Книга - Русская инфанта

Русская инфанта
Анна Дюндик


RED. Про любовь и не только
Куда лучше всего бежать от несчастной любви? Конечно, в другую страну! В самолете юная Лаура знакомится с героем из другого романа – Тристаном. Невозможное оказывается возможным. Так начинается их совместное путешествие по Европе, в древний Рим и шикарную Марбелью. В попытке убежать от прошлого, двое разных, совершенно не подходящих друг другу людей становятся одной командой. Рассказ об их приключениях плывет по волнам рассуждений главной героини, нелепых, трогательных и очень смешных. То она чуть не влипнет в историю с проституцией, то хочет спасти быка на корриде, то купить дом Одри Хепберн… Ее вечный спутник тоже хранит свою тайну, но и она будет раскрыта. Добро пожаловать в беспечное путешествие, о котором мечтает каждая девушка!



Комментарий Редакции: Легкая и очень теплая романтическая комедия, со страниц которой светит итальянское солнце. Рекомендуется читать вместе с какао или чаем, вечером, при мягком оранжевом свете торшера.





Русская инфанта

RED. Про любовь и не только

Анна Дюндик



Художественное оформление: Редакция Eksmo Digital (RED)

В оформлении использована иллюстрация:

© arvitalya / iStock / Getty Images Plus / GettyImages.ru


* * *




В поисках солнца. Рим



1.

Мы сидели рядом на красном, возможно, кожаном диване. Сквозь приоткрытые ставни в комнату пробивался ослепительный солнечный свет. Холодное ноябрьское солнце. Мы молчали, взгляды были одинаково пусты.

Возможно, в этом было что-то немного странное.

Я сидела на диване в чужой стране, в Вечном городе, рядом с посторонним человеком, на котором не было штанов.

Вообще.

На мне, впрочем, их тоже не было. На мне были старые спортивные треники моего бывшего, которые я надевала дома в память о нашей любви…

Я вяло переставляла правую ногу поверх левой и наоборот, изредка изучая соседские. Там черные носки из тонкого хлопка облегали лодыжки. Далее вверх следовали ослепительно бледные конечности, совсем как у английского аристократа. Мы задумчиво молчали.

В эту секунду в дверь позвонили.



Вероятно, это был Анди, человек, который несколько часов назад отдал нам ключи от римской квартиры. Это я вынудила его вернуться. Дело в том, что пока Анди показывал квартиру моему спутнику, я выяснила, что здесь не работает интернет. То ли толстые стены не пропускали его внутрь жилища, то ли просто никто за него не платил. Анди усек, что его раскусили, и вмиг это милое, хоть и не по-римски красивое лицо стало несчастным. Он смотрел на моего спутника большими глазами, полными страха, и уверял, что все исправит за пару минут. И ушел.



Оставшись одни, я и мой спутник приняли решение переодеться во что-нибудь домашнее. И так как Анди не было вот уже два часа, мы действительно переоделись. Правда, переодеваться было не во что, потому что модной итальянской одежды мы еще не купили, а с собой в Рим взяли только воспоминания о наших возлюбленных. Поэтому мы просто сняли с себя штаны с въевшейся в них дорожной пылью.



Мы были как Тристан и Изольда, как Петрарка и Лаура, но в том смысле, что я была Лаурой, а мой спутник был Тристаном, то есть наши истории абсолютно не пересекались.



Мы познакомились совершенно случайно, но совпали в нашем остром желании покинуть родину, а с ней покинуть наконец людей, которых любили, причем людей, в отличие от родины, покинуть уже навсегда. Отличный способ бежать – это просто бежать. Вдвоем не так страшно.



Пока я не буду утомлять вас нашими бывшими любовными историями, тем более что юный римлянин, пусть и с неримским профилем, по имени Анди, ждет за дверью.



– Пойду штаны надену, – сказал мой спутник.

А я пошла открывать. Да, в дверях стоял Анди, в руках у него был пакет, на лице – очень победное выражение, из чего я сделала вывод, что два этих факта как-то связаны. Анди принес нам новый роутер. Его взгляд скользнул по моим голым ногам, но не остановился. И это совершенно меня не оскорбило. Навстречу из спальни вышел мой спутник, в штанах, при этом застегивая ремень. Лицо Анди на долю секунды просветлело. Я с ужасом подумала, что сейчас он скажет что-то вроде: «Друзья, зачем вам интернет, если есть любовь», потому что эта фраза огорчила бы моего спутника. Тот факт, что любовь есть, а нам нужен интернет, любого расстроит.



Но ни один из роутеров в этой квартире работать не стал. Анди молча ковырялся в технике, в устройстве которой понимал ровно столько, сколько в нашей жизненной ситуации. По данным пунктам ему явно не хватало общих знаний. После нескольких попыток приложить роутер к тому или иному святому месту в квартире Анди сдался и, снова пообещав решить все наши проблемы (что, кстати, было бы очень неплохо), ушел.



Мы вновь остались наедине друг с другом.



Пока же мы снова сняли штаны и сели на диван. Мой спутник с тоской посмотрел на безнадежный роутер, потом задумчиво оглядел прекрасную римскую квартиру, в которую, вероятно, хотел бы привести совсем не меня. Потом сказал:

– Все это, конечно, хорошо, но мы же не можем ходить без штанов.

Таким образом, нашим первым делом в Риме было купить штаны. И это уже неплохо для людей, пять минут назад не имевших вообще никакой цели в жизни.


2.

Наша история началась не так давно, как этому следовало бы случиться у людей приличных.

Мы познакомились за несколько часов до того, как хором сняли штаны.



Сев в самолет, следовавший рейсом «Домодедово – Фьюмичино», я оглядела моих соседей и подумала, что мне нельзя разговаривать ни с одним из них. Тот, что сидел у окна, был беспробудно пьян. Его осоловелые глаза сладко закрывались, и голова упрямо перекатывалась на мое плечо. Я вдохнула, но вздоха своего не услышала. Потому что в эту самую минуту вздохнул мой сосед слева. И его скорбь заглушила мою в разы. Я осторожно повернула к нему лицо. Хотя осторожность была излишней, – он так внимательно смотрел вдаль, что ничего вокруг не замечал. Трагизм на его лице преобладал над внешностью, точнее, подчеркивал – худой подбородок, орлиный нос и голубые глаза. Мне на секунду показалось, что это глубоко несчастный старик. В это время к нам троим подошла стюардесса и нежно наклонилась к моему пьяному соседу справа, беззастенчиво положив на меня свою грудь.



– Мужчина, просыпайтесь, у меня для вас официальное извещение! – провозгласила она и шумно начала его трясти. – Просыпайтесь, мужчина, вот вам официальная бумага о том, что, если вы не будете вести себя тихо во время полета, мы будем вынуждены посадить самолет!



Не успев взлететь, мы уже достигли верха идиотизма.



– Не надо, – взмолилась я. – Не будите его! Он же спит, все в порядке!

– Девушка, – хладнокровно ответила стюардесса при исполнении. – Будете возмущаться, мы и вас высадим.

Я вжалась в кресло: мне очень хотелось в Рим.



Стюардесса добилась своего, и пьяный пассажир у окна пришел в сознание. Он уже начал что-то нести и чем-то возмущаться. Было понятно, что когда он раскочегарится по полной, я сама буду просить посадить самолет где-нибудь в Киеве…



Стюардесса продолжала махать перед его осоловелым лицом руками, как крыльями.



– Пусть спит, – вдруг произнес чей-то голос. – Я с ним договорюсь, если что.



И почему-то это сработало. Поджав губы и грудь, стюардесса обиженно отступила.



– Спасибо, – счастливо сказала я моему соседу слева. Потому что голос принадлежал именно ему. Но он уже перестал вникать в действительность и снова задумчиво глядел вдаль. Словно она есть в салоне самолета.



И тут я сказала:



– Меня Анна зовут.



Он с некоторым неудовольствием повернул ко мне голову и будто впервые на меня посмотрел. Взгляд на удивление был человечески теплый. Его ответ заглушили винты: самолет выходил на взлетную полосу.



А дальше было вот что. Во-первых, мой сосед справа уснул окончательно. Во-вторых, в моем соседе слева проснулся некоторый интерес к жизни. Он достал из портфеля MacAir и открыл его. Потом запустил на мощном компьютере игру, чем-то напоминающую крестики-нолики, и углубился в ее решение.



И вдруг спросил:

– Вы разгадываете судоку?

– Нет.

– Тогда смотрите, – и он объяснил мне правила игры.

Через несколько минут мы уже вдвоем расставляли цифры в клеточки. Параллельно мой новый знакомый продолжил вести светскую беседу.

– Вы надолго едете в Рим? – спросил он. – Вот в этот ряд можно поставить цифру, подумайте какую.

– На семь дней, а вы?.. Тройку?

– Не гадайте, посмотрите внимательно на правый квадрат… Зависит от того, понравится ли мне там.

– Разве в Риме может не понравиться?.. Ставлю единицу?

– Правильно, единицу… Может, если нет компании.

– А какая вам нужна компания?

– Какая… Ну вы бы подошли… Остальные единицы расставьте.

– Серьезно? – совершенно несерьезно спросила я, думая лишь о том, куда поставить оставшиеся единицы.

– А что вас смущает? Тем более деваться вам в Риме некуда, – невозмутимо продолжал он.



Постановка единиц обоснованно застопорилась. Мысль заработала в решении другой проблемы.



Все сказанное им было правдой. Которую я с легкостью бытия растрепала ему в первые пять минут знакомства. И что отель у меня не оплачен, и что никто меня в нем не ждет.



– Соглашайтесь. Будем вместе гулять по Риму и ходить в музеи. Вдвоем это хотя бы не так скучно, – сказал мой новый знакомый.

– Эээ. Правильно ли я поняла правила игры? – уточнила я.

– В одном ряду не должно быть повторяющихся цифр, как и в одном квадрате…

– Нет, я о другой игре.

– О какой?

– Ну, знаете, о той самой, которая неизбежно возникает, когда мужчина зовет куда-то женщину…

– Почему вы вдруг решили, что я начну к вам приставать? – спросил он таким тоном, что я даже расстроилась. – Если вам что-то не понравится, поедете в ваш отель. А так поживете в прекрасной квартире в центре Рима. Там две спальни… Тройку ставьте.



Я представила себе, как останусь наедине с собой и своим разбитым сердцем в номере с большой кроватью. За который, кстати, отдам последние деньги. Венцом моего независимого путешествия станет момент, когда я потеряюсь в Вечном городе, буду ночевать на лавочке и завтракать из помойки…



Я продолжала искать на поле тройку, а в своей голове – здравые мысли. Одна из них была в том, что, если соглашусь, не нужно будет заботиться о вопросах жилья, еды и компании.



– Расскажите мне немного о себе, – на всякий случай попросила я. Конечно, сказанное ничего не решало: вряд ли этот человек сообщит мне, где он закопал своих предыдущих случайных попутчиков.

– Потом расскажу, еще будет время, – буркнул он.

Наверное, меня подкупило судоку. Была в этой игре какая-то умиротворенность, потерянная мной полгода назад. Я с удивлением подумала, что впервые за долгое время чувствую себя спокойно и хорошо. Но самым удивительным было то, что мое спокойствие концентрировалось на совершенно незнакомом мрачном человеке, которого цифры в клеточках интересуют больше, чем я.



Я согласилась. И, если говорить откровенно, это был не самый мой отчаянный поступок на этой неделе…



В римском аэропорту вовсю ощущалась игра итальянского стиля. Всюду висели многометровые рекламные проспекты, с которых на меня не желали смотреть красивые мужчины-геи и дерзкие худые женщины. Труднодоступная во всех смыслах мода.

Мой новый знакомый задумчиво произнес: «Ушито».

«Может, и правда слегка ушито», – подумала я, продолжая любоваться на модно одетых людей с картинки.

– Uscita значит «выход» по-итальянски, – сказал мой новый друг. – Самое полезное слово в чужой стране.

Мы сели в такси и приехали на улицу Коронари. Было три часа дня, температура осеннего воздуха была плюс двадцать, а маленькая улочка, рядом с которой остановил таксист, была вымощена грубым булыжником. Вот такой оказалась моя новая реальность. Улочка уходила в темную даль точно таких же средневековых римских улочек, на которых едва ли разъедутся два велосипедиста. Мой спутник легко нашел дом, в котором находилась снятая им квартира. Там, около подъезда с массивными воротами вместо дверей, нас ожидал итальянский юноша с ключами от квартиры. Его звали Анди…


3.

После того как итальянец с неримским профилем и смешным именем Анди ушел во второй раз, а мой спутник произнес фразу о необходимости штанов (которой совсем скоро будет присвоен статус трактата), мы вышли на улицу.



В начале ноября в Риме тепло и много туристов. Их здесь всегда много, я так и не смогла вычислить «не сезон» в Вечном городе. А я пыталась, потому что у меня была мечта – остаться в Сикстинской капелле наедине с собой. Я не задумывалась о том, зачем это нужно. Разве оно поможет или успокоит? Не знаю. Мне было все сложнее отвечать на простые вопросы. Я руководствовалась только желаниями, и это, с одной стороны, все упрощало, а с другой – приносило массу разноплановых проблем.



Мы вошли в лабиринт римских улиц. Мой спутник сориентировал меня на местности: сзади Плаца де Навона. Справа течет Тибр, за ним – чуть прямо и Ватикан. Слева, если говорить грубо, Форум и Колизей. Я сказала:

– Ого.

В этот момент мы свернули в несколько переулков и вышли к церкви, спрятанной в средневековых домах. Меня всегда поражала эта способность величественных религиозных сооружений прятаться среди жилья простых смертных.



Мы зашли посмотреть внутреннее убранство. И я вспомнила поучительный рассказ, который почему-то засел в моей голове.

– Один религиозно ищущий молодой человек отправился на палестинскую территорию, чтобы посетить могилу Исаака. А может, он отправился в Сирию на могилу Авраама. Если честно, я не очень хорошо запомнила саму историю, поэтому сразу перейду к сути. Когда рискуя жизнью, молодой человек добрался до столь необходимого ему холма и молился, ему было видение. Явился Господь и сказал: «Что ж ты гордыню свою пестуешь, гоняешься за призраками, носишься за нелепым. Я – везде. И где тебе действительно будет надо, там ты Меня и почувствуешь». Конец, – на всякий случай добавила я в завершение рассказа.

Мы сидели на церковных лавочках и смотрели на алтарь. Мой спутник с любопытством слушал, как я пыталась вспомнить, чья была могила, но суть рассказа его совершенно не заинтересовала. Или я так бездарно цитирую Господа…



Я вспомнила эту историю, потому что в Риме все бегут в Собор Святого Петра, а ведь такая божественная красота здесь повсюду. На всех фресках, картинах и скульптурах. Может, какая-то из них гениальнее, но на пределе красоты мало кто чувствует разницу между Микеланджело и его безызвестными коллегами. Это обилие ярких сочных цветов, библейских сюжетов, красивых лиц, полных страдания или умиротворенности, всюду следует за вами в Риме. Здесь не нужно идти далеко, чтобы что-то почувствовать.



Разумеется, всего этого я не сказала.



– Пойдем за едой, – сказал мой спутник.

Мы снова вышли на улицу.

Солнце больше не освещало мостовую, мне даже показалось, что может начаться дождь. Но тут я забыла обо всем на свете, потому что впереди обозначился магазин продуктов.



Мой спутник взял тележку и начал объезжать ряды.

– Какой кошмар. Кажется, они совершенно не едят овес! – воскликнул он.

Конечно, кто же будет добровольно есть овес, подумала я. Но изумлению моего спутника не было границ:

– Какой плохой магазин, здесь даже нет кокосового молока!

Я с восхищением посмотрела на говорящего. Но он не издевался. Он искал еду, которая его питала, и эта еда должна была быть странной, как и сам мой спутник.

– Где-то здесь должен быть отдел с органическими овощами. В Англии он обычно занимает полмагазина, но здесь должно быть хотя бы несколько полок… Кажется, вот они! – победно добавил он.



Это явно была не Англия. Органические овощи ютились в нескольких неаккуратных деревянных ящичках. Я распознала там морковь, лук, яблоки. Все было маленьким, сморщенным и наполовину сгнившим. На каждой морковке висело полпуда грязи, или, как уважительно заметил мой спутник, итальянской земли. Пока он накладывал в пакет морковь, я смотрела на него как на ненормального и, кажется, впервые трезво оценила ситуацию. Уверена ли я, что этот странный человек не причинит мне вреда? Нет, в этом я не уверена. Тут он озабоченно добавил:

– Интересно, а где здесь отдел с ножами…



Но в отделе с кухонными принадлежностями мой спутник выбрал только ножик для очистки овощей.



Потом он взял мне несколько видов твердого сыра, мяса и разнообразных оливок. Еще мы купили свежей рыбы, и мой спутник обещал, что лично мне ее пожарит. Я сделала вывод, что сегодня он точно не будет меня убивать, не выбрасывать же еду.



Мы купили несколько дюжин яиц и вышли, как оказалось, под римский дождь.

Дождь был мелким, но уже вокруг коршунами кружили чернокожие продавцы, предлагая прохожим зонты. Один из прохожих на моих глазах натянул на голову пакет. Я засмеялась над странным господином, и тут началось… Лило так, что через секунду узкие дороги превратились в реки. С визгом я неслась навстречу течению, стараясь не растерять покупки. Мой спутник скакал впереди, изредка поглядывая, не унесло ли меня с дороги. Кое-как мы добрались до нашей римской квартиры и сняли там уже не только штаны, но и вообще все. С одеждой и правда было туго, потому что моя поездка в Рим была стремительным актом отчаяния, а в огромном чемодане моего спутника был только коврик для йоги.


4.

Ужинали мы в халатах и полотенцах. Я выпила вина. Кровь разогрелась. Никто на меня не покушался. И, кажется, за беспечным ужином я первая начала задавать личные вопросы.



– А почему вы не поехали с женой? – спросила я.

– Мы давно не ездим вместе.

– А дети?

– Слишком большие или слишком маленькие.

– А зачем вы приехали в Рим? Только не говорите – купить штаны.

– Вообще-то, я ищу здесь недвижимость. И теперь вот штаны, да. А вы зачем приехали в Рим, Анна?

И я сказала ему правду:

– Просто все, что у меня осталось от долгих счастливых отношений, это два билета на самолет…

– Вы хотели приехать в Рим с хозяином треников? – уточнил мой спутник.

– Да, мы планировали это еще весной. А потом летом все совершенно разладилось. А осенью я никак не могла поверить, что все кончено. Пока он не сказал мне, что принял решение окончательно расстаться и поэтому в Рим со мной, конечно, не полетит. И я в последний момент решила поехать одна.

– Развеяться от любовной драмы?

– Наверное… И уже в самолете пожалела о своей решительности. Особенно когда вспомнила, что номер в отеле забронирован, но не оплачен…

– Отчаянная вы девушка.

– Да нет, просто в какой-то момент мне показалось, что терять больше нечего. Я сильно переживала наш разрыв.

– И сейчас переживаете?

– Сейчас я думаю, что это он виноват…

– Он не виноват. И вы не виноваты. Никто не виноват. Может, оно даже к лучшему для всех.



Я, конечно, обиделась. Мне хотелось, чтобы кто-то разделил мое праведное возмущение. Справедливая мысль моего спутника приводила меня в уныние. Нелегко перешагнуть через прошлое.



– Не грустите, иначе не налью вам больше, – с улыбкой сказал мой спутник.



Угроза сработала. Я даже подумала, что будет забавно провести ближайшие семь дней рядом с этим странным человеком. А главное – я проведу их прекрасно назло моему бывшему! Кажется, я опять увлеклась этой темой… Зато обида прошла.



– Кстати, у меня подруга в Риме живет, – сказала я. – Когда Анди починит нам интернет, я напишу ей, и мы встретимся.

– Можете написать ей завтра из любого кафе, там всегда есть вайфай, – сказал мой равнодушный спутник. – Уже довольно поздно. Будете разгадывать судоку?



Мы снова опустились рядом на возможно кожаный диван и склонились над общей загадкой.


5.

Мои дни в Риме быстро обрели распорядок. Утром мы ели органическую кашу, глядя на тот самый свет, который пробивался сквозь аутентичные ставни. Потом шли гулять в сторону Замка Святого Ангела, минуя величественный мост через Тибр.



Осень здесь стояла теплая, с платанов осыпались огромные желтые листья, небо было высоким, а свет – ярким и пустым. Набережная Тибра казалась величественной, как и сам Рим. Мы шли в кафе, где мне приносили кофе и пирожок с непонятным повидлом. Я неустанно смотрела вдоль изумрудной реки. Мой спутник рассказывал удивительные истории из жизни его друзей, ни разу не обронив что-нибудь о себе. Зато друзья были великолепны – они покоряли горы, переворачивались на автомобилях, переплывали заливы и весело любили красивых женщин. Мне казалось это органичным и правильным, хотя мои друзья тряслись в маршрутных такси, ненавидели свое начальство и жили с не очень интересными мужчинами. Меня саму отличало от них только наличие творческой профессии. И еще я не пользовалась общественным транспортом. Трудно было найти в Вечном городе более разномыслящих и разноживущих персон за одним столиком.



Потом мы шли по делам моего спутника, поскольку у меня своих дел не было. Его дела не сильно походили на дела.

– Пойдем искать мне квартиру, – говорил он, и мы шли в музеи Ватикана.



Потом я поняла, что он просто хотел помочь мне развеяться.



Посещать что-то вдвоем оказалось нелегко. В музеях Ватикана мой спутник сломя голову бежал из залов с великолепными коврами, зажимая бледной рукой дыхательные пути, с ненавистью оглядывая все вокруг слезившимися глазами. Я с беспокойством неслась вслед, едва не сбивая с ног предметы быта римлян и этрусков.

– Аллергия на пыль, – пояснил он мне, когда я его наконец догнала. И примирительно добавил: – Кстати, я только сейчас понял, что вы похожи на ангелочков с картин Раннего Возрождения. Те же кудряшки, невинное личико…

– Как вы внимательны. Обычно мне говорят об этом в первые пять минут знакомства, – я злилась на него за то, что мы так быстро ушли из первых залов.



Но все простила, потому что впереди замаячили греки. Я мгновенно отвлеклась на скульптуры и стала разглядывать Аполлона, Эроса и Сатира. Мне очень хотелось обсудить их достоинства, но мой спутник каждый раз стремительно покидал зал, и я накручивала круги в надежде найти этого человека среди произведений всемирного искусства. А он стоял около какого-нибудь непримечательного предмета, который находился за стеклом толщиной в палец. Не больше пальца оказывался и сам предмет…



Кажется, в музеях Ватикана мы совпали только один раз – когда, не сговариваясь, стремительно пронеслись мимо витрин с царской посудой…



В залах Рафаэля стало еще хуже. Я стояла, задрав голову, впившись глазами в потолок, когда мой спутник приглушенно сказал:

– Идемте отсюда. Здесь слишком много прекрасного. Слишком много всего.

Я поняла, что он сейчас разрыдается.



Мы отправились в другие залы в надежде отдохнуть от красоты, но это было совершенно невозможно. Фрески поглощали, как когда-то сами стены поглощали эти краски.



Мой спутник спешил уйти и оттуда. Я понимала его, но ничего не могла сделать, никто не мог, потому что впереди была Сикстинская капелла.



Несмотря на грандиозную репутацию, капелла кажется очень маленькой и тусклой. На стенах и потолке в библейских сюжетах сгрудились столь мощные мужи, что непонятно, где автор нашел им столько пространства.



В капелле было полно народу. Я боялась, что у моего спутника начнутся клинические проявления клаустрофобии. Вся толпа уставилась в потолок. Фотографировать здесь было нельзя, поэтому люди быстро сотнями входили и выходили прочь.



Мы стояли в центре туристического супа, казалось, еще мгновение, и что-то закипит. Тогда я сказала:

– Вы знаете, что фигурам на фресках Микеланджело отдельно дорисовывали трусы? Он же всех голыми рисовал. И вот однажды отцы церкви сочли безнравственным иметь в домовом храме столько раздетых мужчин…



Но даже это не заинтересовало моего спутника. Он потянулся к выходу. Я еще раз посмотрела на Адама, размышляя вслух о том, как ему лучше – в трусах или без, – и тоже покинула вершину эпохи Возрождения.


6.

Через несколько дней жизни в Риме, тайно подключившись к соседскому интернету, я написала своей подруге, которая жила здесь с мужем и ребенком. Мы договорились встретиться у фонтана де Треви.



Мой спутник ушел гулять по антикварным магазинам. Думаю, наша культурная программа для двоих его все ж доконала. Особенно когда в галерее Памфили я не исключила того, что Караваджо спал со своими мальчиками-моделями:

– Уж очень они аппетитны, – пояснила я свою мысль.



В качестве оправдания отмечу, что мы совпадали в быту. Поэтому, когда при расставании он сказал, что будет ждать меня дома, я ни минуты не сомневалась – будет.



Фонтан де Треви поразил мое воображение. Он стоял без воды, весь забитый досками. Колесница Нептуна была завалена строительным мусором. Тритоны и гиппокампы оказались погребены под грандиозной реконструкцией, которую как раз переживал фонтан.



Мою подругу я сразу узнала: выпускницы филфака не меняются. Сначала она стала вести себя как типичная итальянка: крепко меня обняла, поцеловала в обе щеки и без умолку говорила на помеси языков:

– Как я рада! Погода – супер! Пошли в Piccolo Arancio, там отличные lasagne! Ты любишь?

– Что, что? Дорогая, ты не могла бы помедленнее, куда мы идем? – беспомощно проговорила я.

Наконец она сжалилась надо мной:

– Пошли, говорю, в ресторан, я тебя лазаньей угощу. Как ты живешь?

– Живу хорошо, только вот не здесь, а в холодной стране, так что лучше ты расскажи про себя.

– Ой… Мы живем не очень, конечно, хорошо, сейчас кризис, доходы упали, бизнес все убыточней…

За этой умиротворяющей болтовней мы подошли к милому ресторанчику и вошли внутрь.



– Расскажи мне, как выйти замуж за итальянца, – попросила я, когда мы сделали заказ.

Она критически меня оглядела и сказала:

– Выпьем. Расскажу.



И вот мы пили шампанское и ели лазанью. Ресторан был небольшим и темно-уютным. Наша беседа текла как ручеек, и я вела себя непринужденно. Моя подруга объясняла мне, почему я никогда не буду жить в Риме. Я не знаю языка. Никакого. Даже русский я знаю на четыре с минусом – она помнит, мы же вместе учились. И у меня нет хорошей специальности. А мужчины здесь легко не женятся, потому что в Италии сложно развестись.

– Нет, конечно, ты хорошо выглядишь и у тебя такой невинный образ… Похожа на ангелочка. Правда, ангелочки здесь всем надоели века с пятнадцатого… Но тебя вполне могут пригласить на аперитив. И даже на что-то большее ты можешь рассчитывать…

– На ужин? – уточнила я.

– На ужин, – подтвердила она. – Но так, в принципе, на твоем месте я бы поохотилась в других городах, – деловито завершила она свою мысль.



Мы снова выпили. Я говорю:

– Я вообще замуж не хочу! Только недавно с бывшим рассталась.

– Серьезно? Ах ты, бедняга, – оживилась моя подруга, – а ну расскажи!

– Ну, значит, как было дело… Как… А! Дело было в Риме, конечно! – осенило меня. Не знаю, зачем я начала ей врать. Может, сработал комплекс неполноценности, который она уже почти во мне воспитала.

– В Риме? – озадаченно спросила моя подруга.

– Да, в Риме. Я, знаешь ли, приехала сюда по делам, а он… В общем, захожу я, значит, в дорогой ресторан в платье с открытой спиной. У меня назначена деловая встреча. Ну не совсем, конечно, деловая, с аперитивом, как ты говоришь…



Я отхлебнула и через весь стол потянулась за бутылкой, продолжая выдумывать историю своей любви:



– И вижу – за столиком в углу мой бывший. Тот самый, который всего неделю назад заявил мне, что у него кризис и ему нужно подумать. А рядом симпатичная блондинка. Подумал, значит… Я, конечно, устроила скандал, потом рыдала. На следующий день он позвонил и спросил, когда мне угодно забрать вещи. Глупая, в общем, история, зачем я ее рассказываю…

– Послушай, но это ужасно! – такой была ее искренняя реакция на мою неискреннюю речь.

– Нет в этом ничего ужасного, – рассудительно сказала я. Потому что на самом деле все было гораздо ужаснее, слишком ужасно, чтобы честно все рассказать.


7.

Это было обычное кафе, оно находилось в обычном городе средней полосы России. Я зашла туда выпить кофе, потому что живу недалеко. И была я не в эффектном открытом платье, а в домашних джинсах. Мои волосы свалялись в дреды от пролитых на них слез и соплей. Косметики на лице не было. И не было рядом никакого фонтана де Треви, чтобы меня культурно поразить.



И вот, делая заказ полусухими губами, я повернула голову в темную сторону зала, чтобы размять затекшую шею.

Там за столиком в углу сидел мой бывший. Тот самый, который всего неделю назад сказал мне, что у него кризис и ему нужно подумать. И судя по тому, что рядом с ним сидела милая блондинка, он уже обо всем подумал.



Я в оцепенении заняла столик подальше от своего возлюбленного и его новой дамы. Они, не замечая ничего, тихо болтали и улыбались друг другу. Пару секунд я уговаривала себя не делать глупостей, но не выдержала и двинулась к ним.



Конечно, мы официально расстались. Конечно, глупо было бы исключать существование новой женщины. Но тот факт, что мой труп еще не остыл в его кровати, а он уже вовсю любит другую, понес меня со скоростью света. С каждым шагом моя решимость улетучивалась, но тут он меня заметил.



Надо сказать, он быстро взял себя в руки, а главное – он быстро взял за руку меня, что-то сказал своей даме и, особо не церемонясь, поволок меня в дальний темный угол. Стало ясно, что это не он нарвался, это я нарвалась.

– Что тебе от меня нужно? – прошипел мой близкий человек. – Зачем ты меня преследуешь? Чего ты хочешь?



Я оторопело молча стояла рядом с ним. Что я могла сказать?



– Макс, – я назвала его по имени спокойно, из последних сил. – Руку мне отпусти, пожалуйста.

Он, неожиданно смутившись, отпустил мою руку и буркнул: «Извини». Его лицо на секунду потеряло зловещее выражение и стало все тем же родным мне. Этого хватило, для того чтобы я зашлась в истерических рыданиях.



И подумала: что ж я делаю? Где мое внутреннее достоинство? Я собралась и перестала рыдать. Потом шагнула к своему бывшему. Боже, сколько таких шагов я сделала в его сторону! Так много, что давно прошла мимо.

– Можно тебя на пару слов?

– Можно…



Мы переместились за следующий столик. Хорошо, что в кафе не было других посетителей, иначе пришлось бы устраивать сцены на приставных стульях. Я уже успокоилась и с грустью думала, что ничего, кроме отвращения, не могу сейчас вызывать.



– Ну, я рада, что у тебя кончился кризис, – сказала я. – Поздравляю.



Он внимательно на меня посмотрел. Лучше бы он этого не делал, конечно, но я уже ничего не могла ему запретить.



– Я могу сказать тебе правду. Не говорил, потому что не был ни в чем уверен.

– Скажи.

– Здесь? Прямо здесь?

– Конечно.

– Не устроишь потом скандал, что ресторан был недостаточно респектабельным? – уверенно улыбнулся он. Да, он был на коне, поэтому не боялся говорить правду. А я боялась ее даже услышать.



– Так вот. У меня слишком сильная связь с этой женщиной, – он кивнул на блондинку. – Связь, которая гораздо сильнее меня. И эта связь никогда не уходила окончательно, хоть мы и не общались почти десять лет, – он говорил твердым голосом и смотрел мне в лицо. – А теперь она вернулась во всей силе и накрыла меня с головой… – он замолчал и уже на меня не смотрел.



Я слушала его, и моему изумлению не было предела. Когда он все успевает? Кризис, разрыв, страсть из прошлого, накрывшая с новой силой… Живет человек!

А что остается мне? Разве что вернуться за свой столик пить остывший кофе.



– Что ж, – кажется, сказала я ему. – Что ж. До свидания.



Конечно, эффектное платье немного скорректировало бы всю эту ситуацию в мою пользу. Но его, к сожалению, не было…


8.

Мое сознание вернулось в реальность. Который раз я сдирала этими воспоминаниями кожу с сердечной раны, и боль до сих пор была острой. Не оставалось ничего другого, как упиваться ею.



– Расскажи мне, что можно в Риме посмотреть, – попросила я мою подругу, чтобы отвлечься. Это было все равно, что прийти в библиотеку Мирового конгресса и попросить что-нибудь почитать.



К счастью, она сама интерпретировала вопрос:



– Сходи на виллу Фарнезина с фресками Рафаэля. И в Palazzo Massimo – музей с древнеримскими мозаиками и скульптурой рядом с Repubblica. Только иди сразу на этаж с фресками.



В ответ я рассказала ей мою теорию о том, что в Риме всюду полно красоты и искусства.



– Здесь даже юные официанты как из-под кисти Рафаэля, – воодушевленно добавила я.

– О, это в тебе говорит шампанское, которое мы, кстати, допили. Может, хочешь еще?

Но я отказалась. В памяти было свежо воспоминание о том случае, когда я поддалась сентиментальным чувствам и выпила больше, чем предполагала. Собственно, воспоминание заключалось в том, что я с трудом снимаю платье в постели неизвестного мне типа…



Итак, мы продолжили беседу. Моя подруга прекрасно ассимилировалась здесь. Они с мужем составляли гармоничную пару, даже работали вместе. Она показала мне свою визитку: агентство недвижимости. Он занимался юридическими моментами, она была агентом. Моя подруга рассказала, что из-за кризиса клиентуры все меньше. Но бизнес пока рентабельный. А в Риме, конечно, хорошо, но дорого и работы нет. Она призналась, что в какой-то момент хотела вернуться в Москву.

– Муж не хочет, – закончила она. – И правильно, он там никто.

– Каждый из нас рано или поздно оказывается в городе, где он никто. – Вот это уже точно во мне говорило шампанское.

– Я думала, что если выйду замуж за итальянца, то у меня не будет проблем. Но проблемы начались сразу после этого.

– Мировой кризис?

Она посмотрела на меня озадаченно. И, кажется, догадалась, что я совершенно не понимаю, где находится вилла Фарнезина, и какие мегаусилия требуется приложить, чтобы открыть в Риме свое дело. Я предстала перед ней во всей своей девственной наивности и тупости. И мой мозг был величиной с грецкий орех…

– Когда, ты думаешь, здесь начался кризис? – спросила она.



Я напряглась всем телом, надеясь, что хотя бы в этом положении клетки моего маленького мозга заработают. Но нет. Я не могла вспомнить, что происходило в мире ни год, ни два года назад. Потому что долгое время на мою жизнь влиял только мой бурный роман. Как сказал почти сто лет назад Пастернак: «Я знал двух влюбленных, живших в Петрограде в дни революции и не заметивших ее».



Эпоха ушла, а влюбленные не изменились. Они ходят в магазин и на работу, и внешне в них нет ничего выдающегося. Просто они живут чем-то другим. И вся политика для них существует только в ленте фейсбука, которую листаешь за завтраком… Именно так бы случилось со знакомыми Пастернака в наше время. Мне так кажется…



Итак, я была безнадежна, но моя подруга была милосердна.

– Мы решили расширить деятельность нашей фирмы и заняться вообще всеми услугами, которые могут понадобиться тем, кто первый раз в Риме. Переводчик, жилье, адвокат, организация свадеб…

– Возьмешь меня к себе?

– Комнатным фонтанчиком? – уточнила она и беззлобно рассмеялась. Я тоже. – Расскажи, наконец, как ты. Чем сейчас занимаешься? Мне всегда нравилось, как ты пишешь.

– О, сейчас оценишь, – оживилась я. – Работаю политическим обозревателем в журнале.

– Ты шутишь!

– Я же сказала, что ты оценишь.

– Как ты туда попала? Через постель?



Мы опять рассмеялись. Я смеялась показательно громко, потому что, коротко говоря, да. Если убрать все красивые перипетии нашей с Максом истории, то это именно так. Я попала сначала в его постель, а потом в его офис. И было бы ханжеством не связывать два этих последовательно случившихся факта. Хотя, как заметила даже моя подруга, у меня и правда неплохо получалось писать. Даже о вещах, в которых я совершенно ничего не понимала. Но я умела выписывать реальность по-своему, и в этом был некоторый профессионализм.

– И как дела на работе? – спросила она.

– Не знаю, когда я уезжала, были не очень хорошо…

– Мировой кризис?



Мы снова рассмеялись. Удивительно, насколько весело мы обсуждали наши проблемы.



– Кризис возраста, – я продолжила игру слов. – Понимаешь, я живу в маленьком городе, где, как в кастрюле, все варится в своем соку… Просто учредитель моего издания сомневается, нужен ли ему следующий депутатский срок. И склоняется к тому, что нет. А значит, и журнал, в котором я работаю, не нужен.

– И что ты будешь делать?

– Вернусь в Россию, продолжу страдать по Максу…

– Нет, если потеряешь работу?

– Я испытаю облегчение.

– А жить на что?

– А, это… Пойду писать для конкурента бывшего работодателя, здорового и молодого, который видит себя в политике на много лет вперед.

– Как все продажные журналюги?



Такой вопрос уже давно не тревожил меня. Мою подругу он тоже интересовал не сильно. Кого сейчас вообще волнует порядочность?



Мы расплатились и вышли на улицу. Она повела меня к Виа дель Коронари узкими римскими улицами, на которые смотрели вывески развлекательных заведений. Под вывесками шумели толпы веселящихся итальянцев. Каждая толпа была сконцентрирована на себе настолько, что можно было открыто любоваться на смуглые лица мужчин, словно срисованные с древних фресок. Прекрасные итальянцы курили на улице и пили пиво из пластмассовых стаканчиков. Воздух был свеж, ночь темна, переулки петляли, и я совсем потеряла надежду в них разобраться. Никто в Вечном городе не потратил на меня ни секунды внимания, ни один мужчина. О чем я сказала моей подруге.

– А с кем ты здесь живешь? – поинтересовалась она.

– С другом, – честно ответила я.

– И он в тебя не влюблен?

– Нет, это безнадежный случай. Он влюблен в свою жену.

– Какой приличный человек! А ты?

– А я по Максу…

– Ну и дурочка.



Я, полностью оправдывая эту характеристику, шла по Риму навстречу неведомой судьбе и улыбалась.


9.

За пару кварталов пути я укрепилась в мысли, что мне нужно срочно написать Максу письмо. Мысль о письме появилась еще со времен прощальной сцены в кафе. И начинала зудеть во мне, стоило лишь немного выпить.



Я ощутила тоску и пустоту, и мне не хватало целого Рима, чтобы успокоиться. Еще дома, в России, чтобы себя сдерживать, я повесила на стену агитплакат, на котором вывела синим маркером: «Не звонить Максу!». Это, как выясняется, помогало. Беспомощно оглядывая темные стены средневековых домов, я не находила на них слов поддержки. Надежды на то, что они проявятся, тоже не было. Как и надежды на то, что Макс мне ответит… Но после шампанского и романтики римских улиц это перестало быть аргументом.



Я попрощалась с моей подругой и потянула за кольцо, которое служило входной ручкой двери в подъезде.



Наш подъезд заслуживал особого описания. Я подозреваю, что изначально он существовал как двор. Прошло несколько веков, и двор обрел ворота, ныне дверь. И относительно небольшое время назад, может, всего лет сто, как в доме появился лифт. Наверное, крыша над этим подъездом появится еще лет через двести. Вечный город…



Лифт являл собой экстравагантное средство передвижения, которое соединяло в себе самые разные возможности покинуть этот мир: от удара током до удара о землю. Метраж исчислялся от силы квадратным метром. Зато у лифта было две пары дверей-ставней. Первые закрывали шахту на каждом из этажей. Вторые являлись частью самого курсирующего гробика. Хотя в том, что лифт был способен на передвижение, я сомневалась. Мне ни разу не удалось его запустить.



Я зашла в подъезд и миновала арку, высокую ровно настолько, чтобы не снести голову всаднику на лошади. Едва я вошла на лестницу, как дверь пресловутого лифта отворилась. Я повернула голову и открыла рот – там стоял мой невозмутимый спутник.

– Идите сюда, кажется, я освоил лифт! – сказал он.



Я послушно вошла в лифт, оказавшись лицом к победному лицу моего спутника. Он отодвинул меня, чтобы закрыть по очереди все двери.

– Ого, они вручную закрываются! – восхитилась я. – Едет он хотя бы самостоятельно?

– Да, – ответил мой спутник.

У него была удивительная манера говорить это слово. Он произносил его кротко и коротко, нивелируя свои достижения в происходящем. Сама скромность могла бы говорить так, если бы скромность имела наглость что-нибудь говорить.

Я посмотрела на него с восхищением. Мне уже было достаточно. Расстояние между нами почти равнялось нулю. Я, будучи выпивши, приготовилась свести его к минус единице… И тут лифт поехал.

Мой спутник объяснял мне принципы управления строптивым лифтом. Он был похож на мальчика, который рассказывает про свой любимый грузовичок. Это было так мило и трогательно.

«Какой мужчина», – подумала я, впиваясь глазами в профиль, надеясь что-то понять.

Моя повышенная симпатия проявилась в излишней откровенности:

– Знаете, если я сегодня не напишу Максу письмо, я буду героем.

Он недоверчиво на меня посмотрел и поддержал разговор:

– Как Нансен?

– А кто это?

– Норвежский полярный исследователь. Три года жил во льдах, не теряя надежды на спасение. За ужином расскажу.

Я вздохнула. Провести три года во льдах, наверное, хуже, чем всю жизнь с навязчивой идеей в цивилизованных условиях. Или нет?

В эту секунду мы приехали на наш второй этаж. И с тех пор ни разу не поднимались на него ногами.



Максу я ничего не написала. Надо сказать спасибо Нансену и моему спутнику, которые отвлекали меня весь вечер. Но поздней ночью я легла в постель и вернулась к своим воспоминаниям. Вернулась в то время, когда уже стало понятно, что у нас с Максом все плохо. Он постоянно говорил, что ему нечего больше предложить женщине. Когда мы расстались, я поняла, что речь шла не о какой-то мифической женщине, а обо мне. Потому что этих условий не существовало для той, которую он любил. Той самой, с которой я встретила его в кафе. И что бы эта дама ни делала, он будет с ней счастлив. А со мной – что бы ни делала я – нет.

Самое интересное, что для моего спутника такая женщина жизни тоже существовала. Это была его жена. Я знала, о чем говорю.



Пару дней назад я раскладывала по фэншую вещи на общем комоде, где мой спутник имел привычку оставлять все то, что брал с собой, выходя из дома. И там, среди денег, чеков, документов, листочков с записями и ржаных сухарей, я нашла фотографию очень красивой молодой женщины. Из-под черного излома бровей уверенно и агрессивно на меня смотрели большие, немного восточные, зеленые глаза. Ее волосы, черные и тяжелые, были небрежно уложены в косматую гриву. Это была дерзкая, умная, знающая себе цену особа, способная поработить даже южное дерево, на которое она небрежно опиралась. Я подумала, что она, скорее всего, в придачу стерва, не зря же мой спутник часто так грустит. Его можно было понять – от такой женщины далеко не убежишь. Хотя он увеличил расстояние между ними на тысячи километров, я знала – в глубине души он все еще стоит рядом с ней под этим южным деревом и смотрит на нее, не дыша.



Мне кажется, я начала понимать такие вещи, после того как прикоснулась к Стене Плача в Иерусалиме. Я ездила туда этой весной и написала записочку Господу. В ней значилось что-то вроде: «Помоги Максу определиться, а мне – дай силы любить его!» Мое желание исполнилось. И когда я увидела его в кафе с той женщиной, я поняла, что он определился. Вот так Макс получил свою судьбу, а я – неразделенную любовь и как бонус – знание о том, кто кому предназначен. И пока оно ни разу меня не осчастливило.



Вот почему я думала о Максе, а в другой спальне о своей жене думал мужчина, который мне нравился и которому точно нравилась я. Я остро почувствовала ток его симпатии сегодня в лифте… Конечно, это мог быть электрический ток: лифт находился в пожароопасном состоянии. Остается надеяться, что мой спутник ничего не предпримет. Да и мне хватит разума просто им любоваться. Толку в том, чтобы связываться с человеком, который мне не предназначен, я не видела.



«Тем более, скоро возвращаться в Россию», – резюмировала я.



Но сначала мне нужно было сделать в Риме одно важное дело. Написать статью о подготовке к отопительному сезону в моем маленьком провинциальном городе.


10.

Следующим утром я намеревалась поработать. Раз в неделю мне нужно было сдавать в журнал текст на актуальную для моего города тему. Поэтому, отпуская меня в Рим, вся редакция волновалась, как бы я не выпала из реалий. Но я оставалась совершенно спокойна. Мой секрет был в том, что я сознательно не впадала ни в какие реалии.



Чтобы сочинить текст, я пошла прогуляться на соседнюю площадь Навона. Мне нравилось, что она со всех сторон закрыта барочными строениями и церквями. Это создавало впечатление личного пространства, хотя на Пьяцца Навона всегда много туристов. Если вы посещали Рим, вы побывали на этой площади.



Вы вспомните ее по наличию здесь трех красивых фонтанов, в которых сидят барочные фигуры древнеримских богов и их приспешников. В центре самого большого и красивого фонтана торчит египетский гранитный обелиск. Таких обелисков в Вечном городе очень много – древних римлян завораживало все египетское. Они наделяли игрушки фараонов магической силой. Здесь, у центрального фонтана площади Навона, я села у воды.



Мимо текли туристические группы. Их развлекали арабы, которые переодевались в заклинателей змей и каким-то обманным способом висели в воздухе.

Висящий в воздухе араб в оранжевых тапках тут же приковал мое внимание. Араб заметил это и жестом призвал поощрить его талант монетой. Я вдохнула, вспомнив, что, если провалю дедлайн, меня тоже повесят в воздухе.



Прямо передо мной на фонтане сидел крупный мускулистый бородатый муж со шлемом на голове. Примерно так древние греки изображали Зевса. Мужа сделал великий Бернини. Он символизировал великую реку Ганг, по которой, в моем представлении, плавают трупы и крокодилы. Часть площади была в тени, но у фонтанов слепило солнце, и я расслабленно смотрела на творение Бернини и на обманщика араба. Наконец я поняла, что нужно сесть за работу, и отправилась в кафе.



Мне очень нравится сочинять тексты в кафе. Во-первых, я люблю людей, которые не обращают на меня внимания. Во-вторых, мне нравится пить кофе. В-третьих, я выбираю удобные стулья и хороший вид из окна. Чтобы переключиться на работу, я затыкаю уши наушниками с громкой музыкой. Как при этом мне удается написать хоть что-то вразумительное, я не поняла до сих пор.



Я придумала план текста и даже выписала ключевые моменты. Мне нужно было сочинить начало. А я не знала, как начать. Был еще один нюанс: я всегда писала свои тексты, обращаясь к Максу. Поэтому они были полны намеков, которые ошибочно трактовались как критика власти. А я просто изливала душу, надеясь, что мой мужчина прочтет этот текст. Должен ведь директор читать тексты в издании, которым руководит. Но что мне сказать ему сейчас? Я еще раз посмотрела на араба, висящего в воздухе. Что ж, если он смог сделать невозможное, смогу и я.

Так я нашла фразы для первого абзаца.

Сочинив сопроводительную строку о том, что писала текст на Пьяцца Навона, я отправила его в редакцию.


11.

Количество моих дней в Риме неумолимо сокращалось, а я так и не посетила Форум и Колизей. Пару раз я стремительно прошла мимо, потому что мне было не до них. Один раз, в более спокойном состоянии, незаметно для себя обогнула достопримечательности на такси.

– Колизей видели? – равнодушно спросил мой спутник.

– А? Где? – завертела я головой, но было поздно.

Самое ужасное, что все эти передвижения мимо культуры совершались нами сознательно и были направлены на поиски штанов или хоть какой-нибудь итальянской одежды. Эта задача оказалась совершенно невыполнимой. Рим наводнили бренды, а марки, приемлемые по ценам, шили из синтетики. Мы уже не стеснялись бранить товар прямо в магазине. Огромные торговые центры удручали моего спутника. Толпа для него была сродни все уничтожающему в шторм океану. Я поняла это еще в музеях Ватикана и с уважением отнеслась к странной черте его характера. Мой спутник тоже относился ко мне с пониманием. Однажды скрепя сердце он все-таки произнес:

– Хотите, сходим в Колизей?



У меня вытянулось лицо. В Колизее сейчас людей больше, чем во времена его непосредственной работы в первом веке нашей эры. Качество посетителей с той поры особо не поменялось, они искали хлеба и зрелищ, рыскали взад-вперед с айфонами, насаженными на палки, и снимали одно бесконечное селфи. Суеты добавляли арабы, которые навязчиво продавали эти самые палки для самофотографирования. Спасти Рим от варваров не было никакой возможности.



– Вы пойдете со мной в Колизей? – не веря ушам, уточнила я.

– Ну… Мы можем ночью туда слазить, хотите? При свете луны! – в последний момент выкрутился мой спутник.



Я облегченно вздохнула. Пора покончить с жертвами в Колизее.



Итак, в Риме мы искали хлопковые домашние штаны. Но не надо думать, что только этим ограничивались интересы нашей пары. Еще мы искали мне сапоги. Римские сапоги! Разве можно уехать без них из Вечного города? Мы забраковали Виа дель Корсу с ее огромным торговым центром и всеми окружными магазинами. От огорчения мы зашли в католическую базилику, и там я обнаружила удивительной красоты скульптуру Девы Марии с Младенцем. По плавности линий и высоте чувств она не уступала той, что стоит в Соборе Святого Петра. Той, в которую безумец пустил пулю, после чего творение Микеланджело убрали за толстое стекло. Любуясь на Деву, я едва не забыла про сапоги. Но со мной был человек, который следовал намеченному пути.



Всем известно, как обычно мужчина выбирает что-то женщине. Он не смотрит и платит. Мой спутник не просто смотрел. Он предпочитал сам выбирать. Но, к моему счастью, платить.



Постепенно, переходя из магазина в магазин, мы подошли к Площади Народов. В центре нее опять же из барочного фонтана торчал египетский столп. Счастливо размахивая пакетами, я вслух размышляла о том, как легко Рим соединяет в себе разнокалиберную архитектуру. И здесь нет одинаковых форм…

Мой спутник неожиданно хитро спросил: «Вы так думаете?» и вывел меня в центр Площади Народов. Я повернула голову и ахнула: на меня смотрели две базилики, похожие друг на друга как две капли.



Таким был мой последний день в Риме, и был очень удачный день. Я написала замечательный текст и хвастливое письмо, мне купили римские сапоги, и я чудесно провела время назло моему бывшему, как и планировала.

Вечером мы занесли покупки домой и еще немного прошлись по Виа дель Коронари, вернее, по ее магазинам. Это были непростые магазины. Это были магазины антиквариата, в которых мой спутник высматривал живопись и скульптуры.

Он остановился у здорового бронзового мужика. Мужик, разумеется, выступал каким-то античным персонажем, потому был гол и вооружен. Мой спутник восхитился грациозными линиями скульптуры. Он уже сторговался с колоритным владельцем салона и даже прогундел себе под нос: «Ну нормально!»

«Ненормально», – решила я. Как все женщины, я считала, что обладаю барометром нормальности для каждого мужчины. Если мне что-то не нравится, значит, оно ненормально.



– Слушайте, – слегка нервничая, сказала я, представляя, как мы втаскиваем мужика в лифт, а потом и в самолет. – Как вы будете его перевозить?

– У меня есть друг, он грузовиками вывозит из Европы антиквариат, – шепнул мой спутник доверительным тоном. – У него там знаете сколько всего…

– Может, мы выберем вам что-нибудь из грузовика вашего друга уже потом, в России? – предложила я.

– Да, мы с вами обязательно к нему сходим!

– А мужика здесь оставим пока, – продолжала я мягко, но твердо.

– Вы так считаете? – усомнился мой спутник.

– Да, так будет лучше, – сказала я.

Он засомневался. Это было поразительно. Человек, который не может купить штаны, может купить гигантскую бронзовую фигуру. Но я видела, что скульптура ему искренне нравилась, и она была красивой, а штаны, которые попадались на глаза, были сомнительными по всем параметрам. Такой вот парадокс римского шопинга… Домой мы вернулись без бронзового мужика.


12.

Дома меня ждало письмо от Макса, по совместительству работодателя и объекта неразделенной любви. Я нежно погладила планшет и еще раз прочитала адрес отправителя, прежде чем открыть письмо. В котором он сообщал мне, что текст, написанный на Пьяцца Навона, очень хороший, но, к сожалению, я уволена по сокращению штатов.



Ситуация была критическая: я не знала, что мне делать, от чего зарыдать. Думала расплакаться от жалости к себе, но через секунду меня душили слезы гнева.



Наступил исторический момент. До меня наконец дошло, что я потеряла не только свою любовь, но и свою работу. Нельзя складывать все яйца в одну корзину. Под вопросом: «Что делать дальше?» находилась вся моя жизнь.



Я задумчиво вышла в гостиную. Мой спутник, как всегда без штанов, невозмутимо, как это принято у них в Англии, заваривал чай.

– Что случилось? – спросил он.

Я уныло все ему рассказала. Завтра у меня обратный рейс, а возвращаться некуда. Он внимательно слушал, извлекая из холодильника сыр и оливки. Как и всегда по вечерам, он собирался жарить для меня рыбу. И заявил:

– А вам не надо возвращаться.

– Что же мне делать?

– Оставайтесь со мной. Будете моей помощницей.

– Помощницей?

– Да. Я как раз решил серьезно заняться поиском недвижимости, будете вести записи.

– Ой не знаю, справлюсь ли я, – почему-то таким был мой первый и последний вопрос. Ни о чем вроде: «А почему я?», «Зачем это мне?», «А что потом?» я не подумала.



И как бы странно это ни выглядело, в этом не было ничего странного. Мне уже нечего было терять. Как все слабые женщины, я радостно зацепилась за более-менее пристойно оформленное предложение мужчины. А он… Он был тем самым человеком, который неделю назад сидел со мной на черном, возможно, кожаном диване. Петрарка, при том, что я была Изольдой, только и всего.



Я согласилась. В конце концов, почему бы не побыть еще в Вечном городе? Я хочу посетить наконец Колизей, послушать проповеди Папы Римского, погулять вдоль солнечного Тибра…

– Очень хорошо, – обрадовался мой спутник. – Тогда закажите нам билеты. Завтра мы улетаем с вами в южную Испанию.

– В Испанию?!

– Именно. В южную. У меня там приятель живет. Говорит, отличный климат и полно прекрасной недвижимости.



Я тут же пожалела, что связалась с этим странным человеком, чья логика была для меня слишком стремительной.

– Хорошо… – проговорила я. – А куда именно мы летим?

– Мы летим в аэропорт города Малага. И там же, в Малаге, вы ищите нам квартиру. Конечно, она не будет такой прекрасной, как эта… Но у нас с вами дела, придется претерпеть неудобства, – решительно сказал он.



Я слушала его и пыталась понять, правильно ли поступаю, что возвращаюсь из Рима не в свой маленький город, а в совершенно посторонний, да еще на юге Испании? На самом деле я не сомневалась ни минуты. Это же юг Испании!!!




Другие города. Малага



1.

Очередной самолет в моей жизни вышел на взлетную полосу. Он взмыл высоко в воздух, оставив внизу земные проблемы. Всякий раз, глядя в иллюминатор, я резонно размышляю, что будет здорово иметь шанс к ним вернуться.



Я сидела у окна.

Возле меня пытался откинуть спинку неподвижного кресла мой неизменный спутник. Попасть в самолет «Чампино – Малага» оказалось непросто.

У стойки выяснилось, что при заказе билетов я написала свое имя с ошибкой. И не зарегистрировала наш багаж. Поэтому нужно быстро бежать в соседний зал и там заниматься чемоданами. А вот что делать со мной – вообще непонятно.

Я решила, что мой спутник меня расчленит и спрячет в багаж, который аккуратно зарегистрирует сам, уже без моего участия и эксцессов. Судя по его недовольному лицу, только таким образом я имела шанс оказаться в Испании…

Вместо этого он просто ушел заниматься чемоданами, оставив меня разбираться с регистрацией.



Я сообразила связаться с представителем авиакомпании по телефону и перерегистрировать свой билет. Мне опять повезло.

Удача, как всегда, оказалась сомнительной: в самолете местных европейских авиалиний нам не были предложены даже напитки, а спинки кресел оставались сурово неподвижны в течение всего полета.



– Вы когда-нибудь были в Испании? – спросил мой спутник.

– Да, в прошлом году в мае ездила в Барселону.

– Расскажите!

Я на секунду закрыла глаза.



– Ну, если убрать всю мою личную историю, то в Барселоне великолепная картинная галерея. И творения волшебника Гауди. А вы когда были в Испании?

– Никогда, – равнодушно сказал мой спутник.

– Хотите, я расскажу вам мою теорию об этой стране?

– Я бы послушал о практике, но давайте теорию…



В Испании есть политически активный, промышленный север и расслабленный провинциальный юг. На севере стоят крупные заводы. Север считает деньги. Север все успевает. Он много делает, он с пользой отдыхает, окуная своих гостей в богатство барселонской архитектуры и в теплое море побережья Коста Брава. Здесь сохранены традиции страны басков. Поэтому северяне прагматичные романтики: мечтают о невозможном. Мечта имеет прямую выгоду. Они на полном серьезе хотят получить экономическую независимость от Испании.



А юг не умеет экономически выгодно мечтать. Сгоряча может показаться, что он ничего не умеет. Юг старательно ничего не производит. Здесь не интересуются политикой или религией. Юг свято соблюдает только сиесту. Он бедный, но слишком гордый, для того чтобы работать. Он берет деньги из бюджета Испании, как из тумбочки, и складывает туда только свои надежды на дальнейшее получение средств.



Мое сердце всегда принадлежало югу. Я говорила всем, что дело в архитектуре, но все было проще. На юге просто больше солнца и расслабленности. Больше мавров, смешения стилей, крови, экзотики, бурной растительности и попугаев ара. Здесь кажется, что счастье можно вытащить сетью, рыбача на полуразвалившимся баркасе. И не нужно для этого делать карьеру. А если карьера уже сделана, то на юге спокойно отдыхают, терпеливо снося тот факт, что в сезон некуда пришвартовать новую яхту.



Такой была моя теория. А практика заключалась в том, что в прошлом мае в Барселоне я встретила мужчину, с которым решила провести всю оставшуюся жизнь. Правда, это был Макс, и наши отношения уже насчитывали несколько нежных лет… Сейчас эта мысль кажется мне опасной, она сделала меня беззащитной, я сама отрезала себе путь к любой альтернативе. Всего через год Макс понял, что тоже встретил женщину, с которой хочет быть до конца жизни. Ею была не я, и эта история не дает мне покоя. Но не рассказывать же ее моему спутнику в сто первый раз.



Малага – вершина айсберга, сливки горячего юга Испании. Здесь есть все, что встретишь в южных городах от Севильи до Гренады. Тротуары от стены до стены вымощены мрамором, как во дворцах. В зданиях средневековой постройки раскинулись брендовые магазины. Вся архитектура сделана с сильным уклоном в жгучую мавританскую традицию. Историческая часть города смахивает на один большой торговый центр.



После Рима мне казалось, что здесь нет архитектуры. Есть просто улочки, порт с многоэтажными лайнерами, экзотический парк, отшлифованные мраморные тротуары, по которым скользили мои римские сапоги. И кафедральный собор, выстреливший вверх на фоне общих невысоких аккуратных строений.



Мы остановились в квартире с огромным телевизором и прочими атрибутами современности, основательно забытыми нами после римского стиля жизни. Осенний Рим не подразумевал никакого курорта. Здесь же все дышало летним туристическим отдыхом. На фоне глубокой осени это было несколько вызывающе. Огромные кровати, ванная комната с претензией, а не просто с унитазом и душевой кабиной. В этой квартире все делал хороший дизайнер. Читалась авторская кладка камешков в прозрачные вазочки на столе и вдумчивый подбор подушек для дивана. Одним словом, не Рим.



Ввалившись в свою спальню, я поняла, что не уверена, нужно ли мне распаковывать чемодан. Я вышла в зал. Мой спутник уже осваивался на кухне.



– Вот здесь мы переведем дыхание после Италии… – сказал он мне. – Затеряемся среди испанцев…

– А долго мы будем теряться? – спросила я.

– Несколько дней, потом уедем на запад по побережью, я покажу вам чудесное место. Будем искать мне дом в горах. А что? Вам не нравится прятаться?

– Не нравится, – честно сказала я.

– Почему? Шпионское прошлое?

– Ну… Да, прошлое… – вздохнула я.

– Отлично! – его почему-то всегда радовало, когда в море наших бесед мы натыкались на мои болевые рифы. – Тогда сейчас я буду готовить ужин, а вы мне рассказывать про ваше шпионское прошлое.

Я приуныла. Все мои рассказы вели к прошлой жизни, и фигурировал в ней человек, которого я и без того вспоминала каждую минуту.



– А мы посмотрим город? – с надеждой спросила я.

– Обязательно! А еще мы посмотрим с вами какое-нибудь интеллектуальное кино. У нас будет масса развлечений! – воодушевленно сказал мой спутник.

Я напряглась.

Если человек хочет посмотреть со мной фильм или дает книгу, значит, он прощупывает мои культурные коды. Чтобы потом стать ближе не только культурно. Я проходила такой вариант заигрывания неоднократно. Где теперь эти книги, диски, а главное – где эти люди, мне неизвестно. Так что я не верю в духовную близость, отрегулированную с помощью искусства. Только в любовь.

А мне не хотелось влюбляться в моего спутника, хотя он и нравился мне. Я знала, что он женат. У меня был серьезный опыт по части тайных отношений. Мне хватило с лихвой, и я поклялась впредь не ввязываться в то, что придется скрывать. Он женат, повторила я себе. И вместо нормальных отношений я опять получу стопку паролей для явки в определенное место и четко обозначенное время.



Он выбрал Тарковского, а из него еще и «Сталкера», это было совсем не мое кино.

– Я смотрела «Сталкера». Это было ужасно. Серость, грязь, холод… – честно сказала я.

– Вы что, смотрели его в канализации? – удивился мой спутник.

– Нет, я смотрела его у друзей. И это было ужасно, потому что, по замыслу художника, в конце фильма нужно было идти вешаться, а мы продолжили пить и веселиться. Не понимаю, как этот фильм можно смотреть.

– Я смотрел его раз десять…

– Вы шутите! Зачем?

– Там люди говорят о чем-то мне интересном. Да и сами съемки меня завораживают. Как вы думаете, о чем этот фильм?

– Не суйся куда не просят?

– Такая мысль в фильме тоже есть. И это все, что вы об этом думаете?

– Это все. Я не понимаю искусство, которое вызывает у меня тоску. Не понимаю пятиминутных пейзажей, в которых муха не проскочит за все время. Не понимаю, как не стыдно произносить длинные пафосные монологи…

– Какой же тут пафос? – искренне удивился он. – Люди думают, что знают мотивы своих поступков, даже уверены в этом. А я, как и они в фильме, не могу отыскать ни одного определенного мотива того, что делаю. Мои мотивы вытекают один из другого, разветвляются, путаются… Например, почему я вас таскаю с собой? Не знаете? И я не знаю!



Какое-то время мы смотрели друг на друга с нескрываемым изумлением.

– Я… я ни разу не думала об этом… – призналась я наконец. – Мне казалось, вы взрослый, умный, и у вас есть план в отношении меня…

– Нет у меня никакого плана, – устало сказал мой спутник.

Мне почему-то сразу стало очень тоскливо.

– Может, я вам все-таки нравлюсь? – робко спросила я.

– Нравитесь, конечно, – спокойно сказал он. И тут же добавил: – А что в вас может не нравиться?



Мы вышли на прогулку. На улице дул нешуточный ветер, ветер с моря. Я застегнула куртку. Совсем скоро ветры задуют еще сильнее, и, может быть, даже пойдут дожди. Вот такая здесь будет зима.



Первым делом мы направились на пляж. Узкая полоска песочного берега вплотную подходила к дороге. Средиземная гладь воды, такая знакомая, перекатывалась перед нами. Я, конечно, разулась и сунулась ногами в воду, холодную как лед. Мой спутник терпеливо ждал, пока я стояла по щиколотку в воде с задумчивым видом, словно выглядывая алый парус на горизонте. Вид у меня, надо думать, был глуповат, но что поделать – море меня поглощало. Так странно было ощущать в совершенно незнакомом месте такой привычный мелкий песок с колючими камушками и вкус волны, висевший в воздухе на берегу. Где-то там, за морем, была жаркая Африка. И где-то там в другие времена в похожую воду я ныряла с головой, чтобы навсегда пропитаться солью.



Я вспомнила, как однажды на одном из берегов Средиземного моря придумала любовную клятву. Зачем я это сделала, кому это было нужно – ответы на эти вопросы перестали существовать, а глупая клятва осталась. Как любая женщина я хотела запечатлеть любовь, иметь знак, ее подтверждающий. Клятва была такая: «Моря будут разными, а любовь будет она». Мне тогда казалось, что это красиво.



Быстро темнело. С неохотой, волоча мокрые ноги, я вышла на берег.


2.

Вечером мне предстоял обильный ужин. Кажется, мой спутник вычислил формулу, согласно которой количество выдаваемой мной информации приравнивалось к количеству сожранной еды.



– Пожарю вам рыбу, – серьезно сказал он в ответ на мой вопрос, что мы будем есть.

Я не выдержала и расхохоталась.

– Что смешного? – удивился мой спутник.

– Ничего, просто уже был один человек, который взялся жарить мне рыбу. Ничем хорошим это не кончилось.

– Вы подавились костью?

– Я в него влюбилась. Так что, прошу вас, от греха: купите мне говядины.

– А хотите баранины?

– Нет, это слишком жирно.



Нужно отдать ему должное, он не сдрейфил и купил мне рыбу. За ужином я рассказала ему о человеке, который готовил для меня прежде.



– Итак, как вы уже знаете, в течение нескольких лет у меня был роман с моим руководителем, и звали его Макс, – начала я свой рассказ.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=68466727) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.