Книга - Пророк

a
A

Пророк
Тарас Григорьевич Шевченко


Т. Г. Шевченко (1814—1861) – видатний украiнський поет, талановитий прозаiк i драматург, визначний художник, у творах якого знайшла вiдображення цiла епоха нашоi iсторii.

До збiрки включено вiршi 1845—1849 рокiв, якi нерозривно пов’язанi з рiдним краем i народом, з його пiсенною творчiстю.





ШЕВЧЕНКО ТАРАС ГРИГОРОВИЧ

ПРОРОК





[Заповiт]


Як умру, то поховайте
Мене на могилi
Серед степу широкого
На Вкраiнi милiй,
Щоб лани широкополi,
І Днiпро, i кручi
Було видно, було чути,
Як реве ревучий.
Як понесе з Украiни
У синее море
Кров ворожу… отойдi я
І лани i гори —
Все покину, i полину
До самого Бога
Молитися… а до того
Я не знаю Бога.
Поховайте та вставайте,
Кайдани порвiте
І вражою злою кров’ю
Волю окропiте.
І мене в сем’i великiй,
В сем’i вольнiй, новiй,
Не забудьте пом’янути
Незлим тихим словом.

    25 декабря 1845, в Переяславi



* * *


За що ми любимо Богдана?
За те, що москалi його забули,
У дурнi нiмчики обули
Великомудрого гетьмана.

    [1845 – 1847]



Лiлея


«За що мене, як росла я,
Люде не любили?
За що мене, як виросла,
Молодую вбили?
За що вони тепер мене
В палатах вiтають,
Царiвною називають,
Очей не спускають
З мого цвiту? дивуються,
Не знають, де дiти!
Скажи менi, мiй братику,
Королевий Цвiте!»
«Я не знаю, моя сестро».
І Цвiт Королевий
Схилив свою головоньку
Червоно-рожеву
До бiлого пониклого
Личенька Лiлеi.
І заплакала Лiлея
Росою-сльозою…
Заплакала i сказала:
«Брате мiй, з тобою
Ми давно вже кохаемось,
А я й не сказала,
Як була я людиною,
Як я мордувалась.

Моя мати… чого вона,
Вона все журилась
І на мене, на дитину,
Дивилась, дивилась
І плакала? Я не знаю,
Мiй брате единий!
Хто iй лихо заподiяв?
Я була дитина,
Я гралася, забавлялась,
А вона все в’яла,
Та нашого злого пана
Кляла-проклинала.
Та й умерла. А мене пан
Взяв догодувати.
Я виросла, викохалась
У бiлих палатах.
Я не знала, що байстря я,
Що його дитина.
Пан поiхав десь далеко,
А мене покинув.
І прокляли його люде,
Будинок спалили…
А мене, не знаю за що,
Убити не вбили,
Тiлько моi довгi коси
Остригли, накрили
Острижену ганчiркою.
Та ще й реготались.
Жиди навiть нечистii
На мене плювали.
Отаке-то, мiй братику,
Було менi в свiтi.
Молодого, короткого
Не дали дожити
Люде вiку. Я умерла
Зимою пiд тином,
А весною процвiла я
Цвiтом при долинi,
Цвiтом бiлим, як снiг, бiлим!
Аж гай звеселила.
Зимою люде… Боже мiй!
В хату не пустили.
А весною, мов на диво,
На мене дивились.
А дiвчата заквiтчались
І почали звати
Лiлеею-снiгоцвiтом;
І я процвiтати
Стала в гаi, i в теплицi,
І в бiлих палатах.
Скажи ж менi, мiй братику,
Королевий Цвiте,
Нащо мене Бог поставив
Цвiтом на сiм свiтi?
Щоб людей я веселила,
Тих самих, що вбили
Мене й матiр?.. Милосердий
Святий Боже милий!»
І заплакала Лiлея,
А Цвiт Королевий
Схилив свою головоньку
Червоно-рожеву
На бiлее пониклее
Личенько Лiлеi.

    [Іюля 25 1846, Киiв]



Русалка


«Породила мене мати
В високих палатах
Та й понесла серед ночi
У Днiпрi скупати.
Купаючи, розмовляла
Зо мною, малою:
«Пливи, пливи, моя доню,
Днiпром за водою.
Та випливи русалкою
Завтра серед ночi,
А я вийду гуляти з ним,
А ти й залоскочеш.
Залоскочи, мое серце,
Нехай не смiеться
Надо мною, молодою,
Нехай п’е-уп’еться
Не моiми кров-сльозами —
Синьою водою
Днiпровою. Нехай собi
Гуляе з дочкою.
Пливи ж, моя единая.
Хвилi! моi хвилi!
Привiтайте русалоньку…» —
Та й заголосила,
Та й побiгла. А я собi
Плила за водою,
Поки сестри не зострiли,
Не взяли з собою.
Уже з тиждень, як росту я,
З сестрами гуляю
Опiвночi. Та з будинку
Батька виглядаю.
А може, вже поедналась
З паном у палатах?
Може, знову розкошуе
Моя грiшна мати?» —
Та й замовкла русалочка,
В Днiпро поринула,
Мов плiточка. А лозина
Тихо похитнулась.

Вийшла мати погуляти,
Не спиться в палатах.
Пана Яна нема дома,
Нi з ким розмовляти.
А як прийшла до берега,
То й дочку згадала,
І згадала, як купала
І як примовляла.
Та й байдуже. Пiшла собi
У палати спати.
Та не дiйшла, довелося
В Днiпрi ночувати.
І незчулась, як зуспiли
Днiпровi дiвчата —
Та до неi, ухопили,
Та й ну з нею гратись,
Радiсiнькi, що пiймали,
Грались, лоскотали,
Поки в вершу не запхали…
Та й зареготались.
Одна тiлько русалонька
Не зареготалась.

    [Киiв,
    1846, 9 августа]



В казематi


Моiм соузникам посвящаю


Згадайте, братiя моя…
Бодай те лихо не верталось,
Як ви гарнесенько i я
Із-за решотки визирали.
І, певне, думали, коли
На раду тиху, на розмову,
Коли ми зiйдемося знову
На сiй зубоженiй землi?
Нiколи, братiя, нiколи
З Днiпра укупi не п’емо!
Розiйдемось, рознесемо
В степи, в лiси свою недолю,
Повiруем ще трохи в волю,
А потiм жити почнемо
Меж людьми як люде.
А поки те буде,
Любiтеся, брати моi,
Украйну любiте
І за неi, безталанну,
Господа молiте.
І його забудьте, други,
І не проклинайте.
І мене в неволi лютiй
Інколи згадайте.

    [1847, Орська крiпость]



I


Ой одна я, одна,
Як билиночка в полi,
Та не дав менi Бог
Анi щастя, нi долi.
Тiлько дав менi Бог
Красу – карii очi,
Та й тi виплакала
В самотинi дiвочiй.
Анi братика я,
Нi сестрички не знала,
Меж чужими зросла,
І зросла – не кохалась!
Де ж дружина моя,
Де ви, добрii люде?
Їх нема, я сама.
А дружини й не буде!

    [Мiж 17 квiтня i 19 травня 1847, С. – Петербург]



II


За байраком байрак,
А там степ та могила.
Із могили козак
Встае сивий, похилий.
Встае сам уночi,
Іде в степ, а йдучи?
Спiва, сумно спiвае:
– Наносили землi
Та й додому пiшли,
І нiхто не згадае.
Нас тут триста як скло!
Товариства лягло!
І земля не приймае.
Як запродав гетьман
У ярмо християн,
Нас послав поганяти.
По своiй по землi
Свою кров розлили
І зарiзали брата.
Кровi брата впились
І отут полягли
У могилi заклятiй. —
Та й замовк, зажуривсь
І на спис похиливсь.
Став на самiй могилi,
На Днiпро позирав,
Тяжко плакав, ридав,
Синi хвилi голосили.
З-за Днiпра iз села
Руна гаем гула,
Третi пiвнi спiвали.
Провалився козак,
Стрепенувся байрак,
А могила застогнала.

    [Мiж 17 квiтня i 19 травня 1847,
    С. – Петербург]



III


Менi однаково, чи буду
Я жить в Украiнi, чи нi.
Чи хто згадае, чи забуде
Мене в снiгу на чужинi —
Однаковiсiнько менi.
В неволi вирiс мiж чужими
І, неоплаканий своiми,
В неволi, плачучи, умру.
І все з собою заберу,
Малого слiду не покину
На нашiй славнiй Украiнi,
На нашiй – не своiй землi.
І не пом’яне батько з сином,
Не скаже синовi: – Молись,
Молися, сину, за Вкраiну
Його замучили колись. —
Менi однаково, чи буде
Той син молитися, чи нi…
Та неоднаково менi,
Як Украiну злii люде
Присплять, лукавi, i в огнi
Їi, окраденую, збудять…
Ох, не однаково менi.

    [Мiж 17 квiтня i 19 травня 1847,
    С. – Петербург]



IV


«Не кидай матерi», – казали,
А ти покинула, втекла,
Шукала мати – не найшла,
Та вже й шукати перестала,
Умерла, плачучи. давно
Не чуть нiкого, де ти гралась,
Собака десь помандрувала,
І в хатi вибито вiкно.
В садочку темному ягнята
Удень пасуться. А вночi
Вiщують сови та сичi
І не дають сосiдям спати.
І твiй барвiночок хрещатий
Зарiс богилою, ждучи
Тебе не квiтчану. І в гаi
Ставочок чистий висихае,
Де ти купалася колись.
І гай сумуе, похиливсь.
У гаi пташка не спiвае —
Й ii з собою занесла,
В яру криниця завалилась,
Верба усохла, похилилась,
І стежечка, де ти ходила,
Колючим терном поросла.
Куда полинула, де дiлась?
до кого ти перелетiла?
В чужiй землi, в чужiй сем’i
Кого ти радуеш? до кого,
До кого руки приросли?
Вiщуе серце, що в палатах
Ти розкошуеш, i не жаль
Тобi покинутоi хати…
Благаю Бога, щоб печаль
Тебе довiку не збудила,
Щоб у палатах не найшла…
Щоб Бога ти не осудила
І матерi не прокляла.

    [Мiж 17 квiтня i 19 травня 1847, С. – Петербург]



V


– Чого ти ходиш на могилу? —
Насилу мати говорила. —
Чого ти плачеш, iдучи,
Чому не спиш ти уночi,
Моя голубко сизокрила? —
– Так, мамо, так. –  І знов ходила,
А мати плакала, ждучи.

Не сон-трава на могилi
Вночi процвiтае.
То дiвчина заручена
Калину сажае,
І сльозами поливае,
І Господа просить,
Щоб послав вiн дощi вночi
І дрiбнii роси.
Щоб калина прийнялася,
Розпустила вiти.
– Може, пташкою прилине
Милий з того свiта.
Зов’ю йому кубелечко,
І сама прилину,
І будемо щебетати
З милим на калинi.
Будем плакать, щебетати,
Тихо розмовляти,
Будем вкупочцi уранцi
На той свiт лiтати.

І калина прийнялася,
Вiти розпустила.
І три лiта на могилу
Дiвчина ходила.
На четверте… Не сон-трава
Вночi процвiтае,
То дiвчина з калиною
Плаче, розмовляе:
– Широкая, високая
Калино моя,
Не водою до схiд-сонця
Поливаная.
Широкii рiки-сльози
Тебе полили,
Їх славою лукавою
Люде понесли.
Зневажають подруженьки
Подругу свою,
Зневажають червоную
Калину мою.
Повий мою головоньку,
Росою умий.
І вiтами широкими
Од сонця закрий.
Вранцi найдуть мене люде,
Мене осмiють,
Широкii твоi вiти
Дiти обiрвуть.
Вранцi-рано на калинi
Пташка щебетала,
Пiд калиною дiвчина
Спала, не вставала.
Утомилось молодее,
Навiки спочило…
Вставало сонце з-за могили,
Радiли люде, встаючи.
А мати й спати не лягала,
Дочку вечерять дожидала
І тяжко плакала, ждучи.

    [Мiж 17 квiтня i 19 травня 1847, С. – Петербург]



VI


Ой три шляхи широкii
Докупи зiйшлися.
На чужину з Украiни
Брати розiйшлися.
Покинули стару матiр.
Той жiнку покинув,
А той сестру. А найменший —
Молоду дiвчину.
Посадила стара мати
Три ясени в полi.
А невiстка посадила
Високу тополю.
Три явори посадила
Сестра при долинi…
А дiвчина заручена —
Червону калину.
Не прийнялись три ясени,
Тополя всихала,
Повсихали три явори,
Калина зов’яла.
Не вертаються три брати.
Плаче стара мати,
Плаче жiнка з дiточками
В нетопленiй хатi.
Сестра плаче, йде шукати
Братiв на чужину…
А дiвчину заручену
Кладуть в домовину.
Не вертаються три брати,
По свiту блукають,
А три шляхи широкii
Терном заростають.

    [Мiж 17 квiтня i 19 травня 1847,
    С. – Петербург]



[VII]



Н. Костомарову

Веселе сонечко ховалось
В веселих хмарах весняних.
Гостей закованих своiх
Сердешним чаем напували
І часових перемiняли,
Синемундирих часових.
І до дверей, на ключ замкнутих,
І до решотки на вiкнi
Привик я трохи, i менi
Не жаль було давно одбутих,
Давно похованих, забутих,
Моiх кровавих тяжких сльоз.
А iх чимало розлилось
На марне поле. Хоч би рута,
А то нiчого не зiйшло!
І я згадав свое село.
Кого я там, коли покинув?
І батько й мати в домовинi…
І жалем серце запеклось,
Що нiкому мене згадати!
Дивлюсь – твоя, мiй брате, мати,
Чорнiше чорноi землi,
Іде, з хреста неначе знята…
Молюся! Господи, молюсь!
Хвалить тебе не перестану!
Що я нi з ким не подiлю
Мою тюрму, моi кайдани!

    1847, мая 19 [С. – Петербург]



VIII


Садок вишневий коло хати,
Хрущi над вишнями гудуть.
Плугатарi з плугами йдуть,
Спiвають, iдучи, дiвчата,
А матерi вечерять ждуть.

Сем’я вечеря коло хати,
Вечiрня зiронька встае.
Дочка вечерять подае,
А мати хоче научати,
Так соловейко не дае.

Поклала мати коло хати
Маленьких дiточок своiх,
Сама заснула коло iх.
Затихло все, тiлько дiвчата
Та соловейко не затих.

    [Мiж 19 i 30 травня 1847,
    С. – Петербург]



IX


Рано-вранцi новобранцi
Виходили за село,
А за ними, молодими,
І дiвча одно пiшло.
Подибала стара мати
Доню в полi доганяти…
І догнала, привела;
Нарiкала, говорила.
Поки в землю положила,
А сама в старцi пiшла.

Минули лiта, а село
Не перемiнилось.
Тiлько пустка на край села
Набiк похилилась.
Коло пустки на милицi
Москаль шкандибае.
На садочок позирае,
В пустку заглядае.
Марне, брате, не вигляне
Чорнобрива з хати.
Не покличе стара мати
Вечеряти в хату.
А колись… Давно колись-то!
Рушники вже ткались,
І хустина мережалась,
Шовком вишивалась.
Думав жити, любитися
Та Бога хвалити!
А довелось… нi до кого
В свiтi прихилитись.
Сидить собi коло пустки,
Надворi смеркае.
А в вiкно, неначе баба,
Сова виглядае.

    [Мiж 19 i 30 травня 1847, С. – Петербург]



X


В неволi тяжко, хоча й волi,
Сказать по правдi, не було.
Та все-таки якось жилось.
Хоть на чужому, та на полi…
Тепер же злоi тii долi,
Як бога, ждати довелось.
І жду ii, i виглядаю,
Дурний свiй розум проклинаю,
Що дався дурням одурить,
В калюжi волю утопить.
Холоне серце, як згадаю,
Що не в Украйнi поховають,
Що не в Украйнi буду жить,
Людей i Господа любить.

    [Мiж 19 i 30 травня 1847, С. – Петербург]



XI



Косар

Понад полем iде,
Не покоси кладе,
Не покоси кладе – гори.
Стогне земля, стогне море,
Стогне та гуде!

Косаря уночi
Зострiчають сичi.
Тне косар, не спочивае
Й нi на кого не вважае,
Хоч i не проси.

Не благай, не проси,
Не клепае коси.
Чи то пригород, чи город,
Мов бритвою, старий голить.
Усе, що даси.

Мужика, й шинкаря,
Й сироту-кобзаря.
Приспiвуе старий, косить,
Кладе горами покоси,
Не мина й царя.

І мене не мине,
На чужинi зотне,
За решоткою задавить,
Хреста нiхто не поставить.
І не пом’яне.

    [30 травня 1847,
    С. – Петербург]



XII


Чи ми ще зiйдемося знову?
Чи вже навiки розiйшлись?
І слово правди i любовi
В степи i дебрi рознесли!
Нехай i так. Не наша мати,
А довелося поважати.
То воля Господа. Годiть!
Смирiтеся, молiтесь Богу
І згадуйте один другого.
Свою Украiну любiть,
Любiть ii… Во время люте,
В остатню тяжкую минуту
За неi Господа молiть.

    [Мiж 19 i 30 травня 1847, С. – Петербург]



* * *


Не спалося, а нiч, як море.
(Хоч дiялось не восени,
Так у неволi.) до стiни
Не заговориш нi про горе,
Ни про младенческие сны.
Верчуся, свiту дожидаю,
А за дверима про свое
Солдатськее нежитiе
Два часовii розмовляють.


1

Така ухабиста собой,
И меньше белой не дарила.
А барин бедненькой такой.
Меня-то, слышь, и подсмотрили,
Свезли в Калугу и забрили.
Так вот те случай-то какой!


2

А я… аж страшно, як згадаю.
Я сам пiшов у москалi;
Таки ж у нашому селi
Назнав я дiвчину… Вчащаю
І матiр удову еднаю.
Так пан заклятий не дае.
«Мала, – каже, – нехай дождуся».
І, знай, вчащаю до Ганнусi.
На той рiк знову за свое;
Пiшов я з матiр’ю просити.
«Шкода, – каже, – i не проси.
П’ятсот, – каже, – коли даси,
Бери хоч зараз…» Що робити!
Головко бiдна! Позичать?
Та хто таку позичить силу?
Пiшов я, брате, зароблять.
І де вже ноги не носили,
Поки тi грошi заробив.
Я годiв зо два проходив
По Чорноморii, по дону…
І подарункiв накупив
Найдорогiших… От вертаюсь
В село до дiвчини вночi —
Аж тiлько мати на печi,
Та й та, сердешна, умирае,
А хата пусткою гние.
Я викресав огню, до неi…
Од неi пахне вже землею,
Уже й мене не пiзнае!
Я до попа та до сусiди,
Привiв попа, та не застав —
Вона вже вмерла. Нема й слiду
Моеi Ганни. Я спитав
Таки сусiду про Ганнусю.
«Хiба ти й досi ще не знаеш?
Ганнуся на Сибiр пiшла.
До панича, бачиш, ходила,
Поки дитину привела
Та у криницi й затопила».
Неначе згага запекла.
Я ледве-ледве вийшов з хати,
Ще не свiтало. Я в палати
Пiшов з ножем, не чув землi…
Аж панича вже одвезли
У школу в Киiв. От як, брате!
Осталися i батько й мати,
А я пiшов у москалi.
І досi страшно, як згадаю.
Хотiв палати запалить
Або себе занапастить,
Та Бог помилував… А знаеш,
Його до нас перевели
Із армii чи що?


1

Так что же?
Ну, вот теперь и приколи.


2

Нехай собi. А Бог поможе,
І так забудеться колись.
Вони ще довго говорили,
Я став перед свiтом дрiмать,
І паничi менi приснились
І не дали, поганi, спать.

    [Мiж 19 i 30 травня 1847,
    С. – Петербург]



Княжна



(Поема)

Зоре моя вечiрняя,
Зiйди над горою,
Поговорим тихесенько
В неволi з тобою.
Розкажи, як за горою
Сонечко сiдае,
Як у Днiпра веселочка
Воду позичае.
Як широка сокорина
Вiти розпустила…
А над самою водою
Верба похилилась;
Аж по водi розiслала
Зеленii вiти,
А на вiтах гойдаються
Нехрещенi дiти.
Як у полi на могилi
Вовкулак ночуе,
А сич в лiсi та на стрiсi
Недолю вiщуе.
Як сон-трава при долинi
Вночi розцвiтае…
А про людей… Та нехай iм.
Я iх, добрих, знаю.
Добре знаю. Зоре моя!
Мiй друже единий!
І хто знае, що дiеться
В нас на Украiнi?
А я знаю. І розкажу
Тобi; й спать не ляжу.
А ти завтра тихесенько
Боговi розкажеш.

Село! i серце одпочине:
Село на нашiй Украiнi —
Неначе писанка, село.
Зеленим гаем поросло.
Цвiтуть сади, бiлiють хати,
А на горi стоять палати,
Неначе диво. А кругом
Широколистii тополi,
А там i лiс, i лiс, i поле,
І синi гори за Днiпром.
Сам Бог витае над селом.

Село! Cело! Веселi хати!
Веселi здалека палати,
Бодай ви терном поросли!
Щоб люди й слiду не найшли,
Щоб i не знали, де й шукати.
В тому Господньому селi,
На нашiй славнiй Украiнi,
Не знаю, де вони взялись, —
Приблуда князь. Була й княгиня.
Ще молодi собi були,
Жили самi. Були багатi,
Високi на горi палати,
Чималий у яру ставок,
Зелений по горi садок,
І верби, i тополi,
І вiтряки на полi,
І долом геть собi село
Понад водою простяглось.

Колись там весело було.
Бувало, лiтом i зимою
Музика тне, вино рiкою
Гостей неситих налива…
А князь аж синiй похожае,
Та сам несмiлих наливае,
Та ще й покрикуе «вiват!».
Гуляе князь, гуляють гостi;
І покотились на помостi…
А завтра знову ожива,
І знову п’е, i знов гуляе,
І так за днями день минае,
Мужицькi душi аж пищать.
Судовики благають Бога…
П’яницi, знай собi, кричать:
– І патрiот! i брат убогих!
Наш славний князь! Вiват! Вiват! —
А патрiот, убогих брат…
Дочку й теличку однiмае
У мужика… І Бог не знае,
А може, й знае, та мовчить.
Княгиня взапертi сидить.
Їi i в сiни не пускае
Убогих брат. А що ж робить?
Сама втекла i повiнчалась,
І батько й мати не пускали,
Казали: вгору не залазь.
Так нi, за князя. От i князь!
От i пишайсь тепер, княгине!
Загинеш, серденько, загинеш,
Мов ряст весною уночi.
Засхнеш, не знатимеш нiчого,
Не знатимеш, як хвалять Бога,
Як люде люблять, живучи.
А жить так, Господи, хотiлось!
Хотiлось любити,
Хоть годочок, хоть часочок
На свiт подивитись.
Не довелось, а все було,
Всього понадбала
Стара мати. Саму тебе
Мов намалювала,
Хоч молись перед тобою,
Мов перед святою…
Красо моя молодая,
Горенько з тобою!
Жить би, жить та славить Бога
І добро творити,
Та Божою красотою
Людей веселити.
Так же нi. А молодii
Та карii очi
Щоб марнiли в самотинi…
Може, Бог так хоче?
Боже! Боже! даеш волю
І розум на свiтi,
Красу даеш, серце чисте…
Та не даеш жити.
Не даеш на рай веселий,
На свiт твiй великий
Надивитись, намолитись
І заснуть навiки.

Невесело на свiтi жить,
Коли нема кого любить.
Отак i iй, однiй-единiй,
Ще молодiй моiй княгинi,
Красу i серце засушить
І марне згинуть в самотинi.
Аж страшно!.. А вона молилась
І жить у Господа просилась,
Бо буде вже кого любить.
Вона вже матiр’ю ходила,
Уже пишалась i любила
Свое дитя. І дав дожить
Господь iй радостi на свiтi.
Узрiть його, поцiловать
Свое единее дитя,
І перший крик його почути…
Ох, дiти! дiти! дiти!
Велика Божа благодать!
Сльози висохли, пропали,
Сонце просiяло.
І княгиня з дитиною
Не тiею стала.
Нiби на свiт народилась —
Гралась, веселилась…
І княжнi своiй маленькiй
Сорочечки шила.
І маленькi рукавчата
Шовком вишивала,
І купала, й колихала,
Сама й годувала.
Бо княгинi тiлько вмiють
Привести дитину.
А годувать та доглядать
Не вмiють княгинi.
А потiм оха: – Забувае
Мене мiй Поль або Фiлат! —
За що ж воно тебе згадае?
За те, хiба, що привела?
А моя свою дитину
Сама доглядала.
А п’яного свого князя
І не допускала.
Мов яблучко у садочку,
Кохалась дитина.
І говорить уже стало,
І вчила княгиня
Тiлько «мамо» вимовляти,
А «тато» не вчила…
І книжечок з кунштиками
В Ромнi накупила.
Забавляла, розмовляла,
І Богу молитись,
І азбуку по кунштиках
Заходилась вчити.
І що Божий день купала,
Рано спати клала
І пилиночки на неi
Впасти не давала.
І всю нiченьку над нею
Витала, не спала.
Надивлялась, любувалась
Княжною своею…
І жениха iй еднала,
І радiла з нею,
І плакала; довгi коси
Уже розплiтала
І, лишенько, свого князя
П’яного згадала —
У мундирi. Та й закрила
Заплаканi очi.
А дитинi нiби сниться,
Мов вимовить хоче:
– Не плач, мамо, не розплiтай
Моi довгi коси —
Посiчуться… – Що день Божий
Радостi приносить
Своiй матерi щасливiй
Дочка уродлива.
Мов тополя, виростае
Свiтовi на диво.
Виростае… Та недовго
Буде веселити
Свою матiр. Бог карае
Княгиню на свiтi…
А за вiщо? Чудно людям,
Бо люде не знають,
Чому добре умирае,
Злее оживае.
Занедужала княгиня,
І князь схаменувся.
За бабами-знахурками
По селах метнувся.
Наiхали… Заходились.
Лiчили, лiчили…
Поки ii, безталанну,
В труну положили.

Не стало на селi княгинi,
І гусла знову загули.
А сирота ii в селi,
Їi единая дитина!
Мов одiрвалось од гiллi,
Ненагодоване i босе,
Сорочечку до зносу носить.
Спеклося, бiдне, на жару.
Лопуцьки iсть, ставочки гатить
В калюжах з дiтьми у яру.
Умийся, серденько! Бо мати
Он дивиться й не пiзнае
Межи дiтьми дитя свое.
І думае: тебе не стало…
Умийся, серце, щоб пiзнала
Тебе, единую свою…
І Господа б благословляла
За долю добрую твою.
Умилася. А добрi люде
Прибрали, в Киiв одвезли
У iнститут. А там що буде,
Побачим. Гусла загули,
Гуляе князь, гуляють гостi,
Ревуть палати на помостi,
А голод стогне на селi.

І стогне вiн, стогне по всiй Украiнi.
Кара Господева. Тисячами гинуть
Голоднii люде. А скирти гниють.
А пани й полову жидам продають.
Та голоду радi, та Бога благають,
Щоб ще хоч годочок хлiбець не рожав.
Тойдi б i в Парижi, i iному краi
Наш брат хуторянин себе показав.
А Бог куняе. Бо се було б диво,
Щоб чути i бачить – i не покарать.
Або вже аж надто долготерпеливий…

Минають лiта; люде гинуть,
Лютуе голод в Украiнi,
Лютуе в княжому селi.
Скирти вже княжi погнили.
А вiн байдуже – п’е, гуляе
Та жида з грiшми виглядае.
Нема жидка… Хлiби зiйшли,
Радiють люде, Бога просять…
Аж ось iз Киева привозять
Княжну. Мов сонечко зiйшло
Над обiкраденим селом.

Чорнобрива, кароока,
Вилитая мати.
Тiлько смутна, невесела…
Чого б сумувати?
Або, може, вже такою
Воно й уродилось?
Або, може, молодее
Чи не полюбило
Кого-небудь? Нi, нiкого.
Весела гуляла,
Мов ласочка з кубелечка,
На свiт виглядала
З того Киева. Аж поки
Побачила села
Знiвеченi. З того часу
Стала невесела.

Мов сизая голубонька,
Село облетiла.
У всiх була, всiх бачила,
Всi повеселiли.
Там словами привiтала,
Там нагодувала…
Що день Божий обходила
Село. Помагала
Усякому. А сироти
До неi в покоi
Приходили. І матiр’ю
Своею святою
Їi звали. І все село
За неi молилось…
А тим часом жиди в селi
З грiшми появились.
Радiе князь, запродуе
З половою жито.
І молотить виганяе
Людей недобитих.
Змолотили, нiвроку iм,
За одну годину
І з клунею провiяли…
Князь i не спочинув,
На могорич закликае,
Та п’е, та гуляе
Аж у гаi… Бо в покоях
Дочка спочивае.

Гармидер, галас, гам у гаi,
Срамотнi спiви. Аж лящить
Жiночий регот. Завивае,
Реве хазяiн: – Будем пить,
Аж поки наша доня спить.

А доня взапертi сидить
В своему сумному покоi
І дивиться, як над горою
Червоний мiсяць аж горить,
З-за хмари тихо виступае.
І нiби гори оживають.
дуби з дiброви, мов дива,
У поле тихо одхожають.
І пугач пуга, i сова
З-пiд стрiхи в поле вилiтае,
А жаби крякають, гудуть.
дивiтесь, очi молодii,
Як зорi Божii встають,
Як сходить мiсяць, червонiе…
Дивiтеся, поки вас грiе,
А зорi спати не дають.
Головою молодою
На руки схилилась,
До пiвночi невесела
На зорi дивилась
Княжна моя. дивилася…
Та й плакати стала.
Може, серце яке лихо
Тихо прошептало?
Та байдуже. Поплакала
Трошки, усмiхнулась,
Помолилась та й спать лягла.
І тихо заснула.

В гаю все покотом лежало —
Пляшки i гостi, де що впало,
Там i осталось. Сам не впав,
Остатню каплю допивав.
Та й ту допив. Встае, не пада,
Іде в покоi… Скверний гаде!
Куда ти лiзеш? Схаменись!
Не схаменувся, ключ виймае,
Прийшов, i дверi одмикае,
І лiзе до дочки?. Прокиньсь!
Прокинься, чистая! Схопись,
Убий гадюку, покусае!
Убий, i Бог не покарае!
Як тая Ченчiо колись
Убила батька кардинала
І Саваофа не злякалась.
Нi, не прокинулася, спить,
А Бог хоч бачить, та мовчить,
Грiхам великим потурае.
Не чуть нiчого. Час минае.
А потiм крик, а потiм гвалт,
І плач почули iз палат —
Почули сови. Потiм знову
Не чуть нiчого. І в той час
Скирти i клуня зайнялись,
І зорi зникли. Хоч би слово,
Хоч би де голос обiзвавсь.
Пани в гаю не ворушились,
А люде збiглись та дивились,
Як дим до неба пiдiймавсь.

Прокинулись вранцi гостi.
Аж бачать, що лихо,
Покинули свого князя
Та любо та тихо.
Так i ми його покинем,
Так i Бог покине.
Тебе тiлько не покине
Лихая година,
Княжно моя безталанна,
Знiвечений цвiте.
Ти ще будеш покутовать
Грiхи на сiм свiтi,
Грiхи батьковi. О доле!
Лукавая доле!
Покинь ii хоть на старiсть,
Хоть на чужiм полi
На безлюддi. Не покинеш,
Поведеш до краю,
До самоi домовини,
Сама й поховаеш.

В селi не бачили й не чули,
Де вона подiлась.
Думали, на пожарищi
Небога згорiла.

Стоiть село. Невесело
На горi палати
Почорнiли. Князь хирiе,
Нездужае встати,
А пiдвести нема кому,
Нiхто й не загляне
До грiшного болящого
В будинки поганi.
Люде трохи очуняли,
Господа благають,
Щоб княжна до iх вернулась.
А ii немае
І не буде вже, святоi…
Де ж вона подiлась?
У Киевi пресвятому
В черницi постриглась.
Родилась на свiт жить, любить,
Сiять Господньою красою,
Витать над грiшними святою
І всякому добро творить.
А сталось ось як. У черницях
Занапастилося добро…

Блукаючи по Украiнi,
Прибивсь якось i в Чигирин,
І в монастир отой дiвочий,
Що за пiсками на болотi
У лозах самотний стоiть.
Отам менi i розказала
Стара черниця новину?.
Що в монастир до iх зайшла
Княжна якась iз-за Днiпра
Позаторiк. Одпочивала,
Та й Богу душу оддала…
«Вона була ще молодою
І прехорошая собою.
На сонцi дуже запеклась,
Та й занедужала. лежала
Недовго щось, седмицi з три,
І все до крихти розказала…
Менi i Ксенii-сестрi.
І вмерла в нас. І де ходила,
В яких-то праведних мiстах!
А в нас, сердешна, опочила.
Оце ii свята могила…
Ще не поставили хреста».

    [Друга половина 1847,
    Орська крiпость]



N. N


Сонце заходить, гори чорнiють,
Пташечка тихне, поле нiмiе.
Радiють люде, що одпочинуть,
А я дивлюся… i серцем лину
В темний садочок на Украiну.
Лину я, лину, думу гадаю,
І нiби серце одпочивае.
Чорнiе поле, i гай, i гори,
На сине небо виходить зоря.
Ой зоре! зоре! – i сльози кануть.
Чи ти зiйшла вже i на Украйнi?
Чи очi карi тебе шукають
На небi синiм? Чи забувають?
Коли забули, бодай заснули,
Про мою доленьку щоб i не чули.

    [Друга половина 1847, Орська крiпость]



N. N


Менi тринадцятий минало.
Я пас ягнята за селом.
Чи то так сонечко сiяло,
Чи так менi чого було?
Менi так любо, любо стало,
Неначе в Бога..
Уже прокликали до паю,
А я собi у бур’янi
Молюся Богу… І не знаю,
Чого маленькому менi
Тойдi так приязно молилось,
Чого так весело було.
Господне небо, i село,
Ягня, здаеться, веселилось!
І сонце грiло, не пекло!
Та недовго сонце грiло,
Недовго молилось…
Запекло, почервонiло
І рай запалило.
Мов прокинувся, дивлюся:
Село почорнiло,
Боже небо голубее
І те помарнiло.
Поглянув я на ягнята —
Не моi ягнята!
Обернувся я на хати —
Нема в мене хати!
Не дав менi Бог нiчого!..
І хлинули сльози,
Тяжкi сльози!.. А дiвчина
При самiй дорозi
Недалеко коло мене
Плоскiнь вибирала,
Та й почула, що я плачу.
Прийшла, привiтала,
Утирала моi сльози
І поцiлувала…
Неначе сонце засiяло,
Неначе все на свiтi стало
Мое… лани, гаi, сади!..
І ми, жартуючи, погнали
Чужi ягнята до води.
Бридня!.. а й досi, як згадаю,
То серце плаче та болить,
Чому Господь не дав дожить
Малого вiку у тiм раю.
Умер би, орючи на нивi,
Нiчого б на свiтi не знав.
Не був би в свiтi юродивим.
Людей i [Бога] не прокляв!

    [Друга половина 1847, Орська крiпость]



* * *


Не грiе сонце на чужинi,
А дома надто вже пекло.
Менi невесело було
Й на нашiй славнiй Украiнi.
Нiхто любив мене, вiтав,
І я хилився нi до кого,
Блукав собi, молився Богу
Та люте панство проклинав.
І згадував лiта лихii,
Поганi, давнii лiта,
Тойдi повiсили Христа,
Й тепер не втiк би син Марii!
Нiгде невесело менi,
Та, мабуть, весело й не буде
І на Украй[нi], добрi люде,
Отже таки й на чужинi.
Хотiлося б… та й то для того,
Щоб не робили москалi
Труни iз дерева чужого,
Або хоч крихотку землi
Із-за Днiпра мого святого
Святii вiтри принесли,
Та й бiльш нiчого. Так-то, люде,
Хотiлося б. Та що й гадать…
Нащо вже й Бога турбовать,
Коли по-нашому не буде.

    [Друга половина 1847,
    Орська крiпость]



Сон


Гори моi високii,
Не так i високi,
Як хорошi, хорошii,
Блакитнi здалека.
З Переяслава старого,
З Виблоi могили,
Ще старiшоi… мов тi хмари,
Що за Днiпром сiли.
Іду я тихою ходою,
Дивлюсь – аж он передо мною
Неначе ди?ва виринають,
Із хмари тихо виступають
Обрив високий, гай, байрак;
Хатки бiленькi виглядають,
Мов дiти в бiлих сорочках
У пiжмурки в яру гуляють,
А долi сивий наш козак
Днiпро з лугами вигравае.
А онде, онде за Днiпром
На при?горi, нiби капличка,
Козацька церква невеличка
Стоiть з похиленим хрестом.
Давно стоiть, виглядае
Запорожця з лугу…
З Днiпром своiм розмовляе,
Розважае ту?гу.
Оболонками старими,
Мов мертвець очима
Зеленими, позирае
На свiт з домовини.
Може, чаеш оновлення?
Не жди тii слави!
Твоi люде окраденi,
А панам лукавим…
Нащо здалась козацькая
Великая слава?!..
І Трахтемиров геть горою
Нечепурнi своi хатки
Розкидав з долею лихою,
Мов п’яний старець торбинки.
А он старе Монастирище,
Колись козацькее село,
Чи те воно тойдi було?..
Та все пiшло ц[арям] на грище:
І Запорожжя, i село…
І монастир святий, скарбниця, —
Все, все неситi рознесли!..
А ви? ви, гори, оддали!!..
Бодай нiколи не дивиться
На вас, проклятii!! Нi, нi…
Не ви проклятi… а гетьмани,
Усобники, ляхи поганi!!..
Простiть, високii, менi!
Високii! i голубii!
Найкращi в свiтi! найсвятii!
Простiть!.. Я Богу помолюсь…
Я так ii, я так люблю
Мою Украiну убогу,
Що проклену святого Бога,
За неi душу погублю!

Над Трахтемировим високо
На кручi, нiби сирота
Прийшла топитися… в глибокiм,
В Днiпрi широкому… отак
Стоiть одним-одна хатина…
З хатини видно Украiну
І всю Гетьманщину кругом.
Пiд хатою дiдусь сивенький
Сидить, а сонечко низенько
Уже спустилось над Днiпром.
Сидить, i дивиться, i дума,
А сльози капають… «Гай-гай!.. —
Старий промовив. – Недоуми!
Занапастили Божий рай!..
Гетьманщина!!..» І думнее
Чоло похмарiло…
Мабуть, щось тяжке, тяжкее
Вимовить хотiлось.
Та не вимовив…

......

«Блукав я по свiту чимало,
Носив i свиту i жупан…
Нащо вже лихо за Уралом
Отим киргизам, отже, й там,
Єй же богу, лучше жити,
Нiж нам на Украйнi.
А може, тим, що киргизи
Ще не християни?..
Наробив ти, Христе, лиха!
А переiначив?!
Людей Божих?! Котилися
І нашi козачi
дурнi голови за правду,
За вiру Христову,
Упивались i чужоi
І своеi кровi!..
А получшали?.. ба де то!
Ще гiршими стали,
Без ножа i автодафе людей закували
Та й мордують… Ой, ой, пани,
Пани-християне!..»
Затих мiй сивий, битий тугою,
Поник старою буй-головою.
Вечерне сонечко гай золотило,
Днiпро i поле золотом крило,
Собор Мазепин сяе, бiлiе,
Батька Богдана могила мрiе,
Киiвським шляхом верби похилi
Трибратнi давнi могили вкрили.
З Трубайлом Альта меж осокою
Зiйшлись, з’еднались, мов брат з сестрою.
І все те, все те радуе очi,
А серце плаче, глянуть не хоче!

Попрощалось ясне сонце
З чорною землею,
Виступае круглий мiсяць
З сестрою зорею,
Виступають iз-за хмари,
Хмари звеселiли…
А старий мiй подивився,
Сльози покотились…
«Молюсь тобi, Боже милий,
Господи великий!
Що не дав менi загинуть,
Небесний Владико.
Що дав менi добру силу
Пересилить горе
І привiв мене, старого,
На сi святi гори
Одинокий вiк дожити,
Тебе восхвалити,
І Твоею красотою
Серце веселити…
І поховать побитее
Грiхами людськими
На горах оцих високих
І витать над ними…»
Утер сльози нехолоднi,
Хоч не молодii…
І згадував лiта своi
Давнii, благii…
Де, як, коли i що робилось?
Було що справдi, а що снилось,
Якi моря перепливав!..
І темний гайок зелененький,
І чорнобривка молоденька,
І мiсяць з зорями сiяв,
І соловейко на калинi
То затихав, то щебетав,
Святого Бога вихваляв;
І все то, все то в Украiнi!..
І усмiхнувся сивий дiд…
Бо, може, нiгде правди дiть,
Було таке, що й женихались,
Та розiйшлися, не побрались,
Покинула самого жить,
В хатинi вiку доживати!..
Старий мiй знову зажуривсь,
Ходив довгенько коло хати,
А потiм Богу помоливсь,
Пiшов у хату ночувати.
А мiсяць хмарою повивсь.

Отакий-то на чужинi
Сон менi приснився!
Нiби знову я на волю,
На свiт народився.
Дай же, Боже, коли-небудь,
Хоч на старiсть, стати
На тих горах окрадених
У маленькiй хатi.
Хоча серце замучене,
Поточене горем,
Принести i положити
На Днiпрових горах.

    [Друга половина 1847, Орська крiпость]



Іржавець


Наробили колись шведи
Великоi слави,
Утiкали з Мазепою
В Бендери з Полтави.
А за ними й Гордiенко…
Нарадила мати,
Як пшениченьку пожати,
Полтаву достати.
Ой пожали б, якби були
Одностайне стали
Та з фастовським полковником
Гетьмана еднали.
Не стромiли б списи в стрiсi
У Петра у свата.
Не втiкали б iз Хортицi
Славнi небожата,
Не спиняв би iх прилуцький
Полковник поганий…
Не плакала б Матер Божа
В Криму за Украйну.
Як мандрували день i нiч,
Як покидали запорожцi
Великий луг i матiр Сiч,
Взяли з собою Матер Божу,
А бiльш нiчого не взяли,
І в Крим до хана понесли
На нове горе-Запорожжя.
Заступила чорна хмара
Та бiлую хмару.
Опанував запорожцем
Поганий татарин.
Хоч позволив хан на пiсках
Новим кошем стати,
Та заказав запорожцям
Церкву будувати.
У наметi поставили
Образ Пресвятоi
І крадькома молилися…

Боже мiй з тобою!
Мiй краю прекрасний, розкошний, багатий!
Хто тебе не мучив? Якби розказать
Про якого-небудь одного магната
Історiю-правду, то перелякать
Саме б пекло можна. А данта старого
Полупанком нашим можна здивувать.
І все то те лихо, все, кажуть, од Бога!
Чи вже ж йому любо людей мордувать?
А надто сердешну мою Украiну.
Що вона зробила? За що вона гине?
За що ii дiти в кайданах мовчать?

Розказали кобзарi нам
Про войни i чвари,
Про тяжкее лихолiття…
Про лютii кари,
Що ляхи нам завдавали —
Про все розказали.
Що ж дiялось по шведчинi!
То й вони злякались!
Онiмiли з переляку
Слiпi небораки.
Отак ii воеводи,
Петровi собаки,
Рвали, гризли… І здалека
Запорожцi чули,
Як дзвонили у Глуховi,
З гармати ревнули.
Як погнали на болото
Город будовати.
Як плакала за дiтками
Старенькая мати.
Як дiточки на Орелi
Лiнiю копали
І як у тiй Фiнляндii
В снiгу пропадали.
Чули, чули запорожцi
З далекого Криму,
Що канае Гетьманщина,
Неповинно гине.
Чули, чули небожата,
Чули, та мовчали.
Бо й iм добре на чужинi
Мурзи завдавали.
Мордувались сiромахи,
Плакали, i з ними
Заплакала Матер Божа
Сльозами святими,
Заплакала милосерда,
Неначе за сином.
І Бог зглянувсь на тi сльози,
Пречистii сльози!
Побив Петра, побив ката
На наглiй дорозi.
Вернулися запорожцi,
Принесли з собою
В Гетьманщину той чудовний
Образ Пресвятоi.
Поставили в Іржавицi
В мурованiм храмi.
Отам вона й досi плаче
Та за козаками.

    [Друга половина 1847,
    Орська крiпость]



N. N


О думи моi! о славо злая!
За тебе марно я в чужому краю
Караюсь, мучуся… але не каюсь!..
Люблю, як щиру, вiрну дружину,
Як безталанную свою Вкраiну!
Роби, що хочеш, з темним зо мною,
Тiльки не кидай, в пекло з тобою
Пошкандибаю…

.......

Ти привiтала
Нерона лютого, Сарданапала,
Ірода, Каiна, Христа, Сократа,
О непотребная! Кесаря-ката
І грека доброго ти полюбила
Однаковiсiнько!.. бо заплатили.
А я, убогий, що принесу я?
За що сiрому ти поцiлуеш?
За пiсню-думу?.. Ой гаю, гаю,
Й не такi, як я, дармо спiвають.
І чудно й нудно, як помiркую,
Що часто котяться голови буi
За тее диво! мов пси, гризуться
Брати з братами, й не схаменуться.
А тее диво, всiми кохане:
У шинку покритка, а люде п’янi!

    [Друга половина 1847,
    Орська крiпость]



Полякам


Ще як були ми козаками,
А унii не чуть було,
Отам-то весело жилось!
Братались з вольними ляхами,
Пишались вольними степами,
В садах кохалися, цвiли,
Неначе лiлii, дiвчата.
Пишалася синами мати,
Синами вольними… Росли,
Росли сини i веселили
Старii скорбнii лiта…
Аж поки iменем Христа
Прийшли ксьондзи i запалили
Наш тихий рай. І розлили
Широке море сльоз i кровi,
А сирот iменем Христовим
Замордували, розп’яли…
Поникли голови козачi,
Неначе стоптана трава,
Украйна плаче, стогне-плаче!
За головою голова
Додолу пада. Кат лютуе,
А ксьондз скаженим язиком
Кричить: «Те Deum! алiлуя!..»

Отак-то, ляше, друже, брате!
Неситii ксьондзи, магнати
Нас порiзнили, розвели,
А ми б i досi так жили.
Подай же руку козаковi
І серце чистее подай!
І знову iменем Христовим
Ми оновим наш тихий рай.

    [Пiсля 22 червня 1847,
    Орська крiпость – 1850, Оренбург]



Чернець


У Киевi на Подолi
Було колись… i нiколи
Не вернеться, що дiялось,
Не вернеться сподiване,
Не вернеться… А я, брате,
Таки буду сподiватись,
Таки буду виглядати,
Жалю серцю завдавати.

У Киевi на Подолi
Братерськая наша воля
Без холопа i без пана,
Сама собi у жупанi
Розвернулася весела,
Аксамитом шляхи стеле,
А едвабном застилае
І нiкому не звертае.

У Киевi на Подолi
Козаки гуляють.
Як ту воду, цебром-вiдром
Вино розливають.
Льохи, шинки з шинкарками.
З винами, медами
Закупили запорожцi
Та й тнуть коряками.
А музика реве, грае,
Людей звеселяе.
А iз Братства те бурсацтво
Мовчки виглядае.
Нема голiй школi волi,
А то б догодила…
Кого ж то там з музикою
Люде обступили?

В червоних штанях аксамитних
Матнею улицю мете.
Іде козак. – Ох, лiта! лiта!
Що ви творите? – На тоте ж





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/taras-shevchenko-6007787/prorok/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



Т. Г. Шевченко (1814—1861) – видатний український поет, талановитий прозаїк і драматург, визначний художник, у творах якого знайшла відображення ціла епоха нашої історії.

До збірки включено вірші 1845—1849 років, які нерозривно пов’язані з рідним краєм і народом, з його пісенною творчістю.

Как скачать книгу - "Пророк" в fb2, ePub, txt и других форматах?

  1. Нажмите на кнопку "полная версия" справа от обложки книги на версии сайта для ПК или под обложкой на мобюильной версии сайта
    Полная версия книги
  2. Купите книгу на литресе по кнопке со скриншота
    Пример кнопки для покупки книги
    Если книга "Пророк" доступна в бесплатно то будет вот такая кнопка
    Пример кнопки, если книга бесплатная
  3. Выполните вход в личный кабинет на сайте ЛитРес с вашим логином и паролем.
  4. В правом верхнем углу сайта нажмите «Мои книги» и перейдите в подраздел «Мои».
  5. Нажмите на обложку книги -"Пророк", чтобы скачать книгу для телефона или на ПК.
    Аудиокнига - «Пророк»
  6. В разделе «Скачать в виде файла» нажмите на нужный вам формат файла:

    Для чтения на телефоне подойдут следующие форматы (при клике на формат вы можете сразу скачать бесплатно фрагмент книги "Пророк" для ознакомления):

    • FB2 - Для телефонов, планшетов на Android, электронных книг (кроме Kindle) и других программ
    • EPUB - подходит для устройств на ios (iPhone, iPad, Mac) и большинства приложений для чтения

    Для чтения на компьютере подходят форматы:

    • TXT - можно открыть на любом компьютере в текстовом редакторе
    • RTF - также можно открыть на любом ПК
    • A4 PDF - открывается в программе Adobe Reader

    Другие форматы:

    • MOBI - подходит для электронных книг Kindle и Android-приложений
    • IOS.EPUB - идеально подойдет для iPhone и iPad
    • A6 PDF - оптимизирован и подойдет для смартфонов
    • FB3 - более развитый формат FB2

  7. Сохраните файл на свой компьютер или телефоне.

Книги автора

Аудиокниги автора

Рекомендуем

Последние отзывы
Оставьте отзыв к любой книге и его увидят десятки тысяч людей!
  • константин александрович обрезанов:
    3★
    21.08.2023
  • константин александрович обрезанов:
    3.1★
    11.08.2023
  • Добавить комментарий

    Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *