Книга - Пропасть

Пропасть
Алексей Александрович Агафонов


Действие романа разворачивается в одном из исторических районов Петербурга, стремительно меняющемся под натиском новой культуры потребления и одновременно сохраняющем присущую городу атмосферу разрухи и безысходности. В романе описываются четырнадцать февральских дней из жизни главного героя. Андрей, приезжий молодой архитектор, страдая от одиночества, пытается найти себя в этом на первый взгляд дружелюбном к нему и другим людям месте. Он открывает для себя насыщенную жизнь петербургских баров, проникается её атмосферой и сам невольно становится её активным участником. По долгу службы он сводит знакомство с состоятельными жителями района. В то же время он вынужден наблюдать вокруг сцены городской жизни, которые сталкивают его с беднейшими слоями общества. Балансируя над пропастью, которая раскинулась между первыми и вторыми, Андрей пытается устроить свою личную жизнь и преуспеть в работе, но добиться успеха в этом странном месте оказывается совсем непросто.

Содержит нецензурную брань.





Алексей Агафонов

Пропасть





Вступление


События, описанные в этой книге, происходили в Петербурге, а точнее на Петроградской стороне, а еще точнее в той её части, что обращена к центру города, и хоть и не имеет четких границ, но представляет собой особенную среду, способную удивить разнообразием как архитектурных форм, так и населяющих ее жителей.

Несмотря на то, что именно отсюда начинал строится город, а возможно, и благодаря этому, улицы здесь удивляют своей кривизной, редко пересекаются под прямым углом и норовят сбить с толку свернувшего с основных магистралей в поисках нужного ему адреса прохожего. Дело в том, что пока правители тщательно планировали и затем регулярно застраивали просторы Центра и Васильевского острова, здесь, под боком у Петропавловской крепости, город развивался и жил по своим законам. Здесь селились своими слободками первые строители того самого парадного Петербурга, здесь строили свои казармы военные гарнизоны – первые обитатели крепости и города, здесь же кипела торговля на первом в городе рынке. Поначалу места хватало всем, и каждая слободка имела свою собственную планировку и организацию, но со временем они разрастались, объединяясь и поглощая друг друга. Разные улицы срастались в одну, переламывающуюся по несколько раз там, где были границы слободок. Застраивали эти улицы также кто во что горазд, в зависимости от фантазии, достатка и потребностей. К тому моменту, когда власти обратили свой взор на эту часть города, она уже представляла собой подобие лоскутного одеяла с кривыми улицами, нерегулярной застройкой и проплешинами пустырей там, где земля по той или иной причине никому не пригодилась. Взгляните на карту, и вы без труда поймете по причудливой сетке улиц, о какой именно части города пойдет речь.

После строительства мостов на Петроградскую сторону ситуация изменилась. Район вдруг оказался весьма престижной зоной в самом центре города. Территории вокруг, вдоль Большого и Каменноостровского проспектов, как смогли урегулировали, но кварталы, примыкающие к зеленому массиву Александровского парка, бывшей эспланаде Петропавловской крепости, так и сохранили свою причудливую планировку, больше напоминающую какой-нибудь средневековый город, чем остальные исторические районы Петербурга с регулярной застройкой. Здания поприличней здесь, конечно, привели в порядок, оставшиеся пустыри застроили новыми весьма фешенебельными доходными домами, в которых с удовольствием селились нувориши, но окончательно представительским этот район так и не стал. Слишком много осталось тут небольших купеческих зданий, ремесленных и складских помещений, обязанных своим появлением рынку, деревянных домов разной степени ветхости и достатка, а также доходных домов попроще, что успели здесь появиться до эпохи перемен.

Революция и установившаяся вслед за ней советская власть также не способствовали повышению статуса района. В доходных домах – и богатых, и бедных – в ходе «уплотнения» были организованы коммуналки, в которые заселили пролетариат, а на месте совсем уж ветхих деревянных домов появились скромные «сталинки», в которых обитала немногочисленная, но весьма заметная в Ленинграде интеллигенция.

Новое время лишь увеличило многообразие жителей, добавив к и без того разношерстной публике, которую, несмотря на разный социальный статус, объединяло главное – бедность, новых внезапно разбогатевших обитателей. Поначалу у этих обладателей лихих денег вошло в моду расселять коммуналки и выкупать бывшие когда-то шикарными квартиры в тех самых фешенебельных доходных домах. А чуть позже построились тут и немногочисленные, и от этого еще более дорогие, новые дома в основном на месте совсем обветшавших за советские годы деревянных строений, окончательно изжив этот класс построек из городского пейзажа.

Все эти события и определили облик, в котором предстает перед нами этот славный район Петербурга к моменту начала нашего повествования. Новые современные дома, блестящие сплошными стенами панорамных окон, соседствуют тут с ветхими развалюхами, которые были построены задолго до времен централизованного водоснабжения, и потому жители их вынуждены принимать душ на кухне, так как ванные комнаты в квартирах, теперь сплошь коммунальных, изначально не были предусмотрены. Крыши таких домов вечно текут, подвалы «благоухают» плесенью, а штукатурка с фасада осыпается на узкие тротуары.

В домах же, которые были построены позже или которым повезло пережить капитальный ремонт, запросто на одном этаже могут соседствовать квартира о двенадцати комнатах, с лепными плафонами, изразцовыми печами и антикварной мебелью, принадлежащая какому-нибудь преуспевающему бизнесмену или вдове безвременно почившего криминального авторитета, которые, кстати, запросто могут являться одним и тем же лицом, и такого же размера коммуналка, в которой будут проживать человек тридцать самого разного народу: от семьи снимающих комнату трудовых мигрантов из Средней Азии или многодетной, никогда не работавшей, но постоянно пьющей матери-одиночки с отпрысками до уголовников-рецидивистов и доживающих свой век сварливых старушек, без которых существование коммунальных квартир кажется немыслимым.

То же разнообразие вы найдете и среди общественных заведений. Контрасты повсюду! В одном здании могут соседствовать магазин самой дорогой и шикарной одежды, который будет манить вас яркой витриной на фасаде, и секонд-хенд, который вы сможете отыскать на задворках, пройдя через подворотню. Общественная баня здесь примыкает стеной к офису нефтедобывающей компании или крупного банка. А стоит вам свернуть с Большого проспекта, где расположены самые модные рестораны города, в этот лабиринт улиц, и вам откроется целая россыпь заведений, которые удивят вас не только своей дешевизной, но и завидным разнообразием как блюд, так и посетителей. Тут вам и рюмочные, которые делят между собой разного рода маргиналы и интеллигенция. Тут и пивные и винные бары, куда ходят обитатели района посостоятельней и многочисленные заезжие. Тут и пельменные, столь популярные у студентов, которых, кстати, в районе водится в достатке. Тут и многочисленные кафе различной национальной направленности, рассчитанные на трудовых мигрантов из соответствующих стран. Конечно, тут и вездесущие, окружающие полукольцом Сытный рынок кафе-шавермы, которые привлекают под свои крыши все перечисленные категории граждан. Ну и разумеется, тут видимо-невидимо кофеен и булочных, которые расплодились в последнее время повсеместно.

Таким образом, вы легко сможете начать свой вечер в ресторане с белой скатертью, съев какое-нибудь ризотто с чернилами каракатицы и запив его бутылочкой великолепного французского вина, и заплатив за это кругленькую сумму. Затем устроить рейд по барам, пробуя разное пиво или вино попроще, а под утро обнаружить себя в рюмочной, ведущим ожесточенные споры об искусстве с пьяным вдрызг незнакомцем, который называет себя художником, ну или в круглосуточной полуподвальной шаверме, пытаясь заглушить чувство голода, которое успело у вас возникнуть со времени того самого ризотто. И все это, не выходя за пределы одного небольшого района!

Ну что ж, я надеюсь, что я не успел утомить читателя долгим описанием места действия, но само оно сыграло немаловажную роль в событиях этой книги, поэтому свести с ним короткое знакомство перед началом повествования, полагаю, было необходимо. Позвольте же мне на этом закончить и приступить, наконец, к основному рассказу.




1. Дождливый февраль


Зима, как это иногда бывает в Петербурге, в тот раз выдалась теплой и дождливой. Вместо снега, который обычно начинает идти в ноябре, до самого февраля лил дождь, а снег если и показывался в воздухе временами, то таял, касаясь земли, или лежал недолго, от силы одну ночь, и наутро смывался моросящим дождем, который приносил попеременно с туманом теплый западный ветер с моря. Этот же ветер держал высокой воду в Неве, и уж, конечно, ни о каком льду на реках и каналах не было и речи. В такие бесснежные зимы и без того темные и бесконечно долгие петербургские ночи превращаются в настоящие испытания.

Представьте, что утром, когда вы встаете и следуете, скажем, на работу, пусть даже к десяти часам утра, вы не видите солнца. Серые утренние сумерки – вот максимум тепла и света, на который вы можете рассчитывать на улице. Вечером же темнеет в четыре, а в декабре и в половине четвертого, так что, когда вы выходите со службы, на дворе стоит глубокая ночь. Представьте также, что это длится три-четыре месяца и сопровождается нескончаемым проливным дождем, изредка перемежаемым туманом, и вы поймете, что сойти с ума, ну или хотя бы впасть в глубокую хандру, в это время – не такая уж сложная задача. Поистине, такое время сочетает худшие качества двух времен года: темноту зимы и сырость осени! В такие дни особенно чувствуешь свое одиночество, если ты одинок, и особенно сильно стремишься найти хоть какую-нибудь компанию, чтобы скоротать вечер и утопить набегающую меланхолию в разговоре, который лучше всего вести за плотным ужином с бутылкой чего-нибудь, поднимающего настроение и разгоняющего тоску.

Андрей был одинок. Ему было двадцать восемь. Он родился и вырос в Иркутске, отучился на архитектора в Москве, и после нескольких лет не самой успешной работы в столице переехал в Петербург по приглашению одного архитектурного бюро, которое имело кое-какую известность в профессиональных кругах и предложило ему неплохие условия. Здесь, в Петербурге, ему удалось снять однокомнатную квартиру, неподалеку от работы, в весьма приличном состоянии и за умеренную плату. Однокомнатные квартиры вообще, а уж в хорошем состоянии и подавно, в силу описанных уже причин, здесь встречаются редко, но ему повезло. Он снял уютную квартирку на третьем этаже довольно свежей «сталинки» на Сытнинской улице, поблизости от рынка. В эту квартирку он и направлялся дождливым февральским вечером, выйдя с работы на Малой Посадской.

Идти ему предстояло не больше пятнадцати минут, поэтому моросящий дождь его не сильно расстраивал, хотя и был неприятен. По дороге он планировал зайти куда-нибудь поужинать, чтобы не коротать вечер в квартире в полном одиночестве.

Он прошел пару темных кварталов и вышел на шумный, сверкающий огнями Каменноостровский проспект, наполненный нескончаемыми потоками пешеходов и машин, запертыми, будто водный поток в ущелье, между двумя рядами непропорционально высоких для такой узкой улицы зданий. В этот вечерний час проспект был полон пешеходов, спешащих с работы к станциям метро, и автомобилей, которые в своем стремлении утром добраться из северных районов города в его центр и вечером – обратно, казалось, простаивали в пробке на Каменноостровском большую часть дня, лишь к ночи приходя в движение, сопровождаемое громким гулом. Влившись ненадолго в толпу людей, он, подхваченный ею, пересек проспект и, увлекаемый потоком, продолжил движение до следующего перекрестка.

Странно, как в толпе случается почувствовать свое одиночество куда сильнее, чем, скажем, на безлюдной улице или дома. Наверное, виной тому множество людей, спешащих по своим делам, каждого из которых воображение одинокого человека в первую очередь наделяет какими-то положительными качествами, а после этого дорисовывает ему еще и желанную, избавляющую от одиночества цель. Вот, скажем, идет миловидная девушка. Конечно, подумает одинокий человек, такая привлекательная девушка не может жить одна, а идет она, наверное, домой, в уютную квартиру к своему мужу, ну или на веселое свидание с подругами, на худой конец. Или вот идет седовласый мужчина слегка за пятьдесят. Он аккуратно одет, идет бодро, размашисто, излучая уверенность. Про такого одинокий человек сразу подумает, что спешит он со своей работы, на которой наверняка добился немалых успехов, домой к своей любящей жене, детям, а может, и внукам. В общем, воображение склонно в таких случаях рисовать идиллические картины на фоне собственной тоски и окружающего уныния. Поэтому Андрей с некоторым облегчением вынырнул из толпы и, повернув за угол, поскорее продолжил свой путь в направлении дома.

Чем дальше он уходил вглубь темных кварталов от шумного и блестящего проспекта, тем меньше людей попадалось ему на улицах. Большинство приезжающих сюда днем на работу уже покинули район. Последние из них, идущие торопливой походкой, еще попадались ему навстречу. Кое-кто, конечно, задержался здесь, чтобы поужинать или выпить чего-нибудь, встретившись после работы с друзьями, но в вечер буднего дня таких было немного. Поэтому большинство заведений, столь полных и шумных в выходные дни, сейчас огорчали глаз неуютной пустотой, а то и вовсе были закрыты.

Проходя мимо пивной, в которой частенько проводил время, он заглянул внутрь через окна, быстро оценил, что посетителей мало, а за баром сегодня работает незнакомый ему персонал, и, не замедляя шага, прошел мимо, решив, что тут ему будет не более уютно, чем одному в квартире.

Тем временем заезжие прохожие перестали попадаться ему совсем. Местных же на улицах было немного, но сомнений в том, что это именно они, у Андрея не было. Он уже научился разбираться в типажах местных обитателей, а кое-кого даже начал узнавать в лицо.

Вот пошла женщина неопределенного возраста и повела на поводке собаку. Одета женщина была невзрачно, лицо её отекшее, землистого цвета хранило на себе последствия длительного и неумеренного употребления алкоголя. Старый, перекормленный пёс, который припадал на одну ногу, лишь дополнял образ этой типичной жительницы коммуналок. А вот показался другой представитель местного населения, который вполне мог бы оказаться ее соседом по квартире. Мужчина лет сорока или пятидесяти с красным лицом и в линялой одежде. Его распахнутая, несмотря на холод и моросящий дождь, куртка открывала внушительных размеров пузо и волосы на груди, выбивавшиеся из-под наполовину застегнутой рубахи. Похоже было, что это довольно редкий уже представитель местного пролетариата. Таких оставалось немного, он, судя по всему, продолжал жить в своей комнате здесь, а на работу ездил в одну из промзон на окраине, совершая свою «маятниковую миграцию» в противофазе с остальной массой работающих, и сейчас как раз направлялся от метро домой после трудовой смены. Обгоняя его, Андрей почувствовал резкий запах застарелого пота, будто подтверждавший догадки о роде его занятий. В руке у мужчины он разглядел открытую бутылку пива, которую тот нес по старинке открыто, не пряча ее в бумажный пакет, как это делают теперь молодые люди.

А вот дворник-узбек покатил перед собой детскую коляску без люльки, на которую навалены сложенные картонные коробки. Андрею казалось, что он часто встречает его здесь, но, если задуматься, он вряд ли отличил бы этих дворников одного от другого. Возле местных мусорных баков он часто видел человека в синей робе и оранжевом жилете, слишком сильно укутанного для такой теплой зимы, – укутанного так, что в промежуток между шарфом, закрывавшим рот, и капюшоном, покрывавшим голову, можно было разглядеть только черные густые брови да пару раскосых глаз на смуглой коже. Человек этот всегда тщательно и методично сортировал мусор, тихо выполняя миссию по раздельному сбору мусора, о которой так много говорили и которую никак не могли организовать ни власти, ни активисты, и укладывал то из найденного, что представляло ценность, на неизменную детскую коляску, добытую, видимо, тут же, на одной из помоек. Один ли это был человек или десятки разных – Андрей бы не ответил. Да и какое это имело значение? Люди эти жили, хоть и тут же, но совсем в другом, параллельном с Андреевым, мире. Снимали они обычно даже не комнату в коммуналке, а койку или угол в каком-нибудь помещении на первом этаже, вроде бывшей дворницкой или переделанной конюшни, деля это импровизированное общежитие с такими же, как они, дворниками, мойщиками автомобилей и прочими приезжими, выполняющими самую грязную работу. На них смотрели свысока, считая их людьми ниже сортом, даже самые опустившиеся жители коммуналок и нищие, обитавшие возле рынка.

А вот показалась у Андрея на пути и представительница последних. Старуха эта часто сидела на ступенях круглосуточного магазина или стояла, прислонившись спиной к ограде рынка, и продавала товар, найденный, судя по виду, на помойке или подобранный у рыночных торговцев, в тех ящиках возле прилавков, куда они бросают подпорченный товар, предлагая бесплатно забрать его нуждающимся, если те пожелают. Товар у нее попадался самый разный: от подавленных томатов до истоптанных босоножек, и, продавая его, она, видимо, рассчитывала не столько на его привлекательность, сколько на жалость покупателей, вызванную совсем уж страшным своим нарядом и плачущим голосом, которым предлагала этот товар купить.

Справедливости ради заметим, что попадались Андрею по пути и люди совсем другого достатка и положения, правда, значительно реже. Вот, например, привлекательная женщина средних лет, из той особенной категории людей, у которых во внешнем виде все кажется идеальным: от белоснежной подошвы полуспортивных туфель до кончиков будто бы небрежно уложенных золотисто-рыжих волос. Она припарковала свой «Порше», стоимостью как раз с квартиру, что снимал Андрей, возле небольшого, всего на несколько квартир, нового дома, яркого и словно нарядного, втиснутого между двумя большими, мрачными, видавшими виды доходными домами. И, накинув на руку сумку из крокодиловой кожи, стоимости которой хватило бы, пожалуй, только на комнату в коммуналке в одной из соседних громадин, слегка вальяжной походкой очень уверенного в себе человека направилась ко входу. Андрей не раз замечал здесь ее машину (да и трудно было ее не заметить), но не понимал, почему она оставляет ее на улице, ведь в доме на цокольном этаже был виден паркинг. То ли приезжала она всегда ненадолго, то ли мест в гараже было меньше, чем автомобилей у владельцев квартир, и те счастливые обладатели, что завладели ими сразу после постройки дома, теперь не отдали бы их ни за какие деньги. Так уж повелось, что борьба за квадратные метры в этом славном районе Петербурга ожесточенно велась на всех уровнях социальной пирамиды.

Что примечательно, среди прохожих, что встречались Андрею, практически не было никого из той средней прослойки общества, что обычно заполняет собой пропасть, которая раскинулась между жителями коммунальных квартир и обладателями личных отапливаемых автопарковок. Немногочисленные представители этого класса, если и жили где-то поблизости, то, видимо, совсем не показывались в это время на улице. Отсутствие их довольно часто бросалось Андрею в глаза, порой заставляя чувствовать себя здесь неуютно.

Возле самого его дома располагалось еще одно небольшое кафе, которое он также критически, но уже с большей надеждой осмотрел через окно. Взгляд его встретился со знакомой официанткой, которая приветливо ему улыбнулась, и он с чувством облегчения вошел внутрь. Он едва успел тепло поприветствовать официантку и выбрать столик, к которому и направился, как его кто-то окликнул:

– Андрей, ты? Привет!

Андрей обернулся и увидел за столиком возле окна пару человек, на которых он не обратил внимания, когда разглядывал кафе с улицы. Один из них обращался к нему, и он его почти сразу же узнал.

– О, Илья, привет! Не ожидал…

Кафе это довольно успешно, пусть и несколько гротескно, эксплуатировало советскую эстетику и в меню, и в интерьерах, и поэтому пользовалось вполне заслуженной популярностью у любителей поностальгировать и проникнуться атмосферой советского быта, пусть и застали они его только в кино и рассказах родителей. В общем, в том, что Андрей встретил здесь своего знакомого, ничего особенно удивительного не было.

– Ты как, один? Или встречаешься с кем-то? – Илья, казалось, был рад его видеть.

– Да нет, я один, поесть зашел после работы, – ответил Андрей, слегка смущаясь.

Ему почему-то стало неудобно за свое одиночество.

– Так давай к нам! Мы тоже поесть, как раз только закуски принесли. Давай, садись!

– Ну, если я вам не помешаю…

– Нет-нет, нисколько! Что ты!

Андрей придвинул стул к их столику и сел.

С Ильей он познакомился пару недель назад на вечеринке, посвященной открытию террасы на крыше одного из отелей здесь же неподалеку, на Большом проспекте. Архитектурное бюро, в котором работал Андрей, разрабатывало проект этой самой террасы, и он, немало над этим проектом потрудившись, был в числе приглашенных на открытие. А Илья… Андрей не помнил, чем занимался Илья и почему оказался на той вечеринке.

– Ты давай, садись, угощайся! Тут вот соленья мы заказали, у них изумительные соленья! А еще сало взяли! И селедочку! У них тут под водочку вообще отличные закуски! – Илья говорил громко, весело, с напором.

– Знаю, я тут часто бываю, – едва успел вставить Андрей.

– Во-о-т! – Илья сделал ударение на этом слове. – Ты водки с нами выпьешь?

– Давай.

– Девушка! Можно нам еще одну рюмку?

Официантка, не переставая улыбаться, будто она была особенно рада, что Андрей встретил здесь своих друзей, поставила перед Андреем пустую рюмку, а он, воспользовавшись ее присутствием, по памяти заказал что-то из еды.

– А ты, вообще, какими судьбами? Живешь здесь рядом? – уже спрашивал Илья, разливая водку по рюмкам.

– Да.

– А где? Своя или снимаешь? Ты ж не местный, вроде, да?

– Не, не местный. Снимаю к работе поближе.

– О, это все равно круто! Тут места шикарные! Я вот тоже давно мечтаю на Петроградку перебраться, да все никак. Дороговато тут, понимаешь? – он сделал короткую паузу, и, не дожидаясь ответа, продолжил: – Но тут классно! Атмосфера – ни с чем не сравнить!

– Да уж, колорита хватает, да и контингент особенный, – скептически заметил Андрей.

– Ну это ж Питер! Привыкай, брат! Зато тут тебе и посмотреть что, и поговорить с кем, и выпить чего найдется! Сколько тут мест интересных! А люди! Вот Саня, кстати, – он наконец обратил внимание на второго человека, который сидел за столом, – самый лучший пример!

Саня был худощавым нестриженым парнем неопределенного возраста, из тех, которым можно легко дать от двадцати до сорока лет. Одет он был то ли в заношенные, то ли в специально затертые куртку и штаны защитного цвета, что еще больше усугубляло впечатление неопределенности о его возрасте и роде занятий.

– Самый лучший пример, я тебе говорю! – продолжал Илья. – Он, понимаешь, все тут знает! Буквально все! Он гений места! Да, гений места! – казалось, он радовался внезапно всплывшему в памяти удачному выражению и хотел повторить его несколько раз, чтобы все обратили на него должное внимание.

– Очень приятно, – Андрей протянул руку. – А чем вы занимаетесь?

– Да по-разному, – ответил Саня несколько смущенно, – экскурсии, например, тоже вожу. Илья, наверное, про это.

– Да, про это! Он тут все знает! Каждый чердак, каждую подворотню!

Саня продолжал смущаться и Андрей, желая прийти ему на помощь, предложил:

– Ну тогда давайте за знакомство!

И поднял рюмку.

Теперь, рассмотрев Саню, Андрей обратил своё внимание на Илью. Он видел его только второй раз, а если принять во внимание то, что первое их знакомство состоялось в большой компании, в самый разгар веселья, и он не успел тогда ни рассмотреть толком этого человека, ни задуматься о том, что он из себя представляет, то станет ясно, что он рассматривал его сейчас с не меньшим интересом, чем другого своего собеседника. Илья был довольно высокий, широкоплечий, не сказать чтобы худой, но и не толстый. Его то ли не по сезону загорелая, то ли просто смуглая кожа контрастировала с белой рубашкой, в которую он был одет, и которая большей частью сохранила свою свежесть, несмотря на поздний час. Его темные, довольно густые, слегка вьющиеся волосы были, казалось, чем-то напомажены и зачесаны назад. Дополняли его образ, гармонируя с рубашкой, два ряда ровных белоснежных зубов, которые он не переставал демонстрировать, постоянно смеясь и улыбаясь.

В прошлую их встречу Андрей не смог ничего толком узнать об Илье. Он помнил только, что Илья вот так же много и громко говорил, так же привлекал к себе общее внимание, возглавив в конце вечера компанию из самых стойких, которые продолжили веселье после того, как закончились все запланированные мероприятия в отеле. Был в их числе и сам Андрей.

– Илья, а ты чем занимаешься? – спросил он, нарушив удовлетворенное молчание, которое ненадолго воцарилось после того, как они выпили и с удовольствием закусили.

– Я? Да как тебе сказать, рекламой в основном. Пишу. Статьи пишу рекламного характера в журналы, для сайтов тексты.

– Копирайтер – есть такое слово, – вставил негромко Саня.

Илья поморщился.

– Да, есть, только не нравится оно мне. Знаешь, звучит, как будто я переписываю что-то своими словами.

– А это не так? – спросил Андрей.

– Нет, я оригинальные тексты пишу, обзоры, кстати, иногда очень интересные. Ну, конечно, ориентированные на пожелания заказчика, без этого никуда. Вот и в гостинице тогда я открытие террасы освещал, тут уж, сам понимаешь, пока сам не побываешь, сам всё не попробуешь – хорошей статьи не напишешь.

– Интересная у тебя работа! Много где бывать приходится, много с кем общаться!

– Не жалуюсь! За нее и предлагаю выпить! За любимую работу! – сказал Илья, одним ловким движением насадив на вилку соленый груздь и колечко лука, и поднял вновь наполненную рюмку.

Все трое, чокнувшись, выпили.

То ли закуска действительно оказалась так хороша, то ли обстановка нового знакомства этого требовала, а впрочем, чего еще ожидать от компании молодых людей, встретившихся зимним вечером за ужином, но пили они много и охотно. Так что, когда принесли горячее, первый графин уже оказался пуст, и они немедленно заказали следующий.

Чем больше они пили, тем менее громок и напорист становился Илья. Он как будто расслабился, стал более задумчив, позволяя больше говорить остальным, правда по его слегка затуманенному взгляду и блуждающей улыбке было не понять, действительно ли он слушает собеседников или все больше погружается в свои мысли. Саня же, напротив, с количеством выпитого оживал, становился более разговорчив. И если поначалу Андрей не мог понять, как эти двое находят общий язык, являя собой, казалось, две полные противоположности, то теперь он воочию наблюдал, как под воздействием алкоголя каждый из них менялся, приближаясь каждый со своей стороны к тому общему состоянию духа, в котором им вместе было комфортно.

– А вы, ребята, давно друг друга знаете? – спросил их наконец Андрей после очередной выпитой и основательно заеденной рюмки.

– Да кажется, всю жизнь, – ответил, улыбаясь, Саня. – Ты вот помнишь, когда мы познакомились?

– Хорошо помню. В школе еще, в начальной. Я тут два года у бабушки жил, у нее комната была в коммуналке, на Мытнинской набережной. Вот меня к ней и отправили на пару лет, пока родители переезжали и квартирный вопрос решали. Дом тот теперь расселили и отреставрировали, там теперь квартиры о-го-го! А в те времена была у нас комната в двадцать два квадратных метра, зато с видом на Стрелку и Эрмитаж, так-то!

Илья остановился и, казалось, предался воспоминаниям о тех временах.

– Да, а мы с ним за одной партой сидели. И давно это было, и недолго, а, вот видишь, так или иначе всю жизнь с тех пор общаемся, – закончил за него рассказ Саня и тут же спросил: – А ты сам откуда?

– Вообще, из Иркутска, но последнее время в Москве жил.

– О! Иркутск знаю, хороший город! Мы на Байкал с друзьями ездили, так там останавливались, гуляли.

– Ну да, как и все! – усмехнулся Андрей. – Спросишь кого: «Были в Иркутске?» – отвечают: «Конечно, на Байкал ездил». Хорошо, если, как вы, хотя бы погулял. А то бывает, просто из окна такси посмотрел, пока из аэропорта ехал.

– А что, оно того стоит? Чтобы задержаться? – спросил Илья.

– Да как тебе сказать, это не Москва, не Питер, конечно, но кое-что можно посмотреть – все-таки столица Восточной Сибири.

Андрей не хотел особенно распространяться. Он хорошо знал и любил свой город, и мог бы многое о нем рассказать, но он не хотел показаться провинциалом из тех, которые бросались в подробностях рассказывать каждому встречному про свою малую родину, чем часто вызывали сначала улыбку, а потом зевоту у столичной публики, и которых он много повидал еще за время учебы в Москве.

– Ну я если соберусь, к тебе обращусь за советом, куда сходить и что посмотреть.

– Договорились.

– А чего ты сюда переехал? Работа, я так понял? – продолжил спрашивать Саня. – И чем ты, если не секрет, занимаешься?

– Не секрет. Я архитектор.

При этом слове глаза у Сани заблестели. Он даже придвинулся ближе к Андрею и радостно воскликнул:

– О! Архитектура – это наше всё! Это, знаешь ли, можно сказать и моя работа. Я людям про архитектуру каждый день рассказываю!

– Но… Я все же думаю, мы с разными аспектами этого понятия имеем дело, – сказал Андрей осторожно, предвидя объяснения с человеком, который считает, что его работа заключается в том, что он изо дня в день чертит фасады дворцов.

– Да? А ты чем на работе занимаешься?

– В основном дизайн-проекты готовлю, – сказал Андрей как можно более скучным тоном, но увидев, как гаснет огонь у Сани в глазах, поспешил добавить: – Но об искусстве тоже поговорить люблю. Просто у нашего бюро такой профиль, мы интерьерами занимаемся, приспособлением зданий под современные нужды, реконструкцией и иногда загородными домами.

– Понятно, но вот скажи, ты же в архитектуре все равно разбираться должен в силу профессии, – Саня, захмелев, проявлял настойчивость в желании обсудить волнующую его тему.

– Да, говорю же, беседы об искусстве – наше все! – сказал Андрей, улыбаясь.

Он не сильно лукавил. Во-первых, ему не хотелось расстраивать Саню, а во-вторых, удовлетворив голод телесный, он был теперь и сам не прочь удовлетворить голод духовный, пустившись в разговоры об искусстве, ведь архитектуру он действительно любил, поэтому и выбрал свою профессию и во многом поэтому и переехал в Петербург. Саня же наконец разошелся и, казалось, был готов говорить без умолку.

– Вот смотри, – говорил он, – водил я сегодня узбеков одних на экскурсию по программе «Вокруг Мечети». Есть у меня такая.

– Это что за программа такая, по мусульманским местам Петербурга, что ли? – спросил Андрей.

– Да нет, в прямом смысле, по кварталу вокруг мечети. Не «Вокруг дворца Кшесинской» же мне её называть! – Саня будто нарочно слегка запнулся, выговаривая фамилию балерины.

– Не, не надо, так твои узбеки точно язык сломают! – засмеялся Андрей. – Ну хорошо, так что с этой экскурсией?

– Так вот, водил я, значит, этих ребят. Они, кстати, народ довольно приличный, а не то, что вы могли подумать. По обмену приехали или на повышение квалификации, короче – не важно. И вот они такие смотрят на нашу мечеть и говорят: «Как удачно наша архитектура в образ Петербурга вписывается! Вот, мол, вещь прекрасная – везде красива, куда ее ни помести, независимо от окружения». Я им и отвечаю: «То есть как это ваша архитектура? Это северный модерн, блядь! Вы-то тут каким боком?»

– Так прямо и сказал? – проявил интерес Илья.

– Ну да, только без «блядь». «Блядь» это я сейчас добавил, для эмоциональной окраски, – как бы извиняясь, уточнил Саня.

– А они что?

– А они говорят: «Ты что слепой, что ли? Купол есть? Есть. Минареты есть? Есть. Плитка даже голубая есть и роспись. Так чего тебе еще надо? Чистой воды Самарканд». Представляешь?

– Так, а ты не согласен? – спросил Андрей.

– Ха, спрашиваешь! Вот ты в Бухаре или Самарканде был?

– Не доводилось.

– Я в Ташкенте был, – вставил Илья с самым невозмутимым видом.

Казалось, ему нравится, что его друг так разошелся, и он не упускал возможности раззадорить его еще больше.

– Ну вот там бы и оставался! – обрушился на него Саня. – Чего лезешь, если не разбираешься?

Илья принял самый смиренный вид, после чего Саня продолжил:

– Там, на самом-то деле, ничего общего! Ну да, есть, конечно, все перечисленное, но даже по взаимному расположению основных элементов ты там не найдешь ничего сильно похожего. Эдак, выходит, про любую мечеть сказать можно, понимаешь? Но дело даже не в этом. Это тут не главное. Главное – это северный модерн!

– Это мы уже слышали, – с самым серьезным видом сказал Илья.

Саня махнул на него рукой и, даже не повернувшись в его сторону, продолжил:

– В северном модерне главное что? Правильно, фактура! Главное, понимаешь, в отделке фасадов, в сочетании материалов кроется, а какой там орнамент – финский, русский или арабский – не так уж и важно. А по поводу формы я тебе так скажу: тут она чем страннее и необычнее – тем лучше! Посмотри, вон, на вокзал в Хельсинки. Это ж, блин, образец эпатажа! Так что тут тебе хоть купол, хоть минареты, хоть фаллический символ, это все на каноны стиля никак не влияет, а, наоборот, их только подчеркивает!

Саня закончил и переводил дух. Лицо его раскраснелось, на лбу выступил пот, но он, казалось, был счастлив, что нашел наконец благодарного слушателя и смог выложить ему все, о чем так много раздумывал в течение дня.

Андрей слушал его с интересом. Ему не только и не столько нравился предмет разговора, как привлекала горячность и убежденность, с которой Саня излагал свои мысли. Не прислушаться к его словам было невозможно, потому что он говорил так, как будто обсуждал вопрос жизни и смерти и убедить собеседника для него было делом чести.

– Ну? Что я тебе говорил? – спросил Илья, обращаясь к Андрею. – Настоящий маньяк, а? И эдак он про каждый дом в округе рассуждать может. И до последнего биться будет, если ты с ним не согласен.

– Подожди, подожди. – сказал Андрей Илье и, обращаясь к Сане, продолжил: – То есть, ты хочешь сказать, что любое здание, построенное в этом стиле, в этом месте, пусть этими же архитекторами, будь оно любой необычной или даже вызывающей формы, то оно в любом случае имело бы успех и смотрелось бы отлично.

– Именно! – Саня даже хлопнул ладонью по столу. – Ты очень верно уловил суть.

Как бы ни приятен был Андрею разговор, как бы ни хотелось ему еще чего-нибудь выпить, а то и продолжить разговаривать и выпивать где-нибудь в другом месте, но время уже перевалило за полночь, и он понимал, что, пожалуй, уже слишком пьян для столь позднего вечера в середине рабочей недели. Они выпили по последней, расплатились и, заверив друг друга в самой искренней дружбе, обменявшись номерами телефонов и пообещав обязательно этот дружеский ужин повторить – в общем, сделав все то, что делают обычно изрядно выпившие молодые люди перед тем, как разойтись по домам, наконец, отправились спать. Илья уехал на такси, а Саня и Андрей разошлись в разные стороны.

Дождь к тому времени прекратился, и сквозь гонимые ветром клочья облаков то и дело проглядывала луна. Андрей шел домой в хорошем расположении духа: с одной стороны, он был доволен тем, как провел этот вечер, а с другой, рад, что вовремя его закончил и, наверное, сумеет даже выспаться перед работой. Свежий ветер задувал ему, разгоряченному едой и алкоголем, в расстегнутое пальто и приятно обдувал его прикрытую одной только рубашкой грудь. Андрей глубоко вдохнул влажный воздух, поднял глаза к небу и, рассматривая почти полную луну, подумал: «А не продержится ли такая ясная погода до утра? Тогда, чем черт не шутит, завтра мы увидим солнце». Одолеваемый такими радостными мыслями, он через несколько минут был дома, где, наскоро исполнив вечерний туалет, тут же завалился спать.




2. Семейные ценности


Наутро, вопреки его ожиданиям, но не естественному ходу вещей, Андрея мучало похмелье. Не сказать, чтобы ему было совсем плохо, но голова его гудела, а в теле ощущалась неприятная слабость, пока он собирался на работу и шел до нее, раздобыв по пути в булочной кофе и какой-то выпечки на завтрак, чтобы заглушить подкатывающую время от времени тошноту. Но ни кофе, ни завтрак не помогли ему прийти в форму и погрузиться в работу, поэтому пару утренних часов он провел перед компьютером, перебирая в голове свои несвязные мысли и больше изображая вовлеченность в работу, чем действительно занимаясь ею.

Ближе к обеду у него зазвонил телефон. Звонил его начальник, которого в тот день не было на месте, – один из двух директоров и одновременно собственников фирмы, где он трудился.

– Здравствуйте, Сергей Михайлович!

– Привет, Андрей! Слушай, у меня к тебе одно поручение будет.

– Давайте, сделаем.

– Ты неплохо над той террасой на крыше потрудился, – он произнес название того самого отеля на Большом проспекте. – Есть у нас еще один объект очень на него похожий, только размером поменьше. Ну даже значительно поменьше. Мы сейчас оба с Игорем заняты другим большим и перспективным объектом.

Он не сказал каким именно, и Андрей не стал спрашивать, понимая, что пока, видимо, не время и скоро все равно все о нем узнают.

– Поэтому я хочу, чтобы ты самостоятельно этим вопросом занялся. Это квартира. Там выход на крышу, я так понимаю, есть, и они хотят что-то с пространством на этой крыше сделать. Клиент для нас важный – отказать я ему не мог, да и не в наших это правилах – от работы отказываться. Он человек занятой – у него жена этим вопросом занимается. Я тебе её контакты сейчас пришлю. Встреться с ней, поговори, пойми, что она хочет и во что это выльется. На сам объект сходи посмотри. Это не далеко от нас, на Зверинской улице, кажется, – продолжал начальник. – А мы с тобой потом обсудим, что там получается. Да, и бюджет подготовь. Мы вместе посмотрим еще раз и предложение им сделаем. Окей?

– Да, конечно, без проблем. Только я тут кое-какими прорисовками для Игоря Ивановича был занят. Это как срочно надо сделать?

– Слушай, не тяни, ладно? Я обещал, что мы быстро отреагируем. Я с Игорем говорил, он сказал мне, чем ты занят. Это не срочно, он согласен отложить. Так что ты займись вот этим делом в первую очередь, а потом, когда время будет, доделаешь то, что для него делал. Я его предупредил.

– Отлично! Тогда присылайте контакт. Прямо сейчас и займусь, – бодро отрапортовал Андрей, встряхнувшись.

– Хорошо. И еще, Андрей, там клиент действительно важный, – он сделал многозначительный акцент на этом слове, – так что ты, уж пожалуйста, отнесись к этому со всей ответственностью… Ну, да, в общем-то, я в тебе и не сомневаюсь. Именно поэтому тебя и попросил.

– Не переживайте, Сергей Михайлович. Все сделаем в лучшем виде.

– Ну и отлично. Спасибо. Пока.

– Вам спасибо! До свидания.

Андрей положил трубку и задумался. Разговор его порадовал. Он никогда раньше не занимался ни одним объектом самостоятельно, так что для него, даже несмотря на небольшие размеры предполагаемой террасы, это был профессиональный рост. Он не знал, как подготовить бюджет, но справедливо решил, во-первых, что он может всегда рассчитывать на помощь коллег и, во-вторых, что начальству о том, что он не знает, как подготовить бюджет, скорее всего, прекрасно известно.

Вообще, Андрей неплохо ладил с руководством. Двое его директоров были давними друзьями (а ходили слухи, что и не только друзьями), и основали эту фирму уже около двадцати лет назад. Поскольку оба они были люди идейные и весьма талантливые, то детище их, может, и не приносило огромной прибыли, но уверенно развивалось и росло, превратившись из авантюры двух вчерашних выпускников в довольно солидную фирму со штатом человек в двадцать и весьма внушительным портфолио. Оба директора, каждый немного по-своему, придерживались в управлении демократических принципов, предпочитая принимать на работу людей таких же профессионально заинтересованных, как и они сами, и мотивировать их не только денежным вознаграждением, но и давая им по возможности ту работу, которая приносила бы им удовольствие. Андрей, которому до этого пришлось поработать в местах с несколько другим подходом к подчиненным, высоко ценил отношение руководства и всегда искренне радовался, если мог быть полезен компании.

Кроме всего прочего, в этот момент он был просто рад, что сможет, наконец, бросить ту работу, с которой он безуспешно пытался разобраться, борясь с похмельем, и которая все больше начинала его раздражать, хотя в глубине души он и понимал, что кроется причина его раздражения вовсе не в характере работы.

За этими мыслями его и застал сигнал мессенджера. Андрей взглянул на экран телефона. «Черных Инна Сергеевна» – было написано в сообщении и далее следовал номер телефона. Не теряя времени, Андрей позвонил. На том конце ему ответил немолодой (как ему показалось) женский голос. Он объяснил, кто он, зачем звонит, и предложил договориться о встрече. Оказывается, Инна Сергеевна уже давно ждала его звонка и была рада его слышать. Встретиться она была готова незамедлительно, потому как прямо сейчас находилась дома, а именно там и требовалось устроить террасу, и собиралась там находится до конца дня, занимаясь, с ее слов, некоторыми делами, которые готова была отложить из-за визита Андрея. Андрей же с радостью принял ее приглашение, пообещав явиться через полтора часа. Она назвала ему адрес, и на этом они попрощались.

Андрей поскорее закончил работу, допил очередной, уже остывший кофе и довольный покинул офис. Погода также не оправдала вчерашних ожиданий Андрея, о которых он вспомнил, невесело улыбнувшись, только сейчас: утром он был слишком занят своим собственным состоянием, чтобы обращать внимание на погоду. На улице по-прежнему моросил дождь, а свинцовое небо было по-прежнему непроницаемо для солнца. Несмотря на то, что до заката оставалось еще несколько часов и сейчас, по идее, должно было быть самое светлое время дня, в воздухе будто бы уже сгущалась вечерняя мгла – в окнах горел свет, зажглись кое-где фонари на улицах – в общем, было полное ощущение того, что через несколько минут на улице окончательно стемнеет.

Андрей прошел через Александровский парк, где среди голых черных деревьев и такой же голой и черной земли, местами перетоптанной уже людьми и собаками в грязь, кое-где проглядывала зеленая трава, которая, казалось, не знала, что ей делать: погибнуть ввиду времени года от недостатка света или продолжать бороться за жизнь ввиду чрезвычайно теплой погоды, и поэтому так и застыла в нерешительности в том состоянии, в котором пребывала в конце октября.

Выйдя из парка, он углубился в лабиринт узких улиц и проходных дворов и через несколько минут был возле дома по указанному адресу. Дом был новый. Фасад его, довольно успешно маскировавшийся под нечуждый городу и Петроградской стороне в целом конструктивизм, здесь, среди громадин устало нависших над улицей доходных домов двухвековой давности, смотрелся несколько чужеродно, хотя в общем и был симпатичен. Пройдя сквозь отделанный мрамором просторный холл, где за большой стойкой, которой могли бы позавидовать многие пятизвездочные отели, сидел охранник – ибо назвать этого широкоплечего мужчину в черном костюме консьержем вряд ли бы у кого-то повернулся язык, – Андрей вышел в небольшой зеленый внутренний двор. Здесь фасады уже не радовали такой строгостью стиля, которым, видимо, пожертвовали в угоду большим панорамным окнам и удобству жильцов. Несмотря на это, двор производил самое приятное впечатление: дорожки от подъезда к подъезду здесь были выложены гранитной плиткой, вдоль дорожек стояли со вкусом выполненные светильники, деревья были еще слишком молоды и пока только обещали следующему поколению жильцов уютную тень, но больше всего радовала глаз сочная зеленая трава, заполнявшая собой, несмотря на время года, все свободное пространство двора. Следуя указаниям, полученным от охранника, Андрей нашел нужный подъезд и поднялся на лифте на последний, седьмой этаж. Здесь, на верхней площадке, была всего одна, нужная ему квартира. Андрей взглянул на часы и, убедившись, что он пришел лишь немного раньше назначенного срока, позвонил в дверь.

Дверь ему довольно скоро открыла слегка полная женщина лет сорока пяти, судя по всему, сама хозяйка квартиры. Одета она была неброско, в одежду хоть и не домашнюю, но скорее удобную, чем красивую, лишь несколько массивных золотых украшений да пряжка ремня на ней выглядели как провинциальная демонстрация роскоши. Она держалась приветливо и улыбалась – вопрос, насколько искренне, остался для Андрея открытым.

– Андрей, вы меня извините, у меня сейчас еще один человек в гостях, но мы уже заканчиваем. – сказала ему Инна Сергеевна после того, как они представились и обменялись любезностями. – Дела мы все уже решили, а теперь просто кофе пьем. Может, выпьете с нами чашечку? Мы закончим, а потом с вами уже все вопросы, как следует, обсудим. Вы ведь не очень торопитесь?

– Нет-нет, конечно, я подожду.

– Ну тогда раздевайтесь и проходите. Вот здесь пальто можно повесить.

Разуваясь, Андрей обратил внимание на пару армейских ботинок, которые стояли отдельно от остальной обуви и явно выделялись на ее фоне. Он повесил пальто и, пойдя на голос хозяйки, очутился в обширной гостиной или столовой, совмещенной с кухней. За длинным столом человек на восемь, в дальнем его конце, лицом к двери и спиной к окну, которое занимало всю стену, сидел молодой человек в форме полицейского и пил кофе. Одной рукой он держал навесу блюдце, а второй отрывал от него чашку и подносил ко рту, отпивал понемногу и возвращал чашку обратно. На столе стояла вазочка с печеньем и чашка, предназначавшаяся, по всей видимости, хозяйке. Сама же хозяйка суетилась возле одного из шкафов, доставая чашку для еще одного гостя.

– Знакомьтесь, – сказала она, не отрываясь от своего дела, – это наш участковый, Вадим Петрович.

Участковый поставил кружку на блюдце, блюдце на стол, встал, каким-то машинальным движением поправил форму и, протягивая руку, наконец сказал:

– Можно просто Вадим.

– Очень приятно, – сказал Андрей, пожимая руку.

– А это Андрей, архитектор. Мы тут кое-какой «прожект» задумали, он нам с ним помогать будет.

– Перепланировку, что ли? – спросил участковый и заулыбался.

– Не совсем, крышу нашу хотим облагородить, а то уж сколько лет, как квартиру купили, а крыша все стоит пустая. Даже толком на нее и не выйти. Андрей, вы садитесь. Вот сюда.

Он сел за стол напротив того места, где до этого сидела хозяйка.

– А давно вы в этой квартире живете? – спросил Андрей, стараясь, чтобы его вопрос звучал как можно более профессионально.

– Три года уже. Вам кофе какое сделать? – спросила Инна Сергеевна, подходя с чашкой к кофемашине.

При мысли об очередной чашке кофе Андрей почувствовал, как горлу его снова подступает тошнота, которая только недавно его отпустила.

– А можно мне чаю, пожалуйста, – попросил Андрей. – Слишком много кофе для меня на сегодня.

– Конечно.

Андрей немного подождал, не скажет ли что-то участковый, но тот только продолжал сидеть, улыбаться и потягивать свой кофе.

– А дому сколько лет? – продолжил спрашивать Андрей, решив, что с участковым хозяйке обсуждать действительно было нечего.

– Четыре. Мы эту квартиру через год купили, уже с ремонтом… Да что ты будешь делать! Никак не найду чай! Мы чай совсем не пьем, а Николай бывает редко. Куда-то домработница засунула, а я найти не могу.

– Да может, бог с ним? – спросил Андрей.

– Нет-нет, вот он! Вам черный или зеленый?

– Все равно, давайте зеленый.

Пока она заваривала чай, Андрей рассматривал помещение. Стиль, в котором была оформлена квартира, вполне мог бы сойти за хай-тек, если бы не странные инородные вкрапления в виде отдельных предметов деревянной мебели, которые бы более уместно смотрелись где-нибудь в коттедже или даже избе. Кроме этого, тут и там в комнате находились вещи, которым здесь, казалось, было не место: в пустом углу лежала перевязанная стопка журналов, на стенах висели странные гобелены на рыцарскую тематику, недалеко от стола стояло зеркало во весь рост в прованском стиле, которое обычно ставят в спальне или гардеробной. При этом не создавалось ощущения такого уж сильного беспорядка в комнате. Скорее, все выглядело так, будто люди только недавно переехали в эту квартиру и еще не привели тут все к единообразию.

– Рассматриваете квартиру, я смотрю, – сказала Инна Сергеевна, подавая Андрею чай.

– Да, профессиональный интерес, знаете ли, – улыбнулся Андрей.

– Что говорить, хорошая квартира: и большая, и вид хороший, и район неплохой – к центру близко. По соседству, правда, чего только нет. В магазин пойдешь – всякого насмотришься. Вот Вадим Петрович знает не понаслышке.

– Да уж, райончик у нас криминогенный, – важно сказал участковый и закивал головой.

– Что, прямо и преступления серьезные случаются? – заинтересованно спросила Инна Сергеевна.

– Всякое, конечно, бывает. Но в основном так, на бытовой почве. Наркоманов, опять же, много. Рынок еще. Ну и так, по мелочи: то туриста ограбят, то машину вскроют, то пенсионеров мошенники обнесут. А вообще, сейчас поспокойнее стало, раньше гораздо хуже было, точно вам говорю, – участковый закончил говорить и продолжил улыбаться с самым блаженным видом.

– Ну это у вас здесь в Питере везде так. Вроде, район хороший, люди приличные живут, и тут же рвань всякая, – сказала, вздохнув, Инна Сергеевна.

«Интересно, к кому это она сейчас обращается, говоря «у вас в Питере»? Участковый на коренного петербуржца что-то не сильно похож», – подумал Андрей, но вслух ничего не сказал. Вместо того он стал украдкой рассматривать этого представителя закона, пытаясь понять, что же он здесь делает. Вадим имел внешность совсем еще молодого человека. Его широкое, круглое, очень русское лицо, благодаря большим глазам и вздернутому носу, имело мальчишеское выражение. Светлые, непослушные, несмотря на короткую стрижку, вихры на его голове местами хранили следы от шапки. Одет он был в полевую форму, которая, как это часто бывает, сидела на нем немного угловато, отчего он, садясь и вставая, каждый раз был вынужден ее поправлять. Голос у него был громкий и уверенный, но тоже какой-то по-мальчишески звонкий.

По всему его виду было ясно, что ему здесь очень нравится. Нравится, что к нему обращаются по имени-отчеству. Нравится, что угощают его кофе. И вообще, нравится, что выказывают всяческое уважение ему, простому лейтенанту, в таком прекрасном доме, где, как ему казалось, и не всякого генерала стали бы принимать. При этом он даже не пытался скрывать своего удовольствия и непрестанно благостно улыбался.

«Дурак, похоже, или просто совсем еще наивный в силу своего возраста», – подумал о нем Андрей. Однако он не мог понять, зачем его так тепло принимала Инна Сергеевна, были ли у нее для этого свои, неизвестные ему, причины, или она делала это просто так, по доброте душевной.

– Да, вот на днях случай был, к примеру, – заговорил вновь Вадим, желая поддержать внимание к своей персоне и чувствуя, что сейчас для этого самый подходящий момент, раз уж дело коснулось его профессиональной деятельности. – Живет у нас вот здесь, в Мытнинском переулке, один товарищ, недавно из мест лишения свободы вернувшийся. Живет – не тужит, грузчиком где-то работает, выпивает, но, вроде, на свои. А в соседках у него по коммунальной квартире женщина живет, в общем-то молодая еще, с малолетней дочкой. Так вот к этой женщине, бывает, гости захаживают, в основном мужчины одинокие. Нашему товарищу это дело очень не нравилось: то ли он за моральный облик соседей переживал, то ли сам на соседку виды какие имел, а может, и правда, за дочку ее душа у него болит. Он нам даже жалобы несколько раз писал на ее поведение, только, вы ж понимаете, они нам там жалобы друг на друга каждый день пишут: кто, у кого и что из холодильника стащил; кто, кому и чем угрожал; ну и так далее. Так вот, пришел как-то к этой мадам гость очередной, между прочим, гражданин Армении. Не знаю, чего уж они там не поделили и как там в подробностях дело было – каждый из них свою историю рассказывает, – только выкинул наш товарищ этого гражданина Армении из окна. И всё бы ничего: и этаж там второй, и товарищ наш поостыл после этого, и гражданин Армении мягко приземлился и не сильно покалечился – только приземлился он прямиком на машину одного уважаемого человека, что во дворе стояла. Он, знаете, человек не молодой уже, но очень уважаемый, академик, кажется, какой-то. То ли ваш коллега архитектор, то ли скульптор. Живет аккурат напротив этой коммуналки в большой квартире, тоже на втором этаже. Вот и получается: уважаемый человек пострадал, ущерб нанесен ему значительный, даже в СМИ написали, а что делать – непонятно. Гражданин Армении сразу к себе домой засобирался, у него тут ни работы официальной, ни имущества. Да и вообще, он, вроде как, пострадавшая сторона. А с нашего товарища что взять? Зарабатывает он три копейки, и те, по-моему, на руки налом получает. Да такие еще всё сделают, чтобы не отдавать. Такие вот у нас тут страсти кипят.

Вадим закончил свой рассказ и ждал реакции публики. Инна Сергеевна и Андрей переглянулись, и – хозяйка расхохоталась. Засмеялся с ней и Андрей, хотя ему история не показалась такой уж забавной.

– Ну вы и юморист, Вадим Петрович! – сказала Инна Сергеевна, перестав наконец смеяться. – Это все правда?

– Чистая правда!

– А что же армянин этот, не покалечился? А машину при этом разбил? Это как? – спрашивала она.

– А вот так, на крышу плашмя упал. Сам, конечно, хорошо ушибся, но даже перелома ни одного нет. Врачи не констатировали. А крышу всю смял, полностью.

– Во дает! А уголовнику этому что теперь будет? Его опять посадят?

– Тут все теперь от гражданина Армении зависит и академика. Может, и пронесет. Армянин этот с полицией связываться, понятное дело, не хочет, так что, я думаю, и заявление даже не напишет. А вот со стариком хуже, но он, вроде, не кровожадный, может, и договорятся.

Вадим был очень доволен эффектом, произведенным своим рассказом, и стал улыбаться, казалось, еще шире. Инна Сергеевна же, просмеявшись и даже смахнув слезы, обратилась к Андрею:

– Вот видите! С такими соседями приходится иметь дело. Хорошо хоть у нас дом с охраной и соседи по большей части приличные.

– Да, понимаю. У вас тут действительно очень хорошо.

Андрей еще раз оглядел комнату и спросил:

– Значит, ремонт вы здесь не сами делали?

– Нет, сразу с ним купили. Хороший тут ремонт, как видите. Только, знаете, немного неуютно мне здесь. Ну холодный он какой-то, без души, понимаете? Вот я и привезла кое-что из дома, чтобы тут поуютнее было, потеплее.

Инна Сергеевна вслед за Андреем обвела взглядом комнату, будто освежая в памяти, что же там находилось, и продолжила:

– Вот я и привезла с собой кое-чего, что сердцу было мило. Вот мебель эту, – она указала на деревянную некрашеную этажерку и такую же небольшого размера скамейку, истинное предназначение которой было совершенно не ясно, – ее у нас один умелец делает в деревне, откуда муж мой родом. Замечательный, надо сказать, мастер! Всё на совесть сработано, очень качественно, а главное, экологически чистое всё, натуральное, из нашей уральской пихты. Ну и плюс эксклюзивно – в магазине такое не купишь.

Андрею оставалось только кивнуть.

– А вот это зеркало, я его в Испании купила. Так оно мне понравилось! Знали бы вы, чего мне стоило его оттуда в Челябинск привезти! Ну не могла же я его после этого там оставить!

– А гобелены? – невольно вырвался у Андрея вопрос.

– Ага! Заметили, значит. Хороши, правда? – хозяйка уставилась на Андрея в ожидании ответа.

– Хороши, очень… – только и сумел пробормотать Андрей и невольно потянулся к кружке с чаем, чтобы, отпивая, спрятать за ней глаза.

– Долго я за ними охотилась да и денег отдала немало. Мне кажется, они сюда прямо очень хорошо вписались. Не знаю, как там это у вас называется. Цветовая гамма, что ли, у них подходящая.

– Да, гобелены очень хороши! Вот прямо чувствуется, что вещь дорогая, прямо роскошная! –это Вадим неожиданно пришел на помощь Андрею, который безуспешно пытался найти компромисс между желанием сказать правду и сохранить верность своему чувству прекрасного, с одной стороны, и нежеланием обидеть чувства хозяйки, которые он обещал своему начальству беречь, с другой.

– Инна Сергеевна, а вы не хотели сразу ремонт под себя переделать, как вам нравится? – спросил он.

– Да нет, так-то мне нравится всё – всё модное, современное. Мебель эта вся итальянская, а техника… ну в общем, тоже какая-то дорогая. Я ж понимаю, что это дорогой ремонт, люксовый, вы не подумайте! Мы хоть и из провинции, а что к чему разбираемся.

– А вы из Челябинска, я так понял? – постарался мягко перевести тему Андрей.

– Да, с Челябинска. У меня у мужа бизнес там. Ну и здесь, в общем, тоже бизнес. Вот мы и решили перебираться. Квартиру эту купили, переехали, можно сказать. Дочка у нас тут в университет поступила. Только у мужа дела все по большей части в Челябинске остались, так что он в основном там, а мы в основном здесь с Катериной.

– Понятно. Ну что ж, может, мы тогда и на саму крышу можем взглянуть, на которой террасу собираемся делать?

После этих слов, не дожидаясь ответа хозяйки, Вадим поднялся из-за стола.

– Инна Сергеевна, я вам не буду мешать вашими делами заниматься, да и мне, честно говоря, давно пора, а то засиделся я у вас. Но уж больно у вас хорошо! Ей-богу, уходить не хочется, но надо. Служба зовет.

– Ну раз служба, то тогда не смею вас задерживать, Вадим Петрович. Хорошо, что зашли. Я очень рада была знакомству.

– И я, и я. Вы мне актик тогда вот здесь подпишите, – он положил бумагу на стол и развернул ее к хозяйке, указывая пальцем, где ей нужно подписать.

– Это за мужа?

– Ну да, что я у вас был, все осмотрел. «Замечаний нет» – вот, видите, написано?

– А за себя нельзя?

– Нельзя, не положено.

Инна Сергеевна подписала бумаги. Участковый оторвал и вручил ей ее копию, после чего, попрощавшись с Андреем, вышел в прихожую. Там он оделся и, еще раз тепло попрощавшись с хозяйкой, покинул квартиру.

– Ну, одно дело сделано, – сказала Инна Сергеевна, возвращаясь в комнату. – Представитель закона все-таки, всегда полезно с ними заранее отношения наладить, ведь никогда не знаешь, когда это может пригодиться. У меня муж заядлый охотник, дома, вон, арсенал целый, так это он проверять приходил. А мужа-то и дома никогда нет. Он бы так долго ходил, чтоб его застать.

Инна Сергеевна как будто немного оправдывалась перед Андреем, объясняя этот визит участкового, хотя никакой необходимости в этом не было. Закончив свою речь и убрав за Вадимом посуду, она вновь обратилась к Андрею:

– Ну что, давайте взглянем на террасу? Или, может быть, вы хотите на всю квартиру посмотреть для начала?

– Думаю, это было бы полезно для понимания общей концепции.

Инна Сергеевна повела Андрея на осмотр. Площадь квартиры, как оценил ее Андрей, была около двухсот метров. За счет того, что последний этаж дома был в плане меньше предыдущих, квартира имела окна на три стороны, четвертой, видимо, примыкая к такой же квартире в соседнем подъезде. Благодаря этому вся она была наполнена светом, и это чувствовалось даже в такой пасмурный день, как этот. Ощущение воздушности и легкости, которое обычно возникает в хорошо освещенных квартирах, подчеркивалось и оформлением интерьеров. В сочетании светлого, похожего на известняк камня на полу и декоративной светло-серой штукатурки на стенах чувствовался вкус. То же можно было бы сказать и о наполнении помещений: основные предметы мебели и элементы декора были подобраны весьма органично, человеком, явно исповедующим принципы функциональности и минимализма, и не отвлекали на себя внимание, позволяя наслаждаться ощущением прозрачности комнат. В общем, если бы не встречавшиеся тут и там по всей квартире, как и в первой комнате, свидетельства пребывания новых хозяев в виде фарфоровых статуэток, пасторальных картин в нелепых рамах и сомнительных сувениров из путешествий, то квартира могла бы являться, по мнению Андрея, образцом работы профессионала в области дизайна.

Несмотря на внушительную общую площадь, здесь было не так много помещений. Из уже упомянутой кухни, где хозяйка принимала гостей, она провела Андрея в большую спальню, которая была отведена для них с мужем, попутно показав гостю несколько небольших гардеробных и обе ванные комнаты. После этой спальни они прошли мимо еще одной комнаты, в которую Инна Сергеевна лишь приоткрыла дверь со словами:

– Это Катина комната, там, наверное, беспорядок. Не будем туда заходить.

Сквозь приоткрытую дверь Андрей успел заметить только незаправленную кровать и несколько предметов одежды, разбросанных на ней и около.

После этого настал черед последнего помещения, и Инна Сергеевна ввела Андрея в обширную комнату, которую, пожалуй, без преувеличения можно было бы назвать залом. Андрей одобрительно обвел взглядом три открывшиеся перед ним стены, которые почти полностью состояли из стекла панорамных окон и сказал:

– Ого! А я думал мы с вами чай – в гостиной пили.

– Нет, что вы, там так, кухня, совмещенная для удобства со столовой. А время проводить или гостей принимать лучше здесь, – постаралась сказать это самым обыденным тоном хозяйка, хотя чувствовалось, что она очень довольна произведенным на Андрея эффектом.

– О, и выход на крышу, я смотрю, тоже здесь.

– Да, хотелось бы, чтобы терраса с этой комнатой как бы составляли единое пространство.

– Понимаю. Выйдем? – спросил Андрей и направился к стеклянной двери, вроде балконной, которая была устроена в одном из окон.

– Да, вот сюда, открывайте. Не замерзнете? Вот, возьмите хотя бы тапки.

Андрей надел тапки, открыл дверь и вышел наружу. Крыша представляла собой обширную площадку, по площади едва ли не превосходившую комнату, из которой он только что вышел. Поверхность ее была оклеена простой рулонной гидроизоляцией, а периметр огорожен стандартными перилами из нержавеющей стали, какие часто можно встретить на крыльце какого-нибудь учреждения. Андрей пересек площадку, подошел к противоположному от двери краю, облокотился на перила и – замер в восхищении. Здание, в котором они находились, было почти самым высоким в округе, и перед Андреем открывался прекрасный, ничем не загораживаемый вид на несколько соседних крыш, на зеленое пространство Александровского парка за ними, и на Заячий остров с Петропавловской крепостью еще дальше. За ним расстилалась серая гладь Невы, на одном краю которой сквозь пелену дождя можно было разглядеть очертания стрелки Васильевского острова, а на другом увидеть едва различимые контуры Дворцовой набережной.

«Вот это да! Как же это выглядит в ясную погоду, если даже сейчас вид отсюда так восхитителен!», – думал Андрей и изнутри его наполняли странные чувства. Он стоял там, поливаемый моросящим дождем и обдуваемый февральским ветром, и размышлял о том, что есть в этой суровой и мрачной картине что-то особенно притягательное. Как бывают иногда притягательными для человека картины шторма своим ощущением неотвратимой катастрофы, как бывают иногда завораживающими унылые, нагоняющие тоску пейзажи поздней осени, так и этот холодный и торжественный вид рождал в душе темное, но в чем-то прекрасное чувство тоски и безысходности. Красота человеческих творений вокруг, кем-то и зачем-то воздвигнутых в таких неподходящих для жизни условиях, рождала ощущение, что всё это случилось не просто так, что сама судьба выбрала это место для того, чтобы здесь появился город, вопреки стихии и здравому смыслу. А если допустить, что эта самая судьба на такое способна, то почему бы не допустить также, что эта же судьба привела Андрея в этот город, подняла его на эту крышу и показывала ему теперь, что и на него у нее есть планы и ничего не помешает ей претворить их в жизнь. От мыслей этих Андрею стало как-то не по себе. Город вокруг вдруг показался ужасно неуютным, а серая, окружавшая его последние несколько месяцев действительность вдруг показалась ему пленом, в который он сдался совершенно добровольно, но из которого ему было никак не вырваться.

Он еще раз посмотрел на горизонт, силясь проникнуть взглядом сквозь завесу дождя. Ему в голову пришла мысль, что мутный силуэт Стрелки сейчас напоминает ему фоновое изображение в видеоигре, этакие декорации, которые лишь указывают на местность в которой разворачиваются события, но достигнуть которых игрок, как бы ни старался, все равно не может, поэтому и прорисовывать их детально нет никакой надобности. Он перевел взгляд в сторону более далекой Дворцовой набережной и подумал: «Я действительно вижу очертания зданий на той стороне, или я просто знаю, что они там есть, и мое воображение само их дорисовывает?»

– Не повезло вам сегодня с погодой, – прервала его мысли Инна Сергеевна.

Она сходила накинуть куртку и теперь последовала за Андреем на крышу.

– А может, наоборот – повезло? – спросил Андрей, усмехнувшись.

– Нет, что вы! Здесь в ясную погоду такой прекрасный вид! Весь город – как на ладони. Неву видно, мосты. Салют по праздникам смотреть – одно удовольствие!

Она явно не поняла его настроения и он, отогнав от себя мрачные мысли, постарался как можно скорее настроиться на рабочий лад.

– Да, я вам признаюсь, сильно впечатлен! Вид просто потрясающий! И так много места.

– Да, а летом, знаете, как здесь хорошо! В белые ночи – просто супер! Сидеть бы здесь часами, да наслаждаться жизнью, но, видите, здесь совершенно нет условий, ничего не устроено. Столько места зря пропадает! У меня только муж иногда выходит покурить, но он так редко бывает, да и, вообще, держать для этого такой балкон, – она повела рукой вокруг, – как-то бессмысленно.

– Я вас прекрасно понимаю. Здесь у вас покрытие такое, – он качнулся несколько раз, перекатываясь с пятки на носок, как бы оценивая поверхность, на которой стоял, – что даже мебель серьезную не поставить, а хочется здесь как следует развернуться.

– Да, я хотела сюда что-то установить, но мне сказали, что если это покрытие повредить, то мы весь шестой этаж затопим, а повредить его, говорят, очень просто.

– Да, но вы не переживайте, мы когда террасу здесь сделаем, проблемы больше такой не будет. На настил всё, что вам захочется, можно будет ставить. А вы хотите крытое пространство здесь организовать или всё открытым оставить?

– Даже не знаю. С одной стороны, от местной погоды закрыться хочется, да и как будто еще одна комната будет – хорошо. Но, с другой, совсем уходить под крышу тоже жаль, пусть бы какое-то открытое пространство осталось.

– Хорошо. Давайте попробуем и то, и то предусмотреть. Места у вас здесь хватает. Может, пойдем в дом, а то я замерзать слегка начал, и там все детали еще раз обсудим?

Они вернулись обратно на кухню, где Инна Сергеевна сделала Андрею еще чаю, а себе – кофе, и провели час или полтора за обсуждением деталей. Андрей внимательно выслушал пожелания хозяйки, рассказал ей, какие он видит варианты устройства террасы, сфотографировал интересующие его документы, а кое-какие чертежи квартиры, которые нашлись у неё, попросил разрешения забрать с собой, чтобы снять копии в офисе. В общем, они весьма продуктивно провели это время, в течение которого Андрей еще несколько раз выходил на крышу и что-то замерял и зарисовывал.

– Хорошо, – сказал он в конце, – мне все более или менее понятно. Давайте я сейчас пойду. Вот эти документы я забираю с собой, а эти оставляю вам. В ТСЖ надо будет запросить проектную документацию на сам дом, но это я внизу справлюсь, как с ними связаться. Дальше, Инна Сергеевна, мы прикинем, что к чему, с руководством обсудим и вам какое-то предложение сделаем. Затягивать не будем, думаю, до конца недели определимся, максимум в понедельник.

– Хорошо, от меня вам еще что-нибудь нужно?

– Да, вроде бы, нет. Но если вы еще что-нибудь надумаете, кроме того, что мы сегодня обсудили, звоните. Постараемся учесть.

– Хорошо, Андрей, спасибо.

Андрей встал из-за стола, собрал бумаги и уже направился было в прихожую, как вдруг оттуда раздался звонок.

– Ох, это, наверное, Катя пришла, – сказала Инна Сергеевна, посмотрев на часы, тоже встала из-за стола и устремилась в прихожую вперед гостя.

Поскольку Андрей был уже на половине пути, то он решил этот путь продолжить и оказался таким образом прямо напротив входа, но в другом конце прихожей, когда Инна Сергеевна открыла дверь, чтобы впустить Катю.

– Привет, Мам! – прозвучал по-девичьи звонкий голос.

– Привет, Катюш. Познакомься, это Андрей. Он архитектор, всерьез решил взяться за нашу веранду.

– Здравствуйте. Давно пора было! Меня Катя зовут.

– Здравствуйте. Очень приятно!

Катя улыбалась, – и улыбалась, как показалось Андрею, искреннее, чем ее мать, и, уж точно, милее. Да и вся она была необычайно мила. На вид ей можно было дать никак не больше двадцати лет. Лицо ее казалось еще совсем детским, с большими глазами и круглыми щеками, на которых от улыбки играли ямочки. Ростом она была повыше матери, наверное, около ста семидесяти сантиметров – точнее сказать было сложно, так как на ногах ее были полуботинки на внушительном каблуке. Одета она была в недлинное, выше колена, пальто в клетку, под которым виднелся обтягивающий свитер с горлом и черная, вроде кожаной, юбка, такой длины, которая бывает простительна в обществе женщинам лишь очень юного возраста, а они, в свою очередь, зачастую пользуются этим попущением со всей своей еще подростковой непосредственностью, оголяя ноги – неважно, какой длины и толщины, – настолько, насколько сами посчитают возможным и – позволят родители.

Катина же фигура, которая легко угадывалась под ее нарядом, говорила о том, что перед нами давно уже не ребенок. Полная грудь ее не просто выделялась под свитером, но и заметно топорщила лацканы пальто, чем неизбежно приковывала Андреев взгляд и слегка будоражила его воображение. Бедра ее были, очевидно, слишком широки для такого наряда, но он готов был ей это простить, потому как вид их в сочетании с общим исходящим от нее ощущением свежести и цветущей молодости будил в Андрее целую гамму эмоций: от половой агрессии до нежного восхищения.

Одним словом, Катя понравилась Андрею. Понравилась, по крайней мере, с первого взгляда, и впечатление, которое она произвела на него, затмило собой все остальные впечатления этого дня, хотя их было немало и были они и так одно ярче другого. Одеваясь, Андрей перебирал в голове варианты того, что бы он мог сказать, чтобы привлечь к себе ее внимание или просто остаться здесь немного дольше. Но, как это всегда и бывает в таких случаях, ничего подходящего, как назло, не шло ему в голову. Так и не найдя, чего бы такого сказать, чтобы не выглядеть совсем уж по-дурацки, Андрей молча оделся и, бросив украдкой несколько взглядов на то, как раздевалась Катя, любезно распрощался и вышел из квартиры.

Он спустился вниз на лифте, сфотографировал внизу в холле на доске объявлений необходимую ему информацию и, попрощавшись с охранником, вышел на улицу.

К этому времени уже стемнело, и Андрей, взглянув на часы, решил направиться прямиком домой, потому что до конца рабочего дня оставалось не так много времени и он чувствовал, что порядком устал после вчерашних возлияний и всех сегодняшних событий. К тому же дом был ближе и находился почти по пути на работу, и Андрей рассудил, что сегодня неплохо было бы все спокойно обдумать, чтобы завтра с новыми силами и пониманием дела взяться за работу.

Моросящий дождь и не думал переставать, поэтому Андрей, подняв повыше воротник пальто, бодрым шагом устремился к дому. Самый короткий путь пролегал через темные переулки и проходные дворы, которые помимо обычного для этих мест колорита, вроде оторванных водосточных труб, из которых непредсказуемым потоком хлестала на головы прохожих вода, и раскачивающихся на ветру тусклых фонарей, подвешенных прямо на провода, могли похвастать еще и близким расположением цоевской «Камчатки». Близость эта означала, что сюда стекались почитатели творчества Цоя со всей России. А поскольку Россия, не побоимся этого утверждать, почти столь же велика, сколь почитаем среди ее широких масс талант Виктора Робертовича, то все стены на расстоянии двух кварталов от этого «места силы» были исписаны жизнеутверждающими надписями различной духовной направленности, среди которых «Цой жив» имела, конечно, подавляющее численное превосходство. Кроме того, почитатели таланта – не все, но многие – считали своим долгом выпить и закусить в окрестностях святого для них места, и поэтому окрестные дворы были щедро усыпаны банками из-под пива, бутылками из-под чего покрепче и прочим более легким мусором, вроде пакетов из-под чипсов, который ветер гонял по поверхности луж. Стоит ли и говорить, что туалета в «Камчатке» не было, кажется, с тех времен, как ее покинул Цой.

Правда, всего этого Андрей не замечал, потому как сразу же погрузился в свои мысли. А мысли его, несмотря на то, что ему много о чем стоило подумать, крутились в основном вокруг Кати. Время от времени он, конечно, пытался размышлять о том, что ему теперь предстоит сделать для разработки проекта террасы, но всякий раз мысли его находили лазейку и вновь скатывались к воспоминаниям о ней. Как это часто происходит с пылкими натурами в пору долгого одиночества (а кто из нас не становился пылок в такую пору?), Андрею доставляло удовольствие думать о своей новой знакомой, представлять различные варианты продолжения их знакомства, наделять ее всяческими положительными качествами, раздувая тем самым искру мимолетной симпатии, которая возникла у него, в пламя целой влюбленности, хотя влюбленность эта пока ни на чем и не основывалась кроме самого первого впечатления и его собственного, пусть и неосознанного, стремления любить.

С одной стороны, он досадовал, что ушел просто так, не найдя нужных слов, чтобы продолжить знакомство. С другой, был доволен, что не выказал своих чувств и держался спокойно и достойно. Последнее казалось ему важным не столько потому, что он боялся быть отвергнутым или высмеянным, сколько потому, что он полагал, и вполне справедливо, что в скором времени выказанные чувства сделают его в ее глазах менее интересным и привлекательным. Он знал правила игры и очень не прочь был в ней поучаствовать. В общем, мысль о Кате всерьез засела у Андрея в голове и покидать ее скоро, судя по всему, не собиралась.

– Эй, браток, погоди! – от тени дома отделилась человеческая фигура.

Андрей продолжил движение, не снижая скорость. Он как раз обдумывал способ, которым бы ему лучше пригласить Катю на свидание, и отвлекаться от этих приятных мыслей ему не хотелось.

– Да подожди ты, я ж только спросить хотел! – человек догнал его на краю тротуара, где Андрей вынужден был остановиться, пропуская проезжавшие по улице машины.

– Ну? – спросил раздраженно Андрей. – Давай, спрашивай!

– Я это… Брат, ты мне деньжатами не поможешь чуток, мне немного-то совсем надо.

Андрей только вздохнул и повернулся, чтобы продолжить путь, но человек схватил его за плечо.

– Подожди, брат, да ты послушай! Я ж не алкаш какой, не наркоман! Ты выслушай, чего случилось, – произнес он просящим тоном.

Андрей высвободил руку, но, качнувшись, остался стоять на краю тротуара, так как на дороге снова появился автомобиль.

– Я из Нижнего сюда приехал. Все деньги на билет отдал! Понимаешь, захотел жизнь свою изменить. Надоело всё! Кругом одна суета, всем денег надо, купи-продай, короче – бездуховность. И жена от меня потому ушла, что ей кроме денег ничего не надо. А душа, понимаешь? Без души-то никак нельзя, душу-то за деньги не купишь! Но ей не объяснишь. И так я от всего этого устал, понимаешь, что сил никаких нет! – он на секунду остановился и, не давая Андрею опомниться, продолжил: – И где искать спасения? В музыке, конечно, и в стихах! Я вот, брат, с Цоем по жизни. Я его всю жизнь слушаю, понимаешь, всю жизнь! С молоком матери его впитал. У него все песни вот прям про меня, про мою жизнь, веришь? На все случаи жизни песня у него найдется. Это, конечно, и без меня ясно, что он – великий поэт. Других таких сейчас нету, и не будет уже никогда, прошли те времена. Что, не согласен? Ну скажи, кто лучше!

Андрей оставил попытки уйти и стоял теперь, с любопытством рассматривая незнакомца. Одет он был в черную потертую косуху, темные, непонятного цвета джинсы и такие же кроссовки. На голове его красовалась вязаная шапка из-под которой выбивались пряди засаленных волос. По его небритому лицу было сложно определить возраст. Андрей решил, что ему должно быть около сорока лет.

– Что? Молчишь? То-то и оно, что нету больше пророков в отечестве! И уже не будет. В общем, бросил я всё, купил на последние деньги билет и рванул сюда, в Питер. Понимаешь, всю жизнь собирался, а тут понял, что либо сейчас, либо никогда – всё, край! И поехал. А тут… понимаешь… атмосфера эта… поэтическая! Здесь совсем другой воздух даже! Здесь куда ни глянь, везде духи поэтов великих мерещатся! – он расплылся в улыбке, и Андрей увидел, что у него не хватало нескольких зубов. – У меня, брат, прямо глаза открылись. Прямо понял я, почему Цой здесь все свои великие вещи написал…

– Так, а от меня-то что нужно? – спросил Андрей, у которого начинало заканчиваться терпение.

– Друг, мне бы денег немного. Я ведь обратно хочу поехать, понимаешь, вот эти знания свои, вот это настроение людям нести. Они ж живут и не знают про Питер, про Цоя, как слепые живут, бездуховно.

Андрей засунул руку в карман и не глядя высыпал в подставленные ладони попрошайки всю мелочь, которую ему удалось зачерпнуть.

– Спасибо, брат, спасибо! Это не зря, деньги эти не пропадут, мы нашу культуру питерскую, наш дух по всей России распространим, будем ее нести, как говориться, в массы! – заговорил уходящему Андрею вслед незнакомец. – А нельзя ли мне еще хотя бы рублей двести, ну или сто.

– Нет, – ответил Андрей и ускорил шаг.

– А закурить, друг? – донеслось до него уже издалека.

Кроме этого незначительного происшествия, которое даже слегка повеселило Андрея, ничего интересного в этот вечер с ним больше не случилось. Ближе к дому он зашел в кафе и взял какой-то азиатской еды навынос, после чего пришел наконец к себе. Несмотря на приподнятое расположении духа от всех сегодняшних событий, последствия вчерашних возлияний все же давали о себе знать, и он чувствовал, что устал физически. Быстро поев, он прилег отдохнуть и вскоре провалился в сон, который, похоже, был ему действительно необходим, потому что проспал он безмятежно до самого утра.




3. Трудовые будни


Следующие два дня, остававшиеся до выходных, Андрей, выполняя обещание данное Инне Сергеевне, преимущественно посвятил работе. В четверг он проснулся еще до будильника, свежим и отдохнувшим. Утро, как известно, куда мудренее вечера, и у Андрея вечерний мечтательный настрой сменился утренним деловым. О Кате он почти не вспоминал, зато много думал о проекте, за который взялся, и о разговоре с начальством, который ему по этому поводу предстоял.

К девяти часам утра – значительно раньше, чем обычно, – он уже был на работе. Сергей Михайлович появился в офисе только после обеда, и Андрей успел хорошо подготовиться к его приходу. Андрей рассказал ему о своем визите к клиенту, показал свои первые проработки и свою оценку сроков и затрат. Сергей Михайлович в общем одобрил решения Андрея, дал пару советов и замечаний, а взглянув на его подсчеты, сказал:

– Нормально. Давай так: я финансовые вопросы с ними сам решу, а ты тогда всей технической частью займись, ладно?

– Да, конечно, без проблем.

– Ты тогда ТЗ подготовь, а я по стоимости договорюсь и подпишем с ними договор.

– Хорошо.

– Да, и, Андрей, надо бы документацию на здание запросить. Так все понятно, вроде, но черт его знает, что там может вылезти.

– Да, Сергей Михайлович, уже делаю. С ТСЖ договорился, завтра пойду разбираться, что у них там есть.

– Хорошо, ну удачи!

– Спасибо!

Андрей немного слукавил: он пока ни с кем, ни о чем не договорился, но действительно собирался это сделать. «А руководству, – решил он, – главное – знать, что дело движется». Но, покинув кабинет начальства, он все же решил первым делом связаться с ТСЖ и договориться о встрече.

День тем временем перевалил за середину, и в душе затеплилось уже предчувствие одинокого вечера. Андрей немало продвинулся за это время в работе да еще и получил, можно сказать, одобрение начальства, поэтому деловой его настрой, хотя и не покинул его полностью, но стал понемногу отступать, пропуская в его голову другие мысли и желания. Вот почему, когда он позвонил управляющему, чтобы договориться о встрече, он в основном думал о том, в какое время Катя заканчивает учебу, во сколько возвращается домой, и силился вспомнить, в котором часу они встретились накануне. Определив, что это было после пяти, Андрей попытался назначить встречу на четыре часа следующего дня, но управляющий отказался, недвусмысленно дав понять, что не собирается ради Андрея задерживаться так долго на работе в пятницу. Они сошлись на трех часах дня и попрощались. Инне Сергеевне Андрей решил сообщить о своем визите завтра, дав своему начальнику время уладить все финансовые вопросы.

Остаток дня он посвятил подготовке технического задания и к шести часам понял, что, во-первых, порядком устал и, во-вторых, сделал достаточно на сегодня, чтобы почувствовать удовлетворение от проделанной работы. Таким образом, он оказался свободен довольно рано, и, не имея на вечер никаких особых планов, решил зайти в магазин за продуктами и приготовить себе хороший ужин, и, если останется время, посвятить его книге, фильму или игре – в общем, в полной мере насладиться своим одиночеством.

Выбрав один из окружавших рынок магазинов, в котором рассчитывал купить все необходимое, Андрей направился туда. По меркам центра города это был довольно большой супермаркет, в котором он без труда нашел пару стейков, бутылку вина и по-февральски безвкусных свежих овощей на салат. Побродив еще какое-то время по магазину в раздумьях, чем бы себя порадовать, он взял наконец кусочек голубого сыру и направился на кассу, возле которой скопилась уже небольшая очередь. Поначалу Андрей решил, что вызвана она просто большим количеством покупателей в час пик, но, встав в конец, вскоре узнал ее истинную причину.

На кассе стояла знакомая ему нищая, та самая, которую он часто видел возле рынка, торгующую вещами из помойки, и которая обладала страшным нарядом и жалобным голосом. И этот самый голос она сейчас активно использовала.

– Ну как так, ну не может быть, я же взяла только вот и вот… Тут не много совсем, не может быть, чтобы так много… – говорила она плачущим тоном.

– Двести шестьдесят девять рублей, – повторила, видимо не в первый раз, кассир.

– Ну как же двести шестьдесят, если у меня только сто двадцать! – запричитала вновь старуха.

В это время к кассе подошла начальница, которую, судя по всему, уже успела вызвать кассир.

– Та-ак, опять двадцать пять! Ну и что тут у нас? – спросила она, оглядывая старуху и товары на ленте.

– Вот, Тамара Ивановна, товары пробила, а оплачивать она отказывается. Отменять надо.

– Как это я отказываюсь? Я не отказываюсь. Вот, сто двадцать рублей, возьмите! – заголосила вновь старуха.

– Но здесь не сто двадцать, а двести шестьдесят девять, – повторила начальница много раз уже сказанное кассиром.

– Не может быть, чтобы двести шестьдесят девять! Я на сто двадцать брала! – сказала старуха с неожиданным напором.

– Так, ну давайте смотреть: молоко – сорок девять рублей, хлеб – девятнадцать… – стала перечислять начальница, выкладывая товары на ленту, – …итого двести шестьдесят девять. Или вы хотите сказать, что ценник где-то неправильно указан?

– Не знаю. Только я на сто двадцать брала, а не на двести шестьдесят девять, – с обидой сказала нищая и поджала губы.

– Ну давайте я добавлю, сколько ей там не хватает, – не выдержал интеллигентного вида мужчина, стоявший следующим в очереди.

– Не надо! – строго сказала начальница. – Она постоянно так делает. На то и расчет, что или у нас, или у вас терпение лопнет. Уже двух кассиров она у меня до слез довела. Отменяй, Света, и дело с концом!

Она вставила ключ в кассовый аппарат и, проделав какие-то манипуляции, стала сгребать товары в кучу и убирать их куда-то под прилавок.

– Выкладывайте, – сказала она, обращаясь к мужчине.

Старуха же, продолжая причитать и потряхивать зажатыми в кулаке деньгами, медленно направилась к выходу.

Андрей закончил свои дела в магазине и, размышляя об увиденном, дошел до дома. Думал он о том, что за человек эта старуха и как она стала такой. «Старуха ли она вообще или просто кажется таковой из-за своего наряда? Отмыть бы ее, переодеть да и посмотреть, что там за человек окажется подо всем этим», – рассуждал он. Однако, придя домой, налив себе бокал вина и погрузившись в приятные кухонные хлопоты, он вскоре забыл о ней.

В целом план его удался: говядина сочилась кровью, салат вопреки ожиданиям оказался не так и плох, а вино подогревало мечтательный настрой, который овладевал им все больше и вновь и вновь возвращал его мыслями к Кате. До книги или телевизора он так и не добрался, а просто допил бутылку под сыр, слушая музыку и читая что-то в интернете.

Пятницу Андрей начал с несколько меньшим энтузиазмом, чем четверг, но он всё еще не остыл к работе и был полон решимости продвинуться вперед на пути к проектированию террасы, а если повезет, то и к продолжению знакомства с Катей. Он пришел на работу, закончил с техническим заданием и отправил его бухгалтеру, которая в их фирме занималась кроме всего прочего еще и составлением договоров, после чего решил позвонить Инне Сергеевне. Она ответила довольно быстро.

– Инна Сергеевна, здравствуйте! Это Андрей.

– Да, Андрей, доброе утро!

– Инна Сергеевна, я собирался сегодня к вам в ТСЖ зайти в районе трех часов дня, там у меня дел, я думаю, не больше, чем на час, и я мог бы к вам зайти либо до, либо после, если вам удобно. Документы вернуть, что я у вас брал, и договор подписать.

– Ох, Андрей, сегодня, да? У нас планы кое-какие на вечер были. Наверное, не получится. А может в другой день? В понедельник, или завтра. Или вы завтра не работаете?

– Ну почему же, можно и завтра. Вам в какое время удобнее?

– Да я целый день дома. Ну давайте не рано, выходной все-таки. А вам точно не лень в субботу к нам ехать?

– Да, все нормально, не переживайте. Я живу недалеко. Скажем, в двенадцать, удобно будет?

– Да, отлично, приходите. Буду вас ждать!

– Спасибо. Тогда до завтра. До свидания.

После этого разговора из обязательных дел в этот день у Андрея оставался только поход в ТСЖ, а на работе тем временем коллектив готовился к празднованию дня рождения. День рождения у Ирочки был еще в понедельник, но отметить его было единодушно решено в пятницу, чтобы не нарушать трудовую дисциплину и отпраздновать как следует.

Ирочка была сотрудницей, которую любили, кажется, все. Правда она, надо отдать ей должное, всё для этого делала. Она была рада помочь всем и выполнить любую работу по просьбе не только руководства, но и кого угодно в коллективе. Она отнюдь не была глупа, как можно было подумать, глядя, как она копирует для кого-нибудь документы или варит кофе, и если на ее долю выпадала задача ответственная, сложная и даже творческая, то она обычно выполняла ее с не меньшим успехом, чем самые простые и рутинные поручения, но ее желание угодить всем и неумение отсеивать ненужную работу не играли ей на руку, очевидно, тормозя ее продвижение по службе. Хотя продвижение это, пожалуй, не было нужно ни ей, ни руководителям. Последних устраивало, что в офисе есть человек, который разбирается, благодаря своему участию, в той или иной степени во всех вопросах, и поэтому в случае чего может вполне успешно заменить любого сотрудника, да еще и готов это сделать в любое время дня и ночи. А Ирочка взамен получала всеобщую любовь и уважение. Ей нравилось чувствовать себя нужной и незаменимой, этакой доброй феей офиса, которая всегда могла прийти на выручку, и не важно, в чем требовалась ее помощь – научить моделированию в новой программе или почистить засорившуюся кофемашину. Итак, неудивительно, что поздравлять Ирочку собирались все, а основательно праздновать, посвятив этому весь пятничный вечер, – многие.

Еще в обеденный перерыв сотрудники начали обсуждать, во сколько будут начинать, кто и что будет пить и куда пойти для продолжения банкета. Андрей покинул офис в разгар обсуждений и отправился по своим делам в ТСЖ. Управляющий хоть и принял его с прохладцей, но после недолгих уговоров и пары намеков на недовольство хозяев квартиры выдал под роспись необходимую документацию.

В офис Андрей вернулся в половине пятого, как раз тогда, когда начались приготовления. Ирочка в окружении нескольких помощников раскладывала пирожные, резала фрукты и накрывала на стол, кто-то двигал мебель, чтобы организовать общее застолье, а шампанское уже приобретало нужную температуру в морозилке. Андрей тоже принялся помогать, и к пяти часам все было готово.

Вечеринка началась как обычно. Все собрались в самом большом помещении в их офисе за одним столом, состоящим из нескольких специально сдвинутых по этому случаю столов сотрудников. Руководители, сказав поздравительную речь и вручив подарок, съели по пирожному и пригубили шампанского и уже через час, извинившись и сославшись на занятость, покинули собрание. Это послужило своего рода сигналом к окончанию официальной части мероприятия, и сотрудники, которые не собирались задерживаться, в основном немолодые и семейные, последовали примеру начальства. К половине седьмого за столом были только те, кто собирался продолжать веселье. Остались: Ирочка, как виновница торжества; Олег, простой добродушный парень лет тридцати пяти, он никогда не пропускал вечеринки на работе и, казалось, каждый раз был от них в восторге; Дима, совсем еще молодой человек, вчерашний студент, по нему было не понять, насколько он заинтересован в происходящем, а скорее всего, он и сам еще не определился, просто всё для него было в новинку и он, вполне разумно, считал своим долгом во всем поучаствовать и всё попробовать; Света, довольно тихая и незаметная девушка, которая не столько действительно дружила с Ирочкой, сколько считалась её подругой из какой-то женской солидарности; Максим, приятель Андрея, – приятель не то чтобы близкий, но такой, который наверняка найдется у каждого на работе, тот, с которым они могли попросить друг друга о помощи, с которым обедали вместе и частенько коротали время за разговором и чашкой кофе в течение рабочего дня, а иногда и пропускали стаканчик чего-нибудь покрепче после работы. Среди всех остальных Максим и Андрей были, пожалуй, наиболее близки с Ирочкой. Почти одного возраста, на близких по уровню должностях, они отличались неплохими деловыми качествами, за что и ценили друг друга, а кроме этого обладали некоторым едва уловимым родством душ, которое трудно описать словами, но которое, думается, каждому приходилось чувствовать, выбирая, с кем сойтись в большом коллективе. Так или иначе, эти трое составляли небольшой кружок, нет, далеко не закадычных друзей, но симпатизирующих друг другу компаньонов, которые в офисе предпочитали общество друг друга всем остальным.

Был тут и еще один человек, одним своим видом выбивающийся из этой небольшой компании. Алексей Петрович был далеко не молод: возраст его был ближе к пятидесяти годам, то есть он сгодился бы в отцы большинству собравшихся. Больших успехов в работе к этому возрасту он не достиг, а, скорее, даже наоборот, потому как находился со всеми присутствующими, за исключением Димы, примерно на одной ступени карьерной лестницы. Ни с кем из оставшейся молодежи он особой дружбы не водил и душой компании обычно тоже не являлся, но сегодня по какой-то причине решил остаться. В качестве жертвы на алтарь общего веселья он поставил бутылку недорогого виски. Собравшиеся в общем и так были не против его компании, но после такого вступительного взноса поняли, что настроен он вполне серьезно, и даже желание задавать вопросы о его намерениях у них отпало.

Молодые люди разлили по стаканам виски, шампанское оставив девушкам, и вся компания принялась обсуждать дальнейшие планы на вечер.

– Ну что, куда пойдем? Есть у вас идеи? – спросила Ирочка.

– Надо бы поесть где-то, а то мы так долго не прогуляем, – отвечал Олег.

– И поесть, и выпить! – вставил Максим.

– Можно в «Крайний Юг» пойти, – предложил Андрей.

– А что это за «Крайний Юг»? – поинтересовался Алексей Петрович.

– Южно-Африканский бар или ресторан, не знаю, как точно формат определить. Вино, стейки, устрицы, бренди неплохой – мне нравится! – стал объяснять Андрей.

Ему парировала Ирочка:

– Были мы там с девочками недавно, как раз ходили устриц пробовать. Что-то я не прониклась. И еще, Андрей, – она посмотрела на него с укоризной и повела взглядом по сторонам, как бы обозначая для него Свету и Диму, между которыми она сидела, – дороговато там. Не думаю, что нам сегодня туда надо.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/aleksey-aleksandrovich-agafonov/propast/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.