Книга - Коридорные дети

Коридорные дети
Савва Васильевич Раводин


Отражение. XXI век
«Коридорные дети» – нон-фикшн во фрейме романа. Главный герой пишет письмо другу детства, который много лет назад получил серьезные травмы, остался жив, но никого не узнает. Автор письма рассказывает ему о своих воспоминаниях общей юности, а также о том, какой стала жизнь сегодня. Таким образом, вы вспомните девяностые и поймете современность. В книгу включены несколько интервью. Среди героев – Евгений Понасенков, Владимир Жириновский, Валерий Гаркалин, Петр Мамонов, Армен Джигарханян, Владимир Меньшов, Виталий Манский, Евгений Ройзман, Тимур Шаов, Захар Прилепин, Евгений Комаровский, Константин Кинчев, Олег Басилашвили, Айдер Муждабаев.

Содержит нецензурную брань.

«Коридорные дети» – хороший роман, и я не понимаю, почему его раньше не печатали. Правда, там есть длинноты, но они есть везде. Издание этой книги полезно прежде всего потому, что она заполняет важную клетку в таблице – рассказывает о тех, о ком рассказать практически некому. И она, кроме всего, интересная.

Дмитрий Быков





Савва Раводин

Коридорные дети



© Раводин Савва, 2021

© Интернациональный Союз писателей, 2021


* * *




Вместо предисловия


В шутку я называю свою книгу «нон-фикшн во фрейме романа» и сразу скажу, что прямого отношения к литературе данное произведение не имеет. Могу еще сделать умное лицо и назвать это «контекстной литературой», но не более. Готовы читать после таких определений? Тогда не буду больше задерживать. Только уточню: после каждой главы не просто так стоит QR-код. Наведите на него свой смартфон – и получите тот самый «контекст». Удачи, приятного чтения или хотя бы просмотра.



Ваш неосторожный автор




Пробуждение


Привет, Мишаня! Пишет тебе твой друг Соловей. Мы давно не виделись и не общались. Тебя нет в соцсетях, ты не пользуешься мессенджерами. И дозвониться до тебя мне не удастся. Поэтому буду писать. Так надежней…

Начну с того, что времена сегодня удивительные. Моя журналистика, какой я ее знал, представлял и любил, – благополучно померла, теперь почти все называющие себя журналистами занимаются пропагандой. Зато в мире шоу-бизнеса без изменений – им все так же правят гламурные жополизы.

Хотя бывают события, заслуживающие внимания. Вот, например, Юрий Шевчук разговаривал с Владимиром Путиным. Правда, ты уже не знаешь, кто такой Владимир Путин. А это такая смесь Муссолини с Брежневым. При нем страна «окрепла» и стала похожа на жирную свинью для избранных. Избранные эти только и делают, что жрут, пьют и делят бюджетные деньги. Даже термин такой появился – потреблядство, хотя он-то относится абсолютно ко всем гражданам нашей страны…

Бедных при этом стало еще больше, зато бандитов сегодня воочию почти не увидишь. Главные бандиты – чиновники. Их теперь так много, что мне порой кажется, будто я один на этом свете…

Мы не мечтали стать олигархами и чиновниками. Мы бы даже в милицию не пошли работать – такие были девяностые. Так что частенько вспоминаю наши времена. А ты помнишь, Мишка?



…Чалый проснулся с гадостным ощущением полной иссохлости и бессилия, будто хребет ссыпался в трусы. Голова болела так, что аж пятки чесались. Когда измученное перепоем тело добралось до зеркала в ванной, его узенькие глазки увидели небритое лицо со следами многодневного порока.

– Надо завязывать с преступным прошлым! – сказал Чалый вслух и испугался собственного голоса.

– Что? – изумилась его душа. – А опохмелиться?!

– Да, трубы надо охладить.

– Давай дважды по двести и пивка на прицеп!

– Нет, только пиво.

– Как же люди любят себя обманывать! Чтобы грамотно похмелиться, надо выпить на один стакан больше, чем накануне, иначе ничего не получится! Иначе в себя не придешь! Так что вперед – в «комок», в магазин, в супермаркет!

– Да что вы говорите! – огрызнулся Чалый и сунул голову под кран с холодной водой. – Пиво нас уже не устраивает, нам с утра покрепче подавай?!

– Я хочу водки и холодного пива! – не унималась душа. – Только настоящего, без красителей и консервантов! А то пьете бурду из кукурузы, а потом у вас давление скачет и стул жидкий. Противно, честное слово!

– Вот ты коза…

– Сам – мелкий рогатый скот! – злобно отозвалась душа. – За козу ответишь!

– Ой, ладно, будет тебе какава с чаем…

– Слушай, а ты где вчера был вообще?

– Вот выпью на один стакан больше, тогда и узнаю.

– Истину вещаешь, сын мой! Найди напитки по душе, сделай мне приятное!

И Чалый отправился на поиски напитков по душе. Таким образом день начал приобретать более осязаемые контуры, надо было только найти «капусту».

Спустившись во двор, Чалый увидел Соловья, друга и соратника по разгульному образу жизни. Почему Соловей был именно Соловьем, не знал никто. С фамилией погоняло не связывалось никак, петь Соловей не умел от слова «совсем», слух был относительный, а чувство ритма отсутствовало вообще.

– Сидишь? – без энтузиазма спросил Чалый.

– Сижу, – ответил Соловей, но сразу перевел разговор в другое русло. – Стоп, а ты почему не в милиции?

– Потому что я не хочу там работать, – вяло пошутил Чалый.

– Какая работа?! Ты ж вчера пытался избить папика своей курицы!

– Не-е, – помотал неуверенно головой Чалый. – Меня не было в том районе, я где-то рядом с домом напился.

– Скажите, какой мальчик-колокольчик! Ты вчера во всех районах был и даже в пригородах.

– А… что я там делал?

– Водку жрал и пивом запивал! Накидался, потом пошел с разборками к родителям своей Ленки. А папа ее, тоже пьянь редкостная, возымел желание такого завидного женишка с лестницы спустить. Говорят, только менты тебя от него и спасли… Дай-ка сигаретку.

– Сейчас, если найду.

Чалый полез в карман, но вместо пачки сигарет вытащил измятую бумажку, которая оказалась милицейским протоколом.

– Ни хрена себе, да? – делано удивился Соловей.

– Зато как погулял! – мрачно подытожил Чалый.

Из милицейского протокола следовало, что гражданин Чалый, 1980 года рождения, находясь в состоянии алкогольного опьянения, угрожал гражданину М., используя при этом ненормативную лексику и обрывок телефонного провода. Причем телефонным проводом он пытался привязать вышеупомянутого гражданина М. ко входной двери его квартиры. Смысл происходящего, видимо, был в том, что Чалый хотел войти, а гражданин М. его не пускал.

– Так что ж я тогда не в милиции, действительно? – логично обратился к миру Чалый.

– Может, убил охранников и совершил побег? А что, так тоже бывает. Меня вот родаки один раз дома закрыли, так я с балкона спрыгнул. Был бы трезвый – убился б нафиг!

– Не пугай, не убивал я никого. Такое не забудешь. Надо бы узнать подробности… Только сначала – опохмелиться.

Тут на радость молодым алкоголикам из подъезда вывалился дядя Костя – местный синяк со стажем. Пил он беспробудно уже лет двадцать, но самое главное – был не жадным, и у него почему-то всегда водились деньги. И бронзовое лицо дяди Кости обычно светилось, как елочная гирлянда. Каким-то непонятным образом он умудрялся превратить запой в праздник – качество для пьющего человека весьма редкое.

– Что, молодежь, кислые? Может, вам сока купить виноградного?

– Нет, сок мы не пьем! Нам бы огненной воды и хлебушка жидкого…

– Не извольте беспокоиться!

Через десять минут дядя Костя вернулся из магазина. Себе он действительно купил виноградного сока под названием «Кагор», а юнцы получили чекушку водки и пару пива.

– Ну что, вздрогнули? Не пьянки ради, а здоровья для!

– Выпьем! – отозвались собутыльники.

После первой сразу «вздрогнули» по второй, чтобы первой в желудке не было скучно. Следом «побежала» и третья. Затем с облегчением закурили. Чалый и Соловей откупорили свое пиво. Опустилась благодать.

– Дядя Костя, а почему вы пьете?

– А потому что больше ничего не умею. Раньше умел управлять самолетом, но потом моего крылатого друга забрали враги. Жена ушла, дети разъехались. Что мне еще делать-то?

– Завести новую чувиху? – предположил Чалый.

– Кто с водкой дружен, тому хрен не нужен, – отверг вариант отставной летчик. – Так-то, господа хорошие. Пить скучно, а не пить – страшно. Вы бы, корешки, сгоняли еще за одной, чтобы не было войны в Персидском заливе? Денег у меня хватит.

«Корешки» убежали в магазин, а когда вернулись – обнаружили, что дядя Костя умер. Он перестал светиться, взгляд угас, а сигарета выпала из рук. Умер он естественной смертью алкоголика (если у алкоголика вообще может быть естественная смерть). Вместо любящих внуков и правнуков-карапузов его родную лавочку окружали «дяди в одинаковых шинелях» и немногочисленные зеваки…

А Чалый и Соловей окончательно решили напиться.

– Когда-то и нас такое ждет, – философски заметил Чалый, устроившись в тихом безопасном месте и наливая полный стакан.

– Ты до его возраста не доживешь. А если и доживешь, то будешь полным идиотом. Потому что в его возрасте делать нечего. Сидеть во дворе и пить – это бессмысленное занятие.

– Ну, можно еще траву курить…

– Ага, а еще можно и поторчать. Ты, кстати, «белый» пробовал?

– Нет, я «беленькую» люблю.

– И это правильно! – торжественно провозгласил Соловей голосом Горбачева. – Когда меня спрашивают, отчего я не стал наркоманом, я тоже отвечаю, что водка вкуснее, а первая любовь – дороже. Ты, кстати, вспомнил, что вчера было?

– Ну, вроде да… Ты ведь знаешь, что предки моего Ленусёночка посылают меня на хер в ежедневном режиме?

– Знаю. Старая история.

– Так вот вчера я решил разорвать этот порочный круг, но ее папа оказался не готов к диалогу. Грозился ментов вызвать, орал на меня. Я понял, что надо позвонить самому.

– Это как?!

– Ну, он выносит телефон, а я вызываю милицию, уточняя, что разбушевавшийся хулиган пытается проникнуть в квартиру.

– И?

– Приехал наряд и разобрался в ситуации. Протокол они составили, но в отделение не потащили. Сказали, что не всем везет с родственниками будущей жены. Оказывается, и среди ментов есть люди!

– Ну не скажи, – возразил Соловей. – Правильный был анекдот: плохие менты должны плыть в плохих гробах, а хорошие – в хороших… Ладно, помянем. Пусть дяде Косте земля будет пухом.



…Через некоторое время Чалый, будучи младше Соловья на два года, пошел осваивать ПТУ, а Соловей отправился в армию. У поколения московской Олимпиады была своя война, но Соловей отправки в Чечню чудом избежал. Чудо заключалось в том, что в 1996 году в России проходили президентские выборы, и, естественно, боевые действия приостановили – Борис Ельцин очень хотел быть избранным на второй срок. По городам и весям необъятной нашей Родины проехал веселый табор «Голосуй, или проиграешь!» – и страна «проголосовала сердцем».

Прошло два года. Дембель Соловья оказался неизбежным, но лучше бы его и не было. Тогда Соловей еще не знал: у нас, если не попал на одну войну, более чем возможно, что попадешь на другую, и она будет не менее жестокой. Возвращение в родной город оказалось сродни посещению владений Люцифера. Только вместо огненных сковородок живые люди горели в нем на белом порошке…




Марафет


Что ж, дорогой друг Мишка, продолжу свое письмо. Да, было когда-то время шумных гулянок. Мы могли уснуть в одном месте, а проснуться в другом. А могли вообще не спать – но сейчас я не об этом. Сейчас я хочу у тебя попросить прощения за то, что мне пришлось тогда уйти служить. Зачем я пошел в армию? Не знаю. Просто больше пойти-то было некуда. Надеюсь, что поймешь ты меня правильно и зла не держишь…



Чалый проснулся с ощущением адской боли. Если раньше тело затекало и «хребет падал в трусы», то теперь нормой жизни считалась ломка. Хотя чем-то Чалый даже стал похож на спортсмена: потому что каждый день нужно было поставить рекорд – найти деньги и взять дозу. Теперь он ходил не в магазин, где от него «разбегались бутылки», а в аптеку. Шприц, «колеса», подъезд, жгут, укол. И снова по кругу. В те редкие дни, когда Чалый не «вмазывался», он беспробудно пил. Именно поэтому от него разбегались бутылки в магазинах и старые друзья на улице…

– Е-ебутся вши на голове! – сказал сам себе потрясенный своим состоянием Чалый.

– Вот ты придурок, – отозвалась измученная душа. – Кто ж марафет с бухлом мешает?!

– Ты не поверишь – все мешают!

– Я разве сказала, что твои друзья умные? Они тоже придурки поголовно. Лыжи вы все скоро склеите… Как говорят врачи – не приходя в сознание.

– Что ты каркаешь, дура?!

– А где твой друг Виталик, например? Умер твой друг Виталик, сгорел на работе. Это надо же: уколоться им было нечем, так они с Болгарином ничего лучше не придумали, как пойти в зал игровых автоматов и дать газовым ключом по голове охраннику, чтобы забрать из кассы деньги.

– Они ничего не соображали, – попытался защитить своих Чалый.

– Между прочим, охранник инвалидом остался, у него теперь железка в башке и пенсия с гулькин хрен.

– А не надо было сопротивляться!

– У него вообще-то работа такая – сопротивляться. А у Болгарина вашего теперь другая работа – сидеть, мозоль на заднице натирать. Восемь лет получил как главный злодей. Но он-то отсидит и выйдет; может, еще и поживет, если торчать перестанет. А твоего Виталика родители отмазали, он условный срок получил – и что? Попал под высокое напряжение и сгорел к чертовой матери. Не надо было с судьбой шутить.

– Долго ты еще издеваться будешь, сволочь бестелесная?

– Пока торчать не перестанешь. Или не помрешь.

– Постараюсь сегодня перетерпеть. Соловей из армии возвращается. Так что – киряем!

– Как в старые добрые времена, весело и вкусно?

– Да, как в «Макдональдсе».

Встреча друзей прошла в «детском баре „Островок“» – так местная шпана называла обычный детсад, в котором было несколько заброшенных веранд. Именно здесь обычно проходили дворовые пьянки, а девочки теряли девственность. Примета времени – девочки теряли девственность в детском саду. Такой вот глупый каламбур…

Поэтому все кусты изобиловали использованными презервативами, пустыми бутылками и шприцами-«баянами».

– Дай-ка я на тебя посмотрю, дяденька военный!

– Смотреть не надо, надо выпить!

Но они все-таки таращились друг на друга с интересом. Чалый не мог понять, откуда у Соловья появились мышцы, а Соловей гадал, зачем в такую жару Чалый напялил футболку с длинными рукавами…

Впрочем, все вопросы улетучились, как только появилась компания, водка и гитара. И упомянутые девочки тоже были.

– Я вас помню, вы Соловей! – сказала одна юная богиня.

– А как тебя зовут, прелестное дитя?

– Меня зовут Татьяной.

– Выпьем, Таня, где же кружка?

– Видал, какие девки подросли? – вмешался в интимный разговор Чалый. – Кровь с молоком!

– Предпочитаю водку с пивом! – провозглашал Соловей.

– Вы не любите женщин? – кокетливо спрашивала Таня.

– Честно говоря, не помню. Там, где я был, женщин не было – только бляди.

– Ой, как интересно, а расскажите о тех волшебных местах…

– В армии, барышня, я понял одно: человек – реально скотина. Он может унижать себя, других, потом опять себя. В армии не становишься мужчиной, просто деградируешь в какого-то мутанта. Сначала деды издеваются над тобой – потом ты издеваешься над молодыми. Это бесконечный процесс.

– А как же офицеры?

– А они наблюдают со стороны, и пока их самих не касается – не вмешиваются. Им фиолетово, что происходит внизу. Армия – это школа жизни, но лучше отучиться в ней заочно.

– Тебя били?

– Если какой-нибудь дембель скажет вам, что его никогда не били – значит, врет… Летели мы как-то из Читы в Якутск. На борту шесть срочников и несколько «шакалов». Каждый из офицеров вез ящики с фруктами и водкой. В полете из разных ящиков мы, солдаты, вытащили четыре пузыря, яблоки и груши. Успешно все съели и выпили. И что вы думаете? Один из этих погонных мудаков оказался из нашего полка, а мы-то не знали! Дома он обнаружил, что у него не хватает целой бутылки водки, прибежал в роту, построил вновь прибывших, заставил дыхнуть. Естественно, мы выдохнули алкоголем. Майор кричал, что он нас на «губе» сгноит – а сам, падла, оставил всех в роте, на растерзание дедам. Что куда хуже.

– Вы отбились?

– Только благодаря сплоченности коллектива и табуреткам. Стояли с ними наперевес дружно! Но зуб мне тогда все-таки выбили. Деды гневались – мы тут, мол, службу тянем, а вы бухаете. Часть-то уставная была!

– А что такое «уставная часть»?

– Это – жопа! Живешь по звонку: днем над тобой офицеры глумятся, а ночью старослужащие…

– Вам было больно? – как-то по-детски спросила Таня.

– Больно мне было утром, когда водка выветрилась. Похмелялись мы на плацу – бегали с рюкзаками, в которых лежали кирпичи. Майор, сука, постарался.

– И долго так похмелялись? – полюбопытствовал уже пьяненький Чалый.

– Несколько дней. Неделю, кажется.

– Не пойду я к военным, – сделал вывод Чалый. – Я за водочкой пойду, у нас кончилась.

– Сиди уже, – успокоил его Соловей. – Народу много, пусть вон кто помоложе идет. Мне по сроку службы не положено, а ты готовый уже. И не виделись мы давно, расскажешь, как тут жизнь.

Толпа действительно как-то разбежалась, ушла даже Таня. Кто отправился за водкой, кто за закуской. Чалый и Соловей остались одни. Вдруг Чалый сделался каменным, а через секунду – зарыдал.

– Где ты был?! – истерически выкрикнул он и закрыл лицо руками.

– То есть как где? В армии… – растерялся Соловей.

– Пока ты в своей армии был, мы здесь скололись все! – просипел Чалый и посмотрел другу в глаза. И была в этих глазах такая тоска, что Соловей сам почувствовал себя плохо. Показалось, что сейчас произойдет что-то ужасное… И действительно, произошло.

– Дружище, дай денег! Я знаю, у тебя есть, а мне уколоться надо, иначе вилы! Трясет уже!

Сначала Соловью захотелось ударить Чалого – сильно, до крови. Потом появилось желание убежать. И только после этого он подошел к другу и обнял его. Неизвестно откуда начался дождь. Или это были слезы? На самом деле – без разницы…

– Давно ты на игле?

– Больше года, я не помню уже.

– Много здесь таких?

– Почти все.

– А берешь где?

– Помнишь Андрюху? Он барыгой стал.

После этого больше не разговаривали – так и стояли молча, обнявшись. По крыше веранды колотил дождь, а под ней прятались два окончательно повзрослевших человека.

Тем временем народ начал возвращаться из продуктово-водочного похода. На импровизированном столе опять появились нехитрая снедь и водка – кажется, подпольного производства. В те времена в магазинах водку покупали редко – в основном в ларьках, где она была раза в два дешевле. Правда, когда человек выпивал такой «огненной воды», то наутро у него частенько стягивало лицо и оно становилось похоже на чернослив…

Но кто в таком возрасте и в такое время думает о «черносливе»! Водки было много. Впрочем, несмотря на ее количество, Чалый все равно сбегал за дозой. Да и вообще потом как-то так оказалось, что из присутствующих парней Соловей один остался не «вмазанный». Ему предлагали, но он отказался, помянув про какую-то первую любовь.

Вечер прошел в теплой, почти дружественной обстановке. Большинство пацанов, не переставая, ели мороженое – а Соловей пил, понимая, что если сейчас не набраться, то можно сойти с ума. Потому что здесь, как говаривал покойный дядя Костя, «пить скучно, а не пить – страшно».




На даче


Да, Мишаня, зря ты тогда повелся с этим Андрюшей. Научил он тебя плохому… И да, действительно страшно вспомнить – кололись все! Помнишь Шурика, нашего «продюсера»? Он уж десять лет как умер или погиб, я не знаю точно. До тридцати не дожил несколько месяцев. Торчать он бросил, но бухать не перестал. Спился совсем, крыша съехала. Как говорят, бывших наркоманов не бывает… Господи, за что ты с нами так? Мы ведь и не жили-то совсем, когда выросли. Кого в Чечне угробили, кого на разборках убили, а кто-то тихо скололся. Зачем?



Почему-то было темно. Чалый понял, что едет в машине, причем в кузове. Сегодня он не проснулся – скорее, пришел в себя. Нутро выворачивалось наизнанку. Ног он не чувствовал. Кажется, они были связаны.

– Что со мной происходит?

– Тебя везут на дачу! – как всегда, отозвалась душа.

– Зачем?

– Будут лечить.

– Кто?

– Соловей.

– А почему я связанный и валяюсь в этой будке?!

– А потому что ты наркоман.

Тут Чалый провалился. Ему казалось, что он летит куда-то вниз, в пропасть. В полете понял, что в его тело втыкают иголки. Иголки были повсюду. Мозг, осознав такую картину, попытался выскочить из своего жилища – черепная коробка уже явно готова была разлететься вдребезги. Но тут произошла «посадка». Чалый ударился обо что-то твердое, из носа и ушей пошла кровь. Потом неведомая сила подняла его вверх и швырнула о каменный пол еще раз, потом еще и еще. Одновременно с этим кто-то начал втыкать иголки уже и под ногти. Чалый закричал и вновь очнулся.

– Я уже умер? – спросил сам себя Чалый.

– Если бы умер, я б уже улетела и освободилась от такого никчемного тела! – душа явно нервничала.

– Господи, когда ж кончатся мои муки…

– Ты лучше скажи, когда из-за тебя люди перестанут страдать?

– Какие люди?

– Мама!

– Маме не до меня, у нее мужик новый.

– Много ты понимаешь… Мужик новый, а сын старый. Ты помнишь вашу последнюю встречу?

– Я что, должен все помнить?

– Ты вмазался дома и дверь закрыл, а мама твоя пожарных вызывала. Вот позорище, маленький мальчик не смог дверь открыть!

– А я один был?

– Нет, с хороводом! Конечно, один. Ты ведь жадный, дозой ни с кем не поделишься, все норовишь сам вколоть. А нормальные люди к тебе давно не ходят.

– Подожди, а Ленка?

– Вспо-о-о-омнил! Ты ее еще две недели назад послал. Все, нет у тебя больше личной жизни, дрочи в кулак.

– Да и пошла она, дура…

– Ленка дура? Да сколько она с тобой мучилась? Сколько раз с того света вынимала?! Скотина же ты неблагодарная!

– Баба с возу – кобыле легче.

– Это Ленке теперь легче! Девчонка, может, в первый раз за год в кино сходила, а то каждый вечер тебя, ублюдка, стерегла…

Тем временем машина остановилась. Связанное тело Чалого вынесли на руках и поместили в какой-то дачный домик. Развязывать не стали. Через пару минут узник услышал шум отъезжающей «Газели», а на пороге появился Соловей.

– Ну, друг, как ты в целом?

– Какой ты мне друг, сволочь! Ты куда меня привез?!

– Не ругайся. Никто тебя не услышит.

– Сука ты!

– А ты – мать Тереза?

– Сука!!!

– Устраивайся поудобнее, я тебя к дужке кровати привяжу.

И вдруг Чалый действительно успокоился. Просто устал, и все стало безразлично. Единственная мысль, которая еще вяло ворочалась, – зачем Соловей решил вывезти его за шестьдесят километров от города в пустынный дачный поселок?

На самом деле Чалый просто дошел до последней черты. Его доза составляла один грамм героина в сутки. В квартире, доставшейся от бабушки, из вещей оставалась только газовая плита. Он продал все, включая ванну, унитаз и раковину. От него ушла девушка, а после истории с пожарными уже и мама опустила руки. Кроме Соловья, у Чалого не осталось никого… И Соловью пришлось что-то делать.

Через два дня пребывания на даче интонации в их диалогах несколько изменилась.

– Я тебя умоляю, ну будь человеком, отпусти! – стонал Чалый.

– А есть куда идти?

– Я хочу домой!

– Дома у тебя сосед Андрюша, а он барыга.

– Мне нужен «белый»!

– Водку будешь?

– Да…

Соловей вливал другу третью часть бутылки. Чалый пил жадно, как будто это была не «огненная вода», а живая.

– Вколи мне еще димедрола!

После димедрола Чалый засыпал. Ему снились Ленка, мама и почему-то собака. Это был обычный пес, который прожил с ними все его детство. Во сне он подходил к Чалому и утыкался в его ладони. Мама с Ленкой стояли рядом и улыбались.

– Мишутка, сынок, как ты себя чувствуешь?

– Ничего, мам, хорошо.

– Дай лобик пощупаю…

Чалый сквозь сон чувствовал тепло маминой руки. Потом подходила Ленка и целовала его в губы.

– Почему ты меня целуешь? – удивлялся Чалый.

– Потому что хочу, чтобы ты выздоровел и вернулся ко мне.

– А я что, от тебя ушел?

– Ты от всех ушел…

Однако все старания Соловья оказались напрасными – вернувшись в город после мучительной передержки на даче, Чалый пробыл трезвым лишь несколько часов. Потом его видели лежащим в палисаднике, взор Чалого был обращен в небо, а глаза казались стеклянными. Можно было подумать, что он умер, – но судьбу дяди Кости Чалому повторить тогда не удалось.

Видимо, двор не хотел, чтобы на его территории было несколько смертей.




Бодрящее вино


А все-таки хорошего в те годы было больше. И это не потому, что в юности вода мокрее, а вокзал стоит ближе к дому – нет. Искренности было намного больше, вот что. Люди дышали полной грудью, а не только жрали ртом и жопой. Помнишь, как мы радовались, когда ты гитару купил? Весь двор ведь собрался. Сегодня такое и невозможно уже, пожалуй…

Пели, конечно, Цоя, светлая ему память. «Кино» – музыка для девочек, но, по сравнению с нынешними любимцами, группой «Звери»… короче, культовая была команда.

Тогда все хотели быть похожими на Цоя, в том числе и ты. А теперь уже больше тридцати лет, как его нет, а Рома Зверь жив и чувствует себя, кажется, прекрасно. Сыграл Майка Науменко в кино – это тот еще писец! Самого Цоя играл какой-то кореец, а режиссер всего этого дела сидел под домашним арестом: якобы деньги спер, которые ему Минкульт выделил на постановку спектаклей… Кстати, «Кино» – Каспарян, Титов, Тихомиров – должны были дать несколько концертов в 2020 году, но их перенесли…



В самом начале 1995 года у друзей главной забавой и даже страстью стала музыка. Почему-то они решили, что вполне могут стать музыкантами, и создали группу. Наверное, дело было во времени – тогда все создавали группы. Над страной витал рок-н-ролл!

– Чалый, ты умеешь играть на гитаре? – спросил его однажды улыбающийся Соловей.

– Я две песни Цоя знаю!

– Значит, будешь гитаристом.

– А ты тогда кем будешь?

– Я буду петь и сочинять тексты!

Через пару дней поняли, что «двух песен Цоя» явно недостаточно, и решили переговорить с человеком, который хоть что-то понимал в музыке. Этим человеком оказался одноклассник Соловья – Федор Иванович. Тот учился в музыкальной школе по классу баяна и на гитаре играл весьма неплохо.

– Вы хотите группу? – спросил друзей Федор Иванович с видом знатока обсуждаемого предмета.

– Да, хотим!

– Тогда покажите свои тексты.

Соловей достал мятую тетрадочку и протянул ее «профессиональному музыканту». Тексты, представленные в этом «сборнике», были явно незаконченными, полудетскими. Хотя попадались и строчки со «зрелой гражданской позицией»:

Опять Кавказ
Там льется кровь
Опять приказ
Открыть огонь
Опять херней
Забит экран
Ненужный бой
Второй Афган…

– Хотите винца бодрящего? – неожиданно спросил Федор Иванович.

– Ага! – воскликнули в один голос Чалый и Соловей.

Федор Иванович откинул лежащий на полу коврик и открыл «потайную дверцу папы Карло». Ну, точнее, папы Федора Ивановича – их семья жила на первом этаже «сталинского» дома. В связи с этим забайкальским казакам (а именно из них родом был одноклассник Соловья) полагался свой подпол, в нем-то папа Федора Ивановича и прятал самодельное вино.

– Вы скажете мне, что это плохо? – процитировал Федор Иванович произведение Михаила Булгакова.

– Тогда мы твои враги на всю жизнь? – поддержал «Собачье сердце» Соловей.

– Да, – подтвердил интеллигентный музыкант. – А теперь мгновенно вот эту штучку!

Федор Иванович указал на принесенное из подполья моченое яблоко.

– Это превосходно! – подтвердил Соловей.

– Вино похоже на тот кагор, который пил покойный дядя Костя, – вмешался в литературную дуэль Чалый. – Нет, оно даже лучше кагора!

– Вино действительно бодрит, – подытожил Федор Иванович.

Затем троица отправилась на лестничную клетку подымить, и там речь зашла о названии коллектива.

– Название должно быть современным! – доказывал Соловей.

– Оно должно быть простым, желательно из одного слова! – бубнил Чалый.

– Давайте назовем группу «Коридор»! – родил идею Федор Иванович.

– Почему именно «Коридор»?!

– Потому что если прочитать «коридор» наоборот, то получиться «роди рок». Собственно, этим мы и будем заниматься.

Однако тут вспомнили, что группа «Коридор» уже где-то существует – вроде как в Новосибирске. Поэтому новоиспеченный коллектив был назван «Коридорные дети». Хотя Чалый остался недоволен:

– Я не ребенок, а взрослая состоявшаяся личность!

– Пошли репетировать, личность. Не будем время терять.

Друзья вернулись в квартиру. У Федора Ивановича нашлись две акустические гитары. к гитарам прилагались микрофоны, к микрофонам – катушечный магнитофон «Сатурн».

– Сейчас будет хорошо, – сказал Федор Иванович и включил свое чудо техники. – Сейчас сделаем перегрузку!

После некоторых манипуляций из колонок зазвучал «Дым над водой», а Федор Иванович в тот момент был серьезно похож на звезду рок-н-ролла.

– Круто! – оценил Чалый. – А Цоя можешь?

– А кто это? – сделал изумленное лицо Федор Иванович. – Ладно, ладно, шучу! Цоя так Цоя…

«Коридорные дети» хором спели «Звезду по имени Солнце», потом зачем-то «Алюминиевые огурцы» и «Восьмиклассницу». И только после этого решено было перейти к собственным композициям.

– Мне нравится «Босиком по траве», это концептуально! – заявил Федор Иванович. – Предлагаю вот такую гармонию…

Федор Иванович стал наигрывать, а Соловей попытался петь:

Многие все спорят, как дальше жить,
И многие нас учат, куда нужно плыть.
Многие часто стоят в стороне,
А многие просто – босиком по траве!

Текст был явно корявым, но, как ни странно, вокальную партию придумали сразу. Мелодия получилась простая, зато красивая. Главное – ее мог сыграть Чалый, а Федор Иванович уже задумывался о соло.

– Я тащусь! – восторженно воскликнул Чалый.

– Может быть, еще бодрящего винца для ускорения творческого процесса?

– Давай!

Выпив и покурив, решили продолжить сочинять песни.

– Есть еще текст о Питере, называется «Белая Заря». Помнишь, Иваныч, мы там с экскурсией были?

Соловей начал читать с выражением, как в школе на уроке литературы:

Ты город-шабаш,
Ты город-герой,
Вроде не наш,
Но нам не чужой,
Ты город мостов,
Ты город любви,
Бродских стихов
И белой зари!

– Нет, – отверг Чалый. – Это слишком заумно, надо попроще. Что ты все время выебнуться пытаешься?

– А что, по-твоему, все должны писать, как Цой? – парировал Соловей.

– А чем тебе Цой не нравится? Обоснуй!

– Цой мне нравится, но я на него не хочу быть похожим!

– Бодрящего винца? – вновь вмешался Федор Иванович. – За дружбу.

«Коридорные дети» снова выпили – репетиция была в разгаре. Спев еще раз «О Кавказе» и концептуальную «Босиком по траве», группа решила, что в этой комнате собрались три гения…

И именно в это время пришли родители Феди. Было слышно, как открывается входная дверь.

– Быстрее в окно! – прошипел перепуганный Федор Иванович. – Отец увидит, что мы пьем, – убьет!

– Хватит пить, давай бухать! – глупо выкрикнул Чалый и упал под стол.

Соловей почему-то последовал его примеру. Федор Иванович хотел было подняться, но не смог. Родители, заглянув в комнату к сыну, лишь развели руками. Подходящих слов у них не было – одни междометия.

– Федя, – послышался заплетающийся голос Чалого. – Ты же говорил, что винцо бодрящее… Почему я тогда не бодр?

– Наверное, виноваты моченые яблоки, – сделал вывод Федор Иванович и отключился.

Через пару минут «Коридорные дети» спали в полном золотом составе.




Эстонский мангуст


Что и говорить – музыка нам очень помогла. Особенно в плане образования. Помнишь, нашли в каком-то журнале интервью Кости Кинчева? Он там говорил, что любит читать Булгакова, Бодлера и Хлебникова с Гумилевым. Естественно, пацаны с окраин начали спрашивать у родителей, есть ли дома произведения перечисленных авторов. Никогда не забуду, как родители удивлялись таким запросам! И если с Булгаковым особых проблем не возникло, то Шарль Бодлер и Николай Гумилев нашлись только у каких-то интеллигентных знакомых. Помню, в тот год еще вышла «Черная метка» и в рекламном ролике к этому альбому Константин читал именно Гумилева. Стихотворение называлась «Волшебная скрипка».

Милый мальчик, ты так весел…

А сегодня, Мишаня, Кинчев читает со сцены молитвы. Я не хочу сказать, что это плохо, только для меня совершенно одинаково выглядят как воинствующие атеисты, так и воинствующие христиане. А помнишь, как я концерт «Алисы» проспал? Переволновался, силы не рассчитал…



– Алло, Чалый? Что делаешь?

– Помидоры ем.

– А еще?

– Носки глажу!

– Бери водки и приходи к семи!

– И что у нас за мероприятие? Пьянка с гитарой или репетиция с водкой?

– Будем «Программу „А“» смотреть! Сегодня «Алиса» в прямом эфире!!!

«Программа „А“» была культовой программой девяностых. Друзья смотрели ее каждую субботу, записывали все происходящее на магнитофон. Именно в «Программе „А“» можно было увидеть живые выступления наиболее значимых персонажей отечественного рок-н-ролла, в том числе и упомянутую «Алису». Потом, кстати, этот концерт был издан и стал известен под названием «На Шаболовке».

Чалый пришел, как условились, к семи. В одной руке он держал пакет с бутылками, в другой – магнитофон «Азамат».

– Мы вместе! – крикнул он с порога.

– Но не знаем, в каком, – отозвался Соловей. – Заходи уже.

Прошли на кухню, где все уже было приготовлено: квашеная капуста, гитара и вишневый компот.

– Только давай не сразу напьемся, а то до концерта еще далеко! – Соловей явно что-то предчувствовал.

– Давай напьемся постепенно, если получится. Но я не хочу, чтобы наше мероприятие проходило слишком сухо!

…Через час подошел Федор Иванович. В его пакете звенело еще сильнее, чем у Миши.

– Желаю, чтобы все! – произнес свой первый тост «профессиональный гитарист».

– Не возражаем!

И дальнейшая часть вечера для некоторых прошла не по-детски быстро. Говорили о музыке, закусывали квашеной капустой – но почему-то у Соловья случился провал в памяти и до концерта «Алисы» он «не дожил». Как потом шутили друзья – «эстонский мангуст уснул в прыжке». «Прыгал» он, кажется, за закуской…

Утро, как всегда в таких случаях, наступило неожиданно. В дверь настойчиво позвонили. Так звонят милиционеры и коммунальные работники.

– Кто там? – спросил Соловей осипшим голосом.

– Это тетя Тоня, дворничиха. Помоги, пожалуйста, а то снегу нападало, мне одной не справиться.

Каково же было удивление Чалого, когда он вышел утром за пивом: во дворе Соловей самоотверженно пыхтел с огромной лопатой.

– Что может быть лучше, чем уборка снега с похмелья? Ты чего с утра пыряешь?

– Помогаю со стихией бороться!

– Кажется, стихия тебя поборет, ты явно не форме… А я сейчас еще раз вчерашний концерт слушал – вот же круто!

– А со мной что случилось?

– Не дождался встречи с прекрасным и уснул в капусте. Мы с Федей ко мне перебрались. Сейчас лежит на моем диване, ухи просит. Давай завязывай людям помогать, пошли похмеляться.

Соловей все-таки честно докидал снег и присоединился к друзьям. Воскресенье прошло в легком угаре. Пили немного, исключительно для веселья. И весь день звучала вчерашняя «Алиса». Особенно «Коридорным детям» нравилась песня «Поезд», более известная как «Паскуда».

Знай, паскуда, вольных!

Вольных знай!




В Москву


С песней этой у меня была связана еще одна история. Годом раньше я ездил в столицу на концерт «Алисы». Концерт этот так и назывался «Знай, паскуда, вольных!» и был посвящен годовщине гибели их гитариста, автора этой песни, Игоря Чумычкина. Ты, Мишаня, меня еще на поезд провожал. Что было интересного на том концерте?

Был тяжелый «Ва-банкъ» на разогреве, а еще было интересно посмотреть, как Андрей Шаталин играет вместе с Сергеем Высокосовым, он же Боров. Мишка, ты должен помнить этих знаковых персонажей, музыкантов с большой буквы!

И ты представляешь – Шаталин уже много лет назад покинул «Алису». Вместе с ним ушел и Михаил Нефедов. Говорят, Кинчев их поститься заставлял, а они были против… Вранье, наверное, но, по большому счету, наша любимая группа давно умерла. Недавно с Гришей сходили на их концерт, и, скажу тебе по чесноку – я больше никогда не пойду на эту музыкальную проповедь. Да, это раньше у Кинчева концерт был как исповедь, а теперь – именно «проповедь». А мне такие экзерсисы не по вкусу. За этим я лучше в церковь схожу.



Не надо думать, что Соловей напивался каждую субботу и у него не хватало сил посмотреть «Программу „А“». Как раз наоборот – «Программа „А“» была священна, ее просмотр напоминал ритуал язычников.

И однажды в своей любимой передаче Соловей увидел Костю Кинчева. Лидер «Алисы» приглашал на ближайший концерт, «грандиозный, как всегда». Соловей тогда решил, что поедет в Москву, чего бы ему это ни стоило.

Между тем поехать в столицу оказалось не так уж и сложно. Родители дали денег на билеты, друзья скинулись на экипировку и музыкальные записи. Сутки в поезде – и Соловей уже гулял по Красной площади.

Москва середины девяностых была одной сплошной барахолкой… Впрочем, как и сегодня. Еще запомнились акционеры «МММ», которые митинговали на Варшавском шоссе и как «истинные партнеры» требовали вернуть свои деньги.

– Руки прочь от Мавроди! – грозно скандировала толпа.

Соловей с интересом поглазел на происходящее, но отправился дальше. Надо было успеть купить билет на концерт.

Выступление «Алисы» в ДК Горбунова действительно оказалось грандиозным.

– Костя! Костя! Мы вместе! – орала «Горбушка».

Какой-то парень протянул Соловью косяк и попросил его передать дальше.

– Если хочешь, можешь сам пыхнуть! – предложил он.

Соловей крепко затянулся и задержал дым в легких. Трава оказалась качественной. Концерт стал еще интересней…

После окончания шоу Соловей шел до метро уже с новыми знакомыми. Их было человек семь или восемь. Неожиданно из ближайшего двора появились бритоголовые. Началась жестокая драка.

– Мочи фашиков! – кричали одни.

– Бей красно-черных! – вторили другие.

В ночной поезд Соловей садился с разбитым лицом, но был счастлив. И друзья встретили его как героя.

Билет с того памятного концерта до сих пор лежит у него дома. Есть еще и футболка, где изображена «Алиса» в своем классическом составе тех лет – Кот, Граф, Шатл и Шаровая Молния. Низкий им поклон за все, что они сделали. И, конечно, Чума всегда с нами!




Фальшивый еврей


Да, мой дорогой Мишаня, в девяностые мы могли посмотреть концерт «Алисы» в прямом эфире. И не злорадствуй, что я тогда уснул – главное, что сам концерт был! Сегодня-то с этим на ТВ стало хуже, чем при Советах. Придумали такое понятие, как «неформат». Представляешь, Юра Шевчук и неформат?!

С другой стороны, стало больше хороших фестивалей. В нашей родной Самаре делали «Рок над Волгой». Семьсот с лишним тысяч человек собрались послушать «Раммштайн», твою любимую группу! Правда, закрыли «Рок над Волгой» после «Раммштайна»…

Зато, помнишь, какой у нас «Груша» была? Сегодня они там все передрались, организаторы, и Грушинских фестивалей уже два… Или уже опять один? Я и не знаю теперь толком, там все вконец запутали. Наши друзья, впрочем, ходят на старое место. Я там был, Ленку твою видел. Она до сих пор одна, родила недавно сына…



В какой-то год «Коридорные дети» решили съездить на Грушинский фестиваль. Не то чтоб им сильно хотелось там выступить – скорее, не хватало новых ощущений. А знаменитый бардовско-туристический слет под Самарой предполагал, что новых ощущений будет масса.

– «Груша» – это такое место, где тебе на каждом первом шагу предлагают выпить, а на втором – «палку кинуть». Так что нам нужны спирт и презервативы!

– Чалый, да ты-то откуда это знаешь, ты там был хоть раз?

– Мне двоюродный брат рассказывал!

– Твой брат разве что в алкоголе разбирается, а вот с женщинами у него – «час сорок две». Это когда мужик час возбуждается, две минуты на бабе, а потом сорок минут без сознания!

Посмеялись, но спирт взяли. Затем поступило предложение заготовленный спирт попробовать.

– По пятьдесят и на электричку! – объяснил Чалый.

Проба спирта едва не закончилась плачевно. Пробовали слишком воодушевленно и потому на вокзал приехали буквально за несколько секунд до отправления «собаки». Но запрыгнуть в последнюю дверь последнего вагона все-таки удалось.

Не будет преувеличением сказать, что электричка, которая идет на «Грушу» (а ездить туда нужно непременно электричкой!), – это отдельное явление в культурной жизни нашей страны. Там в каждом вагоне обязательно найдутся несколько человек, которые начнут петь известную песню – и споют ее так, что будут подпевать все присутствующие. Вот и гастроль «Коридорных детей» в последнем вагоне тоже прошла с успехом.

– А ну, мужички, подтяни! – возбужденно кричал Чалый во время исполнения «Ой-йо», известного шлягера группы «Чайф». И «мужички» вагона подтягивали…

Добравшись до Мастрюковских озер, друзья стали искать место для стоянки. Оказалось, это на переполненном поле не так-то просто! Тем более как раз пошел дождь – на Грушинском фестивале явление обычное…

– Федор Иванович, ты палатку взял? – интересовался Соловей.

– Не учи папу любить маму, – важно ответствовал Федя.

– Все, дальше не пойдем, – сказал измученный Чалый и остановился рядом с лагерем под названием «Кузина роща». – Вон там есть место. Доставай палатку!

Федор Иванович открыл чехол, вытащил его содержимое – и тут все убедились, что у палатки нет дна. По большому счету, это была даже не палатка.

– Что за хрень?!

– Наверное, это тент… А палатка осталась дома.

– Федор, твоя фамилия Мудашвили!

– Ну что теперь – давайте ставить то, что есть.

Слава Богу, хоть дождь кончился. Тент натянули, покидали под него вещи и пошли гулять по фестивальным полянам. С собой взяли баклажку разбавленного спирта и пятилитровую канистру с пивом. Кажется, была еще и закуска…

После посещения нескольких концертов «детки из коридора» убедились, что здесь играют «не их стиль» – и со спокойной душой отправились купаться. Первыми шли Чалый и Соловей, немного позади тащился Федор Иванович. И тут навстречу попались бойцы ОМОНа.

– Что несем? Откройте бутылку!

Вынюхав, что в емкости находится явный спирт, милиционеры потребовали предъявить документы (странная, надо сказать, просьба на бардовском фестивале). В этот момент друзей нагнал Федор Иванович – и храбро разорался, поскольку лучшей защитой считается нападение.

– Документы?! А где, собственно, ваши документы? Откуда я знаю, что вы настоящие менты?!

Федора скрутили так стремительно, что с него слетели очки и бейсболка. Милиционеры, дабы наглядно доказать, насколько они настоящие, куда-то его утащили, а Чалый и Соловей остались стоять в полном недоумении. У них даже спирт не отобрали.

– Жестко, – спустя минуту оценил Чалый. – Надо нашего дебошира идти выручать…

Найдя милицейский городок, друзья предварительно хлебнули для храбрости, и Соловей как старший отправился со спасательной миссией в трезвяк. Чалый же присел на газон и стал ждать.

Тем временем Соловей уже общался с дежурным.

– Так нельзя! Парня надо отпускать!

– Я тебя сейчас самого закрою. Ты бухой! – отбивался человек в погонах.

– Что? Да я же сам к вам пришел! И хрен ты меня закроешь, поймай сначала!

Видимо, утомленный логикой Соловья, дежурный достал свою «амбарную книгу» и спросил фамилию задержанного. Соловей назвал и фамилию, и даже дату рождения Федора Ивановича – но такого в списках «грушинских алкоголиков» не оказалось.

– Что, менты уже отмудохали и выкинули в кусты? – взъярился Соловей. – Где мой друг?!

– Задолбал, пошли в обезьяннике посмотрим! – решил дежурный.

Там Соловей увидел друга за решеткой и возрадовался.

– Да вот же он, Федор Иванович, 1978 года рождения!

– Здесь, – заглянул в свою книгу милиционер, – сидит Акакий Назарович Зирнбирнштейн!

И тут же побагровел:

– Ах так, значит? Тогда фальшивый этот еврей сидеть будет до утра! Совсем, черти, обнаглели! Зирнбирнштейн, твою мать! Оригиналы!

Ровно в шесть утра друзья встретили Федора Ивановича добрым глотком спирта. Герой был довольный, и лицо его озаряла улыбка – ведь почти обманул милицию!

Однако после истории с Акакием Зирнбирнштейном «Коридорные дети» решили вернуться в город, и следующая встреча с «Грушей» у них произошла лишь через год. На этот раз они приехали с настоящей палаткой и большой компанией. Им даже удалось выступить – но дальше отборочного тура группа не прошла. Наверное, действительно на фестивале был не их стиль.




«Смерть» – это хит!


Мишка, Мишка… Конечно, наши музыкальные изыски не имели большого успеха. Но пару хороших концертов мы все же дали! Город у нас был весьма музыкальным, только вот кроме «Руки вверх!» так никто из него в рейтинговый шоубиз и не вышел. Так что нашу деревню сегодня прославляют «Новые русские бабки» и два студента политеха… Тупо!

Ты спросишь меня, могли бы мы выбраться на большую сцену? Сегодня – шансов намного больше. Понимаешь, Мишаня, в отличие от восьмидесятых и девяностых, теперь есть интернет. Выложил в сеть свою песню и вполне можешь проснуться знаменитым. Я бы всему миру показал твой вариант композиции «Город». Мы эту песню придумали минут за пятнадцать, и сколько раз потом ни пытались переделать, у нас ничего не получалось.

Город застыл в тревожном сне.
Город застыл, город уснул.
Огни фонарей и луна в окне,
Город в них утонул…



«Коридорные дети» собрались на областной рок-фестиваль – событие знаковое и неординарное. Репетировали серьезно, без алкоголя.

– Надо боевики играть, как «Раммштайн»! – кричал неистово Чалый. – Слюни там не канают!

– «Смерть» еще не готова. Соловей путается, а у меня соло левое! – упорствовал Федор Иванович.

– Хрен с ним, – подал голос Соловей. – Давайте еще раз попробуем.

Ударник дал счет, Федор Иванович провел медиатором по струнам, вступил Чалый на своей басовой «балалайке»… Затем пошел вокал:

Нам в этой жизни суждено
Родиться, жить и умереть.
Но, к сожаленью, не дано
Познать – когда наступит смерть.
И мы живем, как дом в огне,
Цепляясь днями за года,
Пока есть свет в нашем окне,
Пока нам смерть не скажет: «Да!»

За куплетом шел «жизнеутверждающий» припев:

Так, может, разом все решить?
И к черту всех послать!
Зачем надеяться и жить?
Ведь смерти все равно не миновать!

«Смерть» тогда действительно казалась хитом, мощным и бескомпромиссным. Конечно, песни «Босиком по траве» и «О Кавказе» тоже были отрепетированы, но ставку делали именно на «Смерть». Друзьям верилось, что еще немного – и они станут знаменитыми. Как можно стать знаменитым, когда делаешь ставку на «Смерть» – никто не задумывался…

Примерно в то же время у «Коридорных детей» появился «продюсер». Так они называли общего друга Шурика, который очень любил выпить с «музыкантами».

– Слушай, Шурик, а как тебе удается так быстро баб клеить?

– У меня зрение плохое. Поэтому, в принципе, я не вижу лица девушек, а они думают, что я к ним в душу заглядываю. В этот момент надо начать говорить – и не останавливаться. Запомните, дети мои: женщины любят ушами, а глухие дамы фригидны. Вы когда на фестиваль поедете?

– Через три дня.

– Обязательно приду вас проводить.

Шурик сдержал слово и появился на автовокзале с «пузырями».

– Так, вот этот литр вам на дорожку, а вот этот мы должны «съесть» сейчас. Но можно и сразу два, на месте что-нибудь найдете.

Никто не возражал, из дорожных сумок достали мамины пирожки.

– Вообще, вы молодцы! – продолжал Шурик. – Я вас обязательно в люди выведу.

– А как ты это сделаешь?

– Папа поможет, у него денег много.

Собственно, знания Шурика о том, что такое работа продюсера, на этом и заканчивались. Он посадил друзей в автобус и стал спокойно ждать их триумфального возвращения. Сам почему-то не поехал.

Дорога до места проведения фестиваля прошла спокойно. Благодаря «съеденным» литрам все спали, но тревожно. Снилась какая-то гадость. Чалому казалось, что он потерял гитару, Соловей заблудился в лесу, а Федор Иванович видел во сне свой подпол – кто-то его там запер! Проснулись все с головной болью. Такое состояние называют «перенедопил».

Добравшись до пункта назначения (областной рок-фестиваль проходил вовсе не в областном центре, а где-то на окраине), решили пополнить запасы спиртного. Выступать насухую и с головной болью «Коридорным детям» категорически не хотелось.

– Надо срочно найти «коммерцию»! – это был главный девиз поездки.

После того, как водка была куплена, будущие рок-звезды направились во дворец культуры, место проведения концерта. ДК нашим путешественникам сразу понравился, потому что больше нигде и никогда они не видели столько пьяной неформальной молодежи.

– Перед прогоном предлагаю выпить! – Чалый явно высказал общее мнение.

– Только стаканы надо бы найти…

Соловей отправился в соседнюю гримерку, где увидел пятерых волосатых мужчин в косухах, постарше среднего возраста участников фестиваля. Как потом выяснилось, мужикам было под сорок, и это была легенда тяжелой областной музыки – группа «Армагеддон».

– Простите, – робко начал Соловей. – У вас стаканов не найдется?

– А вам под чай или под водку? – уточнил один из участников «Армагеддона».

– Под водку… – стеснительно ответил Соловей.

– Водку мы пьем из таких, – волосатый тип предложил несколько пластиковых формочек.

Кажется, раньше в них был йогурт – что поделать, в те годы одноразовую посуду выпускали не в достаточном количестве.

– Не волнуйтесь, все стерильно, гарантирую. А вы, молодой человек, вообще, кого представляете?

– Я из группы «Коридорные дети».

– Да? Ну, зовите сюда своих детишек, познакомимся.

Соловей позвал «детишек», которые были отнюдь не прочь познакомиться с легендарным «Армагеддоном». Спустя какое-то время «дети» осмелели и под «большой стакан» начали играть «отцам» свои произведения. «Отцы» слушали внимательно. Среди прочего были спеты и такие строки:

Зажигают свет в домах,
В них становится светло,
Света много в городах,
Но в душе моей темно.

– Ребят, а вам сколько лет? – поинтересовался кто-то из металлистов.

– Мне семнадцать! – сказал Соловей.

– А откуда такой пессимизм в словах? Жизнь-то намного лучше!

– Можно подумать, в ваших песнях позитив. Одна кровь и мертвецы!

– У нас это рамки жанра.

– А у нас – нормальная древнерусская тоска, – помог другу Чалый. – Наливай!

В целом дальнейшее общение с металлистами прошло на отлично. Как выяснилось, в «Армагеддоне» умели писать восхитительные любовные баллады, а «Коридорные дети» отметились парочкой веселых песен о своей разгульной жизни.

На репетицию и те, и другие отправились довольно-таки разогретыми. Соловей вышел на сцену, подошел к микрофону и зачем-то в него дунул.

– Купи себе трубу и в нее дуй! – рявкнул разгневанный звукорежиссер. – Ты что, сольно будешь выступать? Где состав?

– Сейчас, они за гитарами пошли…

Через пару минут на сцене появился Чалый, который мыслями явно был где-то далеко, потому что подключение гитары в его планы не входило. Хорошо, что Федор Иванович быстренько «воткнул» Чалого и себя. Репетиция началась. Сыграно было все по программе: «Босиком по траве», «О Кавказе», затем многострадальная «Смерть»:

Пройдет любовь, пройдет и жизнь,
Наступит самый полный мрак.
Из всех дорог дорога вниз
Оставит на камнях свой знак.
А камни знают, но молчат,
Холодный зной, гуляет смерть…
И не поймешь, где рай, где ад,
Что значит «жить», а что – «гореть».
Не надо больше громких слов,
Не надо больше пыльных фраз!
Кто жить хотел, тот раз – и сдох,
И даже крест его не спас.
Куда теперь нам всем спешить?
Разбиты дни на много лет!
Кого нам ждать, зачем любить?
Последний сон лихих примет!

Соловей, не дождавшись окончания композиции, спустился со сцены и рухнул в первое попавшееся кресло. Силы его окончательно покинули. И тут…

– Это лучшее, что я здесь слышал! – раздалось откуда-то сбоку.

Соловей открыл глаза и увидел хорошо одетого мужчину, похожего на большого сиамского кота.

– А вы кто? – спросил «кота» Соловей.

– Я – директор мясокомбината. У меня здесь сын выступает. Группа у них называется «Бойня». Хочешь выпить? У меня с собой!

«У сына директора мясокомбината группа называется „Бойня“», – обмыслил информацию Соловей. Ну, вполне логично… Мужчина тем временем достал какую-то дорогую заграничную бутылку. Так «Коридорные дети» впервые попробовали виски…

Когда на сцену вышла группа «Бойня», новый собутыльник «детей» закрыл уши руками. Оказывается, сын его играл очень тяжелую музыку – и папе она очень не нравилась. А вот «Коридорные дети» были противоположного мнения.

– Чалый, а ты был прав – похоже, у стиля «Раммштайна» хорошее будущее!

Стоит рассказывать, что вечернее выступление группы «Коридорные дети» прошло еще хуже дневного? Наверное, нет – понятно же, что виски и остальные напитки сделали свое дело. Чалый не попадал в ноты, а Соловей больше думал о том, как устоять на ногах, чем о том, как петь. Единственным утешением была игра Федора Ивановича. Он-то был великолепен! Жаль, что прошлого не вернуть и записи этого концерта не сохранились. Есть лишь пара фотографий, которые сделала жена солиста «Армагеддона», да и они куда-то подевались.




Работа


Зато, Мишаня, у меня сохранились другие фотографии, снятые на «Полароид». Ты там в рваных джинсах, а я с длинными волосами и строительным мастерком. Федор Иванович, как всегда, умный и в очках. Помнишь, наверное, ту квартиру, где мы помогали делать ремонт? Так вот, судьба Зураба Михайловича мне неизвестна, дядя Толя уже умер, а Сергей Юрьевич, кажется, на заводе работает. Не выдержал конкуренции со стороны таджиков…



В понедельник с утра друзья собрались у Шурика. Причина – новый видеомагнитофон. «Продюсер» группы вообще был для ее участников «источником технического прогресса» – именно в его квартире они впервые узрели упомянутый видак, фотоаппарат, из которого выскакивали фотографии, пиво в банках и настоящие джинсы.

– Заходите, будем кино смотреть!

– Интересное?

– Эротическое!

Эротическим фильмом оказалась «Эммануэль», по сегодняшним меркам – невинная, аки младенец…

Ближе к середине просмотра в дверь позвонили, Шурик пошел открывать и пропал. Минут через пятнадцать вместо хозяина квартиры появился мужик лет пятидесяти. На нем были трикотаны, слегка порванные в коленках. Не говоря ни слова, мужчина проследовал на кухню. В руках он держал литровую банку.

– Инопланетянин? – предположил Чалый.

– Пришелец, – подтвердил Соловей.

– Неандерталец! – возразил Федор Иванович.

В это время вернулся Шурик и объяснил ситуацию.

– В соседней квартире (дом, кстати, был новый, недавно заселенный) живет бандит Зураб Михайлович. Точнее, он там сейчас не живет, в квартире делают ремонт. Ремонт делают два брата: дядя Толя – это он сейчас за водой заходил; и его брат Сергей Юрьевич. Причем Серега старший. В смысле по работе. Брат он как раз младший.

– И зачем этому «прорабу» вода?

– Спирт разбавлять! Так что если есть желание – пошли.

«Коридорные дети» немедленно забыли про эротическое кино и направились к соседям. Как тут не вспомнить выражение покойного дяди Кости: «Кто с водкой дружен, тому хрен не нужен!»

– Предлагаю выпить за знакомство, – заявил дядя Толя, внимательно глядя при этом на Федора Ивановича. А после того как рюмки были опрокинуты, подозрительно спросил:

– Федор, ты еврей?

Гитарист подавился колбасой. Назовешься один раз Зирнбирнштейном, и вот тебе… Вопрос о своей национальности он слышал первый раз в жизни.

– А почему вы спросили?

– Уж больно у тебя волосы кучерявые.

– Никакой он не еврей, – вмешался Чалый. – Он же водку пьет!

– Это верно, евреи не пьют, – согласился дядя Толя и налил по новой.

Таким образом потенциальный межнациональный конфликт умер в зародыше – и помогла в этом водка.

Ближе к вечеру пришел младший брат ремонтника Сергей Юрьевич. И удивился открывшейся ему картине: посередине комнаты в доску пьяный дядя Толя, а вокруг галдят молодые люди. Причем молодые люди были практически трезвы – все-таки разговор о национальностях не дал им расслабиться…

– Толя, бля, ты почему кривой?!

– Потому что выпил!

– А обои кто будет клеить – я один?!

– А пусть вон пацаны поклеят, они ничего, ребята надежные.

Так «Коридорные дети» получили работу. В обязанности входило оклеить всю квартиру и следить за тем, чтобы дядя Толя не напивался. О цене договорились быстро, с деньгами на этом заказе проблем не было. Был и еще один плюс: хозяин приезжал редко, а если и приезжал, то бригада строителей успевала убрать следы пьянства и принять рабочие позы, пока Зураб Михайлович парковал свой «додж». Иногда, правда, случались проколы.

– Блядь, Зурик приехал! – крикнул дядя Толя. – Надо Чалого уносить! Пакуйте его!

Соловей и Федор Иванович отнесли спящего друга в дальнюю комнату. Хозяин туда почти никогда не ходил, но, несмотря на это, «раненый боец» на всякий случай был заботливо посажен на упаковку с паркетом, а для пущей конспирации в руки ему сунули газету.

Сами носильщики побежали в другую часть квартиры на свои рабочие места. Там обмазали клеем заранее подготовленный кусок обоев и встали с ним на табуретки. Дальше оставалось только ждать. Как только хозяин дошел до этой комнаты – кусок был тут же приклеен на потолок.

– Работаете? Молодцы, – оценил Зураб Михайлович. – А где третий у вас, Миша который?

– Он в туалете, – зачем-то соврал Соловей.

– И что он там делает, если в туалете унитаза нет?

– Газету читает…

Зураб Михайлович проверил санузел и, не найдя там Чалого, пошел по квартире дальше. Через минуту он позвал Сергея Юрьевича.

– Серега, объясни мне, почему здесь пьяные дети? И зачем он газету вверх ногами читает?!

– Ему так больше нравится, – попытался сострить бригадир. – А вообще, Миша очень в школе устает.

– Положите его поудобнее, пусть проспится. И если еще раз найду его в таком виде – уволю на хер. Ты сам-то трезвый?

– Я контролирую ситуацию.

– Смотри. Если надо, я и тебя уволю, строителей полно.

На следующий день Чалый к спиртному не притрагивался. С похмелья было тяжело, но Миша держался и неожиданно для всех внес рациональное предложение.

– Давайте унитаз поставим, а то надоело к Шурику в квартиру бегать!

– Хорошая мысль, – подтвердили все и принялись искать упакованный компакт.

Первым, на свою беду, до сантехники добрался дядя Толя. Открыв коробку, он схватил «белого парня» за что попало, вытащил его из укромного пристанища – и совершенно неожиданно уронил на пол. «Толчок» не разбился, однако от него подло откололся кусочек, причем в самом заметном месте – в районе седалища.

– Толя, брат, ты же нас на большие бабки подставил!

– Да он сам упал, падла… – защищался знаток унитазов.

На общем совете было решено занять денег у отца Шурика и купить новый компакт. Провернуть операцию удалось достаточно быстро, через два часа в коробке уже лежал новый «горячий финский парень». На радостях решили отметить это дело – и чуть не забыли избавиться от испорченного унитаза. Вовремя спохватились.

– Давайте его с балкона сбросим? – предложил Чалый, у которого рацпредложения с бодуна так и сыпались из уст.

Отправились на балкон, сбрасывать. Квартира находилась на пятом этаже. Окна выходили во двор. Как назло, под ними стоял какой-то мужчина…

– Эй, мужик! Отойди!

Мужик не среагировал.

– Мужик, уйди оттуда!

– Женщина с ребенком, скажите мужчине, чтобы отошел, сейчас строительный мусор полетит!!!

Стоявшая неподалеку женщина подошла к мужчине и дернула его за рукав. Он посмотрел наверх и… включил слуховой аппарат. Наконец услышал и отошел. Компания на балконе облегченно вздохнула, унитаз был благополучно скинут без несчастных случаев. И все вернулись к праздничному застолью.

Правда, через пять минут оно было вновь прервано. В квартиру буквально ворвался Зураб Михайлович – за происходящим на балконе никто не заметил его приезда.

– Что за херня здесь происходит? Почему выкинули мою новую сантехнику?!

Пришлось рассказать всю историю с самого начала. Как ни странно, Зураб долго смеялся и никого не уволил. И только через несколько лет друзья узнали, каким на самом деле жестоким был этот человек. В девяностые он отрезал своим врагам пальцы и уши. А кто-то даже рассказывал под градусом, что Зурик замочил своего двоюродного брата. Все-таки он был бандитом.




Папа не помог


Наверное, Миша, тебе надо поподробнее рассказать о судьбе нашего Шурика. Он ведь так и не смог остановиться, пил страшно. Родители от него отвернулись. Жену и дочку он бросил. Жил один в изолированной малосемейке. По утрам ходил на остановку и попрошайничал. Набрав немного мелочи, шел в аптеку и покупал настойку боярышника. А ведь когда-то ему предсказывали замечательное будущее! Он первый из нас поступил в институт. У него первого появился собственный автомобиль…



Чалый и Соловей сидели на родной лавочке и думали, где бы достать деньжат. Вдруг во двор влетела новенькая «девятка» цвета «снежная королева» – по тем временам статусная, как «Мерседес». Из машины вышел довольный Шурик.

– Здорово, кореша! Поехали кататься!

– Откуда такая роскошь?!

– Папик подогнал!

В разъездах пролетел весь день. Были у проституток, то есть в сауне. Ездили на пляж. Ближе к вечеру заскочили в магазин, там набрали пойла и отправились в гараж отмечать покупку автомобиля.

– Да-а, машина хорошая! – засвидетельствовал Соловей.

– Главное – комфортабельная! – добавил Федор Иванович.

– Эх вы, дилетанты! – хохотнул Шурик. – Главное – теперь есть, на чем на блядки ездить!

И Шурик начал ездить на блядки. Так как зрение у него было хреновое, то периодически он просыпался «в Египте», потому что рядом лежал очередной «нильский крокодил»…

Однажды на блядки с «продюсером» отправился и Соловей.

– Слушай, давай в одно место заедем, мне там взять кое-что надо, – предложил Шурик, загадочно улыбаясь.

– Без вопросов, – сказал Соловей. – Только купи мне пару пива, чтоб скучно не было.

– Скучно тебе не будет, обещаю!

Как выяснилось, ехать надо в частный сектор. Там Шурик сбегал в один покосившийся дом и вернулся еще более загадочный. Сев в машину, открыл бардачок и достал шприц. Соловей смотрел на происходящее с удивлением.

– Ты представляешь, – начал Шурик. – Снял недавно проститутку, а она торчит. Предложила мне уколоться и заняться сексом под кайфом. Я попробовал – это круто!

– И что, ты сейчас в самом деле вмажешься и по бабам?

– А ты не будешь? Я на двоих взял.

– Нет.

– Да не бойся, из моих рук. Это такой улет!

– Нет! – крикнул Соловей. – Ты что, не понимаешь? Ты же теперь наркоманом стал!

– Да какой я наркоман, разве что разок в неделю кольнусь.

– Дебил!

– Сам дебил. В жизни надо все попробовать!

– Ты Леню из пятого дома знаешь? – кипятился Соловей.

– Знаю.

– Ты в курсе, что он «голубой»?

– В курсе.

– Так иди к нему и отдайся! В жизни же все надо попробовать!

Соловей вышел из машины, сильно хлопнул дверью и ушел. Увиделись с «продюсером» они только через месяц, после того как к Соловью пришел отец Шурика.

– Ты моего балбеса давно видел?

– Недели три назад.

– Вы что, поссорились?

– Скорее, не сошлись во мнениях.

– Ты знаешь, Сашка последнее время какой-то странный стал… Он у меня деньги ворует.

– У него, кажется, девушка появилась.

– Девушка? Так можно же спросить, воровать-то зачем?

– Не знаю.

– Ладно, с деньгами потом будем разбираться. Сейчас его найти надо! Трое суток, как пропал. Поможешь?

Соловей слукавил, сказав, что у Шурика появилась девушка. «Девушкой» была та самая проститутка, которая подсадила «продюсера» на героин… Сашка начал с ней жить и колоться. Естественно, возросли траты. При этом на панель он ее не пускал, так что в их «семье» никто не работал…

Соловей адрес знал и сразу отправился туда. На пороге его встретила дама лет тридцати, страшная, как сама жизнь. Звали девицу Ляля. Причем имя было настоящее.

– Шурик здесь живет?

– Допустим.

– Позови его. Скажи, Соловей пришел.

– Да хоть попугай! Его дома нет.

– Слушай, ты, конечно, можешь меня сейчас послать, но следом придут менты. Кроме меня Шурика отец ищет, а он всех на уши поставит – и рано или поздно ваше гнездышко вычислит. Я сам адрес не скажу, но кто-нибудь все равно сдаст, так что зови!

– Его нет! И не надо ментов, Шурик уже и так у них. Мы ехали с ним по Южному шоссе…

– Под дозой?

– Да, под хорошей дозой. Шурик гнал как сумасшедший. На кольце стояли гаишники. Он не рассчитал и не вписался в поворот. Машину занесло, мы протаранили ментов и еще парочку каких-то иномарок. Когда выяснилось, что Сашка вмазанный, его закрыли. Он теперь в ИВС сидит. Родителям звонить боится. Говорит, что нельзя, чтобы папа про героин узнал.

– Да, если человек идиот, то это надолго… Давай, пока.

– Слышь, Соловей, отдохнуть не хочешь? Возьму недорого.

– Ты знаешь, с тобой – задаром не хочу!

– Подумаешь, какие гордые! Если захочешь, приходи, будет скидка.

Соловей вышел из подъезда с ощущением грязи на всем теле. Очень хотелось в душ, но водные процедуры пришлось отложить. Надо было выручать Шурика…

Впрочем, ситуация разрешилась сама собой. Отец пришел в милицию написать заявление о пропаже сына. Тут-то все и открылось. Милиционеры были свидетелями очередного конфликта между поколениями. «Отцы», как всегда, не понимали своих «детей».

– Тебе, козел, чего не хватает?! Ты зачем колоться начал?!

– Папа, я не наркоман!

– Да? А вот протокол твоего задержания. Тут написано: в состоянии наркотического опьянения!

– Я один раз и больше не буду!

– Один раз и не взатяг?! Что ты мне лапшу на уши вешаешь?! Кто у меня триста долларов взял?!

– Я не брал!

– А кто?

– Спроси у своей любовницы!

– Что? Вот, блять, сына вырастил… Ничего, на зоне тебя быстро научат родителей любить. Посидишь, подумаешь!

Однако данное в порыве гнева обещание Сашкин отец не сдержал – сына от зоны он в конце концов отмазал. Деньги получили и менты, и пострадавшие. Даже синюю машину с «люстрой» на крыше восстановили. Шурик за освобождение обещал хорошо учиться в институте и больше к наркотикам не прикасаться. В итоге все получилось наоборот: из института его выгнали за неуспеваемость, а героин стал нормой жизни. Тогда папа решил отправить сына в армию. Благодаря связям чадо попало в подмосковный Ногинск, в войска МЧС. Там Шурик каким-то непостижимым образом действительно перестал колоться – зато плотно «присел» на травку. Когда он возвращался из отпуска, в Москве его остановил патруль. При обыске у него было обнаружено несколько коробков анаши…




Мизантроп


Вообще, Мишка, из наших сверстников в живых мало кого осталось. А если кто и жив, то толку от них… У твоего барыги Андрюши поехала крыша, он теперь дома сидит и на улицу вообще не выходит. Всего боится. Костя Бац умер – отказало сердце. Даже Лешке Негру не повезло. Он как самый правильный поехал на север зарабатывать на квартиру. И заработал, но подрался там с каким-то козлом и получил ножевое. Чудом выжил. Оклемался, вернулся в родной город, купил квартиру… А теперь сидит. Говорят, он чуть ли не оружием торговал. Дурдом какой-то!

А наш родной Федор Иванович недавно отмочил: нашел себе женщину бальзаковского возраста. Представляешь, они рядом живут, в соседних квартирах, в той самой «сталинке», где мы бодрящее вино пили…



После полового созревания вопрос о постоянной сексуальной жизни стоял остро. Каждый решал его по-своему: кто-то заводил постоянных подруг, а кто-то ходил к проституткам. Гитарист группы «Коридорные дети» предпочитал второй вариант.

– Федор Иванович, ты бы завязывал к проституткам ходить, – говорили ему друзья. – Поймаешь ведь что-нибудь на конец!

– Все, что ловится, – лечится! – отшучивался Федор и шел к очередной шалаве.

Через какое-то время друзья решили познакомить его с приличной девушкой. Сделать это планировалось на праздновании старого Нового года. Праздновать собирались всем классом у активистки и вечной пионерки Наденьки – вот ее подруга из другой школы и должна была стать новой девушкой Федора Ивановича.

– Заходите, гости дорогие! Чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что в гостях!

– Надежда, а где родители твои?

– Родители уехали к родственникам, так что их всю ночь не будет!

– Отлично! – загалдела толпа и принялась поглощать закупленные продукты со спиртными напитками.

Подруга Надежды пришла несколько позже остальных. Поэтому, когда Федора Ивановича с ней знакомили, он был уже изрядно подшофе.

– Катя, – представилась девушка.

– Катя, Катя, вся сила в мандате! А я Федор, для вас – Федор Иванович!

– Вы всегда такой грубый?

– Нет, только когда выпью. А пью я каждый день!

– Кажется, у вас комплексы?

– Катенька, посмотрите на меня: я же не гожусь для серьезных отношений!

– Да вы, Феденька, обычный хам…

Для проформы Федор Иванович с Катериной потанцевал, но дальше медляка дело не пошло. Зато друзья пошли за водкой. Состав был обычный: Соловей, Федор Иванович и Шурик.

– Вот скажи мне, – не унимался Соловей, – тебе что, Катя не понравилась?

– Почему, милая девушка.

– Так чего ты теряешься?

– Я мизантроп.

– Кто?

– Я людей не люблю!

– Так она не человек – она девушка!

Тут шедший с левого края Шурик упал, а падая, зацепил ногой Федора Ивановича. Федор Иванович подсек Соловья, все трое грохнулись на спины и принялись ржать. Посмеявшись вдоволь, поднялись на ноги и продолжили свой путь. Больше никаких приключений не было, они благополучно добрались до комка и обратно. Так что встреча старого Нового года стала еще более веселой, потому что кроме водки на столе появилось какое-то молдавское вино.

– Предлагаю выпить за присутствующих здесь дам! – воскликнул Шурик.

– Дам, но не вам! – отреагировала хозяйка квартиры.

– Это мы еще посмотрим… – пробурчал «продюсер».

Однако переспать с хозяйкой квартиры Шурику не удалось. Ближе к полуночи вся компания перепилась, а Соловей даже умудрился наблевать кому-то в подол. Друзья потащили его в ванную. Напившийся поэт сопротивлялся.

– Вы куда меня понесли, клоуны-пидорасы?

Хозяйка Наденька поняла, что ситуация уже не контролируется и решила позвонить другу своей старшей сестры. Тот пришел с приятелями, и они выкинули всех бухих на улицу. Досталось и Соловью. Правда, этот момент запечатлелся в мозгу слабо – после ванной память его покинула.

Очнулся Соловей утром у себя дома. Рядом с кроватью стояло ведро с мутной жидкостью красного цвета. Поднявшись, юный алкоголик направился к ближайшему крану. По дороге ему попалось зеркало. В нем он увидел себя. Почему-то половина головы была ярко-зеленого цвета. Попив водички и умывшись, Соловей стал звонить Шурику.

– Алло? Ты жива еще, старая сволочь?

– Я вас умоляю, при чем тут возраст? Сам-то как? – отозвался в трубке «продюсер».

– Слушай, ты не знаешь, почему я весь зеленый?

– Знаю. Ты вчера нажрался, и мы тебя с Федором Ивановичем до дома несли. А дома мама твоя увидела твою голову разбитую и полила ее зеленкой.

– Она меня, видимо, еще и марганцовкой поила. У меня рядом с кроватью ведро стоит, там все красное…

– Сочувствую.

– Голову мне кто разбил?

– Тебя из квартиры выкидывали, а ты уходить не хотел. В результате по всем этажам полетел, пока из подъезда в сугроб не попал. Но это ты себя еще прилично вел. Честно говоря, у нас весь класс нажрался! Кто-то даже лифт сломал. А какой в квартире у Надюхи погром!

– Надо извиняться идти…

– Надо. Тем более что у нее папа – майор милиции!

– Где ж ты раньше был? Предупреждать надо!

К счастью, папа Нади оказался не злым майором милиции. Сажать он никого не стал, лишь потребовал вернуть выпитую водку, которая была спрятана у него в шкафу, да починить сломанный лифт. Друзья тут же сбегали за бутылками и в ЖЭК. Дальше обстановка разрядилась, родители потерпевшей пригласили Шурика и Соловья попить чаю.

– Скажите, ребята, – начала мама, – а вы были в больнице?

– Нет, а зачем?

– У тебя голова разбита, а у Саши синяк под глазом.

– Нам как-то с утра некогда было.

– Вы знаете, я немножко врач. Давайте посмотрю.

Дальше выяснилось, что у Нади и мама занималась интересным делом. Папа работал в милиции, а мама была народным целителем – еще одно веяние времени.

– Садись на табуретку, сейчас я над тобой колдовать буду. А то голову зашивать придется!

Соловей сел. Через несколько минут он ощутил жар в районе головы, еще через минуту вспотел. Над ним махали руками и говорили какие-то заклинания. Неизвестно, как долго продолжалась процедура, но, когда она закончилась, голова у пациента в самом деле перестала болеть, а в теле образовалась приятная гибкость. Несмотря на полученное повреждение, свою синюю дыню он так и не зашивал – рана заросла сама. Спасибо маме одноклассницы Нади.

А у Федора Ивановича после старого Нового года утро прошло в теплой домашней атмосфере. Папа предложил сыну бодрящего винца, и здоровье мигом поправилось. Только Федор почему-то был уверен, что больше друзья никогда не будут знакомить его с девушками. И, честно говоря, оказался прав – девушек больше не было.




Рабинович


Ты спросишь, Мишаня, как у меня сложилась личная жизнь? Скажу сразу, сложилась не только личная, но и семейная – я женился на однокурснице. Правда, потом развелся. На кого я учился? Учиться пришлось по специальности. Мне в этом смысле повезло…



Первое лето после армии Соловей провел напряженно. По большому счету занимался он двумя вещами – гонял друзей-наркоманов и бухал. А между этим умудрялся еще и работать. Организация, где график дежурств был сутки через трое, называлась гордо и страшно – СВОБР (специальный военизированный отряд быстрого реагирования). На что там предполагалось реагировать, неизвестно, но все, кто там работал, называли себя спасателями.

– Представляешь, – начал свой рассказ коллега Соловья Леха Лабазов, – прихожу вчера домой, весь такой трезвый. Бутылку вина купил хорошего, продуктов вкусных. Короче, уложили мы с женой детей спать, а сами на кухню. Выпили вина, съели деликатесы. И так нам стало хорошо, уютно! Вроде как в койку пора, а мы сидим и понимаем, что поговорить-то лучше…

– И в каком возрасте наступает такой семейный климакс? – на всякий случай поинтересовался Соловей.

– Судя по мне, после сорока лет.

– По сегодняшним меркам поздно.

– Я раньше не задумывался, но, оказывается, – есть семейное счастье.

– Так я не понял, у вас до постели-то дошло вчера?

– Как только деликатесы улеглись…

После этого диалог выдохся, и «спасатели», замолчав, включили телевизор. А через некоторое время на местном телеканале прошло объявление, что в службу новостей требуются журналисты. Опыт и образование не имеют значения, главное – желание работать.

– Надо тебе сходить, – заметил лежащий на панцирной кровати Леха Лабазов.

– Ты знаешь, а я давно хотел попробовать поработать на телевидении. Музыканта из меня не вышло – так, может, журналист получится?

– Давай, попробуй. А мы потом будем гордиться, что были с тобой знакомы.

На следующее утро Соловей и впрямь отправился в офис телекомпании. Сказав секретарше, что по объявлению, присел в курилке. Вскоре появился рыжий мужчина с бородой, оказавшийся главным режиссером.

– Значит, так. Редактора сейчас нет, и общаться с вами буду я!

– А редактор кто? – спросил Соловей.

– Его фамилия Рабинович.

– Редкая фамилия, надо сказать…

– Самое главное – она русская.

Выяснив, что общаться можно на одной волне, режиссер перешел к рабочим вопросам.

– Вы телевизор смотрите?

– Да, конечно.

– Какие передачи вам нравятся?

– Если из новостей, то «Сегодня». Если из аналитики, то «Итоги» (НТВ тогда еще была порядочной телекомпанией).

– А местные новости?

– Местные не смотрю.

– Почему?

– Потому что их нет!

Улыбка с лица главного режиссера исчезла – получается, Соловей сказал ему в лицо, что тот зря работает, смотреть все равно нечего.

– Опыта у вас нет?

– Нет. И образования тоже.

– Тогда поступим следующим образом. Вы где работаете?

– Спасателем в МЧС, – почти не соврал Соловей.

– Вот и напишите о своей работе. Не больше одного листа. Напишите – и приходите завтра. Главный редактор как раз вернется из командировки.

Соловей, выйдя из офиса телекомпании, не стал откладывать дело в долгий ящик и решил написать текст сразу. Через час сочинение было готово (помогла одна знакомая, у которой был дома компьютер). Вечером случайно проходил мимо телекомпании и решил зайти. Зачем завтрашнего дня ждать, когда все равно уже готово?

На этот раз в курилке было многолюдно. Там заседали спикер городской Думы, неуловимый главный редактор, рыжий режиссер, три оператора и пара журналистов. И вся компания, кроме режиссера, была поддатая. Как выяснилось позже, рыжий не пил в принципе.

– Извините, – начал Соловей, – я свой текст принес, кто здесь главный?

– Допустим, я главный, – ответил усатый мужчина с большим животом. – А вы как сюда попали?

– Сказал охраннику, что мне надо задание отдать, он и пропустил.

– Хм, хорошее качество для журналиста – умение охрану пройти… Присаживайтесь. Может, коньячку?

– Не откажусь.

Пока Соловей представлялся, знакомясь с присутствующими за руку, главный редактор Рабинович изучал полученный текст. Через пару минут вынес вердикт:

– Я скажу так – неплохо. Главное, без соплей. Вы раньше журналистом работали?

– Нет.

– Ну и хорошо. В нашем деле легче учить, чем переучивать. Приходите утром, попробуем с вами что-нибудь сделать.

Вот так Соловей стал работать телекорреспондентом. Остается добавить (а именно этой фразой чаще всего заканчиваются новостные сюжеты в отечественном «ящике»): через какое-то время выяснилось, что в стенах телекомпании торговали наркотиками. Занимался этим звукорежиссер. Потом его посадили. Соловей узнал эти неожиданные новости от Шурика и Чалого…

В свой спасательный отряд Соловей больше не возвращался даже за трудовой книжкой. Заехал туда лишь спустя почти десять лет, как раз девятого августа 2008 года. За столом сидел Леха Лабазов и слушал «Эхо Москвы». В руках он держал сотовый телефон.

– У меня сын там!

Где «там», Соловей понял без объяснений. В эти дни в новостях была одна тема – вооруженный конфликт между Россией и Грузией. Слово «война» не употреблялось, но судя по смскам, которые Леха получал от сына, это все-таки была настоящая война. К счастью, для Лехиного сына все закончилось хорошо – вернулся невредимым. Соловей даже хотел сделать с ним интервью, но региональной прессе это оказалось не нужно. Да и вообще, писать самостоятельно о военных конфликтах в ту пору было уже не принято. В стране укрепилась цензура.




Казанское хамство


Мишка, друг! Я ж тебе так и не рассказал, как поступил в университет. Честно говоря, это были лучшие годы в моей жизни. Нам было позволено свободно работать и бесплатно учиться. Сегодня такое сочетание считается сказкой…



Соловей продолжал трудиться в маленькой, но гордой телекомпании. Через год у него появилась авторская программа. Еще через полгода он задумался о поступлении в вуз. Как выяснилось, поступать можно было всего в четыре места.

– Понимаешь, старик, – с умным видом говорили старшие коллеги, – в нашей стране журналистике учат в Москве, Питере, Екатеринбурге и Казани. Все остальные вузы – фуфло, они не котируются!

Соловей почесал репу и решил, что Питер далеко, а МГУ ему не потянуть нипочем. В Казань, утверждал Чалый, ехать вообще нельзя, там одни татары. Значит, остается Урал. Но тут проявилась судьба в лице нового начальника рекламной службы телекомпании. Родом он был из Казани, и звали «судьбу» Эрик Пирожков – сочетание для татарина жутковатое.

– Зачем тебе к хозяйке медной горы? Поехали в Казань! Ты документы подашь, а я маму повидаю!

Так вот Соловью и довелось «отатариться». По приезде в третью столицу России – именно так ее именуют местные жители – начались сюрпризы. «Татария» оказалась Татарстаном, а улицы Казани были до неприличия зеленые, их как будто специально раскрасили. Но в общественном транспорте кондукторы разговаривали на непонятном Соловью татарском языке, в магазинах тоже, что порой ставило в неловкое положение. Так, однажды Соловей захотел попробовать местный кисломолочный напиток и попал.

– Простите, у вас кутак есть? – спросил он продавщицу в магазине «Ашамлыклар» (по-русски – «Продукты»).

– А вам зачем?

– Как зачем? Это же магазин!

– Вообще-то я замужем…

Соловей понял, что он что-то не понял. И только чуть позже, взглянув на витрину, допер, что спрашивать нужно было не кутак, а катык. «Кутак» же на татарском языке – мужской половой орган…





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/savva-vasilevich-ravodin/koridornye-deti/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.