Книга - Стихи и песни. 1990—2020

Стихи и песни. 1990—2020
Артур Арапов


В сборник вошли стихи Артура Арапова, написанные в период с 1990 по 2020 годы. Многие из них являются песнями. Большинство из этих строк хранилось в черновиках и публикуется впервые. Книга содержит нецензурную брань.





Стихи и песни

1990—2020



Артур Арапов



© Артур Арапов, 2021



ISBN 978-5-0051-2231-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




Как автор писал эту книгу


«Наконец-то я решился создать и опубликовать книгу практически со всеми своими стихами и песнями. Давно об этом мечтал, но из-за количества ненапечатанного и разбросанного по черновикам материала, всё не решался.

А стихотворного материала за тридцать с лишнем лет накопилось действительно много. Уже сейчас, в процессе формирования книги, выходит больше 500 страниц, а это далеко не всё.

Кстати, изданные ранее поэмы и сказки в стихах в новую книгу не войдут.

Труднее всего перепечатывать самые старые стихи и песни, написанные ещё в 90-ых. Разумеется, в те времена не было у нас интернета, не было словарей, поисковиков, не было Википедии и правил правописания в открытом доступе. Да, тогда я был записан в библиотеку и постоянно (раз в две недели) обменивал в ней книги. Но это, конечно, не интернет. И листать толстенный словарь Ожегова, чтобы докопаться до истины, было для меня не самым весёлым занятием. Это вам не забить в поисковик любую фразу.

Многие мои стихи того времени не представляют какой-либо особой художественной ценности, а скорее являются только неким историческим фактом, имеющимся в моей жизни. Я спрашивал себя для чего я это делаю? Зачем мне эта книга? Какой мне лично сейчас от этого прок? А в ответ услышал:

– Ты должен это сделать, чтобы отдать дань тому пареньку, которым ты был тогда. Что он, по-твоему, зря писал, что ли? Зря напрягал свои извилины? Представь, как ему было бы обидно узнать, если бы ему (там, в прошлом) сообщили, что, имея все возможности, он сам в далёком будущем плюнет на всё, что было для него дорого!

И я согласился.

Много лет лежат черновики в одной большой куче, лежат просто так, в них томятся тысячи строчек, написанных, пусть временами и коряво, но от всего сердца. Где с влюблённостью, где с досадой, где с юношеским задором и бравадой. И никто их не увидит, никто не прочтёт, никто не восхитится… если я сам не напечатаю!

Да что я, преступник какой-то, чтобы так поступать с собой прежним?! Мало того, что я не сохранил несколько общих тетрадей со своими стихами (к сожалению, сохранились не все черновики: почти всё самое юношеское исчезло, а ведь я писал ещё с начальной школы), так ещё и то, что осталось – сгубить?!

Составляя сборник, я сразу столкнулся с кучей проблем. Сотни стихов не могут разом взять и вместиться в одной голове! Собрав первые 200 страниц, я, к своему ужасу, понял, что местами стихи дублируются, и, вообще, происходит полная путаница, в которой не то что читатель, но и сам я ни за что не разберусь!

– Что же мне делать? – спросил я себя снова. – Может, разбить по годам написания?

И я начал расставлять стихи по годам. Вначале всё шло нормально, но оказалось, что не все стихи подписаны, и их так много, что всё равно можно перепутать, какие уже добавил в книгу, а какие нет! Несколько раз я ошибался и вдруг натыкался на одно и то же стихотворение, подписанное разными датами.

– Да расставь ты их в алфавитном порядке, и всего делов! – посоветовал мне внутренний голос.

Подумал я над этим предложением, подумал…

И решил разбить стихи и песни по десятилетиям, а уж из каждого десятилетия расставить в алфавитном порядке. И работа закипела более слажено! Я уже не натыкался на одно и то же. Ошибки практически исключены. С десятилетиями то я не ошибусь! Одно написано в девяностых, другое – в нулевых, третье – в десятых годах. И всё по полочкам. Собрался перепечатать из черновика стих… так-так, на такую-то букву начинается… нет, такое ещё не печатал – давай его сюда! – и смело печатаю.

Знаю, работа над книгой продлится ещё немало времени. Возможно, придётся разбить на два или три тома, или сделать как-то ещё… Но, как говорится, главное – начать, ведь начало это как раз и есть та самая «лиха-беда» из поговорки. А уж раз начал, так обязательно когда-нибудь закончишь!»



    11.06.2020




Предисловие


Дорогие читатели, вы держите в руках книгу, которая писалась не один год, а, как говорит само название, целых тридцать лет. Конечно, писал я её все эти годы не сидя за столом, а по ходу жизни, в череде радостей, проблем и всех прочих обстоятельств. Вошедшие в неё стихи и песни долгое время копились в рукописных черновиках, на десятках общих тетрадей, а также долгое время на компьютере, в отпечатанном виде. Жизнь то ползла, то летела, менялись краски и декорации мира. И моё мировоззрение, что прекрасно видно по стихам и песням, тоже менялось. Но некая душевная составляющая, как мне кажется, оставалась неизменной. Верю, мой труд не пропадёт напрасно и вы его примете и прочувствуете.



    Артур Арапов 2020




1990 – 2000





Ах, зачем говорят


Ах, зачем говорят,
Ну зачем говорят
Здесь, в стране дураков, все подряд,
Вечный бред этих слов,
Что в стране дураков
Не хватает, увы, мудрецов?

Вот родится мудрец,
Тот, кому Бог – отец.
Ну кто скажет ему «молодец»?
Пусть умён, пусть смышлён,
Пусть хоть чем наделён,
Да кому здесь, скажи, нужен он?

Он воскликнет: «Эй, друг,
Посмотри-ка вокруг!
Как живём мы? Как будто без рук!»
И готов вновь и вновь
Проливать свою кровь,
Лишь бы сеять повсюду любовь.

А его не поймут,
А его засмеют,
И над ним учинят самосуд.
«Никчему нас учить!
Тебя лучше казнить!
Слишком ты уж умён, чтобы жить!»

    Середина 90-х



Белым пухом запорошило


Белым пухом запорошило,
Но не небо хмурит бровь.
Это сердце затревожило,
Вспомнив первую любовь.

Это сердце вновь волнуется —
Чувства хлынули рекой,
От того, что не целуется
Вновь любимая со мной.

Я брожу один по холоду,
По обломкам первых чувств.
Не сберёг святого с молоду
Я впотьмах своих безумств.

То, что было, возвратить нельзя.
Что ж, глупец, доволен будь!
Сердце, словно по ножу скользя,
Болью скрасит весь твой путь.

    Ноябрь 1994



Бессонница-проказница


Ой, расскажи мне, расскажи,
Бессонница-проказница,
О том, как где-то там, в тиши,
Ждёт милого красавица.
С мечтами белоснежными
В оконце отворённое
Глядит глазами нежными
Она – в меня влюблённая.

На сердце не тоя тоски,
Ты расскажи, бессонница,
О том, что с нею мы близки
Так, что нельзя опомнится!
С желаньями безумными
Никак не в силах справится,
Ночами звёздно-лунными
Ждёт милого красавица!

На подоконнике свеча,
А над столом – пушистый пар.
О чём-то весело бурча
Там разгулялся самовар.
И как мне рады там всегда!
Что даже и не верится!
Ну, отпуская меня, беда!
Меня ждёт моя девица!

    26 ноября 1995



Были-жили дедка с бабкой


Были-жили дедка с бабкой
Во дому совсем дрянном.
Им дано судьбою гадкой
Было – смерти ждать вдвоём.
Ни детей, ни утешенья,
День и ночь – одно и тож.
Ну с чего взять развлеченья?
Что у старости урвёшь?

Дед хотя и дурачина,
То не главная беда.
Родила бы бабка сына,
Да не те уже года.
Зубы-то, и те то сгнили,
Что тут скажешь о другом?!
С заду жди одной ванили,
Да и то давно с песком!

Что и та в хлеву корова,
Что с ней взять? – одни рога!
Без быка уж чуть здорова,
Не дождёшься молока!
То не жизнь, то просто скука,
Беспросветная зима…
И решились сляпать внука
Из коровьего дерьма.

Наступил тот миг треклятый!
Словно в грязь упав с коня,
Вот, вооружась лопатой,
Дед исчез средь бела дня
Во хлеву, и там кудесить
Взялся, и на божий свет,
Дней так-этак через десять,
Ай да внука вывел дед!

Бабка страсть как удивилась!
«Ах, хорошенький какой!»
Даже щами подавилась.
Ладно дед её, ногой
По горбу задев, избавил
От волненья… Дед шутник!
Внуку сам рубаху справил
С мешковины в тот же миг.
Он сказал: «Живи, родимый,
Нам на радость, да себе!
Лишь один ты нам любимый
На весь свет во всей избе!»
Так и зажили все вместе.
И корове был б почёт,
Если б ту случайно в тесте
Не спекли под новый год.

Был уж внук здоровше деда,
И ухожен, и пригож,
И мила его беседа,
Только почему-то всё ж,
Лишь его зачуяв с дали,
Несмотря на доброту,
Все носы вмиг затыкали,
Обходили за версту.

    Ноябрь 1994



Быть может, явь, а может, сон


Быть может, явь, а может, сон,
Но я загнал коня.
Разбойники за медный звон
Зарезали меня.
Мои поминки справили
Среди чужих лесов.
И на снегу оставили
Лежать и ждать волков.

Уже и тело с духом врозь…
Но… гром во тьме ночной!
И вдруг, как призрак, белый лось
Предстал передо мной.
Он мне сказал: «Послушай, друг,
Не рано ль уходить?
Не напоролся б ты на сук,
И мог бы славно жить!»

И понял я,
Пока путь не отчищен от сучья,
Могилы рановато нам копать.
Жить надо, как бы трудно не пришлось,
И сук ломать, ломать, ломать!
Об этом знает даже белый лось.

Кто видел красный океан?
Таких вокруг полно.
Здесь льётся кровь из рваных ран,
Как красное вино.
Забыта честь, забыт закон,
Разбой повсюду – факт.
И режут всех за медный звон.
И воют волки в такт.

Вновь в теле дух я ощутил,
С желаньем сук сломать.
Тогда я Бога попросил
С земли меня собрать.
И Он собрал куски меня,
Их заново слепил.
Очнулся я вначале дня
И сук перерубил.

    1995



В вечный хаос проблем


В вечный хаос проблем
Ты опять превращаешь
Простоту бытия,
Всё тебе недосуг.
Всё спешишь, а зачем?
Ты уже забываешь.
И дорога твоя
Просто замкнутый круг.

Дни летят и летят,
В ночь их время уносит.
Боги на небесах
Усложняют твой путь.
Как и сто лет назад
Сердце нежности просит,
Звёзды тлеют в глазах,
И не найдена суть.

Ты спеши, не спеши,
А чудес не бывает.
Всё равно твой трамвай
Опоздает на век.
Только в мире души
Сад любви расцветает.
Ты цветы в нём сажай,
И растапливай снег.

Для чего оставлять
Мир души лишь ненастьям?
Ведь на деле давно
Доказал опыт их,
Что не стоит искать
Счастья в бегстве за счастьем.
Свет свой прячет оно
В глубине нас самих.

    23—24 сентября 1995



Ветерка и дождя испугавшись


Ветерка и дождя испугавшись, листва заволнуется.
Я пройдусь, пусть асфальт вновь с моим сапогом поцелуется.
Помечтаю о радости, вдруг бы она не обиделась,
Если б только ты рядом была, та, во сне что привиделась?!

Обогрел бы тебя я своею заботой и ласкою.
Постарался бы делать всё, чтоб сделать жизнь твою сказкою.
Знаю, билась бы сила любви в сердце несокрушимая.
И за то, что ты есть, я шептал бы: «спасибо, любимая!»

Чувства тают в груди, мне твой образ желанный во сне лепя.
Я не знаю кто ты, оттого ещё больше люблю тебя.
Моя милая, добрая, ласковая, ненаглядная.
Жаль, невидимая, как луны половинка обратная.

Что восход, что закат без тебя для меня не милей, чем льды.
Как узнал я, что там, по просторам космическим ходишь ты,
Жаждой невыносимою мучаюсь я – отыскать твой след,
Чтоб сказать тебе, что красивее тебя в целом мире нет.

    22.03.1995



В захудалой деревушке


О том, как чудесно живётся,

Покуда пылает и бьётся

В груди, то, что сладко зовётся

Любовью… О том песнь поётся!


В захудалой деревушке,
Что за лесом, на опушке,
Где за пять миль всё видать,
Жили-были, так сказать,
В покорёженной избушке
Девять баб – ни дать, ни взять!

Первых две почти старухи.
Пять других кружат, как мухи.
У восьмой под шапкой пень.
У последней же мигрень —
Ей, хоть пухни с голодухи,
Всё одно – вздыхать весь день.

О красивом и желанном
Чудо-принце долгожданном,
Чьи глаза, к себе маня,
Обожгут сильней огня.
О герое неустанном,
О спине его коня.

Миражи дворцов скользили,
В снах и мыслях царства плыли…
Тоже сладость – помечтать,
Коли меру не терять.
Как-то раз вот порешили
Бабы дуру наказать.

Ей о ведьмах нашептали,
Что насквозь дырявят дали
Делом мудрым – колдовским,
Да шушуканьем своим.
Без хлопот их, мол, едва ли
Станет век твой золотым!

«Где всё время воют волки,
Где растут грибы да ёлки —
Не соврать бы! – в три ряда,
Там найдёшь их без труда!»
Эх, не слушать б кривотолки,
Может, не стряслась б беда…

Съев на завтрак полбарашка,
В путь отправилась бедняжка.
Веря в сказку дивных стран,
За девятый океан,
Воспарив душой, как пташка,
Предвкушая уж роман!

Вот идёт она и слышит:
Кто-то где-то тяжко дышит,
И копытом землю бьёт,
И, фырча, башкой трясёт!
Тот, кто это живопишет,
Даже сам не разберёт!

Утомлённый, запылённый,
Но любовью окрылённый
(Наяву, а не во сне!)
Да на верном скакуне,
Уж не принц ли то влюблённый
Скачет к будущей жене?

Онемела от волненья
Дочь шального приключенья.
Закричав: «Я здесь родной!»
Голосистою душой,
Шаг ускорив с нетерпенья,
Нагнала пейзаж такой:

По болотам ковыляя,
Коим нет конца и края,
И поникнув головой,
После радости хмельной,
По колени утопая,
Брёл лесник в свой дом лесной.

Не надеясь повстречаться
С новизною, и скитаться
До безумия устав,
Дров немало наломав,
Он желал лишь отоспаться,
И не ждал иных забав.

О судьба, понять несложно,
Как ни действуй – осторожно,
Иль рискуя – ты не спишь,
Всё преследуешь, шалишь.
Неспроста бедняг, возможно,
Завлекла ты в эту тишь.

Повстречают вот друг друга,
И, глядишь, помрут с испуга!
Здесь, что ей ведь, что ему…
Здесь не встретят по уму!
Но гадать… такая скука!
Доброй басне ни к чему!

– Это что ещё за диво?
Тьфу ты!.. Что б тебя!.. – ворчливо
Поприветствовал лесник,
Увидав прелестный лик.
Красна девица учтиво
Отвечала в тот же миг:

– Ах, нелепая натура!..
Это всё стрела Амура!
Я, прошу меня простить,
Не хотела вамс будить!
Так фантазии Артура
Постарались навредить.

Звук умолк. Вдруг ночь настала.
Лишь её нам не хватало!
Жаль, подслушивать грешно,
Рассказал бы я давно
Где живёт любви начало.
Я расслышал лишь одно:

– О, любимый, как я рада!
Величайшая награда
Мне за ветер[1 - Имеется в виду «ветер в голове»] – ты, родной!
Ну веди ж в свой дом лесной!
Принца мне совсем не надо,
Быть твоей хочу женой!

Что ж, на счастье иль на горе,
Всё, герои наши в сборе.
И осталось лишь взглянуть
До чего довёл их путь.
Вижу их! В лесном просторе
Пожелавших утонуть!

Не сыскав наград за честность,
Убежавших в неизвестность.
И понявших, наконец,
То, что счастье не дворец,
А земли живящей местность,
Где глядит с небес творец!

    В самом разгаре лета 1994



В каждом сердце своя есть печаль


В каждом сердце своя есть печаль.
Утомившись, порой загрущу,
И, закрывши глаза, в звёздну даль
Сам себя, пусть на миг, отпущу
От противных, серьёзных, пустых,
И постылых и скучных затей,
В сумасбродство фантазий своих,
Что полно простодушных людей.

Там у них мир и весел, но тих.
Всё добрей там. Король – как народ.
И хоть есть шут-дурак среде них,
Всё ж он славные песни поёт.
Мудрость дел возвышая простых,
Благодеянье сыпя хвалой,
Самый щедрый он в чувствах святых,
И за то всем магистрам смешной.

Я шуту унывать не велю.
Что тоска? Ты сильнее её!
И скажу я вам так – я люблю
Больше звёзд королевство своё!

В те минуты, когда в тишине,
В полумраке, во стуже ночной
Одиноко и горестно мне,
Вспоминаю, как лучшей порой
В королевстве фантазий моих
Появилась внезапно она —
Фея снов, в чьих глазах неземных
Отражались любовь и весна!

Как тогда – в тот же день, тот же час —
Шут влюбился, безумно, как смел,
В колдовство её сказочных глаз.
И немел, и краснел, и бледнел!
А под вечер, совсем очумев,
Встал с гитарой под окна её.
И, свои серенады запев,
Предложил жизнь и сердце своё.

И была фея ах как мила!
В дар платок ему бросила свой!
И тем самым огонь разожгла
Ещё больший в душе шутовской.

В сумасбродство бессонниц таких
Увлекаюсь я легче, чем сном.
Жаль, что я не всегда спрячусь в них…
Как бы я быть желал тем шутом!
И пускай там не больше светил,
Там не пахнет вином и войной.
И пока там огонь не остыл,
Кровь тепла, и ещё я живой!

    Ноябрь 1994



Вновь осень


Вновь осень. И вновь холодает.
Смотрю я на небо в печали.
Опять стая птиц улетает
В далёкие тёплые дали.

Постой, перелётная птица!
Душою мы, чувствую, схожи.
Ты знаешь куда приземлиться,
И я бы хотел узнать тоже.

Летишь ты от зимней печали,
Повсюду сливаясь с весною,
В далёкие тёплые дали
Возьми меня, птица, с собою!

Ах, если бы бог дал мне крылья!
Уж я бы летать научился!
Как сердце горит от бессилья…
Зачем я не птицей родился?!

    31 июля 1996



Во сне


И наступила ночь. Опять
Уснули с днём сует оковы,
Уныний родичи бедовы.
На заскрипевшую кровать
Прильнув и, на одну минутку,
Вновь призадумавшись о том,
О чём всегда – и не на шутку! —
Помыслить тянет перед сном,
Вдруг, вспомнил я, как ошибался,
Представив прежде жизнь рекой
Где всяк по прихоти купался…
Захвачен грешною волной,
Внезапно, сам огни и воды
Прошёл, и вот, к летам своим,
Узрев, что жизнь ясна как дым,
А путь зависит от погоды,
Без смысла йду по берегам…
Не знаю чьим… важно другое!
И нахожу бутыль. Худое
Письмо внутри. Несу глазам.
Читаю:

«Вот и смерть пропела!
Не в силах более страдать,
И тело, наконец, сгорело,
И ум устал соображать…
Поймёт ли кто меня? Не знаю.
Быть может, назовут «чудак».
И сам-то я не понимаю,
О чём мечтаю, как иссяк…
Зачем пишу я эти строки?
И, прежде чем порвётся нить,
Кому хочу тоску излить?
О, жизни горькие уроки!

Устав от суеты дневной
Я, как и все, в постель ложился
И засыпал… и сон мне снился
Блаженством полон и весной!
Святое царство! В нём царица,
Такой волшебной красоты,
Что с нею не смогла б сравниться
Сама возвышенность мечты!
Она была… Была, – О, боже! —
Какое слово… Точно нож!
Была… как счастья дар! Но, всё-же,
Я был глупцом, я верил в ложь.
Все эти сладостные годы,
Когда я жил одним лишь сном,
Проснувшись был душою в нём, —
Проклятие, каприз природы…
Ах, как любил я их обман!
Он мёдом был. Теперь бесследно
Исчез. Воспоминанье вредно.
К ненастьям так боль старых ран…
Но, как забыть все эти ночи?
Легко ль забыть любовь? Когда
Жгут – двадцать лет! – любимой очи,
А остальное пустота!
Была бессонница разлукой.
Моля Творца, о новых снах,
Я ждал ночей, дни были мукой,
Как я жалел об этих днях!
Ведь их бы вместе проводили,
Как и во сне, презрев молву,
Когда б друг друга, наяву,
Нашли и также полюбили…
Ей как и мне пришлось страдать,
То – рок судьбы неумолимый.
Как часто слышал я:
– Любимый,
Как грустно, как обидно знать,
Что пробывая жизнь в морозах,
Увы, не ведая о том,
Друг друга видеть только в грёзах
Обречены мы… Колдовством
Коварным, гадким, мы объяты.
Лишь снишься мне, лишь снюсь тебе.
Какие силы виноваты,
Что так подвластны мы судьбе?!
И просыпаемся всечасно,
Едва поверив, что взлетим!
Когда остаться Здесь хотим,
Своей душе людской согласно.

Так слёзы горькие текли
Из наших душ порой ночною,
Сквозь наши сны, одной струёю,
И с каждым годом нас влекли
Друг к другу всё сильней, всё боле
Не находили места мы
Вне царства наших снов, вне воли…
Летели лета дни, зимы…
И, вдруг… Духовного общенья
Меж нами враз не стало! Что
Могло смутить все Те виденья?
О том не может знать никто…
Исчез мой сон. Я ждал. Дней сорок
Ещё не мог поверить я,
Что умерла мечта моя,
Весь мир мой, что один был дорог.
Я ждал. «Придёт!.. – шептал в бреду.
– Иначе, было бы нелепо!
Чему пристало, так свирепо,
Нести нам вечную беду?!»
О, труд напрасный! Кто невольный
В явленьях, тот их не случит.
И боль не топит век застольный,
Тому, кто всем по горло сыт!
Век? Что мне век?! – забыть не в силах
Я и за тысячу веков
Ночей душе нетленной милых!
Что делать?»

Следующих слов
Не разобрать. Их Время смыло,
Как и письмо, и берега,
Его незримая река,
Вобрав в себя, от взора скрыла…

День пробуждён. Рассвет отнял
Меня от дум, чьим вольным бегом
Увлёкся сон мой за ночлегом.
Я взял перо, и описал
Их странный путь, кой-где неровный,
Зато, запутанный в стишках.
Пусть Здесь хранят свой пыл любовный,
Как и мечты тоску, и страх…
И всё. Рассказ я свой кончаю.
Пора. Дневные ждут дела.
Пустые, спешные. Да, знаю,
В них пользы мало. Всё ведь мгла,
Когда, по замкнутому кругу,
Бредёшь и мыслишь лишь: зачем,
Почти-что все, смирились с тем,
Что не приветливы друг к другу?

    Конец лета 1994



Восстань!


Куда ни глянь – везде обман,
Везде бардак.
Наш мир окутал злой туман,
Холодный мрак.

Не видно звёзд на небесах,
Совсем темно.
И даже день наводит страх
Глядя в окно.

Беда на нас свалилась вдруг,
Большой горой,
И превратилось всё вокруг
В звериный вой.

Земля залита вся вином.
Кипят моря.
А вера спит глубоким сном
В огне горя.

Забыли травы о тепле,
Для них зима.
Ну кто живущим на Земле
Пошлёт ума?

Ты скажешь: «это всё с враньём
Напополам».
Но, почему мы так живём?
Подумай сам!

    1990 год. (без исправлений, как и было написано мною в 16 лет)



Вот и снова понедельник


Вот и снова понедельник.
Как и прежде, невпопад,
Кружит спятивший затейник —
Календарный листопад.
То не чудо, то не диво,
Жизнь несётся просто так.
Эй, здорова! Ну, счастливо!
Годы прибавляют шаг.

Мы желаем жить красиво.
Каждый третий нам не враг.
Ну а тот, кому тоскливо,
Просто-напросто дурак.

Ах вы, времени качели,
Вы несёте нас куда?
Дни сбиваются в недели,
Ну а месяцы в года.
А холодными ночами
В сердце ангелы скулят.
Одинокими глазами
Наши души в нас глядят.

Против времени бессилен
Суеты калейдоскоп.
Станет всякому противен
Всякий бешеный галоп.
Лёжа при смерти в постели,
Каждый наконец поймёт,
Что впустую дни летели,
Без тепла за годом год.

Нагоняли мы метели
Зря на дней круговорот.
Жизни листья облетели
И повсюду гололёд.

    17—18 сентября 1995



Времена, ну и времена!


Времена, ну и времена!
Там – попойка, а там – война.
Там – Господь Бог молчит,
Там – Лукавый кряхтит,
А должна бы царить весна.

Ой беда, наша ты беда,
Ты на дыбу? – и мы туда!
А зачем же тогда
Мы пришли в этот мир
Из безмолвия чёрных дыр?

Ведьма смерть напустила зла.
Это ж надо, как дурь взяла!
Рубанул сгоряча —
Полетела с плеча
Голова! – вот и все дела!

Я налью полный ковш вина,
И стена уже не стена!
Не видать ни хрена,
И всему грош цена.
Времена, ай да времена!

Я бы с радостью спел
Песню о тёплом дне,
Если б он наступил когда-то,
Но уже не на горло мне,
Мне – простому бродяге!

    Конец лета 1994



Всё имеет значенье


Всё имеет значенье,
Что конец, что начало.
Мне явилось виденье:
Вдруг Светило пропало
И поток замирает,
Кровь по жилам не бьётся.
Всё вокруг остывает,
Память лишь остаётся.

Память – это сознанье,
Ощущенье былого.
Что есть ад? – наказанье
Осознанием злого.
Ведь во зле – тьма, а тьмою
Память вечно терзает,
Это, с тленной судьбою,
Грешным смерть открывает.

То, как сон безобразный,
Чувство холода, страха.
Что ж ты сделал, несчастный? —
Жил для мерзкого праха!
Ты войдёшь с этим в камень.
И удел твой – мученье.
Ветер, сырость и пламень…
Всё имеет значенье!

    Конец лета 1994



Встреча с Богом


За весь век шагами не измерить
Сколько я прошлялся по дорогам.
И скажу вам, можете не верить,
Повстречаться выпало мне с богом.

Просидели у костра всю ночь,
Переговорив, о том, об этом,
Спрашивал он: «Чем тебе помочь?»
И не лез в карман я за ответом.

«У меня желаний нет нескромных,
Есть одно лишь давнее мечтанье:
Подари мне два крыла огромных!
Чтоб летать над бездной мирозданья».

На меня бог посмотрел с тоской.
«Стоит мне приделать тебе крылья,
В миг раздавлен будешь ты толпой,
Став очередной жертвой насилия.

Видно, недодумал я мир этот,
Всё дал людям, чтоб счастливей стали,
Но для счастья выбран странный метод…
Даже и меня они распяли.

Сколько их не мой святой водой,
Верят в то, что лучше рыться в норах.
Заняты мышиною вознёй.
Всё в делах, в тряпье, да в разговорах.

…Так и просидели до рассвета,
А когда пришла пора проститься:
«Ладно, – говорю. – Раз крыльев нету,
Так налей хотя б опохмелиться».

    1997



В том состоянии


В том состоянии, когда поймёшь
Ты наконец, что в скуке утопаешь,
Что жизнью беспросветною живёшь,
И что, по существу, совсем ещё не знаешь,
Куда, зачем бредёшь,
По ком скучаешь —
Тоскливо лишь поёшь,
Скрипишь, а не играешь.

В том состоянии, когда всё то,
В чём весь твой мир, в пустыню превратится,
И не поможет выбраться никто,
Совсем чужими вдруг покажутся все лица.
Гнёзд так и не совьют,
Чтоб сговориться,
Тоскливо лишь споют
Журавль да синица.

Тогда, когда боль правды (или ложь)
Вонзит свой меч, как в душу, так и в тело,
И жизнью жизнь свою не назовёшь,
И рано умолкать, и спорить надоело…
Под тяжестью тревог
Лишь осень знает,
Что ты не одинок,
Со всеми так бывает.

    Весна 1994



В этот мокрый день осенний


В этот мокрый день осенний,
Как на ветке лист последний,
С желтизной своей,
Я живу, и в том не каюсь,
И хожу и улыбаюсь
Странностям людей.

То обидно, то забавно,
Что так глупо и бесславно
Утекает век.
Скоро и на ус колючий,
И на лес кудрей дремучий,
Ляжет первый снег.

Ах, ну почему я не волшебник?
Так хотелось бы улыбки в мир вернуть!
Люди, жизнь – открытый ваш учебник.
Отчего бы вам в него не заглянуть?

Там давно уже всё ясно,
Убегаем мы напрасно
От сердечных слёз,
Будто это нам и надо,
В сумасбродство маскарада,
Да ещё всерьёз.

Пусть кораблик наш бумажный,
Не такой ведь он и важный,
Вдаль себе плывёт.
В жизни главное – друг другу
Пожимать при встрече руку,
Всюду, круглый год.

Ах, вот если б море акварели!
Я бы выкрасил асфальт в морковный цвет!
Утром люди в окна б посмотрели,
А печали словно не было и нет!

    1994



В этот солнечный денёк


В этот солнечный денёк
В сердце вспыхнул огонёк.
Подражая пенью птиц
Беззаботному,
По весенним ручейкам,
По растопленным снегам,
Где веселью нет границ
Половодному…

Нагуляюсь, надышусь,
Не печалясь ни о чём.
В мир прохлады окунусь,
Света и тепла.
Звон капели обниму
И закружим мы вдвоём,
Сам не знаю, почему,
Нас с ума свела

Милая весна!

В нарисованной любви
Снова жажду утолю.
Хоть меня на части рви,
Верю я в неё.
И охота закричать:
О, как я тебя люблю!
Только где тебя искать,
Счастье ты моё?

О, весна, чудесный сон,
Утопи меня в себе!
Ты одна в моей судьбе,
Лишь тобою я
Очарован, опьянён,
Вновь могу про всё забыть,
Ты не дашь любви остыть,
Милая моя!

Белоснежную постель
Мы оставили зиме,
Пусть себе поёт метель
Колыбельную.
В наших душах мы зажжём
Свет в любой холодной тьме,
И любовь тем воспоём
Беспредельную!

Милая весна!

    1994



Вы


Вы!.. Сон, значит, не соврал…
Предвещал свет милых глаз.
Вы!.. А я уж и не мечтал
Наяву увидеть Вас!
Сколько раз, в воображении,
Этот миг я рисовал.
Сколько фраз, в стихотворении,
Лишь для Вас заготовлял!..
Но при встрече оробел —
Вам сказать их не посмел.

    1992



Гангстер Билл


Гангстер Билл любил деньжата.
Жить шикарно он любил.
Своего родного брата
Он за доллар пристрелил.

Из тюрьмы сбежав недавно,
Он по Лондону шагал,
И не в самом добром, явно,
Настроенье пребывал.

Матюкаясь по английский,
Обругав сухой закон,
Осушил бутылку виски,
И взять банк задумал он.

Его дело пахло вышкой:
Значит, нечего терять.
С пистолетом «кольт» под мышкой
Крупный банк шёл гангстер брать.

В банк вошёл он, оглянувшись,
Пистолет всем показал,
И, любезно улыбнувшись:
– Ограбление! – сказал.

Но кассир не вздрогнул даже.
– Извини, конечно, Билл,
Пять минут назад сюда же
Заходил один дебил!

Гангстер Бил вздохнул тоскливо.
– Ладно, в следующий раз, —
Заключил он. – Ну, счастливо!
И поспешно скрылся с глаз.

Мистер в новеньком Ролс Ройсе
Отдыхал, глаза прикрыв.
Вдруг ему сказали: «Смойся!»
Пистолетом пригрозив.

Мистер «смылся», давшись диву,
И в полицию, пешком,
Побежал болтать шерифу
О несчастии своём.

Гангстер Билл залез в машину.
Так его встревожил хмель,
Что он вспомнил крошку Тину,
И отправился в бордель.

Но в борделе сообщили:
– От разнообразья поз,
В коих Тину все «любили»,
Тину мучает понос.

Гангстер Билл вздохнул тоскливо.
– Ладно в следующий раз, —
Проворчал он. – Ну, счастливо!
И поспешно скрылся с глаз.

    Где-то 1996—97 (остальные четыре страницы утрачены)



Где же я? Всё не видно просвета


Где же я? Всё не видно просвета…
Если только в своём же бреду…
Я бесцельно смотрю в бездну Лета.
Жалко мёрзнуть в её мёртвом льду.

Веселюсь, тратя вольность поэта!
То не мучит, что боль обрету.
Мне важнее познанье ответа
На вопрос: «Как обидеть беду?»

Не найдя утешения в вере
В то, что в бездне пристанище есть,
Я душой где-то там – на Венере,
Телом – с миром утратившим честь.

А ведь мне надоели ошибки.
Тщетный труд… Так ловлю я лишь тень
Человечьего счастья улыбки…
Вот и всё на сегодняшний день.

    Конец 1994, начало 1995



Говорил мне пророк


Говорил мне пророк:
«Ты послушай, сынок.
Не гуляй, не гуляй босиком.
Все болезни от ног.»
А я был молодым.
Непослушным, как дым.
Думал, всё излечу коньяком.
Век не буду больным.

Да по грешной земле
Брёл я навеселе,
По замшелым, по диким лесам,
Что погрязли во зле.
С узелком за спиной,
Где хранил весь мир свой.
Предаваясь мечтам по ночам,
Забывал, что гуляю босой.

Поучал старый волк:
«Ты послушай, щенок.
Не гуляй, не гуляй босиком.
Все болезни от ног.
Время жизни – река.
Нет ей края пока,
Ты не будь, ты не будь дураком!
Ноги кормят волка!»

Ты прости, старый волк.
Это, видно, мой рок.
Мудрость вечную слов тех простых
Не возьму никак в толк.
И пускай грянет гром,
Пусть не быть мне волком,
Мне не нужно советов твоих.
Всё-равно, я пойду босиком!

    Октябрь 1995



Гоню тоску из сердца прочь


Говорят, на белом свете
Есть любовь для каждого из нас.
Только я её пока ещё не встретил,
Хоть искал не раз.

От рассвета до рассвета
По земному шару я бродил.
О, любовь моя, ну где ты?.. где ты?
Ждать нет больше сил!

Гоню тоску из сердца прочь,
Чтоб чудо из чудес случилось!
Я так хочу, чтоб в эту ночь
Лишь ты мне снилась!

Может быть, ты ходишь рядом,
И появишься в моей судьбе.
Улыбнёшься, оттолкнёшь ли взглядом —
Буду разд тебе!

И весь мир вокруг, я знаю,
Станет сразу сказочно хорош,
Если ты, весенняя такая,
Мимо не пройдёшь!

    Середина 90-х



Далеко, у самого истока


Далеко, у самого истока,
Где рассвет сливается с душой,
Дремлет мудрость ветра одиноко.
Там-то и находится покой.

Далеко. Да, но не дальше жизни,
И не глубже мыслимых глубин,
Есть та фея – ты ей только свистни!
И, глядишь, уже среди вершин!

Люди, вы смеётесь надо мною.
Вам смешно от этих слов моих.
Ну и пусть не нужно вам покою,
Всё равно я так сложу свой стих.

Я спешу, лечу туда – в далёко!
Где поют весенние цветы
О любви у самого истока.
Где есть только двое – я и ты.

Далеко, у самого истока,
Где любовь сливается с душой,
Дремлет мудрость ветра одиноко.
Там-то и построю я дом свой.

    Август-сентябрь 1995



Даша


Одно из моих первых крупноформатных произведений духовно-прикладного искусства «Даша» была написана тогда, когда я уже не гнушался писать наглагольной рифмой.

«Дела давно минувших дней»


В одной стране далёкой,
Где пальмы не растут,
С бабусею убогой
(не помню, как зовут)
Жила одна милашка,
Застенчива, проста.
Милашку звали Дашка.
Была она, бедняжка,
С рожденья сирота.

Отцу её досталось
В тюрьме свой век дожить.
При родах мать скончалась.
Что ж, некого винить…
Лет до пяти девчушка
В приюте провела,
Ну, а потом старушка —
Горбатая болтушка —
Её к себе взяла.

Девчоночка боялась
Вначале, и не шла.
Но бабка привязалась,
Речами доняла:
– Не будь ты так труслива.
Пойдём ко мне, мой свет.
Жить будем мы счастливо.
И мне не так тоскливо
С тобой на старость лет.

И Даша согласилась.
Уже который год
Она, как и не снилось
Ей в детстве, без забот
Жила с бабусей, мило,
В уютненькой избе.
Полы в каморках мыла,
К обеду щи варила,
И кланялась судьбе.

С пытливыми глазами,
Душевной теплоты
(увы, забыл с годами
Лица её черты:
Отшибла память бражка)
Такой была она,
Что всем казалось, Дашка
Затем лишь не монашка,
Что не пострижена.

Старик, лишённый зренья,
Что к бабке приходил,
Учил девицу пению,
И грамотам учил.
Так Дашенька взрослела.
И, должен я признать,
Она неплохо пела,
Читать писать умела,
И даже рисовать.

Блаженно шли недели.
Бог дал ей расцвести.
Но молодцы не смели
К ней близко подойти,
И ею любовались
Тайком, издалека.
Глядели, ухмылялись,
Смешки порой срывались
С шального языка.

– Она не из уродин! —
Частенько повторял
Моряк Степан Болотин.
В девицах толк он знал.
– Да, справная дивчина!
Вот только ловит мух…
– Молчи ты, дурачина! —
Так рассуждали чинно
Сапожник и пастух.

Однажды, помню, даже
Какой-то генерал —
Большой и важный – к Даше
С признаньем приставал.
Я думал (и немало),
Что Дашенька моя
Пойдёт за генерала…
Ничуть так не бывало!
Лишь ошибался я.

Скажу вам, между нами,
Без каверзных словес,
За ягодой – грибами,
Частенько Даша в лес
Ходила, и, под сенью
Деревьев вековых,
Скрывалась. С тихой ленью
Внимала, может, пенью
Чудесных птиц лесных,

А может, умилялась
Журчаньем ручейка,
Иль елям улыбалась
Под шёпот ветерка…
О том я знать не смею.
И не к чему гадать
(хвалиться не умею,
Но с детства не имею
Привычки я приврать!)

Так вот, однажды, значит,
Из леса воротясь
На хату, как заплачет
Вдруг Даша, повалясь
Ничком в свою перину,
Лицо в подушке скрыв
(объелась будто хины).
Конечно, бабку Нину —
Ведунью местных див —

К ней пригласили тут же,
Заставили отвар
Принять. Ей стало лучше,
И спал немного жар.
– Ох, Даша, что с тобою?
– Отстаньте от меня!
Её – святой водою,
Она – брыкать ногою…
И так четыре дня.

А после (странно даже,
Что помню до сих пор)
Всё изменилось в Даше:
Поблекший мутен взор,
Болезненные тени
Бесцветного лица;
Вся постоянно в лени,
И приступы мигрени
Без края и конца.

Бывало, раньше, встанет
С кровати утром – в путь! —
Вокруг с улыбкой глянет,
Займётся чем-нибудь,
Под милое болтанье,
Под песни нежный звук…
Теперь же всё в молчанье.
Ну, что за наказанье
Нашло на Дашу вдруг?

Никто не знал об этом
Тогда. Старушки ж, вновь
И вновь, по всем приметам,
Винили в том любовь…
Мне было не до сплетен
В те дни: по кабакам
Я шлялся, духом беден,
Издалека заметен
Таким же дуракам.

Бузил я и скандалил,
Лез в драку ни за грош.
Меня бред хмеля жалил
Сильней, чем злая вошь.
Тоска мне сердце грызла,
Глаза смотрели врозь,
И тело всё раскисло.
Не понимая смысла,
Я видел всё насквозь!

Мой друг, кузнец Никита,
Так звал меня домой,
Аж морда вся разбита
Моя (его рукой)
Была. Я ни в какую
Уняться не хотел,
Кричал на всю пивную:
– Пью за мечту большую —
За пышность бабьих тел!

Орал безумным басом:
– Начальник наш дурак!
Когда б телячьим мясом
Кормил он не собак
Своих борзых – охочих,
А славных работяг,
То, средь довольствий прочих,
Снискал б хвалы рабочих.
А это не пустяк!

Открыть ли мне вам тайну,
Затем, чтоб доказать,
Что пал я не случайно?
Открою, что скрывать…
Известный бабник, Яшка,
Трепался всем о том,
Что с ним бывала Дашка,
«та самая дурашка»,
В лесочке под кустом!

Любил я Дашу, честно,
Давно по ней страдал.
Подушкам лишь известно,
Как ночью я рыдал,
О Дашеньке мечтая…
Она же, на меня
свой взор не обращая,
Было мне, как чужая,
Совсем мне не родня.

Я пил тогда безбожно.
От горя, пил и пил.
Был б трезвым, то, возможно,
Я б Яшку придушил.
А так, об нечисть эту
Кулак лишь свой разбил,
Призвав его к ответу.
В отбитую котлету
Всего лишь превратил…

Но, Даша… Как нелепо!
Сказали мне потом…
Перекрестясь, на небо
Взглянула, и свой дом
Оставив, вдаль куда-то
Направила свой след.
Уж ночь упрятать рада
Была красы заката,
А Даши нет и нет.

Такого не бывало
Ни разу до тех пор.
Сё бабку взволновало.
Слезами полон, взор
Стремился видеть дивной
Дочурки красоту.
Вдвоём с ведуньей Ниной
Они, дорогой длинной,
Шли за верстой версту.

Но поиск был негоден.
Как раз, в тот поздний час,
Моряк, Степан Болотин,
Не отрывая глаз,
С недоуменьем явно,
Глазел на гладь реки.
По ней, совсем недавно,
Так медленно и плавно,
Вдруг разошлись круги.

До этого, неробко
(так совесть подвела),
Глядел на Дашу Стёпка,
Как в воду та вошла.
В кустах он притаился,
Затей безумных полн.
Уже развеселился,
Но, вдруг… Лик девы скрылся
Под сенью тихих волн!

Он мог бы прыгнуть в воду,
Помочь ей – был он смел! —
Но, так уж вышло, сроду
Он плавать не умел…
Всё разом помутилось
В моей больной душе,
Как Даша утопилась.
Но это приключилось
Давным-давно уже.

– Ах, Даша, Даша… Жалко
Рассказ кончать на том,
Что ты почти русалка,
Твой дом на дне речном.
Ты не грустишь, родная?
Я тоже не грущу.
Судьба у нас такая…
Живу я, твёрдо зная,
Что Яшке отомщу!

Покоя не найдёт он
Вовек, пока я жив.
Пусть я уже измотан,
Искусством местных див
Я вскоре овладею,
Коварным волшебствам
Дать выход в свет сумею.
И этому злодею,
Как должное, воздам

За все его заслуги!
Нашлю своей рукой
На Яшку я все муки.
А радость и покой
Души его жестокой,
Увы, не доживут
До старости глубокой!
В одной стране далёкой,
Где пальмы не растут…

    1996 (черновики юности)



Да, я поэт!


Да, я поэт! И знаю о поэтах!
Не верите? А мне на вас чихать!
Вы, кто читает только в туалетах,
Что об искусстве можете вы знать?!

Страницу за страницей выдирая,
Пыхтя над унитазною дырой,
И Лермонтовым зад свой подтирая,
Стихам вы благодарны всей душой!

Поэт страдал, не спал, писал ночами,
Стараясь свою душу вам отдать,
Затем, чтоб его светлыми мечтами
Могли вы свою совесть подтирать!

Но бойтесь, вы! Я мщу вам за поэтов!
Я выпущу такое скоро в свет,
Что рухнут стены ваших туалетов!
Ваш зад узнает, кто такой поэт!

    Написано в начале 90-х



Долгий путь, дальний путь


Долгий путь, дальний путь.
Что-нибудь, да как-нибудь.
Ну как тут бродяге не устать?
Ах, как хочется порой
Просто с милой и родной
Повстречаться и ей сказать:

Сколько стран я исшагал,
Сколько истоптал дорог.
Такую, как ты, узнать ни в ком не мог.
Хорошо, что теперь узнал!

Долгий путь, трудный путь.
Негде, не с кем отдохнуть.
Мелькая проносятся года.
Только в снах, что по ночам
Не дают увять мечтам,
Продолжается песня та.

Долгий путь, страшный путь.
Хоть бы на часок раздуть
В замёрзшей груди любви костёр.
Но пока любви слова
Слышат лишь полынь-трава,
Да пустынный степной простор.

    8 марта 1995



Если б я был воробьём


Если б я был воробьём,
Я бы ввек не ведал горя!
В синем небе, на просторе,
Я б себе построил дом!
И, покинув мир сует,
Славно б жил за облаками!
За незримыми мирами!
Средь невиданных планет!

Если б я был воробьём,
Мне бы жить была охота!
С выси вольного полёта
Я б махнул на всё крылом!
И умчался бы вослед
За таинственной звездою,
Чтобы встретится с мечтою,
И постичь её секрет!

Если б я был воробьём —
не дворнягою бескрылой —
Я б нашёл дорогу к милой!
И летали б мы вдвоём!
И не знали б нужд и бед,
Песни пели бы созвучно!
Вместе не было б нам скучно,
Там, где вечно светит свет!

    Ноябрь 1994



Живая вода


Далеко дорога ведёт.
Тихо путник песню поёт:
«Ты веди дорога туда,
Где течёт живая вода!

Наберу живой той воды,
Чтоб не знать вновь горя-беды,
Чтоб ожить разбитой душой,
Обрести сердечный покой.

Пролегла дорога сквозь тьму.
Избежать б тюрьму да суму.
Поскорей бы день наступил,
Путь к живой воде осветил.




Жизнь проходит, день за днём


Жизнь проходит, день за днём летит куда-то вдаль,
Ну а я, по-прежнёму, всё там, где потерял покой.
Прости за то, что у меня в глазах печаль.
Прости за то, что я такой.

Надоело мне смотреть один и тот же сон.
Странный сон, в котором нет любви, лишь суета.
Прости, не в силах больше я сдержать свой стон.
Прости меня, моя мечта.

    1992



Завари мне чайку


Завари мне чайку,
да покрепче, пожалуйста, мама.
Чтобы выпить, и выгнать
всю дурь из больной головы.
Чтоб согреть то, что бьётся
внутри, средь никчёмности хлама,
И, забывшись, свалится
на тихую зелень травы.

Годы шли в бесполезных скитаньях,
и, видишь, родная,
На нормальную жизнь
не хватает терпения мне.
Я хотел бы лишь выпить
стаканчик горячего чая,
И уснуть, может быть навсегда,
где-нибудь в тишине.

Лишь сплетенье нехитрое фраз
мне как будто послушно.
С ходом спутанных мыслей,
подвластных судьбе, не сравнить.
Ты прости, дорогая,
но мне одиноко и душно.
И растёт зависть к тем,
кто имеет возможность дарить.

С каждым вздохом всё крепнут
и крепнут привычки к пустому,
Если сердце, общаясь,
не слышит родных голосов.
Жаль неправильных дней…
ведь могли их прожить по другому.
Это горькая правда
напрасно убитых веков.

    1994



За хмельными морями


За хмельными морями
Таял снег февраля.
Проливными дождями
Умывалась земля.
И промокшие ели
Напевали о том,
Что однажды узрели,
Когда грянул гром.

На цветущей полянке,
Как в Эдемском саду,
В заколдованном замке,
Знать не зная беду,
Жили князь и княгиня,
Далеки от страстей,
И их дочь, как богиня
Лесов и полей.

Прогуляться любила
Молодая княжна.
Как-то раз угодила
В лапы зверя она.
И на помощь явился
Ей бродячий скрипач.
И в неё он влюбился!
Хоть смейся, хоть плачь!

Красотою искусства,
Так, что камень б расцвёл,
Музыкант юный в чувства
Незнакомку привёл.
Та глаза приоткрыла,
Их дыханья слились,
И она полюбила
Его на всю жизнь!

Было б славно на этом
Сделать сказки конец…
Только, слышат, с рассветом
Кличут мать и отец.
«Вот пора нам простится, —
Прошептала княжна.
– Я уже воротится
Обратно должна».

Растянулись в недели
Одиночества дни.
И без встреч опустели
Для влюблённых они!
В спальне слёзы ночами,
Свет в квадрате окна:
Ищет друга глазами
В долине княжна…

А скрипач, исстрадавшись,
Разучился играть!
И, на скалы взобравшись,
Захотел полетать…
Но Любовь подсказала:
«Ты Её позови!»
Эхо голос домчало
На крыльях любви!

Ночью – время побега!
Доверяя коням,
Покатила телега
По поющим пескам!
На телеге белели
Двух влюблённых тела…
Мы им вслед не глядели.
(Не наши дела!)

    Конец весны 1994



Зачем ты по ночам приходишь?


Зачем ты по ночам приходишь
И свет надежд в мой сон несёшь?
Меня с ума ты снова сводишь,
И за собой в свой сад влечёшь.

И я опять в тебе теряюсь.
Но рвётся сердце на куски,
Когда к утру я просыпаюсь
В плену отчаянной тоски.

Мне самому всё это странно,
Но голос песни, лишь одной,
Мне повторяет жутким эхом постоянно:
Ты не со мной!.. Ты не со мной!..

Я так хочу тебя увидеть,
Обнять и ласками покрыть.
От всех сберечь и не обидеть.
И больше незачем мне жить!

Нет я не жду в пустой надежде
С тобою встречи наяву.
С такой, какой была ты прежде.
Тебя обратно не зову.

И пусть меня страданье гложет,
Удел не нужен мне другой.
Он заменить любви не сможет,
Не сможет возвратить покой.

Стон этой грусти бесполезной
Как будто крепкое вино,
Меня от жизни, без тебя неинтересной,
Несёт на дно!.. Несёт на дно!..

    Июнь 1995



Звёзды загрустили


Звёзды загрустили в глубине ночной.
Душу разбудили правдой неземной.
Той слезой незримой, истиной простой
Ими озаримой в глубине ночной.

Сразу расхотелось понапрасну тлеть.
Жажда загорелась – вечность лицезреть.
И как будто крылья вмиг смог заиметь.
Жаль, в краю бессилья некуда лететь.

Знать, судьба такая – всё чего-то ждать.
Без конца и края падать и вставать.
Кажется, веселье, вот оно – бери!
Но опять похмелье, что ни говори.

Этот путь не млечный путь – лабиринт дорог.
Как не сбиться, не свернуть, не испачкать ног?
Этот путь – неровный путь, по волнам тревог.
Но лишь там найдётся суть, где найдётся Бог.

Странно мир устроен, то жара, то снег.
Разум неспокоен, неспокоен век.
Будто так и надо, мы, птенцы без гнёзд,
Всё летим куда-то. Жаль, что не до звёзд.

Девяноста пятый утекает год.
Вскоре век двадцатый вовсе изойдёт.
Что ж, тоска дрянная, убирайся прочь!
У меня другая есть подруга – ночь!

    Март 1995



Как весною, лишь растаяли снега


Как весною, лишь растаяли снега,
Льды разбились и разлились берега.
Повстречались двое на беду свою.
Полюбили. Жить могли бы как в раю!

Но тем летом, как назло, война пришла.
И к оружию она всех призвала.
Чтобы защитить родную сторону,
Он собрался в путь последний – на войну.

На пороге говорил своей жене:
– Мне пора, я ухожу. Не плачь по мне!
Я к тебе ещё вернусь, ты так и знай!
Вот и всё. Прощай, родная! Не скучай!

Сколько наших полегло уже парней.
Сколько прахом их усеяно полей.
Может, где-то там придётся пасть и мне.
Что ж поделать. На войне – как на войне.

Как страдала, как его ждала жена.
И об этом знала лишь она одна.
Но, как многие, так и не дождалась:
Весть о смерти чёрной тучей пролилась.

Как весною, лишь растаяли снега,
Льды разбились и разлились берега.
Повстречались двое – вот она, беда! —
Для того лишь, чтоб расстаться навсегда.

    Конец лета 1994



Как песни петь не грустные? Не знаю


Как песни петь не грустные? Не знаю…
Когда развеять некому печаль,
Когда зачем живу не понимаю,
И от того бежать желаю в даль.

Проходят дни почти однообразно,
В попытках возвратить к ним интерес.
Уметь бы познавать, как жизнь прекрасна!
И гнать тоску подальше, в тёмный лес!

Пусть в жизни не того душа желала,
И ни за что обидно пропадать,
Но разве можно всё начать сначала?
Что толку понапрасну унывать!

Не лучше ль вспомнить то, что мир наивен?
Принять его с беспечностью детей?
Затем, чтоб не был новый день противен
Бессмысленною сложностью своей.

Пройдут года, увы, мы постареем,
И, встретившись в конце концов опять,
Быть может очень сильно пожалеем,
Что не смогли друг другу всё сказать…

Мне жаль мою беспечность, что сгорела,
Боясь дождаться славных тех времён,
Где душу смерть освободит от тела,
Где мог бы стать надеждой окрылён,
Что не всегда безумен будет сон…

    Осень-зима 1993 год



Как по Волге, по реке


Как по Волге, по реке,
Плыли мы на челноке.
Был один из нас угрюм,
Весь в оковах чёрных дум.

Пели песни рыбаки,
Вот и он запел с тоски:
«Волга-матушка-река,
Слушай песню мужика.

Первый парень на селе,
Был всегда навеселе,
Девок портил, не щадил,
Этим Бога прогневил.

Полюбилася одна.
Всюду славилась она
Несравнимой красотой,
Добродетельной душой.

Клялся ей в любви своей,
Клялся быть вовек лишь с ней,
А ответ её твердил:
«Ты так многим говорил!»

Так старался позабыть!
Так пытался разлюбить!..
Сердце плачет лишь о ней,
Да тоска ещё сильней!

Волга-матушка-река,
Пожалей ты дурака!
Мне теперь уж всё равно.
Забери меня на дно!»

Как по Волге, по реке,
Плыли мы на челноке…
Все мы были как во сне.
Ну а он лежал на дне.

    Середина 90-х



Как терзает иногда


Как терзает иногда
Жажда полететь.
Оторвавшись от пустынь,
Истины узреть.
И была бы не беда,
Если б точно знать,
Что кругом, куда ни кинь,
Нечего терять.

Скоро время истечёт.
Может зря вся жизнь пройдёт.
В неприемлемой душою суете,
Да в страданьях по несбыточной мечте.

И когда пробьёт в ночи
Долгожданный час,
Скажет совесть: «Не молчи,
Дай за всё ответ!
Как спалил ты столько лет
И меня не спас?»
Оправдание одно,
Что ещё дано?

Есть желание творить
Только добрые дела,
Но бессилием нельзя мир изменить,
Как и вырваться из адского котла.

Знаю, в чём-то был неправ —
Не предусмотрел.
И однажды потеряв,
Вновь найти не смог.
Где-то слаб был, видит Бог,
Я так не хотел.
Но не слушает порой
Тело разум свой.

Так в объятьях темноты
Выход побредёшь искать,
Ощутишь стену безмолвья, пустоты,
И нечаянно наступишь на цветы…
Где уж там понять…

    Начало лета 1994



Как-то раз на остановке Кряж


Как-то раз, на остановке «Кряж»
Я стоял в смиренном ожидании,
И предстал вдруг милый образ Ваш
Предо мной смутив моё сознанье.
И пусть я почти валился с ног
От того, что пьян был до упада,
Помню я случайный огонёк
Вашего волнующего взгляда.

Будто бог сошёл с небес тот час!
Вы, конечно, будете смеяться,
Но лучи волшебных Ваших глаз
Мне с тех пор ночами часто снятся.
Как один единственный листок,
Уцелевший в вихре листопада,
Для меня случайный огонёк
Вашего волнующего взгляда.

Как хочу я снова повстречать
Наяву свет Ваших глаз прекрасных!
Но судьбой предрешено – прождать
Нам всю жизнь на остановках разных…
Да, пускай, я пьян и одинок,
Мне от жизни ничего не надо!
Может лишь… случайный огонёк
Вашего волнующего взгляда.

А зима закутывает в шаль,
Вытканную снегом, всё в округе.
И на сердце залегла печаль,
Подпевая завыванью вьюги…
Только что среди любых дорог
Все тревоги?! Если есть награда
Для меня – случайный огонёк
Вашего волнующего взгляда.

    17 ноября 1996 (воскресенье 23.00)



Ледяные гробы


Друг за другом стоят ледяные гробы.
Кто-то снова не спасся от жизни такой.
На сегодняшний день – чей-то шёпот мольбы,
А назавтра – опять намечается бой.

Пьяный голос судьбу проклинает свою,
Не досталось ему на поминках сто грамм.
Плачет мать, потерявшая сына в бою.
Слёзы словно реки текут по щекам.

А убийцу среди убийц не найти,
Одинаково зло в пьяных душах кипит.
Невиновен лишь тот, кто решил всех спасти,
Невиновен тот, кто в могиле лежит.

Я проснуться хочу, только это не сон.
Посмотри-ка в окно – снова сотни свечей,
И огромные стаи проклятых ворон.
Как немое кино, лица мёртвых людей.

Вся Земля расцвела от могильных крестов.
Скоро будет наверное некуда встать.
Каждый день бой приносит сотни гробов.
Ну когда же остынет страсть убивать?

Я проснуться хочу, только это не сон.
Это смерть, от которой нельзя убежать.
Над моей головой стаи чёрных ворон.
Оттого со всех сил захотелось орать!

    1992



Лишь во сне


Снова день настаёт тут и там.
Всех влечёт к повседневным делам.
И так грустно – и мне, и тебе —
Растворяться в толпе.

Отчего так устроен наш свет?
Жизнь идёт, а любви рядом нет.
Я один, и ты тоже одна.
Между нами весь мир, как стена.

Лишь во сне мы друг к другу придём,
В белом танце закружим вдвоём.
Будут звёзды в глазах нам светить,
Будем мы их друг другу дарить!
Лишь во сне… Но, а если не спишь,
Я прошу, эту песню услышь!
И на голос её отзовись!.. Найдись!

Как устал по тебе я скучать.
Может, хватит нам в прятки играть?
Ведь тебе, как и мне жизнь дождём,
Если мы не вдвоём.

Отчего так устроен наш свет?
Жизнь идёт, а любви рядом нет.
Ты одна, и я тоже один
В суете бестолковых картин.




Лишь сама ты не знаешь


Лишь сама ты не знаешь, как жгут без конца
Звуки неуловимой твоей красоты.
В их объятиях нежных томятся сердца
Всех поэтов, о боль вечно милой мечты.

Пусть всех твоих грехов
За век и не перечесть.
Огонь моих стихов
Горит тебе лишь одной.
Ведь я тебя люблю
Такой, какая ты есть.
И об одном молю —
Останься со мной!

Я ковёр самолёт расстелю в облаках!
Я пустых обещаний давать не привык!
В бесконечность созвездий тебя на руках —
Лишь скажи! – унести я готов каждый миг!

А терпеньем моим ты устанешь играть!
Никогда не покинет надежда меня!
Не удастся тебе в сотый раз убежать!
Так и знай, я дождусь долгожданного дня!

    Конец лета – начало осени 1994 год



На миг умолк обычной жизни бой


На миг умолк обычной жизни бой.
Уж ничего не в силах разобрать,
Забив до боли мозг усталый свой,
Мне остаётся только помечтать.

И я мечтаю… снова, чуть горя
Огнём из книг – огнём чужих сердец,
О том, что жизнь я проживу не зря,
О том, что счастье встречу наконец.

Когда остынет головная боль,
Отмою душу я от всех проблем,
Сыграю главную свою я роль,
Сумев забыть свои обиды всем.

И полечу! и поплыву! туда,
Где нет сомнений и ненужных дел,
Там – успокоившись текут года,
Там буду жить, как мне отец велел.

Отец не тот, что эту масть мне дал,
А тот – небесный, общий и святой.
Твердил он ночью мне пока я спал:
«Живи и пой, пой и живи – душой!»

И я пою… Другого не дано,
Там, где бои гремят сто тысяч лет,
Где даже смерти, видно, не смешно,
Что от гостей покоя богу нет.

Живу – мечтаю, в полной темноте…
Но с каждым днём становится скучней:
Подрезать крылья можно и мечте…
И можно стать ещё раз в десять злей…

Лети! лети! залётная мечта!
Туда, где ждут тебя… Лети туда!
Свети! свети! сквозь ночь… Гори! Сияй!
Живи! и никогда не угасай!

    24 марта 1995



Нам не светит уже


Нам не светит уже яркий блеск алмазов и золота.
Нам не нужно давно каких-то там прошлых лет.
Мы и так – слепы, больны, хотя и молоды.
А что завтра? решит вино и дым сигарет.

Нам осталась лишь пустота своих голодных глаз.
Нам остался лишь только шаг, что-бы упасть.
Мы не верим больше в правду самых красивых фраз.
Мы не верим тем, кто может веру украсть.

Нам осталась лишь соль и боль и гражданская война.
Но уже не поможет нам не один боец.
И что ждёт нас всех знаем, это будет не весна.
Это будет просто жизни конец.

Мы заткнули уши, что-бы не слышать пошлости.
Мы закрыли глаза, что-бы не видеть кровь.
И вперёд ползём в сантиметре от пропасти.
Потому что больше нет веры в любовь.

    Где-то 1991



Не грусти, моя родная


Не грусти, моя родная,
Не печалься – лучше пой!
Наша жизнь, она такая —
День хороший, день плохой.

Пой, родная, если больно,
Если камень на груди.
Пой, назло, и птицей вольной,
Хоть душою, но лети!

Там, на небе, Бог услышит
Этой песни перезвон.
На твою тоску подышит,
И её развеет Он!




Не для того, чтоб рифмами блеснуть


Не для того, чтоб рифмами блеснуть,
Я выбрался из недр земли наружу.
То сам Господь решил меня вдохнуть
В поэта, чтоб помочь открыть вам душу,
Чтоб в памяти навек у вас залёг
Высокий, обличивший правду слог.

Я Дух скорбящий по земным красам.
Я обитал ещё в садах Эдемских.
Подвластен я одним лишь небесам,
Что Суть хранят, как сказано в Библейских
Высказываньях, мудрых и простых,
Словами прорицателей святых.

Я много видел, многое познал.
А всё познать и Богу не под силу.
Христос со мною рядом воскресал,
И Пушкин уходил при мне в могилу.
Во все века я жил в нутре земном,
На этом грешном свете и на том.

Топтали как умели вы меня,
Вы – жители земных владений Бога,
Воюя меж собой, день ото дня,
Бессмысленно, безумно и жестоко.
Не ведая, что жизнь, и дух, и плоть,
Совсем не для того создал Господь.

Но, знайте! знайте – истины просты:
Здесь Бог – хозяин, вы всего лишь гости.
Вы превратите в пыль его сады,
Чтоб возложить на прах свои лишь кости.
Но разве стоит злой такой удел
Всех сделанных за жизнь нелёгких дел?

    Примерно 1995 г. Остальных строф не помню



Не строя пышных замков


Не строя пышных замков на заплёванном песке,
Как некогда в раздумии глубоком,
Затосковав, с улыбкою, о прошлом, о далёком,
Забыть бы о сегодняшней тоске.

Как хочется, хоть с кем-нибудь, в час этот помечтать,
Хорошими, весёлыми, весенними мечтами!
О том, о чём нельзя сказать словами – лишь глазами
И песней – вот о чём так хочется сказать:

Эй, посмотри вокруг, а может, жизнь не так уж зла?!
В конце-концов во много раз могло бы быть и хуже…
Давайте открывать друг другу души,
Пока они не вызжены дотла!..

Звени гитара, пой, и всюду звуки свои лей! —
Пусть не для самых острых ощущений —
Для чувств, что вдруг взойдут и зацветут порой весенней,
Чтоб стало хоть немножечко теплей!

    25.02.1996



Ну, что ж так


Ну, что ж так мало в этом воздухе тепла?
Взгляни в глаза – найди в них море света!
Прошла иль не наступит середина лета?
Кто может знать… Ответ скрывает мгла.

Суметь принять как есть, построить иль сломать?
Так мысли жгут!.. А вдруг и не успеешь?..
Смотри, а вдруг сожжёшь, но так и не согреешь?
А что потом?.. Уж лучше не гадать…

Пока ещё не догорел огонь в груди,
Душа в разлуке с райскими садами,
Живи, но знай – нельзя вернуть назад слезами
То, что давно потеряно в пути.

Учись летать и не сдавай по пустякам.
Никто не запретит стать сердцем выше,
И под дождём, на освещённой солнцем крыше,
Стараться быть поближе к небесам!

Крича: «Я вижу сладкий сон, хотя не сплю!»
Морозам расскажи о вечном лете!
О том, что тот счастливей всех на этом свете,
Кто верит в счастье, в ком звенит «люблю!»

    1994 год



Ответь мне, мир


Ответь мне, мир, ведь правда всякому к лицу.
Я не сую куда не нужно носа.
Да у меня всего лишь тридцать три вопроса.
Поведай мне – простому, бедному слепцу.

Ну не смешно ль весь век искать и вдруг найти
В самом себе несмыслящего зверя?
И отвернуться вновь, глазам не веря,
Не так ли страшно, как во тьме, в конце пути?

И неужели не обидно сознавать,
Что жизнь нелепо, словно безделушка,
Ломается? и ты в ней лишь игрушка,
В плену того, о чём боишься вспоминать?

Сгорит иль нет в пожаре бед твоя душа?
Не жаль бы, кабы для святого дела.
Ведь если б просто так она сгорела,
То пепел твой не смог бы стоить и гроша…

    1994 год



Отворите мне дверь в тишину


Отворите мне дверь в тишину, мне ваш бал слишком тесен.
Отпустите меня, чтобы к звёздам сумел улететь.
Для того, чтобы там напридумывать радостных песен,
И вернувшись обратно, для вашей же радости спеть.

Что-то стал отвыкать я от тёплой весны светлокрылой.
Может быть, оттого что на сердце гуляет зима.
Зря я жду когда мрак засияет волшебною силой
Своего, несомненно богатого тайной, ума.

Жизнь моя, будто повод грустить о ненайденном лете.
Надоевший своей бестолковостью глупый рассказ.
Но надеюсь жить в жизни другой на счастливой планете,
Где есть мир и покой, и где нет в зеркалах грустных глаз.

    1993



Очумелые глаза


Очумелые глаза!
Вам дано к себе манить!
В вас и нежность и гроза!
Вы способны проглотить!

Очумелые глаза!
Вас нельзя не полюбить!
Вы творите чудеса!
Взглядом можете спалить!

Но ради вас…
готов я бросить пить!

    1994



Песнь пастуха


Никогда я не блистал большим умом.
Я, наверное, и вправду, бестолковый!
Так всю жизнь вот проработав пастухом,
Не связал судьбу я ни с одной коровой.

Никогда я не блистал большим умом,
Но теперь уже не стыдно и признаться:
Хоть был близко я с бурёнкою знаком,
До сих пор не научился целоваться!

Никогда я не блистал большим умом.
Был я скромен, был застенчив, как ни бился.
Оттого приятней было ей с быком.
Оттого я, видно, так и не женился!

    14 января 1995



Песня А. Грэя


Я пройду морскую синеву —
Мне бы лишь остаться на плаву —
Чтоб тебя увидеть наяву,
Я ведь ради этого живу!

Отпусти меня, морская соль!
Надоела мне чужая роль!
Отпусти меня, лихая боль!
Там, на светлом берегу,
Что я в сердце берегу,
Ждёт меня она – моя Ассоль.

Смотрят в даль волшебные глаза.
Ищет алый цвет моя краса.
А на море, как назло, гроза!
И мои поблекли паруса…

Только не печалься, не грусти.
Ну ещё немного подожди!
Здесь со мною как всегда дожди.
Сам не рад я, что застрял в пути.

    Где-то 1995 год



Песня влюблённого пса


Я мыкался по всяким работёнкам,
Двор сторожил и стадо с пастухом.
Тебя я встретил, ты была ещё кутёнком,
А я – прожжённым до хвоста трёхлетним псом.

Не знал тогда я, как это серьёзно,
И шастал по помойкам, по чужим.
Инстинкт любви во мне проснулся слишком поздно,
К тебе примчался – ну а ты уже с другим!

Ты с Тузиком ушла, моя родная,
А он блохастый, он ещё щенок!
Ты с ним гуляешь, до сих пор не сознавая,
Как – до безумья! – без тебя я одинок!

Пью по ночам, и на луну я вою!
Развесив уши, жду твой нежный лай!
Найду мосол, и для тебя его зарою,
На место первой нашей встречи – за сарай!

Плевать на то, что кошки портят нервы,
Виляя вновь хвостами предо мной.
Бог с ними, пусть себе мурлычут эти стервы.
Ты всё равно не слышишь горестный мой вой!

    1994



Погрузившись в плен желанный


Погрузившись в плен желанный
сладостного сна.
Я – романтик окаянный,
сидя у окна.
О далёких замечтался,
о весёлых днях,
Где б во здравии купался
в радостных слезах.
Убаюкан до кошмара
бледностью луны,
Шириной земного шара,
звуком тишины.
Сном долин околдовался
и тенями гор.
Дивной сказкой показался
мне родной простор!

    Ноябрь 1994



Пой, пой – не грусти!


Стае заколдованных принцесс,
Упорхнувшей в ночь в дремучий лес,
Я хотел бы дать один совет,
Как сказал бы мой покойный дед:

Пой, пой – не грусти!
Знай, придёт весна, ты жди!
И растопит солнца луч
Горы снежных куч!
Пой, пой – не грусти!
Зиму ты за всё прости.
Не считай своих потерь.
Верь, ты только верь!

И тогда зелёная тоска,
Уплывая прочь – за облака,
Навсегда вернёт стремленье жить.
Ты найдёшь в себе талант – любить!

    1994



По правде говоря


По правде говоря,
Вся жизнь – сплошная ложь.
Летят минуты зря
И всё чего-то ждёшь.
Мечту, как ни зови…
Быть явью ей во сне.
И места нет любви,
И путь пролёг на дне.

И, как ни грустно, но
Проходит всё не так.
Мечте лишь суждено
Летать, не видя мрак.
И представлять, что мир
Не так уж и жесток,
И стаптывать до дыр
Придуманный мирок.

А будущего нет,
Лишь тот летящий миг,
В чём груз прошедших лет.
Вот вам и жизни лик.
А если посмотреть
Поближе, что тогда
Останется? Жалеть,
Что вечность так пуста.

А может, я не прав.
А может, лишь устал.
И духом вдруг упав,
Я это написал.
И смысла в этом нет —
Мечта и есть мечта.
К чему такой портрет
Летящим вниз с моста?!

И, что ни говори,
Звезда ещё придёт,
Тепло с лучом зари
На сердце свет прольёт.
И сам себе я враг
Раз вижу жизнь такой…
И жаль, но это так —
Нет у меня другой.

    Конец лета – начало осени 1994



Последняя звезда

На смерть Виктора Цоя


Вот пропала навсегда
Последняя звезда,
Что звала за собой в мир красоты.
Ей не нравилась ложь
И в коленях дрожь,
И от песен её просыпались мечты.

И не верю я теперь ни словам, ни глазам.
Дать могу лишь волю своим слезам.
Но нет слёз, лишь стон, да в горле ком.
Утешенье в том, что сладок сон.

Где-то рядом, знаю я,
Парит душа твоя.
Но не виден свет твой мне из окна.
За тобою лететь,
Твои песни петь
Я хотел бы, чтоб знать, где царит весна.

И не верю я теперь ни судьбе, ни себе,
Знаю только, жизнь пролетит в борьбе.
Но нет слёз, лишь стон, да в горле ком.
Утешенье в том, что сладок сон.

    1990 год



Послушай, милая моя


Послушай, милая моя,
Мне странный сон недавно снился.
Нас было двое – ты и я.
И я в тебя почти влюбился.
Тебя домой я провожал.
Луна вдогонку нам сияла.
И я тебя поцеловал.
Но ты уже не возражала!

Спьянев от свежести ночной,
Весна о чём-то загрустила.
А ты меня к себе домой
На чашку чая пригласила.
Мы были вместе до утра.
Хлебали чай и улыбались.
А за окном твоим ветра
О нашем счастье всё шептались.

Вдвоём нам было так тепло.
Но сон исчез и я проснулся.
И всё пропало, всё прошло.
Как будто мир перевернулся!
Мне горько, одиноко мне.
Да что теперь уж притворяться!
Ах, неужели лишь во сне
Святым мечтам дано сбываться?!

    19.06.1995



Про деда Сидора


Лето всё зелёное.
Девочки холёные,
Парочки влюблённые
Бродят там и сям.
А у деда Сидора
Ни кола и ни двора,
В сундуке нема добра,
В нём живёт он сам.

Ой-ой-ой-ой-ой,
Он худой, худой, худой!
Эй-ей-ей-ей-ей,
За душой лишь пара вшей!

Дед во всём нуждается,
Не живёт, а мается,
Ночью просыпается
В ледяном поту.
У него всё по клочку,
Скоро, скоро, к праздничку,
Не в чем будет старичку
Спрятать наготу.

Ой-ой-ой-ой-ой,
Он седой, седой, седой!
Эй-ей-ей-ей-ей,
За душой лишь пара вшей!

Жизнь – жестокая игра,
И сегодня – не вчера,
Ну а деда Сидора
Некому спасти.
Кроме хлеба и воды
Нет другой ему еды.
Далеко ли до беды?
Хватит ль сил дойти?

Ой-ой-ой-ой-ой,
Он хромой, хромой, хромой!
Эй-ей-ей-ей-ей,
За душой лишь пара вшей!
Ни туда и ни сюда —
Вот вам и герой труда —
Деду деться некуда,
Некуда увы.
Жизнь почти дожившего,
Партизана бывшего,
Старца полусгнившего
Пожалейте вы!

Ой-ой-ой-ой-ой,
Он больной, больной, больной!
Эй-ей-ей-ей-ей,
За душой лишь пара вшей!

    23 апреля 1995 (Пасха)



Про штаны


За окном цветёт, поёт весна.
Но не для меня, увы, она.
Я вчера штаны свои порвал,
А других штанов мне бог не дал.
Дал одну лишь подлую судьбу,
Видел я её, змею, в гробу!
Целый день горюю – слёзы лью,
Эту песню грустную пою.

В модных и богатых девки влюблены,
Их есть за что любить.
А я вчера порвал свои последние штаны,
И вот теперь не знаю,
Вот теперь не знаю,
Как мне быть?!

Ну а мимо моего окна
Девочки гуляют дотемна.
Большего мне счастья не дано,
Как смотреть на них в своё окно.
Не дано мне с ними погулять,
Не дано мне их зацеловать.
Эти мои дранные штаны,
Аж страшнее атомной войны!

Надоело мне смотреть в окно.
Мне теперь, ребята, всё равно.
Вот возьму и выйду без штанов!
Пусть увидят – парень будь здоров!
Нет в моём кармане ни гроша,
Только песня, ну а в ней душа.
Разве виноват бедняк простой,
Что дела не ладятся весной?!

    Середина 90-х



Рассказать кому – и не поверят


Рассказать кому – и не поверят!
Как противен стал весенний хмель!
В осень, где дожди печаль разделят,
Пусть несётся жизни карусель.

Пусть душа умоется слезами —
Тихой мирной странностью небес.
Улетая вдаль мечтой с ветрами,
Долететь охота до чудес.

Там у звёзд одну свою звезду,
Верю, наконец-то, украду!
Чтоб украсить славными делами
Пустого сердца наготу.

Знаю, всё менять, конечно, поздно,
Но смеяться над собой устал.
Жить пора начать, начать серьёзно!
Ведь ещё не жил, а только врал.

Взгляд на отраженье взгляда в луже,
Вдруг поможет различить ответ.
Заглянув в неё душой поглубже,
Может быть увижу счастья след.

    6—7 августа 1995



Родила меня мать, да и бросила


Родила меня мать, да и бросила.
Прозябаю один я с тех пор.
Душу больно судьба мне занозила.
Я и бомж и копеечный вор.

С самых первых шагов кувыркнулся я
Мордой в грязь! Ну, смешные дела!
Ах ты мать моя, баба безумная,
На кой чёрт ты меня родила?!

Мне всего лишь пятнадцать без месяца,
А уж так опротивело жить!..
На суку я мечтаю повеситься,
Денег нет, чтоб верёвку купить!

Эх, тоска моя – поломойная.
Беспризорная, беспризорная…
Неспокойная…

    10 апреля 1995



Серенада для Луны


Ты одна над морем крыш,
Свыкшись с недостатком ласки,
В пустоте ночной висишь
И придумываешь сказки.
Одиночеством больна,
Так печальна и бледна.

Что ж, давай мечтать вдвоём,
Чтоб унять тоску свою.
Я тебе, Луна, пою.
Вместе лучше мы споём!

Ты подарена ночам,
Как обидна участь эта —
Вечно быть напополам,
Отраженьем тьмы и света.
Не дано, увы, тебе
Плыть наперекор судьбе.

Слёзы выплакав давно,
Скромно ты свой век сжигаешь —
Сквозь небесное окно
Взглядом по Земле блуждаешь,
Вдоль невидимой стены,
В ожидании весны.

Что ж, давай мечтать вдвоём,
Чтоб унять тоску свою.
Я тебе, Луна, пою.
Вместе лучше мы споём!

    10 марта 1995



Спой мне песню, девица


Спой мне песню, девица, про любовь свою.
Мне скучна безделица, я не утаю.
Мне скучна безделица, я не утаю.
Спой мне песню, девица, про любовь свою!

Спой мне песню нежную, а не то уйду
В пьянку неизбежную – в новую беду.
В пьянку неизбежную, в новую беду…
Спой мне песню нежную, а не то уйду!

Спой мне песню, милая! Ту, что будто взлёт!
Пусть она – стокрылая – ввысь меня несёт!
Пусть она – стокрылая – ввысь меня несёт!
Спой мне песню, милая, ту, что будто взлёт!

Спой мне песню главную, без ненужной лжи.
Пусть и не забавную, лишь бы от души!
Пусть и не забавную, лишь бы для души!
Спой мне песню главную, без ненужной лжи!

    19 ноября 1994



Стрекоза и муравей


Ой, расскажу вам басню я,
Как молодая стрекоза,
Да молодая стрекоза,
А полюбила муравья.
А полюбила, видит бог,
Не за красивые глаза,
Не за красивые глаза,
А лишь за толстый кошелёк.

Она сказала: «Милый мой,
Тебя люблю я одного!
Тебя люблю я одного!
Возьми меня к себе домой!»
А муравей был не дурак,
Он строил дом не для того,
Он строил дом не для того,
Чтобы в него впускать за так.

И отдалась она ему.
Всем своим сердцем отдалась.
Всем своим тельцем отдалась.
Да это было ни к чему.
Ведь он сказал наутро ей:
«Лети, летунья, восвоясь!
Лети, летунья, восвоясь!
Таких не любит муравей!»

Её поникла голова,
Её платок от слёз промок,
Цветастый носовой платок.
Мораль сей басне такова:
Эх, молодая стрекоза,
Люби ты не за кошелёк!
Люби ты не за кошелёк,
А за красивые глаза!

    7—8 сентября 1996



Так бывает, когда я скучаю


Так бывает, когда я скучаю,
Дни летят я их не замечаю.
А когда дней я не замечаю,
От ночей я их не отличаю.

Ненароком знакомых встречая,
На приветствия не отвечаю.
Головой еле-еле качаю,
И тем самым я всех огорчаю.

Так бывает, когда я скучаю,
То подругам всегда докучаю.
Им свидания всем назначая,
Напросившись на чашечку чая.

А когда напиваюсь я чаю,
Отчего-то я сразу дичаю,
И кричу, что души в них не чаю,
И за то лишь пинка получаю.

А когда я пинка получаю,
Отчего-то я сразу серчаю.
Дни летят, я с тоской отмечаю,
Что всё больше и больше скучаю.

    22.10.1995



Так случалось наверно не раз


Так случалось наверно не раз
В простоте допотопных селений.
Наблюдало немало пар глазастой
Злое шествие новых явлений.

Как обычно, дивясь да шутя,
Глупо веря, что снег это воды,
Пил народ от дождя до дождя
Дух пьянящий и жадной свободы.

Он кричал, никого не спрося,
В неучёные, тёмные души:
«Пробил час! Что такое нельзя?
Рот разинь! Растопырь свои уши!»

Так за кон повели наглецы,
И пришло беспредельное время.
И взросло, всё ж дождались глупцы,
Сатаны безобразное семя.

Одичавшее племя.
Одичавшее племя.

Вмиг пути разошлись навсегда.
Каждый сам себе ищет дорогу.
Всюду вмиг разгулялась беда.
Все ли искренне верили Богу?!

Лихачи заразились войной.
Обагрилась земля жаркой кровью.
И прекрасный дар жизни простой
Обесценился вместе с любовью.

И течёт жизнь с безумством реки.
И на дно увлекает с собою.
Поглощает и рвёт на куски,
Ледяной накрывая волною.

Так за кон повели наглецы.
И пришло беспредельное время.
И взросло, всё ж дождались глупцы,
Сатаны безобразное семя.

Одичавшее племя.
Одичавшее племя.

    Конец лета 1994 год



Там, в Храме Небес


Там,
В Храме Небес,
В облаках безмятежно летают,
И божественный мир обретают.
Где-то там,
В царстве чудес,
Нас одарят добром и покоем,
Если мы поспешим,
И грехи наши смоем.

Для того, чтоб душа
Утешенье нашла,
После столь тяжких дней.
И весну позвала,
И любовь ожила
В ней!

Мы
Путь завершим,
И постигнем суть жизни и смерти,
Добрых ангелы встретят, злых черти.
Сколько мы
Дел не творим,
Проклинают нас здесь или любят,
Но, хотим или нет,
всё-же всех Там рассудят.

    Осень 1993



Там, где и зимой цветут


Там, где и зимой цветут волшебные сады,
Где всегда покой и мир, вдали от суеты,
И куда летят, так спешно, все мои мечты,
Там, я верю, ждёшь меня и, может, любишь ты!

Я стремлюсь к тебе, надежды в сердце затая,
Так желаю быть с тобою, ты – любовь моя.
Вечер ласковым и тёплым обещает стать
В миг когда ты мне позволишь счастие познать!

И от дней своих беспечных
В мир тайн бесконечных
Не напрасно я к тебе одной бежал!
И в глазах твоих печальных,
В звуках слов хрустальных,
То нашёл, о чём я даже не мечтал!

    Осень 1993



Твои руки, замёрзшие в этот мороз


Твои руки, замёрзшие в этот мороз,
Я готов целовать, сердцем всем согревая.
Знаю я лишь одно: в горьком море из слёз
Мой корабль любви ещё не утопает!

Пусть твердят мне «безумец», а мне всё-равно,
Лишь была бы ты ближе, чтоб видел тебя я.
Ведь с тобою во сне, очень, очень давно,
В облаках я кружу, кружу и летаю!

Так хотел бы ту ласку тебе подарить,
Что и сам не встречал с той поры, как родился…
Если б только смогла ты меня полюбить,
Для тебя бы я в поле цветов превратился!

    1990 (отпечатано без правки)



Той прекрасной весной


Той прекрасной весной,
Той прекрасной волшебной весной,
Под луной золотой,
Где нашли миг любви неземной,
Мы стояли вдвоём под зонтом,
И смеялись над глупым дождём,
В лужу мир уронив,
И на время забыв
Обо всём!

Я не знаю, как жить,
Не могу заглушить в сердце стон.
Не могу я забыть
Этот дождь – этот сказочный сон.
Ты ответь мне, родная, – ответь! —
Как тобою мне переболеть?
Как из памяти злой
Навсегда образ твой
Стереть?

    1993 год



Ту нить, которую порвал


Решила ты сказать, что я не твой герой.
Что недостоин быть такой твоим любимым.
И, как ни жаль, разочарованна ты мной.
И мой огонь тебя пугает своим дымом.

Года пройдут и, может быть, узнаешь ты,
Что ещё много в жизни разочарований.
Я не герой твоей несбыточной мечты,
Но и не раб твоих несбыточных желаний.

Ту нить, которую порвал,
Мне никогда вновь не связать.
Свою любовь так долго я искал,
Чтобы найти и потерять.

Тебе не жаль ничуть, что всё случилось так.
Хотя могло бы быть, конечно, по-другому.
Как глуп твой мир, в нём каждый новый день твой враг,
И в суете проходит жизнь вся по-пустому.

А мне урок – не стоит душу открывать
Тому, кто сам свою открыть не хочет душу.
И смысла нет в сердца закрытые стучать,
Их открывать – лишь холод выпускать наружу.

    Конец 90-х



Тучей над душой


Тучей над душой
Ужасная печаль.
Просвета не видать.
Как снег, надежда тает.
Замученный войной
И превращённый в сталь
Привыкшими ломать
Наш век с ума съезжает.
В бессмысленной борьбе
Готовя смерть себе
Сжигая мозг дерьмом
Живьём гниём.
За стенами тюрьмы,
Сдыхая от чумы,
И дремля мёртвым сном
Ползём вперёд ногами.
Куда? Не знаем сами.

Из-под дрожащих ног
Под хохот выбит пень.
Прервав последний вздох,
Петля кончает дело.
Опять палач помог
Найти печальный день.
Вновь встретит душу Бог,
Земля укроет тело.
Открытые глаза
Безжизненно глядят.
В них веры больше нет,
Лишь смерть отражена.
А по щеке слеза
Скользит как миг назад,
От горя и от бед,
И от ночей без сна
Так холодна она…

Но будет высший суд.
Убийц не пощадят.
К ответу призовут.
И всех кто виноват
Отправят в ад!

    1992



Ты заскучал от шуток


Ты заскучал от шуток злых, мой друг,
Над тем посмейся, что хочу сказать серьёзно.
Протри глаза и оглянись вокруг
А то ведь может оказаться слишком поздно.

Ты видишь свет? Прислушайся к нему!
Ты знаешь сам, как быть непонятым обидно.
Ты у него в гостях и, посему,
Будь с ним добрее – светлый праздник портить стыдно!

Оставь мыслишки – это для бедняг,
Что рыщут там, где нет ни счастья, ни спасенья.
Мысль в Боге – свет духотворящий мрак.
Ужель не радость – созерцать Его творенья?

Простор степей и аромат лесной,
И солнца луч, для бытия необходимый.
Зимою, летом, осенью, весной.
Всему открытый свод небес необозримый.

Любовь и жизнь прекрасны и святы!
Они есть главное, они так величавы!
Простить готовы всех, кто нечисты.
Иди к ним, друг! Они достойны высшей славы!

    Весна-лето 1994



Ты – моя песня


Когда-то давно – уж не помню и сам
Когда это было, лет триста назад —
Тебя я не знал, и стихи по ночам
Писал, и, казалось, был этому рад.
И сотни картин рисовал день за днём.
И грелся их светом в домашней тени.
Но вот ты пришла! и с тобой обо всём
Забыл… Для тебя мои ночи и дни!

Ты – моя песня! Фея из сказки!
Ты – моей жизни светлые краски!
Всё, что искал я, всё, что любил я,
Всё это ты в себе воплотила!

И даже подумать мне страшно порой,
Что я мог не встретить тебя на пути,
И в мире огромном, безумном таком,
Мог просто нечаянно мимо пройти.
Бродил по лесам, и срывал я цветы.
И пел, вдохновляясь далёкой звездой.
Но что мне все звёзды, когда рядом ты?!
Теперь я пою для тебя, для одной!

    Весна 1999



Уведи меня вдаль


Уведи меня вдаль.
Не туда, где ждёт сонное время,
Не туда, где тупая печаль
Это бремя грызёт.
Уведи меня вдаль,
В те края, где живёт моё племя,
Где не вечна зима и февраль
Песен злых не поёт.

И пускай там не рай,
Уведи ты меня, Христа ради!
Здесь издохнуть, усохнуть не дай,
Мне дышать нечем здесь!
Там поёт вечный май,
В вечно солнечном, юном наряде.
Там весна в голосах птичьих стай,
Там душою я весь!

Уведи меня в даль,
Где бушуют желанные страсти,
Где преградой не станет им сталь,
Что застряла в груди.
В ту далёкую даль,
Где есть миг настоящего счастья,
За который и жизни не жаль,
Я молю, уведи!..
Уведи меня вдаль!

    Ноябрь 1994



Чтоб было впрок


Чтоб было впрок всем тем, кто недалёк,
Себе во вред, своим сознанием Земли,
Среди грядущих во грехе дорог,
Я воспою лекарство от тревог,
Моля Создателя: «Прозрения пошли!

Пошли то, что пробудит ко всему,
Без исключений, в каждом бездну чувств добра,
И даст забыть нелёгкую суму,
В которой вместо счастья носят тьму,
И оттого напрасно ждёт огней утра!»

Я так же был когда-то непростым.
В глуши летал и верил праху суеты.
И мой корабль нёс ветер словно дым.
Весь мир казался мудрым и смешным,
Но он лишён был добродушной красоты.

    1994



Что мне разговоры, что мне споры?


Вновь моя беда над тем смеётся,
Что уже другим стать не смогу,
Видно, мне всю жизнь страдать придётся
В поисках живых цветов в снегу.

Бешеные страсти, болезни от забот.
Словно в волчьей пасти летит за годом год.
Счастья маловато, и давно уже
Ничего не надо, был бы свет в душе.

Что мне разговоры, что мне споры?
Ни о чём я спорить не хочу.
Ждут меня незримые просторы,
Я к неведомым мирам лечу!

Что мне разговоры, что мне споры?
Ведь и так почти остыла кровь.
Не заменят золотые горы
Сердцу настоящую любовь.

Глупая земная, мирская суета,
Извини, родная, ты для меня не та.
Пусть твои синицы маются в руках,
Мне милее птицы те, что в облаках.

    Середина 90-х



Что с тобой, мой друг, стряслось?


Что с тобой, мой друг, стряслось?
Что за новая беда?
Говоришь, на сердце пустота,
И душа пуста.
Ты дурные мысли брось!
Все печали, как вода
Утекут, неведомо куда!
Беды – ерунда!

Ночь проскакала.
День снова дождливый, и ладно!
Пусть ты не чудо, и не кумир.
Даже на солнце
Встречаются тёмные пятна.
Так уж придумал Бог этот мир!

С давних пор так повелось.
Грусть всему вокруг близка.
И смывает замки из песка
Времени река.
Но песней грусть пронзи насквозь!
И узнаешь, как тоска,
Пролетая пулей у виска,
Сгинет на века!

    8 сентября 1996



Что такое любовь?


Что такое любовь?
Я спрошу вновь и вновь.
И отвечу опять же нелепо:
Это тьма, это свет.
Это ветер и бред.
Это солнце упавшее с неба.

Для чего прилетает весна?
И огонь оживает в крови?
Для чего светят звёзды? и эта луна?
Если только не ради любви?!

От нелёгкой ходьбы
По дорогам судьбы
Устаёшь и душою, и телом.
А мечтать о своём
Удаётся с трудом.
Иногда только, так… между делом.

    Где-то 1995



Эта пьяная ночь


Эта пьяная ночь снова смотрит в окошко.
В эту пьяную ночь вновь никак не уснуть.
Эта пьяная ночь, словно чёрная кошка,
Чёрной лапой своей наступает на грудь.

Лишь мелькает во тьме угольком сигарета.
Превращается в пепел и тает в тиши.
Только кажется, больше и больше, что это
Одиноко сгорают останки души.

Ты один, но вокруг скачет демонов стадо.
Так бывает всегда, это всё алкоголь.
Ах, как осточертело быть пленником ада!
Как не хочется знать эту вечную боль!

Спит гитара в углу, и ей даже нет дела
До того, что молчаньем напомнит она,
Чьё-то собственное деревянное тело,
Что бессмысленно бредит, застыв у окна.

Эта пьяная ночь так безумно хохочет,
Будто пьяная баба, воняя бедой.
Ничего кроме боли она не пророчит.
Ни своей наготой, ни своей пустотой.

Эту пьяную ночь всей тоской не измеришь.
Эта пьяная ночь словно шепчет: «Ты – ноль!»
И беда твоя в том, что и сам ты не веришь,
Что быть можешь способен на большую роль.

    Февраль 1996



Это было в ту пору


Это было в ту пору,
Когда увядали цветы.
Открывался путь в гору,
Где ждали открытые рты.
В час веселья вонзилась
В застолье чумная стрела.
Где-то что-то случилось,
Над крышей сгустилась
Безумно холодная мгла.

И хромая кобыла
Помчалась быстрее ветров.
Диким зверем завыла,
Не в силах связать пары слов.
Захлебнувшись пеною,
Стряхнула с себя седока.
И ему, как герою,
Дарован был тьмою
Премудрый уют кабака.

Он смеялся и плакал,
Кляня и судьбу и вино.
Кружкой по столу брякал,
Ругался, бросался в окно.
Сплюнув на пол в угаре,
На пойло с презреньем взглянул.
«Жизнь – дерьмо, люди – твари!» —
Бренча на гитаре,
Изрёк он, и вновь хлебанул.

Время шло, лез он в драку
И стены долбил головой.
Стало жаль мне беднягу,
Отвёл, усмиряя, домой.
Без стыда он уселся
На стол, грязен, пьян, как свинья.
Я к нему пригляделся,
Когда он разделся…
О, Боже!.. Да это ведь я!..

И так тошно мне стало,
Чуть было не помер с тоски.
Так меня испугала
Та грязь, что впиталась в мозги!..
Взяв гитару, двухспальный
Мешок, сухарей и топор,
Я удрал в мир реальный,
Духовно нейтральный,
И светит мне вечный костёр!

В царстве безумства
Ты счастливей не станешь,
Скрываясь под маской шута.
В царстве безумства
Лишь себя ты обманешь,
С улыбкой летя в никуда.

    Весна 1994



Этот дождь


Этот дождь мне напомнил про что-то былое,
Чем я жил, чем дышал, когда знал, что люблю.
Я гадать не пытаюсь, что это такое,
Я просто стою – капли рукой ловлю.

Свежий ветер приносит мне новые краски.
Я коплю их, затем, чтобы всем всё простить.
Не желаю я жить, как герой глупой сказки.
Я просто хочу снова уметь любить.

Ввысь взлететь – за тобой, моё счастье, умчаться!
И в глубины твоих глаз святых заглянуть.
Не тревожа их тайн, просто рядом остаться.
Хранить и любить – в этом есть жизни суть.

    Осень 1993



Я в ночь войду


Я в ночь войду как в глубину души.
Забуду о несчастьях, растворюсь
В бездонной темноте и в той тиши,
Где вновь от одиночества спасусь.

Залюбовавшись сном далёких звёзд,
Что усыпят тревоги и заботы,
Увижу я как мир красив и прост,
Прижмусь душой к земле, вдохну свободы.

И скрасят бедный быт никчёмный мой
Иллюзии, фантазии и грёзы.
Закрыв глаза, познаю я покой.
На время сердце бросят грызть морозы.

И в сотый раз, с волненьем, вспомню я
Тебя, предел мечты всегда желанной,
Ту бездну глаз – ту тайну бытия…
Придуманную мной в надежде странной.

    1993



Я понял теперь для чего я пою


Я понял теперь
для чего я пою,
Зачем открываю
пред вами я душу.
Ей тесно во мне,
она рвётся наружу,
Летать между строк
донося весть свою.

Ей в тысячу раз
выявляться милей
В, живущих вне времени,
песенных звуках,
Чем мерно томиться
в обыденных муках,
Присущих бессильной
натуре моей…

    1994 год (в ночь с 14 на 15 декабря)



Я скажу вам, по секрету


Я скажу вам, по секрету —
Не поверите, друзья! —
С давних пор, бродя по свету,
О любви мечтаю я.
И с утра, и вечерами.
Раз бокалы не пусты,
Так давайте выпьем с вами,
Так давайте выпьем с вами
За сбываемость мечты!

За то, чтоб нам найти заботу,
И не во сне, не в мираже,
И пусть не в лётную погоду,
Была бы только по душе!
Да, пусть не в лётную погоду,
И пусть не в райском шалаше,
Найти в ближайшую субботу,
Ту, что была бы по душе!

Лишь тоска от грустных песен.
Толку нет судить о том,
Как бы мог быть мир чудесен,
Если б каждый жил умом.
Ведь не насмерть боль и голод
Уморили и – взгляни! —
Ведь не вечно в жизни холод,
Есть и солнечные дни!

    1994



Я сижу в тишине


Я сижу в тишине, у ночного костра,
И обижен на умных, голодных зверей.
Говорят мне они, что любовь лишь нора,
И не стоит задерживать мысли на ней.

Ну и пусть говорят, что любви вечной нет.
Ну и пусть жрут солому и верят лишь в бред.
Я закрою глаза и подарят мне сны
Ночь добра и тепла, безграничность весны.

И вновь губы мои прикоснутся к мечте,
Ей всей вечною жизнью в любви поклянусь.
И своим отраженьем, подобно звезде,
В бурном море возвышенных чувств утоплюсь.

И пусть это не явь, а всего лишь мечта,
Бестолковый мираж, мир фантазий пустых,
Всё ж красивая тема для песен моих
Интереснее мне чем болезнь – суета.

    1993



2000 – 2010





А в припеве Весна


Не грусти, дорогая, пусть холодно стало,
Есть у нас впереди ещё тысяча лет!
И у песенки нет ни конца, ни начала,
И пропет только первый куплет!

А в припеве Весна снова будет!
Будут птицы летать в облаках!
И друг к другу потянутся люди
С золотыми лучами в глазах!
И друг к другу потянутся люди
С золотыми лучами в глазах!

Разгулялась зима, замела наше лето,
Но вернётся оно, только ты его жди!
Пусть пропеты слова и второго куплета,
Их у нас миллион впереди!

    Зима 2002 (конец года)



Автобус


Ах, как много «поп»! жаль, что Музыки мало!
Радио лучше б совсем замолчало.
Но режет слух, от начала
пути до конца.
Всем надо ехать, по воле маршрута,
Пусть в никуда, и пусть из неоткуда,
В старом автобусе, с номером, но без лица.

А люди, зажатые в заднем проходе,
Громко хохочут, одеты по моде…
Видно, давно на свободе
поставили крест.
Давка повсюду, сверху и снизу.
Люди за место грызутся, как крысы!
Ну а кондуктор орёт: «Оплатите проезд!»

Знает один только пьяный водитель,
Куда мы доедем на этом корыте;
Знак он давно уже видел:
«Проезда здесь нет!»
Но, есть ли смысл давить на педали,
Если давно тормоза отказали?
Вот и приехали! Всё! Остановка «Кювет».

А я так устал от досады и злобы…
Выдернуть шнур, надавить на стекло бы!
И убежать из утробы,
Чьё имя – разгул!
Милая, выгляни из под сиденья!
Люк не заклинило – наше спасенье!
Надо бежать нам, пока бензобак не рванул!

    Июль 2005



Авторучка, тетрадь, кровать


Авторучка, тетрадь, кровать…
Не злорадствуйте, петухи! —
Не мешайте поэту спать:
Он всю ночь сочинял стихи.

На бумаге, сквозь знаки букв,
Виден прочно стоящий дуб.
Лошадь по полю тянет плуг.
Рубят плотники новый сруб.

День в разгаре. Пугая кур
Ребятишки бегут гуртом.
Дед Евлампий, что вечно хмур,
Шлёт улыбки беззубым ртом.

Пёс облезлый встряхнёт башкой —
Оборвётся полёт блохи…
А за рощей, в воде речной,
Девки моют свои грехи.

    Август 2009



Артистам


С детства в сердце, светом чистым,
Лишь одну мечту я нёс:
Стать таким большим артистом,
Чтоб уметь смешить до слёз,
Чтобы зрители рыдали,
Растревожены игрой,
Чтобы чувства не сгорали
С повседневной суетой.

Мой отец, что был таксистом,
Колесить меня учил,
Но мечтал я стать артистом,
И мечте не изменил.
Пусть не я играю Лира,
Не обидно мне ничуть,
В пьесе Вильяма Шекспира
И шутом я рад блеснуть!

С миру по нитке —
Нищему рубаха.
Окромя неё мне
Почестей не надо.
Ваши улыбки,
В миг, когда с размаха
Хлопают ладони,
Лучшая награда!

Да, не лёгок труд актёра,
Но, видать, велел нам бог —
Жизнь царя, шута иль вора
Проживать в короткий срок.
Сердце рвётся из под кожи,
Тесно, глупому, в груди,
Знать и на том свете тоже
Роль себе спешит найти…

Пусть не в моде водевили
В наш трагикомичный век,
Сцены хамства и насилья
Взяли бешеный разбег.
Пусть ребята в Голливуде
Скачут по уши в крови,
Я для вас сыграю, люди,
Лучше в сказке о любви!

Чтоб быть истинным артистом —
Было так и будет впредь —
Нужно пламенем искристым
До конца уметь гореть.
Потому, что очень важно
Верить в свет и красоту.
В темноте и чёрту страшно,
Не увидеть в ней мечту.

    29—30 апреля 2002



Ах, боже мой, как пахнет Русью!


«Ах, боже мой, как пахнет Русью!» —
Как говорил один поэт.
А я доил доярку Дусю
Следя глазами ей во след.

Я рос в колхозе, как в колхозе.
Учился жить, стране служил.
Работал на молоковозе.
Но был мне край родной не мил.

Кобыла ржала в чистом поле.
Жужжал в саду пчелиный рой.
Соседки, дуры, чушь пороли
Про то, чем лечат геморрой.

Кузнец Кузьмич храпел в навозе.
Был пьян, и видел сладкий сон,
О том, как сказочные лоси
Ему приносят самогон.

Скотина глину рыла рылом.
Сопливый босоногий шкет
Спешил на пруд с кривым удилом,
С червями – рыбе на обед.

Мне было грустно и досадно.
В сарае хрюкала свинья.
И в тишь и глушь, неоднократно,
От всех бежал, скрывался я.

И там, в тиши уборной русской,
Я грезил, тихо и светло,
О жизни, что не будет грустной,
Когда покину я село.

Село покинул я… и что же?
Асфальт кругом! да та-же грязь.
И всюду городские рожи
Снуют, фырча и торопясь.

Всё! Брошу всё! Домой вернусь я!
И, пьяный, упаду в навоз!
Привет тебе, родная Дуся!
Привет, любимый мой Колхоз!

    июнь 2008



Ах, вот если б тот, кто воскрес


Ах, вот если б тот, кто воскрес,
К нам обратно спустился с неба.
Сколько б мог сотворить чудес!
Отвернув народ от вертепа.

Все бы сразу пошли за ним!
Все бы вслушались в Его Слово!
Сбросив гнёт вековой возни,
Празднуя Естество Христово!

Но… боюсь, что, скорее всего,
В век наушников от мобильных,
Не услышали бы Его,
Из-за песен своих – дебильных.

Как во все времена, народ
Богохульно бы сеял скверну:
«Посмотрите, какой урод!
Из дурдома сбежал, наверно!»

Может, приняли б за дьячка,
Снаряжённого не по моде,
Что, с утра выпив коньячка,
Заблудил сам себя в народе.

И старушка лишь, глядя ввысь,
Отдала бы последний рубль.
«На, сыночек, опохмелись…»
Помолились бы её губы.

Святый мой, боже,
Что это? Что же?
На свете свету —
Мало ли?.. нету?
Боже мой правый,
Ради забавы,
С неба на миг к нам
Спустись!

    24 декабря 2007



Ах, зачем переехал я в город?


Ах, зачем переехал я в город?
Ах, зачем я покинул свой дом?
Здесь по улицам куры не ходят.
И коров не найдёшь днём с огнём.

И петух не орёт спозаранку.
И не хрюкает боров в хлеву.
Ах, зачем я не слушался мамку?
Ах, зачем бестолково живу?

Время здесь очень бешено мчится.
Вспомнить некогда, как я любил…
И с крыльца ночью в темень мочиться,
И упасть на соломы настил,

И по полю бежать тёплым летом,
И ромашки срывать на бегу…
Самогонки напившись с соседом,
Поваляться с соседкой в стогу…

Расплясавшись босыми ногами,
Я, бессовестный, навеселе,
Как хотел бы опять, с песняками,
Погулять по родимой земле!

    2006



Ах, как тошнит от чёртовой икры!


Ах, как тошнит от чёртовой икры!
И антрекоты застревают в горле!
Противны мне шампанского пары!
Столов фуршетных не желаю боле!

    2009



Берёзы


Выйду в чистое поле я
где пахнет колосом,
Где природа всегда
так душевно светла,
Встречу пару берёз,
и спою тихим голосом
Им о том, что любовь
ещё не умерла!

Закивают мне в такт
головами Кудрявые,
И поймут мою песню
они всей листвой.
И не будут смеяться,
как люди лукавые.
И не вымажут песню
мою клеветой.

Невозможно не жить!
и любить есть желание!
А без песни нет жизни,
как счастья без слёз.
Если трудно найти
у людей понимание,
То всегда его можно
найти у берёз.

    2005



Василий


Кого б вы не спросили,
Ответят точно вам,
Что Иванов Василий
Врагам не по зубам.

Врагов Василий мочит
В сортире день и ночь.
И очень, очень хочет
Он Родине помочь!

Враги под самым носом,
Что негде шаг ступить.
Их даже дихлофосом
Уже не уморить!

Рыдает баба Люба,
А с ней и дед Семён:
«Ох, сколько душегубов!
Ползут со всех сторон!»

Вот вырастет Василий,
Вот станет он большим,
И от врагов России
Останется лишь дым!

Ну а пока что рано,
Он мал и не силён.
Усатых тараканов
В сортире мочит он.

Полсотни в унитазе,
И в ванне сотен пять.
Ни одному от Васи
Врагу не убежать!

    Декабрь 2007



Вдоль дороги


вдоль дороги собачьи трупы,
и кошачьи, конечно, тоже.
нет, стихи я пишу не грубо,
просто это – стихи без кожи.

режу правду – дурак, наверно.
умный мажет одни красоты.
я пытался – выходит скверно,
как обычно у всей босоты.

мог бы тоже рвать звёзды с крыши,
видя в плоскости, не в объёме,
нос задрав, даже неба выше,
сидя в тёплом уютном доме,

да живу посреди помойки
(не назвать мой район иначе).
отработав, дойти б до койки:
здесь народ день и ночь ишачит.

тугобрюхий заметит критик,
что в стихах моих стимул низкий.
что ему, что я весь в них вытек,
он в ударе от Жанны Фриске.

да, у членов из их союза
по три высших образованья.
к дипломантам, конечно, Муза
чаще бегает на свиданье.

мальчик выскажется ретивый
мол, нет смысла в подобной «пьесе».
он Поэзии моей вшивой
не поймёт и с бутылкой пепси!

ищет Музу он в Интернете.
для меня же всё очень просто:
прижимаясь спиной к планете,
обращаюсь глазами к звёздам.

сыпет мыслями мирозданье.
яркость звёзд и планет далёких.
и, хоть всюду и пахнет дрянью,
я дышу, всем объёмом лёгких.

    2009



Вдруг, нежданно, случилась зима!


Вдруг, нежданно, случилась зима!
Снег упал, прямо с неба под ноги!
И засыпал, весьма и весьма,
Всё вокруг – норы, дупла, берлоги…
И, в курятнике, стадо курей
Горько плачет, рвёт перья друг другу!
Передали им, из «Новостей»,
Что зимой будет зимняя вьюга!
Предвкушая собачий мороз,
Вперемежку с собачею стужей,
Тузик в будке поджал уже хвост,
А с хвостом, так же лапы и уши.
Васька кот схмурил брови, зачах.
И уже замурлычет не скоро.
Бродит, прячется только в кустах,
Сдуру метит чужие заборы.
Чёрной кляксой, чернее всех туч,
Вон, ворона грустит на берёзе,
И не каркает – воздух колюч,
А сидит в скособоченной позе.
Лишь в хлеву громко хрюкает хряк.
Жрёт помои и весело чешет
О корыто свой грязный пятак.
И не знает, что скоро зарежут…

Бабка Клава накрыла на стол
(дед – любитель поесть спозаранку).
Лук, да яйца, да каши котёл,
Чайник с чаем, да хлеба буханка.
Загостился у них их внучёк,
Сын их старшего сына – Илюшка…
– Лежебока, вставай! Видит бог,
От тебя уж устала подушка!
Так, шутя, дед Степан голосит.
Бабка Клава в ответ: – Не бухти же!
Лучше, пусть его, малость поспит!
Всё в избе хоть немного потише!
Но Илюша услышал, привстал,
Полусонно глаза потирает.
– Ох… чего-то, и впрямь, переспал…
Щас… встаю… – потянулся, зевает.
– Ну, чё? дед! Похмелиться б, чуток…
Говорит внучек деду Степану.
Дед:
– Эх, Илья! Двадцать пятый годок!
А мудришь всё, то сдуру, то спьяну.
Помнишь хоть, что вчера учудил?
Вёл какие-то дикие речи!
И дома посносить всем грозил!
(Вон, заборы вокруг покалечил).
И соседку, Маруську, в сенцах
Запер… Что уж ты там с нею делал?
Только выскочила, вся в слезах,
Да, к тому же ещё, с голым телом!
А отец у неё то – кузнец!
Прибежал с молотком, разбираться!
Вот и всё, мол: Илюхе – кабздец!
Да – куда там! – с тобою тягаться!
Ты схватил вон, за низ, табурет,
Да надел кузнецу, вместо шапки!
Помнишь? Нет? Ну, понятно, что нет…
Пьян был, в стельку! спроси, вон, у бабки.
Бабка:
– А когда участковый прибёг,
Запер ты бедолагу в сарае…
А сарай то тот, взял, и поджёг!
Вон, смотри, до сих пор догорает…

– Что ж, – Илья говорит. – Я, сейчас,
Уже должен домой возвратится.
Загостился я, что-то, у вас.
Знать и честь надо, как говорится.
Щас, вот, опохмелюсь лишь чуток,
Соберусь, и поеду! Поеду!
Дед:
– Ты твердишь так десятый денёк!
Да и спирту уже больше нету.
Илья:
– Ух, ты! Так за окошком – зима?!
Я же, вроде, приехал к вам летом…
Так не долго сойти и с ума!
Всё! Пора на вокзал, за билетом!
Дед:
– А Маруське то, что передать?
Бабка:
– Да и бате её, что в больнице?
Обещал ты её в жёны взять!
Дед:
– Кто теперь на ней станет жениться?!
Илья:
– Да ведь я… это… вроде, женат!
Мне жена родила летом сына!
Я и ехал к вам (сильно поддат),
Чтобы вас пригласить – на крестины!
– Ах! – воскликнул и сел дед Степан.
– Ох! – воскликнула вслед бабка Клава.
Дед:
– Ну, Илюшка, ты и хулиган!
Бабка:
– Значит, прадеды мы?! Богу слава!
Дед:
– Ну-ка, бабка, тащи бутылёк!
Бабка:
– Я не бабка теперь, а прабабка!
Дед:
– Да, теперь у нас есть правнучёк!
А Илюша наш, стало быть, папка!

В двери стук. Отворили. Вошёл
Старший сын бабки с дедом… и… взвизгнул:
– Гришка! Ты тут?! Сопливый щегол!
И сюда уже нос свой протиснул!
Дед:
– Гришка?!
Отец:
– Гришка!
Бабка:
– А как же Илья?
Отец:
– Он во Флоте. Ещё год прослужит…
А вот этот – жульё из жулья! —
Друг! с которым давно он не дружит!
И подругу у сына увёл!
Соблазнил! Обрюхатил! И бросил!
Всё к чужим норовит сесть за стол!
Сам от армии третий год «косит»!

Снова стук. В двери входит кузнец.
Шея в гипсе, весь лоб перевязан.
Говорит: – Вы – Илюхин отец?
Отец:
– Я – Илюхин отец! Чем обязан?
Кузнец:
– Вот! Возьмите назад табурет!!!
И, с размаху, кузнец табуретом
Перепортил «отцу» весь портрет!
И портрет больше не был портретом…
– Будешь знать, как уродов плодить! —
Произнёс он, и скрылся мгновенно.

Гришке было ль момент упустить?
Мыслил быстро он и современно!
Хвать, в охапку, еду, бутылёк,
Шубу, шапку и валенки чьи-то…
Прыг! да скок! за порог! и убёг!
Где отыщешь теперь паразита?!

    2008 (меж январём и февралём)



В каждом знаке узнавая значение


В каждом знаке узнавая значение,
Слыша слово видеть звук – вот что важно!
Этот свет – не просто мировоззрение.
Этот шар – не просто глобус бумажный!

За любою буквой – сущность земная.
Человеческие радости, беды —
Всё, чем полнится планета живая.
Не забыть бы, вечно помнить об этом!

    Август-2009



Владимиру Семёновичу Высоцкому


(прошу простить за некоторые «недодумки», обстрагивать некогда… очень хочется запустить сегодня… впоследствии, возможно, преобразим…)


В день Татьянин был он
Да в год тигра рождён.
Оба воздух мы – по гороскопам.
Да и я, как и он,[2 - тут: «Да и я, как и он», имеется в виду – в год тигра.]
И мой дед был Семён.
А Семён значит – слышимый Богом.

За окном кутерьма.
Да в сугробах зима.
Но сегодня, в его день рожденья,
Обуздав жизни прыть,
Сядем мы покурить,
Да попеть свои стихотворенья.

Засидимся вдвоём.
Да друг другу споём,
Про людской непокой, под гитару.
За весёлым словцом,
Разобьём в горле ком
Первачком, тем, что с пылу да с жару!

Семиструнку струня,
Заиграет звеня,
Запоёт – разорвёт душу в клочья!
Я в ответ на шести
Прозвеню – не грусти!
О свече, что поёт тёмной ночью!

Да, в год тигра был он,
В день Татьянин рождён…
Моей матери имя – Татьяна…
Совпадений закон?
Или божий резон?
Только, факт это всё, как ни странно…

Эх, ты Русь – свята мгла!
И темна и светла…
В високосный год – солнце высОко…
В сорок два – жизнь прошла.
Новой датой легла
Смерть Поэта …пророка… до срока…

    25 января 2008



Вначале


Вначале было Слово.
И Слово было – Бог.
Потом того, кто говорил, распяли.
А где найти второго?
Такого, чтобы мог
Так исцелять от боли и печали?

Потом кричали долго:
«Распяли не того!»
И всё окрест крестя крестом Христовым,
Кровь пили втихомолку,
Да ели плоть Его,
Торгуя Его именем и Словом.

Но не пора ли боль
Распятую унять?
Воскресшую любовь
На сердце наваять.
И, наконец, живым,
Живым Его узреть,
Что бы пойти за ним
На жизнь, а не на смерть.

Чем глубже в сердце рана,
Тем и острей любовь.
Как заповедь пусть наполняет души:
Не притворись бараном,
Не ври и не злословь,
Укрась крестом внутри, как и снаружи.

    Конец 2007



Вот ведь жалость!


В понедельник ли, в среду,
Шёл по улице где-то
Человек неизвестный
И, возможно, не местный.

Вдруг подул сильный ветер!
Раз, второй раз, и третий!
И сорвал с него шапку.
Превратил её в тряпку.

И заплакал прохожий:
«Что же делать мне, Боже?!
Ведь в той шапке осталась
Голова… Вот ведь жалость!

    Март 2009



Вот обернуться б лёгким ветерком


Вот обернуться б лёгким ветерком,
Ну а потом медовый аромат
Всех полевых цветов внести в твой дом,
И на тебя накинуть, как наряд!
И претвориться солнечным лучом,
И всем теплом, проникнув в щель меж штор,
Твоё окутать утро светлым сном,
Раскинув над тобой лесной простор!

Берёзы, ели, тополя…
И, рой пчелиный веселя,
Среди бегущих вдаль ручьёв,
Растут, поют поля цветов!
Я повалю тебя в траву.
Пусть хулиганом прослыву
Пред стаей бабочек, стрекоз,
Защекочу тебя до слёз!

Как заблудиться рад я в тополях.
В рассветных снах зелёного шатра.
И, растворившись на твоих губах,
Забыться в лёгкой нежности утра!
И расплескаться каплями дождя,
Что, упадя на мир, отмоет грязь,
Затем, чтоб ты могла в нём жить шутя,
И радовалась, красоте дивясь!

Ковыль, осока, камыши
Плетут мелодию души.
Ползут по телу муравьи.
Не бойся их – они твои!
Я повалю тебя в траву.
Пусть хулиганом прослыву
Пред стаей бабочек, стрекоз,
Защекочу тебя до слёз!

    Март 2002



В парке старом пустом


В парке старом пустом
Я, когда-то, гулял.
Вдруг, виляя хвостом,
Он ко мне подбежал.
Был он рыж и лохмат,
И на вид очень мил,
И его светлый взгляд
Сразу я полюбил.

Проглотив бутерброд,
Тот, что я ему дал,
Он так скорчил свой рот,
Как спасибо сказал.
Тут и понял я вдруг,
Что теперь у меня
Есть мой преданный друг,
Что родней, чем родня.

Как кружил листопад!
В парке старом пустом!
Где, смеясь невпопад,
Мы кружились вдвоём.
Это было давно,
Не вернуть жизнь назад,
Но забыть не дано
Мне его светлый взгляд.

Я с уроков сбегал,
И обед ему нёс.
Он всегда меня ждал
Возле пня у берёз.
Мокрым носом своим
Он меня целовал.
Так был счастлив я с ним,
Что про дом забывал.

Провожал до берёз
Он меня, всякий раз,
И прощанья без слёз
Не случалось у нас…
И, конечно, домой
Я б его пригласил,
Только папка мой злой —
Он б его не впустил.

    Февраль-апрель 2002



Всё что на Земле – от Христа


Всё что на Земле – от Христа.
Лишь дурное от Сатаны.
И мечта, не просто мечта,
Ведь мечта – она от весны.

Не бывает моря без дна,
Так что, бога зря не гневи.
И весна, не просто весна,
Ведь весна – она от любви.

Что ж ты хмуришь, милая, бровь?
А не любишь, так и скажи.
Ведь любовь, не просто любовь,
Ведь любовь – она от души.

А душою жить не дыша
Смысла нет, видать не спроста,
Ведь душа, не просто душа,
Ведь душа – она от Христа.

    Лето 2005



В цветочном магазине было пусто


В цветочном магазине было пусто.
На первое свиданье без цветов?!
О, боже! Что же делать? Вот конфуз-то!

По снегу ковыляя меж домов,
Вдруг, слышит: «Розы ищите, мужчина?»
Он вздрогнул. Голос вновь из темноты:
«Ведь, это Вы шли, вон, из магазина,
Что за углом, с названием «Цветы»?»
– Да, я… Зимой, увы, найти – проблема!
Мне – позарез! – букет живых цветов.
«Я, здесь, выращиваю хризантемы
И розы… рядом… через пять домов».
– Идёмте же! Скорей! Не опоздать бы…
Уже заждались, чувствую, меня!
«А вот уж и забор моей усадьбы…»
– Чёрт! Как темно! «Да, свету нет три дня!»

Вошли во двор. – А что же, света нету?
«Да провода стащили, на цвет. мет…»
– Вот сволочи! «Да… Сжить бы их со свету!
Вам попышней букетик? али нет?»
– Да, попышнее! Сколька я вам должен?
«Пятьсот рублей» – Пятьсот?! За пять цветков?!
Чтоб заработать, лезешь, вон из кожи!
У вас что? Поголовно без мозгов?!
Сто! Сто рублей! На больше не надейтесь!
«Да я растила их почти что год!
На сто рублей, идите – вон – напейтесь!
…Ещё орать тут будет! идиот!»
– Ах, ты… змея! барыга! тунеядка!
Ну и оставь себе свои цветы!
«Да чтоб ты здох! Да чтоб жилось не сладко
Тебе, покуда не издохнешь ты!!!»

И в темноте, крича, вцепясь друг в друга,
Летят! Теплица – в клочья! Клумбы – в пух!
«Козёл!» – Коза! «Баран!» – Овца! «Пёс!» – Сука!
«Сорняк! Репейник!» – Резеда! «Лопух!»

…Сбежал! Весь дранный! Нет одной штанины!
Покусан галстук… На носу – ушиб…
Рукав – в рваньё! На шапке – куст малины!
Из башмака торчит от розы шип!

В ближайшей лавке с горя выпил пива.
Потом, по нарастающей, вина
И водки… и, уже вполне счастливый,
Вдруг, вспомнил: «ведь, меня же ждет Она!»
– Иду! Иду! К чему все эти сопли?!
Я сам – букет!!! Итак… Бегу! Бегу!
И побежал! Забыв про страшный облик.
И полетел! Сквозь зимнюю пургу.

Она ждала! Там, где и назначалось.
– Простите! – он взмычал. – Я без цветов…
В её глазах была любовь и жалость.
А под глазами… Туча синяков!
«О, нет! Цветов не надо!!! Что вы! Что вы!
Пообещайте, на своём веку,
Мне о цветах не проронить ни слова!
О них теперь и слышать не могу!!!»

Они от счастья оба были пьяны!
И вскоре, вместе зажили – семьёй!..
Вот так бывает в жизни, как ни странно,
В провинциях объятых темнотой.

    Январь 2008



Глупая бессонница моя


Глупая бессонница моя,
Что же ты вредишь опять глазам?
На кого обиду затая
Разучилась спать ты по ночам?
Иль сошёл с ума я по весне?
В суете пустых мирских забот,
Видя, как созвездья в вышине
Посыпают златом небосвод.

Сколько раз я их пересчитал!
Только что-то, вдруг, произошло-
Словно кто-то полночь разорвал:
Стало всё вокруг светлым-светло!
И, среди созвучья тишины
С этой, нереальной, новизной,
Мне явилась Ты, как часть страны,
Что на карте не найти Земной!

Ангел с грустными глазами
Прилетел ко мне сквозь ночь.
Белоснежными крылами
Разгоняя сумрак прочь!
Белоснежными мечтами
Окрыляя мою жизнь…
Ангел с грустными глазами,
Улетать не торопись!

Глупая бессонница моя
Расплескалась радостным дождём!
Об одном теперь мечтаю я,
Чтоб не оказалось счастье сном…
Дай тебя, покрепче, обниму!
Я хочу сберечь твоё тепло!
Пусть на карту нанесут страну-
Ту, где от любви светлым-светло!

    7 – 8 апреля 2005



Глядь, и вылупится стишок!


Мне дано исписать тетрадь,
Закатавшись в причуды рифм.
Но с тоскою не совладать —
Эта догма стара, как Рим.

Проживаю не знаю что.
Все прикрасы затёр до дыр.
Что Пегас мне, что конь в пальто!
Музу прячу в бачок, в сортир.

Как пойду (мол, справлять нужду),
Отхлебну из горла глоток —
Раскимарюсь, сижу и жду…
Глядь, и вылупится стишок!

    2009



Горсть грусти гнездовьем звёзд


Горсть грусти гнездовьем звёзд
Рассеяна по росе.
Проймусь, прослезясь насквозь,
Сим зельем, от сель до сель.

Кресс-космос косматых трав
Щекочет кольчугу чувств!
С утра, задарма, нутра
Лачугу лучом лечу.

Парит параллелограмм
Челночно-чердачных чуд!
Буровит Альдебаран
Заоблачную парчу.

Речистость рябых ручьёв
Алкают гурьбой миры.
Венчают учить ничьё
Посланцы иной ноздри.

Строча за строкой строку —
Нетленной вселенной тлю —
Дар берега берегу!
Люблю! Люд любой люблю!

    2009



Грязь в квартире, как в сортире


Грязь в квартире, как в сортире,
Корку таракан грызёт,
Рожи ржут в телеэфире,
Разорвал рот бутерброд.

Кривоногая уродка
Крекер хрумкает кряхтя.
Старичок, тряся бородкой,
Чертыхается пердя.

А в деревне всё в порядке!
Куры каркают, скворцы…
Хрен дуром растёт на грядке,
Помидоры, огурцы!

И рогатая Бурёнка
Куролесит до утра!
Срок придёт – родит ребёнка!
Пир горой! Кричи «ура-а-а!»

    Июнь 2009



Да будет так. акростих


Добрый день! А как иначе?!
А иначе и никак!
Бог сегодня не заплачет!
Улыбнись, Иван-Дурак!
Дарит праздник день воскресный!
Ели Свет из речки пьют!
Там, над рощею чудесной,
Трель по ветру птицы льют!
Ах, как солнцу в сердце тесно!
Как прекрасен день воскресный!

    7 июня 2009



Давайте на прямоту


Давайте на прямоту —
Оставим нелепый лепет! —
Что б виделась за версту
Суть правды, как туча в небе.

Приспела пора взрослеть —
В естественном смысле корня! —
Иначе, природы плеть
Сметёт нас, как пыль с ладони!

Что вся эта пестрота,
Напыщенность, показуха,
Когда поглотит вода
Весь мир наш, как лужа муху?!

Не верить, пока есть срок,
Иллюзиями питаться,
Приятно… Но, видит Бог,
Планета одна лишь, братцы.

    17 сентября 2009



Давным-давно, когда я был Ньютоном


Давным-давно, когда я был Ньютоном,
Ты яблоком упала мне на темя.
Свалились мы под яблоню со стоном,
Но ты сказала: «Нет! Ещё не время!»
Не помню, что случилось, но в итоге
Открылись мне великие науки:
Я понял, притяженье там, где ноги
Твои мои притягивают руки!

Купаясь в ванне, пел я про Ларису,
Овал лица Ларисы воспевая,
И не заметил, как соседа снизу
Залил водой! – Оказия какая!
Но я не буду цацкаться с соседом!
Кто он такой?! Куда посеял семя?!
Меня – Века запомнят Архимедом!
Его – лишь Тузик, да и тот на время.

    2009



Да, я не Пушкин – это факт


Да, я не Пушкин – это факт.
Печальный факт, но что поделать!
Писал стишки я, так и сяк,
Вот только Муза мне не пела.

Я выпил с горя, как-то раз…
И утром встал, и обнаружил,
Что у меня подбитый глаз,
И нос… И выбит зуб к тому же…

Со мною рядом – боже мой! —
Лежит какая-то уродка.
Кривые ноги, глаз косой,
Воняет пивом и селёдкой!

– Ты кто? – спросил в испуге я.
Она, беззубо улыбнувшись,
Сказала: – Муза я твоя!
Садись, пиши! Пиши и слушай!

Я буду петь! – и начала.
И я бы помер в то же время,
Когда она бы не ушла
Забрав с собою моё семя…

О, да! Вы вправе, знаю я,
Сказать, что стих мой грязи ниже.
Но, с музою моей, друзья,
Навряд ли красочней напишешь.

    18.08.08



Девушка Ночь


В платье сверкающем стразами звёзд,
С видом мечтательным – фея точь-в-точь —
Что-то мурлыча тихонько под нос,
Ходит по улицам девушка Ночь.

Переполняясь её глубиной,
Чувствуя сущность такою, как есть,
Хочется в ней раствориться душой,
В чём-то незримом приют приобресть.

Ноги торопятся из дому прочь.
Жадно глаза бороздят пустоту.
Вдруг натыкаясь на девушку Ночь,
Вмиг замираешь, поверив в мечту.

Пахнут ладони её тишиной.
В странной улыбке, в углах её губ,
Столько загадок, что страшно порой.
Жаль, что минуты так быстро бегут.

Девушка Ночь скрыла брошку-Луну,
Чтобы глаза не слепила она.
В бархатном шлейфе её утонув,
Город укутался таинством сна.

Встретится взглядами просто невмочь!
До неприличия хочется жить!
Вот бы позволила девушка Ночь
Хоть до подъезда себя проводить!

А проводив, и сказав ей «пока»,
И не рискнув напроситься на чай,
К тайнам её прикоснувшись слегка,
Поцеловать её вдруг невзначай.

Вспыхнет румянцем рассвет на щеках.
Губы прошепчут: «к заре не ревнуй!»
А на душе, как на новых стихах,
Счастьем незримым её поцелуй.

    Май 2009



Девочка


Девочка – пирсинг в пупочке,
В бледно-зелёных очках,
Попа в коротких порточках,
Палочки на каблучках.

С грудью, размера скелета,
С ветром в головке пустой.
В красных губах сигарета,
Бычье кольцо под ноздрёй.

В левой руке – руль машины,
В правой руке – телефон…
Чудо с реальной картины —
Страшный уродливый сон.

    Июнь 2009



Девчонка


Осенней ночью под Луною
Давно все спят и видят сны,
А мне не спится, ведь тобою
Все чувства порабощены.
Обняв гитару, гриф лаская,
Прижавшись к дереву спиной,
Опять пою тебе, родная.
Услышь меня сквозь сон ты свой!

Девчонка.
Услышь скорей, как плачут струны на гитаре!
Ведь стали ночи холодней у нас в Самаре.
Допелся я до хрипоты.
Как те несчастные, дворовые коты.
Девчонка.

Ты принца ждёшь, а он не скачет,
Сломалось, видимо, седло.
А у меня душа всё плачет
И рвутся струны, как на зло!
Я знаю, я не принц из сказки,
И ты вольна меня прогнать.
Но без твоей помру я ласки.
И потому приду опять.

Девчонка…

Оставить глупую затею
Давно пора – твой дом забыть.
Ведь ты не хочешь стать моею
И не спешишь окно открыть.
Пока тебе пою я песни,
Во сне с другим ты на коне.
Даря душе моей болезни.
И не даря надежды мне.

Девчонка.
Услышь скорей, как плачут струны на гитаре!
Ведь стали ночи холодней у нас в Самаре.
Допелся я до хрипоты.
А твой сосед меня облил ведром воды.
Девчонка.

    Февраль 2002



Для чего предназначено нам


Для чего предназначено нам
Обрастать в суете толстой кожей?
Чтоб в себе своё «я» изничтожить,
Превращая хорошее в хлам.

Для чего предназначено нам
Понимать всё, когда уже поздно?
Ко всему относиться серьёзно
И прислушиваться к небесам.

Для чего предназначено нам
Умереть, чтобы снова родиться?
Человеком ли, зверем ли, птицей,
Как дождям, как весенним ручьям.

    2009



Долго-долго


Серым цветом, осени в угоду,
Крыла небо полоса невзгод.
Завывал наш пёс на непогоду
И вздыхал сквозь сон на печке кот.

Выпал снег. Застряли дни в печали.
У окна, сверля глазами даль,
Потихоньку их мы коротали
Грустью песен, как сама печаль…

Долго-долго, целые века,
Жили мы в зиме.
И, казалось, не пройдёт тоска.
И утонет мир во тьме.

Вырастали за окном сугробы,
Заполняя бледностью пейзаж.
Равнодушно, без особой злобы,
Стерегла нас грусть, как грозный страж.

Вспоминая лета комплименты,
Ты порой садилась за рояль.
Я тебе дарил аплодисменты.
Заглушал их вьюгою февраль…

Долго-долго, целые века,
Таяла зима.
И, казалось, не пройдёт тоска.
И сойдёт весь мир с ума.

Долго-долго пряталась весна,
Обходя наш дом.
Знала ли, беспечная, она,
Как давно её мы ждём?!

    2004—2005



До чего же глупо получилось


До чего же глупо получилось.
Я и не мечтал попасть впросак.
Мне казалось, ты в меня влюбилась.
Оказалось всё совсем не так.
Оказалось, это посмеялась
Надо мной проказница весна.
И так просто ты мне открывалась,
Оттого лишь, что была пьяна.

А я тебе всё песни пел
И рвался всем нутром наружу,
Стараясь разом всё что есть излить.
А я так искренне хотел,
Хотел тебе открыть всю душу,
А ты хотела просто мужу изменить.
(а ты хотела просто мужу отомстить).

До чего же глупо получилось.
Мне казалось, вот оно – моё!
Ты мгновенно в жизнь мою вселилась,
И разбила в тот же миг её.
И разбила то, что подарила
Нам одна чудесная звезда,
Та, что так загадочно светила,
Как светить не будет никогда.

До чего же глупо получилось.
Правда, получалось и глупей.
Видел я, как солнце закатилось
За края страны души моей.
Ночь исчезла, с ней и ты в тумане.
И остался день, такой пустой,
Как забытый остров в океане
Жизни переполненной тоской.

    2000—02 (не помню точно)



До чего же день хороший!


До чего же день хороший!
Я иду по тротуару.
Как и все, простой прохожий,
Но в руках несу гитару.
Я пою про всё на свете,
Про ходьбу дорогой длинной,
Про любовь к своей планете,
Про любовь к своей любимой!

В лужах солнца свет искрится,
И купаясь, так беспечно,
Расчирикались в них птицы…
Ну и что, что всё не вечно?!
Я иду, воспоминанья
От себя гоню пустые.
Не смутит моё сознанье
В этот день тоски стихия!

И пускай, в карманах пусто,
Полон дух духовной жаждой.
В сердце чувствую я чувство,
С каждым вздохом клетки каждой.
Знаю я, моя планета,
В жизни смысла есть немало,
Если есть ещё всё это,
Чем любовь всегда дышала!

    Январь 2002



Духовное телом тиская


Духовное телом тиская,
Стезю вопрошаю робко я:
Не низко ли, видя близкое,
Судить свысока далёкое?

Коль выколот впрок глаз времени,
Поведай, нужда-провидица,
Набравшись мочи терпения,
На чём смысл быти зиждется?

    2009



Душой компании считалась


Душой компании считалась
Она среди своих друзей,
Но время шло тоска сгущалась
Тяжёлой тучею над ней.
Одни и те же разговоры.
Пустого смеха перезвон.
А по ночам, во тьме, просторы
Так манят вдаль за горизонт!

Быть может, солнце поутру
Сумеет что-то предложить.
И станет ясно как прожить,
Не растеряв себя в миру.
И станет ясно как прожить!

Душой компании считалась
Она среди своих друзей,
Но вот всё чаще оставалась
Наедине с мечтой своей.
Да много ль надо человеку?
Порою, пара светлых снов —
И зимнем утром из-под снега
Пробьётся явь живых цветов.

И сразу солнце поутру
Сумеет что-то предложить.
И станет ясно как прожить,
Не растеряв себя в миру.
И станет ясно как прожить!

    Лето 2003



Если солнце войдёт в Слово


Если солнце войдёт
в Слово,
И оно оживёт
Снова,
И прольётся дождём
В память,
Значит снова начнём
Таять.

И когда мы поймём
Это,
Непременно придём
К Свету,
И откроется храм
Правды,
А чего ещё нам
Надо?

Будут Жизнь и Любовь
Вместе!
И наполнятся вновь
Песни
Глубиной между строк,
Счастьем,
Над которым лишь Бог
Властен!

Исцеленье дарить
Слаще!
Только Солнцем будить
Спящих!
Только Песней терзать
Души!
И, конечно, дышать
Глубже!

    2007



Если просто унять свои мысли


Если просто унять свои мысли,
И отбросить всё то, что извне,
Приоткроется дверь вечных истин,
В оглушительной тьмы глубине.

За стеной разношёрстного мира —
Только солнце, вода и земля,
Небо в звёздах и ветер проныра.
Остальное – иллюзии для…

За стеной устоявшихся «знаний»,
Предрассудков, что правят наш быт —
Мир естественный, брошенный нами.
Мир, что нами в быту позабыт.

    Июнь 2009



Есть за чёрным забором


Есть за чёрным забором,
Да за гранью беды,
Дом, покрытый позором,
Что черней черноты.
Кто-то чёрный и гадкий,
И лишённый мозгов,
Там смеётся в припадке,
Да под вой чёрных псов.

В огороде – садочке,
Где зловонье да грязь,
Всё растут не цветочки,
А лишь всякая мразь.
Что ни плод, то червивый,
Да изгнивший на треть,
Что ни день то тоскливый,
Только лечь – помереть.

Ночью чёрною как-то,
Да напившись притом,
Что же я за дурак-то,
Что вошёл в этот дом?
Я ворвался без стука,
Словно ветер внесся!
А в том доме… старуха…
В чёрном трауре вся…

Как она говорила,
Даже вспомнить смешно:
«Я тебя схоронила,
Схоронила давно.
Отмолила, отпела…
Что же ты не усоп?
Довершить надо дело;
Ты ложись, вон твой гроб».

Горлом, рванным до рвоты,
Выйдя из забытья,
Я кричал: «ведьма, кто ты?
И зачем тебе я?».
Правда перерождений
На сюрпризы скупа…
«Это – я, твой злой гений-
Мне сказала судьба.

– Ты был молод и весел,
Аль забыл средь гульбы,
Как себя сам повесил
Ты на шею судьбы.
А потом стал перечить
И другим и себе,
Чтобы путь изувечить
Непутёвой судьбе…

И бродил ты, бродяга,
Да бродил «на авось»,
И не сделал ни шага,
Чтоб с душою не врозь.
Свет сомнением мерил,
Правду продал за ложь,
Черноту ты посеял,
Черноту и пожнёшь.

А я была молодою,
И красивой была,
Но твоею бедою
Всю себя извела.
И седа и больна я,
И сыта лебедой,
Знать, судьба мне такая,
Быть твоею Судьбой.

Я, конечно, опешил,
Но, зубами скрепя,
Я сказал: «Я не вешал
Ничего на тебя!
Обозналась ты, бабка,
Я с тобой не знаком.
Я набрался, порядком,
Да и спутал вот дом.

Это мне не приснилось
(Хоть и было в бреду),
Правда в сердце вонзилась,
Обличая беду.
Ты играй перебором,
Да ложись на лады,
Не встречайся с забором,
Что черней черноты…

    Весна – лето. 2007



Жил с тоской, совсем тоску не любя


Жил с тоской, совсем тоску не любя,
А любя любовь – до скрипа в мозгу! —
Вдруг, взглянул со стороны на себя,
И увидел – не себя, а тоску.
Поливал нутро горячим, с лихвой,
Всё старался разогреть, разживить.
Стал, в борьбе с самим собой, сам не свой.
И вернулся вновь к тоске – слёзы лить.

Да когда же разум боль победит?!
Да когда же мудрость станет смелей?!
И проснётся тот, в котором бог спит?
И осветит это царство теней?

Жил с бедою, ненавидя беду.
Прогонял её метлой со двора.
А она в ответ: «Да я то уйду.
Так ведь, всё одно, не будет добра»…
Так мечтал податься вслед за мечтой!
Той, которую давно отпустил.
Спать ложился, то с бедой, то с тоской.
Да, на пару с горем, горькую пил.

Так и жил бы – кое-как, кое с кем.
Песни пел, да слёзы пил по ночам.
Да устал уже, видать, от делем,
И прислушался к неслышным словам:
Хочешь мира, значит, в мире живи.
Хочешь по добру, не зли злого впредь.
Хочешь быть любим, доверься любви.
Хочешь быть согретым, сам учись греть!

    Весна 2004



Завтра


Завтра будет всё хорошо.
Будет солнце присутствовать в каждой минуте.
Распахнём мы окно, а за ним так свежо.
И повсюду, повсюду счастливые люди.

Завтра будет праздник у нас.
В этот день, как когда-то, сердца вдруг забьются.
И окрасится мир светом праздничных глаз.
И любимые губы тебе улыбнутся.

Завтра сгинет время утрат.
Птичий хор нас разбудит весеннею песней.
Снег растает, вернув городам их наряд,
И давно позабытая радость воскреснет.

А пока, ты пока не грусти
О напрасном сегодняшнем дне.
Нам должно всё равно повезти
В этой, Богом забытой стране.

    Осень 2002



Задушевная вша


Что же делать? Как же быть? Подскажи!
Ни в душе, ни за душой – ни шиша.
Как единая наличность души,
Копошится задушевная вша.

Мимо мчатся стаи шумных машин.
От нехватки кислорода тошнит!
Хорошо бы приземлиться в тиши,
Да вот снова парашют барахлит.

Кончатся пророчества
Чем? – вопрос не в кон.
Ободрали дочиста
Всё, со всех сторон.

По большому счёту, жить не спеша —
Есть, наверное, такой вариант.
Но привычней, как лещам в камышах,
Добывать себе с крючка провиант.

Строим замки из песка по Фен-Шуй,
С положительной энергией Ши,
Но, по правде говоря, я скажу,
Задолбали задушевные вши!

Что же делать? Как же быть? Подскажи!
Говорят ведь, «сверху Богу видней».
Как по правильному век свой прожить?
Научить хорошим мыслям детей?

И не нужно мне давно ни гроша,
О немыслимых вещах не прошу.
Собирая с неба звёзд урожай,
Задушить бы задушевную вшу!

    Октябрь 2009



Закрываю глаза, и вижу


Закрываю глаза, и вижу
Как эфир, расщепляет атом,
Концентрацией мысленной жижи.
Квант за квантом. Квант за квантом.

    2009



Записки тёти Клавы


***

Как ходила поутру я на пруд.
Как удила карася я удой.
Добрый Бог вознаграждал тяжкий труд:
И кормила я детишек ухой.

В лес на гору лезла я, по грибы,
Поклонялась мохноногим дубам.
И вела меня тропинка судьбы
По пятам ребят-опят по пенькам.

Набирала яблок полный подол.
Созывала домочадцев к столу.
Накрывала белой скатертью стол.
И крестилась на иконку в углу.

***

Душу выплесну, как скорбь, своим стихам,
По весне вновь выйдя из забвения.
Век промчался, как одно мгновенье.
Израсходована жизнь по мелочам.

Вдохновенье музыки ветров,
И любви придуманное счастье…
Клава, Клава… Вот тебе и здрасте!
Пятьдесят ведь стукнуло годков!

В год «собаки» как-то рождена.
Прожила года с тоской собачьей.
Сторожи избу, да деток нянчи.
Преданная, верная жена.

Муж – кабель! – охотится на сук.
Где-то рыщет, пьяная скотина!
Жизни боль – банальная картина.
Совершенен – лишь капели звук.

***

Я его полюбила
За изысканный слог.
И послала на «мыло»
Я ему пару строк.

Я в любви признавалась,
Мол, больна им одним.
Но, увы, оказалось,
Он носил псевдоним.

Ни какой он ни Коля.
Ни какой ни брюнет…
Он – Козюлькина Оля.
Вот ведь дрянь – интернет!

***

Ой, девочки! влюбилась я, как дура!
Пусть пьяный муж мой дрыхнет, как сурок,
Под нежным светом из под абажура,
Сижу, пишу свой новенький стишок!

Влюбилась я в великого поэта!
(Чьё имя здесь не стану уточнять).
Мне подарить ему бы бабье лето!
И всю себя бы, не щадя, отдать!

Спи, Кузя! Спи! Тебя я не оставлю.
Ведь ты – мой муж, хотя и никакой…
Но, так и знай, себя я позабавлю,
Тем, что в стихах моих со мной Другой!

***

Здравствуй, мой друг, милый Вася!
Помнишь ли Клавку-козявку?
(Как ты дразнил меня в классе,
В попу мне тыча булавкой).

Я про тебя не забыла.
Был интересный ты малый!
В жизни такого дебила
Больше, увы, не встречала.

Помнишь, как дохлую крысу
Сунул в портфель ты мой? злюка!
И промочила я снизу
Платье своё от испуга.

Как все, смеясь, что есть мочи,





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=57190245) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Имеется в виду «ветер в голове»




2


тут: «Да и я, как и он», имеется в виду – в год тигра.