Книга - Город мудрых дев. Мозаика монастырской жизни

Город мудрых дев. Мозаика монастырской жизни
Вера Руднянская


Вы держите в руках дебютную книгу начинающего молодого автора Веры Руднянской. Она живет в одном из монастырей России и пишет заметки обо всем, что трогает её ум и сердце. Каждый человек ежедневно видит, чувствует, размышляет о многих вещах. Подчас их сложно разделить в сознании. Радости и печали, монахини и миряне: туристы, паломники и прихожане большой обители предстанут на страницах этой книги. Структура книги соответствует авторскому подзаголовку – мозаика монастырской жизни: деление на главы в книге весьма условно в содержательном и хронологическом плане. Авторский замысел состоит в том, чтобы Вы сумели прожить вместе с Верой некоторые отрезки времени, смогли почувствовать, как события и настроения перетекают одно в другое. Надеемся, что описанные здесь истории помогут Вам избавиться от стереотипов, касающихся церкви, монашествующих и монастырей, и просто скрасят Ваш досуг, подарят улыбку и тепло. Книга написана лёгким, живым языком и читается с большим удовольствием.





Вера Руднянская

Город мудрых дев. Мозаика монастырской жизни



Предисловие

«Открываю книгу инокини Спиридоны и читаю: "Как-то иностранный турист посетил старца и с удивлением обнаружил, что его жилище состоит из одной комнаты. Стол, лавка – вот и вся мебель. – Где же твоя мебель? – А твоя? – Моя? Но я здесь проездом. Я турист! – И я тоже, – ответил старец" – Это абсолютная истина для каждого христианина! Не знаю, как вы, уважаемые читатели, но я бы хотела достичь такой мудрости. А это возможно, если прислушаться к жизни, а точнее к конкретным историям людей, которые нас окружают и сообщают нам что-то важное. У нас, людей мирских, на это никогда не хватает времени. Лично для меня истории, подмеченные и удивительно просто и с юмором написанные, как глоток свежего воздуха и возможность не только прикоснуться к внутреннему миру человека, но и, как в зеркале, увидеть себя такой, какая я есть. Очень рекомендую эту книгу и уверена, что многие истории коснутся вашего сердца!»

Алёна Бабенко, заслуженная артистка Российской Федерации





«Прекрасная Матушка, она не просто монахиня, но и писательница. Книгу она написала прекрасную. Она занимается с детками, делает замечательные ролики-постановки. Матушка необыкновенно одарённый человек, всесторонне! Я сам занимаюсь с детьми четверть века и понимаю, насколько это серьезный труд, который, к сожалению, не очень ценится. Передаю благословение и слова бодрости: пусть Матушка пишет, творит, и детей Божиих приобщает к вере Христовой, делится любовью к Господу нашему!»



Архимандрит Савва Мажуко





Эпиграф.



Книга набирается, будто чан с дождевой водой



По ночам, что месяц твой молодой



Обещает себя, как поезд, гудит, дымит



Нарастает, как сталагмит



Книга нанимается, как сиделка, кормить брюзгу



Унимать злое радио в слабом его мозгу



Говорить – ты не мертв, проснись, ты дожил до дня



Ты напишешь меня



Книга озирает твои бумаги, как новосел



Упирается, как осел



Не дается, как радуга, сходит, как благодать



Принимается обладать



Как я отпущу тебя, книга, в эту возню, грызню



Как же я отдам тебя, я ведь тебя казню



Мой побег, мое пламя, близкое существо



Не бросай меня одного



Я пойду, говорит, живи, пока я нова:



Не прислушивайся, не жди, не ищи слова



Сделай вид, что не ранен, выскочка, ученик



Что есть что-то важнее книг.



Вера Полозкова.



***



Меня зовут мать Валерия – так обращаются к монахиням, а в миру я Вера.



Когда мне исполнилось восемнадцать лет, печаль поселилась в сердце. Побывав на Валааме, отстояв суровое бесконечное монашеское богослужение, осознала окончательно – никогда не смогу стать священником. Это звучит странно, но, размышляя о выборе жизненного пути и примеряя на себя возможные роли в обществе и типы служения, как самое лучшее и полезное я видела только одно – священство.



Что может быть выше? Батюшка помолится и утешит, наставит и поговорит с уставшим и запутавшимся человеком, а главное, он – совершитель Божественной Литургии. Жалела немного, что родилась девчонкой, но тут ничего не попишешь, видимо у Господа на мою жизнь какие-то Свои планы. Однако, во время этой поездки разрыдалась неутешительно.



– Господи, за что такая несправедливость! Каждый день прославлять бы Тебя и в алтаре, и на проповеди, и у постели умирающего, и при крещении пухленьких ребятишек. Но Ты приготовил мне что-то другое.



«Женщина в Церкви да молчит», – по слову апостола. А, ещё моет посуду и полы, свечками торгует, конечно. Приуныла. Мужчины, почему вы не понимаете своего счастья! Если вы верите всей душой и у вас нет канонических препятствий – вы не имеете права не служить!



Утешал духовный отец, и смеялся, и вздыхал: «Прочитай в Священном Писании, солнышко, там про всех и каждого из христиан сказано: «Вы народ избранный, царственное священство, люди, взятые в удел». Что же ты скорбишь! И ты священник! В своей душе создай храм и совершай литургию благодарения в сердце, люби и служи другим – ближним и дальним, любым людям, оказавшимся рядом.



Воспряла духом – любое служение освящено Богом! Смирилась, быть может. Тогда же появилась мысль, или скорее вспомнилась, (она всегда присутствовала где-то в глубине сознания с детства): не можешь быть священником, успокойся. И для тебя есть похожий в чем-то путь – ты можешь стать монахиней – жизнерадостной, деятельной и вдохновляющей! Ведь и такие (непременно!!!) должны быть на свете.



Теперь, уже бодро шагая или, порой, через силу ползая по иноческому пути, не жалею о своем выборе, хоть и продолжаю с улыбкой носить в сердце  непрошедшую печаль по несбыточному священству.



Премудрый Господь устроил под стать моей натуре в монастыре особые послушания: радовать и просвещать детишек в воскресной школе, проводить экскурсии светским туристам и верующим паломникам, выпекать просфоры и петь на клиросе, заведовать книгами и учиться на богословских курсах: «Чем бы дитя не тешилось – лишь бы не унывало» – как любит говорить мой духовный отец.



Недавно читала у мудреца о том, что люди по глубине своего мышления делятся на философов, анализаторов и практиков: интерес первых к жизни надмирно парит над реальностью и недалёк от познания Бога; ум вторых вертится исключительно в сферах научных, исторических и практических, и, наконец, «практики», представленные большинством, живущее сиюминутным потреблением.



Признаюсь, что нет во мне глубины философа. Я лишь собиратель фактов, поэтому, дорогой читатель, вы не найдете в этом сочинении философских обобщений и духовных назиданий. Мне, как «не-богослову» и «не-учёному» как раз интересны сиюминутные проявления человеческой красоты, я восхищаюсь мгновенными переменами при- роды и люблю эту жизнь в ее простоте и сложности…



Два десятилетия из трех я провела в Северной столице. Моими друзьями были интеллигенты-творцы, нестандартно мыслящие художники и музыканты. Интересно, что всё это время я словно совсем не знала России, не чувствовала её души. Санкт-Петербург снабдил меня чувством превосходства «забугорного» над отечественным.



Я относилась к отечественной культуре отстранённо и несколько свысока. Улыбку и недоумение вызывал интерес серьезных ученых к изучению фольклора, зодчества, говоров и поверий «местных аборигенов», заселяющих нашу необъятную страну.



Перед окончанием университета меня раздирало на две половины. Одна, «культурная», рвалась отдаться служению музам и посвятить время земной жизни работе в художественном или историческом направлениях, науке и саморазвитию. Другая половина меня, ровно настолько же хотела сбежать от всего «грязного и мирского в монастырь, ради молитвы и пострижения ангельского образа.



Мечтательная девочка на самом деле не представляла себе реальности, встречающейся на обоих путях. Не так давно удалось создать в сердце «сплав» из цельного мировоззрения: Нет счастья без Бога, а Он сотворил человека для радости, благословив его даром сотворчества и потребностью в друзьях. Господу с нами интересно, и Он, как мне кажется, благословляет любовь человека к хорошей книге, просмотру созидательного кино, к радости общения друг с другом. Невозможно поделить себя надвое, и я приняла себя такую – увеченную земной красотой, но стремящуюся в объятия Отца.



***



После похорон матушки Надежды, одной из наших сестёр, на память о ней я забрала фоторепродукцию, висевшую у монахини над кроватью.



На карточке, вставленной в самодельную рамку, были изображены не старцы и не храм, не иконописное изображение и не близкие ее сердцу люди. Много лет матушка, возвращаясь в келью после послушаний и богослужений, смотрела … на берёзовую рощу. Скромные берёзки, вот и всего. Что вспоминалось мать Надежде, когда она вглядывалась в освещенные солнцем стволы? Тайна души человеческой! Спустя месяц после её ухода я распечатала матушкину фотографию и вклеила прямо туда, под берёзки. Пусть гуляет, родная, пусть радуется. Рядом с ней поместила и других почивших монахинь, много всего повидавших на свете. Гуляют теперь под берёзами вместе с матерью Надеждой матушки Агапия и Рахиль, хозяйственная мать Агния, молитвенная Афанасия и интеллигентная Ксения.



***



Что приводит людей в монастырь? Таких разных, неповторимых. И можно ли смотреть на эту  временную жизнь без оглядки на вечность? Мы все здесь на земле проездом.



Подчас наши представления о жизни складываются из поверхностных знаний и стереотипного отношения к сложным культурным феноменам. Как говорят литературные критики: «Читатель нынче ленив». Так много баек сложено, в частности, о монашестве, что руки опускаются отвечать на нелепые обвинения.



Часто люди, в том числе православные и весьма воцерковлённые, представляют себе жизнь в монастыре как эдакое социальное самоубийство. Ни тебе личной жизни, ни карьеры, ни земных радостей, одна тоска. Загадочный монах в длинной рясе таинственно и не спеша вышагивает вдоль монастырской стены, погружённый в скорбную молитвенную думу о судьбах мира и собственных грехах. Сейчас он войдёт в пустынную келью и начнёт класть без счёта земные поклоны до рассвета, поминая всех близких и далёких. Глотнёт затем святой водички с освящённым сухариком и заснёт стоя примерно на полчаса. А после вновь отправится вышагивать с длиннющими чётками по двору, чтобы укрыться в дальний угол полуразрушенного храма.



В нашу эпоху, когда СМИ, ради рейтингов, подвергают священнослужителей необоснованной критике, у определённой части общества складывается искаженное ложными стереотипами представление о духовенстве и монашестве. Обязательно тучный поп с лоснящейся бородой, нарушая все правила дорожного движения, мчится на дорогой иномарке по центру столицы в ресторан или на «стрелку» с «сильными мира сего». Этот поп хамоват и дело- вит, вечно занят и беспринципен.



Конечно,  как  исключение,  такие  вот  «кадры», попы-деляги из телевизора, – бывают, но наяву они не пользуются духовным авторитетом. А настоящее рядовое духовенство, батьки-трудяги, не часто попадают в священный монитор российского обывателя, ибо по правильности (так и хочется написать «праведности», даже «святости») своей не интересны. Однако на них держится и всегда держалась Церковь и хоть какая-то народная нравственность.



Что касается просветленного русского монашества,  то в кельях оно проводит не так много времени, как самому ему хотелось бы. А на философские «гуляния» с чётками и духовным созерцанием в большинстве случаев времени со- всем не остаётся, разве что у пожилых и немощных.



Монахи и монахини общежительных городских монастырей больше похожи на общественных деятелей, чем на отшельников. Перед ними стоят задачи, которые невозможно было и помыслить в прошлые века существования обителей: создание компьютерных проектов, съемки в фильмах, прием высокопоставленных деятелей, тесное общение с нерелигиозными туристами, плотный график трудов от зари до зари на самых разных «фронтах»: в огороде, автопарке, в заготовочных пищевых цехах и в художественно-промышленных мастерских.



Древние монахи плели корзинки на продажу и молились всё свободное время. Наши же большие монастыри подобны муравейникам, в которых, подчас, не остается главного – возможности уединения для беседы с Богом и с самим собой.



Нам не всегда хватает доброты и элементарной человечности, мы, порой, даже негостеприимны и невежливы. На внутреннее душевное состояние монахинь в наших обителях влияет бытовое неустройство: монахини живут в маленьких кельях по двое и более – нет никакой возможности прийти в себя после выматывающего трудового дня.



Иногда мне кажется, что современные монастыри похожи на трудовые армии. Монаху ХХI века обязательно нужно быть образованным и здравомыслящим человеком с чувством юмора и интересом к жизни. Путь этот далеко не для всех. Но он, несомненно, прекрасен.



***



В каждом русском человеке, как мне кажется, обязательно есть что-то от Алёши Карамазова – тяга к свету, при- родная стыдливость и чистота. Во многих людях внутри больше веры, чем неверия, но они бояться церкви, поскольку когда-то их напугали.



Зачем вообще нужна вера?  Вера  диктует  человеку саму жизнь, она диктует не соблюдение каких-то обрядов, чего-то внешнего, но пронзает твою суть опытом жизни в присутствии Бога.



Монастырь, храм – место соприкосновения двух миров – духовного и физического. Прожив в монастыре свое пер- вое десятилетие, я всё ещё «новыми» и молодыми глазами воспринимаю случающиеся события, встречи, беседы, повествования о чудесах, курьёзные ситуации. В свои тридцать лет я понимаю, что время не стоит на месте и всё забывается, даже недавнее и яркое. Мои заметки написаны не только в радости и восхищении, но и через  личный опыт, порой болезненный. Заранее прошу прощения у читателей, воспринимающих мир по чёрно-белым признакам «духовно-недуховно» и «спасительно – грешно». Ставлю своей задачей живым языком поведать увиденное, услышанное и прожитое не только мной, но и теми нашими сестрами, кто согласился поведать свой опыт.



Рискуя и страшась взяться за перо, а  я  впервые  в жизни обращаюсь к писательству, получила вдохновившее меня благословение от архимандрита Саввы Мажуко: «Матушка, надо читать великих, не бояться им подражать, потому что так отыщешь свой собственный голос. И просто писать много, часто и регулярно.  <…>  Просто  каждый текст должен быть вашим, именно вашим, звучать вашим голосом, дышать вашим дыханием».



Несколько лет я записываю в блокнот ситуации, случающиеся в ограде нашей обители с сестрами, прихожанами и туристами. Часто меня заставляют остановиться и прислушаться случайно оброненные кем-то фразы, восклицания, вопросы. В таком случае записываю заметки на всём, что попадается под руку: на салфетках, на ценниках, на нотах… Почти все случаи, описанные здесь, или услышаны автором или переданы ему из первоисточников. Имена и конкретные обстоятельства в некоторых случаях изменены.



«От избытка сердца глаголют уста»! Мне хочется поделиться с каждым из Вас, дорогие читатели, мои друзья пусть небольшим, но личным опытом, который я приобрела за десять лет в стенах древнего монастыря. Надеюсь, чтение этого сборника не обременит Вас, но вдохновит, утешит, отвлечёт хоть ненадолго от повседневных забот.



Уходил, обещая духом прозреть



Грубость, горечь и прочность порока.



Окрылен благодатью был рад умереть,



Отсекая себя – ради Бога.



Пыл остыл, я познал,



как опасен привал:



Дно сердец, нетерпение воли.



Ввысь летал, да упал,



растеряв, наконец,



Чистоту целомудренной доли.



Так зачем ты из мира, глупец, уходил?



Мог любить и любимым остаться.



Что мешало дышать, что сулило конец,



Отчего стала совесть терзаться?



Он стоял в тупике, опалив ризы крыл.



Вновь готов был искать утешенья.



Как он чуда хотел, чтоб Господь укрепил,



Чтоб исторгнуло сердце сомненье.



И дано было время…




Глава 1. Движение вверх


Притча



Как-то иностранный турист посетил знаменитого старца и с удивлением обнаружил, что его жилище состоит лишь из одной комнаты, уставленной иконами и книгами.



Стол, лавка – вот и вся мебель.



– Где же твоя мебель? – удивился иностранец.



– А твоя?



– Моя? Но я здесь проездом. Я турист!



– И я тоже, – ответил старец.



***



Будущей  послушнице



(Посвящение А.)



Нерешительный искусник



Всё сомненья немощь грызли:



Бросить мир? Начать – Сначала?



Бледный лоб сокрытых мыслей.



Выход в чёрное. На белом



Имя новое напишет,



Со Христом соединившись,



Полетишь над талой крышей.



Дрожью колокола грянешь!



Око, сердце, воздух, скулы



Зажимает перекрёстом.



Век отмершего отмерян.



***



До монастыря я как-то не задумывалась над семантикой слова «подвижник». Всему приходит своё время. И однажды, пробегая из одной части монастыря в другую по важному послушанию, я услышала от встречной бегущей сестры неунывающий возглас: «Движение – жизнь!»



Эврика! Вот оно! Подвижник – значит движение! Движение: двигаться, стремиться, изменяться, лететь на огромной скорости! Не оставаться на одном месте, не застревать!



А как быть монаху, который изо дня в день трудится в иконописной мастерской или шьёт облачения? Где сокрыто его движение? Но ведь и он, внутри своего сердца, незаметно для окружающих, летит и меняется. Движется к



Царству Небесному или прочь от него, чтобы совершить духовный кульбит («упал, отжался, встал») и вновь войти на нужную орбиту. Его порыв к Господу порой вспыхивает маяком на скале или, напротив, тлеет, подобно угасающему угольку. «Ни минуты покоя, ни секунды покоя!», – повторяю я вслед за «Весёлыми ребятами». Сам собою сочиняется «девиз подвижника»:



«Будь собран, бодр и весел! Как зря ты нос повесил!



Молись, трудись, расти! Нам к Счастью по пути!»



***



Жизнь по вере – это непрестанное общение с Автором нашего мира, с Его Пречистой Матерью, с ангелами и святыми. И, конечно же, Сам Господь присылает нам встречи с людьми. Иногда, в особо многолюдный день, бегу по монастырю и радуюсь – Господи, скольких сегодня Ты к нам привел! Пусть люди почувствуют Твое присутствие! Пусть душа их ощутит красоту!



В древних стенах обители заключена какая-то тайна безвременья. Мы, сестры, опытно знаем, что молятся за нас не только святые, но и предыдущие поколения монахов, ведь монастырь построен их крепкими мужскими руками. Среди братии было немало подвижников, чьи косточки мы невзначай откапываем; держишь в руках или золотистую кость, или часть черепа и вспоминаешь цитату, размещенную над входом в костницу афонского Пантелеимонова монастыря:



«Мы были такие, как вы, а вы будете такие, как мы».



***



В 19 лет я попала в мой монастырь вместе с подругой. Узнав, что древний город, назовем его Крестовск, готовится встретить юбилей, мы решили заехать на пару дней, остановившись в какой-нибудь обители.  Поезд  высадил нас в 2 часа ночи на низкой платформе вокзала, и до рас- света мы дремали в зале ожидания под звуки сериала «Сталин life» на канале НТВ. Наконец, в 6 утра мы выдвинулись пешком в монастырь, сверяя свой маршрут по старой советской карте. Романтика, да и денег в обрез. Студенческая бедная пора.



В джинсах и футболке с надписью «Алиса», в вязанной разноцветной шапке и немыслимых кроссовках шла я вместе с подругой Дашей по городу и его и деревенским предместьям.



Пятница, 27 августа 2010 года, врезалась мне в память поминутно. В то время, как сёстры в монастыре на полунощнице уже пели тропарь преподобному Феодосию Киево-Печерскому.



– А ведь преподобный Феодосий юношей тоже шёл в будущую Киевскую Лавру пешком, ты знала? – спросила впоследствии Даша.



Рассвело. У меня зародилось чувство, что в этом городе я проведу значительный период жизни, если не всю её. Проходя мимо спящих домов и их обитателей, я думала о том, что, возможно, за этими или теми окнами спят мои будущие друзья и знакомцы, ученики.



Мы шли по советской части города. Но амбары, заводы, дома культуры, обшарпанный вход в парк не мешали мне ощущать сокрытую старину Крестовска. Мой жизненный опыт был невелик, и я смотрела вокруг во все глаза с радостным ожиданием.



Мы прошли по мосту через реку, вглядываясь в очертания Монастыря, видневшиеся в утреннем тумане. Его невозможно было не узнать и не увидеть издали.



Мы решили спуститься с моста и пойти через деревни напрямик. О, это была незабываемая прогулка!  На  пути нам встречались буераки, ямы и канавы. Наши чемоданы буксовали в грязи, на третий час пути сломались колёсики. Заспанный деревенский пастух гнал на прогулку козочек. Из-за заборов свешивались ветви яблонь и слив и слышались кое-где голоса полусонных дачников, слушающих программу «Доброе утро!».



Выйдя на просвет, мы увидели свозь кусты в восьмистах метрах от себя громадину монастыря. А забор всё тянется. Захотелось зайти там, где ходят люди, официально, а не с чёрного хода, и мы зашагали дальше по обнаруженной нами сельской дороге. Идём уже десять минут сквозь перелесок, не обнаруживая никаких поворотов. Странно. Кажется, что мы уходим всё дальше и дальше.



Свернув, наконец, влево по наезженной колее мы заметили асфальтированную аллею и перекрёсток. Вдалеке привиделось что-то похожее на забор. Отмахали мы, оказывается, лишний километр, две юные мечтательницы!



Как-то не похож был вход в обитель на широкие праздничные ворота, которые я видела в других монастырях. Несолидно, больше на какое-то советское учреждение похоже: на базу оптовую или шиномонтажную мастерскую. Это точно вход или снова обходить?



Подумав несколько секунд, мы перекрестились и вошли… в своё будущее. Впереди нас ожидало ещё окончание университета, но про него думать в тот момент не хотелось. Перейдя черту, мы одновременно почувствовали, что пришли домой и отсюда, из этих стен, никуда не денемся.




Глава 2. Призвание


«С ранних лет мое отношение к человеческой жизни полностью совпадало с августинианским постулатом предопределенности. Несмотря на все бессмысленные, тщетные сомнения – а они продолжают терзать меня и поныне, – я ни разу не отклонился от своего детерминизма, почитая любые колебания за духовный соблазн. Можно сказать и так: мне вручили меню, в котором значился перечень всех моих бед, еще до того, как я научился читать. Оставалось лишь повязать салфетку и садиться за стол». Юкио Мисимо «Исповедь маски»



«Господь начертал дорогу для каждого человека в мире, остаётся только найти её. И суметь прочитать то, что прописано именно для тебя». Паоло Коэльо «Алхимик».



***



Не могла я не прийти сюда. Не пришла бы – не родилась. Мы стоим у входа в монастырь,  и  я  потянула  на  себя ручку боковой входной двери, расположенной рядом с во- ротами для транспорта. Дверь поддалась, впустила нас, и мы шагнули вперёд. В свой дом, в свою колыбель, в свою духовную академию, в свою семью. Мы шли через центральную проходную, отделяющую мир от монастыря и передо мной пролетела вся моя девятнадцатилетняя жизнь.



***



10 августа 1988 года. Тельце увезли в морг, его так и не увидела оглушённая болью и страхом девчонка. Она ещё металась в забытьи, в галлюцинациях, под наркозом, когда врач извлёк из её утробы задохнувшегося ребёнка.



«Не надо ей это видеть», – осипшим голосом произнес кто- то в белом халате, и то, что было задумано стать человеком, унесли. А за девчонкой в полусне гнались черные тени. Она бежала по улицам и паркам, по скверам и площадям и прижимала к себе крохотную душу. Не успела. Отняли.



Вырвавшись из страшной реальности, она ощутила режущую боль, холод и влагу, шум. Плакали новорожденные младенцы. Шептались над ними их матери. Оля протянула руку и нащупала стерильную люльку рядом с собой. И поняла, что больше ничего не будет.



Мать и муж встретили её буднично. Новые пелёнки и кроватка – первое, что она увидела, переступив порог. Почему их не убрали? Подкосило. Забыли. Витя чмокнул неловко, принёс воду из уличной колонки, наколол дровишек. Вера затопила печь и укутала озябшую доченьку старым шерстяным одеялом, принесла клюквенный морс…



Проходили дни. Девочка научилась  переключать мысли, давая сердцу короткий отдых. А после, отвернувшись в угол, вновь билась в истерике. Доктор предупредил: «Забудьте теперь про детей надолго». Она молчала часами, оставаясь в старом доме в одиночестве. Зрелость и мудрость матери, молодость и ласки мужа не могли залечить рану не воплотившегося материнства. Не могли вернуть малышку. Она её даже не увидела. Маргарита, «жемчужина» – так хотела назвать она свою деточку. На полке пылится книга. Почему она её не читала никогда? Это же прабабушкина дореволюционная Библия. Читанная-перечитанная, намоленная. Забралась в кровать с ногами, обернулась в плед. Взяла в руки, стала листать. В душу вернулся мир.



***



Через два года, осенним утром 1990 года, черный запорожец, прозываемый «гробом», без глушителя, мчался по спящему Ленинграду с окраины в Центр. Три ближайших от Володарки родильных дома оказались закрыты. Схватки начались с вечера, но ехать было решено, когда станет совсем уж невмоготу. Сонный папка завёл "кабриолет" и так началось моё первое путешествие по дорогам земной жизни. Я появилась на свет в знаменитой питерской Снегиревке – родильном доме на улице Владимира Маяковского в день памяти святителей Московских, в четверг 18 октября в 5 утра 20 минут. Акушерке очень хотелось курить. Она просила Олю немного потерпеть, не рожать  так быстро. Когда меня обмыли и показали мамочке, в её голове зазвучало только одно слово: монахиня. А затем это слово забылось, и лишь только когда я в 14 лет заявила, что непременно уйду в  монастырь,  мама  Ольга  задумалась,  вздохнула и улыбнулась: «Благословляю, ты для этого родилась».



– Я молилась тогда, держа в руках прабабушкину Библию, – признавалась мамочка, – молилась впервые в жизни Господу о том, чтобы он дал мне дитя. «Как Иоаким и Анна, дождавшиеся на закате лет утешения, стали родителями Божией Матери, как Анна пророчица, родившая Самуила, получила просимое: так и меня услышь, Господи! Дай ребёночка. А я его посвящаю Тебе. Я его Тебе отдам».



***



Меня крестили в 1992 году, в петергофском соборе святых Петра и Павла, вместе с полусотней орущих младенцев и скучающих взрослых. Перед уходом в монастырь я впервые после своего крещения вновь вошла в этот храм ощутив особенную благодать и душевный подъем.



***



С 13 лет каждое воскресенье я смотрела на образ Крестовской Богоматери, привезённый моим духовным отцом и наставником  из паломнической поездки. Большая икона в деревянной раме под стеклом стояла на видном месте в классе воскресной школы, и мы всякий раз начинали урок с молитвы Господу и Божией Матери. Однажды я взяла эту икону в руки и не смогла её удержать. Батюшка улыбнулся: «не спроста».



***



И вот мы в монастыре. Сосны и трава в половину моего роста. Где-то в отдалении золотом горят купола. На скамье под дубом сидит с закрытыми глазами монахиня в клобуке и рясе, перебирает чётки.



– Простите, мы приехали дня на три, хотим пожить, потрудиться!



Матушка открыла глаза, доброжелательно посмотрела на нас и неспешно достала из недр облачения кнопочный мобильный телефон «Nokia». Я уже бывала в монастырях и знала, что монахи и монахини пользуются современными технологиями,  оставаясь при этом духовными людьми. Ну и что – телефоны! Подумаешь, нашли чем смущать! Видно сразу – территория огромная, не набегаешься.



– Сестрички, – ласково обратилась к нам монахиня, поговорив с кем-то, – поднимайтесь в горку направо и идите в гостиницу, там вас встретят. Скажите, что вас благословила мать благочинная. В тот момент мы подумали, что перед нами и была монахиня, исполнявшая непонятную должность. Первые дни, встречая её на богослужениях, мы были уверены, что это и есть благочинная, из-за чего несколько раз попадали в курьёзные ситуации.



Поднялись в горку и увидели паломнический корпус. По дороге нам встретилась тоненькая приветливая сестра с велосипедом, инокиня Маркелла, она проводила нас до гостиницы. Звонок на руле весело тренькал. Нам показалось, что эта монахиня – ангел во плоти. Тоже самое мы думали первые недели пребывания в монастыре обо всех насельницах (продолжаем думать так и сейчас, спустя много лет). Уже через час мы  с Дашей мыли пол  в  храме. Я  пребывала в состоянии культурного шока. У меня не было слов, способных описать  первые впечатления от  увиденного в обители. Это рай! Я нырнула в свою стихию. Я задышала. Во мне забилось новое сердце.



Войдя в великолепный Летний собор, мы увидели следующую картину: хрупкая послушница стоит на пожарной лестнице гигантского размера и проворно протирает лампочки на центральном необъятном паникадиле. Внизу по храму летает необыкновенной красоты молодая, статная монахиня. Она переносит вазы с розами и лилиями, ставит их на подставки перед иконами.



Мы приложились к мощам, представились монахине Ольге, а это была именно она, сказав, что нас направили на помощь, и тут же были отправлены под храм за вёдрами. Натирая полы, мы параллельно рассматривали фрески, иконы, монахинь. Всё для нас было внове.



– Даша, а помнишь, наш батюшка Петр сказал, что можно найти матушку Галину и попросить её показать нам монастырь?



– Да, они ведь давно общаются, и она даже в наш храм в Петербурге приезжала.



– А вот кажется и она! Посмотри внимательно, точно она, помнишь, мы ещё с тобой её по телевизору видели, когда на поезд собирались! Сюжет по новостям про монастырь показывали: матушка рассказывала, как сестры готовятся к Успению!



– Точно, это она! Мы изрядно удивились перед поезд- кой: собрались в Крестовск, а его по телевизору показывают!



Монахиня Галина обрадовалась, узнав, что нас направил в монастырь её любимый отец Пётр и не оставляла нас своими заботой и вниманием первые дни пребывания в обители. И не только она. Все встречавшиеся нам сестры проявляли максимум заботы и теплоты, предлагали свою помощь и дарили угощения к чаю.



Закончив наше первое послушание в монастыре, я остановилась в пустой галерее Летнего собора. Отставила ведро с водой и прислонила к нему швабру. В соборе завершалась многолетняя реставрация, в храме ещё стояли строительные леса от пола до куполов. А в южной галерее было пусто, ни души. Только лики святых пророков и праотцев смотрели с фресок. Вдруг в моей душе стало шириться необыкновенное чувство: меня видят! Кто-то живой смотрит на меня и изучает. Затем я услышала приветствие: «Здравствуй, сестра! Мы древние монахи. Мы  рады,  наконец-то ты приехала домой!»




Глава 3. Сны о детстве


«Когда я снова стану облаком,



Когда я снова стану зябликом,



Когда я снова стану маленьким.



И мир чудес открою заново.»



А. Галич



1990



Октябрь. Меня только что привезли из роддома. Мимо проносятся зеленые электрички, трава ещё не пожухла – бабье лето. Всю дорогу из центра до Володарки папка сидел на заднем сидении опеля, уткнувшись носом в кулёк и сиял от счастья. С утра он уже успел заскочить в загс и оформить свидетельство о рождении Веры Викторовны. Это был смелый поступок, ведь жена, тёща и бабушка всё никак не могли решить, как назвать девочку, и, если бы не  папа, быть бы мне пришлось скорее всего Евдокией, в честь пра- пра-бабушки.



1991



Долго лежу в большой комнате в мокрых пелёнках.



Обсмотрела уже весь потолок. Когда же появятся эти руки? Где же они? Они появится и станет сухо. Хочу руки … А вот мои первые шаги – от печки до папы и от мамы



до двери. В печке дрова. Мурлыкает кошка Никушка. Баба разгадывает кроссворд. Меня купают в тазике под яблоней – представляю себя островом.



Мчатся электрички и самолёты опускают шасси перед посадкой в Пулково. Так будет всегда.



1992



Мамочка заочно оканчивает полиграфический техникум. На на один из зачётов, вместе с портфелем, взяли и меня. Чтобы никому не мешать и не отвлекать сокурсников от выполнения заданий, мама села на заднюю парту сред- него ряда, на «камчатку». Я только начинала ползать и, пока мамульчик мой была занята подготовкой к ответу, решила совершить исследовательское путешествие. И вот я ползу! Ноги – парты! Ноги-Парты! Снова ноги, снова парты …



Руки! Ко мне тянутся чьи-то взрослые руки, поднимают в воздух и над головой раздается вопрос: «Чей ребёнок?» Мамуля спохватилась, да поздно, я уже у преподавательницы в руках. Мама и не заметила, что дитё уползло. Через 14 лет я сидела в том же самом кабинете и сдавала вступи- тельные экзамены в тот же самый техникум. (Поступила, но учиться передумала).



***



Прабабушка смотрит сериал «Санта-Барбара». Я забралась с голыми пятками на стульчик и рисую каляки-маляки под звуки скандала. 1184 серия, Келли и Мейсон опять не разберутся: кто чей сын, и кто кому отец, и в нашу большую комнату набиваются соседки с нашего переулка, любительницы повздыхать и поохать над чужой вымышленной жизнью.



1993



Мне довелось ходить в три детских садика. Первый – ясли на Васильевском острове. Это был первый драматический опыт моей двухгодовалой жизни. Мама довозила меня на санках до дверей, раздевала и отдавала сонную девочку воспитательнице, а сама бежала на Большой проспект, чтобы запрыгнуть в трамвай, увозивший её на занятия в техникум.



Так и вспоминаю: стою на лестнице в колготках и реву, не хочу отпускать худеньких мамулю с папой. Папе двадцать четыре, он стоит серьезный в меховой армейской шапке, а мамуля заставляет себя улыбаться, и машет варежкой. На ней тонкая курточка и аккуратная шерстяная шапочка. Добрые близорукие мамины глаза в квадратной оправе очков смотрят на меня с грустью. Расставаться не хочется ни на минуту, но надо.



Группа небольшая, в памяти запечатлелся пятиэтажный серый дом с холлом и лестницей из семи-десяти ступенек наверх. От посещения этого учреждения у меня остались три – четыре воспоминания.



Вот мы, шестеро мальчиков и девочек, лежим в маленьких кроватках во время тихого часа. Кроватки стоят под арочным пролётом, через который устроен проход из группы в музыкальную комнату. Нянечка подходит к каждому из нас по очереди, и, поднимая одеяла, проверяет наши попки, повторяя, что под кроватками стоят горшочки и мы уже большие детки.



Ясельный обед. Передо мной тарелка манной каши с комочками, её запихивает в меня насильно воспитательница. (Каши, особенно молочные, не переношу с тех пор).



Нет! Сбежать, единственный выход, – сбежать! И после музыкального урока, натянув колготки повыше, устраиваю великий спасительный побег – сердце разрывается от горя, как же к маме с папой хочется!  Тёмный  коридор,  где-то там улица и родители! Плачу! В таком виде меня ловит пожилая нянечка, берёт на руки, утешает и говорит на ушко что-то ласковое. Успокоилась.



Каждое утро я вцепляюсь в маму и прошу её не водить меня в ясли. И после одного случая мама соглашается. Однажды страшная «воспиталка» криками и понуканиями до- водит вновь и себя и меня до белого каления и выставляет меня в майке, колготках и чешках на холодную лестницу дожидаться маму.



До сего дня с того памятного стояния хронический гайморит. Даже уже не реву от холода и ужаса, а тихо превращаюсь в сопливую сосульку. Наконец открывается уличная дверь и там моя Мамочка! В тот же день из Яслей она меня забрала. И впоследствии сказала, что воспитательницу нужно было немедленно уволить за непедагогические методы.



Бог ей судья. Понимаю теперь, что, скорее всего, у нее были проблемы в личной жизни, неустроенность и человек занимался совершенно не своим делом.



***



Тревожно поглядывая в черно-белый телевизор, прабабушка Нина штопает кофту. Танки, люди, выкрики. А  я сижу на горшке, издавая «невкусный запах». Ну что поделаешь, в животе тоже революция! Кто как запомнил обстрел Белого Дома, а я именно так.





1994



Тёплый летний день. Я сижу на плечах у папы и кручу головой во все стороны. Мы о чём-то весело болтаем. Васильевский остров, улица Шевченко, рядом с нашей Детской. Память запечатлела перекрёстки, запахи, дома, машины, пешеходов. Из окна дома гремит песня Тани Овсиенко



«Школьная пора», и мы подпеваем. Слова знаем наизусть, ведь каждый раз папка, садясь в запорожец, включает протертую в нескольких местах до неразличимости звука кассету с песнями певицы.



– Знаешь, пап, а когда я вырасту, я обязательно подружусь с Таней, – мечтательно произношу я.



– Ну конечно, доча! И меня познакомишь, – подмигивает мне отец. А в голове только и мысли о том, как мы будем с Таней прыгать по очереди через лужи, есть мороженое и петь песни, держась за ручки.



… Однажды, двадцать лет спустя, Господь исполнил по- желание маленькой девочки. Я так понимаю, что у Творца великое чувство юмора и Ему ничего не стоит воплотить наши мечты и молитвы, но с одним условием: всему свое время.



В 2012 году, побывав на схождении Благодатного Огня, возвращались мы с инокиней М. в монастырь. А аэропорту Бен-Гурион, регистрируясь на рейс «Тель-Авив – Москва», я обратила внимание на стоящую впереди меня женщину, и подумала: «Не может быть!» Держа в руках раскрытый паспорт, Татьяна была занята своими мыслями, а я не верила своим глазам. Это была она, героиня моих детских грёз. Таня Овсеенко повернулась к молоденьким монашкам и проговорила с нами до самой посадки на рейс.  А  затем – приехала в гости в монастырь.



***



Звенит звоночек, и в прихожей появляется снежная морозная Мамочка, как долго мы её не видели! За время её отсутствия папа подстриг меня под горшок, а бабушка научила готовить яичницу. Бросаюсь обниматься. «Мамочка, ну как же там наш кулечек? Ты не забыла братика в роддоме? Дай мне его, пожалуйста! Игрушки, проснитесь! Знакомьтесь, это маленький Данилка!» – несу с бабушкой драгоценный сверток в комнатку. «Данилка, посмотри! Это медведь Бибу, а это Щеня, а это куклы!» Но девятидневный малыш, сам похожий на пупсика, блаженно спит и мило шевелит губками.



***



А вот бабушка Аня забирает из садика, сейчас поедем на трамвае по Большому проспекту к ней на работу. Длинный коридор со множеством дверей. Пахнет сигаретами и путешествиями.



У бабушки на работе свой большой стол и черная гигантская лампа, и циркуль, и несколько луп, отточенные карандаши. Бабушка у меня красивая, молодая (ей всего- то сорок один), с ней рядом интересные тёти и дяди, рулоны с картами, яркая лампа и вкусный крепкий чай в большой кружке. У неё в столе стоят солёные грибы и вкуснятные шпроты. Она геолог-картограф.



Один усатый дядька отвлекает бабушку взрослыми разговорами, а меня приглашает сфотографироваться на портрет. «Сделаем тебе модную карточку!», – ухмыляется он.  Распускаю косичку и, надув щеки, изображаю из себя важную четырехлетнюю даму, у которой уже есть младший брат.



Знакомьтесь, игрушки – мой маленький  брат,



Он спит и с роддома, и он смешноват!



– Кружится – искрится трёхлетка-сестрёнка,



Устало мамуля полощет пелёнку.



Чихнёт порошком из скрипучего шкапа



– Расстроенный быт. Ох, мечтательный папа!



Глушитель опять починить занемог.



Соседки на лавках сидят без сапог…



Профессор – сосед коммунальный расстроен,



Он физику счастья понять не достоин.



Васильевский, кажется, дышит финалом,



Двадцатый, прощаясь, пахнёт перегаром



Котельных, заводов, дворов и пивных.



Кирпичное эхо – неконченый стих.



1995



Преодолеваем два двора от дома, и мама открывает дверь заветного детского сада – «для совсем взрослых детей». Нас встречает воспитательница – молодая приятная женщина, которая сразу называет нас с мамой по имени. Она уволилась из тех самых яслей и перешла сюда – вот здорово!



– Видишь, дверка с грибочком? Это теперь твой шкафчик.



Здесь, в саду, всё по-взрослому. У нас большая группа, и, как в любом человеческом коллективе, свои интриги. Свои дружбы-вражды.



Однажды у нас прошел Конкурс (честнее – соревнование замученных родителей) на лучшую поделку, и вот дети выставляют принесенные изделия.



Игорь вместе с папой построил танк из картонной коробки. Мальчишки не сводят глаз. Катя Шевченко при- несла из дома яичного Петрушку – раскрашенную и облепленную пластилином пустую яичную скорлупу. Эта поделка меня и других детсадовцев очень впечатлила. Петрушка улыбался как настоящий.



А моя Бабушка Аня, моя дорогая мастерица, придумала макет зимнего леса в пустой коробке. Мы набрали мха в Володарском лесопарке, желудей. Бабушка показала мне, как вырезать елочки из зелёного картона и наклеивать на них снег из ваты. Мы провели увлекательный вечер  на даче, конструируя чудо, и … победили! На мой день рождения бабушка сколотила мне – деревянный самолёт!



***



Декабрьский вечер. Прибегают Машка с Катькой.



– Вера! Там за рельсами дом горит! Побежали смотреть! Натянув валенки и пришпандорив шапки, мчимся по переулку на бульвар. Издалека зарево. Соседи и соседки стоят и с одной, и с другой стороны шпал. Подойти к горя- щей хате никто и не пытается, бесполезно. Хорошо хоть хозяйка успела выскочить.



Ночь почти. Красный факел делает её похожей на ворота в иное пространство. Люди быстро сползают с насыпи и отходят подальше. Пожар пожаром, а вечерние электрички по расписанию. Поезд замедляет ход, как будто ради того, чтобы дать не уснувшим ещё пассажирам созерцать пламя и разрушение.



Я впервые вижу пожар. Вот и машина пожарная подъехала. От огня веет древностью, первобытностью. Он завораживает, и его не боишься. Но тут  и я задумалась: «Куда же пойдёт бабушка? Ведь и одеяло сгорело, и кровать, и кухня? Куда идут люди, когда у них всё сгорает?»



1996



Однажды в моём сердце поселилась первая любовь. Её объектом стал белокурый мальчик Игорь в смешной кепке, пошитой на манер будёновки. Этот молодой человек был основательным строителем куличиков из песка и знатным лепщиком снеговиков. В порыве чувств, желая немедленно «выйти замуж», на прогулке подошла к нему и напрямую заявила: «Игорь, я тебя люблю!». Не знаю, чего я ожидала в ответ, но он совершенно спокойно и невозмутимо изрёк:



«Ты чего?» – и важно пошел к качелям. Потом мы с ним ещё три года проучились вместе в начальной школе в одном классе, но чувства куда-то подевались, и было немного стыдно. … Игоря скоро затмил Вова Яшкин,  он  подарил мне банку с рыбками, а после я подружилась с Яном, но это уже другая история.



***



Много солнца у бабушки на даче. Ветерок щекочет шею и колышет высокую траву. Детские ладошки цепляются за папоротник. Тельце в желтой кенгурушке съезжает с проселочной дороги в сухую канаву, отделяющую посёлок от бывшего колхозного поля. Ножки в красных сандалиях и голубых колготках осторожно переступают ромашку и не спеша вышагивают по заросшему высокой травой полю. Безвременье. Защищенность.



Снимаешь с травинки божью коровку, ложишься в траву. Привет вам, жучки с муравьишками! Облачные всадники превращаются в клоунов, улитки, расплывшись, оказываются балеринами. Привычный шум пролетающего самолёта приковывает взгляд к увеличивающейся железной птичке. Бабушка всё время поправляет меня, когда я рассказываю подружке Машке, что самолёт летит не в Булково, а в Пулково. Какое смешное название, а Булково всё же лучше, вкуснее.



Над Володарочкой моей самолёты выпускают шасси, и мама Оля каждый раз немного волнуется, а иногда даже крестится. Она боится, что когда-нибудь самолет упадет нам на голову. Странная. А я, конечно, машу людям, они- то нас с «олименатора» видят и машут в ответ! А китайцы ещё и фотографируют!



***



Частенько заходит к нам в домик соседка Лена с моей ровесницей Машей и годовалой Катюшей. И у моей мамочки полуторагодовалый Данилка. Пока наши мамы беседуют о том, о сем, мы с Машенькой занимаемся важными девичьими делами – варим кашу из листьев клёна, чирикаем фломастерами на обоях и переодеваем кукол.



Мамы наши зазевались, выпустили дочек из вида. А две закадычные хулиганки, набрав полные ладошки сушек, решили спрятаться и «исчезнуть», устроить сюрприз. Мы юркнули в щель за кровать, притаились. Мамы очнулись и стали нас искать, но безрезультатно. Посмеиваясь и перемигиваясь, мы тихонько стали грызть припасенные запасы сушек. Мамы убежали на наши поиски, усадив мелких в коляски. Ой, как весело!



Спустя час нам с Машкой стало скучно и неудобно си- деть в паутине и тесноте, и мы решили наконец вылезти и объявиться. Но ни мам, ни братиков, ни сестричек во дворе не было. Только через двадцать минут появились заплаканные и испуганные мамки. Они обежали всю округу и уже собирались звонить в милицию. … Мягкому месту попало.



***



Мама в прихожей заматывает ноги в носках газетой. А поверху закручивает полиэтиленовые пакеты вместо сапог. Мы спускаемся по лестнице и оказываемся во дворе.



Наш двор на Васильевском острове широкий и приветливый. И живем мы на улице Детская. В соседнем подъезде магазин игрушек, и от этого факта настроение у меня всегда отличное! Можно в любой денёк и любоваться на машинки, конструктор и мишек с обезьянками. А иногда и получить что-нибудь в подарок от хозяев.



Возле нашего дома начинается старинное краснокирпичное здание – начальная школа №36, в которую совсем скоро предстоит пойти, осталось только стать взрослой. Большие дети играют во дворе на качелях, на горке. Учительницы в беретах ищут какого-то мальчика.



Маме нужно братика отвезти на массаж в детскую поликлинику. Можно доехать на трамвае, но лучше быстрым шагом пройти от Детской до Наличной с коляской. Так не надо платить денежку. У нас же никогда нет денежек. Раз в неделю бабушка Аня закупает у знакомой на углу Большого проспекта куриные кости и мама варит бульон. Одно, случайно попавшее к нам яблоко, делим на всех. В коляске сестричка и братик тесно прижались друг к другу, с интересом вылупились на большой мир. В гардеробе детской поликлиники мы с Данилкой сидим на видавшей виды коричневой кушетке и ждём, пока мама сдаст наши вещи и коляску. Мой взгляд упирается в репродукцию, висящую прямо над бабушкой-вахтёршей. Там на бумаге какая-то красивая-красивая девушка любуется своим малышом! Так и наша мама смотрит на братика и на меня, когда нас спать укладывает. Нежный трепет охватывает меня. Мама объясняет, что это Мадонна, мама Младенца Христа, нашего Боженьки (репродукция  эрмитажной  картины  Леонардо  да  Винчи «Мадонна Литта»). Смотрю на нее. Я уже знаю Мадонну. У Бабушки в Володарке над большой кроватью в углу приклеена Сикстинская Мадонна, стоящая на облаках с Мальчиком. А внизу ангелочки. Мечтая, люблю её рассматривать. А недавно бабушка Аня повесила рядом с Мадонной моего кота Федора, нарисованного в Васкелово в лесном домике.



1997



Папа решил стать предпринимателем. Он купил на всю зарплату стиральный порошок «Капель» и, вместо сдачи и права выбора, получил зубную пасту «Дракоша». Мы целый вечер и ночь расставляли пахучие коробки в нашей тринадцатиметровой комнате в коммуналке. Сосед по квартире, Анатолий Иванович, отозвал в кухню маму Олю, где они о чём-то тихо побеседовали. Мама вернулась почему-то покрасневшая.



Анатолий Иванович у нас человек большой. Он и бородатый, и уважаемый профессор физики СПБГУ. В его комнате много книг и, что удивительно для разведенного холостяка, идеальный порядок. Иногда к нему приезжают на консультацию студенты и аспиранты или наведаются коллеги-профессора. Один из них даже обещает зачислить меня студенткой на факультет журналистики, когда вырасту.



Анатолий Иванович, человек невероятно деликатный и терпеливый, свои возражения против Витиного произвола высказал маме интеллигентно. Теперь и мне, за отсутствием места, кататься на велосипеде в нашей комнате не удастся, надо перебраться с ним в коридор и не шуметь.



Кстати, в коммуналке на Детской, где происходят описываемые события, у нас общая ванна, в которой я мечтаю выращивать крокодила. Но не сейчас, а когда подрасту. А в конце коридора кухня, я недавно ради интереса подо- жгла здесь вату и чуть не сгорела сама, вовремя догадавшись намочить удивительно вспыхнувшие колготки.



Между нашими комнатами телефон. Когда не было на днях дома взрослых, позвонил мужчина и спросил, когда можно записаться на стрижку и как работает наша парикмахерская. В ответ на моё шестилетнее лепетание про то, что он, кажется, ошибся номером и у нас нет никакой парикмахерской, он отчитал меня за то, что я не знаю, что происходит в моём доме. И другой случай с этим же телефоном – мама болтала о чём-то с Леной Ивановой, а когда у них возник спор, они обе вдруг услышали в трубке посторонний мужской голос: «Дэвушки, вы обе неправы!»



Однажды папа, когда он уже раздал порошок всем жильцам нашего дома бесплатно, по причине его не продаваемости, решил с соседом по лестничной клетке гонщиком Юрой Кравцовым шить на продажу ёжиков из лука. Они привезли много лука, сшили вручную мешочки. Папа клал луковки в мешочки и зашивал, а сосед дядя Юра пришивал пуговки-глазки и рисовал веселые или грустные рожицы товарищам. Потом они этот лук продавали на Сенной площади или на Василеостровском рынке. Когда хозяйка по- купала лукового Егорку и начинала дома  ухаживать  за ним, то у него при благоприятных условиях проклёвывалась шевелюра.



А потом папа привел в нашу коммунальную комнату овчарку. Хотел, очень хотел стать охотником, прямо с детства, и передумал быть предпринимателем. Мама одела нас с братом, вывела во двор, села на ближайшую скамью и горько заплакала. Но гуляли мы недолго. Через полчаса задумчивый папа с перебинтованной рукой вышел из парадной. Он вывел Тузика и отвез его в неизвестном направлении. Больше овчарку мы не видели.



Но долго папа не расстраивался, потому что удачно устроился возить главного прокурора Петербурга. Гордый Витя стал возвращаться домой на черной тонированной Волге с мигалкой. Он ставил её на ночь во дворе и первое время с папкой происходило то, что точно подметил Григорий Остер в своём гениальном «Задачнике» (см. 194 задачу), к счастью, без трагического финала: «Оставив свою новую машину во дворе под окошком, папа пришел домой в 8 часов вечера и первым делом, с ужасом  на лице,  подбежал к окошку поглядеть, цела ли ещё она. До 12 часов ночи он подбегал к окошку каждые пять минут. После 12 часов он бросался к окошку каждые три минуты. Сколько раз выглянул в окошко папа, если известно, что машину угнали в 5 часов утра?»



Как-то раз мама попросила папу подвести меня и братика до бабушки, тем более, что прокурор находился в это время где-то в Стрельне, и на обратной дороге папа должен был отвезти его в центр. Папуля посадил меня и белобрысого Даниила на заднее сиденье авто, в ближайшем киоске купил нам двоим мороженое, включил любимый шансон и с ветерком покатил на юго-запад.



Выезжая из района Автово, мы встали в пробку. Папа не стал нервничать, хотя до встречи с начальником оставалось не так много времени. Он повернулся к нам, подмигнул, поставил мигалку на крыше, включил сирену и объявил строгим голосом по рации: «Внимание! Везу лица важной государственной значимости! Важной государственной значимости! Товарищам водителям просьба освободить полосу  для  проезда».  А  два  очень  важных  лица  стали  махать ладошками вставшим отчего-то насовсем машинкам.



1998



Недавно, 9 мая, бабуля Аня водила меня и моих друзей далеко-предалеко, в настоящий поход. Мы шли по той же полевой дороге, по которой я катаюсь на «мишке» сейчас и шли мы как рыцари, не зная усталости, очень долго, час или побольше. Тут, у шоссе, напротив леса, есть покосившийся забор, а в нём таблички с именами, братская могила место называется. Кто-то положил на могилки гвоздики, и ещё старушка, пасущая рядом козу, рассказала, что рано приходили взрослые школьники и пели военные песни, а потом какой-то мужчина с крестом и бородой пел другую песню про вечную память и дымом махал. Да, он так пел, что даже запах остался «как в рае». Это бабуля так говорит. А коза её ест сигареты и нас, малышей, не стесняется. Фу, как не стыдно.



А мы сидим на одной из могилок: бабушка, я, Машка с Андрюшкой, пёс Волчок, шуршим фольгой от шоколадки, сухомятничаем булкой с колбасой, яичками варёными перестукиваемся. Кружка у нас одна, баба Аня наливает смородиновый морс. «Бабаня» рассказала нам про Ленинград, про фашистов и наших героев, и мы шли назад по лужам молча, под впечатлением. Вернувшись с «войны», уселись смотреть исто- рии про паровозик Томас из телевизора. Интересно, почему папа зовет бабушку не бабушка, а Анюта? А  она  его  не папа, а Витёк? Странные взрослые.



***



Идём вдвоем с бабушкой по Российскому бульвару. Это моя самая любимая улица в Петербурге, да и, наверное, на свете. Это край света. Здесь живут мои друзья и мы гоняем в футбол, ходим на ходулях и бегаем наперегонки. Здесь моя собственная гора опилок, на которую я забираюсь, словно на Эверест и машу людям из электричек. А недавно и машинист в ответ помахал, поезд издал свисток.



Баба Валя стоит у забора, своих козочек караулит. Она похожа на сову, и я её немного побаиваюсь. Моя бабушка говорит, что баба Валя когда-то была девочкой («А так бывает?» – думаю я) и её увели пешком в Германию, в лагерь вместе с братом. Она вернулась потом назад из плена, а он там погиб. И ещё слышала я от бабы Вали, что злые немцы ездили как раз по моей Володарке  на  грузовиках и танках и стреляли отсюда по Ростральным колоннам и Зимнему дворцу. Не может этого быть, но взрослые врать не будут.



А тётя Таня, соседка, говорила, что мой дом раньше был землянкой и построен тоже в войну солдатами. Поэтому в нем сыро и он маленький совсем. Через много лет узнаю ещё и то, что в домике моем долгие годы после войны располагался молитвенный дом секты беспоповцев и в нем жила семья, состоявшая из родителей и одиннадцати детей, а в комнате, где мы живем с мамой и папой, когда-то держали корову и свинью.



Люблю ездить с бабушкой на электричке. Всё интересно и сколько вокруг красоты! Выучила наизусть станции. Мои любимые – это Сосновая поляна, Лигово, Ульянка.



Ульянка! Представляю себе девочку в веснушках и с рыжими косичками – мы могли бы подружиться и поехать вместе в зоопарк. Дальше начинается большой завод с трубами, город, интересные круглые дома и любимый Балтийский вокзал. По поезду ходят весёлые и грустные люди. Больше всего мне нравятся студенты из Петергофа, у них бывают с собой гитары, и они всегда рассказывают интересные истории и целуются иногда. Когда вырасту, буду с гитарой ходить по поезду и петь бардовские песни. Это меня бабушка научила – у неё друзья-барды, мы к ним ездили слушать песни в геологический посёлок.



А вот другая бабушка, Надя, сестра моей Ани, работает на Адмиралтейских верфях. Она и дедушка, их двоюродный брат, там строят корабли. Дед Валера их чертит, а когда-то и плавал на подводных лодках, а Надя красит. У неё руки всегда пахнут. И у неё нет детей, она часто пьет водку и плачет, зато у неё поселился лохматый пудель Тотон. Живёт она в Коломягах рядом с детской железной дорогой и я, приезжая к ней, мечтаю стать машинистом поезда.



Однажды Надя так много работала, что, когда ехала к нам на дачу, уснула на вокзале на скамейке. А на следующий день её вызвали к директору завода, и он сделал ей замечание, что спать на вокзале нельзя при всех, некрасиво. Она покраснела и извинилась, а он улыбнулся в ответ и показал ей газету «Смена», где на обложке скамейка и, вот чудо, спит наша Надя.



В электричке всё интересно, особенно когда пассажиры начинают играть в догонялки. Вбегает кто-нибудь из тамбура с криком: «Контролёры!», – и мы все играем в зайчиков. Иногда даже приходится спрыгивать на какой-нибудь станции и ждать следующий поезд. В Лигово всегда торгуют на улице разными старыми часами и магнитофонами, книжками. Мы возили туда котят, а соседка тётя Таня- астры.



Очень интересно проезжать мимо станции со старыми вагонами – Депо. Почему у них выбиты стёкла, и никто их не ремонтирует? Вот как вырасту, залезу в такой вагон и поеду в Индию. Взрослым всё можно.



Ещё люблю чебуреки и горячие пирожки. Покупаем их на Балтийском вокзале, кладем в сумку и спешим в метро! Какое же оно красивое!



– Наша ветка красная, Верочка, запомни, – говорит бабушка. Это дворцы под землёй, а мы все гости, едем по подземному городу гномов. Да, я читала книги, всё знаю. И даже про то, что там в войну прятались от бомб ленинградцы. Наш город – единственный город на  Земле,  так мне кажется. Где-то на его окраинах начинается Москва, Ричмонд – там наш дед Олег, – и где-то в пригородах живут французы, африканцы и певица Алла Пугачёва. Вот бы  с ней познакомиться! И с Пушкниым!

А иногда мне кажется, что весь мир мне снится. И это я его придумала. Бывает, что мы с бабушкой не садимся в метро, а едем на красном трамвае. Проезжаем Никольский собор, очень красиво там, Театральную площадь, мост Лейтенанта Шмидта. Ледокол «Красин» стоит на причале, а из другого окна Ростральные колонны и Кунсткамера. Туда, пожалуй, больше не пойду, жуть как страшно. Да, есть на свете только один город – Ленинград.



1999



Я люблю надевать бабушкину куртку, когда иду на колонку за водой и когда пилю дрова. Моя рука каждый раз нащупывает бабушкины сигареты в кармане. Спички тут же. В подсознание закрадывается мысль: а почему бы и не покурить? Вот было бы здорово стать крутой девчонкой. Многие взрослые курят: они независимы и выглядят эффектно, как в кино про бандитов.



Мои друзья-приятели вокруг почти все уже пробовали. Достала из пачки сигарету. Помяла в руках, понюхала с разных сторон. Покрутила в руках спички. Но какой-то благой внутренний голос ласково стал говорить мне. «Это же зло. Начнёшь – не отвяжешься. Будешь врать и краснеть, и снова врать. Будешь искать деньги на сигареты. А что подумает мама? А мама и папа ведь не курят. Они заплачут». Уверена, эти размышления влагал в мое сердце Ангел-хранитель. Пробовать я не стала.



***



Любимое занятие: расхаживаю в штанах и тулупе по папкиной стройке, представляю себя строителем-крановщиком. И водителем, конечно. Вдыхаю сводящий с ума аромат, отворачивая крышку бензиновой канистры. Если подойти к выхлопной трубе автомобиля – тот же эффект. Я-папин хвостик, и по-деловому, вместе с ним, проникаю в гараж соседа дяди Костика.



Вот уж у кого гараж так гараж – целая автомастерская. У него и лейки специальные, и стеклоочистители, и токарный станок, и множество непонятных мне шурупчиков, и молоточков. Когда взрослые, а к Косте приходят потрепаться за жизнь и выпросить гаечку все соседние мужички, произносят слово «карбюратор» или «карданный вал», «сцепление», я с важным видом киваю и мотаю на ус непонятные слова, авось, пригодится.



Костя часто ходит с загадочным видом, надевая настоящую сварочную маску, начинает производить яркие искры. Тогда мама с бабушкой с трудом загоняют нас, ребятню, во двор. Костя ещё и самогонщик, как в фильме про Труса, Балбеса и Бывалого. Самогонный аппарат – чудо техники. Выросту – разберусь, что к чему. Когда папка или Костя лежат под машиной и видны только их ноги, я с некоторой завистью поглядываю на них: почему помогать не приглашают? Я откручу всё, что надо и не надо, вот увидите!



2000



Однажды летом, когда мне было десять лет, папины друзья Андрей и Татьяна привезли невидаль – стручок острого красного перца. Слюнки текли попробовать и я, не сдержавшись, отхватила кусочек. Моментально глаза вылезли на лоб, обожгло язык и полились крокодильи слёзы. Но отчего-то, не смотря на боль, стало очень смешно!



Выпросив у бабушки небольшую часть эдакой отравы с целью «детишек удивить», зашагала на переулок к скучающим Андрюшке, Юле, Машке и Катюхе. Выдержав паузу, торжественно произнесла: «Володарская Олимпиада 2000 года по легкой атлетике объявляется открытой!» Ребятки не поняли. Уговорив их встать в одну линейку, объявила, что нашла самый быстрый способ на свете стать чемпионами мира по бегу. Выдав каждому по маленькой частичке красного «ускорителя», предупредила: «Как скажу на старт, внимание!– кладите его в рот! Как скажу «марш» – бегите прямо до нашей колонки!»



Так, вне «Олимпиады», до общей водопроводной колонки, если шагу было минут семь. Но, не успела я произнести «На старт, внима….» как засвистели улепётывающие пятки моих приятелей под их же вопли и крики. … Каждый из них не стал ждать сигнала, засунув в рот волшебный «ускоритель». Итак, был установлен мировой рекорд по скорости перелёта среднеупитанных школьников по воздуху, с целью спасения от красного перца. Что и не требовалось доказать. Точка.



***



Забравшись на второй ярус, срисовываю бабочек и носорогов, мышек и медведей из детского альбома. Бабушки мои притихли, смотрят кино какое-то про древность. Я тоже вслушиваюсь в звуки с экрана, незаметно откладываю альбом и погружаюсь в события, происходящие на экране. Христа поцеловал Иуда, а потом Его почему-то по- вели на суд. Да и что это был за суд – самый нечестный!



До этого происходящее воспринималось как сказка и не касалось глубины детского сердца. Но когда совершилось самое ужасное и Христа ни за что, ни про что распяли на кресте – я, возмутившись, вдруг почувствовала, что это не просто фильм. Так и было однажды, не только в кино. Новое ощущение, чувство, присутствие, не могу даже выразить что – обратилось с экрана ко мне и к моим бабушкам, вышло за пределы «ящика», наполнило комнату, все мысли и чувства. И вот я плачу, мне очень жалко Бога, больно за людей! Почему Он так страдает? Есть ли предел Его страданиям? Почему Его никто не защитил, не спас? За что Его предали ученики?



Вот если бы я была там, мы с ребятами, как разведчики, подползли бы и помогли бы Ему укрыться, рассказали бы всем правду. Никогда я до этих минут так остро не ощущала Личность Христа. В один момент почувствовала, что Он сейчас здесь, с нами, в комнате, в домике, над участком, над Володаркой, на Небе. Он меня видит, Он задаёт мне вопрос, буду ли я с Ним? Что-то зажглось в душе, и так я ощутила призывающую благодать.



***



Около бывшего поселкового клуба праздник Масленицы. Приглашаются все желающие! С радостью бежим на площадь с Андрюшкой и Ванькой. Прыгаем в мешках, дерёмся подушками, стреляем дротиками, играем в жмурки! Получаем блины и подарки! Объявляется новый конкурс, и толпа деревенских ребятишек устремляется штурмовать снежную крепость.



В этот момент, из-за поворота на вороном коне, появляется настоящий витязь из прошлого: на его голове шлем, развеваются полы рясы, на груди сияет крест, воин улыбается и посылает всем ребятам благословение. Снежок попал мне в голову, но я этого не замечаю. Я не могу оторваться от зрения этой красоты. Священники – так вот они какие?! Как здесь, у Церкви, хорошо. Да знаю ли я вообще что-нибудь о Боге? С тех пор меня стали посещать новые мысли и вопросы об устройстве всего. Тем священником был мой будущий духовный отец.



***



Пасхальная ночь. Мы уже готовились ко сну, как вдруг в маленькую комнатку бодро влетела бабушка Аня, попросив нас срочно одеться и выйти на улицу. Что-то в ее интонации выдало необычность и срочность исполнения просьбы. Ничего не понимая, накинув куртёхи и валенки, вывалились мы на двор. На небе, прямо над домиком, во всю ширь светился Крест! Это было так торжественно и величественно, что вся семья наша почувствовала необычность явления и Чудо Пасхи Господней! Как овечки, прижались друг к другу папа с мамой, бабушка  Нина  и  её детки Аня и Леонид, я и брат Данилка. Мы не могли отвести глаз от креста, от звездного неба. Как будто небеса звонили в колокола, как будто пели ангелы. Рай был так близко, и



Господь в очередной раз благословил всех нас, Своих детей. Я окончательно проснулась.




Глава 4. Туристы-Интуристы


«Папа, мама, стоп!



Смотрите, смотрите!



Монаха пошла!»



Малыш.



***



Народная мудрость гласит:  как день начнёшь,  так его и проведёшь. Христианин начинает его со  славословия Богу, с благословения этого мира своей скромной молитвой. Азербайджанский писатель Эльчин Сафарли заметил:



«Дети просыпаются утром и воспринимают новый день как чудо, словно первый день их жизни. Большинство взрослых не умеют этого. Не можем не думать о завтрашнем дне, не можем оставить прошлое позади».



Монахи – дети Божии, и нам дано это счастье – рождаться заново каждое утро, с надеждой глядя вперёд, с доверием и благодарностью оставляя заботы прожитого дня на суд Божий.



Полноценный рабочий день в нашем монастыре начинается в 5:30 утра. В 5 часов над окрестностями разносятся мерные удары колокола, вспархивают с крыш и куполов ночные птицы, первые лучи солнца пронизывают пробуждающееся пространство, во Вселенной рождается новое благословенное утро. Выдвигаются черные силуэты. Невесты Христовы. Не спеша бредут по тропинкам из келий схимницы с длинными четками, их лица сокрыты капюшонами и никогда не узнаешь, что у них в душе.



Не узнаешь и не надо. Бог да душа – вот монах, как говорили древние. Бесшумной поступью передвигаются скромные монахини, их мантии словно паруса расправляются и превращаются в крылья неземных птиц; словно озорной ветер летят молодые инокини, спешащие на клирос петь Богу, «дондеже есмь».



Трёт глаза не выспавшаяся послушница, зевает, крестится, оглядывается на кота, как же хочется тютёшить его сейчас, почесать за ушком.  Мимо,  опираясь  на  палку, бодро ковыляет на молитву неунывающая девяностолетняя монахиня Мария, вставшая в 4 утра, успевшая совершить великое множество дел. Котя устраивается на крылечке собора, мурлыкает и пытается лапой поймать пушинку.



***



Все послушания в монастыре, как считается, от Бога. В Его Очах они все равноценны и равнодуховны. Главное, с каким чувством ты подходишь к исполнению порученного дела. Даже посуду можно мыть творчески или гладить бельё в гостинице. Трудись по совести и выкладывайся  на 100 процентов – вот вся премудрость, а Господь в долгу не останется.



Монастырь похож на единый организм, в котором всё взаимосвязано. Мы – Церковь, Народ Божий, люди, взятые в удел, призванные к святости и счастью. Какие мы, христиане, счастливые! Мы будем жить вечно! «Даже если мы этого не хотим!» – как иронично добавил протоиерей Андрей Ткачёв. Как жаль, что многие люди не испытали радость жизни в Боге и не знают дороги к Нему. Об этом болит и наше, монашеское, сердце.



В этой главе мне хочется утешить Вас, дорогой читатель, некоторыми случаями из нашей повседневной жизни. В основном мои заметки будут связаны с теми послушаниями, которые связаны непосредственно с общением с туристами и паломниками. Забавные случаи на экскурсиях происходят чуть ли не каждый день. Возможно, когда-ни- будь я напишу отдельную книгу именно об этом.



***



Сразу же вспоминается история, рассказанная мне монахиней С. К нам нередко приезжают французы на экскурсии. Иностранцы ходят по монастырю, восторгаются и бесконечно фотографируют. А наши сестры через переводчика, хотя некоторые и сами знают до пяти языков, отвечают на интересующие вопросы. Мать С, нежная и добрая сестра, похожая на незабудку, водила «своих» французов полтора часа. Прощаясь с ними, она расчувствовалась. Ей стало жалко, что европейцы любуются только внешним и не воспринимают духовное. Но Благодать Божия действует и без наших слов. «Ибо Он повелевает солнцу Своему восходить над злыми и добрыми и посылает дождь на праведных и неправедных». Души, созданные по Образу Божию, ощущают присутствие Творца через красоту.



Гости почувствовали, что чем-то огорчили своего доброго ангела-путеводителя и стали через переводчика спрашивать, что же случилось. Мать С. заплакала: «Дорогие вы мои! Как мне хочется, чтобы вы спаслись! Идите в церковь, молитесь Богу! Он вас так любит!». Волнение передалось и туристам. Сначала один, потом другой, потом подхватила вся группа – громко зааплодировали и каждый подошёл к матушке с желанием пожать ей руку. Посовещавшись с группой, самый авторитетный  француз  протянул  матери С. несколько банкнот: «Это на ваш самый красивый в мире монастырь! Мы Вас Любовь».



… Снова про деньги, свежая зарисовка. Отзывают  от всех дел. Благословение: встретить машину с правительственными номерами и провести экскурсию важной гостье. После давнего случая с мнимыми «важными гостями», которые просто въехали на своей машине в открытые ворота в то время, когда мы с минуты на минуту ждали делегацию и объявили себя ей, я теперь всякий раз несколько раз переспрашиваю гостей, точно ли они это они. И на этот раз. Въезжает мерседес, мигалки прилагаются. Водитель – суровый мачо. На переднем сидении наблюдаю скромненькую старенькую бабулю, ничем даже отдалённо не похожую на государственного деятеля. Здороваемся, прошу её представиться. Просто Света.



– Отчеств, сестра, не надо, я ведь ещё молода.



Хм. За первую минуту в мозгу рой мыслей: кто она? (Знать аудиторию экскурсоводу необходимо, её взгляды, интересы, специфику для того, чтобы понять, как и что вещать).



– Я домохозяйка. Из Владивостока. Раньше магазинчиком заведовала. А сейчас занимаюсь садом и внуками. У меня закрадываются сомнения, точно ли водитель забрал из гостиницы нужную гостью? Вдруг она, ТА самая, мокнет под дождём и набирает важные номера с ругательствами? Может быть, меня ждёт кто-то другой? Невозмутимо идём дальше, я пытаюсь завести разговор об истории монастыря, начать, наконец, экскурсию. Гостье же явно интересны лишь цветочки, она снисходительно поворачивает взгляд к стендам с исторической фотохроникой. И, наконец, произносит:



– Это всё хорошо, спасибо конечно. Но вот теперь я тебе расскажу разные истории, чтобы ты не  скучала.  А то что вы тут все делаете?! Не понимаю.



Оказалось, в моём лице, а точнее, на моем лице человеку нужны были свободные уши. Ей просто захотелось чу- точку человеческого внимания. Как это понятно. Дама начинает рассказывать мне истории о хамоватых чиновниках, называющих себя верующими. О пьющих и страшно корыстных попах на мерседесах. Робко замечаю, что в церкви много искренне верующих людей и священников-тружеников, абсолютно бескорыстных, и незаметных. Входим в храм, предлагаю поставить свечи.



– А зачем? Я уже в Москве у Матроны однажды ставила. Пойдём лучше, деточка, на улицу, я тебе ещё кое-что интересное расскажу.



От гостьи следует новая порция историй об алчных батюшках. Но нам уже пора прощаться, о чём я скоромно напоминаю. Светлане и самой неловко, ведь её ждёт водитель, а она, простая женщина, не привыкла кого-то обременять. Ей непривычно быть в центре внимания, создавать неудобства. Широкая русская душа, залетевшая  в наши края неизвестно по какой причине.



– Всю жизнь Ваш монастырь вспоминать буду. Не монастырь, рай. Доживу до следующего года, опять приеду.



Тут уже и я внутренне расчувствовалась. Меня освободили от важных-важных послушаний, для того, чтобы доставить радость этой милой бабушке. Я не знаю кто она, но Господь почему-то захотел, чтобы я прошлась с ней, может быть в последний раз в её жизни по такой красоте.



– Ну, а ты то деньги возьмёшь? Не отказывайся – Протягивает мне 1000 рублей – На счастье, на здоровье!



После предыдущих разговоров про алчность и церковь мне как-то не по себе и я отказываюсь брать, хоть и нужно оплатить телефон.



– Молодец, что не берёшь, ты настоящая, – добавляет бабушка Света, молча кладёт мне деньгу в карман подрясника и уезжает на правительственной машине. Вопрос остался неразрешимым: «Что это было?» И расскажет ли она кому-нибудь потом об алчных монахинях?



*** Иностранцы. Продолжение.



Сестра, знающая французский язык, слышит разговор двух пожилых граждан страны любви:



– Как русские умеют разрушать, Николя, ты только посмотри на это! – женщина указывает на фотографии обители 1987 года после передачи территории Церкви.



– Да, Франсуаза! Но как они умеют и восстанавливать! Взгляни на красоту кругом! Я бывал и в Лондоне, и в Нью-Йорке, и в Мексике, и в Индии – но такую красоту вижу впервые, я поражен.



Французы задумчиво вошли в храм и увидели, что русский подросток вместе с матерью кладёт земные поклоны перед чудотворной иконой.



– Мой дорогой, ты только посмотри, КАК Русские молятся, КАК они славят Бога…



***



Вообще, к нам часто приезжают иностранные туристы. Сестры с интересом наблюдают их переживание катарсиса при соприкосновении с нашими святынями и архитектурой. Вначале, по привычке, гости громко беседуют на посторонние темы и требуется терпение, чтобы обратить их внимание. Смотрят первые минуты снисходительно, покровительственно. Многие жуют резинку и не снимают солнцезащитных очков. Начинать разговор часто трудно. Зато в конце экскурсии людей не узнать. Происходит волшебство. Лица гостей  из  Евросоюза  преображаются. Взгляд перестаёт быть рассеянным, душа чувствует соприкосновение с подлинной красотой.





Неоднократно говорили и писали о том, что у многих европейцев лёгкий и открытый нрав, они умеют искренне радоваться жизни, восхищаться неповторимыми моментами. И вот улыбка (естественная ли или заученная – не будем разбираться в этом вопросе), становится мягче, взгляд полон удивления. Заводишь группу во время богослужения на пару минут внутрь храма, а они не хотят выходить. Объясняют: никогда в жизни мы не слышали подобного равноангельского пения, не видели такой необыкновенной красоты! А ведь объездили весь мир! Бывали и в Версале, и в Дрезденской галерее, и на вершине Мачу-Пикчу.



***



Иностранные или русские туристы, впервые может быть так близко почувствовавшие Что-то, а точнее, Кого- то задумываются, увлажняются их веки, мысль уходит во внутренние глубины. Души касается благодать Божия. Я ничего не знаю о жизни этих людей, но понимаю, что не случайно Господь каждого из них привел в обитель. Прощаясь, слышишь через переводчика: «Может быть останемся?»; «Жюли, я даю честное слово, что ещё приеду сюда и привезу жену!» «О, я влюбился в эту загадочную Россию!». И возвращаются, и привозят своих близких и друзей.



***



Однажды летом 2014 года к монастырской пристани подплыл речной трамвайчик. Пропустив вперед дачников и паломников, с трапа спустились две высокие девушки в джинсах, с альпинистскими рюкзаками за плечами. Глазам не поверила – неужели это Юля? Мы вместе учились когда- то в университете и, бывало, в философских беседах прогуливали вместе скучные лекции (я не перфекционист, не удивляйтесь – погулять очень даже любила). Вторую барышню видела впервые в жизни.



– Hello! – застенчиво произнесла красавица. My name is Sibilla!– Так вот оно что! Юлина спутница иностранка!



Сибилла – ученица знаменитого кинорежиссёра Ларса фон Триера. Она решила провести отпуск в России, а осталась здесь на два года. Неплохо научилась говорить и понимать все, что касалось приключений. Особенно трогательно было слышать от нее доброжелательное «Привьет!» и



«Спасийбо». Сибилла интересовалась всем вокруг, влюбилась в наш непостижимый характер и традиции.



В первый приезд подруги больше ездили по Крестовску и окрестностям, возвращаясь в обитель лишь на ночлег. По вечерам мы долго беседовали, и я убегала только тогда, когда чутье подсказывало, что через минуту-другую до утра закроют ворота, отделяющие сестринскую часть от гостевой.



Года через два после первого приезда Сибилла вновь оказалась в Москве, выбирала тему для будущей выпускной режиссерской работы. Она захотела снять фильм о России в стиле своего знаменитого учителя.



Шла однажды по центру столицы и видит афишу на автобусной остановке: «Рай Крестовского монастыря…», выставка фоторабот известного фотохудожника в московском центре фотографии. На афише, девушка не верит глазам, её знакомая маленькая мать Валерия звонит в колокол. «Что-то зазвенело в ответ в моём сердце» – призналась датчанка. В ту же минуту она через смартфон купила электронный билет на поезд и меня вызвали ближе к ночи встречать неожиданную путешественницу.



Сибиллу поселили в паломническом корпусе в общей комнате на 8 человек. Трудниц приехало как  никогда много, в январские праздники 2014 года возможностью посетить святое место воспользовались полтора десятка благочестивых женщин. Сибилла поразила всех. Она стала ходить на длинные службы. Она наравне со всеми чистила картошку и мыла полы, заучивала мелодии молитв. Девочка из богатой копенгагенской семьи надевала рыбный фартук и пожертвованную кем-то шапку, отправлялась потрошить рыбу. Как-то в заготовочной трапезной на белокурую труженицу обратила внимание старшая монахиня, решила похвалить за усердие. Сибилла в ответ захлопала глазами и произнесла что-то на своем, на датском. С монахиней случился культурный шок «Что?! У нас послушаются уже и иностранцы?!»



Одной из трудниц сообщили о смерти родственника, через день были назначены похороны в Тотьме. Сибилла, как увлеченный первооткрыватель всего неизведанного, напросилась на русские поминки и исчезла из моего поля зрения на неделю. Человек вернулся окрылённым: «Поминанки, а потом свадьйба! Песни! Мордобой! Я приеду ещё снимать фильм! Про всех вас!» – на прощанье воскликнула девушка-видение. Прониклась, так сказать, русским  духом, с полным погружением в тему. И больше я её не видела. Где же ты, Сибилла?!



***



Году в 2013 посетили нас шведы-искусствоведы. Матушка Н. осипла, рассказывая им буквально про всё. А вопросов они задавали много. Но самым удивительным было то, что придя в Летний собор, а дело было морозной зимой, гости перестали спрашивать, их перестал интересовать рассказ. Они стояли перед фресками. Стояли долго, приоткрыв рты от восторга. Они, доктора наук, понимали толк в живописи и оценили фрески XVII столетия. Ученые ходили и смотрели, перешептывались, трогали графьи, записывали что-то в блокноты и беспрестанно фотографировали, на что заранее благословились у настоятельницы. Когда группа уехала, градус восторга ещё долго витал в воздухе.



Была моя неделя зажигать лампады в храме перед службой. Я пришла на переход между зимним и летними храмами, чтобы взять бутыль с лампадным маслом. В собор вела пластиковая дверь с прозрачными стёклами. На переходе хранились просфоры, шпатели, тряпочки и товары из иконной лавки. Собираясь уходить в церковь, я услышала тихий стук, скорее скрежет в дверь из летнего храма. Надо отметить, что в зимнее время года температура в нем подчас опускается ниже, чем на улице. И вот стук. Вглядываюсь и отдёргиваюсь. За стеклом силуэт человека. Соображая, что кого-то закрыли, немедленно поворачиваю замок. Из собора по ступенькам спускается, трясясь от холода, женщина.



– И как это вас угораздило там оказаться? – вежливо спрашиваю я.



– Its very beautiful! That pictures are genius! … Её забыли, соображаю я. Шведка. Ещё в суд на нас подаст.



Тут женщина достаёт невиданный нами в ту пору ай- фон и включает голосовой переводчик: «Я хотел смотреть много картина. Все уехали. Я могу быть здесь. Вечер такси. Самолёт завтра».



Вот она, сила искусства!



***



В кафе «Паломник» морозным январским днем 18 января заходит пара: итальянец-фотограф  с  девушкой. Видно, что иностранец, мягко говоря, «под впечатлением» от русских морозов и ему необходимо срочно согреться. От холода сводит скулы, он что-то говорит спутнице, предлагая выбрать меню. Девушка тоже в замешательстве.



Неожиданно к итальянцу обращается наша монахиня, прожившая интересную жизнь и знающая несколько языков.



– Бонджорно, сеньоре!  Съешь  вот  это,  согрей  живот! – показывает она оторопевшему мужчине на борщ с тунцом, только что привезённый из кулинарных недр кухни.



Через пару минут потрясенный Марио (так звали итальянского туриста) просит повторить порцию и восклицает с южноитальянским акцентом:



– О! Это мой самый вкусный в мире суп!



– Уважаемый путешественник, Вы знаете, что ночью у нас в России праздник Крещения?  Приезжайте  к  нам ближе к полуночи в Реке окунуться!



– А можно?



– Нужно! Получите массу впечатлений, не забудьте взять с собой фотоаппарат.



На следующий день картина с точностью повторяется. Вновь замерзший и счастливый вваливается итальянец. Девушка семенит за ним следом.



– Борщ, плиз!



Марио видит вчерашнюю матушку и восклицает, расплываясь в улыбке:



– Купался, фотографировал вас, русских, и пришёл!



Это мой самый лучший в мире ресторан!



***



Недавно в монастырь пришёл мужчина, вместе со своей женой и друзьями. Рассказывает историю. С месяц назад ехал он через Крестовск в N-ск. Знал, что у нас находится чудотворная икона Божией Матери, да и решил хоть раз в жизни поклониться Ей. Человек малоцерковный, но совестливый.



Стал прикладываться и вдруг чувствует, потекло что-то по телу: полная лампада масла от иконы вылилась на него. Человек воспитанный, он внутри себя вскипел, а потом вдруг успокоился. Снял свитер, расчесал волосы, вытер салфетками лицо и заторопился в путь. По дороге то ли сам к кому-то подсел, то ли в его автомобиле спутников прибавилось, но вот поехали они, как выяснилась, навстречу смерти. И, не доехав до N-ска, попали в аварию. Подробности мне не известны. Факт: погибли все, кроме этого нашего мужчины. У него – ни царапины, но глубокий шок. Первым делом, как смог, собрал близких и приехал в монастырь благодарить Божию Матерь за Её заступничество.



***



Не первый раз слышу я о проливающихся на ни в чём не повинных граждан лампадах. Сестры рассказывали, что лет двенадцать назад приехала в монастырь группа туристов. Выслушали экскурсию, побрели по лавкам. Кто-то остался приложиться к Чудотворному Образу.  Раздался шум и немногочисленные присутствующие в храме гости увидели, как молодой человек из их группы растерянно озирается по сторонам. На него опрокинулась лампада. Подбежавшая монахиня посмотрела на юношу и произнесла отчего-то пришедшие на ум мысли: «Неспроста тебя Божия Матерь помазала. Может быть, священником станешь!» … Прошло несколько лет и действительно, однажды молодой иерей, приехавший с паломниками из другого города, рассказал этот случай окружившим его сёстрам, подошедшим под благословение. «Сложно мне тогда было принять слова вашей матушки. Да и не запомнил я их, слишком далёк был от Церкви. А потом такое началось, что я удивляюсь Божьему Милосердию».



***



Когда стоишь с экскурсионной группой у нашей иконы Богородицы, хочется рассказывать про неё часами. Или не рассказывать совсем. Благоговейно молиться, глядя  на лица людей. Столько случаев помощи! Но не вмещает человек зараз всё и сразу,  приходится из чего-то выбирать и чем – то жертвовать.



На одной из экскурсий вспомнила я случай про молодого иерея. Рассказываю, гости улыбаются. И тут надо же, на глазах у всех, лампада ни с того ни с чего опрокидывается и обливает седины пожилого бородатого паломника. У всех изумление. А паломник невозмутимо протирает чело, втирает масло в руки, благоговейно прикладывается к Божией Матери и расстёгивает кофту. В нагрудном кармане рубашки виднеется протоиерейский крест.



– Матушка, – обратился священник ко мне. – Я не хотел Вас отвлекать в начале экскурсии. Что вы будете меня выделять?! Я уже, Милостью Божией, двадцать лет у Престола служу. А сейчас в отпуске.




Глава 5. Что в имени тебе моем?


– Что вы так красноречиво молчите?!



Поругали бы меня наконец!



Из жизни.



***



Господь нас уважает и предоставляет полную свободу. Но Он не оставляет нас на произвол судьбы, в которую мы, христиане, кстати и не верим. Промысл Божий меняется в зависимости от нашей волюшки. Бог посылает каждому Своему Ребёнку нужные встречи, книги и непредвиденные ситуации. Творцу с нами нескучно.



Жить интересно. Всё вокруг многоцветно и неоднозначно. Жизнь – симфония с полутонами и секвенциями, паузами и синкопами. Вот звучит воинственный ритм барабанов и электрогитар, его сменяет ария грусти нежнейших скрипок. Вступают виолончель и контрабас, затем духовые. Порой жизнь похожа на песню у костра под аккордеон, в иные дни звучит соло покаянного псалма или гимн благодарения. Ритм определяется биением сердца, то замирающего от боли, то пульсирующего от невыразимого счастья или ровного в состоянии покоя. Не стоит искать ответов на те вопросы, на которые может дать объяснение только Вечность.



***



Незадолго до отъезда из Санкт-Петербурга в обитель я возвращалась из университета на дачу. В нашем поселке Сергиево проживает цыганская диаспора. Некоторые цыгане, среди которых есть и мои друзья, посещают нашу приходскую церковь и даже взяли на себя почетную обязанность украшать храм цветами к праздникам. Во время Пасхального Богослужения Евангельская весть звучит из алтаря и на цыганском языке – мой духовный брат Янис читает нараспев, – и на душе становится светлее. А на масленицу ежегодно к храму подъезжают наездники на крепких скакунах и бес- платно катают приходскую детвору и всех желающих.



Но есть у нас и другие цыгане. Классические: гадатели и ворожеи, к ним что-то манит и что-то отталкивает одновременно. И вот иду я, погруженная в свои думы, с планшетом для художественных работ, по бульвару вдоль железной дороги, путь освещают фонари. Навстречу откуда ни возьмись – цыганка. Знаю её с детства, только не помню имени.



– Куда это ты собралась? Куда? – цедит свозь зубы и пронзает меня недобрым взглядом. – Ему служить? Врагу нашему? Ишь надумала! На меня словно пахнуло присутствием тёмной стороны духовного мира и их осведомленностью.



Ни слова не говоря, я быстро прошла мимо. В тот вечер не покидало чувство правильности выбранного пути.



Я начинаю путь,



Возможно в их котлах



уже кипит смола,



Возможно в их вареве ртуть,



Но я начинаю путь (К. Кинчев).



Христос – Сила и Любовь распятая на Кресте, принял всё зло мира на Себя для того, чтобы стать преградой между нами и адом. Кто со Христом и Евангелием, тот во- шел в эпицентр бури, тот встал на острие меча, тот будет подобно неочищенному золоту в плавильне и страдании ради жизни в Вечности.



Я принимаю бой,



Быть может я много



беру на себя



Быть может я



картонный герой,



Но я принимаю бой (К. Кинчев)



***



В первую неделю нашего пребывания в монастыре в сентябре 2010 года мы с будущей матерью Агнией нашли время и решили погулять по Крестовску. Я не забыла надеть свою цветную шапку-хиппи всех цветов радуги, молодёжную куртку и недлинную юбку, завязала модные кроссовки. Агния, тогда еще Даша, тоже в юбочке и свитере. Прошли мимо храма Николы, заглянули в новый Преображенский собор, прогулялись по скверу и собрались двигаться в сторону городского музея.



Шагаем мимо нищего, безобидно сидящего на стульчике под липой. Вдруг он начинает изгибаться, и из его уст вырывается брань: «Монашки! Вы должны сидеть в келье, а не по улицам расхаживать!». Что это было?! Впрочем, одержимых людей, к сожалению, много.



***



Вспоминаю интересный рассказ  моей  подруги Надежды о том, как она только собиралась впервые посетить нашу обитель. На дворе стояла зима и Надя с мамой выбирали маршрут на выходные из Москвы. Поисковик выдал путешественницам краткое описание нашего монастыря и святынь, схему проезда. Не вдаваясь в подробности, женщины взяли билет на поезд, с вокзала на такси подкатили к снежному монастырю. Когда через день произошло наше знакомство, Надежда рассказала удивительный сон, приснившийся ей накануне поездки. Во сне она и её мама плыли на корабле по живописной широкой реке. Рядом с ними стояли все их родные и друзья, как живые, так и усопшие. Чувствовалось радостное ожидание, особенно тогда, когда по правой стороне борта показался белокаменный красавец – древний монастырь. Кораблик причалил, и пассажиры стали выходить на цветущий луг перед обителью. Прошли через ворота с башнями и оказались в пространстве благоухающих роз и лилий, петуний и фиалок. В центре монастыря возвышался пятикупольный величественный древний храм.



Надежда, кутаясь в шубу, стоя на заснеженной вечерней улице указывает на подсвеченный собор и произносит:



«Этот храм точь в точь как в моём сне. Если бы рядом была река, я бы даже поверила, что именно эта обитель мне и приснилась»!



Подвожу девушку и её маму к святым Ангельским воротам и рассказываю, что за ними как раз луг, пристань и река. Мы расчищаем заметённые снегом стенды с фотографиями и любуемся запечатлённым летом – розами, лилиями, петуньями…



***



В марте 2013 года состоялся ежегодный постриг в иночество (рясофор). Матушка Настоятельница решила, что и нам с Дашей пришла пора надеть апостольники и клобуки. Одна матушка, чтобы не раздражать на тот момент противящихся вере родителей, не стала им сообщать о предстоящем событии. Тем более что жили они далеко и узнать о том, что любимая дочка выбрала путь Невесты Христовой, без её сообщения не могли. Моя же мама была в курсе и молилась за нас, находясь от меня на расстоянии 700 километров. Когда мы, нареченные новыми именами, с постригальными свечами в руках, вернулись в кельи, то увидели сообщения от родителей. Той инокине, которая не сообщила своим о постриге, её мама написала (смысл):



«Дочка, я видела во сне постриг, я знаю, что ты теперь инокиня. Можешь не отнекиваться. Поздравляю!»



Моя мамочка Ольга позвонила и тоже рассказала о своём необыкновенном сновидении. Когда она приезжала сюда, то мы поднимались на обзорную площадку колокольни, с которой открывается вид на близлежащие деревни, панорама Реки и города Крестовска. Во сне Мама очутилась именно на колокольне. Ей сказали: «смотри!». Она взглянула на внутренний двор обители, на его корпуса и стены и поразилась: на четырёх угловых башнях стояли архангелы с огненными мечами в руках – поставленные Господом духовные защитники монастыря. По дороге шли монахини. Все они были в облачениях, с развевающимися мантиями. За каждой из них она увидела страшных существ – по сорок бесов. Но в непосредственной близости от каждой находились ангел хранитель и святые покровители, защищавшие сестер от тёмных сил.



Когда мама перевела свой взор на пространство за монастырём, она увидела многих – многих людей. Они, несчастные, были облеплены духами ада, и лишь немногие были защищаемы ангелами.



– Мне знакомые говорят: странная ты женщина, Ольга Борисовна! Отпустила свою дочку в монастырь. А вдруг ей там будет плохо?



– Да, я конечно странная. Я уважаю выбор своего ребёнка. И я вижу, что ей там хорошо, моя дочь счастлива. Можете ли вы сказать такое о своих детях?



Мама понизила голос и попросила:



– Солнышко, никуда из монастыря не уходи. Знай, что я этого боюсь больше всего. Ты в борьбе, но ты под защитой. Молись за всех нас.



***



– В иноческом постриге моим покровителем стал мученик Валерий, тот святой, перед иконой которого я в подростковом возрасте молилась о поступлении в монастырь. Очень его и других мучеников Севастийских почитала. А святые нас, как мне теперь известно, слышат. Вскоре после пострига меня приехала навестить преподаватель из университета, кандидат искусствоведения, глубоко верующая женщина. Она самоотверженно трудилась на послушаниях, насыщалась благодатью. Мы вспоминали незабываемые уроки в Эрмитаже и на факультете, говорили о смыслах. Набрав несколько сумок чаёв и пряников, доцент вернулась в Петербург прямо к заседанию кафедры. Делится с коллегами  впечатлениями.  «Ах,  наша  дорогая  звёздочка… Та, которая подавала столько надежд… Она ведь пошла в монастырь. Вот фотографии, а на них мать  Валерия…» Мимо проходит профессор живописи, дама «не в теме».



– Вы в своём уме? Человек, понимаете ли, из университета ушёл, сына бросил, а вы нахваливаете! Как же можно!



– Уважаемая NN, Вы о чём? Какого сына? У нашей выпускницы нет сына.



– Но вы же только что сами сказали, что есть!



– ?!



– Как же, «Мать мальчика Валерия». Вы же так сказали?



… Вы, уважаемый читатель, всё поняли. Справка: университет я не бросила, закончила по первому разряду.



***



Идут однажды к парковке семьи прихожан монастыря после окончания занятий в воскресной школе. Мы тепло распрощались, обнялись на дорожку. Не проходит и десяти минут, как звонит мне Надежда Лаврова:



– Мать Валерия, тут кроме Вас никто больше это имя из монахинь не носит?



– Нет, конечно, а что?



– Просто мы сейчас зашли в туалет на улице, а перед входом в это чудесное заведение стоит монахиня и просит милостыню.



– И что?



– Странно нам стало. Не может монахиня из вашего монастыря милостыню выпрашивать. Мы спросили ее, от- куда она и как её зовут.



– Интересно, какой был ответ, Надь?



– Её зовут инокиня Валерия и она из этого монастыря.



– Быть не может!



– В том то и дело! Мы ей тоже самое говорим, что Вы тут одна единственная с таким именем и что мы от Вас идём.



– А она что?



– Она нахмурилась и стала нам выговаривать, что это не она, а мы ошиблись. И вообще, что надо подавать, когда люди, а тем более монахи, просят. Через 5 минут мы вышли из туалета, а её уже и след простыл…



***



А вот история, которую рассказала мне сестра с редким именем Спиридона.



– Однажды меня накрыла черная полоса. Не хотелось вставать на службу, исполнять послушания. Устала. И снится мне, будто матушка игуменья отпускает меня на день к святителю Спиридону на о. Корфу.



– Ты уже была там однажды, дорогу знаешь. Помолись своему святому и возвращайся, – произнесла Матушка и благословила меня.



Я стою в комнатке напротив раки святителя. Он лежит, покрытый копотью веков. Прикладываются паломники, просят, просят. Ушли. Робко подхожу во сне к раке и я, начинаю рассказывать своему Небесному покровителю о печалях и горестях юной иноческой жизни. Вдруг святитель садится в раке и словно священник на исповеди, начинает давать мне советы. Затем он просит немного подождать: «сейчас песнь Божией Матери, я как епископ иду кадить храм,  прославлять  Царицу  Небесную».  Святитель  стоит  передо мной во весь рост в старинном облачении и разжигает кадило. Затем с благоговением под звуки пения «Честнейшей» обходит свой собор. Возвращается и ложится в раку.



– Матушка, ты мне всегда рассказывай о том, что тебя волнует. Я молюсь за тебя Владыке. Сейчас уже лети назад, а ко мне снова люди идут.



Святитель благословляет меня и замирает. Просыпаюсь утешенная.



***



Моя знакомая Ангелина перед пандемией успела посетить Корфу с небольшой паломнической группой. Грек священник предупредил: суетного у святителя Спиридона не просите. Он не волшебник кроликов из шляпы доставать, может и рассердится, отвернуться.



Тётеньки и дяденьки заставили свечами несколько подсвечников. Стали прикладываться к мощам. Для тех, кто не знает – температура тела святого 36 и 6 градусов и поскольку его обувь временами оказывается истоптанной, считается, что святитель ходит по земле, помогает людям. Каждый просил о своем, посторонних не было. Ангелина не поверила своим глазам. Только что Спиридон лежал на спине и было видно его лицо. А сейчас лица нет – святой отвернулся и видно его спину. Всё-таки кто-то молился о слишком земном.



Подобный случай можно прочитать в письмах Николая Васильевича Гоголя своим друзьям. Писатель побывал на Керкире в середине XIX века, оказавшись там в день памяти святителя Спиридона. Во время крестного хода, когда англичанин-атеист воскликнул: «Куклу, набитую сеном, несут (в Греции мощи некоторых святых переносят стоящими), а вы все фанатики!» Спиридон, на глазах у писателя, переступил с ноги на ногу и повернулся в раке лицом к англичанину. Тот уверовал.



***



Что касается редких монашеских имён, иногда случаются забавные оговорки и истории. Так, однажды в храм после службы вбежал трудник и стал спрашивать, где можно найти матушку-алтарницу. Ему дали задание помочь ей перенести тяжёлые коробки. Да вот незадача – имени матушки не запомнил. Ему показали на ризницу.



«Матушка Сатурна… ой, кажется напутал! Простите, Матушка Юпитера, я Вас жду!» Монахиня Меркурия улыбнулась и смиренно вышла, неся в руках просфору.



***



Маленький мальчик лет четырёх, проведя целый день с родителями на послушаниях, спросил-таки недоумённо за ужином:



– «Паап, а у них тут что, тёти как дяди?



– В смысле, сынок?



– У них тут есть тётя Толя и тётя Даня! (Мать Анатолия и мать Даниила).



Кстати, спросит читатель, почему действительно столько мужских имён? Женских, что ли, не хватает? Да, действительно, не хватает.



Конечно, можно назвать сестру мать Альдегундия или матушка Схоластика, Урсула или Женероз. У нас даже есть частички их мощей, мы молимся этим прекрасным святым. Но лучше пожалейте нас, слишком непривычны эти имена для русского слуха.



Монахини в определённом смысле отказываются от привилегий пола, принимая «равноангельский чин». И матушка настоятельница решает, какого святого поставить в покровители.



Опытные сестры перед пострижением советуют молиться святым так: «Пусть среди вас найдется хоть один, кто будет во всем покрывать мои немощи и грехи, кто возьмет на себя тяжесть молиться за мою грешную душу».



Одна послушница долгое время во время литургии стояла напротив Казанской иконы. Над этим образом Богоматери, размещённом в храме, висит множество икон с частицами мощей. Чтобы не называть имя сестры, предположим, что над Казанской висела икона святой Евгении с частицей мощей. И вот, в монашеском постриге сестру нарекают Евгенией (имя изменено). Вы только представьте себе: человек несколько лет стоял напротив Казанской и смотрел не только на икону Богородицы, но и на  икону свой будущей покровительницы! И эта святая взяла молитвенницу под свой омофор.



***



Сёстры неоднократно замечали, что в первые дни после пострига и смены имени не  могут идентифицировать себя с новым образом. Так, одна новопостриженная монахиня, отвечая на звонок по внутренней связи, на вопрос: «С кем я говорю?», – не смогла вспомнить новое имя и попросила помощи у проходящих матушек, которые подсказали записать свое имя на видном месте.



Интересно, что вместе с новым именем у сестры появляются и новые черты характера. Видимо, это  связано  с тем духом, который несёт в себе святой покровитель. А заранее имя неизвестно сестре даже приблизительно. Рассказывает та самая инокиня Спиридона, которая во сне летала к своему покровителю:



– Перед моим постригом я попросила Господа: пусть моим покровителем будет тот святой, который при жизни был священником, любил людей и являл образец простоты и смирения. Когда надо мной произнесли имя святителя Спиридона, я словно забыла, о чем просила совсем недавно, и была не очень довольна новым нерусским именем. Однако, «дал мне Господь по сердцу моему», главное, не подводить теперь святителя, равняться на его чистоту.



***



Как-то летом проводила экскурсию братии одного из мужских монастырей. Проходим мимо клетки с павлином.



«А здесь у нас, батюшки, павлин». Один из молодых монахов стал пунцовым и спрятал глаза. Другие искренне, как малые дети, решили его подразнить: «А у нас есть свой Павлин, нам других можете не показывать, а, отец Павлин?!»



***



Добрейшей матушке Сергии дали в помощь по огороду группу пожилых бывших коммунистов. Захотели люди потрудиться во Славу Божию, но как правильно к монахине обратиться, не знают.



– Как Ваше имя? – спрашивают они мать Сергию.



– «Сергия» – слышат в ответ.



И дальше каждые пять минут со всех участков поля только и слышно: «Товарищ Сергия! Подойдите к нам! Товарищ Сергия, у нас ящики полные!»



***



Милые наши старички. Однажды половину экскурсии потратила на то, чтобы втолковать абсолютно нецерковным бабушкам: монахини замуж не выходят. Сильно этот вопрос их всех взволновал, места себе не находили. Наконец, вроде поняли, успокоились.



Конец экскурсии. Мимо меня на электомобильчике проносится матушка-эконом, отвечающая за стройки и хозблок. Везёт куда-то рабочих. Бабули мои выдохнули: «А вот и ваших мужей повезли! А Вы ещё говорили…» Схватилась за голову.



Тогда, в первые годы, остро переживала некоторые моменты. «Господи, Ты видишь, я им говорила, а они! И зачем я вообще так старалась?!».  Проходит два дня. Сталкиваюсь у бака со святой водой с организатором позавчерашней экскурсии. «Ну как там бабушки? Довольны?» – «Очень! А одна так вчера покрестилась! Не зря Вы, матушка, с ними так бились».



***



Очищаю в воскресный день подсвечники от воска. В свечной лавке очередь, сестра только успевает принимать записки и выдавать свечи. Очередь застопорилась. Мужчина в кожаной безрукавке с массивным крестом на золотой цепи не торопясь выбирает свечи, приценивается. До- стает кожаный кошелёк и вынимает крупную купюру.



– Девушка, – обращается он к монахине-пенсионерке, – мне вон эти, самые большие.



Пожилая матушка без эмоций выдает десять полуметровых свечей из чистого воска и аккуратно отсчитывает сдачу. Новый русский, видя, что все подсвечники заставлены «десятирублёвками», без колебаний подходит ко мне, и приказным тоном левым мизинцем указывает:



– Освободи мне этот подсвечник.



Глядя на дядю, понимаю, что с ним лучше не связываться. Невдалеке дежурная как раз снимала огарки с маленького подсвечника, где лунок оказалось ровно столько, сколько свечей держал в руках внушительный дядя-богомолец. Когда он, довольный, пошел разбираться с подсвечником, меня подозвала наблюдавшая эту картину мудрая инокиня.



– Что же ты ему, матенька, не сказала, чтобы он в следующий раз со своим подсвечником приходил?!



Гениально! А я её  в ответ спросила, не  раздражает ли её, что в лавке люди обращаются не «матушка», не «сестра», а «девушка». Моя пожилая спутница ответила:



– Пусть хоть кактусом меня называют, главное, чтобы в душу не лезли!



***



Чуть ли не в тот же самый день. Скоблю пол от воска. Народу – тьма. Вдруг ощущаю в воздухе приближающийся перегар. Надо мной возвышается мужчина и, глядя осоловелым взглядом, протягивает мне руку для знакомства.



– Здравствуй, сестра. Я – великий грешник. У меня время и я, к сожалению, в шортах. Вызови мне батюшку. Мне срочно надо облегчить душу.



– Здравствуйте! Простите, но батюшка у нас приедет к службе, сейчас исповедовать Вас некому.



– Безобразие! Я же – Великий грешник! Найди мне, сестра, священника, вызови!



– Простите, не смогу помочь!



– Беспредел! Я тороплюсь, я в шортах,  у меня горит,  а ты сестра помочь не можешь?! Позови мне вашу игуменью! Ей буду исповедоваться!



– Уважаемый грешник, женщины в православии не исповедуют.



– Тогда хоть ты выслушай меня, сестра! Куда ты убегаешь!



Кстати, то, что грешник был в шортах, это его проблемы. Для подобных случаев на входе всегда лежат универсальные покрывала и для мужчин, и для женщин. Конечно, в российской культуре мужчина в юбке выглядит, скажем мягко, экстравагантно. Помню, до юбок, вообще, висели простыни, и в летние дни по обители разгуливали древние римляне в белоснежных тогах, вот было зрелище!



***



Последняя история этой главы. Будний зимний вечер. Зажигаю лампады на солее перед иконами Спасителя и Божией Матери. В храме темно, отражаются лишь свечи в ликах образов. За окном – пасмурно. Перемещаясь с зажжённой свечой, замираю на мгновение. Напротив центрального аналоя стоит …скелет (!) и бьёт поклоны. Ну, думаю, я, наверное, тавось.  Пусть,  думаю,  молится  скелет, раз ему так надо. А он, знай, да всё крестится.



Подхожу на безопасное расстояние. Приглядываюсь: молоденькая девушка просит святых о чем-то о своем, о девичьем. А на голове  у нее фосфоресцирующий капюшон, а на нем – череп. И на толстовке жуть – анатомию можно изучать. Да, в таком виде только и молиться, что о женихе.




Глава 6. Полёты во сне и наяву


«Зря я, что ли, полжизни ходил



с широко расставленными ушами?»



Виктор Шендерович



***



Копаюсь летом в клумбе. Мужчина, явно подшофе, проходит мимо Спасского Храма и негодуя  восклицает:  «Я тоже хочу так жить!» Понимаю, что он имеет в виду не ранние подъёмы и молитвы, не дисциплину и труды. Он имеет в виду золото иконостасов и электромобиль, на котором шатающаяся от усталости мать Т. везёт вёдра с творогом и банки с квашеной капустой.



***



В нашей иконной лавке:



– Сестра, а кто такие Трисвятые? И о чем им молятся? Это наверное Господь, Матерь Божия и святитель Николай? (Излюбленное заблуждение).



***



К пожилой монахине В. подходит женщина и просит научить её молитве.



– А как Вы сама молитесь? – переспрашивает её мудрая матушка.



– Как молюсь? Своими словами, каждый день прошу за мужа, за дочь, чтобы войны не было. Ещё прошу: «Господи, дай мне глаза, которые не видят зла».



– Знаете, сестричка, Вы молитесь так, как мОлитесь! – ответила матушка.



***



Иду я однажды на богослужение. Лето, всё вокруг радуется, цветёт и пахнет. Надо успеть до прихода Матушки Игумении заложить на нужных страницах богослужебные книги для регента, певчих и чтецов. Прохожу  через арку под иконой Спасителя. Смотрю боковым зрением на игуменский дом: вот и Матушка Игумения выходит, надо мне поторопиться. Матушка направляется к пруду, поглядеть как там ее любимые лебеди.



Увеличиваю скорость, замечаю на себе и на чём-то ещё совсем рядом от меня внимательный и удивлённый взгляд Матушки. Вдруг: свет меркнет в глазах, меня душат в объятиях и кружат! «Матушка ты наша Валеречка! Как мы соскучились по тебе и по воскресной школе!» Меня возвращают на землю. Глубоко вдыхаю и смотрю перед собой, поправляя очки. Зрение тогда было минус восемь. Оказывается, столь неожиданно и пылко выразил свою бурную радость папа моих младших учеников К. Рослый, плечистый, эмоциональный.



Помахала в ответ ручкой, отшутилась и бегу скорее прочь. Внутренне холодею – что сейчас будет! Матушка Игуменья у нас человек старой закалки, борец с вольностями во имя высоких монашеских идеалов. Никакого панибратства и, тем более, общения с прихожанами мужского пола. «Монахов вообще трогать нельзя!» Набираю ход и быстро – быстро, лишь бы Матушка не догнала на улице при всех, приближаюсь к храму. А дальше, будь что будет.



… Всю службу – пулей летала с книгами, нотами, пюпитрами и в перерыве клала земные поклоны, много – много раз в наказание за непредусмотрительность: от Матушкиного праведного гнева вдруг у меня появились крылья! Как в афоризме: «Одним Бог дал крылья, а другим – пенделя. И вроде бы все летят … Но какие разные ощущния и перспективы».



Гневные и нравоучительные тирады слышал весь храм, они звучали все время, кроме пения… Ух и досталось же. А на трапезе в присутствии сестёр добрая Матушка объявила, что не потерпит «развратных выходок». Через год мне сделали лазерную коррекцию зрения, так что, дорогие друзья, с бурными выражениями признательности больше не пройдёт. Держите себя в руках.



***



Тётя с экскурсии плачет. Говорит:



– У меня бумажная иконка дома, подарили мне как-то из вашего монастыря. Я давно к Вам не ходила. А тут вижу: икона меняет цвет: стала такая яркая, как будто её только что написали! Алый покров на Пресвятой Богородице, Голубой хитон на Спасителе. Обновилась. Я поняла: надо приехать.



***



Приехала очередная экскурсия. Пока группа ходила по территории, из автобуса вышел водитель и направился в храм. Стоя у иконы, он молил Пресвятую Богородицу о том, чтобы его пятилетнюю доченьку взяли в детский сад. Он и его жена вынуждены были много работать, а девочку оставить было не с кем. И в детский сад не брали – у малышки было ДЦП, ходила на носочках перекошенная.



Высказав свою просьбу, водитель направился к выходу. Сдав автобус начальнику гаража и вернувшись домой, стал отпирать дверь квартиры. Перешагнув порог, он увидел, что навстречу выбежала дочурка и прыгает от радости! По- казался силуэт взволнованной жены.



– Смотри, смотри на ножки нашей зайки!



Девочка побежала к маме, вернулась к папе и мужчина замер: дочь бегала так, как все дети! И стояла на всей ноге!



– Что произошло? Глазам своим не верю!



– Ты представляешь, в 15 часов девочка наша спрыгнула с кровати и побежала!– Так я же в это время у чудес- ной иконы стоял в монастыре молился! …



Через пару недель с букетом роз в одностолпную палату вошел радостный человек. Он попросил сестру поставить роскошный букет перед Чудотворным образом.



– Дочка здорова, поеду из садика забирать.



***



Из разговора монахини с родственником:



– Ты что, чурбан? Правильно, не чурбан. А чем чурбан отличается от человека? Человек молится, а чурбан нет. Молись, Федя, молись, дорогой.



***



Недавно установила в смартфоне опцию, блокирующую рекламные и мошеннические звонки. Любят у нас лопушков нагревать. Папа, по наивности своей, год назад из-за такого вот звонка лишился скромных накоплений на банковской карте. А меня просто раздражает общение не по делу. Но лет пять назад произошел запомнившийся мне разговор, связанный с рекламными акциями.



– Алло, здравствуйте, милая дама! Вас беспокоят из салона красоты!



Не успела я вставить слово, как речь собеседницы застучала пулемётной очередью, обещая все райские блаженства: маникюр, педикюр, причёсочку, макияжик и массаж.



– Когда Вас записать?



– Простите, но вообще–то никогда. – На этих словах я хотела попрощаться и отключиться с миром, но не тут то было.



– Уважаемая, Вы что, не женщина? Ответьте тогда на вопрос: какова причина отказа? По нашим сведениям, Вы живете совсем недалеко.



– Во-первых, я и так молодая и красивая, а во-вторых, я живу в монастыре. А монахини в салоны красоты не ходят.



Пауза. Заминка. Разговор пошел по непредсказуемому сценарию.



– Матушка, простите! А Вы из Крестовского городского или областного монастыря? – спросила собеседница с интонацией, полной раскаяния и извинения.



– Из городского.



– Вы только про меня плохо не подумайте. Я – человек интеллигентный, заслуженная учительница Российской Федерации. На пенсию вышла, подрабатываю, как могу. Вот оператором взяли. Сижу, обзваниваю, приглашаю в хорошее место. … А Крестовку люблю, приезжаю иногда в вашу благодать. … Простите, что ещё отвлеку. Как там мать Любовь поживает? Она мне вроде духовной матери. Экскурсию вела нашей семье, молится за нас, наставляла в вере христианской. Но давно мы не были, а год назад приезжала, искала её и не встретила.



– Мать Любовь – Слава Богу. Только она теперь не просто мать, а матушка Игуменья, её перевели настоятельницей в Nск, монастырь женский восстанавливать.



– Вот это новость! Как Вы меня обрадовали!



Наш разговор продолжался без малого сорок минут. Решила, что нужно выслушать доброго человека на другом конце линии. Попрощались тепло. Больше мне из салона красоты не звонили.



***



Наша монахиня переживала затяжной духовный кризис. Ей было так тяжело, что она решила сменить обитель. Но перед реальным осуществлением задуманного её отправили в небольшой отпуск. Она, недолго думая, попросилась к знакомым на море. С утра уходила на берег: молилась, читала, ходила босиком по воде. Всё это время её донимали печальные мысли о правильности жизненного выбора. Она не сомневалась в бытии Божием, но и не ощущала, что находится в нужном месте. И вот, в одну из горестных минут, она спросила у Господа:



– Как мне быть? Как жить дальше? Я без Твоей помощи ничего не могу. Господи, пошли мне ответ.



Только сестра вернулась к своему местечку, как за спиной раздались звуки незнакомой песни из магнитофона соседей. Сестра не могла не слышать эту песню и то, что она услышала, был, как она считает, ответ от Господа на поставленный ею вопрос. Голоса пели:



Если можешь помочь – помоги,



Если можешь согреть – отогрей.



Если можешь сберечь – сбереги



Среди тысячи дней и ночей…



Думаю, Вы, дорогой читатель, узнали песню Надежды Кадышевой. Монахиня слышала её впервые в жизни. Слова пробили её сердце и ум, растопив что-то в душе. Она села на корточки, обхватила колени и заплакала от радости и близости Божией. Несколько дней она ощущала необыкновенный покой. Так, оказывается, всё просто: помоги, отогрей, сбереги… Смотри на других людей неравнодушно. Дай им частичку своего внимания, времени, души…



***



Году в 2016 через город с включенными сиренами неслись сапёры: чрезвычайное событие!



На хоздворе много лет лежала куча песка. Под ней значился засыпанный колодец. Когда решили его зацементировать, подъехал трактор и ковшом стал выбирать песок.



Кто-то из рабочих обратил внимание, что на хвосте ковша повисла какая-то ржавая штуковина. Присмотревшись – обалдели: настоящая бомба времён Великой Отечественной войны. Трактор остановили, вызвали сапёров и  стали ждать продолжения. Повисла тишина. Сапёры с металлоискателями обследовали участок и обнаружили наличие других предметов в этом самом месте.



Оказалось, это был не просто колодец, а вход в мини-бункер, построенный сотрудниками колонии на случай обороны Крестовска от фашистов. Ведь город готовился к предстоящей обороне. Всю войну на территории бывшего монастыря отливали снаряды и бомбы. И сапёры нашли ещё одну в колодце. Говорят, она взорвалась на полигоне.



***



XXI век. Начало сентября, суббота – самый «посетительский» день. На стоянке монастыря стоит «ламборджини». Какой-то богач приехал помолиться перед чудотворной иконой. И пусть, ему, наверное, надо.



Сотрудники мобильных телесистем прикручивают на колокольне что-то к своей тарелке. Подплывает теплоход с иностранными туристами, они снимают, восторгаясь, на профессиональную оптику старинную архитектуру и клумбы. Мы, сестры, тоже что-то вроде экспонатов. На нас тоже интересно посмотреть, вход в «зоопарк» бесплатный.



А у нас тем днем важное мероприятие – мы ощипываем кур. Раз в два-три года меняется состав кур на курятнике. Работники сворачивают головы старым птицам, а мы, человек сорок, устроившись перед дымящимися кипятком пятидесятилитровками, ощипываем пернатое добро.



Работать надо быстро и внимательно. У только что бегавшей пеструшки в кипятке открываются поры и волосяной покров первые десять минут удаляется без усилий. Но если кура полежит, да ещё и замерзнет в воде – намучаешься. На других столах сестры потрошат тушки – это зрелище ещё менее приятное.



За отдельным столом вскрывают куриные желудки и чистят головы и лапы. Согласитесь, не для слабонервных. Сейчас всё это мероприятие проходит в заготовочном цехе, куда не может попасть морально неподготовленный посторонний турист, но в описываемый год дело обстояло иначе. Куриную процедуру разместили прямо у монастырского кафе "Паломник" на центральной площади. После службы были расставлены столы, кастрюли, пришли монахини в рабочей одежде и рабочие на телегах стали приносить  тушки  «свежеубиенных».  Процесс  безостановочный – ошпаривание в кипятке, ощипывание, потрошение, заморозка. Мы так увлеклись, что перестали обращать внимание на происходящее вокруг. А туристов тем временем всё пребывало.



Словно наблюдая за съемками какого-то фильма, вокруг нас стали собираться зрители. Большинство из них были те самые пресловутые французы с профессиональными фотоаппаратами. Представьте себе на минуту изумление на их лицах. Жуть! Кипящие котлы, умопомрачительный запах, пух и перья, монахини с ножами в руках… Кого-то, я заметила, увели и отпаивали в сторонушке.



Кстати, мясо мы не едим. Но кормим курицей строителей и рабочих. А Матушка Настоятельница наказала всем благодетелям в тот год без новеньких курочек не приезжать. Особенности большого хозяйства!



***



Пасха 2021. В монастырское кафе приходит плотный мужчина. Стоит перед витриной с напитками, крякает недовольно и подходит к сестре на раздачу:



– А кагора я почему не вижу? Спрятали,  да?  Или  уже всё выпили? Там из приличного только сбитень!



– Простите, у нас есть чай, кофе, квас и морс. Кагора вообще не бывает. А Вам для чего?



– Как это для чего?! Христос ведь Воскрес! Это дело надо отметить! Но не просто так, а по церковному!



***



Иду по территории, никого не трогаю. Меня останавливает супружеская пара интеллигентного вида.



– Скажите, когда на вас сходит Дух Святой, вы разговариваете на разных языках?



– Хм, странный вопрос. Простите, но нет.



– Сёма, видишь! Вера у этих православных не настоящая. Не то что у нас. Для нас глоссолалия, говорение – обычное дело.



– Девушка, да на наших собраниях на нас всегда сходит Дух Святой. Возьмите листовочку с адресом нашей настоящей церкви и приходите.



***



Вы летаете во сне? Нет? А я часто пользуюсь такой возможностью. Или прыгаю с какой-нибудь фантастической крыши и парю над невероятными городами или отталкиваюсь от земли, зависаю в воздухе – во сне это кажется таким естественным. А иногда даже подгоняю под себя уютное плотное облачко и на нем как на диванчике перелетаю с места на место.



Недавно услышала, как одна из самых строгих и грузных монахинь, мать Х. рассказывает про себя, улыбаясь по-детски: «Знаешь, я ведь каждую ночь летаю…»



В обычной жизни сестры стараются с мать Х. не связываться, чтобы не конфликтовать. А она в душе, я это поняла с удивлением, большой ребенок. А ещё она в детстве занималась спортивной гимнастикой и выступала в театральном кружке. Хм. Никогда бы не подумала.




Глава 7. Книги, просфоры, звоны


Недавно исполнилась моя мечта. Я стала не просто библиотекарем, но библиотекарем, живущим в библиотеке, из- за ремонта в сестринских корпусах. Сестры стали чаще приходить за книгами. За невероятным количеством плюсов отдельного проживания вскрылся один минус – отсутствие приватности.



Живу на рабочем месте в общественном помещении, поэтому в любой момент могут постучаться жаждущие просвещения монахини или прихожане. Я должна соблюдать идеальный порядок: не развешивать полотенца, не заставлять стол чайной посудой и прочими домашними принадлежностями, не раскидывать обувь, носки и предметы гардероба. Это дисциплинирует.



Сплю по-походному в раскладывающемся кресле, но зато впервые в жизни нахожусь в «своей келье» без посторонних. Какое счастье жить одному, тем более монаху. «Келья исцеляет, умудряет, утешает». Можно молиться столько, сколько влезет и не выключать свет, можно спокойно по- звонить родным или читать до рассвета…



После насыщенного праведными трудами дня заснула я как-то в кресле и видела, наверное, уже третий сон, как вдруг в библиотечную дверь резко постучали. За пару дней до этого соседке через стенку стало плохо, пришлось вызывать врача. Посмотрев на часы, было  23:30,  я  подумала, что, наверное, матушке снова нехорошо.  Я  открыла  дверь и … из тёмного коридора ко мне ворвалась энергичная монахиня А., требующая выдать ей книги.



– Матушка, а Вы на часы смотрели?



– Смотрела! Ещё время детское, а ты, такая молодая, неужели уже спишь? Удивила! (смеётся) Давай скорее свет включай ярче, я у тебя намерена посидеть-почитать хоть полчасика, у меня время свободное!



Очень вежливо через десять минут мне удалось-таки выпроводить любительницу духовной литературы. Я в очередной раз восхитилась нашими сестричками. Уж если читать, то набирают огромные хозяйственные сумки. Читают книги аккуратно, делая выписки в тетрадочках. А как интересно и душеполезно поговорить с некоторыми из сестер. Жаль, нечасто удаётся.



Бывает, что верующие люди впадают в крайность  – либо придерживаются ереси гносеомахии – отрицания образования во избежание потери благодати; либо напротив, забивают себя информацией под завязку, отчего теряется молитвенное чувство. Нашим же монахиням удается сочетать образованность с молитвой, культуру и религиозность. Как утверждает архимандрит Савва Мажуко, настоящего монаха сложно отличить от интеллигентного культурного человека.



Задаюсь вопросом: как найти золотую середину? Как хранить в душе подлинную веру и благоговение к святыне, не останавливаясь в познании мира, в том числе через светскую культуру? Недавно мы подробно изучали Священное Писание, и я нашла для себя ответ: если параллельно с любой книгой изучать Слово Божие, душа будет чувствовать свежесть, бодрость и радость. Приглашаю и моих читателей погрузиться в изучение Книги Книг – Библии – Океана Премудрости. Хотите, чтобы с Вами лично за- говорил Бог? Дайте Его слову звучать в Вашем доме и в Вашем сердце.



***



Раньше библиотека размещалась в другом месте и заведовали ей более зрелые сестры. Летом 2016 года нам отремонтировали огромное здание, в котором размещаются трапезные для рабочих и гостей, заготовочные цеха, художественно – промышленные мастерские. Вместо трех прежних этажей их стало четыре. Мне и другим сестрам дали сверхважное послушание: в короткий срок, а дело было перед самым освящением, отмыть от строительной пыли окна, двери и полы во всех помещениях третьего и четвертого этажей. С энтузиазмом взялись за дело и дело радостно стало продвигаться.



Вы замечали, что когда входишь в необжитую новостройку или квартиру после ремонта, испытываешь ощущение предвкушения бытия? У нового помещения нет атмосферы, так как нет прошлого, не ощущается дух владельца. Мы перемещались из комнаты в комнату, а мебели нигде не было, и узнавали, что здесь будет иконописная, а вот там швейная мастерская. На третьем этаже предполагалось разместить классы воскресной школы и мозаичную с керамической.



Мне приглянулось одно просторное помещение. Спросила при случае мать экономку: «а что планируется здесь?» Она, подумав, сказала: сюда переместим книги.



В этот момент я отдирала этикетки от новеньких окон и подумала про себя: «О! Здесь будет самая-самая счастливая сестра в монастыре! Интересно, останется ли прежняя библиотекарь или назначат кого-то новенького?» Стала перебирать в уме кандидатуры, но никого конкретного не представилось.



Приходила сюда ещё раз через неделю, когда уже стоял диван и кресла, но ещё не было шкафов. За мной следовали новые друзья: иерей Илья и его супруга Светлана. Мы сели на диван, закрыли дверь и заговорили обо всём на свете.



– Вот бы тут был твой кабинет, мать Валерия! Мы приезжали бы к тебе на чай!



– Ну какой из меня библиотекарь, хотя… мечтать не вредно. Вообще очень хотелось бы быть поближе к книгам, но читать совершенно некогда.



…Пришлось отъехать на несколько дней. Возвращаюсь, мне протягивают ключи.



– Мать Агата, это что? Меня за время моего отсутствия решили переселить в другую келью?



– Да нет же! Тебя назначили новым библиотекарем, иди, принимай свой кабинет!



«Даст тебе Господь по сердцу Твоему!» – в правдивости этих слов убедилась в очередной раз на опыте.



***



Прибегает мать Г. с горящим взором в библиотеку. Библиотека видит эту сестру впервые, как и сестра библиотеку.



– Мать! Как хорошо, что ты на месте! Слышь, мне надо срочно книгу «Слова подвижнические»  Исаака  Сирина. Есть ведь такой автор?



– Да, конечно, возьмите пожалуйста, распишитесь.



– Слава Богу! Моё лекарство! Только я буду долго читать.



– Берите – берите, в библиотеке ещё есть экземпляры.



– Ну и хорошо. Знаешь, я ведь унывала. Искушения… Стала молиться, чтобы Господь объяснил, как мне быть. А сегодня во сне вдруг я попадаю в тёмную комнату, в которой единственное светлое место – стол. А на нём книга эта, Исаака Сирина. И голос мне был: «читай, исполняй и спасёшься!» О как!



***



Тёплое и уютное слово «просфорня». Раньше оно ассоциировалось у меня с сыром. А сейчас знаю точно: просфорня – это белые фартуки и кафельный пол, податливое тесто и душистый пар от печи, атмосфера уюта и чай с кренделями после трудового дня. Восемь лет назад я впервые увидела тестомес, тестопрокадку, расстойник и профессиональную печь, поставила своей рукой первую печать на служебную просфору. А три года назад послушание на просфорне стало для меня неожиданно одним из основных, что удивляет меня всякий раз, когда я надеваю специальные нарукавники и читаю молитву перед началом выпечки.



Просфорное послушание – целая философия, а также умение работать и в команде, и в одиночестве. С годами вырабатывается «чувство теста». Без просфор невозможно совершение Евхаристии, с древних времен христиане приносят к алтарю лучший хлеб.



Давно замечено, что качество просфоры при соблюдении всех технических условий зависит также  от духовного и душевного состояния просфорницы – мастерицы. Казалось бы, какая разница, о чем ты думаешь и в каком ты расположении духа, но нет. При «раскройке» теста, в момент поставления печатей и соединении верхней и нижней части просфор любой душевный разлад что-то творит с тестом, и просфора может не подняться или треснуть. Особенно это касается выпечки агнцев – больших просфор, которые на Литургии станут Телом Христовым. К сожалению, мне пока не доверяют выпечку агнцев, не получается их выпекать, опыта маловато. Однажды я возилась с ними полдня, из четырёх три забраковали к совершению литургии. Не достойна ещё.



Замечаю, что на просфорном послушании нужно следить за языком, больше молчать и молиться, а это трудно. Мы включаем магнитофон и слушаем каноны, Священное Писание, стараемся погрузиться в богомыслие. Попробуй оставить бушующее море мыслей, осуждение, ропот и негатив за дверями послушания, делай свою работу с вниманием и незаметно почувствуешь, что волнения улеглись, в душу вошла благодать. Ровный огонёк лампады озаряет лик Спасителя в нашем иконостасе, приветливо смотрят с икон святые монахи-просфорники: преподобные Сергий Радонежский, Спиридон и Никодим Киево-Печерские.



Из раскалённой печи вынимаем поддоны с румяной выпечкой – сегодня не до лени – 900 просфор заняли  весь стол. Каждую партию, не мешкая, чтобы не вышел пар, закрывают полотенцем, клеёнкой, укутывают в тёплое одеяло. На следующее утро вызревшие ароматные просфоры считают и собирают в льняные мешки. Их затем понесут в алтарь и после литургии раздадут верующим.



Особое время для сестер-просфорниц предпасхальный период. Нам звонят из городских и сельских храмов батюшки, старосты, просят испечь артосы. В 2021 году мы, помимо основной выпечки служебных и малых просфор, хлебчиков (их освящает священник за всенощной в память о том, что службы в древности длились по многу часов и нужно было накормить пришедших издалека монахов), выпекли 86 артосов. Я впервые участвовала в  процессе  и была поражена размером форм и печатей. Кстати, чтобы поставить печать на артос, нужно обладать физической силой и десять минут в одном положении, не шелохнувшись надо вдавливать в тесто деревянную резную форму с иконой Спасителя.



Летом 2020 года и произошел случай, после которого руководство решило наконец прислать к нам рабочих, чтобы замуровать дырки и щели в нашей старенькой просфорне. Перед Престольным праздником мы трудились на выпечке с 6 утра до вечерней службы. Помимо подачи просфор в алтарь церковницам для запивки причастников и на подворье, нам необходимо было испечь и заложить в холодильники запас как минимум из 10 тысяч просфор.



К середине августа мы втроем изрядно похудели. Складывая по утрам просфоры в мешки, я стала замечать странный брак: на пяти – десяти образцово-показательных просфорах сбоку не хватало миллиметра-двух ровной поверхности. Было похоже на то, что просфора уже побывала в алтаре и священник успел вынуть сбоку поминальную частицу.



Сначала мы не предавали значения выемкам, но через несколько дней они появились и на двух агнцах. МЫШИ! В такой-то период! После того, как рабочие залатали все щели, мы поуспокоились и с новыми силами принялись за дело. К нашему изумлению и ужасу на следующее утро – из девятисот просфор было надкусано и надгрызено более шестисот! День насмарку! Откуда же здесь мыши?! Пришлось несколько дней скармливать неосвященный испорченный хлеб лебедям и курам. Мы полностью заменили простыни и одеяла, продезинфицировали столы и пол, взяли в аренду у сестёр котов и кошек.



Эврика! Хвостатое мелкое создание показалось из русской печи! Забыли мы про неё совсем! У старшей просфорницы всё руки не доходили сжечь коробки и хлам, оставленные нам в наследство предыдущей хозяйкой. Кажется, там поселился выводок, брр…



Что делать? Мы же не живодёры! Решили поступить по- христиански. Открыв все окна, двери, отодвинув от печи поддоны и расстойник, кочергой шевелили захламлённые печные внутренности. Тут же спрыгнула мышь и побежала в сторону выхода. Освободив для бегства хвостатых внутри печки проход, чиркнули спичкой. Секунд  через  сорок мыши стали испуганно выпрыгивать и метаться по полу просфорни. Кот Фима, забредший на огонек вместе с подругой Масей, испуганно попятились по углам. Дама оказалась морально устойчивее и сделала вид, что ловит мышку. Сима с сердечным приступом заснул, закрывши морду лапой. Мыши оказались не дурочки и нашли улицу.



Кто не успел выбраться, мы не виноваты. А выпрыгнуло из печки не меньше семи отъевшихся на наших просфорах созданий. Видели бы вы потом довольных лебедей! Они – то точно прибавили в весе на нашей выпечке!



***



В 2017 году на Пасхальной неделе по окрестностям разливался звон. Сестры, сменяя друг друга, возвещали колокольную радость о Воскресшем Спасителе. Забралась на колокольню и я. Трезвоню. Вдруг краем глаза замечаю, что по полю на монастырь едут … танки. Одергиваюсь: «Перепостилась,  наверное».  Смотрю  ещё  раз  –  действительно!  Танки, пушки и солдаты надвигаются к монастырским стенам. Прерываю звон, набираю по телефону Мать благочинную:



– Христос Воскресе, звонарушка!



– Воистину, воистину! А по полю танки едут! Война началась? Мне бить в набат?



– Ой, забыли мы вас предупредить, хорошо, что ты напомнила: военные учения у нас! Росгвардия тренируется. По сценарию, террористы забрались в коровник и их должны обезвредить. Кстати, спускайся, после учений генералам экскурсию поведёшь.



***



Чтобы каждый раз не подниматься на звонницу на высоту 50 метров, снизу до самых больших колоколов протянуты верёвки. Очень удобно – звон сопровождает не только богослужение, но выполняет и сигнальные функции. Верёвка поменьше ведёт к колоколу-будильнику. В него звонят за полчаса до монашеской полуношницы в 5 или 5:30 утра, а также перед трапезой. Днем со звоном в колокол прерываются все послушания и сестры отправляются восстанавливать силы на совместную трапезу.







Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/vera-rudnyanskaya/gorod-mudryh-dev-mozaika-monastyrskoy-zhizni-67229923/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.