Книга - Он был богом. Исток

Он был богом. Исток
Александр Блэйн


Книга является первой частью трилогии «Он был богом». Главный герой, Никита, воспитывает в одиночку взрослых сына и дочь. Все идёт хорошо, пока он не начинает путать реальность с выдуманным, и его не беспокоят видения с его покойной женой. Сын, влюблённый в соседку своих лет, что не отвечает ему взаимностью, начинает роман со своей учительницей, но так ли все на деле просто? Настоящая ли сама реальность?

Содержит нецензурную брань.





Александр Блэйн

Он был богом. Исток





День первый


22 мая. 23:15. Стоял теплый, весенний вечер. Только-только закончился дождь. На небе ярко светила Луна. Она излучала магический, синий свет, который ярко отбивался в луже. Себастьян лежал на лавочке у своего двора и наслаждался тишиной, стоящей вокруг. Тишина несла счастье и умиротворение. Себастьян лежал, закинув нога на ногу, а под голову намостил себе подушку с курточки и вдыхал свежий воздух вперемешку с запахом цветущих цветов. Это была прекрасная ночь. Полна магии и таинств. Дождь освежил все, а Луна наполнила ее волшебством.

Прекрасная погода, – сказал про себя Себастьян.

Он достал из кармана шоколадку, распечатал ее, оторвав половину бумаги, и, сжав ее, сунул себе в боковой карман. Он держал эту плитку, будто ей нет цены. Такие мелочи, но так делали его счастливым. Вкусный шоколад, теплый вечер со свежим воздухом и возможность просто этим наслаждаться, раскинув ноги. Он поднес шоколадку, вдохнул ее приторный аромат и начал слегка посасывать ее край. Он не хотел кусать, но насладиться всем вкусом. Она таяла, таяла, пока почти не поплыла в его рту, и только тогда он откусил. Это был божественный вкус, сладкий, приторный, молочный. Вкус, дарящий вдохновение и море сил. В горле у него начало слегка першить, драть. Он прокашлялся. Но это был кашель не болезни, не боли в горле, а божественного вкуса, с которым не хотелось расставаться. Он откусил еще кусок и еще, и еще.

– Вкусно? – послышался мягкий женский голос за спиной.

Себастьян поперхнулся .

– Та спокойно, – сказал голос с насмешкой. Это была его соседка Лиза. Стройнаядевушка18лет. Она обладала выразительными зелёными глазами, глазами ведьмы и черными волосами. Своим видом она походила на цыганку, но светлая кожа и добрый, милый взгляд без толоки хитрости говорили об обратном. На ней были лёгкий сарафан и светлая майка, с под которой выглядывала большая упругая грудь. Она стала прямиком над ним.

– Двигайся, – резко сказала Лиза, толкнув Себастьяна ногой.

Себастьян хмыкнул и поднялся. Лиза подсела рядом, забросил нога на ногу. С под сарафана выглянуло ее бедро. Себастьян попытался спрятать свой взгляд, но это было тяжело. Глаза сами смотрели. Он понимал, что хочет ее.

– Ладно, – ответил Себастьян, – пошел я.

– Э, – удивленно спросила Лиза, – уходишь. Мы же и не поговорили даже.

– А о чем говорить? – спросил Себастьян, пытаясь быстрее уйти.

– Та просто пообщаться, – сказала Лиза, посмотрев на него серьезным взглядом. Себастьяна на минуту это заставило засомневаться, стоит ли уходить, но посмотрев еще раз на ее выпуклую грудь, он определенно решил, что лучше ему уйти.

– Извини, Лиз, – снисходительным тоном сказал Себастьян, – но мне действительно нужно идти. Давай в следующий раз, – предложил он и улыбнулся.

– Эх, ну ладно, – безысходно ответила Лиза. Она поднялась, поправила рукой сарафан. Прядь ее волос спала на лицо. Лиза отодвинула ее за ухо и, мило улыбнувшись, подошла к Себастьяну и дружески поцеловала его в щеку. Себастьян весь напрягся, как камень. Ему в голову ударил вожделенный аромат ее волос и желание прикоснуться к влажным ее губам, но она отодвинулась и резким шагом пошла домой, веляя бедрами. Себастьяну лишь оставалось смотреть в след и желать, а руками прикрывать штаны. Он вздохнул. Запиликал телефон. Он сунул руку в карман. На дисплее светилось сообщение от Лизы.

…

–  Передерни хорошенько на меня, – в конце стоял мигающий смайлик.

–  Вот сука, – сказал Себастьян и сунул телефон обратно в карман, – всё-таки заметила. Он хмыкнул и медленно, пригнувшись, пошел во двор. Себастьян закрыл за собой калитку, которая издала скрипучий звук и направился в дом. В окнах было видно, что в гостиной горит свет. Себастьян краем уха услышал работающий телевизор и разговор его сестры с отцом Ему хотелось избежать расспросов, где он был, кого видел, с кем общался, поэтому он решил, пока они не лягут спать, пойти принять душ и сходить в туалет и может чего-то перекусить на кухне, а потом уже идти спать. За это время они лягут, и он спокойно пройдет к себе в спальню, которая проходила через гостиную и находилась в самом конце их дома. Не то, чтобы было что-то страшное в разговоре с семьей или плохого, и не то, чтобы он не хотел. Просто он не любил пустые расспросы и такие же разговоры, не несущие ничего полезного, но они всегда имели место быть. И пока он сделал все надуманное, никто так и не ушел, поэтому он с осознанием того, что сейчас начнутся расспросы, поднялся наверх, к гостиной, где ещё ярко горел свет и звучал телевизор.

–  Привет, сынок, – дружелюбно сказал отец, когда Себастьян вошел в гостиную. – Где был?

Отец с его сестрой лежали на диване. Отец был мужчиной стройного телосложения, с черными волосами, немного прижмурливыми глазами ярко зеленого цвета, отдающего желтоватым оттенком, которые излучали умный, пытливый и сильный взгляд. На первый взгляд, то был мужчина неземной силы, которому чуждо все мирское, но неисчерпаемая любовь к детям и доброе сердце противоречили этому. Его сестра уже начинала дремать. У нее были тоже темные волосы, как и у отца. Она согнулась калачиком под рукой у отца и тихо сопела, уткнувшись лицом в подушку, а отец еще полон сил смотрел телевизор. Ему хотелось поговорить с сыном, сблизиться. Они не особо общались, не особо даже знали, что сказать друг другу, а порой в их общении проскакивали секунды неловкого молчания, когда ты сидишь, смотришь и не знаешь, что сказать своему собеседнику. И и вот это утерянное общения не давало ему покоя. Он хотел поближе узнать, что нравится его сыну, а что – нет, в чем они близки, а а чем – нет. Конечно, он и так любил его и не чаял души, и вдруг чего-то, то сразу готов умереть ради него. И тем не менее, ему этого было мало.

–  Да так. Сидел на лавочке. Встретил Лизу, – скудо ответил Себастьян.

–  О, Лизу? – удивлённо спросил отец, – как она? Что говорит?

–  Да так, ничего, – ответил Себастьян, присев рядом на второй диван, – мы недолго общались. Минут пять. Просто поздно уже, и я решил пойти домой.

–  Понятно, – сказал отец.

–  Па, – обратился Себастьян, – я спать пойду. Очень уж устал, – он посмотрел на него с улыбкой, на которую отец ответил взаим. Ему хотелось ещё поговорить с сыном, но тот, не думаю, сразу пошел спать. И тем не менее, сам отец был доволен этими несколькими минутами, проведенные с сыном. Хоть и было это мгновением, но в них чувствовалась искренность. Отец улыбнулся и почувствовал, как его тоже начинает клонить в сон. Себастьян уже лежал у себя в комнате, на кровати, и засыпал. Отец отнес дочь в ее комнату, положил на кровать и укрыл пледом, а сам вернулся на диван и под звуки стрелки часов, лежа в кромешной темноте, закутался в одеяло и стал потихоньку засыпать. Он пытался не думать или только следить за своими снами, чтобы они сами шли по себе, а он в это время медленно погружался в сон, пока не уснул. Ещё с детства ему было тяжело засыпать, а своих снов он боялся как монстров. Хоть кошмары ему и не снились, но сны его были страшнее кошмаров…

…

На улице стояла глубокая, пасмурная ночь. Облака закрыли Луну и звёзды, и среди темных туч виднелись вспышки молнии, за коими следовали ужасные раскаты грома. Окна в доме ходили ходором. Себастьян проснулся. Его мучила жажда и позыв в туалет. Он приподнялся с кровати и присел на нее, а в окне мерцала молния. Он покрутил головой по сторонам, встал, и, сглотнув, вышел с комнаты, и медленным, тихим шагом пошел в туалет. Он пытался идти спокойно, перекатываясь с ноги на ногу, чтобы никого не разбудить. В гостиной на диване никого не было.

–  Папа в комнате, значит, – подумал Себастьян и дальше пошел, ступая таким же шагом. Подойдя к туалету, он заметил какую-то промелькнувшую тень на улице. Он немного вздрогнул, испугавшись, дыхание замерло. Он так и не выдохнув, а стоял, как вкопанный на одном месте, даже не опустив ногу с пальцев на пятки, но все же собрался с силами, пригнулся и подошел к окну. Себастьян пристально опрокинул взглядом весь двор, пытаясь не упустить каждую деталь. Но нигде никого не увидел. В дворе все, вроде, стояло по своим местам. Себастьян решил, что ему показалось, поэтому развернулся, чтобы зайти в туалет, но перед глазами опять мелькнула тень, не успев он даже повернуться.

Теперь его дыхание участилось, а ноги стали подкашиваться. Ему было страшно. Если закричать, могут заметить и ворваться в дом, если в дворе кто-то все-таки есть, а если никого, то только разбужу отца с сестрой и напугаю их по пустякам, та еще и подумают, что больной. Нужно было убедиться, что наверняка. Он еще раз тихо подошел к окну, присел на корточки, чтобы выглядывали только макушка с глазами

–  Что за? – удивленно произнес он, поднявшись в полный рост. Он оперся о подоконник и, прижавшись лбом к окну, стал смотреть: в кромешной тьме, посреди самого двора, стоял его отец, развернутый к нему спиной. Он стоял на коленях, и пристально смотрел в небеса, будто воздавая молитву. Он склонил свою голову к коленям. Себастьян вздрогнул. Окно запотело от его дыхания, закрывая обзор. Он отодвинулся от окна, чтобы протереть рукой и дальше стал смотреть, но отца уже не было.

–  Что за хуйня? – сказал Себастьян про себя, стоя в оцепенении. Он откинулся от окна и повернулся, чтобы бежать в комнату, но напротив него, впритык из ниоткуда возник отец. Он молча стоял с закрытыми глазами. Себастьян дрожал, он не понимал, что происходит. Он взглянул на дверь. Она закрыта. Никто не входил. – Но как тогда.

–  Папа? – осторожно произнес Себастьян, посмотрев в его глаза.

–  Прости, сынок, – прозвучали слова, но был не голос это отца. Его глаза открылись, и с них, ярких, испускающих желтый свет, полились реки огня.

Себастьян лежал на полу, держа рукой нож, торчащий в груди. Он понимал, что если выймет, то умрет, та если и оставить, долго тоже не протянет. Все произошло быстро. Нет ни вопросов, ни разбирательств. Уже поздно. С его раны немного сочилась кровь. Он дернул нож, скривился от боли, и река крови полилась с груди. Темно, в глазах темно. Силуэт отца с глазами, разливающих свет, – последнее, что он видел. Уже поздно, что-то выяснять…

…




День второй


–  Вставай, – закричал отец и стукнул дверью в комнату, – давай. Поднимайся, – он подошел к сыну и слегка постучал его. Себастьян перевернулся с живота на спину. Его глаза еще были зажмурены, а волосы взъерошены. Тело ныло, чувство сна не покидало его. – В школу пора. Не забывай, что нам еще к деду вашему заехать сейчас нужно

–  Ууу, – промычал Себастьян и перевернулся опять, уткнувшись носом в подушку.

–  Пеша пойдешь, – сказал отец и покинул комнату.

Пока Себастьян просыпался, а его сестра приводила себя в порядок в ванной, отец ушел на кухню приготовить завтрак. Он растопил плиту, поставил сковородку, налил масла, и, подождав, пока сковорода накалится, залил овсянку кипяченым молоком, и разбил 6 яиц на сковородку. Масло затрещало, полетели брызги капель. Он быстро, чтобы не испачкать одежду, накрыл сковороду крышкой, прежде немного сверху посыпав солью саму яичницу. Овсянка уже почти запарилась, осталось лишь добавить сахара и варенья. В одну он добавил и то и другое, как любит Себастьян, а во вторую лишь немного сахара. И сразу поставил на стол.

–  Привет, пап, – прозвучал голос дочери сзади. Она подошла к отцу и нежно поцеловала его в щеку, одарив милейшей улыбкой и сразу же уселась за стол.

–  Привет, Маш, приятного аппетита, – ответил отец, переставляя сковороду с яичницей на другую панель. Он подождал, пока она остыла и стал перекладывать яйца по тарелкам. – Твой брат собирается идти? – спросил он.

–  Та должен бы. Голодным он же не пойдет в школу. Овсянка с сахаром? – переспросила дочь, поднеся ложку ко рту.

–  Совсем немного, как ты и любишь, – отец подошел к ней, улыбнулся и поставил тарелки с яичницей на стол и три стакана сока.

Себастьян быстрым шаго зашел на кухню и сел сразу за стол. Он был одет в легкую, просторную рубашку белого цвета и синие джинсы. Он ничего не говорил, а лишь молча сел и так же молча за две секунды, как впроголодь, съел все приготовленное отцом. Пока Маша только закончила кашу, Себастьян уже собрался, поставил посуду в машинку и, смотря в свой телефон, пошел на улицу, к машине.

–  Спасибо, пап, – кратко и тихо ответил он у двери и вышел, все также глядя в смартфон.

Отец тоже закончил свою яичницу, он гренкой собрал оставшийся желток с тарелки, загрузил и пошел за сыном

–  Я что, сама остаюсь? – грустным тоном спросил Маша, доедая второе яйцо.

–  Так давай быстрее, – ответил отец, – а то опоздаете на занятия, а я на работу.

Она забросила остатки яйца себе в рот, и с набитыми щеками, пытаясь переживать, последовала за отцом на улицу. Ее тарелки так и остались стоять на столе.

Они сели в машину и поехали в школу. На часах было 08:22. Занятия начинались ровно в 9, как и его работа. Он понимал, что уже опоздал, и его ждет очередной штраф, но ничего не поделать. Оставалось лишь торопиться, поэтому он вжал педаль и поехал. К школе они подъехали ровно в половину. Дети быстро выпрыгнули с машины и побежали на занятия, а отец развернулся и рывком полетел на работу. Он сидел в машине и торопился, но мысли его не покидало общение с сыном. Он любил его, но все равно между ними была стена, и как ее преодолеть, он не знал. Он сначала пытался это спихнуть на возраст, но ему уже 17 лет, это уже далеко не переходной возраст, это взрослый человек, и именно поэтому он еще больше хотел с ним сблизиться, ведь кто тебе может стать лучшим другом, как не сын, и он пытался идти на контакт, но тот пока не сильно отвечал взаимностью, хоть отец и понимал, что Себастьян его любит, но доверия у них не было.

Зазвонил телефон. На дисплее высветилось имя Дима. Отец ответил.

–  Да, слушаю, Дим.

–  Никит, ты вообще где шляешься?

–  Еду я, еду, – закричал Никита.

–  Я тебя то прикрыл, но не уверен, что это сейчас поможет.

–  Что. Все так плохо? – спросил Никита, скривившись.

–  Ну, Матвеевич не в духе сегодня.

–  Понятно, – кратко ответил Никита. – Спасибо, что прикрыл. Скоро буду.

–  Ну, ты поторопись.

–  Да, да, я понимаю, – сказал он и отключил телефон. Никита вжал педаль и поехал быстрее. При отсутствии пробок к офису можно было добраться в районе 10-15 минут, и он очень надеялся на это.

…

В школе

Себастьян сидел за первой партой и переписывал с доски задания. Ему было скучно, голову наполняли совсем другие мысли. Переписать – он то переписал, но делать их не мог. Ему более было интересно, как найти какого-то чувака, который бы согласился зарегаться на сайте, чтобы ставки поставить на спорт, поскольку ему нет 18, это его тоже очень бесило. Он понимал, что уже не ребенок, умнее многих, кому и по 20 и даже 25, смышленее, взрослее, оценивал всю ситуацию. Он понимал, что совершеннолетие зависит не от того, сколько тебе лет, а от того, насколько физиологически и психологически ты созрел. Что это очень относительно и индивидуально. Нельзя всех под одну копирку, но ничего не поделаешь, приходится крутиться и наебывать всю систему. В его возрасте были и другие минусы, на которые большинство закрывало тупо глаза. К примеру: можно попасть в аварию, сбив кого-то или мочконуть кого-то и свалить на того, кто был с тобой, кому уже за 18, убедить, что это он заставил сделать, или переспать с какой-то телкой и обвинить в изнасиловании. К сожалению за домогательство или совращение это не сойдет, если уже есть 16, но после неплохого траха, можно и бабла срубить. Именно все эти мысли и говорили о том, то это уже явно не ребенок, и он не понимал, почему все это видят, но тупо закрывают глаза, ведь такие мрази живут, а их все детками нарекают, а эти ,сука, детки понимают это и пользуются.

Преподавательница сидела напротив него и заполняла журнал. Она видела, что Себастьян нихрена не пишет, а лишь тупо тычет в окно, та и похер ей было. Все равно ставить по годовым придется. Она не может ему поставить меньше, чем поставят другие преподы, та и все оценки за прошлые года не дают ей право ставить ему что-то менее высокого балла, но пустой лист она тоже принять не могла.

Прозвенел звонок. Дети еще сидели и дописывали. Себастьян молча встал и положил листок на преподавательский стол.

–  Себастьян, это что? – спросила учительница.

–  Ольга Евгеньевна, ничего в голову не лезет, – сказал он, опершись о стол

–  Себастьян, же не могу принять чистый лист? – сказала она и посмотрела на него укоризненно, приподняв одну из бровей.

–  Я понимаю, но я же вам все равно хрень какую-то сдам. Можно я дома напишу и завтра принесу. Пожалуйста, – сказал он после небольшой паузы.

Она вздохнула и выпрямила спину. В этот момент Себастьян обратил внимание на ее выпирающую, упругую грудь, ее лифчик просвечивался сквозь рубашку. Она не была большая. Она была упругая, немного смуглая. Себастьян вздохнул.

–  Эй, ты, – сказала Ольга Евгеньевна, толкнув его в плечо, – куда смотришь?

Себастьян покраснел.

–  Извините, – ответил смущенно Себастьян

–  Ладно, бери, только, чтобы завтра утром, к первому уроку была, – сказала она и мило улыбнулась ему. Ей нравилось, как он смотрел на нее, как он хотел ее. Этот юный, полный сил парень хотел ее. Если бы не занятие в классе, она тут бы же на него напрыгнула, но много людей, и она его учитель.

Себастьян развернулся и пошел прямо с класса. Ученики тоже один за одним стали подносить листы. Себастьян стоял в коридоре, у окна, чувствуя, как его член выпирает и давит ему в штаны, доставляя дискомфорт.

–  Сейчас бы Лизу сюда, но она блядь дома вечно торчит,– подумал он. – Отсосала бы мне в туалете.

…

На работе у Никиты

Никита подъехал к офису и, не найдя, где припарковать место, поставил машину напротив других, перекрыв им выезд. Он выскочил из машины, на лобовое стекло бросил свой номер и побежал. На часа было без десяти девять. Уже было понятно, что влетит, поэтому он морально настроился выслушивать упреки и получить выговор, и штраф. Вопрос был в том, когда это будет. Ему хотелось бы поскорее, чтобы это чувство предвкусающего взьеба ушло. Он подошел к лифту, нажал кнопку. Открылась дверь. Мимо него, наклонившись с лифта вышел его босс. Он смотрел что-то в планшете. Никита затаил дыхание, он вздрогнул, его мышцы сократились и напряглись, он почувствовал комок в области горла. Он тихо, не подавая виду, зашел в лифт.

–  Пронесло, – сказал он, вздохнув. Никита развернулся, расслабил свои руки. Было чувство, будто камень с души спал. Он нажал кнопку.

–  Неа, – ответил его босс, повернувшись. – Штраф, – сказал он и улыбнулся яхидной улыбкой. Дверь лифта закрылась.

Он вздохнул, но ему даже легче стало, пустило, не нужно объясняться уже, что-то говорить. Уже все понятно: штраф. Точка. Все просто.

…

В школе

Никита и дальше стоял у окна. Нашедшее на него возбуждение никак не отпускало. Он смотрел на детей, что играли, пытался занять свои мысли чем-то существенным или просто другим, лишь бы умерить свой стояк до того, как идти на урок. Следующий урок начинался в соседнем кабинете, через 10 минут. Но все его попытки не приносили никаких результатов. В голову возвращались мысли о груди его учительницы. Он пытался трясти головой, но и это не помогало. Оставался один вариант: пойти и подрочить в туалете. Скребя зубами, он повесил свой почти пустой рюкзак, всего-лишь с несколькими тетрадями и ручками, на плечи и направился на второй этаж, в туалет. Он шел быстрым шагом, прикрывая рубашкой стояк и расталкивая людей. Его рюкзак подпрыгивал в такт с его движениям, а тело вспотело от жары в школе.

Он зашел в туалет. Стоял едкий запах отходов и химикатов. Себастьян скривился и зашел в открытую кабинку. До него доносился запах сигарет. Он терпеть не мог его. Сам не курил и также не выносил, когда кто-то рядом это делал. Он сел и прикрыл нос своей рубашкой, в ожидании, когда он уйдет. Прошло пару минут. Прозвучал смыв бачка, хлопнула дверь и послышались легкие шаги, которые все отдалялись и отдалялись. Себастьян оттянул свой воротник от носа, и сделал вдох, но ему в нос ударил резкий запах мочи. Он скривился. Его возбуждение за это время ни капли не уменьшилось, напротив член стоял колом, может это и извращение, но так оно и было. Он расстегнул брюки.

В офисе

Никита сидел за рабочим столом и набирал отчет.

–  Здорова, – прозвучал голос за его спиной. Это был Дима. Его друг. В руках он держал две чашки горячего кофе. Одну он поставил на стол, рядом с клавиатурой Никиты, а с другой пил сам. Он похлопал Никиту по спине и сделал глоток кофе, затем издал странный звук похож на выдох только шепотом. Никита кивнул головой, но даже не повернулся. Он был поглощен работой. Пальцы стучали о клавиатуре, а глаза прижмурливо смотрели в монитор. Его спина немного была согнута, а шея вытянута вперед, словно он удав.

Дима сел на свое рабочее место и повернулся к монитору. Они сидели друг к другу спиной и продолжали печатать, делая почти синхронно глоток кофе за глотком. Была сплошная тишина, молчание, лишь звук стука пальцев об клавиатура и вздохи Димы после каждого глотка кофе.

–  Ты где был, – не выдержав молчанку, заговорил Дима

–  Дома, – кратко ответил Никита

–  Ты хоть бы мне спасибо сказал, – ответил Дима, продолжая печатать. – Он здесь бегал искал тебя. Красный весь был. Мне, кстати, тоже из-за тебя попало

–  Спасибо, – с тем же тоном ответил Никита

–  Пожалуйста, – его интонация была груба и резка. Дима встал, взял свою чашку и пошел за кофе. Никита откинулся в кресле. В его ногах было легкое онемение, а спина вспотела, рубашка прилипла к стулу. Он немного расправился, чтобы спина отошла. Дрожь прошла по ногам. Он опять сел в кресло, но уже откинувшись на спинку, и покачал медленно шеей со стороны в сторону. Да так, что кости стали хрустеть. Это немного его расслабило.

–  О, ты уже не работаешь, – сказал Дима, держа чашку кофе в руках.

–  Как видишь. Пойдем покурим, – предложил Никита, посмотрев на Диму.

–  Пойдем, – Дима одобрительно согласился и поставил чашку на стол. Он достал с ящика в столе пачку сигарет и последовал за Никитой в курилку.

В школе

Себастьян стоял у окна и быстро, охапкой потягивал стрельнувшую у физрука сигарету. Он курил быстро, тайком, осторожно, чтобы никто с преподов не увидел. Урок начинался через две минуты. Не успев закончить всю сигарету, он сделал еще одну затяжку, и потушив ее об подоконник, Себастьян поднялся на стоящий рядом стул, открыл форточку в окне и махнув рукой, бросил далеко сигарету. Нужно было торопиться. Прозвенел звонок. В коридоре прозвучала минутная суматоха и толкотня. Все бежали на урок. Себастьян тоже. Он забросил жвачку в рот, сполоснул немного руку, чтобы от нее не пахло сигаретами и побежал на занятие.

В классе уже все были на своих местах. Преподавателя еще не было. Но журнал уже лежал на столе вместе с его сумкой. Себастьян медленно прошел между рядами и сел на свое место, поставив рюкзак сбоку.. Рядом с ним сидела красивая девушка с длинными, белокурыми волосами и глубоко-посаженными синими глазами. Ее облегала тонкая, шелковистая рубашка, которая подчеркивала ее упругую грудь. Она сидела приталено и облегала все выпуклости. Это была Лера, его одноклассница. Пару лет назад она перевелась с другого города. Лера сидела прямо, прогнув свою спину из-за чего ее попу эротично выпирало, а из под рубашки сзади выглядывала тонкая полоска черных трусиков. Себастьян сидел и пристально осматривал Леру, пожирая ее глазами, ее упругие формы, золотистые волосы и пухлые, немного влажные губы. Лера мельком взглянула на него, мило стрельнув глазами, и стряхнув волосы назад. Аромат ее духов донесся до Себастьяна. Он его пьянил. Зашел преподаватель. Он быстрым шагом, смотря в книгу, прошел к своему столу. Бросил книгу на стол и пристально стал смотреть на весь класс в ожидании, когда они встанут. Все начали подниматься. Себастьян отвел свой взгляд от Леры и тоже встал. Его охватило чувство злобы и опустошения, что пришлось перестать смотреть на формы Леры. На душе стали скрести кошки.

–  Здравствуйте, ребят, – сказал преподаватель.

–  Здрасьте, – пробормотал каждый про себя. Дети стали садиться по местам, а преподаватель, сел за стол и стал копошиться под ним, доставая очки виртуальной реальности.

–  Освободите парты и наденьте ваши очки, – сказал он.

–  Егор Юрьевич, – а можно выйти на две минуты, – попросился Себастьян

–  А что? – сказал грубым голосом учитель, когда достал свои очки и окончательно уселся на стул. Стул немного заскрипел. Преподаватель имел пышные, темные волосы и выразительные карие глаза. Глаза были большими, а взгляд пронизывающим. Он их всегда немного прищуривал, из-за чего по бокам появились складочки. От этого взгляда всегда по телу проходили мурашки, становилось страшно и не по себе. Дальше желание продолжать разговор или что-то даже спросить по мелочи просто на просто исчезало, но не у Себастьяна. Он понимал, что преподаватель просто так поддерживает порядок в классе, и это выглядело убого.

–  Ну, мне бы в туалет сходить.

–  Иди.

Сразу после ответа Себастьян встал и медленным шагом пошел к выходу, а все стали надевать свои очки.

В офисе

Дима с Никитой стояли у окна и курили, ведя непринужденную беседу. Возле них также стояли еще несколько человек, две девушки лет 25-ти и мужчина лет 30-ти. По лицам было заметно, что они уставшие. В их руках крепко были зажаты кружки с кофе, и они еле моргали опухшими глазами, пытаясь изо всех сил еще выдавить улыбку.

Никита сел на подоконник и распахнул окно. Внутрь зашел свежий воздух. Он потихоньку затягивался сигаретой, терпкий дым которой оседал на небе, оставляя горьковатое послевкусие. Ему было не по себе. Он мимо ушей пропускал все истории Димы. И мертво потупив взгляд, смотрел вниз, на дорогу, где одна за одной неслись машины и пешеходы. Он все и дальше искал, как найти подход к сыну, которого так безмятежно любил, но все мысли в голове сводились к единой точке.

–  Никит? – закричал Дима

–  А, – отозвался Никита, оторопев. – Что

–  Ты вообще слушал, что я говорил?

–  Да, конечно, – сказал Никита и встряхнув головой.

…

Он стоял посреди кладбища, усеянного трупами, залитого кровью. Везде все пылало, небо было темным и тучным вперемешку с дымом, дул сильный ветер, разнося потоки пыли. Далеко не посмотришь. В воздухе стоял смрад мертвецов и испражнений, а с земли стали виднеться пальцы рук. Их были сотни, тысячи. Они проскальзывали везде, отовсюду, пробивались сквозь таких же мертвецов, лежащих на земле.

–  Что за хуйня – сказал он про себя в непонимании. Никита стоял оторопевший, не зная, что происходит. Ему стало начинать казаться, что он сошел с ума.

–  Никита? – за спиной прозвучал милый женский голос .

Никита обернулся. Перед ним стояла прекрасная, пышногрудая шатенка с немного раскосыми глазами. Она пристально смотрела на него, прищурив свой взгляд.

–  Диана? – неуверенно, по слогам сказал он..

–  Никита? – с таким же тоном сказала она

Они стояли и смотрели друг на друга в непонимании. Диана кинулась к нему.

–  Не подходи, – закричал Никита и сделал повелительный знак рукой. Она остановилась и стала двигаться медленнее. – Не подходи, – еще раз завопил Никита.

Диана остановилась.

–  Какого черта, – завопил Никита. – Ты же умерла.

–  Здесь все мертвы, Никита. Посмотри вокруг.

–  Тебя нет. Что вообще происходит?

Она смотрела на него желеющим взглядом, полным сострадания.

–  Любимый мой, ты нужен сыну.

…

–  Никита, ау, ты слышишь меня, – закричал Дима.

–  А, – спохватился Никита.

–  Что а? Ты меня слышишь? Говорю, ты нужен боссу. Тебя зовут.

–  А. Иду, – сказал Никита, встав с подоконника. Он встряхнул голову и направился в кабинет.

…

Никита подошел к двери. Это была большая деревянная дверь с чистого дубового массива, на которой ярко висела табличка с именем директора. Он робко постучал. За дверью послышался голос начальника, что можно входить. Никита нажал на ручку вниз, и дверь отворилась перед ним. Столь робким шагом, демонстрирующим подчинение, он вошел в кабинет. Начальник сидел за столом и пристально с насупленным взглядом смотрел бумаги. Он пересматривал лист за листом, откладывая один, и, беря сразу другой. Порой возвращался к предыдущему.. Это был взгляд серьезного, сосредоточенного человека, придающего внимание каждой детали, даже, если изначально, она таковой и не кажется. На нем приталено сидел черный костюм, а волосы были аккуратно подстрижены и уложены назад.

–  Здравствуйте, Дмитрий Сергеевич. Мне сказали, что Вы хотели, чтобы я пришел.

–  Да, Никит, проходи, – спокойным голосом произнес начальник, продолжая и дальше шелестеть бумагами. – Ты присаживайся, – сказал он, подняв свой взгляд на Никиту, и, одарив его милой улыбкой.

Никита отодвинул стул, что стоял напротив стола и сел в него. Кожа слегка заскрипела. Это был удобный, большой стул. Садясь в который, ты будто утопаешь в чем-то столь комфортном, что словами не описать. Никита ерзал в стуле, а его начальник все также беззаботно сидел, пролистывая бумаги. Его взгляд был безмятежным, спокойным. Он не промолвил ни единого слова, а лишь монотонно перекладывал лист за листом.

…

В школе

Себастьян стоял в туалете у окна и медленно потягивал сигарету. Он не волновался. Волнению не было причины. Дверь в туалет он подбер шваброй, а снаружи повесил табличку “убирается”. Единственное, что могло повлиять его наслаждению, – это уборщица, которая могла бы увидеть эту надпись и что-то заподозрить. Эта и только эта мысль тревожила его, но даже с таким раскладом, что она увидит, он бы точно успел докурить и смыть окурок, хоть его это и торопило курить. К сожалению, в полной мере поэтому он и не мог насладиться сигаретой, что стрельнул у физрука, когда тот пресовал какого-то малолетку. Пар он спросил минуту назада, сигарету докуривал. ТЕперь можно было бы и идти на занятие. До конца оставалось каких-то 15 минут. Идеально урок прошел: покурил, вздрочнул. Жаль только, что сам себе, а не Лиза ему, но дальнейшие уроки теперь должны были пройти полностью с его присутствием, как физически, так и ментально. Себастьян зашел в кабинку, бросил туда окурок, и тот отправился в дальное плаванье по канализации под звуковое сопровождение слива. Себастьян достал с кармана жвачку и забросил в рот две подушечки, как кто-то стал яростно ломиться в дверь. Себастьян насторожился. Вдруг это уборщица. Застав его здесь, появится много вопросов. И что же делать. Он стоял замертво в оцепенении и ждал, что будет дальше. Было понятно, что нужно что-то предпринять, иначе его точно здесь застанут, а потом мало не покажется, но страх его сковал и не давал двигаться. Ему было не столь страшно, что попадет, поскольку на это причин не было. С сигаретой не застукан, дымом не воняет. Дрочку точно никто не видел, но сама суть того, что теперь будут разборки, почему он там закрылся, его действительно заставляла вздрогнуть. ДОн и дальше стоял в оцепенении, ожидая. Стук прекратился. Себастьян размеренным шагом, с осторожностью охотника, засевшего в засаде, подошел к двери и приложил ухо. Ничего не слышно. Он вздохнул и медленно открыл дверь. Осмотрев все по сторонам, было видно, что в коридоре никого не было. Прозвенел звонок.

–  Блядь, – закричал Себастьян и рывком побежал в класс. Одно дело прийти на урок за 10 минут до окончания, а другое – явится, когда уже он закончился. Это опять таки неминуемые разборки, хоть и решить их можно, но это трата времени, лишних средств, на которые он был скуп, и вызов отца в школу, которого он не хотел бы беспокоить по таким мелочам.

…

В офисе

–  Дмитрий Сергеевич, – попытался Никита нарушить молчание, но начальник был непреклонен.

Он все так же беспрекословно листал бумаги, будто Никиты вообще не было в кабинете. Никита не знал, как себя вести. Чем дальше, тем чувство неловкости и непонятности заселялись у него в душе. Он пристально смотрел на начальник и каждую минуту хотел его спросить, но тот и близко не подавал виду.

–  Извините, Дмитрий Сергеевич, но, если я вам не нужен, то я пожалуй пойду, поскольку меня ждет работа, – сказал Никита, пытаясь обратить внимания начальника.

В действительности он не собирался уходить, ибо понимал, что если тот его вызвал, то на это явно была причина. Он всего лишь пытался привлечь внимание начальника, но, даже после этого, тот все с той же скрупулезностью листал бумаги. Даже его спина прогнулась над ними, а под глазами повисли морщины от прищуривания. Никита встал, развернулся. Он всеми силами пытался тянуть время, как-то его продлевать, но видимо ничего больше не оставалось, как уйти. Никита отодвинул кресло и вышел прочь с кабинета. Теперь ему точно было не понятно, что хотел начальник. Он стоял за дверью в недоумении, что только что произошло и придется ли отвечать за его фриволничество, проявившееся в столь наглой манере и неуважении к руководству. Но по-другому, что сделать он не знал. На душе стало тяжело. Появился небольшой осадок. Он вздохнул. Сзади щелкнула ручка двери. Это начальник. Никита насторожился. Сейчас его оштрафуют.

–  Никит, – добродушным тоном отозвал Никиту Дмитрий Сергеевич.

Никита повернулся. Чувство тревоги становилось сильнее и более яркое. Он замер с испуганным взглядом и застывшими словами на языке. Ему не тяжело было их произнести, случись это в кабинете, но сейчас все по-другому. Понятно, что начальник никак не реагировал на него в кабинете, даже когда он и ушел, но тем не менее, тот его вызвал, а Никита решил взять инициативу в свои руки и уйти.

–  Да, – еле смог он выдавить с себя.

–  Ты знаешь в чем проблема? – все с тем же милым тоном продолжал его бос.

–  Догадываюсь, – его голос звучал осторожно, пискляво, с опаской.

Начальник стоял почти вплотную. Никита с легкостью мог видеть даже ворсинки на его пиджаке. Он ощущал запах его духов. Столь любимы секретаршей, которая сама и выбирает его.

–  К сожалению, нет. Не догадываешься. Проблема в том, – сказал начальник, притянув Никиту к себе. Тот поддался. Бос забросил ему руку за спину, а Никита стоял, как вкопанный, будто на нем повис суд небесный и пытался быть тише воды – ниже травы, – проблема в том, что мы слишком много работаем. Пойдем поедим.

–  Что, простите? – спросил Никита, немного ошеломленный от услышанного.

–  Есть хочу, говорю теб, – ответил бос. – Давай. Жду тебя внизу, в кафе, – сказал босс, и хлопнув Никиту по спине, отправился дальше. В руках он крепко держал синюю папку с бумагами, которую размашисто нес, а Никита все дальше продолжал стоять в оцепенении, с чувством непонимания и потерянности крепко засевших в глубине души. Не только была странная вся ситуация. Хотя это тоже, но то, что начальник позвал его есть – не менее странное. Он обычный сотрудник, не занимающий никакой супер должности, а здесь сам владелец зовет его есть, та еще и по имени.

Никита никогда не был трусом или слабохарактерным, но он был сторонником того, что у каждого человека есть свое место. И свое место он знал с точностью. Ему не приносило никаких затруднений с кем-то договориться, заключить какую-то сделку или дать ментам взятку. Нет. Это было не тяжело. Он все-таки был довольно сильным мужчиной морально, но не в этой ситуации, ибо его начальник был человеком совсем иного уровня, и от этого человека зависела непосредственно работа Никиты. Вот из-за этого ему и было страшно. Он и дальше стоял посреди офиса, оцепеневший от ситуации и в полной неопределенности, что делать. Мимо него проходили десятки людей, а он все также стоял.

…

В школе

Никита стоял у входа в класс, когда все его одноклассники большим потоком рванули с класса. Он хотел пройти тихо и быстренько забрать свои вещи, но толпа не то, что не дала ему войти в класс, а он и близко не смог подойти к двери. Так и стоял метров в 15, пока все выйдут. На душе было чувство тревоги. Если сейчас заметит его учитель, то все. Это капец. А так он бы, пока они бегут, зашел тихо, забрал под общий шум и вышел бы вместе с классом, но нет. И вот последние два человека. Дверь пустая. Учитель еще не вышел.

–  Выбора нет, – думал он. Придется идти. Он шагнул. Преподаватель сидела за столом и делала пометки в журнале.

–  Себастьян, – сказал он, не отводя глаз от журнала. Его рука все и дальше продолжала выводить слова. Его осанка была ровной, а движения спокойные и ровные. И тем не менее, ему не представляло никакого труда в одни момент и писать, и говорить со своим учеником. Себастьян насторожился. Было понятно, что теперь нужно вызывать отца в школу.

Егор Юрьевич не был из тех людей, с которым можно как-то договориться или че-то решить. Это был человек, снискавший себя, как правильный, не столь правильный, чтобы это доходило до маразма, но толика занудства все-таки присутствовала; немного строгий, не поддающийся на провокации и довольно гордый мужчина. В его гордости не было ничего сверх мерного, но цену себе он знал. Проще говоря, он был действительно МУЖЧИНА, не старый, но в возрасте, когда мужчины самые красивые, желаемые. Ни одна преподавательница, ни старшеклассница не могла пройти мимо, не взглянув на него без чувства восхищение. И он не мог. Он столь сильно любил женщин, красивых, молодых, с упругими телами и живыми глазами. Это была единственная его слабость. Но нужно отдать должное, Егор все же пытался с ней бороться, противостоять, ибо он женатый мужчина, пример идеала, на которого равняются. Пожалуй, именно это и помогало ему бороться: не то, что он женатый, но то, что он идеал. Чувство превосходства над людьми, что они черпают знания от него, и не с его слов, но с того, как он ходит, как выглядит, не давало ему право нарушить обет. Опять еже, гордость. Хоть ее и нельзя отнести к позитивным эмоциям, но именно она и помогала Егору в этой нелегкой борьбе.

–  Да, Егор Юрьевич, – ответил Себастьян, остановившись возле доски. Рюкзак он так и не взял.

–  Ты же понимаешь, – сказал учитель

–  Да, понимаю. Отца в школу.

–  Правильно, – в его голосе не было ни упрека, ни сожаления. Это просто правило, которое нужно соблюдать. – Можешь забрать рюкзак.

–  Спасибо, – ответил Себастьян и подошел к столу. Его вещи были разложены. Никто не помог собрать. Он сложил все внутрь, забросил его на плечи и быстрым шагом пошел с класса.

–  Стой, – отозвал его учитель, когда Себастьян уже был у выхода.

Он остановился у двери и повернулся к преподавателю. На этот раз Егор сидел уже лицом к Никите и смотрел на него, как на равного себе собеседника.

–  А чего Лизы сегодня не было? – спросил он. Его глаза были широко открыты, и смотрели пытливо.

Какого хуя, – думал Себастьян. – Неужели и ты на нее запал. Спите что-ли. Блядь, кто же еще сунет.

–  Без понятия, Егор Юрьевич. А чего спрашиваете то?

–  Ну как же. Ее не было. Вот и спрашиваю, – ответил он. – Ну понятно, можешь идти. Спасибо, – в завершении сказал он и, повернувшись к журналу, продолжил и дальше писать.

Ага, твою мать, – думал и дальше Себастьян. – спрашиваешь, ибо не было. Хер там. О многих поверю, что так, но не о Лизе. Карины тоже не было и Арины. Но не спросил же. Сто Процентов наяриваешь ее. Вот Лиза. Шлюха, – он остановился у стены и ударил рукой. Его эмоции бурлили. Это чувство обиды, которое пробудилось внутри его души, становилось все сильнее и сильнее. Он ревновал, негодовал. Тяжело сказать, это потому, что он любил Лизу или потому, что хотел просто, чтобы она только с ним была. Наверное, и того, и того немного.

…

В офисе

Никита зашел в уборную, и став у зеркала, начала приводить себя в порядок. Сейчас предстоял один из самых важных моментов в его жизни. Неуважительно будет выглядеть неподобающе на обеде со своим начальник. Это была его отличительная черта. Он считал, что все кроется в мелочах, и если ты просто получаешь какую-то передачу от знакомого или друга, и в этот момент выглядишь не подходящим образом: руки грязные, одежда не выглаженная, то это неуважение непосредственно к тому, кто преподнес тебе это. Что уж говорить о встрече или ужине тем более, если он уже в таких мелочах отличался столь придирчивой скурпулезностью. Но именно благодаря этому, его и все и знали, как по-истинному преданного и доброго мужчину, который всегда вызывал только положительные эмоции как у знакомых, так и людей, видевших его впервые в жизни.

Он поправил свои волосы, идеально заправил рубашку, ремень повернул, чтобы сидел в линию с пуговицами на рубашке. Вид не сильно изменился, но на большее в уборной в офисе рассчитывать и не стоит. Никита сполоснул рот, выдохнул и, собравшись со своими эмоциями, рушил на один из самых важных обедов в жизни. Нельзя сказать, что ему было мало денег. Для своих 42 он уже был довольно обеспеченный. Смог на ноги поставить всю семью, забрать своих родителей и родителей жены, помочь братьям и сестрам. Даже недвижимость за границей и ту приобрел, не говоря уже о неисчисляемых квартирах и домах на родине, но здесь дело скорее именно в чем-то духовном, нежели материалистическом. Сама суть обеда с директор и владельцем всей корпорации несла уже другой смысл. Просто само общение с человеком достигшим столь высокого уровня в этом мире Никите приносило незыблемое удовольствие, моральное удовлетворение. И именно это и было важным для него.

Он ступал дерзко, уверенно, не пропуская никого, кто шел мимо или пытался его обогнать. Дороги не было никому. Его шаги, столь большие, сильные, внушали чувство превосходства, рассекая на пути в ресторан.

…

В школе

Себастьян сидел на подоконнике и все выжидал Лизу. Может хоть к третьему уроку придет. Ему хотелось ее увидеть, поцеловать, хоть их отношения и не назовешь полностью чем-то серьезным, но для него они имели значение, и здесь было безумно важным, чтобы и для Лизы они тоже обрели какой-то смысл, а не просто периодическая дрочка и отсос. Здесь большего хотелось, объятий, совместных фильмов. В какой-то момент он задумался, чтобы и квартиру им на двоих снять. Отец бы оплатил. Проблем бы не возникло, но как это сделать. Прозвенел звонок. Это уже третий урок, и Себастьян вообще не хотел идти. Его мысли были далеко. Им больше места не было нигде, кроме как возле Лизы, ее губ, которые он страстно целует и прекрасными, пышными локонами. Он любил эти локоны. Уткнуться в них и просто наслаждаться благоуханием ее волос – вот, что Себастьян возжелал всем своим сердцем. Но вместо этого и даже самих помыслов о Лизе, ему предстояло опять оказаться за партой и ощущать дыхание преподавателя, искренне распинающегося в тщетных попытках донести кроху знаний к неблагодарным ученик, взгляд которых будет полность в телефонах. Себастьян это понимал, и единственная причина, почему он все же ходил на многие уроки, это, чтобы отдать должное учителям. И следующий урок был не исключением. Хоть ум и забит полностью Лизой, но на урок идти нужно. Вокруг все бежали в суматохи. Дети торопились по классам. Это были жестокие создания. Они толкались, пинали друг друга, пытались любым средством показать свое превосходство, как бы дико и бесчеловечно это не выглядело. Себастьян лишь охапкой осмотрел их, не придавая значения. Он был выше. Чувство воспитанности, манеры и доброты в душе были ему близки, но столь дикое поведение, являющееся результатом никудышного воспитания и влияние массовых культур, породившее поколение невоспитанных и орущих созданий, не знающих ничего, кроме прав, но не обязанностей. Как же ему было противно это. Ни высоких полетов мысли, самопожертвования, изысков. Ничего не было родным этим созданиям. Даже само слово “человек” и то далеко от них. Он противился им.

–  Себастьян, – послышался голос сзади. Себастьян повернулся.

Это был его одноклассник, молодой, красивый юноша, не владеющий столь выразительной внешностью, как Себастьян и не со столь мужественной статурой, но довольно симпатичен для своего круга общения. Себастьяну он тоже не был близок, как и в большинстве случаев, но со всего класса, стоит отметить, что это был самый нормальный человек, не считая Лизу, которая и не была вообще нормальной, но не для Себастьяна. В ней он не видел ничего, кроме ангела во плоти. Слепа вера, но не в чудо, а в бренное, тлеющее. Но разве это не показатель глубины чувств: рассмотреть красоту в чем-то столь примитивном и тлеющем, уловить его фитиль, пока он горяч.

–  Да, Мирон, – ответил Себастьян, и дальше смотрел в окно. Лиза. Он выглядывал все Лизу.

–  Ты идешь? Коридоры уже пустые, – ответил друг. Михаил Сергеевич явно не будет в восторге, увидев, что мы опоздали.

–  Пожалуй, ты прав, – монотонно ответил Себастьян, смотря в окно.

–  Себастьян? – отозвал его Мирон. Его голос звучал резко, отрывисто, на повышенных тонах.

–  А? – вздрогнул Себастьян и повернулся к Мирону.

–  Идти пора, – утвердительно сказал друг.

–  Пойдем, – Себастьян кивнул головой, забросил свой рюкзак за спину и спустился с подоконника. Он смотрел на своего друга, который с верностью Санчо Пансо стоял посреди коридора и продолжал его ждать. Себастьян безумно хотел еще посидеть. Может она будет идти. Но нет. Урок и правда ждать не может, та и неуважительно это по отношению к преподавателю: явится на урок, когда тебе самому соизволиться, поэтому он все же послушал своего друга и поторопился в класс.

…

На работе у Никиты

Никита и Дмитрий Сергеевич сидели за столом. Это была непринужденная беседа. Никаких формальностей, этикета, а всего лишь общение двух знакомых, будто они уже закадычные друзья. Напротив ожиданиям Никиты и его волнениям предстоящего обеда, все было великолепно. Общение шло на ура, никаких нюансов и ссор, даже малейшей дискуссии, и уж точно проблем между ними не возникало. Обеденный перерыв подходил к концу. Нужно было возвращаться к работе. Дмитрий Сергеевич хоть и был, как Никита определил, человеком добрейшей души и непринужденности, и приятным собеседником, но работником он был не менее правильным и пунктуальным, и свои же правила соблюдал в точности, чего всегда и ожидал от своих сотрудников. И здесь даже халтурить не хотелось бы, если твой начальник действительно достойный человек и такой же руководитель, и сам четко соблюдает все принятое им, то ты уже сам будешь следовать этим правилам. Совесть по-другому не позволит. Когда лидер достойный, то за него и в бой можно идти, а не то, что за столом посидеть. Ну, а если это обычный хапуга, то и от подчиненных другого ожидать не стоит.

–  Дмитрий Сергеевич, извините за дерзость, но пора возвращаться. Работа, – сказал он, кивнув головой в сторону висящих часов.

Начальнику это пришлось по душе. Его глаза заискрились, а лицо преобразилось в улыбке. Никита это заметил. Он не был подхалимом, но заслужить дополнительные очки было неплохо бы, та и работу на дом забирать желаний не было напрочь. Двух зайцев одним выстрелом.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66383014) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.