Книга - Ключевые идеи книги: Последнее объятие Мамы. Чему нас учат эмоции животных. Франс де Вааль

Ключевые идеи книги: Последнее объятие Мамы. Чему нас учат эмоции животных. Франс де Вааль
Smart Reading


Это саммари – сокращенная версия книги. Только самые ценные мысли, идеи, кейсы, примеры.

Одни в животных души не чают и готовы видеть в любых их проделках черты высшего интеллекта. Другие отказывают им не только в зачатках разума, но и в самой способности чувствовать. Правда, как всегда, посередине, и она сложнее, чем мы думали. Эмоциональный мир животных не просто не уступает человеческому в разнообразии: эмоции – то, что объединяет всех живых существ. У шимпанзе есть чувство юмора, грызунам знакома любовь до гроба, крысы обожают щекотку, рыбы могут впадать в депрессию. Все это не преувеличения, но лишь вершина огромного айсберга под названием «мир эмоций». То, что биологи уже узнали о нем, поразительно; то, что им только предстоит узнать, будоражит сознание. Прикоснитесь к этой удивительной науке!





Франс де Вааль

Последнее объятие Мамы. Чему нас учат эмоции животных



Mama's Last Hug: Animal Emotions and What They Tell Us about Ourselves

Frans De Waal




Почему ученому важно иметь собаку


Изучать эмоции непросто. Прежде всего, важно разграничивать эмоции и чувства. Чувства субъективны и трудноуловимы: их мы формулируем для себя и других, порой не так точно, как хотелось бы. Эмоции же можно заметить и зафиксировать: они проявляются в мимике, жестах, запахе, изменении тембра голоса. Чем дольше Франс де Вааль изучает животных и особенно приматов, тем больше убеждается в том, насколько схожи они с нами в проявлении эмоций. Собаки симулируют чувство вины, крысы издают смех при щекотке, обезьяны надувают губы, когда не могут добиться желаемого. Менее очевидны, но не менее достойны изучения эмоции и остальных представителей животного царства – от птиц до осьминогов.

Наука долгое время предостерегала от очеловечивания животных: мол, у них нет друзей, только партнеры, нет секса – только половое поведение. Да, бездумное очеловечивание ничего не прибавляет к знанию животного мира: у дельфинов улыбчивый вид не потому, что дельфинье настроение всегда на подъеме, а потому, что таково строение их челюсти. Но столь же опрометчиво отдавать интеллектуальное первенство человеку. Основные структуры человеческого мозга такие же, как у других млекопитающих, мы используем те же гормоны, что и животные: кортизол, адреналин, дофамин. Поэтому таблетки, купирующие фобии, разрабатывают на основе изучения миндалевидного тела в мозгу крыс. У собаки, предвкушающей награду, возникает активность в хвостатом ядре мозга – точно так же, как у предвкушающего выгодную сделку бизнесмена. Упрощать ощущения животных – все равно что рассказывать о чувстве жажды, от которого изнывают лошадь и всадник, но по отношению к лошади употреблять только формулировку «потребность в воде». Признаки обезвоживания у млекопитающих одни и те же. И лошадь, и всадник хотят пить одинаково.

Кажется, что человеческая способность описать собственные чувства дает нам большое преимущество в их изучении. На самом деле она чаще запутывает. Если в ходе эксперимента предъявить испытуемым фотографии лиц, выражения которых нужно обозначить стереотипной характеристикой вроде «гнева» или «радости», больших трудностей с классификацией не возникнет. Но в реальной жизни наши эмоциональные проявления куда менее шаблонны, порой едва уловимы, сильно зависят от контекста. Описывая свои чувства, мы можем отделаться формулировками «мне грустно» или «что-то не по себе», но это мало что скажет собеседнику, да и нам самим: эмоциональная жизнь полна оттенков, язык тут скорее сковывает, чем освобождает чувства. Нет никаких оснований испытывать превосходство перед бессловесными животными.

Отказывая животным в наличии эмоций, ученые долго отрицали любое сходство наших эмоциональных проявлений. Работы Дарвина, в которых он писал о «ласковых» кошках, что трутся о ноги хозяев, или шимпанзе, «угрюмо» оттопыривающих губы, долгое время пользовались наименьшим вниманием среди работ великого биолога – такие описания казались чересчур вольными. Сегодня у ученых достаточно наблюдений, подтверждающих разнообразие мимики животных.

• Гневный напряженный взгляд шимпанзе нельзя истолковать двояко, как и рассерженное выражение морды обезьяны бонобо, когда она сужает глаза и сдвигает брови к переносице, предостерегая противника.

• Собаки способны намеренно транслировать эмоции: их мордам свойственна более выразительная мимика, когда хозяин обращает на питомца внимание, чем когда он стоит спиной. В числе типичных для собачьей морды выражений – подъем внутренней части брови, что придает животному более трогательный вид. Замечено, что в приютах собак, способных смотреть на посетителей таким взглядом, забирают чаще, чем неспособных.

• Мимика свойственна грызунам: испытывая боль, они сужают глаза, прижимают уши к голове и раздувают щеки; у грызунов, испытывающих приятные ощущения, более розовые и менее напряженные уши. Другие грызуны легко распознают эти выражения морды даже на фото.

• Самая выразительная мимика свойственна копытным: два десятка отдельных мимических движений, складывающихся в разнообразные комбинации – от расширенных в испуге глаз до задранной верхней губы, позволяющей уловить необычный запах. Такая мимическая палитра легко объяснима: лошади – высокосоциальные существа, а главный канал информации для них – зрение.

Долгое время ученые выделяли базовые и второстепенные эмоции. Первые, мол, нужны для выживания, их число невелико, с полдюжины: страх, гнев, иногда сюда же включали храбрость или высокомерие. Такая классификация имеет столько же оснований, сколько и деление наших органов на базовые и второстепенные. Как каждый орган имеет свое незаменимое предназначение, так и каждая эмоция развивалась в ходе эволюции в соответствии со своей задачей. Более того: никакую эмоцию нельзя считать свойственной только человеку. Некоторые эмоции по воле эволюции развиты у нас лучше, чем у приматов, каким-то эмоциям в отдельных культурах отводится более важное значение. Тем не менее весь живой мир настроен на схожие эмоциональные волны. Недаром в ходе экспериментов люди без труда определяют эмоциональное состояние не только млекопитающих, но даже рептилий и амфибий по их звуковым сигналам.



И людям, и человекообразным обезьянам свойственны смешанные эмоции. Мартышка может сделать угрожающее выражение морды или игривое, но сочетать их не умеет. Шимпанзе ничего не стоит в любом порядке чередовать оскал, хныканье и надутые губы – они мастера полутонов.


В описании эмоций мы можем положиться на нейробиологию. Если две эмоции, например стыд и вина, активируются в одной зоне мозга и выражаются схоже, они явно составляют одно целое. Эмоции вроде радости и злости, не совпадающие ни во внешнем выражении, ни в зонах активации мозга, окажутся в разных частях классификации. Возможно, такой подход поможет доказать, что человеческие эмоции – лишь видоизмененный аналог древних эмоций, общих для всех млекопитающих. Эволюция ведь редко создает что-то новое, скорее приспосабливает уже существующие свойства к меняющимся условиям.

Сводить действия животных к одним поведенческим реакциям – значит закрывать глаза на подлинную сложность их отношений. Сводя любовь приматов к продолжению рода, а страх кошки перед собакой – к стремлению спастись от опасности, мы путаем мотивацию, которая стоит за поведением, и саму функциональность этого поведения. Между тем, для того чтобы обеспечить продолжение рода, животным ведь нужно сначала сойтись, довериться друг другу, испытать влечение. Все это окрашено в самые разнообразные эмоции.

Как проникнуть в этот загадочный мир? Ученые, изучающие человеческую психологию, делают упор на описание чувств, де Вааль же акцентирует внимание на поведении и призывает больше наблюдать за взаимодействием живых существ, в том числе и человека. Чем больше мы наблюдаем за домашними питомцами, тем глубже постигаем их эмоциональный мир. Ученым, которые отрицают эмоциональный интеллект животных, нужно просто-напросто завести собаку.




Мир сложных эмоций – общий для всех нас


Смех и улыбка

Древнегреческий мудрец Аристотель полагал: смех – единственное, что отличает человека от животных. Спустя две с лишним тысячи лет ученые думают иначе. Прежде всего, сложен сам феномен смеха. Смеясь, мы улыбаемся, но с эволюционной точки зрения смех и улыбка – не одно и то же. Смех возник как знак игрового поведения, потом превратился в сигнал благополучия и хорошего расположения. Улыбка же первоначально означала выражение страха и подчинения, потом превратилась в сигнал отсутствия враждебности и лишь позднее – в знак симпатии.



Если в фильме вы видите оскалившуюся в ухмылке обезьяну, знайте: ей вовсе не смешно, на самом деле она демонстрирует страх дрессировщику с кнутом, стоящему за кадром. На съемках с американских горок почти у всех ездоков рот до ушей – это рефлекторный признак страха. Обезьяньего альфа-самца подчиненные встречают заискивающим оскалом, равно как люди демонстрируют почтение начальству подхалимажем или угодливым смехом над шутками (сам же альфа-самец должен сохранять бесстрастность). При этом, увидев змею, обезьяна не будет растягивать пасть в улыбке: она – знак лишь социального страха, к которому примешивается еще и жажда одобрения.


Чем ближе обезьяна стоит на эволюционной лестнице к человеку, тем больше ее улыбка несет в себе положительного. Бонобо обнажают зубы при спаривании, желая привлечь партнера на свою сторону или успокаивая его (в этом случае улыбаться может и доминирующий зверь). Обезьяны прекрасно осознают значимость такого сигнала. Зная, что улыбка выдает беспокойство и сигнализирует о слабости, самцы стараются спрятать ее от взгляда противника – отворачиваются, прикрывают улыбку рукой или сжимают губы пальцами. Это означает, что над конечностями они более властны, чем над мимикой, – как и люди (вспомним, как трудно родителям нашкодившего ребенка изобразить сердитый вид, если на самом деле им смешно).

Наши лица выражают разнообразные эмоции и в тот момент, когда нас никто не видит: при разговоре по телефону или при чтении книги. С точки зрения коммуникации это совершенно бессмысленно. А с точки зрения эволюции – нет: способность окружающих прочитать наши чувства оказалась для природы важной. Смыслы улыбки разнообразны – от нервозности до сочувствия (дети, которых ругают, могут усмехнуться в ответ; это воспринимается как издевка, а на самом деле означает отсутствие враждебности). Поэтому без нее не обойтись и на письме: мы обильно оснащаем наши фразы смайликами, уточняя смысл написанного. Однако ни слова, ни смайлы не заменят языка тела: ширина зрачков, тон голоса, направление взгляда куда информативнее.

Смех – это нечто иное. Поводом для него далеко не всегда выступает юмор: наблюдения за людьми в публичном пространстве показывают, что в большинстве случаев смех спровоцирован самыми банальными фразами. Для смеха главное не юмор, а социальный контакт. Поэтому смех заразителен (для этого он и звучит за кадром в ситкомах), причем не только для людей, но и для приматов (когда один орангутан-подросток подходит к другому со смеющейся мордой, второй сразу эту усмешку копирует), и для птиц (новозеландские попугаи кеа моментально настраиваются на игру, услышав из динамика запись «игрового» щебета). При этом люди смеются гораздо громче приматов – для них смех не означает угрозу быть пойманным хищником. У высших обезьян смех начинается с шумного пыхтения – знака облегчения и радости, настолько важного, что, не услышав его, исследователю опасно контактировать с шимпанзе.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66674038) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.