Книга - Смягчённая конструкция

Смягчённая конструкция
Александр Клим


RED. Fiction
Ошеломительное продолжение «Девятого вала» переносит своих читателей на несколько лет назад, по-прежнему оставляя их в мрачном СитиГраде.

На сей раз героиня произведения – молодая врач-психиатр, которая отправляется на поиски первозданной тьмы. Сама по себе травмированная, раненая и несчастная, она ненароком оказывается марионеткой в руках высшего общества. И в этом искании и смертельной игре шахматная доска переворачивается с ног на голову, делая пешек королями: давно забытое прошлое открывает перед героиней пыльную и коварную тайну, в корне меняющую финал кровавого состязания.

Теперь ее дело будет жить в руках героев третьей книги серии «Кто они?».





Александр Клим

Смягчённая конструкция



Тьма, вокруг одна лишь тьма, и это очень устрашает. Я один, совсем один в этой страшной темноте.



Блеснуло, где-то слева блеснуло, и в помещении появились контуры, нет, я по-прежнему ничего не видел, но очертания некоторых предметов стали более отчётливы. Вот угол кровати, вон угол потолка, что еле виден у самого источника тусклого свечения. Свечение не здесь, я в комнате, как мне показалось, и свет исходит откуда-то из коридора, что ли. Окно, за мной точно окно, я чуть не подпрыгнул, когда спины что-то коснулось. Я стою совсем рядом с ним, буквально чувствую прикосновение шторной ткани. В противоположном углу от света ничего не видно, там словно бездна, угольно-чёрная пустота, пустота, нагоняющая ужас, я всматриваюсь в неё, но ничего не вижу, я лишь чувствую, как потеют ладони, как учащается дыхание. Размеры комнаты мне определить не удалось, из-за того что стен не видно, а может, их и нет вовсе?

– Твою мать! Да где я? – Отчаянно крикнув в пустоту, я прислушался, но ничего не услышал, вокруг стояла звенящая тишина. Но я отчётливо чувствовал страх, усиливающийся страх в глубине моего сознания. А я спросил вслух, или я лишь подумал? Тогда, может, спросить снова? Но поднявшийся из глубины ком страха парализовал гортань.

Я попытался сделать шаг навстречу тусклому свечению из другой комнаты, и вдруг я замечаю лицо. Нет, не лицо, лишь очертания, еле заметный блеск глаз и вроде бы даже волосы, длинные, или мне показалось, чёртова темнота, ничего не понятно. Прикинув положение, я понял, лицо находится рядом с кроватью, и то ли сидит на маленькой табуретке, то ли на корточках.

– Аня? Аня! – вдруг вырвалось у меня. – Посмотри, Аня, там же люди, – проговорил я уже дрожащим от страха голосом, одёргивая штору.

За окном и правда шли люди, я смотрел на них с высоты, наверное, второго или третьего этажа. Ничего необычного, будто я нахожусь в номере какого-то отеля, кроме одного. Кричащая и смеющаяся группа людей шла с факелами. Ни фонарики или нейтрино свет, они шли именно с факелами. Я застыл лишь на мгновение, изучая картину за окном, и вновь повернулся в темноту, странно, но свет из окна не проникал в комнату, и тут по-прежнему было очень темно и лишь очертания лица, казалось бы, очень знакомой мне девушки, и я вновь окликнул её.

– Аня, Аня, посмотри, там же люди, это же люди, мы не одни здесь, Аня! Аня!

Ответа не последовало, и я снова попытался приблизиться, но ноги меня не слушались, я стоял на ногах, но двигать ими не мог, осознав своё положение, я затрясся от охватывающего меня ужаса, всё тело дрожало, лоб покрылся испариной, я готов был заорать и, пробив стену, покинуть это страшное место, но не мог. Я врос в пол. Я находился в центре самого страшного ужаса, что я вообще мог вообразить себе когда-либо. Словно настоящая тьма, потусторонняя настоящая тьма пришла сюда, в эту комнату, пришла за мной. Она смотрела на меня из этой бездонной темноты, а я смотрел на неё, как кролик на удава, в глазах бешеный страх, но сделать ты ничего не можешь. Ты телесный пленник, твой разум захвачен, и над ним издеваются, пробивая всё новые и новые уровни страха. Немного пригнувшись, прищурился и попытался разглядеть лицо в дальнем углу комнаты, пытаясь найти в нём спасение, помощь, да просто понять, кто это. Но тут я просто эмоционально взорвался, невиданный испуг посетил мой разум, так как прямо передо мной в темноте оказалось страшное, чёрное и дьявольски выглядящее чудовище, точнее его морда, или это была Аня, до которой я так отчаянно пытался докричаться, а она всё это время стояла рядом со мной? Ужасная гримаса всплыла из темноты, или она была здесь всегда? Я не смог этого определить, испуг пронзил всего меня, лишив возможности думать. Я инстинктивно шарахнулся назад и, ударившись о стену, проснулся.




Глава 1


Уже почти стемнело. Рычащий геогельевый двигатель автомобиля специализированного психико-физиологического отдела вдруг натужно завыл, когда в свете горящих фар показался достаточно крутой дорожный подъём. Через три четверти часа мы стояли на пустой парковке филиала № 17 Психоневрологического отделения центральной клинической больницы СитиГрада. Психиатрическая больница № 17 находилась на высоком холме, и оттуда открывался прекрасный вид на СитиГрад. Горящие голографические рекламные ролики, невероятной высоты здания, уходящие в небесную темноту, огни узких улиц, едущие по ним автомобили. Разделяющая бедноту и богатство река и гордо возвышающийся пик мэрии.

– Скажи мне, Сантос, вот кто придумал построить психиатрическую больницу на этом холме? Такое прекрасное место, куча зелени, прекрасный обзор и такой красивый вид на город.

– Это не было больницей ещё полвека назад.

– Да? А что тут было?

– Это был особняк богатейшего человека СитиГрада, мистера Чеваковски.

– Хм, мне казалось, он имел апартаменты в башне федерации, на самом верхнем этаже.

– Да, точнее сказать, три верхних этажа башни федерации принадлежали ему, мадам. Ну а здесь, а здесь он отдыхал, – улыбнулся невысокого роста мужчина, что был водителем экипажа, прибывшего на автомобиле.

– Отдыхал, – медленно произнесла я и ещё раз огляделась.

– Мадам, прошу вас, зайдите в помещение, погода совсем плохой становится, сейчас снова дождь сорвётся, – послышался грубый мужской голос от дверей клиники.

– Да-да, мистер Кантило, уже иду, – крикнула я в ответ и, развернувшись, зашагала в сторону входа в очень старое здание эпохи Русского барокко. Большие и очень массивные колоннады, обрамляющие углы шестиэтажного здания и входную группу. Деревянные высокие двухстворчатые двери, арочные окна с решётками. Здание уже давно не ремонтировалось, много где пошарпанный фасад, отколовшаяся декоративная штукатурка, тёмные плесневые пятна. Я остановилась, рассматривая древнюю архитектуру, зданию было уже около пяти столетий, и последний, кто его ремонтировал и перестраивал, был Чеваковски. Подняв голову вверх, я смотрела на стоящих в злом оскале каменных медведей, что располагались по всему периметру крыши здания. И в этот момент мне на лицо упала первая капля, и буквально за секунду с неба хлынуло море, превращая и без того неуютную картину в страшное зрелище, с молниями и громом, омывая водой древнюю постройку.

– Быстрее, мадам, а не то промокнете насквозь, – вновь позвал меня грубый голос, принадлежащий моему начальнику – мистеру Кантило Давиду Ирославичу. Мощный и внушающий трепет мужик, властный и не терпящий обмана. Его на этот пост поставил лично Его Преосвященство царь Ром, как доверенное лицо. Но и без этого Давид Ирославич ввергал всех окружающих его работников в покорный трепет своим праведным авторитетом, мужской и даже какой-то первобытной харизмой. Высокий, плечистый и очень симпатичный для своих лет, а было ему за пятьдесят, двадцать из которых он провёл на передовой. Он возглавлял группу реагирования по поимке людей, уничтожающих наш мир. Там он потерял левую ногу и почти все рёбра на левой же стороне. Но хирурги поработали на славу, внедрив в тело Давида механизированные протезы с биореагентами, заменив потерянные части. Тогда он и окунулся в мир современной медицины.

– Вот, сэр, прошу вас, – гарсон наклонился к Давиду Ирославичу, предложив ему горячую чашку чая.

– Спасибо, человек, – он взял чашку и, повернувшись к собравшимся, продолжил: – Как вы знаете, нам требуется расширить зоны влияния нашего отдела, поскольку психическое состояние наших граждан ухудшается, – он сделал глоток и, оценив чай, едва заметно кивнул гарсону. – Причины этого стремящегося к нулю графика нам известны: перенаселённые кварталы, экология, общее состояние планеты ну и, так скажем, замкнутость. Мы с вами, господа, живём в эпоху свобод, но в рабстве. Понимаете, о чём я?

– Думаю, вы имеете в виду то, что мы практически не передвигаемся, не путешествуем.

– Именно, господин Дарс, именно. Мы имеем огромные города, обширную, но закольцованную инфраструктуру, причём как глобально, так и локально, и вот мы вроде развиваемся, и срок жизни человека увеличили, и модификации производим, вот как ваш головной модуль, что это?

– Синхронизирующий модуль.

– И, позвольте спросить, что он синхронизирует?

– Ну, я бы…

– Обычный модуль синхронизации внешних факторов раздражения и внутренних ощущений, у доктора Дарса некоторые проблемы с восприятием, так о чём вы? – Дарса перебил главврач.

– В общем, мы развиваемся интеллектуально, скажем, цивилизируемся.

– Как-как?

– Развиваемся, – улыбнулся Давид Ирославич. – Дело не в терминах, доктор Пост, дело в том, что развитие, как это ни странно, приводит к одиночеству и замкнутости а следовательно, к глубокой и перманентной депрессии. Нация глубоко больна, господа, и нам с вами нужно что-то делать.

– Хм, господин Кантило, вы уверены в том, что нам удастся изменить общее психологическое состояние граждан путём…

– Путём деградации? – вновь перебил доктора Дарса главный врач психиатрической клиники № 17, доктор Пост Илай Соломонович. Человек, возглавляющий эту клинику уже как двадцать девять лет. Седовласый, имеющий небольшую бороду и носящий огромные очки в белой оправе, сливающиеся с его вечным белым халатом.

– Нет, что вы, доктор Пост, деградация не наш выбор, я как-то не особо желаю воплощаться обратно в обезьяну. Мы с моей помощницей сейчас ищем способ сделать это путём комплексного психоневрологического внедрения идеи, что мы с вами, господа, живём в прекрасном мире и что человеку не нужно пространство, что он может жить, работать и творить, а точнее, он изначально к этому привержен, в условиях, которые окружают наше существование.

– То есть, другими словами, вы хотите изменить фундаментальную структуру природы и внедрить в мозг общества постулат о том, что оно рождено в клетке и это нормально?

Кантило улыбнулся и, сделав ещё один глоток, медленно кивнул. Я оглядела всех присутствующих, пыталась поймать их реакцию на озвученный план. Главврач, сморщив лицо, глубоко задумался, его глаза пронзали пространство, а мозг вдруг покинул голову и ушёл в мир размышлений. Руководитель отделения нарушения сознания доктор Дарс немного приподнял уши и сжал губы, ему явно не по нраву эта идея. Но, к сожалению, такое фундаментально изменение удаётся понять не всем, большинство думают прямыми линиями, и им тяжело изменить этот поток. А человеку с расстройством, пусть и лёгким, это вообще не дано понять. Как это ни странно, но все работники всех посещённых нами клиник во всех городах так и не смогли понять то, что является единственным выходом в сложившейся неблагоприятной ситуации на планете. Мы живём в нескольких городах, со столицей нации ГолдГрадом, где и восседает его Преосвященство Ром, остальная планета практически не пригодна для жизни: радиационные пустыни, пересохшие реки, ядовитые болота и подобные не сочетающиеся с жизнью объекты, что когда-то, очень давно, создали люди, обезумев от власти и денег.

– Что скажете, мадам? – спросил Кантило, делая глубокую затяжку.

– Из всех, с кем нам удалось пообщаться, только Пост не отреагировал как все остальные, – я спустилась с крыльца входной группы клиники. – Он задумался, причём у него я не увидела даже первых негативных мыслей.

– То есть он изначально стал думать о возможности воплощения этой идеи?

– Скорее всего, да, точнее не скажу, для этого нужно поработать, – я вновь подняла голову, рассматривая здание клиники, благо дождь прекратился.

– Ну, хорошо, тогда остаёмся здесь и попробуем поработать с Постом.

– Как скажете, Давид Ирославич, как скажете.

– Ого, что за безынициативность?

– Всё в порядке, я тут чувствую себя как дома, и здесь мы, наконец, что-то нащупали, так, что я с вами согласна.

– Ну, хорошо, – буркнул начальник и, бросив бычок в урну, зашёл в клинику.

– Ну что же, остаёмся и работаем.



Темнота внутри меня, я её чувствую, она, словно мазут, обволакивает всё, и, я так подозреваю, от неё очень не просто избавиться.

Опять, я опять в этой сраной комнате, ну почему именно эта чёрная комната, почему тут? Свет, да, я вижу свет, не то тусклое свечение, а свет, мы стоим в комнате, и она уже не такая тёмная. Мы, я и она.

– Анна? Анна, это ты? – дрожащим голосом я спросил стоящую ко мне спиной женскую фигуру.

– Я? – отозвалась девушка и повернулась. Тёмные волосы средней длины, и… И больше ничего не понятно, но я точно знаю её, я её хорошо знаю, она близка мне, но кто она?

– Ты?

– Мне кажется, что тебе следует что-то сделать с этим.

– С чем? – недоумённо спросил я.

– Вот с этим, – девушка указала на мою правую руку, и я охренел от неожиданности.

В руке была зажата или зажато что-то совсем мне непонятное, полуметровый конусный хвост, оканчивающийся маленькой ужасной и противной головой, похожей на ребёнка и старика одновременно. Вся эта тварь была в какой-то прозрачной слизи и очень яростно пыталась меня укусить за кисть. Как будто я держал голову злой собаки, что пытается по приказу хозяина укусить меня, изворачиваясь и постоянно клацая челюстью. Я инстинктивно сильнее сжал руку, не давая твари сделать своё дело. Огляделся и приметил высокий стол, об который и стал бить хвостом ублюдка. Удар, ещё удар, я вкладывался в каждый размах на всю имеющуюся у меня силу, но результата это не давало, и я услышал равнодушный женский голос.

– Не помогает.

– Сука, да что это такое?! – заорал я и, перехватив тварь за хвост, стал пытаться размозжить эту маленькую страшную головку о столешницу. Я бил со злостью, долбил её о стол со всей мощи, адреналин дал больше сил, и мне показалось, что стало получаться, так как послышались хрусты и хлюпанья при каждом соприкосновении головы со столом, но при этом эта сучья тварь не прекращала попыток ухватить меня и попытаться отгрызть кусок плоти. Я стал осторожничать, боясь, что на размахе оно всё-таки меня зацепит. На сотом ударе я остановился и, подняв руку, попытался рассмотреть, что осталось от зубастой головы, но меня пронзило исступление, злость испарилась в ту же секунду, уступив место отчаянью и ужасу. В руке у меня была маленькая девочка с разбитой головой.

– Что? – проскулил я, не понимая происходящее. – Что это такое? – я поднял глаза на девушку, попытался уловить её взгляд, но наткнулся лишь на пустые тёмные глазницы, безразлично смотрящие в мою сторону.

– А ты думал, что будет всё просто?

– Что просто? О чём ты? – я почувствовал тот ужасный и настоящий тёмный страх внутри, он поглощал меня, не давая ничего подумать.

За окном послышался крик, я глянул на открытое, но зарешёченное окно, там темнота и крики, просто истошные крики без слов.

– Кто это? – спросил я девушку, поворачиваясь, но её не оказалось в комнате, а вся комната была в брызгах и кровяных потёках. Я опустил взгляд на руку, но там не оказалось ребёнка, там была темнота, я по пояс был в густой темноте. Не видно ног, лишь тьма, безумно пугающая тьма, словно я стою у входа в преисподнюю. И шёпот, тихий, но леденящий шёпот, пронзающий насквозь, затрагивающий все внутренние струны страха.

– С-о-н-а, С-о-н-а, т-ы у-б-и-л е-ё…

Я заорал, я заорал что было мочи, и это был не крик, это был испуганный до безумия ор, вырывающийся изнутри и выворачивающий меня наизнанку, и я проснулся.




Глава 2


Мы переночевали в городской служебной гостинице. Невысокое трёхэтажное здание, расположенное неподалёку от главного милицейского управления СитиГрада на Пряничной улице. Встретились с начальником за завтраком в столовой. Всё как обычно: кофе, круассан и сливочное масло. Дефицит, но мы были дорогими гостями в городе, личные представители Царя, и поэтому к нам было особое отношение. Перекусив, Давид Ирославич, закурив, наметил план действий.

– Сегодня у нас ознакомительный день, нам проведут экскурсию по клинике. После этого нам, а точнее тебе, нужно будет подобрать материал для работы.

– Одной?

– Да, я после обеда отбуду в столицу, мне нужно доложить Рому о том, что мы приступили к реализации плана.

– А по телефону этого нельзя сделать? Ну, или по видеофону?

– Нет, ты же знаешь, как он не любит всю эту электронику.

– Не он один, – допила я остатки вкуснейшего кофе. Конечно же, заметив недобрый взгляд Кантило. Улыбнувшись в ответ, я встала.

– Ну, тогда приступим.

– Вы, мадам поедете в этом? Или вам нужно время переодеться?

– Извиняюсь, но что вас смутило в моём внешнем виде, сэр?

– Мы же не в офис едем, всё-таки это клиника для психически больных, и мне кажется, что более строгий костюм был бы к месту, ну или хотя бы не короткая узкая юбка и каблуки.

– Я вас поняла, Давид Ирославич, прошу, идите к машине, я сейчас спущусь, много времени это не займёт.



Длинные дряхлые коридоры нагнетали уныние. Здание в форме квадрата с внутренним двором для прогулок пациентов было невероятно скучно. По коридорам ходили врачи, медсёстры и какие-то странные товарищи в чёрных костюмах. Верхние этажи занимали лёгкие пациенты, находящиеся здесь на профилактике или плановой корректировке сознания после перенесённых потрясений, от автокатастроф до непризнания разумом новых биомеханических конечностей и частей тела. Своего рода добрячки в детском оздоровительном лагере. Мне было очень скучно, такие люди вызывают лишь жалость и никакого научного интереса. Ниже располагались помещения сотрудников клиники и службы государевой безопасности исполнения наказания. Как оказалось, всё самое интересное находится ниже, в подвальных помещениях. На первых трёх уровнях содержались буйные пациенты со сложными расстройствами психики. Диссоциативное расстройство, биполярное аффективное расстройство, шизофрения, психоз, перманентная депрессия. О, вот это уже интересно, здесь можно посмотреть материал для работы. Три этажа безумцев, сорок восемь человек, хотя людьми их можно назвать с большой натяжкой – это чистой воды звери, настоящие, истинные, не прикрытые стереотипами и правилами особи. Но было и ещё три уровня ниже, там содержались маньяки, людоеды, серийники, остальные отбросы, не желающие жить по правилам общества, но они в отличие от тех, кто выше, в большинстве случаев сознательно пошли на эти зверства и преступления, а значит, они понимают социум и знают, как всё работает, поэтому они и пока бесполезны мне. В любом случае чтобы работать на нижних уровнях, нужен особый допуск, пропуск бесконечное количество идиотских процедур, ограничений и так далее. В нашем положении, конечно, можно получить все эти разрешения, и, может, даже некоторые послабления, но мне так не хочется постоянно раздеваться, одеваться, и, хоть я обладательница шикарного стройного тела, всё же мне не улыбается то, что каждый раз на меня будут таращиться куча глаз. А если взять тот факт, что от правой лопатки и до задней части колена левой ноги у меня красуется огромный шрам, то перспектива с переодеваниями выглядит совсем ужасной. Конечно, если я не найду материала повыше, то придётся окунаться в мир безумия, но у меня какое-то позитивное чувство, что я найду то, что ищу, здесь.

– Итак, мадам, с чего начнём? И позвольте мне сказать…

– Не стоит, Дарс, мне ваше мнение неинтересно, поверьте, я слышала его много раз и прошу вас не утруждать себя повторением, – перебила я браваду начальника отделения о его несогласии с процессом реабилитации общества. Я точно уловила его интонацию, так как слышала подобные слова от каждого, с кем нам удалось провести переговоры за эти долгие шесть месяцев.

– Ну что же…

– Всё верно, давайте поработаем, – улыбнулась я ему. – Да, и ваше участие в этом не предвидится, доктор, вы лишь инструмент помощи.

– О как, – опешил Дарс. – Ну раз так, тогда вот, – он с шумом бросил огромную кипу электронных медицинских планшетов на стол, за которым располагалась я.

– Вот?

– Да, вот, – он указал на планшеты. – Изучайте.

– С радостью, доктор Дарс, но если вы покинете сейчас это помещение, то…

– То что? – с нескрываемым презрением съехидничал Дарс, застыв в дверном проёме.

– То вы, господин Дарс, в скором времени очень сильно, по-жа-ле-ете, – натянула я очень широкую улыбку, пытаясь показать всю свою доброжелательность.

Дарс застыл, он замешкался, он пытался понять, говорю ли я правду или просто издеваюсь над ним, как весь этот экскурсионный день.

– Всё верно, Дарс, думайте, – с этими словами я задрала голову вверх и крутнулась на кресле.

– Сука, – выругался доктор и выскочил за дверь.

– Ну что же, доктор, выбор сделан, да будет так.


* * *

Наконец-то я приехал в родной город, что-то утомило это путешествие, больше чем полгода болтаться по психиатриям, смотреть это безумие что творится с людьми, надо передохнуть. Я вышел из вагона электромагнитного трансфера и глубоко вдохнул такой знакомый и приятный запах столицы.

– Ну, здравствуй дом, – улыбнулся я, но меня тут же пихнули, толкнули и всячески замяли выходящие следом пассажиры. Трансфер – дело редкое, причём очень даже и поэтому каждый рейс сопровождался неизбежным переполнением. Почему редкий? Да все потому, что хозяева городов хоть и подчинялись столице и царю Рому, но в реальности считали свои города личным местом силы, и они всячески сопротивлялись всевозможным обменам опыта, неохотно раскрывая внутреннюю кухню управы. Люди рождались и умирали в одном городе, а порой и в одном квартале, так и не увидев ничего большего. Основную часть по доставке материалов, продовольствия, всевозможных мелких и средних работ взяли на себя специализированные роботизированные модули и автоматика. Так что теперь не было никакой необходимости куда-то ехать, чтобы что-то сделать, купить или попробовать. Хозяева городов стали пользоваться такой благородной почвой и потихоньку, но с натиском посадили людей в клетки своих домов и кварталов. Разделяй и властвуй – незабвенная заповедь пронзает века, но остаётся актуальной как никогда.

Первым делом я посетил квартиру, расположенную в древней высотке в самом центре ГолдГрада, помылся, переоделся и двинул к Рому: надо обсудить последние новости и представить полученную информацию.

– О, голубчик, заходите, конечно, я вас очень рад видеть, – широким жестом Ром пригласил меня в свои покои. – Лорушка, голубушка, будьте любезны, принесите нам с Давидом бутылочку бурбона и скажите кухаркам – у нас гость, пусть организуют ещё одно место.

– Да, мой повелитель, сейчас всё сделаю, – поклонилась молоденькая девушка в чёрном платье с белым передником.

– Вы же, мой дорогой, не откажете старому другу?

– Что вы, господин Ром, сочту за честь.

– Вот и славненько, прошу вас, присаживайтесь и поведайте мне о своём путешествии.

Мы сидели и долго беседовали. Я рассказал Государю, как обстоят дела в провинциях, кто чем дышит, кто резко негативно относится к его управлению, а кто более лояльно. Но нет, ни одного мэра, поддерживающего его политику, кроме разве что господина Талла Николая Исаевича из СитиГрада. Он хорошо отзывался о Государе и даже просил личную аудиенцию, на правах вступившего в должность мэра. Царь заинтересовался этим персонажем и дал разрешение приехать, что мне и велено было передать.

– Так, это всё понятно, ничего не меняется, а что касается вашего грандиозного плана?

– Тут мы вроде как преуспели.

– Вроде как? – царь скривился. – Вы же знаете, Давид Ирославич, как я не люблю неопределённости.

– Из всех посещённых нами клиник только одна смогла ответить нам заинтересованностью. И она расположена как раз в СитиГраде.

– Хм, в эпицентре? – Ром задрал массивные брови и тяжело вздохнул, уставившись в огромное окно, выходящее на личный Государев сад. – Надо же так, хотя, может, это и к лучшему, истребить эту падаль на месте, а если что, то ошибки можно доработать, не отходя. Психоневрологическая часть плана не очень стабильна, не правда ли?

– Определённо, но я понимаю вас, Ром, и опасения, связанные с близостью цели, не безосновательны. Но, к сожалению, лишь эта клиника смогла стать тем базисом, что нам нужен, и, боюсь, теперь выбора у нас нет.

– Мнда, ну раз уж так, то какая теперь разница, если вы нашли то место, где можно работать.

– Верно, и сейчас подбором рабочего материала занимается моя помощница, я очень надеюсь, что к моему возвращению она сможет сделать свою работу.

– Вы в ней уверены?

– Как в себе, Ваше Преосвященство.

– Это хорошо, дилетантство и разного рода непрофессионализм нам сейчас никак нельзя допустить.

– Абсолютно с вами согласен.

– Ну что же, Давид Ирославич, поднимем за успешную компанию, – царь поднял золотой кубок, усыпанный драгоценными камнями.

Я поддержал его, и мы выпили.

– Вы, государь, скажите мне, готов ли сонник?

– М-м, аппарат крайне сложный, но в нашем распоряжении лучшие кибер-учёные государства, так что проблемы будут решены, и техника должна быть готова в ближайшее время, но вы же понимаете, специалисты такого рода сильно неординарны, и загонять их в рамки времени выходит гораздо дороже, так что будем наедяться, что всё получится.

– Надеяться?

– Увы, Давид, говорю вам как есть, и вы прекрасно знаете, как я не люблю все эти неоднозначные слова, но ситуация такова, что приходится их использовать.

– Хорошо, государь, будем, наедятся.

Потом мы спокойно поужинали и уже после, во время того как я распрощался и почти вышел за дверь, царь меня одёрнул и тихо сказал.

– Не стоит щадить рабочий материал, надеюсь, ваша протеже это осознаёт? Мы слишком долго пытаемся, теперь нужно действовать.

– Конечно, мой государь, я в этом убеждён, – ответил я, но на душе было неспокойно, ведь я реально не был уверен в том, что мы сможем осуществить задуманное.

– Тогда я спокоен, Давид. И ещё кое-что, мы уже обсуждали с вами, что есть причины, почему они находятся именно там, а мы с вами здесь. И меняться местами ни вы и уж тем более я желания не имеем. Пусть мы радикальны в наших взглядах, и приверженцев нашего движения сейчас очень мало, но настанет время, Давид, и мы получим большинство. Кстати, вот, может, этот мэр к нам присоединится? Как его там?

– Николай Исаевич.

– Да-да, мистер Талл, посмотрим, что он из себя представляет.



Глубокая чёрная дыра, наполненная страхом, отчаяньем, горечью и ужасом. Попавший сюда без всяких причин получает огромную дозу безумия, и без разницы, кем ты себя возомнил, здесь ты настоящий, и не тебе решать насколько сильно темнота сломает тебе хребет.

Темнота, ничего не вижу, нет даже очертаний хоть каких-то предметов, но я чувствую, я точно знаю, что я в этой долбанной комнате. Почему, ну почему я нахожусь всё время здесь?

– Аня, почему мы тут, почему мы постоянно в этой комнате?

– Я не знаю, – ответил голос в темноте.

– Хорошо, что я тут не один.

– Один?

– Я не один.

– А с кем ты?

В эту же секунду вспыхнул свет, наполняя проклятую комнату. Я огляделся: стою один, никого больше. Стол, стул, кровать, торшер, дверь, окно за шторами и никого.

– Кто тут? – испуганно бросил я вопрос в воздух. Тишина, я спросил ещё раз: – Тут кто-то есть?

– Ты же здесь.

Я огляделся, и правда я здесь, к чему такой тупой вопрос, есть ли здесь кто-то ещё.

– Я здесь? – вновь спросил я пустую комнату.

– Да, я тут.

– Хорошо, что я здесь, иначе я и не представляю, где бы я был, не будь я здесь.

– Представляешь.

– Да, – согласился я, опустив голову, – Представляю, – и тут же в голове возникла пустота, стремительно заполняемая темнотой, страшной, ужасной тьмой. Тело стало потряхивать, глаза налились слезами, страх застыл в них. Холод пронзил руки, ноги, голову, я будто провалился под лёд. Ужасная боязнь пошевелиться, чтобы не ускорить процесс поглощения меня тьмой, но так хочется погреть руки, особенно правую. Душа мечется, пытается сделать хоть что-то, но ей не дают, её уже жрут живьём.

– Тише, тише, тише, – послышался шёпот, сердце забилось, вот она – соломинка, вот он – пруток спасения. – Тише, тише, тише, – шёпот не изменялся, одна тональность, одна скорость, одна громкость. – Тише, тише, тише – СЛЫШИШЬ!!! – в голове произошёл диссонанс, этот безумный крик разорвал все связи, потеряна возможность логически думать, сопоставлять, понимать.

– Кто?

– Кто ты?

– Я не знаю, кто я, а ты кто? Аня?

– Аня? Или Сона?

– Сона?

– А кто такая Аня?

Я, наконец, моргнул и, открыв глаза, понял, что стою посередине комнаты, в левой руке зажат огромный тесак, а правая рука глубоко распорота от кисти до плеча. И холод, ужасный холод пронзает тело, холод, от которого я весь трясусь. Это кровь, я потерял слишком много крови, а это значит, что я сейчас потеряю сознание. Быстро, взять полотенце и замотать руку. Оглядевшись, понял, что вокруг нет никакого полотенца. Покрывало, на кровати лежит покрывало, сдёрнуть, зажать в зубах, оторвать лоскут, начать заматывать. И тут же заорать, потому как наматывать я стал змею на руку. Боль, руку пронзила боль, и это не удивительно, змея сжалась в смертельной хватке.

– Сука! Она мне руку оторвёт! – я стал бить змею, что обвила руку, о грядушку койки, со всего размаха я опускал руку, пытаясь причинить боль змее. Удар, второй и пятый, нет, ничего не происходит, становится только больнее. Подняв руку, я ошарашенно пошатнулся: на ней ничего не было, а сама рука переломана в нескольких местах, и из торчащих острых костей, на которых висели кусочки разорванного мяса и кожи, извергается море крови. От увиденного в глазах потемнело, комната поплыла и я, упав, проснулся.



– Что это за странные товарищи, снующие по всем коридорам клиники?

– Товарищи?

– Да, эти, в чёрных костюмах.

– Ах, эти, это, мадам, большая экономическая проверка. Не обращайте на них внимание. Люди копошатся в документах, к вам никакого отношения не имеют.

– Раз вы уверены. Итак, господин Пост, я сделала первую выборку интересующего меня материала.

– Материала? Позвольте, мадам, это всё-таки люди, – глянул на меня седовласый доктор из глубины своего кабинета.

– Сэр, как корыто ни называй, кораблём оно не станет, но при этом плавать оно сможет, так что я никоим образом не хотела кого-то обидеть, это профессиональный жаргон.

– Понимаю, мадам, наверное, и мне стоит к нему привыкнуть.

– Это уж как вам будет угодно, сэр.

– Ладно, мы отвлеклись, так что у вас там, давайте посмотрим.

Я положила на стол главврача десяток планшетов с личными делами пациентов. Доктор Пост молча собрал трубку, затолкал туда табак и, подкурив, сделал большую втяжку, выпуская дым. Кабинет наполнился приятным ароматом табака. В сочетании со сплошь деревянной лакированной мебелью густой табачный запах окунул меня в воспоминание. В очень далёкие года, кода я ещё бегала под стол. Мы жили в одноэтажном доме пригорода. Обычная служащая семья. Отец – офицер милиции в звании лейтенанта, он занимал должность старшего дознавателя отдела воровства. Мама была судебным секретарём, ничего необычного, простая семья, но сочетание запахов дорогого табака и деревянной лакированной мебели я запомню на всю свою жизнь, а то и смерть. Это был вторник. Обычный вторник весеннего месяца. После школы я пришла домой и, покидав планшеты в комнату, прошла на кухню, подогреть себе заботливо сваренный мамой суп. Но этого сделать было не суждено, так как…

– Ого! И чем Вас заинтересовал этот персонаж? – прервал мои воспоминания Пост.

– Интересная у него модель поведения, хотелось бы взглянуть.

– Это пустая трата времени, мадам, он абсолютно потерял связь с реальностью. Мир грёз и галлюцинаций теперь его настоящее.

– Всё же мне хочется лично убедиться в его бесполезности.

– Ну, раз вы настаиваете, – доктор постучал перевёрнутой трубкой по пепельнице, вытряхивая из неё обугленный табак. Меня от этого звука передёрнуло, по спине пробежали мурашки, а шрам заныл. – Что с вами, мадам, всё в порядке? – застыл главврач, откинувшись телом в тень, так что только его руки, держащие курительную трубку, были на свету пробивающегося через окно солнца.

– Нет-нет, доктор, всё в порядке, – слегка заикаясь, пролепетала я, и он заметил, он точно зацепил изменение интонации, впервые за всё время нашего общения я упустила контроль и невнятно попыталась успокоить. Я видела, как его борода расплывается в ухмылке. – Сука, – тихо, почти про себя выругалась я. – Соберись, тряпка, не время ныть.

– Раз вас, мадам, ничего не побеспокоило, тогда продолжим?

– Конечно, сэр, – улыбнулась я. – Но у меня к вам одна маленькая просьба.

– Чего угодно?

– Не могли бы вы, доктор Пост, назначить писарем доктора Дарса?

– Хм? Какой-то личный интерес? Или вы… А впрочем, какая разница, как вам будет угодно, мадам, считайте, что он теперь ваша пишущая ручка, – Пост улыбнулся, снял свои большие очки и протёр их платком. – Когда желаете приступить к изучению?

– Думаю, завтра с утра, на сегодня заряд уже исчерпан.

– Прекрасно, я распоряжусь, а вам посоветую приятное заведение для зарядки батареи, называется «Скрипт», находится недалеко от служебной гостиницы.

– И чем же там так хорошо?

– Всё просто, нет никого лишнего, сброд туда не заглядывает, а те, кто посещает, не любят пусто болтать, а вам, думаю, сейчас хочется помолчать.

– Спасибо вам, доктор Пост, воспользуюсь вашим советом, – и я вышла из кабинета. Чёрт побери, доктор прав, мне срочно нужно было выпить что-то бодрящее и подумать, иначе загнанное древнее чудовище окрепнет и вылезет наружу. Хороший специалист этот доктор, так прочитать всего за пару фраз, видимо, он тут достаточно натаскался со всеми этими психами. Кстати, насчёт психов, захвачу я, пожалуй, несколько планшетов с делами.



– Ха-ха-ха, что-о-о? – я рассмеялась в голос и привлекла к себе всеобщее внимание. Хоть в зале и был «аншлаг», всё же присутствующие все разом обернулись на меня. – Простите, господа, забавный анекдот, – успокоила я посетителей «Скрипта», довольно уютного небольшого ресторанчика в двух шагах от гостиницы. Народ успокоился, а подошедший к моему столику официант поставил на накрытый красным сукном стол декантер с бутылкой «Круизонто Бланка» внутри. Ажурная древняя настольная лампа с зелёным плафоном приятно рассеивала свет по столу, а глоток изысканного вина дополнял впечатление. Я вновь погрузилась в чтение дел, и, да, меня рассмешил не анекдот, а очень забавный случай, произошедший с одним из пациентов клиники, Житом Сорокиным. Он, находясь на заре своего безумия, умудрился уговорить подпольного модификатора поменять себе прибор. Чтобы не он работал, напрягая мышцы, а прибор сам удовлетворял девушек, пока в момент оргазма он будет резать им горло. Он очень хотел увидеть в глазах жертв симбиоз самого лучшего наслаждения из возможных с пониманием наступающего конца. Оргазм и смерть, на самом деле это прекрасная идея – поймать момент синхронизации этих двух сильнейших чувств. Но, к сожалению, у его безупречного плана был небольшой, но решающий изъян. Операция прошла успешно, всё кожаное было отрезано и заменено на биометаллическое, послеоперационный срок прошёл легко, инородный детородный орган прижился, и казалось, что всё идёт по намеченному плану, но… Наш герой снял одинокую проститутку в одном из отшельных баров окраины, привёл её в вонючий тупик заброшенной параши кинотеатра «Октябрь». Как положено, они немного полобызались, и он в порыве и предвкушении вот-вот совершенного убийства, оторвавшись от сладких губ, всучил шлюхе пачку рублей со словами:

– За трах!

– Но мы же ещё не трахались? Или ты?

– Ничего я не ты, – почти обиженно буркнул Жит, чувствуя, как теряет напор адреналина, что беспрерывно вливался ему в кровь, пока он сотни раз представлял, как будет резать прекрасное женское горло.

– Ну, как скажешь, и чего, прямо здесь?

– Да, а что тебя смущает?

– Ну, мы же не животные, пока ещё.

– Что ты предлагаешь?

– Поехали к тебе.

– Нет, – резко и даже грубо рявкнул Жит, боясь разоблачения. Ведь в квартире у этого психа на всех стенах висел подробный план достижения безумной цели.

– Ну нет так нет, чего нервничать.

– Я не нервничаю, у меня просто, я там, далеко, в общем, до меня ехать, а время терять не хочется, понимаешь? – Жит покосился на свою ширинку, которая заметно пошевелилась.

– Ах, ну раз уже невтерпёж, давай здесь.

Пока Жит готовил место, девочка прикинула закинутые ей дивиденды и поняла, парень не из жадных, а значит, если она сделает всё хорошо, то он вернётся, он обязательно вернётся. Поэтому она приняла решение пустить в бой свой главный калибр сразу, и это оказался не секс. Скинув с него штаны, она, целуя его в шею, медленно опускалась на колени. Жит, к его личному разочарованию, в этот момент впал в ступор, поскольку на его жизненном пути такого ещё никогда не случалось, в принципе, обычный традиционный секс так его ни разу не посетил, а тут такое. Ну а поскольку это был заброшенный тупик, обстановка, скажем так, была много тускловата, и, естественно, девочка не заметила причиндал с металлическим отливом, буквально впиваясь в них. И тут раздался треск, огромная дуговая вспышка, громкий хлопок и тишина, а наутро местные мусорки нашли два, как им показалось на тот момент, бездыханных тела. Их подобрали, вызвали медиков, те их забрали, и уже в клинике выяснилось. Модификации дело, конечно, хорошее, вживленные в ткани человека механизмы помогают пережить потери конечностей, улучшить пропавшее зрение, усилить слух и так далее. Но с приходом таких технологий пришла и тёмная сторона этого чуда, а именно подпольные модификаторы, которые за небольшие деньги готовы были хоть голову с мозгами заменить на металл. Порой и случались из-за них всякого рода интересные случаи. В общем, девочка мечтала о высоком, но на это нужны были деньги. И вот в один из вечеров, сделав секс-марафон, она наскребла нужную сумму для старта. И, придя к модификатору, решительно указала на свой рот, она желала улучшить свой лучший навык предоставления удовольствия. Не знаю, что конкретно и как там произошло, но, когда она коснулась металлического органа Жита, что-то замкнуло и начинающая звезда высоких этажей оказалась лежащим на помойке трупом с обугленной до кости головой. Чего не скажешь про нашего пациента. Ему повезло, он выжил, но принятые на член вольты повредили и мозг, всё-таки как-никак они связаны. Так что после этого Жит Сорокин поймал глубочайший синдром биполярного расстройства. В нём жили две личности. Причём это был уникальный представитель своего рода психов. Как правило, личности выделяются не так ярко и вполне зависимы друг от друга. Присутствует некий блок, который подтирает память, тем самым давая мозгу как бы переключаться между мирами, скрывая момент произошедшего потрясения. Задача психотерапевта – попытаться сломать этот блок, что крайне редко получается, это практически невозможно. Сознание цепляется за придуманный мир, натянутый на глаза, и с ним не договоришься. Врач является его прямым врагом, и сознание, мозг, будет биться до последнего, не давая себя убить. И заставить его поверить, что он работает неправильно, это как сказать своему отцу, что он делает что-то не так. Так вот, Жит Сорокин имел две личности, абсолютно не зависящие друг от друга. Проведено тысячи опытов, и все они показывают, что это два разных человека. Разный почерк, взгляды на жизнь, политику, мироустройство, разные походки и манеры говорить. При расколе личностей в момент коротыша они получили свободу и начали развиваться самостоятельно, поэтому разные даже разговорные привычки. И самое главное – они общаются, доктор Пост даже позволил себе написать слово «дружат», а вот это уже очень интересно, и мы с Кантило обязательно изучим данный феномен на предмет пригодности его к нашему эксперименту. А сейчас мне уже пора. Закинув последний глоток вина, я кинула на стол деньги и двинулась в свой номер. На улице, как всегда, шёл дождь, поэтому, опустив голову и не останавливаясь, я направилась в сторону гостиницы. Перебежала улицу и, уже запрыгивая на бордюр противоположной стороны, столкнулась с человеком.

– Простите, сэр, – кинула я через плечо.

– Сона тебя простит, если духа хватит, – услышала я в ответ, и это меня заставило резко остановиться и замереть.

– Что вы сказали? – медленно оборачиваясь, почти шёпотом спросила я высокого мужика в длинном чёрном плаще и ковбойской шляпе.

– Смотри куда прешь, говорю!!! – грубым и мощным басом зарычал он на меня.

Я, с широко открытыми глазами, молча, смотрела на верзилу, пытаясь понять, что именно он сказал и что я услышала. Капли стекали по коротким чёрным волосам из-за спавшего капюшона моей дождевой накидки. Но я не моргала, а продолжала смотреть.

– Ты чё, сука тупая, проблем хочешь? Сейчас могу устроить резкую потерю зрения, – делая шаг в мою, сторону прогудел амбал.

– Нет-нет, сэр, – качнулась я назад, словно кто-то отрезал держащую меня нить. – Простите, сэр, это я всё, это мне надо быть внимательнее, что я и собираюсь делать вот именно с этого момента, а теперь простите меня, вынуждена резко удалиться, – и я сорвалась со всех ног, так как этот детина и не собирался останавливаться, он набрал скорость и очень быстро приближался, а наше столкновение моё хрупкое женское тело уж точно не выдержит.

Вылетающая из раструба чистая и тёплая вода стекала по мокрым волосам, лицу, забирая с собой остатки макияжа и уличной грязи. Капли сбивались в ручьи и стекали по стройному худому телу. Слышался лёгкий бит электронной музыки, из кухни веяло приятным запахом чёрного листового чая. Глаза закрыты, мозг даёт команду расслабиться, поймать момент. Сосредоточься на пяти предметах, вот запах чая, приятный запах шампуня, мыло, доносящийся от сантехники чистый запах моющих средств и моё тело. Хорошо, молодец, следуй дальше, сосредоточься на четырёх. В руке кран, я его чувствую, металлический кран, вот дверь душевой кабины, и это точно пластик, вода, я держу её в ладонях, и моё тело, влажное горячее, очень гладкое тело, если не считать огромного шрама на спине. Так, стоп, самобичевание на потом, мне нужно выйти из пике панической атаки, дальше. Сосредоточься на трёх. Музыка, как всегда, со мной бесчисленное количество квантов вкусной электронной музыки, моя любимая часть дня, когда ты одна в комнате погружаешься в прекрасный мир бита. Шум воды, приятный и монотонный шум падающей воды, гудящая стиральная машина, пытающаяся смыть позорные капли ледяного пота и грязного уличного дождя. Два, поднять голову и открыть рот, вода, приятная, тёплая и вкусная вода. Прикасаюсь губами к своему телу, приятный вкус чистого и здорового тела, я прекрасна, мне нет равных, всё плохое, происходящее со мной, не происходит наяву, это где-то там, где-то не со мной. Один. Мир, я открываю глаза.



Господи! Ну почему я здесь, Господи, я взываю к тебе, я прошу тебя, помоги мне, Господи, выбраться из этой комнаты! Я чувствую, что это всё не просто так, я это чувствую сознанием, и от этого я начинаю паниковать, и страх селится в глубинах разума, перекрывая доступ к разуму. Это что-то тёмное, не из фильмов или книг, а по-настоящему, я только что понял, оно реально. Эта тьма настоящая, и она здесь, в этой бесконечной комнате.

– Аня, нам надо отсюда уходить, Аня!

– Я думаю, ты прав, – согласилась со мной стоящая по ту сторону кровати девушка с размытым и нечётким лицом, одетая в ночнушку. Я попытался разглядеть её лицо но не преуспел, оно мне недоступно, и, как бы я ни всматривался, увидеть его не могу.

– Отлично, тогда идём, – с каким-то облегчением или даже надеждой ответил я.

– Идём, – не сопротивляясь, сказала она, но при этом, подняв угол чёрного расписанного золотой нитью покрывала, отодвинула одеяло и легла в кровать.

– А почему же ты тогда легла? – задался я вопросом, но ответа не получил. Я лишь, уставившись на неё, впал в ступор, закованный страхом происходящего. Золотая нить покрывала вдруг резко накалилась и, испепелив одеяло, принялась жечь девушку. Комната наполнилась истошным, страшным женским рёвом. Истерическим и ужасным рёвом человека, которого пытаются расчленить на сотни кусков раскаленной металлической проволокой, прижимая её всё сильнее и сильнее.

– Помоги же мне! – раздалось в голове, и я, пошатнувшись назад, словно кто-то перерезал держащую меня нить, ринулся к кровати. Комната наполнилась запахом жарящегося мяса, едким, ужасным, но вкусным запахом. Не жалея своих рук, я, крича от боли, дёргал за нити, отрывая их от уже горящего тела молодой девушки. Не видя ничего вокруг, я рвал и рвал нити, без устали пытаясь помочь, пытаясь спасти застрявшую со мной в этой тёмной комнате до боли знакомую девушку, и вдруг я услышал.

– Остановись!!!

И я остановился, громко и глубоко дыша, я замер перед кроватью.

– Ты ей не сможешь помочь, ты её убил.

И я упал, в прямом смысле слова упал на колени, взрываясь отчаянным рёвом, пытаясь заглушить себя самого, свои мысли и увиденное. В руках части тела, кожа, волосы, кости, всё сбито в кровавую кашу, а на кровати лежит мёртвая девушка, изодранная моими собственными руками. Повсюду кровь, кишки и органы, в глазах пелена от стекающих кусков лежащего передо мной трупа. Не в силах терпеть это, я вскочил на ноги побежал к окну, ведь это единственное знакомое мне место здесь. Не останавливаясь, я убрал руки назад и прыгнул головой, вперёд, доверившись обстоятельствам. Но долететь до окна я не смог, упав на том, же месте, где я только что разорвал человека, я вновь заорал, но силы покинули меня, и крик лишь обозначил отчаянье. Из-под кровати стал выбиваться чёрный дым. Но не по цвету чёрный, а по сущности своей, страшный, бездонный чёрный дым. Я чувствовал, что он поглотит меня, что он не просто так здесь, что это не насмешка надо мной. Это мрак, идущий по мою душу. Я вскочил и, обернувшись, кинулся бежать в противоположную окна сторону, но, споткнувшись о ковёр, я влетел головой в стену и проснулся.




Глава 3


Вечер опускался на СитиГрад. Уходящие в небо здания начали светиться как неоновые гигантские свечки, озаряя всё пространство вокруг города. Богатая часть предпочитала гораздо меньше света, и на другом берегу реки, что разделяла город, видны лишь были уличные фонари. Эдакое чёрное покрывало, порезанное на неровные лоскуты светящимися прерывистыми линиями. С высоты холма, где находилась психиатрическая клиника, такое разделение было очень заметно. Вот железобетонные джунгли с копошащимися в них тараканами, а вот цивилизованный размеренный и спокойный мир. Психиатрическая клиника заканчивала свою ежедневную рутину, сотрудники разъезжались по домам, в том числе и работники отдела экономических преступлений управления мэрии.

– Наслаждаетесь?

– Ещё бы, разве это не прекрасно? Вы только взгляните, верх инженерной мысли и простое, но так нужное чувство замкнутости.

– Это вы про частные дома богатого района СитиГрада?

– Угу.

– Хм, интересно.

– Что?

– Почему так нужное нам одиночество? Нет, вы простите меня, но разве человек не социальное создание?

– В массе своей.

– В массе?

– Да, но имеющий небольшую, но свою собственную родную ячейку человек старается отделиться от социума. Ему уже неинтересно мнение окружающих, он его боится.

– Боится? И почему же?

– Мадам, вы закончили на сегодня, мне нужно понимать. Служба безопасности хочет провести некоторые профилактические мероприятия, – донеслось от входа в клинику.

– Да, доктор Пост, мы на сегодня закончили. Дарс должен подготовить план на завтра и кое-что доделать, а так всё.

– Ну, хорошо, спокойной вам ночи, коллеги, – кивнул главврач и нырнул обратно в помещение.

– О чём это я? Ах да, страх? Человек боится социума, но почему?

– Да всё по той же причине. Власть делает из человека раба.

– Погодите, мадам, я вас не совсем понимаю, мы сейчас об одном и том же говорим?

– Да, господин Ридварг, мы говорим об одном и том же.

– Тогда могу ли я вас, мадам, попросить пояснить свою запутанную речь?

– Ох, Том, вы меня рассмешили, – широко и добро улыбнулась я руководителю первого нижнего отделения психиатрии, доктору Тому Ридваргу, с которым мы работали в тесном контакте вот уже третью неделю подряд. Высокий статный врач, с очень густой и пышной бородой, черными, как смола, волосами до плеч и прекрасным спортивным телом. – Ну, вот представьте себе.

– Так.

– Живёт человек в обществе и подчиняется законам и принципам этого общества.

– Ну, допустим, – кивнул Том, подкуривая ещё одну сигарету.

– И тут он находит себе ту или того самого, в общем, вторую половину, с которой готов пройти остаток жизни и?

– И он, ах, ну да, наверное, он, э…

– Понимаете, Том, общество не совсем общество в своём глубоком понимании. Это, чтобы было проще понимать, стадо, тупое и вонючее стадо, а у стада всегда, и это незыблемо, должен быть вожак, тот, к которому прислушиваются все бараны. Тот вожак, стереотипы, страхи и правила которого это тупое стадо начинает считать своими, понимаете?

– Кажется да, но не все же бараны.

– Тут дело не в тупости ума как такового, а именно в стаде. Человек, находясь под гнётом более сильного, всегда, и опять же это доказанный психологический факт, всегда начинает считать принципы сильного своими. Не прислушиваться к ним и делать выводы, а изначально считать их своими в зародыше. Я понимаю, это тяжело осознать, но если провести достаточно времени в раздумье и экспериментах, это становится единственной правдой, мы все подвержены гнёту сильнейшего. Так вот, если человек находит себе половинку, он инстинктивно пытается избавиться от правления, мы думаем, от правления толпы, но на самом деле одного лидера. Ведь этот лидер будет диктовать свои правила, а не глава новосозданной ячейки.

– Другими словами, вот это вот желание поселиться в отдельном доме – это своего рода снятие оков, навязанных правилами лидера социума.

– В точку, доктор Ридварг, и кто, найдя половину, становится сильнее, у тех это и получается. А кто слаб, тот навсегда остаётся рабом, – закончила я, всё с тем же большим интересом вглядываясь в горящий под ногами город.

– Мадам, мы на сегодня закончили? – послышался голос Дарса, стоящего на крыльце клиники.

– Вернитесь в кабинет немедленно, я сейчас буду, – не оборачиваясь, буркнула я.

– Жестко вы с ним, мадам.

– Пусть знает своё место, Том, он лишь может ломать себе кости от ярости и больше ничего, такой, как Дарс, никогда не избавится от гнёта лидера, – вновь улыбнулась я. – Это как раз и есть социум.

– От такого правления и я бы не стал бежать, – уже вслед крикнул Том, явно наспех придумывая эту глупость.


* * *

Вот она, чёртова стерва. Сидит тут, сука, читает что-то или только делает вид, что читает, может, она вообще нихера не делает. Ну, попал я, а, ну попал, и вот сам же виноват. Или нет, это она меня загнала в угол своими тупыми вопросами, я же не знал, что она реально меня ногтем придавит, блин. Ну, ничего, тварь, придёт и наше время, и мы восстанем из пепла ядерного огня и надаём по этой довольной хитрой роже. Кстати, очень даже симпатичной роже, такое милое и нежное лицо. Смуглая бархатная кожа, я отсюда вижу, как свет от лампы не блестит на ней, а лишь гладит эту мягкую кожу. Снять её живьём, сука, и повесить при входе, вот, мол, смотрите, что бывает с теми, кто строит из себя умников. Мы их здесь на завтрак едим, любого сломаем. Может, и психам уроком будет, может, и вылечим кого таким способом.

– Дарс.

– Да, мадам.

– Вы переписали последние два сеанса пациента из 16-й палаты, как его там?

– Самко Далев, мадам. Да, переписал, но я не понимаю зач…

– Вам и не нужно, Дарс, не напрягайте голову, она может лопнуть, – специально подняв голову, ядовито улыбнулась сидящая за большим кабинетным столом девушка.

– Да, мадам, – опустил я голову, сильно стиснув зубы, так что в глазах посыпались искры и послышался отчётливый щелчок ломающегося зуба.

– Значит так, Дарс, вот эти и эти истории на одинокую камеру прописать в журнал, перехлёстывая по странице. Этот разговор с Савой Ильичём, разделить на смысловые части, поличностно разложить и так же внести в журнал. И выделите последние слова Дрона, нужно понять, что он хотел сказать.

– Да, мадам, – кивнул я.

– Да, и подготовьте план на завтра, я так понимаю, мы закончили несколько объектов, нужно приступать к новым, – уже через плечо кинула девушка, выходя из кабинета.

Сука, приказы она мне тут раздаёт, да кто она такая, шлюха больничная. Поди, её в каждом стационаре драли до изнеможения, а ей нравилось, видно по ней, что нравилось. Надо бы и здесь ей такой приём организовать. Ну почему я. Чего она ко мне привязалась, других, что ли, нет, кому можно мозг жрать? Нет сил терпеть это. И мы это исправим, как только подвернётся подходящий момент, мы обязательно воспользуемся ситуацией, мы не упустим свой шанс. Единственный шанс нашего триумфа и её падения в самую глубокую бездну унижения.

– Дарс, вы уже закончили? – спросила заглянувшая в дверную щель голова главврача.

– Нет, сэр, или… Я не знаю, сэр, уточню, тогда вам доложу.

– Не надо мне докладывать, Дарс, я выясню сам, а вам такие вещи нужно бы знать.

– Да, сэр, хорошо.

Голова убралась из кабинета, и я остался один, с наваленной кучей работы. Я уже третью неделю приставлен к приехавшей в нашу клинику представительнице головного психоневрологического отделения писарем. Прямой приказ главврача, и он не обсуждается, как мне было сказано. Но я до сих пор не могу понять, зачем я этим занимаюсь. Мы целый день проводим беседы с пациентами, общаемся с ними, записывая всё это на несколько камер и микрофонов. Есть даже датчики изменения функциональных зон тела, дабы поймать точные изменения при обсуждении тех или иных произошедших ситуаций. Всё пишется на бездонный жесткий диск, а не на древнюю плёнку. Почему не взять и не пересмотреть, останови там, где надо, перемотай и так далее, это же удобно. Но нет, всю эту ахинею, что несут пациенты, я должен переписывать в журнал. Видите ли, ей так проще воспринимать информацию, а по мне, так это просто издевательство и бесполезное израсходование и без того дефицитной бумаги. За три недели мы поработали с девятнадцатью палатами. Но, как выяснилось, подходящей кандидатуры на место спасителя мозгов человечества не нашлось. Не понимаю, чем ей не угодил, скажем, старичок Сорт. Прекрасный дедушка с глубочайшей депрессией, так и не смогший смириться с тем, что он в порыве ярости собственными руками облил свою старуху и внуков горючим и поджег, спокойно сев напротив в кресло и наблюдая, как они корчатся в предсмертной агонии. А потом ещё раскрошил оставшиеся угольки, собрал всю эту залу в кастрюлю, в которой его бабка готовила ему суп, и пошёл по району, посыпая пеплом каждое крыльцо. Теперь в районе «Нагорного Листа» почти два десятка домовладений имеют ужасную репутацию и въевшийся в их калитки людской прах. Так вот, этот дедушка говорит о таких вещах, порой я даже не понимаю, что он имеет в виду. Мне кажется, что он так глубоко ушёл в психодепрессию, что стал видеть невидимое. Так он нам на последнем сеансе рассказал о какой-то старой шкатулке, что может призывать духов с того света, если правильно прочитать написанное на ней. И что он её видел и, может, даже читал, но он не уверен, а если не уверены мы, то можем ему и не верить, духи сами всё решат. Мне от его слов там, в палате, стало как-то не по себе. Даже показалось, что в помещении стало немного прохладнее. Горло сжалось и запершило, в глазах появилась влага. Я судорожно перекидывал взгляд с мадам на старика и обратно, пытаясь уловить, чувствуют они что-то похожее или нет. И с каждым разом убеждаюсь, что присутствующие в палате никак не реагируют. Мне становилось хуже, кожа покрылась инеем, изо рта пошёл пар. Короткие чёрные волосы мадам оледенели, с их кончиков свисали сосульки. А у старика заледенели глаза, и он смотрел на меня этими белыми ледяными глазами. Я испугался до чёртиков и резко перевёл взгляд на мадам и тут же обоссался, потому как она так же повернулась и смотрела на меня ледяными белыми глазами. Молча в абсолютной тишине они смотрели на меня, а я не мог пошевелиться от страха. Мне надо было бы бежать, но ноги не слушались, я просто прилип к этому стулу, а ещё я очень боялся, что если я дернусь, то они тут же превратят меня в ледяную статую. Я не хотел умирать. – Я хочу жить! – подняв голову, заорал я на всё крыло и, опустив в отчаянье, наткнулся на вопросительный взгляд мадам. Мы всё так же сидели в палате, общались со стариком Сортом. Никакого льда и холода, никаких призраков и привидений. Привиделось, подумал я, но не стал озвучивать свою версию мадам. Она, не получив ответа, продолжила беседу. Вот бы его разработать, и прекрасный же кандидат, но нет, не то. Вот и ищем уже третью неделю, кого только, непонятно. Ладно, тут я уже подразобрал, пойду найду мадам, узнаю по поводу рабочего дня.

– Мадам, мы на сегодня закончили? – спросил я стоявшую вместе с доктором Ридваргом начальницу. Спросил, и моё лицо скривилось от понимания, какой тупой суке мне приходиться подчиняться.

– Вернитесь в кабинет немедленно, я сейчас буду, – зло рявкнула она, даже не повернувшись.

Какая же сука, она даже не уважает нас, она просто смеётся над нами, да что эта выскочка возомнила о себе. Кто она? Кто эта недоучка? Такая молодая и красивая, такая стройная и очень вкусная. Я думаю, она вкусная, как карамелька, ведь её кожа – чистая карамель. Она, как петушок на палочке, сладкая, красивая и доступная. Я уверен, что она доступная. Конечно, иначе мы её сделаем доступной, проведём тут по всем палатам, и вот тогда она поймёт настоящую животную страсть. Вот тогда она поймет, что над нами нельзя издеваться, мы не позволим этого.

– Почему вы в темноте?

– Я, э… я, сэр, я, уже ухожу, мы всё-таки закончили на сегодня с мадам.

– Я знаю, но вы должны были исчезнуть из клиники ещё полчаса назад.

– Да-да сэр, я тут задержался, подбирал несколько дел. Хочу поработать вечером дома.

– Это вам начальница задание дала?

– Нет, сэр, это моя инициатива.

– Идёте на повышение, понятно, подскажите, Дарс, у вас на сеансах ничего странного, может, необычного не происходит?

– Нет, сэр, всё как обычно. Но времени уже прошло много, а мы никак не можем найти требуемое, вот я и решил взять работу на дом.

– Ну что же, Дарс, похвально, а теперь прошу вас покинуть расположение клиники, пока вас не признали сбежавшим пациентом и не обезвредили.

– Уже ухожу, доктор Пост.

Дверь хлопнула, и я вновь остался в одиночестве темноты кабинета. Домой не хотелось, там такое же одиночество и темнота, но только с гораздо меньшей площадью. Пустая холодильная камера, вечерний мрак, нарушаемый мигающей рекламой за окном. «Прежде чем идти в клуб, поставьте себе модификат выявления полового заражения. Чем раньше предупреждён, тем больше шансов выжить!» – гласила вывеска напротив красным неоновым переливом. Дело, конечно, хорошее, но такой модификат по карману лишь касте управленцев, простому человеку просто не купить подобные улучшения, поэтому передающиеся болезни, в том числе и половым путём, никуда не делись, а все прекрасно процветают, выкашивая население.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=68028604) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.