Книга - Шатун

Шатун
Виктор Стукалов


Развитие лесопромышленного комплекса и постоянное увеличение объёмов лесозаготовок неизбежно ведёт к сокращению естественного ареала обитания диких животных, изменение и ухудшение условий их обитания, сокращения кормовой базы. Всё это, вместе взятое, приводит к конфликтным ситуациям между дикими животными и человеком. Ситуация обостряется проявлением со стороны человека потребительского отношения к дикой природе, его стремлением бесконтрольного промысла диких животных, наглого и бесстыдного браконьерства. Но природа не остаётся в долгу и начинает мстить, калеча судьбы людей, а нередко – отнимая у них и жизнь… Повесть написана на основе реальных событий. Автор взял на себя смелость перенести место действия в один из таёжных посёлков района им. С. Лазо Хабаровского края, в дорогие его сердцу места, изменив при этом фамилии участников этих событий. Повесть посвящается моим дорогим друзьям, надёжным и верным товарищам – лесникам Катэнского лесничества Хорского мехлесхоза, лесорубам и охотникам, с кем мне пришлось пройти многие сотни вёрст по таёжным дебрям хорской тайги, всем жителям пос. Солонцовый района им. Сергея Лазо Хабаровского края, и ныне живущим, и уже безвозвратно ушедшим от нас…





Виктор Стукалов

Шатун





I


… Мотопила взвыла на высоких оборотах, окружила Сергея облаком сизого дыма и жадно вгрызлась в древесину пильной цепью. Из пильного реза на снег и на сапоги жёлтой струёй брызнули опилки, собираясь под ногами в кучку.

Кедр слегка качнулся, стряхнув с ветвей снег. Сергей успел быстро отойти в сторону и вот уже кедр, сначала медленно, а потом всё быстрее и быстрее стал падать, обламывая ветки на рядом растущих деревьях и окружая их снежной метелью. С тяжёлым стуком кедр упал, сломав при падении небольшое дерево и подмяв под себя кустарник.

…Поставив мотопилу на пень, Сергей снял шапку и тыльной стороной ладони вытер вспотевший лоб. Он достал из кармана смятую пачку сигарет, заглянул внутрь и недовольно вытряхнул на ладонь одну сигарету. Не закуривая, Сергей огляделся.

Прямо перед ним, вниз по склону сопки, стоял изреженный рубками и рассечённый трелёвочными волоками кедровник с редкими, одиночно стоящими деревьями лиственных пород. Там, далеко внизу по руслу ключа, в просвете между деревьями угадывался магистральный волок на лесосклад. А за спиной Сергея этот кедровник сплошной стеной уходил куда-то вверх по склону сопки к основному водораздепльному хребту и, казалось, упирался кронами в облака.

Справа этот кедровник, протянувшись на пару километров по склону сопки, переходил на противоположный склон, и где-то там, у основного водораздельного хребта, эти склоны сходились в узкий распадок – исток ключа Няубесани.

И только слева этот кедровник уступал место ельнику, который обрезался крутым берегом Катэна.

…Чиркнув спичкой и прикрывая ладонями дрожащий огонёк, Сергей закурил. Делая медленные затяжки и наслаждаясь дымом сигареты, он удовлетворением посмотрел на ряд спиленных деревьев, пытаясь так, «на глазок», определить объём каждого. Пересчитав их и умножив на объём каждого, он посмотрел на часы и довольно хмыкнул: время ещё только приближалось к полудню, а сменное задание он уже перевыполнил.

Сергей облегчённо вздохнул: теперь можно было немного расслабиться, потом свалить несколько крупных деревьев, чтобы сделать запас на пару ходок трактора на завтра.

А после этого, за часок-другой до конца рабочего дня, можно не спеша пройти по сопкам, поискать следы, оставленные соболями, а где и можно, тайком от всех поставить на них капканы.

Где-то, слева от Сергея, приглушённо надрывались тракторы, вытаскивая спиленные деревья по волоку на склад.

Бросив окурок в снег, Сергей поправил на голове шапку и пошёл поперёк склона сопки, оценивающе осматривая деревья. Он шёл, вдыхая полной грудью морозный воздух, густо заправленый ароматом кедровой хвои.

Выпавший минувшей ночью снег густо осел на ветках деревьев и на кустарниках, превратив их в нерукотворные застывшие кружева и прижав ветки почти до самой земли.

Снег ещё не успел слежаться и теперь чуть слышно шелестел под ногами Сергея. Осыпаясь с ветвей, он сверкал разноцветными искорками в лучах утреннего солнца, плавно и тихо и опускался на такой же пушистый снег, толстым слоем закрывший землю.

В зарослях лещины из-под снега вспорхнула стайка рябчиков и тут же скрылась среди заснеженных елей.

Сергей проследил их полёт, посмотрел на оставленные ими в снегу лунки. Кроме рябчиков ничто пока не нарушало целостности снежного покрывала, надёжно прикрывшего землю.

Сергей вышел на лесную прогалину, остановился и огляделся. Справа от него, за плотной куртиной молодых ёлочек, густо припорошенных снегом, угадывалось упавшее дерево и ветви его, как когтистые лапы паука-мутанта, торчали сквозь еловые кроны.

А немного дальше, правее ёлочек и выше по склону, был виден огромый подсыхающий кедр с раскидистой кроной.

Вывернутый с корневищем сильным ветром, кедр навалился на кроны растущих рядом елей и подмял их под себя. Обломав на елях ветви, кедр завис на них, не достигнув земли. Корневище кедра скрывали торчавшие из глубокого снега молодые ёлочки.

Сергей медленно направился к кедру, на ходу присматриваясь к нему. Он пытался определить, как его лучше спилить и вывезти домой на дрова.

Сергей подошёл к кедру со стороны корневища и, остановившись, замер. На корневище, под толстым слоем снега, темнело углубление, а на корневых отростках кедра висела бахрома инея. И на этой бахроме маленькими бриллианатами сверкали лучи утреннего солнца.

И ещё запах. Слабый запах, похожий на запах сарая с домашними животными, он исходил из углубления под корневищем и хорошо чувствовался в тихом морозном воздухе.

Сергей почувствовал, как у него вдруг учащённо забилось сердце, а в голове зашумело от прилива крови и перехватило дыхание. Берлога!

Острожно, не сводя глаз с обнаруженной берлоги, Сергей стал медленно пятиться назад, боясь потревожить спящего в ней медведя. И только наткнувшись спиной на дерево, он остановился, стряхнул попавший за воротник снег, круто развернулся и быстрыми шагами, насколько это позволял ему глубокий снег, поспешил назад.

Он торопился, изредка останавливаясь лишь за тем, чтобы захватить полную горсть снега и сунуть его в пересыхающий рот…

…Сергей остановился у пня, на котором оставил мотопилу. Сняв мотопилу с пня, он огляделся на свои следы: петляя между деревьев и кустарников, они неровной цепочкой уходили поперёк склона и терялись где-то за деревьями.

Достав из кармана пачку сигарет, Сергей нервно выбрал одну, зажал её в губах и, прикрывая горящую спичку в ладонях, с наслаждением закурил. Даже теперь, вдохнув полной грудью едкий дым, Сергей не смог успокоиться и унять нервную дрожь: в берлоге, которую он только что случайно нашёл – лежит медведь. В этом он был уверен: осевший на корневых отростках обильный иней и запах, который ни с чем спутать нельзя, как нельзя точно указывали на это.

Сделав несколько глубоких затяжек, Сергей немного успокоился. Он размышлял, как теперь поступить, чтобы найденную берлогу никто не смог обнаружить? И надо ли сообщить о своей находке Мишке Немову?

Бросив окурок в снег, Сергей снял шапку и, зачерпнув полную горость снега, медленно протёр разгорячённое лицо. Он чувствовал, как снег тает на лице, и холодные струйки медленно стекают с подбородка, пападают ему на шею, затекают за воротник рубашки…

Сергей ещё раз посмотрел на свои следы, надел шапку. Почувствовав прохладу шапки, уже успевшую настыть на морозе, он медленно поднялся с пня и взял в руки мотопилу. Решение было принято и, по мнению Сергея, оно было наиболее правильным. О берлоге надо сообщить Мишке: вдвоём можно что-то придумать, как поступить с этой берлогой. А по-ка, чтобы не спугнуть медведя, надо отвлечь трактора от этого кедрача и выпиливать ёлки слева и ниже по склону.

Сергей поднял мотопилу на плечо, взял в руку бачок с остатками бензина и решительно направился в ельник…

…Рабочий день закончился. На стоянку бригады подходили последние тракторы. Трактористы поставили тракторы в ряд, чтобы утром их было удобно заправлять топливом. Заглушив двигатели, они сливали из них воду и, выливаясь на снег, горячая вода на морозном воздухе тут же окутывала тракторы густыми клубами пара. Вальщики ставили на гусеницы тракторов пустые бензиновые бачки для мотопил.

На притихшей, до этого, стоянке бригады теперь слышны были громкие голоса рабочих, солёные шутки, смех. Кто-то громко спорил, что-то доказывая своему товарищу и энергично жестикулируя руками. Наконец, израсходовав запас убедительных аргументов и, махнув рукой, вернулся к прежнему занятию. Более энергичные, не тратя слов впустую, короткими фразами из «родной речи» подводили итоги рабочего дня, оценивали работу бригады в целом и каждого рабочего в отдельности, и при этом ещё ухитрялись сообщить о своих планах на предстоящий рабочий день.

Помощники вальщиков, вооружившись ломиками, вырубали между лонжеронами рамы смёрзшийся снег, освобождая от него тяги управления трактором; чокеровщики подносили порванные за напряжённый рабочий день чокеры,[1 - чокер – короткий стальной трос с крюком на одном конце и кольцом – на другом. Чокером цепляют спиленное дерево и за кольцо соединяют с рабочим тросом трактора] пересчитывали их, сбрасывая в кучу у передвижного сварочного агрегата, о чём-то спорили и отпускали колкие шутки.

Здесь же, встречая каждый идущий на стоянку трактор громким радостным лаем, крутился чёрный, как головёшка в костре, кудлатый пёсик Будулай. Ещё по осени кто-то из рабочих привёз его с собой в бригаду, чтобы тот не гонял дома курей.

Будулаю, как ни странно, в бригаде понравилось, и он сразу же нашёл себе много полезных дел: проводив тракторы на лесосеку, он гонял по лесу бурундуков и, загнав их на деревья, взвизгивал и лаял, в отчаянии скребя ствол дерева лапами. Уставший, он прибегал на стоянку бригады, где его всегда ждали или аппетитная косточка, или банки с остатками тушёнки. Насытившись, он крепко спал, не обращая внимания на шум работающих тракторов и завывание мотопил, а вечером снова был слышен в тайге его звонкий голос.

Теперь, в его собачьи обязанности входило проводить домой рабочих бригады, и он был по-собачьи не в меру счастлив, когда каждый рабочий перед отъездом ласково потреплет его за ушко или по-дружески пожмёт ему лапку.

Единственным человеком, которого Будулай ненавидел и избегал, был бригадир Михаил Немов. Чем Михаил не по-нравился Будулаю – трудно угадать, об этом Будулай никому сказать не мог. Но, эту неприязнь к бригадиру Будулай проявил в первый же день своего появления на стоянке и при этом настолько открыто, что не заметить этого было просто невозможно.

Михаил терпеть не мог Будулая и при случае всегда старался ради забавы причинить ему зло: выдавить из домашнего пирожка повидло или варенье и, начинив его горчицей или молотым перцем, бросить его Будулаю.

Поэтому, трактор бригадира был единственным, которого Будулай не встречал, а поджав хвостик и опустив голову, прятался в сторожке сторожа-водогрея Василия Демьяныча Новикова.

Демьяныч часто заступался за Будулая и однажды за такую шутку с Будулаем «врезал» Мишке от души в присутствии всей бригады.

Ответить тем же Мишка не посмел: Демьяныч был почти вдвое старше его, и три года назад, до ухода на пенсию, работал мастером лесозаготовок на лесопункте. Мишка простить Демьянычу это не смог, но Будулая больше не трогал.

С этого дня Демьяныч стал для Будулая самым преданным другом и Будулай всегда старался отплатить Демьянычу тем же. Вечером, проводив лаем бригаду, Будулай оставался с Демьянычем, коротая вместе с ним в сторожке такие долгие зимние ночи.

Вторым человеком в бригаде, которого Будулай любил всем свои добрым и преданным собачьим сердечком, была по-вар бригады – Мария Лукьяновна Курилова, или тетя Маша, как все её звали в бригаде. Эта средних лет женщина, с локонами тёмно-русых волос, густо припорошенных сединой и, какими-то не по годам, по-юношески светлыми и чистыми добрыми глазами.

Тётя Маша старалась всегда сытно и вкусно накормить всех членов бригады, считая при этом Будулая равноправным её членом. Каждый раз, перед отъездом домой после работы, она всегда оставляла Демьянычу полную миску мяса или косточек для Будулая.

Вот и сейчас, едва тётя Маша появилась в дверях столовой с пустой сумкой и ведром в одной руке, и большой миской – в другой, как Будулай бросился к ней, радостно лая и неистово виляя хвостиком. Ласково потрепав Будулая по загривку, она поставила миску, с удовольствием наблюдая, с каким аппетитом Будулай освобождает её от содержимого. Поправив на голове платок, она подняла ведро и сумку и направилась к автобусу.

Чокеровщики, обрезав электросваркой кольца и чокерные крючья от обрывков тросов, проволокой связывали их и, открыв заднюю дверь автобуса, бросали под заднее сиденье.

Освободившиеся рабочие курили, ожидая экипаж бригадира Михаила Немова. Они уже успели выкурить по второй сигарете, когда из-за поворота, гремя и лязгая гусеницами, показался трактор. По тому, как резко остановился трактор, как энергично жестикулируя руками, Михаил что-то сказал двум рабочим, приехавшим с ним, было видно, что бригадир «на взводе».

Немов вышел из кабины и, с нескрываемым раздражением и злом, матом потребовал к себе вальщика Бредихина.

Сергей Бредихин молча бросил недокуренную сигарету и подошёл к Михаилу.

Едва сдерживая раздражение, Михаил взял Сергея за полу куртки: – Серёга! Я не понял, почему ты в ельник полез? Тебе что, кедрача не нашлось? Я же видел твои следы! Главное – дошёл до крупного леса, потом вернулся, зашёл в распадок и накрестил мне ёлки! К чему эта самодеятельность? Объясни…

Рабочие молча наблюдали за ними.

Немного успокоившись, Михаил достал сигареты и закурил.

Сергей, уловив момент, кивком головы отозвал его в сторону. – Ты, Мишка, зря на меня кричишь, разберись сначала. Я действительно после обеда решил по кедрачу с пилой пройтись – уж больно лес хороший. Думал, пока ты на том волоке лес соберёшь, я тебе с десяток кедрушек, кубов по шесть-семь, спилю. Тебе их и на сегодня хватит, и на завтра запас ходки на две будет. Я отошёл от волока метров, может, триста, всё приглядывался, что да как… Дошёл до завала, глядь: а там – берлога! Смекаешь? – Сверху-то, на завале, толстый слой снега, а снизу, на ветках – иней, как бахрома на занавесках. И запашок, как из сарая. Слабый, правда, но есть… Я что подумал: ни сегодня-завтра мы в любом случае дойдём до берлоги. Поэтому, чтобы как-то оттянуть время и не спугнуть медведя, я и полез в ельник. Думаю, сначала тебе скажу… Вот так-то! А ты… меня матом, да ещё прилюдно…

Узнав о берлоге, Михаил весь напрягся и воровато оглянувшись – не подслушивает ли кто – приблизился вплотную к Сергею: – Ты уже кому-нибудь сказал об этом?

– Да я что, глупее паровоза? – с раздражением ответил Сергей. – Только вот тебе и сказал. А, чё? – и выжидающе ждал, что ответит Михаил.

– А ни чё, Серёга, ни чё! – Михаил прищурился, что-то обдумывая и, положив Сергею руку на плечо, назидательно, взвешивая каждое слово, произнёс: – Что ты нашёл берлогу – молодец! Здесь, Серёга, ежели всё по уму сделать, можно и мясо к празднику, и хорошие деньжата срезать: медвежий жир и жёлчь, нынче, в хорошей цене, можно в Хабаровске толкнуть. Я верный адрес знаю, человек один сказал…

Мишка понизил голос до шёпота – Нинка моя говорила, когда там, в Хабаровске, на сохранении лежала, что один врач интересовался… Да и шкура тоже не дёшево стоит… Так что, Серёга – думать надо, как взять этого медведя, но так, чтобы об этом никто не знал…

Михаил задумался, нервно кусая губы.

– Сделаем так, Сергей… – Михаил говорил не спеша, обдумывая каждое слово – через четыре дня у нас выходной. Я по-прошу у Смолина бульдозер Степана Голотина на нарезку новых волоков… В выходной, когда вся бригада будет дома, нас сюда привезёт на «ЗИЛе» Петро Меняйлов…Мы берём бульдозером берлогу, мясо и шкуру грузим в машину. – Миш-ка довольно улыбнулся. – И, пока мы разделываем медведя, Степан нарезает нам новые волока. Обязательно ружья возьмём… Тех «белогрудок»[2 - медведь-«белогрудка» – гималайский медведь с белым «галстучком» на груди. Зимует в дуплах крупных деревьев.] мы легко взяли, а это бурый медведь… в берлоге… Здесь надо…

Михаил вспомнил, как года четыре назад, уже пытались раздавить медведя в берлоге трактором. Медведь ушёл, но его, к счастью, выследили и на второй день убили.

Михаил облизал пересохшие от волнения губы.

– А завтра я Илью Бондаря тоже на ёлку поставлю – Михаил прищурившись, улыбнулся – здесь, Сергей, мы стразу двух зайцев убьём: и берлогу сохраним, и ель вырубим, чтобы нарушений не было… Четыре дня поработаем на ёлке – с нас не убудет… А перво-наперво надо сделать так, чтобы ни один трактор туда, в этот кедрач, и близко не подходил. Тут, Сергей, ты молодец – всё верно продумал… И будет очень хорошо, если про берлогу до нашего выходного никто не узнает… Ты, Серёга, смотри, никому не проговорись…

Спохватившись, Михаил обернулся к автобусу и кивнул головой: – Пойдём, нас ждут…

Войдя в автобус, Михаил сел на переднее сиденье, Сергей молча прошёл через весь салон и сел на заднее.

В автобусе повисла неловкая тишина.

Михаил слегка хлопнул Геннадия по плечу и автобус, лениво покачиваясь и хромая на ухабах, нехотя тронулся.

Кто-то из рабочих, чтобы хоть как-то разрядить обстановку, достал затёртую мазутными руками колоду карт: – Ну, что мужики, у кого уши замёрзли? Сейчас можно разогреть! Ну – кто в «покера»?

… Играли до самого посёлка и уже забыли о конфликте между бригадиром и вальщиком: мало ли стычек и неприятностей бывает за день и если каждую принимать близко к сердцу – долго не проживёшь.

Сергей и Михаил, сидя в разных местах автобуса, молчали, и каждый думал о своём…



…Было только начала седьмого утра, но уже, несмотря на такое раннее время, на территории гаража было многолюдно.

Около кузницы стояли машины с работающими двигателями, окружённые облаками выхлопных газов. Из печных труб обогреветльных будок в кузовах машин в чёрное небо поднимались тонкие струйки дыма.

В ярком свете ламп наружного освещения гаража суетились рабочие лесозаготовительных бригад, загружая в машины рабочие тросы, чокеры, запчасти для тракторов. Чокеровщики выносили из кузницы новые чокеры, связанные проволокой по несколько штук и бросали их в открытые двери будок машин.

Несколько автолесовозов, рокоча двигателями, стояли у ворот гаража; около автолесовозов отдельной группой стояли их водители. Одни из них, отработав свою смену, передавали машины своим сменщикам и что-то, известное только им, горячо обсуждали.

Рядом с автолесовозами стоял автобус бригады Михаила Немова.

– Слушай, Гена! – волоча по снегу связку чокеров, к автобусу подшёл Женя Бородулин. – Ты смог бы ближе подъехать к кузнице, что бы нам, как каторжанам, не тоскать на себе эти «галстуки»? – и он с раздражением бросил чокеры у задней дверки автобуса. – Мне сегодня весь день, как проклятому, их по снегу таскать!

– Женя, мне приказано стоять здесь… – Геннадий подошёл к дверке и широко распахнул её. – Я вас всех понимаю, но…, наш «бугор» не резрешает… Вы же знаете Мишку: его слово – закон, а возражений он просто не терпит…

– Вот пусть бы он таскал эти чёртовы чокеры! – к ним по-дошёл Фёдор Бабич и бросил ещё одну связку чокеров.

– А почему это вы мне говорите? – обернулся к нему Геннадий. – Вы ему об этом сами скажите… – и, подняв чокеры бросил их под заднее сиденье.

Обернувшись к Жене, спросил: – Это все, или ещё есть?

– Кажется все… – Бородулин заглянул под сиденье и при тусклом освещении салона автобуса пытался пересчитать чокеры. – Все! Ну, а кому не хватит – сбегают в посёлок…

Хлопнув дверкой, Геннадий закрыл её на ключ и, обратившись с улыбкой к подошедшим к нему рабочим бригады, кивнул головой: – Уважаемые джентельмены, карета подана! – и первым вошёл в салон автобуса.

Рабочие молча рассаживались по местам, старась удобнее устроиться на сиденьях.

Закрыв входную дверь, он обернулся, внимательно осмотрел салон и, ни к кому не обращаясь, спросил: – Ну, что, все? Или… кого-то забыли?

– Немова нет! – поёживаясь от холода, нехотя ответил Тимофей Кожухарь.

– А где это наш «бугор» запропостился? – усмехнулся Андрей Скобелин. – Я же его здесь видел…

– Он какие-то вопросы с техноруком решает – зевая, нехотя ответил Геннадий.

– А вот и он… – Семён Рыжов, сидевший на первом сиденье, показал в лобовое стекло.

В лучах фар автобуса были видны технорук лесопункта Смолин и Михаил Немов. Они вышли из двери гаража и, по-сторонившись, пропускали выходивших из гаража рабочих.

Было видно, как Немов что-то говорил Смолину, и тот, видимо соглашаясь, кивал головой. Поговорив с Немовым, Смолин пожал ему руку и вернулся в гараж, а Немов направился к автобусу.

Табачников открыл ему дверь и Немов, войдя в автобус и громко хлопнув дверью, посмотрел на сидевших рабочих. Убедившись, что в автобусе вся бригада, он коротко бросил Геннадию: – Давай, за повором… – и молча сел на своё место за спиной водителя.

Выпустив сизое облачко дыма, автобус плавно выкатился с территории гаража.

Рабочие сразу оживились, обсуждая предстоящий рабочий день.

…Едва выехали из посёлка, Михаил обернулся к рабочим и тоном, не терпящим возражений, сказал: – Короче, так…, му-жики! – и мельком взглянув на Сергея. – Я вчера, после работы, был в конторе на планёрке, и нам приказано сейчас выбивать ёлку.

Разговоры сразу прекратились. Сообщение Немова для бригады было настолько неожиданным, что смысл сказанного не сразу дошёл до сознания рабочих, и они растерянно переглядывались.

– Михаил! – Дмитрий Рогожин резко повернулся к Немову. – Народ что-то не понял: то, что ты сейчас сказал – это неудачная первоапрельская шутка, или…?

Немов резко обернулся к Рогожину: – или, Дима, или…

– Накануне лесничий сказал техноруку, – Михаил внимательно посмотрел на каждого – если какая бригада оставит недоруб ели, то эту бригаду накажут рублём…

Он сделал паузу, видимо ожидая реакцию рабочих на своё сообщение.

Переглядываясь, рабочие растерянно молчали.

– А это, другими словами, чтобы вам понятнее было, – продолжал Михаил – бригаду лишат премиальных. В прошлом году за разрозненный недоруб ели леспромхоз заплатил очень большой штраф. Кедрач вырубили, тот, что крупнее, план перевыполнили и премии получили, а ёлку всю оставили в недорубе. А штраф за это нарушение заплатил леспромхоз… Получается, что мы и передовики, и нарушители.

Рабочие молчали, внимательно слушая Михаила.

– Сейчас за все эти нарушения будут платить бригады… Вы помните, как прошлый год лесники начисляли штрафы леспромхозу… – напомнил Михаил. – И ещё – не сегодня-завтра на ёлку перейдут все бригады, а пока начали с нас. Вот так!

Слова бригадира привели в бригаду в негодование и все, перебивая друг друга, говорили одно и тоже, что на ёлке до конца месяца бригада план сделать не успеет, а это значит, что не будет выполнен и годовой план. Чем это грозит бригаде – все прекрасно понимали, так как будет сорван план заготовки древесины всего лесопункта и леспромхоза.

– Здесь, мужики, есть еще один ньюанс – отозвался до этого молчавший Санька Блинов. – То, что мы сорвём план лесопункта – ежу понятно. А вот насчет леспромхоза… Сомневаюсь! Ну, сами подумайте: все леспромхозы края борются за звание победителя в соцсоревновании и за приз «Золотая тайга». Из всех леспромхозов края только наш готовит более миллиона кубов древесины. Соображаете? А из всех лесопунктов леспромхоза – только наш тянет план, потому как наша лесосырьевая база ещё не пройдена повторными рубками. Все лесопункты некоторые деляны уже по второму, а то и по третьему разу проходят рубками – а мы с «нуля».

– Ну, короче – философ! – грубо оборвал его Немов. – Говори по делу, а то все вокруг, да около.

– Я говорю… – обернулся к нему Блинов. – Даже если мы не сделаем план, райком не допустит срыв плана леспромхозом, поэтому недостающую кубатуру просто припишут, но её «разбросают» по всем лесопунктам. Поэтому все лесопункты по-лучат премии, а мы – дырку от бублика! Заготовленный лес сплавляют по Катэну, а там после попробуй разобраться, кто и сколько древесины заготовил…Вы посмотрите, сколько проток по Катэну и Хору забито заготовленным лесом, который так и не дошёл до лесокомбината!

– Вы как хотите, я терять свои премиальные не намерен! – не сдавался Немов. Платить из своего кармана за перевыполнение плана – то же! И пока Лазутин на больничном – я сейчас и мастер, и бригадир! И вы будете делать то, что я вам приказал!

– Слышишь, Михаил, – обратился к нему Блинов – сейчас можно рвануть на кедре, вырвать план. Причём, будем вырубать только крупные деревья. А вот когда план сделаем, можно по одному трактору каждую неделю ставить на ёлку: и план будет, и недоруба ели не допустим. Ты, как наш «бугор», как на это смотришь? – под общее одобрение всей бригады закончил Блинов. – Ты, Миша, нашим чиновникам в конторе эту идею подскажи, пусть подумают.

– Точно, Михаил! Ты, там подскажи им! Блинов дело говорит! – поддержал Блинова Андрей Скобелин под одобрительные возгласы всей бригады.

Но Михаил был непреклонен. Поймите, – говорил он, – я обязан довести до вас и выполнить указание. Всё, точка! Это как в армии – приказы не обсуждают, их выполняют. У них зарплата больше – вот они и пусть думают! А я что, я – чело-век маленький, подневольный. Мне приказали – и я должен сделать.

Он внимательно посмотрел на Сергея и отвернулся.

Михаил поёрзал на сиденье, устраиваясь удобнее, глубже натянул шапку на голову и поднял воротник куртки, спрятав в него голову. Всем своим видом он старался показать, что сде-лал для бригады всё, что мог, и все разговоры на эту тему те-перь бесполезны.

– А когда Лазутин выйдет на работу? – спросил Бородулин.

– А ты, что Женя, уже соскучился за мастером? – в голосе Немова прозвучала плохо скрытая усмешка.

– Нет, не соскучился…С ним легче решать спорные вопро-сы… – и Евгений замолчал, отвернувшись к окну…

Рабочие спорили, с жаром доказывая друг другу, что бригаду просто подставили, и приказ вырубать ёлку, надо было отдать раньше.

Михаил в этих спорах участие не принимал, как будто его это совершенно не интересовало и здесь он, среди этой шум-ной, кипящими страстями бригады, совершенно посторонний человек. Весь оставшийся путь до самой бригады он сидел молча, думая о чем-то своём.

За спорами время и расстояние пролетели быстро и, плав-но затормозив, автобус остановился на стоянке бригады…

Из автобуса рабочие выходили в подавленном состоянии, не было привычных шуток и подначек. Изредка перебрасы-ваясь короткими фразами, они молча выполняли свои обязан-ности: заливали горячую воду в радиаторы, прогревали дви-гатели тракторов. Каждый хорошо понимал: для выполнения плана теперь придётся работать до седьмого пота…

Будулай, встретив бригаду радостным лаем, крутился у рабочих под ногами, но им было не до него. И Будулай, пре-данно заглядывая каждому в глаза, словно чувствовал какую-то свою вину. Опустив голову и поджав хвостик, он скрылся в сторожке Демьяныча.

Наскоро перекусив и запив домашние бутерброды круж-кой крепкого горячего чая, трактористы и чокеровщики за-няли свои места в кабинах и тракторы, окутавшись клубами синего дыма и лязгая гусеницами, двинулись на лесосеки.

Проводив последний трактор, Будулай поджал хвостик и с виноватым видом скрылся в сторожке Демьяныча…




III


…Стиснув зубы, Сергей с остервенением давил на мотопилу, воющую на высоких оборотах.

С каким-то злом он смотрел на пильную цепь, вгрызаю-щуюся в мёрзлую еловую древесину, на опилки, летящие на снег непрерывной струёй. Который раз за эти сутки он проклинал себя за то, что рассказал Михаилу про обнаруженную берлогу, подставив тем самым и себя, и всю бригаду.

Сергей не предполагал, что хитрая уловка Мишки с пере-ходом на рубку ёлки вызовет такую бурную реакцию бригады. Павел Сергеевич, наверное, поступил бы как-то иначе, вспом-нил он заболевшего мастера.

Для того, чтобы скрыть истинную причину перехода на ёлку, Мишка сделал очень ловкий ход, используя только затихший прошлогодний скандал, когда при освидетельствовании лесосек, пройденных рубками, работниками лесхоза была обнаружена масса нарушений: спиленные и оставленные у пня деревья, завышенная высота пней[3 - высота пня не должна превышать 1/3 диаметра спиленного дерева] или зависшие спиленные деревья. И, кроме этого, по всей площади лесосек не вырубались ель и пихта.

Поэтому с меньшими усилиями все бригады перевыполнили плановые задания, получили хорошие премиальные.

За такое злостное нарушение правил рубок леспромхоз заплатил большие штрафы. На головы техноруков посыпались приказы о немедленном устранении допущенных нарушений, обещания сделать соответствующие выводы в случае их не выполнения. Через месяц о приказах забыли, потому что партия требовала выполнения принятых соцобязательств и досрочного выполнения плана.

И скоро вновь, выжимая из двигателей последние «лошадинные силы», пошли гружёные крупным лесом лесововозы.

…Вздрогнув и осыпав Сергея снегом, спиленная ель с глухим стоном упала, ломая ветви и подняв снежный вихрь. Теперь оставалось отпилить вершину и Сергей, заглушив пилу, направился к вершине ели, обходя разлапистую крону.

Поставив пилу между ветвей на ствол дерева, он достал сигареты, закурил и, глубоко затянувшись, огляделся.

По косогору, под углом к трелёвочному волоку, протянулась просека спиленных деревьев. Пересчитав их и, пытатаясь определить «на глазок», объём каждого, Сергей смачно и зло выругался: рабочий день уже близился к концу, а норму он не выполнил и, по всему видно, что уже не успеет.

А ещё надо сделать запас леса на пару ходок трактору на утро. На кедре он за это время сделал бы, как минимум, полторы нормы и завтра, с утра, можно было не спешить. А сейчас…

Чуть выше по склону надрывалась пила Ильи Бондаря.

Вот она чуть стихла, и её рокот заглушил треск падающего дерева; поворчав немного на малых оборотах, пила снова взвыла, вгрызаясь зубьями пильной цепи в ствол очередного дерева.

Сергей представил себе, как тяжело Илье валить на два трактора и с раздражением подумал о том, что завтра ему придётся делать тоже самое…

Где-то снизу по косогору, разбрасывая гусеницами снег и пуская клубы синего дыма, поднимался трактор. «Вот он, родимый, ко мне» – подумал Сергей, и ещё не видя трактора, а, только уловив на слух, как изменилась работа его двигателя, понял, что трактор повернул на его волок.

Поправив на голове мокрую от пота шапку, Сергей бросил в снег недокуренную сигарету, ещё раз от души выругался и завёл мотопилу.

Отпилив вершину ели и не заглушая пилы, он подошёл к другому дереву. Матерясь в душе и проклиная себя и Михаила, Сергей не стал протаптывать в снегу дорожки для отхода, если вдруг спиленное дерево будет падать на него, а только с остервенением примял ногами торчащие из глубокого снега ветви кустов. Притоптав немного снег у самого комля, он прижал мотопилу к дереву, и с силой надавил на гашетку газа…

…Рабочий день закончился. На стоянку подходили тракторы. Трактористы ставили их в ряд и глушили двигатели.

На стоянке сразу стало тихо, не было слышно так хорошо проверяющих слух крепких словечек, «солёных» шуток.

Хорошо знающие свои обязанности рабочие, молча готовили тракторы на предстоящий рабочий день: кто-то, вооружившись ломиком, выдалбливал смерзшийся на тракторе за день снег, кто-то что-то смазывал в тракторах.

Будулай, всегда встречавший радостным лаем каждый трактор, теперь загрустил. С виноватым видом он переходил от одного рабочего к другому, чуть виляя хвостиком и заглядывая им в глаза, словно во всём случившимся виноват он. Прижав ушки и опустив голову, Будулай осторожно обошел всех, кто был на стоянке, потом остановился, внимательно оглядел всех и медленно пошел к сторожке и лёг на пороге. Он молча наблюдал за всем, что происходило на стоянке.

И только если кто-то вдруг позовёт его, он поднимался со своего места и тихо подойдёт, чуть шевеля виновато хвостиком.

Рабочие нервно курили, бросая короткие взгляды на волок, ведущий к лесоскладу – ждали бракера Саньку Кашина, щуплого и какого-то нескладного, как молодой рябчик, паренька.

Наконец в просвете деревьев показалась его нескладная фигура.

Держа под рукой мерную вилку, он на ходу что-то подсчитывал в толстой тетради, и это «что-то» было тем, ради чего все они и в летний зной, и в зимнюю стужу, каждый день ездили сюда.

Санька подошёл к рабочим и каким-то виноватым голосом, как будто всё зависело только от него, молча показал тетрадь: – Сто двадцать два всего, если, как Михаил Афанасич говорил, то… пятьдесят восемь кубов не дотянули… Ёл-ка в основном по кубу…есть и того меньше… А ёлок, которые больше куба, их всего десятка три наберётся. Вот, смотрите, если не верите…

И Санька протянул толстую потёртую общую тетрадь в клеёнчатом переплете, в которую он записывал количество заготовленного бригадой леса.

Тетрадку никто не взял: за долгие годы работы в тайге рабочие могли с высокой точностью определить объём и отдельно растущего дерева, и спиленного, и количество леса, сложенного в штабель. Поэтому каждый хорошо понимал, что бригада не выполнила сменного задания и теперь работает с отставанием от графика, или как говорят мастера, работает «с минусом». И самое страшное, что этот «минус» с каждым днём становится всё больше и больше. На таком лесе завершить месячный план будет невозможно.

Рабочие молча потянулись в автобус и также молча рассаживались по местам.

Сергей нарочно замешкался, поджидая Михаила. Где-то внутри него неукротимым вулканом закипала злоба на самого себя и ненависть к Михаилу.

Когда Михаил поравнялся с ним, Сергей, убедившись, что за ними никто не наблюдает, набрался смелости и высказал Михаилу всё, что у него накипело в душе.

Михаил с удивительным спокойствием выслушал Сергея и, усмехнувшись, тихо сказал: – Слушай Сергей! Ты, наверное забыл, как прошлой зимой именно ты нашёл берлогу и мы трактором задавили медведицу с двумя медвежатами. Забыл? Зинка твоя хвасталась, какое очень вкусное жаркое было из медвежат. Забы-ы-л? А позапрошлой зимой… Медведя-«бело-грудку» в сушине – опять же – ты нашёл. Мы тогда со Степаном сушину эту бульдозером… Помнишь? А теперь тебя – совесть замучила? Или на ёлке за два дня работы уже выдохся? А нам на ёлке ещё до выходного работать… Вот так, Серёга!

Посмотрев на рабочих, сидящих в автобусе, на Сергея, Михаил с раздражением напомнил: – Сергей! Мы уже всё решили, что возьмём медведя и будем работать, как раньше…Зачем бузить? Ничего, поработаем на ёлке ещё два-три дня и ничего с нами не случится…

Направляясь к автобусу, Михаил остановился и, обернувшись к Сергею, ещё раз напомнил: – Завтра здесь будет Голотин с бульдозером, а послезавтра мы берём медведя…

Немов с какой-то ядовитой усмешкой посмотрел на Сергея и негромко сказал: – Если бы я знал, что ты тряпка, никогда бы не связался с тобой… Слабак!

И, ещё раз смерив Сергея презрительным взглядом, Михаил уверенной походкой направился к автобусу…

На следующий день, ближе к вечеру, когда рабочий день уже заканчивался, Степан Голотин пригнал на стоянку бригады бульдозер «Катерпиллер». До конца рабочего дня он успел заштабелевать на двух лесоскладах заготовленный лес, возвращаясь на стоянку бригады и опустив нож бульдозера, прочистил дорогу.

Теперь он сидел в жарко натопленной столовой, ожидая Михаила Немова. Расстегнув промасленную куртку, он с наслаждением пил круто заваренный чай из большой эмалированной кружки.

На стоянку бригады подходили тракторы. Степан, выгляглянув в окно и увидев Михаила, молча поставил на стол кружку с недопитым чаем и вышел из столовой. Подойдя к Михаилу и крепко пожав ему руку, тихо спросил: – Ну как, Миша, нормально, спит Топтыгин?

– Спит. – Михаил довольно улыбнулся. – А ты всё привёз с собой?

– Всё… – Заверил Степан. – Мешки для мяса, ружьё, патроны с жиганами, острый топор… Слышь, Миха, я когда сюда бульдозер гнал, что подумал: нам Демьяныч… не помешает?

Немов насторожился: планируя охоту на медведя, он как-то не подумал о Демьяныче. А такой свидетель им был не нужен и, в какой-то степени, зная принципиальность Демьяныча, даже опасен.

– Ты знаешь, Степан, а о Демьяныче я как-то и не подумал… – Михаил растерянно замолчал.

– А берлога далеко от стоянки? – неожиданно спросил Степан.

Михаил задумался, нервно кусая губы.

– Так… – прищурившись, Михаил пытался вспомнить расположение лесосечных делян и складов. – От стоянки до последнего склада около километра… От этого склада до последнего волока, где Бредихин работает, ещё… метров триста… и там, со слов Бредихина, до берлоги ещё метров триста-четеста… Получается – около двух километров… – и он выжидающе посмотрел на Степана.

– Порядком… – Степан задумался. – А знаешь что, Михаил? А… если нам… Демьяныча домой отправить? Нас сюда привезёт на своём «ЗИЛе» Меняйлов… А если мы уговорим Демьяныча, пока мы здесь, съездить домй… Ну, семью проведать…, кое-какие продукты взять, или, скажем – бельё сменить? Как ты думаешь, Миша? Его домой Пётро отвезёт, а вечером за нами приедет и его привезёт… И ещё – мы избавимся стразу от двух свидетелей… Как ты, Миша, смотришь на это?

– А что, Степан! Это дело! – Мишка не мог сдержаться от восторга. – Ты, просто молодец, Степан! К тому же, у Петра, а особенно у его жены – слишком длинный язык!

– Да, Миха! – вспомнил Степан. – Ещё я взял полиэтиленовые вкладыши в мешки, чтоб не получилось, как в прошлый раз…

Как получилось в прошлый раз, Михаил хорошо запомнил: сложенное в мешки замёрзшее мясо убитой медведицы в тёплом автобусе оттаяло, и растаявший на мешках снег сразу стал розовым.

Рабочие, увидев это, промолчали, а Степан не обратил на это внимание.

Когда подъехали к дому Степана, он, вынося тяжёлый мешок, сначала поставил его у автобуса, потом волоком протащил через весь двор до крыльца, и также волоком втащил в кладовку.

Поскольку на улице было уже темно, Степан не видел, что за мешком протянулся розовый след, хорошо заметный на снегу.

И, как на грех, утром этот след увидели участковый ка-питан милиции Зайченко Николай Ильич и районный охотовед Горелов Павел Трофимович.

Зайченко приехал в посёлок по поводу пьяной драки в об-щежитии, а Горелов – решить вопрос с лесничеством о выпис-ке лесобилета: госпромхозу срочно требовалась деловая древе-сина для цеха ширпотреба и на строительство.

Степан, надо отдать ему должное, никого не выдал и всё взял на себя, но как ему удалось выкрутиться и не понести почти никакого наказания – никто не знает.

…Когда автобус тронулся, Степан, сидя на переднем сиденье рядом с Михаилом, громко, чтобы все слышали, обратился к нему: – Ну, чё, Мишка, мы с тобой так, конкретно, и не дого-ворились… Когда ты сказал техноруку, что тебе надо волока нарезать, он сразу мне команду дал… И ещё сказал, что только на выходной день в вашей бригаде я смогу работать…

Он мне обещал отгулы дать… С машиной я тоже договорил-ся: завтра утром нас сюда на своём «ЗИЛе» привезёт Петро Ме-няйлов, а вечером, как управимся, он нас заберёт…

Михаил внимательно слушал Степана, делая вид, что слышит это впервые…

– Да, ещё чё мне в конторе сказали – продолжал Степан – поскольку я у вас буду работать, то Бредихин должен опасно стоящие деревья вдоль волоков выпилить и ещё, попутно – свалить несколько сушин.

– Слышь, Серёга? – Повернувшись к нему, крикнул на весь автобус Степан. – Тебе наряд на дрова отдельно закроют, обижен не будешь. И ещё… – вспомнил Степан – надо сухие дрова в детский садик, в школу, в столовку и на пекарню. Поэтому, тебе надо спилить несколько хороших сушин… А послезавтра к вам уже за лесом лесовозы пойдут и мне, кроме ваших волоков, ещё надо дорогу прочистить… Ты, Миха, мне зав-тра покажь, где тебе волока-то нарезать. И давай договорим-ся, когда мы завтра из дому поедем.

Поторговавшись, как бабы на рынке, решили выехать ча-сов в семь утра.




IV


…Предрассветные сумерки прорезали лучи фар, и на стоянке бригады остановился грузовик «ЗИЛ-157» с обогревательной будкой в кузове.

Из сторожки выскочил Будулай и громко лая и, одновре-менно, виляя хвостом, подбежал к машине. Следом за Будула-ем, на ходу надевая куртку, вышел Демьяныч. Не доходя до ма-шины он остановился и подозвал к себе Будулая.

Продолжая лаять и оглядываясь на машину, Будулай вер-нулся к Демьянычу.

Из кабины вышел Михаил Немов, следом за ним вышли Степан Голотин и Пётр Меняйлов. Подойдя к кузову, Михаил постучал кулаком по борту: – Серёга! Жив ещё?

Дверь будки открылась, и из проёма двери показался Бредихин: – Живо-ой! А что мне сделается?

– Значит, так, мужики… – Немов внимательно посмотрел на подельников и напомнил: – Делаем, как договорились… Ты, Степан включай свой «микуни»[4 - Микуни когё» – электорический подогреватель, позволяющий запускать двигатель в холодное время года.], и к нам, в будку. Надо перекусить, а то я очень торопился и не позавтракал толком… Немов, Бредихин и Меняйлов подошли к Демьянычу: – Ну, здорово, Демьяныч! Как ты тут – жив, здоров?

Увидев Немова, Будулай прижался к Демьянычу и злобно.



– Да, как видите – жив! – в тон им ответил Демьяныч – и вам доброго здравия! И что это вам… дома-то не сидится?

– Тут, такое дело, Демьяныч… – Немов замешкался и оглянулся на Бредихина и Меняйлова. – Степан нам сегодня нарежет новые волока, Сергею есть задание спилить несколько сушин для посёлка. Короче, нам работы на целый день. Сейчас Петро поедет в посёлок…Так, ты, Демьяныч, если хочешь, можешь с Петром съездть домой… А вечером он по-едет за нами и тебя привезёт… Ты, как?

Демьяныч внимательно выслушал Немова и, долго не ду-мая, согласился: ему очень не хотелось упускать возможность съездить домой, повидать Наденьку, детей, за которыми очень соскучился. – Вот, спасибо, Михаил, обрадовал! – и обратился к Меняйлову – Петро, ты подожди меня несколько минут, я сей-час…, я быстро… А, вы, ребята, проходите в сторожку, там, на печке, чай… Свежий, вот только перед вашим приездом зава-рил…

Пока прогревался двигатель бульдозера, Немов, Бредихин и Меняйлов вошли в сторожку Демьяныча. Степан разлили по кружкам горячий чай, и достал из кармана куртки горсть карамелек.

Демьяныч торопился, собирая в рюкзак одежду и бельё для стирки. Завязав рюкзак, Демьяныч обернулся к Меняйлову: – Всё, Петро, я готов… Поехали…

Пётр поднялся со скамейки, сунул в рот одну карамельку и кивнул головой: – Поехали…

Демьяныч ласково потрепал за ушком Будулуя, пообещал привезки ему гостинец от бабушки Нади и вышел из сторожки следом за Петром.

Переглянувшись со Степаном, Мишка довольно улыбнул-ся.

– Ну, что почаёвничаем и – за дело – Немов развернул кара-мельку, острожно положил её в рот и отхлебнул чаю.

– Сергей, о чём задумался? – окликнул его Михаил. – Думать потом будем, сейчас надо дело делать. А то, пока шкуру сде-рём, пока освежуем… Кто знает, сколько времени на это уйдёт. А сейчас не лето. Шкура на морозе задубеет, а её надо острожно снять… Она, брат о-о-чень бо-о-ольши-их копеек стоит…

В сторожку вошёл Голотин, налил в кружку чай сел за столик, не снимая шапки.

Слышь, Степан! – Повернулся к нему Михаил. – Я одного мужика в Хабаровске знаю, он там, «в верхах», – и Немов под-нял вверх указательный палец – какой-то шишкой ошивает-ся… Короче – «юным мичуринцем«…работает.

– Я не понял… кем работает? – Степан с удивлением по-смотрел на Михаила.

– Он…где-то в каком-то архиве работает… Короче – хре-ном груши околачивает и получает законную зарплату… Так он мне чё сказал… – Мишка отхлебнул глоток чая.

Степан отвернулся, громко высморкался, вытер нос гряз-ным носовым платком: – Так…, что там, Миша…, твой знако-мый, сказал?

– Так, он чё говорит…, – Михаил сделал глоток чая – еже- ли медвежачью шкуру снять, только так, чтобы на лапах когти были, и голова при шкуре осталась, то за это можно та-а-а-ки-и-ие деньги зашибить – нам втроём за месяц не заработать!

Там, у них, мужички есть – спецы высшего класса, так всё об-делают, только держись! А потом…, представляете, мужики, у какой-нибудь большой шишки… в шикарной квартире на полу в кабинете, или в гостиной… медвежачья шкура… с головой, с глазами и оскаленной пастью… Представляете?

– Представляю, Миша, представляю…, – поддержал его Степан – а ещё я представляю, как он гостям трепаться будет, что этого медведя он сам лично убил…

– Да пусть треплется, языком молоть – не мешки таскать. – Равнодушно ответил Михаил. – Только, чтобы деньги нам хо-рошие заплатил… Думаю, стоит попробовать. Ты, Сергей, как думаешь – стоит?

Сергей молча пожал плечами.

Михаил молча, с нескрываемой и какой-то ядовитой усмешкой, посмотрел на него и обратился к Степану:– Ну, что, Степан, прогрелся твой «пылесос»? Тогда, запрягай – и пое-хали: время не терпит.

Поднявшееся над сопками солнце проткнуло своими лу-чами густые кроны заснеженных елей, и они, рассыпавшись фонтаном искр, засверкали на снегу всеми цветами радуги.

Сергей смотрел на эти застывшие в скорбном молчании ели, на сверкающий разноцветными искрами и, какой-то не-обычно, золотистый снег. Запрокинув голову, он долго смот-рел на высокое, до боли в глазах лазурное небо, и чувствовал, как что-то горячими тисками давило его внутри.

Который раз, за эти несколько дней, он проклинал себя за то, что сказал Михаилу про найденную берлогу, за то, что не хватает смелости просто так, взять и отказать ему, не подчи-ниться.

Сколько раз он представлял себе, как смело говорит Ми-хаилу в глаза всё, что о нём думает, как уходит от него, не подчинившись, с гордо поднятой головой, как стоит Михаил, подавленный его смелостью.

Но, стоило Михаилу что-то приказать, и Сергей, стиснув зубы, матерясь и проклиная всё, выполнял его приказы. И при этом, убеждая себя, что это он делает в последний раз.

А приказывать и повелевать Михаил умел и любил. И не только в случаях производственной необходимости…

…В кабине бульдозера, рассчитанной на одного человека, было тесно: Степан сидел за ручками управления в удобном, подпружиненном кресле; слева от него, упираясь левой ногой в переднюю стенку кабины с заряженным ружьём в руках, пристроился Михаил.

Сергей сидел справа от Степана, на защитном кожухе ры-чага управления задним рыхлителем.

Бульдозер тронулся, гремя гусеницами, со свистом завы-вая на высоких оборотах.

– Степа, а мы твоим «танком» раньше времени медведя не спугнём? Может быть, нам его добыть как-нибудь по-другому, а? – робко спросил Сергей, ещё где-то в глубине души надеясь, что все задуманное ими сорвётся.

– Ты, чё, Сергей? – обернулся к нему Степан. – Мы с Мишкой позапрошлой зимой белогрудку, ну,… того, что ты в су-шине нашёл, три раза пытались ножом свалить. Первый раз тихонько надавили – сушина не подалась; мы тогда – второй раз посильней надавили – она только чуть треснула от комля. А медведю – хоть бы что! Сидит, окаянный, и не вылазит! Ну, мы тогда ещё раз на полном газу ка-а-ак даванули! Сушина – хрясь, вдоль напополам и треснула! А он, дурачок, из неё и вы-валился… и прямо под гуску… А этот в берлоге… Нет, не ду-маю… Мы «Топтыгина» тёпленького возьмём!

…Медведица тоже, до последнего, держалась… – продолжал Степан. – Мы ещё удивились, чего она не вылазит…Я ещё нож опустил и ножом по берлоге… Мы, Сергей, не знали тогда, что она с медвежатами и до последнего момента, их защищала… Могла бы убежать, так нет же… Медвежата… Вот она ради них…и под бульдозерный нож… Все же, как ни говори, а мать. Хоть и медвежачья, зверинная…, а всё же – ма-а-ать!

Степан замолчал, протерев толстой и рваной рукавицей обмерзающее лобовое стекло. Ни к кому не обращаясь, он смачно заматерился и, оправдывая себя, со злом почти выкрикнул: – Всё равно, не мы, так другие её, один хрен, убили бы! Что, на всю тайгу она одна, что ли, медведица эта? Тайга – вон она, какая, конца и краю ей не видно, в ней медведей этих – не сосчитать. Верно говорю, Михаил?

– Верно, Стёпа, верно… – поддержал его Михаил. – Ты, Серега, прикинь, сколько их гибнет при лесных пожарах. И не только медведей…Я, когда на Сукпае работал, нас на ту-шение пожара бросили, всю бригаду.

Там речка протекает, Кабули называется, это левый при-ток Хора. Она, пожалуй, чуток меньше самого Сукпая. Так вот, у этой самой Кабули есть правый приток – ключ Обваль-ный, ну…, по нему и горел лес… Так там, стадо кабанов от ог-ня спасалось и в сопку… А перед ними оказалась скала, как забор. Так они, кабаны, не догадались поперек склона обог-нуть её и вверх подняться. Они к скале прижались, да так все заживо и сгорели… Там они просто так погибли, зазря…

– А медведицу мы съели, получается – с пользой! Значит, не зря. – подвел итог Степан.

Трясясь всем корпусом, бульдозер медленно карабкался по волоку в сопку. Степан, часто протирая рукавицей обмерзающее стекло, пригнувшись, влядывался в окружающий лес, как бы принюхиваясь.

– Ты,…это…, Серега, тоже посматривай. А то, не дай бог – проедем. Ты хоть хорошо запомнил место? Не проедем? И не дожидаясь ответа, спросил: – Сергей, а ты, наверное, счастли-вый? Как думаешь?

Степан повернулся к молчавшему Сергею. Михаил мельком взглянул на Степана, потом выжидающе уставился на Сергея.

– Да, я почему так спросил? – продолжал Степан – Ты уже третьего медведя находишь – значит везучий, счастливый, значит. А говорят, кто счастливый – тот в раннем детстве из ночного горшка содержимое пригоршнями ел!

И Степан, довольный собой, дико захохотал своей глупой шутке. Михаил, взвизгивая по-поросячьи, тоже засмеялся, обнажив свои жёлтые, прокуренные и крупные, как у старого жеребца, зубы.

Сергей, стиснув зубы и не показывая обиды, промолчал, вглядываясь в проталину на лобовом стекле. Наконец, увидев знакомое место, он тронул Степана за плечо и молча показал рукой налево.

Степан, резко сбавив скорость, осторожно повернул буль-дозер, куда ему указал Сергей. Теперь ему предстояло, не сби-ваясь с основного направления, осторожно провести бульдо-зер в просвет между крупными деревьями, обойти крупный валёжник. С каждой минутой бульдозер приближался к бер-логе.

Мишка, переломив ружьё и убедившись ещё раз, что оно заряжено, открыл дверцу кабины и взял ружьё наизготовку.

В его задачу входило добить медведя из ружья, если он не погибнет под гусеницами бульдозера.

В открытую дверцу кабины Сергей увидел знакомый вы-воротень, на мгновенье мелькнувший в просвете между дере-вьями, чуть левее и немного ниже по склону. Он показал его Степану и теперь уже Степан сам, опираясь на свой опыт, ос-торожно подводил бульдозер к заветному выворотню и, в то же время, выбирая самый короткий путь.

Прежде чем двинуться вперёд, он тщательно протирал от инея лобовое стекло, потом внимательно изучал то, что видел перед собой, и, только убедившись, что бульдозер пройдет, не зацепив ножом стоящих деревьев, осторожно, на малом газу продвигался вперед. Теперь бульдозер был похож на стально-го хищника, огромного, беспощадного и жаждущего кровавой дани…

До кедра осталось пройти всего несколько метров, когда на пути бульдозера оказались несколько невысоких ёлочек, густо запорошенных снегом. И почти сразу за ними снежной горкой угадывалась большая валёжина с торчавшими толсты-ми сучьями.

Степан молча посмотрел на Михаила, ожидая его ответа.

Михаил, облизав пересохшие от волнения губы, молча показал Степану на стоящие по обе стороны от елочек толстую липу и, почти такой же величины, ясень.

Поняв, о чём хотел спросить его Михаил, Степан утвердительно кивнул головой, убеждая его в том, что бульдозер пройдет между этих деревьев.

Внимательно глядя на Михаила, Степан ждал команды, не решаясь принять решение самостоятельно.

Прищурившись, Михаил о чём-то напряжённо думал, пе-реломив ружьё, ещё раз убедился, что оно заряжено, потом, спустив предохранитель на ружье и взглянув на Степана, рез-ко кивнул головой.

Степан облизал пересохшие от волнения губы, ещё раз посмотрел на липу и ясень, как бы примериваясь и убеждаясь, что бульдозер свободно пройдёт между ними. Оглянувшись на Михаила, он снял рукавицы и, поправив на голове шапку, рез-ко убрал ногу с педали газа…[5 - на бульдозере «Катерпиллер» увеличение оборотов двигателя осуществляется освобождением педали газа]

Взвыв на высоких оборотах, бульдозер разъярённым зверем рванулся вперёд, ломая и круша всё перед собой.

От резкого удара бульдозерного ножа, сбитый с елей снег плотным снежным облаком окутал бульдозер. Снежный вихрь, прикрыв снежной круговертью окружавшие бульдозер деревья, ворвался в открытую дверку кабины, И почти в это мгновенье бульдозер вдруг полез на валежину, скрытую под снегом за ёлочками.

Сначала он резко наклонился влево, влезая правой гусе-ницей на валёжину и ломая траками торчащие сучья.

Михаил, опасаясь вывалиться в открытую дверку, успел упереться левой ногой в переднюю стенку кабины. Он при-жался всем телом к боковой стенке рядом с открытой двер-кой, не выпуская из рук ружья.

Сергей всей своей массой тела навалился на Степана.

Бульдозер ещё какое-то мгновение влезал на валёжину, круша стальными траками мёрзлую древесину, потом на секунду завис на валёжине и вдруг стал стремительно провали-ваться вниз, наклоняясь вправо.

Степан успел только крикнуть – Держись! – как бульдозер всей своей массой рухнул с валёжины, и резко наклонившись вправо, ударился кабиной о ясень.

Какая-то сила бросила Сергея вперёд, и не успев среагиро- вать и найти точку опоры, он со всего маху ударился головой о стенку кабины.

Михаила бросило на сидящего справа Степана и вперёд на приборный щиток. В эту же секунду открытая дверка кабины с огромной силой ударила по торчащим из кабины ружейным стволам, выбивая ружьё из рук Михаила. Инстинктивно Миха-ил сжал руки, и ружьё выстрелило.

Теперь, соскочив с валёжины, бульдозер резко качнулся влево.

Не ожидавший это Михаил не успел бросить ружье и ухва-титься руками за что-нибудь в кабине. От резкого броска буль-дозера дверка широко распахнулась и Михаил, с ружьём в ру-ках, провалился в открытую дверку кабины на отпополиро-ванные камнями широкие траки гусеницы…

Сильный удар ножом бульдозера в ствол выворотня и дикий, нечеловеческий крик раздались одновременно.

Этот страшный крик кнутом хлестнул Степана по нервам.

Остановив бульльдозер, неистово матерясь, он выскочил из кабины.

Между валёжиной и гусеницей, по-волчьи завывая, кор-чился Михаил. – Рука, Степан…, рука…

Степан кинулся к Михаилу: – Миша, жив? Миша?

– Рука…, рука…, я… руку…сломал…Степан! Помоги-и-и, Стёпа… – продолжал выть Михаил.

Наклонившись над Михаилом, Степан попытался под-нять его, но Михаил, закричав от боли, обложил Степана ди-ким матом.

– Серё-ё-ёга! – голос Степана сорвался: – Серге-ей! – Тво-ю мать, иди помоги-и-и! Слы-ышь, ты-ы-ы, помо-ги-и-и!

Из кабины, пытаясь одной рукой найти хоть какую точку опоры, согнувшись, показался Сергей. Другую руку он прижимал к лицу. Между пальцами руки по тыльной стороне ладони тонкими струйками текла кровь.

– Серёга…ты…ты…это…чё? – Степан растерянно смотрел на Сергея, голос его задрожа. Он посмотрел на Михаила, как будто пытаясь найти у него поддержку, потом на Сергея.

Сергей убрал руку от лица. С каким-то равнодушием по-смотрел на окровавленную ладонь, потом, посмотрев таким же безразличным взглядом на Степана и на притихшего Ми-хаила, и спросил: – Ну, как, сильно?

– Ну, ни-и-и хре-е-на себе… – медленно, словно подбирая слова и с изумлением разглядывая разбитое лицо Сергея, тихо произнёс Степан, – Где ты так?

– Что, сильно? – вместо ответа спросил Сергей. – Не видишь, что ли – с кабиной… поцеловался. Сильно, да?

– Можно было бы и сильней, да дальше некуда… – Ты по-годи, Серега, не торопись…Я сейчас тебе подмогну, ещё ты, не дай бог, ходули свои переломаешь. – С этими словами Сте-пан поднялся и протянул руки Сергею.

– Миха, – Степан растерянно оглянулся на Михаила – ты… это…потерпи малость…я сейчас Серёге помогу, а ты, ты… это… потерпи…, потерпи малость. Я сейчас,… вот Се-рёге помогу только… и сразу тебе…

Опираясь на руки Степана, Сергей медленно опустился на снег. Степан, зачерпнув пригоршнями снег, поднёс его к лицу Сергея.

Прислонившись спиной к гусенице бульдозера, Сергей с каким-то безразличием смотрел, как Степан острожно снимал с Мишки куртку, как резал ножом её подклад на ленты и свя-зывал их в одну длинную ленту.

Связав ленты, Степан вырезал ножом две небольшие пих-товые ветки и теперь острожно накладывал эти шины на сло-манную руку Михаила, прибинтовывая их связанными лента-ми из подклада куртки.

При каждом неосторожном движении Степана, Михаил материл его, и Степан, что-то ворча вполголоса, терпеливо переносил Мишкину брань.

Наблюдая за ними, Сергей набирал полную горсть снега и прикладывал к лицу. Снег таял на лице Сергея и вместе с кровью розовыми слёзками стекал на подбородок и шею…

Когда снег в руке таял, Сергей набирал полную горсть снега и снова прикладыва её к разбитому лицу.

Наложив шину на руку Михаила, Степан подошёл к Сергею и опустился на колени: – Ну-ка, Серёга, покажи, что там у тебя?

Сергей убрал руку от лица: приложенный к лицу снег стал красным. Сергей бросил его, и зачерпнув горстью снег, прило-жил его к лицу.

Степан, поднявшись с колен, засуетился, стал оглядываться, словно что-то разыскивая. Вытащив из ножен нож, он на-правился к сломанным бульдозером ёлочкам. Ещё раз что-то поискав глазами, Степан наклонился над молодой пихтой и стал ножом срезать с неё кору.

Михаил, морщась от боли, внимательно следил за ним; Сергей, отбросив окровавленный снег, зачерпнул полную ладонь новой порции и снова приложил к разбитому лицу.

Срезав несколько кусочков пихтовой коры, Степан подо-шёл к Сергею и присел рядом на корточки.

– Сергей, убери руку, ты мне мешаешь. – Степан приложил к ранам на лице Сергея кусочки пихтовой коры – Сейчас я тебя вылечу.

Сергей, прижимая рукой к лицу снег, одним глазом смотрел на Степана.

– Понимаешь, Серёжа, пихтовая живица, – Степан показал небольшие кусочки пихтовой коры – вот она прилипает к ране и не даёт крови течь. Она ещё и всякие микробы убивает…

– Ты, Серёжа, руку-то убери. Сейчас я тебе ещё кусочки ко-ры на ранки приложу, живица к ранке и прилипнет. Понял, Сергей? Вот хорошо, держи,…держи, держи… – Приложив ку-сочки коры к лицу Сергея, Степан снял со своей шеи шарф пе-ревязал им его лицо.

– Ну, а ты, Миша, как? Терпишь? – Степан обернулся к Ми-хаилу.

Михаил кивнул головой.

– А ты, целовальник моей кабины, – Степан пытался шу-тить – оклемался малость? Тогда, помоги мне Мишку на «колёса» поставить…

Подхватив Мишку с обеих сторон, они осторожно под-няли Мишку на ноги.

Поддерживая сломанную руку на весу, Михаил присел на тягу больдозерного ножа и попросил закурить…

Жадно затянувшись дымом, Мишка посмотрел на Сергея и Степана и с раздражением сообщил: – Короче, мужики, мы вляпались в такое дерьмо, что хуже быть не может. Серёга два-три дня побудет на больничном – и пойдет на работу. У него морда быстро заживёт. А вот как мне объяснить перелом руки… А? Молчите… Ну, что делать будем?

Степан молча курил, внимательно разглядывая, какими-то пустыми глазами, свои старые унты из рыжей собачей шкуры.

Сергей сосредоточенно оттирал снегом кровь с руки.

Все молчали, и каждый из них думал о чем-то своём.

Михаил ещё раз внимательно посмотрел на них, и с не скрывая раздражения, ещё раз спросил: – Ну? Что молчите?

Наелись и медвежатины на праздник, и шкуру продали…

При этих словах Михаила, вспомнив, зачем они здесь, Степан с завидной прытью влез сначала на гусеницу бульдозе-ра, затем на капот. Держась за предохранительные дуги, он осторожно прошёл по капоту вперёд и, подавшись всем кор-пусом, пытался сверху заглянуть за нож бульдозера.

Взглянув на Михаила, он осторожно встал одной ногой на нож, потом, опустившись на четвереньки, ухватился за ко-рень выворотня, торчавщий из снега. Ещё раз оглянувшись, Степан стал медленно приподниматься, стараясь при этом заглянуть за выворотень.

Сергей и Михаил застыли в напряжении.

Вот Степан медленно поднялся, потом со злом плюнул и, взглянув на Михаила, махнул рукой в сторону распадка.

После этого, спрыгнув с ножа, он смело пошёл к выворотню. Из-за торчащих ветвей видна была только его шапка, которая то исчезала, то появлялась. Наконец из-за выворотня показался Степан, постояв немного в раздумье, он подошёл к ожидавшим его товарищам. Молча достав сигареты, он заку-рил и, сделав несколько глубоких затяжек, тихо произнёс: – Я не знаю, как мы объясним то, что с нами случилось. Но то, что мы наделали большой беды – мы объяснить не сможем: берло-га пуста. Медведь, и очень крупный, ушёл… Следы на снегу огромные… А до посёлка каких-то километров двадцать. Это – если идти по дороге… А, если идти через тайгу, на прямую – то на половину ближе… Вот и думайте-гадайте, мужики…

И Михаил, и Сергей очень хорошо представили себе, какими последствиями грозит сообщение Степана и где-то там, внутри, потянуло неприятным холодком. Хорошо, если медведь пойдёт вглубь тайги, а если нет… Если, не дай бог, медведь пойдёт в сторону посёлка?

Затянувшееся молчание первым нарушил Михаил: – Зна-чит так, мужики. О том, что произошло здесь никому ни сло-ва. За полученные травмы я договорюсь, нам это могут про-вести, как несчастный случай на производстве и нам оплатят больничный. Ты, Сергей, не смотри на меня так, не смотри… Что, мы за бесплатно пострадали? А ты, Степан, сейчас буль-дозером поработай так, чтобы ни одна собака не догадалась о том, что здесь произошло. И чтобы от этой берлоги и памяти не осталось! А завтра здесь трактора такое наделают, что в жутком сне не увидишь. Я ещё в свидетели Петра Меняйлова возьму, только надо всем договориться так соврать, чтобы на правду похоже было. Ну, это мы сегодня сделаем, только вот Петро приедет. Ты, это, Серёжа, помоги мне подняться. Только осторожно…, осторожно я сказал! Значит так, Степа, поработай здесь немного, поработай, а мы с Серёгой пойдём на стоянку бригады.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=63757916) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


чокер – короткий стальной трос с крюком на одном конце и кольцом – на другом. Чокером цепляют спиленное дерево и за кольцо соединяют с рабочим тросом трактора




2


медведь-«белогрудка» – гималайский медведь с белым «галстучком» на груди. Зимует в дуплах крупных деревьев.




3


высота пня не должна превышать 1/3 диаметра спиленного дерева




4


Микуни когё» – электорический подогреватель, позволяющий запускать двигатель в холодное время года.




5


на бульдозере «Катерпиллер» увеличение оборотов двигателя осуществляется освобождением педали газа