Книга - Осознанная саморегуляция в управлении агрессией

Осознанная саморегуляция в управлении агрессией
Татьяна Николаевна Банщикова

Елена Алексеевна Фомина

Варвара Ильинична Моросанова

Владимир Александрович Соломонов


Монография посвящена малоизученной проблеме – личностной регуляции агрессивного поведения. Рассматриваются теоретические и прикладные аспекты проблемы взаимосвязи осознанной саморегуляции и агрессивного поведения. Раскрыто влияние кросс-культурных факторов на процесс саморегуляции агрессивного поведения. Обобщен материал эмпирических исследований регуляторных механизмов у субъектов профессиональной педагогической деятельности. Охарактеризованы типы педагогов с учетом структуры взаимосвязи саморегуляции и агрессии. Раскрыта специфика психологического сопровождения педагогов, с целью профилактики деструктивных форм проявления агрессии, развития саморегуляции. Монография предназначена для психологов-исследователей, практических психологов, педагогов, студентов, магистрантов, аспирантов, а также всем тем, кто интересуется вопросами психологии саморегуляции, профилактики агрессии, вопросами психологического сопровождения педагогов.





Т. Н. Банщикова, Е. А. Фомина, В. А. Соломонов, В. И. Моросанова

Осознанная саморегуляция в управлении агрессией





Предисловие


В монографии рассматриваются теоретические и эмпирические результаты исследования роли осознанной саморегуляции в управлении агрессией в профессиональной педагогической деятельности через призму дифференциального и кросс-культурного подходов. Проанализированы современные отечественные и зарубежные исследования социокультурных и психологических предикторов агрессии. Показано, что осознанная саморегуляция является значимым фактором в управлении агрессией.

На основе современных научных тенденций обоснована необходимость исследования взаимосвязи осознанной саморегуляции с разным типом выраженности показателей агрессии. Описаны результаты нескольких эмпирических исследований, выполненных на выборках педагогов из образовательных организаций южных регионов России – Ставропольского и Краснодарского краев, Республик: Северная Осетия – Алания, Карачаево-Черкессия и Кабардино-Балкария. В эмпирическую выборку исследования вошли: воспитатели дошкольных учреждений, учителя общеобразовательных школ и преподаватели вузов с различным опытом профессиональной педагогической деятельности.

Для более содержательного анализа значимых различий и выявления специфики взаимосвязи агрессивности и саморегуляции были сделаны сравнения по индивидуально-психологическим, поведенческим и регуляторным характеристикам значений показателей в группах с высоким, средним и низким уровнями агрессивности и с высоким, средним и низким уровнями саморегуляции. Раскрыта, уточнена и проинтерпретирована четырехфакторная структура показателей взаимосвязи саморегуляции и агрессии.

Установлены качественные различия / сходство в показателях саморегуляции агрессивного поведения у респондентов через призму социокультурной идентичности. Разработана регуляторно-личностная типология педагогов на основе анализа их индивидуально-типологических различий, опосредованных социокультурным контекстом.

Представлена специальная программа психологического сопровождения педагогов в развитии личностно-регуляторных качеств. Предлагаются тренинговые программы для психопрофилактики агрессивных проявлений и развития осознанной саморегуляции.

В первой главе представлен теоретический анализ проблемы произвольной активности человека, ее осознанной саморегуляции. Рассмотрены основные теории, имеющие непосредственное отношение к пониманию содержания, природы агрессии, оказывающие существенное влияние на интерпретацию конечных результатов исследования данного явления и позволяющие приблизить уровень изучения проблемы к требованиям современного научного знания. Представлена системная детерминация агрессии. Осознанная саморегуляция рассмотрена как метаресурс, который делает возможным управление агрессивным поведением на основе максимального использования своих индивидуальных ресурсов.

Сведения, представленные во второй главе, содержат описание разработанной программы эмпирического исследования, диагностического инструментария и использованных методов математико-статистической обработки результатов. Использованный в ходе работы диагностический инструментарий состоял преимущественно из стандартизированных методик, что позволило упростить сбор эмпирического материала. Анализ теоретических и эмпирических работ по проблеме исследования показал, что взаимосвязи феноменов агрессии и саморегуляции могут существовать имплицитно, что с необходимостью предполагает использование адекватного математического аппарата с целью их выявления.

Результаты эмпирических исследований представлены в третьей и четвертой главах данной монографии. В главе 3 дается сравнительный анализ личностно-регуляторных и кросс-культурных детерминант агрессии через призму кросс-культурного подхода.

Предметом кросс-культурных исследований становятся особенности психики и проведения людей с точки зрения их детерминации социокультурными факторами, специфичными для каждой из сравниваемых этнокультурных общностей. В центре внимания кросс-культурного подхода к описанию различий в психологических признаках оказывается как социокультурная среда, так и анализ причинно-следственных связей между социокультурным контекстом развития человека и теми поведенческими признаками, которые характерны для носителей той или иной культуры. Этот факт делает актуальной задачу более пристального изучения системы личностных и кросс-культурных предикторов агрессии.

Результаты, представленные в данной главе, раскрывают обобщающие характеристики педагогов, проживающих в различных регионах Юга России, описывают личностные диспозиции педагогов с ярко выраженными характеристиками агрессивных проявлений, социальные, личностные и кросс-культурные факторы социальной фрустрированности педагогов, инициирующие агрессивные проявления. Также в данной главе раскрыта опосредованная роль социокультурных факторов, оказывающих влияние на саморегуляцию агрессивности педагогов культурным контекстом жизнедеятельности, задаваемым, с одной стороны, их принадлежностью к этнической группе, а с другой – личностно-регуляторными особенностями субъекта.

Анализ предикторов управления агрессией показал, что вклад социокультурных факторов сопоставим с влиянием личностных факторов. Это делает актуальной задачу более пристального изучения системы социокультурных и личностных предикторов управления агрессией.

В четвертой главе представлены результаты исследования роли осознанной саморегуляции в управлении агрессией, выявлены индивидуально-типологические различия во взаимосвязи саморегуляции и агрессии у педагогов. Эти данные позволили создать регуляторно-личностную типологию педагогов. Преобладание той или иной социокультурной идентичности, личностных диспозиций выступает предпосылками развития регуляторных особенностей осознанной саморегуляции. Вместе с тем решающий вклад в становление того или иного личностно-регуляторного типа вносит система жизненных ценностей педагога.

Полученные результаты эмпирических исследований показали наличие устойчивой взаимосвязи между агрессивными проявлениями личности и особенностями развития осознанной саморегуляции. Этот факт делает актуальной задачу психологического сопровождения педагогов с позиции развития регуляторных процессов и личностно-регуляторных свойств, обусловливающих конструктивное управление агрессивными проявлениями. В главе 5 представлено обоснование предлагаемых инструментов психологического сопровождения, направленных на развитие осознанной саморегуляции в управлении агрессией у педагогов образовательных организаций.

Большинство исследований, представленных в данной книге, выполнены при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда.




Глава 1. Теоретические подходы к изучению саморегуляции агрессивного поведения человека





1.1. Проблема осознанной саморегуляции произвольной активности человека в отечественной и зарубежной психологии


Саморегуляция произвольной активности в современных концепциях рассматривается на примере разных типов деятельности и поведения человека, в данном исследовании – агрессивного поведения.

Представления о человеке как субъекте своей активности, принципы субъектного подхода к анализу деятельности и поведения человека стали основополагающими в отечественной психологии. Научно-обоснованный подход к осмыслению понятия активности как источника реагирования, поддержания и преобразования жизненно важных связей с окружающим, опосредованных соотношением «внешнего» и «внутреннего», представлен в работах К. А. Абульхановой, Б. Г. Ананьева, А. Г. Асмолова, Н. А. Бернштейна, Л. И. Брушлинского, Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева, Б. Ф. Ломова, Н. С. Лейтеса, А. В. Петровского, В. А. Петровского, С. Л. Рубинштейна, Д. Н. Узнадзе и идеях других ученых.

В контексте субъектного подхода активность осмысляется как ключевая атрибуция субъекта, реализуя которую он осуществляет свои отношения с действительностью, преобразуя ее, а тем самым и себя. Успешность в реализации целей конкретной деятельности человека и его жизни в целом определяются свободой и многообразием его взаимодействий с миром, способностью реально оценивать ситуацию, адекватно отражая и осознавая ее.

Человеческая активность имеет свои проявления в активности психической, поведенческой, активности личности. Особой формой проявления активности является деятельность. По В. А. Петровскому (1996, с. 15): «Нет деятельности вне активности и активности вне деятельности».

А. Н. Леонтьева (1975), рассматривая активность в рамках деятельности, анализирует ее как внутреннюю предпосылку самодвижения, становления, реализации, развития и видоизменения. Человек как активный субъект, исполняя регуляцию деятельности, обеспечивает ее адекватное выполнение согласно закладываемой цели.

С. Л. Рубинштейн (1989) характеризует субъекта как активность, выражающуюся в саморегулировании. Ученый акцентирует внимание на том, что всякое осознанное действие является единством внешнего и внутреннего. Деятельность, познание, поведение субъекта детерминированы как свойствами конкретного человека, так и предъявляемыми требованиями окружающей действительности. Критериями успешности организации своей жизни при этом выступают: уровень активности, мера субъектности.

По мнению К. А. Абульхановой-Славской (1999), именно активность выступает системным качеством субъекта. Активность субъекта представляет собой личностный способ удовлетворения потребностей личности, реализации своих ценностей через преобразование или создание условии согласно предъявляемым к ней требованиям. Единая структура активности трансформируется в некоторые варианты и уже носит не универсальный, а «индивидуально-типологический характер». Так, отдельные личности опираются преимущественно на внешние социально-психологические опоры, другие – на внутренние. Регуляция активности у первой группы происходит через механизмы подражания, адаптации, вторая группа субъектов регуляцию активности осуществляет опираясь на собственные критерии, свои решения, на саморегуляцию.

О невозможности существования человека не только как биологического, но и как социального существа без присущей ему произвольной активности пишет О. А. Конопкин (2007). Высшим уровнем регулирования поведенческой активности, согласно авторской позиции, выступает психическая саморегуляция, которая отражает, моделирует внешнюю действительность, самого себя и свою деятельность.

Целостная картина активности субъекта определяется не только требованиями окружающей действительности, но и сложившейся системой внутренних условий – психических свойств и состояний субъекта, к которым по праву необходимо отнести: осознанную саморегуляцию (В. И. Моросанова, 2001, 2002); регуляторный опыт (А. К. Осницкий, 1995, 2001); механизмы психологических состояний (А. Б. Леонова, 1984; Л. Г. Дикая, 2002; А. О. Прохоров, 2009).

Таким образом, понимание человека как субъекта связано с различными формами проявления активности и соотношением осознаваемых и неосознаваемых механизмов в регуляции этой активности, которая в свою очередь зависит от ряда качеств субъекта.

В основу неосознаваемых механизмов заложены специфические приемы восприятия и переработки информации, которые выступают ресурсами личности и защищают ее от серьезных, тяжелых психологических последствий – чрезмерного страха, повышенного фона тревожности и т. п. К механизмам психологической защиты, выполняющим регуляторную функцию, ученые относят стратегии совладения – копинг-стратегии, которые также рассматриваются в качестве целенаправленных, потенциально осознанных адаптивных действий (Ф. Е. Василюк, 1981, 1995; Е. В. Либин, А. В. Либин, 1998; И. М. Никольская, Р. М. Грановская, 2006).

Чтобы понять, какой вклад в общую картину активности субъекта вносят осознаваемые и неосознаваемые механизмы регуляции, необходимо обратиться к системному подходу. В основе системного анализа объяснения психических явлений заложена идея о целостности психики, проявляющейся во взаимодействии и взаимообусловленности психических функций отражения и регуляции (В. А. Ганзен, 1984; В. П. Зинченко, 2000). Как писал В. А. Ганзен (1984, с. 9), «…взаимосвязаны и взаимообусловлены: отражение регулируется, а регулирование основано на информации, полученной в процессе отражения». В работах П. К. Анохина, Н. А. Бернштейна, Ф. Д. Горбова также последовательно прослеживаются размышления о целостности, неразделимости психического отражения и психической регуляции.

Как отмечает О. Г. Власова (2007), с позиции системного подхода осознанная саморегуляция, совладающее поведение, механизмы психологической защиты выступают способами системной регуляции активности субъекта и имеют сложную иерархическую, динамическую системообразующую связь.

Сохранение целостности данной функциональной системы достигается разными путями. Так, для защитных механизмов важной является гомеостатическая направленность. Психологическая защита, по З. Фрейду, заключается в нивелировании или устранении чувства тревоги, связанного с внешним или внутренним конфликтом. Т. е. защитные механизмы выступают средством сохранения гомеостаза в ситуации нарушения стабильности внутреннего мира под воздействием внешних или внутренних факторов.

Функцию поддержания постоянства в развивающихся системах, обеспечения возможности ее эволюционного развития выполняет гомеорез, выступая антитезой, альтернативой гомеостатически направленным механизмам психологической защиты. Эти два взаимообусловленных процесса не существуют друг без друга. Такой же альтернативой выступают осознаваемые регуляторные механизмы.

Таким образом, регулятивная система психики человека представлена тремя подсистемами:



1. Неосознаваемые механизмы психологической защиты, выполняющие гомеостатические функции, направленные на устранение травмирующих личность переживаний, чувства тревоги, страха.

2. Копинг-стратегии, выступающие формой внешней и внутренней активности субъекта, системой совладания, урегулирования взаимоотношений индивида и среды.

3. Осознанная саморегуляция – высший уровень регуляции поведенческой активности, направленной на достижение осознанной цели (О. А. Конопкин, 1980, 1995; В. И. Моросанова, 1995, 2002).


Перечисленные механизмы различаются по степени осознанности: если защитные механизмы основываются на вытеснении информации и выступают личным бессознательным психики, то информационной основой саморегуляции произвольной активности выступает адекватное отражение и осознание реальной ситуации. В этом плане совладающее поведение (система копинг-стратегий) функционирует на различных уровнях – занимает промежуточное положение между механизмами психологической защиты и осознанной саморегуляции. Сопоставление обозначенных систем позволяет зафиксировать различия между описанными механизмами психической регуляции по параметрам направленности, осознанности, произвольности, дифференцированности, гибкости, релевантности, результативности и конструктивности (Б. Д. Карвасарский, 1985; Ф. Е. Василюк, 1995).

В исследовании проблемы произвольной активности человека значительное место занимает рассмотрение принципов проявления и реализации процессов психической саморегуляции.

Саморегуляция произвольной активности человека отечественными учеными, О. А. Конопкиным (2007), В. И. Моросановой (2012), В. И. Степанским (1991), понимается как психический системно организованный процесс по инициированию, простраиванию, поддержанию, управлению и коррекции всех видов внешней и внутренней активности, которая направлена на постановку и достижение целей.

Семантический анализ термина «саморегуляция» позволяет выделить два понятия: «регуляция» (от латинского regulare – приводить в порядок, налаживать) и «само» – находящийся в самой системе источник регуляции.

Сам термин «регуляция» часто употребляется в различных значениях. В кибернетике и теории автоматического регулирования регуляция обозначает «поддержание параметров какой-либо функционирующей системы в заданных границах постоянства или изменения».

В отличие от термина «регуляция» «саморегуляция» понимается как самостоятельное регулирование человеком своей внешней и внутренней активности согласно личностно-смысловой и потребностно-мотивационной сферам. В зависимости от того, какие психические переменные используются в качестве средств регуляции, выделяют следующие виды саморегуляции: когнитивную, личностную, эмоциональную, поведенческую.

В 60-е гг. ХХ в. появляются первые исследования саморегуляции. Стержневыми линиями в развитии данной проблемы выступили:



– исследования структуры, общих и возрастных закономерностей процесса психической саморегуляции, переход к исследованию индивидуальной саморегуляции и ее личностных аспектов;

– исследования саморегуляции субъекта в отдельных видах деятельности, переход к исследованию инвариативной модели саморегуляции;

– исследования саморегуляции функциональных состояний в контексте общей психологии и психологии труда, исследования личностных аспектов саморегуляции в контексте дифференциальной и кросс-культурной психологии;

– развитие представлений о функциональных механизмах осознанной саморегуляции деятельности, о целостной системе саморегуляции произвольной активности человека.


В западной психологии появление исследований проблемы саморегуляции было тесно связано с развитием социально-когнитивной теории поведения (А. Bandura, 1986; B.J. Zimmerman, J. Ringle, 1981). Согласно социально-когнитивной парадигме саморегуляция рассматривается как циклическая модель взаимосвязанных аффективных, поведенческих и метакогнитивных процессов, которые реализовываются через последовательность трех фаз: forethought (планирование), performance (исполнение), control (контроль), self-reflection (саморефлексия).

Развитие представлений о принципах обратной связи инициировало интенсивное исследование структуры саморегуляции. C. S. Carver, M. F. Scheier определяют саморегуляцию как самонаводящуюся систему с контролируемой обратной связью, а поведение трактуют как устойчивый процесс движения к цели, в который встроен механизм управления на основе обратной связи.

Наибольшее внимание проблеме саморегуляции уделено в работах A. W. Kruglanski (2000) и его коллег (E. P. Thompsov, E. T. Higgins, M. N. Atach, A. Pierro, J. Y. Shah, S. Spigel). Ученый устанавливает взаимосвязь саморегуляции с рядом других психологических характеристик, а также взаимосвязь способов саморегуляции – динамического и оценочного. Динамический способ характеризуется поддержкой любой активной деятельности субъекта, оценочная часть саморегуляции отвечает за качество состояния цели, средств ее достижения и возможность замены их другими.

Таким образом, в зарубежной психологии в развитии проблемы саморегуляции выделяют два этапа: на первом проблема регуляции исследовалась в рамках когнитивной психологии, на втором основное внимание уделялось личностным и социально-психологическим аспектам регуляции.

В нашей стране проблема психической регуляции и саморегуляции изначально интенсивно развивалась в физиологии и психофизиологии (И. М. Сеченов, Н. А. Бернштейн, П. К. Анохин). Так, основополагающим в понимании процессов регуляции и саморегуляции стало положение И. М. Сеченова (2001) о том, что психические процессы, отражая окружающую действительность, обеспечивают регуляцию поведения человека. Обобщенная модель саморегуляции была предложена Н. А. Бернштейном (1990) в ходе проведения исследований двигательной активности человека. Теория функциональной системы П. К. Анохина (1978) послужила основой для разработки концепции осознанной саморегуляции, в основу которой были положены идеи об осознанности субъектом процесса регуляции, о системности регуляторных психических функций, включенных в организацию и осуществление деятельности.

Одним из основоположников психологии саморегуляции принято считать Д. А. Ошанина (1970). Д. А. Ошанин «обосновал теоретико-психологическое и гносеологическое значение понятия оперативности психического отражения». Оперативность с позиции ученого – это общее свойство отражения действительности, нужное для эффективного регулирование человеком своего поведения и деятельности.

Принципиальным моментом в исследовании проблемы саморегуляции является вопрос о целостной совокупности регуляторных процессов, т. е. о структуре саморегуляции. Структурно-функциональная модель процесса саморегуляции, разработанная О. А. Конопкиным (1980), в этом отношении является одной из фундаментальных. Ученый показывает, что сформированная система саморегуляции заключается в умении управлять своей целенаправленной активностью, в умении успешно овладевать новыми видами и формами деятельности, в умении успешно решать нестандартные задачи, в умении продуктивно, самостоятельно и настойчиво достигать поставленной цели.

О. А. Конопкин пишет: «Продуктивный путь изучения закономерностей строения процессов саморегуляции состоит в реализации системного подхода, в исходной ориентации на исследование психической регуляторики как собственно регуляторных процессов, реализующих общие для разных систем принципы построения процессов регуляции и управления как информационных процессов, а с другой стороны – как процессов, осуществляемых специфическими средствами человеческой психики. Такой подход дает возможность максимально избежать как кибернетического редукционизма, приводящего к психологической бессодержательности или упрощенчеству, так и психологической калейдоскопичности, которая выражается во внесистемном изучении отдельных психических феноменов и факторов, детерминирующих осуществление деятельности, и фактически реализует линейно-причинные (не имеющие места в действительности) схемы, снимающие вопрос о системном строении процессов психической регуляции».

Разрабатываемый в Психологическом институте РАО структурно-функциональный подход позволил создать модель системы саморегуляции произвольной активности человека, выделив основные звенья и реализующие их процессы. Данная модель была применена к исследованию личностного уровня саморегуляции (Ю. А. Миславский, 1994; В. И. Моросанова, 1995; А. К. Осницкий, 1995; В. И. Степанский, 1991).

В лаборатории психологии саморегуляции Психологического института РАО В. И. Моросановой (2001) была разработана теория стилей произвольной саморегуляции. Под стилем саморегуляции автор понимает «типичный способ регулирования, устойчиво проявляющийся в различных деятельностных ситуациях и видах психической активности субъекта, индивидуально-типическое своеобразие саморегуляции и реализации произвольной активности человека». В. И. Моросанова (1995) выделяет два уровня звеньев регуляции: регуляторные процессы (планирование, моделирование, программирование и оценка результатов) и регуляторно-личностные свойства (самостоятельность, надежность, гибкость). Общий уровень саморегуляции выступает интегральной характеристикой и является степенью осознанной саморегуляции, которая и проявляется в возможностях человека осознанно управлять своей произвольной активностью.

А. К. Осницким проводится разделение собственно личностной саморегуляции и саморегуляции деятельности. Личностная саморегуляция заключается в определении своего индивидуального места в культурно-исторических традициях, собственных позициях применительно к осуществляемой деятельности. Саморегуляция деятельности раскрывается в предметных преобразованиях и в преобразованиях прилагаемых усилий. Регуляторный опыт хранит информацию о закономерностях организации и реализации различных видов деятельности, этот опыт закреплен в соответствующих знаниях, умениях, переживаниях. Субъективные репрезентанты системы саморегуляции имеются только в регуляторном опыте.

К исследованиям, посвященным саморегуляции личности, можно отнести работу Ю. А. Миславского (1994). Под саморегуляцией личности автор понимает как процесс поддержания общей продуктивной активности личности, так и процесс, захватывающий продвижение человека от «я» наличного к «я» будущему, желаемому. Развитие личности выступает как процесс совершенствования системы саморегуляции личности через изменение, совершенствование ее структурных компонентов и их функциональных отношений. Важную роль в развитии системы саморегуляции играет общение с другими. Причем общение рассматривается не просто как словесное взаимодействие, а как построение и субъектная жизнь значимого другого, включенность этого образа в целостный процесс саморегуляции личности.

На личностном и деятельностном уровне моделирует систему саморегуляции Ю. А. Миславский. В качестве структурных компонентов саморегуляции личности автор выделяет ценности, образ «я», идеал, уровень притязаний, самооценку и самоконтроль, где ценностные ориентации занимают ключевую позицию. Согласно мнению исследователя, эффективное функционирование системы саморегуляции обеспечивает продуктивную или творческую активность личности.

В ведущих научно-исследовательских центра России активно ведутся исследования по проблеме психической саморегуляции. Как было отмечено выше, в лаборатории психологии саморегуляции Психологического института РАО под руководством В. И. Моросановой развиваются взгляды Д. А. Ошанина и О. А. Конопкина; в Институте психологии РАН в работах В. А. Барабанщикова, Л. Г. Дикой, Е. А. Сергиенко развиваются взгляды Б. Ф. Ломова и А. В. Брушлинского. Взгляды Л. С. Выготского, А. Н. Леонтьева, Б. В. Зейгарник и О. К. Тихомирова продолжают свое развитие в исследованиях ученых МГУ им. М. В. Ломоносова – Т. В. Корниловой, А. Б. Леоновой и Д. А. Леонтьева и их учеников.

Рассматривая методологические основания исследования проблемы саморегуляции, можно выделить субъектно-деятельностный подход, в рамках которого К. А. Абульханова (2011, с. 56–73) анализировала проблему психической регуляции деятельности с учетом как конкретных механизмов регуляции, так и общих методологических принципов, прежде всего принципа субъекта деятельности. В системно-деятельностной концепции психической саморегуляции состояний Л. Г. Дикой (2002) саморегуляция рассматривается и как психическая деятельность, и как психологическое состояние. Взаимодействие физиологического, психодинамического и психологического механизмов определяет стратегию и тактику саморегуляции состояния. Оптимальный стиль саморегуляции функционального состояния складывается из совокупности природных свойств и сложившейся в течение жизни системы приемов и способов саморегуляции состояния. В контексте системно-субъектного подхода Е. А. Сергиенко (2009) отмечает, что субъект, опираясь на свои индивидуальные ресурсы, формирует паттерны поведения, направленные на достижение цели. Регуляторной характеристикой данного процесса выступает контроль поведения. Контроль поведения включает три ключевые субсистемы: когнитивный контроль, волевой контроль и эмоциональную регуляцию, в итоге образуя индивидуальный паттерн саморегуляции. Волевая саморегуляция поведения, как контроль человека над своим поведением, как процесс преобразования непроизвольных психических процессов в произвольные, рассматривается в концепциях Л. П. Басова, А. В. Быкова, В. А. Иванникова, В. И. Селиванова, Т. И. Шульги и др.

Востребованность включения проблемы саморегуляции в более широкий контекст взаимодействия человека с миром обосновывается Д. А. Леонтьевым (2011). Автор считает, что в понятии саморегуляции заложен «мощный категориальный, даже парадигматический потенциал, и экспликация этого потенциала понятия саморегуляции, понимаемого как общий объяснительный принцип, позволяет прийти к далеко идущим выводам, важным для психологической науки в целом».

Для адекватного представления феномена саморегуляции необходимо использовать понятие метасистемного уровня организации. Метасистемный анализ саморегуляции позволит преодолеть несогласованность теоретических положений, относящихся к данному психическому феномену.

В работах В. И. Моросановой (1995, 2001), В. И. Моросановой и Е. А. Ароновой (2007) и др. осознанная саморегуляция рассматривается как метапроцесс, выступающий психическим ресурсом реализации индивидуальной активности субъекта в выдвижении и достижении жизненных целей. Эта активность обеспечивается целостной системой саморегуляции, участием системы самых разных процессов, явлений и уровней психики, являющихся средствами ее реализации. В развиваемой В. И. Моросановой и ее учениками теории осознанной саморегуляции психическая саморегуляция понимается как многоуровневая и динамическая система процессов, состояний и свойств, которые являются инструментом инициации и поддержания активности, направленной на осознанное выдвижение и достижение целей жизнедеятельности.

Развитие дифференциального подхода к исследованию осознанной саморегуляции привело к созданию представлений о стилевых особенностях саморегуляции как индивидуальных особенностях организации и управления активностью, которые наиболее типичны для индивидуальности и могут быть описаны индивидуальными профилями саморегуляции человека. Индивидуальный стиль – это устойчивое, типичное только для данного человека своеобразие его произвольной активности. Выделяют две формы индивидуального стиля: индивидуальный стиль реализации разных видов активности и индивидуальный стиль саморегуляции этой активности, которые не существуют друг без друга. Согласно позиции автора концепции стилевых особенностей саморегуляции В. И. Моросановой, стиль деятельности связан с особенностями конкретного вида деятельности, ее способами, приемами и включает в себя различные индивидуальные формы реализации произвольной активности (движения, операции, действия), которые устойчиво проявляются в различных жизненных ситуациях, разнообразных видах поведения и деятельности. Стилевые особенности регуляции обусловлены личностными структурами более высокого порядка и обращаются к регуляторно-личностным, характерологическим свойствам субъекта деятельности. Человек отличается не только своеобразием своих видов произвольной активности, но и процессами, их регулирующими. Эти процессы определяются как индивидуальными психическими особенностями человека, так и требованиями окружающей действительности.

Проблема саморегуляции в профессиональной педагогической деятельности представляет собой отдельное актуальное направление, важность изучения которого имеет существенные основания для сферы образования. Деятельность педагога – это множество различных видов целенаправленной активности, ее успешность зависит от степени развития процессов саморегуляции. В профессиональной педагогической деятельности место и роль психической саморегуляции очевидны, поскольку профессия педагога характеризуется повышенным уровнем ответственности, широтой и интенсивностью социального взаимодействия, динамичностью и неопределенностью профессиональных ситуаций, что обусловливает ее чрезвычайную напряженность и стрессогенность.

В контексте предмета данного исследования изучение саморегуляции агрессии представителя педагогической профессии строилось как в плане системы детерминант, так и в плане зависимости саморегуляции и агрессии от специфики воздействия профессиональной и социокультурной среды. Как показывают исследования, сформированность осознанной саморегуляции является значимым предиктором продуктивности выполнения различных видов профессиональной деятельности, в том числе педагогической.

Таким образом, концептуальная модель саморегуляции агрессивного поведения субъекта педагогической деятельности позволяет анализировать взаимодействие двух систем деятельности: профессиональной деятельности и деятельности по саморегуляции, в соответствии с которой психическая саморегуляция рассматривается как специфическая деятельность субъекта, направленная на управление своим состоянием и поведением, необходимыми для успешного выполнения профессиональной педагогической деятельности. С позиций системного подхода под осознанной саморегуляцией агрессивного поведения в профессиональной педагогической деятельности рассматривается интегративное многокомпонентное образование, имеющее многоуровневую детерминацию.




1.2. Агрессия и агрессивное поведение человека: понятия и концептуальные подходы


Вплоть до конца XIX в. такого понятийного конструкта, как «агрессия», не существовало. Данная форма поведения рассматривалась предельно широко – как категория, охватывающая любую активность человека – стремление к самоутверждению, проявление активности, внутренняя сила, нападение, жестокость, озлобленность, конфликт, драчливость и т. п. В XX в. начинаются исследования агрессии и агрессивности в рамках психологии. В этот период появляется термин «агрессия» и первые попытки его терминологического определения.

В истории исследования проблемы агрессии можно отметить ряд ключевых точек роста (психоаналитическая теория, этология, социально-психологические теории агрессии и др.), которые инициировали постановку и возможные интерпретации агрессии в ее современной форме и составили методологическую и концептуальную основу всех последующих разнообразных теорий агрессии.

Важнейшие подходы к определению агрессии, послужившие основой построения категориально-понятийного аппарата, позволяют приблизить уровень изучения проблемы агрессии к требованиям современного научного знания.

Согласно первому подходу в дефинициях агрессии выделяют явления, поддающиеся объективному наблюдению и измерению, чаще всего это акты поведения, их последствия и результаты. Э. О. Уилсон обозначает агрессию как «физическое действие или угрозу такого действия со стороны одной особи, которая уменьшает свободу или генетическую приспособленность другой особи» ( Edward Osborn Wilson, 1978, p. 80). Д. Мацумото пишет, что «агрессию можно определить как любой поступок или поведение, которое причиняет боль другому человеку физически или психически» (Д. Мацумото, 2008). A. Bass в рамках указанного подхода предлагает несколько определений агрессии. «Агрессия – реакция, в результате которой другой организм получает болевые стимулы» (A. Bass, 1963). «Агрессия – это не свойство, а явление, реализованное в специфическом поведении, в конкретном действии – угроза, либо нанесение ущерба другим» (A. Bass, 1966, p. 153). D. Zillmann предлагает похожее определение. Он считает, что «агрессия – это нанесение или попытка нанесения телесных или физических повреждений» (D. Zillmann, 1979). Агрессия понимается как «проявление в чувствах и действиях индивида (социальной группы) враждебности – антагонизма, недружелюбия, неприязненного отношения, ненависти…» (Е. В. Трифонов, 1996). У А. Налчаджяна встречаем: «Агрессия – специальная форма поведения человека и животных, направленная на другие объекты и имеющая цель причинить им вред» (А. Налчаджян, 2007, с. 16). По определению А. В. Петровского и М. Г. Ярошевского, агрессивное поведение – это специфическая форма действий человека, характеризующихся демонстрацией превосходства в силе или применением силы по отношению к другому человеку или группе лиц, которым субъект стремится причинить ущерб» (Краткий психологический словарь, 1985).

Близким к представленному подходу является подход, акцентирующий внимание при определении агрессии на ее «нормативность / ненормативность». В рамках нормативности под агрессией понимается сильная активность, стремление к самоутверждению. Так, L. Bender (1972), например, говорит об агрессии как тенденции приближения к объекту или удаления от него, а Ф. Аллан описывает ее как внутреннюю силу (не объясняя ее происхождения), дающую человеку возможность противостоять внешним силам. Согласно данному направлению, агрессия рассматривается как инструмент успешной эволюции, самоутверждения, адаптации или присвоения жизненно важных ресурсов. К. Лоренц считает, что «агрессия у людей представляет собой совершенно такое же самопроизвольное инстинктивное стремление, как и у других высших позвоночных животных» (K. Lorenz, 1974, p. 62). Бихевиоризм трактует агрессию «как драйв», «естественный рефлекс человека» (J. Dollard, N. Miller, 1964; S. Feshbach, 1971; Л. Берковиц, 2001).

Особый акцент в данном подходе делается на ненормативности, противоправности агрессии, ее «противоречивости» общественным нормам. Так, под агрессией понимаются акты враждебности, атаки, разрушения, т. е. действия, которые вредят другому лицу или объекту (Е. Wilson, 1978). X. Дельгадо утверждает, что «человеческая агрессивность есть поведенческая реакция, характеризующаяся проявлением силы в попытке нанести вред или ущерб личности или обществу» (X. Дельгадо, 1971). Хайнц Хекхаузен обозначает термином «агрессия» «множество разнообразных действий, которые нарушают физическую или психическую целостность другого человека (или группы людей), наносят ему материальный ущерб, препятствуют осуществлению его намерений, противодействуют его интересам или же ведут к его уничтожению» (Х. Хекхаузен, 1986, с. 365–405). Отечественные ученые рассматривают агрессию как «враждебные действия, целью которых является нанесение страдания, ущерба другим».

Термин «криминальная агрессия» также определяется в рамках данного подхода и обозначает «поведение, нацеленное на умышленное причинение физического и морального вреда другому живому существу, в силу чего действия агрессора вступают в противоречие с нормами уголовного права, хотя сам он не всегда становится объектом уголовно-правового воздействия» (Д. В. Жмуров, 2005).

Отечественные и зарубежные исследователи пришли к выводу, что об агрессии нельзя судить лишь по внешнему поведению, необходимо знать намерения субъекта. Так, Л. Берковиц определяет агрессию как «вид поведения, физического или символического, которое мотивировано намерением причинить вред другому» (Л. Берковиц, 2001). Р. Бэрон, Д. Ричардсон определяют агрессию как «активное действие или решительные меры, в особенности с намерением силой добиться господства или завладеть чем-либо» (Р. Бэрон, Д. Ричардсон, 1997). У J. Dollard, L. Doob, N. Е. Miller, Н. О. Mowrer, R. R. Sears (1939) агрессия связана с намерением (хоть и не в явном виде) повредить другому своим действием: «агрессия – акт, целевой реакцией которого является нанесение вреда организму». H. Kornadt (1982) справедливо утверждал, что для суждения об агрессивности акта необходимо знать его мотивы и то, как он переживается. Подобным образом S. Feshbach (1970) настаивал на включении мотивационных факторов в определение агрессии.

Эмоциональный подход акцентирует внимание на чувственной составляющей акта агрессии. Поэтому агрессия понимается как «проявление в чувствах и действиях индивида (социальной группы) враждебности – антагонизма, недружелюбия, неприязненного отношения, ненависти…» (Е. В. Трифонов, 2001). Ю. Щербинина (2006) понимает речевую агрессию как «обидное общение, словесное выражение негативных эмоций, чувств… или намерений». В своих поздних работах Л. Берковиц подвергает пересмотру свою оригинальную теорию «фрустрация – агрессия», перенеся акцент с посылов агрессии на эмоциональные и познавательные процессы: «препятствия провоцируют агрессию лишь в той степени, в какой они создают негативный аффект». Блокировка достижения цели, таким образом, не будет побуждать к агрессии, если она не переживается как неприятное событие» (Л. Берковиц, 2001).

С позиции многоаспектного подхода в дефиниции агрессии включены и вышепредставленные подходы, их комбинации, и определения агрессии, отраженные в частных психологических теориях. Так, по мнению Л. М. Семенюк, «агрессия – это целенаправленное разрушительное, наступательное поведение, нарушающее нормы и правила сосуществования людей в обществе, наносящее вред объектам нападения (одушевленным и неодушевленным), причиняющее физический ущерб людям и вызывающее у них психический дискомфорт, отрицательные переживания состояния страха, напряженности, подавленности» (Л. М. Семенюк, 2003). M. Rutter относит агрессию к «социально неодобряемой форме поведения, которая сказывается в плохих отношениях с окружающими, проявляющимися в драках, ссорах, нетерпимом отношении друг к другу, демонстративном неповиновении, разрушительных действиях и лживости» (M. Rutter, 1972).

Несмотря на большое число подходов, все еще не найдена точка отсчета, относительно которой можно оценить разные интерпретации данного термина. В использовании одного из множества определений всегда остается ощущение неясности теоретических основ термина.

Не вступая в спор с учеными по всем смысловым нюансам предлагаемых понятий, считаем необходимым прийти к некоему согласованному определению понятия «агрессия». Конечно, мы не ставим своей целью сделанные выводы расценивать как «истину последней инстанции», цель работы по анализу различных подходов – достижение единообразия толкования понятия «агрессия».

Итак, агрессия как сложное, многомерное явление, детерминированное системой внешних и внутренних факторов, представляет собой особую форму психической активности, направленную на преодоление депривирующей ситуации или на достижение субъективно значимых целей посредством социально усвоенных форм поведения, намеренно обращенных как непосредственно на объекты фрустрации, так и на объекты, их замещающие. Результаты действия такого поведения объект агрессии воспринимает как нарушения его физической или психической целостности. Данное определение нельзя считать прямым и окончательным. Согласно конструктивистскому подходу, границы понятия всегда динамичны, их изменение будет зависеть от того, в каком аспекте агрессия будет рассматриваться в исследовании.

Изучение проблемы человеческой агрессии предполагает реконструкцию происхождения, становления, развития научных направлений, научных идей, основных теоретических подходов, которые раскрывают природу и причинность данного психологического явления, с целью оптимизации поиска резервов предупреждения, управления, контроля и коррекции деструктивных форм ее проявления.

Сложность и многоликость агрессивных действий порождает большое количество гипотез, концепций, пытающихся объяснить побудительные причины и природу происхождения агрессии. Наибольшую известность получили такие подходы к изучению данного феномена, как этологический, социобиологический, психоаналитический, фрустрационный, когнитивный, бихевиористский, гуманистический. Представленные подходы традиционны и составляют базовый континуум научного рассмотрения проблемы агрессии.

В настоящее время в отечественной психологии наметилась устойчивая тенденция не к унитарному, а к всестороннему, системному исследованию проблемы человеческой агрессии, что, на наш взгляд, является более перспективным с позиции объяснении природы и механизмов формирования агрессивности как свойства личности. Агрессия представляется сложной и многоплановой проблемой, для решения которой обращение именно к синтезическому подходу раскрывает возможность построения многоплановой ее теории.

Базовый уровень теоретических подходов к изучению проблемы агрессии основан на соотношении генетически обусловленных и социальных факторов агрессивного поведения.

Психоаналитический подход является самым ранним теоретическим положением, имеющим отношение к агрессии. Согласно данному подходу человеческая агрессия генетически запрограммирована, она является врожденным и неотъемлемым свойством любого человека. З. Фрейд, основатель данного подхода, в 1920 г. опубликовал работу «По ту сторону принципа удовольствия», в которой рядом с сексуальным влечением постулировал наличие у человека инстинкта смерти (танатоса) как постоянного источника враждебных импульсов, направленных на прекращение жизни, на стремление организма вернуться в неживое неорганическое состояние. Большое внимание З. Фрейд уделил агрессивности, направленной на себя, клиническим разновидностям скорби, меланхолии, «бессознательному чувству вины» и т. п., что позволяет автору говорить о наличии «таинственной мазохистской склонности Я».

Проблема агрессии и ее деструктивности рассматривалась большинством представителей психоаналитической школы – К. Г. Юнгом, А. Адлером, В. Райхом, К. Хорни, О. Кернбергом, Г. С. Салливаном и др., но рассматривалась она лишь попутно с другими вопросами и не выделялась в качестве самостоятельного или специального предмета исследования. В общем виде психоаналитические теории агрессии можно подразделить на две основные группы. Первая группа теорий считает агрессию врожденным инстинктом к разрушению – в таком понимании это некая энергия, мешающая развитию «Я» (Д. В. Винникотт, О. Кернберг, В. Райх, З. Фрейд и др.). Ко второй группе теорий относятся те, в рамках которых агрессия рассматривается как результат воздействия условий внешней среды (А. Адлер, Г. Салливен, К. Хорни и др.).

Психоаналитические теории сделали очень важный шаг вперед от механического физиологизма к биологическому воззрению на организм как целое и к анализу биологических феноменов агрессии. Вместе с тем психоанализ так и не смог прийти к адекватному пониманию специфики человеческой агрессии. Заслуга психоаналитических теорий заключается в том, что агрессия и агрессивность стали объектом научного психологического анализа.

Этологический подход также опирается на инстинктивную природу агрессии. Основными представителями этологического подхода считают K. Lorenz, Т. Тhomson, R. Ardrey, D. Scott, E. Torp.

Одним из наиболее ярких основоположников данного подхода является выдающийся этолог К. Лоренц. Согласно Лоренцу, агрессия берет свое начало из постоянного энергетического источника (так же как и влечение у Фрейда), врожденного инстинкта борьбы за выживание, который развивался в ходе длительной эволюции (K. Lorenz, 1966). Разделяли взгляды К. Лоренца Е. Torp (1966) и основоположник социальной психологии В. МакДоугал. Р. Ардри в своих работах также развивал идею присущей человеку врожденной инстинктивной агрессивности и доказывал, что человек «генетически запрограммирован на совершение насильственных действий» и что он «бессилен против инстинктов собственной природы», которые «неотвратимо ведут его к социальным конфликтам» (R. Ardrey, 1966).

Таким образом, этологический подход исходит из биологизаторской трактовки агрессии как особого врожденного инстинкта.

Основные идеи социобиологического подхода в изучении агрессивного поведения опираются на материал, накопленный в этологии К. Лоренцем и Н. Тинбергеном (1993). По мнению социобиологов, агрессия выполняет адаптивную, наследственно закрепленную функцию. Ненависть к чужакам генетически запрограммирована в людях. Следовательно, не имеет смысла обсуждать вопрос об искоренении агрессии как абсолютно негативной и разрушительной силы, оказывающей пагубное влияние на человеческие отношения. Тем не менее помимо биологического фактора огромное влияние на поведение оказывают социальное окружение и процесс социализации. Ведь то, как ведет себя индивид, во многом обусловлено культурой (социальные нормы и ритуалы), в которой он воспитан (М. Ruse, 1979).

Социобиологи колеблются от признания решающей роли генетических факторов в формировании агрессивных форм поведения до утверждения «равноценности вклада» социального и биологического.

Фрустрационный подход, возникший как противопоставление концепции влечений и положивший начало интенсивным исследованиям агрессии, остается достаточно популярным среди психологов. Основоположником этого направления считается Д. Доллард. Его основной вывод: «агрессия всегда есть следствие фрустрации» (J. Dollard et al., 1939). Агрессия с точки зрения основателей этой теории – это не автоматически возникающее в недрах организма влечение, а следствие фрустраций, т. е. препятствий, возникающих на пути целенаправленных действий субъекта, или же отсутствие целевого состояния, к которому он стремится. Именно фрустрация порождает то особое возбуждение, которое человек разряжает в агрессивном поведении (Н. Д. Левитов, 1967).

В концепцию «фрустрации – агрессии» Л. Берковиц ввел существенные поправки: а) фрустрация не обязательно реализуется в агрессивных действиях, но она стимулирует готовность к ним; б) даже при готовности агрессия не возникает без надлежащих условий; в) выход из фрустрирующей ситуации с помощью агрессивных действий воспитывает у индивида привычку к подобным действиям (L. Berkowitz, 1962).

Фрустрационный подход, при всей его очевидной первоначальной упрощенности и ограниченности, обогатил понимание агрессии, обратив внимание на ее вторичную, реактивную природу.

Когнитивный подход: агрессия как осознание. Развитие научных представлений о природе агрессии шло по пути расширения числа и углубления роли факторов, участвующих в возникновении агрессивного поведения. В соответствии с «моделью образования новых когнитивных связей» Л. Берковица, фрустрация или другие аверсивные стимулы могут провоцировать агрессивные реакции путем формирования негативного аффекта. Блокировка достижения цели (наличие того же «фрустратора») не будет побуждать к агрессии, если она не переживается человеком как неприятное событие. Когнитивные теории достаточно оптимистичны в плане возможности контролирования агрессии, поскольку они предполагают, что человека можно научить быть менее агрессивным.

Бихевиористский подход, или теория социального научения, представляет собой наиболее распространенную концепцию, объясняющую феномен агрессии. Большинство ученых, занимающихся проблемой агрессии, являются приверженцами именно бихевиористской методологии (А. Bandura, А. Bass, L. Berkowitz, F. Skinner, R. Sears и др.). В рамках данного подхода агрессия рассматривается как некое специфическое социальное поведение, которое усваивается и поддерживается в основном так же, как и многие другие формы социального поведения.

Наиболее значительные исследования в направлении теорий социального научения принадлежат L. Berkowitz, А. Bandura. L. Berkowitz отмечает, что «сила агрессивной реакции на какое- либо препятствие представляет собой совместную функцию интенсивности возникшего гнева и степени связи между его побудителем и пусковым признаком» (Л. Берковиц, 2001). А. Bandura (1973) рассматривает агрессию как некоторое специфическое социальное поведение, которое «научается» и поддерживается точно так же, как все другие формы поведения. Автор считает, что агрессия приобретается посредством биологических факторов (нервная и гормональная системы) и социальным научением (непосредственный опыт, наблюдение). Агрессия может провоцироваться воздействием внешних шаблонов (возбуждение, внимание), неприемлемым для личности обращением (грубость, нападки, фрустрация), побудительными мотивами (деньги, золото, жажда признания, восхищение), инструкциями (приказы и поручения), эксцентричными убеждениями (параноидные идеи). Регулирование агрессивного поведения проводится внешними поощрениями и наказаниями, викарным подкреплением, механизмами саморегуляции.

С позиции Р. Уолтерса, «люди наделены нейропсихологическими механизмами, обеспечивающими возможность агрессивного поведения, но активация этих механизмов зависит от соответствующей стимуляции и контролируется сознанием. Поэтому различные формы агрессивного поведения, частота их проявлений, ситуации, в которых они развертываются, а также конкретные объекты, выбранные для нападения, во многом определяются факторами социального научения» (А. Бандура, Р. Уолтерс, 2000, с. 49).

В рамках теории социального научения, исчерпывающий анализ агрессивного поведения требует трех моментов: 1) способов усвоения подобных действий, 2) факторов, провоцирующих их появление, и 3) условий, при которых они закрепляются. И хотя поведенческий подход не исключает наличия биологических и мотивационных компонентов агрессии, акцент он делает на факторы социального научения человека вполне определенным образцам, шаблонам агрессивного поведения (A. Bandura, 1973).

В целом поведенческий подход внес в науку целый ряд принципиально важных для понимания агрессии положений. К ним относится учет различий между отдельными видами и формами агрессии: понимание агрессивности как особой личностной черты, отличной от, например, простой враждебности; трактовку роли негативных моделей поведения, являющихся как источниками, так и стимуляторами агрессивного поведения, и др.

В гуманистическом подходе агрессия расценивается как зло, как поведение, противоречащее позитивной сущности людей. Идеи гуманистического подхода к пониманию агрессии представлены в работах К. Роджерса, В. Франкла, А. Маслоу, Э. Фромма.

К. Роджерс (1997, с. 28–83) связывает агрессивность с уровнем развития самоактуализации, которая в свою очередь связана с адекватностью самооценки. Агрессия и насилие, по К. Роджер- су, являются вынужденными ответными действиями индивида на ограничение его свободы, возможности выбора. Агрессия есть ответ организма на опыт, который был воспринят как угрожающий, не соответствующий представлению индивида о самом себе.

Шагом вперед в решении проблем, связанных с оценкой агрессии, можно считать фроммовскую модель структуры агрессии (Э. Фромм, 2006). В ней предлагается различать два вида агрессии: доброкачественную и злокачественную. Доброкачественная агрессия является биологически адаптивной, способствует поддержанию жизни и представляет собой реакцию на угрозу витальным интересам человека. Злокачественная агрессия не является биологически адаптивной, не связана с сохранением жизни, не сопряжена с защитой витальных интересов.

Причину агрессии представители гуманистического подхода видят в определенных обстоятельствах на пути роста и развития человека. В качестве таких обстоятельств они рассматривают резкое расхождение между «реальным Я» и «идеальным Я», застревание на низших уровнях потребностей, возникающую угрозу витальным потребностям.

В отечественной психологии изучение агрессии и агрессивности привлекало и привлекает внимание многих авторов, найдя отражение в работах Б. Г. Ананьева, Ю. М. Антонян, Н. А. Дубинко, С. Н. Ениколопова, М. И. Еникеева, Е. П. Ильина, В. Н. Мясищева, Н. Д. Левитова, Е. В. Ольшанской, А. А. Реан, А. Р. Ратинова, Т. Г. Румянцевой, Л. М. Семенюк, И. А. Фурманова и др. Все многообразие взглядов отечественных ученых на проблему агрессии и агрессивности заключается в том, что исследователи, придерживаясь одного из традиционных вышепредставленных подходов, в процессе исследования обращаются к синтезированию других направлений, позволяющих комплексно рассмотреть явление агрессии.

Вместе с тем, выступая против абсолютизации роли какого- то одного или нескольких факторов в обосновании человеческой агрессии, современные исследователи пытаются преодолеть ограниченность традиционных подходов к исследованию агрессии и рассмотреть ее как сложное, многомерное явление, детерминированное комплексов факторов.

Так, А. А. Реан полагает, что продуктивным является подход, основанный на использовании принципа дополнительности: взаимодействия трансситуативных и ситуативных факторов, причем в большинстве случаев детерминирующими являются личностные, а ситуативные факторы играют роль модулятора (определяя вариативность проявления личностных факторов). В некоторых, гораздо более редких случаях иерархия факторов может меняться.

С. Л. Соловьева указывает на необходимость изучения роли агрессии в структуре психологической индивидуальности субъекта как целостного феномена. Рассматривая агрессивность личности, автор определяет ее как «системное социально-психологическое свойство, формирующееся в процессе социализации личности и приобретающее в зависимости от воздействующих биологических, психологических и социальных факторов конструктивный (социализированный) или, при нарушении социализации, деструктивный характер» (С. Л. Соловьева, 1996). По мнению автора, это свойство характеризуется определенной структурно-функциональной организацией, которая и обусловливает особенности агрессивного поведении субъекта.

По мнению А. Р. Ратиновой, агрессивность связана с определенным строением мотивационной сферы личности, специфической системой ценностей личности. А. Р. Ратинова определяет агрессивность как «личностную позицию, свойство личности, заключающееся в наличии деструктивных тенденций (диспозиций) в области субъектно-субъектных отношений, готовности и предпочтения использования насильственных средств, для реализации своих целей» (А. Р. Ратинова, 2000, с. 5).

Е. П. Ильин (2000) делает вывод, что агрессивное поведение вызывается не просто комплексом различных внешних и внутренних факторов, а их системой, которая реализуется в процессе формирования мотива (мотивации). Рассмотрение этой системы позволяет объединить различные теории мотивации агрессивного поведения в единую концепцию, учитывающую роль внешних факторов (фрустрационной и конфликтной ситуации) и внутренних (чувствительность субъекта к этим ситуациям, наличие опыта – научения и т. п.); автор отмечает и различные подходы к проблеме мотивации. Односторонний подход в рассмотрении причин поведения не дает достаточно полного описания процесса мотивации этого поведения.

Широкое распространение в отечественной психологии получило криминально-психологическое направление в исследовании агрессии (Ю. М. Антонян, Н. П. Крейдун, И. А. Кудрявцев, О. Ю. Михайлова, М. В. Морозова, О. Ф. Семенова и др.), согласно которому преступное поведение (в том числе и с проявлениями агрессии) является результатом взаимодействия стабильных личностных образований, характеризующих антиобщественную направленность субъекта и конкретной жизненной ситуации, которая в силу своего содержания способствует совершению преступления. Имеются попытки выделить целые комплексы индивидуально-психологических свойств личности, детерминирующие агрессивно-преступное поведение. Представленное направление в отечественной психологической науке получило критическую оценку. Критике подвергается приоритет значения трансситуативности поведения и недооценка значения ситуативных факторов.

Преодолевает данный недостаток, на наш взгляд, деятельностный подход, связанный с именами Л. С. Выготского, С. Л. Рубинштейна, А. Н. Леонтьева, который исходит из примата социальной, предметной деятельности человека, определяющий все высшие психические функции, процессы и проявления психики.

В работе Е. В. Ольшанской (2000) подчеркнуто, что деятельностный подход стремится к преодолению ограниченности прагматических трактовок агрессии, возражает против абсолютизации роли каких-то факторов. Деятельностный подход допускает в осмыслении агрессии и роль биологических инстинктов, и наличие побуждающих к ней «драйвов», и энергетическое возбуждение, и осознание, и научение, однако ставит их в зависимость от социальной деятельности, обусловленной условиями социального бытия человека.

В рамках деятельностного подхода агрессивное поведение может иметь разное место в общей структуре деятельности человека и, соответственно, разный личностный смысл. Не исключая тех или иных частных слагаемых, факторов, компонентов агрессивного поведения, данный подход успешно вписывает их в более общую логику принципа социальной предметной деятельности, находит им свое место в структуре деятельности (например, на уровне операций или отдельных действий, за которыми, соответственно, стоят мотивы, цели или конкретные условия). Соответственно, вызываемое ими агрессивное поведение будет мотивировано по-разному (А. Н. Леонтьев, 1977).

Таким образом, деятельностный подход пытается снять ограниченность прагматических трактовок агрессии, принятых в западной науке, возражая, прежде всего, против абсолютизации роли какого-то одного или нескольких факторов. Через методологический универсум деятельности возникает возможность более комплексного и многозначного понимания агрессии.

Анализ исторического дискурса развития и современного состояния проблемы агрессии и агрессивности позволяет сделать следующие выводы. В науке накоплен и обобщен значительный теоретический и эмпирический материал по проблеме человеческой агрессии. Все теории и концепции условно можно разделить на базовые, рассматривающие агрессию через призму ее биологической или социальной обусловленности (психоаналитический, биологический, социобиологический, когнитивный, бихевиористский, гуманистический), и синтезические, отрицающие абсолютизацию какого-либо одного фактора, детерминирующего человеческую агрессию, раскрывающие многоаспектность и многоплановость агрессии, ее полифакторную обусловленность. Основной акцент в синтезических концепциях сделан на приоритете трансситуативной или ситуативной обусловленности агрессивного поведения. Методологический универсум деятельностно-смыслового подхода рассматривает возможности более комплексного и многозначного понимания проблемы агрессии.




1.3. Системная детерминация агрессии: биологические, социальные и личностные факторы


В современных исследования, посвященных проблеме поиска детерминант человеческой агрессии, принято выделять две противоположные позиции: ситуационную, в которой приоритетное значение отдается факторам внешний среды, и личностную, через призму которой рассматриваются диспозиционные и другие индивидуально-психологические детерминации агрессии. Большинством исследователей решающее значение в становлении агрессии признается за социальными факторами. Вместе с тем в настоящее время приоритетное положение в научных исследованиях агрессии все чаще получают концепции, стоящие на позиции полидетерминированности факторов.

Анализ агрессии как формы психической активности, разворачивающейся на разных уровнях психической жизни человека: на уровне активности биологического, социального индивида и на уровне активность личности – обусловливает необходимость обращения к изучению системы детерминант на данных уровнях активности. Системный подход постулирует определение системы как целостной совокупности элементов, образующих структуру благодаря установлению связей между ними. Так, комплекс биологических, социальных и личностных детерминант представляет собой уровневую организацию системы детерминант и будет рассматриваться в их соотношении и взаимосвязи. Каждый из выделенных уровней также является сложной системой, включающей подсистемы, находящиеся в сложном системном взаимодействии.

Детерминанты агрессивной активности человека как биологического индивида с позиции сторонников биологической концепции основываются на доводах о прирожденной склонности человека к агрессии. Так, ученые связывают агрессивность с наследственностью, генетической предрасположенностью, с морфологическими изменениями головного мозга (Н. Н. Брагина, Т. А. Доброхотова, 1982; Н. Н. Данилова, 1985) (традиционно агрессию связывают с функциями, регулируемыми правым полушарием). Ряд ученых (Н. В. Васильева, 1998; В. С. Ротенберг, В. В. Аршавский, 1984; В. М. Русалов, 1979) агрессию связывают со свойствами нервных процессов (повышенной возбудимости нервной системы при слабости процессов торможения), со свойствами темперамента (скорость, эргичность, пластичность, вариабельность), где определенное сочетание этих свойств детерминирует склонность к агрессивному поведению «через повышение вероятности возникновения высокоэнергетических функциональных состояний» (О. Ю. Михалова, 2001). Однако ученые не отрицают того, что в значительной степени агрессия зависит от индивидуального опыта взаимодействия с другими, от влияния социокультурных условий.

Таким образом, в научной литературе достаточно распространена гипотеза о ведущей роли биологических факторов, которые обусловливают нарушение психофизиологической регуляции поведения. Исследователи связывают агрессивное поведение с наличием как врожденных (генетических, гормональных отклонений), так и приобретенных экзогенных особенностей (поражение ЦНС, ВНД, минимальная мозговая дисфункция). Однако роль выделенных факторов в генезе агрессивного поведения неоднозначна. Влияние этих факторов в формировании агрессивного поведения, по мнению ряда специалистов, преувеличено, что подтверждается экспериментально. Роль биологических факторов заключается в том, что морфологические нарушения, определяя нарушения физиологических процессов, лишь опосредованно влияют на течение психических процессов.

Исходя из положения о врожденной, биологической природе агрессии, принципиально иного взгляда на ее природу придерживаются представители этологического направления и психоанализа. В предыдущих разделах работы данные подходы были уже представлены. Остановимся лишь на некоторых обобщающих положениях.

В общем виде психоаналитические теории агрессии можно подразделить на две основные группы. Первая группа теорий считает агрессию врожденным инстинктом к разрушению – в таком понимании это некая энергия, мешающая развитию «Я» (Д. В. Винникотт, О. Кернберг, В. Райх, З. Фрейд и др.). Ко второй группе теорий относятся те, в рамках которых агрессия рассматривается как результат воздействия условий внешней среды (конкуренция, отсутствие гарантии безопасности), провоцирующих проявление защитной формы поведения – агрессии, враждебности (А. Адлер, Г. Салливен, К. Хорни и др.).

Что особенно в психоаналитических концепциях созвучно нашей позиции, это то, что агрессия не является имманентно патологической и может быть частью здорового душевного состояния. Она оказывает проникающее воздействие на многие виды каждодневной деятельности человека, в том числе и профессиональной деятельности (соревнование, конкуренция, карьерный рост). А также то, что агрессия выполняет защитную роль в предохранении репрезентации самости (самовыражения).

Таким образом, биологические детерминанты агрессии, обусловливающие эволюционно примитивные формы поведения, позволяют субъекту расширить возможности удовлетворения потребностей за счет высокого уровня активности, мобилизации энергоресурсов, необходимых для преодоления деструктивных ситуаций и преодоления сопротивления.

Несмотря на доказательность, относительную обоснованность и логичность теорий агрессии биологического и инстинктивистского направления, закономерно, в рамках решения задач нашего исследования, остановимся на рассмотрении социальных факторов, факторов внешней среды, оказывающих воздействие на проявления агрессии.

Перенос акцентов с внутренних инстинктивных закономерностей агрессии на факторы внешней среды ярко проявляется в бихевиористском направлении. В ракурсе теоретических воззрений бихевиористов поведение рассматривается как ситуационно специфическое, а агрессивное поведение как внешненаблюдаемая деструктивная реакция на внешние стимулы. Многие представители данного направления (A. Bass, 1961; A. Bandura, 1973; Р. Блэкборн, 2004; Б. Крэйхи, 2003; Д. Майерс, 2002; Д. Коннор, 2005 и др.) считают агрессию результатом научения, «выученными реакциями». С позиции А. Бандуры, Р. Уолтерса (2000), люди наделены нейропсихологическими механизмами, обеспечивающими возможность агрессивного поведения, но активация этих механизмов зависит от соответствующей стимуляции. Поэтому различные формы агрессивного поведения, частота их проявлений, ситуации, в которых они развертываются, а также конкретные объекты, выбранные для нападения, во многом определяются факторами социального научения.

Особое внимание бихевиористский подход уделяет двум условиям, создающим благоприятную почву для запуска механизма агрессии. Первое условие подтверждено многочисленными исследованиями, доказывающими тезис о тотальной дегуманизации общества. В подобных работах (Р. Блэкборн, 2004; Б. Крэйхи, 2003; Д. Майерс, 2002; Д. Коннор, 2005; и др.) содержится предположение о прямой зависимости насилия от числа увиденных агрессивных сцен, которые «запускают» или «включают» механизмы подражания. Можно предположить, что значение подобных факторов явно переоценивается, вместе с тем события современности как в нашей стране, так и в ряде других стран (митинги, массовые движения, акции с применением насилия и жестокости) позволяют разделить позиции исследователей. Вторым условием бихевиористского подхода является существование механизма обусловливания реального насилия наблюдаемым насилием. Представления о существовании подобного механизма отражены в понятии прайминга. Прайминг – это процесс, в ходе которого агрессивно насыщенные мысли активизируют соответствующие чувства, образы и даже побуждения к действию. Все эти процессы считаются преимущественно автоматическими, не подверженными когнитивному или эмоциональному контролю.

Современные исследования ситуационных факторов агрессивного поведения сконцентрированы на изучении аверсивного опыта: депривации, фрустрации и некоторых других факторов внешнего и внутреннего воздействия. Среди таких теорий наибольшую известность получила теория «фрустрация – агрессия» (Dollard J., Doob L., Miller N. Е., Mowrer Н. О., Sears R. R., 1939). По этой теории агрессия всегда есть следствие фрустрации, а фрустрация всегда приводит к агрессии. При низкой толерантности и наличии фрустрации агрессивные реакции будут зависеть от разных причин: силы самого фрустратора, его значимости для человека, привычек к ним. Важную роль играют и индивидуальные особенности: один и тот же фрустратор может вызвать у различных людей совершенно разные реакции.

Многочисленные эксперименты, последние исследования в данном направлении дают основание утверждать, что влияние ситуации на вероятность проявления агрессии нельзя свести к простой сумме отдельных внешних раздражителей, даже достаточно сильных и специфических. Агрессивная реакция на фрустрирующие, депривирующие ситуации не является универсальной, вполне возможны и другие реакции, так же как и диапазон и разновидность агрессивных паттернов поведения не укладываются в рамки выше- представленных объяснительных схем.

Подсистемой в группе социальных детерминант агрессии выступают социально-профессиональные детерминанты. Практически все исследования Н. О. Садовниковой (2006), В. В. Дикой (2005), Н. Е. Водопьяновой, Е. С. Старченковой (2005), Э. Ф. Зеера, Э. Э. Сыманюка (2005), С. П. Безносова (2004), направленные на выявление факторов профессиональной деятельности, оказывающих воздействие на формирование и проявление агрессии, дают сходную картину, свидетельствующую о том, что предмет, средства труда, содержание работы, социально-психологические условия деятельности являются значимыми в процессе формирования агрессии: «средство труда служит опредмечиванию собственной природы человека, его природной организации; средства деятельности усиливают, ускоряют и преобразовывают психофизиологические функции человека, его нервно-психический потенциал; средства деятельности служат движущими силами психического развития человека; это механизм взаимосвязи между человеком и объектом его труда».

Наряду с вышеперечисленными организационными факторами наиболее значимыми, по мнению ряда авторов (Л. И. Субботина, 2006; Н. Е. Водопьянова, Е. С. Старченко, 2005; В. Е. Орел, 2005; Э. Э. Сыманюк, 2004; и др.), являются: кадровая политика, график работы, повышение нагрузки в деятельности, система вознаграждений, новые формы отношений, новые виды трудовой активности, возможные изменения социального статуса работника, наличие и острота проблем, вероятность эффективного их решения, самостоятельность и независимость в принятии важных решений, уровень ответственности, невозможность карьерного роста и др. Среди социально-психологических факторов главными являются взаимоотношения в коллективе, как по вертикали, так и по горизонтали; решающую роль в этом плане играют взаимоотношения по вертикали. Практически все исследования (Т. А. Якоби, 2003; Е. В. Зайцева, 2003; В. А. Павлова, 2003; В. А. Фокин, 2000; А. А. Кукушкина, 2007; О. Ю. Рудакова, 2006; Е. И. Кокконен, 2004), посвященные этой проблеме, отмечают зависимость между агрессивностью личности и наличием/отсутствием социальной поддержки со стороны администрации и коллег.

С нашей точки зрения, культура этноса и региональные особенности, представленные в традициях и обычаях, задают основной вектор и эталоны субъективного оценивания значимости социального пространства индивида и потому могут рассматриваться как факторы, оказывающие влияние на становление агрессивного поведения. Культурное сообщество формирует определенные поведенческие паттерны (L. L. Cavalli-Sforza, M. W. Feldman, 1981; F.J. R. Van de Viver, 2006). В процессе инкультурации человеку прививаются традиции, ценности и нормы поведения, принятые в конкретной культуре, а в процессе социализации человек осваивает нормы и правила, одобряемые данной культурой, отражающие нормы и ожидания социального окружения (Д. Берри, А. Пуртинга, М. Сигалл, П. Дасен, 2007; Т. Г. Стефаненко, 2004). Таким образом, исследовательские результаты свидетельствуют о существовании кросс-культурных различий в формах и видах агрессивных проявлений в определенных социокультурных группах.

Зарубежные исследования в области этнической агрессии группируются вокруг двух базовых предположений: люди всегда более агрессивны по отношению к другой этнической группе; люди с расовыми предрассудками ведут себя более агрессивно по отношению к представителям других этнических групп. В отечественной психологии предположение о том, что люди проявляют больше агрессии по отношению к другой группе, чем по отношению к своей, не получило серьезного подтверждения.

По мнению А. Налчаджян (2007), этническая агрессивность имеет практически одинаковые проявления у разных народов и на разных исторических этапах. Этническая агрессия до поведенческих проявлений проходит своеобразный путь – путь формирования агрессивных стереотипов. Это своего рода латентный этап этнической агрессии.

В центре внимания психологии, этнологии, социологии оказалась проблема стереотипов. В реальных межличностных и этнических отношениях актуализируется агрессивная установка, содержащаяся в уже сформированных стереотипах отрицательной модальности. Это значит, что агрессивные этнические стереотипы содержат в себе психологические условия фацилитации (облегчения) агрессивных действий против враждебного этноса, дискредитация которого уже произошла на ментальном плане благодаря стереотипизации его образа (Д. В. Джамалян, 2004).

Исследование агрессивных этнических стереотипов затрагивает две психологические области (психологию агрессии и этническую психологию) и ставит перед психологией одну из важных задач – раскрыть, обосновать суть этнических стереотипов, понять механизмы их формирования, рассмотреть роль, которую они выполняют в межличностном и межэтническом взаимодействиях.

Принято этнические стереотипы понимать как упрощенные, эмоционально окрашенные устойчивые образы различных этнических групп. Они включают представления об умственных, физических, моральных качествах представителей той или иной культуры, этноса. В стереотипах не затрагиваются индивидуальные характеристики, качества отдельного субъекта, а рассматриваются все представители данной группы. Именно поэтому стереотипы не могут соответствовать истинной ситуации. Оценивая ту или иную группу, люди часто приписывают члену этой группы определенные качества, которые выступают характеристикой этноса в целом. По мнению ученых, полный отказ от использования стереотипов практически невозможен, поскольку человеку сложно все время анализировать и обрабатывать новую информацию о других, это энергозатратно. Поэтому в каждодневной жизненной ситуации люди на бессознательном уровне ориентируются на существующие стереотипы.

Таким образом, стереотипы являются частью культуры каждого этноса и их изучение поможет понять особенности их психической жизни.

Ситуативные факторы, социальная среда, особенности жизненного и профессионального пути, социокультурные условия играют значимую роль в возникновении и закреплении в поведении агрессивных реакций. Однако не менее важной является группа личностных факторов. Большинство исследователей (J. Dollard, N. Miller, R. Sears, 1964; M. Kosewski, 1977; С. А. Соловьева, 1996; Л. С. Драгунская, 1990) придерживаются мнения, что именно эти факторы выступают детерминантами агрессии и вносят гораздо больший вклад в становление агрессивности, чем свойства личности. Наиболее логичным представляется определение детерминант агрессии в рамках когнитивной, эмоционально-волевой и мотивационно-ценностной сфер личности.

Достаточно обоснованно в психологических исследованиях (Г. Аммон, 2002; J. Dollard, N. Miller, R. Sears, 1964; Ю. М. Антонян, В. В. Гульдан, 1991; А. М. Прихожан, 2000; и др.) установлена связь агрессии с переживанием тревоги, где состояние тревоги выступает ключевым детерминантом в проявлении агрессивных реакций. Агрессивная реакция в ситуации тревоги может выполнять две функции: катарсическую для ослабления, разрядки тревожного напряжения или защитную, когда с помощью агрессивных реакций тревожность скрывается от окружающих, а часто и от самих себя. Связи между тревожностью и агрессивностью носят достаточно сложный характер: обнаруживается отрицательная связь тревожности с прямым выражением агрессии и положительная связь с косвенной, скрытой формой агрессии, а также с выраженностью агрессии, направленной на себя.

Высокая агрессивность обеспечивается такими свойствами личности, как сниженный уровень эмпатии, эмоциональная неустойчивость с импульсивностью и склонностью к дисфориям. В процессе целого ряда исследований (Р. Бэрон, Д. Ричардсон, 1997; К. Изард, 1980; А. А. Налчаджян, 2007) было показано, что люди, отличающиеся раздражительностью, высокой импульсивностью, опрометчивостью, эмоциональной неуравновешенностью, низким уровнем регуляции и эмоциональной чувствительностью, более агрессивны.

Воздействия стрессогенных факторов часто приводит к появлению позиции непричастности, снижению ответственности за собственное поведение, за происходящее вокруг него, утрате идентичности. Л. Б. Шнейдер (2004) указывает на другой аспект утраты идентичности, связанный с удовлетворением «эго-желаний» через других, которое чаще всего происходит в режиме агрессии. Человеку, стремящемуся к власти, в значительной мере присущи такие качества, как равнодушие в межличностных отношениях, вкус к торгу и большое удовлетворение от возможности манипулировать другими людьми. Люди с авторитарным типом личности наиболее подвержены предубеждениям, они характеризуются известной склонностью к жестокости, с трудом налаживают контакты с другими людьми, склонны до крайности упрощать ситуации и обычно нерушимо верят в превосходство своей социальной группы и своей культуры. Подобные люди обнаруживают сильное стремление каталогизировать всех, кто отличается от них самих и не разделяет их образа мыслей.

Особое место в исследованиях влияния личностных детерминант на становление агрессивности отведено локусу контроля как способности человека контролировать условия своей жизни, свои действия и их последствия. Так, согласно одному из подходов (J. B. Rotter, 1966; С. Милграм, 2000; Х. Хекхаузен, 1986), индивиды, для которых характерен внешний локус контроля, являются более агрессивными, чем те, у которых такой контроль основан на интерриоризированных нормах и ценностях. В то же время для людей с внешним локусом контроля более характерна склонность к подавлению агрессии под воздействием ситуационных факторов, что отражает их зависимость от мнения окружающих, страх перед возмездием. На проявление агрессии могут оказывать влияние особенности ценностно-смысловой сферы личности: система норм и ценностей, определяющих конкретное общение и взаимодействие субъектов. Ценность как абстрактное представление о более общих целях жизнедеятельности является одной из наиболее важных характеристик личности. Именно эта часть индивидуальности является носителем абстрактных представлений о смысле жизни, носителем определенного мировоззрения. Рассогласование между ценностями личности и возможностью их реализации является важнейшим фактором, обусловливающим фрустрацию, приводящую к агрессивности.

Рассматривая теоретические и эмпирические исследования взаимосвязи агрессии и когнитивной сферы, нельзя не остановиться на достаточно важном аспекте данной проблемы. Речь идет о когнитивных процессах, которые лежат в основе обобщения представлений человека о ситуации. Состояние фрустрации или стресса оказывает значительное влияние на познавательные процессы человека: на его восприятие, процессы памяти, мышления, воображение и творчество, которые принимают специфические формы. В данном случае подразумевается обработка человеком социальной информации, ее обобщение и последующее совершение агрессивных действий. K. A. Dodge и N. R. Crick (1990) разработали модель для выяснения, почему некоторые люди прибегают к агрессивным действиям во взаимодействии с другими. Основная их идея – способ когнитивной обработки социальных признаков ситуации влияет на стиль поведения. Согласно авторской позиции, существует пятиступенчатый процесс, в результате которого люди ведут себя агрессивно: 1) восприятие сигналов от другого как агрессивных; 2) оценивание и интерпретация этих сигналов, произведение атрибуции причин (более агрессивные люди склонны считать, что другие руководствуются только агрессивными мотивами); 3) выбор подходящей реакции из существующих в памяти, напрямую зависящий от умственного и морального развития людей, их социальной компетентности; 4) оценка возможных действий, зависящая от убеждения о преимуществах и недостатках агрессивного поведения; 5) реализация действий. По сути дела, моделью предусматривается, что агрессивные действия есть следствие плохого развития социально-когнитивных навыков.

Подсистема личностных детерминант агрессии выступает системообразующей в ситуациях, когда упорядоченная система знаний человека о мире, о себе, о других деформируется, возникают редукции личностных достижений, когда внешние факторы ослабляют процесс самосознания, а также в ситуациях рассогласования между ценностями личности и возможностью их реализации.




1.4. Осознанная саморегуляция как ресурс управления агрессией


Многочисленные кардинальные трансформации в системе образования, смена образовательной парадигмы, принципиально новая миссия педагога предопределяют проявление активности педагога в перестройке смысловых структур профессионального сознания, коррекции и ревизии социально-профессиональных позиций, переориентацию на новые цели, целеустремленность в их достижении (В. А. Сластенин, Л. С. Подымова, 1997; Л. М. Митина, 1998; А. И. Щербаков, 1976; и др.). Профессиональная педагогическая деятельность входит в группу профессий с постоянным присутствием негативно выраженных стрессоров. Хроническая эмоциональная насыщенность профессиональной деятельности часто приводит к проявлениям сверхнормативной активности педагога как приспособительной функции, направленной на устранение неудовлетворенности социально-профессиональным статусом, преодоление когнитивного диссонанса, кризисного состояния и проявляемой в агрессивных формах деструктивного характера. По мнению Е. В. Красноперовой (2003), агрессия выступает одним из ведущих механизмов, способствующим разворачиванию педагогического дискурса, потребность в агрессии испытывают 17,5% педагогов. Данные исследования приводят нас к осознанию необходимости изучения регуляторных механизмов агрессии, т. к. агрессия у представителей педагогической профессии выступает серьезным источником дезадаптации других субъектов образовательного процесса.

Общая оценка исследовательского пространства проблемы человеческой агрессии свидетельствует о том, что научный интерес в основном сосредоточен на изучении феноменологии, структуры, генеза, социально-психологической и индивидуально-личностной детерминаций агрессии (Г. Аммон, Ю. М. Антонян, А. Бандура, А. Басс, Л. Берковиц, Р. Бэрон, Н. В. Васильева, В. В. Дикова, Дж. Доллард, Н. Ю. Жарновецкая, Е. П. Ильин, В. Н. Кудрявцев, И. Н. Кириленко, К. Лоренц, Д. Майерс, Д. Ричардсон, Дж. Роттер, Т. Г. Румянцева, А. А. Реан, Ю. М. Семенов и др.), при этом проблема регуляции агрессивных проявлений характеризуется малой изученностью и, как правило, носит имплицитный, фрагментарный характер.

Идея анализа саморегуляции как универсального регуляторного ресурса человека в достижении разнообразных целей (профессиональных и учебных) представлена в ряде работ отечественных и зарубежных ученых (В. И. Моросанова, 2012, 2014; Д. А. Леонтьев, 2002; Т. В. Корнилова, 2007; М. А. Холодная, 2002; В. А. Петровский, 2007; R. F. Baumeister, B.J. Schmeichel, K. D. Vohs, 2007; и др.). В данных работах особый интерес представляет вопрос, рассматривающий саморегуляцию как ресурс управления состоянием, поведением, в том числе и агрессивным.

Особый интерес представляет анализ существующих подходов с точки зрения того, в какой мере авторы обращаются к понятию психической саморегуляции для объяснения психологических механизмов управления агрессией. Результаты анализа позволяют заключить, что большинство авторов обращаются к проблеме регуляции агрессивного поведения через призму внешнего контроля или необходимости развития рефлексивности. Возросший интерес психологов к когнитивным процессам позволил уделить значительное внимание потенциальной роли некоторых когнитивных процессов в контроле агрессии. Когнитивное вмешательство действительно оказалось весьма эффективным средством, способствующим уменьшению вероятности и силы проявления агрессии (Л. Берковиц, 2001; L. D. Eron, 1987; и др.).

Анализ результатов исследований, посвященных индивидуальным особенностям осознанной саморегуляции разных видов деятельности и активности человека (О. А. Конопкин, 1995; О. А. Конопкин, В. И. Моросанова, P. P. Сагиев, 1995; В. И. Моросанова, 1995; В. И. Моросанова, Т. Г. Фомина, 2013; В. И. Моросанова, И. Ю. Цыганов, А. В. Ванин, Е. В. Филиппова, 2012), позволил предположить, что влияние личностных регуляторов на проявление агрессивных форм поведения опосредствуется развитием осознанной саморегуляции. С этой точки зрения и как было отмечено выше, ситуативные факторы, социальная среда, особенности жизненного и профессионального пути, социокультурные условия играют значимую роль в возникновении и закреплении агрессивных паттернов поведении, однако не менее важной является группа личностных факторов. В поведении человека система внешних условий преломляется через систему внутренних. Можно с уверенностью говорить: чем ниже уровень сформированности осознанной саморегуляции человека, тем большее влияние на его поведение оказывают ситуативные, внешние обстоятельства.

Исследования О. А. Конопкина (2007), В. И. Моросановой (2014) показывают, что осознанная саморегуляция является психологической компетентностью и значимым специальным метаресурсом, который делает возможным самостоятельно и ответственно выдвигать цели и управлять их достижением на основе максимального использования своих индивидуальных ресурсов. К основным характеристикам ресурсности принято причислять целесообразность, инструментальность, осознанность, накопляемость, истощаемость и распределяемость. Согласно нормативной модели саморегуляции основными структурными ее компонентами как раз и выступают: планирование целей – целесообразность; моделирование значимых условий их достижения, программирование последовательности и способов действий – инструментальность; оценивание и корректирование их результатов – осознанность. Накопляемость, применительно к осознанной саморегуляции, происходит в форме стилевых особенностей, т. е. типичных для человека индивидуальных способов саморегуляции, стабильно проявляющихся в различных видах активности. Распределяемость и эффекты истощения осознанной саморегуляции и ее способность к восстановлению как ресурса были выявлены и описаны в психологических исследованиях, посвященных проблеме субъекта труда в ситуациях достижения общей профессиональной цели различными членами коллектива, утомляемости в условиях монотонии и т. п. (А. Л. Журавлев, 2005; Г. С. Прыгин, Н. С. Олейник, 2006; О. А. Конопкин, 1980; Н. Ф. Круглова, 1976).

Ресурсность осознанной саморегуляции раскрывается в зависимости продуктивности, эффективности достижения поставленных целей от уровня развития системы осознанной саморегуляции. Это положение нашло свое подтверждение во многих эмпирических исследованиях В. И. Моросановой и сотрудников возглавляемой ею лаборатории психологии саморегуляции Психологического института РАО. Большинство исследований индивидуальной саморегуляции подтверждают, что именно осознанная саморегуляция является средством, мобилизующим индивидуальные особенности и возможности человека самого разного уровня для инициации целей активности и организации их достижения (под ред. В. И. Моросановой, 2006, 2007; В. И. Моросанова, 2014). Таким образом, с помощью осознанной саморегуляции человек координирует психологические ресурсы для выдвижения и достижения целей своей активности.

Дифференциальной основой компетентностей человека в планировании целей деятельности, моделировании и программировании значимых условий их достижения, оценки и коррекции результатов выступают когнитивные особенности человека, особенности его самосознания, а также регуляторно-личностные свойства, которые являются инструментом регуляции поведения и отношений человека к себе и окружающему миру. Все психические ресурсы индивидуальности (когнитивные процессы, личностные структуры, психические состояния), реализующие регуляцию, изучались с точки зрения их функциональной роли в осуществлении целостной регуляции.

Так, при исследовании соотношения осознанной саморегуляции с механизмами внутриличностных защит (В. И. Моросанова, А. О. Агафонова, 2001, с. 64–84) была выявлена специфика регуляторной роли неосознаваемых структур. По мнению исследователей, бессознательное, как часть личностной сферы человека, влияет на эффективность регуляции в ситуации постановки и достижения поставленных целей. При высоком индивидуальном уровне саморегуляции к средствам психической защиты человек прибегает в целях сохранения и поддержания позитивного самоотношения, контроля взаимодействия субъекта с окружающей действительностью при помощи интеллектуальных операций.

В исследовании В. И. Моросановой, И. В Плахотниковой (2004) показано, что такие регуляторно-личностные свойства, как ответственность, уверенность, напористость, рефлексивность, могут выступать индивидуально-типологическими особенностями саморегуляции. Были выявлены закономерности взаимосвязи самосознания и саморегуляции произвольной активности (В. И. Моросанова, Е. А. Аронова, 2007). Определены аспекты самосознания, которые способствуют/препятствуют эффективному осуществлению функций саморегуляции. Позитивное самоотношение, стремление к самоактуализации – это те личностные характеристики самосознания, которые способствуют саморегуляции. Препятствует саморегуляции чувство вины.

Диссертация М. Д. Гаралевой (2006), выполненная под руководством В. И. Моросановой, посвящена изучению влияния личности и индивидуальных особенностей саморегуляции на проявление агрессивного поведения. Согласно позиции авторов, выраженность у человека агрессивности как индивидуальной черты не служит прогностической предпосылкой формирования антисоциального поведения, агрессивность достаточно часто оказывается профессионально важной чертой. Важен вопрос: в сочетании с какими индивидуально-психологическими особенностями формируется деструктивная агрессия? Какова роль в ее формировании индивидуальных особенностей саморегуляции человека? Было доказано, что повышенная истероидность, возбудимость, параноидальность, психастеничность, маниакальность в сочетании с высокой личностной агрессивностью и низкой саморегуляцией повышают вероятность прогноза агрессивного антисоциального поведения. Тип агрессивного поведения определяется сочетанием устойчивых личностных свойств с индивидуально-типическими, стилевыми особенностями саморегуляции.

Для более содержательного анализа значимых различий и выявления специфики взаимосвязи агрессивности и саморегуляции были сделаны сравнения по индивидуально-психологическим, поведенческим и регуляторным характеристикам значений показателей в группах педагогов с высоким, средним и низким уровнями агрессивности и с высоким, средним и низким уровнями саморегуляции (Т. Н. Банщикова, 2014; Т. Н. Банщикова, В. И. Моросанова, 2016). Было установлено: педагоги с высоким уровнем агрессии отличаются сложившейся системой жизненных ценностей эгоистически-прагматической направленности, высокими показателями эмоционально-оценочного типа самоотношения, проявляющегося в некритичном самовосприятии, в неадекватно завышенной самооценке, в склонности к доминированию. Механизм психологической защиты запускает внешне проявляемые формы агрессии для сохранения самости, нарциссической защиты, достижения эгоистических целей, для поддержания оценочных отношений к себе на высоком позитивном уровне. Респонденты с низкими показателями уровня агрессии характеризуются доминированием модальностей самоуважения, направленностью процесса осмысления себя как субъекта педагогического взаимодействия на сравнение себя, своих личностных особенностей с «реальными Другими», идеальным «образом Я», осознанностью смысла и целей жизни, профессиональной деятельности, оптимальным уровнем субъективного контроля, сформированностью регуляторной гибкости, осознанным программированием своих действий и поведения.

Показатели жизненных ценностей у респондентов с высоким уровнем саморегуляции отличаются выраженным стремлением к достижениям, т. е. постановка и решение определенных жизненных задач выступает для таких педагогов главным жизненным предиктором. Такая жизненная ценность, как стремление к сохранению собственной индивидуальности, характеризуется преобладанием собственных мнений, взглядов, убеждений над общепринятыми, защитой своей неповторимости и независимости. Индивидуально-психологические характеристики в группе респондентов с высоким уровнем саморегуляции отличаются более низкими показателями по шкалам «эмоциональная лабильность». Для педагогов с высоким уровнем саморегуляции значимым является показатель региональной идентичности, что позволяет сделать следующие выводы – восприятие педагогом окружающей действительности становится базой для его самосознания. Специфика действующих норм и ценностей, отношений людей в рамках региона, имидж региона выступают инструментом преобразования и конструирования социальной реальности на основе культурно-ценностной идентификации.

В ряде исследований (Т. Н. Банщикова, Е. А. Фомина, М. Л. Соколовский, В. А. Соломонов, 2015; Т. Н. Банщикова, В. И. Моросанова, 2016) было установлено, что значимыми предикторами управления физической агрессией выступают регуляторный показатель «оценка результатов», показатели «застенчивость» и «региональная идентичность»; значимым предиктором управления косвенной агрессией выступил показатель «расовая толерантность», а вербальной агрессии – регуляторный процесс «планирование» и «готовность к риску» (В. И. Моросанова, Т. Н. Банщикова, 2016).

Рассматривая саморегуляцию как ресурс, можно говорить о ее существенном отличии от других видов ресурсов (личностном, когнитивном, средовом, мотивационном, ценностном и т. д.). Саморегуляция выступает механизмом инициации мобилизации всех остальных видов ресурсов для достижения поставленных целей.

Таким образом, осознанная саморегуляция является значимым метаресурсом, который делает возможным управление агрессивным поведением на основе максимального использования своих индивидуальных ресурсов. Агрессивные проявления опосредствуются развитием осознанной саморегуляции. Развитие индивидуальной саморегуляции определяет во многом способность человека управлять своим состоянием и поведением. В то же время подсистема личностных детерминант агрессии выступает системообразующей в ситуациях, когда упорядоченная система знаний человека о мире, о себе, о других деформируется, возникают редукции личностных достижений, когда внешние факторы ослабляют процесс самосознания, а также в ситуациях рассогласования между ценностями личности и возможностью их реализации. Структура детерминант формируется в процессе социализации, инкультурации, в процессе жизнедеятельности субъекта, актуализируется при решении значимых для человека задач и может оказывать влияние на степень индивидуальной саморегуляции, на регуляторный профиль личности. В связи с этим актуальной задачей является исследование стилевых особенностей саморегуляции в их взаимосвязи с дифференциально-психологической основой (когнитивной и личностной), а также исследование накопленных в социокультурном опыте регуляторных навыков достижения разнообразных целей.


Выводы по главе



1. Теоретический анализ проблемы осознанной саморегуляции произвольной активности человека в отечественной и зарубежной психологии показал, что, несмотря на разнообразие подходов к пониманию саморегуляции, исследователи сходятся во мнении, что саморегуляция является многоуровневой и динамической системой процессов, состояний и свойств, которые выступают инструментом инициации и поддержания активности, направленной на осознанное выдвижение и достижение целей жизнедеятельности.

2. Агрессия как сложное, многомерное явление, детерминированное системой внешних и внутренних факторов, представляет собой особую форму психической активности, направленную на преодоление депривирующей ситуации или на достижение субъективно значимых целей посредством социально усвоенных форм поведения, намеренно обращенных как непосредственно на объекты фрустрации, так и на объекты, их замещающие.

3. Перспектива исследования регуляторных и личностных предикторов агрессии состоит не в изучении отдельных факторов, ее определяющих, а в раскрытии более сложных, многомерных связей, учитывающих их взаимовлияние. Перспективным направлением является раскрытие общего характера взаимосвязи стилевых особенностей осознанной саморегуляции и особенностей агрессивных проявлений, выявление индивидуально-типологических проявлений данной взаимосвязи, опосредованных социокультурной идентичностью.

4. Осознанная саморегуляция является значимым метаресурсом, который делает возможным управление агрессивным поведением на основе максимального использования своих индивидуальных ресурсов. Агрессивные проявления опосредствуются развитием осознанной саморегуляции.





Глава 2. Программа и методы исследования роли осознанной саморегуляции в управлении агрессией





2.1. Программа исследования. Организация эмпирического исследования. Выборка испытуемых


Проведенный анализ теоретических подходов по проблеме осознанной саморегуляции агрессивных проявлений позволил сформулировать гипотезы и задачи исследования.

Общая гипотеза исследования: успешность управления агрессией связана с уровнем развития регуляторно-личностных характеристик субъекта, которые имеют свою социокультурную обусловленность.

Данная гипотеза была конкретизирована в более частных гипотезах:



1. Особенности агрессивных проявлений, специфика развития компонентов осознанной саморегуляции у педагогов обусловлены, с одной стороны, их личностными конструктами, а с другой – культурным контекстом их жизнедеятельности.

2. В зависимости от специфики взаимосвязи осознанной саморегуляции и личностных проявлений, опосредованных социокультурной идентичностью, может быть выявлена личностно-регуляторная типология педагогов.

3. Педагоги различных типов отличаются не только спецификой взаимосвязи регуляторных и личностных особенностей, но и успешностью регуляции агрессивных проявлений.

4. Повышению эффективности индивидуальной саморегуляции агрессивных проявлений будет способствовать программа психологического сопровождения педагогов по развитию регуляторно-личностных свойств, входящих в структуру саморегуляции.


Основные задачи исследования:



1. Исследовать кросс-культурные особенности осознанной саморегуляции и агрессивных проявлений у педагогов.

2. Исследовать и раскрыть общий характер взаимосвязи стилевых особенностей осознанной саморегуляции и особенности агрессивных проявлений у педагогов.

3. Выявить индивидуально-типологические проявления взаимосвязи стилевых особенностей саморегуляции и личностных проявлений, опосредованных социокультурной идентичностью, на основании которых составить личностно- регуляторную типологию педагогов.

4. Проанализировать регуляторно-личностные предикторы агрессии.

5. Исследовать роль социокультурной идентичности как фактора, опосредующего влияние саморегуляции на результаты управления агрессией.

6. Разработать программу психологического сопровождения педагогов по развитию регуляторно-личностных свойств, входящих в структуру саморегуляции.


Предпринятое нами исследование было рассчитано на три этапа.

На первом этапе осуществлен теоретический анализ работ отечественных и зарубежных исследователей проблемы регуляции, саморегуляции и агрессии, итоги которого позволили уточнить основные понятия, конкретизировать гипотезы и задачи исследования, а также составить программу эмпирического исследования. Одной из задач данного этапа была разработка и обоснование методических подходов к изучению агрессивных проявлений у педагогов, сформированности осознанной саморегуляции у представителей педагогической профессии, что позволило выделить комплекс методов исследования.

На втором этапе проведено основное эмпирическое исследование. Процедура исследования включала: 1) изучение и сравнительный анализ характеристик педагогов с разным типом выраженности показателей агрессивности и общего уровня саморегуляции; 2) установление взаимосвязи показателей саморегуляции и агрессии; 3) факторизацию переменных, в наибольшей степени детерминирующих специфику взаимосвязи между переменными. Благодаря полученным данным была разработана регуляторно-личностная типология педагогов на основе анализа их индивидуально-типологических различий в проявлениях взаимосвязи саморегуляции и агрессии; разработаны методические рекомендации для психологов системы образования по психологическому сопровождению личностно- профессионального развития педагогов с целью профилактики деструктивных форм проявления агрессии, развития саморегуляции.

На третьем этапе был продолжен анализ эмпирических исследований в направлении обобщения и формулирования основных результатов при помощи более сложных математико-статистических методов в целях вторичной обработки данных. Исследование осознанной саморегуляции через призму кросс-культурного подхода предполагало решение следующих основных задач: установление различия/сходства в показателях сформированности регуляторных процессов у респондентов из разных регионов (количественные показатели); определение качественных различий/ сходств в показателях саморегуляции у респондентов через призму социокультурной идентичности.

В эмпирическую выборку исследования вошли представители педагогической профессии: воспитатели дошкольных образовательных учреждений (78 чел.), учителя общеобразовательных школ (142 чел.) и преподаватели вузов (71 чел.) с различным опытом профессиональной педагогической деятельности. Общая численность респондентов, участвовавших в эксперименте, – 291 человека. По гендерному составу выборка представлена на 90% респондентами женского пола и 10% мужского.

Предлагаемый дизайн исследования предполагал проведение теоретического и эмпирического этапов, направленных на выявление связи между управлением агрессивными проявлениями и уровнем развития регуляторно-личностных характеристик субъекта, которые имеют свою социокультурную обусловленность.




2.2. Кросс-культурный подход к исследованию индивидуальных различий в саморегуляции агрессивного поведения


Необходимость регуляции агрессивного поведения, а также влияние системы осознанной саморегуляции на формирование тех или иных форм поведения – конструктивных, социально позитивных, просоциальных, разрушительных, деструктивных – представлена в работах В. И. Моросановой, М. Д. Гаралевой (2009), В. И. Моросановой (2004b). Эти разработки во многом послужили отправным пунктом в исследовании регуляторных и личностных предикторов агрессии, изучении кросс-культурных особенностей саморегуляции агрессивных проявлений.

Раскрыть специфические возможности в осмыслении и содержательном объяснении реализации человеком той или иной культуры своей произвольной активности, обусловленность произвольной активности культурным контекстом – традициями, нормами и ценностями конкретной общности – представляется достаточно перспективным направлением исследования.

Предметом кросс-культурных исследований, как правило, являются особенности психики и проведения людей с точки зрения их детерминации социокультурными факторами, специфичными для каждой из сравниваемых этнокультурных общностей.

Подходы к кросс-культурным исследованиям были предложены К. Л. Пайком и Джоном Беpри еще в 1954 г., а современная их формулировка представлена Э. Аронсоном и его коллегами (2004). Согласно одному подходу, необходимо установить, насколько то или иное психическое явление или процесс представляются общими для людей и их можно применять для объяснения их психологии и поведения. Данный тип исследования ориентирован на изучение универсальных свойств психики людей, проявляющихся в любой культуре, и направлен на поиск общего между людьми, вне независимости от их культуры, этнической принадлежности, воспитания, условий проживания, социального устройства общества и др. Целью другого подхода выступает поиск различий между людьми, принадлежащими к различным культурам, этносам, и проверка того, как культура влияет на основные психические явления и процессы. Представленная дихотомия целей исследования – универсальность на одном полюсе и культурная относительность на другом – нашла методологическое выражение в научном подходе, согласно которому необходимо на первом этапе исследования изучать отдельные культурные общности, описав их глубинную специфику, затем приступать к объяснению межкультурных различий и сходств. Выбор того или иного научно-исследовательского подхода определяется научными предпочтениями ученого, целью, предметом и задачами исследования.

В кросс-культурной психологии принято выделять два ключевых направления исследования: этнографическое – глубинное изучение одной культуры, и кросс-культурное сравнение – анализ и сопоставление поведенческих и психологических особенностей выборки респондентов нескольких культурных групп. Второе направление легло в основу исследования роли осознанной саморегуляции в управлении агрессией.

Согласно J. W. Berry, Y. H. Poortinga, J. Pandey (1997), в центре внимания кросс-культурного подхода к описанию различий в психологических признаках должна оказаться как социокультурная среда, так и анализ причинно-следственных связей между социокультурным контекстом развития человека и теми поведенческими признаками, которые характерны для носителей той или иной культуры. При этом социокультурный контекст рассматривается как источник различий по широкому спектру психологических признаков – от когнитивных процессов до личностных черт (Д. Берри, А. Пуртинга, М. Сигалл, П. Дасен, 2007; D. Matsumoto, F. J. R. van de Viver, 2011).

Проникновение в сущность процесса трансформации культуры в мире личности позволяет ставить вопросы о том, какая культура преобразуется в жизненный мир человека, что конкретно она привносит в него в плане устойчивости и подвижности этого мира, какие трудности саморазвития испытывает при этом человек, какие традиционные средства совладания он обретает и т. д.

Л. С. Выготский и А. Р. Лурия (1993) рассматривают социокультурную среду не как «фактор», а как «источник» развития личности. Согласно авторской позиции, культура, преобразуясь в жизненный мир человека, привносит в него динамку: устойчивость и подвижность, обусловливая трудности саморазвития и средства совладения с ними. Ученый Л. С. Выготский предположил существование двух линий развития психики: натуральной и культурно-опосредованной. Согласно принципу опосредования, используя внешние и внутренние средства как «орудия», человек овладевает своей деятельностью, переходит к преднамеренной произвольной регуляции поведения.

По мнению Д. Мацумото (2002), кросс-культурные исследования проводятся:



– с целью проверки гипотез о культурной детерминации интересующей психологической переменной. Определяются различия по этой переменной между культурами. Учеными фиксируются установленные различия;

– с целью установления причин возникновения культурных различий. Проводятся измерения переменных, которые могут выступать причиной культурной вариабельности;

– с целью экологического анализа и определения типа культуры.


Если рассматривать саморегуляцию как сознательный процесс, направленный на управление своей произвольной активностью, как ценностную позицию, которая формируется в процессе социализации-инкультурации, происходящей в конкретном регионе, в конкретное время, в конкретных обстоятельствах, то вполне обоснованной является необходимость установления особенностей конкретного социокультурного пространства, в котором общие характеристики саморегуляции всегда приобретают особый характер (Т. Н. Банщикова, В. И. Моросанова, 2016, с. 114–121).

Любой вид исследования человеческого поведения, который сравнивает специфическое поведение в двух или более культурах, предполагает решение следующих эмпирических задач:



– установление различий/сходства в показателях у респондентов из разных регионов (в нашем случае агрессивных проявлений и сформированности регуляторных процессов);

– установление качественных различий/сходства в показателях у респондентов через призму социокультурной идентичности (в представленном исследовании саморегуляции агрессивного поведения).


Этот подход позволяет проверить возможные недостатки знаний, полученных по одной культуре, путем изучения представителей других культур.

Вместе с тем необходимо отметить требования к решению поставленных задач, поскольку культура, созданная этнической группой, – это сложное многоуровневое явление.



1. Важно учитывать не столько то, к чему в конечном счете приведет решение той или иной задачи, сколько то, как протекает сам процесс ее решения, в каком отношении находится содержание этой задачи к реальной практике представителей тех народов, с которыми проводится данное исследование.

2. Прежде всего, необходимо тщательно познакомиться с реальной социально-экономической и культурной средой, с условиями конкретной профессиональной деятельности педагогов из выбранных регионов.

3. Использовать как можно больше разнообразных приемов исследования психологических процессов у представителей разных культур.

4. Учитывать конгруэнтности выборки по социально-демографическим характеристикам. «Чтобы исследование было методологически правильным, исследователи должны убедиться, что сравниваемые ими выборки являются каким-то образом равноценными по внекультурным переменным» (Д. Мацумото, 2002, с. 108).

5. Соблюдение этических требований в работе психолога при проведении эксперимента:

– не причинять вреда участникам исследований;

– консультации с психологами, принадлежащими к изучаемой этнокультурной группе;

– описывать процедуру исследования, прежде чем респонденты примут участие в ней, и получить у них согласие на участие;

– вся информация строго конфиденциальна.





2.3. Методы диагностики особенностей саморегуляции и личностных предикторов агрессии


По результатам теоретического анализа литературы мы пришли к выводу, что комплексное изучение особенностей осознанной саморегуляции предполагает исследование влияния психологических, индивидуально-типологических, кросс-культурных свойств личности, в зависимости от которых агрессия принимает те или иные формы своего проявления.

Был отобран ряд методик: опросник «Стиль саморегуляции поведения», опросник «Личностные факторы принятия решений», опросник «Морфологический тест жизненных ценностей» (МТЖЦ), методика для определения социокультурной идентичности (ОСКИ), опросник Басса – Дарки, опросник FPI, методика диагностики уровня социальной фрустрированности. Все они могут быть использованы в условиях группового тестирования, что отвечает целям исследования (Е. А. Фомина, 2014).

Опросник «Стиль саморегуляции поведения» (ССПМ) создан в Психологическом институте РАО на базе лаборатории психологии саморегуляции под руководством В. И. Моросановой. Он разработан для выявления характеристик индивидуальной саморегуляции произвольной активности человека.

Методика включает 46 утверждений, образующих единую шкалу «Общий уровень саморегуляции» (ОУ). Утверждения опросника входят также в состав шести шкал, соответствующих основным регуляторным процессам – планированию, моделированию, программированию, оценке результатов – и регуляторно-личностным свойствам гибкости и самостоятельности (В. И. Моросанова, 2004а).

Респондент должен, прочитав каждое высказывание, выбрать для себя один из ответов: «Верно», «Пожалуй, верно», «Пожалуй, неверно», «Неверно» – и поставить отметку в соответствующей графе на специальном бланке ответов. Обработка первичных данных ведется в соответствии с ключами методики, набранные баллы соотносятся с нормативной таблицей. Полученные результаты позволяют определить общий уровень саморегуляции, сформированность регуляторных процессов и личностно-регуляторных свойств, построить индивидуальный профиль саморегуляции, который оценивается с точки зрения гармоничности и соответствия одному из типичных профилей. Данные, полученные с помощью методики, могут быть использованы для прогнозирования успешности испытуемых в разных видах деятельности и поведения в коммуникативных ситуациях.

Опросник «Личностные факторы принятия решений» (ЛФР), разработанный Т. В. Корниловой, ориентирован на определение готовности к риску и рациональности как психологических параметров, отражающих особенности личностной регуляции выборов субъекта в ситуации принятия решений (Корнилова, 1994). Готовность к риску автором рассматривается как личностное свойство саморегуляции, которое позволяет человеку принимать решение в ситуации неопределенности и действовать сообразно ему. Автор исходит из предположения о способности личности осознавать, в какой степени ей присущи продуктивные способы совладания с ситуациями неопределенности. Шкала «рациональности» позволяет измерить готовность к обдумыванию своих решений и действиям при наиболее полной ориентировке в ситуации; при этом решения субъекта могут быть и рискованными.

Нами была отобрана модификация, содержащая 25 пунктов- утверждений (ЛФР-25). Респондент должен оценить, насколько подходит ему каждое из утверждений, и отметить свой ответ в специальном бланке. В методике используется трехбалльная шкала оценок («+1» ставится, если человек согласен с высказыванием; «–1» означает, что высказывание к нему не относится, и «0» ставится, если высказывание характеризует его наполовину). Обработка данных производится в соответствии с ключом, результат позволяет оценить личностные аспекты саморегуляции в ситуациях неопределенности.

Методика «Морфологический тест жизненных ценностей» (МТЖЦ) В. Ф. Сопова и Л. В. Карпушина позволяет диагностировать мотивационно-ценностную структуру личности (В. Ф. Сопов, Л. В. Карпушина, 2001). К основным диагностическим конструктам МТЖЦ относятся терминальные ценности и жизненные сферы. Термин «ценность» здесь означает отношение субъекта к жизненному факту, явлению, объекту и субъекту как к важному, имеющему жизненное значение. В состав жизненных ценностей включены следующие: 1) развитие себя; 2) духовное удовлетворение; 3) креативность; 4) активные социальные контакты; 5) собственный престиж; 6) высокое материальное положение; 7) достижение, 8) сохранение собственной индивидуальности. В перечень жизненных сфер, где реализуются терминальные ценности, вошли: 1) сфера профессиональной жизни; 2) сфера образования; 3) сфера семейной жизни; 4) сфера общественной активности; 5) сфера увлечений; 6) сфера физической активности.

Респондент должен оценить для себя значимость перечисленных в опроснике позиций (утверждений) по 5-балльной шкале и занести результаты в специальный бланк. В состав шкал включена также шкала достоверности, с помощью которой выявляются респонденты с высокой степенью социальной желательности ответов. Их данные не являются достоверными. Первичные тестовые результаты получаются после суммирования баллов в соответствии с ключом.

Методика предусматривает выявление направленности личности: гуманистической, прагматической, неопределенной или внутриконфликтной. Кроме того, тест позволяет выявить наиболее значимые для респондента терминальные ценности и те жизненные сферы, в которых эти ценности могут быть реализованы. Значимость терминальных ценностей и жизненных сфер определяется по их балльному соотношению на основе интерпретации полярных показателей жизненных ценностей и жизненных сфер. Результаты тестирования могут быть представлены графически.

Методика «Определение социокультурной идентичности» разработана О. В. Крупенко, О. В. Фроловой для определения идентичности и расовой толерантности личности (О. В. Крупенко, О. В. Фролова, 2014). В процессе работы с методикой респонденту предлагается оценить каждое из 36 утверждений, отмечая соответствующую цифру рядом с его номером в специальном бланке. Результаты подсчитываются по ключу в соответствии с тремя шкалами: 1) социокультурная идентичность; 2) региональная идентичность; 3) расовая толерантность.

Опросник Басса – Дарки (Buss – Durkey Inventory), разработанный А. Басс и А. Дарки, предназначен для выявления агрессивных и враждебных реакций (см. А. В. Батаршев, 2007). Агрессивность ими понимается как свойство личности, характеризующее наличие деструктивных тенденций, преимущественно в области субъектно-объектных отношений. Враждебность рассматривается как реакция, содержащая негативные чувства и оценки людей и событий.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=51572598) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.