Книга - Либералия. Взгляд из Вселенной. Потерянный дом

Либералия. Взгляд из Вселенной. Потерянный дом
Сергей Комаров


Незнакомый нашему народу термин «либерализм» входил в жизнь страны, начиная с 90-х, незаметно, крадучись, тихой цапаю, пока не оказался фактической идеологией нашего «неидеологизированного» государства. Всем нутром чувствовал, что всё ни так, всё плохо, что в страну с Запада принесло ненастье. И только спустя 30 лет я осознал, что имя этому ненастью Либералия. Третий том – это мой рассказ о моей жизни со страной в этот тяжёлый для нас период, и мои воспоминания о том, как ранее всё было иначе. Книга содержит нецензурную брань.





Либералия. Взгляд из Вселенной. Потерянный дом



Сергей Комаров



Художник Дарья Сергеевна Комарова



© Сергей Комаров, 2022



ISBN 978-5-0056-0952-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




Предисловие


Жизнь – это многоводная река, текущая меж двух берегов. И как для воды берега – это всегда застывшая неподвижная твердь, так и для жизни берега – это те обстоятельства, при которых она зародилась и в которых она протекает. Сами берега не текут, как текут те же вода или жизнь. Они лишь направляют их течение. Вода же и жизнь ничего не направляют – они только текут туда, куда направят их течения берега и обстоятельства. Но я не могу быть берегом или обстоятельством, пусть они и направляющие, я могу быть только водой, ибо она же и жизнь. И мне всё равно куда течь, куда бы не направили меня обстоятельства. Лишь бы течь, а значит, и жить.

Но берега и обстоятельства – это лишь одна из трёх ипостасей жизни. Они ничего в жизни не двигают, а только нарушают её ламинарное и однонаправленное течение, делая его турбулентным, беспокойным и рыскающим из стороны в сторону в поисках прохода для дальнейшего своего течения, как и торчащие из воды горной реки каменные глыбы, или скальные береговые выступы мешают прямоточному течению воды. Берега и обстоятельства, камни и скальные выступы, лишь подправляют жизнь, но не управляют ей полностью. Для течения реки жизни, как и для течения воды в реке ещё необходимы и движущие начала.

Для воды – это потенциальная энергия, которую она получает от Солнца, и благодаря чему забирается на вершины гор, чтобы скатиться с них к океану. Для жизни земной природы – это та же потенциальная энергия, которая накапливается в биомассе растений и животных, опять же, за счёт поступления лучистой энергии от того же Солнца. Для жизни человека это всё та же потенциальная энергия, содержащаяся в клетках и в соединительных тканях его организма, накопленная в хранилищах энергии, в роли которых выступает аденозин трифосфат – АТФ или жир, и полученная при поедании человеком богатой энергией биомассы, ну а для жизни Галактик или Вселенных – это вся та же потенциальная энергия, содержащаяся в сингулярных точках, в которых всё сжато до умопомрачения и раскалено до безумия, и которая потом разряжается в мировое пространство, как бы для того, чтобы на Земле появились люди.

Всё в мире едино и единообразно, что даже скучновато становится повторяться по многу раз по разным поводам. Лишь названия этой потенциальной энергии, в зависимости от рассмотрения тех или иных аспектов жизни, могут меняться. Но наиболее общим названием, объемлющем собой в себе все другие её названия, является «Свободная энергия», она же и «Энергия жизни».

Под свободной энергией или энергией жизни тут и далее будем понимать ту часть полной энергии, которой обладает или способен обладать некий природный объект: система, процесс, мысль, чувство и так далее, убыль или прибавление которой не изменяют его сущности. А под сущностью принято понимать – смысл данной вещи, то, что она есть сама по себе, в отличие от других вещей, и в отличии от изменчивых состояний вещи. Однако в моём понимании, которое я отношу к системному, под сущностью вещи понимается не то, что она есть сама по себе, а то, как она участвует в конкретном процессе, в конкретной надстоящей над ней системе. А под смыслом будем понимать… И так до бесконечности мы что-то и будем понимать, ибо неконкретность человеческого мышления и понимания всегда приведёт его и к пространности понимания жизни и ошибочным выводам.

И получается, что сущность одной и той же вещи, того же человека, одновременно участвующей в разных процессах или состоящей в разных системах, будет различной в зависимости от того в каком аспекте, в какой живой системе, мы будем его рассматривать. Это прямо противоречит тому же общепринятому экзистенциальному подходу к пониманию сущности вещей, мол человек есть человек, кастрюля есть кастрюля, а атом есть атом, а всё остальное следует уже из этого. Но в действительности, из этого ничего далее не следует, и этому вопросу я уделил внимание во втором томе, они повисают в неопределённости, пока мы ни привяжем их к месту их участия в каких-то жизненных процессах. Ну что есть та же кастрюля вне кухни, а ведро – вне быта людей?

Кстати, в понятие свободной энергии войдёт и та энергия, которая в механике, называется не потенциальной, а кинетической, что есть суть одна и та же свободная энергия, но находящаяся лишь в разных своих формах, и переходящая из одной своей формы в другую без потерь, как это происходит, например, при соударениях скачущего абсолютно упругого шарика об абсолютно упругое основание.

Но и это ещё не всё. Автомобиль, поезд, корабль, или самолёт, да и всё что движется не являются таковыми, не могут нести каких-то функциональных нагрузок, пока к ним не приделать тормоз. Это и есть третья ипостась жизни из триады: движитель, руль и тормоз.

Вода в реке без встречи препятствий на своём пути в виде береговых выступов, островов, каменных глыб, неровностей и шероховатостей дна и берегов, без тёрок о саму же себя, разгонится, как она разгонятся при её сбросе в водопадах и разлетится вдребезги – в мелкую водяную пыль, при ударе о любое твёрдое препятствие, как она и разлетается в водопадах при ударе о дно. Судьба автомобиля, поезда, корабля или самолёта, неоснащённых тормозными механизмами или устройствами, включая и реверс тяговых двигателей, и тормозные парашюты, будет столь же печальной, как и у воды, с той лишь разницей, что – ни вдребезги, а вхлам. А вот в качестве тормоза для обеспечения полноценной жизни человечества выступают, как внешние обстоятельства, так и либералы.

Ведь либерализм – это желание каждого объекта, входящего в общую жизнь некого большого организма, проявить свою самостоятельность и независимость от того, от чего он в действительности зависит с головой и потрохами.

Либерализм – это и тепловое движение любых частиц, любых объектов, которые колеблются относительно точек их постоянной привязки, их прикола на железную цепь к неподвижной скале, поднимая бури, каждый в своём стакане, как поднимает вокруг себя громовую и бряцающую бурю тот же цепной пёс, при виде любого человека, как постороннего, в желании его напугать и проявить себя, так и своего хозяина – в желании обратить на себя внимание и заработать от него похвалу и лакомство.

У этого явления, помимо всего прочего, как и у всего существующего в мире, есть простейшие физические аналогии. Так удельное сопротивление медного проводника при его нагреве от комнатной температуры до 100 градусов Цельсия, в результате чего амплитуда и энергия колебаний ионов кристаллической решётки меди возрастут, увеличивается на 30%. Или по-другому. Протиснуться человеку сквозь стоящую на его пути неподвижную толпу людей относительно легко, но если толпу возбудить, испугав её чем-то или пообещав манну небесную, отчего каждый человек в ней придёт в бесноватое хаотическое движение, то протиснуться сквозь неё может оказаться даже невозможным.

Но либерализм, в отличии от тормозных колодок, парашютов, реверсов двигателей и так далее, разогревшись в своём неуёмном тепловом колебательном движении, способен и разорвать все те границы, в которых удерживает его жизнь, разрушив и её саму, как тоже тепловое расширение конструкций мостов без принятий конструкторами против этого соответствующих конструктивных решений, способно разрушить и сам мост.

И всё же, из трёх неотъемлемых ипостасей жизни, как и трёх ипостасей Бога Единого: Отца, Сына и Духа Святого, как и триединства веры надежды и любви, есть то, что представляется мне важнее всего. И как тот же Апостол Павел, из веры надежды и любви на первое место ставит любовь, что собой объемлет всё, так и я на первое место ставлю стремление энергии к движению из области более высоких энергий в область энергий более низких: к выравниванию энергетических потенциалов жизни, к состоянию равновесия, то есть, к затиханию и умиранию.

Жизнь это и есть движение энергии сверху вниз – из состояния возбуждённого – полного свободной неуравновешенной энергии, к состоянию спокойному – уравновешенному, что в пределе и является смертью. И возможна она лишь тогда, когда на пути этого движения возникают противодействующие ему силы, имеющие, как правило, реактивную природу, и порождаемы препятствиями на пути этого движения. Нет препятствий, нет сопротивления движению, нет и тормозящей силы, нет и самой жизни. Ничто не живёт в состоянии своего свободного падения, кроме космонавтов, конечно, да и тем что-нибудь да постоянно мешает.

И любая, так называемая человеком правда, всегда заключается именно в силе. Не в самой правде, а в силе правды, или в правде силы, или в силе силы – это что в лоб, что полбу. По-другому бывает только в головах людей-правдорубов. Сама правда не может восторжествовать – только её сила. Но сила и в системе, вбирающей в себя по мелочам всё то, что без неё большой силы иметь не может. И корни правоты сидят ни в человеческой логике – она обманчива, ни в наших с вами рассуждениях – они поверхностны, ни в заумствованиях философов, мысли которых хоть и витиеваты, как виноградная лоза или плющ, но они пустопорожни как дырявый сосуд, и пустозвоны, как кимвал. Корни правоты и ни в так называемых неубиенных фактах, которых самих по себе, без контекста, без связывающей их фабулы, той же теории, не существует вовсе – они сидят совсем в другом: в глубинных и всесильных законах жизни мира, в законах жизни природы, в законах жизни энергии. Ведь кроме энергии ничто и не живёт. А вся эта психология человеческих отношений на коммунальных кухнях или в общественной бане, занимающаяся нашими душами и врачующая их, которую изучают и психологи, и психиатры, и социологи, и физиологи, и богословы, и экстрасенсы, и цыгане, и шарлатаны, и, даже, банщики, есть ничто иное, как верхушка айсберга, телом которого является жизнь, как таковая в её внутренних законах жизни.

Но прежде, чем приступить к чтению третьего тома, где будет часто, как и в первых двух томах, упоминаться иномирянин, сразу оговорюсь, что иномирянин – это я сам, но ни вообще, ни с рождения, а после выхода на пенсию, когда моё сознание, освободившееся от повседневных насущных забот, переселилось из мира реального в мир виртуальный, в котором и пребывает уже 8 лет, не будучи способным с ним расстаться. А из этого мира всё видится ни так, как видят нормальные люди, – иначе. Вот это своё инакое видение я излагаю в этом трёхтомном произведении.

По самоощущению я так и не стал учёным, но стал сильно наученным, ибо и работал в науке и всё время что-то познавал, и конечно же, ни гений, а скорее умненький середнячок, что меня никак не унижает. На то амбиций у меня не хватает. Как может унижать середина? В особенности если она золотая. Это же абсурд или парадокс. Середина может лишь усреднять, но никак, ни унижать.

Но и я, как и учёные и гении, люблю летать в оторванных от жизни абстракциях, везде и всегда, и не только на скоростных автомобильных трассах, а даже в автомобильных пробках. И так высоко и далеко я забираюсь, что когда приземляюсь, то подолгу не могу прийти в себя, вернуться на землю и определиться, где же я нахожусь, куда же я залетел вместе со своей машиной. Такое обычно происходит, судя по фильмам, когда человек садиться в машину времени.

Я летаю лёжа, сидя, стоя, во время ходьбы и набегу, пусть я давно уже и не бегаю, но всё рано летаю набегу. И я летаю ни во сне, я там просто пропадаю и умираю, а наяву и, в основном, по волнам быстрых горных рек, в которых оживает и радостно плескается всё моё нутро.

В реках я провёл более полувека, ловя в них не столько рыбу, сколько мгновения счастья, а реки всегда отвечали мне взаимностью, позволяя читать свои воды, как такое людям позволяют их любимые книги, и гладить их шелковистые складки моими уже шероховатыми от ручного труда, и всегда без перчаток, вёслами.

Я не люблю перчатки и рукавицы, защищающие мои руки от настоящей жизни человека-мужчины в объятиях природы. Перчатки и рукавицы – это дети урбанизации жизни, в которой законы природы скрываются от человека в каменных джунглях под асфальтом, домами и законами городской жизни.

Река же для меня несёт в себе женские начала, в то время как мои грубые вёсла и руки – мужское. Я не боюсь реки, хотя и слышал, но сам не испытал, что любовь женщин бывает коварной. И во мне даже не осталось страха, когда река совсем недавно напомнила мне об этой своей особенности быть коварной, сначала подтопив меня и продержав под водой более 10 секунд, вогнав меня в панику, а потом протащила моё беспомощное против её любви тело по своим камням около километра, показав тем самым и силу своей любви ко мне, и кто среди нас главный. И как вы хорошо понимаете, главная везде и всегда, конечно же, женщина.

Не обижайтесь на меня за эти слова надутые и горделивые, как петухи или индюки, мужчины. Я же вижу, как вы уже выпрыгиваете из своих коротких штанишек, разбрызгивая по сторонам не столько семя жизни, сколько свою бурлящую слюну. В жизни вы всего лишь сеятели, как те же цветки в весенней степи. Раскрылись посеяли жизнь в землю – в женские начала, и поминай, как звали. А всё остальное: и сохранить ваше семя, и сберечь его от непогоды, дождей и засухи, и довести его до таинства рождения новой жизни, родить её, и вскармливать собой, пока она не вырастит до новых цветков и ещё более новых жизней – это всё женщины.

Но влюбился я не только в седовласую воду, совсем не напоминающую белокурую молодую блондинку, меня угодило влюбиться и во вселенные, что уже точно жесть. И если речную седовласую воду я полюбил, как только увидел, с первого взгляда, и она пожизненно выместила из меня любовь к другой воде – не стремящейся вдаль, даже к морской – всей из себя кучерявой, то вселенные я полюбил лишь после выхода на пенсию, когда оторванная от работы голова сама поднялась вверх, и увидел, что помимо работы и седой горной воды, существует что-то ещё, да то же небо, накрытое от жёсткого космического ветра звездистым воздушным покрывалом.

Но, скорее всего, вселенные я полюбил из-за того, что они были для меня тайнами за семью замками, которые всегда притягивают к себе блуждающих без дела по жизни людей именно своей неизвестностью. Ведь любят ни за что-то, а, именно, «Ни за что». Просто – потому, что любят.

Я ничего не знал и не знаю о галактиках и вселенных до сих пор, кроме того, что они есть, и что я увидел в красочных картинах звёздных туманностей из интернета. Я просто сам изваял их в своём воображении из своих образов, собранных из всякой земной и внеземной всячины с любовью к ним и интересом, как скульпторы ваяют из бесформенной и бессодержательной глины всё то, что приходит им в их душу, или как дети создают из песка целые города, в которых они хотели бы жить. И потому я и познал их куда более тех же космологов, астрономов или астрофизиков, которые изучают только то, чего сами не создавали.

Мои вселенные, в отличии от вселенных учёных, есть лишь частицы моего собственного внутреннего, но неохватного по размерам мира, который начинается с кварков, с хаоса, с того самого родильного дома, в котором только и может родить что-то новое. И мой мир нигде никогда не заканчивается, а на недоступный человеческому сознанию верх галактики и вселенные попадают обязательно через Землю и через живущих на ней людей. А иначе, кому из людей они нужны без самих людей?

Учёные ищут тайны земной жизни там, что от Земли далеко, и что плохо видно, а то и вообще не видно. Они, как и я, создают свои «Теории Всего», а значит, и теории жизни людей, живя среди людей, но не замечая их. Но можно ли из Общей Теории Относительности, Теории струн или Квантовой теории поля вывести законы поведения людей? Да тех же женщин-блондинок, или народов. А из моей теории можно всё. И она уже мной создана, хотя я её и не создавал. Я просто её подсмотрел у природы. Она проста до той самой гениальности, которую запихнуть в какую-либо формулу, даже самую сложную, невозможно. И она работает везде, в том числе и в людях.

Хотя я и умудрился запихнуть её в Закон Ома в комплексной форме, описывающий не только стационарные, но и динамические токовые процессы, который оперирует с потоками не только электроэнергии, а просто свободной энергии. Но это только в угоду знакомым физикам, что без формул и жизни не признают. Хотя, если, между нами, то Закон Ома моделирует собой вообще всё то, что течёт. Те же фигурирующие в законе ёмкости в течении рек моделируют собой болота озёра, и океаны. А в жизни человека они моделируют запасы жира в соединительных тканях и запасы АТФ в клетках. Индуктивности моделируют собой инерционные характеристики потоков энергии. И вместе с величинами напряжений и сопротивлений Закон Ома в комплексной форм моделирует любу жизнь, включая и жизни человеческих масс, человеческой толпы, просто людей и их сообществ.

Теория работала и до меня и будет работать после меня, и без меня, ибо я есть разработчик теории несуществующей, но всеправящей, всевидящей и всесильной. И я просто уверен, что и люди учёные, когда-то опомнятся и поймут, что в мире, где правит парадигма Всеединства, о чём я много говорил в первом томе, не надо искать далеко того, что рядом, что вокруг них, и что в них самих, когда мир всеедин и самоподобен в любых его масштабах, измерениях и формах жизни, ибо найдут там они лишь свои иллюзии. И пока они не распознают принципа всеединства мира наяву, все их попытки создания «Теории Всего» будут тщетны. Ведь в телескоп, особенно когда он «радио», а также и в микроскоп, особенно, когда он квантовый, ни людей, ни их жизней не разглядеть. Я же создаю вселенные, всматриваясь, как офтальмолог, прямо в глаза людей, и только изредка отвлекаюсь, косясь на красивые картинки вселенных в интернете, который чётко – в формате 4К, показывает всё то, чего не существует, но что очень красиво!

Моя теория утверждает, что в мире правит лишь один закон – это стремление энергии к своему абсолютному минимум, а сам мир есть продукт его творения из «Ничего», продукт только этого закона и множественных заранее непредсказуемых случайных факторов, непосредственно влияющих на направленность и характер движения энергии. Мир – это «Нечто», полученное из «Ничего» её хозяином – Законом Минимума Энергии. А отсюда прямо следует, что тот, кто познал и увидел действие этого закона, тот и познал мир до теоретического предела, ибо случайные явления, хотя и в них кроются причинно-следственные связи, для сознания людей они не предсказуемы, и не познаются людьми в принципе.

Так формы песочных горок, образующихся в нижней колбе песочных часов, за конкретные промежутки времени из раза в раз будут абсолютно одинаковыми, и описываемыми одними и теми же функциями, в то время, как расположения отельных песчинок, на которые влияют их начальное положение и случайные взаимные соударения, каждый раз будет разным и математически неопределимым. И всё это я увидел сверху, на лету из-за пространства существующего, пребывая в пространстве несуществующим, то есть, трансцендентном или в астрале.

И хотя весь этот том будет посвящён моей реальной земной жизни, в основном в период, когда на страну напала пандемия либеральной чумы, но за каждым моим словом незримо будет стоять эта моя Картина мира, моя Теория всего, моё Всеединство, и они будут зорко следить за каждым моим словом и каждым выводом, утверждением и заключением. А вам даже не советую верить мне. Я, как и любой человек, могу ошибаться. Верьте во Всеединство мира, в единственную в нём движущую силу – стремление энергии к минимуму, к равновесию, к смерти, в его системную иерархичную структуру, которую питает хаос, и всё в вашем сознании сложится само собой.




Жизнь страны и со страной: до и после



Моя жизнь типична для жизни большинства окружающих меня людей, моих сверстников. Но разница всё же есть. Прожив её чуть ли ни до конца, и выйдя на пенсию, я увидел её совсем другими глазами, не человеческими, а природными, физическими, но не конкретно именно свою жизнь, это одновременно банально и недостижимо, а жизнь мироздания в целости его, что гораздо проще, а свою – лишь, как его крохотную трудно различимую частицу. И от того на пенсии, когда человеку, что и остаётся, так это только поговорить с другими людьми где-нибудь на лавке посреди двора, оказалось, что поговорить-то мне и не с кем, и мне приходится разговаривать с безмолвным компьютером, который один только и способен слышать меня, не раздражаясь. И прежде, чем повести вас за собой по моему жизненному пути, хочу предварительно пожелать вам здоровья и терпимости, без которого вам не дотянуть.

Человек я более из прошлого, чем из настоящего и будущего, из тех остатков, которые ещё копошатся в этой жизни и путаются у вас под ногами. Фактически я есть история, которая сейчас мало кого из молодых людей интересует, как она не интересовала когда-то и меня.

Всю свою жизнь я прожил «Иваном, не помнящим родства». Я не знал и не интересовался ни историей своей страны и её народа, ни своей родословной, и ни ничем, что ни наступало мне прямо на больную мозоль и что ни требовал сегодняшний день. Никуда, особенно, не стремился, ничего особенного не хотел, кроме того, что хотел конкретно, и что хотели другие люди из моего ближайшего окружения. Жил без руля и без ветрил, в единстве со временем, народом и страной.

Вам, наверное, моё подобное откровение может показаться странным, и не очень располагающим к себе. Но я выложил это перед вами, всё как на духу, ибо лукавство и натуре моей не свойственно, и бессмысленно – я ж просить у вас ничего не собираюсь. Видимо, я просто не был личностью, я был частичкой масс, а массы не любят вылезать из себя же, чтобы не засветиться. Высовываются лишь одни личности, которым за это потом от масс часто и влетает.

Мне не приходилось делать собственного серьёзного выбора, как путнику у вещего камня: направо пойдёшь…, на лево пойдёшь… Всё само за меня выбиралось естественным путём. И родили меня, не спрашивая, а хочу ли я этого, и место моего жительства родители вбирали без меня, и школу, и всё остальное. Жил нормально в трудах и заботах, как живут не только люди, а и весь растительный и животный мир.

Скажете, а причём тут трава, деревья или лошади с быками? А при том, что и они трудятся от зари и до зари, добывают нам хлеб, не приседая ни на минуту, только делают всё это молча, без излишней суеты и с достоинством.

Жил я честно, не придавая и не изменяя, не прячась за чужие спины, а наоборот, выходя вперёд, подставляя свою грудь, но и не получая ударов в собственную спину, как получают те, кто вперёд вырывается уж слишком сильно и раздражающе для отставших. А такое возможно лишь тогда, когда человек выставляет свою грудь вперёд умеренно, не переусердствуя, не теряя рассудка, и не оголяя спину перед всем миром. Во многом мной управляли стадные инстинкты, согласно которым травоядные животные, защищая стадо от хищников, стараются не отрываться от него далеко, чтобы самим ни оказаться лёгкой для хищника добычей. Хищники это хорошо знают и стараются отбить от стада или выманить сильно ретивого защитника.

Вспомнил, как, будучи в подростковом возрасте, как-то вечером, когда на улице было уже темно, я подходил к знакомой подворотне, ведущей в тот самый двор, где прошло моё детство, и где такие же, как и я, пацаны собирались в стайки, ища потом достойные для себя забавы любого толка. Но, конечно же, это не были шахматы, а больше Бура, Сека и Очко. И мне навстречу вдруг вышли мои «друзья» в сопровождении двух милиционеров. Их было человек 15—20, и они были крайне возбуждены.

Бежать никто и не пытался, ибо милиция знала всех хулиганов в своём районе, как собственных детей, и я ни сколько ни мешкая, и ничего плохого не подозревая, примкнул к своей же стае. Как оказалось, они содеяли очередное хулиганство, ибо дворовые стайки пацанов другими делами, не считая карт, и не занимались.

У меня рано умер отец. Мать, работая бухгалтером в РОНО, что была одной из наиболее низкооплачиваемой работ, и с трудом зарабатывала нам на пропитание, находясь постоянно на работе. А потому бояться мне из родителей было некого. А когда уже в милиции начался опрос задержанных, я понял, что надо от ребят отмазываться и рассказал, что примкнул к этой группе только сейчас перед входом в милицию, которая находилась рядом с нашей подворотней, и был милостиво отпущен. Всем же остальным был оформлен привод в милицию. А это означает, что если я и был дураком, то не совсем уж и круглым.

И всеми этими своими качествами я был обязан природе, что и создала меня таким, а ни другим, а также обществу, в котором я родился, но которое я не ценил, ибо сравнивать его с чем-то другим и прицениваться не было ни случая, ни надобности, и которое не могло не повлиять на мою ментальность, сделав меня своей частицей. Ведь все люди есть частицы обществ, в которых они живут, вне зависимости от того, понимают ли они это или нет.

Рос я в детских садах, пионерских лагерях, и в советской школе, которые были насквозь пропитаны духом коллективизма и соблюдения дисциплины, и из которых вирус коллективизма в меня и переселился. Ведь страна только недавно перенесла всенародное горе – невиданную по масштабам трагедий войну, выбраться из которого ей и помог дух всенародного единства, коллективизма и строжайшая дисциплина.

Люди понимали это, гордились сбой и своей победой, и дорожили этим своим духом. И как сейчас я это понял, что это и был дух победителя – тот самый русский дух, от которого сейчас, после 45 лет мирной жизни, и 30 лет всенародного унижения и растления либеральной вакханалией, остался лишь душок.

Нельзя побеждать, подниматься с колен и из могил, восстанавливать разруху и строить новую жизнь в либеральном раздрае и вольнодумстве. И любое разгильдяйство в этом вопросе, разнобой в мнениях и действиях, потеря общей скрепляющей народ идеи и силы, что пришли к нам в советский период, неизбежно должны были сказаться и на замедлении развития страны.

Я горожусь тем, что я совок, горжусь той жизнью, которой я прожил и, в отличии от либералов, которые хотели придать прозвищу совок унизительный смысл, я не испытываю унижения, как и от отнесения меня либералами к быдлу. Наоборот, для меня нет более унизительного прозвища, нежели либерал, либераст или либералист, ибо по сути своей либерализм и есть фундамент фашизма, как человеконенавистничества в любых его формах. Ведь к быдлу они относят и весь русский народ. А я же русский, кровь от крови, плоть от плоти, если ни монгол, ни татарин или ни татаромонгол. Хотя это всё тот же русский, только с узким прищуром и обрезанной крайней плотью.

Однако, хотя я и был совком, но я не был полным дебилом, и в зрелом возрасте, находясь в здравом уме, не мог ни видеть недостатков той жизни, в которой я жил, ни видеть необходимости изменений в ней. Но это была моя жизнь, с которой я сжился, как сживается кулик со своим болтом, как сживается рыба с водоёмом, в которой она родилась, как сживается муравей со своим муравейником, куда он тащит всё, что может донести, и другой жизнью я не жил и не жить хотел. Как лягушка, кулик и муравей, я был обыкновенным патриотом своей страны, своего народа и своего ближайшего окружения. Я не был либералом или космополитом без рода и без племени.

Либералы же обречены на хотение другой жизни, ибо никакая жизнь не даст им их свобод, а потому их жизнь и превращается в жизнь всем недовольных людей. Любовь к своей жизни, удовлетворение ей несовместимы с любовью только к себе, ибо жизнь имеет свои собственные законы, независящие от наших хотелок.

Главным для меня в моей жизни была лишь интересная работа по моему предназначению, которое, как ни странно, у меня всё же оказалось, и что я, всё-таки, обнаружил – это копать всё равно чего, или копаться, в чём ни попадя, а также делать всё только на хорошо и на отлично, и даже не важно, что делать, лишь бы ни халтурить ни в чём.

В детстве я не отмечал в себе таких особенностей. На то оно и детство, чтобы всё замечать, но ничто не отмечать и ни во что не углубляться. И только на пенсии, когда, замечалки у человека атрофируются, и наступает время бесполезного уже для его жизни анализа прожитого, я и обратил внимание на то, что осталось ещё живим в моей памяти. Я не был халтурщиком. Ведь халтура – она ни в работе сидит, а в человеке её совершающем.

Моё копание не делало меня ни творцом, ни создателем, ни строителем, ни умным по жизни человеком, но оно позволяло мне добиваться нетривиальных вещей. Да тот же Архимед, извините за сравнение, ванну не изготовлял, воду в неё не наливал, ничего ни открывал, а просто погрузил в ванну, полную воды, своё тело, и стал удивляться, что вода начала переливаться через её край в то время, как ванна так и продолжала оставаться залитой водой до краёв. А ведь для этого ни знаний больших, ни ума не требовалось. Только половая тряпка и ведро.

Помню, как сейчас. Сразу по поступлению в дневную аспирантуру престижного и хорошо оснащённого дорогущим и современнейшим исследовательским оборудованием ВУЗом, мне указали моё рабочее место, которое было оснащено стандартной испытательной машиной трения. В этой области знаний я был ни ухом и ни рылом. И поставили меня именно на это место, потому что сам я не был кому-то особо нужен. Оно было свободно, ибо у всех других машин и приборов, что были покруче моей, были свои хозяева – аспиранты, а точнее, – вечные аспиранты, они же и работники кафедры. Ведь аспирант в научной среде звучит звонче, чем лаборант.

Но для меня и такая машинка была в диковинку, что вращалась и многозначительно жужжала, подобно центрифуги, придавая моему исследовательскому процессу видимость и слышимость его значимости, что хоть кино по нему снимай. Тем более, и с неё я мог получать какие-то данные. Я и стал работать на ней, сам ставя перед собой вопросы и задачи, и сам на них отвечая или решая.

Не прошло и года ежедневного иссушающего труда, как я добился невозможного результата – «безызносности» в жёстких условиях трения, что характерны, прежде всего, для процессов резания металлов. И главным инструментом в моих испытаниях был лишь мой мозг. А что было ещё в моём полном распоряжении, так это только прилагающийся к машине стандартный оптический бинокулярный микроскоп, дающий красивые цветные картинки. И от того, что он был бинокулярным, цветные стереокартинки в нём порою были завораживающими, что и оживляло этот мой нудный и изнуряющий труд.

Вся моя видимая для постороннего глаза деятельность состояла в простейшей зацикленной саму на себя процедуре: потрёшь, посмотришь в микроскоп, замеришь им же показатель износа, оценишь ситуацию, и снова потрёшь. И так тысячи, и тысячи раз. И всё дело было лишь в правильности выдвигаемых мной многочисленных рабочих гипотез и быстрого их подтверждения или отрицания теми примитивными средствами, чем я располагал, но которых мне хватало с головой.

И как я убедился спустя много-много лет последующей жизни, уже после выхода на пенсию, и своего прозрения в мироустройстве, что в получении новых знаний важны ни столько новые приборы или новые исследовательские технологии, сколько новые идеи, новое мышление, новое видение, и способность отодвинуть в сторонку, хотя бы на время, весь прошлый и ранее нажитый научный багаж.

Хотя последнего делать мне не пришлось. В классической, и, безусловно правильной, теории трения, я как был нулём, так этим нулём и остался, ибо и желаемые, и полученные мной результаты выходили за пределы её возможностей, и очень существенно.

Как сказал бы по этому поводу Эйнштейн, каждое слов которого для меня кладезь прозорливости:



– Мы не можем решить проблемы, используя тот же тип мышления, который мы использовали, когда их создавали,

или

– Самая большая глупость – это делать то же самое и надеяться на другой результат»,

или

– Воображение важнее знания. Знание ограничено. Воображение же охватывает весь мир.


А я, не имея за душой классического фундамента, тем только и занимался, что воображал, а потом подтверждал и обрамлял рамкой новых знаний или опровергал, и выбрасывал из головы в помойную корзину свои же образы.

И удачную аналогию этому я вижу в сравнении возможностей простейших китайских электронных часов за 3 – 4 $ на рынке в базарный день, со швейцарскими механическим часами за 50 000 $ – вершиной механического мышления. Ведь в категориях мышления механического, чем сложнее часовой механизм и чем выше точность изготовления его деталей, тем точнее он показывает время, а в категориях электронного мышления точность часового устройства зависит ни от его сложности, а от стабильности работы его элементов, генератора колебаний и делителей их частоты.

Уместна будет и другая аналогия – в попадании с Ленинградского вокзала на Ярославский.

Можно попасть пешком, сделав для этого всего лишь один шаг через условную линию, разделяющую эти два вокзала, а можно нанять шикарное такси для VIP персон, ведь бывают и такие, объездить на нём весь мегаполис, и вернуться в близлежащую точку, только с противоположной стороны. И как одно решение, так и другое, будут правильными, поскольку поставленная цель будет достигнута в обоих из них.

И в этом моём примитивном действе не хватало лишь меня самого – моих физических и умственных сил. Стремясь достичь безызносности, сам я работал на износ. И в конце второго года аспирантуры у меня было уже всё, что для защиты нужно и, даже, много более того. А это и стандартный набор полагающихся для защиты публикаций и изобретений, да ещё с большим запасом, и сверх успешные полугодовые испытания на серийной производственной линии одного из тогдашних флагманов нашего автомобилестроения – ЗИЛа, и заключения о полезности моих разработок, полученных с двух флагманов нашей промышленности: ЗИЛа и НКМЗ – Новокраматорского машиностроительного завода, и множественные результаты с супер красочными картинками с самых современных дорогостоящих и уникальных для отечественной науки иностранных приборов исследования поверхности в тончайших слоях, которые имелись только в Москве. Но их научная ценность для меня была, если ни нулевая, то близкая к этому. Зато моя толстая диссертация выглядела не худосочной Золушкой, а упитанной Принцессой.

И когда мне осталось только лишь описать то, что я сделал, что для аспиранта – это месяца 3 – 4, не более, то неожиданно для меня, у меня закончились силы. Организм не выдержал столь большой психической и физической нагрузки, и я утратил способность писать вообще. Мной овладела паника, психоз, что я не только не успею написать всё в срок, но и вообще не смогу более ничего писать. Такое может произойти со всеми покорителями вершин, когда они почувствуют, что самое трудное позади, и остался буквально пустяк, и в этот момент их организм после стрессовых нагрузок уходит в ступор, увы, ранее достижения ими заветного пика.

Как я понимаю сейчас, мне тогда было просто необходимо помощь врача, медикаментозное лечение, уколы в попу, о существовании которых, будучи относительно молодым и беспечным, я просто и не подозревал. И только на втором или, даже, третьем дыхании я, всё-таки, дополз до финиша – до защиты, причём – вовремя, уложившись в три года Но чтобы прийти в себя после всего этого, мне потребовалось ещё целых два последующих года жизни, в течении которых я ни жил, а подобно сомнамбуле где-то прибывал.




Две чаши весов




Любая жизнь, какая бы она не была: хорошая, иль плохая, и из чего бы она не складывалась, всегда стремиться к своему равновесному состоянию, близ которого, в основном, и прибывает. Но люди все разные и сообщества людей разные и условия их жизни разные, а потому и равновесные состояния их жизни тоже разные: где-то перевешивает одно, где-то – другое. И нет ничего объективно плохого или хорошего. Нет и очевидного добра или зла. А потому, когда в жизнь какого-либо государства или народа резко внедряется чужеродные для него ценностные приоритеты, то равновесное состояние его жизни нарушается, в жизни возникает дисбаланс, а в душах людей наступают депрессии и коллапсы. Это может и опрокинуть весы, а может, со временем, привести их к новому балансу. Всё зависит от частностей. Собственно, разбалансирование жизни людей или их сообществ – это и есть зло.

    Иномирянин

«Жила бы страна родная». Вот таков мой девиз, которым я насквозь проникся лишь тогда, когда понял, что с моей страной, изнасилованной либералами в тесном союзе с уже открыто фашиствующим коллективным Западом – крокодилом человечества, с размером пасти стократно превосходящей размеры его собственного тела, с конца 80-х и начала 90-х, её насильниками ведётся война на её уничтожение через раздробление и последующее сжирание её осколков по частям до победного конца.

Это девиз человека, который никогда не имел пристрастий и интереса к общественной жизни страны, а бывая среди людей, никогда не видел в них народа, не понимал и не понимает до сих пор всех хитросплетений гуманитарных общественных наук, которые тем только и занимаются, что по косточкам обгладывают и обсасывают все события, происходящие в обществе, оставаясь от них в стороне. Но это девиз и человека, который на старости лет, по случаю, познал законы жизни природы, управляющие не только жизнью всего мира, да что там мир – игрушка для астрофизиков и космологов, но и жизнью человечества, его общественных образований, а также и жизнью конкретных людей, что в принципе невозможно, в особенности, когда речь заходит о женщинах-блондинках. И это девиз человека, на кого спустилась благодать увидеть весь мир сразу, снаружи и изнутри, как на цветной картине в фантастическом 3D-фильме, а также увидеть всё происходящее вокруг него как бы из иного мира, ни снаружи, ни изнутри. Он просто иной – вне человеческого воображения. Это когда мир где-то там, а человек где-то здесь – в себе и с собой, в чём хорошо разбираются психиатры.

Вот потому-то я и называл себя в первом томе Иномирянином – человеком, который, с одной стороны, оказался лишним в том привычном для него мире, в котором он жил, и которому отдал эту свою жизнь сполна, пока этот мир не выдворил его на пенсию. Этому и был посвящён первый том этого эссе – размышление на неохватные разумом темы, и отчасти будет посвящён и второй том.

Заранее хочу вас предупредить, что смыслы терминов, которые я использовал ранее и буду использовать далее, всегда будут привязаны к моему новому видению мира, которое я назвал картиной мира, ключевым моментом которой является принцип всеединства, устанавливающий самоподобие мира во всех его масштабах, измерениях и формах жизни, и они могут расходиться со смыслами из толковых или философских словарей, наработанных человечеством веками, но не привязанных к некому единому мировидению, а потому и не имеющими объективных корней.

Обращаясь к вам, я конечно же, прежде всего, имею ввиду тех из вас, что поступили со мной неподобающим для цивилизации, основанной на православии, образом, как с уже ненужным им, устаревшим и изношенным снаряжением, о чём, я и расскажу в конце этого тома, хотя я и понимаю всю тщетность подобного обращения к уже взрослым, сформировавшимся, как личности 25—40 летним людям, входящим постепенно во все властные структуры страны, и в сознание которых неизбежно проник смертельны яд Западного либерализма. Ведь яд от укуса той же змеи, даже в кончик пальца человека, разнесётся кровью по сосудам, и добирается до каждой клеточки его тела. Так и яд духовный и нравственны разносится в обществе по всем коммуникационным его магистралям, хот и медленнее слухов, но много быстрее смены жизни поколений. Но политический Запад иногда мне видится ни только в образе ядовитой змеи, хотя куда без этого, но и в образа крокодила, обливающего горькими крокодиловыми слезами недоеденные останки своих жертв, которые образовались чуть ли ни по всему жизненному пространству Земли, что Запад определил зоной своих крокодиловых интересов.

Это образ возник у меня не так уж и давно, когда Совет Европы на очередной своей сессии в унисон – всем своим составом, в микрофоны и в объективы видеокамер оплакивал навзрыд фотографию, лежащего где-то на берегу моря тела мёртвого ребёнка – беженца из Сирии или из Ливии, точно не помню, да и значения это не имеет, погибшего при переправе беженцев через Средиземное море. И в то самое время, как посланные НАТО, Европой и Америкой войска, в тесном взаимодействии с созданным ими же, но вышедшим из-под их абсолютного контроля ИГИЛ и другими террористическими организациями, уничтожали десятками и сотнями тысяч и сирийских, и ливийских граждан, их государства, а также и другие государства Ближнего Востока и Северной Африки, создавая потоки этих беженцев, которые в бегстве от смерти чуть ли ни вплавь переправлялись прямо через Средиземное море. Ведь либеральный мир не знает слова цинизм, он знает только слово выгода.

Есть такие меткие и ёмкие русские слова, характеризующее самое низменное качество живого существа – «мразь», «мерзость» и тому подобное. Вот это то самое, что представляет из себя в моих глазах – человека русского по духу, Западный, политбомонд.

Хотя оценка поступков на плохие и хорошие, подобающие и неподобающие дело относительное. Ведь то, что для меня – совка по ментальности, – неподобающе, для прагматичных, целеустремлённых либералов, тех же последователей наших RussischF?hrer -ГайдароЧубайсов, для которых любые принципы, кроме собственной выгоды и благополучия, есть удел простаков и дураков, – это нормально и даже естественно.

Исходя из системного взгляда на мир и на его жизнь, когда всё большое всегда является некой системой, соединяющей собой нечто малое в качественно новое образование, нетрудно прийти к выводу, что в человеческом сообществе, состоящем из отдельных людей, неизбежно проявятся и столкнуться два жизнеопределяющих начала: общественное и личное, патриотичное и либеральное. И эти два начала, лежат как бы на равновеликих чашах весов, когда в зависимости от обстоятельств и условий жизни людей, перевешивать может то одна чаша, то другая.

На одной чаше доминируют единство, любовь к людям, патриотизм, совесть, человеческое достоинство, мораль, духовность, человечность, альтруизм и все другие качества людей, связывающие их в единый жизнеспособный организм. На другой чаше доминируют личные интересы, выгода, прагматизм, расчёт, эгоизм и все другие качества человека, как индивидуальности. Обе эти чаши совершенно равнозначны для жизни общества, как системы, ибо и отдельный человек – это та же система, тот же живой организм, состоящая из отдельных органов, но более низкого иерархического уровня по сравнению с сообществом людей. И этому организму жизненно необходимо бороться и за своё собственное благополучное существование. А в каком народе что будет доминировать, перевешивать, зависит, прежде всего, от климатических и географических условий в котором он исторически формировался в процессе эволюционного развития жизни природы и человечества. И согласно энергетической Картине жизни мира, там, где условия для выживания и жизни людей лучше и легче, в той же западной части Европы, там будет перевешивать чаша эгоистов, индивидуалистов и либералов, а где хуже и тяжелее, в той же Сибири и на северных территориях – чаша альтруистов, коллективистов и патриотов. Собственно, эти вопросы подробно были рассмотрены в первом томе эссе.

И хоть мне трудно заставить вас пересмотреть свои собственные взгляды на жизнь, ведь Картина мира говорит, что «не успел – значит, опоздал», что то, что уже сложилось и закрепилось в голове людей, разрушить можно только лоботомией, я всё равно считаю своим долгом всё же попытаться хоть как-то смягчить неуёмный запал ваших либеральных наклонностей, вашей тяги к свободе от любой ответственности, направленных на разрушения той страны, которая вас и кормит, и которую либералы пасут и потребляют во все места и со всех сторон, как пасут и потребляют скот пастухи, на отдалённых от селений людей пастбищах. Ведь стадии отравления и заболевания либеральной чумой у всех людей разные. Каждый человек имеет свой собственный, отличный от других людей, иммунитет к разным заболеваниям. А потому, я надеюсь, что мне и удастся помочь кому-то вернуться в привычную для нашего народа систему ценностей. Но я теплю надежду, что моё обращение и мои размышления дойдут и до совсем ещё юных и молодых людей – школьников и студентов, чьё сознание ещё не закостенело окончательно, а, точнее, до тех из них, до того меньшинства, кто рождён не потреблять и выживать, а искать, создавать, творить и жить, как жил и я всю свою жизнь – в свою полную силу.

Вы же русские по духу люди, пусть и сложенные из разных этносов, соединённых единой для всех русской культурой, а потому и имеете своё русское лицо, отличное от лиц других народов мира. И этим вы обязаны, прежде всего, тому суверенитету, который русский народ сумел сохранить в многочисленных сражениях с потенциальными захватчиками его территорий, его потенциальными поработителями. А характерной особенностью русского духа является уважительное отношение русского доминирующего народа к традициям жизни других, населяющих нашу страну народов, которые вырабатывались в них в течении всей истории их обособленного существования, а это тысячи и десятки тысяч лет.

Русский народ, прежде всего, – это народ многонациональный, в котором, каждая народность, этническая группа или этнос, не были порабощены русской доминирующей нацией, и сохранили свои особенности и преимущества. Именно в этом состоит величие нашего русского многонационального народа, и в этом кроются секреты непобедимости его духа. Только те народы, что не стремятся поработить другие народы, с уважением относятся к их суверенитету, могут дорожить и своим собственным суверенитетом, как самой большой своей ценностью. Эта связь может быт и противоположной, но суть тут одна – уважение и к себе, и к другим. Ведь с точки зрения картины мира то, что не обладает суверенитетом, вокруг чего невозможно провести чёткие границы его существования, того и не существует. А находится оно в неком переходном процессе своего постепенного исчезновения или наоборот, своего расширении через поглощение собой нечто более слабого. Суверенность есть основа устроения жизни мира, как такового, в любых его масштабах, измерениях и формах существования: от кварков до вселенных и ГиперСуперПупервселенных именно потому, что сам мир и строился путём самоорганизации и слипания более мелких его «суверенных» образований в более крупные «суверенные» образования, но не абсолютного слияния, и растворения всего в самом же себе.

Так, когда крокодил, имеющий свои суверенные границы, проглатывает косулю, имеющую свои границы, то суверенность косули постепенно пропадает до полного исчезновения самой косули, превращаясь в запасники энергии жизни, которую крокодил потом использует, чтобы дожить до новой косули.

В терминологии физхимии мир – это всегда многофазная устойчивая дисперсная система, в которой все фазы распределены, как в пространстве, так и в объёме – в самих себе, а от того в нём много поверхностей, на которых сосредоточена поверхностная, то есть, свободная энергии – энергии жизни. И мир – это не однородный раствор одного в другом, в котором энтропия максимальна, а свободная энергия и, соответственно, жизнь отсутствует. А обеспечивают эту суверенность те границы, которые возникают естественным образом, под действием природного Закона Минимума Энергии, вокруг каждого суверенного образования.

В отношении людей эти границы могут иметь множественную природу, ментальную, традиционно-ценностную, культурною, социальную, экономическую, религиозную и другие. И чем крупнее образование, тем прочнее должны быть его границы, чтобы удержать в себе и сохранить его целостность, подобно тому, как, чем крупнее яйцо птицы, тем толще должна быть его скорлупа.

Так толщина перепелиных яиц может быть 0,2 мм, а страусовых – достигать 6 мм. Они толще в 30 раз. А потому между крупными людскими общественными образованиями всегда образуются границы межгосударственные, наиболее оформленные, концентрированные, а не размытые, и наиболее прочные, насыщенные свободной энергией. Ведь защищаются такие границы всеми государственными ресурсами: от военных и дипломатических, до культурных, политических и экономических.

Почему всё именно так – это более подробный разговор, конечно же, интересный, но он отдельный. «Нельзя объять необъятного», хотя, было бы время и силы, ибо желание есть. Однако то, что наше государство строится на основе сохранения как своей суверенности, так и суверенности народов и этносов, и не выступает в роли крокодила по отношению к входящим в него народам, и не позволяет внешним крокодилам себя съесть, что является основой жизни абсолютно всех природных объектов мира – это факт, и нам нужно гордиться этим и дорожить. Ведь жизнь людей, государств и всего человечества в согласии с природными законами, а не вопреки им, есть основа для её долгосрочного, а, точнее, вечного развития и стабильности.




О том, кто и где живёт




Каждый человек где-то, да живёт. И это где-то он и называет своим домом. Но живя даже в одной пространственно-временной точке и под одной крышей, в действительности, люди проживают каждый свою жизнь, и каждый в своём доме. Этот дом называется внутренним миром человека.

    Иномирянин

Когда мы говорим о месте, где мы постоянно проживаем и, даже, где родились, мы не только называем его по-разному, но и мыслим о нём по-разному. Для одних – это берег моря или горы, или лес, или степь, или деревня, или село, или город, для других – это страна, для третьих – родина, для четвёртых – отчизна, а для пятых – это государство. И в этом перечислении, казалось бы, одного и того же смешаны понятия из различных измерений и масштабов нашего бытия, нашего его осознания, качественно различного нашего мировосприятия и мироощущения. В общем, кому что роднее, кто что ощущает, кто в каком своём гуманитарном мифическом пространстве пребывает.

Лично я никогда не жил ни в горах, ни у моря, ни в деревне, ни в городе, ни на родине, ни даже, в доме. В детстве, молодости, да и в зрелом возрасте, я жил в стране, вместе с теми людьми, что меня окружали. В моём воображении она была «широка, глубока, сильна». Пусть я её тут и с Волгой путаю, но разницы не вижу никакой.

У страны моей не было никакого особого отличительного признака, ни национального, ни по её внутреннему устройству, ни по качеству жизни. Я даже не слышал ничего о каком-то там качестве, которое и появилось, в первый раз, когда в ней объявили «пятилетку качества», вместе с введением «знака качества», и во второй, когда страна в начале 90-х в корне изменилась. Но именно тогда, ещё до всякого качества, мне было в ней хорошо, а это больше, чем какое-то качество.

Называлась страна СССР – Союзом Советских Социалистическим Республик, чем она и была в действительности. И хотя за аббревиатурой СССР стояли многозначащие для кого-то слова, но для меня они не значили ровным счётом ничего – СССР, так пусть и будет СССР. Конечно, учась в школе и в институте, я проходил и историю, и обществоведение, и политэкономию, и литературу, и другие общественные науки, которые, казалось бы, должны были как-то меня образовать в отношении формирования моих ценностных приоритетов, но этого не произошло, и они не изменили во мне ощущения моего дома. Я так и остался жить в стране СССР. И как я теперь это понимаю уже не сердцем, а мозгами, именно это и была нормальная человеческая жизнь.

Я жил в той моей стране счастливо и беззаботно, как тот же Маугли жил когда-то в своих джунглях, среди таких же, как и он зверей, его Акел, Балу, Багир и Шарханов, кроме которых он ничего и не видел, и ничего другого не хотел, пока…

Да-да, то самое пока, он ни увидел, что кроме зверей, есть ещё и люди, на чём звериная жизнь Маугли и завершилась, а вместе с ней из нашей человеческой жизни исчез и сам Маугли, как в человеческой массе обычно и исчезают подавляющее число людей. Но в отличии от Маугли, я увидел, что есть не только люди со своими достоинствами и недостатками, но и нелюди, которые засеяли своими бесчеловечными спорами ту самую мою страну, что и дала мне полнокровную жизнь так называемого совка, и заразили её ими, если ни убили, на чём моя жизнь в ней и завершилась.

Совершилось это в конце 80-х – начале 90-х, когда страна моя – СССР, заболела смертельной болезнью, от чего страдали и её жители, и когда на нас нахлынула волна ожиданий перемен к лучшему, к её выздоровлению, что не могло не взволновать и не встревожить любого её жителя, подобного мне, как и любого живого организма. «А вдруг вскоре станет лучше, а потом ещё лучше и, даже совсем хорошо».

Но после подъёма волна, как волнам и полагается, рухнула с большой высоты ожиданий в глубокую впадину ощущений безнадёжности и обречённости жизни. И произошло это, когда я, как и многие мои соотечественники – граждане моей страны, поняли, что мы влипли в откровенное и безвылазное хотя и гуманитарное, но совсем и не гуманное, дерьмо.

Всё смешалось в моём сознании, всё изменилось настолько, что я вообще утратил ощущения, где я жил раньше, и где я, хоть и не живу, но, всё же, пребываю в текущий момент времени. А после того, как мне пришлось вступить в борьбу за выживание института, где я работал, и переквалифицироваться из технаря в гуманитария – в так называемого юриста, ибо нанять профессионального юриста институту, что уже дышал на ладан, а по-простому, издыхал, было не по карману, моя родная страна, в которой было «много лесов, полей и рек» и, конечно же, «балет», без которого это была бы ни та страна, куда-то исчезла, а вместо неё в голове проступил образ трудновообразимого жизнеподобного монстра под названием государство. Ведь эта, так называемая, юриспруденция, расчленяющая живую страну, целостный живой организм на мелкие составляющие её отдельные жизней, подобно тому, как расчленяет тело на отдельные органы в своём сознании врач, превращает живых людей, предприятия, организации и государственные органы управления страной, в неживые физические и юридические лица, а живую, а оттого и родную страну – в государственную машину, в так называемую систему, что в понимании красноречивых интеллектуалов, означало душегубку.

Вместе со страной из моей жизни исчезли не только научные исследования, рабочие журналы, приборы, научное оборудование, посуда, реактивы, библиотеки и техническая литература, в которых мне было всегда интересно жить и копаться, как малому ребёнку в песочнице, но и литература художественная, её классики, талантливейшие писатели, которых было множество, и которых классиками, надеюсь, ещё когда-то назовут. Исчезли и те её знаменитые личности из разных областей её жизни: науки, искусства, хозяйствования, управления, что поднимали её культуру на занебесную для меня высоту. И это не было лишь, так называемым, её интеллектуальным слоем. Культура непроизвольно через массовые чтения нашего народа прекрасной литературы, буквально на ходу и набегу, и, конечно же, в туалете, где кроме как чтения, и делать было нечего, проникала в каждого жителя моей страны.

Величие её сам я никогда и не мерил, у меня не было ни его измерителя, ни надобности, но оно ощущалось, и оно было её лицом, на которое её скрытые и открытые враги смотрели с раздражением и неприязнью.

Я же был человеком, хоть и образованным технически, но малокультурным – на работу и с работы, не до культуры тут, а потому и не причислял себя в своём сознании к интеллигенции, впрочем, как и сейчас. Ведь и она незаметно для меня из страны исчезла, а её место занял истеблишмент – власть имущие, правящие круги, политическая элита или массмедийный и политический бомонд. Но когда мне, всё же, приходилось отрываться от насущных дел, а это случалось, и я запоями погружался в многочисленные литературные журналы, многотомные издания, чтение в транспорте и на ходу по пути на работу и с работы, выходил на коротком поводке жены в театры, даже, иногда – в оперу или балет, ко мне приходило ощущение своей малости, по сравнению с тем огромным культурным и интеллектуальным богатством моей безусловно великой страны.

Есть люди, что теряют ощущение реальности и попадают в экстаз от азартных игр, я же терял его от запойного чтения того, до чего сам дотянуться никогда не смог бы. Ведь истинный художник это ни тот, кто видит мир в его полноте и богатстве, отлично от видения других людей, а тот, кто умеет этой свой мир донести до человеческих масс, и тем самым сделать и их зрячими, способствуя превращению масс в личности.

Но те, кто вдруг возникли в нашей стране, как бы, ниоткуда, как изображение на фотобумаге, положенной в проявитель, всегда смотрели на неё и на наш народ, с самого её становления, как государства, со своих Западно-культурных высот с раздражением за то, что мы есть, и никогда в своём сознании не ставили наш народ вровень себе, считая его диким, валенком, сапогом или ватником. И я допускаю, что мы и были, по сравнению с ними такими дикими.

А почему бы и нет? В чём же дикий хуже домашнего? И какое им до этого было дело, когда мы живём у себя, а они должны были жить у себя?

Однако такой их взгляд имел и очевидные объективные корни – банальную зависть. Мы своей относительно малой численностью занимали огромные жизнепригодные для Запада территории, обладающие несметными природными ресурсами. А это несправедливо ни с какой стороны: ни по-братски и ни по-божески. Встаньте на их место, и вы придёте к такому же убеждению. И ведь нет больших причин проявлять ненависть к соседу, чем видеть, что он живёт богаче и счастливее тебя, или, что он живёт как собака на сене: ни себе, ни людям. Всё ведь познаётся и воспринимается человеком только в сравнении.

В отношении нашей жизни в сравнении с западной в советское время по стране ходил такой вот анекдот.

Как-то приехал в нашу страну француз. Посмотрел, как мы живём, и начал говорить нам: «Счастливые вы, очень даже счастливые», – на что мы в знак согласия и признательности ему, стали радостно кивать ему головой. А далее он сказал: «Вы даже представить себе не можете, насколько же плохо вы живёте».

Анекдот этот, конечно же, вызывал у нас смешок, а точнее, ухмылку, ибо, с одной стороны, мы верили тому, что это именно так и было, но с другой – это задевало наше самоощущение, что мы то же люди, и не хуже французов.

Самоироничность и чувство юмора, всё-таки, присущи нашему народу в большой степени, что и свидетельствует о его высоком природном интеллекте, ибо надсмехаться над собой же лежит за пределами человеческих амбиций и инстинктов самозащиты. Ведь просто валенки, сапоги, ушанки и ватники над собой бы не смеялись, а мы ведь, если и ватники, то те самые, которые многократно отражали нашествие на нас этих разномордных Западных цивильных воротничков, бабочек и кружевных манжет с бриллиантовыми запонками в золотом обрамлении, опрокидывали и громили их армии, не жалея и свои хоть и ватные, но, всё же, жизни. И посмеявшись над собой пяток минут, мы так и продолжали именно свою ватную жизнь, а не французскою – беловоротничковую и в кружевных трусиках.

А был ли тот француз счастливее меня? И в чём он измерял плохо ли или хорошо мы жили? Ведь ни в науке, ни в искусстве, ни в литературе, они нас не опережали. Разве, что в средневековой архитектуре, нижнем кружевном белье и, безусловно, в вине. И только сейчас, когда при отсутствии настоящего дела и общественной занятости, я, от нечего делать, приобрёл своё мировоззрение, и укрепился в нём, мне стало ясно, что у каждого народа своя жизнь, свои ценностные приоритеты, и своё понимание правильной и счастливой жизни.

Сейчас у меня, так оно точно своё, даже не соседское, и ни общечеловеческое, и я счастлив от своей прошлой – слепой, и своей нынешней – зрячей жизни, более, чем любой француз в его изысканном нижнем белье, залитым, по неосторожности, красным вином, белыми пятнами человеколюбия и другими издержками западной цивилизации.

Власти нашей страны, и компетентные органы, конечно же, видели и осознавали враждебный настрой Запада по отношению к нам, принимали соответствующие меры, чтобы обезопасить жизнь страны и её народа, что им и удавалось, но что обывателям, подобным мне, кому то, что не касалось их жизни конкретно, было пофиг, а понимание международной ситуации если и доходило из телевизора, то не более, чем шум от городских улиц.




О мифах политиков и философов, и о реальности жизни




Свою жизнь человек может описать только в её самоощущениях, что недоступно для другого человека, который видит ту же самую, но чужую для него жизнь, посредством своих глаз и только через свои ощущения. И какая из этих жизнь всё же ближе к жизни действительной? А никакая. Да и кому она нужна эта действительная жизнь, кроме самой этой жизни, коль её никто ни видит, и никто ни ощущает? Ведь ощущения человеку даны только для его личной, а ни для действительной жизни.

    Иномирянин

Не все те, кто размышляют о жизни, философствуют. Ведь философствование – это всё же более отвлечение от жизни, развлечение и игрушка для ума, а не её изучение. Философия – это мир игры воображения, в который легко угодить, но из которого бывает трудно выбраться, ибо он нескучен и интересен, и может захватить человека, склонного к азартным увлечениям, подобно наркотику. И лучшее средство из него выбраться и вернуться в саму жизнь – это пожар в собственном доме, это беда или, на худой конец, проблема. И коль это со мной однажды случилось, а это было целое трио: и потеря самого близкого мне человека, и предательство богомольной братии, и потеря источника существования и смысла собственной жизни – произошедшие чуть ли ни одновременно, я и отправился на поиск истины, обойдя стороной мир философствования – этого приятного для праздного времяпровождения занятия, напрочь отказавшись от знакомства со всеми рассуждателями о жизни, оставивших после себя, несомненно, мудрые, что и означает философские, труды.

И что тут интересно, что в этом как бы повторилась ситуация тридцатипятилетней давности, с защитой диссертации. Как в том, так и в другом случае я начинал свои исследования с нуля, и как в том, так и в другом случае, только это и позволило мне получить результаты ранее неизвестные, а то и невозможные.

Картина мира легко объясняет данный феномен: устойчивостью любой самоорганизованной системы, к которой и относится наше сознание. И что в него уже вошло, закрепилось в нейронной сети головного мозга, то вышибить оттуда трудно. Вот почему имеющиеся знания, являясь логичной и естественной платформой для своего расширения, одновременно являются тормозом в получении новых отличных от существующих знаний.

Опять повторю того же Эйнштейна.

– Мы не можем решить проблемы, используя тот же тип мышления, который мы использовали, когда их создавали.

Но Эйнштейн просто забыл всем нам рассказать, а как человек может изменить свой тип мышления без удара по голове бейсбольной битой, которая должна разрушить все ранее уже сформированные в его мозгу нейронные сети с риском полного разбития головы.

И я считаю уместным вырвать и привести здесь несколько абзацев из своего условно поэтического произведения из первого тома этого эссе, которые всё и объясняют в полученных мною феноменах.



Из уже рождённого, вновь ничего не родится.

И с этой печальной банальностью вы бессильны справится,

Хотя не трудно в том убедиться,

Что новое лишь из «Ничто» рождается.



А из того, что родилось всё лишь возрождается.

Поживёт-поживёт, и в себя же обращается.

Клетка – в клетку, человек – в человека,

Из мухи же слона не получается.



Из рождённых мифов возрождаются мифы,

Из небылиц – небылицы.

Но нам нравится в этом крутиться,

Жить, умирать, и снова родиться.



И то, что я начал с нуля, объясняется не только моей ординарностью, как рассуждателя на умные темы, и не только моей полной непросвещённостью во всех гуманитарных вопросах, а и тем, что моё психическое состояние было на грани срыва в дурку, и оно не было вообще способно воспринимать что-то новое и для меня непривычное. Я ведь только сейчас, на опыте прожитой мной жизни стал понимать, насколько мы все разные в отношении нашей психической устойчивости, что совсем и не связана с нашими волевыми качествами.

Ведь моей воли хватало в жизни на совершение любых безрассудных поступков, на преодоление любых преград, которые возникали на моём пути, на совершение над собой насилия, что я выпрыгивал выше своей головы, если это требовало дело, но моя психика истощалась при этом настолько, что требовалось длительное время, даже годы, для её восстановления без уколов в попу.

И тут, в этом томе, я хочу поделиться с вами не своими мыслями о жизни, как таковой, у вас и своих собственных мыслей с головой, а своими ощущениями, связанными с собственной жизнью, которых лично у вас и быть не может, так как они мои, но которые могут вам и пригодиться.




До и после




«Жила бы страна родная, и нету других забот».


Моя жизнь со страной очевиднейшем образом делится на две части: «до» и «после». И, притом, по продолжительности как бы пополам, с небольшим преобладанием первой части. Однако период моего становления, как личности, пришёлся, всё-таки, на советский время, когда я чувствовал себя советским человеком в окружении близких мне по духу таких же, как и я, советских людей. А то, что в человеке уже как-то сложилось, то разобрать и переложить практически не реально. Сам бы человек и рад, но против него будет работать физика, законы природы, согласно которым для разрыва любых сложившихся связей потребуется затрать энергии, равной энергии этих связей.

Конечно же, тогда, я не мог этого осознавать, ибо жил и жил, выживал, переживал и всё это жевал и пережёвывал. Был скромен, но напорист и безудержен, вплоть до проявления несдержанности. Честен, чист в замыслах и поступках, но не целеустремлён. Легко увлекался всякой всячиной, что под руку попадалась, стараясь в ней разобраться до самого её дна, но не стремясь к знаниям вообще, как некому божеству, к познанию жизни и её законов. Я не страдал карьеризмом, но был преданным своему делу, и в своих делах не позволял себе халтуры и формализма.

Из за событий происходящих в стране, вызванных её развалом, активная фаза которых началась в горбачёвский период – с 1986 года, с перевода прикладной науки страны на хозрасчёт и самофинансирование, что тут же повлекло её быстрое скатывание в никуда, моя судьба, как учёного не сложилась, а вместо неё, чтобы было чем кормить семью, пришлось расти по служебной научной лестнице, находясь, как бы, над наукой, по которой несмотря на своё собственное внутреннее сопротивление росту, сама жизнь вынесла меня в руководство оборонного НИИ, где я также, как и было запрограммированно в моих генах, работал с полной отдачей целых 18 лет – сначала в должности зам. гендиректора, а потом и гендиректора.

Это сейчас, когда в результат катастрофических перемен 90-х, превративших меня из потенциально неплохого учёного в администратора при науке, я очутился совсем в другом мировоззренческом пространстве, в котором я не чувствую себя, как дома, я осознал, что ранее всё было по-другому. И коль во мне течёт исконно русская кровь, и живут русские гены, о существовании которых я ранее и не подозревал, а сейчас стал чувствовать это нутром, и, к тому же, я, всё-таки, чего-то ещё и читал, и даже изучал, я прихожу к выводу, что ранее я и жил в России, пусть и в большой, многонациональной, но пронизанной одним и единым русско-советским духом.

Я не различаю царскую и советскую Россию, ибо в первой я и не жил, но разум подсказывает, что это ни разные России, а одна Россия, так как, та и другая имеют единые корни, и в них не было доминирования чужой для нас, привнесённой со стороны, Западной ментальности. Разве что, совсем чуть-чуть.

Спросите: а может ли узбек, киргиз, туркмен и так ещё 70 национальностей, быть людьми русскими? В каком-то смысле – да, а в каком-то – нет. Народы, прожившие десятилетиями, столетиями и тысячелетиями в тесной гуманитарно-хозяйственной связке, а то и единым организмом без постоянных войн между собой, как проживают единым организмом совершенно различные клетки и ткани того же человека, не могут не иметь общих или близких черт. Ведь между собой разняться ментальности не только этносов и народов, но и всех людей на Земле, и, тем не менее, они относят себя к единому народу, даже не заморачиваясь почему. Единый и всё тут. По нутру единый. Остальное дело десятое – для учёных.

И всё же, русский – это ни национальность. И, хотя я и русский во многих поколениях и с разных сторон, относя к русским и свои сибирские корни, сам я этого не ощущаю, да и, глядя в зеркало на себя, этого не различаю. Русский – скорее наднациональность или метанациональность – это некая ментальность, имеющая такие общие характерные черты, как верность, преданность, крепость духа, стойкость, развитое чувство коллективизма, патриотизма, любовь к ближним, юмор, смекалка и так далее. И тут я бы с радостью приблизил свои черты к чертам северных народов, если бы они не обиделись на меня за такое моё самовозвышение, коих в России насчитывается 13. Ведь они сформировались как этносы и народы, в тяжёлых природных климатических условиях, а потому и носят в своём менталитете высокую цену человеческой жизни.

Ведь чем больше во что-то вкладываешься, чем больше проявляешь заботы и беспокойства о нём, тем ценнее оно для тебя становится. Можно и так сказать: «Чем сильнее бьёшь жену, а она, при этом, ещё и выживает, тем дороже она тебе становится и тем сильнее ты её любишь».

Опять же, подобная ментальность русского народа – это ни хорошо и ни плохо, просто это ему свойственно. Но не только ему. Возможно, что и народу китайскому, и корейскому, и вьетнамскому, и индийскому, и многим другим народам с миролюбивой и неагрессивной ментальностью, но имеющей твёрдый стержень. Но далеко ни всем. А потому другие ценностные приоритеты, к примеру, не вступать в борьбу с врагом, а откупаться от опасности, подкупать других людей, а не вступать с ними в противоречия и конфликты, соглашаться со всем, но делать всё по-своему, или та же личная свобода, а там хоть трава не расти, для нас не могут быть первоочередными и доминирующими.

В природе тоже так: те же червяки любят собираться в единый живой клубок, в некий клуб по интересам, как это мы всегда наблюдаем в рыбацкой консервной банке из-под кильки в томате или из-под тушёнки, а тараканы, к великому нашему сожалению, всегда разбегаются по всей кухне, что не даёт возможности их прихлопнут разом. И только потому выживают и червяки, и тараканы.

А вот чего в моей жизни «до», и чего «после?» – этот вопрос для меня не был столь однозначен, и к нему я подхожу, пожалуй, только сейчас, когда я созрел мировоззренчески, и когда банальное человеческое предательство, о котором я расскажу в конце этого тома, допущенное по отношению ко мне со стороны молодёжи из потерянного поколения 90-х, для, которой слово предательство вообще не вошло в их прагматичный лексикон, вынудило меня искать для неё приличное оправдание. Ведь даже серийные убийцы – они ведь тоже люди, твари Божьи. А от церкви нам известно, что «для Бога все люди дороги одинаково». И хоть я и не Бог, но я допускаю, что и предательство может совершаться людьми из самых добрых побуждений или намерений, а то и от простодушия и добродушия. Например, если взрослый человек, не разбудил ребёнка в 4 утра на рыбалку и, к тому же, в дождь, в глазах ребёнка он выступил, как предатель, хотя и намерения у взрослого человека были самые, что ни наесть, добрыми и даже любовными.

Я допускаю, что, отправившись в плавание по горным рекам, и позабыв меня дома, на берегу, молодые люди исходили и из моих интересов, проявляя тем самым заботу обо мне, кому уже 74 года, а не только о себе. Но я, как и ребёнок, только с обратной стороны жизни, проявив гордыню, что по утверждению церкви – мать всех человеческих пороков, отнёс это к предательству. Ведь это та молодёжь, которая у нас есть, которую страна вырастила за 30 лет с момента её реформирования, и другой пока не и выросло. Но, всё же, уточню.

Моё мировоззрение созрело ни в политическом понимании этого слова, тут каким я был невеждой, таким и остался, и не в метафизическом, что свойственно красноречивым говорунам-романтикам, а в природном, физическом, то есть, в естестве, что выше любых других мировоззренческих форм или платформ. Ведь не политика породила природу, ни метафизика породила физику, а природа и физика породила людей, а те-политику и метафизику. А от того, что люди не видят и не понимают, как природа формирует политику людей, и уносит их сознание в трасцендентальность или трансцендентность, что расположены в двух шагах от дурдома, суть вопроса первичности и вторичности, причины и следствия не меняется. И вот как я чувствую этот переходной барьер.

Многие политологи и политики, а за ними и многие медийные средства утверждают, что мы от социализма и коммунизма вернулись в капитализм, исходя из отношения граждан к средствам производства: в какой форме владения ими они находятся: частной, коллективной, муниципальной, государственной и так далее. Но сам я отношу все эти «измы», придуманные умными гуманитариями, к результату необоснованного упрощения ими многообразия форм отношений между людьми, как между природными объектами, в их хозяйственной и общественной деятельности, и к их желанию вогнать все эти отношения в некую научную мёртвую матицу жизни, из мало связанных меж собой клеточек, во многом уводящего человеческое сознание, от корней того или иного способа жизни.

Я полагаю, что вы, в большинстве своём, представляете, что такое матрица – это нечто подобное прямоугольной клетчатой таблице, в которой в каждой клетке расположено нечто своё обособленное от содержания в других клеток – да те же «измы». А вся возможная связь между разрозненными клетками находится логическим и математическим путём. Матрица – это база для цифровой жизни. В тоже время, как жизнь – это совсем и ни цифра и ни матрица, это дерево с корнями, уходящими в землю, и ветвями, уходящими в небо, в котором всё связано между собой не человеческой логикой и не математикой, а непрерывными потоками энергии через сокодвижение, осуществляемое через слоисто-пористые древесные волокна, образующие древесные сосуды.

Посмотрите, как тщательно относятся к подобным вопросам структуризации жизни по группам, имеющим близкие качественные признаки, учёные-естествоиспытатели, к примеру, биологи, которые сначала разделили сущностно неделимый биологически живой мир в своём воображении на два крупных подмира – на флору и фауну, или на автотрофов и гетеротрофов, или на продуцентов и коносаментов. И эти подмиры в глазах философов – материалистов, несомненно, будут рассматриваться как взаимоотрицающие противоположности, находящиеся в диалектическом единстве, в частности в отношении потребления и выделения ими кислорода и углекислого газа, синтеза и разложения биомассы.

Действительно, и те, и другие развиваются в их единстве. Но в чём заключатся их борьба или взаимоотрицание, как основа развития этого единства? Или, где тут знаменитый переход количества в качество? Животные просто тупо поедают растения, получая от них жизненную энергию, и от этого счастливы в то время, как растения также тупо питаются лучистой энергией Солнца, попутно вбирая в себя и всё то, что свободной жизненной энергией не обладает – воду, углекислый газ, а также и другие находящиеся в земле минеральные вещества.

Но учёные продолжают и далее бесконечно дробить эти миры, на классы, подклассы, отряды, роды, виды и подвиды, семейства и подсемейства, и как-то ещё, как тот же ствол дерева в корневой его части превращается в лохматую, расширяющуюся книзу метёлку из корней разного размера, вплоть корневых волосков микроскопической толщины. Но это с одной стороны – со стороны земли, а с другой – со стороны неба, ствол также имеет вид точно такой же метёлки, но из ветвей и листвы, расширяющейся уже кверху вплоть до микроскопических листовых жилок.

И как у дерева, мир корней и мир ветвей соединяются в единый организм его стволом без какой-либо борьбы, так и эти, казалось бы, противоположные, а по сути взаимодополняющие, и не существующие друг без друга флора и фауна, соединяются меж собой и переходным миром живых организмов, грибами и бактериями, что «ни рыба и ни мясо», способными проявлять, как те, так и другие свойства, в зависимости от внешних условий и обстоятельств. Да те же растения, днём, при свете Солнца, являясь классическими автотрофами, синтезирующими биомассу с использованием энергии Солнца, а ночью, когда эта энергия к ним не поступает, а жить-то хочется, то чтобы ни сдохнуть от голода до утра, они превращаются в самоедов, поедая самих же себя, проявляя признаки своих так называемых противоположностей – гетеротрофов. И, в отличии от мёртвых матричных и цифровых «измов», подобная классификация живой природы воссоздаёт единую и непрерывную аналоговую картину биологической жизни на Земле.

Я совсем не противник цифровых технологий, и матричного мышления цифровых машин, когда они способны уже дробить цифры до размеров нуля или минус бесконечности, превращая их в аналог, но когда матрицами, подобными «измам» начинают мыслить люди, особенно, что при власти, в головах которых с трудом умещаются несколько матричных клеток то ничего, кроме проблем в жизни людей, государств и человечества от этого получиться не может.

Весь живой мир в действительности живёт в своей борьбе, но ни с кем-то и с чем-то, а лишь за что-то: за своё совершенство, в отношении пригодности для жизни и для её развития. И в процессе этой борьбы всё сильное, здоровое и живучее не убивает слабое, больное и тщедушное, и не сбрасывает его в отвал жизни, а постепенно и безболезненно для жизни замещает его собой. И хотя, не будучи биологом, я воспринимаю подобную структуризацию биологически живого мира, как элемент единой живой системы мироздания, но для биолога – это ещё и основа для его дальнейшего внедрения в жизнь на всё более и более глубокие её яруса, что потом, в результате полученных им новых знаний, делает и нашу собственную жизнь богаче, разнообразнее, интереснее и безопаснее.

А существование переходного мира прямо доказывает всю несостоятельность диалектической борьбы противоположностей в понимании законов саморазвитии мира, и устраняет тот диалектический разрыв всего сущего на несуществующие противоположности, что придумали безусловно умные, но безответственные во всех вопросах жизни философы. Ведь новых знаний они не создают и от них никто ничего, кроме парадоксов, оксюморонов и других заковыристых умозаключений, подобных тому, что «они знают, что не знают», «видят, что не видят» и «думают, что не думают», и не ждёт. «Платон им друг, но истина им дороже». Но что это за такая дорогая им истина, что выше дружбы? А разве дружба и любовь, не являются самыми истинными истинами в жизни людей? И в этих их перлах я вижу торчащие уши европейского либерализма, при котором самое дорогое для человека и самое истинное – это он сам и его эго, при котором другие истины для человека есть его умозрительные абстракции, а не внутренняя неразрывная с ними связь.

Сторонники диалектики ещё могут попытаться порассуждать, что перемычка между флорой и фауной очень тонкая, и что она, мол не может служить доказательством необоснованности разносить весь мир по полюсам. Однако, в действительности, это есть лишь беспредметная софистская отговорка убеждённых в чём-то людей. Биомасса мира растений на Земле, с учётом океана на два порядка превосходит биомассы животных и микроорганизмов и логические противопоставления тут неуместны. Моська не противоположна слону, хотя их размеры лежат по разные стороны от некоторой придуманной человеком серединки. В тоже время, массы корней и ветвей дерева соизмеримы меж собой, и их соотношение, примерно, постоянно, и оно легко рассчитывается через биохимические процессы превращений веществ и энергий, происходящих в дереве, а масса соединяющего их ствола может многократно превосходить массу корней и ветвей, к примеру, того же баобаба, что есть бочка с усиками, торчащими сверху и снизу.

Однако наиболее убедительными косвенным доказательством необоснованности деления содержания мира на противоположности является колоколообразная форма нормального закона распределения случайных величин, которому подчиняется распределение всех живых систем по их качествам. Краевые, как бы противоположные ответвления этого колокола, представляющие собой полюса объектов, занимают площадь несоизмеримо меньшую, по отношению к площади его центральной части, где сконцентрирована основная масса объектов с усреднёнными свойствами.

Так, если предположить, что это закон распределения людей по их духовным качествам, на носителей добра – с одной стороны, и зла – с другой, то истинных носителей этих качеств окажется крохи по отношению к основной массе людей, что не добрые и не злые, а самые обыкновенные живы люди. Природа не родит ни добра, ни зла. Этим занимаются только Боги и сотворившие их люди, ставя свои собственные вехи, от которых отсчитывается добро и зло, в середину отсчёта. И может ли борьба этих двух противоположных карликов, краевых ветвей колоколообразного закона распределения случайных величин, которые, по либеральной парадигме должны, как бы побороть друг друга, заняв собой место противника, родить середину колокола – этого великана, что ни то, ни сё, ни рыба, ни мясо?

Философия – это более безвинная игра воображения, остроумия и упражнение в человеческой логике, чем средство познания природы вещей, законов жизни людей и окружающего их мира. Она, конечно же, нужна людям, как нужно им и искусство, и литература, и кино, и театр и, конечно, цирк и футбол, с ней жить интереснее и разнообразнее, но не более того.

В реальной, а не выдуманной философами биологической жизни, все живые организмы занимают свои экологические ниши, в которые они врастали тысячи, миллионы и миллиарды лет в соответствии с их функциями в общей экосистеме Земли, являясь в этом отношении лучшими из лучших, что и обеспечивает максимально высокий КПД использования жизнью внешней энергии, в частности, энергии Солнца, при хорошей устойчивости самой этой живой системы.

Найдите случай, когда философ перед кем-то ответил за что-то, включая и то, что до сих пор философы не могут решить простейшего, сотворённого ими же на досуге, за бокалом вина, своего основного вопроса о первичности сознания и материи или курицы и яйца. Ведь вопрос этот порождён не самой жизнью, в которой абсолютно всё, даже прямые лучи Солнца, крутятся и закручиваются в различные баранки и спирали, а прямолинейностью и прямоточностью их мышления, когда за первым у них всегда должно следовать второе, а потом и компот – на третье, а ни снова первое в качестве добавки. А как это можно объяснить, кроме как отсутствием у них знаний, которые присущи учёным-естествоиспытателям.

Поразмыслите сами, но без философов. Если вы сольёте кислоту со щёлочью, то родиться соль. Так что в этом рождении первичнее: кислота или щёлочь

Затрудняетесь ответить?

Тогда что придало соли те или иные её качества: цвет, вкус удельный вес, плотность, растворимость в жидкостях, её реакционная способность и так далее: кислота или щёлочь? Опять затрудняетесь, хотя всё тут вам очевидно, кроме самого дурного вопроса? Вы скажете, что так получается только при их слиянии. Так почему же философы не исходят из того, что в мире нет ничего первичного, а он сразу получился с такими свойствами, какие есть в результате каких-то природных процессов: слияний, кристаллизаций, спонтанного упорядочения хаоса и так далее? И корни всей этой философской чепухи я вижу в том, что в своём сознании они обслуживали Бога и богословов, не имея за душой ничего своего, то есть знаний природы вещей, чем обладают учёные-естествоиспытатели.

Полагаю, что именно для гуманитариев, в том числе и для философов и политиков, характерно строительство мифов во всём, в том числе и в государственном устройстве, ибо нет у них никакой опоры на природу вещей, на законы жизни и законы развития самой природы, что есть главный предмет изучения в естественных науках.

Помню, как довольно примитивные, малообразованные, но нахрапистые и агрессивные либералы в начале 90-х высмеивали тех политиков, которые говорили об особом русском пути развития. Экономика, мол, наука объективная и в ней не может быть никаких своих путей. А как же в природе, создающей для разных народов, проживающих в разных местностях, разные условия жизни, могло быть иначе? Ведь в небе могут жить только летающие, на суши – бегающие и ползающие, а в воде – водоплавающие, точно, как те же лебедь, рак да щука. Так почему же у людей, живущих в разных условиях – за полярным кругом, где сплошная зима, рыба, тюлени, олени и белые медведи, и на экваторе, в тропических джунглях, где вечное лето и где растёт, ползает бегает, скачет и летает всё то, что вообще способно жить, пути развития должны быть одинаковыми?

Все, кроме «коммунистов», высмеивали и китайский путь развития, которому удалось перейти к высокому темпу развития экономики под монополистическим управлением коммунистически партии без её опрокидывания, в то время как мы, ведомые либералами, и русофобами остались и без партии, и без идеологии, и без будущего, и без прошлого, и без экономики, и с подпорченным либеральной заразой народным духом, и, чуть ли, ни без государства.

И вот этот барьер между «до» и «после», я бы определил, как скачок в изменении цены человеческой жизни, связанный с изменением общественно-экономической формации жизни государства и его ценностных приоритетов, что нашло отражение и в медийной среде, и в массовом сознании народа. До – это высокая цена, после – цена низкая.

Вам может показаться, что это парадокс, когда государственные приоритеты в политики и общественной жизни, в противовес приоритетам личностным и частным, ведут к развитию личностных качеств человека, как таковых, к гуманизации общественного сознания и человечества. Но это лишь только потому, что в вас, как и во мне, с детства не воспитывали системного образа мышления, расстанавливающего жизненные приоритеты, вне зависимости от государственных политик, новомодных общественных теорий и представлений.

Так, если под гуманизацией, в одном случае, понимать воспитание уважения к человеку, как к таковому, а в другом – воспитание уважения к людям, как к тому социуму, к которому принадлежит воспитанник, то это два противоположных и взаимоисключающих подхода к воспитанию: первый – либеральный, второй – социальный.

Интеллект отдельных разрозненных людей, коренным образом связанных с обществом, в котором люди проживают, как бы он не был высок, не всесилен и крайне ограничен. И всё дело тут в том, что из системного мышления, устанавливающего структуру связей всего со всем, вытекает, что жизнь – это всегда предельный порядок и несвобода всего и во всём, за исключение того минимума личностных, как бы внесистемным свобод, которые не только разнообразят жизнь, но и устанавливают в ней и новые связи, то есть, новые несвободы.

Так движение электронов в металлическом проводнике, что является проявлением их ограниченной свободы, способно передавать жизненную энергию на колоссальные расстояния и с колоссальными скоростями. И если бы у них не было определённой степени свободы, как её нет у электронов в тех же диэлектриках, то они не смогли бы этого осуществлять. Но при этом электроны всё же прочно связаны с металлическим проводником – с каркасом из связанных меж собой ионов металла, и не способны из него высвободиться, без одновременного разрушения самого проводника, его кристаллической структуры, что то мы и называем коррозией металла. И по аналогии с проводниками, потеря обществом оторвавшихся от него в своём сознании людей, тех же предателей, диссидентов, либералов или космополитов, разрыв их связей с другими объектами общества, оголяют эти связи, вызывая потерю существовавшего ранее в обществе равновесия, что является фактором коррозии уже общества, фактом его разрушения.

Я готов приводить ещё миллионы подобных примеров, объясняющих суть системного подхода к жизни, в том числе к жизни людей, хотя и этого, по-моему, достаточно. Но того, кто глух к любым доводам и аргументам, я не смогу излечить от этой его глухоты.




О тех, что пишется с большой буквы «Г»




Что русскому хорошо, то немцу смерть

    Поговорка

Есть ли у вас понимание того, как, по каким критериям, мы различаем и делим людей на тех и этих: на хороших и плохих, на своих и не своих, на наших и не наших, на земляков и чужаков, на родных и чужих?

А это кто как. Все по-разному. Бывает, что и свой Дьявол, дороже чужого Ангела. Являются ли, например, для немецкого народа чужими Гитлер, Геббельс или Гиммлер? Не знаю, но сомневаюсь в этом. Ведь они хотели немецкому народу сделать только благо, но не смогли. Получилось ровно, наоборот. Но они же старались сделать для своего народа лучше. А потому возрождение фашизма в странах Запада, который также будет стремиться делать для этих стран только добро, вещь вполне вероятная и обоснованная.

А являются ли для нашего народа чужими ГайдароЧубайсы, которые хотели уничтожить свой же собственный народ, но не успели? Скорее всего, да – они для нас не только чужаки, но и ненавистные нам враги. А потому возрождение ГайдароЧубайсовщины, в нашей жизни маловероятно. Хотя…? Но среди всех них есть общее, их единящее – все они недочеловеки, и все пишутся с большой буквы «Г», что символизирует собой отходы жизнедеятельности людей, которые дурно пахнут.

Когда я говорю, что жизнь моя делится на ту, что «до» и что «после», то под «до» я понимаю советский период, когда цена человеческой жизни была высокая, вопреки мифам, о творящихся в нём зверстве и бесчеловечности, которые людям ложатся на душу как бальзам на рану, ибо всё плохое вызывает в нас сочувствие большее, чем всё хорошее вызывает удовлетворение.

А что после? А после – под лозунгом личных свобод, прав и личной независимости от всех и от всего, на волне демократии и либерализма, в страну стала внедряться идеология обыкновенного фашизма. Это и превосходство одних людей над другими, и геноцид неугодных народов, в частности – русского, это смертельная борьба с любой господствующей в государстве идеологией, кроме либеральной, с традициями и исторической памятью народа, это и упрощение человеческого сознания, и снижение образованности народа, его среднего интеллектуального уровня, его оскотинивание, и так далее. Ведь чем ниже уровень восприятия человеком жизни, тем меньше его горизонт её видения, и тем проще манипулировать сознанием человека, через превращение его в предателя, в провокатора, во врага, в смертника и так далее.А приоритет личных свобод над свободами коллективными и общественными автоматически вызывает в сознании людей неприязнь, а то и ненависть, к любому государству и к любому народу, объединённому этим государством в единый живой организм. У либералов народ всегда быдло, и ни потому, что либералы плохие или изгои, они могут быть и высочайшими интеллектуалами, и носителями просвещённости человечества, а потому, что они просто либералы – свободофилы.

Я здесь приведу несколько высказываний немецких военачальников и идеологов, в основном, в отношении русского народа, которых мы потом стали называть нацистами и фашистами, возглавляющих немецкую армию во время Второй мировой и Великой Отечественных Войн.



Й. Геббельс



Русские – это не народ в общепринятом смысле слова, а сброд, обнаруживающий ярко выраженные животные черты. Это можно с полным основанием отнести как к гражданскому населению, так и к армии.

Происходящие в оккупированных районах с русскими инциденты просто ужасны. Они не люди, а скопление животных.

Худший враг любой пропаганды – интеллектуализм

Пропаганда всегда обращена только к массам, а не к интеллигенции, поэтому её уровень должен ориентироваться на способности восприятия самых ограниченных среди тех, на кого она должна повлиять.

Большевизм – это диктатура худших.


А. Гитлер



Славяне – принадлежат к семейству кроликов. Если класс хозяев не будет их подталкивать, они сами никогда не смогут подняться выше кроличьего уровня.

Если русские, украинцы, киргизы и др. будут уметь читать и писать, это может нам только повредить.


Г. Гиммлер



В наши задачи не входит германизация Востока в том смысле, как это понималось раньше, т. е. германизация, заключающаяся в обучении населения немецкому языку и немецким законам; мы хотим добиться того, чтобы на Востоке жили исключительно люди чистой немецкой крови.

Принципиальная линия для нас абсолютно ясна – этому народу не надо давать культуру.

Мы, германцы, являемся единственными людьми в мире, которые относятся к животным справедливо, и мы – те, которые будут справедливо относиться к этим недочеловекам.

Нам противостоит население в 180 миллионов, смесь разных рас, даже имя которых не произносимо и внешность которых такова, что любой может их пристрелить без всякой жалости или эмоций…


А теперь я приведу высказывания главных идеологов, вдохновителей, проводников и представителей интеллигенции русского либерализма, некоторые из которых я уже приводил в других разделах первого тома.



А. Чубайс



Мы намеренно разрушали государство, мы намеренно продавали все предприятия, чтобы разрушить то государство, которое было.

Что вы волнуетесь за этих людей, ну вымрут 30 миллионов, они не вписались в рынок не думайте об этом, новые вырастут.


Гайдар:



Нет ничего страшного в том, что часть пенсионеров вымрет, зато общество станет мобильнее.

Если ядерная сверхдержава де-факто уже не существует, потому что утрачены все основные элементы государственности, то её лучше мирно и легально распустить.

Россия как государство русских не имеет исторической перспективы

В России не нашлось ответственной политической силы, которая отважилась бы заявить, что с точки зрения целей самосохранения и воспроизводства русского народа распад СССР явился самой крупной удачей за последние полвека.

Никто ещё не доказал, что российское государство может быть эффективным собственником.

Кризис лечит. А кто не лечится, тот погибает.

Уход из жизни людей, неспособных противостоять преобразованиям, – дело естественное


В. Новодворская



Русская нация – раковая опухоль человечества!


М. Жванецкий



Моя мечта разровнять место, где была Россия.

Патриотизм – это чёткое, ясное и аргументированное объяснение того, почему мы должны жить хуже других.


М. Орешкин (Министр экономики РФ)



Стране необходимо сократить потребление и социальную поддержку населения ради будущего экономики.


Ю. Латынина (журналист)



Так же, как Пётр 1 учился у голландцев и немцев, нам нужно учится у американцев.


А. Макаревич



«Не Путин сделал из народа стадо, а стадо выбрало себе такого правителя».


Пожалуй, хватит. И найдите отличия во взглядах между немецкими и русскими либеральными мыслителями и вождями, и движителями, если ни считать, что одних Международный военный трибунал назвал фашистами и нацистами, а потому мы можем эти термины применять, как для людей унизительные, и их так безнаказанно для себя называть, а других трибунал ещё не назвал, и потому мы их скромно называем русофобами, что есть люди, ненавидящие русских – тот народ, во главе которого они стоят, и кого они мечтают уничтожить, как народ, ещё сильнее чем хотели того фашисты.

А вот что более характеризует людей: их побуждения к действиям или совершение ими этих действий? Кто более фашист? Тот, кто, будучи немцем, подневольно, под угрозой смерти и расправы над его семьёй, воевал в составе немецкой армии и убивал русских солдат и русский народ, или тот, кто, будучи русским, сознательно хотел бы это совершить в отношении ненавистного ему своего народа, и призывает к этому других людей, но не совершил лишь в силу обстоятельств, в силу своей слабости?

Как вы ответите для себя на этот вопрос, то это ваш выбор, но что касается самого меня и моего системного мировоззрения, основанного исключительно на законах жизни природы, то немец воевавший за немцев, давший присягу германии, и подчиняющийся армейской дисциплине, ни есть ни фашист, ни человеконенавистник – он солдат, он оружие, он та же граната, которая, чтобы уничтожить врага, уничтожает и саму себя, он жертва войны, начатой политиками и властями, которая не пройдёт для него безнаказанно, даже если он останется жив. Война оставит в его душе кошмары и кровавые раны, и сломает и его жизнь, и жизнь его семьи. А вот русский русофоб, готовый погубить свой народ лишь потому, что его ненавидит из-за того, что он ни такой, как ему хотелось бы – он и есть фашист.

Но беда нашей страны в том, что русофобы фактически оказались у её власти при номинальном её правлении Президентом властолюбцем, бахвалом и просто лихим и удалым рубаха-парнем. Тем Президентом великой державы, который справляя свою нужду продуктами переработки алкоголя на шасси своего президентского самолёта на глазах всего мира, фактически демонстрировал тем самым, до чего докатилась некогда великая держава, которую он возглавляет и представляет, и которую до него в течении многих веков представляли поистине исторические личности. А какая страна, так с ней и нужно обходиться.

Разве достоин народ, что, судя по его Президенту, открыто испражняется под себя продуктами разложения алкоголя, и вонь от которого неизбежно будет разноситься по всему миру, существовать в современном цивилизованном европейском жизненном пространстве?

Скажете, что я неправ, палку перегнул? И велика ль оплошность человека, промахнувшегося мимо писсуара в туалете самолёта, и угодившего во весь мир? Так по-за слугам же. Пусть знают наших. Да и с каждым может такое случиться. А если захотим, то и весь мир обделаем.

И я с чем-то тут соглашусь. Наверняка с кем-то случалось, когда он против ветра вставал, чтобы от людей отвернуться, и всё на штаны его попадало. А надо бы по ветру и на людей. Но ни от лица же всего некогда великого государства.

И в этом я вижу прямую связь с обрушением Ельциным огромной и сильной империи, способной противостоять во всех отношениях Западным странам – нашим потенциальным и реальным врагам, ради своего верховенства над М. Горбачёвым и господства над Россией. А ведь он её и пропил, и прописал.

Вы скажете, что одному человеку это не под силу, что страна разрушилась и без него. Но в этом только доля правды. Страна без него и без М. Горбачёва подошла к краю пропасти, где ещё возможно было её остановить, а им просто осталось её спихнули в экономическую, нравственную и бездуховную бездну, из которой она пытается и не может вылезти уже 30 лет. А при засилье в ней либерального мышления, и при давлении по всем направлениям её жизни со стороны Западных врагов ещё долго будет вылезать.

А то, что объединённый Запад есть враг реальный, а не потенциальный, и не идеологический, следует, хотя бы, из того факта, что только закончилась Вторая Мировая Война, как Англия – недавний наш союзник, по приказу Черчилля подготовила план новой войны против СССР – план Operation Unthinkable, будучи готова в союзе с другими странами Европы, включая и недобитые войска фашисткой Германии, а также при участии США, уже в ноябре 1945 года начать против СССР войну с целю – навязать России волю Соединённых Штатов и Британской империи. Ведь Европа, как была экзистенционально нацистской до второй мировой войны, как поддержала немцев во время войны, напав на нас под знамёнами Гитлера, так и осталась экзистенциально нацистской до настоящего времени.

И что тут кажется мне нелепым, что если Гитлера мы чистим «и в хвост, и в гриву», извините за мой французский, то Черчилля мы цитируем, даже не пытаясь углубиться в то, что оно несёт, стараясь при этом обогнать друг друга в состязаниях на свою просвещённость.




Так терапия или хирургия?




Шоковая терапия – общий медицинский термин, охватывающий применение процедур, вызывающих шок для лечения у заболевших людей эмоциональных расстройств. Чаще всего медики используется электросудорожный шок. В медицине её применяют врачи для лечения заболевших людей, а в экономике? А в экономике шок применяют власти, загнавшие экономику в кризисное состояние, но не в отношении себя, а в отношении подвластного им народа, который и без этого шока, по вине властей уже находится в шоковом состоянии. И получается – шок в квадрате.

    Иномирянин

Что есть терапия в медицине?

Буквально – это лечение.

А что есть хирургия?

Буквально – это тоже лечение, но оперативным способом, то есть через удаление больной части тела или органа, или через другие оперативные вмешательства в организм человека.

А что такое шоковая терапия в медицине?

Один из методов психиатрического и неврологического лечения.

А существует ли в медицине шоковая хирургия?

Вроде бы и нет. Но по сути – это, видимо, та же хирургия, но без наркоза.

А кто в медицине ставит диагноз заболевания и определяет способы и методы его лечения?

Конечно же, дипломированный врач, прошедший соответствующие аттестации, подтверждающие его владение последними достижениями и нормами в медицине, и отвечающий перед законом – уголовным правом, за свои действия.

А кото ставит диагноз в экономике? Чем он отвечает перед законом за свои действия и, в частности, за хирургию без наркоза? И как называется процедура, когда народ и страну, оказавшуюся кризисе, из-за кризиса её власти, сами власти, буквально, режут без наркоза? Я бы назвал фашизмом. А вы?

В качестве одного из инструментов окончательного развала СССР ГайдароЧубасами – нашими собственными russischF?hrer? была применена так ими называемая шоковая терапия, что расшифровывается либералами, как комплекс радикальных мер, направленный на оздоровление экономики государства. Именно радикальных, когда всё – с ног на голову или наоборот. Но суть этих мер не может не вызывать шока, не только у экономики, но и у самого народа. Эта терапия означает дать полную свободу в экономике всему и от всего, в том числе, она даёт возможность освободиться государству от своей же собственности, нажитой трудом всего народа, любой ценой, как получится, лишь бы сбросить эту ношу со своих плеч. Иначе шок будет ещё неполным, не смертельным.

Помню начало 92-го, когда зарплаты в институте, исчисляемой в прежних рублях, уже закончилась, кончались последние запасы денег даже для оплаты коммуналки. Ведь 92 год оказался для предприятий годом переходным, когда СССР – то государство, в ведении которого находились предприятия, уже фактически умерло, а новое – Россия, ещё не вступило над предприятиями в свои права. Да и государства в понимании его, как формы управления жизнью общества, обеспечивающей его единство и целостность, просто не существовало. А чёрный хлеб в условиях Гайдаровской, безусловно фашистской терапии, за три начальных месяца этого года подорожал с 20 копеек до 6 рублей за буханку, если я чего-то не перепутал.

Полагаю, что я не вру, что именно так и было, хотя прошло уже 30 лет. А на что было жить? Что есть? И насколько дырок мы могли подтянуть свои ремни, чтобы не терять штаны по дороге на так называемую по привычке работу? И это в Москве, где ситуация всегда была лучше, чем в регионах.

Для ещё живых людей это был настоящий шок с годовой инфляцией, доходящей до 2,5 тысяч годовых процентов. Но это был способ не только психического воздействия на человека, как он определяется в медицине, но физиологического, как в фашистском концлагере. Людям дали свободу от еды, даже не заведя, как и полагается, в чрезвычайных ситуациях, продуктовых карточек. Ведь в людей никто не стрелял, их вытравляли из жизни тихо, через голод и лишения. И насколько в Великую Отечественную Войну при правлении Сталина и КПСС было важно сохранить людям жизнь, а для государства – сохранить людей, настолько в период ГайдароЧубайсотерапии, было важно освободиться и очиститься от нежизнестойкой, насквозь пропитанной коммунизмом, нищебродной части населения, и тем самым сделать страну, богаче, чище и мобильнее. И обречённые на вымирание люди, бросились на улицы, на стихийные рынки, чтобы что-то купить, что-то продать или что-то обменять, как это и бывает в военное время, в периоды оккупаций или блокад. Ведь работы у многих людей уже не было

И ещё раз, и ещё сто раз, вскипая от негодования, в отношения того фашистского режима, установленного фашиствующей властью, готов приводить лозунги нашего двуглавого фюрера 90-х ГайдароЧубаса, которые я приводил в первом томе.

Нет ничего страшного в том, что часть пенсионеров вымрет, зато общество станет мобильнее.

Что вы волнуетесь за этих людей, ну вымрут 30 миллионов, они не вписались в рынок, не думайте об этом, новые вырастут.

Мы намеренно разрушали государство, мы намеренно продавали все предприятия, чтобы разрушить то государство, которое было.

Север России и Арктика заселены искусственно, содержать и развивать их смысла нет.

Сам же я уже точно не помню, как мы выживали первые месяцы ГайдарЧубайсоотерапии, откуда институт добывал себе крохи денег, но как мне, кажется, что именно с этого момента – с февраля или марта 92-го, мы начали сдавать помещения в аренду в нарушении всех советских и российских законов. С это момента не только наш институт, но и вся страна стала на путь беспредела, когда остатки её промышленности, включая и отраслевых гигантов, оседлали дети ГайдароЧубайсов – Братки.

Изначально слово беспредел использовалось исключительно в криминальной субкультуре. В воровском жаргоне под беспределом понималось грубое нарушение «воровских понятий» (например, опускание заключённого без достаточных к тому оснований). Беспредел же во власти – это частое совершение чиновниками государственных преступлений (коррупция, взяточничество, прямое воровство). Именно в этом значении данное слово и употребляется людьми, критикующими правительство нашего государства.

И стало это слово общеупотребимым после публикации в журнале «Огонёк» в 1988 году очерка Л. В. Никитинского «Беспредел» о бунте в колонии под Ригой, и получило распространение в массовой культуре с начала 1990-х годов. И как утверждает сам Леонид Никитинский, в заголовок очерка в журнале «Огонёк» в 1988 году его вынес редактор отдела Валентин Юмашев. Тот самый Юмашев, который потом – уже в 2000-х, став главой администрации, и, по совместительству, зятем Президента Ельцина, и мужем его советника – Татьяны, и обогатившись на этом, тихо сбежал из неспокойной беспредельной страны – России в страну спокойную – Австрию, вместе с деньгами и женой. И как можно полагать, сбежали они оба в статусе именно тех самых беспредельщиков, прародителем которого В. Юмашев когда-то и оказался.

Но если одни люди покидали страну, чтобы скрыть свои бессовестно наворованные у её народа капиталы, в соответствии с созданными ими же воровскими законами, то другие – потому, что не чем и не на что в ней было жить. Ведь формула ГайдароЧубайсотерапии и состояла в том, что чем людям хуже, тем их будет меньше, и тем ГайдароЧубайсам – лучше.

Весна и лето прошли в голодухи, а осенью вышло распоряжение правительства Гайдара, что я помню, как самый памятный день в моей жизни, ибо с него институт охватила предсмертная паника и агония, отобрать все наши помещения, и передать их Высшей Школе Экономики и Российской Экономической Школе, оставив нам крохи на условиях коммерческой аренды.

Как говориться: «Охренеть!» Заставить конкурировать прикладную науку в условиях, когда её единственными заказчиками должны были быть промышленные предприятия, многие из которых, к тому времени, приказали долго жить, а остальные медленно умирали, с торговыми точками, повально ставшими арендовать все свободные помещения Москвы для торговли импортной продукцией. И именно с это момента в институте стихийно возник штаб по его спасению из четырёх добровольцев, неравнодушных к жизни людей, куда вошёл и я. Было просто некуда деваться. Мы оказались подобны тем крохотным и тщедушным зверькам, которых враг загнал в угол, и которые, развернулись, окрысились и из кошек превратились в львов и тигров. И такое могли сотворить только пришедшие к власти фашисты.

Вы, наверное, уже и сами поняли, что шок был организован нашей двуглавой властью ГайдароЧубайсом не для экономики, которая бездушна и для которой никакие шоки не страшны, а для живых одушевлённых людей, терапию для которых никто и не планировал: выживут так выживут, умрут, так умрут. Как скажет Гайдар – «Зато страна будет мобильнее».

Он не договорил, что чем больше людей вымрет, тем мобильнее будет человеческий остаток, но это вытекало из всей его боевитой и бесчеловечной сущности. И какая же это терапия? Это была шоковая хирургия, обречение населения страны, что есть живой общественный организм, на удаление из него слабых и обессиливших его элементов, на их вымирание, без применения анестезии.

Конечно, же страна, под руководством младореформаторов, которым беспомощный во всём, кроме властвования, и всегда под хмельком, Б. Ельцин полностью отдал управление, поставив для присмотра за ними своего зятя и свою дочь, оказалась тогда в безвылазной яме во всех направлениях её жизни, и надо было принимать экстренные меры. Но, судя по открытым высказываниям ГайдароЧубайсов у них стояла другая задача, наиглавнейшая – это окончательно развалить страну русских, уничтожить её достижения, имеющие запах коммунизма, вытравить из людей вместе с самими людьми и русский дух.

– Я не отношу людей, подобных Гайдарочубайсам к монстрам или одноглазым циклопам. Они нормальные люди, как и миллионы или десятки миллионов других подобных им людей, идущих радом с нами по всем дорогам и перекрёсткам жизни, которые на своих рабочих местах вместе с нами делают свои нужные обществу дела.

– Я не отношу их и к Чикатилам – людям с психическими отклонениями, с садистскими наклонностями, которых тоже миллионы и более, но которым не выпал случай прославится на весь мир, как Чикатило.

– Я не отношу и Горбачёвых с Ельциными к изгоям общества, даже наоборот, это видные личности, лидеры, которые выбились наверх – в руководство целой мировой империей, через свои заслуги перед тем обществом, в котором они жили.

– Я не отношу и немецкое руководство, сотворившее невиданное злодеяние мирового масштаба, к отъявленным негодяям.

Просто все эти люди, в действительности, есть не пешки в игре на судьбах человечества, а ладьи или ферзи. Они обладают всеми качествами, которые нужны, чтобы стать во главе человеческих сообществ и государств. Но у них не хватало, разве что самой малости – любви к людям, как к таковым, добросердечности, и добропорядочности, и, конечно же, природной мудрости, что при наличии у них лидерских и властолюбивых задатков, а также реальной власти над другими людьми, не позволили бы им превратиться в самых обыкновенных душегубов.Ведь чем крупнее личность, тем выше она поднимается по социальной лестнице, тем больший след она оставляет в истории жизни людей, и тем масштабнее беды она приносит народам, и всему человечеству.

Свойство любить, стремиться к согласию, и достигать его заложено в механизмы самоорганизации жизни мира, жизни энергии. Только такую любовь я называю Вселенской, а не просто любовью-морковью. А стремление всего к согласию, к покою, к состоянию блаженства и равновесия, которое в живых системах достигается в локальных точках, что находятся вдали от точки полного равновесия, – это элементарная физика, царствование энтропии.

Жизнь – это та же люлька с младенцем, подвешенная высоко над полом, чтобы его не продуло из щелей в полу и дверях, и чтобы легче его было кормить его родителям и няням, из которой он не может выпасть, ибо стенки её представляют собой скаты с высокими бортиками. В физике подобные системы получили названия диссипативных, то есть, рассеивающих энергию, строительство которых всегда сопровождается большими потерями жизнепригодной энергии, которая рассеивается в окружающую среду в форме тепла.

Вообще КПД любой жизни, в том числе и биологической, а мы, как ни как, всё же, живём именно этой жизнью, очень низок – 5—10, максимум 20%, и философам, политологам, да и просто всем гуманитариям, возвышающим самих себя над природой, которые кроме своих псевдоглубоких мыслей и сомнительных откровений о таинствах человеческого бытия и знать ничего не хотят, и что далеки от естественных наук, неплохо бы это знать и законы жизни человечества, прежде чем выдвигать свои душегубные закидонские теории и идеологии развития общества. Видимо, это знание уже было заложено в гены китайских философов Конфуция и Лао-цзы, имена которых мы уже называли ранее – первом томе, и которые воспевали не самих себя, а гармонию человеческой жизни вместе с природой и невмешательство самих людей в её протекание.

Но мы – просто люди, попавшие под смертельные удары фашиствующих либерастов-западников и русофобов, и пытающиеся вывернуться из-под них, даже вообразить себе не могли всю ужасающую грандиозность задач, которые ставили перед собой либеральные двуглавые вожди. И если фашисты пытались провести селекцию и порабощение людей в отношении народов других стран, то ГайдароЧубайсы совершали это в отношении своего же народа. А для этого лучше шоковой терапии трудно было что-то подобрать.

Как свидетельствуют СМИ, ранее она уже применялась в других странах, но положительный результат был получен, лишь Германии, имевшей опыт жизни в рыночной экономке, и отчасти в Польше. В странах же постсоветского пространства и Латинской Америки, в народах которого не сидел менталитет капиталистического образа жизни и уклада экономики, успеха она не имела.

Абстрагируясь от экономической сути шоковой терапии, в чём я не разбираюсь, и что, по-моему, вторично, остановлюсь на её гуманитарном аспекте, что, безусловно, первично.

Над нашим народом в самой изуверской форме был осуществлён акт ускоренного естественного отбора. Людей, не умеющих плавать и никогда не подходивших к воде близко, бросили в воду – кто выплавит, тот выпалит. И тут-то, когда утонули те, кто когда-то построил страну, сделав её сильным гигантом, и поднялась на поверхность нашей жизни вся легковесная, нетонущая, и не способная ни на что созидательное пена.

В природе, жизнь которой всецело подчиняется действию единого для всех природного Закона Минимума Энергии, любому проявлению жизни в любой её форме всегда можно найти аналоги. Так аналогом произошедшей в стране драмы общегуманитарного масштаба, я вижу техпроцесс флотации, когда вспениванием смеси разнородных веществ, погружённых в воду, отделяют примеси от основы смеси, которая остаётся внизу, в то время, как примеси поднимаются вверх вместе с пеной, прилипая к ней, с той лишь разницей, что при флотации пену сбрасывают в помои, а при шоковой терапии пенными помоями покрывается всё жизнепригодное пространство страны, мешая собой дышать остальному народу.

В верху оказались совсем ни те, кто строил страну в её коллективном способе ведения хозяйства, поднял её науку и культуру на мировую высоту, кто и носил в себе русский дух, а те паразиты, бандиты, теневики, хапуги, приспособленцы, прислужники, карьеристы, корыстолюбцы и всё такое прочее, что всегда пытались отхватить для себя от страны и от народа жирный кусок. И в этом плавании вольным стилем они на голову превосходили весь остальной народ. Они были мастера этого вида спорта, а мы даже не были в нём начинающими.

Шоковая терапия фактически утопила тех, кто создавал и защищал нашу страну, и подняла наверх всю нечисть, менталитет которой не носил в себе русского духа, и распространял вокруг себя западный зловонный новорусский душок. Она выкинула из жизни или задвинула на её задки и рабочий класс, и служащих, и учителей, и врачей, и жителей села, и учёных, и интеллигенцию, и армию и флот и так далее, что и составляло ценность, и могущество нашего государства, и изменила и лицо народа, и образ его мышления и, главное, систему ценностных приоритетов. На первое место переместился не человек, не гражданин, а деловой человек, прагматик, предприниматель, выгодоприобретатель, законник и потребитель, а сферу производства выместили из жизни сферы услуг и потребления.

Ещё недавно из государства, в котором всё же чтили моральный кодекс строителей коммунизма, пусть и ни всегда, ни везде и ни все, что те же христианские заповеди, только в другой обёртке, а закон их охранял, страна превратилась в подобие государства правового, в котором никто никого не чтит, где закон охранят себя же от людей, и где все вопросы человеческих отношений обречены решаться в судебном порядке. Ведь правовое государство и есть государство циников, прагматиков и юристов-правоведов.




Право и жизнь




Люди полагают, что право на жизнь кому-то из людей устанавливают сами люди в своих многочисленных законах и других правоустанавливающих актах. Ну а кто же тогда устанавливает право жить самим правоустановителям?

    Иномирянин

И вот вместо всего этого огромного жизненного пространства в моей любимой стране, «где так вольно дышал человек», предо мной, в моей новой жизни, в которой одни люди с трудом волокли свою безрадостное существование, страдали от безысходности, а другие бесчинствовали, возникла убогая Конституция Российской Федерации, подобная чернильной кляксе на белой бумаге прежней жизни, в которой самой Россией и русским духом и не пахло.

Пришедшие к власти «новые русские», от которых исходил душок западного парфюма, дух русский из её просто вымарали, сначала на бумаге, но в расчёте потом вымарать и из новой жизни. И я оказался сначала гражданином этого маловнятного новообразования, а потом и вовсе резидентом, понятием нечто средним между налогоплательщиком и шпионом, перекочевавшим к нам от вражеского Запада, чтобы подготовить нас к новой западной жизни в услужении у западных господ, перейдя, как бы по эстафете, из СССР, где я себя таковыми и не ощущал. Там я просто жил, не будучи ни шпионом, ни налогоплательщиком, ни резидентом, ни, даже, гражданином.

Конституция вошла в мою голову по необходимости вместе с главами, параграфами и статьями гражданского и трудового права, чуждого мне по моей бесшабашной ментальности, но что стало просто необходимым, чтобы бороться за жизнь института с его же бесчеловечным хозяином – с либеральным, а потому и антинародным государством, и разрешать внутренние юридические житейские проблемы института.

От этой конституции исходил гнилостный запашок безликого и бесполого чудища, которое находилось в услужении у плюгавенькой и также бесполой букашки по имени либерал, то есть, свободный человек, наделённой правами Богочеловека, и обязанностями инфузории туфелька. На подмену моей полноценной насыщенной жизни, в которой каждый прожитый мной день был интересным и содержательным, пришли многочисленные права и обязанности, в которых не так уж и просто обычному человеку, подобному мне, было разбираться, и которых раньше в моей жизни просто не существовало.

По прошествии некоторого времени копошения в этом праве я осознал, что обычный человек, читая строки юридического документа, написанного на отточенном русском языке даже самого простейшего содержания, видит за ними что угодно, но только ни то, что там написано. Законы я бы мог сравнить с картинами художников, в которых любой мазок может иметь смысл, и быть понят зрителем картины только в контексте всей картины. И это не случайно, ибо и детали самой природы, с которой и рисовалась картина, приобретают смысл только в единстве с другими окружающими их деталями.

Помню, что тот же гражданский кодекс, или даже трудовой, в их фундаментальном издании, на каждую их статейку в «десяток строк» содержал «десяток страниц» её толкований, да ещё с судебной практикой, будто бы решения судов вносили расширительное понимание самого закона, без которых закон получался урезанным и невнятным!? Если бы такое случалось в жизни природы, когда сама жизнь расширяла бы или уточняла бы свои же законы, как это происходит в человеческом сознании, то ни жизни, ни природы, ни человека не существовало бы. Ведь природа только потому и жива, а вместе с ней живы и люди – её дети, что жизнь в ней и есть воплощение её строжайших, чётких и не требующих толкований людьми законов.

А что это за законы, откуда они появились? На это есть ответы в первом томе эссе, но суть их будет такова, что любая жизнь, в том числе и биологическая есть форма существования энергии, и всей жизнью управляет лишь один закон, один и единственный хозяин всех и вся – Закон Минимума Энергии, – закон абсолютного самостремления энергии к своему абсолютному минимуму. И это единоначалие и создаёт бесконечно разнообразные, но строгие и совершенные формы жизни. И я сразу же хочу сконцентрировать ваше внимание на строгости и безальтернативности законов жизни реальной, жизни природной, по которым живёт и сам человек, и всё его окружение, и условности законов, устанавливаемых самими людьми, основанных на мифах и иллюзорных их представлениях о том, как правильно жить.

Но невольно у вас должен возникнуть такой саркастический вопрос: что я самый умный, что первым пришёл к откровению, что жизнь – это всегда энергия, которая, к тому же, стремиться к своему минимуму?

А у меня уже есть на него готовый ответ: «Может и так, сам удивляюсь».

Но если быть серьёзным, пусть и не совсем, то утверждение, что всё существующее есть энергии в той или иной своей форме, доказано физиками давно – более ста лет назад, в частности, это вытекает из знаменитой и всем известной формулы Эйнштейна, устанавливающей тождественность массы и энергии: Е=Мс


. А вот закон стремления энергии к минимуму был первым, который открыло для себя человечество, увидев, что всё падает только вниз. А увидеть в нём хозяина всего мира, что увидел я, им тогда помешал только Бог – таинственный создатель всего, которого они, будучи ещё обезьянами, определили для себя ответственным за всё то, что с ними и вокруг них происходит. А для меня – человека в Бога неверующего, остался лишь один этот закон.

Ну а если быть ещё серьёзнее, то вы не найдёте ни одного закона физики, даже если перетрясёте всю свою память или физические словари, который не был бы частным проявлением этого закона.

Ну а если уж совсем-совсем серьёзно, то люди могут смотреть сколь угодно долго на одно и то же, но видеть в этом разное, что у кого на уме, а у меня на уме была лишь одна энергия, и я просто прозрел, увидев в этом законе создателя всего-всего, в том числе, и создателя и самого Создателя.

Ну а если без серьёзности, а по делу. То любой плод, что дерево выращивало длительное время есть продукт бесчисленного множества сложнейших биохимических процессов, протекающих во время его вегетации, что предшествовали тому, чтобы он созрел и поступил к нам на стол.

Точно также вызревают и новые знания, как продукт переработки сознанием человека огромного количества несистематизированной, беспорядочной и избыточной информации, в процессе которого наступает такой момент, когда информация спонтанно, как бы сама, выстраивается в строгий порядок, и превращается в знания, в то время как вся избыточная информация, участвующая в получении новых знаний и не вошедшая в них, рассеивается в сознании человека для новых его совершений, наряду с рассеиванием в окружающее пространство той мозговой энергии, которую затратил человек, как бы, понапрасну.

КПД такого процесса, он же и КПД жизни, то есть, количество той энергии, которая и вступает в упорядоченную жизнь, очень низок и обычно не превышает 5 -20%. Однако та избыточность, что вроде, как и не вошла в конечный результат процесса переработки информации и является родильным домом для этого результата, чревом его матери, без которых рождение такого результата не состоялось бы. В этих условных 5% я и увидел магию превращения беспорядка в порядок, хаоса – в жизнь для любых природных процессов, включая и образование Вселенной. Я увидел ту рыбку, для вытаскивания которой из пруда нужно затратить 95% труда.

Подобные процессы рассматриваются в теории диссипативных систем, изучающей поведение систем, находящихся вдали от состояния полного равновесия, и возникновение в них новых порядков при накачивании их внешней энергией. И упомянул я здесь о них по двум соображениям: а) к ним я отношу все процессы самоорганизации жизни во всех её формах, масштабах и проявлениях, включая и образование Вселенных, Галактик, звёзд, планет, экосфер, процессы фотосинтеза, биосинтеза, образования молекул, атомов, и так далее; б) чтобы рассказать вам, что в реальной, а не мнимой жизни, в том числе, и в жизни людей, ничего не происходит от «балды»: ни войн, ни революций ни эволюций, ни ТехноПрогрессов, ни термоядерных катастроф, всё – строго по законам природы, законам физики. В тоже время, в жизни, протекающей в сознании людей, что отдельная песня, может быть всё, что кому угодно: от бесов, чертей Сатаны, Богов и духов, до чудес, гуманоидов, летающих тарелок, чёрных кошек и приведений. И именно такое видение людьми жизни и делает её более или менее для них приемлемой и комфортной.

Но когда люди со своим «великим» сознанием, чем они так кичатся друг перед другом, пытаются грубо вмешиваться в промысел жизни, не считаясь с её законами, – в промысел истинного её создателя – Закона Минимума Энергии, сами создавая свои собственные законы жизни по сути от «балды», то и получается нечто подобное либерализму – верховенство моськи над слоном, человека над его народом, человечества над своей же матерью – природой, верховенство человеческого сознания над бессознательным и безмозглым мирозданием, или нечто подобное коммунизму, что ещё почище либерализма, при котором различия в уровнях потребления людей пропадают, а вместе с ними пропадают движущие силы жизни – различия, как таковые, мотивация людей трудиться, и жизнь возвращается в прах, в хаос, откуда она и вышла.

Оказавшись в новой для меня стране, я до тонкостей через свою природную въедливость изучил гражданское и трудовое законодательство – кодексы, федеральные законы и другие, связанные с этим, нормативное акты, но в душе от этого не только ничего не прибавилось, а наоборот, из неё ушло всё живое. Ведь государство, где выше всего ценится право, а ни любовь, ни чувства, ни мораль, ни дух человеческий – это государство умирающее или уже мёртвое. Право урезает любую жизнь, её многочисленные разнообразные и неохватные разумом проявления и разветвления подобно тому, как это делает разработанная людьми математическая модель какого-то живого процесса, умертвляя его граничными условиями, структурой алгоритма, недостаточной способностью модели к самонастройке и саморазвитию, а также и вычислительными возможностями самой машины.

В либеральном мировоззрении, что воплощает собой безжизненную свободу всех и от всего, кроме своих собственных хотелок, есть такое понятие как «правовое государство», в которое заложены фундаментальные правовые принципы, направленные на защиту достоинства, свободы и прав человека. Но оно, будучи навязанное всем странам мира мировым жандармом – США, и его вассалами Западной Европой, прочно укоренилось и в сознании политиков и руководителей многих, если ни большинства государств нашей планеты, как, безусловно, положительный фактор, в том числе и государств, основанных на принципах подчинения традициям и традиционными ценностям.

И, казалось бы, а что предосудительного в жизни по закону? А ничего, кроме того, что закон, который всегда разрабатывается и вводится властями, тем боле, если он есть очередная реакция на очередную возникшую в государстве конфликтную ситуацию, приобретает приоритетное значение по сравнению с традициями, моралью, менталитетом и нравственно-духовными ценностями, сформировавшимися в конкретном народе в течении всей истории его существования, как продукты его эволюционирования. Ведь аналогов подобной организации жизни в природе – по ситуации, не существует и существовать не может в то время, как люди всё же есть часть природы, находящаяся, как и все другие её части, в услужении ей. В тоже время конституция такого «правового государств», как Россия, защищает, в первую очередь, человека, от насилия и произвола со стороны государства и его народа, а не интересы, достоинства и права всего народа, и жизнь самого государства, в том числе и от произвола отдельных свободофилов и групповых их объединений.

И как такое могло в голову прийти людям, вроде бы, и просвещённым, если только это не было сделано умышленно, под диктовку Запада, поставить человека, что часть народа над всем народом, состоящим из отдельных людей, связанных между собой единым укладом совместной жизни и, соответственно, менталитетом? Ведь народ и человек – это два разносущностных и несопоставимых между собой объекта жизни, а значит, и объекта права.

Системный взгляд на сущность вещей, находящихся в любых их формах, а какой-либо другой взгляд он поверхностный и противоестественный, утверждает, что достичь благополучия жизни элементов системы можно только через достижение благополучия и крепкого здоровья самой этой системы. И обратный путь или обратные приоритеты, что заложен в конституционные и мировоззренческие основы либеральных государств – это всегда путь к разрушению системы, к её заболеванию, увяданию и гибели и, как следствие, к гибели и всех её элементов. И могут ли быть в этом у кого-то из людей сомнения, если, конечно, они ни с неба свалились, как когда-то Адам с Евой, и ни из церкви только что вышли, не успев отойти ещё от массового гипноза, связанного с производимыми в ней ритуальными действиями?

И из всего этого выходит, что либеральное правовое государство по своей сути антинародное, да и человеконенавистническое, ибо любой народ, образующий государство или какую-то общность, являющийся живым организмом, всегда – вне зависимости от требований закона, будет препятствовать своеволию принадлежащих ему людей – его отдельных органов, ограничивать их свободы, а свободолюбивые люди, всегда будут видеть в народе своего притеснителя и врага, какими видят иногда малые дети взрослых людей – своих учителей, воспитателей и родителей. И живут подобные либеральные государства, даже хорошо живут, лишь потому, что в реальности в них на корню пресекаются и порой жестоко, свинцовыми пулями по безоружным гражданам, как в тех же США, все их декларированные свободы, а также потому, что их внешняя политика направлена на ограбление других народов мира.

В государствах поистине народных, закон, который всегда устанавливается властями, должен быть вторичен, а действия и поступки граждан должны регламентироваться, в первую очередь, этикой, моралью, совестью, стыдом, честью и человеческим достоинством, порядочностью, традициями и всем прочим, что сформировала в людях сама природа, условия их проживания, что и позволило народам выжить и развиться в условиях внутривидовой конкуренции. Закон же должен защищать этику и традиции, а не верховодить над ними.

И коль жизнь, которую дала нам природа, в рамки закона, созданного человеком, не уместишь, и неизбежны многочисленные его нарушения, то в таком, так называемом, правовом государстве и появляется потребность не только в многочисленных судах, буквально в каждом квартале, крупного города, если ни в каждом доме или в каждом его подъезде, но и в многочисленной армии юристов – в каждой второй квартире. И в реальности, вместо государства правового, фактически образуется государство юридическое. Тем боле, что любым правам любого человека, живущего в обществе, вне которого никто из людей и не живёт, всегда должны предшествовать его обязанности перед этим обществом, после соблюдения которых, он только и приобретает автоматически свои прописанные в законе права.

Права и обязанности они, как деньги и стулья у Ильфа и Петрова. «Утром деньги – вечером стулья. Вечером деньги – утром стулья. Но деньги вперёд». А потому нормальное здоровое, а не больное либеральное государство, должно называться если и не традиционным или народным, то, на худой конец, – обязывающим или обязательным, пусть это звучит и отталкивающе.

Но после выхода на пенсию, когда, казалось бы, человеку ничего уже и не нужно, в моей душе, откуда ни возьмись, всплыли такие понятия как родина, отчизна, отечество, что выместили из меня и когда-то мою любимую, безобидную и лояльную ко всему страну, и, тем более, бесчеловечное государство.

Конечно же, я понимаю откуда всё это взялось – из моих же генов, из тех природных условий, в которой русский народ и сформировался. Они, как будто бы проснулись, почувствовав, что моя страна, что и есть моё отечество и родина, в опасности, и защищать её должны ни её население, что ни рыба, ни мясо, ни её, так называемые в конституции и гражданском законодательстве граждане, что тоже население, но обладающее всеми гражданскими правами и обязанностями, ни либеральная камарилья, что обречена на вечную борьбу, но ни за страну, ни за её нард, а наоборот – со страной, с её народом, за самих же себя, за своё личное благополучие, прикрываясь бессодержательными лозунгами о мифических правах какого-то мифического человека, а те граждане, что есть «отечества достойные сыны», его патриоты, его единственное глубинное содержание и опора.

Вот так вот, жизнь идёт своим чередом, по своим законам, на которые людям, придумывающим свои собственные законы, наплевать, но которые открылись выброшенному из активной жизни пенсионеру, а наше представления о жизни и отношение к ней время от времени меняются, как и погода в горах.




О ядовитости духа свободы




Любая жизнь – это, прежде всего, строгий порядок, связывающий нечто разрозненное и неживое, в целостное и живое. А значит, свобода от этих связей, разрушающая установленный жизнью порядок, – это всегда смерть. И если человека вы относите, всё-таки, к нечто живому, к землянам, а не к потомкам гуманоидов, то живущий в нём дух свободы, не сбалансированный духом его неразрывной и тесной связи со всем окружающим его миром, человечеством, обществом и окружающими его людьми, отравляет жизнь как ему самому, так и окружающим его людям.

    Иномирянин

Мне 74. Я технарь по ментальности и образованию, о чём я уже ранее вас уведомлял, и большего мне в жизни ничего и не надо, кроме Советской власти, пожалуй. И я давно на пенсии. И делать мне, что и осталось, так это размышлять и складывать эти свои размышления в электронный носитель мыслей, как это делают писатели. Но сам я не писатель, а пенсионер, ибо у меня нет ни читателей, ни почитателей, зато мне исправно начисляют пенсию.

В основе этого очередного моего эссе, написанного, как и все другие эссе, в электронный ящик, что мой единственный читатель и почитатель, мой верный друг и спаситель от переполнения меня изнутри мыслями, способными разорвать мою голову подобно тому, как пороховые газы разрывают рубашку гранаты, легли мои размышления о либерализме, вломившемся в мою жизнь в 90-х, как фактическая новая идеологема жизни некогда Советского государства, являющаяся антиподом его прежнего уклада жизни, и несущего в себе отрицание всех прежних его ценностей. И всё это, при конституционном провозглашении государства как бы и неидеологизированным!?

Но государство без идеи, направляющей его развитие, и объединяющей вокруг неё народ, основанное лишь на инстинктах и законах самовыживания, что означает идти туда, куда вынесет сама жизнь, в особенности, когда речь идёт о таких мировых империях, как СССР или Россия, – это же нонсенс, это убийственная для любого государства формула жизни, это заведомое признание государственной властью своей слепоты и своего бессилия управлять таким государством, или факт её сговора с врагами. А может это и их суррогатная смесь, когда власть официальная, но формальная, и власть теневая, но фактическая, по их негласному сговору оказываются в разных руках. И такого не могло бы случиться, если бы новые власти государства в действительности хотели бы его развития и процветания, а не пытались бы удержаться в ней или занять собой вакантные места после развала СССР.

Не хватает ума, куда двигаться? Подсказало бы сердце, как оно подсказало когда-то славному Данко, и вывело народ из смертельной тьмы своим светом.



– И он разорвал руками себе грудь и вырвал из неё своё сердце и высоко поднял его над головой.

Оно пылало так ярко, как солнце, и ярче солнца, и весь лес замолчал, освещённый этим факелом великой любви к людям, а тьма разлетелась от света его и там, глубоко в лесу, дрожащая, пала в гнилой зев болота. Люди же, изумлённые, стали как камни.

– Идём! – крикнул Данко и бросился вперёд, высоко держа горящее сердце и освещая им путь людям…

И вот вдруг лес расступился перед ним, расступился и остался сзади, плотный и немой, а Данко и все те люди сразу окунулись в море солнечного света и чистого воздуха, промытого дождём…

Кинул взор вперёд себя на ширь степи гордый смельчак Данко, – кинул он радостный взор на свободную землю и засмеялся гордо. А потом упал и – умер.


Но вот почему всё получилось так печально, и куда делись Данко в 150-и миллионной стране? Ведь никто из власти и не собирался умирать за народ. Скорее наоборот, хотели прославиться перед Западом – перед своим открытым врагом, поднявшись на вершину развалин страны, и держа в своих руках победоносный траурный флаг по кончине мирового зла – коммунизма, и с протянутой рукой дружбы к поставившему страну на колени врагу. Кто из двух наших властелинов: Горбачёв или Ельцин, принёс стране больше зла, тот, кто предал СССР и отдал его в руки врагу, или тот, кто предал, продал и развалил Россию, пускай скажут специалисты, но оба они – наперегонки, стремились получить похвалу мировой элиты и прославить у неё своё имя. Это им и удалось. Они и будут воспеты мировой историей, и прокляты историей России.

Другого ответа я тут не нахожу, кроме как полной недееспособности всей прежней советской элиты, и её растерянности, от того, что под ними затряслись их кресла из-за обрушения той основы, на которой эти кресла держались. Однако, я допускаю и преднамеренность планов развала Россию вслед за развалом СССР теневых закулисных либеральных сил, стоящих за спинами официальных и надутых своей славой властолюбивых, но недееспособных политиков-паралитиков. Ведь паралич политический – это не следствие заболевания нервной системы и не следствие нарушениями мозгового кровообращения, что характерны для людей пожилого возраста, которые и занимали самые верхние этажи власти. Это, прежде всего, следствие отсутствия у власти живой идеи, и воли её продвигать в жизнь.

И как тут и должно было получиться, в эту безыдейную и безнравственную пустоту, в этот хаос мыслей действий и событий и ввалились свободофилы – либералы, бандиты, педофилы и некрофилы, мафиози, олигархи и все прочие беспредельщики, чтобы установить там свои собственные порядки. По-другому быть и не могло, ибо государство по своей сущности – это всегда строжайшей порядок, и наличие в нём пустот могло заполниться только беспорядком, разлагающим и поражающим своими метастазами и окружающий эту пустоту порядок, а то и чужим – враждебным ему порядком.

Ведь метастазы свободы, они сродни метастазам раковым. Свобода, разрывая собой все ранее существующие жизненные связи, нарушает и все протекающие в жизни общественного организма внутренние процессы, как и раковые клетки вытесняя из жизни клетки здоровые их естественный метаболизм, замещают его своим смертоносным метаболизмом.

Но можно ли излечиться народу, заражённому духом свободы, от этой напасти без смены нескольких поколений? Полагаю, что уже и нет. Его действие подобно действию наркотическому. И как когда-то Моисей, перед тем как возвратить свой народ, побывавший в египетском рабстве, обратно в Израиль – в землю обетованную, на свою историческую родину, водил еврейский народ по пустыне 40 лет, пока не сменились поколенья людей, в крови и клетках которых жило рабство, так и страна наша после 10-летнего преднамеренного её развала русофобами, уже 20 лет бродит в безыдейной пустыне своего бытия, примеривая на себя, как и крыловская мартышка, различные идеологические очки. Дух свободы, как и дух рабства неизлечимы.

Эта безыдейность, собственно, и открыла нараспашку все двери и окна для свободного проникновения в нашу страну извне и размножения внутри бесовщины в разных её обёртках и в самых извращённых её формах: от содомии, педофилии, педерастии, зоофилии, феминизма и гомосексуализма, вплоть до фашизма, в понимании мной его, ни как идеологии нацизма и шовинизма или расизма, а как высшей формы идеологии бесчеловечности в её любом воплощении.

А что такое бесчеловечность, как ни вытеснение из жизни людей на задний план главной их человеческой ценности – любви к людям, и выдвижение на передний план их животных ценностей: власти, славы, личного успеха, материального достатка, богатства, жизненного комфорта, удовольствий и инстинктов, что и лежат в основании пирамиды потребностей и человеческой мотивации – так называемой, пирамиды Маслоу. Да-да, инстинкты, и прежде всего, инстинкты сладострастия в любой, даже в самой извращённой их форме, ибо они, подобно наркотику или вкусу крови своих жертв, способны превратить человека не просто в животное, коим он отчасти и является, а в животное низшее, а то и одноклеточные.

С одной стороны – со стороны природы – матери человека, он конечно же животное, притом, высшее, как те же свинья, козлы и бараны. Животное любимое и дорогое её материнскому сердцу, но, всё же, животное. С другой стороны – со стороны человечества, как общественного организма, состоящего из отдельных живых людей, связанных между собой в многочисленные общественные организмы горизонтальными и вертикальными связями, подобно тому, как человеческий организм, состоящий из отельных живых клеток, образуется путём их связывания теми же горизонтальными и вертикальными связями в ткани, органы и системы. Но, если организмом человека успешно занимаются учёные естествоиспытатели: биологи и медики множественных специализаций, полюбовно разделяя меж собой человеческий организм на мелкие части, то с человечеством не всё так и однозначно. У него семь тех самых нянек, у которых дитя без глаза. И главными из них являются главы государств и политики, далее – аналитики, далее – историки и философы, и только на самых нижних этажах этой гуманитарной этажерки – учёные различных гуманитарных специализаций.

Вот тут в этой гуманитарной сумятице я и вижу возможность высказать своё собственное определение человека, основанное на том понимании сути жизни, что я постепенно буду перед вами раскрывать, оставив биологам и медикам человеческий организм. И начинается человек там, где проявляется его человечность, как забота и печение о другом человеке, о своих родных и близких, о ближайшем своём окружении, и о тех, с кем человек живёт в общем и единым для всех гуманитарном пространстве, что и называется народом, а также, как его готовность пожертвовать ради других людей не только своими интересами и выгодами, но, даже, и своей жизнью.

Во многом это относится и к животным, которые поступают так подсознательно, согласно с заложенными в них инстинктами сохранения вида. И главное тут отличие человека от просто животного заключается в том, что эти человеколюбивые поступки он может совершать и сознательно, вопреки действию инстинктов самосохранения. Иначе сказать, что человек и человечность начинаются с осознанной жертвенности в пользу других людей.

Но люди, они и есть люди. Одни осознано жертвуют собой, другие же, осознанно расправляются со своими жертвами. Одни осознано стремглав бросаются на помощь тем, кто в опасности, другие же осознанно убегают от опасности прочь или проходят мимо, как бы не замечая. Одни лечат, другие калечат. Одни живут рассудком и моралью, другие инстинктами. Одни опираются на ноги, а живут головой, другие же стоят на голове, но думают лишь спинным мозгом, а третьи – просто лежат друг на друге, соприкасаясь низом животов, свершая ритмичные движения в резонанс с музыкой, балдеют от этого, и ни о чём вообще не думают. Богу все дороги одинаково. Но если всё человечество уложить лишь на спины и животы, чтобы оно только размножалось, оно быстро вымрет, ибо всему родившемуся нужно есть, а, чтобы есть, нужно работать, и работать, при том, максимально эффективно – эффективнее, чем другие его конкуренты, как из среди людей, так из окружающего человека животного мира.

Природа каждому воздаёт по его заслугам перед ней. Но какую бы парадигму жизни люди не выбрали для себя, эффективнее будет та, где доминирует строгий порядок, над всеми другими проявлениями жизнь. А чтобы убить жизнь, достаточно этот порядок разрушить. И это не мои умозаключения – это вытекает из основного закона жизни энергии, который и является центром внимания во всём этом эссе.

И я уверен, что со стороны вечно враждебного к нам Запада, при поддержки его собственными русофобами, которых в стране всегда было, хоть пруд пруди, но которые смело поднимали свои головы лишь в периоды безвластия и хаоса, в периоды своей безнаказанности, заражение страны духом свободы было осознанно и злонамеренно в рамках той мировой войны, которую Запад вёл веками, не переставая, и ведёт в настоящее время по всей территории нашей планеты. В особенности – против наиболее стойких государств, тех, что имеют свои идеалы, свои идеологии, и свои ценностные приоритеты – против его потенциальных могильщиков. Ведь либеральная бесовщина – это даже не пятая колонна, а это настоящее современное боевое оружие биологической природы запада, поражающее любое государство изнутри путём его разложения, в том числе и через разложение его собственного народа, его традиций, и опущение его до диктатуры в нём животных инстинктов выживания.

И действует это оружие не мгновенно, как, тот же взрыв атомной бомбы над мегаполисом, или как разрыв сердца в организме человека, а подобно раковым клеткам, размножающимся в организме живых существ посредством метастазов, или подобно мине замедленного действия, заложенной под гуманитарное пространство, пронизанное традициями того народа, куда эти клетки попали. Ведь в отличии от нормальных клеток, которые в процессе жизни претерпевают ряд этапов – зарождение, созревание, жизни и последующей гибель под воздействием естественного механизма – апоптоза, в которых деление идёт по чётко установленному внутреннему распорядку, а развитие клеток подчинено точно расписанному графику, изменение которого приводит к неприятным последствиям, раковые клетки – это геномы образованные из некогда нормальных здоровых тканей, но с нарушенным генетическим развитием, с нарушенным прежним порядком их жизни.




О красных фонарях на кремлёвских башнях




Испокон веков и по сей день в своих товарно-денежных отношениях люди выступали и продавцами, и покупателями, и товаром. Но редко кто из правителей государств продавал в рабство не людей, а весь народ вместе с государством.

    Иномирянин

Так уж исторически сложились наши представления об отношениях между мужским началом и женским, имеющие и природные корни, что мужчину можно представить в образе сеятеля, а женщину – в образе плодородной земли, которые за мужчиной оставляют активное начало, а за женщиной пассивное. И эти отношения могут состояться по четырём мотивам: а) по принуждению, через насилие; б) по взаимному влечению, для получения взаимно удовольствия и наслаждений, что ранее называлось просто блудом или блядством; в) через продажу женщиной за деньги своего тела и своего знания мужских пристрастий и слабостей, что называется проституцией; г) по взаимной любви и в связи с возникшем желанием оставить от неё плоды – своё потомство. И вот Россия, как особа женского рода обычно находила в себе силы дать отпор насильникам, и никогда не отличалась ни проституцией, ни блядством. И вдруг, на исходе 20 века к власти в России пришли самые тривиальные сутенёры и отдали страну на её обесчещивание и надругательство над ней общемировым насильником – коллективным Западом.

В начале 90-х наша огромная и сильная страна, жившая в своей основе, христианскими или близкими им коммунистическими ценностями, что я знаю не понаслышке, развалилась. Сама ли, или ей помогли – это другой сюжет, но, когда вы пробираетесь по тонкому льду реки с одного берега на другой, осторожно отмеривая каждый шаг между полыньями, и вдруг налетает сильный ветер, от чего, потеряв равновесие, вы оступаетесь и уходите под лёд, трудно будет определиться, что более причина вашей гибели, полыньи или ветер. Ведь не будь ветра, вы, может быть, и добрались бы до противоположного берега, а не будь полыней вы добрались бы до него и при ветре. Так бывает, когда капля переполняет чашу. И это явление имеет глубокую и неохватную обывательским умом природную основу.

Интенсивность любой жизни в любой её форме возрастает с увеличением располагаемой для неё энергии, или, по-другому – с увеличением разности энергетических потенциалов между имеющейся энергией и энергией, содержащейся в окружающей среде. Но природа есть суть предельно сбалансированная живая система взаимосвязанных и взаимосбалансированных во всех отношениях, в том числе и по энергетическим потокам, объектов, а потому интенсивность жизни в каждом объекте строго лимитирована. Но она ограничивается ни путём её искусственного торможения, как это делается в мощном автомобиле установлением на пути горючей смеси дроссельной заслонки, от чего автомобиль вместо того, чтобы летать, еле-еле ползает, ибо это энергетически суперзатратно, а путём установления для жизни каждого объекта некого предельного её уровня, предельной мощности.

Иначе, каждый движитель жизни, в том числе и автомобильный, должен работать в своём оптимальном режиме, выдавая оптимальную мощность, при которой достигается максимальный КПД использования им энергии жизни. Кстати, на этом и основаны некоторые преимущества гибридного автомобиля, двигатель которого работает в оптимальном постоянном режиме, а все нюансы езды на автомобиле реализуются через использования электродвигателя, по сравнению к обычным – углеводородным, где работой двигателя управляет, стоящая на пути горючей смеси дроссельная заслонка.

И жизнь любого природного объекта, любого участвующего в жизни природы организма настроена на некий оптимальный уровень, ниже которого объект недорабатывает, сачкует, полу спит, а выше – подходит к тому пределу своих возможностей, за которым его жизнь теряет устойчивость и обрушается, а организм погибает или необратимо заболевает. Вот эта добавка энергии жизни от её оптимального уровня до запредельного и является той самой каплей, что переполнят чашу, и является той самой мышкой, что рождает гору.

И бывает, невозможно с налёта определить, где гора, а где мышь, и кто виноват в том, что пошло что-то ни так. Точно эта же ситуация и произошла с нашей страной, когда весь её народ, все специалисты по гуманитарным вопросам, истории и политологии гадают – от чего развалился Советский Союз? Сам ли? Или в результате предательства его бессильных справиться с ситуацией и продажных властей? Или его столкнули в пропасть его внешние враги? И так далее, и так далее. А ответы на все подобные вопросы лежат в физике, в природе вещей и в теории жизни систем, специалисты по которым, увы, занимаются лишь своим сугубо профессиональными делами, например, стараются породнить Общую теорию относительности с Квантовой теорией поля.

Ведь нельзя предать в мирное время, когда нет врагов, нельзя столкнуть в пропасть того, кто находится далеко от её края, но и нельзя развиваться – двигаться вперёд, что в условиях межвидовой конкуренции, в данном случае – между странами, жизненно необходимо, когда кроме инстинктов выживания более не действуют никакие движущие силы, когда нет мотивации производительного и качественного труда на каждом рабочем месте, когда нет сплачивающий народ воедино идеологии. И хотя ни каждая идеология ведёт страну к развитию и процветанию, но зато каждая делает её сильной и потенциально способной к развитию за счёт сплочения её граждан.

Но основное правило любой жизни, включая и человеческую, вытекающее из моей энергетической картины мира, звучит так: напрягайся, но не перенапрягайся, следуя которому только и можно быть конкурентоспособным. А для чего людям напрягаться, если к этому в стране отсутствует мотивация.

Процесс эволюции жизни любой живой системы есть поиск, посредством мутации и естественного отбора образующих её организмов, такого её состояния, при котором достигается идеальный компромисс в отношении КПД использования для жизни внешней подпитывающей её энергии, между интенсивностью течения жизни системы и её устойчивостью. А такой КПД и достигается только тогда, когда есть и условия для жизни, и межвидовая и внутривидовая конкуренции, мотивирующие жизнь как снаружи, так и изнутри. И всё это нагляднейшем образом представляется колоколообразными формами кривых нормального закона распределения случайных величин.

Чем уже колокол жизни системы, то есть, чем уже диапазон условий её нормального функционирования, тем он выше, и тем интенсивнее протекает в системе жизнь, но тем более вероятно её обрушение при минимальных изменениях условий функционирования, при их выходе за допустимые пределы. И наоборот, чем шире основание купола, тем жизнь системы менее интенсивна, тем она дальше от идеальной, но тем она более устойчива к изменяющимся условиям жизни.

И вот страна, дошедшая в своём развитии в соответствии с его S-образной формой, которой мы говорили в первом томе, до своего предельного уровня – до начала завала кривой развития, начала обрушаться в эконмическую и нравственно-духовную пропасть. И на неё сразу же слетелись стервятники, подобные западным экономическим, политическим, правовым и морально-этическим консультантам из сотрудников ЦРУ США, западным банкам и валютным фондам, подотчётным госдепартаменту США, и всем другим помощникам, функционирующих под контролем Госдепа и ЦРУ США, чтобы за копеечные гранты вынести из неё не только действующие мозги, но и результаты их деятельности за многие годы жизни нашей отечественной науки и промышленности.

Каждый научный институт готов был продать за гранты весь свой ранее накопленный потенциал, каждый учёный, кому было что продать за сотню-две долларов, был готов продать всё, чем он занимался в стране многие годы, даже вместе со всей страной. А кому нужна такая страна, которая обобрала всех своих граждан до нитки, обесценив их накопления за всю их жизнь, которая оставила голодными семья учёных и всего трудового народа, в условиях, когда к этому не было серьёзных внешних предпосылок. Ведь причины такого кризиса не могли находиться в самом народе, а только в системе управления им, ибо народ, доживший через тысячелетия до наших дней в выпавших на его долю условиях жизни и в условиях внешней конкуренции, совершенен априори. И тогда почему властям страны, которым и без того есть, на что есть, и на что мазать чёрную икру, можно её продавать и даже дарить, а учёным, которым есть нечего, нельзя? Все старались что-то продать не очень им нужное для своего пропитания, чтобы купить что-то очень нужное и необходимое, хотя в условиях круговой продажи ни очень-то это и получалось. Но никто ничего не производил. И страна превратилась в продажную девку социализма, готовую отдаться даже за добрые посулы.

Наука перестала быть нужна стране. И из некогда – при Сталине, ставшей её любимой дочерью, давшей стране бурное развитие во многих отношениях опережающие развитие всех других стран мира, в том числе и США, она превратилась в её падчерицу, в Золушку. А мы, кто в науке вырос, другому научены не были. Да и ментальность у нас была никудышная – совсем непригодная для торговли ни на международных, ни на внутренних, ни на вещевых, ни на продуктовых рынках. Познания с торговлей не совместимы, как несовместимы ментальности людей, познающих нечто новое, и торгующих имеющимся. А то, что людям зачастую приходится одновременно заниматься и тем, и этим, и пятым, и десятым, свидетельствует лишь о плохом уровне управления государством и протекающими в нём процессами.

Но жить на что-то было надо, да и детей кормить было не лишним. И русские люди – патриоты своей родины, страну эту, её науку, её достижения тогда даже не продавали, а отдавали за бесценок своим партнёрам-доброжелателям, как это и сделало высшее руководство сраны. Никто не продавался тогда западу, разве что либералы из-под своего подполья – профессиональные продажные предатели. Страна отдавалась как дешёвая девка, банальная блядь налево и направо, и всему коллективному Западу хором, и каждой его стране или предпринимателю по отдельности, и открыто, прилюдно и втихаря в подворотне, которые сбежались на её красные фонари, развешанные по всем её необъятным просторам, как тараканы на корку хлеба или гиены на тушу умирающего слона. Красным фонарным светом светилась тогда вся страна, и столь ярким, что он даже погасил собой свет тех самых рубиновых звёзд на башнях кремля, которые когда-то при Сталине стали символом нашей родины и счастливого детства нового поколения её граждан.

Кремлёвские звёзды
Над нами горят,
Повсюду доходит их свет!
Хорошая Родина есть у ребят,
И лучше той Родины
Нет!

С. Михалков



И в качестве сутенёров выступали и официальные власти, провоцирующие и способствующие процветанию в стране блядства, и либерально настроенные инициаторы её развала под общим нарицательным именем ГайдароЧубайсы. Страна вошла в раж, в сексуальный экстаз всей широтой своей натуры, и каждым её гражданином, кому было хоть что предложить за корку хлеба.

Было ли в её истории такой позор!? Могли ли её властители, создававшие эту мировую державу через кровь и страдания русских людей: Ярослав Мудрый, Иван Великий, Иван Грозный, Пётр I, Екатерина II, Александр I, Александр II, Александр III, Иосиф Сталин, вообразить себе даже в страшном сне, что на исходе 20 века её нынешние властители превратят её в дешёвую девку, для всеобщего её потребления во все места, как обычные сутенёры, но которая, отдаваясь всем подряд, всё же хранила ещё под своей кроватью на всякий случай остатки атомных бомб, которые, по настоянию Запада, уже начала уничтожать, но не успела это сделать до конца.




Измены и предательства, как признаки здоровой жизни людей




Каждый человек, живя своей собственной уникальной жизнью, ни живёт в пустоте. Он живёт в окружающей его жизни, в которой его собственная жизнь, является неотъемлемой, но мизерной? её частицей. Люди не видят своей жизни, они лишь ощущают её, зато они видят окружающую их жизнь, хотя её и не ощущают. Однако ощущают жизнь ни такую, какой она в действительности является, а такую, какую они способны увидеть. Я же смог увидеть жизнь такой, какой она есть. Она сильно отличается от той, какой её видят люди, но от того, мне стало только хуже среди людей, как той же белой вороне в стае ворон чёрных, а самим людям до моего видения было, как до фонаря, как и чёрным воронам – до чаяний вороны белой. Вот в этом фонаре я и вижу великую и неподотчётную ничему и никому силу жизни, как таковой.

    Иномирянин

Предыдущий том во многом мне пришлось посвятить либерализму, как явлению, раскрывая его перед вами глазами Картины мира, но совсем ни потому, что он мне интересен, я ж не политолог и ни политик, и на нём, как и на всём другом, на хлеб не зарабатываю. Да либерализм мне просто омерзителен, как омерзительны и сами либералы, поскольку я совок, а значит, и государственник, и мне противны все русофобы, проживающие в России и отравляющие её и без того непростую жизнь.

Более того, при написании этого эссе я неожиданно для себя проникся гением И. Сталина, и той несправедливостью по отношению и к его личности, и к личностям его ближайших соратников, и к тем великим совершениям, включая и победу над мировым фашизмом, который из разрушенной гражданской войной лапотной России, сделал нашу страною могучей индустриальной, космической и ядерной державой буквально за 2—3 десятка лет его правления.

Для того, чтобы быть способным оценить роль личности нужно быть самому личностью, а не политиком или историком, что всегда были в прислуге у конъюнктуры, и ни обывателем, кому недоступно ничего, что не касается его конкретно и лично, в особенности, его благосостояния. А чтобы оболгать личность, и запустить волну народной ненависти к ней, самому личность быть необязательно, достаточно быть членом или генсеком Политбюро ЦК КПСС. И если с именем И. Сталина связан небывалый в истории страны и в мировой истории рост экономики и мощи, подъём духа русского народа, на всех этапах её жизни, становление страны, как мировой державы первой величины, то с именами его последователей и недоброжелателей связано и начало умирания всех этих основных характерных черт жизни страны, и её последующая гибель, и, конечно же, превращение имени И. Сталина в мирового врага человечества, как и развал СССР, и опускание оголённой от своих некогда союзников ослабленной России на колени перед Западом, мы обязаны исключительно либеральному гнилостному сословию.

В каждом здоровом организме обязательно должны жить паразиты, чтобы держать его в постоянной боевой форме и готовности отразить любую угрозу. Без них организм расслабиться, и попав, по случаю впросак, будет вымещен из жизни в процессе её эволюции другим более боеспособным и жизнеспособным организмом. И если в организме человека в качестве паразитов выступают бактерии, вирусы и другие микробы, то в таком организме, как человечество их роль выполняют либералы – микробы человечества, перманентные борцы с любым порядком и с любым государственным строем, с любым, как больным, так и здоровым общественным организмом.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=67215635) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.