Книга - Сомнению всегда найдется место

Сомнению всегда найдется место
Ирина Ребони


Сомнению всегда найдется место. Это первая часть трилогии о частном сыщике Максиме Морозове и его помощнице Нине Павловой. За два года работы Нина многому научилась у своего шефа и, когда Максим был в отпуске, взялась за самостоятельное расследование, не подозревая, что подвергает опасности не только свою жизнь, но и свое сердце.





Ирина Ребони

Сомнению всегда найдется место



***

Моя нынешняя жизнь не очень-то меня устраивает, поэтому я все чаще обращаюсь к прошлому, когда была счастлива и полна надежд. При этом так глубоко погружаюсь в воспоминания, что они кажутся мне более реальными, чем настоящее. Минуту за минутой я заново переживаю то, что когда-то произошло, причем мозг устроен таким удивительным образом, что обычное течение времени нарушается – мгновения растягиваются в часы, а дни укладываются в минуты. У меня сформировалась целая коллекция любимых воспоминаний, в которые я убегаю, когда мне становится особенно тяжело. В них все так ярко и выпукло, а чувства так живы, что это подчас меня беспокоит, как бы не перейти некую грань.

И сегодня, проводив посетителя, я погрузилась в воспоминания, но на этот раз совсем не личного характера. Тот зимний день был совершенно обычным, если я и вспоминала его, то мельком, а сейчас моя память преподнесла мне сюрприз. Оказывается, я его отлично помню, и не только сами события, но и свои мысли, сопутствующие им.




Глава первая




Закончив вносить данные о последнем расследовании в электронную картотеку, я откинулась на спинку стула и, с удовольствием потянушшись, взглянула на часы: 16.15. До конца рабочего дня оставалось сорок пять минут. Пожалуй, можно, прикрыть контору, подумала я, но, с другой стороны, куда спешить? Дома меня ничего важного не ждет – ни неотложных дел, ни гостей, ни домочадцев. Сбросив новый вариант картотеки на диск, я убрала его в шкаф и подошла к зеркалу.

Давненько я столь внимательно себя не разглядывала, да лучше бы и сейчас этого не делала, так как увиденное меня не порадовало. По бокам рта наметились складки, вокруг глаз появились морщинки, волосы потускнели, а лицо такое бледное, будто я тяжело больна. Конечно, тридцать два года не самый юный возраст, но ведь и не старость. Однако все мои беды и переживания отразились на мне самым беспощадным образом. Конечно, если немного подзагореть и чуть-чуть добавить косметики, то картина изменится. Но зачем привлекать к себе внимание, если ничего по-настоящему хорошего в моей жизни уже не случится? Никогда. Понадобилось немало времени, чтобы это осознать и смириться. Теперь я не будоражу себя напрасными надеждами и не строю планов. Не зря говорят: «Если хочешь рассмешить бога, расскажи ему о своих планах». Нет, никаких планов и никаких терзаний! Хватит!

– На самом деле все не так уж плохо, – противореча себе, вслух сказала я, – могло быть хуже, – и отошла к окну.

Косые лучи заходящего солнца, отражаясь в оконных стеклах, пускали зайчики, как бы подтверждая, что не стоит унывать, ведь любая жизнь лучше ее отсутствия. Я осмотрелась по сторонам, ища опору для этого философского вывода.

Контора, в которой я уже два года работаю, по сути, является детективным агентством, но называется несколько претенциозно, о чем свидетельствуют солидные бронзовые таблички, повешенные аж в трех местах: у главного входа, на фасаде, выходящем в переулок, и на Невском проспекте. А на этих табличках значится:

ООО «Макс»

Частные расследования



Далее указываются адрес, часы работы и номера телефонов (стационарного и мобильного), по которым можно обращаться.

Макс – это не просто название агентства, это и имя его владельца и главной движущей силы. Кратко охарактеризовать Макса можно всего двумя словами: самоуверенный оптимист, хотя на его характеристику не грех потратить и больше слов. Он хорош собой, прекрасно образован и обладает всеми качествами, необходимыми для частного сыщика – профессиональными знаниями, интуицией, умением заводить знакомства и общаться с клиентами. После окончания юридического факультета он поработал в адвокатской конторе, затем в прокуратуре и только потом ушел на вольные хлеба. Он не любит подчиняться, о работе в прокуратуре как-то сказал, что там слишком много начальства и слишком мало платят, такое сочетание его не устраивает. Надо сказать, что и деловыми качествами Макс не обделен. Чего стоит наша контора! Она расположена в тихом переулке, но в самом центре города, до Невского проспекта и площади Восстания рукой подать. Поначалу он арендовал квартиру в первом этаже жилого дома, потом выкупил ее и переделал под офис.

Вход в него отдельный, никаких подъездов. Три гранитные ступени ведут прямо к двери в нашу контору. Из этой двери попадаешь в прихожую, по левую сторону которой расположена большая дубовая вешалка, справа узкий коридорчик ведет в санузел и небольшую кухоньку, а напротив входа – дверь в приемную – мое царство. Это довольно просторная комната, хорошо отремонтированная и обставленная. Я сижу лицом к входящим за Г-образным столом, на котором установлены компьютер, телевизор, еще пара мониторов и прочие устройства, необходимые в работе частного сыщика. Слева от входа в приемную висит большое зеркало, оно расположено под небольшим углом к стене, что позволяет мне незаметно наблюдать за посетителями, сидящими на угловом диване по диагонали от меня. Рядом со мной дверь в кабинет Макса. Кабинет несколько меньше приемной, но обставлен примерно так же: Г-образный стол, небольшой диванчик с журнальным столиком, пара кресел и сейф. Есть еще стеллажи и шкаф, такой же, как в приемной, но об этих шкафах следует сказать особо, они появились совсем недавно.

В целом, офис выглядит примерно так же, как и два года назад, когда я впервые пришла сюда, разве что появилась куча всякой шпионской техники, к которой Макс так неравнодушен. Я лишь добавила несколько цветочных горшков, скорее, кадок, в которых растут настоящие деревья. Недавно и Макс внес свой вклад в обустройство интерьера, купив по случаю несколько гравюр с видами Петербурга, не бог весть какого качества, но они добавляют нашему офису респектабельности.

Главное приобретение состоялось около года назад. Со стороны двора к нашему офису примыкал небольшой ветхий флигелек, который по слухам собирались сносить. Однако его снос стоил денег, а поскольку он занимал очень мало места, то пользы от этого никто не видел. Тогда решили его продать. Макс как-то про это узнал и опередил других желающих, если таковые имелись. На покупку пришлось взять кредит, который теперь висит над ним тяжким бременем. А ведь и на ремонт этой развалины нужны деньги, которых у Макса нет, так что дорогостоящие руины лишь слегка облагородили снаружи, что было одним из условий при продаже, да с помощью потайных дверей (тщательно охраняемая нами тайна), замаскированных шкафами, соединили флигель с офисом. Флигель совсем крошечный, там лишь небольшая комнатка, санузел и кладовка, которую Макс планирует переоборудовать под кухню. Зато оттуда выход во двор. Несмотря на то, что Макс мой ровесник, иногда он ведет себя, как мальчишка – готов снять последнюю рубашку, лишь бы у него появился тайный выход.

– Может, подземный ход пророем до площади Восстания? – как-то предложила я. – Это поможет нам сэкономить на метро.

В ответ он лишь загадочно улыбнулся. Думаю, если бы он располагал необходимыми средствами, то и до этого дошло бы, тем более что во флигеле имелся подвал, прорытый еще дореволюционным дворником.

Тем временем стрелки больших часов, висящих над входной дверью, сместились и показывали без пяти пять. Я уже протянула руку, чтобы выключить компьютер, когда раздался сигнал домофона. Над входом установлена камера и, взглянув на монитор, я увидела хорошо одетую женщину средних лет. Она заметно нервничала, так что я впустила ее, не задавая вопросов. Через минуту она появилась на пороге и, едва поздоровавшись, бросила обеспокоенный взгляд на окно:

– Я бы не хотела, чтобы меня здесь увидели.

Я понимающе кивнула, опустила жалюзи и предложила ей стул возле своего стола. Она села, даже не расстегнув пальто, кстати, весьма элегантное и модное. Мне было достаточно беглого взгляда, чтобы оценить ее саму и ее кошелек. Этому я научилась у Макса.

Одета очень дорого и изысканно, ухожена. Вряд ли прибегала к услугам пластического хирурга, во всяком случае, явных вмешательств незаметно. На вид от сорока до пятидесяти, но, скорее, ближе к пятидесяти, хотя при более благоприятных обстоятельствах наверняка выглядит моложе. Стройной ее, пожалуй, не назовешь, но и не толстуха. В ушах серьги с небольшими изумрудами в обрамлении бриллиантов, на не слишком изящных пальцах несколько дорогих колец. Все вместе смотрится довольно впечатляюще, но если бы ее переодеть и заменить дизайнерскую сумку на авоську, то вполне сошла бы за среднестатистическую домохозяйку.

В оценке потенциальных клиентов я не просто объективна, но и беспощадна. Вслух ведь я этого не говорю, а для пользы дела всякие уси-пуси и комплименты не только бесполезны, но и вредны. Впрочем, сидящую передо мной женщину вполне можно было назвать миловидной, а когда она заговорила, это впечатление усилилось, голос был глубоким, а манера разговора приятной.

– Мне нужно поговорить с Максимом Морозовым по конфиденциальному делу, – собравшись с духом, произнесла она.

Я тут же обозлилась на Макса. У него, видите ли, отпуск. Пока я в полном одиночестве маюсь в конторе, он катается на лыжах в Швейцарских Альпах с очередной пассией. Впрочем, я к нему не совсем справедлива. Отдых ему необходим. Мы только что закончили сложное и довольно прибыльное дело, причем, Макс потратил на него не только время и силы, но и здоровье, получив несколько ощутимых ушибов и легкое сотрясение мозга. Благодарный клиент помимо гонорара выплатил солидную премию, которую Макс, не откладывая в долгий ящик, решил тут же прокутить. Но мог хотя бы почаще позванивать в контору, а то уже два дня от него ни слуху, ни духу. Ну да ладно, бог с ним, как-нибудь сама выкручусь.

– К сожалению, Максим сейчас в отпуске, – вежливо и доброжелательно сказала я, – но через пять дней он вернется, и мы тут же возьмемся за ваше дело.

Раздался тяжелый вздох:

– Я так надеялась… Как-то слышала от приятельницы прекрасный отзыв о его работе и запомнила название, оно ведь такое простое: «Макс». – Женщина опустила голову и говорила будто сама с собой. – Не думала, что когда-нибудь мне это понадобится, но вот понадобилось… Мне было так трудно решиться прийти сюда.

Она выглядела очень расстроенной: уголки губ опустились, на лбу проступили морщины, а из глаз, казалось, вот-вот брызнут слезы. Мне стало жаль ее.

– Вы не сможете подождать пять дней?

– Нет, дело срочное.

Мало того, что мне было жаль эту женщину, не хотелось упускать выгодную клиентку. Я сделала попытку ее удержать.

– Если дело касается сложного расследования, то, боюсь, без Максима не обойтись, – с сожалением признала я, – но если нужно просто навести о ком-то справки, то с этим и я справлюсь. Даже когда Максим на месте, такими делами я занимаюсь.

Женщина ожила, враз помолодев лет на пять:

– Но ведь мне именно это и нужно: навести справки!

Поняв, что клиентка у меня в кармане, я не без удовольствия представилась:

– Нина Павлова.

– Инна Дубкова.

Где-то я эту фамилию уже слышала, но вспомнить сходу не удалось. Инна тем временем сформулировала задание. Она хотела навести справки об Андрее Николаевиче Ларионове, двадцати семи лет от роду, уроженце Москвы, в настоящее время проживающем в Петербурге без регистрации. По профессии он дизайнер, работает в ювелирной фирме «Карат». Собрать всю информацию было необходимо в течение двух дней. С помощью наших связей и при соответствующем стимулировании задача была выполнима. Но я всегда честна с клиентами, поэтому предупредила, что это будет сугубо официальная информация. Чаще всего настоящие тайны лежат вне всевозможных картотек правоохранительных органов. Я предложила хотя бы эти пару дней понаблюдать за ним.

– Неужели вы и слежкой сами занимаетесь? – удивленно воскликнула моя клиентка.

– Нет, в подобных случаях мы берем в аренду сыщиков из одного весьма уважаемого детективного агентства.

Макс не хотел расширять наш штат. Если я беру к себе человека, рассудительно говорил он, то обязан обеспечить его работой и зарплатой, а услуги сыщиков-топтунов требуются нам не так уж часто. В исключительных случаях он брал эту роль на себя, а пару раз и меня подключал. Не могу сказать, что мне это сильно понравилось, но адреналинчику добавило.

Инна недолго размышляла над моим предложением последить за Ларионовым и решительно его отвергла:

– Даже то, что я навожу справки, предательство по отношению к нему, а если слежка… Нет, этого он мне никогда не простит.

Боже, неужели она влюбилась в мальчишку? Похоже, что так, но все же какие-то зачатки разума у нее еще остались, если решилась прийти сюда.

Задание было сформулировано, размеры вознаграждения оговорены, но никто из нас не торопился заканчивать разговор. Я еще раз сказала, что если Ларионов вызывает у нее подозрения, то следует провести более тщательную проверку: навести подробные справки в Москве, поговорить с его знакомыми. Инна в ужасе всплеснула руками:

– Нет, ни в коем случае! Если до него дойдут слухи, что кто-то наводит о нем справки, то он сразу поймет, в чем дело. Он мне этого не простит. Наши отношения… Она запнулась и посмотрела на меня: – Но ведь все, что я здесь скажу, останется между нами?

– Разумеется, – твердо сказала я. – Мы хоть и не адвокаты, но своих клиентов не предаем.

– Тогда я вам все расскажу, и вы поймете.

Для того чтобы выполнить ее немудреное задание, исповеди совсем не требовалось, но ей хотелось выговориться, излить душу, а сделать это перед близкими она не могла, и вскоре я поняла почему. Она говорила сбивчиво, то и дело перескакивала с одного на другое, постоянно напоминала, что это сугубо конфиденциальные сведения, но, несмотря на извилистость повествования, у меня сложилось весьма четкое представление о ее жизни.

Инна училась на историческом факультете Университета, специализировалась на древнерусском искусстве и собиралась стать искусствоведом. Ей было двадцать лет, когда она познакомилась с молодым инженером Николаем Дубковым. Роман был бурным, и вскоре они поженились, а через год у них родилась дочь Наташа. Девочка была очень слабенькой, так что Инне пришлось оставить учебу, думала, что на время, а оказалось – навсегда. Несмотря на болезненность дочери, коммунальную квартиру и стесненные финансовые обстоятельства, они жили дружно и счастливо. Все переменилось, когда началась перестройка. У ее мужа открылись блестящие деловые качества. В первые же дни, если ни минуты Нового Времени, он образовал кооператив.

– Вы когда-нибудь слышали о корпорации «НикИн»?

– Еще бы! – откликнулась я. – Это же один из главных налогоплательщиков в нашем регионе.

Так вот, эту корпорацию образовал ее муж, соединив в названии их имена – Николай и Инна. Поначалу Инна радовалась материальному благополучию и находила немалое удовольствие в покупке вещей, о которых давно мечтала, в обустройстве новой квартиры и загородного дома. К тому времени у дочери помимо проблем со здоровьем проявились сложности психологического плана. Она росла очень замкнутой, у нее не было друзей, и даже общение с родственниками она переносила с трудом. Специалисты, к которым Инна обращалась, лишь разводили руками. Мол, это не патология, а такой психологический тип. Наташа очень умна, мастер спорта по шахматам, пишет стихи, но никаких дипломов не имеет, она не любит дисциплину и обязательства. Большей частью дочь живет в загородном доме, в город ее не вытащить.

В общем, жизнь продолжалась, сложностей хватало, и среди этой суеты Инна вдруг обнаружила, что они с мужем стали чужими. Он работал, как одержимый, приумножая свои богатства. Появлялся дома поздно ночью, а с утра опять мчался на работу. Нет, она не думает, что у него были любовницы, во всяком случае, до нее никаких слухов не доходило. У них всегда была общая спальня, время от времени они были близки, но с годами его потребности сошли к нулю. Она и к этому привыкла, как привыкла к сложностям дочери. Занималась изучением архитектурных особенностей православных храмов, писала статьи в художественные журналы и путешествовала.

Тем временем муж укреплял свое могущество и богатство. Он никогда много не пил, зато постоянно стимулировал себя крепким кофе и сигаретами, что наряду с недосыпанием и постоянным нервным напряжением привело к неизбежной развязке. Два года назад в возрасте пятидесяти трех лет он скоропостижно скончался прямо у себя в кабинете во время очередного совещания – инфаркт и инсульт одновременно.

– А ведь сколько раз я его умоляла заняться своим здоровьем или хотя бы отдохнуть! – горестно воскликнула Инна. – Но он уже давно меня не слышал. Трудоголик сродни наркоману.

Я вздохнула, ожидая, когда же она приступит к главному, ради чего сюда пришла – к знакомству с Андреем Ларионовым. Но прежде, чем приступить к этой части своего повествования, Инна дала бухгалтерскую справку. На момент смерти Николай Дубков владел 65% акций корпорации «НикИн». Согласно его завещанию 14% отошли его племяннику, сыну его старшей сестры, который сменил дядю на посту Генерального директора. Оставшийся 51%, то есть контрольный пакет акций, теперь у Инны, к тому же, она является председателем Совета Директоров. На самом деле, эта должность ничего не значит, она ни в чем не разбирается и во всем полагается на племянника мужа. Тот ее пока не подводил.

– А как же дочь? – удивилась я.

– Я думала, вы поняли, что из себя представляет моя дочь, – немного раздраженно сказала Инна. – Она не совсем адекватна, хотя официально вполне дееспособна. Однако отец ее не обидел: оставил кругленькую сумму и дом в Италии на побережье Средиземного моря. Раньше она очень любила этот дом, но уже больше года туда не ездила.

В этом доме имелась ценная коллекция картин, купленных ее мужем на аукционе. Нет, он особенно в живописи не разбирался, просто по совету специалистов вложил деньги. Они собирались перевезти коллекцию в Россию, но на пути к этому оказалось очень много сложностей и формальностей, так что картины остались в Италии. Теперь они принадлежат Наташе, и пусть она решает, что с ними делать.

– Да и я не оставлю без помощи единственную дочь, – добавила Инна, подводя черту этой части разговора.

Итак, богатая вдова средних лет, не слишкм счастливая и без радужных перспектив. И тут…

В начале ноября прошлого года ей неожиданно позвонила бывшая сокурсница, с которой они не виделись много лет. Недавно на факультете была какая-то тусовка, собралась куча народу. Вспоминали бывших однокашников, вспомнили и Инну. На Катю нахлынула ностальгия, и она решила разыскать старую подругу, что вскоре и сделала. Во время разговора она упомянула о выставке в Эрмитаже. Инна тоже собиралась на ней побывать, так что договорились встретиться на следующий день у входа в музей, после чего обменялись номерами мобильных телефонов и адресами. О себе Катя рассказывала уклончиво, и Инна решила, что у подруги какие-то проблемы, поэтому, собираясь на встречу, оделась поскромнее и обошлась без украшений.

Без пяти два водитель подвез ее к Дворцовой площади, после чего она его отпустила, решив, что с Катей они воспользуются услугами такси или общественного транспорта, не хотелось давить на подругу своим богатством, кто знает, как она живет. Я оценила ее деликатность. Ровно в два подойдя к Эрмитажу, она увидела огромную очередь, заполняющую весь внутренний двор, но обнаружить подругу не удалось. Она ей позвонила, но та не отозвалась. Очередь тем временем продвигалась, и Инна решила, что посетит выставку независимо от того, появится подруга или нет.

И вот, она на выставке. Обилие и размеры драгоценных камней поражали воображение. Оправы, подчас грубоватые, как ни странно, добавляли украшениям неизъяснимого шарма. Великие Моголы знали толк в ювелирном искусстве. Остановившись у огромного изумруда, она застыла от восхищения.

– Нравится? – услышала она мужской голос и обернулась. Рядом стоял высокий красивый парень и, мельком взглянув на нее, перевел взгляд на изумруд: – Тогда еще не умели шлифовать камни, чтобы открыть миру всю их красоту.

– Но в них чувствуется скрытая красота, – заметила Инна, – это как нераскрывшийся бутон.

Слово за слово, они разговорились и продолжили осмотр выставки вместе, то и дело делясь впечатлениями. И из зала с сокровищами вышли вместе. Инна чувствовала небывалое возбуждение и от выставки, и от общения с прекрасным незнакомцем. Однако головы не теряла и направилась к выходу.

– А как вы относитесь к современному искусству? – остановил ее спутник.

– Когда как. Я не всегда его понимаю.

– Ну, здесь вы все поймете, – заверил он и потянул ее в соседний зал.

Наверное, если бы она побывала здесь одна, то многого просто не заметила и не поняла. Но Он был ее экскурсоводом. У нее и сейчас перед глазами этот огромный гребень волны, накатывающий на берег. А на берегу лежит банка из-под пива и окурок. Ей захотелось броситься туда и убрать мусор, чтобы волна не унесла его в море. А пейзажи, будто из страны роботов и написанные роботами! А другие, выполненные во вполне реалистичной манере, но с нарушением всех пропорций – непомерно высокие мрачные деревья и крошечный домик на их фоне. В этих картинах перемешивались стили и столетья, и от этого захватывало дух. Правда, ни одной инсталляции она так и не поняла. Так, например, можно бросить на стол грязный носовой платок, сказала она, и назвать это композицией №4. Думай, что хочешь. Неожиданно мне пришло в голову, что на эту тему можно многое придумать.

В общем, из Эрмитажа они вышли вместе. Инна еще раз позвонила Кате, но та по-прежнему не отзывалась.

– Меня зовут Андрей, – тем временем представился спутник. – Мне было очень приятно провести время в вашем обществе и не хотелось бы остаться для вас безымянным.

– Инна Владимировна, – немного помедлив, сказала она. – Спасибо вам за экскурсию и за приобщение к современному искусству.

– Зачем так официально? – возразил Андрей. – Можно я буду называть вас без отчества?

Инна пожала плечами:

– Пожалуйста.

А у самой сильно забилось сердце. Что значит «буду»? Неужели он полагает, что будут еще встречи? Что может быть общего между ней и этим красавчиком? Судя по всему, он имеет отношение к искусству, может быть, художник? Тем временем они пересекли Дворцовую площадь и вышли на Невский проспект.

– Вам на метро? – поинтересовался Андрей.

Только тут она вспомнила, что собиралась вызвать такси, но ответ прозвучал будто помимо ее воли:

– Да, на метро. Хочу навестить подругу на улице Дыбенко.

Андрей вызвался ее проводить. Тут выяснилось, что он москвич, и, если центр Питера более-менее изучил, то окраины для него terra incognita. Инна давно не ездила в метро, но быстро сориентировалась, и вскоре они оказались среди однотипных блочных домов. Нужный адрес нашли довольно быстро и остановились у подъезда. Инна еще раз поблагодарила его за экскурсию и за то, что проводил, а он смотрел на нее, не отрываясь, и вдруг спросил:

– Вы замужем?

Она смутилась, но ответила, что два года назад овдовела. Вдова. Какое страшное слово! Мне оно видится в черном цвете, будто опутанное мохнатой паутиной, и перед этим словом так и хочется поставить какое-нибудь определение. В первую очередь в голову лезут всякие штампы: безутешная, несчастная, бедная, богатая… Интересно, какое определение поставил перед этим словом Ларионов? Скорее всего, последнее. Инна сказала, что оделась поскромнее и обошлась без драгоценностей, но каждая мелочь в ее экипировке кричит о богатстве. Он не мог этого не заметить. В общем, дело закончилось тем, что она дала ему номер своего мобильника. Они собирались на днях созвониться и сделать набег еще на какой-нибудь музей.

В квартиру подруги Инна вошла в приподнятом настроении, но то, что она там увидела, ее потрясло и, прежде всего, сама хозяйка. Катя выглядела старой и опустившейся – отекшее лицо, изборожденное морщинами, тусклые спутанные волосы и грязная повязка на ноге. Приход Инны ошеломил Катю не меньше. Она пробормотала извинения, мол, утром решила сходить в магазин, да поскользнулась и упала с лестницы, причем, при падении телефон разбился, так что позвонить она не смогла, ведь номер в мобильнике. В больнице ей сделали снимок, в кости трещина, так что наложили повязку.

Инна хозяйским глазом окинула комнату: на столе немытая посуда и пепельница, доверху заполненная окурками, в углу пустые бутылки. Она с энтузиазмом занялась уборкой, чего давно не делала, потом сходила в магазин, где купила продукты, пару банок пива и блок сигарет. Оказалась, что Катя работает в галерее неподалеку от дома, но дела идут плохо и почти ничего не платят. Инна подумала, что с такими сотрудниками дела и не могут идти хорошо. Она оставила Кате немного денег и ушла с тяжелым чувством на сердце, понимая, что вряд ли они будут общаться в будущем. Однако после Нового года Катя позвонила и предложила встретиться, якобы у нее к Инне очень серьезный разговор, но тогда Инна была занята и пообещала перезвонить через несколько дней, что и сделала. Но Катин телефон не отвечал, наверное, опять разбит или утерян. Судьба бывшей подруги не имела отношения к нашему разговору, но Инну то и дело уносило в сторону.

Итак, Андрей обещал позвонить на днях, но он позвонил в тот же вечер, и они больше часа разговаривали – сначала о выставке и планах на завтра, а потом обо всем подряд. Через несколько дней они уже обращались друг к другу на ты. С ним ей было не только интересно, но и тепло. Так продолжалось больше месяца. Однажды Андрей пригласил ее к себе, чтобы показать свои картины. Он снимал двухкомнатную квартиру на Петроградской стороне. Одна комната совмещала в себе функции гостиной и спальни, а в другой была мастерская. Все было очень старым и запущенным, но это ее не удивило. Ей и прежде случалось бывать в квартирах непризнанных художников. Как мне показалось, его работы ей не очень понравились. Некоторые из них были выполнены в традиционной манере, другие, современные, были ей и вовсе непонятны, но она, разумеется, нашла слова, чтобы его ободрить и вдохнуть веру в себя. В конце концов, ему только двадцать семь лет.

– Именно тогда все и случилось, – севшим голосом сказала она. – Мой муж был моим первым и единственным мужчиной. И тут… Я сама от себя такого не ожидала, хотя давно замечала, как он на меня смотрит, но старалась не думать об этом.

В общем, с одной стороны она была счастлива, так как давно, а может быть и никогда, не испытывала столь сильных эмоций, но с другой… Ее не оставляло чувство вины. И эта двойственность сохранялась в ней и по сей день.

Тем временем приближался Новый год, и она пригласила Андрея на праздник к себе домой. В этом не было ничего необычного. Она уже неоднократно выступала в роли мецената, помогая раскручиваться начинающим художникам. Среди них были и девушки, и парни, а один человек обнаружил в себе художественные способности после шестидесяти. Она и ему помогла. Правда, он не стал звездой, но у него уже были две персональные выставки, да и его картины неплохо продаются. Она и Андрея представила как своего протеже.

Новогодний праздник в их доме – нечто особенное. Собираются родственники и близкие друзья. Даже ее муж, не всегда находивший время, чтобы поприсутствовать на дне рождения жены или дочери, в Новый год неизменно сидел во главе стола и не говорил о работе. Эта традиция сохранилась и после его смерти. Андрей всем понравился. Он нашел подход и к Наташе, она охотно с ним общается, спустя некоторое время даже к рисованию пристрастилась, к чему прежде была абсолютно равнодушна.

С тех пор Андрей стал регулярно появляться в ее доме. Разумеется, они вели себя очень сдержанно и давали волю чувствам только в его квартире. Однако тайные встречи, несмотря на их романтичность, изрядно ее напрягали, но она не видела выхода. У нее не было сил, да и поводов, чтобы отказаться от Андрея, но и тайком бегать на свидания к молодому любовнику совсем не в ее духе. Поселить же открыто его в своем доме не хватало смелости.

– Неужели никто не замечал, что происходит между вами? – подала я голос.

Инна невесело усмехнулась:

– Нет, конечно. Все считают меня просто клушей. Им и в голову не придет заподозрить меня в чем-то подобном. Даже если они все увидят собственными глазами, то скорее подумают, что у них проблемы со зрением.

И все же, что подвигло ее прийти сюда и почему такая срочность? Вскоре я получила ответы на эти вопросы.

На днях ей позвонила приятельница и без всяких предисловий сообщила, что бедный художник, которого Инна опекает, не такой уж бедный, если может позволить себе покупку кольца в элитном салоне. Приятельница, войдя туда, увидела Андрея, отходящего от прилавка с маленькой коробочкой в руках. Он смотрел на эту коробочку и улыбался, не замечая никого вокруг. Инна полагала, что Андрей купил кольцо для нее. Он прекрасно знает, что у нее полно драгоценностей, так что мог решиться на такой подарок только в одном случае: если бы решил сделать ей предложение, причем, в самом ближайшем времени. Через три дня они встретятся в Париже, он вылетит туда на день раньше. Инна перевела дух и посмотрела на меня.

– Вы хотите выйти за него замуж? – спросила я.

– Да, – выдохнула она. – Я устала скрываться. Хочу вместе с ним засыпать и просыпаться…

Она хотела еще что-то добавить, но замолчала, заметив на моем лице скептическое выражение.

– Вы не верите, наверняка и другие не поверят… А ведь бывают и счастливые исключения. Десять лет назад моя знакомая вышла замуж за мужчину намного моложе, тогда многие ее осуждали. Так вот, они до сих пор вместе и счастливы! Конечно, никто не знает, что будет еще через десять лет, но ведь и браки между ровесниками ни от чего не застрахованы.

– Так и вы выходите замуж! – воскликнула я. – Просто составьте брачный договор, чтобы подстраховаться.

Она досадливо передернула плечами, поднимаясь:

– А я так надеялась, что вы поймете…

– Садитесь, – остановила я. – Я пытаюсь вас понять.

Теперь она говорила более сдержанно и уже не казалась наивной девочкой, захваченной врасплох внезапным чувством. Оказывается, еще в начале их романа после просмотра какого-то фильма у них зашел разговор о неравных браках. Андрей считал богачей ущербными. По его мнению, они были пленниками своего богатства и не верили в то, что могут кого-то заинтересовать сами по себе без дорогостоящих приложений.

– Как же он отреагировал, когда узнал, что вы богаты? – не удержалась я.

– Очень плохо, – сухо сказала она. – Мы едва не расстались. Ложь есть ложь, чем бы она ни была вызвана и какие бы цели ни преследовала. Если я заикнусь о брачном договоре, то он подумает, что я ему не доверяю, а где нет доверия, нет и любви.

Несмотря на сухой тон и нахмуренные брови, она продолжала рассуждать, как наивная девчонка.

– Но ведь вы ему не совсем доверяете, раз пришли сюда, – стояла я на своем.

Я вела себя непрофессионально. Не мое дело воспитывать клиентов и наставлять их на путь истинный.

– Зря я перед вами душу вывернула, – недовольно сказала она. – Вы так и не поняли, что он за человек. Я полностью ему доверяю. К вам я пришла по другому поводу. Он не любит говорить о своем прошлом, но что-то его гнетет, и я хотела бы узнать, в чем дело. В юности он пережил тяжелую душевную травму. Его родители заживо сгорели в садовом домике, короткое замыкание. Как он жил после этого, не знаю. Возможно, впутался во что-то криминальное. Не думаю, что какой-то проступок может оттолкнуть меня от него, но я хотела бы знать, на что иду, принимая его предложение.

Она поднялась, и тут зазвонил ее мобильник. Увидев, кто звонит, она растерянно уставилась на меня:

– Это он! Наверняка уже позвонил в салон, и ему сказали, что я ушла.

В подобных ситуациях я быстро ориентируюсь:

– Скажите, что возле салона встретили дочку старой знакомой, – тараторила я, – зашли в кафе «Улыбка» на Полтавской. – Тем временем я включила телевизор, нашла музыкальный канал и сделала звук погромче, после чего продолжила инструктаж: – Разговор сейчас в самом разгаре, так что пусть приезжает не раньше, чем через сорок минут.

Она сняла трубку, и ее голос, совсем недавно сухой и недовольный, смягчился:

– Да, дорогой?

Врать она не умела, поэтому говорила через пень колоду, но хоть догадалась сослаться на то, что плохо слышно из-за слишком громкой музыки – в целом, с задачей справилась. Когда она положила трубку, я выключила телевизор и другие устройства и пошла одеваться. Через десять минут мы уже вошли в кафе «Улыбка» и заняли угловой столик. С большого экрана, висевшего на противоположной стене, раздавалась громкая музыка. Похоже, тот же канал, что и на телевизоре в офисе. Я коротко изложила Инне версию нашей беседы для Андрея, если его это заинтересует, а сама вдруг подумала: похоже, милый мальчик контролирует ее. Как она переполошилась, когда он позвонил! И почему сказала, что он уже наверняка позвонил в салон? Почему не ей? Впрочем, этому можно найти вполне невинное объяснение. На ней могла быть маска, или же ногти накрашены.

Мы уже допивали второй мартини, когда появился Он, остановившись у самого входа. Высокий, стройный, одетый с небрежной элегантностью, он производил весьма сильное впечатление, а красивое, интеллигентное и немного нервное лицо в обрамлении густых темных волос просто приковывало к себе. Такого долго не забудешь. Он пустым взглядом осматривал столики, но, заметив Инну, улыбнулся, будто засветившись изнутри. Боже, неужели он и впрямь влюблен в нее? Каких только чудес на свете не бывает! Или же он большой артист. Во всяком случае, мне стало понятно, почему Инна так безоговорочно ему верит.

Она нас познакомила и тут же поднялась, в ответ на его взгляд излучая бесконечную любовь. А Он, продолжая немой диалог с Ней, вежливо предложил меня подвезти. Я отказалась, сказав, что живу неподалеку. Это и впрямь так. Вряд ли мой отказ их огорчил. Он подал Ей пальто, и они направились к выходу, а я смотрела им вслед и немного завидовала.




Глава вторая




Тогда, в феврале, я неплохо справилась с заданием, правда никакой существенной информацией не разжилась. Андрей Ларионов под судом и следствием не состоял. Это главное, что волновало Инну. Насчет смерти родителей вкралась неточность: отец погиб вместе с любовницей, а мать уехала в неизвестном направлении, переписав квартиру на сына, которую он через год продал и переехал в однокомнатную на окраине. Он каким-то образом получил освобождение от армии, после чего работал в разных местах и учился. В законный брак не вступал, но с одной из своих пассий они прожили вместе пару лет в его квартире. В январе он был оштрафован за превышение скорости, когда находился за рулем новенькой «Хонды», которую водил по доверенности. Тут, скорее всего, Инна руку приложила. Произошло это на пригородном шоссе в пятидесяти километрах от Питера.

Наиболее интересной была информация из налогового ведомства. Последние два года никаких отчислений от гражданина Ларионова не поступало. На что он жил? Впрочем, в наше время многие работают неофициально. А если за этим что-то и скрывалось, то времени на выяснения не было, да и клиентка об этом не просила. Я по собственной инициативе позвонила в фирму «Карат» и попросила связать меня с дизайнером Ларионовым. Мне сказали, что никогда о таком не слышали, впрочем, тут опять никакой ясности – они могли просто не захотеть рассказывать неизвестно кому о своем нелегальном работнике, возможно, его работы продавались под другим именем.

Через два дня я доложила Инне о результатах. Она опять сидела на стуле возле моего стола, на этот раз в расстегнутом пальто, но такая же взволнованная. В целом, мой доклад она выслушала с облегчением, только информация о дорожном происшествии ее заинтересовала и даже обеспокоила. Она спросила, когда и где это и произошло. Видимо, он не рассказал ей о штрафе, а возможно, и о той поездке она не знала. Однако дополнительных вопросов задавать не стала, на этом наше сотрудничество закончилось. Она поблагодарила меня и щедро расплатилась, а я от всей души пожелала ей счастья. Почему-то после ее ухода я испытала беспокойство, будто я ее обманула. Конечно, надо было проверить этого красавчика тщательнее, но ведь клиент заказывает музыку. Я выполнила все, о чем она просила, мне не в чем себя упрекнуть. Однако, когда рассказывала Максу о своих свершениях в его отсутствие, опять ощутила легкий укол.

Макс вернулся из Швейцарии отдохнувшим, загоревшим, полным сил и на редкость доброжелательным, так что мои действия полностью одобрил и посоветовал не забивать голову всякой ерундой. Конечно, «богатые тоже плачут», но всегда находятся те, кто вытирает им слезы и решает их проблемы. В этом я имела возможность убедиться не раз. К нам бедные не обращаются, так как им нечем оплатить наши услуги, да и вообще они привыкли решать свои проблемы сами. Другое дело богатые. По каждому вопросу ищут профессионалов, которые смогли бы им помочь, а вернее взять их проблемы на себя – так люди с толстым кошельком попадают в зависимость от психологов, адвокатов и прочих специалистов. Недавно я поняла, что и частные сыщики входят в этот круг – несколько клиентов обратились к нам повторно. Что ж, это нам на руку, на отсутствие работы жаловаться не приходилось. Заказы сыпались, как из рога изобилия, так что я почти забыла об Инне и ее проблемах. А вот сегодня пришлось вспомнить.

Я сидела в офисе, с самого утра не отрываясь от компьютера, когда появился Макс.

Выглядел он очень довольным.

– Нина, сообрази-ка нам чайку, – прямо с порога заявил он и протопал в свой кабинет.

Через десять минут с подносом в руках я вошла к нему. Мы пили чай за журнальным столиком, разместившись в удобных креслах, и неспешно переговаривались. Очередное расследование подходило к концу, все складывалось довольно удачно, поэтому настроение было оптимистичным.

– Сегодня буду работать до упора, – сообщил Макс, – чтобы развязаться с этим делом, а потом пару деньков передохнуть. – Я довольно кивнула. – Как собираешься провести эти дни? – спросил он.

– Съезжу к маме на дачу.

– Будешь грядки полоть?

– Нет, валяться на раскладушке в саду с книжкой.

– Может, выберемся вместе на шашлычок? – неожиданно предложил он.

Наши отношения были довольно близкими и теплыми, но работу и личную жизнь мы не смешивали, поэтому его предложение меня удивило.

– С чего такая честь? Куда подевались твои куколки?

Он рассмеялся:

– Похоже, я взрослею, и мне надоело играть в куклы.

– Тогда поиграй в машинки, – предложила я, – или книжку почитай. Могу кое-что предложить, а то ты совсем оторвался от культурной жизни.

Мы продолжали легкий треп, когда раздался сигнал домофона. Макс скорчил недовольную рожу:

– Давай сделаем вид, что в офисе никого нет.

Предложение было заманчивым, но добросовестность пустила во мне глубокие корни.

– Нет, ни за что! – решительно возразила я. – У фирмы «Макс» безупречная репутация, так что не будем ее пятнать.

Я прошла в приемную, чтобы взглянуть на монитор. Макс остановился в дверях.

– Ну, кто там?

– Похоже, клиент. Очень солидный мужчина.

Макс скрылся в кабинете, сказав, что сначала допьет чай, затем сделает пару звонков, а уж потом встретится с солидным мужчиной. Через минуту потенциальный клиент появился на пороге и представился. Он излучал благополучие и респектабельность. На вид около сорока, высокий, крепкий, коротко подстриженные светлые волосы и голубые глаза – типично скандинавский тип. Безукоризненно сидевший серый костюм подчеркивал его атлетическую фигуру. Я усадила его на угловой диванчик и предложила чаю. Он не отказался. Вскоре я принесла поднос, на котором стояло все необходимое. Красиво разместив его содержимое на накрахмаленной салфетке, я отошла к своему столу, предупредив, что ему придется немного подождать, пока шеф освободится. Он кивнул. Выглядел он довольно приветливо, только слегка взлохмаченные брови и квадратный подбородок намекали на некую суровость. Сделав вид, что работаю за компьютером, я бросила взгляд в зеркало и увидела, что он пьет чай без молока и сахара, при этом внимательно изучает меня. Что ж, пусть изучает. Я открыто взглянула на него и поинтересовалась, как он узнал о нашем агентстве. Слышал от знакомых прекрасные отзывы, кратко ответил он. Похоже, сарафанное радио лучше любой профессиональной рекламы.

Время шло, а Макс никаких признаков жизни не подавал, тогда я не выдержала и зашла в его кабинет:

– Ты чего резину тянешь? Хочешь подмочить нам репутацию?

– Ладно, зови. Запиши наш разговор, и сама послушай, я сегодня что-то не в форме.

Я пригласила посетителя в кабинет и представила:

– Кирилл Лесовский.

– Максим Морозов, – поднялся Макс и пожал руку белокурому гиганту.

Вернувшись на свое место, я включила аппаратуру и вставила в ухо наушник. Камера была установлена таким образом, что посетитель сидел лицом к ней, а Макс был виден в профиль. Лесовский окинул Макса оценивающим взглядом и, видимо, остался доволен. Мой шеф выглядит светским человеком, знающим себе цену, поэтому посетитель признал в нем ровню, и разговор получился чуть ли ни дружеским. Прежде всего, он сообщил о себе некоторые данные, которые сразу меня насторожили. Он сказал, что является Генеральным директором корпорации «НикИн» и племянником его бывшего владельца. При дальнейшем рассказе у меня волосы на голове зашевелились.

Контрольным пакетом до недавнего времени владела дядюшкина жена, сказал он, и я в ужасе застыла. А он продолжал. Инна умерла, сегодня как раз сорок дней с момента смерти, и он приехал к нам прямо с кладбища. Макс, похоже, припомнил, что я имела с ней дело, и попросил рассказать поподробнее о ней и о том, что привело к такой трагической развязке.

По словам Лесовского, Инну все любили, она была доброй и заботливой, постоянно кого-то опекала и не доставляла мужу никаких неприятностей, за что он ее очень ценил. Конечно, дядюшка был тяжелым человеком, не ласковым, но он никогда не изменял жене и был очень щедрым. Никто не ожидал, что спустя два года после смерти мужа Инна выскочит замуж за молодого красавчика. Все считали ее почтенной матроной, да чего уж там, клушей, а вовсе не роковой женщиной. Услышав из его уст слово «клуша», я убедилась в проницательности Инны. А замуж она именно выскочила, продолжал он, так как все случилось скоропалительно. В один прекрасный день, в середине февраля, она пригласила родственников и ближайших друзей к ужину, на котором и объявила, что они с Андреем, с молодым художником, которого она опекала, поженились. Все были в шоке, а Наташа, ее дочь, разрыдалась и выбежала из комнаты. Эта нелюдимая девушка, похоже, влюбилась в Андрея, что было просто удивительно. Она была красивой, к тому же, богатой наследницей, так что время от времени за ней пытались увиваться какие-то типы, но безрезультатно, а тут…

Лесовский продолжал рассказ, а у меня все сильнее сжималось сердце, почему-то я чувствовала себя ответственной за смерть Инны. Но чего же хочет от нас посетитель, то есть будущий клиент? Он казался откровенным, будто бы ничего не скрывал, но интуиция подсказывала, что все не так просто.

Самым странным, по его мнению, было то, что по всему выходило, будто Андрей и впрямь искренне любит Инну. Этого он не понимал. Она ведь не молода, далеко не красавица, конечно, милая женщина, но ведь этого мало для того, чтобы в нее влюбился такой красивый и обаятельный парень, как Андрей. И все же это было так. Когда доводилось видеть их вместе, ему даже становилось неловко от того, что он ощущал столь мощные флюиды, исходящие от них. Их счастье нарушало только поведение Наташи. Она опять уединилась в загородном доме и никого не хотела видеть. Инна несколько раз приезжала к ней, пыталась образумить, но без успеха. В конце марта они отправились туда вместе с Андреем, он решил поговорить с падчерицей и восстановить душевное равновесие жены. Разговор состоялся. О его содержании Кирилл узнал от следователя, а потом и сам расспросил служанку, которая подслушивала под дверью.

Андрей откровенно сказал Наташе, что очень любит ее мать, якобы всю жизнь мечтал встретить такую женщину – чистую и нежную. Наташу он тоже любит, конечно, не как дочь, скорее, как сестру, и это никогда не изменится, так что нечего обижаться на мать, она заслуживает счастья и того, чтобы ее любили. Потом добавил, что считает Наташу талантливой, из нее может получиться настоящий художник, не то, что из него, и он готов помочь ей в этом. В ответ Наташа обозвала его всякими грязными словами и, выскочив из комнаты, помчалась наверх. На уровне третьего этажа устроена смотровая площадка, на ней имеется телескоп, в который можно любоваться на звезды или окружающие пейзажи. Андрей с Инной тем временем отправились на прогулку, чтобы обсудить состоявшийся разговор. Когда они возвращались к дому, то услышали страшный крик. Наташа сорвалась с третьего этажа и полетела вниз. Все могло бы закончиться не так трагически, но внизу, под балконом были сложены колья, которые собирались использовать в саду. Один кол почему-то был воткнут в землю острым концом вверх. На него Наташа и напоролась.

Все болезненно восприняли Наташину кончину, особенно Инна. У нее началась депрессия. Кириллу было жаль ее и Наташу, и он обрушил свое горе на Андрея, обвинив в случившемся его, а заодно намекнул и на меркантильные мотивы, мол, теперь ему хорошо, одной наследницей меньше. Все это происходило в присутствии множества свидетелей. Андрей с кулаками набросился на него, выкрикивая, что у него вместо сердца калькулятор. Наверное, в чем-то он был прав, так как Кирилл тут же сообщил, что Наташино наследство полностью перешло к Инне. После той стычки все родственники и друзья ополчились на Андрея, хотя до этого держались довольно сдержанно. Инна, само собой, очень переживала, но, несмотря ни на что, занималась организацией выставки мужа. Может, просто хотела забыться и отвлечься.

На сороковой день после смерти Наташи все собрались в Инниной квартире, и опять вспыхнула ссора. На этот раз ее начала мать Кирилла. Она обвиняла невестку в несправедливости, что та якобы хочет все богатства, нажитые ее братом, отдать этому альфонсу. Тут даже Инна вышла из депрессии, что уж говорить об Андрее. Он всех заклеймил самыми последними словами и заявил, что пусть все подавятся этими акциями, ему ничего кроме Инны не нужно. Если бы она согласилась, то он уже давно увез бы ее в Москву, на что она ответила, что, возможно, они так и сделают.

– Я изменю завещание, – в заключение сказала она. – Мы с Андреем сможем быть счастливы и без этих акций, из-за которых вы готовы съесть нас заживо.

На том и закончилась встреча. А через несколько дней Инна умерла, приняла слишком много таблеток и не проснулась.

– А где был Андрей? – прервал затянувшееся повествование Макс.

Лесовский усмехнулся:

– У него железное алиби: в момент смерти Инны он был на пути из Москвы в Питер. Ездил туда за своими картинами для выставки.

Милиция все основательно проверила. У Андрея внешность весьма запоминающаяся, так что его запомнили обе проводницы – и на пути в Москву, и на пути в Питер. Следствие еще не закончено, но рассматриваются только две версии – самоубийство или несчастный случай. Дело бы давно закрыли, но вторая неожиданная смерть в одной семье за столь короткое время кажется подозрительной.

– Вы хотите, чтобы мы помогли выяснить причину смерти вашей тетушки? – спросил Макс.

– Нет, думаю, следствие с этим само справится. Лично я считаю, что это самоубийство. При ней нашли Наташино стихотворение. Я не силен в поэзии, но оно даже меня впечатлило. Называется «Ненависть». Оно и пышет ненавистью – ненавистью к матери, которая дала ей жизнь, а потом сама же ее отняла. А Инна была впечатлительной женщиной.

Макс тут же занялся уточнением деталей. Откуда это стихотворение взялось, никто не знал, во всяком случае, Инна о нем не упоминала. Возможно, она разбирала вещи в комнате дочери и случайно наткнулась. На фоне депрессии этого было вполне достаточно, чтобы захотеть уснуть навсегда. С другой стороны, если бы она решила наложить на себя руки, то оставила бы письмо обожаемому мужу. Но никаких прощальных писем не нашли.

– Я хотел бы, чтобы вы собрали сведения об этом типе, – сказал Лесовский. – В результате всех трагедий он стал единственным наследником всего состояния, в том числе, и акций, о которых высказывался так пренебрежительно. Я собираюсь это оспорить, так что неплохо бы раскопать о нем что-нибудь этакое.

Макс люто ненавидел шантажистов и поэтому категорически отказывался от дел, попахивающих шантажом. Его голос стал совсем нелюбезным:

– Вы собираетесь его шантажировать?!

– Упаси бог! – тут же открестился Лесовский. – Просто с этим парнем не все чисто. Вы же до конца меня не дослушали. С завещанием что-то непонятное.

После скандала на сороковинах дочери Инна отправилась к адвокату, чтобы обсудить новое завещание. Они составили черновик. Этот вариант предусматривал, что квартиру, дом в Италии и деньги на счету она оставляет Андрею, загородный дом – сестре первого мужа, а все акции – Кириллу. Адвокат обещал все оформить к следующему дню, но Инна сказала, что собственноручно напишет завещание, а завтра принесет в контору. Старое завещание она унесла с собой. На следующий день адвокат уехал по делам в пригород, но Инна появилась вовремя и оставила конверт помощнику, попросив опечатать его и скрепить подписями. Именно этот конверт и вскрыли после ее кончины.

Так вот, это завещание резко отличалось от того варианта, который они разрабатывали с адвокатом. Она действительно оставила загородный дом матери Кирилла, еще кое-какие мелочи разным людям, а все остальное, в том числе и акции, отходили Андрею. Такое завещание всех ошеломило и не могло не насторожить. Похоже, и сам Андрей был изумлен, женушка с того света преподнесла ему сюрприз. Обо всех тонкостях этого дела Кирилл узнал от адвоката, который ведет дела всей их семьи. Старое завещание и черновики, составленные с его помощью, обнаружить не удалось.

Хотя Лесовский и открестился от того, что собирается заняться шантажом, он хотел именно этого – найти компромат на Андрея, чтобы с его помощью заставить его изменить волю жены и завладеть вожделенными акциями. Я знала, что такое задание Максу не понравится и что сейчас он ищет приличную формулировку, чтобы увильнуть. Надо сказать, что дела, связанные с завещаниями, попадались нам регулярно, и ни одно из них не обошлось без каких-нибудь неприятных осложнений, которые Макс называл геморроем. Сейчас он настроился на отдых, и такая история вряд ли его вдохновит. Я же была готова отказаться не только от раскладушки и от книги, но и от сна, чтобы выяснить, кто приложил руку к смерти Инны. Мне казалось, что тут не обошлось без посторонней помощи, к тому же, хотелось реабилитироваться, если не перед ней, то перед собой. Не теряя ни минуты, я послала Максу сообщение: «Соглашайся». Выражение его лица я не видела, но легко могла представить недовольную гримасу. Впрочем, когда надо, он может выглядеть совершенно невозмутимым, не зря регулярно в покер играет.

Макс внял моему призыву и начал обсуждать детали. Предупредил, что, возможно, придется нанять еще сыщиков, что приведет к увеличению расходов, на это Лесовский отреагировал спокойно и велел на расходы не скупиться, лишь бы был результат. Тут Макс заметил, что результат непременно будет, но он может заказчика не устроить, однако подтасовками он не занимается. Лесовский и это проглотил, не поморщившись, и выплатил аванс. Потом задал неожиданный вопрос:

– Девушка в приемной – только секретарша или расследованием тоже занимается?

– Занимается, – кратко ответил Макс.

Наш клиент, а Лесовский только что стал нашим клиентом, оживился:

– Отлично! Она красивая и умная, как раз то, что надо! Завтра этот горе-художник устраивает прием по случаю открытия выставки, на который все были приглашены еще два месяца назад. Я хочу, чтобы она пошла туда со мной.

Макс непроизвольно дернул головой, почти как капитан Овечкин в «Неуловимых мстителях», и проскрежетал:

– Вы, наверное, перепутали мое агентство со службой эскорта.

– Нет, что вы! – испуганно воскликнул Лесовский. – Я не имел в виду ничего такого. Там я познакомлю вашу помощницу с ним, это может оказаться полезным. Личный разговор вещь неоценимая. Андрей действует на женщин парализующе, так что чувствует себя в их обществе расслабленно, вдруг что-то проскользнет. А ваша помощница с характером, такую на хромой козе не объедешь. Могу представить ее в качестве давней знакомой Инны, тогда им будет о чем поговорить. Кстати, как ее зовут?

– Нина Павлова, – нехотя ответил Макс, чувствовалось, что предложение клиента ему не нравится.

Я опять послала ему сообщение: «Соглашайся». Похоже, мои указания ему надоели, так как он опять дернул головой. Я же была согласна на все, лишь бы подобраться поближе к тайне, которую Инна унесла с собой в могилу. Зачем ей было себя убивать? Да, она потеряла дочь. Да, она узнала, что та ее ненавидела. Но ведь у нее был любимый, и она не могла не понимать, какое горе принесет ему. Случайно выпила двадцать таблеток? Что-то не верится. Нет, я во что бы то ни стало докопаюсь до истины.

Настырный клиент продолжал интересоваться моей персоной:

– Какое образование у Нины, юридическое?

– Теперь вы путаете наше агентство со службой знакомств или брачной конторой, – сквозь зубы процедил Макс.

Лесовский расхохотался:

– Да вы никак ревнуете! Что ж, понимаю.

Макс понял, что перегнул палку и тоже рассмеялся:

– Нина сама вам о себе расскажет то, что сочтет нужным, – и тут же по громкой связи вызвал меня к себе.

Я вынула из уха наушник и убрала в стол, выключила яркость на мониторе, только затем гордо прошествовала в кабинет. Макс не собирался раскрывать тайну, сообщая о том, что я слышала разговор, поэтому кратко объяснил, что от меня требуется. Лесовский сразу же поинтересовался, есть ли у меня вечернее платье, а если нет, согласился оплатить его стоимость. Платье у меня имелось, правда, одевать его было для меня мученьем. Но ничего, выдержу. Я чувствовала свою вину перед Инной – не юридическую, а моральную, и чтобы ее искупить была готова на жертвы. Сказала, что с экипировкой сама разберусь, а потом поинтересовалась, неужели же этот Андрей такое чудовище, что на следующий день после сороковин жены затевает праздник с вечерними платьями и танцами. Наш клиент старался быть объективным, поэтому не стал клеймить позором владельца вожделенных акций. Оказывается, этот праздник задумала и полностью подготовила Инна, она любила все делать заранее, поэтому заказала зал, договорилась с музыкантами и танцорами, разослала приглашения и прочее. Андрей не хочет, чтобы ее труды пропали даром, и собирается посвятить этот праздник жене. Что ж, весьма романтично.

Проводив нового клиента, я плюхнулась на свое место и погрузилась в воспоминания. Всего четыре месяца назад напротив меня сидела Инна, живая и здоровая, пусть и взволнованная, но очень счастливая. Теперь ее нет. Вокруг ее наследства кипят страсти, а ее возлюбленный хочет устроить бал в ее честь. Все как-то нереально. Впрочем, а разве можно назвать реальной историю их любви? Нет, конечно. Это сказка, а сказки быстро заканчиваются, иногда даже трагически. Мне хотелось бы, чтобы у этой сказки вообще не было конца. От размышлений меня отвлек Макс, вызвав по громкой связи к себе.

– Чего изволите, шеф? – спросила я, застыв у порога.

– Садись, – буркнул он, – и расскажи, с какой стати ты бомбардировала меня эсэмэсками? «Соглашайся! Соглашайся!» – передразнил он.

– Помнишь, я рассказывала тебе…?

– Помню. Ты все сделала правильно – выполнила то, о чем она просила, тебе не в чем себя винить. Ты не обязана думать и чувствовать за нее. Теперь и меня втравила в это гнусное дело. Чувствую, что поимеем мы с ним геморроя.

– Геморроя бояться – следствием не заниматься, – пошутила я, и Макс расхохотался:

– Ладно. Когда с этим делом развяжемся, ты ведешь меня в ресторан!

– Ты ничего не перепутал? Я – тебя?

– Ничего не перепутал. Ты мои приглашения не принимаешь, а я твое – уже принял.

– Ладно, бог с тобой.

Затем он сообщил, что завтра тоже будет присутствовать на приеме по случаю открытия выставки Андрея Ларионова, Лесовский обещал добыть приглашение.

– Когда это он успел пообещать? – удивилась я.

– Пока ты чашки убирала.



Вечером я занялась подготовкой к выходу в свет – достала из шкафа роскошное вечернее платье и изящные туфли на высоких каблуках, чтобы примерить, так как уже два года их не надевала. Эти вещи из прошлого вызвали целый вихрь воспоминаний, которые уже нельзя было разделить на любимые и нелюбимые, все смешалось. Разве десять лет назад я подозревала, что в тридцать два года буду помощницей частного сыщика при полном отсутствии личной жизни? Нет, конечно. Тогда я была молода, счастлива и полна радужных надежд.

С пятого класса я занималась бальными танцами. С партнерами мне не везло, так что особых успехов не было, но мне очень нравилось танцевать. В десятом классе у меня появился новый партнер Сеня, он звезд с неба не хватал, но был очень трудолюбив, так что на районном уровне мы смотрелись довольно неплохо. Однако, когда дело подходило к выпускным экзаменам, я задумалась: а стоит ли столько времени тратить на тренировки, если никаких перспектив не предвидится? Нужно ведь готовиться и к вступительным экзаменам. А я собиралась поступать в Университет на математический факультет, связывать свою дальнейшую судьбу с танцами в мои планы не входило. Еще в восьмом классе учительница математики как-то сказала, что у меня несомненные математические способности. До этого я их не замечала, но ее слова меня вдохновили, и появились кое-какие результаты. Итак, выбор был сделан в пользу математики и под руководством своей учительницы я начала подготовку к экзаменам. Но тут Провидение вмешалось.

В нашей студии была только одна звездная пара – Марина Кулешова и Олег Раевский. Все признавали, что у Олега несомненный талант, а Марину ставили гораздо ниже. Постоянно говорили, что она не дотягивает до партнера. Конечно, Марина не раз слышала подобные высказывания и, в конце концов, ей это надоело. В очередной раз разругавшись с Олегом и тренером, она покинула студию. Для Олега, одержимого танцами, это стало настоящей катастрофой, однако он не пытался ее вернуть, а начал поиски новой партнерши. Искал он и в нашей студии, и на стороне, но никто его не устраивал. В конце концов, добрался до меня. Я уже давно была втайне в него влюблена, так что во время пробного танца испытывала небывалое воодушевление и танцевала вдохновенно. Так я стала его партнершей.

Мы целыми днями тренировались и, само собой, экзамены в Университет я провалила. Лишь на следующий год поступила в Педагогический, да и то на заочное отделение. Олег же успешно учился в Академии физкультуры и спорта, куда переманивал и меня. Но я не хотела связывать свою дальнейшую жизнь с танцами. Чем выше становился наш рейтинг, тем больше всяких интриг нас окружало. Мне это ужасно не нравилось, а Олег в такой атмосфере чувствовал себя, как рыба в воде. Только чувства к нему удерживали меня в этом змеюшнике.

Примерно через месяц совместных тренировок мы с Олегом стали близки. Думаю, и с предыдущей партнершей было то же самое, но, надо отдать ему должное, он о своих победах не распространялся, хотя пользовался бешеным успехом у девушек. У меня сложились очень теплые отношения с его мамой. У них была комната в коммунальной квартире, где они и жили вдвоем. Екатерина Матвеевна души не чаяла в своем сыночке, что нас и объединяло. Моя мама относилась к Олегу доброжелательно, а папе он не нравился. Ему казалось, что танцы не подходящее занятие для мужчины, впрочем, открыто свою неприязнь он не проявлял. Тем временем наш рейтинг повышался, и мы стали принимать участие в международных конкурсах, становились лауреатами и мечтали о победе. Олег строил совместные планы на будущее, хотел обзавестись собственной студией, где бы мы готовили спортсменов, оставаясь при этом играющими тренерами. Мои мечты были более приземленными. Я хотела выйти за него замуж, родить ребенка и преподавать математику в колледже, а еще лучше в институте, так как небольшая практика в школе повергла меня в ужас. Впрочем, свои мечты я держала при себе, боясь разочаровать своего жениха. А он все-таки сделал мне предложение, правда, с отсрочкой в исполнении. Свадьбу сыграем, солидно говорил он, когда оба получим образование.

Так мы и жили, пока одним летним днем все не изменилось. У нас была дача – шесть соток в садоводстве и небольшой домик, построенный собственными руками. Мы очень любили этот кусочек природы, я все детство провела там и, естественно, там у меня был куча настоящих друзей, а не соперников, как в студии. Став взрослее, я там появлялась довольно редко, но каждая поездка приносила несравненную радость. Так было и в те выходные. Мама решила остаться на даче еще на неделю, а мы с папой в воскресенье вечером возвращались в город на своих стареньких «Жигулях». Я задремала, так что не видела, как все произошло, только потом обо всем узнала. Папа решил обогнать ехавшую перед ним машину, и тут на встречную полосу на большой скорости выехала огромная фура. Она просто срезала левую часть наших «Жигулей», а оставшиеся от них обломки полетели в кювет. Фуру развернуло, и она перевернулась, перегородив дорогу. Образовалась огромная пробка, так что помощь подоспела нескоро. Хорошо, что я все время была без сознания и ничего не чувствовала. Я получила множество травм, но больше всего досталось левой ноге. Ее зажало между обломками, так что, когда меня привезли в больницу, уже начался некроз тканей. Ногу хотели ампутировать, но потом пожалели мою молодость и красоту и стали за нее бороться.

Когда я очнулась, то увидела у своей койки маму и дядю Гришу, лучшего папиного друга. Перед глазами все расплывалось, мысли путались. Я не помнила, что произошло, тогда они сказали, что мы с папой попали в аварию. Как папа? – спросила я. Дядя Гриша опустил глаза, а мама расплакалась. Так я узнала о гибели папы. Потом пришел Олег. Он смотрел на меня с таким ужасом, что мне и самой стало страшно. Только потом я поняла, что все лицо у меня было в порезах и ушибах. Лечение шло тяжело, все время висела угроза ампутации, но эта троица – мама, дядя Гриша и Олег здорово меня поддерживали. Постепенно опасность миновала, но последствия травмы были весьма ощутимыми: левая нога стала короче правой и на ней появились две огромные вмятины – часть икроножной и бедренной мышцы пришлось удалить.

Только через несколько месяцев я по-настоящему пришла в себя и поняла, что мир перевернулся. Олег, узнав, что я еще нескоро встану в строй, если вообще встану, начал тренировки с новой партнершей. Он не мыслил своей жизни без танцев. Я это понимала, как понимала и то, что скоро в его жизни вообще не останется места для меня. Так и случилось. Он долго оттягивал объяснение, но все же оно состоялось, и он сказал, что я была его лучшей партнершей, что он никогда этого не забудет и навсегда останется моим другом.

– Это совсем необязательно, – сквозь слезы прошептала я.

Он еще что-то говорил, но я уже не слушала, мне хотелось, чтобы он поскорее ушел. Некоторое время он еще навещал меня, звонил, но постепенно наше общение сошло на нет, нам не о чем было разговаривать. Рейтинги и турниры меня больше не интересовали, а ему наскучила больничная обстановка и проблемы с моим здоровьем. Однако на этом мои горести не закончились, мир вокруг меня продолжал рушиться.

Первый год после аварии я большей частью провела в больнице, причем, обычно лежала в отдельной палате. До поры до времени я не задумывалась, откуда мама берет на это деньги, потом догадалась, что дядя Гриша помогает, и восхитилась его преданностью дружбе. Только спустя некоторое время поняла, что помимо дружбы есть и кое-что еще: дядя Гриша был влюблен в мою маму и, похоже, она отвечала ему взаимностью. Это стало для меня тяжелым ударом. Мне всегда казалось, что мама с папой любят друг друга и вообще очень гармоничная пара. Они всю жизнь работали в одном НИИ – папа занимался наукой, а мама работала в технической библиотеке. У них были общие друзья и общие интересы. Папа не был предприимчивым человеком, он любил свою работу и не хотел ничего менять. Правда, его очень ценили на работе и изыскивали возможности, чтобы более или менее достойно оплачивать его труд. Мы, конечно, никогда не были богатыми, но и не бедствовали. Во всяком случае, родители могли оплачивать мои занятия бальными танцами, а это удовольствие не из дешевых. Никогда не понимала, почему платья из нескольких лоскутков и не слишком изящные туфли стоят так дорого.

Другое дело дядя Гриша. У него свой бизнес, и весьма успешный, хорошая квартира в Питере и дом возле Пушкина, а своего сына он отослал учиться в Штаты. Он всегда был предприимчивым и надежным. Однако, когда я поняла, что между ним и мамой что-то есть, то буквально возненавидела его, а потом поговорила с мамой. Оказывается, он с юности был влюблен в нее, но это скрывал. Теперь, когда мы с тобой оказались в таком трудном положении, сказала она, мы с ним очень сблизились. Он разводится с женой, они уже обо всем договорились: он оставляет ей квартиру, а сам будет жить в доме.

– Ты хочешь сказать, что ВЫ будете жить в доме?

Она не отвела взгляда:

– Да, когда с разводом будет покончено, мы поженимся, и я перееду к нему. Ты тоже сможешь там жить, если захочешь.

– Нет уж, – прошипела я, – как-нибудь обойдусь без его милостей.

Однако не обошлась. С ногой было очень плохо. Ампутация больше не угрожала, но искореженные мышцы страшно болели, и я не могла нормально ходить, просто ковыляла. Разница в длине ног была весьма ощутимой, и прокладка в обуви не спасала. Видя мои мучения, мама не сидела, сложа руки. Узнав о новой ортопедической клинике, она устроила меня туда. Конечно, лечение оплачивал дядя Гриша. Я понимала, что нельзя быть такой свиньей – с одной стороны, презирать его, а с другой – принимать его помощь, поэтому стала вести себя с ним более приветливо, а потом и на самом деле лучше относиться. В конце концов, мама с ним счастлива, а папу все равно не вернуть. Хотя какой-то холодок в душе остался, к ним обоим.

Лечение в новой клинике стало для меня поворотным. Во-первых, ногу удалось удлинить, и теперь разницу в длине ног можно было компенсировать прокладкой в обуви. Во-вторых, с помощью специальных упражнений и физиотерапии почти полностью удалось избавиться от боли. И в-третьих, на тот момент самое главное, там я встретила Пашу, который заставил меня вновь ощутить радость жизни. Павел Сергеевич Власов был талантливым хирургом и моим лечащим врачом. Я поступила в клинику в ужасном состоянии – и не только в физическом, но и в моральном. Мой мир разрушился, и я не знала, чем и зачем жить дальше. Да еще непрекращающаяся боль и осознание себя инвалидом. Он не только лечил мои немощи, но и всегда находил нужные слова, чтобы приободрить и вселить надежду. Все больные его обожали. Он был молод, чуть за тридцать, внешне хоть и не красавец, но довольно привлекательный, так что наше отделение в полном составе было в него влюблено. Однако я ни разу не слышала, чтобы с кем-то из пациенток у него были романы. Он был женат и имел двоих детей.

Тем временем я понемногу выплывала из черной дыры, даже стала строить планы на будущее. В Педагогический университет я так и не вернулась, как ни уговаривала меня Машка, моя ближайшая подруга и сокурсница, а ведь оставался всего один курс. У меня появилась новая идея – поступить на психологический факультет. За годы болезней и невзгод я здорово натерпелась и подумала, что теперь смогу понять всех страждущих и помочь им справиться с проблемами. Я вдруг почувствовала себя сильной и уверенной в себе. И надо же было такому случиться, чтобы именно в эту минуту я включила телевизор, а там как раз показывали конкурс бальных танцев. Камера то и дело выхватывала пару под номером десять, от них было невозможно глаз отвести, правда, партнерша несколько не дотягивала до своего партнера. Этим партнером, разумеется, был Олег. Я вдруг ощутила сильный укол в сердце. Думала, что Олег и бальные танцы в невозвратном прошлом, но стоило мне увидеть этот конкурс, как я с убийственной силой ощутила, чего лишилась. У меня на глаза навернулись слезы, но и сквозь них я продолжала наблюдать за скользящими по паркету парами.

Когда передача закончилась, я выключила телевизор и, зарывшись в подушку, стала рыдать. В это время Павел Сергеевич зашел меня проведать и, увидев мое состояние, присел на кровать и стал гладить по голове. Я оторвалась от подушки и впилась в него безумным взглядом:

– Скажите, а оставшиеся миллиметры… их можно преодолеть? Я согласна на любую операцию!

Он, продолжая гладить меня по голове, мягко сказал:

– Нет, кости не выдержат. Но тебе грех жаловаться. Теперь ты сможешь нормально ходить и вести нормальную жизнь.

Его ответ вызвал у меня очередной приступ рыданий. Он продолжал меня утешать, шептал какие-то слова, и я понемногу успокаивалась, чувствуя к этому человеку не только признательность, но и нечто большее. Вытерев слезы, я обернулась к нему, обняла и поцеловала в губы. Я заметила, как в его глазах мелькнула растерянность, потом глаза прикрылись, и мы стали целоваться. Так начался наш роман, который длился несколько лет. Я жила в родительской квартире на Херсонской, училась на вечернем отделении факультета психологии и нигде не работала, так что Паша, когда у него выдавался свободный часок, мчался ко мне. Я была влюблена, любима и счастлива. Переполнявшая меня энергия требовала выхода, и я устроилась на работу в рекламное агентство, где довольно быстро хорошо себя зарекомендовала. Однако наши встречи с Пашей стали более редкими, так как я постоянно была занята, а выходные он проводил с семьей. Я пропускала занятия, отпрашивалась с работы ради встреч с ним, но он ни разу не уклонился от семейных обязанностей ради встреч со мной. То у его сына соревнования, то у дочери концерт в музыкальной школе… Я стала раздражаться, не хотела делить его ни с кем, и наши отношения зашли в тупик. Однажды он высказался прямо и сказал, что семья для него на первом месте. Про себя я добавила, что на втором месте у него работа, а я, в лучшем случае, на третьем. В данном случае быть в призовой тройке я не считала почетным, и мы расстались.

У меня началась просто ломка, так я хотела его увидеть, не выдержала – позвонила, и мы опять стали встречаться, только что-то светлое, что связывало нас эти годы, ушло. После еще нескольких неудачных попыток мы расстались окончательно. Он настаивал на том, что, несмотря на разрыв личных отношений, по-прежнему останется моим лечащим врачом, но я больше за помощью к нему не обращалась. Он несколько раз звонил, приглашая на осмотр, но я так ни разу к нему и не пришла.

После разрыва с Пашей я была просто в невменяемом состоянии, разругалась с начальством и уволилась, после чего устроилась в большую транспортную фирму в отдел логистики. Там я довольно быстро освоилась и стала незаменимым работником. Однажды собственными силами вскрыла аферу с грузами, которую провернули наши предприимчивые сотрудники. После этого подвига меня вызвали к Генеральному директору, где обласкали со всех сторон – наговорили массу приятных слов, вручили солидную премию и напоили шампанским. Во время этого мероприятия я познакомилась с заместителем Генерального директора Владиславом Кравцовым. У нас все девчонки на него заглядывались – красивый, высокий и стройный, умный, да еще неженат – в разводе, но детей нет. Он сразу положил глаз на меня и стал частенько наведываться в службу логистики, что вскоре все заметили. Несколько раз подвозил домой, но я его в гости не приглашала, а он не напрашивался. Однажды пригласил меня на деловой прием.

– Это деловое приглашение? – уточнила я.

– Не совсем, – улыбнулся он, потом добавил: – Форма одежды парадная, то есть вечернее платье и все такое.

До приема оставалось два дня, а у меня не было ни платья, ни туфель. После аварии из-за покалеченной ноги я постоянно ходила в брюках и сделанных на заказ кроссовках. Я с энтузиазмом занялась поисками подходящего наряда. На днях мне звонила приятельница и сетовала на то, что поправилась, а ей из Франции привезли такое роскошное вечернее платье! Я тут же позвонила и, узнав, что платье еще не продано, помчалась к ней. Платье и впрямь оказалось восхитительным – перламутровое, с сине-голубым отливом, облегающее фигуру и имеющее высокий разрез, по счастью, с правой стороны. Туфли к нему я тоже нашла – изящные, с высоким задником и ремешком, охватывающим лодыжку – как раз то, что нужно, чтобы спрятать компенсирующую прокладку. Я собиралась произвести неизгладимое впечатление на своего нового поклонника, чтобы он не забыл меня за время моего отсутствия, а времени на это оставалось в обрез. Прием должен был состояться в субботу, а в воскресенье я уезжала в санаторий в Белоруссию. Влад пообещал проводить меня на поезд.

Он заехал за мной в назначенное время, и по его взгляду я поняла, что неотразима. Я и впрямь чувствовала себя неотразимой. Сколько лет я так не наряжалась! А оказывается, мне этого очень не хватало. Несмотря на высокие каблуки, я не шла, а просто парила над землей. Взгляды моего спутника, которые я ловила на себе, добавляли высоты моему полету.

Прием проходил в большом зале роскошного ресторана, но я и там не затерялась, то и дело ловила восхищенные взгляды, а Влад раздувался от гордости. Шампанское лилось рекой, и я время от времени припадала к живительному источнику. Влад не пил, так как был за рулем, что, впрочем, не мешало ему веселиться и получать удовольствие. Когда дошло до танцев, я уже слегка захмелела, что добавило мне смелости. Один важный господин пригласил меня, и я присела в реверансе. Он был уже не молод, но как вскоре выяснилось, когда-то занимался бальными танцами, так что сразу увидел во мне родственную душу. Мы с ним исполнили почти весь обязательный репертуар – от вальса и фокстрота до самбы и ча-ча-ча. Только потом я заметила, что никто больше не танцует, все наблюдают за нами, а потом разразилась бешеная овация. После этого было еще немало знакомств и шампанского, так что, когда мы вышли из ресторана, я едва понимала, где нахожусь.

Влад подвез меня к своему дому и предложил выпить еще шампанского, а то ему якобы надоело поститься. Однако до шампанского у нас не дошло. Сразу в прихожей мы стали целоваться, а потом он подхватил меня на руки и отнес в спальню. Все было просто восхитительно. Я давно не чувствовала такой душевной и телесной гармонии, а наутро проснулась совершенно счастливой. Влад еще спал. Шторы в спальне были не завешены, и поздний луч зимнего солнца вот-вот должен был коснуться его лица. Я решила этому воспрепятствовать и накинула на себя его рубашку. В фильмах часто видела такие сцены, и всегда они казались мне ужасно пошлыми. Но вот, не удержалась. Было так приятно ощутить его тепло и запах. После вчерашних подвигов нога ужасно болела, я старалась ее не замечать и доковыляла до окна, но, не успев задвинуть шторы, что-то почувствовала и обернулась. Влад смотрел на меня, и в его взгляде я увидела жалость, смешанную с брезгливостью. Он переспал с калекой! Такое и в страшном сне не привидится! Через мгновение он справился с собой и уже улыбался:

– С добрым утром!

Я пробормотала что-то соответствующее и, прихватив свои вещи, вышла из комнаты, стараясь не разреветься и не хромать. При общении с Пашей мне не приходилось стесняться своей ноги, он знал ее лучше меня, более того, всегда смотрел на нее с удовольствием как на результат своей безупречной работы. Здесь совсем другое дело. Кое-как напялив все на себя, я вызвала такси, по счастью обнаружив рядом с телефоном квитанцию с адресом, а то я не знала, на какой улице нахожусь. Когда появился Влад, в длинном элегантном халате, свежий и безупречный, я уже вполне владела собой.

– Подожди немного, – сказал он, – я приведу себя в порядок и довезу тебя до дома.

– Спасибо, не нужно, я вызвала такси.

Он не стал возражать. Воцарилось неловкое молчание, потом он сказал, что вчера я была просто великолепна и произвела на всех сильное впечатление. Я его поблагодарила. В это время мне сообщили, что такси уже подъезжает к дому. Я поднялась, и он проводил меня до двери. О том, что обещал проводить на поезд, он не вспомнил, прощального поцелуя тоже не последовало. Мы просто сказали друг другу до свидания. Но свиданий больше не было.

Придя домой, вопреки обыкновению, я не стала рыдать, а будто застыла. Машинально собирала вещи, то и дело прислушиваясь, не раздастся ли телефонный звонок. Звонки раздавались, но не от него. Я вызвала такси и в положенный срок прибыла на вокзал, но и там долго оглядывалась прежде, чем сесть в вагон. Вдруг он придет проводить? Нет, не пришел. Очередная страница моей жизни была перевернута.

Санаторий располагался в нескольких километрах от Минска в весьма живописном месте на берегу водохранилища. У меня был отдельный номер со всеми удобствами в небольшом корпусе, стоящем несколько обособленно на лесной опушке. Огромный сосновый лес был просто роскошным. Едва разместившись, я отправилась на всякие обследования и сдачу анализов, так что только к вечеру немного пришла в себя и разревелась. Почти всю ночь я посвятила этому занятию и все думала: «Что же делать? Как жить дальше?» Но так ничего и не надумала.

На следующий день жизнь вошла в свое обычное санаторское русло – завтраки, обеды и ужины, процедуры, процедуры и еще раз процедуры. Я принимала всевозможные ванны, в том числе, и грязи, кучу физиотерапевтических процедур, посещала бассейн и пила минеральные воды, а в свободное время гуляла по окрестностям. Был конец зимы, и снег покрывал все вокруг, в том числе и замерзшее за зиму водохранилище. Маленькие фигурки рыбаков, видневшиеся в отдалении, казались нарисованными на белоснежном фоне. Местность была холмистой и после прогулок я долго приходила в себя, так как нога беспощадно болела, да и всевозможные процедуры вызывали обострение. Но постепенно все наладилось, боли сначала уменьшились, а потом и прекратились. Я нашла отличное место для прогулок – вторую часть водохранилища, не замерзающую на зиму. Там был лебединый заповедник. Я подолгу любовалась роскошными птицами, фотографировала и возвращалась в свой номер в ладу с собой.

В результате долгих размышлений я наметила план на ближайшее будущее. Во-первых, уволюсь с работы. Влад нанес мне смертельный удар, я больше ни за что не хочу встречаться с ним, даже мельком. Сказано – сделано. Я позвонила своей приятельнице и попросила от моего имени написать заявление на увольнение, так как после возвращения из отпуска на работу не выйду. Причину столь поспешных действий я еще не придумала, так что сформулировала ее весьма туманно.

Во-вторых, решила больше ни в какие романтические авантюры не пускаться, живут же другие без этого, монахини, например, и я проживу.

В-третьих, пусть Влад живет себе с миром, я не буду держать на него зла. Так уж устроен человек. К такому выводу я пришла, вспомнив эпизод из своего давнего прошлого. Даже не думала, что он остался у меня в памяти. Как-то, будучи совсем юной, я ехала в электричке, когда ко мне подсел парень – красивое и умное лицо, мужественный голос, он рассказывал забавные вещи, но он был маленького роста, и все прочие его достоинства оказались для меня неважными. Я вдруг подумала, что все мужчины, которые когда-либо меня интересовали, были внешне очень привлекательными, практически безупречными. Так почему же я взъелась на Влада? Он ведь тоже практически безупречен и, естественно, хочет, чтобы рядом с ним была безупречная женщина, а не калека. Эти мудрые мысли, как ни странно, несколько меня успокоили, и я даже стала общаться со своими соседками по столу, бойкими пенсионерками из Москвы, хотя раньше их практически игнорировала.

Накануне отъезда после завтрака я отправилась на углекислые ванны. Это довольно приятная процедура – сидишь себе в герметичном кубе, только голова торчит, а тебя обволакивает газовая смесь и якобы делает здоровее. Каждый из таких кубов находится в своем отсеке за занавеской. Идя к своему месту, я увидела не задернутую занавеску и круглую коротко подстриженную голову, будто положенную поверх куба, глаза мне тоже показались круглыми, и я невольно рассмеялась. Голова рассмеялась в ответ. Когда через пятнадцать минут я вышла из процедурного кабинета, голова и ее обладатель ждали меня возле двери. Это был Макс.

Знакомство у нас получилось веселым и забавным, мы были одного возраста, так что сразу перешли на ты. Макс предложил мне прогуляться. Он приехал только накануне, так что я на правах старожила провела для него ознакомительную экскурсию. В последний день у меня было мало процедур, а Макс был занят под завязку, но решил, что не грех часть оздоровительных мероприятий проигнорировать. Однако на встречу с врачом он собирался сходить, поэтому попросил номер моего телефона, чтобы позвонить, когда освободится. После обеда мы опять отправились на прогулку. Погода не очень способствовала, пошел дождь, но мы брели вдоль берега и разговаривали. Макс сообщил, что он юрист. Почему-то при знакомстве он не уточнил, чем именно занимается. Как я потом выяснила, в санаторий он приехал поправлять здоровье после ножевого ранения, полученного в ходе расследования. Клиент сделал ему подарок в виде путевки. Макс любит напускать на себя таинственность.

Он спросил, чем я занимаюсь. Я коротко ответила, а потом добавила, что собираюсь сменить работу.

– Значит, в твоей работе совсем нет ничего интересного, раз ты так легко ее бросаешь, – заявил он.

– Нет, отчего же, – обиженно возразила и, – и в моей работе случаются приключения. – И упомянула о своем расследовании.

Макс заинтересовался, и я рассказала обо всем подробно. Дождь уже лил вовсю, снег смывало прямо на глазах, водохранилище потемнело и покрылось водой, и лишь неподвижные фигурки рыболовов продолжали маячить на горизонте. Ввиду плохой погоды после ужина мы отправились смотреть кино, которое показывали в клубе. В санаториях я бываю регулярно и не устаю удивляться, откуда берутся фильмы, которые там показывают. Это была до ужаса сентиментальная латиноамериканская картина, снятая в середине прошлого века. Впрочем, такие фильмы, наверняка имеют терапевтическое воздействие. Во всяком случае, я расслабилась и углубилась в проблемы на экране. Макс некоторое время ерзал, а потом положил руку мне на бедро. Меня будто оса ужалила. Все то ужасное, что я еще не успела до конца пережить, вдруг всколыхнулось во мне. Если бы он положил руку на правое бедро, то я тоже его отшила бы, но более адекватно. Однако он сидел слева от меня, и его правая рука оказалась на моем левом бедре, еще несколько сантиметров, и она провалилась бы в ужасную вмятину! Я вскочила, ударила его по руке и выбежала из зала. Он вскоре догнал меня и невозмутимо поинтересовался:

– Ты что, ненормальная?

– А ты не лапай! – окрысилась я.

– Могла бы сказать. Я, между прочим, слова понимаю, а ты сразу в драку.

– А ты мог бы и спросить, прежде чем лезть.

– Ну, знаешь ли…, – протянул он.

Разговор на этом увял. Возле своего корпуса я с ним распрощалась, думала, что навсегда, но наутро, когда уже садилась в такси, Макс подбежал к машине:

– Не поминай лихом, красавица! – весело воскликнул он. – Извини, если сможешь.

– Да чего уж там, – улыбнулась я, – проехали.

На следующий день после возвращения в Питер я пошла на работу. Мое заочное заявление наделало много шума, и меня вызвали к генеральному директору. В это время у него и Влад находился. Директор поинтересовался, чем вызвано мое внезапное увольнение, уж не обидел ли кто. Я сказала, что все в порядке, но у меня изменились личные обстоятельства.

– Какие, если не секрет? – улыбнувшись, спросил он.

– Замуж выхожу, – брякнула я, – и уезжаю жить в другой город.

– В какой именно? – не унимался директор. – Может, у нас там есть филиал? Не хочется терять такого ценного работника. Владелец «Форума», с которым вы танцевали, интересовался, нельзя ли вас переманить к себе. Я его отшил, а теперь вы отшили меня.

– Извините, что так получилось, – промямлила я. – В ближайшее время я работать не собираюсь.

– Вот теперь все понятно! Желаю успехов в выполнении демографической программы!

Влад пожелал мне счастья, вполне дружелюбно, будто ничего между нами и не было. В этот же день я получила расчет и солидные бонусы. Что ж, теперь и вправду можно было отдохнуть. Однако уже на третий день я заскучала и стала просматривать сайты, подыскивая работу, разослала несколько резюме, после чего съездила навестить маму. Однако и там не могла найти себе места. Погода была ненастной, то ветер, то метель, и я вернулась в город. Посидели с Машкой в кафе, потом зашли ко мне домой и жутко напились, после чего почти до утра то смеялись, то плакали над своей непутевой жизнью. Машка тоже ни разу не была замужем. Время от времени у нее случались романы, но как-то быстро заканчивались, оставляя неприятный осадок. Машка, оправившись от очередного поражения, строила грандиозные планы:

– Все, брошу к черту эту школу, устроюсь куда-нибудь, где полно мужиков, и заживу нормальной женской жизнью! А то у нас на сорок баб один Сан Саныч, да и из того уже песок сыплется.

Однако школу она не бросала, и вскоре все повторялось: смех, слезы и строительство грандиозных планов. Наутро после нашей вечеринки Машка с распухшей физиономией отправилась на работу, сетуя на то, что не успеет заскочить домой и взять свои бумаги, а ведь в десятом классе намечена контрольная по алгебре!

После ее ухода я попыталась уснуть, но не удалось, и я долго слонялась по квартире, не зная, чем себя занять. По телевизору показывали какую-то ерунду, непрочитанных детективов не осталось, ответов на мои резюме не было… Я уже была близка к отчаянию, когда позвонил Макс:

– Помнишь парня, которого ты избила в кинотеатре? – вместо «здрасте» спросил он.

– Разве всех упомнишь? – отозвалась я. – Бить парней в кинотеатрах – мое хобби.

– Тогда сделаю уточнение: красивый стройный брюнет с выразительными глазами.

Я не сдавалась:

– Так я как раз именно таких и бью.

Он расхохотался:

– Еще одно уточнение: углекислые ванны, дождь смывает снег и диетический супчик…

– Так бы сразу и сказал.

Он сообщил, что сегодня вернулся из Минска, и предложил встретиться. Я вспомнила охвативший меня ужас, когда он прикоснулся к моему бедру, потом жалостливо-брезгливый взгляд Влада и поняла, что ни к каким встречам не готова. Нет, еще раз я это не переживу. Я сказала, что занята и никаких свиданий в ближайшее время не планирую, после чего хотела повесить трубку. Макс это почувствовал и остановил меня:

– Нина, подожди! Я понял, что моя чертовская привлекательность оставила тебя равнодушной. Этот жестокий удар я уже пережил. Звоню по делу. Ты говорила, что собираешься сменить работу. Ты как, не передумала?

– Нет, даже уже уволилась.

– Отлично! Я хочу предложить тебе работу.

– Надеюсь, это не какое-нибудь занудство в адвокатской конторе?

– Нет, думаю, тебе понравится. Обо всем поговорим при встрече. Ты где живешь?

– На Херсонской.

– Значит, наша встреча была предопределена свыше, – загадочно сказал он. – В пять часов встречаемся в кафе «Улыбка» на Полтавской. Знаешь такое?

– Естественно.

Так началась наша совместная работа с Максом. Он еще пару раз пытался со мной заигрывать, но потом отступился, сказав, что так даже лучше, а то с предыдущими секретаршами его отношения быстро переходили в личную плоскость, что мешало работе. Мы уже больше двух лет работаем вместе, мне нравится, и ничего менять я не собираюсь.

За это время у меня было несколько новых знакомств, но они обрывались, не дойдя до логической развязки, так как никому из этих мужчин я не смогла довериться.




Глава третья




И вот, день открытия выставки Андрея Ларионова наступил. Когда утром я появилась в офисе, Макс был уже там и сообщил данные о Кирилле Лесовском, которые только что поступили. Ему тридцать восемь лет, родился и вырос в Петербурге, окончил Политехнический институт, после чего два года стажировался в Англии. По возвращении начал работать в фирме дяди «НикИн», занимая все более ответственные должности. Сейчас он Генеральный директор и владелец 14% акций этой компании. В списки наиболее богатых людей России не входит, но его личное состояние оценивается весьма высоко, так как помимо акций «НикИна», он владеет и другими, а также недвижимостью, – большой квартирой на Крестовском острове, загородным домом в двадцати километрах от Петербурга и виллой в Испании. В общем, парень небедный, так что с гонораром можно не стесняться. Два раза был женат, в настоящее время свободен, детей нет.

За чашечкой чая мы обсудили, что именно хотелось бы выяснить при общении с Ларионовым, а также, стоит ли самим отправляться в Москву, чтобы узнать подробности его прошлой жизни или же поручить эту работу московскому агентству, с которым время от времени сотрудничаем. Решили, что окончательное решение примем завтра после общения с подозреваемым. Подозреваемым – в чем?

На два часа я записалась в салон, так что за пятнадцать минут до этого срока помахала Максу ручкой:

– Пойду прихорашиваться.

– Ты особенно не усердствуй, – хмуро отозвался он. – Этот Лесовский тот еще тип, будь с ним поосторожнее. Мало ли что…

– На что ты намекаешь? Думаешь, меня так легко охмурить?

Он улыбнулся

– Нет, не думаю. Во всяком случае, мне это не удалось. Но все равно: будь с ним настороже, да и с этим красавцем-художником тоже.

– Ты прямо, как сварливая мамаша, – проворчала я, удаляясь.

В салоне я провела больше времени, чем собиралась. У меня прямые черные волосы, обычно я завязываю их в хвост, и прическа получается хоть и прилизанной, но удобной. Сегодня же решила волосы распустить и немного приподнять их на макушке. Парикмахерша посоветовала сделать соответствующую стрижку, чтобы придать нужную форму. Нет-нет, длину мы трогать не будем, заверила она, и так углубилась в процесс создания моего нового образа, что потратила на это почти два часа. Потом еще маникюр, педикюр, солярий. Я уже собиралась уходить, когда ко мне подскочила визажистка и предложила сделать макияж. Я сдуру согласилась, и на это ушло еще полчаса, хотя сама я справляюсь с нанесением боевой раскраски за пять минут. После всех процедур я взглянула в зеркало и себя не узнала, чем осталась очень довольна.

Домой я мчалась на максимально возможной скорости, но едва успела войти в квартиру, как позвонил Лесовский, он уже ждал меня у подъезда. Я немного занервничала, так как считаю себя человеком дисциплинированным и пунктуальным и не люблю опаздывать. Быстро натянув платье, посмотрела на себя в зеркало. У меня серые глаза с синеватым отливом, но в этом платье и с макияжем они казались синими. Я не выдержала и улыбнулась себе. Иногда все-таки нужно добиваться максимума от своей внешности, чтобы повысить самооценку. Расшитую бисером маленькую сумочку я собрала накануне. В ней помимо некоторых женских мелочей лежали диктофон и миниатюрная фотокамера, я добавила к ним мобильник, после чего убедилась, что для ключей остается довольно места.

Вечер был довольно прохладным, так что, прихватив палантин, прилагавшийся к платью, я вышла из квартиры. Спускаться на каблуках с четвертого этажа было для меня сложной задачей, поэтому еще несколько минут я потратила на ожидание лифта. Когда я вышла, Лесовский стоял возле роскошного бежевого «Мерседеса» последней модели, курил и, хотя выглядел невозмутимым, наверняка злился на меня за задержку. Я приблизилась к нему:

– Очень красивая машина, – вместо приветствия сказала я.

Он смотрел на меня, открыв рот, и не сразу узнал.

– Нина?! Вы потрясающе выглядите! – наконец обрел он дар речи.

– Спасибо.

– Я сразу заметил, что вы очень красивы, но это…

– Оставьте комплименты, – перебила я, – мы не на свидании.

Он что-то промямлил, потом взял себя в руки, и я сразу приступила к делу. Галерея, в которую мы ехали, располагалась на Лиговке, так что времени на пустые разговоры не оставалось. Прежде всего, я попросила представить меня Андрею в качестве дочери старой знакомой Инны. Теперь нужно было как-то объяснить, с какой стати я сегодня приехала вместе с ним.

– Где вы вчера ужинали? – спросила я, а сама подумала: только бы не дома.

– В ресторане «Приморский» на Юго-Западе, – не разочаровал он.

– Отлично! Именно там мы и встретились. Вы сообщили мне о смерти Инны и пригласили на вечер в ее память.

Возможно, такие подробности Андрея не заинтересуют, но я хотела, чтобы у нас с Кириллом были одинаковые версии.

– Может, лучше нам обращаться друг к другу на ты? – предложил он, но я его предложение отвергла:

– Нет. По нашей легенде мы не настолько хорошо знакомы.

Вход в галерею располагался в старом питерском дворе, который был запружен роскошными автомобилями, так что Кирилл еле нашел место, чтобы приткнуть свой «Мерседес». Сама галерея занимала потемневшее от времени пятиэтажное здание, в котором когда-то был небольшой завод, и теперь его интерьер представлял из себя смесь промышленного авангарда и прилизанного безликого евроремонта. Выставка Андрея Ларионова занимала весь четвертый этаж. Интересно, когда он успел столько натворить? Мне прежде случалось здесь бывать, и насколько я помнила, именно на четвертом этаже все помещения были отданы под выставочные залы. На третьем имеется еще кафе, на пятом – бар, на втором – бутики с дизайнерской одеждой и хостел.

На четвертый этаж я поднялась без особых трудов, почему-то мне легче подниматься, чем спускаться с лестницы. В первом, сравнительно небольшом зале, гостей встречали сотрудники галереи. Они обращали внимание входящих на столы, где были разложены рекламные проспекты, потом предлагали пройти в следующий зал, будто имелись еще какие-то варианты. Я заметила несколько человек с профессиональной фото- и телеаппаратурой, видимо, и о представителях прессы Инна позаботилась. Я уточнила это у Кирилла, он лишь пожал плечами. По его словам, приглашенных было порядка сотни, но, на мой взгляд, собралось пока чуть больше половины. Женщины были в вечерних платьях, а мужчины – кто в чем, но смокингов я не заметила. Все перемещались по довольно просторному залу, рассматривая фотографии на стенах. Мы тоже подошли, и Кирилл изумленно посмотрел на меня: «Я об этом не знал». Я была удивлена не меньше, так как стены были завешены фотографиями Инны. Детских снимков не было, но по тем, что были представлены, можно было проследить, как Инна из прелестной юной девушки превратилась в зрелую женщину. Одну стену занимали композиции, на которых они были вместе с Андреем, и сразу бросалось в глаза, как они счастливы. Эта часть экспозиции понравилась мне больше всего.

– Он точно чокнулся! – пробормотал Кирилл, затем потянул меня в сторону: – Вот и герой этого вечера.

Мы подошли к Андрею, одиноко стоящему возле фотографии, на которой юная Инна смеялась прямо в объектив. Он сильно изменился, похудел, побледнел, и его красота уже не казалась такой яркой. Он окинул нас равнодушным взглядом и кивнул, тут Кирилл меня ему представил:

– Знакомься. Это Нина, дочь старой знакомой Инны. Она только вчера узнала о ее смерти и захотела сюда прийти.

– Вы хорошо знали Инну? – немного оживился Андрей.

– Мы нечасто встречались, но общение было довольно близким, – ничуть не покривила я душой. В это время Кирилла кто-то отвлек, и мы остались с Андреем вдвоем. – Последний раз я видела ее зимой.

После этих слов взгляд Андрея наконец-то сфокусировался на мне.

– Кажется, я вас где-то видел, – вдруг сказал он.

Я улыбнулась:

– Неужели вспомнили?

– Помню, что видел, а где именно – нет, – ответно улыбнулся он. – Извините.

– Кафе «Улыбка» на Полтавской, вы заехали за Инной, когда мы там сидели, она нас даже познакомила, – в телеграфном стиле напомнила я.

После этого он все вспомнил и предложил выйти покурить. Я начала курить после расставания с Пашей, но регулярно бросала и, хотя сейчас не курила, охотно вышла вслед за ним. О разговоре в приватной обстановке я и не мечтала. Он провел меня через какие-то служебные помещения, затем по узкому коридорчику, и вскоре мы оказались у открытого окна.

– Расскажите о той встрече, – попросил Андрей.

– Ну, пересказывать женские разговоры дело непростое, – сказала я, – мы вспоминали прошлое, говорили о моей маме и о вас.

– Обо мне?!

– Да, она очень вас любила и была очень счастлива. – Я увидела, как у него на глазах выступили слезы, но продолжала вести свою линию: – Она очень беспокоилась о вас.

– Беспокоилась?! Почему?!

– Не знаю, ничего определенного она не сказала, может, я что-то неправильно поняла.

Слезы высохли, но он стал еще более мрачным и отстраненным, чем прежде. Я едва разобрала, когда он пробормотал, что эта женщина была создана для него и без нее все остальное не имеет смысла. Когда он закурил вторую сигарету, я присоединилась к нему: «Ладно, потом опять брошу».

– Я раньше курил от случая к случаю, – сказал он, – а теперь выкуриваю по три пачки в день. После ее смерти из дома почти не выходил, готовился к выставке – отбирал фотографии, а фотоархив у нее просто огромный, по интернету искал фотографов, которые смогли бы с любительских фотографий сделать достойные копии, и писал ее портрет. Скоро вы его увидите. Это единственное, что мне удалось в жизни. Если бы не эти заботы, я бы сошел с ума.

Я поинтересовалась подробностями. Оказывается, фотовыставку они не планировали, это пришло ему в голову уже после ее смерти. Он вообще считал, что у него слишком мало картин, которые стоит показывать людям, хватило бы и ползала, но Инна настояла на том, что следует задействовать весь этаж. Пока оформляли экспозицию, он тут со всеми перезнакомился и теперь неплохо ориентируется в галерее. Неожиданно он прервал свой рассказ и задал вопрос:

– Почему она беспокоилась за меня? Постарайтесь вспомнить, это очень важно.

Я уставилась в окно, будто припоминая:

– Я спросила, как окружающие отнесутся к вашей связи, если узнают. Она считала, что плохо, но ее больше беспокоило ваше состояние, ей казалось, что вас что-то гнетет. Я предположила, что всему виной разница в возрасте, но она сказала, что здесь что-то другое. Ей хотелось вам помочь, но она не знала, как. – Я перевела дух и закончила: – В общем, что-то в этом роде.

– Она была очень проницательной, – тихо сказал Андрей, – вы даже себе представить не можете, насколько проницательной. – Вдруг его глаза полыхнули синим огнем, апатия его оставила, и теперь он пребывал в состоянии крайней экзальтации. – Как бы я хотел вернуться в прошлое и все изменить!

Он стал прикуривать очередную сигарету, когда ему позвонили.

– Давай побыстрее, – резко сказал он, – через пятнадцать минут начинаем, – и положил телефон на подоконник, потом, наконец, прикурил.

Разговор иссяк, и мы направились в зал. Однако в зал я с ним не вошла, сославшись на то, что мне нужно спуститься на третий этаж. Впрочем, я его уже не интересовала, он был где-то далеко, в неведомом мне мире. Когда вслед за ним подоспевшая группа гостей скрылась за дверью, я быстро вернулась на место нашего перекура, схватила его телефон и спрятала в свою сумочку, она еле закрылась.

Мне нечасто приходилось выступать в роли оперативника, и всегда при этом я нервничала, но на этот раз меня просто трясло, я чувствовала себя воровкой. Спустившись на третий этаж, я заглянула в кафе, где заказала кофе и купила сигареты, потом прошла на огромную террасу. Она размещалась на плоской крыше соседнего здания, довольно высокое ограждение не давало упасть не всегда трезвым посетителям. Подход владельцев к оформлению этой части кафе был весьма оригинальным. В качестве столов использовали огромные катушки из-под кабеля, а роль пепельниц выполняли оцинкованные ведра, заполненные песком. Тут и там виднелись массивные скульптуры-трансформеры. Найдя свободный столик, я села на грубо выструганную табуретку и позвонила Максу. Он только подходил к галерее, так как долго не мог припарковаться. Я была в гневе, ведь он собирался приехать заранее! Счет идет на минуты, так все дело можно провалить. Я сказала, где можно меня найти, и закурила.

Вскоре Макс приземлился на соседнюю табуретку и уставился на меня, как зачарованный. Я уже забыла, что сегодня не в своем обычном виде, поэтому удивленно посмотрела на него.

– Нина, ты выглядишь…, – тихо начал он, но я его перебила:

– Хватит молоть всякую чушь. Времени в обрез. У меня его телефон. Аппаратура у тебя в машине? – он кивнул. – Быстро скинь информацию с телефона и верни его на место.

Я объяснила, куда следует его вернуть, потом добавила, что на подоконник класть нельзя, вдруг Андрей за ним уже возвращался. Около окна есть урна, надо положить телефон за нее. Когда все будет сделано, пусть мне позвонит, я буду ждать его звонка здесь. Макс быстро ушел, а мне принесли кофе, и я опять закурила.

Макс позвонил через пятнадцать минут, после чего я перевела дух и отравилась на четвертый этаж. Зал с фотографиями был уже битком забит народом, но Кирилл сразу меня заметил и подошел. Разговаривать было неудобно, так как в эту минуту куратор выставки, доцент из Академии Художеств, произносил вступительное слово. Я его почти не слушала, оглядываясь по сторонам. Потом достала фотокамеру и сделала несколько снимков, вдруг пригодятся. Затем слово дали Андрею. Все стихли. Было заметно, что он напряжен, но говорил он уверенно и не запинался. Сказал, что все, что сегодня мы увидим, и все, что он сделает в будущем, посвящено его жене. Затем – что благодарен Судьбе за то, что встретил ЕЕ, и ненавидит Судьбу за то, что она ЕЕ у него отняла. На первый взгляд, довольно пафосное высказывание, но выглядело оно искренним. Наконец ленточку перерезали, и все прошли в следующий зал.

Мы с Кириллом вошли в числе последних и наткнулись на застывшую толпу. Прямо напротив входа на перегородке почти в центре зала висел портрет Инны. Она была прекрасна! Нет, художник ей не польстил ни с возрастом, ни с чертами лица, но она была прекрасна. Все в ее облике было гармонично и совершенно, она излучала любовь, тепло и внутренний свет.

– Я не думал, что он так талантлив, – пробормотал Кирилл.

Я этого тоже не ожидала. Мне стало больно до слез, что у них с Инной такая трагическая судьба, и свои беды вдруг показались мелкими и несущественными. Тем временем послышались восторженные возгласы, все подходили к Андрею и поздравляли. Мы тоже подошли. Он выглядел оживленным, раскраснелся. Поблагодарил за поздравления, но поговорить не удалось, так как он вдруг стал очень популярен. Остальные картины в этом зале на меня никакого впечатления не произвели, но потрясение от портрета долго не проходило.

Куратор выставки прокомментировал предстоящий переход в следующий зал, который был посвящен танцам. О, это было пиршество Терпсихоры! Рисунки, акварели, пастели – все были посвящены танцам: классическим, бальным, народным. Некоторые из работ были выполнены просто мастерски. Инна об этих картинах не упоминала, видимо, именно за ними он ездил в Москву, когда она умерла. Андрей, несомненно, был очень талантлив. Он был в центре внимания, к нему то и дело подходили, пожимали руку и хлопали по плечу.

Незаметно появились музыканты, и куратор объявил, что сейчас выступят танцоры. Это идея Инны, сказал Кирилл. Все разошлись по краям зала, чтобы дать место артистам. И вот, они появились: Он и Она – стройные, красивые и вдохновенные. Мое сердцебиение внезапно участилось, в партнере я узнала Олега. Мне захотелось стать незаметной и спрятаться за чью-нибудь спину, но я не могла сдвинуться с места и оторвать от них глаз. Сначала они исполнили несколько современных танцев, казалось, что это импровизация, но я знала, что каждое движение отточено и отрепетировано до автоматизма. Про себя я невольно усмехнулась, заметив, что и эта партнерша не дотягивает до своего партнера, видимо, это проклятие Олега. Затем последовало попурри из всевозможных бальных танцев, и с этим они неплохо справились, публика принимала их восторженно. Программа подходила к концу, когда мы с Олегом встретились взглядами. Он едва не споткнулся, но высокий профессионализм помог ему справиться с ситуацией. Как только музыка смолкла, он ринулся ко мне, оставив партнершу посреди зала:

– Нина!

Я не знала, куда деваться, а он вытащил меня в самый центр и громко сказал:

– Это моя бывшая партнерша Нина Павлова. Таких больше нет! Сейчас мы исполним для вас… – Он посмотрел мне в глаза: – Танго?

Я попыталась выдернуть руку, но он держал меня очень крепко. Его нынешняя партнерша тем временем незаметно ретировалась. А он продолжал держать меня за руку, мы смотрели друг другу в глаза, и вдруг – последних десяти лет как ни бывало. Мне захотелось вновь ощутить волшебный полет. Пусть потом я умру, но сейчас исполню этот танец! Танго всегда было нашим коронным номером. Два года назад я без всякой подготовки исполнила почти всю бальную программу, правда, тот партнер был уже в преклонном возрасте, у нас не было сложных элементов, да и темп был невысоким. С Олегом все будет по-другому. Ах, была – не была! Все это мгновенно промелькнуло у меня в голове, и я улыбнулась Олегу, а он дал знак музыкантам.

Прошлое не умирает, оно продолжает жить в нас, хотя часто мы и не подозреваем об этом. Казалось бы, с танцами я навсегда покончила, даже не вспоминала о них и не тосковала, но вот – наступил момент, и я уже себе не принадлежу. Наверное, специалисты скажут, что с такой травмой, как у меня, хорошо танцевать невозможно. Да, каждый день так танцевать невозможно, но один раз, собрав все силы и, выплеснув в кровь тонну адреналина, очень даже можно. Наш танец был огненным, страстным и исполненным наслаждения. Мы наслаждались музыкой, ощущением полета, ловкостью и послушностью своих тел и друг другом. Когда мы закончили, стены содрогнулись от аплодисментов. Требовали продолжения. Но я выдохлась, прощальная гастроль на этом закончилась. Олег сказал, что переоденется и вернется сюда. Надо поговорить. Я ничего не ответила, ужасно недовольная собой. В очередной раз я поступила непрофессионально – отдалась своим чувствам вместо того, чтобы делом заниматься.

После танцевальной программы на некоторое время я оказалась в центре внимания, что совсем меня не радовало. Я чувствовала ужасную усталость и боль в ноге, да еще недовольство собой. Мне едва удавалось быть просто вежливой. С Олегом и вовсе не хотелось разговаривать. Я вернулась из прошлого и не испытывала к нему ничего кроме легкой неприязни. Но он просто завалил меня информацией о себе и своих планах. Оказывается, недавно он стал совладельцем фитнес-клуба, но не может полностью отказаться от танцев, так что иногда принимает участие в подобных мероприятиях. В конкурсах теперь не выступает, нет достойной партнерши, да и свободного времени мало, а занимать «-надцатые» места не в его характере. Он был женат, у него трехлетняя дочь, сейчас в разводе. Расспросил о моем житье-бытье. Я сказала, что работаю в рекламном агентстве и не замужем. Тогда он взглянул на Кирилла, из вежливости отошедшего в сторонку:

– Похоже, жирного карася подцепила.

Мне стало противно. В общем, разговор закончился так, что обмениваться номерами телефонов не пришлось.

К этому времени все переместились в банкетный зал, где на нескольких длинных столах были расставлены всевозможные напитки и закуски. Репортеры отложили свои фотокамеры, чтобы отдать должное угощениям, а я сделала еще несколько снимков. То и дело в поле зрения попадал Макс, он даром времени не терял, общаясь с гостями, но я делала вид, что с ним не знакома. Кирилл пил минеральную воду, я выпила несколько глотков шампанского, но тут же отставила бокал в сторону и приказала себе не расслабляться. Если бы тогда я так не накачалась, то не угодила бы в ту ужасную историю с Владом. Мне он всего лишь нравился, ни о какой влюбленности и речи не шло, но как больно… Вскоре к нам подошел Андрей, оживленный и даже преображенный:

– Похоже, все здорово получилось, – возбужденно произнес он. – Инна все продумала до мелочей.

– Это само собой. Но мне ваши картины очень понравились, особенно портрет и танцевальные мотивы, – поддержала я разговор.

– Признаться, не ожидал от тебя такого, – добавил Кирилл.

Андрей сразу помрачнел:

– Знаю, всегда считал меня альфонсом и бездарностью.

Кирилл не стал оправдываться, и повисла неловкая пауза, которую Андрей вскоре нарушил, сделав мне несколько комплиментов, а потом заявил, что хочет написать большую картину под названием «Танго» и попросил меня позировать ему вместе с Олегом. Я стала отнекиваться, но он настаивал и предложил обменяться номерами телефонов, чтобы потом договориться. Против этого я не возражала и с удовольствием увидела, как он вынул из кармана свой мобильник, значит, все в порядке – он его нашел.

Программа вечера была выполнена полностью, и мне не хотелось здесь оставаться ни одной лишней минуты, я еле держалась на ногах, боль была очень сильной. Но ведь я знала, на что иду, пускаясь в пляс. Хотя Кирилл заботливо поддерживал меня под руку, мне стоило больших трудов спуститься с четвертого этажа, и до его автомобиля я едва доплелась. Он предложил заехать куда-нибудь поужинать и, хотя мне сводило желудок от голода, я отказалась. Нет, быстрее в ванну, а потом в кровать, раскрыть очередной детективчик и больше ни о чем не думать. По дороге Кирилл поинтересовался, удалось ли что-нибудь выяснить, я ответила весьма туманно, мол, есть кое-что, но рассказывать пока рано, будем работать.

– А как завтра насчет совместного ужина?

– Ближайшее время я буду занята вашим делом, – не слишком приветливо ответила я.

В это время позвонил Макс и предложил встретиться в конторе, чтобы все обсудить, но я попросила подождать с обсуждениями до завтрашнего утра, так как очень устала. Господи, оставьте меня в покое! Когда подъехали к моему дому, я вышла из машины и помахала своему провожатому рукой, но он тоже вышел, и мне пришлось под его взглядом идти до подъезда, закусив губу, чтобы не стонать от боли. В квартиру я ввалилась просто в невменяемом состоянии и вместо того, чтобы раздеться и разуться, в парадном виде прошла в спальню и рухнула на кровать. Через несколько минут боль притупилась, и я испытала неземное блаженство. Я продолжала лежать, вставать не хотелось, ведь тогда придется ступать на больную ногу, и боль опять усилится. И в это время кто-то позвонил в дверь. Кого принесло, на ночь глядя, да еще без предварительного звонка? Это был Макс.

– Не мог подождать до утра? – хмуро спросила я, пропуская его в квартиру. За два года совместной работы это был его первый визит ко мне. Я сразу его предупредила, что не люблю смешивать личную жизнь и производственные трудности.

– Не мог, – кратко ответил он, под моим руководством проходя в гостиную. – Какие у тебя хоромы!

– Ты, насколько мне известно, тоже не в картонной коробке живешь, – пробурчала я. – И вообще, для чего ты явился? Я же сказала, что очень устала. Прости, конечно, но я не могу работать двадцать четыре часа в сутки, мне надо спать, есть…

– Насчет еды ты очень хорошо вспомнила, я жутко голодный, хотя этих бутербродиков умял с десяток. У тебя есть что-нибудь пожевать?

Внезапно и я ощутила острый приступ голода и отправилась на кухню, Макс пошел следом. Мы пожарили яичницу с колбасой, нарезали помидоров, полили все это соусом, после чего Макс предложил и по рюмочке пропустить. Я сказала, что пить не собираюсь, а он за рулем. Он был готов переночевать в конторе, то ли ему так выпить хотелось, то ли было лень ехать через весь город к себе домой. На кухне было чисто и уютно, так что мы не стали перебираться в гостиную.

– Почему ты не переобулась? – вдруг спросил он. У меня внутри все вспыхнуло. Это просто счастье, что я не переобулась до его прихода.

– Вечернее платье с тапками – это же кошмар на улице Вязов! – бодро воскликнула я. – Так низко я никогда не опускаюсь.

– Так ведь и платье можно снять, – тихо сказал он.

Его карие, почти черные глаза, в упор смотрели на меня, и мне стало не по себе. А он тем временем положил руку на мое обнаженное плечо. Я в ужасе скинула ее и вскочила:

– Я ведь могу тебе врезать и не в кинотеатре! Ты сюда пришел по делу или…

– Или, – твердо заявил он. – Или! О делах мы завтра в офисе поговорим, я просто пытаюсь тебя понять. Ты очень красивая, у тебя роскошные ноги, ты фантастически здорово танцуешь, так почему же ты все время ходишь в бесформенных штанах и тупорылых кроссовках? От кого ты прячешься?

– А тебе какое дело?

– Мне есть дело, – увесисто произнес он. – Мне есть дело! – Он протянул ко мне руку, а я, отшатнувшись, закричала:

– Проваливай или я вышвырну тебя за дверь! – Терпеть не могу истерик и истеричек, но вот, не выдержала, раскричалась.

Макс выглядел совершенно спокойным, сказал, что вышвыривать его не надо, он сам уйдет, но он ведь неплохой сыщик, так что обязательно докопается до истины. Как только ты это сделаешь, сказала я, я тут же уволюсь.

– Даже так?

То, как он при этих словах приподнял бровь, совсем мне не понравилось, и я, не понимая, что делаю, выпалила прямо ему в лицо, что веду себя так и так одеваюсь потому, что не желаю, чтобы он меня домогался, так как он не в моем вкусе. А любовников у меня якобы пруд пруди. Ни слова не сказав в ответ, Макс вышел, хлопнув дверью.




Глава четвертая




Полночи я не могла заснуть, размышляя, правильно ли поступила, устроив истерику и наговорив Максу кучу нелицеприятных вещей. Может, следовало показать ему свою изуродованную ногу? Думаю, это остудило бы его пыл. Но каково потом было бы ловить на себе его жалостливые или, не дай бог, брезгливые взгляды? Нет, лучше я уволюсь. Возможно, он и сам захочет меня уволить. Его мужское самолюбие уязвлено. Он хорош собой и обаятелен, так что к отказам не привык, а ко мне ему никак не подобраться, и это его еще больше заводит. Впрочем, после моего заявления его отношение ко мне могло перемениться. Скорее всего, придется уволиться. Я представила себя на другом месте работы и чуть не разревелась. Я не хочу увольняться! И вдруг подумала, что буду скучать по Максу. Я так привыкла к нашим разговорам на всевозможные темы, к легкому трепу и, чего уж там, к его быстрым и далеко не равнодушным взглядам.

Окончательного решения я так и не приняла и, отправляясь на работу, решила, что буду действовать по ситуации. В конторе я появилась раньше обычного, но Макс был уже там. Дверь в его кабинет была приоткрыта, и я слышала, как он разговаривает по телефону. Ранние приходы не в его духе, видимо, сегодня тоже плохо спал. Дождавшись окончания разговора, я заглянула к нему:

– Чайку не желаете, шеф?

– Желаю. Тащи сюда, нам надо многое обсудить.

Вскоре мы уже сидели в удобных креслах и потягивали зеленый китайский чай. Макс метнул на меня быстрый взгляд:

– Ты на меня не сердишься?

Я облегченно перевела дух:

– Нет. А ты?

– Тоже нет.

– Значит, все забыто. Проехали, – подвела я итог.

– Да. Только ответь мне на один вопрос, но предельно честно. – Я насторожилась. – Я действительно неприятен тебе как мужчина?

– Нет, – еле выдавила я.

Он сразу приободрился и заулыбался:

– Слава богу! А то я уж начал комплексовать. – Я нахмурилась. – Ладно-ладно, в твои тайны лезть не буду. Если вдруг захочешь со мной поделиться, буду рад.

После этого мы приступили к работе. Макс уже связался с московским агентством и попросил навести самые подробные справки о Ларионове. Ехать самим в Москву он считал нецелесообразным, так как мы плохо знаем столицу и всякие ходы и выходы, так что все равно придется постоянно консультироваться с коллегами. А у нас и тут дел хватает. Он сегодня собирался встретиться со знакомым из прокуратуры и попросить его свести с людьми, занимающимися расследованием смерти Инны. Уже прошло полтора месяца со дня ее смерти, и они должны либо закрыть дело, либо активизироваться, так что неплохо бы разжиться какими-нибудь сведениями. Мне же предстояло ознакомиться с содержанием информации с телефона Ларионова и определить всех его абонентов. В общем, дел было невпроворот. Еще не мешало бы выяснить, куда ездил Ларионов, когда его оштрафовали за превышение скорости. Загородный дом Инны совсем в другой стороне.

Когда Макс ушел, я взялась за изучение содержимого мобильника Андрея. Даже не думала, что он такой общительный. В телефонной книге было более ста абонентов, тут и года не хватит, чтобы обо всех навести справки, надо что-то придумать, чтобы сузить этот круг. Да и сообщений хватало: отправленных и полученных в сумме было более восьмидесяти. Впрочем, с сообщениями оказалось все очень просто – это была его переписка с Инной, остальные он, видимо, сразу удалял, чтобы не занимали место. Читать их переписку было неловко, уж слишком личный и интимный характер она носила. Они редко обращались друг к другу по имени, только в начале знакомства, а потом: милая, дорогой, родная, любимый… И полезной информации в ней, на первый взгляд, не было. Бегло просмотрев переписку, я отложила ее в сторону и стала изучать список абонентов, расположенных в телефонной книге в алфавитном порядке.

Почти все номера принадлежали мобильным телефонным сетям, сорок два – московским, тридцать семь – питерским, семь – зарубежным, принадлежность двух мне установить не удалось. Имелись и номера стационарных телефонов – два питерских и один в Ленинградской области, именно с него я и решила начать. Абонент под загадочным именем «М» находился в Гатчинском районе, а ведь именно там и оштрафовали Ларионова. Я приободрилась, решив, что хотя бы с одной тайной быстро расправлюсь. Однако все оказалось не так просто. В телефонном справочнике этого номера не было, платная справочная служба тоже не помогла. Нужно было обращаться на телефонный узел, но просто так там информацию не дают, придется искать подходы.

На классификацию номеров ушло довольно много времени, я проголодалась и решила попить чайку. В это время появился Макс, очень довольный, и не один. С ним была девушка лет двадцати двух, крашенная блондинка с длинными распущенными волосами и в короткой юбке, открывающей стройные ножки. Макс представил нас друг другу:

– Это Лена, а это Нина, моя секретарша.

Меня передернуло, обычно он представляет меня своей помощницей и добавляет несколько уточняющих комплиментов. Но я проглотила это молча. Он тем временем подвел девушку к гравюрам.

– Чьи это работы? – спросила она.

– Федора Алексеева.

– Ну, конечно же! – воскликнула она. – Как я сразу не догадалась!

Я едва не прыснула, а Макс смерил меня испепеляющим взглядом, после чего они прошли в его кабинет. Через минуту он выглянул из двери:

– Нина, сообрази-ка нам чайку и принеси в кабинет.

Злость просто захлестнула меня, и я едва сдержалась, чтобы не нахамить. Сделав глубокий вдох, ответила весьма любезно:

– Извините, Максим Сергеевич, но я сейчас убегаю к стоматологу, вернусь через два часа. Так что вы уж сами насчет чайку похлопочите или же сводите девушку в кафе. Тут неподалеку есть подходящее заведение, называется «Улыбка», может, слышали?

Макс с перекошенным лицом скрылся за дверью, а я выключила компьютер и, прихватив сумочку, удалилась. По дороге я продолжала кипеть от злости. Вот значит как. Вчера я его отшила, утром он замаливал грехи, а спустя несколько часов явился в сопровождении новой куколки и стал строить из себя босса, смешивая меня с грязью. Нет уж, со мной так нельзя. Я этого просто не допущу. Ноги сами принесли меня к «Улыбке», но входить туда я не стала. Вдруг Макс и вправду приведет свою куколку сюда? Я доплелась до площади Восстания. Нога болела, да еще Макс обидел, мне стало очень жаль себя, и я чуть не разревелась, но потом зашла в первое попавшееся кафе и заказала всяких вредных салатов с майонезом. Сначала еда в горло не лезла, а потом я со всем расправилась и немного приободрилась. Попросив принести чаю, я закурила, похоже, вредная привычка ко мне вернулась. В это время к столу подошел мужчина с подносом в руках, сам себя обслужил у стойки, и спросил разрешения присесть за мой столик. Поскольку свободных столов не было, я кивнула. Ему было под сорок, выглядел он респектабельно и ел красиво. Мне принесли чай, я отпила несколько глотков и поднялась. Мужчина, не доев свой обед, вышел следом за мной.

– Девушка, вы располагаете свободным временем? – спросил он, догнав меня.

– Нет, – односложно ответила я.

– А чем вы так заняты?

– В настоящее время иду по улице и разговариваю с назойливым незнакомцем.

– Ну, это мы быстро исправим, я имею в виду незнакомца. Меня зовут Алексей. А вас?

– Не хочу перегружать ваш мозг ненужной информацией, – сухо сказала я.

Он непринужденно рассмеялся и сказал, что попытается угадать мое имя. Ну уж, в угадайку я точно не собиралась с ним играть. Тем временем мы уже подошли к Дегтярной, мне совсем не хотелось, чтобы он дотащился со мной до агентства, и я остановилась.

– Вас зовут Нина, – вдруг сказал он.

Я непроизвольно вздрогнула, но его предположение никак не прокомментировала и распрощалась:

– Прощайте, незнакомец Алексей.

– До свидания, Нина, – произнес он и протянул мне свою визитную карточку. – Если что, обращайтесь.

Я свернула на Дегтярную, решив добираться до офиса кружным путем, и только тогда взглянула на карточку, которая оставалась у меня в руке. Алексей Васильевич Крутиков работал адвокатом по уголовным делам в солидной адвокатской конторе. Интересно, как он угадал мое имя, оно не такое уж популярное. Я решила рассказать об всем Максу, эта история мне не понравилась. Чем он сейчас занят? Неужели до сих пор любезничает с этой девицей? И что он в ней нашел?

Когда я вернулась в офис, Макс беседовал по телефону с московским сыщиком, давая уточняющие указания. На меня он взглянул с прохладцей:

– Как твои зубы?

– В порядке.

Он прошелся по приемной, разминаясь, потом поинтересовался, как мне понравилась Лена.

– Прелестная куколка, главное, очень тебе подходит.

– Это почему ты так решила? – насторожился он.

– Ну, как же, у нее такие стройные ножки! Что еще нужно? – Он хмыкнул. – А эрудиция! – продолжала я. – Она даже о Федоре Алексееве слышала!

Тут Макс не выдержал и расхохотался. Дело в том, что никто не знал автора этих гравюр, и Макс назвал первое попавшееся имя, а девчонка и попала впросак. Когда он закончил смеяться, я предупредила на будущее, что обслуживать его куколок и мыть за ними посуду не нанималась. Думала, это его разозлит, но он выглядел очень довольным и сказал, что учтет мои пожелания.

Я рассказала ему о странном незнакомце. Макс сначала нахмурился, а потом улыбнулся:

– Значит, ты сразу после стоматолога рванула в кафе? Интересно…

– Ничего интересного, – быстро сказала я. – Тревога оказалась ложной. Думала, у меня кариес, а это просто камень, мне в два счета его удалили.

– И ты решила закрепить результат зеленым чаем, – ехидно заметил он.

В общем, Макс догадался, что у стоматолога я не была, но я не стала больше ничего уточнять и оправдываться, а посоветовала ему сосредоточиться на таинственном незнакомце, после чего передала его визитную карточку. Мы оба пришли к выводу, что вряд ли Алексей Крутиков такой провидец, скорее, где-то меня видел и что-то обо мне знал. Макс предположил, что он был вчера в галерее и попросил его описать. Я описала, как могла, но это ни к чему не привело, там было много солидных и интеллигентных мужчин. Мне же он не показался знакомым. Вчера я сделала несколько снимков посетителей выставки, возможно, он запечатлен на них, но я забыла переложить фотокамеру в свою повседневную сумку. Так что и этот вопрос остался открытым. Я предложила поинтересоваться у нашего заказчика, знаком ли он с Крутиковым.

– Я сам свяжусь с Лесовским, – сказал Макс. – Держись от него подальше, никаких неслужебных встреч. – Я про себя довольно усмехнулась: Макс меня ревнует.

Июнь был прохладным, но сегодня солнышко решило наверстать упущенное и палило вовсю. После обеда оно светило в наши окна, беспощадно припекая. Я опустила жалюзи и включила вентилятор, только после этого доложила о результатах своих изысканий. Во время моего доклада Макс одобрительно покачивал головой, после чего сказал, что ему здорово повезло с помощницей. Установление загадочного абонента из области он взял на себя.

Когда Макс удалился в кабинет, я продолжила работу. В телефонной книге Андрея абоненты зачастую были обозначены просто именами, без фамилий, а то и вовсе какими-то кличками: Рэм, Тан, Кнут. Неплохо бы установить, кто под ними скрывается. В нашем распоряжении имелись всевозможные телефонные базы, так что я приступила к кропотливой и нудной работе, которая, впрочем, меня совсем не раздражала. То и дело из кабинета слышался голос Макса, вовлекающего в расследование все большее количество людей. С завтрашнего утра за Ларионовым будут следовать по пятам. Надеюсь, он сменит отшельнический образ жизни на светский, тогда появится новая информация. Впрочем, меня в этом деле больше интересовал не Андрей, а Инна. Кто помог ей уйти из жизни? Почему-то я была уверена, что без посторонней помощи здесь не обошлось. Нас наняли совсем с другой целью, но я и о своей цели не забывала.

Установление имен владельцев номеров из телефонной книги Андрея я начала с самых подозрительных: Тан, Рэм и Кнут. Под именем Тан скрывался Танибеков Рустам, зарегистрированный по адресу на улице Софьи Перовской. С двумя другими было посложнее, в именах владельцев не было ничего общего с кличками.

Время от времени меня отвлекали телефонные звонки. Сначала позвонила Надежда Кирилловна, наш бухгалтер, попросив переслать ей кое-какие сведения, затем бывшая клиентка вдруг надумала получить материалы расследования, от которых прежде отказалась, ей я назначила встречу на завтра, а уж потом и Машка добралась. На меня обрушилась какофония из всевозможных звуков – от жалобных всхлипываний до громких рыданий. Я кое-как разобрала, что они с Денисом расстались. Только что он собрал свои вещи и ушел, громко хлопнув дверью.

– Что случилось? – мне едва удалось вставить слово в этот бурный поток. – Ведь у вас было все в порядке – лямур, бонжур, тужур…

– Я залезла в его мобильник, и он меня застукал, – всхлипнула она.

Оказывается, она несколько раз слышала, как он с кем-то по вечерам беседует по телефону, а когда она входила в комнату, он прерывал разговор. Конечно, ей это не нравилось, а он ничего не объяснял. Сегодня у Дениса выходной, они собирались сходить в кино. Она пораньше смылась с работы и, когда вошла в квартиру, увидела лежащий на столе мобильник, Денис был в ванной, она и не удержалась.

– Я хотела посмотреть его последние звонки, в быстром доступе…

Она говорила что-то еще, но я ее уже не слушала, негодуя на свою тупость. Зачем проверять все сто номеров? Наверняка среди них много случайных. У меня самой полно таких, которые почему-то не удаляю. С кем-то я лежала в больнице, с кем-то отдыхала, училась или работала. Связи уже давно распались, мы не общаемся, но номера продолжают храниться в мобильнике. Наверняка и у Андрея так. Нужно проверить каких-то двадцать номеров, доступных для быстрой связи.

– Я сейчас приеду к тебе, – уже более бодрым голосом заявила Машка.

– У меня срочная работа…,– залепетала я.

Она опять разрыдалась. Я поняла, что не смогу бросить ее на произвол судьбы. Она несколько лет назад потеряла мать, своего отца вообще не знала, и я самый близкий для нее человек. К своим приятельницам по работе она относится скептически, так как несколько раз ее откровения вдруг становились предметом всеобщих пересудов. Машка симпатичная и очень хорошая, но какая-то несобранная и суетливая, особенно в личной жизни, что ей и мешает.

– Машка, прекрати реветь, – начала я, но она меня перебила:

– Я уже в метро, так что скоро буду у тебя и поговорю по душам с твоим эксплуататором. – И повесила трубку.

Макс выглянул из кабинета:

– Что за переполох?

– Это Машка, – вздохнула я. – Сейчас приедет и вырвет меня из твоих хищных когтей.

– А нельзя ли твое похищение немного отложить? – осторожно поинтересовался он.

– Нет, не получится. У нее большие проблемы.

– Очередная любовь разбилась вдребезги?

– Типа того, – нехотя отозвалась я.

Макс был знаком с Машкой, так как она регулярно появлялась у нас в конторе. А Машка есть Машка: у нее, что на душе, то и на языке, так что он представлял, какие у нее могут быть проблемы.

Макс вышел в приемную и стал нервно мерить ее шагами. Он ужасно не любит, когда кто-то или что-то отвлекает от расследования. Затем предложил напоить Машку чаем в конторе, и в баре у нас кое-что есть, напомнил он, а затем он к нам присоединится, отвесит Машке несколько комплиментов, чтобы успокоить, а потом подвезет к метро. Мне его предложение понравилось, да простит меня Машка, но растягивать объяснения и утешения до утра совсем не хотелось. Мне не терпелось поскорее приступить к списку абонентов из быстрого доступа.

Машка жила в Автово, так что спустя сорок минут после ее звонка мы уже сидели в приемной на угловом диванчике и пили чай с коньяком. Она поведала мне свою трагическую историю, теперь уже со всеми подробностями, то и дело вытирая выступавшие слезы.

– Зачем ты сунулась в его мобильник? – недоумевала я.

– Хотела узнать, кому он звонит.

– Ну и что, узнала?

– Нет, не успела.

– А если бы успела, то что?

– Не знаю, – всхлипнула она.

– То-то и оно, – солидно заметила я. – Суешься неизвестно куда и неизвестно зачем.

Этот разговор мог продолжаться бесконечно, но выручил появившийся Макс:

– Девочки, меня чаем напоите?

Он пододвинул стул и сел напротив Машки. Я налила ему чая, от коньяка он оказался, затем уставился на мою подругу:

– Никак не могу понять, почему такая женщина, как ты, льет слезы?

– Какая такая? – оживилась Машка. Концентрация коньяка в ее чае становилась все выше, и она понемногу расслаблялась.

– Симпатичная, умная, интеллигентная и прочее, – вел свою партию Макс. Машка с готовностью развесила уши, слушая его комплименты. В принципе, он ничуть не погрешил против правды.

Через пять минут мы уже хохотали над анекдотами, рассказывать которые Макс был большим мастером. Допив свой чай, он поднялся и предложил подвезти Машку до метро. Она с готовностью согласилась и, чмокнув меня на прощанье и пообещав завтра позвонить, вслед за Максом вышла из офиса. Когда они ушли, я некоторое время пребывала в замешательстве, смешанном с восхищением. Как ловко Макс разрулил ситуацию! Он умеет манипулировать людьми и добиваться от них того, что ему нужно. С такими, как он, нужно всегда быть настороже и не расслабляться. Вскоре герой моих мыслей вернулся и с довольным видом сообщил, что на прощание они даже расцеловались.

– Смотри, не вскружи ей голову, – предостерегла я.

– Никак ты ревнуешь?

– Размечтался!

В этот вечер мы работали до одиннадцати, после чего Макс довез меня до дома, как это делал почти всегда, когда мы засиживались допоздна. В гости он не напрашивался, я его, само собой, тоже не приглашала, так что, пожелав друг другу спокойной ночи, мы распрощались. Я долго не могла уснуть, в голове была какая-то сумятица, все смешалось: Машка, Макс, Андрей Ларионов, Инна… Под утро приснился странный и жутковатый сон. Будто я иду по длинному коридору, на стенах по обе стороны висят картины. Стоит мне взглянуть на какую-нибудь из них, как она оживает. Вот Арлекин подпрыгнул и зазвенел колокольчиками, вот из густой травы выползла змея, а вот Инна улыбнулась с портрета и протянула ко мне руки. Я вскрикнула и проснулась.




Глава пятая




Два дня с утра до ночи мы сидели в офисе, собирая и анализируя всевозможную информацию. На третий день за утренним чаем решили подвести промежуточные итоги.

Наблюдение за Андреем пока ничего интересного не принесло. Он ежедневно наведывался в галерею и проводил там несколько часов, общаясь с посетителями и давая автографы. Поскольку на открытии выставки присутствовали журналисты, то ее широко разрекламировали, и в залах было полно народа. На мой взгляд, там было на что посмотреть. Похоже, он стал понемногу оттаивать, вместе с сотрудниками галереи обедал на террасе и даже смеялся. Вчера после галереи отправился на кладбище, принес цветы на могилу и долго сидел, склонив голову. Никаких встреч не было, и все остальное время он проводил дома. Из Москвы пока ничего интересного не сообщили, все то же самое, что я установила еще в феврале. Сейчас они ищут подходы к старым знакомым Андрея, чтобы выведать личную информацию.

Максу с помощью извилистой цепочки знакомых удалось установить, кому принадлежит таинственный телефон в гатчинском районе с загадочным именем «М». Это частная психиатрическая клиника недалеко от поселка Белогорка. Информация о ней закрытая, так что непонятно, как подобраться к этой клинике, чтобы ознакомиться со списком пациентов. У меня был знакомый психиатр, который вел у нас семинар, когда я училась на факультете психологии. Он выделял меня из других студентов, но прошло уже несколько лет, как я бросила учебу, так что он мог меня и забыть. А ведь психиатрам должно быть известно об этой клинике, иначе как туда попадают пациенты, если они никакой информации о себе не дают? Однако, если бывший преподаватель меня и вспомнит, то с какой стати захочет делиться со мной секретной информацией? Макс решил использовать личные связи. Его отец был невропатологом, так что ему такая задача по плечу. Но он только через два дня вернется из отпуска, придется подождать.

Появилась еще одна интересная зацепка. К «Хонде», за рулем которой находился Андрей, когда его оштрафовали за превышение скорости, Инна никакого отношения не имела. Автомобиль принадлежал Владимиру Ивановичу Боброву, проживающему в Питере на улице Крыленко. Этот сорокадевятилетний холостяк занимал высокий пост в известной фармацевтической фирме. На первый взгляд, было непонятно, что могло связывать солидного мужчину и бедного молодого художника, каковым был в то время Андрей. Макс высказал завуалированное предположение:

– Ты за Андреем никаких странностей не заметила?

– Что ты имеешь в виду? – уточнила я.

– Может, он и вашим, и нашим?

– Нет, не похоже, скорее, в нем есть что-то детское, какая-то незащищенность.

– Вот как раз такие инфантильные красавчики и попадают в лапы всяких сластолюбивых дяденек, – проворчал он.

Я с ним не согласилась, в Андрее не было ничего женственного или порочного. А вот надлом в нем чувствовался, и не только сейчас, после смерти Инны. В первую нашу встречу, когда он появился на пороге кафе, я обратила внимание на его отрешенный взгляд. Увидев Инну, он преобразился, будто почувствовав опору. Она была права, что-то его тяготило. Тогда мне не удалось установить, в чем дело. Может, сейчас удастся? Интересно, а Инна докопалась до истины? Среди абонентов Андрея номера, зарегистрированного на имя Боброва, не было. Это странно. Андрей был настолько хорошо знаком с ним, что тот доверил ему свой автомобиль. Неужели при этом они не обменялись номерами телефонов? Впрочем, доверенность на автомобиль в марте была аннулирована, может, тогда и соответствующий номер исчез из мобильника. Как раз именно в этот период у Андрея появился свой автомобиль, видимо, подарок Инны. Несмотря на множество новых подробностей, пока мы так и не узнали, куда и зачем ездил Андрей в тот зимний день.

Макс поинтересовался у Лесовского, не слышал ли он о неком Алексее Крутикове, адвокате по уголовным делам. Оказывается, не только слышал, но и немного знаком, однако в галерее его не видел. Просмотр снимков, сделанных мной на открытии выставки, тоже ничего не дал. Откуда же этот Крутиков знает мое имя? Впрочем, искать ответ на этот вопрос пока некогда.

Я уже закончила анализ телефонных номеров из быстрого доступа. Большинство из их владельцев для нас интереса не представляли – это были сотрудники галереи, фотографы, работники кладбища, скульптор, которому Андрей заказал памятник на могилу жены, были еще магазины, где он покупал краски и кисти, и прочее, в том же духе. Лишь один номер привлек мое внимание, он принадлежал некому Рэму. С помощью телефонной базы я установила, что он зарегистрирован на имя Лидии Кирилловны Беловой, проживающей на улице Разъезжей, пенсионерке 1934 года рождения. По ее номеру в последний раз Андрей звонил накануне открытия выставки, впрочем, он мог это делать и позднее, но более поздних данных у нас не было. К сожалению, его телефон мы не прослушивали. Макс говорил, что технически это осуществимо, но он не собирается впутываться в подсудное дело неизвестно ради чего. Кое-какие справки о гражданке Беловой мы навели. Она прописана одна в крошечной отдельной квартире, квартира не приватизирована, о детях, внуках и других родственниках ничего не известно. Решили, что сегодня я к ней наведаюсь и постараюсь выяснить, какое отношение она имеет к Рэму и вообще, кто это такой?

Накануне вечером Макс встретился со следователем, ведущим дело о смерти Инны. Тот собирался его закрывать. У погибшей были все основания для того, чтобы покончить с собой, и только отсутствие прощальной записки не позволило закрыть его сразу. Возможно, сказал следователь, она находилась в прострации и приняла смертельную дозу транквилизатора по ошибке. Во всяком случае, злого умысла со стороны окружающих не выявлено. Муж в момент ее смерти находился в поезде, прислуга ушла к себе домой вечером, больше ни у кого ключей не было, а она умерла в районе полуночи плюс-минус час. В комнате было очень жарко, она в тот день не ужинала, это, конечно, несколько уменьшает точность.

Макс подробно расспросил насчет прислуги. По словам следователя, кухарка ушла около шести, так как хозяйка отказалась от ужина и попросила утром прийти пораньше и приготовить праздничный завтрак по случаю возвращения мужа из поездки. Горничная задержалась до семи, у нее следующий день был выходным, так что нужно было многое сделать. Их сведения проверили. Кухарка весь вечер провела в своей квартире вместе с семьей. Горничная сходила на восьмичасовой сеанс в кино, а потом на электричке доехала до станции Брусникино по Финлядской дороге, где постоянно проживает в своем доме вместе с родителями, они все подтвердили. Вообще-то, в квартире есть комната для прислуги, где при необходимости можно переночевать, но они нечасто пользуются этой привилегией.

Еще одним моментом, уточняющим время смерти, было общение Инны с мужем по мобильному телефону. Сев в поезд, а это было в начале двенадцатого, он послал ей сообщение с пожеланием спокойной ночи, она ему ответила аналогичным пожеланием. Все проверено, и никаких сомнений не вызывает. Потом следователь нехотя вспомнил, что Андрей пытался дозвониться жене раньше, но она не отвечала, видимо, спала, тогда он послал ей сообщение, чтобы она его увидела, когда проснется, но она ответила почти сразу.

После этой информации у меня в голове мысли устроили настоящий переполох. Инна не собиралась себя убивать! Она попросила приготовить праздничный завтрак! И она ни за что не уснула бы, не пожелав мужу спокойной ночи. И еще: Инна обязательно услышала бы его звонок. Если бы была жива. Значит, к моменту его звонка ее в живых уже не было, и сообщение послал кто-то другой. Она умерла значительно раньше полуночи, а чтобы труп не остыл, кто-то прибавил мощности обогревателям, наверняка в ее квартире имеется регулировка. Макс в принципе был со мной согласен, но не исключал и другой возможности. Инна вполне могла, обнаружив стихотворение дочери, напиться таблеток, уснуть и не услышать звонка. Через некоторое время, проснувшись, увидеть сообщение мужа и ответить. Возможно, она и впрямь была не в себе, как полагает следователь, и, забыв, что недавно принимала таблетки, выпила еще, да для надежности побольше. Да, могло быть и так. Сомнению всегда найдется место.

Вымыв посуду после нашего чаепития-совещания, я направилась на Разъезжую, чтобы встретиться с Лидией Кирилловной Беловой, надеясь, что она жива, здорова и никуда не уехала. В начале дня город просто запружен транспортом, так что я воспользовалась метро, и вскоре была на месте. Трехэтажный узкий серо-голубой дом был зажат между двумя более могучими и привлекательными соседями, в нем был только один подъезд, на двери которого имелся кодовый замок, а рядом с дверью висела аккуратная табличка с номерами квартир. Нужной мне квартиры в этом списке не было. Я зашла под арку, по счастью не перегороженную решеткой, и оказалась в типичном питерском дворе-колодце века этак девятнадцатого.

Несмотря на ясный день, солнце его игнорировало и казалось, что серые стены, в отличие от парадных фасадов давно не штукатуренные, вот-вот сомкнутся. Намеков на какую-либо растительность практически не было, только пара запыленных автомобилей и несколько перевернутых ящиков, наверняка используемых в качестве сидений, в настоящий момент на них никто не сидел. Казалось, что жизнь здесь замерла. Именно в таких местах могут рождаться причудливые сюрреалистические мысли, подумала я, фантастические истории, неформальная музыка и живопись, непонятная тем, кто живет на просторных и светлых улицах. И наверняка не одно преступление созрело в головах тех, кто сейчас прячется за грязными стеклами непропорционально узких окон. А может, кто-то заранее ничего и не замышляет, но накопившаяся от этой сконцентрированной серости агрессия вдруг выплескивается в нелепом и жестоком преступлении. Впрочем, это лишь мои фантазии. Мой район не сильно отличается от этого, а я в себе преступных наклонностей не замечала.

Осмотревшись, я увидела две двери, тоже с кодовыми замками и аккуратными табличками. Нужная мне квартира находилась за одной из них на первом этаже. Я постояла немного, ожидая, не появится ли кто-нибудь из жителей, но так никого и не дождалась. И опять появились неуютные мысли, что в таком месте жизнь пробуждается только к ночи. Я тут же их отогнала – нечего в мистику впадать. Присмотревшись повнимательнее к кодовому замку, я обнаружила три полустершиеся кнопки и нажала на них, дверь сразу открылась. Слева от входа, почти под лестницей, располагалась квартира под номером четырнадцать. Наверняка бывшая дворницкая, хотя теперь по документам числится отдельной квартирой. Я позвонила, никто не откликнулся, но и звонка я не слышала. Тогда я постучала в дверь, и вскоре услышала тяжелые шаги.

– Кого там принесло? – раздался грубый голос, который одинаково мог принадлежать как мужчине, так и женщине.

– Мне нужно поговорить с Лидией Кирилловной Беловой, – уклонилась я от прямого ответа.

Дверь приоткрылась ровно настолько, чтобы мы смогли видеть друг друга, и передо мной предстала одутоловатая неопрятная старуха с распущенными седыми космами.

– Чего тебе надо? – загромыхала она. – Если ты из этих, из сектантов, то я тебе сразу скажу: я православная!

– Я тоже православная, – с удовольствием вставила я. – Я просто хотела…

– И квартиру я приватизировать не собираюсь! Накось выкуси! – И продемонстрировала мне внушительный кукиш.

– Вот и правильно! – поддержала я. – А то и опомниться не успеете, как окажетесь в богодельне.

– Еще хорошо, если в богодельне, – примирительно сказала она, – а то и на кладбище, как Кондратьевна, спаси бог ее душу. – Она перекрестилась и открыла дверь пошире, пропуская меня в квартиру. – Заходи, красть у меня все равно нечего.

В крошечной квартирке оказалось гораздо чище и уютнее, чем я ожидала. Хозяйка усадила меня за круглый стол, а сама села напротив и, подперев щеку рукой, уставилась на меня в упор:

– Ну, говори, что тебе нужно.

К этой встрече я подготовилась основательно, так что достала из сумочки распечатанную из Интернета анкету и сообщила, что я социолог. Мы проводим опрос одиноких пенсионеров в этом районе, сказала я. Компьютер случайным образом выбрал двадцать кандидатур, которые мы и собираемся опросить.

– А зачем? – задала она вполне резонный вопрос.

– Местные власти хотят знать все ваши нужды, – я сказала это деловым тоном, не желая вникать в подробности. Этой старушке палец в рот не клади.

Мой ответ ее удовлетворил, и больше она меня не перебивала, отвечая на вопросы даже с удовольствием, видимо, уже давно никого не интересовала ее жизнь. Она приехала в Питер в пятидесятые годы из Псковской области. Работала на фабрике, потом вышла замуж, у них родился сын. Только вот с мужем ей не повезло, он несколько раз попадал в тюрьму. Уж больно горяч был, с ноткой восхищения сказала она. Чуть что – сразу в драку, а силушка у него была, дай бог каждому. Однажды так огрел своего противника, что тот чуть богу душу не отдал, за что он и угодил в тюрьму в первый раз. Там у него появились дружки и – пошло-поехало. Так и умер в тюрьме. А сынок выдался весь в отца, тоже на воле подолгу не задерживался, да и ее по миру пустил. Она ведь, как вышла на пенсию, свою квартиру, которую получила от фабрики, на дом в деревне поменяла. Так вот, как-то сын приехал с дружками, и устроили они там пир горой. Сил не было на это смотреть, она и уехала к подруге в Питер погостить, а когда вернулась, то вместо дома нашла пепелище. Сын куда-то сгинул, а у нее не было денег заново отстраиваться, вот она и вернулась в город, где по совету подруги устроилась дворником, так и в эту квартиру въехала. Почти пятнадцать лет в этой должности отработала, но три года назад пришлось уволиться – почки стали болеть, постоянно опухает, да и ноги еле ходят.

– А как же сын? – поинтересовалась я.

– Сын… через несколько лет объявился, письмо написал из тюрьмы. Мама, пришли то, пришли это…

– А где он сейчас?

– Помер. Два года уже прошло.

Я поинтересовалась внуками, но она в ответ равнодушно сказала:

– Да кто же захочет детей рожать от такого обормота?

Во время разговора у нее ни разу не выступили слезы, она рассказывала будто не о своих близких, а о ком-то чужом, наверное, все уже давно отболело. А у меня пропали надежды на то, что через своих родственников Лидия Кирилловна как-то связана с преступным миром.

Покончив с ее биографией, я осмотрела квартиру, хотя там и осматривать-то нечего: маленькая комнатка с подслеповатым окошком, кухонька с носовой платок и крошечный туалет. Потом поинтересовалась, есть ли у нее телефон. Она сказала, что в свое время об этом не побеспокоилась, а теперь это ей не по карману.

– Ну, как же! – вскричала я. – А если врача вызвать или скорую помощь!

– Обойдусь, – проворчала она. – Соседей позову.

Я стала объяснять, что мобильный телефон даже лучше. Можно купить подержанный аппарат, а ведь подключить – так просто!

– Да знаю я, как это делается, – проворчала она. – Гришка как-то попросил мой паспорт, чтобы этот мобильник себе подключить, а то у него и мобильник, и паспорт украли, но я свои документы никому в руки не даю, так что сама с ним отправилась, а он мне за это потом кран починил.

Ну вот, хоть что-то замаячило на горизонте. Надо бы побольше узнать про этого Гришку, но как бы ее не вспугнуть. Впрочем, наша долгая беседа дала свои плоды: Лидия Кирилловна мне доверяла, и никакие вопросы ее не настораживали. Так я выяснила, что Гришке где-то около сорока, он живет один в коммунальной квартире, любит выпить, но руки у него золотые: может починить что угодно и рисовать умеет, раньше афиши малевал, сказала она, а теперь вроде в какой-то фирме работает – почти не пьет и одевается хорошо. А обратился он именно к ней за помощью в покупке телефона потому, что они вроде как друзья. Раньше частенько вместе выпивали, не смущаясь сказала она, квартира-то у меня отдельная. Сейчас не пью, почки не позволяют, а раньше…

Я сделала несколько пометок в анкете, поблагодарила ее и поднялась.

– Тебя как зовут? – спросила она напоследок.

– Нина.

– Очень хорошее имя, мою сестру так звали, царствие ей небесное.

Поездку на Разъезжую нельзя было назвать очень удачной, но и бесполезной она не была, хоть какая-то зацепка появилась. Теперь предстояло узнать об этом Гришке всю подноготную. Пока же не было ничего кроме имени и приблизительного адреса. Лидия Кирилловна упомянула, что он живет в соседнем подъезде на втором этаже. Я сверилась со списком возле подъезда, так что известен примерный номер квартиры – 18 или 19. Надеюсь, там не слишком много Григориев живет.

На обратном пути я заскочила в кафе и перекусила, так что появилась в офисе полная сил и энтузиазма. Макс пребывал не в лучшем настроении, да и выглядел кое-как. На нем были потертые джинсы и футболка, видимо, воспользовался потайной дверью и наведался во флигель, чтобы переодеться. Я отчиталась о своей поездке, а потом поинтересовалась по какому случаю он так принарядился.

– Пойду горничную охмурять, – сказал он. – Лесовский упомянул, что Ларионов прислугу не менял, авось что-нибудь из нее вытяну.

– Бедная девушка, – посочувствовала я.

Макс хмыкнул и, помахав мне рукой, удалился. Я сразу же взялась за дело. Позвонила в жилконтору и под благовидным предлогом, который долго выдумывала, узнала фамилию Гришки. Григорий Аркадьевич Маслов, тридцати восьми лет от роду, проживал в восемнадцатой квартире. Других Григориев ни в восемнадцатой, ни в девятнадцатой квартире не было. Затем последовал звонок в милицию, где у нас было много знакомых. Выяснилось, что Григорий Аркадьевич Маслов в обозримом прошлом паспорт не терял. Я с удовольствием потерла руки: значит, он оформлял мобильник для кого-то другого, а если сам не захотел светиться, то этот «другой» наверняка какая-то темная личность. Зачем Андрею такой знакомый? Это был один из множества вопросов, на которые предстояло ответить. Позвонить в налоговую, чтобы выяснить место работы Маслова, я не успела, рабочий день у них закончился. А у меня?

Я решила, что и с меня на сегодня хватит. Макс не звонил, видимо охмурение горничной в полном разгаре, так что я выключила все устройства, поставила офис на сигнализацию и отправилась домой. Вечер был тихим, теплым и светлым, мне показалось, что и лица у прохожих просветленные. Люди, как и прочие представители животного мира, очень зависят от окружающей среды, а сегодня окружающая среда была что надо, и я ощущала это каждой своей клеточкой. Однако, когда вошла в свой подъезд, благостное и светлое настроение почему-то меня покинуло. Вдруг дошло, что радоваться нечему, меня ждет одинокий унылый вечер со скучными домашними делами, которых изрядно накопилось за последние дни, а потом, когда с ними расправлюсь, телевизор или книжка. Сколько таких вечеров было и сколько еще будет? Мне стало жаль себя до слез, и я решила убежать в одно из своих самых любимых воспоминаний.

В тот день я сдала последний выпускной экзамен, и мы с Олегом отправились ко мне на дачу, прихватив торт и шампанское. У Олега сессия закончилась накануне, и он успешно перешел на второй курс Академии Лесгафта. Мама уже ждала нас, а вскоре и папа подъехал. Мы сидели в саду, пили шампанское и мечтали о будущем. Затем родители пошли спать, а мы отправились к озеру, которое было километрах в четырех от нас. Там… Я вдруг представила лицо Олега, но не того, юного и влюбленного, а нынешнего, с мерзкой усмешкой произносящего: «Жирного карася подцепила», и поняла, что ни одно воспоминание, связанное с ним, больше не принесет мне радости и покоя.

Я машинально что-то делала, стараясь ни о чем не думать. Но ни о чем не думать не получалось. То и дело в мозгу вспыхивал вопрос: «За что мне это?». Вопрос был риторическим, я уже давно не пыталась на него ответить. И я задумалась о любви. Есть ли она вообще? Похоже, в моей жизни ее не было. Я ни для кого не была на первом месте. Для Олега важнее всего были танцы, Паша ради меня не захотел оставить семью, а ведь уверял, что любит. Влад… тут вообще не о чем говорить. Я была польщена, что он обратил на меня внимание, ведь все девчонки в конторе заглядывались на него. Мне он нравился, и я хотела продолжения отношений, но не такими бурными темпами! Однако долгое одиночество и ведро шампанского сделали свое дело, за что я до сих пор расплачиваюсь. Не только моя душа, но и мое слабое тело жаждут любви и ласки, но я держу себя в узде, чтобы еще раз не испытать такую боль и унижение. С тех пор я в компании почти не пью, опасаясь, что мое тело может меня предать. А вот сейчас, пожалуй, можно выпить.

Я налила себе бокал мартини, бросила в него два кубика льда и закурила. Скорее, не сам алкоголь, а весь ритуал подействовал на меня расслабляюще и успокаивающе. Я наконец перестала себя жалеть и даже опровергла предыдущий вывод относительно отсутствия любви. Любовь есть! Далеко ходить не надо. Андрей и Инна, как это ни парадоксально, любили друг друга. Я видела их вместе, и даже Лесовский несмотря на то, что не является поклонником Андрея, это признал. И сейчас на страдания Андрея невозможно смотреть без боли. Иногда и случайная встреча может закончиться Большой Любовью. В моей жизни случайных встреч не было. Конечно, они могли быть, со мной часто пытались познакомиться, я была привлекательной девушкой. Но в юности у меня был Олег, и я других парней не замечала, с ним помимо прочего нас связывали танцы. Потом Паша, далеко не случайная встреча, а с Владом мы работали в одной фирме. Вот и все. Остальные знакомства бесследно исчезли, не оставив после себя практически ничего.

Хотя нет, одна случайная встреча была, и весьма удачная. Ведь с Максом мы встретились совершенно случайно. Но это из другой оперы. Я не допущу, чтобы наши отношения перешли в личную плоскость, все равно из этого ничего хорошего не получится. Я достаточно его изучила и знаю, что для него, как ни для кого другого, важна внешность женщины. А я очень боюсь потерять в нем друга и соратника. В последнее время круг моего общения, если не считать деловых встреч, значительно сузился. По существу, общаюсь только с ним, с Машкой и мамой, с остальными эпизодически, все больше по телефону и интернету, да и с мамой мы созваниваемся далеко не каждый день.

Налив себе второй бокал мартини, я решила, что не стоит унывать, лучше буду надеяться на случайную судьбоносную встречу. Случайная встреча…, как у Инны с Андреем. Наверное, это очень романтично, а что бы там ни говорили, романтики всем хочется. Я опять задумалась о паре, жизнь которой уже несколько дней пытаюсь постичь. Если бы в тот ноябрьский день Катя не подвернула ногу, то она вместе с Инной пошла бы на выставку. Вряд ли Андрей присоединился к такой противоречивой парочке. Я представила Катю, так, как описала ее Инна: старая, морщинистая с грязной повязкой на ноге. И подскочила с места, едва не расплескав бокал. Грязная повязка! Как она могла запачкаться всего за несколько часов даже в грязной квартире? Никак. Значит, повязка была у нее уже давно, и она с самого начала знала, что ни на какую выставку не пойдет. Вместо нее пойдет Андрей. Неужели любви все-таки нет?

Сразу возникло множество вопросов: «Как? Зачем? Почему?». И я тут же нашла на них ответы. Андрей познакомился с Катей в галерее, видимо, специально выбрал не самую крутую, чтобы навести справки, где можно заработать художнику. Катя решила ему помочь. Возможно, у нее ничего не получилось. Но тут тусовка в университете, где она узнает, что ее бывшая сокурсница стала богатой меценаткой. Можно, конечно, прямо обратиться к Инне с просьбой, но будет лучше, если она с Андреем случайно познакомится, и сама захочет помочь. Все получилось, как и было задумано. А если бы Инна не пошла одна на выставку? Но я и на этот вопрос нашла ответ. Он наверняка караулил ее у входа, и, если бы она развернулась, пошел бы за ней следом и придумал повод, чтобы познакомиться. А как он ее узнал? Вряд ли это так просто, если они с Катей не виделись с юности. Немного подумав, я включила компьютер и набрала в поисковике имя и фамилию Инны. Информации о ней оказалось вполне достаточно, и фотографии имелись.

Мне тут же захотелось позвонить Максу и рассказать о своей догадке, но взглянув на часы, я решила отложить разговор до утра, так как было уже около полуночи. Неужели Макс до сих пор охмуряет горничную? Интересно, как далеко он готов пойти, чтобы выведать нужную информацию? Впрочем, это его дело. А девчонку все равно жалко…

На следующий день Макс появился только к обеду, весь начищенный, наглаженный и благоухающий (совсем чуть-чуть) дорогим парфюмом.

– Куда это ты так вырядился? – не слишком вежливо поинтересовалась я.

– Я не вырядился, а просто прилично оделся, – напыщенно произнес он, – веду девушку в ресторан.

– Горничную? – удивилась я.

Он удивился не меньше:

– При чем здесь горничная? На общение с ней много времени не понадобилось, но единственное, что удалось узнать, так это то, что хозяйка и хозяин очень любили друг друга, и что сейчас он по ней очень убивается. Так это мы и без нее знали.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66382934) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.