Книга - Путевка в Париж

Путевка в Париж
Людмила Анатольевна Мороз


Заветная мечта стала путеводной звездой для девочки – подростка. Давала силы выжить в непростой школьной жизни, выйти победительницей из многих непростых жизненных ситуаций.

Все имена и события вымышлены. Любые совпадения случайны.





Людмила Мороз

Путевка в Париж



Эта книга посвящается всем, кто стремится к осуществлению своей заветной мечты.







Глава первая.


Иногда бывает так, что несколько дней круто меняют человеческую жизнь, что потом в это трудно. Так у меня. Грустно сижу на подоконнике кухни, и с тоской смотрю за оконное стекло. Видно, как холодный, промозглый осенний ветер гонит по мокрому асфальту дороги разноцветные осенние листья. В комнате остро пахнет свежей известью и старой пылью. Всё пропитано нежилым духом, пылью и паутиной. Пару дней назад я и мама въехали сюда. Но всё копилось несколько лет. За пару-тройку дней вряд ли выветрится. Тут же, на подоконнике, тоскливо приткнулась чахленькая герань. Все так же, как пару лет назад, когда была жива бабушка Паша. Только теперь папы нет рядом. Эх, папа, папочка! Ты никогда к нам не вернешься. Не скрипнет входная дверь, не подойдешь сзади, не закроешь глаза, и не скажешь: «Привет, малыш! Как у тебя дела в школе?». Никогда не поднимешь высоко-высоко над собой, не подбросишь высоко к потолку. Не купишь шоколадного мороженого. Не пойдешь со мной в кинотеатр или цирк. Увы, у меня нет папы. Мой папочка ушел насовсем. Даже не в чужую семью. Если бы влюбился в другую тетку…– Грустно  провожу пальчиком по стеклу. – Если бы так было просто…. А за стеклом падают крупные капли дождя. – Если бы папка ушел в чужую семью, все равно каждое воскресенье приходил бы ко мне. Стал бы воскресным папой, как у многих бывших одноклассников, у которых развелись родители. А так…. Шмыгаю носом, вытираю слезы. А за окном поздняя осень. Казалось, только вчера зашла в новый класс провинциальной школы. Незаметно промелькнула неделя. – Грустно вздыхаю. А ведь совсем недавно было  другое первое сентября. Разве могла знать, что первый звонок в этой школе стал последним? А затем пришла черная пятница. Прихожу из школы, а мамы дома нет. Уехала в морг, на опознание тела. А потом похороны. В катафалке закрытый гроб. Внутри души царило показное спокойствие. Спокойствие, густо пропитанное ненавистью к тем, кто уложил папу в закрытый гроб. Море цветов и венков. Заплаканная мама. Стук молотка, вбивающего гвозди в гроб. Эти гвозди входили в мою душу. Все, как фрагменты ужасного, нереального калейдоскопа.  И дорога. Стук колес, мерное покачивание вагона. А папа остался далеко. Слишком далеко.

Захожу в комнату. Да, бабушка умерла пару лет назад. Всё это время домик стоял закрытый, никому не нужный. Когда сюда приехали, конечно, тут было царство пыли и паутины. Но мама и баба Клава, дальняя родственница, добрая, но слишком болтливая старушка, навели порядок. Выбелили кухню, вымыли окна и полы. Работы было не так уж много. Домишко, доставшийся в наследство от бабушки, небольшой. Всего две комнатушки, кухонька да прихожка. Когда спросила маму, надолго приехали сюда, она только отвела в сторону глаза, вздохнув, сказав: «И в провинции живут такие же люди, как в большом городе. Болеют так же, как в крупном городе». Стало понятно, что здесь остаемся надолго. Если не навсегда.

Обратно идет этот противный дождь…. Когда всё только закончится? И тогда тоже был дождь…. Он так же противно барабанил по крышке гроба…. Грустно. Очень грустно. Не люблю дождь. Кукушка прокуковала только два раза. У мамы скоро заканчивается прием. Но остаются вызова. Останавливаюсь около письменного стола. Мама говорила, что за этим столом, будучи девочкой, когда-то готовила уроки. А теперь здесь учить уроки мне. – С тяжелым вздохом открываю портфель, и выкладываю учебники. Школьный день прошел как всегда. Серый и неприметный. Вспоминаю самый первый. Мама в коридоре очень нервничала, все время поправляла банты, большие, красивые. Те, которые завязывала на первое сентября в гимназию. Но в сам класс заводит директор. Калинария Никифоровна, высокая, седая и очень представительная. Чем-то похожая на прокурора. Такого видела один раз, когда с мамой ходила давать показания. Начинался первый урок, геометрия. И его вела, как позже узнала, классная руководительница, Людмила Георгиевна. Хитрые глаза, властный голос, растрепанная прическа и смятая юбка, все это вызвало в душе резкое неприятие. В гимназии такой внешний вид вряд ли сошел бы с рук. Обязательно ходила, как все учителя, в строгом деловом костюме – тройке, застегнутом на все пуговицы, не смотря на сентябрьскую жару. Очевидно, моя независимость тоже вызвало в женщине ответное чувство неприятия. Классуха злобно ткнула в сторону второй парты, рядом с каким-то вихрастым мальчишкой, бледным, мелким и щуплым, больше всего похожего на мальчишку-пятиклассника, чем на ученика восьмого класса. А на перемене ждал неприятный сюрприз. Оказалось, что сосед по парте вдобавок ниже меня на целых полголовы. И звать старомодно, Анатолием. Точно, как моего дедушку. С момента моего появления в новом классе прошло несколько дней. С соседом по парте был заключен полный нейтралитет. Разве что иногда давала списывать правильные ответы на физике. Но в школе осталась одна. Просто не привыкла навязывалась ни к кому с дружбой. Ни перед кем не юлила. Не заискивала. А просто жила своей жизнью, никого туда не впуская. Сидела на занятиях, отвечала, когда спрашивали. Дома добросовестно выполняла домашнее задание. Не обращая ни на кого внимания. И сейчас нет у меня друзей. Хотя несколько недоброжелателей все-таки появилось. А все это из-за дурацкой фамилии. Угораздило же маму взять отцовскую фамилию, и меня записать Подопригорой. В том классе, где раньше была, к моей беде привыкли. Мы ведь были вместе с детсада. А здесь, в новой школе, начали дразнить. И сегодня обратно несколько мальчишек и девчонок кричали на всю улицу – Эй, Ленка, а, Ленка, подопри гору, подопри горушку. Я, конечно, сделала равнодушный вид, что отморозилась, и шла, не обращая внимания на дразнилки. Но все равно в глубине души было грустно и тоскливо. И классная попыталась вызвать на откровенный разговор. Начала впаривать, что нужно жить жизнью класса. А как мне жить, если этот класс меня так и не принял? Молча выслушиваю мысли вслух, кивнула в знак согласия. И ушла, ничего не сказав в ответ. Сейчас рука скользнула в маленький тайник. Оттуда достаю толстую подшивку любимых папиных журналов. Папа очень любил читать журнал «Вокруг света». Но отдельно собирал в подшивку все статьи о Франции, и о Париже. Частенько, взяв меня на руки, говорил: «Вот моя Лялька, когда ты вырастешь, мы обязательно твое совершеннолетие встретим в Париже! На Эйфелевой башне. И ты увидишь всю округу с высоты птичьего полета!».  А мама смеялась, и только скептически качала головой: «Фантазеры вы мои милые!».  Увы, папа видит землю с высоты птичьего полета. А мне осталось только перелистывать старую подшивку, и любоваться фотографиями Эйфелевой башни. Какая она красивая! Вот она в лучах рассвета. А вот на фоне праздных салютов. Вот вечерний вид, и та же башня, расцвеченная разноцветными лампочками. Как хочется попасть в Париж! Только мама говорит, что путевка стоит целую кучу денег…. Слышу, как хлопнула входная дверь. Это мама вернулась с работы. Она работает участковым терапевтом, и сейчас поест, и обратно пойдет на участок. А вернется только поздно вечером. К этому времени сделаю уроки. Вызовов много, мама еле успевает их обслуживать. Успеваю спрятать в стол подшивку журналов.

– Как дела в школе, дочка? – В комнату входит мама. И вместе с ней вплывает облачком едва уловимый аромат апельсинов и лекарства.

– Да все нормально, вот уроки буду учить! И вместо английского языка мне теперь нужно учить французский язык.  Слышала, что англичанка уволилась, и прислали француженку. Жаль, ты не можешь мне учить. – С грустью смотрю на стопку школьных  учебников.

– Жаль, но помочь тебе я никак не смогу. Я учила и в школе, и в институте английский язык.

– И кому этот французский нужен? Весь мир говорит на английском, а тут переучиваться придется.

– А ты учи французский, и про английский не забывай. Ты ведь у меня девочка способная.

– Ну, зачем мне этот французский? – Продолжаю возмущаться. – В интернете общение только на английском.

– Во-первых, ради тебя одной такой умницы никто не будет перекраивать весь учебный процесс, и заниматься индивидуально. И если весь класс учит французский язык, тебе придется учить его со всеми. – Мать хитро улыбнулась. Я, почувствовав легкий подвох, насторожилась.

– А что во вторых?

– А во-вторых, когда ты немного подрастешь, получишь загранпаспорт, и поедешь в Париж, то будешь там говорить на английском?

– Конечно, а на каком еще мне общаться? Ведь английский язык международный, это язык развитого туризма. А что, разве не так?

– Оно-то так. По своему ты прав. Но не забывай, что Франция довольно загадочная страна, полная исключений. И там принято говорить только на французском. Пускай даже с акцентом и грубыми ошибками. Там других языков совершенно не признают. Особенно французы не любят, просто ненавидят немецкий. Если ты заговоришь на немецком языке, то с тобой вряд ли кто пожелает общаться. Тебя даже в продуктовом магазине не будут обслуживать. Да и к английскому относятся прохладно-вежливо. Или ты хочешь отказаться от своей мечты?

– Ты не права, мама. Я не хочу отказаться от своей мечты, и постараюсь подтянуться по французскому.

– Вот и ладушки! Если тебе будет тяжело, найму репетитора.

– Пока не нужно. Я отстала от программы всего на три недели. В классе выучили только лишь алфавит, и как правильно приветствовать друг друга. Так что обязательно догоню, вот увидишь!

– Я в этом никогда не сомневаюсь. Кстати, ты уже пообедала? – Мать остановилась возле стола, и взяла дневник. Открыв, полистала его – а почему за сегодня нет отметок?

– Мам, у нас сегодня было шесть уроков. Немного задержалась после занятий, выдавали недостающие учебники. Я только со школы пришла. А отметок нет, потому что меня еще не спрашивали. – Пожала плечами.

– Тогда пошли скорее обедать. Посмотрим, что нам баба Клава приготовила! – Мать положила дневник обратно на стол, и направилась на кухню. На печке стол чугунок с борщом. И чуть поменьше, с гречневой кашей. – О, борщ да каша, пища наша! – Мама наложила мне полные тарелки, – ешь, дочка. На зарплату медика теперь особо не разгонишься. Если бы не наша бабуля, кто бы печку натопил, да каши наварил? Сидела бы сейчас на бутербродах, ждала бы, когда я вернусь с работы, и приготовила поесть. Я вздохнула, и начала есть.

– Мам, давай уедем отсюда.

– И чего это? Какая бешенная муха тебя укусила?

– Никакая муха меня не кусала. Ни простая, ни бешенная. Мне просто здесь все не нравится. Мне здесь очень скучно. Ни бассейна, ни фитнесс-центра. Ни простой танцевальной или бальной студии. Даже музыкальную школу закрыли! Никаких кружков, кроме ложкарей. Тоска зеленая! Не пойду больше в эту дурацкую школу!

– А теперь с этого места и поподробнее! Мать, хоть и торопилась, но отложила ложку в сторону.

– Мама, меня дразнят местные девчонки!

– И почему дразнят? Возможно, сама даешь повод для дразнилок?

– Я никому не даю такой радости! – Резко проговорила, чувствуя, как щеки начинают пылать от гнева. – Это все из-за дурацкой фамилии Подопригора. И никто совсем не хочет со мной дружить. Считают отъявленной гордячкой. А мне скучно с девчонками. Они только и говорят, что о мобильниках, тряпках, косметике и мальчиках. Я же сказала, что не школа, а стоячее болото. Тоска зеленая, если не хуже! От всего этого можно волком завыть!

– Да не грусти ты, малыш, всё пройдёт. Пройдёт и это. Перемелется, мука будет. Обиженно шмыгаю носом.

– Был бы папа живой, за меня заступился бы! И все было бы по-другому. Никто не дразнил бы меня!

– Был бы твой папа живой, мы бы здесь не жили. – Резко обрывает мама. – А так не обращай внимания. Наша фамилия Подопригора – это славный казацкий род. И тебе нет причин стыдиться. Так что хвали Бога, что ты не какая-то там Подушкина, Журыбеда, Щиборщ, Галушка или Вареник. А я слышала сегодня на приеме такую смешную фамилию, как Пацюк.

– Пацюк? Это поросенок такой маленький? – Представляю маленького, розового поросенка, пухленького, от которого пахнет парным молоком.

– Да нет, что ты, моя малышка! Это вовсе не поросенок, а противная крыса. – Засмеялась мама. –  А то, что дружить с тобой не хотят, так забей на это. Ты в школу ходить учиться, знания брать, а не всякой ерундой заниматься.

– Эх, была бы у меня сестренка, все было бы по-другому. Мама, отчего у меня нет ни брата, ни сестры?

– Так получилось, что мы не рискнули с папой завести второго ребенка. То я училась, то папа повышал знания. Почти до трех лет ты жила у бабушки, в этом доме. И жилья своего у нас не было. В городе квартиры очень дорогие. Потом жили у другой бабушки. Копили деньги на свою квартиру. А потом с папой случилось несчастье. Все деньги пришлось истратить на похороны. Кое-что осталось на первое время. Жаль, что так все получилось. Меня угостили, возьми, – Мама щелкает замками потёртого дипломата, достаёт из него большую шоколадку. – Смотри, с орешками! Бери, любимый бельчонок!

– Спасибо, мамочка! – Чмокаю прохладную щеку, от которой пахнет апельсинами. И хотела было разломить пополам, но мать останавливает.

– У меня мало времени! Ешь сама, вернусь поздно. Вот, возьми на мороженое. – Мама щелкает кошельком, кладёт деньги на стол. – Знаешь, где магазин, сбегаешь, купишь три порции. Одну тебе, одну мне, а одной угостим бабу Клаву. Беру деньги, и шоколадку, и кладу в ящик стола.

– Обязательно куплю. А какое мороженное тебе выбрать?

– Мне все равно. Какое купишь, такое съем. – Мама быстро доедает остывшую кашу.

– Вымоешь посуду, и сразу займись уроками. Не обращай внимания на все эти дразнилки, а гордись фамилией! Она славного казацкого рода. Грустно опускаю взгляд, подумав: «Хорошо тебе говорить, не тебя дразнят! На работе ты уважаемый человек!». Но вслух говорю:

– Хорошо, мама! Через несколько секунд хлопает калитка. Мама убежала на вызова, к пенсионерам. Принимаюсь мыть грязную посуду.

Приходит баба Клава, двоюродная сестра бабушки, или двоюродная тетка мамы. Одинокая старушка живёт через дорогу. Старушка жутко обрадовалась, когда мы поселились в пустом доме бабушки. Сейчас пришла поболтать. Мою посуду, слушая всю подноготную биографии старухи. А бабулька тем временем достаёт клубок ниток, спицы и недовязанный носок из кармана передника. Вяжет носок, упиваясь тем, что нашла слушателя, готовому слушать рассказы о себе. Только это получилось ненадолго. Перемыв, перетерев тарелки, убираю в посудную полку.

– Бабушка Клава, мне пора идти делать уроки. Может вам телевизор включить, чтобы не было скучно?

– Иди, иди, детка, учи уроки, да готовься к школе! А телевизор могу дома посмотреть. – Разочарованно ворчит баба Клава, сворачивая вязание. –  Пора идти. Нужно Маньке сенца подбросить. Скажешь маманьке, завтра с утреца зайду, чего там надобно будет помочь. Улыбаюсь, вспоминая Маньку, вредную и бодливую козу, которую побаивались все ребятишки в округе. Только меня коза почему-то не бодала, когда прошлым летом приезжала в гости. Может, потому, что не обижала, а всегда приносила кусочек черного хлеба, или что иное? Мама ушла, а тут еще этот противный дождь…. Уроки учить почему-то совсем не хотелось. Обратно достаю журналы, и начинаю листать, рассматривая красочные виды Парижа. Мысленно брожу по извилистым улочкам Монмартра, поражаюсь величию Собора Парижской Богоматери. Побывала в доме инвалидов. Видела последнее пристанище Наполеона.

Ах, Париж, Париж…. Интересно рассматривать фотографии мечты. Однако прогуляться вживую по городу было бы намного интереснее. Вздохнув, убираю журнал обратно в тайник. Жалко, что мама не разрешает взять ноутбук. Считает маленькой.  Боится, чтобы что-то не испортила. Но все равно вечером уговорю побродить по интернету, полюбоваться вечерним Парижем. И увидеть Эйфелеву башню. Мою самую сокровенную мечту. С этой мыслью возвращаюсь на кухню. Там беру шоколадку.

Нет, всю есть не буду. Оставлю половинку любимой мамочке. – И с этой мыслью разламываю шоколадку пополам. Одну беру себе, а вторую заворачиваю в фольгу, и кладу в стол. Когда мама придет, отдам шоколадку к вечернему чаю. Собираюсь задвинуть кухонный ящик, но вспоминаю, что мама просила купить мороженое. Беру деньги, собираюсь в магазин, пока не стемнело. Хоть дождь перестал идти, курточку накинула. Магазин был совсем недалеко, пять минут ходу. Сунув деньги в карман, закрываю входную дверь, и выбегаю за калитку.




Глава вторая.


На улице было скучно и сыро. Шелестят, роняя мокрую листву, высокие, старые тополя. Ветер гонит мокрые листья по дороге, и сбрасывает в лужи. Зябко натянув капюшон на голову, торопливо шагаю по улице в сторону центра.

– Эй, Подопригора, подопри гору! – Оглядываюсь назад, вижу соседа по парте, Толика.

– По-твоему, это смешно? И ты туда же, как все? – Щеки внезапно становятся пунцовыми от гнева. – Ты зачем дразнишься? – Что тебе плохого сделала? Я ведь тебя Жучком навозным не обзываю! Мальчишка сердито насупился.

– Попробуй только меня так назвать, Ленка! Так сразу же у себя зубов передних и задних не досчитаешься!

– И ты девочку будешь бить? – Опешила от неожиданности. – Как же тогда тебя можно называть мальчиком? Разве тебя отец не учил, что девочек бить нехорошо и нельзя?

– А у меня нет отца! И мне хорошо живется без него! Нечего дразниться, тогда и битой не будешь!

– Так ты ведь первый начал обзываться! По-моему, я тебя еще не трогала, и не оскорбляла! А если нужно, то и тебе фору дам, сам будешь передние и задние зубы в кусты сплевывать! – Сердито бурчу в ответ.

– Лен, ты не обижайся на меня. Я так брякнул, не подумав, не со злости.

– А отчего же?

– Так, скорее, по привычке.

– И зачем дразнился?

– Так тебя не дозовешься. Идешь, натянула капюшон на голову, ничего не слышишь.

– Что ты хотел? Лишний раз уколоть? – Сердито сверкаю глазами. – Оставь в покое! – Я пулей влетаю в магазин. Там, возле прилавка, сделав вид, что рассматриваю мороженное, немного отдышалась. От возмущения тело мелко трясёт. Ну, хамло, так хамло! Больше не дождется, чтобы дала списывать. За прилавком скучает продавщица.

– Дайте мне три порции мороженного, пожалуйста.

– Какого тебе, девочка? – Зевает во весь рот, поворачиваясь к витрине.

– Белочка в шоколаде.

– А денег хватит? Учти, оно дорогое.

– Вполне хватит. Мне мама дала. – Отсчитываю деньги.

– И чья ты такая? К кому-то в гости приехала?

– Нет, мы здесь будем жить. Моя мама врачом работает.

– А, Людмила Анатольевна? Знаю такую. Хороший специалист. И чего вы в эту дыру переехали из города?

– Не знаю. Это мама так решила. – Беру сдачу, пакетик с мороженным, и направляюсь к выходу. Около магазина топчется Толик.

– Ленка, прости, я тебя обидел?

– Отстань, не до тебя! Своих забот полон рот! – Сердито отрезала я, натягивая на голову капюшон.

– Подумаешь, фифа городская! Но эту колючую фразу пропускаю мимо ушей. Начинает моросить мелкий осенний дождик. Бегу в сторону дома. Возле калитки окликает баба Клава.

– Ленка, ты чего моталась в магазин? Так хлеб куплен с утреца.

– Мама послала мороженого купить. – Подхожу к старушке поближе. – Вот вам тоже порция. Белочка в шоколаде. Возьмите! – Вынимаю мороженое из пакета, протягиваю бабе Клаве.

– Все это баловство. – Привычно ворчит бабка, но мороженое берёт, не отказывается. – Но все равно спасибо!  Ты чего там гуторила с местным шалопаем?

– Он мой одноклассник. Я что, не могу разговаривать с соседом по парте? Или вы не разрешаете?

– Держись подальше от него. Безотцовщиной растет, что полынь при дороге. Мало ли чего тебе наплетет. Не слушай его, девка!

– Но у меня отца нет. Так это не означает, что со мной не нужно дружить. Или запрещается разговаривать. Но и это не огорошило бабу Клаву.

– Милая моя, так твоего отца убили. А его папаша бросил мать еще брюхатую. Ушел до рождения к любовнице.

– Бабуля, мальчик не виноват в том, что жизнь его мамы и папы не заладилась. И вообще не интересно копаться в местных сплетнях, пора уроки делать.

– Мать звонила. Сказала, что будет рано дома. – Сердито поджимает губы баба Клава. «Вот блин, уроки не сделала!». Рву остервенело калитку на себя. И пулей влетаю во внутренний двор. Открыв дом, кладу одно мороженое в морозилку, а второе беру себе. Вкус шоколада заставляет позабыть о всех неприятностях. Домашнего задания было не слишком много. Всё выполняю за сорок минут. Как раз дописываю последнее упражнение по русскому языку, когда мама вернулась домой.

А на следующее утро, взяв школьную сумку, и, обреченно вздохнув, плетусь школу. О Господи, как эта тюрьма опротивела! Серые, унылые стены навевают зеленую, зеленую, тоску, похожую на ряску. Как раз перед самым звонком влетаю в класс. Привычным жестом провожу по стулу. Уф, сегодня повезло. Стул не вымазан мелом.  Толика нет. Швырнув портфель на пустой стул, задумчиво смотрю в окно. Прозвенел второй звонок. Должен начинаться урок биологии, но учительница задерживается по своему обыкновению. Когда-то это предмет нравился. А теперь к нему стала равнодушна.  А за стеклом хмурое небо, облетевшие рябины, и мокрый асфальт. Все это ушло куда-то далеко-далеко. Сейчас передо мной высилась громада Эйфелевой башни, залитая тысячами крохотных, разноцветных огоньков. Внезапный резкий, грубый удар заставил вздрогнуть всем телом. Заветная мечта, моя Эйфелева башня, исчезла, разлетевшись на тысячу осколков. И обратно передо мной появилось хмурое осеннее небо, облетевшие рябины, и мокрый асфальт. Оглядываюсь. Вижу, как сзади, за спиной заливалась смехом группка одноклассниц.

– Эй, Подопригора, подопри горушку! А на парте валяется большой огрызок яблока. «Господи, за что?». – Хотелось крикнуть. И расплакаться. Но успокаиваю вулкан в груди, беру эмоции в стальной кулак. Нет, эти маленькие дряни никогда не увидят ни единой моей слезинки! Слишком много для них чести. В моих глазах сверкнула холодная ненависть. Ледяным тоном процедила сквозь зубы:

– И что дальше? – Многозначительно бросаю в глаза обидчицы.

– И что дальше? – Оторопела заводила дрянной компании, Ленка, рыжая девчонка, одетая в модный прикид. Тонкие брови поползли вверх от удивления: – А вот что дальше! – Девчонка достаёт второй огрызок, и бросает в меня. Но…. Не дожидаюсь, когда этот комок протоплазмы попадет в голову, а слегка пригибаюсь. Случай жестоко посмеялся над обидчицей. В этот момент открылась дверь, и в класс величественно вплывает классуха. Яблочный огрызок попадает в пышно взбитую прическу, «А ля пуделек», как мысленно прозвала.

– Что это? – Грозно приспустила очки на кончик носа Людмила Георгиевна. Классуха грозно смотрит на меня. Очевидно, очки носила больше для солидности, чем для чтения.

– Это яблочный огрызок. – Тупо отвечаю, глядя в пол.

– Вижу, что огрызок. Слава Богу, не слепая! – Рявкает классуха так, что слегка зазвенело в левом ухе. – Кто бросил?

– Это не я. – Проговорила упавшим голосом.

– Да врет все Подопригора! Это она только что швырялась огрызками! – Зашумели подружки Ленки.

– Это правда? – Вопросительно взглянула на меня классуха.

– Это ложь! – Выкрикнула, и щеки покрылись пунцовым румянцем возмущения. – Я не бросалась огрызками! И хмуро, из-под бровей, глянула на Ленку, эту наглую особу.

– Это она, она! – Зашумели девчонки.

– Да у меня нет яблок! – На глазах выступают горькие слезы. – И вы можете позвонить маме. Узнать, что у нас нет ни одного яблока в доме! Так что мне бросаться нечем! – Срываюсь на крик.

– Алена, успокойся, и не плачь! Я разберусь в этой ситуации! – С этими словами классуха подняла огрызок, и бросила в корзину для мусора. – А теперь записывайте новую тему. Учительница биологии заболела, заменили геометрией.

– Ничего, пускай только закончится урок, я тебе сделаю! – Послышался за спиной шепоток, точно змея прошипела. А урок шел своим чередом. Машинально списываю с доски какие-то формулировки, совершенно не вникая в их суть. Все равно не собиралась стать великим геометром. И мне было совсем непонятно, зачем нас заставляют заучивать кучу совершенно ненужного материала, который никогда не пригодится в жизни. Когда записала все с доски, посмотрела в окно. «Ну почему такая жизнь несправедливая? Одни могут все, живут в свое удовольствие. А тут». – Тяжело вздыхаю. И мысленно пожалела, что не террорист. Была бы в отряде Бен Ладана, давно бы соорудила термозаряд покруче, и подорвала бы этот чертов Альма Матер. Наконец-то прозвенел спасительный звонок с урока, который прервал грустные раздумья несостоявшегося террориста. Это был последний урок. Шесть уроков прошли, точно тяжелый, дурной сон. И я постарела на целых шесть часов. Началось? А, будь что будет, но буду защищать честь и достоинство, а если понадобится, то и жизнь. Убираю в портфель учебник алгебры, тетрадь, и пенал. В глубине души проснулось нехорошее предчувствие. «Милая, нужно быть осторожнее! Внимательно смотри под ноги, жива останешься!». – Предусмотрительно прошептал на ушко Ангел-Хранитель. «Не щёлкай еблом!» – Коротко бросает бес искуситель. Так и сделала. Увы, не зря. Когда выходила из кабинета, заметила на своем пути чью-то ногу, обутую в модный босоножек. А, была, не была! – И, улыбнувшись улыбкой, не хуже, чем сам Мефистофель, наступила на эту ногу.

– Ты что, слепая? Не видишь, куда прешь? – Завизжала, как ушибленный поросенок, Ленка, брызгая слюной. И что силы ударила меня в плечо. Покачнулась, и слегка поморщилась.

– А ты чего свои грабли на дороге разбрасываешь? Нечего подножки ставить! Еще раз так сделаешь, без ноги останешься! – Говорила с виду спокойно, изо всех сил стараясь не подпустить в голос предательскую дрожь волнения. А затем двумя руками оттолкнула в сторону.

– Я тебя сейчас урою! – Закричала, переходя на визг, пытаясь ударить. Но я легко увернулась, и отбежала в сторону, подальше от разъяренной одноклассницы. Только потом ехидно прошипела:

– А ты догони, если здоровья у тебя хватит!

– Я тебе устрою! – Крикнула мне Ленка в спину. Но иду, не оглядываясь. Но на душе было неспокойно. Эх, Париж, Париж! Как ты далек от меня! Иду по школьному коридору. Остановившись у школьного расписания, списываю уроки на следующий день. Натянув куртку, понуро бреду в сторону дома. Обратно буду одна. Мама всё еще на работе. И обратно задержится, вернется с вызовов поздно. Эпидемия гриппа набирает обороты, и у нее, как у терапевта, на участке очень много работы.

Баба Клава на сегодняшний ужин решила разнообразить наше меню, и вместо борща сварила домашней лапши с жирной курицей. Бросаю портфель в угол комнаты. Вымыв руки, усаживаюсь за стол. Тем временем баба Клава наливает полную миску горячей лапши. В середине торчит куриная ножка. Чтобы наша семья насытилась, на одну куриную душу стало меньше. Но меня это абсолютно не трогает, поскольку не была поклонником вегетарианцев. А самих вегетарианцев считала слегка повернутыми на пару винтиков в голове. Зачем говорить о любви ко всему живому, если только при дыхании убивают пару-тройку миллионов микробов? Поэтому спокойно съела и куриную ножку, оставив только косточку. И саму вкусную лапшу. Хотя аппетита не было, съела все, что было в тарелке, исключительно из уважения к старушке, и ее труду.

– Спасибо! – Проговорила, выходя из-за стола.

– Деточка, может, добавки? Вон, на плите полная кастрюля лапши.

– Спасибо, наелась! – Как можно вежливее поблагодарила, уходя в свою комнату. А за окном обратно моросил осенний дождик, от которого было очень тоскливо. Уроки делать сейчас не хотелось. Заглядываю в тайник, и вытаскиваю любимую подшивку журналов. Обратно увлекает загадочный мир Парижа. Ах, Париж, Париж, Париж! Ты для меня так же эфемерен, и далек, как звезда с ночного неба. О чем я мечтаю? Ты для меня так же недосягаем, как алая заря на востоке. Никто и никогда не пригласит меня в этот чудный город. И сейчас могу только разглядывать старые статьи, и рекламные буклеты. И мысленно путешествовать по улицам и скверам. Только сила воображения может перенести в чудный Лувр или Версаль. Только в мечтах могу пройтись по Латинскому кварталу, увидеть в доме Инвалидов могилу великого Наполеона Бонапарта. Так увлеклась, мысленно путешествуя по городу своей мечты, что не услышал, как вернулась с работы мама. Она стояла за спиной, и тихонько вытирала слезы. После долгой паузы проговорила:

– Девочка любимая моя, любимая моя девочка! – А потом легонько поцеловала меня в макушку. – Ты такая же мечтательница, как твой покойный отец. Уроки на завтра хоть сделала, или весь вечер просмотрела любимую подшивку?

– Мам, успею сделать. Впереди долгий вечер! – Хмуро проговорила в ответ, с грустью глядя на учебники. Мать достала из кармана мобильный телефон.

– Всего половина шестого! Сегодня сделала обход раньше, чем думала. Сбегаешь в магазин? Купи пачку лаврового листа, соли, а себе шоколадку. – Мама кладёт деньги на стол.

– Спасибо, мамочка! – Чмокаю в щеку, от которой исходит такой знакомый и любимый аромат апельсинов и лекарства. Бросаюсь к вешалке. Там, взяв курточку, и, накинув, выбегаю за ворота. Осенний, мелкий и тоскливый, дождь, недавно закончился. На улице начинает постепенно темнеть. Осень. Ускоряю шаг, потому что магазин вот-вот должен закрываться. Вот и он, старый, еще советской постройки. Толстая продавщица улыбается, как старой знакомой.

– Мне пачку лаврового листа, соль, и шоколадку. – Кладу на прилавок деньги за покупки.

– Тебе какую шоколадку? Черную, молочную, с орехами, или с изюмом. Выбирай, у нас большой ассортимент.

– Давайте простую, без наполнителей. – Показываю на «Корону», акционную. Может, какой приз выиграю? – Съязвила, не удержалась.

– Мечтать не вредно, вредно не мечтать. – Продавщица кладет передо мной все, что заказала, и сдачу. Бросаю покупки в пакетик, а сдачу в карман курточки. Около прилавка замечаю котенка, маленького, черного, как уголек. Он сидит, мокрый, и дрожит от холода. Сквозь мокрую шкурку проступают очертания косточек позвоночника. Продавщица хватает веник.

– Я тебя, противного, уже выгоняла! А ты обратно приперся! Пошел вон! – Махает веником. Котенок жалобно пискнул, и прячется за меня.

– Девочка, отойди ради всего святого, сейчас прогоню этого Приблуду! Еще блох на тебя напрыгает, страсть! Тварь блохастая! Беру котенка на руки, он был легкий, как пушок.

– Какой славный малыш! – Прячу за пазуху.

– Все равно мамка заставит выбросить. От этих черных котов одни только неприятности! – Сердито проворчала продавщица. Но ее ворчание не стала слушать, а пошла домой. Котенок прижимается ко мне, и, согревшись, замурлыкал. Возле дома замечаю Толика.

– Привет, соседка!

– Привет, если не шутишь! – Настороженно глянула на него. – Ты чего в школе сегодня не был?

– Да мамке нужно было помочь, и коровы и свиней почистить. А что с той школы будет! Говорят, ты Ленку в лужу посадила?

– Говорят, что в Москве кур доят, а свиньи плюшки жарят! – Резко ответила, останавливаясь  у калитки, – Извини, некогда мне с тобой лясы точить! Уроки нужно делать! – Толкаю калитку. И вхожу во двор.

– Черт подери! Постой, не уходи. Будь осторожнее, ты сегодня получила сильного и подлого врага!

– Ну и что? После этого мне усраться, и не жить? – Пожимаю плечами, и ухожу в дом. А дома, выложив покупки на кухонный стол, вынимаю котенка.

– Мамочка, посмотри, какой котенок худенький, маленький, мокрый. Мне его жалко! Давай оставим его у нас дома. – Как можно жалостливее заканючила, заглядывая матери в глаза.

– Ну ладно, что с тобой сделаешь! Ставь воду, вымоем этого блохастика. И покормим. А там будет видно! Как мы его назовем?

– Мурчиком!

– Пусть будет Мурчиком. Принесешь потом песка, научишь ходить в него, чтобы по углам не гадил.

– Спасибо, мамочка, ты у меня чудо! – Целую маму. А через час малыш, вымытый, высушенный феном, довольный и сытый, спит в старой корзинке. А утром баба Клава сердито плевалась и ругалась:

– Вот притащила этого чертенка! От них только одни беды!

– Глупости все это! От этих черных котов не больше хлопот, чем от белых или серых! А откуда беды? Все это самовнушение! – Сердито буркнула мама, собирая сумку. – Я оставила еду, покормите Мурчика. Котенок спрыгнул из корзинки, и потерся о ногу старушки.

– Гля, только, какой ласковый! Ладно, пускай живет. Все едино, живая душа, хлебушка хочет покушать. Так Мурчик получил постоянную прописку в нашем доме.




Глава третья.


Этим хмурым осенним утром обратно плетусь в сторону школы. Вот оно, серое и неприветливое здание, в котором постепенно умирает детство, и заодно с ним вера в людей. До звонка остаётся почти десять минут. Останавливаюсь возле ржавого желоба с водой, и сосредоточенно мою обувь, хотя она чистая. Этим хоть как-то оттянуть время, чтобы не заходить в опротивевшую школу. О, почему маме вздумалось ехать в провинцию, и запереть меня, свободную личность, в эту жуткую провинциальную школу, где одеваются в ужасные турецкие тряпки, и воображают звездами подиума? С мрачным выражением лица чеченского террориста вхожу в просторный холл. Навстречу идёт одноклассница, Ленка. Чего бояться? Если будет цепляться, так пошлю и погрубее и подальше! – Приободряюсь в душе, направляясь в кабинет химии.

– Привет, маленькая злючка! – С нажимом цедит одноклассница сквозь зубы. Тонкие губы  дрожат в подобии улыбки. Умело накрашенные глаза сверкают насмешливым огнем. На щеках вспыхнул невротический румянец. На это приветствие почему-то не хотелось отвечать. Поэтому только ускоряю шаг, и вбегаю в кабинет. Выразительные миндалевидные глаза Ленки сверкают от злости, но этого не видела. Сегодня Толик был на занятиях.

– Привет! – Говорит вполне миролюбивым тоном.

– Привет, если не шутишь! – Парировала в ответ. Но больше ни о чем не говорили, потому что прозвенел второй звонок. Начинается первый урок. Это была химия. Учительница раздаёт какие-то разноцветные реактивы, с ними лабораторные тетради. Толик был дежурным, и раздавал по списку пробирки с нужными реактивами. И передо мной поставил маленький штатив с двумя пробирками.

–– Дети, приступаем к выполнению лабораторной работы! – Строгая преподавательница химии проходится по рядам, раздавая тетради. – Записываем число, и начинаем выполнять опыты! Будьте внимательны, в ваших руках настоящие химикаты. Так что если что из реактивов попадет на ваши руки, немедленно смойте, только не молчите! Раскрываю тетрадь, и, записав число, откладываю в сторону. Передо мной стоял простенький штатив. В нем загадочно поблескивали две пробирки. Химия всегда нравилась. Было интересно смешивать разные химикаты, и представлять, что это не простой кабинет. А загадочная, наполненная тайнами, лаборатория средневекового алхимика, или прекрасной, кареглазой или зеленоглазой ведьмы.  Неожиданно явственно увидела двух существ с огромными белыми крыльями. Один из этих существ вздохнув, печально говорит:

– О, Боже! Как тяжело стало работать с современными людьми.

– И почему же? – Переспрашивает второй ангел.

– Да потому что эти люди вечно постоянно чем-то заняты. Они куда-то бегут, ещё и жалуются на нас, мол, мечты не сбываются. «А я изменю свою жизнь к лучшему, и буду счастлива!». – Подумала, но вслух хотела, было спросить, а когда сбудется мечта пообедать в парижском бистро, и прогуляться по Елисейским полям? Как вдруг за моей спиной послышалось странное шипение, и легкий хлопок.

– Мать твою! Затем резкий, испуганный визг Ленки. Резкий крик нашей химички, все это вернуло в суровую и серую действительность. Существа неожиданно исчезли, как будто их здесь не было:

– Дети, немедленно на пол, и все ползком к двери! Немедленно! – С этими словами химичка первая падает на колени, и ползёт по полу. На лицах одноклассников проступает животный страх. Но мне было все равно. Наверное, просто не успела ничего понять, и даже испугаться, настолько далеко унеслась в мечтах. Хорошо, хоть урок был первым, и пол не успели основательно затоптать. Над нами клубился странный дым грязно-бурого цвета.

– Быстрее, быстрее, – Торопит химичка. – Только не поднимайте голову, не дышите дымом! Уже в коридоре, немного отдышавшись, спросила у соседа по парте.

– Толик, а что там случилось? Что за дым? Почему нас заставили ползти по этому полу? В зеленоватых глазах подростка заиграли озорные чертенята.

– Ты когда вернешься из своей страны Алых парусов? Это Ленка что-то напутала в опыте, поэтому пробирка лопнула. И оттуда повалил такой густой, противный дым, что хоть святых выноси!

– Жуков, помолчи немного, – резко оборвала его учительница химии. – Немедленно идите домой, сразу же умойтесь, прополоскайте во рту. Идите домой. Обязательно выпейте по стакану молока, лучше два.

– А если кто не любит молоко? – Скривилась Ленка, словно раскусила больший лимон.

– Молчи, несчастье! – Покачала учительница головой. – Выпьешь кефира или кислого молока. Кто будет себя плохо чувствовать, немедленно вызывайте «неотложку». Это серьезно! Все поняли?

– Да, все! – Проговорили одноклассники. Беру портфель, направляюсь к выходу. О, мой Ангел-хранитель услышал жалобные стенания, освободил от противной школы, хоть таким необычным способом, на целый день! Заскочив в поликлинику, сразу же захожу к маме. Она только начала прием, и пациентов было много, все стулья были заняты стариками да старушками.

– Девочка, занимай очередь! – Начинает ворчать одна из старушек.

– Мне к маме очередь занимать не требуется! – Спокойно говорю в ответ, проскакивая в кабинет.

– А ты чего не в школе? – Мать строго сдвигает брови.

– У нас была химия. – Простодушно говорю в ответ.

– Ну и что, химия была ведь первая. Ты, красавица моя, почему это сейчас не в школе?

– Я говорю, что первым уроком у нас была химия.

– Ну и что дальше, заладила, как попугай, что была химия, была химия! Я в школу когда-то ходила, изучала химию. Но так нас никто из школы не отправлял сразу после первого урока по домам.

– А нас отправили! У Ленки что-то опыт не заладился. Из пробирки повалил дым. Густой и белесый. После этого нас выперли из класса, только ползком. И сказали расходиться по домам. Мама немного побледнела:

– Девочка моя, надеюсь, ты не дышала этим дымом?

– Нет, мама, вовремя успела упасть на пол.

– Так иди домой! – Мать озабочено смотрит на часы. – Не задерживай меня, нужно начинать прием. Сама видела, сколько больных в коридоре!

– Так молока свежего нужно. Наша химичка велела выпить два стакана молока, и обязательно.

– Зайдешь к бабе Клаве, бабулька нальет парного молочка. Я позвоню! Вот, возьми, купишь шоколадку! – Мать суёт денежку, целует в лоб. – Беги, скорее домой, обязательно выпей молока!

– Мам, когда ты придешь домой? – Жалобно начинаю канючить.

– Девочка моя, сегодня обедай без меня. немного задержусь, много работы. Нужно сдавать квартальный отчет. Схватив портфель, взяла деньги. Настроение было подпорчено. Обратно мама задержится на работе! И мне придется слушать экскурс в историю в исполнении бабы Клавы. Эта мысль меня не слишком радовала, но отступать было некуда.

– Ладно, иду домой!

– Не забудь выпить молоко! – Мама склоняется над журналом. Кисло улыбаясь, выхожу из кабинета. Как только за мной закрылась дверь, с кресла срывается старушка, и мышью прошмыгивает за спиной в кабинет. Начинается самый банальный прием участкового терапевта. А дома ждёт форменный допрос. Бабе Клаве было все интересно, ведь до ушей старушки дошли слухи, что ученики подорвали сельскую школу. Мне пришлось полчаса объяснять, что школа не взорвана, стоит благополучно на месте. Никто не пострадал, из учеников все живы и здоровы. Просто нас попросили уйти домой, и выпить по стакану молока.

– Ага, всё понятно! – Заметно погрустнела баба Клава, поскольку особых, жаренных фактов от меня не узнала. – Вот, внучка, молочка попей – Старушка ставит передо мной трехлитровый бутылек. – Свеженькое, недавно Маньку выдоила!

– Спасибо! – Наливаю стакан, оно было теплое. Вздохнув, думаю: «Это нужно. Это лекарство!». – Закрыв глаза, выпиваю стакан. На второй стакан тёплого молока уже боевого настроя не хватило.

– Спасибо! – Выдавливаю из себя, – Мне нужно на завтра уроки делать, занятия не отменили.

– Ты, деточка, поспи, страстей-то насмотрелась! – Заохала старушка. А это дельная мысль, как отмазаться от повторного экскурса в историю!

– Я, наверное, пойду, малость посплю. Что-то голова разболелась!

– Мамка сказала выпить два стакана молока! – Строго нахмурилась старушка.

– Я чуть позже выпью. Больше не лезет! – Отвертелась от этой перспективы, и быстренько ретировалась в свою комнату. Там, достав из тайника любимые журналы покойного отца, обратно мысленно принялась бродить по улицам Парижа. О, Париж, Париж, ты так далек, и так заманчив! Так увлеклась рассматриванием картинок, что не услышала, как стукнула дверь. Оторвав взгляд от фотографии Эйфелевой башни, вздрогнула всем телом. И растерянно подняла глаза, мысленно спрашивая себя, не изменяет ли мне зрение. Напротив меня стоял президент.

– Ой, – Подскакиваю от неожиданности. – А мама на работе, ведет плановый приём больных! Хотите, отведу вас в местную поликлинику.

– А мне твоя мама вовсе и не нужна! – Ласково улыбается президент. Это меня ставит в тупик.

– Тогда вам, наверное, нужна баба Клава? Так бабулька живет в соседнем доме. Хотите, позову! Президент отрицательно качает головой.

– И баба Клава тоже не нужна. – Скажи честно, ты все еще хочешь побывать в Париже? Я гордо вскинула подбородок:

– Мечтаю побывать в Париже? – Грустно вздыхаю. – Побывать в Париже – это самая сладкая детства и всей жизни! Только вот кто меня туда пустит? И за какие деньги туда поеду? Кто мне оплатить эту поездку? Отца у меня нет, он погиб. А мама, простой участковый терапевт, не так уж много зарабатывает! – Разочарование и горечь сквозили в каждом слове.

– Я сейчас лечу на своем личном вертолете во Францию. Место для одной девочки могу найти. Ты согласна отправиться со мной в Париж?

– Я? В Париж? – Чуть не задохнулась от счастья. Но потом отвожу взгляд и смущенно бормочу. – А как же мамочка? Она вернётся с приема домой, а меня нет. – Все еще немного сомневаюсь в неожиданном счастье. – Мама будет волноваться! – Искра сомнения мелькает в глазах.

– А мы полетим в Париж на вертолете. Это будет быстро. Твоя мама даже не узнает, что тебя не была дома! Так ты согласна лететь со мной?

– Вы еще меня спрашиваете? Конечно, согласна!!! – Легкий румянец смущения проступает на щеках. – Закричала, боясь, что откажут, не так поймут. И президент из комнаты уйдет один.

– Тогда пошли со мной! – Президент подаёт руку, и мы выходит во двор. На пустом огороде, заросшем сорняками, стоит белый, с голубыми полосками, вертолет. Пилот вежливо распахивает передо мной дверцу.

– Проходите, занимайте свободное место! Усаживаюсь в мягкое кресло, и удивленно смотрела на президента, – Скажите честно, откуда вы узнали, что мечтаю побывать в Париже?

– Это мой маленький секрет! Я много чего знаю, не зря ведь выбрали президентом! – Губы президента тронула хитрая улыбка. С невероятным спокойствием пододвигает ко мне плетеную корзиночку с круасанами. – Угощайся! В этот миг заработали винты, и вертолет плавно, как птица, взлетает вверх. Меня впереди ждёт Париж. Вот город мечты, точно такой, как на журнальных картинках, которые выучила практически наизусть. Душа наполнилась неземной радостью. Это дарило покой. Все тревожные мысли ушли далеко за горизонт. Вот площадь Согласия, Дворец Инвалидов, и в нем могила самого Наполеона. А вот здесь Триумфальная арка. Вот Лувр, а там сияет разноцветными огнями Мулен Руж. Но символ Парижа, Эйфелева башня, манит больше всего. Она, такая большая, и загадочная, наполненная синим туманом тайны. – Глубоко вдыхаю воздух, чтобы немного успокоиться. – Ведь моя мечта лежит у моих ног.

– Тебе действительно интересно? – Спокойно спрашивает президент. Под пытливым взглядом щеки заливаются румянцем.

– Конечно, интересно! Ведь это город моей мечты!

– Ляля! Лялечка, проснись, дочка! – Словно издалека слышу голос матери. Открываю глаза. Вертолет, президент, Париж, всё это исчезло. Мама держала в руке любимые журналы. Увы, вертолет, президент, и Париж, все это исчезло с моим сном в один миг.

– Мама?

– Ляля, ты так крепко спала! – Кладет ладонь на пылающий лоб. – Ты обратно мечтаешь о Париже?

– Отдай! Сейчас же отдай журналы! – Выхватываю из рук матери журналы, и прижимаю к груди. Но краем глаза успеваю уловить мимолетное удивление на лице матери. – Париж, Париж…. Тяжело вздыхаю. Обижено всхлипываю. – Размечталась о Париже, как маленькая девочка, что такая чушь приснилась!

– Не грусти, малышка! – Мать улыбается, но замечаю, что как в глазах матери вспыхивают едва уловимые хитрые искорки. – Недавно по телевизору слышала, что скоро отменят все визы в страны Западное Европы.

– И что это значит? – Настораживаюсь.

– Это значит, что во Францию можно будет намного легче попасть. Всего лишь нужно оформить загранпаспорт. Глядишь, малость разбогатеем, и твоя мечта очень скоро сбудется. – Мама гладит волосы. Однако по грустным глазам матери понимаю, что успокаивает. А в ближайшее время могу рассчитывать на покупку зимних сапог. Но никак не на путевку, пускай даже самую дешевую, в Париж. Обратно Ангел-хранитель грустнеет.

– Ты разуверилась в мечте? Ты потеряла веру в себя? А потом жалуешься, что заветная мечта не сбывается?

– Поживем – увидим, кто прав! А пока у меня хватает неприятностей без Франции, без Парижа!– Мысленно огрызаюсь в ответ Ангелу-хранителю. Тот ничего не отвечает, поудобнее устраиваясь на правом плече. А с левого плеча бесенок с осуждением шепчет прямо в ухо:

– А зря ты обидела этого парня! Он, хоть и глупый, но добрый.

– Заткнись хоть ты! И без тебя тошно! – Мысленно огрызаюсь с ним, в расстроенных чувствах засовывая журналы под любимую подушку. Чертенок обиженно умолкает, и демонстративно поворачивается ко мне спиной. Вслух говорю:

– Мам, жутко проголодалась! Пошли обедать!

– Скорее всего, ужинать! – Поправляет мама. На лице улыбка, но замечаю, что глаза странно заблестели. – Ты купила себе сладкого?

– Нет, не купила. Так хорошо спалось, что все на свете проспала! – Честно призналась, выходя на кухню. Баба Клава приготовила борщ, густой и ароматный. Но есть почему-то не хотелось. Ах, Париж, Париж! Ты мне пока можешь только сниться. В дверь громко, настойчиво стучат. Вздрагиваю от неожиданности. А вдруг это сбывается мой сон, сейчас войдёт президент, и мы улетим в Париж?

– Интересно, кто это только мог быть? – Мама, отложив ложку в сторону, накидывает серый пуховой платок, еще бабушкин, на плечи, и выглядывает в сени. Через минутку возвращается.

– Девочка моя, побудь одна, мне нужно уйти. Сделаешь уроки самостоятельно. Я проверю, если вернусь не слишком поздно.

– А что случилось? Кто тебя позвал? Куда ты уходишь? – Растерянно хлопаю глазами.

– Это твой одноклассник, Анатолий, прибежал.

– Какого черта приперся? – Фыркаю, точно кошка, понюхавшая перца.

– Алена, нельзя так! Мальчик меня ждет, чтобы проводить к больной бабушке. А я пока чемоданчик возьму, да куртку надену. Хоть идти почти рядом, но сейчас можно простудиться. Всё-таки осень, а не лето.

– Мама, что случилось? Зачем сосед за тобой пришел? – Начинаю нервничать.

– Я тебе уже говорила, соседке очень плохо, «Скорая» на выезде, поэтому никто, кроме меня помочь не может! – Мама потрепала по щеке, а потом взялась за врачебный чемоданчик. Надев куртку, торопливо скрылась в темноте осеннего вечера. Было слышно, как хлопнула калитка. А я осталась обратно одна. В этот момент почувствовала себя глубоко несчастной. Кое-как домучив тарелку борща, машинально перемываю и убираю в полку тарелки. Париж, Париж, ты пока что можешь быть пока только моей несбыточной мечтой! А мне остаётся зубрить туманную физику, выводить глупые, никому не нужные теоремы, и заучивать малопонятные французские слова. Только это было мне интересно. Ведь в Париже мне обязательно пригодится французский! Пусть даже плохой, на уровне школы. В тайничке было спрятано несколько кусочков шоколада, остатки роскоши, как любила говорить мама. Подношу один из кусочков, и вдыхаю приятный аромат какао и ванильки. Откусываю небольшой кусочек. Вкус нежный, воздушный, просто восхитительный. Настроение немного приподнялось открываю учебник французского языка и принимаюсь заучивать французские слова. Всё равно поеду в Париж!




Глава четвертая.


Раннее утро. Накрапывает мелкий осенний дождик. Сердитый ветер обрывает пожелтевшую осеннюю листву. Обратно противная школа! Господи, какой только идиот придумал учиться целых двенадцать лет! Целых двенадцать лет вырванных из жизни, когда нужно только зубрить, зубрить, зубрить! И больше ничего! – С убитым видом уныло плетусь по мокрой дороге. В этой в жизни уже ничего не радовало. Даже ароматное земляничное варенье, которое мама  налила в розеточки, и подала к чаю на завтрак. С пушистыми, румяными булочками. Даже это не радовало. Вспоминаю разговор с мамой.

– Ляля, ну почему ты так не любишь школу? Это ведь так интересно, что-то новое для себя открывать, чему-то учиться! – С осуждением качает головой, глядя на мое расстроенное лицо.

– Мама, как ты не поймешь, там скучно! Хочу назад, в свой класс, к друзьям!

– Пока придется пожить здесь, и учиться в этой школе! – Вздыхает мама. Она, как всегда, торопится на работу.

– Эй, Ленка! – Окликнул знакомый мальчишеский голос. Оглядываюсь, за мной бежит Толик. – Ленка, стой!

– Ну, допустим, уже стою! – Немного приостанавливаюсь. – Что ты хочешь от моей души?

– Пошли вместе, все равно идем в одну сторону!

– Отстань! Ты мне в школе глаза достаточно намозолил! – Сердито огрызаюсь. Иду дальше.

– Гордячка! – Получаю, точно камень в спину. Но не поворачиваю в сторону оскорбления головы. Подумаешь, гордячка! Но именно мама почти всю ночь просидела возле твоей бабушки, и даже капельницу поставила, чтобы снять сердечный приступ!

Вот она, школа. В коридоре стоит острый запах реактивов, хоть вчера весь день мыли, драили все стены, и не забыли вымыть полы. Сейчас начинается первый урок литературы. Это любимый урок. Настраиваюсь на общение с великими классиками. Особенно мне импонирует Лермонтов с угрюмой решимостью, силой духа, и прямолинейностью. До звонка еще целых десять минут. Неожиданно ко мне подходит Ленка.

– Алена, ты не сердись на меня. Ну, поприкалывалась немного, это ведь не смертельно? Настороженно смотрю на недруга, а в голове кружится одно: «Хорошо поприкалывалась! А если бы упала, да головой об парту? Что тогда? Или больница или морг?». Но вслух говорю:

– И что ты хочешь сказать? По-моему, никому не жаловалась на тебя, что ты так хвостом метешь!

– Ну, зачем так грубо! – Капризно надувает губы Ленка. – Я к тебе со всей душей, а ты вот так сразу.

– И что ты хочешь сказать? – Настораживаюсь еще больше.

– А в школе организуется секция волейбола. Можешь записаться, волейбол – это интересно! В команде не хватает несколько человек.

– И как часто тренировки? – В моем голосе прорезается нешуточный интерес. Волейбол – это был мой конек. В гимназии занималась в секции, и даже наша команда выступала в городских соревнованиях. Засомневалась, растерянно верчу шариковую ручку.

– Каждую среду и пятницу. После пяти вечера.

– Я даже не знаю, а вдруг мама не разрешит?

– Но это волейбол! – Удивляется Ленка. – Ты подумай, а завтра скажешь. Завтра, кстати, среда. Может, согласишься?

– Посоветуюсь с мамой! – Уклончиво проговариваю в ответ. Тут прозвенел звонок, и Ленка отходит к своей парте. Конечно, мне очень хотелось пойти на секцию волейбола. Это было здорово, играть в команде, забивать мячи, и ощущать радость победы! Но это заманчивое предложение исходило от Ленки, моего недруга номер один, и это заставляло засомневаться в искренности слов. Однако на перемене увидела большой плакат с объявлением, где было написано, что в новую секцию волейбола приглашаются все желающие, начиная с восьмого класса. Начало в 17-00. Я училась в девятом классе. Так что уже подходила в эту категорию. Знать, Ленка не лукавила, и набор существует на самом деле! Однако с ответом не торопилась. Впереди целый день, и все может случится. Прозвенел звонок на урок, и я быстренько сбежала от дальнейших разговоров. Но мысль попасть в волейбольную команду подхлестнула меня. Кое-как дождавшись окончания уроков, схватив портфель, бегу в сторону местной поликлиники.

– Ленка, стой, стой! – Оглядываюсь, вижу Толика.

– Ну что ты еще хочешь? – Насупливаюсь.

– Пошли вместе, нам ведь по дороге.

– Я домой не иду, а к маме.

– А мне все равно в ту сторону. Мама сказала купить лекарство для бабушки.

– А что она сама не купит?

– Мама у меня работает в начальной школе. Это для нас прозвенел звонок. А мама осталась на продленку, и домой вернется поздно вечером. А потом  приготовит ужин, и сядет проверять тетрадки, да писать планы на следующий день. У нее нет времени сходить в аптеку. Вот и попросила, дала денег и рецепт.

– Ну ладно, пошли! – Сердито пробубнила. – Мне что ли жалко!

– Мама у тебя хорошая! – Попытался завязать разговор Анатолий.

– Я это знаю! – Сердито поджимает губы. Навстречу идёт Ленка, с подружкой Мариной, с которой сидела за одной партой.

– Привет, тезка! – Ехидно оскалилась. – В каком секонде курточку прикупила?

– Да, скажи, в каком, тоже хочу купить на подстилку для своего песика! – Глупо хохотнула Маринка.

– Девчонки, вы зря обижаете Лену! – Ощетинился Анатолий.

– А ты что, защитник нашелся! – Загоготали, как две гусыни, девчонки.

– Так ты что надумала, будешь ходить на секцию, или нет? – Спрашивает Ленка.

– А, у мамочки разрешения не спросила, соску не прокипятила, памперс не прихватила! – Оскалилась Маринка.

– Буду я ходить, или нет, пускай это вас не касается! – Крикнула, и, гордо подняв голову, пошла по дороге.

– Гордячка! Прям, принцесса Диана выискалась! – Девчонки достали семечки, и, сплевывая под ноги шелуху, направились в сторону клуба. Вечером намечался какой-то вечер, или дискотека, что меня меньше всего волновало.

– Леночка, а ты что, собралась ходить на волейбол? Так у тебя рост маленький, точно не примут. – Засомневался Анатолий.

– Толик, тебя это что, сильно волнует? – Хмурюсь. Этот разговор начинал выводить из равновесия окончательно.

– Я тоже хотел записаться на эту секцию, но тренер сказал, что рост маловат для волейболиста. В душе взыграл дух противоречия.

– А меня примут, вот увидишь!

– Да не верю тебе! Ты такая малышка, еще ниже меня.

– Ну и что? Наполеон был тоже маленький, и это не помешало стать великим человеком, и завоевать почти всю Европу и часть Африки!

– Спорим, что тебя не примут!

– Спорим, на большую шоколадку, что примут, и не только меня, но и ты будешь ходить на эту секцию волейбола? Тебе ведь хочется туда попасть? Очень? – С этими словами протянула руку.

– Не любитель споров. Но ты сама нарвалась! – Толик пожал мне руку.

– Как хочешь! – В сердцах толкаю дверь поликлиники, и зашла в коридор. Ничего такого, обыкновенные серые стены, на которых красовались старые плакаты о вреде самолечения, и опасности гриппа. На первом этаже, возле маминого кабинета, как всегда, сидела масса приболевшего народу.

– Ты куда так бежишь! – Попыталась остановить меня какая-то старушонка.

– Макаровна, так это ж дочка нашей дохторши! – Одернула старушку соседка по очереди. – Видать, занятия в школе закончились, вот к мамке и бежит! Я не стала вслушиваться в разговор бабулек. А, подождав, когда из кабинета выйдет пациент, вклинилась в очередь.

– Мама, я к тебе! – Поцеловала маму в щеку. На меня пахнуло таким родным, привычным запахом апельсинов и лекарств.

– Что случилось, малыш? У меня прием, еще полно людей. Говори быстрее, мне нужно работать.

– Можно мне записаться на секцию волейбола! Мать задумалась, всего на несколько секунд.

– Но ведь вечером быстро темнеет. Как ты будешь одна так поздно ходить?

– Мамочка, буду ходить на секцию с Толиком. Это сосед по парте, ты же его знаешь! Он вчера приходил, бабушка заболела.

– А, этот скромный, воспитанный молодой человек? Если он будет ходить, то разрешу записаться на волейбол. Если так хочется, то ходи. Только чтобы твоя учеба от этого не пострадала! Если будешь носить двойки, навсегда позабудь о волейболе! – Мама порылась в сумочке, – вот, сегодня угостили! Возьми! – Кладёт шоколадку. – Кушай!

– Спасибо, мама! – Чмокаю мать в щеку. – Так ты мне разрешаешь ходить на волейбол?

– Ходи, только школу не запускай! Окрыленная маленьким успехом, выбегаю из кабинета. Под поликлиникой топчется Толик.

– Купил лекарства? – Ехидно интересуюсь.

– Купил. Вот тебя жду, вместе пойдем! Я смерила удивленным взглядом.

– Дорогу домой знаю! А впрочем, как хочешь! – И, гордо подняв голову, иду в сторону дома.

– Ленка, а все вот городские такие, как ты? – Робко взглянул на меня сосед по парте.

– Городские всякие бывают, такие же, как и ваши, сельские.

–Ты какая-то не такая, как все. – Пожал грустно плечами. Останавливаюсь возле калитки.

– Запомни, я – это я, единственная и неповторимая. – Скрываюсь за калиткой. А дома ждёт допрос с пристрастием. Баба Клава, как отличная трагикомическая актриса, подкатив газа к потолку, читает заученный монолог:

– Алена, ты что удумала? Зачем тебе эта безотцовщина? Бабка его всю жизнь в школе проработала, нищенскую пенсию наработала. Мать там же работает! Зачем тебе такая нищета? Если хочешь гулять, так найди партию получше. А то ни кожи, ни рожи, так, средней паршивости. Мужик должен быть таким, чтобы в семье на столе лежал кусок хлеба с маслом!

– Бабушка, так не собираюсь замуж! Он друг, сосед по парте. Шли домой вместе, все равно по дороге. – Растерянно лепечу слова оправдания.

– А оно все и начинается, что по одной дороге! – Парирует старушка. Но я тоже не лыком шита.

– Ну, знаете что, мне скоро шестнадцать лет! – Щеки полыхают от возмущения. – Сама разберусь, с кем дружить, а кого стороной обходить! Пока замуж не собираюсь, ни за кого! Лучше остаться старой девой! И вообще, уроки нужно учить!

– А обедать будешь?

– Не голодная! – Крикнув в сердцах, и, хлопнув дверью, выбегаю в комнату. Ну не все ли равно этой бабке, с кем иду домой? Я ведь просто прошлась рядом, даже не под руку, а тут уже целая буря в стакане воды! – С тяжелым вздохом выкладываю учебники на письменный стол. Сверху кладу шоколадку. – Корона. С акцией! – Вздыхаю, разворачивая обертку. Первый ломтик шоколада немного улучшает подпорченное настроение, а когда съела половину, оно кардинально поднялось до уровня «отлично». На завтра задания было не слишком много, и доедая постепенно остатки шоколадки, все, что задано, сделала буквально за полтора часа. До пяти часов оставалось ровно тридцать минут. Натягиваю спортивный костюм, и натягиваю кроссовки. В комнату заглядывает баба Клава.

– Ты, вертихвостка, куда вырядилась? Куда лыжи навострила? – Подозрительно осмотрела меня старушка с таким видом, точно была в одном лифчике и трусиках.

– В школу. У нас дополнительные занятия по физкультуре! – Лукаво ухмыляюсь, завязывая шнурки.

– Или на свидание с мальчиками? – Засомневался домашний цербер. – Знаю вас, девок, говорите одно, а сами делаете другое.

– Бабушка, после школы заходила к маме, и предупредила, что иду дополнительные занятия. Какие вопросы?

– Ты почему не пообедала? Я лапши домашней сварила, с курицей, а ты капризничаешь, есть не хочешь! Иди, налью миску, поешь!

– Я шоколадку съела, и не голодная!

– Так что ж той шоколадки! Это ж сладости, иди, поешь лапши!

– Не хочу, пора идти! – Натягиваю куртку. – Не люблю опаздывать, поторопиться.

– Ну, ежели так, то иди! – Бабка выходит на кухню. А по дороге бубнит, вроде себе под нос, но с расчетом, чтоб я услышала: – ох, уж, эта современная молодежь! Что ни скажи, что ни скажи, все не так! Вечно куда-то спешат, куда-то бегут. Но не вслушиваюсь в старческое ворчание. На улице начинает постепенно темнеть. Обратно принялся моросить мелкий дождик. Возле калитки стоит сосед.

– Пошли быстрее! Времени у нас в обрез. А ты чего там завозилась?

– Уроки еще никто не отменял! Ты свои-то сделал?

– Да так, кое-что успел. – Уклончиво бормочет Анатолий. Добежав до школы, он остаётся ждать возле раздевалки. А я отправляюсь в спортзал. Осторожно заглянув, вижу, что в зале собралось около десяти человек.

– Подопригора, заходи, чего заглядываешь, как разведчик? – Поманил меня физрук, высокий, спортивный мужчина лет двадцати пяти. Осторожно вхожу в спортзал, осматриваюсь. Там уже была Маринка с Ленкой.

– Что, всё-таки пришла? А прикид у тебя, как будто секонд обчистила! – Начала ехидничать Ленка. Но не обращаю никакого внимания на ядовитые выпады.

– И эта малышка хочет играть в волейбол? – Засмеялся высокий парень, он учился в параллельном классе. Гордо вскидываю голову, и сквозь зубы, злобно процедила, точно выплюнула.

– Ты меня вовсе не знаешь, и зря смеешься надо мной. А может, я намного лучше, чем ты думаешь?

– Ой, что ты сделаешь, такая нескладная! – Перевожу взгляд на Владимира Ивановича, физрука. Тот скептически качает головой.

– А ведь Игорь прав. Ты маленькая ростом, и в команду по волейболу вряд ли подойдешь!

– Между прочим, Наполеон Бонапарт был тоже такого роста, точно как я. Это исторический факт. Но это не помешало стать императором Франции. Суворов был маленького роста, но это не помешало ему стать знаменитым полководцем. Я могу играть в запасном составе. Вы ведь не испытывали меня, как игрока. Поставьте на подачу, и тогда вы много чего увидите! Да, под сеткой не сыграю, рост не тот, блок не выставлю. Но на поле много других игроков, не обязательно играть только под сеткой.

– Что ж, испытаем тебя, как игрока. Мне нравиться такая смелость! А пока будем  разминаться. Тренировка пошла своим прививным чередом. Бег, прыжки, наклоны, все это сделала легко и непринужденно. Наконец, началась сама игра. Меня, как и обещал, физрук поставил на подачу. Беру мяч. Сосредоточилась, и сразу ощутила привычный подъем сил, какую-то радость в глубине души. Подбросив, ударила снизу. Мяч, закрутившись, летит низко. По траектории должен зацепить верхний край сетки. Но мяч, не коснувшись этого края, буквально несколько миллиметров, падает на поле соперников.

– Это нечестно! Подачу невозможно взять! – Заверещала Ленка.

– Гол засчитан! Игра продолжается! Обратно беру мяч, и делаю подачу. Мяч, едва не коснувшись сетки, обратно падает на поле.

– Давай, малышка, давай! – Закричали товарищи по команде. Это меня ещё больше вдохновляет. И забиваю шесть мячей. Седьмой кое-как взял Игорь, но это ему стоило падения. Игра началась, и только тогда из-под сетки нашей команде смогли забить первый гол. Но тут физрук дал сигнал, что тренировка окончена. Он подходит, и восхищенно говорит:

– А я думал, что ты только хвастаешься! Но у тебя отличная подача. Молодец! Ты где раньше играла?

– Да, играла. В команде гимназии. Мы даже на городских соревнованиях, случалось, выступали. И никто не замечал, что у меня такой недостаток, как маленький рост.

– Шутишь! – Насмешливо скалится Игорь. Он был взбешен, что такая малявка столько голов забила, не смотря на маленький рост.

– Думай, как хочешь! – Пожимаю плечами. – Настороженно смотрю на физрука. – Вы меня записываете в команду?

– Конечно, записываю! Ты ведь ценное приобретение для нашей команды!

– Тогда согласна играть в вашей команде. Только с одним условием! – С твердо посмотрела в глаза физрука. – Со мной в команде будет играть Толик, сосед по парте.

– Так он же маленького роста! – Опешил от моей наглости Игорь.

– Рост – понятие относительное. Он может вытянуться, подрасти за одно лето. Владимир Иванович, пожалуйста, не откажите! – Просительно заканючила, для пущей убедительности шмыгнув носом.

– А что ты так за него просишь? Это твой друг? – Настораживается физрук.

– Он мой сосед, живет рядом. Меня мама одну не пустит вечером, а с ним разрешит ходить. Так что думайте!

– Согласен, запишу Толика в команду. Как исключение! – Немного подумав, отвечает физрук.

– Вы ему сами скажите! Он под дверями спортзала стоит! – Выскочила, радостная, в коридор. На скамейке сидит сосед. – Радуйся, тебя записали в секцию!

– Шутишь! – Грустно проговорил в ответ. – Я маленького роста. Мне уже раз отказали. И не раз.

– А вот Аленка и не шутит! – Это громко проговорил физрук. Он остановился возле Толика. – Ты записан в школьную команду. Так что в пятницу приходи на тренировку, не опаздывай! Толик растерянно посмотрел на меня.

– Твои проделки?

– Неважно, чьи! Но тебя записали, а это главное! – Надеваю курточку. – Пошли!

– Пошли! – Толик растерянно переводил взгляд то на меня, то на физрука, казалось, не верил услышанным словам.

– А подруга-то у тебя довольно зубастая! Молодец! Так и нужно, в жизни точно не пропадет! – Физрук с уважением посмотрел на меня. Уже на улице Толик спросил:

– Как тебе удалось уломать и маму, и физрука?

– Секрет! Главное, результат положительный. Так что проспорил шоколадку. Ой, проспорил! До завтра! – Захожу во двор. Жизнь продолжается.




Глава пятая.


На следующий день, с самого утра, обратно с самого утра моросит мелкий, противный дождь. Однако именно в это хмурое, осеннее утро проснулась с каким-то странным ощущением, что именно сегодня должно произойти что-то необычное. Хотя холодный ветер гонял по дороге, мокрой и серой, как осеннее небо, опавшие листья и конфетные бумажки, но именно в этот день впервые шла в школу с приподнятым настроением. Возле магазина неожиданно меня нагоняет сосед по парте, Толик.

– Аленка, постой, не торопись! Оглядываюсь, сердито ворчу:

– Чего тебе? Толик подбегает поближе.

– Привет, вредина!

– Ну, привет, ангелочек, если не шутишь! – Более миролюбиво говорю в ответ. Иду по дороге. Толик пристраивается рядом со мной. Мимо нас прокатил велосипедист. На раме, прижавшись к нему, сидит девчонка.

– А они любят друг друга. – Внимательно всматриваюсь в глаза Толика. Его глаза засветились странным светом.

– И что ты этим хотел сказать? – С недоумением пожимаю плечами.

– Просто. – Растерялся Толик. И тут же переводит разговор в другое русло. – Как ты после вчерашней тренировки?  Внимательно смотрю на него. «Что этим ты хочешь сказать?». Однако в глазах моего соседа по парте было никакой тени лукавства.

– Как себя чувствую? – Пожимаю неопределенно плечами. – После вчерашней игры отлично. – Помолчав несколько секунд, добавляю, – Хотя не совсем. Немного руки болят. Это, наверное, с непривычки, давно не была в игре.

– А где ты так научилась классно играть? – Спросил Толик.

– А тебе не все ли равно, где так научилась играть? Много будешь знать, мало будешь спать! – Резковато обрезаю соседа.

– Ну, обижулька, не дуйся, не обижайся на меня! Просто интересно, где ты могла так классно научиться подавать! – Виновато проговорил Толик.

– Главное, что тебя приняли в секцию, а на остальное плевать!

– И то ты права. – Так, весело разговаривая, подошли к школе.

– Хочешь конфетку?

– Давай! – Пожимаю плечами. Толик вытаскивает из сумки пакетик с угощением. Чисто из вежливости беру конфетку. – Ты гля, мои любимые, «коровка». Спасибо тебе, угадал, что ли?

– Мне тоже нравятся такие конфеты. У меня сегодня день рождения.

– Поздравляю! – Проговорила, разворачивая конфету. Сладкий вкус немного приободрил душу. Бумажку машинально сунула в карман, не стала бросать под ноги. За нами шли какие-то пятиклашки. Они, пошептавшись, принялись кричать:

– Тили, тили, тесто, жених и невеста! Даже не стала поворачивать в их сторону головы. Какой смысл обращать внимание на глупейшую, с моего зрения, выходке. Ну что с детей взять? Только анализы, да и не слишком хорошие? Толик спокойно взглянул на меня, а потом с нескрываемой злостью погрозил кулаком в сторону озорников:

– Ну, погодите, только поймаю, сразу же уши оборву! На корню! – Но малышня с глупым смехом разбегается по школьному двору. Для меня начинался очередной школьный день, ничем не приметный. Такой же, как был вчера, и, наверное, будет таким же завтра.

Серым и непримечательным. А самым первым уроком был мой любимый, урок французского языка. Сегодня наша преподавательница, Елена Михайловна,  достаёт огромную карту Франции, прикрепляет к доске канцелярскими кнопками. А рядом прикрепляет большую фотографию Эйфелевой башни.

– Дети, на этом уроке поговорим сегодня о столице Франции…. Она еще не успела договорить, как из глубины души вырывается:

– О Париже?! Учительница внимательно смотрит на меня. Женщина странно улыбается одними кончиками губ.

– Елена, ты права. Сегодня мы будем говорить действительно о столице Франции, о Париже. Я не люблю, когда меня называют Еленой. Но холодно отчеканила:

– Я вообще-то не Елена. Мое полное имя Алена.

– Но не в этом суть! – Отмахнулась от замечания учительница, точно, как от назойливой мухи. – Но я вижу, ты что-то знаешь сама?

– Очень много читала о Париже. – В глазах блеснул вызов. Учительница ощутила его, и, наверное, решила поставить на место слишком строптивую ученицу, чтобы особо не задавалась.

– Если ты много знаешь о Париже, так расскажи. А мы послушаем. Однако не обратила внимания на иронический тон преподавательницы. И с упоением начала рассказывать о всех прелестях любимого города. Рассказ получился красочным, эмоциональным, что его перебить никто не решился. А я как бы мысленно прошлась по хорошо изученному маршруту,  рассказывая обо всех прелестях чудесного города. Меня отрезвил только звонок на перемену.

– Отлично! Я поражена твоими блестящими познаниями о столице Франции. Точно ты там уже бывала, и не раз. Молодец! Одиннадцать баллов! Жаль, что этот рассказ был только на русском языке. А так бы получила все двенадцать баллов! Но я была рада и этой отметке. Склоняюсь над дневником, чтобы записать домашнее задание.

– Ты столько знаешь о Париже, что подумал, что ты там была! – С небольшой тенью зависти проговорил Анатолий.

– Может, и была.

– Да гонишь! – Недоверчиво покачал головой сосед по парте.

– Почему? В Париже была много раз. Только мысленно. – Пожимаю плечами, убирая дневник в сумку. Все одноклассники давно вышли в коридор. Выхожу последней. Рядом останавливается Ленка.

– Привет, тезка! А классно ты рассказала о Париже. Прикольно так, много чего не знала. Замечаю, какое у нее бледное лицо. А под глазами залегли темные круги. Но с вызовом отвечаю:

– Я вовсе не твоя тезка.

– С чего это? – Удивленно изогнула брови Ленка.

– Ты Елена, я Алена. – Отвечаю с прохладцей на словесный выпад.

– Хрен редьки не слаще! Что Алена, что Елена, одно и то же.

– Нет, Лена, это не одно и то же. Елена греческое имя. Означает факел. Алена – это чисто славянское, означает лесная богиня зари. Так что мы не тезки!

– Откуда ты это знаешь? И про Париж столько интересного рассказала, почти весь урок щебетала у доски? – Удивленно моргает девчонка.

– Папа много рассказывал о Париже. Сама книги читаю. Да и с интернетом знакома далеко не понаслышке. Вот и знаю много чего. А кто тебе мешает это сделать?

– А, это всё скучно! – Деланно равнодушно зевает Ленка. – А где твой папа?

– А тебе не все ли равно, где мой отец?

– Просто интересно. Что развелся? Ушел к другой тетке?

– Мой папа никуда от нас не уходил. Он умер три месяца назад. Все?

– Все. – Немного сконфузилась Ленка. – А ты еще классно играешь в волейбол! Особенно на подаче! Ты где-то училась?

– Так получилось, что умею! – Не спускаю с нее взгляда. То, что эта задавака первая подходит ко мне, уже настораживает. Зачем ей знать, что все знания из гимназии. А там повыше уровень обучения, чем в простой муниципальной школе. Поэтому мысленно возблагодарила Бога, когда прозвенел второй звонок, и в класс входит учительница французского языка. Начинается обычный школьный день со своими заботами, хлопотами, и прочей кутерьмой. Прошел еще урок, за ним другой. Ничего такого не произошло, занятия идут привычным чередом. После третьего урока, на большой перемене, направляюсь в буфет. Ленка, перегородив дорогу, нахально ухмылялась.

– Аленка, глазам своим не верю, куда ты так бежишь? Сильно проголодалась? Постой на паку сек! – Начала говорить.

– О чем с тобой разговаривать? – Посмотрела в упор на одноклассницу. – Пропусти, видишь, иду в буфет, булочку купить, и стакан сока. А что, нельзя? – Проговорила с вызовом. Запах свежей выпечки дразнил голодный желудок. Сглатываю вязкую слюну.

– Да ты сама на булочку похожа! – Глупо хохотнула Ленка.

– А тебя это волнует? Не ты ведь платишь за мои булочки! – Сердито огрызнулась в ответ.

– А ты встречаешься с парнем? Только не говори, что встречаешься с таким отстойным Толиком. – Издалека начала одноклассница.

– А тебе-то, какое дело? – Настораживаюсь.

– Да вот тебе записку мальчик один хорошенький передал. Классный такой, Игорек. Он на тебе запал, хочет с тобой встречаться. – Протягивает листок бумаги. Нерешительно беру листок, верчу в руках. – И что дальше? Он что, больной, что сам не подошел? Ленка немного замялась.

– Да нет, нормальный пацан! Так что ты ему напишешь? Парнишка ждет ответа,  пиши, отнесу твой ответ. Разворачиваю листок бумаги. Там было нацарапано: «Ленка, ты классная девчонка! Давай дружить! Пойдем сегодня в кино?». Меня никто из ребят не приглашал в кино. Это было в первый раз. Почему бы не сходить? И в первый раз решилась что-то сделать самостоятельно, без маминого вмешательства.

– Хорошо, после урока отдам записку.

– А сейчас никак  нельзя? – Настаивала Ленка. – Вот ручка и бумажка. – Протянула все, что нужно. Последний шаг, в чем бы это не было,  самый трудный. Я в этом убедилась. И кто знал, что именно этот шаг сильно изменит мою жизнь. Но все же беру бумагу и ручку, и, немного подумав, написала: «Давай будем друзьями! Я согласна сходить с тобой в кино».

– Отлично! – Хватает бумажку Ленка, и, странно ухмыляясь, очень радостная, быстро бежит по коридору. А я направилась в сторону буфета. Там, купив румяную, пышную булочку, и стакан сока, принимаюсь за еду.

«Что бы это могло быть? Что-то мягко стелет, как бы жестко не было спать». Но от этого почему-то аппетит не испортился. Оставалось еще последних три урока. На следующей перемене Ленка подходит обратно ко мне.

– Сегодня классный фильм привезли в клуб. Ты пойдешь с нами?

– Наверное, пойду. – Киваю в знак согласия.

– Тогда мы зайдем за тобой.

– Заходите! Пойдем вместе. Я еле дождалась окончания школьного дня. И веселая, окрыленная надеждой, побежала домой. Мама, как всегда, была на работе.  Баба Клава, приготовив ужин, ушла домой. А я, наскоро пообедав, усаживаюсь за уроки. Время шло стремительно. Вот и мама вернулась. Уставшая, она кое-как поужинала и садится работать за ноутбук. Я наблюдаю, как быстро бегали по клавиатуре тонкие, ухоженные пальцы. Подойдя сзади, обнимаю.

– Мам, мне нужно тебе что-то сказать.

– Ты о Париже? Сегодня не могу выйти в нет. Денег нет на карточке. Пополню, и потом отправимся в путешествие.

– Нет, мама, не о Париже. А что-то в школе случилось?  Я замялась. В висках от напряжения запульсировала кровь.

– Мам, в школе, как обычно. Никуда эта тюрьма для детей не испарилась.

– Так что, моя лисичка? – Мать обратно склоняется над клавиатурой.

– Меня мальчик из параллельного класса пригласил сегодня в кино. Мамочка, ты меня отпустишь? Из города привезли классный фильм, будут крутить в местном клубе.

– Даже так? – Мать поворачивает голову в мою сторону. – Повзрослела, повзрослела ты, моя дочка. Уже мальчики в кино приглашают.

– Так ты меня отпускаешь? – Внимательно вглядываюсь в глаза матери. В них было смятение, удивление, и почему-то страх.

– А как же твоя мечта? Ты от нее отказываешься? Меня это немного смутило. – Я просто хочу пойти в кино. И всего.

– Иди. – Как-то сухо проронила мама, и обратно склоняется над ноутбуком.  Вернувшись в комнату, начинаю собирать учебники в школу. «Чего это так мама? Разве плохо, что мальчик пригласил в кино?». Через минут пять зашла мама. Она озабоченно провела по волосам.

– Там девочки тебя спрашивают. Ты ведь с ними договорилась идти на фильм?

– С ними. – Киваю в ответ.

– А ты ведь говорила, что мальчик тебя пригласил в кино.

– А он будет ждать меня в клубе. – Растерянно говорю в ответ.

– Странно все это, странно. Мог бы сам прийти. – Пожимает мама плечами. – Так иди. Тебя ждут. Только после фильма не задерживайся. Беру губную помаду. И растерянно смотрю на маму.

– Можно?

– Доченька, посмотри на себя в зеркало! По-моему, твои губы и так розовые. Зачем тебе портить свою природную свежесть? С грустью сказала мама. – Возьми лучше мои духи. Ты ведь любишь аромат апельсин?

– Конечно, мама! – Я с радостью хватаю флакончик, и брызнула на себя раза два. Аромат апельсин. Этот сладкий запах маминых духов. Как он мне нравится! Это подняло настроение, и, накинув куртку, выскочила  на улицу. Возле самой калитки стояла Ленка и ее подруга, Татьяна.

– Ну что, пошли?

– Пошли. – Закрываю за собой калитку. На улице начинает постепенно темнеть. Накрапывал мелкий дождь. Осень. Она легким ветерком срывает листья, кружит в сказочном танце. «Интересно, в Париже тоже так ветер крутит листья на площади Согласия?». – Размышляю, направляясь в сторону клуба. Девчонки оживленно болтают о каком-то жутко модном топике. Но мне это было совсем неинтересно. Вот и клуб. Ничем не примечательный, построенный еще при СССР, типичный, стандартный для того времени. Его кое-как отремонтировали, в холле пахло свежей побелкой. «Наверное, перед выборами немного навели марафет!». – Подумала, глядя на свежевыбеленный, белый потолок.

– А где будет фильм? – Оглядываюсь растерянно вокруг. На стене висели какие-то картинки, и вышивки.

– Это не здесь, а в зале. Пошли за нами! – Девчонки потащили к открытому окошку кассы. Покупаю билет. Плетусь за одноклассницами. В зале вместо уютных кресел поставлены старые стулья. Но свободных мест почти не было. Мы усаживаемся почти на последнем ряду.

– А Игорь где? – Опасливо осматриваюсь. И замечаю парня в первом ряду.  Парень сидит с какими-то ребятами, и, не прячась, пьет пиво, прямо из горлышка бутылки. – Ведь он меня пригласил на фильм. Совсем непонятно, почему Игорь пригласил в кино, однако ко мне не подошел, ничего не сказал. Смотрю на монитор мобильного телефона. Там было почти восемь вечера. А Игорь развязно болтает с друзьями, не обращая на меня никакого внимания. Начинается фильм. На экране замелькали вступительные титры. Какое-то странное, непонятное для меня, чувство тревоги, охватывает душу. Хочется вырваться из этой западни. Ангел шепчет на ухо: «Уходи, уходи, немедленно уходи!».на другое ухо нашёптывает бесёнок: «Вали от сюда! Делай ноги!». От злости на глаза навернулись слезы. Но сдерживаюсь, чтобы не расплакаться прилюдно. «Нет, ни вы, ни этот гад не должны видеть слез!». Вскочив, бросаюсь к двери.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66486326) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.