Книга - Уральская бытовая утварь и посуда XVIII века

Уральская бытовая утварь и посуда XVIII века
Глеб Пудов


В книге рассматриваются история производства и особенности художественного стиля уральской бытовой утвари и посуды XVIII века. В научный оборот вводится множество новых фактов и имен.This book deals with the history of production and features of the artistic style of the Ural household utensils of the XVIII century. A lot of new facts and names are being introduced into scientific circulation.





Уральская бытовая утварь и посуда XVIII века



Глеб Пудов



© Глеб Пудов, 2021



ISBN 978-5-0055-0502-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




От автора


В 2014 году издательством «Алетейя» была выпущена в свет книга «Истоки художественного стиля медной бытовой утвари и посуды Урала XVIII века». Основой ее стали материалы кандидатской диссертации, защищенной в том же году. С тех пор прошло много времени. Возникла необходимость не только расширить и углубить эту книгу, но и внести некоторые изменения.

Настоящее издание состоит из введения, четырех глав и заключения. В качестве приложений даны биографические сведения о медниках, список музеев, где хранятся уральские медные изделия, словарь специальных терминов и несколько научных статей. Разделы и приложения тесно связаны между собой по смыслу и значению: статьи дополняют текст глав, библиографическое описание книг из биографий мастеров можно найти в списке литературы. Текст предыдущего издания был перечитан, дополнен и исправлен.

Тема, освещаемая в книге, не может считаться исчерпанной. Она бездонна, как все народное искусство.




Введение


В науке о народном искусстве изучение локальных художественных явлений сегодня остается актуальной задачей. Множество центров либо почти неизвестны, либо исследованы мало. К числу последних относится производство медной посуды и хозяйственной утвари на Урале в XVIII веке.

«Дело» вещей из меди не было новостью для России. Оно существовало с древних времен. Мастера жили в крупных городах, при монастырях. Их деятельность имела исключительно местное значение. В отличие от нее, появившееся после указа Сената (1728) производство медных изделий на Урале изначально приобрело промышленный характер. Оно было ориентировано на широкий рынок. Продукция котельников не только расходилась среди заводского населения, но и отправлялась в другие регионы России и за границу. Уральская посуда и бытовая утварь была широко известна. Ее производство тесно связано с развитием медеплавильной промышленности, являясь по существу одной из заводских операций. Оно было освоено поначалу несколькими предприятиями, позднее распространилось по всей территории Урала. Крупнейшими центрами стали заводские комплексы Демидовых, Осокиных и А. Ф. Турчанинова. Переживая на протяжении истории времена расцвета и упадка, производство медных изделий постепенно угасло к концу XVIII века. В следующем столетии оно стало совсем другим.

Поначалу уральские изделия изучали этнографы и историки, в том числе историки металлургии. Несмотря на огромный масштаб производства и высокие художественные достоинства продукции, «дело» медной посуды и хозяйственной утвари привлекло внимание искусствоведов только в III четверти XX столетия. Однако и в этот период художественным особенностям продукции заводских мастеров уделялось мало внимания, практически не анализировались истоки ее стиля. Было не определено место уральского производства среди подобных художественных явлений, не выявлены конструктивные особенности изделий по сравнению с европейскими и восточными, оставались неясными организационные отличия между уральским и зарубежными производствами. Кроме того, была неизвестна роль иностранных мастеров. Поэтому изучение заводских изделий XVIII века представляется актуальной задачей современной науки. Они являются предметом исследования в настоящей диссертации.

Для дальнейшего раскрытия заявленной темы представляется необходимым уточнить понятие художественного стиля. Согласно нашему пониманию, это устойчивая совокупность образных и художественных принципов, которая наиболее отчетливо проявляется в исторические эпохи со сложившейся системой синтеза искусств. При этом основой такого синтеза, как правило, является архитектура. Другими словами, художественный стиль – это проявляющееся в памятниках искусства мировоззренческое и образно-художественное единство. Развитие стиля уральских медных и латунных изделий XVIII века происходило на фоне господства барокко и постепенного нарастания влияния элементов рококо.

Сегодня производство художественных предметов быта из меди на Урале почти не существует. Научная значимость настоящего исследования заключается в том, что изучение особенностей стиля и истории производства медных изделий может стать стимулом для возрождения некогда очень известного очага народного искусства. Оно весьма важно для обогащения творческой практики современных художников, так или иначе связанных с медью и латунью как материалами для творчества.

Источники изучения художественного стиля медных изделий разнообразны, хотя далеко не всегда представлены в значительном объеме. К ним относятся в первую очередь музейные собрания. В столичных и провинциальных музеях находится большое количество заводской посуды и утвари XVIII века. Однако из всех музейных собраний опубликована лишь коллекция уральских изделий Государственного Исторического музея в Москве. Воспроизведения предметов из других собраний разбросаны в научных и популярных статьях. Это сделало необходимым непосредственное ознакомление с большинством коллекций. Наличие значительного числа сохранившихся изделий дало возможность их сравнительного изучения, что позволило выявить и уточнить ряд аспектов, связанных с художественным стилем и техническими особенностями произведений различных уральских заводов.

Тема книги косвенно связана с историей производства медной утвари и посуды в Швеции, Германии, государствах Средней Азии. Поэтому в ходе исследования возникла необходимость в изучении коллекций некоторых зарубежных музеев, в частности, Северного музея в Стокгольме и Музея меди Зигфрида Кунке в Пэле (Германия).

Литература по теме работы крайне бедна. Это несколько научных статей, материалы уральской периодической печати и каталог коллекции ГИМ. Особенность историографии заключается в большом количестве статей и монографий, где приводятся краткие сведения об изделиях, но при этом исследований, касающихся непосредственно медного «дела», крайне мало. Специальная литература о производстве медных изделий в XVIII веке в Швеции и Германии на русском языке на сегодняшний день отсутствует. В ходе исследования она вводится в научный оборот.

К числу важных источников необходимо отнести материалы из фондов государственных архивов, прежде всего Государственного архива Свердловской области и Государственного архива Пермского края. Изучение документов позволило выявить около 130 новых имен уральских медников, дополнить и уточнить биографии уже известных. Сведения о мастерах дали возможность связать их имена с конкретными произведениями, точнее их атрибутировать. Кроме того, архивные документы позволили выявить ряд новых аспектов, касающихся истории медного «дела» на многих заводах. Упоминания о производстве медной посуды и хозяйственной утвари на некоторых из них были обнаружены впервые.

История собирания уральских медных изделий началась во II половине XIX века. Известные коллекционеры П.И.Щукин, С.Г.Строганов, М.П.Погодин, Ф. М. Плюшкин, А. А. Половцов и другие имели в своих коллекциях изделия уральских медников. Деятели культуры, проживавшие не в столицах, также не обошли их вниманием. В качестве примера можно назвать нижегородского фотографа А.О.Карелина. Позднее медная посуда и утварь из частных коллекций поступила в собрания многих отечественных музеев. Немалую роль в деле собирания сыграли также известные деятели культуры и искусства, которые коллекционировали латунные предметы в целях использования их в профессиональной деятельности. Например, известно о наличии уральских изделий у художника К. Е. Маковского и архитектора Н. В. Султанова[1 - Пудов Г. А. О некоторых медных произведениях XVIII – XIX веков из коллекции К. Е. Маковского// Антиквариат. Предметы искусства и коллекционирования. – 2010. – №5. – С. 66 —69.]. В XX столетии собирание медных изделий стало в основном делом музеев. Они их приобретали, получали в дар, привозили из экспедиций.

Уральские медные изделия находятся в различных музейных собраниях. Произведения из частных коллекций мало известны исследователям. Тем более значимыми для науки становятся предметы из государственных музеев. Бытовая утварь и посуда уральских мастеров хранится в Историческом музее, Русском музее, Эрмитаже, Российском Этнографическом музее, Егорьевском историко-художественном музее, Нижегородском музейном объединении, Ивановском государственном историко-краеведческом музее им. Д. Г. Бурылина, Свердловском областном краеведческом музее, музее – заповеднике «Горнозаводской Урал» (г. Нижний Тагил), Соликамском краеведческом музее, и во многих других.

Среди перечисленных самыми крупными коллекциями обладают Государственный Исторический музей и Свердловский областной краеведческий музей. Собрание уральской медной утвари ГИМ значительно превосходит другие как по количеству представленных образцов, так и по их художественному уровню. Триста двадцать восемь предметов могут дать исчерпывающее представление об истории уральских художественных изделий. Почти все многообразие их видов нашло свое отражение в этой коллекции. Она содержит столовую, дорожную, кухонную посуду, различную домашнюю утварь, художественно оформленные магниты. В музее находятся уникальные образцы: четвертина М.В.Ломоносова и гербовая бляха Демидовых. Коллекция весьма информативна, множество изделий имеют клейма. Основной фонд составили предметы, приобретенные музеем в конце XIX – начале XX века на торгу или у постоянных поставщиков. Также перешли в музей произведения из собраний известных коллекционеров: С. Г. Строганова, П. И. Щукина, М. П. Погодина. Несколько предметов подарила великая княгиня Елизавета Федоровна – супруга московского генерал – губернатора великого князя Сергея Александровича. Кроме того, произведения из меди поступали в ГИМ в 1930 – е годы из собраний Румянцевского музея, Московского университета, Государственного музейного фонда, различных обществ. Отдельные предметы приобретались через Закупочную комиссию, другие привезены уральскими экспедициями в 1925—1926, 1949 и 1960 годах[2 - Петрова Л. А. «Медный век» России. Художественная медь Урала 1730 —1770. Каталог-определитель. – М., ГИМ, 2004.].

Собрание Свердловского областного краеведческого музея насчитывает около двухсот вещей. Оно начало формироваться в 20—30-е годы XX века. Двадцать два предмета были переданы музею жителем г. Свердловска К. М. Ошурковым. В 1928 году он передал еще 14 вещей. Из художественного техникума в 30-е годы поступили 88 образцов, почти столько же – из техникума коммунального строительства. Несколько предметов были приобретены музеем в 1960 – 1967 годах. В коллекции находятся разнообразные предметы: чайники, кружки, шкатулки, стопы, стаканы, кофейники, подносы и т. д. Многие из них выполнены на высоком художественном уровне, прекрасно демонстрируют талант и мастерство заводских медников[3 - Медные изделия уральских заводов XVIII века. – Свердловский историко-краеведческий музей: Коллекции и экспонаты. Альбом. Сост.: Копылова В. И. Авт. текстов: Алексеев Д. и др. – Свердловск, 1992, С. 68 – 72.].

Уральские изделия XVIII века есть в Российском этнографическом музее. Они имеют различные источники поступления. Многие раньше находились в крупных частных собраниях, например, Ф.М. Плюшкина. Некоторые предметы поступили в дар от «госпожи Васильчиковой», другие были приобретены в 1904 году у А. В. Худорожевой, третьи – переданы в 1954 году в составе коллекции предметов Эрмитажа, и наконец, многие вещи были куплены в 2002 году у В. Я. Жукова (Санкт—Петербург). Коллекция представляет собой ряд изделий, обладающих характерными стилевыми признаками уральского производства. Среди них встречается несколько очень интересных образцов, которые свидетельствуют о недостаточной изученности этой ветви уральского прикладного искусства.

Собрание уральской медной утвари Русского музея не так обширно, как в других музеях, однако дает четкое представление о нескольких этапах истории производства, раскрывает художественное своеобразие изделий. Ценность коллекции заключается не в количестве представленных произведений, а в разнообразии их видов.

Большинство изделий находится в отделе народного искусства[4 - Пудов Г. А. О медных изделиях Урала XVIII века в собрании Отдела народного искусства// V Худояровские чтения. Доклады и сообщения. Нижний Тагил, 21—22 сентября 2011 года (в печати).]. Самые ранние поступления приходятся на 30-е годы XX века. В 1938 году из Эрмитажа поступили шкатулки[5 - Инв. №№ М-38, М-39, М-40.], кружки[6 - Инв. №№ М-47, М-48, М-49, М-50, М-51, М-52, М-53.] и другие произведения. Из Кустарного Музея были переданы в 1938 году кумган и поднос[7 - Инв. №№ М-58, М-95.]. Изделия, ранее принадлежавшие частным лицам, попали в музей значительно позднее: невьянский сундучок мастера М. М. Хмелева[8 - Инв. № М-701.] поступил от К. М. Новиковой в 1961 году. Коллекция не была предметом пристального внимания исследователей, хотя участвовала в выставках[9 - Выставки в Ленинградской области (1959), Ленинграде (1962), Баку (1966), Нальчике (1974). В 2011 году в Русском музее проходила выставка «Выдающиеся собиратели народного искусства», где было представлено несколько уральских медных изделий (см.: Выдающиеся собиратели народного искусства. Из серии «Не корысти ради». Коллекции и коллекционеры Русского музея. Выпуск 3/Альманах. Вып. 312. – СПб., 2011, №№101, 103, 105—109, 111).]. В 1950—1958 и 1969—1981 годах несколько уральских изделий находились на постоянной экспозиции Отдела народного искусства. Сегодня также в одной из витрин представлена посуда и хозяйственная утварь из латуни. В других отделах Русского музея имеется несколько образцов продукции заводских медников.

Собрание медных изделий Государственного Эрмитажа невелико по количеству образцов, но среди них есть несколько первоклассных произведений: кувшин известного суксунского мастера Федота Киселева, шкатулка восьмигранной формы, кружка, стопа, братина, чайник[10 - Инв. №№ ЭРМ-9667, ЭРМ-2191, ЭРМ – 1912, ЭРМ-4859 аб, ЭРМ – 1876, ЭРМ- 2114.]. Они были изготовлены в демидовских заводах. Самовары[11 - Инв. № ЭРМ-4860, ЭРМ-2229 аб.] и один уникальный предмет – письменный прибор А.Ф.Турчанинова происходят из мастерских Троицкого завода[12 - Инв. № ЭРМ-5246. Поступил в 1955 году из Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина.]. Большинство предметов поступило в 1941 году из РЭМ. Они мало участвовали в выставках[13 - «Русское искусство эпохи барокко» (Ленинград, 1984 год), «Забытый император» (Ораниенбаум, 2002 год), «М. В. Ломоносов и елизаветинское время» (Санкт-Петербург, 2011 год).].

Собрание МЗ «Горнозаводской Урал» (г. Нижний Тагил) также невелико по количеству вещей, их около двух десятков. Особого упоминания заслуживают изящный чайник, форма которого повторяет китайские образцы, и кружка, поражающая разнообразием орнамента[14 - Инв. №№ ТМ 2684, ТМ 2678.]. В невьянском и суксунском музеях медные изделия XVIII столетия стандартны, но при этом могут пролить свет на некоторые частности производства медной посуды и хозяйственной утвари в этих заводах.

В других музеях находятся очень редкие образцы уральских изделий. В Соликамском краеведческом музее хранится чайник с ярусообразным туловом, лишенным гравированного орнамента[15 - Инв. № СКМ 3177—19.]. Он имеет аналогии среди английских вещей, но на Урале такой тип медной продукции производился мало. В российских музеях их сохранилось очень немного.

Надо отметить, что в упомянутых выше Северном музее и Музее меди также находятся несколько уральских вещей XVIII—XIX веков. Это самовар Троицкого завода А.Ф.Турчанинова[16 - Инв. №85782.], изделия А. Г. Кольчугина и Г. А. Хаймовича.

Изучение медной посуды и утвари Урала на сегодняшний день имеет несколько направлений: публикации об отдельных мастерах и предметах, научные статьи по общей истории «дела» медных вещей на основе музейных собраний, а также публикация коллекций. В различные периоды обозначенные направления были представлены неодинаково: одни получали большее развитие, другие – меньшее. Ни одно из них не существовало самостоятельно, каждое так или иначе взаимодействовало с другими.

Восемнадцатое столетие применительно к истории изучения медных изделий Урала можно назвать «веком упоминаний». О «деле» медных и латунных предметов на заводах кратко упоминали различные авторы. Однако нет правил без исключений. В данном случае это известная рукопись В. де Геннина[17 - Геннин В. И. Генералом лейтенантом от артиллерии и кавалером ордена с (вя) того Александра Георгием Вильгельмом ДеГенниным собранная натуралии и минералии камер в Сибирских горных и заводских дистриктах также чрез ево о вновь строенных и старых исправленных горных и заводских строениях и протчих куриозных вещах абрисы. Рукопись. Л. 175об – 176 (ОР РНБ, F.X.11).]. Сведения, приводимые руководителем уральской металлургии, нельзя назвать кратким упоминанием. Производство медной посуды было частью комплекса заводских операций, поэтому В. де Геннин старательно описал технологию создания медных изделий. Он подробно рассказал обо всех этапах работы медника, четко определил необходимое количество выдаваемого материала, размер оплаты труда и т. д. Эта рукопись, изданная в 1937 году[18 - Геннин В. де. Описание уральских и сибирских заводов, 1735. – М., 1937.], стала первой страницей в истории изучения посуды и утвари.

В XVIII веке на Урал в целях изучения флоры, фауны, промышленных ресурсов отправлялись научные экспедиции, которыми руководили известные ученые. В записках этих ученых – путешественников[19 - Например, И.Г.Гмелина, Н. Рычкова, П. С. Палласа, И. Лепехина, (см.: D. Johann Georg Gmelins… Reise durch Sibirien, von dem Jahr 1740 bis 1743, Т. I – IV. – G?ttingen, 1751—1753; Рычков Н. Продолжение журнала или дневных записок путешествия Капитана Рычкова по разным провинциям российского государства, 1770 году. – СПб, 1772; Паллас П. С. П. С. Палласа, доктора медицины, профессора Натуральной истории и члена Российской Императорской академии наук… путешествие по разным провинциям Российской империи. Ч. 1—3. – СПб., 1773—1788; Лепехин И. Продолжение дневных записок путешествия академика и медицины доктора Ивана Лепехина по разным провинциям Российского государства в 1770 году. – СПб., 1802).] описывались многие заводы, через которые им довелось проезжать. Среди заметных явлений в социально-экономической и культурной жизни Урала они часто вкратце упоминали о медниках и их продукции. Записки имеют важное значение при изучении предпосылок, благодаря которым появилось и развивалось производство медных изделий. Они также способствуют правильному пониманию условий, в которых делали посуду и утварь.

В XIX веке о медных предметах часто упоминалось в описаниях промыслов Урала, каталогах выставок[20 - См., например: Попов Н. С. Хозяйственное описание Пермской губернии. Часть I. Пермь, 1804. С. 133, 166, 185, 216—217, 254; Мозель Х. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Пермская губерния. Ч. II. СПб, 1864. С. 709, 710; Промыслы Екатеринбургского уезда Пермской губернии. Под ред. П.Н.Зверева. Екатеринбург, 1889; Каталог с объяснительным текстом коллекций по кустарной промышленности, представленных губернским и уездными земствами Пермской губернии на …. Всероссийскую кустарно-промышленную выставку 1902 года в Петербурге. Пермь, 1902, С.178.]. В основном это были характеристики бытовой продукции местных кустарей, отличающейся от произведений искусства XVIII века. Авторы констатировали упадок художественности изделий. Они отмечали, что вещи изготовлялись для удовлетворения нужд местного обывателя, мало заботящегося о декоративной стороне продукции. В ту пору существовало большое количество кустарных мастерских, в которых производилась масса медных и латунных вещей. Среди трудов этого периода следует особо отметить статью Г. Манохина, помещенную в «Трудах комиссии по исследованию кустарной промышленности в России»[21 - Манохин Г. Медно-издельный промысел в Суксунском заводе//Труды комиссии по исследованию кустарной промышленности в России. Вып. X. – СПб., 1883, С. 2924 – 2977.]. Она посвящена медным изделиям Суксунского завода. Автор подробно, вплоть до мельчайших деталей, рассмотрел экономическую и техническую стороны производства: привел количественные показатели продукции, рассказал о рынках сбыта, описал мастерские и проч. Его статья служит исчерпывающим справочником по истории «медно-издельного промысла» в Суксунском заводе в XIX веке. Однако Г. Манохин, как и все другие авторы, почти не коснулся художественной стороны производства.

Научное исследование медных изделий в современном смысле началось в 30-е годы XX века. В 1935 году Н. Б. Бакланов в книге по истории уральской металлургии описал технику изготовления медных изделий и назвал, основываясь на упомянутом труде В. де Геннина, инструменты медников, виды их продукции[22 - Бакланов Н. Б. Техника металлургического производства XVIII века на Урале. – М.-Л., 1935, С.123.]. Однако его исследование было лишь малой частью общего изучения истории металлургии, оно не касалось художественных особенностей произведений, их отличий на разных заводах, количественных показателей продукции, клейм мастеров и т. д. Перед ученым стояли другие задачи. Кроме книги Н.Б.Бакланова, краткие сведения о производстве медных изделиях на уральских заводах есть в справочнике по истории металлургических заводов России, в фундаментальном труде Б. Б. Кафенгауза, в исследованиях Н. И. Павленко и А. В. Черноухова[23 - Металлургические заводы на территории СССР с XVII века до 1917 года. Под ред. М. А. Павлова, Ю. Гессена, Вл. Каменского. Т.I. – М., Л., 1937; Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII- XIX вв. Т. I. – М., Л, 1949; Павленко Н. И. История металлургии в России XVIII века. Заводы и заводовладельцы. – М., 1962; Черноухов А. В. История медеплавильной промышленности России XVII – XIX вв. – Свердловск, 1988.]. Тем самым эти работы, вернее, краткие сведения в них о медных изделиях, соотносятся с упоминаниями в названных трудах XVIII века. Их роднит то, что труды были посвящены другим областям науки, а медная посуда и утварь в них – лишь эпизод.

Начало историко-культурному изучению медных изделий Урала положено Е.Н.Дмитриевой. Ее заслугой является привлечение внимания к конкретным вещам: истории их бытования, особенностям конструкции и художественного оформления. Ее работа была посвящена четвертине М. В. Ломоносова («перегонному кубу») из собрания ГИМ[24 - Дмитриева Е. Н. Перегонный куб М. В. Ломоносова, 1748 г. // Сборник статей по истории материальной культуры XVI – XIX вв. Труды ГИМ. Вып. 13. – М., 1941, С. 217—224.]. Исследователь дал всестороннюю характеристику этого предмета, рассмотрел его в контексте деятельности великого ученого в области химии. Е. Н. Дмитриева, проанализировав орнамент, нанесенный на поверхность четвертины, предположила, что он мог быть выполнен самим Ломоносовым. Впервые в научной литературе клеймо «Sibir», которое часто встречается на уральских медных изделиях, было связано с заводами Демидовых.

В то время в науке не было сведений, касающихся непосредственных создателей медных изделий, почти не существовало информации о клеймах. Было названо лишь несколько заводов, где производилась посуда и утварь. Публикации К. Кострина и Ан. Козлова, появившиеся в 1960-е годы, положили начало изучению биографий мастеров и конкретных вещей[25 - Кострин К. Кто мастер// Уральский следопыт. – 1960. – №10. – С. 43—44; он же. Суксунский мастер Федот Киселев// Уральский следопыт. – 1963. – №11. – С. 72—75. Козлов Ан. Разгадка «МФК»//Уральский следопыт. – 1961. – №6. – С. 28—29.]. Их можно считать продолжением исследования Е. Н. Дмитриевой. Благодаря этим работам было точно определено авторство описанной Е. Н. Дмитриевой четвертины, приведены сведения о Суксунском заводе. Имя суксунского медника Федота Киселева, изготовившего этот предмет, долгое время оставалось единственным из числа известных в науке. Четыре названные статьи надо считать отправной точкой, началом исследования уральских художественных изделий XVIII века.

Следующим этапом в истории изучения стал опубликованный в 1975 году монументальный труд Б. В. Павловского. Он был посвящен истории искусства промышленного Урала в XVIII – XIX веках[26 - Павловский Б. В. Декоративно – прикладное искусство промышленного Урала. – М., 1975.]. В одной из глав рассматривались художественные предметы из меди и латуни. К несомненным достоинствам этой работы следует отнести впервые встречающийся в научной литературе художественный анализ медных произведений. Именно Б. В. Павловский ввел их изучение в область искусствоведения, связал их стиль с общей эволюцией декоративно – прикладного искусства региона. До этого времени, как уже указывалось, они находились в контексте исторических исследований или считались принадлежностью истории металлургии. Искусствоведческий анализ был дополнен рассмотренными автором технологическими особенностями создания медных изделий. Б. В. Павловский проследил историю возникновения и развития производства, приведя ряд новых сведений. Он осветил каждый период истории «дела» медной посуды с необходимой последовательностью, дал их общую характеристику. Труд Б. В. Павловского следует признать основополагающим не только по истории уральского искусства XVIII – XIX веков, но и, в частности, по истории «дела» медных вещей. Он не потерял актуальности и сегодня. Однако цели и задачи монографии не дали возможности ее автору более глубоко осветить историю производства медных изделий, подробнее проанализировать закономерности его развития, выявить особенности художественного стиля продукции различных уральских заводов.

В том же году вышла в свет книга из серии «Сокровища Государственного Исторического музея»[27 - Медные изделия уральских заводов (XVII – XIX вв.). Сокровища ГИМ. – М., 1975. Ранее исследователь опубликовала статью в журнале «Декоративное искусство», посвященную более общей характеристике уральской посуды и бытовой утвари (см.: Дмитриева Е. Медные изделия уральских заводов [Коллекция медной посуды и утвари] //ДИ СССР. – 1973. – №5).], автором которой является Е. Н. Дмитриева. В этой работе описывалась коллекция изделий из меди мастеров Урала, которая находится в этом музейном собрании и, кроме того, обобщались известные на тот момент сведения по истории производства. Автор описал художественные особенности демидовских, осокинских и турчаниновских изделий, уделил особое внимание основным видам продукции уральских медников. Е. Н. Дмитриева считала, что по изображению птицы можно определить место производства той или иной вещи. Книга значительно расширила возможности исследователей, так как была посвящена самому богатому в стране собранию медных изделий. Надо отметить, что до этого времени не было опубликовано ни одной музейной коллекции.

До 1975 года уральская посуда и утварь была предметом исключительно научных исследований. Это изменилось в 1984 году с выходом в свет статьи Т. В. Берестецкой в журнале «Знание – сила»[28 - Берестецкая Т. В. «Между прочею была знатна…»// Знание – сила. Апрель, 1984, С. 23—25.]. Она, став первой среди публицистических статей об уральских медных предметах, познакомила с ними широкие круги общественности. Автор вкратце рассмотрел историю медеплавильного производства на Урале, художественные особенности изделий.

К области публицистики относится также статья В. И. Копыловой, опубликованная в 1988 году[29 - Копылова В. Чеканная медь Урала//Урал. – 1988. – №3. – С. 170—173. В других публикациях исследователя в основном повторяются положения и сведения названной работы (Ювелирное искусство Урала (XVIII – XX вв.) – Очерки истории Урала. Литература и искусство Урала. Вып. 7. – Екатеринбург, 2000, С. 5—15).]. Она посвящена общей истории производства медных изделий. Автор дал обзор его развития на основе коллекции Свердловского краеведческого музея. В. И. Копылова привела количественные данные продукции, вкратце проанализировала особенности формы и орнамента изделий. Значительное внимание она уделила технике создания посуды и хозяйственной утвари. Особую ценность этой работе придал ряд тонких наблюдений касательно некоторых частностей производства. По справедливому замечанию В. И. Копыловой, главной причиной его затухания было вовсе не появление изделий из других материалов, а зависимость от общего состояния уральской металлургии.

В 1980-е годы специалистами Научно-исследовательского института художественной промышленности Т.В.Берестецкой и Л. Н. Гончаровой был поднят вопрос о восстановлении медного дела Урала и Русского Севера в виде производства сувениров[30 - Берестецкая Т. В., Гончарова Л. Н. К проблеме медночеканного искусства Урала и Русского севера// Проблемы развития современных народных художественных промыслов по обработке металла и камня. Сб. трудов НИИХП. – М., 1988, С. 111—129.]. Они указывали: «Возрождение местной специфики искусства металлообработки, обращение к старым формам крестьянской посуды и домашней утвари XVIII – начала XIX в. в поисках нового подарочного и сувенирного ассортимента изделий – задача актуальная и важная для дальнейшего развития искусства промыслов художественной обработки металла»[31 - Там же. С. 111.]. В подразделе, касающемся медной посуды и утвари Урала XVIII века, была рассмотрена история их производства, проанализированы особенности ассортимента изделий, подчеркнута связь их стиля с лубком и городским искусством. Вместе с тем авторы указывали, что творчество медников являлось продолжением «исконных русских народных традиций».

В 1990-е годы были опубликованы научные и публицистические статьи А. С. Максяшина. Их можно назвать дополнением и уточнением, – часто и повторением, – названных выше работ. В первой из них, вышедшей в свет в 1991 году[32 - Максяшин А. С. Формирование ассортимента и традиции изготовления медных изделий на Урале (XVIII – первая половина XIX в.) // Народная культура Урала в эпоху феодализма. Сб. научных трудов. – Свердловск, 1991. Чуть ранее, в 1990 году, в журнале «Уральский следопыт» была опубликована публицистическая статья «Сделаны из меди» (Максяшин А. С. Сделаны из меди// Уральский следопыт. – 1990. – №2. – С. 80).], автор рассмотрел этапы становления производства медных изделий на Урале, выделил характерные особенности продукции того или иного завода. А. С. Максяшин вкратце проанализировал происхождение форм и орнаментальных мотивов, свойственных медным изделиям. Говоря об их производстве в XIX веке, он назвал причиной его очередного взлета разработку новых месторождений и «увеличение числа кустарно-предпринимательских заведений». Однако, как кажется, второе было лишь следствием первого. В конце статьи автор привел данные о выпуске медных изделий на Урале на конкретных заводах. Указано лишь шесть заводов, поэтому список можно назвать неполным. Кроме того, время начала производства медной продукции на некоторых предприятиях названо неверно. Например, по мнению автора, на Иргинском заводе оно началось в 1750-е годы. Между тем известно, что уже в 1730-е годы мастера делали множество разнообразной посуды. В этой же статье приведены сведения об уральских мастерах – медниках XVIII столетия. Этот список, состоящий из сорока имен, не лишен некоторых неточностей и ошибок. А. С. Максяшин утверждал, что сведения о медниках приводятся впервые. Однако в трудах некоторых исследователей (например, Б. В. Павловского и В. И. Копыловой) ранее уже были данные о многих из них и именно на их работы ссылки отсутствуют.

Продолжением данной статьи можно назвать другую, вышедшую в свет в 1993 году[33 - Максяшин А. С. Исторические центры уральского медного производства. Бытовая и художественная медь XVIII – начала XX веков// Художественный металл Урала XVIII – XX веков. Материалы конференции. Свердловск. Октябрь 1990. – Екатеринбург, 1993.]. В ней повторены многие положения предыдущей работы, но есть ряд добавлений и изменений. А. С. Максяшин утверждал: «В Нижнем Тагиле медная посуда не выпускалась. В архивных документах нет тому подтверждений. Нет сведений ни о сложном производстве ее, ни о мастерах – медниках, ни о готовой продукции»[34 - Там же. С. 9.]. Однако именно архивные документы позволили определить, что Нижнетагильский завод в XVIII веке был крупным центром производства медных изделий. Слабая изученность архивных материалов не является поводом для утверждения об отсутствии производства медной посуды и утвари.

Продолжением работы Е.Н.Дмитриевой по публикации музейных собраний стала книга, изданная Свердловским краеведческим музеем. В ней помещен очерк В. И. Копыловой о коллекции медных изделий.[35 - Копылова В. Медные изделия уральских заводов XVIII века. – Свердловский историко-краеведческий музей: Коллекции и экспонаты. С. 68 —72.] Автор, привлекая предметы из музейного собрания для иллюстрации тех или иных фактов из истории медного дела, наметил основные этапы его развития. Особое внимание он уделил анализу художественного стиля изделий. В. И. Копылова подразделила орнамент на графический и рельефный, подчеркнула влияние позднего барокко и рококо.

В статье Т. В. Берестецкой, опубликованной в 1995 году[36 - Берестецкая Т. В. Медная художественная посуда Урала XVIII века// Народное искусство России: традиция и стиль// Труды ГИМ. Вып. 86. – М., 1995.], проанализированы конкретные виды продукции. Исследователь четко различил предметы, изготовленные в Екатеринбургском и «партикулярных» заводах. Он разделил историю производства на два периода: результатом первого стали изделия казенного завода, второго – продукция частных предприятий. Интересно предположение автора о происхождения мотива птицы на заводских изделиях от какого-либо клейма, использовавшегося пленными шведами, которые жили в Тобольске.

Немалое значение имеет статья Н. С. Корепанова, посвященная истории происхождения самовара[37 - Корепанов Н. С. Иргинский завод – родина русского самовара//Россия и Западная Европа: взаимодействие индустриальных культур. 1700—1950 гг. Материалы международной научной конференции. Нижний Тагил 15—18 августа 1996 года. Т.I. – Екатеринбург, 1996, С. 191 – 195. В других работах Н. С. Корепанова также встречается немало интересных сведений по истории производства медных изделий на Урале.]. Автор назвал его родиной Иргинский завод Осокиных. Н. С. Корепанов предложил убедительную версию происхождения самовара в период между сентябрем 1738 года и февралем 1740 года. Этот предмет был необходимой принадлежностью походного снаряжения уральских мастеровых, записавшихся в боевые сотни для борьбы с восставшими башкирами. По ходу повествования автор привел интересные факты из истории производства медных изделий на Иргинском заводе, назвал имена некоторых котельников.

К этому времени, то есть к рубежу XX и XXI веков, в научной литературе получили развитие все названные выше направления, стали известными имена некоторых медников, в целом были освещены основные этапы истории производства. Однако при этом наблюдалось увеличение циркуляции одних и тех же фактов и цифр, множество вопросов и проблем оставалось нерешенными.

Вехой в процессе изучения уральских изделий стал выход в свет в 2004 году каталога – определителя Л. А. Петровой «Медный век России». Художественная медь Урала 1730 – 1770», основанного на коллекции Государственного Исторического музея. В нем приведены сведения по истории производства, особенностях его технологии, опубликованы клейма уральских заводов и отдельных мастеров. Л.А.Петрова указала на некоторые технологические тонкости, которые позволили достаточно точно определить место создания того или иного изделия. Ряд замечаний исследователя касался истоков художественного стиля медной посуды и утвари. Кроме того, в очерках каталога проведены некоторые параллели с изделиями европейских и восточных мастеров. Каталог является прекрасным источником для атрибуции медных изделий Урала. Он стал новым шагом в истории их изучения.

Из работ, опубликованных недавно, следует выделить статью В. Карелина. Она касается истории одного предмета – медного подноса.[38 - Карелин В. Медный поднос – подарок В. Геннина Екатерине I и Петру Великому// Уральская старина. – 2008. – №10. – С. 256—259.] В этом смысле данная статья также следует направлению изучения уральских изделий, ранее намеченному Е.Н.Дмитриевой. Она посвящена вопросу о происхождении и дате создания первого уральского изделия, отправленного В. де Генниным императрице. На основе архивных документов автору удалось доказать, что поднос был изготовлен не на Екатеринбургском, а на Уктусском заводе котельником и гармахером Василием Захаровым и серебряником Андреем Кузнецовым. Несмотря на то, что автор неверно указал музей, в коллекции которого находится поднос и не назвал его инвентарный номер, его статья имеет несомненную научную ценность.

До этого периода ни одной из уральских «меднокотельных фабрик» не было уделено особого внимания исследователей. Все они рассматривались как составная часть медеплавильного производства. В 2008 году вышла в свет книга, посвященная истории рода промышленников Турчаниновых[39 - Пирогова Е. П., Неклюдов Е. Г., Ларионова М. Б. Род Турчаниновых: Культурно-исторические очерки. – Екатеринбург, 2008. Отдельные сведения о «металлической фабрике» А. Ф. Турчанинова есть в литературе XIX века.]. На нескольких страницах была прослежена история «металлической фабрики» А.Ф.Турчанинова при Троицком заводе. Авторы нарисовали, на наш взгляд, несколько идеализированную картину производства: под чутким руководством просвещенного заводчика мастеровые создавали высокохудожественные вещи, их дети обучались грамоте и ремеслу в училище, содержащемся Турчаниновым, проезжие путешественники оставляли восхищенные отзывы о медных изделиях и особенно о заводовладельце и т. д. Несмотря на то, что некоторые утверждения авторов нуждаются в дополнении и исправлении, сведения, приводимые ими, имеют важное значение в изучении производства медных изделий на Урале. Троицкая «фабрика» впервые так подробно была рассмотрена именно с художественной стороны.

Виды искусства горнозаводского Урала тесно связаны между собой, поскольку регион представляет единое целое в плане культурной и социально-экономической жизни. Поэтому немалое значение при разработке темы имели труды, посвященные различным направлениям уральского искусства, особенно нижнетагильской лаковой живописи и невьянской иконописи. Это в первую очередь работы Л. Пискуновой, В. А. Барадулина, Г. В. Голынец, А. В. Дмитриева и А. С. Максяшина, О. Н. Силоновой и многих других исследователей[40 - Пискунова Л. Русские расписные лаковые железные изделия. Записки ИБО ГРМ. Вып.2. – Л., 1932; Барадулин В. А. Уральский букет. Народная роспись горнозаводского Урала. – Свердловск, 1987; Голынец Г. В. Невьянская икона: традиции Древней Руси и контекст Нового времени// Невьянская икона. Каталог. – Екатеринбург, 1997; она же. Горнее и дольнее в невьянской иконе // Старый Невьянский завод. – Екатеринбург, 2001; Дмитриев А. В., Максяшин А. С. Тагильская роза. История «лакирного дела» на Урале. – Екатеринбург, 2000; Силонова О. Н. Крепостные художники Демидовых. Училище живописи. Худояровы. XVIII – XIX века. Из истории подготовки специалистов художественных и художественно-ремесленных профессий Демидовыми. – Екатеринбург, 2007.]. Родственность различных художественных явлений способствовала более глубокому пониманию процессов, имевших место в производстве медных изделий, помогла определить некоторые истоки его стиля.

Существенное значение также имели труды по истории русского и зарубежного серебряного дела, в частности, И. Рембовской, М. М. Постниковой-Лосевой, Г. А. Марковой, З. А. Бернякович, М.Н.Лопато и других исследователей[41 - Rembowska I. Gdanski cech zlotnikоw od XIV do konca XVIII w. – Ggansk, 1971; Постникова-Лосева М. М. Русское ювелирное искусство, его центры и мастера. – М., 1974; Маркова Г. А. Немецкое художественное серебро XVI – XVIII веков в собрании Государственной оружейной палаты. – М., 1975, и др. работы; Бернякович З. А. Русское художественное серебро XVII – начала XX века в собрании Государственного Эрмитажа. – Л., 1977; Лопато М. Н. Четыре столетия серебряного дела немецких мастеров// Немецкое художественное серебро в Эрмитаже. Каталог выставки. – СПб, 2002; Лопато М. Н. Польское художественное серебро XVII – первой половины XIX века в Эрмитаже. Каталог выставки 19 октября 2004 – 6 февраля 2005 года. – СПб., 2004, и др. работы.].

Для характеристики общей социально-экономической ситуации на Урале в XVIII веке, в том числе условий, в которых проходило развитие стиля уральской посуды и утвари, важную роль сыграли труды по истории металлургии, этнографии, социологии и истории Урала. Это работы М. Н. Мартынова, А.С.Черкасовой, Р. М. Лотаревой, Г. Н. Чагина, С. В. Голиковой, Н. А. Миненко, И. В. Побережникова[42 - Мартынов М. Н. Горнозаводская промышленность на Урале при Петре I. – Свердловск, 1948; Черкасова А. С. Мастеровые и работные люди Урала XVIII века. – М., 1985, и мн. др. работы; Лотарева Р. М. Города-заводы России. XVIII – первая половина XIX века. – Екатеринбург, 1993; Чагин Г. Н. Шведы в северном Прикамье в первой четверти XVIII века// Шведы и русский Север: историко-культурные связи. Материалы Международного научного симпозиума. – Киров, 1997; Голикова С. В., Миненко Н. А., Побережников И. В. Горнозаводские центры и аграрная среда в России: взаимодействия и противоречия (XVIII – первая половина XIX века). – М., 2000.] и многих других.

Теоретической основой данного исследования стали труды В. С. Воронова, В. М. Василенко, И. Я. Богуславской, В. Е. Гусева[43 - Воронов В. С. О крестьянском искусстве. Избранные труды. – М., 1972; Василенко В. М. О содержании в русском крестьянском искусстве XVIII – XIX веков// Русское искусство XVIII – первой половины XIX века. Материалы и исследования. – М., 1971; Богуславская И. Я. Проблемы формирования местных художественных особенностей в народном искусстве. Дымковская игрушка. Диссертация на соискание ученой степени доктора искусствоведения. Рукопись. Л., 1986, и мн. др. работы; Гусев В. Е. Эстетика фольклора. – Л., 1967, и др. работы.].

Цель настоящей работы – определение истоков стиля медной посуды и утвари, изготовлявшейся на Урале на протяжении XVIII века, и выявление его своеобразия на фоне родственных художественных явлений.

Среди задач одними из главных являются: выявление конкретных источников, откуда черпали медники новые формы изделий и мотивы орнамента, исследование роли различных влияний в процессе формирования стиля, особенно иностранных; определение художественных средств, которые использовали мастера в процессе творчества; исследование индивидуальных манер отдельных медников. Другими задачами являются определение воздействия социально-экономических условий на зарождение и развитие «дела» медной посуды и хозяйственной утвари; выявление значения промышленного производства как стилеобразующего фактора.

Научная новизна данной работы заключается в том, что в ней впервые с достаточной полнотой характеризуется процесс эволюции производства медных изделий на Урале в XVIII веке; подробно рассмотрены отдельные его центры; внесен ряд уточнений и дополнений в существовавшую ранее картину развития производства; в научный оборот введено множество новых имен и исторических фактов; выстроена полная картина собирания и изучения уральских медных изделий, выделены их этапы, направления и основные особенности; производство медных изделий на Урале поставлено в контекст общего развития прикладного искусства в России и за рубежом, определены его художественные особенности на фоне продукции других центров; впервые проанализированы истоки стиля медных изделий Урала, его типичные черты, взаимодействие с другими художественными явлениями XVIII века; в архивных документах выявлено более 130 имен уральских медников XVIII века, что позволило не только соотнести произведения с конкретными мастерами, но и проанализировать особенности творческой манеры некоторых из них; составлен словарь, содержащий биографические данные заводских медников; охарактеризована общая эволюция производства медных изделий на Урале в XIX – начале XX столетия, рассмотрены ее основные особенности; впервые дана общая картина развития медного дела в русских городах во II половине XVII – XIX столетиях, охарактеризованы особенности отдельных его этапов; определены основные центры; на основе различных источников, особенно периодической печати XVIII века, установлено более 200 имен мастеров – медников из разных регионов России и иностранцев, работавших в Москве и Санкт-Петербурге, составлен их словарь.




Глава I. Предпосылки возникновения производства медной посуды и хозяйственной утвари на Урале в XVIII веке





1.1. Природно-географические, социально-экономические и историко-культурные условия, сложившиеся на Урале в XVIII веке


Урал в географическом отношении занимает промежуточное положение между Европой и Азией. В регионе с давних пор перекрещивались торговые пути, соединявшие различные государства. В научной литературе его принято сравнивать с гигантским котлом, в котором перемешались традиции и верования пришлых и местных народов.

Регион исключительно богат природными ископаемыми, в том числе медной рудой. Этот металл и изделия из него издревле известны на уральской территории. Самые ранние свидетельства использования меди относятся ко II тыс. до н. э. Народные предания связывают ее добычу и плавку с древним народом – чудью. По словам В.И. де Геннина, руководившего в XVIII веке уральской горной промышленностью, «в прежних годех на оных местах жила чуть, вогулеча и вотяки, понеже находились в тех местах старинные идолы, деланные ис красной меди»[44 - Геннин В. де. Описание уральских и сибирских народов. 1735. – М., 1937, С. 70.]. Уральские реки использовались для транспортировки заводской продукции. Сила воды также имела важное значение в процессе действия предприятий. Они в ту пору были вододействующими. Богатство Урала лесами позволило долгое время в горной промышленности использовать древесный уголь.

Производство медных и латунных изделий было порождением той специфической среды, которая сложилась в крае в XVII—XVIII веках. Последняя определялась зарождением и стремительным развитием горного дела. Отправной точкой для появления производства медных изделий стало строительство медеплавильных заводов. Медные предметы создавались обученными людьми в специальных «фабриках», существовали реестры изготовленной и отправленной в столицы посуды, мастера отчитывались за количество полученного материала и готовых изделий.

На Урале была сконцентрирована масса квалифицированных ремесленников из различных губерний России. Отдельные волны заселения образовали жители Русского Севера, Поволжья, Украины и центральных районов. Уральские территории поделились на области с преобладанием выходцев из того или иного региона страны. «Поселившиеся в здешней губернии из разных мест Россияне внесли в оную сверх особливых наречий и обычаи им свойственные… Так на пример в жителях г. Чердыни, Соликамска и Кунгура замечают сходство во многих обыкновениях с обитателями Архангельска, Устюга Великого и других северных городов, откуда по большей части населены эти места»[45 - Попов Н. С. Хозяйственное описание Пермской губернии. – СПб., Ч. III, 1813, С. 86.]. Люди привлекались заводчиками для работы на промышленных предприятиях, переводились правительством из центральных и северных губерний. Многие люди, особенно крестьяне, приходили на заводы добровольно.

Горнозаводское население Урала само по себе не представляло единства. Как указывает А. С. Черкасова, «несмотря на юридическое оформление горнозаводского населения в качестве особой сословной группы, оно не стало однородным в социальном отношении. В течение всего XVIII и первой половины XIX вв. социальный состав его был сложен: служащие, мастеровые, работные люди, торговцы, подрядчики, владельцы промышленных предприятий…, бедный люд… Начиная со второй половины XVIII в. заметной становится прослойка заводской интеллигенции»[46 - Черкасова А. С. Горнозаводское население Урала в XVIII столетии (предварительные наблюдения) // Вопросы формирования русского населения Сибири в XVII – начале XIX вв. – Томск, 1978, С. 118.]. При этом специализация людей далеко не всегда была связана исключительно с горной промышленностью.

Крупные предприятия со сложным оборудованием требовали большого количества специалистов. Поначалу главные роли в этом деле играли иностранные мастера. Затем их подопечные обучали русских учеников. Но на уральских заводах знали и другую форму обучения – профессиональные школы. Инициатором их появления был В. Н. Татищев, посланный правительством руководить горным делом. В 1720-е годы существовала словесная и арифметическая школа при Екатеринбургском заводе. В 1730-е – латинские и немецкие школы при Каменском, Уктусском, Полевском, Алапаевском, Лялинском, Сысертском, Верх – Исетском заводах. Несмотря на трудности, профессиональное образование развивалось. Заводские школы стали первыми государственными сословными учебными заведениями, в которых дети мастеровых и работных людей составляли до 80% от всего числа учащихся[47 - См. подробнее: Козлова Н. В., Кошман Л. В., Тарловская В. Р. Культура промышленного производства// Очерки русской культуры XVIII века. Ч. I. – М.: МГУ, 1985, С. 205.]. Среди предметов, которые преподавались ученикам, были не только чтение, письмо, геометрия, горное дело, иностранные языки, черчение и др., но и рисование. На протяжении XVIII века появились школы на многих частных заводах. Поднимая уровень грамотности на Урале, они благоприятно влияли на культурную и социально-экономическую жизнь заводских поселков. Опосредованно они сказывались на творчестве их жителей.

Наличие крупных заводов стало первым и главным условием зарождения производства посуды и утвари в том виде, в котором они известны сегодня. Как справедливо указывал А. С. Максяшин, «широкомасштабная выплавка меди на уральских заводах послужила основой для зарождения и развития традиций художественной обработки меди – своеобразного и до сих пор мало изученного феномена русской культуры XVIII – XIX вв.»[48 - Максяшин А. С. Формирование ассортимента и традиции изготовления медных изделий на Урале (XVIII – первая половина XIX в.) // Народная культура Урала в эпоху феодализма. Сборник научных трудов. – Свердловск, 1991, С. 136.].

Кроме этого главного условия, существовал ряд других факторов, способствующих развитию производства. Жители Урала испытывали острую нужду в посуде и хозяйственной утвари. Посуда из меди поначалу привозилась на Урал из центральной России и была крайне дорога. Г.Ф.Миллер писал: «В прежние лета всякие вещи сделанные из железа и других металлов в Сибири весьма дороги были. Когда приходили к какому новопокоренному народу, который таких вещей либо во все еще не видал, либо имел их не довольно, то получали за один железный или медный котел столько соболей и черных лисиц, сколько оных в котел вместиться могло»[49 - Миллер Г. Ф. Описание о торгах сибирских. – СПб., 1756, С. 61.]. О значительной ценности медных изделий в ту пору свидетельствует и факт их включения в число даров русского посольства Избранта Идеса и Адама Бранда в Китай (1692—1695).

Другим условием зарождения и развития производства стало формирование в крае в I половине XVIII века частного капитала, который сконцентрировался в руках представителей нескольких социальных слоев. В первую очередь следует назвать купечество, преуспевающих мастеровых, горнозаводскую интеллигенцию (дворянство на Урале не играло такой роли, как в центральной России). Именно представители этих социальных слоев стали основными покупателями продукции уральских мастеров. Простой обыватель также был в состоянии приобрести большинство медных изделий. Тем самым, – и это важно для существования производства, – в I половине XVIII столетия на Урале в основном сформировался потребитель медной продукции. Надо отметить, что в регионе в ту пору существовал крупный центр торговли – Ирбитская ярмарка, получившая статус общероссийской еще в XVII веке. Здесь происходил активный обмен товарами, которые привозили купцы из различных регионов России, стран Средней Азии, Китая. Ярмарка имела большое значение для развития уральской культуры. Но она была не единственным местом сбыта медной посуды. Изделия продавались на многочисленных местных ярмарках, «в низовых сибирских городах», поступали за границу. Уральские города также уже в ту пору входили в состав всероссийского рынка. Там продавались товары из центральных и северных областей России.

Появление производства медных изделий имело ряд культурных предпосылок. Москва в рассматриваемое время была общепризнанным культурным и промышленным центром. Там среди прочих были высоко развиты золотое и серебряное дело и, – что особенно важно, – производство предметов из меди. Вместе с оборудованием и горными мастерами на Урал переводились не только навыки работы с различными металлами, но и господствовавшая мода на те или иные формы и орнаментальные мотивы. Соединяясь с уральскими традициями обработки металла, они дали блестящий результат – художественную посуду и утварь заводских медников.

Немалую роль в течении культурной жизни Урала сыграли приверженцы старообрядчества. В поисках спасения от религиозных преследований на Урал хлынул поток переселенцев-староверов, который во много раз превысил число бежавших сюда в предшествующие столетия[50 - По словам Н. Г. Павловского, «действительную численность старообрядцев на заводах не мог и уже не сможет назвать никто, потому что официальная статистика в силу разных причин не соответствовала реальности. По второй ревизии (1747 г.) на демидовских заводах старообрядцы составляли 43% всех ревизских душ» (см.: Павловский Н. Г. Демидовы и старообрядчество в XVIII веке// Демидовский временник. Исторический альманах. Книга I. – Екатеринбург, 1994, С. 34).]. Наличие длительных традиций старообрядчества с его непримиримостью к враждебному миру Антихриста, огромным значением книги и в целом грамотности, предприимчивости, твердости представителей раскола наложило отпечаток на все развитие культуры и искусства на Урале. Этот регион без старообрядчества представить невозможно. Старообрядчество – это культура в культуре на уральских территориях. При этом надо подчеркнуть, что старообрядцы появились на Урале гораздо раньше заводов. Уральские староверы поддерживали крепкие связи с приверженцами «древлего благочестия» других губерний. Особенно активное взаимодействие сложилось у них с Выговским общежительством, откуда в заводы присылались книги, предметы культа, различные изделия. Выговские руководители скрывались от гонений именно в уральских заводах. Кроме жителей различных территорий, оказавшихся на Урале, в горнозаводской промышленности было задействовано много иностранцев. Большинство их происходило из Швеции и Германии.

Перечисление всех предпосылок, способствовавших появлению производства медных изделий, можно было бы продолжать. На редкость удачное сочетание на Урале различных условий вызвало появление производства медной утвари и посуды. По справедливым словам И. Я. Богуславской, «на формировании местного народного искусства отражалось все историческое прошлое края, пути его заселения, социальный состав населения, его этническая принадлежность, контакты с другими народами, взаимовлияния их культур»[51 - Богуславская И. Я. Проблемы формирования местных художественных особенностей в народном искусстве. Дымковская игрушка. Диссертация на соискание ученой степени доктора искусствоведения. Рукопись. Л., 1986, С. 288.].

В качестве решающих факторов необходимо назвать богатство края медью и расцвет медеплавильной промышленности, существование спроса на медные изделия и широкие возможности их сбыта, а также наличие культурных связей Урала с другими регионами страны и зарубежными государствами.




1.2. Социально – экономические и культурные связи России с некоторыми странами Европы, Азии и Китаем (XVII – XVIII века)


С давних пор Россия имела крепкие социально-экономические и культурные связи со многими странами Европы и Азии. Урал не был исключением. Как и другие территории страны, он был вовлечен в орбиту международных отношений. В силу исторических причин в XVII – XVIII веках особенно тесное взаимодействие сложилось со Швецией, Германией, государствами Средней Азии и Китаем. Причины взаимной заинтересованности были различными. Швеция и Германия интересовали русское правительство в первую очередь как страны, лидирующие в области горного дела. Шведы поставляли в Россию медь и железо, немцы отправляли в Олонецкую губернию и на Урал специалистов различного профиля. Саксонские рудокопы сыграли значительную роль в становлении российской металлургии. С Китаем и странами Средней Азии Урал связывали почти исключительно коммерческие отношения.




1.2.1. Социально – экономические и культурные связи России со Швецией. Медное дело в Швеции в XVII – XVIII веках


Русско-шведские отношения относятся к числу древнейших в Европе. Более плодотворными неизменно оказывались социально-экономические и культурные связи, чем военно-политические[52 - Как отмечает Б. А. Рыбаков, уже в IX – XI веках шведы заимствовали русские формы глиняных сосудов. В Бирке встречались горшки, совершенно идентичные русским (см.: Рыбаков Б. А. Ремесло древней Руси. – М., 2015, С. 156).]. В XVII веке в Швеции существовала Медная компания, учрежденная правительством этой страны специально для торговли с Россией медью и товарами из нее. Главным пунктом русско-шведской торговли был Стокгольм. Бытовая утварь и художественные произведения занимали далеко не последнее место в числе ввозимых в Россию товаров: «оловянные резные товары и блюда, серебряные тарелки», «металлические лохани, рукомойники, оловянные кружки и стопы, медные треножники, оловянные и медные подсвечники, паникадила, кумганы»[53 - Некрасов Г. А. Тысяча лет русско-шведско-финских культурных связей IX – XVIII вв. – М., 1993, С. 41, 199.]. И. П. Шаскольский приводит цифры, отражающие колоссальные объемы продукции шведских мастеров, ввозимой в Россию[54 - Шаскольский И. П. Русская морская торговля на Балтике в XVII в. – СПб., 1994, С. 56 – 60.]. Есть сведения о прямом сотрудничестве русских купцов со шведскими медниками. В конце XVII века новгородские «торговые люди» Кошкины закупали большое количество медной утвари у стокгольмских медников Матиса и Давида Беткиных, Ягана Петри. Затем они переправляли ее в Москву. В 1694 году туда было отправлено 1695 пудов 23 фунта меди в изделиях, листах и плотах[55 - Бахрушин С. В. Торги новгородцев Кошкиных// С. В. Бахрушин. Научные труды. Т. II. – М., 1954, С. 191. Купцы привозили также много оловянной посуды: в 1692 году – 22 кружки, рукомойники, лохани, кумганы, блюда, шандалы, ступки, сосуды для воды (там же, С. 191).]. Также в Россию отправлялись и латунные изделия, особенно котлы. Как указывал шведский исследователь Sigurd Erixon, «уже в 1640 году латунные котлы экспортировались тысячами, в основном в Россию»[56 - Erixon S. Gammal m?ssing. – V?ster?s: ICA f?rlaget AB, 1964, sid.74.]. Надо отметить, что изделия из меди и латуни интересовали русских купцов скорее не своими художественными и функциональными качествами, а как материал. В следующем столетии количество и состав товаров по сравнению с предшествующим веком изменились мало.

Между двумя странами были крепки культурные и технические связи. В 1680 – 1690-х годах вместе с русскими купцами ежегодно в Швецию и Финляндию приезжали русские оружейники, медники, жестянщики и скорняки[57 - См. подробнее: Некрасов Г. А. Указ. соч., С. 93.]. Шведы были среди мастеров Оружейной палаты. Они также трудились на русских железоделательных, оружейных заводах, в стеклянном производстве, находились в научных экспедициях. Тесные межгосударственные контакты России и Швеции считаются беспрецедентными для того времени.

Особую роль в появлении в России произведений шведского прикладного искусства сыграли дипломатические посольства. Известно, что в течение 52 лет, с 1647 по 1699 годы, русским царям шестью шведскими посольствами было преподнесено свыше 222 редких предметов: серебряных бокалов, чаш, блюд, судковых приборов, рукомоев, зеркал и проч.[58 - Лебедева И. В. Датские и шведские дары русскому государству в XVI – XVII веках// Скандинавский сборник. – 1958. – Вып. 3. – С. 120. См. также: Martin F.R. Schwedische k?nigliche Geschenke an russische Zaren. 1647—1699. Silbersch?tze in der kaiserlichen Schatzkammer zu Moskaw. – Stockholm, 1900.] Сегодня дары шведских посольств по качеству и количеству драгоценных предметов занимают одно из главных мест в собрании Оружейной палаты.

В XVIII веке отношения между Россией и Швецией носили противоречивый характер. С одной стороны, сотрудничество прерывалось военными конфликтами, с другой – особенно плодотворно развивалось в мирные периоды. Горное дело Швеции оставалось предметом пристального внимания русских заводчиков. Подробные описания шведских заводов и технологических процессов оставили в своих дневниках и письмах братья Демидовы, сыновья Григория Акинфиевича Демидова. Там же есть упоминания, что они приобрели в 1760 году шведскую медную посуду вследствие ее качества и дешевизны[59 - Путешествие братьев Демидовых по Европе. Письма и подневные Журналы. 1750—1761 гг. – М., 2006, С. 316.].

В Швеции для работы в России нанимались мастера различных художественных специальностей. Произведения шведских мастеров ценились русскими царями. Поэтому в начале XVIII века многие серебряники переселились в Россию и открыли здесь свои мастерские. Надо отметить, что в ходе Северной войны мастера золотых и серебряных дел депортировались в Москву из захваченных шведских городов. В Петербурге в течение столетия шведские мастера занимали второе место после немцев по численности. По подсчетам А. Фелькерзама, за время до 1780 года их прибыло в Петербург до ста человек[60 - Фелькерзам А. Иностранные мастера золотого и серебряного дела//Старые годы. – 1911. – Июль-сентябрь. – С. 98. Известно также, что первыми ювелирами Петербурга были пленные шведы.]. Некоторые из них имели большое количество учеников, другие стали родоначальниками династий русских серебряников. Ювелирным классом, который некоторое время существовал в Академии художеств, руководил шведский мастер К.-Ф. Эстедт[61 - РГИА, ф.789, оп.1 ч.1, д. 890. См. также: Антонов В. Карл Эстедт – шведский ювелир XVIII века в Петербурге// Шведы на берегах Невы. Сб. статей. Шведский Институт. – Стокгольм, 1998, С. 208—213.].

Весьма значительную роль в истории русского прикладного искусства шведские серебряники сыграли во II половине XVIII столетия. Они изготовили по заказам императорского двора огромное количество серебряной посуды. Именно шведских серебряников можно расценивать как «проводников западных стилей и западных мод. Через них к нам проникали постепенно, – правда, с опозданием лет на десять, – все стили XVIII века»[62 - Фелькерзам А. Указ. соч., С. 108.]. Надо отметить, что не только серебряники, но и медники из Швеции были представлены в российской столице в большом количестве, о чем свидетельствуют объявления в газете «Санкт-Петербургские ведомости». Многие медники упоминаются в течение весьма длительного времени.

Особое значение деятельность шведов приобрела для Урала. Известен факт распределения 19 000 (по другим данным – 22 000) шведских пленных по русским городам, среди которых были Соликамск и Верхотурье. В литературе подчеркивается, что во время пребывания в плену они строго придерживались национальных традиций. Сохранились следы их пребывания в Соликамске. Город стал не только своеобразным перевалочным пунктом на пути пленных в уральские заводы и в Сибирь (только в июне 1711 года через него прошли 502 шведа в Верхотурский уезд в добавление «к прежним»[63 - Чагин Г. Н. Шведы в северном Прикамье в первой четверти XVIII века// Шведы и русский Север: историко-культурные связи. Материалы Международного научного симпозиума. – Киров, 1997, С. 203.]), но и местом, где они жили весьма долгое время. «Каролины» изготовляли различные предметы быта, изразцы, принимали активное участие в строительстве церквей, храмов и проч. Известно о деятельности шведов и в других городах Урала. Например, в Чердыни они строили одну из церквей[64 - Берх В. Путешествие в города Чердынь и Соликамск для изыскания исторических древностей. – СПб., 1821, С.76.]. По справедливым словам Г. Н. Чагина, «небольшой экскурс в историю пребывания шведов в Северном Прикамье позволяет увидеть тот значительный след, который они оставили на Уральской земле»[65 - Чагин Г. Н. Указ. соч., С. 206.].

Нижние чины работали «в Сибирских рудниках». Среди помощников В. Н. Татищева были горные мастера из Швеции, также попавшие в Россию в результате военных действий. Они имели непосредственное отношение к основанию Екатеринбурга. Многие мастера позднее работали на уральских заводах[66 - В 1722 году в Москву прибыло 359 шведов, работавших на Алапаевском, Каменском и Невьянском заводах. Известно, что на Алапаевском заводе с 1711 года были поселены 267 шведских пленных. Были шведы и на Егошихинском заводе (ГАСО, ф. 116, оп.1, ед. хр. 28, лл. 28—29).]. При этом они иногда самовольно переходили с завода на завод, например, с казенных на демидовские предприятия. В. Н. Татищев писал в Берг-коллегию: «Еще уведомлены мы, что с Государевых заводов многие из шведских пленных… мастеровые бегут к Демидову, оставляя свои дома…, заводя там шинки и подобные тому промыслы…»[67 - Цит. по: Рожков В. Деятельность артиллерии-капитана В. Н. Татищева на уральских заводах в царствование Петра Великого// Горный журнал. – 1884. – т. 3. – С. 248.]. Иностранцы, в числе 37 человек, поселились в особой шведской деревне недалеко от Невьянска. Эти мастера сыграли значительную роль в становлении демидовской металлургии. Надо отметить, что не только шведские горные мастера работали в России, но и русские были в Швеции. Уральские специалисты проходили обучение в этой стране. В. Н. Татищев во время своей командировки (1724—1726 годы) вел переговоры о приобретении машины, производившей металлическую луженую посуду.

Производство посуды, а также других предметов быта из меди существовало в Швеции издавна. В XVII – XVIII веках оно развивалось как на заводах, например, в Авесте и Шернсунде, так и в небольших частных мастерских. Хозяева последних входили в цех (первый цех медников был основан еще в 1602 году в Стокгольме[68 - В других городах цехи были учреждены позднее: в 1702 году в Норрчепинге, в 1772 – в Мальме, в 1776 – в Бургосе, в 1779 – в Уппсале, через год – в Эребру, в 1781 – в Фалуне и в Аскерсунде, в 1789 – в Карлстаде и т. д.]). Мастерские помещались, как правило, в одной большой комнате, где выполнялись все виды работ. Спрос на медные изделия в XVIII столетии постоянно рос, что вызвало и увеличение количества мастерских. В 1750 году в 64 шведских городах насчитывалось 131 мастерская с 186 работниками, в 1790 году – в 70 городах существовало не менее 200 мастерских с 313 работниками[69 - Rosenstr?m P.H. Gammal koppar. Om kopparslagare och kopparsaker. – Falk?ping, 1969, sid. 41.]. Как указывал шведский исследователь P.H. Rosenstr?m, они производили приблизительно пять сотен наименований медных изделий, начиная с крыш из листовой меди и заканчивая предметами церковного обихода, гробами, самогонными аппаратами и всевозможной кухонной утварью[70 - Ibid., sid. 44, 45.]. Клеймить продукцию мастера были не обязаны, поэтому клейма на шведских изделиях часто отсутствуют (как позднее и на латунных). Если же они нанесены, то, как правило, указаны полное имя медника, нередко в виде двух или трех букв, и название города.

Производство латуни и предметов из нее в Швеции удалось наладить в XVII веке, отчаянные попытки завести собственное производство в предыдущем столетии успеха не имели. Поэтому ремесленникам, работавшим с латунью, приходилось довольствоваться привозным материалом. Большинство завозимых в ту пору в Швецию изделий имели немецкое и голландское происхождение. В 1606 году был пущен завод в г. Нючепинге, в 1607 – в Скультуне, с 1624 года прослеживается история завода в г. Норрчепинге, начали работу и другие предприятия. Они были в действии весь XVII век и большую часть следующего. На заводах сложились целые династии мастеров. Однако позднее заводы один за другим начали закрываться. В I половине XIX столетия продолжали работу только предприятия в Скультуне и Гусуме. Вне стен заводов также существовали производители изделий из латуни. Они жили как в городах, так и в селах. Однако ведущая роль в производстве латунных предметов оставалась все же за заводами. Мастера делали такое количество высококачественных изделий, что это дало повод шведскому исследователю Сигурду Эриксону написать: «Количество и разнообразие ремесленных изделий, произведенных в Швеции, настолько велико, что создание исчерпывающей картины попросту невозможно»[71 - Erixon S. Gammal m?ssing. Sid. 106.].




1.2.2. Социально – экономические и культурные связи России с Германией. Медное дело в Германии в XVII – XVIII веках


История культурных, дипломатических, военных и торговых связей России и немецких государств насчитывает сотни лет. Важным аспектом русско-немецких отношений стало то, что правительства обеих стран с давних пор были тесно связаны посредством множества династических браков.

Одними из первых купцов, появившихся в России, были немецкие. Среди их товаров встречались медные изделия и серебряная посуда. В статье Н. А. Баклановой приводится пример передвижения иноземных товаров, поступивших в Архангельск, по территории русского государства: гость Василий Босой привез 15 октября 1649 года из Архангельска в Великий Устюг среди прочих товаров 51 пуд медной и оловянной посуды, уже 11 февраля два его приказчика отправились в Сибирь, взяв множество товаров и упоминавшуюся посуду[72 - Бакланова Н. А. Привозные товары в московском государстве во второй половине XVII века// Очерки по истории торговли и промышленности в России в XVII и в начале XVIII столетия. Труды ГИМ. Вып.4. – М., 1928, С. 18.]. В. Н. Захаров насчитывает 47 видов посуды и утвари, поставляемых иноземцами в Архангельск[73 - Захаров В. Н. Торговля западноевропейских купцов в России в конце XVII – первой четверти XVIII в.//ИЗ. – 1985. – Вып. 112. – С. 193.]. Часто в Германии, особенно в Гамбурге, специально заказывались серебряные изделия, своими формами копирующие русскую посуду: братины, ковши, чарки.

В XVIII веке русское правительство и представители аристократии закупали предметы из благородных металлов через своих агентов. Как отмечают исследователи, особенно значительные закупки были сделаны в 1730—1750 – е годы, иностранные «вещи формировали вкус» столичных заказчиков и их мастеров, они «полностью вошли в обиход»[74 - Лопато М. Н. Ювелиры Старого Петербурга. – СПб.: ГЭ, 2006, С. 60.]. О новинках в области прикладного искусства прекрасно знали не только в Зимнем дворце. В газете «Санкт-Петербургские ведомости» часто публиковалась информация о работах европейских мастеров. Там же во множестве встречаются имена немецких медников, работавших в российской столице на протяжении XVIII века.

Необходимо напомнить, что среди даров дипломатических посольств русским царям главное место занимали серебряные изделия именно немецких мастеров. Посуда и другие произведения получили широкое применение в царском и аристократическом быту. Они служили не только репрезентативным целям, но и употреблялись в качестве пожалований, вкладов, челобитья[75 - См. подробнее: Маркова Г. А. Об употреблении европейского художественного серебра в московской Руси XVI века// Русская художественная культура XV – XVI веков. Материалы и исследования. Вып. XI. ГИКМЗ «Московский Кремль». – М., 1998, С. 255—266.]. К началу XVIII века в домах русской знати было множество золотых и серебряных изделий, выполненных европейскими мастерами[76 - В 1709 году только у А. Д. Меньшикова в его московских домах насчитывалось свыше 30 пудов европейских серебряных изделий: лоханей, кубков, кружек, стоп, стаканов, подносов, блюд и проч. (см.: Лопато М. Н. Указ. соч., С. 18 – 19).]. Приобретавшиеся от купцов драгоценные вещи использовались также в церковных интерьерах и, возможно, при богослужении. В Россию всегда поступало множество церковной утвари.

Правительство охотно пользовалось услугами немецких художников, специалистов в различных областях наук, ремесленников. Русские цари приглашали из Германии горных мастеров. Например, Михаил Романович пригласил саксонских рудокопов в Россию, они открыли железную руду близ Тулы и начали разработку. Во II половине XVII века связи в области горного дела между Россией и Саксонией еще более упрочились.

В I половине XVIII столетия в России (особенно в Санкт-Петербурге) находилось на службе особенно много германских подданных: военных, врачей, садовников, кондитеров, часовщиков, граверов, медальеров. Их число позднее менялось в зависимости от отношения к ним русского правительства: правление императрицы Анны сменилось «антибироновской» политикой Елизаветы. В годы царствования Екатерины II число немецких подданных в России вновь значительно увеличилось. Это были люди самых разных профессий: в 1790 году в Петербурге на двух русских поваров было пять немцев, на 178 русских портных – 210 немцев, на 11 перчаточников – 14 немцев, на 43 парикмахера из русских – 73 немца[77 - Врангель В. Иностранцы в России// Старые годы. – 1911. – Июль-сентябрь. – С. 42. См. также: Дальман Д. Петербургские немцы в XVIII столетии: крестьяне, ремесленники, предприниматели// Немцы в России=Die deutschen in Russland: Петербургские немцы. Сб. ст./Семинар «Немцы в России. Русско-немецкие научные и культурные связи». – СПб., 1999, С. 156—163.]. Также в столицу прибыло много немецких золотых и серебряных дел мастеров. А. Фелькерзам подсчитал, что они были самой многочисленной группой среди всех приехавших представителей этого ремесла – около 400 человек, которые образовали многочисленные династии[78 - Фелькерзам А. Указ. соч., С. 98.].

На Урале их тоже было очень много. В первую очередь это было связано с развитием горного дела. Первые сведения о появлении немцев на Урале относятся к XVII веку. Количество немецких подданных в регионе постоянно росло. Немалую роль здесь сыграла имевшая место с начала XVIII столетия практика контрактации специалистов для работы на заводах. В 1720-30-е годы уже существовал точный маршрут для контрактеров: Фрейберг – Данциг – Санкт – Петербург – Урал. Особенно их приток увеличился в годы деятельности Генерал-берг-директориума (1736—1742). В дальнейшем рост количества немцев на Урале происходил за счет естественного прироста сложившейся колонии и направления на заводы офицеров немецкого происхождения. По словам А. С. Черкасовой, «…среди иностранных мастеров, работавших на Урале в XVIII веке, большинство составляли выходцы из Германии…», «в течение XVIII века на заводах ведомства Екатеринбургского горного правления работало около 600 специалистов»[79 - Черкасова А. С. Урал и Европа в XVIII веке (научные и технические связи) // Россия и Западная Европа: взаимодействие индустриальных культур. 1700—1950 гг. Материалы международной научной конференции. Нижний Тагил. 15—18 августа 1996 года. Т.I. – Екатеринбург, 1996, С. 24, 25.]. В основном это были выходцы из Саксонии. Возможно, именно ведущее положение саксонцев в горном деле стало причиной того, что уральские заводчики стремились перенимать их опыт. В 1730-е годы в Саксонии побывал Акинфий Никитич Демидов, спустя некоторое время – три его внука, сыновья Григория Акинфиевича. Роль немцев в уральском горном деле была особенно значительна до основания в 1773 году в Петербурге Горного Училища (Горного кадетского корпуса, Горного института). Немецкие специалисты стали основателями многих отраслей промышленности Урала: братья Кейзеры, Фридрих Конрад и Иоганн Георг, заложили основы школы гидротехников, монетное дело многим обязано И. А. Шлаттеру и проч. Немцы внесли весомый вклад в развитие не только уральской металлургии, но и, например, медицины, педагогики, архитектуры[80 - См. об этом: Кортина С. Б., Наймушин А. В., Черноухов А. В. Немецкие специалисты на Урале в XVIII веке// ДАИС. Сборник научных трудов. Вып. 3. – Екатеринбург, 2003, С. 88—99.]. Известно, что немецкие врачи стояли во главе екатеринбургского госпиталя в I половине XVIII века, учителя и переводчики активно работали в учебных заведениях, архитекторы принимали участие в строительстве Оренбурга и т. д. Со временем сложились многочисленные династии русских специалистов немецкого происхождения. Немалую роль сыграли немцы в развитии на Урале «дела» медной посуды и утвари.

Производство медных изделий имеет в Германии долгую историю. Уже в раннем средневековье существовали профессии, связанные с обработкой меди. Немалое значение в производстве медных изделий имели монастыри, в мастерских которых делали различную утварь. Однако ведущую роль в распространении различных ремесел, в том числе создания посуды и утвари из меди, сыграли свободные города. В них с давних пор существовали цехи. Немецкие медники объединялись в такие организации. В XVII – XVIII веках особенно сильные цехи были в Нюрнберге и Аугсбурге – древних центрах обработки металлов на территории Германии. Значительную роль сыграло то обстоятельство, что нюрнбергские купцы участвовали своими капиталами в разработке медных рудников, аугсбургская династия Фуггеров была монополистом в торговле медью. Поэтому эти города стали главными центрами производства медных изделий в Германии. В них существовала сложнейшая специализация медников. Например, в середине XVIII века в Нюрнберге выделилась даже специальность изготовителей медных утюгов. Вплоть до XIX столетия сохранялась узкая специализированность нюрнбергского и аугсбургского ремесла. Надо отметить, что она была характерна именно для названных городов. Например, на севере Германии не было столь сложной дифференциации.

Кроме Нюрнберга и Аугсбурга, крупными центрами производства медных изделий были Гослар, Ульм, Брауншвейг, Бреслау, Кенигсберг[81 - Бреслау – ныне Вроцлав в Польше, Кенигсберг – Калининград в России.] и др. Уже с XVII века в немецком ремесле началась острая конкуренция между мастерами и мануфактурами. Первые в ее результате были постепенно вытеснены с широкого рынка.

Использование клейм на немецких медных и латунных изделиях на сегодняшний день мало исследовано. Маркировка продукции была необходима, ведь последняя предназначалась чаще всего для экспорта. К тому же во многих центрах существовали строгие предписания касательно клеймения изделий. Однако клейм сохранилось не очень много. Известно, что всеобщая и обязательная маркировка изделий из латуни предписывалась в Нюрнберге. Жестяной лист с образцами клейм местных мастеров воспроизводит в своей книге немецкая исследовательница Мechthild Wiswe[82 - Wiswe M. Hausrat aus Kupfer und Messing. – M?nchen, 1979, S. 39.]. Однако медные вещи часто оставались без клейм. Подобная ситуация была характерна и для других земель Германии, в частности, севера страны.

Искусство медников в целом покоилось на двух основополагающих принципах: ковке и литье по заранее изготовленным моделям. Мастера знали различные приемы и техники: гравировку, чеканку, точение, вытягивание, осаживание, клепку, просечную работу, золочение, лакирование, травление и проч.[83 - См. подробное описание техники немецких медников: Einsiedel R. Kunsthandwerkliche Kupferschmiedearbeiten. – Leipzig, 1986.] Для изменения естественного цвета меди и латуни медники использовали различные смеси и растворы. Считается, что именно немецкие медники научили ремесленников из других стран Европы делать посуду и хозяйственную утварь[84 - Hamilton H. The english brass and copper industries to 1800. – London, 1926, p. 25.].

Набор инструментов в то время был ограничен. Мастера работали молотками с длинными деревянными ручками, имеющими ударные поверхности различной формы, напильниками, ножницами, использовали наковальни. Форма предмету придавалась деревянными молотками, окончательный облик он получал с помощью металлических. Существовал специальный молоток для полировки. Не всегда вещи делались из одного куска металла, зачастую отдельные части скреплялись с помощью пайки и клепки. Причем последняя становилась не только элементом конструкции, но и способом украшения. Работа многочисленными молотками занимала очень много времени и сил, поэтому уже со времен Средневековья немецкие медники пытались облегчить ее с помощью различных прессов. Кроме того, для дальнейшей обработки отлитых из латуни предметов служил токарный станок. Долгое время его использование было тайной нюрнбергских мастеров, которую они тщательно оберегали.

Мастера производили неисчислимое количество изделий различных форм, находивших широкое применение в домашнем хозяйстве. Даже внутри одного вида формы были крайне разнообразны. Например, кружки и кувшины, одни из самых популярных видов продукции немецких мастеров, могли быть простыми сосудами для воды и богато орнаментированными подарочными произведениями, предназначенными для использования на пирах в домах дворян и богатых бюргеров[85 - Kuhnke S. Das rote Gold. Kunstwerke der Kupferschmiede. – P?hl-Fischen, 2006, S. 69. Благодарю Зигфрида Кунке и Мадлон фон Керн за помощь при работе над данным разделом.].

Большинство видов медной продукции делалось и в других материалах: в фарфоре, фаянсе, олове[86 - См., например: Endres W. Gef?sse und Formen. Eine Typologie f?r Museen und Sammlungen. – M?nchen, 1996. О немецких оловянных изделиях см. многочисленные работы E. Hintze, H.-U. Haedeke, D. Nadolski и мн. др. Иногда один предмет состоял из различных частей, выполненных в разных материалах. Например, у оловянных кувшинов были носики из латуни.]. Особенно это касалось серебра. Медные и латунные произведения по старой европейской традиции часто повторяли серебряные. По мнению M. Wiswe, в Средней Европе уже в эпоху Средневековья на основе техник литья и ковки сложились общие виды и формы медных изделий, на отдельных из которых со временем начали специализироваться различные города и местности[87 - Wiswe M. Op. cit., S. 32.]. Причиной такой унификации в европейской науке называется подобие культурной ситуации в соседних странах. Формы вещей, выполненных в XVIII веке, четко подразделяются на унифицированные и локальные. При этом со временем количество первых все более увеличивалось за счет вторых[88 - Dexel W. Das Hausger?t Mitteleuropas. Wesen und Wandel der Formen in zwei Jahrhunderten. – Braunschweig-Berlin, 1973, S. 83, 84.].

Германские мастера уделяли форме изделия большое внимание. Последняя часто зависела от предназначения вещи. Например, чайники были приземисты в отличие от изящных кувшинов. Helmut Fr?nzel подчеркивает, что особенностью немецких медных изделий были простота форм и пропорций, соответствие формы материалу, связь между формой и целесообразностью, а также крепкая связь с народными традициями[89 - Fr?nzel H. Was uns alte kupferne Ger?te zu sagen haben//Bildende Kunst. – 1966. – №5. – S. 262.]. Это прекрасно иллюстрируется тем фактом, что подавляющее число форм медных изделий имеют свои прообразы в старинной крестьянской посуде и утвари из глины и дерева. Как справедливо отмечает немецкий исследователь Walter Dexel, в отличие от более раннего времени в XVII – XVIII веках крестьянское искусство и «большие стили» так тесно переплелись, что в отдельных случаях вряд ли возможно сказать, «форма «большого стиля» покоится на крестьянской или же крестьянская покоится на форме «большого стиля»…. Одни из самых важных и прекраснейших барочных форм часто представляют не что иное как древние формы крестьянского искусства[90 - Dexel W. Op.cit., S. 98.]. Этот же исследователь разделил всю территорию Германии на четыре области с присущими каждой конкретными видами и формами изделий. Особым совершенством, по его мнению, отличались формы юга страны[91 - Dexel W. Zur Gef?ssformenkunde der deutschen St?mme//Volkswerk. Jahrbuch des Staatlichen Museums f?r Deutsche Volkskunde. 1943. Herausgegeben von Konrad Hahm. – Jena: Eugen Diederichs Verlag, 1944, S. 45.].

Мастера ценили красоту меди как материала. При изготовлении посуды они весьма сдержанно использовали орнамент. Чаще украшались крышки и низ тулова сосудов. Хозяйственная утварь орнаментировалась гораздо богаче. Особое распространение в Германии получили формы для различных кулинарных изделий. На них был не только растительный и геометрический орнамент, но и изображения львов, поросят, рыб, зайцев и других животных. Использовались гравировка и чеканка. К числу богато украшавшихся видов медной продукции относятся также сосуды для хранения различных напитков и съестных припасов. Обычными элементами их орнаментации были растительные завитки, геометрические фигуры, «ложки», иногда мастера гравировали изображения птиц и охоты на оленей. Внимание медников к декорированию таких сосудов объясняется тем, что они часто использовались как настольные украшения. Широкую известность приобрели нюрнбергские изделия. Считается, что юг Германии был гораздо более склонен к богатой орнаментации медных и латунных изделий, чем север.




1.2.3. Социально – экономические и культурные связи России с государствами Средней Азии. Медное дело в странах Средней Азии в XVII – XVIII веках


Крепкие связи России со странами Средней Азии упрочились после присоединения Казани и Астрахани. К Московскому государству отошли древние торговые пути, связывавшие Азию и Восточную Европу. Московия и ее соседи были заинтересованы в товарах друг друга.

Во II половине XVII – XVIII веке отношения еще более активизировались. В то время страны особенно часто обменивались посольствами. Известно, что только из Хивы в период с 1616 по 1744 год в Россию прибыло 27 посольств, не считая дополнительных[92 - Веселовский Н. Прием в России и отпуск среднеазиатских послов в XVII и XVIII столетиях// ЖМНП. – 1884. – Отд. 2. – С. 68.]. Не меньше посольств отправлялось из Бухары. После основания Оренбурга (1743) послов принимали в этом южноуральском городе. Россия также отправляла посольства в среднеазиатские ханства. Их задачей было по преимуществу решение проблем, связанных с коммерцией. Зачастую послов в Среднюю Азию подбирали, учитывая именно торговые интересы. По словам М. В. Фехнер, «дипломатия и внешняя торговля – эти две формы связи с иностранными государствами, в ту эпоху были фактически почти неотделимы друг от друга: посол нередко являлся купцом, а купец часто выполнял обязанности посла»[93 - Фехнер М. В. Торговля Русского государства со странами Востока в XVI веке// Труды ГИМ. – 1956. – Вып. 31. – С. 11.].

Торговля существовала в трех формах: «повольная» (обычная), «любительские поминки» (обмен дарами между царями и шахами), торговые операции царских и среднеазиатских купцов, приезжавших с посольствами. Значительными центрами русско-азиатской торговли были Астрахань, Казань и Нижний Новгород. Из уральских городов в XVIII веке особенно тесные связи со Средней Азией были у Оренбурга. Там существовала ярмарка, на которую собирались купцы из различных государств. Ярмарка имела большое значение для культурного развития Южного Урала. По словам Г. А. Михалевой, «ярмарочная торговля в Оренбурге… являлась важным фактором в экономическом развитии края… объективно способствовала развитию его производительных сил, особенно ремесел, созданию условий для взаимовлияния культур…»[94 - Михалева Г. А. Торговые и посольские связи России со среднеазиатскими ханствами через Оренбург (вторая половина XVIII- первая половина XIX в.). – Ташкент, 1982, С. 28.]. Кроме Оренбурга, крупным центром русско-азиатской торговли была Троицкая крепость. Выходцы из Средней Азии были частыми гостями не только на Оренбургской и Троицкой ярмарках, но и на Ирбитской. Известно, что в 1737 году там побывало 16 человек, в 1740 – 64, в 1745—170[95 - Зияев Х. З. Экономические связи Средней Азии с Сибирью в XVI – XIX вв. – Ташкент, 1983, С. 140 – 141.]. Не только азиатские купцы торговали в России, но и русские также были частыми гостями в Средней Азии. «Не единицами, а целыми десятками…, человек по 40—50 ездили они со своими товарами вглубь Средней Азии, направляясь туда из Астрахани и проживая там за своими торговыми делами по два, по три года…»[96 - Чулошников А. Торговля Московского государства с Средней Азией в XVI – XVII вв.// Материалы по истории Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР. Вып. 3, ч. I. – Л., 1933, С. 82.].

Предметами российского экспорта в страны Средней Азии были железные изделия, меха, кожа и изделия из нее, мед, воск, писчая бумага, деревянная и серебряная посуда и проч. Произведения ремесленников преобладали над сырьем. Тезики (среднеазиатские купцы – Г.П.) привозили на русские рынки краски, ювелирные изделия, предметы вооружения, москательные и бакалейные товары, керамическую посуду среднеазиатского и китайского производства и т. д. Но основным товаром среднеазиатских купцов, ввозившимся ими в Московское государство, были яркие, богато орнаментированные восточные ткани и текстильные изделия. Большинство товаров составляли постоянные статьи товарообмена и известны уже с конца XV—XVI века. Они были широко распространены по всей территории России.

Множество бухарцев жило на территории Сибири[97 - Известно, что в Тюмени в 1763 году жило 602 бухарца, а в 1771 – 608. См.: Зияев Х. Узбеки в Сибири (XVII – XIX вв.). – Ташкент, 1968, С. 38. Особенно много их было в Тобольске.]. Они имели большие привилегии от русского правительства, которые касались их проживания и деятельности на территории государства. Считается, что именно бухарцы перенесли в урало-сибирский регион различные ремесла. Существуют свидетельства об использовании русским правительством знаний бухарцев в горном деле. Уже во II половине XVII века царь Алексей Михайлович в своем наказе местным властям Тобольска советовал к поискам медных руд привлекать жителей Бухары, так как среди них находились специалисты в этой области[98 - Там же. С. 50. В Бухаре существовала добыча руд, плавка олова, серебра, свинца, меди.].

Производство медной посуды и утвари в государствах Средней Азии имеет очень древнюю историю. Однако до XV столетия большее значение в прикладном искусстве Средней Азии имела бронза. Переход на использование красной и желтой меди произошел в XVI—XVII веках.

Издревле в Средней Азии существовали объединения, подобные европейским цехам. С последними их роднили наличие выборных старейшин, разделение на мастеров и учеников, существование святых-покровителей. Однако при этом некоторые особенности отличали европейские и азиатские организации. Например, ничего не известно об оказании членами среднеазиатских «цехов» систематической взаимопомощи друг другу.

Медники также имели подобные «цехи». Это были очень консервативные организации, поэтому некоторые древние обычаи сохранялись до I половины XX века. Для членов «цеха» медников на протяжении долгого времени имели большое значение статуты – рисоля. Последние, как принято считать, иранского происхождения[99 - См. подробнее: Гаврилов М. О ремесленных цехах Средней Азии и их статутах – рисоля// Известия Средазкомстариса. – 1928. – Вып. 3. – С. 225.].

Главным центром производства медночеканных вещей была Бухара, где из меди создавались чернильницы, тазы, блюда, кумганы и т. д.[100 - Юлдашев М. Ю. Указ. соч., С. 15. См. также: Ремпель Л. И. Далекое и близкое. Страницы жизни, быта, строительного дела, ремесла и искусства Старой Бухары. – Ташкент, 1981, С. 237—241.] Восемнадцатый век стал временем расцвета этого производства[101 - Сергеев Б. Чеканка по меди. – Ташкент, 1960, С. 6—8.]. Бухарские изделия отличались строгим изяществом формы и спокойным рисунком орнамента.

На стиле среднеазиатских произведений сказались яркие и драматичные события прошлого. После завоевания Средней Азии арабами изощренный растительный орнамент почти полностью вытеснил из прикладного искусства сюжетные изображения. Основным принципом среднеазиатского орнамента на медных изделиях было окаймление какой-либо центральной «темы» различными узорными рамками. Излюбленные композиции: линейные, центрические и раппортные.

Производство изделий было сосредоточено в основном в городах. Мастера работали в маленьких домашних мастерских, служивших и торговой лавкой. Часто у них были ученики. Для этого ремесла характерно наличие династий: мастерство передавалось в процессе работы от отца к сыну. Работали в течение светового дня, поэтому деятельность мастеров зависела от времени года. Они не использовали сложного оборудования. Мастера делились на три категории: медники, литейщики, гравировщики (существовало строгое разделение труда). Основными техниками были ковка, чеканка, гравировка, прорезь, подкраска. Вещи делались чаще из цельного листа меди. Мастера обрабатывали фон пуансоном. В качестве декоративного элемента использовались различные каллиграфические надписи.

Со временем в Средней Азии сложилось несколько школ со своими техническими и художественными особенностями. Заметными были хивинская, самаркандская, а также школы Карши, Шахризябза и Коканда[102 - Абдуллаев Т. Каталог медных и медночеканных изделий Узбекистана XVIII – XX веков. – Ташкент, 1974, С. 13—17.]. Их изделия имели свои особенности. Например, мастера из Шахризябса, хоть и подражали бухарцам, но дополняли свои вещи цветными вставками, камнями, эмалями и т. д. Предметам из Коканда свойственна изощренность формы, преобладание в орнаменте волнистых линий, общая измельченность мотивов. Ощутимое влияние на местных медников оказали художественные традиции Ирана и Кавказа.

Но самым крупным центром производства медночеканных изделий в XVIII веке оставалась Бухара. Сюда приезжали учиться мастера из других городов. Бухарские медники считались самыми опытными и грамотными в своем ремесле. Они могли дать совет не только касательно технических вопросов, но и отличить изделия из различных государств, рассказать об их художественных особенностях[103 - См. подробнее о медночеканном ремесле Бухары: Корнилов П. Чеканное производство Бухары. – Бухара, 1932.].

Торговля обеспечила крепкие связи между производством медных изделий в Средней Азии и на Урале. Известно, что уральская медная и латунная посуда поступала на среднеазиатские рынки (в частности, из Оренбурга и Троицка). Позднее, в XIX столетии, в Бухаре и в целом в Средней Азии также пользовались повышенным спросом медные изделия из России, особенно самовары, подносы, подсвечники. Было налажено собственное производство самоваров. Местная посуда делалась также из русской меди, хотя купцы продавали ее неохотно, предпочитая ввозить медь в готовых изделиях[104 - Михалева Г. А. Узбекистан в XVIII – первой половине XIX века. Ремесло, торговля и пошлины. – Ташкент, 1991, С. 22—23.]. Собственное производство медных изделий постепенно пришло в упадок, вышли из употребления некоторые техники, упростились формы предметов и узоры[105 - См. подробнее: Корнилов П. Бытовое искусство Средней Азии. Материалы по народному искусству Средней Азии. – Бухара, 1932, С. 22—23; Фахретдинова Д. А. Декоративно – прикладное искусство Узбекистана. – Ташкент, 1972, С. 33—36.].

Надо отметить, что в государствах Средней Азии медь играла второстепенные роли по сравнению с другими материалами, в первую очередь, с глиной. Она не была так широко распространена, как гончарные изделия. Медная посуда даже не входила в понятие домашней утвари, ее относили ко всему движимому и недвижимому имуществу, которым владеет человек. Это связано с тем, что медная посуда использовалась по преимуществу для репрезентативных целей, она была выгодным способом вложения капиталов.




1.2.4. Социально – экономические и культурные связи России с Китаем. Медное дело в Китае в XVII – XVIII веках


По сравнению со среднеазиатскими ханствами тесные дипломатические и торговые отношения России с Китаем зародились позднее, во II половине XVII века. Значительный интерес к Китаю проявлял Петр I. Его приближенные собирали предметы китайского искусства, со временем в России сложились богатые коллекции. Всеобщее увлечение культурой и искусством Китая привело в XVIII столетии к широкому распространению в Европе, в том числе и в России, стиля «шинуазри». Во дворцах появились комнаты, оформленные в китайском стиле, в Санкт-Петербурге на аукционах продавались предметы, привезенные послами из Поднебесной, там же заказывались ювелирные изделия.

Русские мастера обучались в Китае различным ремеслам. В 1735 году для перенимания опыта у местных ремесленников среди прочих был послан серебряник из Тобольска Осип Семенович Мясников. Учился в Китае и его ученик, серебряник из Иркутска Алексей Курсин[106 - Постникова – Лосева М. М. Русское ювелирное искусство, его центры и мастера XVI – XIX вв. – М., 1974, С. 154.]. Также известно об обучении русских учеников китайским «финифтяного дела художествам» в середине XVIII века.

Однако главное значение в русско-китайских отношениях имела торговля. Она была регламентирована Нерчинским договором (1689). Поначалу главным центром был Тобольск. Китайцы привозили различные ткани, чай, драгоценные камни, хину, ревень, посуду из разных материалов и проч. Право купцов приезжать в Московское государство ограничивалось Тобольском. Отсюда китайские товары развозились по всей стране. Основными товарами русского экспорта были меха, юфть, сукно, зеркала. На центральные позиции постепенно вышли Нерчинск, Кяхта и Цурухайту. При сложных дипломатических отношениях между странами соответствующим образом складывалась и торговля. Постоянные перерывы в ней, имеющие причиной взаимное недовольство, перемежались взрывами коммерческой активности. Государство играло в русско-китайском торге очень значительную роль. Немалое значение для русско-китайских коммерческих отношений имела деятельность Ост-Индских кампаний.

Одним из основных видов китайских товаров, ввозимых в Россию, была посуда. Уже в конце XVII века она часто была в числе товаров, развозимых русскими купцами по всей территории государства. По сведениям С. В. Бахрушина, приказчиками гостя Гаврилы Романовича Никитина, кроме европейской посуды из олова, «привозилась и китайская посуда фарфоровая, фаянсовая и иная: упоминается 30 чашек и чарок глиняных и ценинных, 5 чарок яшмовых и 45 чашек кожаных»[107 - Бахрушин С. В. Торги гостя Никитина в Сибири и Китае// Труды института истории. Сб. статей. Вып. I. – М., 1926, С. 378.]. В 1730—1750-е годы русским правительством было закуплено особенно много дорогостоящих серебряных вещей, привезенных караванами. Затем большее распространение получили дешевые изделия. М. Н. Кречетова цитирует документ середины XVIII века, в котором говорится о китайских вещах: должны быть привезены вещи, «потребные в России и для простых и знатных персон годные». В связи с этим исследователь указывает, что «китайские изделия в середине XVIII в. уже расходились не только в дворцовых кругах, но и в более широких слоях имущего населения». Это «отложило глубокий след на характере изделий русской художественно-ремесленной промышленности»[108 - Кречетова М. Н. Из истории торговых отношений России и Китая в XVII – XVIII веках// Труды ГЭ. Т. II, Ч. I. – Л., М., 1958, С. 230.]. В газете «Санкт – Петербургские ведомости» в течение всего XVIII века почти ежегодно помещались объявления о прибытии из Сибири в Москву и Петербург китайской посуды. Например, в выпуске от 19 мая 1743 года перечислялись «подносы, блюды и чашки с тарелочками, и прочие под лаком вещи финифтяной, каменной, фарфоровой, ценинной и медной работы, …чайники, кофейники, уксусники» и другие изделия. В 1727 году китайцами было продано посуды русским купцам на 2037 рублей, в 1759 – 1761 годах – на 588 рублей, в 1775 – 1781 – на 3434 рублей[109 - Трусевич Х. Посольские и торговые сношения России с Китаем (до XIX века). – М., 1882, С. 270.]. При этом и русские ввозили в Китай свою посуду. В дальнейшем китайская медная (а также железная, деревянная, глиняная) посуда на протяжении XVIII столетия также поступала на уральские рынки. Особенно много ее было на Ирбитской ярмарке. В конце 1750-х годов ввоз пошел на снижение вследствие «плохого качества, «устарелости форм и рисунков». Во времена Екатерины II количество ввозимой китайской посуды вновь увеличилось[110 - Силин Е. П. Кяхта в XVIII веке. Из истории русско-китайской торговли. – Иркутск, 1947, С. 148.].

Были известны уральские купцы, торговавшие китайскими товарами. Невьянец Филат Самойлов привозил в заводы и слободы в 1748 году подносы, чашки, пояса, ткани,[111 - Черкасова А. С. Таможенные книги о социальном составе населения горнозаводских центров Урала первой половины XVIII столетия//Уральский археографический ежегодник за 1971 год. – Свердловск, 1974, С. 37.] Иван Голицын (тоже невьянец) в том же году привез товаров на 6000 рублей[112 - Она же. Мастеровые и работные люди Урала в XVIII в. – М., 1985, С. 135.]. Особенно много русских купцов, специализирующихся на торговле с китайцами, жило в Екатеринбурге.

Появление на Урале в XVIII веке среди прочих товаров китайской посуды, в т.ч. медной, не случайно. Художественная обработка меди и латуни существовала в Китае c глубокой древности. Как отмечают исследователи, для художественных ремесел этой страны неблагородные металлы имели гораздо большее значение, чем благородные[113 - Feddersen M. Chinesisches Kunstgewerbe. – Berlin: Klinkhardt&Biermann Verlag, 1939, S. 91.]. Производство металлических предметов существовало по большей части в форме цехов, имеющих в этой стране гораздо более древнюю историю, чем в Европе. Мастерские отличались по масштабам производства, например, в Фошане были как семейные заведения, так и крупные предприятия с наемными работниками. К концу XVI – XVII векам в Китае начали появляться мастерские, приближающиеся к мануфактуре. Как правило, они были гораздо больше европейских. Кроме частных и казенных металлических мастерских, существовавших в разных городах «Поднебесной империи», были придворные мастерские в Пекине, обслуживавшие императорский двор.

Техника обработки металла мало отличалась от принятой в других странах. Китайские мастера использовали наковальню, молот и несколько ручных ударных орудий. Технология развивалась крайне медленно. Металлообрабатывающая отрасль китайской экономики значительно уступала ведущим отраслям, например, фарфоровому производству и шелкоткачеству. Отставание от европейского медного дела было также значительным.

В рассматриваемое время, то есть в период правления маньчжурской династии, в Китае господствовал цинский стиль. Он представлял собой соединение различных художественных компонентов. Отличительной чертой искусства этого времени стало заметное европейское влияние. Проводниками новых художественных течений были придворные мастера.

Одними из самых крупных центров металлообработки были города Сучжоу и Наньцзин. Однако более других славились изделия мастеров Фошаня. Они отличались прекрасным качеством металла, искусными чеканкой, ковкой и литыми украшениями. Вещи были весьма разнообразны. Они предназначались как для знатных покупателей, так и для малообеспеченных слоев населения. Формы изделий в основном совпадали с вещами из других материалов. Вещи позднего времени часто повторяли произведения далекого прошлого.




1.3. Производство медных изделий во II половине XVII – XVIII веках в России


Об изготовлении медных предметов в России известно издавна[114 - См.: Рыбаков Б. А. Ремесло Древней Руси. – М., 1948, С. 278, 504, 724 и др.]. Котельники и медники жили во многих городах страны. Надо отметить, что металлообработка мало проникала в деревню, являясь по преимуществу занятием городских жителей. Существовало несколько категорий мастеров-медников: дворцовые, казенные и посадские. Главным центром производства металлических вещей (в т.ч. из меди) была Москва. Одни из медников работали в Серебряной палате. Уровень их доходов был равен серебряникам, что говорит о высоком мастерстве. Они часто работали с серебром. Например, Сидор Иванович Грязной, «кунганного и котельного дела жалованный мастер», делал в 1683 году серебряную чашу. Время от времени и серебряники изготовляли медные предметы. Федор Федорович Грязной, Серебряной палаты чеканного и резного дела жалованный мастер, «у паникадильного у медного дела по-немецки чеканил»[115 - Левинсон Н. Р. Подвесные осветительные приборы XVI – XVII вв. // Сборник статей по истории материальной культуры XVI – XIX вв. Труды ГИМ. Вып. 13. М., 1941, С. 94.].

Дворцовые мастера работали не только по заказам, но и сбывали свои изделия в торговых рядах. В XVII веке в Китай-городе существовал Котельный ряд, в котором было 17 каменных и 15 с четвертью деревянных лавок[116 - Забелин И. Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы. Ч. II. – М., 1891, С. 1116.]. В 1684 году крупный пожар истребил деревянные лавки и они были заменены каменными. В них продавались медные изделия не только русского производства, но и западноевропейского и восточного. Так, согласно описи в лавке Микиты Иванова сына Винокурова находились: блюда, кружки, оловяники, рукомойники, стаканы, кумганы, чарки, судки, различная церковная утварь. Кроме того, «барабанские» блюда и «немецкой рукомойник вислой»[117 - Тверская Д. И. Москва второй половины XVII века – центр складывающегося всероссийского рынка // Труды ГИМ. – 1959. – Вып. 34. – С. 61.].

В ту пору в Москве уже существовали скупщики, специализирующиеся на перепродаже меди и изделий из нее. Они были мало связаны с непосредственным производством. Но при этом сыграли важную роль в распространении медной посуды и хозяйственной утвари. В качестве примера можно назвать деятельность крупного торговца Котельного ряда Тимофея Петрова[118 - См. подробнее: Бахрушин С. В. Торги новгородцев Кошкиных. С. 185, 196, 197—200.].

Много медников жило в Заяузье, в Котельничей и Таганной слободах. В научной литературе упоминается об этих районах как о важных торговых и производственных центрах города с явным преобладанием ремесленников, занимавшихся обработкой металла[119 - Рыбаков Б. А. Металлические вещи, найденные на Метрострое.– По трассе первой очереди Московского метрополитена им. Л. М. Кагановича. – Л., 1936, С. 154; Рабинович М. Г. О древней Москве. Очерки материальной культуры и быта горожан. – М., 1964, С. 181—182.]. Среди них существовала узкая специализация: были «кумганного дела мастера», котельники, мисники, тазники, паникадильщики и проч. Некоторое представление об уровне развития медного дела Москвы может дать опись имущества патриарха Никона, где под рубрикой «Суды медные» указаны «шесть братин медных, луженых, гладких и чешуйчатых», «пять укропников маленьких», «пятнадцать чарок луженых с лепестми», «медных всяких судов весу 10 пуд 16 гривенок», сковороды различного размера, «девять чаш водоосвященных луженых с поддонами и с кольцами», пять котлов, «став большой луженый на оба лица», различные лохани, «веко с руковедми», различные ендовы, «два кунгана, весу 14 гривенок», «игот с толкачеком»[120 - Хмыров М. Д. Металлы, металлические изделия и минералы в древней Руси (материалы для истории русского горного промысла). – СПб., 1875, С. 233 – 234.]. Из этого перечисления напрашивается вывод о большом разнообразии видов изделий и техник, используемых котельниками.

Заяузье и в конце XVII века имело торгово-ремесленный характер. Среди множества мастеров здесь упоминаются котельники. В «Ружной розметной книге» (1699) указано 28 дворов, в которых жили мастера, занимавшиеся производством медной посуды. Число медников в действительности было больше, так как в книге не указаны профессии жителей Таганной слободы[121 - Рабинович М. Г. Указ. соч., С. 340 – 341.].

Медники отличались сплоченностью. Известно, что в 1684 году они подали челобитную о закреплении только за ними права производства и торговли медными изделиями в Москве. Как писал М. Довнар-Запольский, царский указ (1684) «подтверждает старинный порядок торга в этом ряду [Котельном – Г.П.] красной и зеленой медью, котлами и всякого рода медными и оловянными товарами»[122 - Довнар-Запольский М. Организации московских ремесленников в XVII веке// ЖМНП. Новая серия. Часть XXIX. 1910, сентябрь, С. 149.]. И. Е. Забелин привел следующие сведения: «котельное дело, к которому принадлежали также паникадильное и кунганное, занималось производством различных медных вещей, больших и малых. Первое место по своему искусству в этом роде производства занимает староста котельных дел Дмитрий Сверчков, работавший при царе Михаиле Федоровиче… Вообще медное дело производилось у нас с большим успехом… Кунганные… мастера делали большей частью медную посуду и особенно кунганы или кувшины»[123 - Забелин И. Е. О металлическом производстве в России до конца XVII века// Записки Императорского Археологического общества. Т. V. – СПб., 1853, С. 44.]. Далее он назвал имена некоторых московских медников XVII века. Они использовали в то время в основном привозную медь (из Швеции), крупных медедобывающих центров в стране еще не существовало.

Необходимо отметить, что определяющую роль в развитии ремесел Москвы, в т.ч. и медного, играло правительство. Оно вызывало ремесленников из других городов, приглашало иностранных специалистов, обеспечивало вызванных мастеров и их семьи жильем и средствами на пребывание в Москве, предоставляло им многочисленные льготы, следило за процессом обучения учеников медному делу.

Институт ученичества в Москве XVII века представляется важным средством распространения по всей стране не только навыков производства медных изделий, но и столичных форм и орнаментов. Обучение молодых людей проходило не только по жилым записям у рядовых медников и мастеров Оружейной палаты[124 - См.: Тальман Е. М. Ремесленное ученичество Москвы в XVII в.//ИЗ. – №27. – 1948. – С. 69, 70. По мнению С. В. Бахрушина, ремесленники из царских мастерских играли весьма значительную роль в обучении молодых людей различным ремеслам (см.: Бахрушин С. В. Ремесленные ученики в XVII в.// С. В. Бахрушин. Научные труды. Т. II. – М., 1954, С. 103).], но и при отсутствии их [жилая запись – письменная фиксация условий, на которых проходило обучение – Г.П.]. Жители различных городов и деревень приходили в столицу, обучались там навыкам медного дела, и уходили на родину. Тем самым происходило распространение по всей России полученных знаний. По окончании обучения по жилым записям мастер был обязан выдать ученику не только снасти [инструменты – Г.П.], но и образцы, по которым работал сам. Это тоже служило средством передачи форм и орнаментов. Поэтому не удивительно, что в разных концах огромной страны встречались вещи с похожими формами и орнаментами.

Ассортимент и цена продукции были разнообразны. В 1670 году котлы продавались по 6 рублей за пуд, ступки – по 7 рублей 2 гривны, луженые ендовы – по 8 рублей[125 - Левинсон Н. Р. Указ. соч., С. 95.]. Дороже всего оценивались паникадила.

Клеймение медных предметов в ту пору было мало развито. По словам Н. Р. Левинсона, «никаких знаков мастеров или клейм на русских металлических изделиях этого периода ожидать не приходится, т.к. только для посуды в инвентаре Кормового дворца, медной, оловянной и деревянной, в 1686 г. было предписано „орление“ (клеймение орлом), образцы которого имеются в Государственном Историческом музее на оловянной и медной посуде»[126 - Там же. С. 96.].

В I половине XVIII столетия Москва оставалась значительным центром производства металлических изделий. В городе в 1702 году самая большая группа учеников занималась изучением ремесел, связанных с обработкой металлов. Наряду с будущими кузнецами, оловянишниками, серебряниками[127 - Известно, что сын английского мастера Рамфельдта, работавшего на уральских заводах, Йохем Рамфельдт, ездил именно в Москву учиться специальности серебряника. Таким образом столичные художественные импульсы могли достигать далекого Урала.] были и котельники.[128 - Капустина Г. Д. Из истории ремесленного ученичества в Москве в начале XVIII века// Вопросы социально-экономической истории и источниковедения периода феодализма в России. Сб. статей. – М., 1961, С. 116.] Известно, в Оружейной палате обучалось шесть учеников – медников. До этого их учителем был иностранный мастер Фобьян Креклер.

В 1720-е годы в Москве существовал меднокотельный цех, в котором значился 51 мастер[129 - Ковригина В. А. Ремесленники московской Немецкой слободы в конце XVII – первой четверти XVIII века.// Русский город. Вып. 9. Сборник/ Под ред. В. Л. Янина. Сост. Л. И. Насонкина. – М.: МГУ, 1990, С. 192.]. Число медников непрерывно росло. В 1731 году их насчитывалось уже семьдесят. П.Г.Любомиров приводит сведения о существовании в Москве в 1780 – е годы восьми медных «фабрик» и «заводов», из которых две были латунные. На них работало 125 человек[130 - Любомиров П. Г. Очерки по истории металлургической и металлообрабатывающей промышленности в России (XVII, XVIII и начало XIX вв.). – Л., 1937, С. 218.]. В Подмосковье в 1785 году известны латунный (в Богородском уезде) и медный «заводы» (в Клинском).

Приведенные факты свидетельствуют о том, что Москва во II половине XVII – I половине XVIII века была крупнейшим центром производства медных изделий в России. В городе не только делалось и продавалось огромное количество медных вещей, но и обучались этому ремеслу ученики. Столичные художественные импульсы распространялись по всей стране. Немалую роль в этом сыграли крепкие торговые связи между русскими городами. Известно об отправке медной и серебряной посуды из Москвы в различные регионы России[131 - Тверская Д. И. Указ. соч., С. 106, 108.].

Ближе ко второй половине XVIII столетия, в связи с развитием медного дела на Урале, деятельность московских медников приняла форму производства местного масштаба. Однако то колоссальное значение, которое имела в русском медном деле Москва в предшествующий период, отразилось на производствах в других регионах страны (в т.ч. на Урале), в формах и орнаментах их изделий.

Производство медных предметов имеет богатую историю и в Петербурге. О широком распространении в столичных домах и государственных учреждениях медной посуды и утвари свидетельствуют объявления в газете «Санкт-Петербургские ведомости», различные документы из фондов РГИА[132 - См., например: РГИА, ф.789, оп.1 ч.1, ед. хр.125.]. Бытовали изделия не только отечественного, но и европейского производства (особенно немецкие, шведские, английские и голландские[133 - В 1764 году в Петербург было привезено медных чайников, кофейников, подносов, подсвечников и других изделий более 46 пудов (Демкин А. В. Внешняя торговля России через петербургский порт. 1764 год. Ведомость об импорте иностранных товаров. – М., 1996, С. 60—61). Поступало также множество посуды и утвари из серебра, железа, глины, фарфора, хрусталя.]). Посуду и утварь использовали все городские сословия, от плотника до посла. При этом изделий было так много, что время от времени их продавали как лишние. Не последнюю роль в распространении этих предметов сыграли аукционы, постоянно проводившиеся в Петербурге на протяжении XVIII века.

Местных мастеров, так или иначе связанных с производством изделий из меди и латуни, условно можно разделить на частных и казенных. Первые работали на себя или на владельца фабрики. В 1790-х годах известно 47 «партикулярных» мастеров[134 - Любомиров П. Г. Указ. соч., С. 222.]. Многие из них жили в собственных домах, что говорит об определенном уровне благосостояния. Известно, что в 1744 году на молотовых медных заводах Филиппа Максимова, находящихся на реке Назии, делали посуду из красной меди[135 - В газете «Санкт-Петербургские ведомости» указано: «Фабрикант Армянин Филип Максимов с товарищем своим Гиршбергером на своих на реке Назии молотовых медных… заводах делают из красной меди доски, котлы, кастрюли, чайники и прочую посуду… Живет Максимов на Васильевском острове на 2 перспективе на 3 линии в его доме» («Санкт-Петербургские ведомости», 16 апреля, 1744 года).]. Кроме того, есть также упоминания о медных изделиях молотовой «фабрики» Франца Людвига Поппа в Мустоле Шлиссельбургского уезда.[136 - В выпуске «Санкт-Петербургских ведомостей» за 6 марта 1752 года помещено объявление о построенной по привилегии «желтой и красной меди молотовой фабрике» Франца Людвига Поппа и об ее изделиях. Фабрикант жил на 9 линии Васильевского острова в доме Андрея Позднякова. В другом объявлении Попп назван французом. В 1757 году его жена Катерина уже значится вдовой (ОР РНБ, ф.575, ед. хр. 165, л. 20об). В 1760 году его братья, гамбургские купцы Корнелий и Лоренс Поппы, пытались продать фабрику брата вместе с материалами, инструментами и деревней, купленной к ней («Санкт-Петербургские ведомости», 10 марта 1760 года, 31 марта 1760 года, 4 апреля 1760 года, 28 апреля 1760 года).] В Красном селе в I трети XVIII века существовала казенная фабрика по производству латуни, из нее же делалась посуда и проволока. В 1732 году фабрика была передана в частные руки. В 1750-е годы ее, вероятно, уже не существовало.

Казенные мастера-медники служили в государственных учреждениях, например, в Канцелярии от строений, Кабинете императорского двора, Академии художеств. В последней существовал класс «медный, чеканный, литейный», в котором преподавали известные мастера[137 - См.: Пронина И. А. Декоративное искусство в Академии художеств. Из истории русской художественной школы XVIII – первой половины XIX века. – М., 1983, С. 74 —78.]. С ними заключался контракт на несколько лет. В контрактах мастеров А. Симона, Э. Гастеклу и Т. Каррера было указано, что каждый из них «обязуется обучать юношество оной Академии в сих искусствах то есть пунцированию, фурмованию, литью из меди и по оной чеканению, точению, золочению, серебрению и бронзировке»[138 - Там же. С. 200, 201, 203.].

Медники и чеканщики, числясь в одном учреждении, зачастую привлекались для выполнения срочных работ в другом. «Чеканного дела подмастерье» Филипп Стрельников из Канцелярии от строений вызывался в Академию в 1761, 1767, 1771 годах[139 - РГИА, ф. 789, оп.1 ч.1, д. 10, л. 1; ф. 789, оп.1 ч.1, ед. хр. 412, лл. 4, 19.]. Некоторое время он преподавал там и изготавливал различные предметы совместно с «вольным медником» Иоганном Вольфом[140 - РГИА, ф. 789, оп.1 ч.1, ед. хр. 412, л. 11.]. Другие мастера становились владельцами «фабрик». Мастер Данила Григорьев служил в Канцелярии от строений с 1742 года, стал подмастерьем в 1756 году. С 1760 года он значился мастером, работающим в Академии художеств, выполнял различные работы[141 - РГИА, ф.789, оп.1. ч.1, д.170, лл. 1—9.]. В 1762 году Григорьев по собственному желанию был уволен из Академии. Будучи «медных дел мастером», он стал «красочной фабрики содержателем», на которой производились различные виды работ[142 - РГИА, ф.789, оп.1. ч.1, д.170, лл. 13—33.].

Особенностью медного дела Петербурга стало то, что значительную роль в нем играли иностранцы. Кроме упомянутых выше, известен работающий в «Канторе от строений» «медного, литейного и чеканного дела мастер» Мартелли[143 - РГИА, ф. 789, оп.1 ч.1, ед. хр. 412, лл. 20, 21.]. На молотовой фабрике Франца Людвига Поппа было задействовано много немцев. Десятки имен иностранных медников названы в «Санкт-Петербургских ведомостях».

Техника и материалы петербургских медников почти не отличались от используемых в других регионах. Это иллюстрируется рапортом «подмастерья медного дела» Наума Семенова из Академии художеств (24 января 1764 года). Медник перечислил необходимые для производства медных предметов инструменты и материалы[144 - РГИА, ф. 789, оп.1 ч.1, ед. хр. 130, л. 5, 5 об.]. Цены на петербургские изделия зависели от трудоемкости последних. Например, кумганы в 1754 году оценивались по 34 копейки за пуд[145 - Санкт-Петербургские ведомости. 16 декабря 1754 года.].

Производство медных предметов не ограничивалось столицами и их округой. Во многих городах были медники, обслуживающие местные рынки. Со временем в стране сложилось несколько обширных районов, в которых производство достигло особенно значительного развития. На наш взгляд, можно выделить (кроме уже обозначенных Москвы и Петербурга) территории северо-запада России, Поволжье и Русский север.

Задолго до XVIII века известно ремесло медников в Великом Новгороде. Мастера жили на посаде и выполняли заказы не только частных лиц, но и духовных властей. Подобная ситуация была и во Пскове. Медники работали на архиепископа и монастыри, часто группировались вокруг казенных предприятий. В документах (1654) упоминается о деньгах, выплаченных котельникам, которые нанимались для выполнения определенных работ[146 - Шунков В. И. Ремесло в Пскове и Новгороде сыска 1639—1640 гг.// ИЗ, №5, 1939, С. 115.].

Среди значительных центров медного дела известен Тихвин. В документах мастера именовались то серебряниками, то медниками. Особенностью местного ремесла стало тесное переплетение данных специальностей. По сведениям 1686 года эти мастера составляли более 30% от всех ремесленников Тихвина[147 - Сербина К. Н. К вопросу об ученичестве в ремесле русского города XVII века// ИЗ. – 1946. – №18. – С. 157.]. Но фактически только три семьи держали в своих руках медное, серебряное и оловянное производство: Погудины, Голубевы, Луки – серебряника. На посаде существовал Гостиный двор, в котором был расположен Серебряный ряд. Там мастера продавали свою продукцию. Она была очень разнообразна: солонки, чернильницы, безмены, кадила, «сосуды столовые тройные», «чашки точеные», ендовы, маленькие колокола, кресты, перстни, венцы и проч. Медники «наводили финифты», использовали чеканку, ковку, резьбу, точение, пайку, литье, золочение, канфарение. Многие работы производились по «образцам» [трафаретам – Г.П.]. Кроме работы на рынок, мастера изготавливали вещи по заказам от монастырей и церквей, дворян. Они часто совмещали занятия ремеслом с торговой деятельностью. Есть сведения о коммерческих контактах тихвинцев со шведскими котельниками, например, с Матисом Шуманом в 1680 году[148 - Сербина К. Н. Очерки из социально-экономической истории русского города. Тихвинский посад в XVI – XVIII вв. – М., Л., 1951, С. 280.].

Из городов Поволжья значительным центром был Ярославль. В 1710 году в Ярославле работали восемнадцать медников.[149 - Постникова-Лосева М. М. Серебряное дело в Ярославле в XVII – XIX веках//Краеведческие записки. Вып. IV. Ярославль, 1961, С. 100.] В 1730—1760 – е годы там также делали множество медных предметов, 1785 году в городе было 27 котельников[150 - Игошев В. В. Ярославское художественное серебро XVI – XVIII веков. – М., 1997, С. 26, 27.]. П.Г.Любомиров приводит сведения о существовании в Ярославле в 1794 году 13 медных и оловянных «заводов»[151 - Любомиров П. Г. Указ. соч., С. 217.]. Другим крупным центром был Нижний Новгород. Уже в XVI веке на Макарьевской ярмарке существовал ряд медной и оловянной посуды. Нижегородский Котельный ряд во II половине XVII столетия называется исследователями в числе самых крупных[152 - Бакланова Н. А. Торги и промыслы Нижнего Новгорода в 60-х годах XVII века// Ученые записки института истории РАНИОН. Т. V. – М.: РАНИОН, 1928, С. 303.]. Одной из особенностей местного «котельного дела» было то, что мастера часто совмещали изготовление изделий с другой деятельностью. Производство предметов из меди существовало в городе и в более поздний период. Есть сведения о торговле нижегородских купцов медной посудой на рубеже XVII – XVIII вв.[153 - Заозерская Е. И. Торги и промыслы гостиной сотни Среднего Поволжья на рубеже XVII – XVIII вв.//Петр Великий. Сборник статей под ред. А. И. Андреева. Т.1. – М., Л., 1947, С. 220.] К крупным центрам производства медных изделий можно также причислить Кострому. В 1720-е годы наряду с другими медниками в Москву прибывали мастера из этого города, что свидетельствует о широте культурных связей между различными регионами России.

Ко II половине XVII – XVIII веку крупным центром производства медных изделий стали обширные территории Русского Севера (хотя медные изделия создавались там и раньше[154 - Еще в 1554 году «селение Мезенского уезда привозило медную посуду из Холмогор на меновой торг в Лампожню» (Хмыров М. Д. Указ. соч., С. 137).]). Значительную роль сыграли многочисленные монастыри. При них, например, при Кирилло-Белозерском и Спасо-Прилуцком, существовали мастерские, которые наряду с деревянной посудой изготавливали и медную[155 - Уже в 1601 году в казенной палате Кирилло-Белозерского монастыря среди оловянной и серебряной посуды находилось 35 больших и маленьких кумганов, 13 фляг, 8 маленьких и больших кандей, 2 рукомойника, 70 ендов, 3 блюда, 18 ставов, 5 больших и маленьких иготей (ступ) и т. д. А в кельях – 57 кумганов, 4 фляги, 19 ендов, 60 рукомойников, 33 котла, 13 кумганов маленьких, 57 лоханей, многочисленные братины и проч. (Опись строений и имущества Кирилло-Белозерского монастыря 1601 года/Сост. З. В. Дмитриева и М. Н. Шаромазов.– СПб., 1998, С. 179, 183—184).].

Заслуживают особого упоминания «котельные палаты» и медная мастерская Соловецкого монастыря (медное дело существовало на Соловках издавна[156 - В приходо-расходных книгах монастыря есть упоминания о котельнике Иване (за 1579—1582 годы), о старце Иоанне Котельнике (за 1588—1596 годы), о котельнике из Холмогор Василии Ефимовиче Шамове (за 1571—1574 годы). См.: Приходо-расходные книги Соловецкого монастыря. 1571—1600 гг. Сост. Е. Б. Французова. – М., СПб., 2013, С. 192, 195, 317, 79. Кроме того, в монастырских описях за 1514, 1549, 1570 и 1597 годы сохранились сведения о многочисленной и весьма разнообразной медной посуде и хозяйственной утвари: сковороды с рукоятью, котлы, шандалы, тазы, рукомойники, лохани, ендовы, горшки, подсвечники, ковчежцы, блюда, чаши, кумганы, веки, солонки, кандеи и проч. Несмотря на то, что некоторые имели иностранное происхождение, этот факт свидетельствует о развитом производстве (см.: Описи Соловецкого монастыря XVI века/Сост. З. В. Дмитриева, Е. В. Крушельницкая, М. И. Мильчик. – СПб., 2003, С. 35, 36, 50, 61, 64, 75, 76, 84—85, 145, 165, 166—167).]). Первые служили для ремонта, вторая – для изготовления медных изделий, особенно посуды. В 2000—2001 годах археологами был обследован Новобратский корпус монастыря, на месте которого раньше находилась котельная мастерская. Она представляла собой комплекс помещений, служащих не только для производства и ремонта изделий, но и для проживания мастеров («старец котельной з братиею с трудники»). В соседних помещениях (этой же постройки) находились бронзолитейная мастерская и мастерская по изготовлению слюдяных оконниц[157 - Буров В. А. Итоги археологического исследования в Новобратском корпусе Соловецкого монастыря// Сохраненные святыни Соловецкого монастыря. Материалы и исследования. Вып. XVII. ФГУ «Гос. ист.– культур. музей-заповедник «Московский Кремль». – М., 2003, С. 182 – 191.]. Вещи, созданные соловецкими медниками, с середины XVIII века маркировались клеймами «СМ», «КСМ», «СМК». В следующем столетии рядом с клеймом ставили дату. Иногда над буквами помещалось изображение здания наподобие часовни или узор в виде двух симметричных завитков. Мастера использовали традиционные техники, формы и орнамент изделий были лишены вычурности (ил. 16). Декор состоял из сочетания геометрических и растительных мотивов[158 - Значительным собранием изделий местного производства обладает Соловецкий музей-заповедник. См.: Веселовская Н. В. Кузнечное дело и железоделательный промысел// Наследие Соловецкого монастыря в музеях Архангельской области. Каталог выставки. – М., 2006.].

В то время известными центрами медного промысла были также Холмогоры и Архангельск. Продукция холмогорских мастеров продавалась в Москве. Показательным фактом признания их искусства стал вызов в 1665 году в столицу на постоянное жительство «котельного дела мастеров» Сидора Грязного, Василия Шарапова, Ивана Казаринова и Никифора Мезенца с семьями[159 - Устюгов Н. В. Ремесло и мелкое товарное производство в русском государстве XVII в.// ИЗ. – 1950. – Т.34. – С. 170.]. Известно, что холмогорские медники в поисках лучшей доли часто переселялись в другие города (например, в Великий Устюг). В Архангельске в то время было около двух десятков котельников. В конце XVIII века меднокотельное ремесло там оставалось одним из первых, в городе насчитывалось десять медных «фабрик»[160 - Любомиров П. Г. Указ. соч., С. 225.]. Мастера, изготовлявшие медные изделия, жили также в Сольвычегодске. Кроме того, известно о существовании в XVIII столетии цеха медников в Вологде и Великом Устюге. Тесные экономические и культурные связи с городами Русского Севера имела Вятка. Там наряду с серебряниками работали и медники.

Таким образом, медные изделия встречались на Русском Севере повсеместно. М. Д. Хмыров писал: «Работы котельным мастерам того времени было не мало, потому что медь была давно уже во всеобщем употреблении и медные изделия составляли одну из первых необходимостей самого небогатого быта»[161 - Хмыров М. Д. Указ. соч., С. 233.]. Однако надо заметить, что медные посуда и хозяйственные предметы использовались в домах людей, принадлежащих к разным сословиям. Интересны в этом отношении описи имущества и духовные грамоты II половины XVII века. Среди имущества вологодского гостя Гаврилы Мартыновича Фетиева упоминаются среди множества серебряной, оловянной и стеклянной посуды отечественного и западноевропейского производства медные вещи: кумган, четыре «сулейки», две стопы, две кружки, четыре четвертины, ендовы, горшки, лохани, котлы, шанданы, подсвечники и проч.[162 - Заозерская Е. И. Вологодский гость Г. М. Фетиев (Из быта торговых людей XVII в.) //Записки ИБО ГРМ. – 1928. – Вып. I. – С. 202, 203.] В описи имения богатого вологжанина, посадского человека Ивана Скрябина (1672) указано: «Сундучок, окован железом черным, а в нем посуда: оловянной всякой посуды весом пуд пятнадцать гривенок; да медной всякой посуды весом двадцать пять гривенок… два котла медные ведр по пяти; три горшка медные ж, один ведра в два, а другой – ведра в полтора, третей – в ведро»[163 - Суворов Н. И. Опись имения богатого вологжанина, посадского человека Ивана Скрябина, составленная в 1672 году// Известия Императорского Археологического общества. – 1861. – Т. III, вып. I. – С. 59.]. О высоком уровне мастерства северорусских медников свидетельствует известная водосвятная чаша из Спасо-Прилуцкого монастыря[164 - Он же. Водосвятная чаша вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря// Известия Императорского Археологического общества. – 1861. – Т. III, вып. IV. – С. 285.].

Как видно из вышеизложенного, во II половине XVII – XVIII веке производство медных изделий было развито во многих губерниях и уездах России. Е. Заозерская указывала на необычайную специализированность этого ремесла: существовали пуговичное, крестовое, паникадильное, шандальное, колокольное, цепочное, сережное, перстневое, литейное, котельное, безменное, инструментальное и другие производства[165 - Заозерская Е. О зарождении капиталистических отношений в мелкой промышленности России начала XVIII в.//ВИ. – 1949. – №6. – С. 82.]. Однако названные центры не имели общегосударственного значения. Мастера обслуживали хозяйственные нужды местных обывателей.

Ремесло медника было по преимуществу городским, многие из них состояли в цехах. Производство существовало по большей части в виде мелких домашних мастерских и более крупных «заводов» и «фабрик», на которых применялся труд наемных рабочих. Постепенно такие предприятия укрупнялись и перерастали в мануфактуры. Большинство их было сосредоточено в столицах. Кроме этого, также имела место деятельность мастеров, находящихся на службе в государственных учреждениях. В цеха они не записывались.

Однако городское ремесло было не единственной формой существования производства медных изделий. На Урале в I половине XVIII века было налажено «дело» посуды и хозяйственной утвари, которое целиком находилось в рамках медеплавильного производства[166 - Необходимо отметить, что производство медных предметов существовало и в городах Урала, будучи при этом достаточно специализированным. Однако по сравнению с заводским оно имело гораздо меньшее значение для культурной и социально-экономической жизни страны.]. Оно имело в связи с этим ряд отличий от городского ремесла. Главные заключаются в следующем: значительные, гораздо больше городских, масштабы производства изделий и возможности их сбыта не только в России, но и за рубежом; влияние «конвейерности» промышленного предприятия на стиль продукции и на время, затрачиваемое на ее создание; связи производства медной посуды и утвари с Европой через горное дело, которые также сказывались на художественном стиле изделий. Все это привело к тому, что роль общероссийского центра производства медной посуды и хозяйственной утвари в XVIII столетии сыграл Урал.




Глава II. История производства медных изделий на Урале



Во многих странах развитие медеплавильной промышленности становилось условием для возникновения производств, зависящих от нее, в том числе «дела» посуды и хозяйственной утвари. Урал в этом отношении – не исключение.

Уральский завод был по своей сути мануфактурой. Этот тип промышленного предприятия возник в России до эпохи Петра I. По сведениям Е. И. Заозерской, «начиная с 30-х и до середины 90-х годов XVII в. мануфактуры были основаны в разных отраслях промышленности…., но прежде всего и больше всего в металлургической… К началу XVIII века уцелело не менее семнадцати…»[167 - Заозерская Е. И. Мануфактура при Петре I. – М., Л., 1947, С. 7.].

Металлургические предприятия обладали своей спецификой. В их появлении и эксплуатации значительную роль играло государство. Кроме того, среди частных заводов получили преобладание не «компанейские» предприятия, а заводы, находящиеся в единоличном владении. На Урале почти все «партикулярные» заводы (исключая демидовские) были меньше казенных. Однако уральские мануфактуры, как отмечается в научной литературе, не только были крупнее предприятий, расположенных в других губерниях России, но и выделялись сложностью технологического процесса и социальной структуры. Исследователи, например М. Н. Мартынов, считают уральские заводы мануфактурами органического типа: не только многочисленные цехи («фабрики») дополняли деятельность друг друга, но и сами заводы часто образовывали сложные комплексы – при доменных заводах строились вспомогательные молотовые. Продукт претерпевал изменения по ходу производственного процесса[168 - Мартынов М. Н. Горнозаводская промышленность на Урале при Петре I. – Свердловск, 1948, С. 136.]. М. Н. Мартынов подчеркнул еще одну особенность уральской мануфактуры: «Уральские заводы напоминали капиталистические западноевропейские мануфактуры лишь с технико-организационной стороны… Капиталистическая мануфактура… характеризуется принадлежностью всех средств производства капиталисту и применением труда свободных наемных рабочих. Уральские заводчики не являлись капиталистами»[169 - Там же. С.72.].

Уральский завод как мануфактура имел исключительное значение для культурной и социально – экономической жизни региона. Производство способствовало концентрации в данной местности большого количества людей, обладающих определенными навыками; вытеснив мелкую кустарную промышленность, существовавшую на Урале до возникновения здесь крупных предприятий, мануфактура вызвала появление среди горнозаводского населения значительного числа металлообрабатывающих промыслов, при этом часть промыслов была вытеснена из деревни и сконцентрировалась в заводах; мануфактура не только стимулировала развитие внутреннего рынка, но и способствовала укреплению культурных связей между заводским поселком и деревней (например, посредством ярмарок и воскресной торговли). Кроме того, именно завод способствовал переходу окрестных крестьян с земледелия на животноводство; он инициировал их посредническую торговлю. Мануфактура оказала влияние на демографические процессы на Урале. Исследователи указывали: «Горнозаводское производство навязывало деревне выгодный ему путь развития, нарушая ее естественную эволюцию. Больше выгод от хозяйственного диалога завода и деревни получал завод. Собственно говоря, только благодаря этому диалогу поддерживалась его жизнь»[170 - Голикова С. В., Миненко Н. А., Побережников И. В. Горнозаводские центры и аграрная среда в России: взаимодействия и противоречия (XVIII – первая половина XIX века). – М., 2000, С. 100.].

Уральские заводы в рассматриваемое время имели вид крепостей. План каждого заводского поселения имел крестообразный характер: продольную ось образовывали река и завод, поперечную – плотина. Казенные и частные города-заводы отличались по составу населения, масштабам и типам застройки. Первые были более значимы для общественной жизни края. Надо отметить, что города – заводы стали новым типом постройки по сравнению с древнерусскими крепостями. По словам Р. М. Лотаревой, «расположенные не на крутом берегу, как в древнерусских городах, а на пониженных территориях завода, крепости в городах-заводах вплотную прилегали к берегам реки и пруда и раскрывались на них. Это было возможно в связи с использованием для строительства заводов несудоходных рек. Вклинивание прудов внутрь крепостей привело к потере замкнутости застройки и визуальной связи ее с окружающим ландшафтом. Значительно обогатились общественные центры крепостей за счет включения в их ансамбли промышленных объектов с гидротехническими сооружениями. В результате появилась качественно новая структура поселения»[171 - Лотарева Р. М. Города-заводы России. XVIII – первая половина XIX века. – Екатеринбург, 1993, С. 157. См. о различных типах заводских поселений: Голикова С. В. Заводские поселки – особый тип уральских поселений XVIII – начала XX в.//ДАИС. Сб. научных трудов. Вып. 3. – Екатеринбург, 2003, С. 66—87.].

Заводы, на «фабриках» которых документально зафиксировано производство медной утвари и посуды, находились в течение XVIII века на территории нескольких губерний. Их части в конце столетия вошли в состав Пермской и Оренбургской. Большинство населения первой составляли русские, вторую населяли башкиры и другие народности.

Основная масса уральцев была крестьянами. Заводские мастера и работные люди чаще всего также являлись выходцами из крестьян. В регионе было развито земледелие, скотоводство и солеварение. Первое – особенно в Шадринском, Кунгурском, Осинском, Оханском и Красноуфимском уездах. Второе – на степных территориях края. Солеварение развивалось в вотчинах Строгановых. Урал имел особенность в распределении земельной собственности и землепользовании: значительная часть площади в крае принадлежала казне. При этом очень большими были и территории, находящиеся в частной собственности. Здесь существовали обширные латифундии, которые накладывали отпечаток на социально-экономическое развитие региона. Наиболее значительными были владения Демидовых, Строгановых, Лазаревых, Шаховских, Всеволожских, Яковлевых. Но в целом роль дворянства нельзя назвать такой же значительной, как в других регионах страны. Большее значение в культурной и социально – экономической жизни Урала, особенно со II половины XVIII века, имела горнозаводская интеллигенция.

Городов было мало, их успешно заменяли крупные заводы. К началу XIX столетия на огромной территории Урала насчитывалось 22 уездных города. В них проживали отставные и служилые солдаты, казаки, крестьяне, купцы, мещане. Наряду с заводами, города являлись центрами ремесла, в том числе художественных промыслов. В Пермской губернии в то время существовало приблизительно 50 специальностей. Крупными ремесленными центрами были Екатеринбург и Кунгур, в Оренбургской губернии – Уфа и Челябинск. Помимо ремесла, в городах развивалась торговля. Она производилась в лавках, на местных базарах, ярмарках. В Екатеринбурге, Перми, Кунгуре ярмарки проводились три раза в год, в Шадринске и Камышлове – два раза в год, в остальных городах – по разу. Троицкая и Оренбургская приобрели всероссийское значение. Ирбитская ярмарка занимала второе место после Макарьевской по товарообороту. Самыми «достаточными» купцами были екатеринбургские, пермские и кунгурские. Среди множества товаров, которые можно было встретить на уральских ярмарках, была медная посуда и хозяйственная утварь.

Одной из причин, сыгравших значительную роль в зарождении производства изделий из меди, были качества самого материала. Медь хорошо подходила не только для использования в хозяйственных целях и для отправления культа, но и для художественного творчества. Ее можно ковать, растягивать, «осаживать», просекать, плавить и проч. Она хорошо полируется и шлифуется, но быстро теряет блеск. Во избежание окисления медь покрывали оловом. С давних пор считалось, что этот металл обладает магическими и лечебными свойствами, поэтому он приобрел в глазах народа особое значение.

Позднее была получена латунь – сплав на основе меди, одним из компонентов которого является цинк. Цвет изделия зависел от его количества[172 - См. таблицу в кн.: Gentle R., Feild R. Domestic metalwork 1640—1820. – Woolbridge, Suffolk, 1994, p. 447.]. Латунь, обладая всеми достоинствами меди как материала для художественного творчества, имела еще ряд преимуществ. Она прочнее ее, обладает прекрасной теплопроводностью и не ржавеет. Латунь – ковкий, пластичный сплав. С увеличением в нем содержания цинка все обозначенные качества нарастают. Именно латунь сыграла решающую роль в становлении на Урале производства посуды и утвари. В научной литературе указывается, что «внедрение этого медного сплава в новую отрасль российской промышленности в значительной мере обусловлено популярностью латуни в Германии, особенно в северной ее части, где она применялась в изделиях в сочетании с оловом»[173 - Петрова Л. А. «Медный век» России. Художественная медь Урала 1730—1770. Каталог – определитель. ГИМ. – М., 2004, С. 18.].

Начало промышленного производства медной посуды и утвари на Урале относится к I половине XVIII века. Инициатива в этом деле принадлежит Вилиму Ивановичу де Геннину (1676—1750), в ту пору стоявшему во главе уральского горного дела. Он писал в ноябре 1728 года: «Понеже по указу платы делать не велено, також, куда медь здешнюю употреблять, никакой резолюции из Петербурга не имеется, и может быть, что здешняя медь лежать будет втуне, того ради для получения капитала к содержанию заводов велеть выбить котлов и прочей посуды для продажи здесь и по ярмаркам»[174 - Цит. по: Корепанов Н. С. Первый век Екатеринбурга. – Екатеринбург, 2005, С. 23.]. В том же году вышел указ Сената, согласно которому уральские заводы должны были освоить выпуск посуды: «Медь для продажи в досках делать, расковывать, а некоторую часть переделывать в котлы… раскованную медь также и посуду посылать для продажи в Сибирские губернии и на Макарьевскую ярмарку»[175 - ГАСО, ф. 116, д.21, лл. 113—115. Затем был издан еще ряд указов, способствовавших развитию производства медных изделий на Урале.]. Чуть позднее к этому производству, оценив его очевидную выгоду, подключились частные заводчики. В. И. де Геннин упоминал в «Описании уральских и сибирских заводов» (1735) о развитом производстве посуды и утвари в Невьянском и Суксунском заводах[176 - Геннин В. де. Описание уральских и сибирских заводов, 1735. – М., 1937, С. 614, 615.]. Кроме того, известно, что в Иргинском заводе оно зародилось в 1729 году, существуют описи за 1730—1734 годы, в которых указано множество разнообразных изделий[177 - Корепанов Н. С. Иргинский завод-родина русского самовара//Россия и Западная Европа: взаимодействие индустриальных культур. 1700—1950 гг. Материалы международной научной конференции. Нижний Тагил 15—18 августа 1996 года. Т.I. – Екатеринбург, 1996, С. 192.]. Есть сведения о «деле» медной посуды в начале 1730-х годов на Таманском заводе. Постепенно производство распространилось почти по всему Уралу[178 - Это опровергает мнение П.Г.Любомирова: «медеплавильные заводы почти не заняты удовлетворением спроса рынка на готовые изделия. Из 58 уральских заводов, действовавших в середине 1760-х гг., только 3 изготовляли медную посуду, и то в очень небольшом количестве» (Любомиров П. Г. Очерки по истории русской промышленности в XVIII и начале XIX вв. Т.I. – Л., 1930, С. 174).].

Надо подчеркнуть, что в истории производства медных изделий роль правительства была очень важна. Она заключалась не только в издании указов и контроле, но и присылке соответствующих специалистов, например, в Екатеринбургский и Иргинский заводы. Это многое объясняет в некоторых частностях «дела» медных изделий на Урале.




2.1. Екатеринбургский завод


Екатеринбургский завод был основан в 1723 году, раньше большинства других, на которых делали посуду и хозяйственную утварь. C самого начала он задумывался как крупный культурный, торговый и транспортный центр. В. Н. Татищев (1686—1750, ил. 1), направленный в 1720 году в Сибирскую губернию для руководства металлургическими предприятиями, предполагал перевести в завод Ирбитскую ярмарку или организовать равную ей, основать горнозаводские школы. В 20—40-е годы XVIII века Екатеринбургский завод был самым крупным металлургическим предприятием в Европе и одним из крупнейших в мире. Он совмещал в себе функции завода и крупного общественного центра. Особенностью Екатеринбурга стало учреждение в 1745 году посада. Фактически завод получил статус города.






Ил. 1. Василий Никитич Татищев (1686 – 1750).



В I половине XVIII века Екатеринбург имел вид мощной крепости. Ее прямоугольник был разделен рекой на две половины. Помимо металлургического завода там располагались церкви, горная канцелярия, гостиный двор, школа и другие общественные здания. Дома мастеровых были построены на «немецкий манир».

По просьбе В. И. де Геннина (ил. 2), сменившего В. Н. Татищева, на Урал должны были быть отправлены мастера Саралинского медного завода Петр Федоров и Савелий Никитин, «понеже они медной посуды хорошие мастеры». Но они бежали, не желая ехать в дикий край[179 - ГАСО, ф.24, оп.1, д.221, л. 15.]. Вместо них из Казани перевели медника Степана Миронова. Его задачей было научить уральцев делать посуду. В.И. де Геннин требовал, чтоб «посуду… какая понадобитца и приказана будет для продажи охочим людем, делать чистым мастерством, и пайка б у оной была чистая ж и крепкая, а в лужение и в обточке (которая обтачиваетца) глаткая, дабы оную купцы за видимою добротою покупали охотнее»[180 - Геннин В. де. Описание уральских и сибирских заводов. С. 429.]. Для улучшения внешнего вида посуды на нее «наводили глянс». Вызов Миронова свидетельствовал о значительной роли образца в творчестве уральских медников. Ориентирование на образец, подобие не было новостью для русской культуры. То же самое можно наблюдать, например, в отечественном металлообрабатывающем ремесле XVI века.

К Миронову определили несколько учеников. Это были направленные из арифметической школы Михаил Мельников, Яков Толмачев, Михаил Никонов, Федот Гилев, Василий и Андрей Голубевы, Иван Шелехов[181 - ГАСО, ф. 24, оп.1, д.221, л. 45.]. Поначалу они занимались расковкой меди на котлы и чаши. Потом были обязаны уметь делать посуду разных форм. Постепенно они, превратившись в мастеров и подмастерьев, приняли активное участие в создании медной посуды и бытовой утвари[182 - Иван Шелехов упоминается в 1735 году уже как мастер среди учеников и подмастерьев, делавших медную посуду (ГАСО, ф.24, оп.1, д. 525, лл. 4, 151, 152).].






Ил. 2. Георг Вильгельм де Геннин (1676 – 1750).



Изделия производились на специальной фабрике (ил. 3), построенной в 1732 году. В. И. де Геннин писал: «а ныне вместо его [платного двора – Г.П.] для дела медной и жестяной посуды, и обточки колоколов, и содержания меди, и продажи оных построен каменной двор»[183 - Геннин В. де. Описание уральских и сибирских заводов. С. 79.]. На плане завода в его «Абрисах» (1734) под №29 значится «фабрика каменная, где медную и жестяную посуду и колокола делают». Она представляла собой вытянутое в длину одноэтажное здание с одним входом[184 - Генералом лейтенантом от артиллерии и кавалером ордена с (вя) того Александра Георгием Вильгельмом ДеГенниным собранная натуралии и минералии камер в Сибирских горных и заводских дистриктах также чрез ево о вновь строенных и старых исправленных горных и заводских строениях и протчих куриозных вещах абрисы. Рукопись. ОР РНБ. Л. 9,10.]. Спустя два года при ней появилась торговая палатка. Н. С. Корепанов писал: «9 сентября Геннин отдал приказ строить каменную медно-посудную фабрику… Два месяца днем и ночью ее строили заводские работники и солдаты, школьные ученики и поденно нанимавшиеся обыватели, ссыльные и каторжные- всего около полутысячи человек. Дикий камень, известь и кирпич возили судами ссыльные с завода цесаревны Анны. Командовал всем заводской комиссар Федор Неклюдов. Еще во время строительства сюда перевели медно-посудное производство с бывшего платного двора, а к 16 ноября фабрика стояла в полной готовности: каменный фундамент, кирпичные стены, чугунные проемы для дверей и окон, железные решетки на окнах, кирпичные печи с чугунными трубами. Деревянную крышу украсили выкрашенные голубой краской «верховые яблоки»[185 - Корепанов Н. С. Геннин на Урале. Очерки истории Урала. Вып. 39. Екатеринбург, 2006, С. 214—215.].






Ил. 3. Производство уральской медной посуды в XVIII веке (рисунок из рукописи де Геннина, хранящейся в ОР РНБ).



Подчеркнем, что в производстве медных изделий в Екатеринбургском заводе именно В.И. де Геннин сыграл определяющую роль. По его инициативе оно было налажено как средство спасения заводской экономики, поскольку заводы Урала в то время были поставлены перед необходимостью перейти на самоокупаемость. В.И. де Геннин придал производству четкий промышленный характер: ввел жесткую регламентацию деятельности мастеров, строгую отчетность по количеству принятого материала и изготовленных предметов и т. д. При этом сам был знатоком этого производства, меднопосудная фабрика строилась по его проекту.. Он же осуществлял нечто вроде художественного руководства, заботился о технической оснащенности мастеров – «котельников» («Усмотрел я, что довольных инструментов, из которых можно самые субтельные и куриозные, також и хорошие фигурные медные посуды делать для продажи купцам, не имеется. Того ради таких инструментов сделать разных по образцам…»[186 - Там же, С. 196.]). Кроме того, некоторое значение имела деятельность шихтмейстера Титова. Он принимал деньги за проданную посуду у целовальника Кучкина, требовал материал для производства медной посуды и хозяйственных предметов[187 - См. подробнее: ГАСО, ф.24, оп.1, д.221.].

Первое уральское медное изделие появилось ранее названного указа 1728 года (возможно, что и сам указ был инициирован именно им). В 1723 году был изготовлен медный поднос, который В. И. де Геннин преподнес императрице[188 - Хранится в Эрмитаже. Инв. № ЭРРз-1292.]. Гравированная надпись на нем гласила: «Его Величества и Самодержца Всероссийского на новостроящемся заводе Катеринбурхе ис первой пробы сибирской меди начисто в ковку удобно зделанной во славу имяни их Величества тщанием Артиллерии генерала майора Вилима Генина июния 8 дня лета 1723 году». Однако дата и место его создания до сих пор являются темой научной дискуссии. А. С. Максяшин считает, что он был изготовлен в 1728—1729 годах[189 - Максяшин А. С. Исторические центры уральского медного производства. Бытовая и художественная медь XVIII – начала XX веков// Художественный металл Урала XVIII – XX вв. материалы конференции. Свердловск. Октябрь 1990. – Екатеринбург, 1993, С. 6.]. В работах В. И. Копыловой приводятся разные даты: 12 июня 1723 года и 12 июня 1729 года[190 - Копылова В. И. Медные изделия уральских заводов XVIII века. – Свердловский историко-краеведческий музей: Коллекции и экспонаты. Свердловск, 1992, С. 68—69; она же. Ювелирное искусство Урала (XVIII – XX вв.) // Очерки истории Урала. Литература и искусство Урала. Вып. 7. – Екатеринбург, 2000, С. 7.]. Судя по сведениям, опубликованным В. Карелиным, поднос был изготовлен в 1723 году на Уктусском заводе, находящемся вблизи от Екатеринбурга. Автором был котельник и гармахер Василий Захаров, надпись вырезал серебряник Андрей Кузнецов[191 - Карелин В. Медный поднос – подарок В. Геннина Екатерине I и Петру Великому// Уральская старина. – №10. – 2008. – С. 256—259.]. Таким образом, названное изделие исключается из круга екатеринбургских.

«Тщанием» В. И. де Геннина посуда Екатеринбургского завода появилась на российских ярмарках, большей частью на Ирбитской[192 - И. Г. Гмелин упоминает о специальных лавках на Ирбитской ярмарке, в которых продавалась медная посуда Екатеринбургского завода (D. Johann Georg Gmelins… Reise durch Sibirien, von dem Jahr 1740 bis 1743. T. I. – G?ttingen, 1751, S. 124). На конец 1720-х годов цена литейной медной посуды (котлы, меденники) была до 9 рублей за пуд, а посуды точеной (четвертины, чайники, кумганы, ендовы, подносы и проч.) – 9—11 рублей, вообще «уральская медная посуда стала самым ходовым заводским товаром» (см.: Корепанов Н. С. Ирбит и Ирбитская ярмарка в XVIII веке// Ирбитская ярмарка. Очерки истории Урала. Вып. XX. – Екатеринбург, 2003, С. 47).], Оренбургской и Макарьевской. За посудой приезжали купцы из центральных территорий России, Тобольска, Иркутска, Енисейска, Илимска. Изделия продавались не штучно, а по весу. Был назначен специальный человек для их продажи. А. В. Черноухов приводит слова В.И. де Геннина о необходимых качествах этого продавца: «добрый, не угрюмый, дабы в той продаже с купцами поступал с ласкою, а не с криком и от того б купцы, не купя припасов, не могли отходить прочь»[193 - Черноухов А. В. История медеплавильной промышленности России XVII – XIX вв. – Свердловск, 1988, С. 57.].

Производство стремительно развивалось. Согласно «Табелю Екатеринбурхского завода», в 1731 году было выпущено медной посуды 470 пудов 2 ? фунта на 2037 р. 2 коп., в 1732 году – 1094 пуда 29 ? фунта на 4601 р. 92 3/8 коп., в 1733 – 1009 пудов 17 ? фунта на 4707 р. 89 3/8 коп. В 1731 году было отправлено в Москву 51 пуд 13 фунтов посуды[194 - Геннин В. де. Генералом лейтенантом от артиллерии и кавалером ордена с (вя) того Александра Георгием Вильгельмом ДеГенниным собранная натуралии и минералии. Л. 175об-176.]. Также отправлялась продукция и в Петербург, но сколько именно, «познать не можно». Дальнейший путь уральских изделий выяснился из газеты «Санкт- Петербургские ведомости», в которой указывалось: «В ведомстве берг-конторы в Санкт-Петербурге при магазине, который имеется на Московской стороне у литейного двора, находящаяся медная посуда… продана быть имеет»[195 - Санкт- Петербургские ведомости, 16 декабря 1743 года.]. В 1733 году множество екатеринбургской медной посуды было приобретено членами Второй Камчатской экспедиции Витуса Беринга, проезжавшей через завод. Обстоятельства, при которых делались медные вещи для экспедиции, становятся ясны из приказа В.И. де Геннина: «Делать денно и ночно с переменою, чтоб всегда как в день, так и в ночь работа была беспрестанно. А буде котельников мало будет, то к тому ж определить дела жестяной посуды мастеровых людей и кузнецов».

Также в 1733 году ведущие мастера-котельники Степан Миронов и Тимофей Шелехов были отправлены в Невьянский завод для обучения «делу» больших котлов. В ту пору в Екатеринбург поступил большой заказ на эти изделия для Петербургских и Охтенских пороховых заводов и Красноярского селитряного завода. Из-за сжатости сроков были мобилизованы все имеющиеся в наличии котельные мастера, подмастерья и ученики. «Повышение квалификации» двух казенных мастеров на частном заводе свидетельствует о тесных связях между уральскими предприятиями в деле производства медных изделий. Кроме того, известно, что казенные мастера в свое время помогали завести производство медных изделий на частных заводах.

Вообще роль Екатеринбургского завода в целом для медно-посудного дела Урала сложно переоценить. Известным фактом, связанным с промышленным производством, является то, что на этом заводе изготавливалась для городских и сельских мастеров-посудников специальная «недоспелая» медь, которую те смешивали с обрезками от посудного «дела»[196 - Корепанов Н. С. Геннин на Урале. С. 162.]. Кроме того, важное значение имеет один из указов В.И.де Геннина: «Токмо надлежит расковать не гораздо тонки [медные листы- Г.П.], которые б годились мастерам на ковку котлов и прочей посуды по примеру делающейся медной посуды на Сибирских казенных заводах [разрядка моя – Г.П.]»[197 - Цит. по: там же, С. 180.]. Таким образом, посудники, не входящие в число заводских мастеровых, ориентировались в своей деятельности на произведения государственных «котельников».

В ту пору на Екатеринбургском заводе выпускалось 54 вида изделий[198 - Геннин В. де. Генералом лейтенантом от артиллерии и кавалером ордена с (вя) того Александра Георгием Вильгельмом ДеГенниным собранная натуралии и минералии. Л. 170—170 об.]. Медная продукция поразительно разнообразна, даже внутри одного вида изделий. Например, известны три вида рукомойников, четыре вида лоханей и т. д. Это свидетельствует о том, что в 1734 году «дело» медных вещей было развитым производством. Самые трудоемкие изделия – кумганы, чайники и некоторые виды четвертин. Их же, добавив солоницы и рукомойники, можно назвать самыми дорогостоящими изделиями (цена за фунт изделий указана на этом же листе рукописи). Уже в то время среди медной посуды упоминаются чайники, чайные коробки, кофейники, что опровергает принятое в литературе утверждение о появлении и распространении на Урале этого вида изделий во II половине XVIII столетия в связи с пришедшим из Европы «чайным и кофейным ритуалом». Заметно ориентирование на произведения из серебра, например, в лужении внешних поверхностей изделий. Встречаются не только европейские, но и восточные виды продукции: кумганы и «котлы турецкие». Утварь почти не имела украшений, использовались только «ложки» (элемент декора) и лужение. Это принято объяснять тем, что завод ориентировался на широкий спрос местного населения, испытывавшего нужду в простой и недорогой посуде.

Техника изготовления изделий была такова. Мастера вытягивали и «осаживали» медный лист при помощи различных инструментов. Они использовали молотки и наковальни, имеющие различные формы рабочей поверхности. С их помощью из медной чаши, подготовленной на колотушечном стане, выколачивалась форма шара, к верхнему отверстию которого можно было припаять горло, к нижнему закруглению – ободок, получив таким образом кувшин, вазу или сосуд любого профиля. Для работы внутри сосуда имелись молотки и подвижные наковальни особой формы, на Урале называвшиеся «кобылинами». Это толстые изогнутые железные стержни, оканчивающиеся или площадкой, или закруглением. На укрепленную неподвижно в скамье кобылину надевали медный сосуд; опирали ту часть его, которую надо было видоизменить, на ударную поверхность кобылины, а сверху ударяли соответствующим молотком. Ножки, ручки и другие массивные части обычно выливались в формы и затем припаивались или приклепывались к стенкам готовой посуды. По изготовлении предмета он мог подвергнуться дальнейшей обработке в виде лужения или обточки (для круглых предметов), шлифовки или полировки. На поверхности вещей чеканились или гравировались резцами орнаменты. Это делалось с помощью инструментов, передающих удар, т.н. чеканов[199 - См. подробнее: Бакланов Н. Б. Техника металлургического производства XVIII века на Урале. – М., Л, 1935, С. 123, 275.].

Лужение производилось следующим способом. Предмет нагревался, затем в него клались нашатырь и олово. Когда они расплавлялись, мастера льняной ветошью обрабатывали внутренние и/или внешние поверхности изделия. После того как нанесенный состав остывал, предмет чистили мелким песком.

Вещи точили на специальном станке. Они закреплялись на деревянном круге, соединенном с деревянными или железными осями. Потом мастер обтачивал их «печерским брусьем» (точильным камнем), пока не исчезнут следы ковки. Вещи, не предназначенные для лужения, шлифовались на том же станке кремнем. Узор на медных изделиях иногда вытравлялся кислотой. Позднее мастера использовали черневую тонировку. Это смесь вара конопляного масла со свинцом, смешанным с сажей.

В конце 1730-х годов производство медной посуды в Екатеринбургском заводе было прекращено. В его штате, составленном В. Н. Татищевым в 1737 году, меднопосудное дело уже не упомянуто[200 - Герман И. Историческое начертание горного производства в Российской империи. Екатеринбург, 1810, С. 202. Хотя по документу из ГАСО в 1737 году мастерам-котельникам было выплачено 61 рубль 74 копейки из заводской казны (ГАСО, ф. 24, оп.1, д.648, л. 31).]. Кроме того, И. Г. Гмелин писал в 1742 году о том, что «eine Kesselschmiede, wo vordem allerlei Gef?se von Kupfer und weissem Bleche zum Verkauf gemacht wurden, …seit einigen Jahren eingestellt ist»[201 - D. Johann Georg Gmelins… Reise durch Sibirien, von dem Jahr 1740 bis 1743. T. IV, G?ttingen, 1752, S. 389.] («котельная мастерская, где незадолго перед этим для продажи делались различные сосуды из меди и белой жести, закрыта несколько лет». Перевод мой – Г.П.).Основными причинами этого были сложности со сбытом изделий. Уже в 1736 году екатеринбургские купцы сообщали о насыщении уральского рынка медной посудой и том, что выручку можно получить лишь в «низовых сибирских городах»[202 - Корепанов Н. С. Иргинский завод-родина русского самовара. С. 193.].

Однако по инициативе президента Берг-коллегии А.Ф.Томилова в 1747 году меднопосудное производство, остановленное В.Н.Татищевым, было возобновлено[203 - ГАСО, ф.24, оп.1, д. 1225, л. 193.] (оно, в общем, никогда не исчезало из поля зрения заводских командиров: в 1735 году тот же Татищев приказал сделать медный сервиз для использования его во время торжественных дней, он состоял из двух дюжин блюд и шести дюжин тарелок[204 - ГАСО, ф.24, оп.1, д.525, л. 85]). Вещи обтачивались на «мраморной фабрике». Значительную роль в восстановлении производства сыграли мастер Тимофей Шелехов и его ученик Ефим Теплых[205 - ГАСО, ф.24, оп.1, д.1225, л. 251.].

Во II половине столетия медные изделия получили широкое распространение в домах екатеринбуржцев. Об этом свидетельствует «Опись домовому и хоромному строению господина коллежского асессора Алексея Степанова» (1766). В ней указаны различные медные и латунные изделия: чайник, рукомойник, кумган, два таза, подсвечник, пять котлов, ковш, ендова и др.[206 - Девиков Е. И., Девикова В. С. Ремесленные и кустарные изделия Екатеринбурга. Очерк о некоторых ремеслах города: историческая записка. Б.г., С. 12.]

В 1769 году, когда екатеринбургским Главным командиром стал В.Ф.Бибиков, меднопосудная фабрика перешла в ведение Монетной экспедиции.

В конце XVIII века и в начале следующего в Екатеринбурге также были мастера, занимающиеся производством предметов из меди и латуни. Известны, например, братья Фуфаевы, Меркурий и Иван. Первый был в 1798 году переведен в котельные мастера из кричной фабрики вследствие «некрепкого здоровья» и поврежденной руки, второй был определен к нему в ученики[207 - ГАСО, ф.24, оп.1, д. 3174, лл. 1—5.]. Жалованье их составляло соответственно 30 и 12 рублей в год.

Но чаще производством изделий занимались работники Денежной команды. «Дело» медных вещей было лишь одним из их многочисленных ремесел. Технология была заимствована из казенной фабрики В. де Геннина. Впрочем, надо отметить, что производство медной посуды и бытовой утвари в Екатеринбурге было всегда связано с денежным делом.

Есть упоминания и о купцах, специализирующихся на торговле медной посудой в 1790-е годы, например, о жителе Шарташа Федоре Федоровиче Заверткине[208 - Корепанов Н. С. Первый век Екатеринбурга. С. 150.]. Медной посудой в то время торговали за южной стеной гостиного двора. Таким образом, производство медных изделий, появившееся в Екатеринбурге в 1728 году, просуществовало на протяжении всего XVIII века и перешло в следующий.




2.2. Частные заводы


После 1728 года в производство медной посуды и хозяйственной утвари включились «партикулярные» предприятия. Надо подчеркнуть, что из огромного числа известных сегодня уральских медных изделий XVIII века подавляющее большинство – продукция частных заводов. Существование этого производства в XVIII столетии документально зафиксировано на многих из них. Одни находились во владении промышленников из династии Демидовых, другие принадлежали купцам Осокиным, третьи – заводчику А. Ф. Турчанинову, четвертые – Строгановым, пятые – И. Б. Твердышеву и И. С. Мясникову и т. д.

Заводы были похожи друг на друга. Поселки официально не имели городского статуса по причине принадлежности частным владельцам, однако были близки городам по социальному составу жителей, производственным и торговым показателям, бытовому укладу. Н. С. Попов писал: «Горных заводов жители составляют как бы середину между городскими и сельскими. К первым подходят они своей торговлей, промыслами и рукоделием; а к последним приближаются склонностью своей к скотоводству и земледелию. Довольно есть торгующих мастеровых, особливо на некоторых главных частных заводах, столько достаточных наличными деньгами, что превосходят тем многих настоящих купцов»[209 - Попов Н. С. Хозяйственное описание Пермской губернии. Часть I. – Пермь, 1804, С. 89.]. Ученые – путешественники также отмечали это в своих трудах. Крупные заводы играли роль культурных и административных центров по отношению к более мелким поселениям. Они образовали те «островки» заводской культуры, которые при всей открытости представляли довольно обособленный мир, обладающий своими правилами и законами. Кроме того, заводы были экономическими центрами края, где на многочисленных ярмарках или просто на торговой площади по воскресеньям происходил обмен товарами между заводскими жителями и крестьянами. В самих заводских поселках хлебопашество было развито слабо. Большее развитие получили скотоводство и огородничество.




2.2.1. Демидовский производственный комплекс


Крупнейшими на Урале производителями посуды и утвари были Демидовы. Именно их изделия составляют большинство среди сохранившихся в музейных собраниях.

Устойчивым набором стилевых признаков, включающим особо излюбленные формы и орнаментальные мотивы, отличаются изделия не отдельных заводов, а всего промышленного комплекса. Это объясняется тесной связью металлургических заводов между собой, когда одни строились как вспомогательные по отношению к другим, частыми переводами мастеров и проч. Не меньшее, а порой гораздо большее значение по сравнению с медью при производстве посуды и хозяйственной утвари на демидовских предприятиях получила латунь.

Продукция этих заводов отличается формами. Иногда последние могут служить достаточным признаком при атрибуции. Например, кружки имеют цилиндрическое тулова, профилированные основания и крышки, литые ручки с упорами под палец (или без него). Кумганы отличаются круглой формой тулова, высоким основанием, колоколообразной крышкой. Часто на таких демидовских изделиях (особенно происходящих из суксунских мастерских) встречаются граненые и ребристые поверхности. Конструктивная особенность осокинских кувшинов – жгутик, маскирующий соединительный шов между туловом и горлом, отсутствует в демидовских. Кроме того, некоторые виды изделий производились только на заводах Демидовых. В качестве примера можно привести кофейники, имеющие граненые тулова, колоколообразные крышки и литые ручки в виде морских животных.

Орнамент демидовской продукции чаще выполнен в технике гравировки, он лишен высокого рельефа. Его особенностью стало преобладание растительных и геометрических мотивов над сюжетными. Типичная черта демидовского орнамента – уравновешенность. Он всегда строг и продуман. Демидовские медники использовали «фрагментарный» принцип декорирования, когда на поверхности изделий создавались многочисленные «островки» орнамента. Поэтому часто встречаются различные картуши, фигурные клейма, гладкие медальоны, расположенные строго симметрично. Среди демидовского орнамента нередки мотивы, имеющие прямые параллели в старообрядческих рукописях.

Демидовская медная посуда и утварь обычно имеет несколько клейм. Самый полный набор – годовое, дозорное (браковщика при приеме изделий), «SIBIR» и именник. Последний включал в себя инициалы медника, первая буква «М» означала «мастер». Каждое клеймо имеет форму углубленного прямоугольника с рельефным набором цифр или букв. Они наносились на дно изделий либо на их ручки.

По мнению Б. Б. Кафенгауза, производство медной посуды на демидовских предприятиях началось после пуска Колывано-Воскресенского завода на Алтае (1729)[210 - Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII – XIX вв. Т. I. – М., Л., 1949, С. 158.]. Столицей демидовских владений в ту пору был Невьянский завод. Его центральное положение проявлялось среди прочего в том, что он был своеобразной базой, на которой чуть позднее готовились специалисты для других заводов Демидовых. Завод находился на Среднем Урале, на реке Нейве. Был пущен в 1701 году. В 1702 году Петр I передал его Никите Демидовичу Антуфьеву, ставшему основателем династии промышленников Демидовых. Прокофий Акинфиевич Демидов, внук Никиты Демидова (Антуфьева), в 1769 году продал завод С. Яковлеву.

Внутри деревянной крепости Невьянска находились завод, каменный дом владельца, деревянная церковь, торговые лавки, амбары для различных товаров, в т.ч. был и «для клажи, где медная и протчая здешняя работа продается», сад, оранжерея, постоялый двор, зверинец, овчарня, людская, помещения для портных и проч.[211 - Он же. Уральские заводы П. Демидова в XVIII столетии («Книга мемориальная» Гр. Махотина) // Ученые записки МГУ. – 1946. – Вып. 87. – С. 129.]

Значительную часть мастеровых и работных людей составили выходцы из Московского и Тульского уездов, а также – большей частью – северных уездов России: Тотемского, Устюжского, Сольвычегодского, Каргопольского, Олонецкого и др. Кроме того, в 1759 году среди жителей отмечены выходцы из Переславля – Залесского, Ростова, Костромы, а также из Осинского уезда (Урал)[212 - ГАСО, ф.24, оп.1, ед. хр. 1619.]. Невьянский завод был важным экономическим центром края, привлекавшим многочисленных купцов. Г.Ф.Миллер писал: «На Невьянских господ Демидовых заводах, которые с начала заведены токмо для железной плавки, а жители там так умножились и поныне еще умножаются, что сие место со временем между знатнейшими в Сибири местами считаться может, бывает нарочитая ярманка в праздник святых Апостол Петра и Павла, и чрез несколько дней после того. Чего для в то время из окольных городов, а имянно: из Екатеринбурга, Верхотурья, Туринска, Тюмени и Тобольска купцы в многолюдстве там съезжаются, да и тамошние жители разными, как российскими, так и Китайскими добрыми товарами торгуют»[213 - Миллер Г. Ф. Описание о торгах сибирских. – СПб., 1756, С. 20.]. Екатеринбургские купцы жаловались, что заводские, торгуя китайскими, персидскими, немецкими товарами, составляют им сильнейшую конкуренцию.

Колоссальное значение в культурной жизни Невьянского завода играло старообрядчество. Район Невьянска был одним из звеньев «прочной цепи, которая протянулась от Поморья до Алтая», здесь существовал «настоящий старообрядческий монастырь, при котором действовало тайное училище»[214 - Мангилев П. И. К истории поморского согласия на Урале в XVIII – XX вв.// Очерки истории старообрядчества Урала и сопредельных территорий. – Екатеринбург, 2000, С. 8,10.], укрывались от преследований руководители Выговского общежительства. Н. С. Попов подчеркивал: «Здесь то главное место сего толку, столько в последствии времени распространившегося оттуда вместе с заводами, и в самых сельских обиталищах, и сюда то по большей части ездят из всех мест здешней губернии старообрядцы совершать особливо браки»[215 - Попов Н. С. Хозяйственное описание Пермской губернии. Часть I. – Пермь, 1804, С. 285.].

Завод стал не только отправной точкой уральской промышленной металлургии XVIII века, но и родиной многочисленных промыслов, в том числе и художественных. Н. С. Попов писал про невьянских мастеровых, что они, «занимаясь кроме заводских работ и столь многоразличными промыслами, по большей части достаточны» и перечислял среди прочих: «16 иконописцев, 9 лакировщиков, 19 меднокотельных и литейных, 9 серебряников, 9 чеканщиков, кои чеканят листы к сундукам и делают к ним зеркала, …23 столяра, кои делают ящики (сундуки) деревянные под оковку, 56 мастеров, кои оковывают сундуки» и проч.[216 - Там же. С. 285.] Исключительное значение для художественной жизни не только Урала, но и всей России приобрела невьянская иконопись, пережившая расцвет во II половине XVIII – начале XIX века. Она имела стилевые особенности, отличающие ее от других иконописных школ. В окрестных деревнях также были развиты многочисленные промыслы. Заметным фактом в истории завода стала плавка колыванского серебра, поставляемого в 1750 году Акинфием Демидовым в Петербург для раки Александра Невского.

Широкую известность в XVIII веке получило в Невьянске производство медных изделий. Они были украшены не только гравировкой и чеканкой, но и росписью под лаком. При этом невьянцы использовали черный лак. Хрустальный, по словам В. А. Барадулина, «оставался привилегией тагильчан»[217 - Барадулин В. А. Уральский букет. Народная роспись горнозаводского Урала. – Свердловск, 1987, С. 19.]. Изделия поступали на местный рынок, отправлялись в Сибирь через Ирбитскую ярмарку, в Европейскую Россию – через Макарьевскую и в Среднюю Азию – через Троицк и Оренбург. Производство имело длительную историю. В. де Геннин уже в «Описании уральских и сибирских заводов» (1735) писал о посуде: «при которых [Невьянских заводах – Г.П.] также делаетца на продажу разных рук медная посуда…»[218 - Геннин де В. Описание уральских и сибирских заводов. С. 614.]. И. Г. Гмелин упоминал в 1742 году о шести помещениях, в которых делали сосуды из латуни[219 - Gmelin J.G. D. Johann Georg Gmelins… Reise durch Sibirien, von dem Jahr 1740 bis 1743, T. IV. G?ttingen, 1752, S. 402.]. Важное значение в вопросе о видах невьянских изделий имеет «Расход из вышеобъявленных припасов для продажи в лавки лавочным сидельцам и на заводские и прочие потребности» (1758), в котором перечисляются предметы из латуни: 2 кумгана, 2 чайника, украшенных чеканкой, 86 подносов, 840 стаканов, 65 стоп с крышками и другие вещи, из красной меди: 49 чашек, братин и ковшей, 14 медеников, 44 котла турецких и проч.[220 - Максяшин А. С. Формирование ассортимента и традиции изготовления медных изделий на Урале (XVIII – первая половина XIX в.) // Народная культура Урала в эпоху феодализма. Сборник научных трудов. – Свердловск, 1991, С. 140—141.] Это перечисление свидетельствует, что большинство типов изделий, выпускаемых на Урале, было стандартно. Они упоминались уже в реестре продукции Екатеринбургского завода (1734). Другим свидетельством, касающимся истории «дела» медных изделий, является сообщение Б.Б.Кафенгауза о резчике медной посуды Романе Олонцове. Он упоминается в связи с заводскими волнениями в 1762 году[221 - Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII – XIX вв. Т. I, С. 375.]. Приказчик Григорий Махотин, составляя в 1770 году «Книгу мемориальную о заводском производстве», уже назвал это производство «преждебывшим». Это не совсем верно. Возможно, Григорий Махотин писал лишь о временном прекращении производства. Академик Паллас в 1770 году еще видел на Невьянском заводе помещения, где изготовлялись в тот момент колокола и медная посуда[222 - Он же. Уральские заводы П. Демидова в XVIII столетии. С. 131.]. Известно изделие из красной меди Невьянского завода, датирующееся 1776 годом и имеющее клеймо «Г.С.Я.» («Господина Саввы Яковлева») – фляга с узким горлом[223 - Хранится в НГИАМ. Инв. № О/Ф 1064. Другие клейма: «МЯС», «SIBIR», «1776». Благодарю за содействие сотрудника музея Валентину Михайловну Мешкову.]. Кроме того, в собрании ОНИ ГРМ имеется сундучок мастера М. М. Хмелева, датируемый 1787 годом. Фамилия мастера, место и год создания сундучка стали известны из гравированной надписи на лицевой стороне: «1787 Сибирь НЕ… за… да М. М. Хмелевъ»[224 - Инв. № М-701.]. На его деревянной основе укреплены латунные листы с чеканным узором, идентичным узорам медной посуды и хозяйственной утвари. Таким образом, верхнюю границу периода расцвета невьянского производства художественной посуды и утвари необходимо «отодвинуть» к концу XVIII века. Архивные документы подтверждают существование в Невьянском заводе в 1789—1790 годах горнов «для литья и обжигу медной посуды»[225 - ГАСО, ф. 24, оп.1, ед. хр. 2512, лл. 31, 113.].

Есть сведения о существовании производства медных изделий на соседнем с Невьянским Быньговском заводе. Латунная фабрика была создана здесь в 1739 году, медную посуду на ней делали до 1742 года (она была переведена в Шайтанский завод). А. В. Черноухов приводит слова А. Н. Демидова о том, что в Быньговском заводе «мастера латунь и посуду делать почали»[226 - Черноухов А. В. Указ. соч., С. 59.]. Производство было налажено с помощью мастеров, приглашенных из-за границы[227 - Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII – XIX вв. Т. I, С. 177—178.]. Сам заводчик считал налаживание «дела» латунных изделий большим успехом и просил льгот. Берг-директориум 8 декабря 1740 года освободил его на пять лет от пошлин при продаже предметов из латуни. Их производство существовало с перерывами[228 - В архивных документах 1759 – 1760 годов производство медной посуды не упоминается (ГАСО, ф.24, оп.2, ед. хр. 451, л. 17).] на протяжении всего столетия. Архивные документы о нем упоминают в 1789 – 1790 годы[229 - ГАСО, ф.24, оп.1, ед. хр. 2512, лл. 2об., 4об., 12, 95.]. Маркированной продукции Быньговского завода на сегодняшний день не выявлено. Возможно, она находится среди всего комплекса ныне известных демидовских медных изделий.

В нескольких десятках километров от Невьянского «куста» заводов расположен Нижнетагильский завод, основанный в 1725 году. К середине XVIII века по размерам застройки он догнал Невьянск. После 1769 года, когда последний перешел в собственность С. Яковлева, Нижний Тагил уже был крупнее его.

Завод был признанным культурным, промышленным и экономическим центром региона. Как писал Л. Е. Иофа, «опираясь исключительно на свою производственную мощь, он источал экономические токи по всем направлениям, создавая потребителей своей продукции»[230 - Иофа Л. Е. Города Урала. Ч.I. – М., 1951, С. 115.]. Жители завода происходили из разных регионов страны. Это были архангелогородцы, москвичи, поморы, нижегородцы и др.[231 - «Роспись о пришлых из разных мест людех в Нижнетагильские заводы, 1721, 1735, 1746» (ГАСО, ф. 643, оп. 2, ед. хр. 2).] Земледелие в этих краях не имело такого большого значения, как в других уездах Урала. Одну из главных ролей среди других занятий населения играло предпринимательство. Ведущие позиции здесь занимали старообрядцы.

В Нижнем Тагиле всегда существовало много различных промыслов. Особую известность среди художественных получили роспись металлических подносов, производство сундуков, медной утвари и посуды. Тагильская лаковая роспись – уникальное художественное явление. Уральские произведения были известны не только в России, но и за рубежом. В XVIII – I половине XIX века мастера расписывали большие подносы, на «зеркале» которых можно было видеть копии известных полотен. Художественная жизнь в Тагиле была очень активной. Живописцы имели возможность ознакомления с шедеврами мирового искусства, что положительно сказывалось на их творчестве.

Кроме росписи металлических подносов и шкатулок, в Нижнетагильской группе заводов существовало производство сундуков, украшенных тиснением, гравировкой, чеканкой и росписью. По данным на 1795 год известны восемь столярных «фабрик», где делали эти вещи. На самом заводе было 38 сундучников, работающих на дому[232 - Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII – XIX вв. Т.I. С. 370.].

Производство медных изделий получило развитие с 1740-х годов[233 - И. Г. Гмелин упоминал о тагильской медной посуде в 1742 году (Gmelin J. G. Op.cit., S. 412).]. Несмотря на то, что ранее в науке существовали разногласия по поводу существования здесь «дела» медной посуды и утвари[234 - Большинство исследователей признавало его существование. В противоположность им А. С. Максяшин писал: «В Нижнем Тагиле медная посуда не выпускалась. В архивных документах нет тому подтверждений. Нет сведений ни о сложном производстве ее, ни о мастерах – медниках, ни о готовой продукции» (Максяшин А. С. Исторические центры уральского медного производства. С. 9).], на сегодняшний день можно считать доказанным, что Нижнетагильский завод был крупным центром этого производства.[235 - Пудов Г. А. К истории производства медных изделий в Нижнетагильском заводе (XVIII век) // Вестник ЧелГУ, вып. 53, 2011, С. 151—153.] Местные мастера в XVIII веке создавали разнообразную и высокохудожественную посуду и предметы быта. Они представляли собой стандартную продукцию демидовских медников: чайники, кофейники, кумганы, стопы, рукомойники, шкатулки и т. д.

В 1759—1762 годах производство непрерывно росло. Об этом свидетельствуют рапорты приказчика Григория Белого Никите Акинфиевичу Демидову. Посуда использовалась не только в быту местного населения и отправлялась в другие регионы страны, но и нашла несколько необычное применение: она служила «презентом» для государственных чиновников, приезжавших на демидовские заводы. Только с 5 сентября 1763 года по май 1764 года было подарено разнообразных изделий на 162 рубля 94 7/8 копеек[236 - Мельчакова О. А. Взаимоотношения главной нижнетагильской заводской конторы Демидовых с государственными чиновниками//ДАИС. Сборник научных трудов. Вып. 13. – Екатеринбург, УрГУ, 2013, С. 385—396.].

В плане Нижнетагильского завода, составленном в 1768 году по приказу заводовладельца, среди других построек указана меднокотельная «фабрика»[237 - Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII – XIX веках. Ил. между страницами 304 и 305.]. В опубликованном В.А.Каменским плане Нижнетагильского завода из архива И. Германа кроме «медноделательной фабрики» указаны «магазеи для содержания медных и при кузницах выкованных вещей» (1780 -е годы)[238 - Каменский В. А. План-схема производственного процесса Нижне-Тагильского завода 80-х годов XVIII века// Архив истории науки и техники. Вып. 1. – Л., 1933, С. 173.].

Есть сведения о производстве медной и латунной посуды в расположенном рядом с Нижнетагильским Выйском заводе[239 - Барадулин В. А. Указ. соч., С. 11.]. Но на сегодняшний день маркированные изделия этого предприятия неизвестны. Вероятней всего, они находятся в массе невьянской и тагильской продукции.

Суксунский медеплавильный завод находился в Кунгурском уезде. Эти территории издавна были местом, связанным с добычей и переработкой медной руды. Суксунское поселение упоминается в летописях под 1651 годом[240 - Козлов А., Черненко Вл., Черноухов А. Гудок над Суксун-заводом. – Пермь, 1977, С. 15.]. Крупный завод был пущен в действие Акинфием Никитичем Демидовым 15 января 1729 года. На протяжении длительного времени, переходя в руки разных представителей династии Демидовых, он занимал главные позиции в своем округе. Медь доставлялась на него с других демидовских предприятий (поскольку собственные рудники быстро истощились). Мастеровые и остальное население завода происходили из разных регионов России. В сказках II ревизии упоминаются «купленные и переведенные» жители Нижегородского, Арзамасского, Казанского, Галицкого, Ярославского, Соликамского, Тотемского уездов, Московской, Вологодской, Вятской губерний. Мастера также переводились с Невьянского и Верхнетагильского заводов. Среди занятий населения земледелие играло большую роль, чем в Нижнем Тагиле.

С середины XVIII века завод стал крупным центром производства медной посуды, хотя она упоминается В. И. де Генниным уже в 1735 году[241 - Геннин де В. Описание уральских и сибирских заводов. С. 615.]. Академик И. Лепехин отмечал: «Самое большое достоинство сего завода состоит в делании медной посуды, которая отправляется не только в окольные, но и в отдаленные места, и делается с изрядным искусством»[242 - Лепехин И. Продолжение дневных записок путешествия академика и медицины доктора Ивана Лепехина по разным провинциям Российского государства в 1770 году. – СПб., 1802, С. 236.]. С 1740 по 1745 год было изготовлено медной посуды 547 пудов[243 - Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых. XVIII – XIX вв. Т. I. С. 204. Там же отражена динамика производства посуды в эти годы.].

О значительных масштабах производства медных изделий свидетельствует тот факт, что только в первую половину 1777 года «на дело посуды употреблено 431 пуд 18 фунтов» латуни[244 - ГАСО, ф.116, оп.1, ед. хр.104, л. 42.]. А. Н. Радищев, проезжая в 1790 году эти края по пути в Сибирь, упоминал и Суксунский завод, на котором делают медную посуду: «От Сабарки близъ Сюхсюна гора высокая почти в версту и очень крутая, состоящая из известковаго камня белаго. Виден завод Демидовской медной и железной, на котором делают посуду»[245 - Радищев А. Н. Записки путешествия в Сибирь (1790) // Полн. собр. соч., т. II, 1907, С. 359.]. Таким образом, расцвет производства медных изделий здесь пришелся на 1730 – 1790-е годы. В ряду «фабрик» на протяжении длительного времени значились «токаренная, в которой точится посуда и колокола», «меднокотеленная деревянная о шести покоях, при ней для обжигу медной посуды 8 горнов»[246 - ГАСО, ф.116, оп.1, ед. хр.104, л. 41.]. В 1795 году в заводе существовало также восемь горнов, на которых отливали и обжигали медную посуду[247 - ГАСО, ф.24, оп.1, ед. хр. 2512, лл.31, 49, 55, 111, 124.].

Суксунские мастера изготавливали разнообразные изделия. Одно из главных мест среди них уже в XVIII веке занимали самовары. В то время появилась особая форма местного самовара, в виде античной амфоры с высоко поднятыми ручками. Среди котельников завода особенно известен Федот Киселев, позднее перешедший в меховые мастера. Несколько его изделий находятся в крупных музейных собраниях (клеймо «МФК»). Кроме того, в частной коллекции жителя поселка Суксун есть небольшой латунный чайник этого мастера, еще неизвестный в научной литературе (по словам владельца, он приобрел его в д. Киселево). Изделие украшено гравированным орнаментом в стиле барокко. В вензелях, образуемых раковинами, выгравированы буквы «К», «Ф» и «J». По сторонам от вензеля помещены ламбрекены. Края подчеркнуты тонкими поясками из косых черточек.

В XIX – начале XX века, поселок при заводе превратился в один из центров кустарной промышленности Урала, прославившись не только своими самоварными мастерскими, но и кружевницами[248 - «Суксунский завод… вообще представляет одно из крупных гнезд кустарной промышленности… Специальный женский промысел – кружевной… Общее число кружевниц определяется в 283 девушек и женщин, а сумма валового заработка до 10.365 руб.» (Краткий очерк кустарных промыслов Пермской губернии. – Пермь, 1909, С. 98).]. Не последнюю роль в расцвете промыслов сыграл тогдашний владелец завода И. Г. Каменский (1857—1919).

К группе Суксунских заводов принадлежал Бымовский. А. В. Черноухов упоминает о местном производстве медных изделий[249 - Черноухов А. В. Указ. соч., С. 59.], Б. Б. Кафенгауз приводит данные о количестве изготовленной посуды в период с 1738 по 1745 год[250 - Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII – XIX вв. Т.I, С. 205. Там же отражена динамика производства посуды в указанный промежуток времени.]. Однако маркированная продукция на сегодняшний день неизвестна.

Тем самым, можно отметить, что производство медных изделий существовало на различных демидовских заводах, расположенных на Среднем и Западном Урале. Мастера создавали большое количество разнообразных видов посуды и хозяйственной утвари. Она распространялась среди уральского и сибирского населения, отправлялась в столицы, продавалась на ярмарках. Изделия завоевали популярность у покупателя и долгое время успешно конкурировали с посудой из других материалов.




2.2.2. Осокинский производственный комплекс


Другим центром производства медных изделий на Урале были предприятия Осокиных – извечных соперников Демидовых. Людьми, положившими начало созданию этого производственного комплекса, стали Петр Игнатьевич и Гаврила Полуэктович Осокины. Они были уроженцами д. Еремееевой, расположенной в балахнинских вотчинах Троице – Сергиевой лавры. По мнению Н. И. Павленко, их семейная «фирма» имела по сравнению с другими две особенности: она не подвергалась дроблению, в итоге сосредоточившись в руках одного представителя этой фамилии, и, кроме того, развивалась на всем протяжении века медленно, «без бурных взлетов и столь же бурных катастроф»[251 - Павленко Н. И. История металлургии в России XVIII века. Заводы и заводовладельцы. – М., 1962, С. 217.].

Производство посуды и хозяйственной утвари зафиксировано на нескольких заводах. Один из них – Иргинский, который находился на Западном Урале, в Кунгурском уезде. Он был построен на реке Иргине в 1728 году. Петр Игнатьевич Осокин приобрел «обысканное место» у «компанейщиков», которые «по своему недостатку» не могли построить завод. Предприятие в 1769 году перешло к Ивану Петровичу Осокину.

Жители завода состояли из уроженцев различных губерний и уездов России. В 1720 – 30-е годы особенно много пришло людей из Керженской, Заузольской, Городецкой, Хохломской волостей, Костромского уезда[252 - ГАСО, ф. 24, оп.1, ед. хр. 1129, лл.112—115 об.]. В 1756 году на заводе проживали выходцы из Тотемского, Пензенского, Устюжского, «Углецкого», «Володимерского», Суздальского, Белозерского, Балахонского и др. уездов. Также много было людей из монастырских вотчин[253 - ГАСО, ф.24, оп. 1, ед. хр. 1502. Приблизительно такая же ситуация была и на Юговском заводе Осокиных.]. На осокинских заводах, как и на демидовских, весьма значительную роль играло старообрядчество. В литературе упоминается, что раскольники занимали множество руководящих должностей. «Древлего благочестия» придерживались и заводовладельцы.

Условия экономической и культурной жизни, сложившиеся на Иргинском заводе, способствовали появлению здесь производства медной посуды и хозяйственной утвари, обусловили ее стилевые особенности. Особенно ярко они (условия) проявились чуть позже, во второй половине XVIII века. Жители, кроме работы на заводе, занимались выделкой кож, извозом, топлением сала и т. д. Академик И. Лепехин писал об Иргинском заводе: «Завод сей можно почесть небольшим городком, где все нужное не только заводским жителям, проезжающим, но и окольным местам получить можно. Многие заводские крестьяне более на купцов, нежели на заводского работника походят, имеют свои лавки и разными торгуют товарами»[254 - Лепехин И. Указ. соч., С. 238.].

Производство медных изделий появилось на заводе в 1729 году. Особенно оно усилилось годом позже, когда потребовалось восполнить убытки после аварийного спуска прудовой воды (надо отметить, что это производство, являясь одной из самых прибыльных заводских операций, часто служило для финансовой поддержки уральских заводов). Иргинские изделия были широко известны. В. де Геннин упоминал о них уже в 1735 году[255 - Геннин В. де. Описание уральских и сибирских заводов. С. 631.]. Многие авторы, писавшие об этих краях, неизменно рассказывали о прекрасной медной посуде Иргинского завода[256 - Например, Н. С. Попов (Попов Н. С. Хозяйственное описание Пермской губернии. Часть I. – Пермь, 1804, С. 365).]. В истории местной посудной «фабрики» есть факт изготовления вещей для Придворной конторы. Поэтому вызывает недоумение сообщения авторов справочника о русских металлургических заводах о том, что Иргинский завод с 1733 года и в 1773 году, во время приезда туда этнографа Иоганна Готлиба Георги, выпускал посуду «дурного качества, т.к. не имелось знающих мастеров»[257 - Металлургические заводы на территории СССР с XVII века до 1917 г. Том I. – М., Л., 1937, С. 373, 374.]. В то время в заводе были искусные котельники. Меднопосудному делу обучал посадский человек из Сольвычегодска А. Е. Стрежнин. Большую роль сыграл также медник Степан Логинов. Он был прислан в 1730 году из Казанского бергамта. Известны люди, делавшие посуду и утварь в 1730-е годы: С. Г. Зылев, И. П. Смирнов, С. А. Дробинин, Ф. Л. Закорюкин, Л. М. Кузнецов, М. А. Попов, П. С. Чесноков, Н. Федоров. Их продукция делилась на литейную, точеную посуду и винокуренное оборудование. Большая ее часть расходилась среди заводского населения. Посуда отличалась высоким качеством и стоила дорого. Например, пуд чайников оценивался в 34 рубля 85 копеек[258 - Петрова Л. А. Указ. соч., С. 80.]. Существует версия, что именно на Иргинском заводе был создан первый в России самовар[259 - Липатников Ю. Уральский самовар//Уральский следопыт. – 1985. – №2. – С.77; Корепанов Н. С. Иргинский завод-родина русского самовара.].

В 1760-70-е годы производство посуды значительно расширилось. Известно, что в первой половине 1777 года «медной посуды разных сортов сделано 15 пудов 15 ? фунтов»[260 - ГАСО, ф.116, оп.1, ед. хр. 104, л. 66.]. Ее производство существовало и в конце XVIII века[261 - ГАСО, ф.24, оп.1, ед. хр. 2512, лл. 31,79.]. Можно заключить, что местная «фабрика» работала с перерывами на протяжении всего столетия.

От демидовской продукции изделия отличаются некоторыми формами. Например, кружки имеют зауженное горло, вогнутые вовнутрь или выгнутые вовне тулова, плоские крышки, снизу – высокое профилированное основание. Для кувшинов характерен очень высокий раструб и приплюснутое книзу грушеобразное тулово, соединенные швом. Последний был замаскирован валиком. Некоторые виды продукции, делавшиеся на демидовских предприятиях, на Иргинском заводе не производились. Например, рукомойники с граненым резервуаром, плоской тыльной стенкой прикреплявшиеся к стене.

Для большинства местных изделий характерен золотистый цвет латуни, богатый чеканный орнамент, выполненный в высоком рельефе. Они отличаются также «ковровым» принципом декорирования, когда орнаментальные мотивы сплошь покрывают их поверхность. Расположенные на первый взгляд хаотично, эти мотивы и элементы при дальнейшем рассмотрении обнаруживают логичность и продуманность размещения. Равновесие композиции строится не на симметрии медальонов, виньеток и проч., как это часто имеет место на демидовских вещах, а на четком выделении определенных орнаментальных мотивов, например, двуглавых орлов или небольших сюжетных сценок. Они становятся своего рода опорными точками, которые определяют устойчивость всей композиции.

Орнаментальные мотивы, в целом характерные для эпохи барокко, имеют оригинальную трактовку. Растительный и геометрический орнамент прекрасно сочетаются с сюжетным. Последний занимает весьма значительное место в общем художественном решении вещей, что отличает продукцию Иргинского завода от других. Стилистической особенностью их декора стали также завиток раковины с «глазком» и «пламенеющие» отростки растительных побегов. В изображении двуглавых орлов лапы, переходящие в завитки – также особенность местного производства. Надо подчеркнуть, что изделия, имеющие клейма этого завода, как правило, отличаются очень высоким техническим уровнем исполнения.

Клеймами были ЗПОИS (Завод Петра Осокина Иргинский Сибирский), ЗПО (Завод Петра Осокина), ИОИЗ (Ивана Осокина Иргинский завод). Осокинские клейма отличались от демидовских указанием инициалов владельцев и названия завода. Имен мастеров на них не было (за исключением монограммы МСД на гладкой шкатулке из собрания ГИМ[262 - Петрова Л. А. Указ. соч., С. 126 (кат. №164).]).

Другое осокинское предприятие, Юговский (или Юго-Осокинский) завод, пущен в действие в 1733 году. Он был построен также в Кунгурском уезде, на р. Юг, Иваном Гавриловичем Осокиным и братом его Петром. Затем он перешел по наследству от Ивана Осокина к его племяннику Ивану Петровичу Осокину.

Медники Юговского завода делали в основном красномедную утварь. Как указывал Н. С. Попов, «зеленой же меди не составляют здесь для того, что нет мастеров, знающих сие искусство»[263 - Попов Н. С. Хозяйственное описание Пермской губернии. Часть I. – Пермь, 1804, С. 368.]. Производство, как и на Иргинском заводе, существовало и в конце XVIII века. В 1793 году в заводской документации упоминался горн «для литья и обжигу медной посуды»[264 - ГАСО, ф.24, оп.1, ед. хр. 2512, лл. 31, 116.].

Большинство изделий юговских медников имеют традиционные русские формы. Для орнамента характерен тот же «ковровый» принцип, который упоминался в связи с продукцией Иргинского завода. Учитывая тесные связи между осокинскими предприятиями, справедливо заключить, что многое, указанное выше касательно изделий Иргинского завода, характерно и для юговских.

Их клеймом было ИОЮЗ (Ивана Осокина Юговский завод). Не менее точным указанием на происхождение являются следы ударов канфарником в виде небольших круглых углублений. Их можно видеть на внешней поверхности предметов.

Считается, что именно Осокины в 1741 году первыми освоили технологию получения латуни из красной меди[265 - Максяшин А. С. Формирование ассортимента и традиции изготовления медных изделий на Урале. С. 139.]. По информации Н. И. Павленко, «в 1741 году Генерал – берг – директориум разрешил на Юговском и Иргинском заводах построить «для делания ис красной меди в зеленую латунь фабрики»[266 - Павленко Н. И. Указ. соч., С. 221.]. Однако, вероятнее всего, латунь в это время впервые появилась именно на осокинских предприятиях, а не вообще на Урале. Латунь упоминается В. де Генниным среди выдаваемых екатеринбургским медникам материалов еще в 1734 году[267 - Геннин де. В. Генералом лейтенантом от артиллерии и кавалером ордена с (вя) того Александра Георгием Вильгельмом ДеГенниным собранная натуралии и минералии. Л. 170—170 об.]. Кроме того, как уже указывалось выше, латунная фабрика существовала с 1739 года в Быньговском заводе. Поэтому приоритет Осокиных в технологии получения латуни, на наш взгляд, сомнителен.

Частью осокинского производственного комплекса был Троицкий (верхний) завод, находящийся на Южном Урале. Он был пущен в действие в 1754 году. Жители его состояли из купленных заводчиком у разных помещиков крестьян Нижегородской губернии, людей, переведенных с Юговского и Курашимского заводов[268 - ГАСО, ф. 24, оп.1, ед. хр. 1539, л. 52 об.]. Капитан Н. Рычков, посетивший завод во II половине XVIII века, так описывал его: «…на речке называемой Кидашь находится медный завод заводчика Ивана Осокина ….По среди заводского селения, которое составляют 60 обывательских дворов, находится каменная церковь и несколько деревянных лавок, где продают нужное для заводских работников, которых число до 600 человек простирается. Крестьяне при заводе живущие (370 душ), имея разные выгодности от порядочного учреждения заводских дел, содержат множество скота и пчел, а в хлебопашестве не упражняются; но покупают хлеб в самом заводе, где по воскресным дням бывает обыкновенно базар…»[269 - Рычков Н. Журнал или дневные записки путешествия капитана Рычкова по разным провинциям российского государства, 1769 и 1770 году. – СПб., 1770, С. 102.].

На заводе было налажено производство медной посуды: «…сверх обыкновенных заводских дел находится в нем особливая фабрика, где делают разную медную посуду как то чайники, кулганы, кострюли, котлы, и все то, что нужно для обитающих в сей стране народов»[270 - Рычков Н. Указ. соч., С. 102.]. На плане завода (1756) под №18 значится котельная фабрика, расположенная рядом с кузницей (у пруда)[271 - ГАСО, ф.115, оп.1, д.27.]. В архивных документах упоминается в 1758—59 годах «котельная для делания разной медной посуды с одним горном одна», при ней один мастер и один ученик[272 - ГАСО, ф.24, оп.1, ед. хр. 1539, лл. 53—54, 119, 183 об. Годом раньше в заводе значились один котельный мастер и четыре ученика (ГАСО, ф.115, оп.1, ед. хр. 30, л. 12).]. В 1762—1763 годах она описывалась следующим образом: «мера в длину и в ширину по 9 аршин (где горн учрежден в длину 7 в ширину против оной фабрики»)[273 - ГАСО, ф.115, оп.1, ед. хр. 75, л. 17.]. В то время было изготовлено «разных сортов черной посуды 13 пудов, 16 фунтов; внутри луженой 2 пуда, 15 фунтов; вкруг луженой 3 пуда, 23 фунта»[274 - ГАСО, ф.115, оп.1, ед. хр. 75, л. 18.]. Производство посуды продолжалось и в последующие годы. Например, о нем упоминается в 1770 году[275 - ГАСО, ф.115, оп.1, д.250, л. 119об.]. В 1777 году котельная фабрика описывается уже несколько иначе: «длина ее – 5 саженей, ширина – 2 сажени, 1,5 аршин»[276 - ГАСО, ф. 115, оп. 1, д.304, л. 11, 11об, 33.]. Имена мастеров – медников и маркированные изделия на сегодняшний день неизвестны. В одном из документов ГАСО указано, что на этом заводе делалась «черная посуда про работных людей»[277 - ГАСО, ф.24, оп.1, ед. хр. 1539, л. 324.]. Вероятно, медная посуда и хозяйственная утварь бытовала исключительно в хозяйстве местных жителей, то есть не предназначалась для широкого рынка. Поэтому вряд ли она существовала на протяжении длительного времени.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=65841725) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Пудов Г. А. О некоторых медных произведениях XVIII – XIX веков из коллекции К. Е. Маковского// Антиквариат. Предметы искусства и коллекционирования. – 2010. – №5. – С. 66 —69.




2


Петрова Л. А. «Медный век» России. Художественная медь Урала 1730 —1770. Каталог-определитель. – М., ГИМ, 2004.




3


Медные изделия уральских заводов XVIII века. – Свердловский историко-краеведческий музей: Коллекции и экспонаты. Альбом. Сост.: Копылова В. И. Авт. текстов: Алексеев Д. и др. – Свердловск, 1992, С. 68 – 72.




4


Пудов Г. А. О медных изделиях Урала XVIII века в собрании Отдела народного искусства// V Худояровские чтения. Доклады и сообщения. Нижний Тагил, 21—22 сентября 2011 года (в печати).




5


Инв. №№ М-38, М-39, М-40.




6


Инв. №№ М-47, М-48, М-49, М-50, М-51, М-52, М-53.




7


Инв. №№ М-58, М-95.




8


Инв. № М-701.




9


Выставки в Ленинградской области (1959), Ленинграде (1962), Баку (1966), Нальчике (1974). В 2011 году в Русском музее проходила выставка «Выдающиеся собиратели народного искусства», где было представлено несколько уральских медных изделий (см.: Выдающиеся собиратели народного искусства. Из серии «Не корысти ради». Коллекции и коллекционеры Русского музея. Выпуск 3/Альманах. Вып. 312. – СПб., 2011, №№101, 103, 105—109, 111).




10


Инв. №№ ЭРМ-9667, ЭРМ-2191, ЭРМ – 1912, ЭРМ-4859 аб, ЭРМ – 1876, ЭРМ- 2114.




11


Инв. № ЭРМ-4860, ЭРМ-2229 аб.




12


Инв. № ЭРМ-5246. Поступил в 1955 году из Государственной Публичной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина.




13


«Русское искусство эпохи барокко» (Ленинград, 1984 год), «Забытый император» (Ораниенбаум, 2002 год), «М. В. Ломоносов и елизаветинское время» (Санкт-Петербург, 2011 год).




14


Инв. №№ ТМ 2684, ТМ 2678.




15


Инв. № СКМ 3177—19.




16


Инв. №85782.




17


Геннин В. И. Генералом лейтенантом от артиллерии и кавалером ордена с (вя) того Александра Георгием Вильгельмом ДеГенниным собранная натуралии и минералии камер в Сибирских горных и заводских дистриктах также чрез ево о вновь строенных и старых исправленных горных и заводских строениях и протчих куриозных вещах абрисы. Рукопись. Л. 175об – 176 (ОР РНБ, F.X.11).




18


Геннин В. де. Описание уральских и сибирских заводов, 1735. – М., 1937.




19


Например, И.Г.Гмелина, Н. Рычкова, П. С. Палласа, И. Лепехина, (см.: D. Johann Georg Gmelins… Reise durch Sibirien, von dem Jahr 1740 bis 1743, Т. I – IV. – G?ttingen, 1751—1753; Рычков Н. Продолжение журнала или дневных записок путешествия Капитана Рычкова по разным провинциям российского государства, 1770 году. – СПб, 1772; Паллас П. С. П. С. Палласа, доктора медицины, профессора Натуральной истории и члена Российской Императорской академии наук… путешествие по разным провинциям Российской империи. Ч. 1—3. – СПб., 1773—1788; Лепехин И. Продолжение дневных записок путешествия академика и медицины доктора Ивана Лепехина по разным провинциям Российского государства в 1770 году. – СПб., 1802).




20


См., например: Попов Н. С. Хозяйственное описание Пермской губернии. Часть I. Пермь, 1804. С. 133, 166, 185, 216—217, 254; Мозель Х. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Пермская губерния. Ч. II. СПб, 1864. С. 709, 710; Промыслы Екатеринбургского уезда Пермской губернии. Под ред. П.Н.Зверева. Екатеринбург, 1889; Каталог с объяснительным текстом коллекций по кустарной промышленности, представленных губернским и уездными земствами Пермской губернии на …. Всероссийскую кустарно-промышленную выставку 1902 года в Петербурге. Пермь, 1902, С.178.




21


Манохин Г. Медно-издельный промысел в Суксунском заводе//Труды комиссии по исследованию кустарной промышленности в России. Вып. X. – СПб., 1883, С. 2924 – 2977.




22


Бакланов Н. Б. Техника металлургического производства XVIII века на Урале. – М.-Л., 1935, С.123.




23


Металлургические заводы на территории СССР с XVII века до 1917 года. Под ред. М. А. Павлова, Ю. Гессена, Вл. Каменского. Т.I. – М., Л., 1937; Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII- XIX вв. Т. I. – М., Л, 1949; Павленко Н. И. История металлургии в России XVIII века. Заводы и заводовладельцы. – М., 1962; Черноухов А. В. История медеплавильной промышленности России XVII – XIX вв. – Свердловск, 1988.




24


Дмитриева Е. Н. Перегонный куб М. В. Ломоносова, 1748 г. // Сборник статей по истории материальной культуры XVI – XIX вв. Труды ГИМ. Вып. 13. – М., 1941, С. 217—224.




25


Кострин К. Кто мастер// Уральский следопыт. – 1960. – №10. – С. 43—44; он же. Суксунский мастер Федот Киселев// Уральский следопыт. – 1963. – №11. – С. 72—75. Козлов Ан. Разгадка «МФК»//Уральский следопыт. – 1961. – №6. – С. 28—29.




26


Павловский Б. В. Декоративно – прикладное искусство промышленного Урала. – М., 1975.




27


Медные изделия уральских заводов (XVII – XIX вв.). Сокровища ГИМ. – М., 1975. Ранее исследователь опубликовала статью в журнале «Декоративное искусство», посвященную более общей характеристике уральской посуды и бытовой утвари (см.: Дмитриева Е. Медные изделия уральских заводов [Коллекция медной посуды и утвари] //ДИ СССР. – 1973. – №5).




28


Берестецкая Т. В. «Между прочею была знатна…»// Знание – сила. Апрель, 1984, С. 23—25.




29


Копылова В. Чеканная медь Урала//Урал. – 1988. – №3. – С. 170—173. В других публикациях исследователя в основном повторяются положения и сведения названной работы (Ювелирное искусство Урала (XVIII – XX вв.) – Очерки истории Урала. Литература и искусство Урала. Вып. 7. – Екатеринбург, 2000, С. 5—15).




30


Берестецкая Т. В., Гончарова Л. Н. К проблеме медночеканного искусства Урала и Русского севера// Проблемы развития современных народных художественных промыслов по обработке металла и камня. Сб. трудов НИИХП. – М., 1988, С. 111—129.




31


Там же. С. 111.




32


Максяшин А. С. Формирование ассортимента и традиции изготовления медных изделий на Урале (XVIII – первая половина XIX в.) // Народная культура Урала в эпоху феодализма. Сб. научных трудов. – Свердловск, 1991. Чуть ранее, в 1990 году, в журнале «Уральский следопыт» была опубликована публицистическая статья «Сделаны из меди» (Максяшин А. С. Сделаны из меди// Уральский следопыт. – 1990. – №2. – С. 80).




33


Максяшин А. С. Исторические центры уральского медного производства. Бытовая и художественная медь XVIII – начала XX веков// Художественный металл Урала XVIII – XX веков. Материалы конференции. Свердловск. Октябрь 1990. – Екатеринбург, 1993.




34


Там же. С. 9.




35


Копылова В. Медные изделия уральских заводов XVIII века. – Свердловский историко-краеведческий музей: Коллекции и экспонаты. С. 68 —72.




36


Берестецкая Т. В. Медная художественная посуда Урала XVIII века// Народное искусство России: традиция и стиль// Труды ГИМ. Вып. 86. – М., 1995.




37


Корепанов Н. С. Иргинский завод – родина русского самовара//Россия и Западная Европа: взаимодействие индустриальных культур. 1700—1950 гг. Материалы международной научной конференции. Нижний Тагил 15—18 августа 1996 года. Т.I. – Екатеринбург, 1996, С. 191 – 195. В других работах Н. С. Корепанова также встречается немало интересных сведений по истории производства медных изделий на Урале.




38


Карелин В. Медный поднос – подарок В. Геннина Екатерине I и Петру Великому// Уральская старина. – 2008. – №10. – С. 256—259.




39


Пирогова Е. П., Неклюдов Е. Г., Ларионова М. Б. Род Турчаниновых: Культурно-исторические очерки. – Екатеринбург, 2008. Отдельные сведения о «металлической фабрике» А. Ф. Турчанинова есть в литературе XIX века.




40


Пискунова Л. Русские расписные лаковые железные изделия. Записки ИБО ГРМ. Вып.2. – Л., 1932; Барадулин В. А. Уральский букет. Народная роспись горнозаводского Урала. – Свердловск, 1987; Голынец Г. В. Невьянская икона: традиции Древней Руси и контекст Нового времени// Невьянская икона. Каталог. – Екатеринбург, 1997; она же. Горнее и дольнее в невьянской иконе // Старый Невьянский завод. – Екатеринбург, 2001; Дмитриев А. В., Максяшин А. С. Тагильская роза. История «лакирного дела» на Урале. – Екатеринбург, 2000; Силонова О. Н. Крепостные художники Демидовых. Училище живописи. Худояровы. XVIII – XIX века. Из истории подготовки специалистов художественных и художественно-ремесленных профессий Демидовыми. – Екатеринбург, 2007.




41


Rembowska I. Gdanski cech zlotnikоw od XIV do konca XVIII w. – Ggansk, 1971; Постникова-Лосева М. М. Русское ювелирное искусство, его центры и мастера. – М., 1974; Маркова Г. А. Немецкое художественное серебро XVI – XVIII веков в собрании Государственной оружейной палаты. – М., 1975, и др. работы; Бернякович З. А. Русское художественное серебро XVII – начала XX века в собрании Государственного Эрмитажа. – Л., 1977; Лопато М. Н. Четыре столетия серебряного дела немецких мастеров// Немецкое художественное серебро в Эрмитаже. Каталог выставки. – СПб, 2002; Лопато М. Н. Польское художественное серебро XVII – первой половины XIX века в Эрмитаже. Каталог выставки 19 октября 2004 – 6 февраля 2005 года. – СПб., 2004, и др. работы.




42


Мартынов М. Н. Горнозаводская промышленность на Урале при Петре I. – Свердловск, 1948; Черкасова А. С. Мастеровые и работные люди Урала XVIII века. – М., 1985, и мн. др. работы; Лотарева Р. М. Города-заводы России. XVIII – первая половина XIX века. – Екатеринбург, 1993; Чагин Г. Н. Шведы в северном Прикамье в первой четверти XVIII века// Шведы и русский Север: историко-культурные связи. Материалы Международного научного симпозиума. – Киров, 1997; Голикова С. В., Миненко Н. А., Побережников И. В. Горнозаводские центры и аграрная среда в России: взаимодействия и противоречия (XVIII – первая половина XIX века). – М., 2000.




43


Воронов В. С. О крестьянском искусстве. Избранные труды. – М., 1972; Василенко В. М. О содержании в русском крестьянском искусстве XVIII – XIX веков// Русское искусство XVIII – первой половины XIX века. Материалы и исследования. – М., 1971; Богуславская И. Я. Проблемы формирования местных художественных особенностей в народном искусстве. Дымковская игрушка. Диссертация на соискание ученой степени доктора искусствоведения. Рукопись. Л., 1986, и мн. др. работы; Гусев В. Е. Эстетика фольклора. – Л., 1967, и др. работы.




44


Геннин В. де. Описание уральских и сибирских народов. 1735. – М., 1937, С. 70.




45


Попов Н. С. Хозяйственное описание Пермской губернии. – СПб., Ч. III, 1813, С. 86.




46


Черкасова А. С. Горнозаводское население Урала в XVIII столетии (предварительные наблюдения) // Вопросы формирования русского населения Сибири в XVII – начале XIX вв. – Томск, 1978, С. 118.




47


См. подробнее: Козлова Н. В., Кошман Л. В., Тарловская В. Р. Культура промышленного производства// Очерки русской культуры XVIII века. Ч. I. – М.: МГУ, 1985, С. 205.




48


Максяшин А. С. Формирование ассортимента и традиции изготовления медных изделий на Урале (XVIII – первая половина XIX в.) // Народная культура Урала в эпоху феодализма. Сборник научных трудов. – Свердловск, 1991, С. 136.




49


Миллер Г. Ф. Описание о торгах сибирских. – СПб., 1756, С. 61.




50


По словам Н. Г. Павловского, «действительную численность старообрядцев на заводах не мог и уже не сможет назвать никто, потому что официальная статистика в силу разных причин не соответствовала реальности. По второй ревизии (1747 г.) на демидовских заводах старообрядцы составляли 43% всех ревизских душ» (см.: Павловский Н. Г. Демидовы и старообрядчество в XVIII веке// Демидовский временник. Исторический альманах. Книга I. – Екатеринбург, 1994, С. 34).




51


Богуславская И. Я. Проблемы формирования местных художественных особенностей в народном искусстве. Дымковская игрушка. Диссертация на соискание ученой степени доктора искусствоведения. Рукопись. Л., 1986, С. 288.




52


Как отмечает Б. А. Рыбаков, уже в IX – XI веках шведы заимствовали русские формы глиняных сосудов. В Бирке встречались горшки, совершенно идентичные русским (см.: Рыбаков Б. А. Ремесло древней Руси. – М., 2015, С. 156).




53


Некрасов Г. А. Тысяча лет русско-шведско-финских культурных связей IX – XVIII вв. – М., 1993, С. 41, 199.




54


Шаскольский И. П. Русская морская торговля на Балтике в XVII в. – СПб., 1994, С. 56 – 60.




55


Бахрушин С. В. Торги новгородцев Кошкиных// С. В. Бахрушин. Научные труды. Т. II. – М., 1954, С. 191. Купцы привозили также много оловянной посуды: в 1692 году – 22 кружки, рукомойники, лохани, кумганы, блюда, шандалы, ступки, сосуды для воды (там же, С. 191).




56


Erixon S. Gammal m?ssing. – V?ster?s: ICA f?rlaget AB, 1964, sid.74.




57


См. подробнее: Некрасов Г. А. Указ. соч., С. 93.




58


Лебедева И. В. Датские и шведские дары русскому государству в XVI – XVII веках// Скандинавский сборник. – 1958. – Вып. 3. – С. 120. См. также: Martin F.R. Schwedische k?nigliche Geschenke an russische Zaren. 1647—1699. Silbersch?tze in der kaiserlichen Schatzkammer zu Moskaw. – Stockholm, 1900.




59


Путешествие братьев Демидовых по Европе. Письма и подневные Журналы. 1750—1761 гг. – М., 2006, С. 316.




60


Фелькерзам А. Иностранные мастера золотого и серебряного дела//Старые годы. – 1911. – Июль-сентябрь. – С. 98. Известно также, что первыми ювелирами Петербурга были пленные шведы.




61


РГИА, ф.789, оп.1 ч.1, д. 890. См. также: Антонов В. Карл Эстедт – шведский ювелир XVIII века в Петербурге// Шведы на берегах Невы. Сб. статей. Шведский Институт. – Стокгольм, 1998, С. 208—213.




62


Фелькерзам А. Указ. соч., С. 108.




63


Чагин Г. Н. Шведы в северном Прикамье в первой четверти XVIII века// Шведы и русский Север: историко-культурные связи. Материалы Международного научного симпозиума. – Киров, 1997, С. 203.




64


Берх В. Путешествие в города Чердынь и Соликамск для изыскания исторических древностей. – СПб., 1821, С.76.




65


Чагин Г. Н. Указ. соч., С. 206.




66


В 1722 году в Москву прибыло 359 шведов, работавших на Алапаевском, Каменском и Невьянском заводах. Известно, что на Алапаевском заводе с 1711 года были поселены 267 шведских пленных. Были шведы и на Егошихинском заводе (ГАСО, ф. 116, оп.1, ед. хр. 28, лл. 28—29).




67


Цит. по: Рожков В. Деятельность артиллерии-капитана В. Н. Татищева на уральских заводах в царствование Петра Великого// Горный журнал. – 1884. – т. 3. – С. 248.




68


В других городах цехи были учреждены позднее: в 1702 году в Норрчепинге, в 1772 – в Мальме, в 1776 – в Бургосе, в 1779 – в Уппсале, через год – в Эребру, в 1781 – в Фалуне и в Аскерсунде, в 1789 – в Карлстаде и т. д.




69


Rosenstr?m P.H. Gammal koppar. Om kopparslagare och kopparsaker. – Falk?ping, 1969, sid. 41.




70


Ibid., sid. 44, 45.




71


Erixon S. Gammal m?ssing. Sid. 106.




72


Бакланова Н. А. Привозные товары в московском государстве во второй половине XVII века// Очерки по истории торговли и промышленности в России в XVII и в начале XVIII столетия. Труды ГИМ. Вып.4. – М., 1928, С. 18.




73


Захаров В. Н. Торговля западноевропейских купцов в России в конце XVII – первой четверти XVIII в.//ИЗ. – 1985. – Вып. 112. – С. 193.




74


Лопато М. Н. Ювелиры Старого Петербурга. – СПб.: ГЭ, 2006, С. 60.




75


См. подробнее: Маркова Г. А. Об употреблении европейского художественного серебра в московской Руси XVI века// Русская художественная культура XV – XVI веков. Материалы и исследования. Вып. XI. ГИКМЗ «Московский Кремль». – М., 1998, С. 255—266.




76


В 1709 году только у А. Д. Меньшикова в его московских домах насчитывалось свыше 30 пудов европейских серебряных изделий: лоханей, кубков, кружек, стоп, стаканов, подносов, блюд и проч. (см.: Лопато М. Н. Указ. соч., С. 18 – 19).




77


Врангель В. Иностранцы в России// Старые годы. – 1911. – Июль-сентябрь. – С. 42. См. также: Дальман Д. Петербургские немцы в XVIII столетии: крестьяне, ремесленники, предприниматели// Немцы в России=Die deutschen in Russland: Петербургские немцы. Сб. ст./Семинар «Немцы в России. Русско-немецкие научные и культурные связи». – СПб., 1999, С. 156—163.




78


Фелькерзам А. Указ. соч., С. 98.




79


Черкасова А. С. Урал и Европа в XVIII веке (научные и технические связи) // Россия и Западная Европа: взаимодействие индустриальных культур. 1700—1950 гг. Материалы международной научной конференции. Нижний Тагил. 15—18 августа 1996 года. Т.I. – Екатеринбург, 1996, С. 24, 25.




80


См. об этом: Кортина С. Б., Наймушин А. В., Черноухов А. В. Немецкие специалисты на Урале в XVIII веке// ДАИС. Сборник научных трудов. Вып. 3. – Екатеринбург, 2003, С. 88—99.




81


Бреслау – ныне Вроцлав в Польше, Кенигсберг – Калининград в России.




82


Wiswe M. Hausrat aus Kupfer und Messing. – M?nchen, 1979, S. 39.




83


См. подробное описание техники немецких медников: Einsiedel R. Kunsthandwerkliche Kupferschmiedearbeiten. – Leipzig, 1986.




84


Hamilton H. The english brass and copper industries to 1800. – London, 1926, p. 25.




85


Kuhnke S. Das rote Gold. Kunstwerke der Kupferschmiede. – P?hl-Fischen, 2006, S. 69. Благодарю Зигфрида Кунке и Мадлон фон Керн за помощь при работе над данным разделом.




86


См., например: Endres W. Gef?sse und Formen. Eine Typologie f?r Museen und Sammlungen. – M?nchen, 1996. О немецких оловянных изделиях см. многочисленные работы E. Hintze, H.-U. Haedeke, D. Nadolski и мн. др. Иногда один предмет состоял из различных частей, выполненных в разных материалах. Например, у оловянных кувшинов были носики из латуни.




87


Wiswe M. Op. cit., S. 32.




88


Dexel W. Das Hausger?t Mitteleuropas. Wesen und Wandel der Formen in zwei Jahrhunderten. – Braunschweig-Berlin, 1973, S. 83, 84.




89


Fr?nzel H. Was uns alte kupferne Ger?te zu sagen haben//Bildende Kunst. – 1966. – №5. – S. 262.




90


Dexel W. Op.cit., S. 98.




91


Dexel W. Zur Gef?ssformenkunde der deutschen St?mme//Volkswerk. Jahrbuch des Staatlichen Museums f?r Deutsche Volkskunde. 1943. Herausgegeben von Konrad Hahm. – Jena: Eugen Diederichs Verlag, 1944, S. 45.




92


Веселовский Н. Прием в России и отпуск среднеазиатских послов в XVII и XVIII столетиях// ЖМНП. – 1884. – Отд. 2. – С. 68.




93


Фехнер М. В. Торговля Русского государства со странами Востока в XVI веке// Труды ГИМ. – 1956. – Вып. 31. – С. 11.




94


Михалева Г. А. Торговые и посольские связи России со среднеазиатскими ханствами через Оренбург (вторая половина XVIII- первая половина XIX в.). – Ташкент, 1982, С. 28.




95


Зияев Х. З. Экономические связи Средней Азии с Сибирью в XVI – XIX вв. – Ташкент, 1983, С. 140 – 141.




96


Чулошников А. Торговля Московского государства с Средней Азией в XVI – XVII вв.// Материалы по истории Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР. Вып. 3, ч. I. – Л., 1933, С. 82.




97


Известно, что в Тюмени в 1763 году жило 602 бухарца, а в 1771 – 608. См.: Зияев Х. Узбеки в Сибири (XVII – XIX вв.). – Ташкент, 1968, С. 38. Особенно много их было в Тобольске.




98


Там же. С. 50. В Бухаре существовала добыча руд, плавка олова, серебра, свинца, меди.




99


См. подробнее: Гаврилов М. О ремесленных цехах Средней Азии и их статутах – рисоля// Известия Средазкомстариса. – 1928. – Вып. 3. – С. 225.




100


Юлдашев М. Ю. Указ. соч., С. 15. См. также: Ремпель Л. И. Далекое и близкое. Страницы жизни, быта, строительного дела, ремесла и искусства Старой Бухары. – Ташкент, 1981, С. 237—241.




101


Сергеев Б. Чеканка по меди. – Ташкент, 1960, С. 6—8.




102


Абдуллаев Т. Каталог медных и медночеканных изделий Узбекистана XVIII – XX веков. – Ташкент, 1974, С. 13—17.




103


См. подробнее о медночеканном ремесле Бухары: Корнилов П. Чеканное производство Бухары. – Бухара, 1932.




104


Михалева Г. А. Узбекистан в XVIII – первой половине XIX века. Ремесло, торговля и пошлины. – Ташкент, 1991, С. 22—23.




105


См. подробнее: Корнилов П. Бытовое искусство Средней Азии. Материалы по народному искусству Средней Азии. – Бухара, 1932, С. 22—23; Фахретдинова Д. А. Декоративно – прикладное искусство Узбекистана. – Ташкент, 1972, С. 33—36.




106


Постникова – Лосева М. М. Русское ювелирное искусство, его центры и мастера XVI – XIX вв. – М., 1974, С. 154.




107


Бахрушин С. В. Торги гостя Никитина в Сибири и Китае// Труды института истории. Сб. статей. Вып. I. – М., 1926, С. 378.




108


Кречетова М. Н. Из истории торговых отношений России и Китая в XVII – XVIII веках// Труды ГЭ. Т. II, Ч. I. – Л., М., 1958, С. 230.




109


Трусевич Х. Посольские и торговые сношения России с Китаем (до XIX века). – М., 1882, С. 270.




110


Силин Е. П. Кяхта в XVIII веке. Из истории русско-китайской торговли. – Иркутск, 1947, С. 148.




111


Черкасова А. С. Таможенные книги о социальном составе населения горнозаводских центров Урала первой половины XVIII столетия//Уральский археографический ежегодник за 1971 год. – Свердловск, 1974, С. 37.




112


Она же. Мастеровые и работные люди Урала в XVIII в. – М., 1985, С. 135.




113


Feddersen M. Chinesisches Kunstgewerbe. – Berlin: Klinkhardt&Biermann Verlag, 1939, S. 91.




114


См.: Рыбаков Б. А. Ремесло Древней Руси. – М., 1948, С. 278, 504, 724 и др.




115


Левинсон Н. Р. Подвесные осветительные приборы XVI – XVII вв. // Сборник статей по истории материальной культуры XVI – XIX вв. Труды ГИМ. Вып. 13. М., 1941, С. 94.




116


Забелин И. Материалы для истории, археологии и статистики города Москвы. Ч. II. – М., 1891, С. 1116.




117


Тверская Д. И. Москва второй половины XVII века – центр складывающегося всероссийского рынка // Труды ГИМ. – 1959. – Вып. 34. – С. 61.




118


См. подробнее: Бахрушин С. В. Торги новгородцев Кошкиных. С. 185, 196, 197—200.




119


Рыбаков Б. А. Металлические вещи, найденные на Метрострое.– По трассе первой очереди Московского метрополитена им. Л. М. Кагановича. – Л., 1936, С. 154; Рабинович М. Г. О древней Москве. Очерки материальной культуры и быта горожан. – М., 1964, С. 181—182.




120


Хмыров М. Д. Металлы, металлические изделия и минералы в древней Руси (материалы для истории русского горного промысла). – СПб., 1875, С. 233 – 234.




121


Рабинович М. Г. Указ. соч., С. 340 – 341.




122


Довнар-Запольский М. Организации московских ремесленников в XVII веке// ЖМНП. Новая серия. Часть XXIX. 1910, сентябрь, С. 149.




123


Забелин И. Е. О металлическом производстве в России до конца XVII века// Записки Императорского Археологического общества. Т. V. – СПб., 1853, С. 44.




124


См.: Тальман Е. М. Ремесленное ученичество Москвы в XVII в.//ИЗ. – №27. – 1948. – С. 69, 70. По мнению С. В. Бахрушина, ремесленники из царских мастерских играли весьма значительную роль в обучении молодых людей различным ремеслам (см.: Бахрушин С. В. Ремесленные ученики в XVII в.// С. В. Бахрушин. Научные труды. Т. II. – М., 1954, С. 103).




125


Левинсон Н. Р. Указ. соч., С. 95.




126


Там же. С. 96.




127


Известно, что сын английского мастера Рамфельдта, работавшего на уральских заводах, Йохем Рамфельдт, ездил именно в Москву учиться специальности серебряника. Таким образом столичные художественные импульсы могли достигать далекого Урала.




128


Капустина Г. Д. Из истории ремесленного ученичества в Москве в начале XVIII века// Вопросы социально-экономической истории и источниковедения периода феодализма в России. Сб. статей. – М., 1961, С. 116.




129


Ковригина В. А. Ремесленники московской Немецкой слободы в конце XVII – первой четверти XVIII века.// Русский город. Вып. 9. Сборник/ Под ред. В. Л. Янина. Сост. Л. И. Насонкина. – М.: МГУ, 1990, С. 192.




130


Любомиров П. Г. Очерки по истории металлургической и металлообрабатывающей промышленности в России (XVII, XVIII и начало XIX вв.). – Л., 1937, С. 218.




131


Тверская Д. И. Указ. соч., С. 106, 108.




132


См., например: РГИА, ф.789, оп.1 ч.1, ед. хр.125.




133


В 1764 году в Петербург было привезено медных чайников, кофейников, подносов, подсвечников и других изделий более 46 пудов (Демкин А. В. Внешняя торговля России через петербургский порт. 1764 год. Ведомость об импорте иностранных товаров. – М., 1996, С. 60—61). Поступало также множество посуды и утвари из серебра, железа, глины, фарфора, хрусталя.




134


Любомиров П. Г. Указ. соч., С. 222.




135


В газете «Санкт-Петербургские ведомости» указано: «Фабрикант Армянин Филип Максимов с товарищем своим Гиршбергером на своих на реке Назии молотовых медных… заводах делают из красной меди доски, котлы, кастрюли, чайники и прочую посуду… Живет Максимов на Васильевском острове на 2 перспективе на 3 линии в его доме» («Санкт-Петербургские ведомости», 16 апреля, 1744 года).




136


В выпуске «Санкт-Петербургских ведомостей» за 6 марта 1752 года помещено объявление о построенной по привилегии «желтой и красной меди молотовой фабрике» Франца Людвига Поппа и об ее изделиях. Фабрикант жил на 9 линии Васильевского острова в доме Андрея Позднякова. В другом объявлении Попп назван французом. В 1757 году его жена Катерина уже значится вдовой (ОР РНБ, ф.575, ед. хр. 165, л. 20об). В 1760 году его братья, гамбургские купцы Корнелий и Лоренс Поппы, пытались продать фабрику брата вместе с материалами, инструментами и деревней, купленной к ней («Санкт-Петербургские ведомости», 10 марта 1760 года, 31 марта 1760 года, 4 апреля 1760 года, 28 апреля 1760 года).




137


См.: Пронина И. А. Декоративное искусство в Академии художеств. Из истории русской художественной школы XVIII – первой половины XIX века. – М., 1983, С. 74 —78.




138


Там же. С. 200, 201, 203.




139


РГИА, ф. 789, оп.1 ч.1, д. 10, л. 1; ф. 789, оп.1 ч.1, ед. хр. 412, лл. 4, 19.




140


РГИА, ф. 789, оп.1 ч.1, ед. хр. 412, л. 11.




141


РГИА, ф.789, оп.1. ч.1, д.170, лл. 1—9.




142


РГИА, ф.789, оп.1. ч.1, д.170, лл. 13—33.




143


РГИА, ф. 789, оп.1 ч.1, ед. хр. 412, лл. 20, 21.




144


РГИА, ф. 789, оп.1 ч.1, ед. хр. 130, л. 5, 5 об.




145


Санкт-Петербургские ведомости. 16 декабря 1754 года.




146


Шунков В. И. Ремесло в Пскове и Новгороде сыска 1639—1640 гг.// ИЗ, №5, 1939, С. 115.




147


Сербина К. Н. К вопросу об ученичестве в ремесле русского города XVII века// ИЗ. – 1946. – №18. – С. 157.




148


Сербина К. Н. Очерки из социально-экономической истории русского города. Тихвинский посад в XVI – XVIII вв. – М., Л., 1951, С. 280.




149


Постникова-Лосева М. М. Серебряное дело в Ярославле в XVII – XIX веках//Краеведческие записки. Вып. IV. Ярославль, 1961, С. 100.




150


Игошев В. В. Ярославское художественное серебро XVI – XVIII веков. – М., 1997, С. 26, 27.




151


Любомиров П. Г. Указ. соч., С. 217.




152


Бакланова Н. А. Торги и промыслы Нижнего Новгорода в 60-х годах XVII века// Ученые записки института истории РАНИОН. Т. V. – М.: РАНИОН, 1928, С. 303.




153


Заозерская Е. И. Торги и промыслы гостиной сотни Среднего Поволжья на рубеже XVII – XVIII вв.//Петр Великий. Сборник статей под ред. А. И. Андреева. Т.1. – М., Л., 1947, С. 220.




154


Еще в 1554 году «селение Мезенского уезда привозило медную посуду из Холмогор на меновой торг в Лампожню» (Хмыров М. Д. Указ. соч., С. 137).




155


Уже в 1601 году в казенной палате Кирилло-Белозерского монастыря среди оловянной и серебряной посуды находилось 35 больших и маленьких кумганов, 13 фляг, 8 маленьких и больших кандей, 2 рукомойника, 70 ендов, 3 блюда, 18 ставов, 5 больших и маленьких иготей (ступ) и т. д. А в кельях – 57 кумганов, 4 фляги, 19 ендов, 60 рукомойников, 33 котла, 13 кумганов маленьких, 57 лоханей, многочисленные братины и проч. (Опись строений и имущества Кирилло-Белозерского монастыря 1601 года/Сост. З. В. Дмитриева и М. Н. Шаромазов.– СПб., 1998, С. 179, 183—184).




156


В приходо-расходных книгах монастыря есть упоминания о котельнике Иване (за 1579—1582 годы), о старце Иоанне Котельнике (за 1588—1596 годы), о котельнике из Холмогор Василии Ефимовиче Шамове (за 1571—1574 годы). См.: Приходо-расходные книги Соловецкого монастыря. 1571—1600 гг. Сост. Е. Б. Французова. – М., СПб., 2013, С. 192, 195, 317, 79. Кроме того, в монастырских описях за 1514, 1549, 1570 и 1597 годы сохранились сведения о многочисленной и весьма разнообразной медной посуде и хозяйственной утвари: сковороды с рукоятью, котлы, шандалы, тазы, рукомойники, лохани, ендовы, горшки, подсвечники, ковчежцы, блюда, чаши, кумганы, веки, солонки, кандеи и проч. Несмотря на то, что некоторые имели иностранное происхождение, этот факт свидетельствует о развитом производстве (см.: Описи Соловецкого монастыря XVI века/Сост. З. В. Дмитриева, Е. В. Крушельницкая, М. И. Мильчик. – СПб., 2003, С. 35, 36, 50, 61, 64, 75, 76, 84—85, 145, 165, 166—167).




157


Буров В. А. Итоги археологического исследования в Новобратском корпусе Соловецкого монастыря// Сохраненные святыни Соловецкого монастыря. Материалы и исследования. Вып. XVII. ФГУ «Гос. ист.– культур. музей-заповедник «Московский Кремль». – М., 2003, С. 182 – 191.




158


Значительным собранием изделий местного производства обладает Соловецкий музей-заповедник. См.: Веселовская Н. В. Кузнечное дело и железоделательный промысел// Наследие Соловецкого монастыря в музеях Архангельской области. Каталог выставки. – М., 2006.




159


Устюгов Н. В. Ремесло и мелкое товарное производство в русском государстве XVII в.// ИЗ. – 1950. – Т.34. – С. 170.




160


Любомиров П. Г. Указ. соч., С. 225.




161


Хмыров М. Д. Указ. соч., С. 233.




162


Заозерская Е. И. Вологодский гость Г. М. Фетиев (Из быта торговых людей XVII в.) //Записки ИБО ГРМ. – 1928. – Вып. I. – С. 202, 203.




163


Суворов Н. И. Опись имения богатого вологжанина, посадского человека Ивана Скрябина, составленная в 1672 году// Известия Императорского Археологического общества. – 1861. – Т. III, вып. I. – С. 59.




164


Он же. Водосвятная чаша вологодского Спасо-Прилуцкого монастыря// Известия Императорского Археологического общества. – 1861. – Т. III, вып. IV. – С. 285.




165


Заозерская Е. О зарождении капиталистических отношений в мелкой промышленности России начала XVIII в.//ВИ. – 1949. – №6. – С. 82.




166


Необходимо отметить, что производство медных предметов существовало и в городах Урала, будучи при этом достаточно специализированным. Однако по сравнению с заводским оно имело гораздо меньшее значение для культурной и социально-экономической жизни страны.




167


Заозерская Е. И. Мануфактура при Петре I. – М., Л., 1947, С. 7.




168


Мартынов М. Н. Горнозаводская промышленность на Урале при Петре I. – Свердловск, 1948, С. 136.




169


Там же. С.72.




170


Голикова С. В., Миненко Н. А., Побережников И. В. Горнозаводские центры и аграрная среда в России: взаимодействия и противоречия (XVIII – первая половина XIX века). – М., 2000, С. 100.




171


Лотарева Р. М. Города-заводы России. XVIII – первая половина XIX века. – Екатеринбург, 1993, С. 157. См. о различных типах заводских поселений: Голикова С. В. Заводские поселки – особый тип уральских поселений XVIII – начала XX в.//ДАИС. Сб. научных трудов. Вып. 3. – Екатеринбург, 2003, С. 66—87.




172


См. таблицу в кн.: Gentle R., Feild R. Domestic metalwork 1640—1820. – Woolbridge, Suffolk, 1994, p. 447.




173


Петрова Л. А. «Медный век» России. Художественная медь Урала 1730—1770. Каталог – определитель. ГИМ. – М., 2004, С. 18.




174


Цит. по: Корепанов Н. С. Первый век Екатеринбурга. – Екатеринбург, 2005, С. 23.




175


ГАСО, ф. 116, д.21, лл. 113—115. Затем был издан еще ряд указов, способствовавших развитию производства медных изделий на Урале.




176


Геннин В. де. Описание уральских и сибирских заводов, 1735. – М., 1937, С. 614, 615.




177


Корепанов Н. С. Иргинский завод-родина русского самовара//Россия и Западная Европа: взаимодействие индустриальных культур. 1700—1950 гг. Материалы международной научной конференции. Нижний Тагил 15—18 августа 1996 года. Т.I. – Екатеринбург, 1996, С. 192.




178


Это опровергает мнение П.Г.Любомирова: «медеплавильные заводы почти не заняты удовлетворением спроса рынка на готовые изделия. Из 58 уральских заводов, действовавших в середине 1760-х гг., только 3 изготовляли медную посуду, и то в очень небольшом количестве» (Любомиров П. Г. Очерки по истории русской промышленности в XVIII и начале XIX вв. Т.I. – Л., 1930, С. 174).




179


ГАСО, ф.24, оп.1, д.221, л. 15.




180


Геннин В. де. Описание уральских и сибирских заводов. С. 429.




181


ГАСО, ф. 24, оп.1, д.221, л. 45.




182


Иван Шелехов упоминается в 1735 году уже как мастер среди учеников и подмастерьев, делавших медную посуду (ГАСО, ф.24, оп.1, д. 525, лл. 4, 151, 152).




183


Геннин В. де. Описание уральских и сибирских заводов. С. 79.




184


Генералом лейтенантом от артиллерии и кавалером ордена с (вя) того Александра Георгием Вильгельмом ДеГенниным собранная натуралии и минералии камер в Сибирских горных и заводских дистриктах также чрез ево о вновь строенных и старых исправленных горных и заводских строениях и протчих куриозных вещах абрисы. Рукопись. ОР РНБ. Л. 9,10.




185


Корепанов Н. С. Геннин на Урале. Очерки истории Урала. Вып. 39. Екатеринбург, 2006, С. 214—215.




186


Там же, С. 196.




187


См. подробнее: ГАСО, ф.24, оп.1, д.221.




188


Хранится в Эрмитаже. Инв. № ЭРРз-1292.




189


Максяшин А. С. Исторические центры уральского медного производства. Бытовая и художественная медь XVIII – начала XX веков// Художественный металл Урала XVIII – XX вв. материалы конференции. Свердловск. Октябрь 1990. – Екатеринбург, 1993, С. 6.




190


Копылова В. И. Медные изделия уральских заводов XVIII века. – Свердловский историко-краеведческий музей: Коллекции и экспонаты. Свердловск, 1992, С. 68—69; она же. Ювелирное искусство Урала (XVIII – XX вв.) // Очерки истории Урала. Литература и искусство Урала. Вып. 7. – Екатеринбург, 2000, С. 7.




191


Карелин В. Медный поднос – подарок В. Геннина Екатерине I и Петру Великому// Уральская старина. – №10. – 2008. – С. 256—259.




192


И. Г. Гмелин упоминает о специальных лавках на Ирбитской ярмарке, в которых продавалась медная посуда Екатеринбургского завода (D. Johann Georg Gmelins… Reise durch Sibirien, von dem Jahr 1740 bis 1743. T. I. – G?ttingen, 1751, S. 124). На конец 1720-х годов цена литейной медной посуды (котлы, меденники) была до 9 рублей за пуд, а посуды точеной (четвертины, чайники, кумганы, ендовы, подносы и проч.) – 9—11 рублей, вообще «уральская медная посуда стала самым ходовым заводским товаром» (см.: Корепанов Н. С. Ирбит и Ирбитская ярмарка в XVIII веке// Ирбитская ярмарка. Очерки истории Урала. Вып. XX. – Екатеринбург, 2003, С. 47).




193


Черноухов А. В. История медеплавильной промышленности России XVII – XIX вв. – Свердловск, 1988, С. 57.




194


Геннин В. де. Генералом лейтенантом от артиллерии и кавалером ордена с (вя) того Александра Георгием Вильгельмом ДеГенниным собранная натуралии и минералии. Л. 175об-176.




195


Санкт- Петербургские ведомости, 16 декабря 1743 года.




196


Корепанов Н. С. Геннин на Урале. С. 162.




197


Цит. по: там же, С. 180.




198


Геннин В. де. Генералом лейтенантом от артиллерии и кавалером ордена с (вя) того Александра Георгием Вильгельмом ДеГенниным собранная натуралии и минералии. Л. 170—170 об.




199


См. подробнее: Бакланов Н. Б. Техника металлургического производства XVIII века на Урале. – М., Л, 1935, С. 123, 275.




200


Герман И. Историческое начертание горного производства в Российской империи. Екатеринбург, 1810, С. 202. Хотя по документу из ГАСО в 1737 году мастерам-котельникам было выплачено 61 рубль 74 копейки из заводской казны (ГАСО, ф. 24, оп.1, д.648, л. 31).




201


D. Johann Georg Gmelins… Reise durch Sibirien, von dem Jahr 1740 bis 1743. T. IV, G?ttingen, 1752, S. 389.




202


Корепанов Н. С. Иргинский завод-родина русского самовара. С. 193.




203


ГАСО, ф.24, оп.1, д. 1225, л. 193.




204


ГАСО, ф.24, оп.1, д.525, л. 85




205


ГАСО, ф.24, оп.1, д.1225, л. 251.




206


Девиков Е. И., Девикова В. С. Ремесленные и кустарные изделия Екатеринбурга. Очерк о некоторых ремеслах города: историческая записка. Б.г., С. 12.




207


ГАСО, ф.24, оп.1, д. 3174, лл. 1—5.




208


Корепанов Н. С. Первый век Екатеринбурга. С. 150.




209


Попов Н. С. Хозяйственное описание Пермской губернии. Часть I. – Пермь, 1804, С. 89.




210


Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII – XIX вв. Т. I. – М., Л., 1949, С. 158.




211


Он же. Уральские заводы П. Демидова в XVIII столетии («Книга мемориальная» Гр. Махотина) // Ученые записки МГУ. – 1946. – Вып. 87. – С. 129.




212


ГАСО, ф.24, оп.1, ед. хр. 1619.




213


Миллер Г. Ф. Описание о торгах сибирских. – СПб., 1756, С. 20.




214


Мангилев П. И. К истории поморского согласия на Урале в XVIII – XX вв.// Очерки истории старообрядчества Урала и сопредельных территорий. – Екатеринбург, 2000, С. 8,10.




215


Попов Н. С. Хозяйственное описание Пермской губернии. Часть I. – Пермь, 1804, С. 285.




216


Там же. С. 285.




217


Барадулин В. А. Уральский букет. Народная роспись горнозаводского Урала. – Свердловск, 1987, С. 19.




218


Геннин де В. Описание уральских и сибирских заводов. С. 614.




219


Gmelin J.G. D. Johann Georg Gmelins… Reise durch Sibirien, von dem Jahr 1740 bis 1743, T. IV. G?ttingen, 1752, S. 402.




220


Максяшин А. С. Формирование ассортимента и традиции изготовления медных изделий на Урале (XVIII – первая половина XIX в.) // Народная культура Урала в эпоху феодализма. Сборник научных трудов. – Свердловск, 1991, С. 140—141.




221


Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII – XIX вв. Т. I, С. 375.




222


Он же. Уральские заводы П. Демидова в XVIII столетии. С. 131.




223


Хранится в НГИАМ. Инв. № О/Ф 1064. Другие клейма: «МЯС», «SIBIR», «1776». Благодарю за содействие сотрудника музея Валентину Михайловну Мешкову.




224


Инв. № М-701.




225


ГАСО, ф. 24, оп.1, ед. хр. 2512, лл. 31, 113.




226


Черноухов А. В. Указ. соч., С. 59.




227


Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII – XIX вв. Т. I, С. 177—178.




228


В архивных документах 1759 – 1760 годов производство медной посуды не упоминается (ГАСО, ф.24, оп.2, ед. хр. 451, л. 17).




229


ГАСО, ф.24, оп.1, ед. хр. 2512, лл. 2об., 4об., 12, 95.




230


Иофа Л. Е. Города Урала. Ч.I. – М., 1951, С. 115.




231


«Роспись о пришлых из разных мест людех в Нижнетагильские заводы, 1721, 1735, 1746» (ГАСО, ф. 643, оп. 2, ед. хр. 2).




232


Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII – XIX вв. Т.I. С. 370.




233


И. Г. Гмелин упоминал о тагильской медной посуде в 1742 году (Gmelin J. G. Op.cit., S. 412).




234


Большинство исследователей признавало его существование. В противоположность им А. С. Максяшин писал: «В Нижнем Тагиле медная посуда не выпускалась. В архивных документах нет тому подтверждений. Нет сведений ни о сложном производстве ее, ни о мастерах – медниках, ни о готовой продукции» (Максяшин А. С. Исторические центры уральского медного производства. С. 9).




235


Пудов Г. А. К истории производства медных изделий в Нижнетагильском заводе (XVIII век) // Вестник ЧелГУ, вып. 53, 2011, С. 151—153.




236


Мельчакова О. А. Взаимоотношения главной нижнетагильской заводской конторы Демидовых с государственными чиновниками//ДАИС. Сборник научных трудов. Вып. 13. – Екатеринбург, УрГУ, 2013, С. 385—396.




237


Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII – XIX веках. Ил. между страницами 304 и 305.




238


Каменский В. А. План-схема производственного процесса Нижне-Тагильского завода 80-х годов XVIII века// Архив истории науки и техники. Вып. 1. – Л., 1933, С. 173.




239


Барадулин В. А. Указ. соч., С. 11.




240


Козлов А., Черненко Вл., Черноухов А. Гудок над Суксун-заводом. – Пермь, 1977, С. 15.




241


Геннин де В. Описание уральских и сибирских заводов. С. 615.




242


Лепехин И. Продолжение дневных записок путешествия академика и медицины доктора Ивана Лепехина по разным провинциям Российского государства в 1770 году. – СПб., 1802, С. 236.




243


Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых. XVIII – XIX вв. Т. I. С. 204. Там же отражена динамика производства посуды в эти годы.




244


ГАСО, ф.116, оп.1, ед. хр.104, л. 42.




245


Радищев А. Н. Записки путешествия в Сибирь (1790) // Полн. собр. соч., т. II, 1907, С. 359.




246


ГАСО, ф.116, оп.1, ед. хр.104, л. 41.




247


ГАСО, ф.24, оп.1, ед. хр. 2512, лл.31, 49, 55, 111, 124.




248


«Суксунский завод… вообще представляет одно из крупных гнезд кустарной промышленности… Специальный женский промысел – кружевной… Общее число кружевниц определяется в 283 девушек и женщин, а сумма валового заработка до 10.365 руб.» (Краткий очерк кустарных промыслов Пермской губернии. – Пермь, 1909, С. 98).




249


Черноухов А. В. Указ. соч., С. 59.




250


Кафенгауз Б. Б. История хозяйства Демидовых в XVIII – XIX вв. Т.I, С. 205. Там же отражена динамика производства посуды в указанный промежуток времени.




251


Павленко Н. И. История металлургии в России XVIII века. Заводы и заводовладельцы. – М., 1962, С. 217.




252


ГАСО, ф. 24, оп.1, ед. хр. 1129, лл.112—115 об.




253


ГАСО, ф.24, оп. 1, ед. хр. 1502. Приблизительно такая же ситуация была и на Юговском заводе Осокиных.




254


Лепехин И. Указ. соч., С. 238.




255


Геннин В. де. Описание уральских и сибирских заводов. С. 631.




256


Например, Н. С. Попов (Попов Н. С. Хозяйственное описание Пермской губернии. Часть I. – Пермь, 1804, С. 365).




257


Металлургические заводы на территории СССР с XVII века до 1917 г. Том I. – М., Л., 1937, С. 373, 374.




258


Петрова Л. А. Указ. соч., С. 80.




259


Липатников Ю. Уральский самовар//Уральский следопыт. – 1985. – №2. – С.77; Корепанов Н. С. Иргинский завод-родина русского самовара.




260


ГАСО, ф.116, оп.1, ед. хр. 104, л. 66.




261


ГАСО, ф.24, оп.1, ед. хр. 2512, лл. 31,79.




262


Петрова Л. А. Указ. соч., С. 126 (кат. №164).




263


Попов Н. С. Хозяйственное описание Пермской губернии. Часть I. – Пермь, 1804, С. 368.




264


ГАСО, ф.24, оп.1, ед. хр. 2512, лл. 31, 116.




265


Максяшин А. С. Формирование ассортимента и традиции изготовления медных изделий на Урале. С. 139.




266


Павленко Н. И. Указ. соч., С. 221.




267


Геннин де. В. Генералом лейтенантом от артиллерии и кавалером ордена с (вя) того Александра Георгием Вильгельмом ДеГенниным собранная натуралии и минералии. Л. 170—170 об.




268


ГАСО, ф. 24, оп.1, ед. хр. 1539, л. 52 об.




269


Рычков Н. Журнал или дневные записки путешествия капитана Рычкова по разным провинциям российского государства, 1769 и 1770 году. – СПб., 1770, С. 102.




270


Рычков Н. Указ. соч., С. 102.




271


ГАСО, ф.115, оп.1, д.27.




272


ГАСО, ф.24, оп.1, ед. хр. 1539, лл. 53—54, 119, 183 об. Годом раньше в заводе значились один котельный мастер и четыре ученика (ГАСО, ф.115, оп.1, ед. хр. 30, л. 12).




273


ГАСО, ф.115, оп.1, ед. хр. 75, л. 17.




274


ГАСО, ф.115, оп.1, ед. хр. 75, л. 18.




275


ГАСО, ф.115, оп.1, д.250, л. 119об.




276


ГАСО, ф. 115, оп. 1, д.304, л. 11, 11об, 33.




277


ГАСО, ф.24, оп.1, ед. хр. 1539, л. 324.