Книга - Путешествие в Рай-Город

Путешествие в Рай-Город
Андрей Владимирович Халов


Ад Министр@Тор
Краткая предыстория романа «Путешествие в Рай-Город», из романа «Джунгли мегаполиса» Дмитрий Гладышев вместе с Вероникой Бегетовой и её мужем Бегемотом, авторитетом из украинского города Сумы, отправляется в Москву. По замыслу Бегемота Гладышев должен составить компанию Веронике, пока он будет заниматься своими делами. Однако у Димы с Вероникой завязывается гостиничный роман. Кроме того, Дима пытается решить вопрос об издании своего романа. Между тем, Бегемот занимается своими, «бандисткими», делами. В ходе схватки со столичным преступным кланом Бегемот терпит поражение и, поскольку у него не осталось людей, привлекает к своим делам Гладышева. К тому же он больше не может оставлять его наедине с Вероникой, поскольку обнаруживает её связь с «недотёпой» Гладышевым. Удирая от погони, Бегемот укрывается в каком-то заброшенном доме, где Дима, нечаянно выстрелив из пистолета, убивает своего патрона. Вероника остаётся одна…





Андрей Халов

«Путешествие в Рай-Город»



В тексте сохранены авторские орфография и пунктуация.



© 2013 – Халов Андрей

All rights reserved. No part of this publication may be reproduced or transmitted in any form or by any means electronic or mechanical, including photocopy, recording, or any information storage and retrieval system, without permission in writing from both the copyright owner and the publisher.


* * *




Об авторе


Халов Андрей Владимирович. Родился в городе Волгограде в 1966 году. Тяга к литературе появилась в 12 лет. В 1982 году окончил Казанское суворовское училище. С 1984 по 1988 год проходил обучение в Сумском артиллерийском командном училище, которое окончил с отличием. Служил в Монголии, в Иркутской области. В 1993 году уволился из рядов вооружённых сил, пытался заниматься бизнесом. За годы службы объездил весь Советский Союз. Написал несколько романов, в том числе гиперроман «Ад Министр @ Тор», состоящий из 28 романов, фантастический роман «Сын Неба», продолжение романа Алексея Толстого «Аэлита». Является автором многих стихотворений. Продолжает заниматься литературным творчеством.




О книге


Роман «Путешествие в Рай-Город» – один из 28 романов гиперромана «Ад Министр @ Тор», литературно-стилистического изобретения автора, где каждый роман является законченным по смыслу литературным произведением, имеющим некоторые временные, сюжетные и образные связи с другими, входящими в гиперроман, книгами. Однако это нисколько не мешает считать каждый из них отдельным, самостоятельным, законченным литературным произведением. По замыслу автора гиперроман отличается от других видов литературных конструкций, таких, как серии, циклы тем, что имеет объёмную конструкцию, представленную на рисунке ниже, а окружающие каждую из книг этой пирамиды соседние произведения наиболее близко сочетаются с нею по хронологии, героям, имеют некоторое переплетение сюжетов. Так, например, роману «Путешествие в Рай-Город» хронологически предшествуют нижележащие в пирамиде книги «Возвращение к истине», «Джунгли мегаполиса», «Долгая дорога в никуда», «Взлом», «Охромов», а продолжают хронологию повествования вышележащие в пирамиде «Вероника», «Шах@Иды», «Светлый Князь», «Гольфстрим» и т. д.









Глава 01


– Почему ты не захотела отвезти урну с прахом домой, на родину? – удивился Дима.

Он шёл за ней, а она цокала впереди высокими шпильками своих модных сапожек, совершенно не обращая внимания на его слова.

– Я смотрю, у тебя повышенная разговорчивость сегодня, – наконец, в ответ ему заметила Вероника. – Но так уж и быть, отвечу! И надеюсь, что это твой последний вопрос на сегодня. Я думаю, что ему приятнее будет покоиться там, где его убили, чем лежать в той земле, по которой ходит его убийца-недоделок.

Вероника посмотрела куда-то мимо него, наверное, бросила взгляд на надгробие мужа, что стояло теперь среди прочих на тесном погосте крематория за его спиной, и, отвернувшись, даже не глянув на Диму, снова, теперь ещё быстрее и решительнее, пошла прочь, к выходу с кладбища.

Дима неуверенно двинулся за ней, потому что не знал, что ему теперь делать. Было ясно, что надо возвращаться домой: если и раньше ему в Москве делать было нечего, то теперь – и подавно.

Он шёл медленно, но у выхода из кладбища они с Вероникой всё же поравнялись. Она остановила его жестом руки.

– Мы сегодня же съезжаем из гостиницы: мне нужны деньги, – сказала молодая вдова, на которой даже траурный наряд выглядел, как экстравагантный свадебный, в стиле каких-нибудь «готов». – К тому же, я не собираюсь тебя содержать, как это делал Жора. Так что, Гладышев, в гостиницу можешь даже не возвращаться… Впрочем, нет, заберёшь свои пожитки и сваливай. Ты меня больше не интересуешь, как, впрочем, не интересовал никогда. Надеюсь, что с завтрашнего дня наши пути никогда не пересекутся, мой маленький идиотик. Честно говоря, Гладышев, я ожидала от тебя всего, но только не такой свиньи, которую ты мне подложил: лишить сразу и мужа, и средств к существованию. Кому я теперь нужна? Я сейчас не плачу лишь потому, что выплакала все слёзы в эти последние ночи! Свинья! Ты сделал меня сиротой и оставил моего ребёнка без отца.

– Какого ребёнка? – удивился Дима.

– Такого, который заводится, когда мужчина и женщина спят вместе.

– У тебя будет ребёнок?! – догадался и обрадовался Дима.

– Да, к сожалению, – ответила Вероника. – Но, слава Богу, что не от тебя, Гладышев.

Она развернулась и пошла прочь быстрым шагом, цокая металлическими каблучками по асфальту, а он в растерянности и смятении остался стоять на месте, провожая её взглядом, и только потом бросился вдогонку…

К вечеру он оказался на улице со всем своим нехитрым багажом. У него не было денег даже на билет на поезд, чтобы уехать домой. Надо было как-нибудь зарабатывать, где-то искать деньги, а пока устраиваться куда-нибудь на ночлег, чтобы не посадили в кутузку менты.

Уже поздно ночью, намотавшись по Москве, он нашёл одну из самых дешёвых гостиниц, какие в народе называют «клоповниками», и едва наскрёб денег, чтобы заплатить за ночёвку на железной кровати, на голом матраце и пустой подушке без белья.

Утром Дима проснулся от страшного ощущения щекотки. Он открыл глаза и увидел, что на лице у него сидит нечто мерзкое.

Чувствуя, как волна омерзения захлёстывает его до краёв, он тут же смахнул это на пол и увидел огромного паука-«сенокосца» с длинными ногами-паутинками. На полу, на потолке, на стенах, насколько удавалось рассмотреть в первых утренних сумерках, их кишмя кишело. Кроме пауков комната была полна ещё и мух, и тараканов.

А вот Диминого скарба, который вчера он, уставший, бросил под кровать, как ни бывало, точно корова языком слизала. Дима пошёл было жаловаться восседавшей за столом в начале коридора при входе в огромную, как конюшня, комнату с кроватями дежурной администраторше, заселявшей его вчера вечером, и сидевшей рядом с ней то ли кастелянше, то ли уборщице, но его никто не стал и слушать.

– Это ночлежка, – ответили они ему, едва он дал понять, что его обокрали, – вещи надо прятать под себя: под подушку, под матрац, под одеяло. Под матрац лучше не класть – вытащат через сетку.

– Но что же мне теперь делать? – взмолился Дима.

– Ищите, – ответили ему, – быть может, что-нибудь найдёте. Бывает, что далеко не уносят, прячут под соседние кровати, а потом, – только днём уже, – вынесут. И тогда всё!.. Считай – пропало! Так что, пока ночь, ищите!.. Ищите, ищите…

– Может быть, милицию вызвать? – уже совсем робко спросил у них Дима.

– Нет, – ответили ему женщины, – они сюда по таким пустякам не показываются. Разве что, если драка пьяная… Или убьют кого-нибудь.

– И часто здесь убивают?

– Да уж, раз в неделю – точно!..

Диме стало совсем плохо. У него возникло острое чувство одиночества, во сто крат усилившееся осознанием собственной беспросветной нищеты. Теперь за душой у него не было ни гроша, и если ещё вчера можно было продать хотя бы в полцены те книги, что лежали в его котомке, то сегодня у него украли и это.

Хотелось плакать, но всё было столь мрачно и неправдоподобно, что не верилось, что такое может произойти на самом деле. Дима прошёл к своей кровати и без сил опустился на неё, забыв и про пропавшие вещи, и про кишащие вокруг полчища всевозможных насекомых. Сон, тяжёлый и необоримый, навалился на него, и он решил, что нужно поспать ещё, коль за кровать уже заплачено, потому что завтра спать на кровати вряд ли придётся, а это, пожалуй, последнее удовольствие, которое у него пока ещё не отняли.

Его веки тяжело сомкнулись, и он снова стал проваливаться в сон. На его руку заполз паук-сенокосец, и Диме приснилось, что по его коже ползает мерзкое насекомое, и всё вокруг кишит такими же мерзкими насекомыми. Он мучился и стонал во сне, а в это время другие постояльцы ночлежки уже просыпались и начинали разбредаться в поисках куска хлеба и денег, чтобы сегодня вечером можно было бы снова прийти и переночевать здесь.

Огромная как конюшня комната, словно казарма, заставленная двухъярусными металлическими кроватями, вскоре почти совсем опустела. Лишь несколько коек были заняты спящими бродягами, среди которых был и Дима. И если бы он проснулся раньше, то наверняка увидел, как мимо него проплывают «на вынос» из ночлежки украденные у него ночью её обитателями вещи. Те даже и не скрывали сильно, что несут краденное, а если бы обворованный проснулся и стал бузить, то, может быть, кое-что отдали, а, может быть, и нет вовсе, сказав, что это их: мир бродяг суров, и здесь важно не то, что ты увидел у кого-то в руках «подрезанные» у тебя накануне вещи, а то, – хватит ли тебе здоровья, чтобы вернуть это, и захочешь ли ты ради этого барахла им рисковать.

У Димы ничего такого ценного, из-за чего бы стоило им рисковать, в пожитках не было. Ничего, кроме двух книг, романов, которые он купил на уличном развале за весьма приличные деньги. Но их и не украли…

Когда, с трудом проснувшись, уже ближе к полудню Дима направился в уборную, что была на дальнем конце комнаты, то здесь его ждал новый удар.

На грязном полу, испачканном вперемежку экскрементами и уличной грязью, плававшими в лужах стоявшей местами на коричневом кафельном полу воды, пролитой с нескольких умывальников, валялась разорванная на множество частей и листочков «Невыносимая лёгкость бытия» Милана Кундеры. А остатки от романа «Сто лет одиночества» Габриэля Гарсиа Маркеса он нашёл в фанерном ящике для бумаги, прибитом над унитазом на боковую стенку-перегородку между секциями в одной из кабинок. И, хотя он сохранился гораздо лучше, чем роман Кундеры, от него тоже осталось не больше трети листов, да и те были почти все порезаны, – для удобства подтирающихся, – пополам.

В общем, книги, украденные у него, бомжи применили по прямому, – как они понимают, для чего их печатают, – назначению: подтёрли выдранными из них листами зад, ну и почитали заодно, пока сидели «на очке», гениальные произведения, вернее, случайно доставшиеся из них отрывки, таким образом скрасив времяпрепровождение во время какания.

Расстроенный открытием, Дима долго сидел на подоконнике в вонючем, неизвестно когда в последний раз убиравшемся, туалете с десятком засранных так, что к ним невозможно было, не уделавшись, «подгрести», унитазов и дюжиной умывальников с единственным над каждым краном для холодной воды, и смотрел на остатки романа Габриэля Маркеса, которые теперь держал перед собой, раздумывая о том, что, впрочем, ничего ценного в его пожитках, кроме этих двух варварски уничтоженных книг, и не было, да и они, если бы остались целы и невредимы, не смогли бы поправить его положение, поскольку всё равно продать их он бы не смог, да и не захотел бы этого делать, а потому ничего страшного, значит, в его жизни не произошло.

К тому же оба романа он уже прочитал, насладился ими. И пусть самих книг уже не было, их содержание и впечатления от прочтения уже навсегда останутся с ним, в его памяти. Стал бы он их перечитывать снова? Кто знает! Быть может, когда-нибудь, но только не сейчас. Сейчас на чтение даже таких великолепных произведений времени не было, надо было придумывать, как удержаться на плаву и добыть денег хотя бы на ночлег следующей ночью. О еде, несмотря на то, что был уже порядком оголодавший, он теперь думал меньше всего…

В сортир заглянула «ночная» уборщица.

– А, вот ты где!.. Ну-ка, молодой человек, давайте-ка на выход. Сейчас двенадцать. Все вчерашние постояльцы уже ушли. Один ты остался. Мы до вечера закрываемся. Здесь только ночевать можно.

Она подошла ближе и увидела раздербаненную книгу в руках у Димы.

– А, нашёл, значит?! – обрадовано догадалась уборщица.

– Нашёл! – согласился Дима и с лёгкой досадой отшвырнул жалкие остатки книги прочь в кучу не то дерьма, не то гнилых тряпок, не то протухшей использованной туалетной бумаги в углу, у окна туалета.

Уборщица слегка удивлённым взглядом проводила трепыхающуюся в полёте, словно пытающуюся вспорхнуть и улететь из гиблого места, книжонку, а потом с серьёзным видом вновь повернулась к Гладышеву:

– Так!.. С вещами и на выход! – потом поправилась, вспомнив. – Ну, … можно без вещей…

Дима блуждал по Московским улицам до самого вечера. От голода сильно сосало желудок, и хотя на каждом углу были уличные забегаловки, всякие там киоски и вагончики, аппетитными запахами, бойкими очередями и яркими вывесками и внешностью завлекавшие к себе посетителей, денег у него не было.

Возле каждой уличной точки общепита, как правило, стояло по несколько больших, изрядно помятых баков с мусором, большей частью которого были недоеденные куски бутербродов, булочек, пирожков, снеков и гамбургеров. Но он ещё не дошёл до того состояния потери достоинства, чтобы примкнуть к ошивавшимся у них стаям бродячих собак, а также бомжей, лениво ковыряющихся среди отбросов и выбирающих куски получше, попривлекательнее и поаппетитнее. Собаки, изрядно испорченные обилием еды, даже не рычали ни друг на друга, ни на бомжей, копошащихся в мусорке прямо у них под носом. Да и что было рычать-то: халявной еды вокруг навалено вдоволь и прибывает ещё больше с каждой минутой, – так что им даже лень было для приличия и соблюдения собачьего этикета хотя бы просто поскалить зубы.

Как-то незаметно, к вечеру, Дима оказался у ограды «Космоса». Он сам не мог понять, как пришёл сюда, потому что блуждал по Москве совершенно бесцельно, и вероятность снова оказаться в этом районе была один на миллион. Но он всё-таки здесь очутился.

Его вдруг нестерпимо потянуло войти внутрь этого бастиона роскоши, упасть в ноги Веронике и молить её, просто умолять её простить его за всё, – за что она там на него была сердита, знать бы, – и взять с собой в Сумы, увезти его на родину, на Украину. А уж там он как-нибудь с ней рассчитается…

Дело дошло до того, что он даже направился в крайней решимости к четырёхлопастной вращающейся двери входа в гостиницу, на ходу придумывая, что сейчас ей скажет. Но у самого крыльца, перед первой ступенькой, его что-то остановило. И он встал как вкопанный, не в силах ступить дальше ни шагу.

Нерешительность вдруг догнала его, словно поотставшая подруга, и напала на него сзади, настигла, обволокла, и теперь он уже придумывал себе оправдания, почему не может зайти в гостиницу: на дверях грозный, сердитый швейцар, а вид у него помятый, нищенский, бродяжный, от него за версту несёт «клоповной» ночлежкой, а здесь то и дело причаливают автобусы-экспрессы с иностранцами! Да его просто не пустят в таком затрапезном виде внутрь, даже на порог не пустят!..

Постояв так минут пять, Дима понял, что не сможет теперь уже зайти в «Космос». Ни за что! Решимость куда-то испарилась, и он остался один на один со своей робостью.

Отойдя немного, он стал с тоской прогуливаться по огороженному огромному двору гостиницы, прошёл к статуе Шарля де Голля, и уже оттуда посмотрел вверх на окно номера, где ещё вчера жил.

В окне стояла Вероника. Нет, возможно, это была уже и не Вероника. Скорее всего, она уже покинула Москву. Но чей-то женский силуэт виднелся в не зашторенном проёме окна. И Диме хотелось, чтобы это всё-таки была Вероника, и чтобы она хотя бы сейчас, с высоты своего положения, из дорогого номера роскошной гостиницы, смотрела на него, пусть без любви и даже без любопытства, но хотя бы просто так, как смотрят на уличный пейзаж, частью которого он теперь был. Ему всё же хотелось, чтобы Вероника заметила его из своей уютной и благополучной дали и позвала его к себе. Но он понимал, что это глупое мечтание. Больше всего на свете Вероника, кажется, любила деньги…

– Вот бы мне рублей … миллионов десять! – вдруг с какой-то досадой, горечью, но одновременно с пламенной надеждой и верой, что такое возможно, подумал Дима.

Он снова глянул через плечо на силуэт девушки в окне их номера, который почему-то всё-таки был похож на Веронику, и побрёл прочь.

Полночи он снова шёл наугад сквозь поднявшуюся пургу и вьюгу, кутаясь в своё демисезонное пальтецо, которое для таких длительных прогулок по московскому морозцу явно не годилось. Каким-то чудом выгреб он на ту же самую ночлежку, что было уже совершенно непостижимо и невероятно.

Ни денег, ни чего-нибудь стоящего у Димы теперь не было, но голод и холод придали ему решимости проситься на постой.

– Пустите меня, пожалуйста! – попросил он у администраторши, уже другой, потому что те, видно, работали посменно.

– Триста рублей, – ответила она ему безо всяких эмоций из-за своего столика.

– Я у вас вчера здесь ночевал!.. У меня все вещи ночью украли! – попытался надавить ей на жалость Дима.

– И что?! – невозмутимо ответила та. – Тут и не такое бывает! Плати триста рублей и ночуй! Нет?!.. Тогда вали отсюда!..

– Давайте я вам туалет вымою! – вдруг, сам не ожидая, что скажет такое, выпалил Дима: воспоминания о стылой и промозглой улице, где его уж точно ничего хорошего не ждало, заставили его предлагать всё, что на ум придёт.

Администраторша переглянулась с сидевшей рядом с ней уборщицей, потом, после долгой паузы, произнесла:

– Ну, хорошо! Только спать ляжешь после того, как мы проверим, что ты там наубирал! Ясно?!..

– Ясно! – обрадовался Дима.

– Но учти! – видя его радость, осадила его администраторша. – Убирай тщательно! Так, будто языком всё вылизал, понял?!

– Понял! – озадаченно кивнул Дима, содрогнувшись при воспоминании о состоянии сортира…

Спать он лёг лишь к пяти часам утра, действительно выдраив туалет на совесть, так, как он не блестел, наверное, со времён основания богадельни, и, едва коснулся вонючей, засаленной подушки без наволочки, тут же отлетел в царство Морфея…

Перед самым сном он только и успел подумать, что неплохо было бы разжиться миллионами десятью, а ещё… Ещё ему понравилась сегодняшняя администраторша. Волевая, непреклонная, по всему чувствовалось, что она крепко стоит в жизни на ногах. «Вот бы найти бабу такую: богатую, волевую, властную!» – промелькнуло у него в голове последнее осознанное желание.




Глава 02


Диме приснился ангел.

Чтобы не блуждать впотьмах догадок, он так и спросил его:

– Ты ангел?

– Ну, ангел, – согласился тот. – Меня зовут Летарген!

– А зачем ты мне снишься, разве я это заслужил?!..

– Знаешь, я тебе уже второй раз подряд снюсь! – возмутился тот вместо ответа. – Первый раз приснился в ночлежке после уборки тобой сортира, а второй раз – сейчас, на квартире Вероники после того, как ты обдолбался «молочком» …

– Вот как?! – удивился Дима.

– Да, вот так! – подтвердил ангел. Он был серьёзен. – Сюжет абсолютно идентичный, фактически я просто вернул тебя в тот же сон, и повторяю его снова…

– Зачем? – удивился Дима.

– Потому что у меня задание!.. В первый раз не получилось: ты выбрал не ту дверь!.. Да я тогда ещё подумал: свобода воли – табу! А к тому же впадать в летаргический сон в ночлежке – не самая здравая идея!..

– В летаргический сон?! – удивился, почему-то развеселившись, Дима.

– Да, – согласился ангел. – Люди иногда впадают в такую странную с точки зрения их соплеменников спячку. Но на самом деле их просто забирают в другую реальность по неотложным делам. Такое случается. Случаются такие, особые, ситуации, когда вопрос с земным существованием человека ещё окончательно не решён, и его бренное существование пока прервать нельзя, но его сущностные ресурсы всецело, в смысле, в полном объёме, – такую задачу в рамках обыкновенного сна не решить, – вдруг оказываются нужны тем или иным службам мироздания в другом месте и времени, а иногда даже в другом материальном воплощении. В таком случае посылают меня. Я провожу с человеческим существом переговоры, и в зависимости от их исхода либо возвращаюсь ни с чем, либо произвожу гибернацию, то есть погружаю человеческий организм в спячку, а сама душа отправляется со мной в Рай-город, где получает мандат на определённое службами задание в духе, а иногда даже и в новом материальном воплощении.

– Это как?

– Да как? Получает жизнь в ином месте и новом теле…

– Разве такое возможно?! – удивился Дима.

– Без проблем! – подтвердил ангел. – Нет, ну такое случается не с каждым и, в принципе, выходит за рамки нормального: иначе половина человечества с удовольствием предавалась бы этому занятию. Просто иногда в мироздании случаются двойственности и накладки.

– Почему?

– Ну, ситуации всякие бывают. Но, как правило, они вызваны милостью Вседержителя к тому или иному своему созданию на разных степенях посвящения.

– Создателя?! Вот как?!..

– Слушай, ты же не атеист! Что так удивляешься?! Атеисты, и те во сне иначе себя ведут!..

– К ним ты тоже приходишь?

– Я прихожу к любому человеческому существу, полнота действий которого нужна в другом месте при невозможности и несвоевременности прекращения его текущей жизни! Игра в религии и атеизм – это кармические забавы вашего мира: существо человеческое выполняет возложенную на него программу воплощения. Когда вы попадаете туда, – он ткнул пальцем вверх, – ни у кого вопрос о вере почему-то не стоит!..

– А туда разве все попадают?! – удивился Дима.

– Слушай, ты где-нибудь видел ангела просвещающего?! – возмутился Летарген. – К тому же, в мои задачи рассказывать тебе об устройстве мироздания явно не входит! Обратись с этим к пророкам, к Сыну Божьему, к писаниям, в конце концов!..

– К Иисусу?!

– К Иисусу, к Иисусу, – подтвердил Летарген. – Слушай, в общем так! Ты меня здорово задерживаешь, а у меня таких, как ты, на сегодня ещё десятка с два…

– Ты же сказал, что летаргия – это редкость.

– Редкость! – согласился ангел. – Потому я и один. Но в массе нескольких миллиардов живущих, – знаешь, – работёнки у меня хватает! Одних надо завести в летаргический сон, других вывести. А ведь мне надо успеть к кандидатам на миссию во время их сна! Ты где-нибудь видел, чтобы человек впадал в летаргический сон, скопытившись, – извиняюсь, но ты меня уже вывел из себя, – на улице?! Моя задача крайне проста, парень: провести переговоры, и в случае согласия отправить кандидата в Рай-город…

– Что это за Рай-город такой? – удивился Дима. – Рай, что ли?!..

Ангел снова не выдержал и ухмыльнулся, предупредив:

– После третьего проявления эмоций я вынужден буду тебя покинуть. Третий раз я уже не приду!.. Ну, может быть, по особому указанию!.. Но, как правило, – нет! Давай договоримся с тобой, что ты не будешь задавать мне вопросов не по теме… В порядке жеста доброй воли и только один раз я отвечу тебе не по инструкции, хоть это и чревато: нет! Это не рай! Это некий центр вашей Галактики! Почитай при случае «Урантию»! Это не Писание, но раз уж Вседержитель попустил проникнуть в ваш мир такой технической документации, то для чего-то это было нужно!.. Ладно, вернёмся к нашим баранам!..

– К каким баранам?! – удивился Дима.

– К основному барану – Дмитрию Гладышеву, к переговорам с ним, возложенной на него миссии и его согласию во всём этом участвовать…

– Я могу отказаться? – удивился Дима.

– Конечно! – подтвердил Летарген. – Свободу воли человеков никто не отменял, да и не отменит… До Страшного Суда…

– А он будет?

– Ну, в ином измерении он уже идёт, но… Ещё один вопрос не по теме моего визита, и я сматываюсь! – Летарген посмотрел на свою руку, будто у него там были наручные часы. – Предупреждаю: в первый раз у нас всё так и закончилось! А третьего раза…

– Ладно! – согласился Дима. – Что от меня требуется?!..

– Только сказать: «Да», – и отправляться со мною.

– А как же моё тело? – удивился Дима.

– Ну, с астральной стороны я приставлю к нему своих подручных: ангелов-охранников…

– Ты же сказал, что один! – возмутился Дима.

– У них ранг поменьше! – ответил Летарген. – Вести переговоры уполномочен только я. – А охранять телеса – на то у меня целое войско приставов есть. Но они ничего не решают! Ты их даже не увидишь – зачем тебе?!..

– А стоит?!..

– Что стоит?! – удивился Летарген.

– Ну, охранять тело?!.. Стоит?! – поинтересовался Дима.

– Вот до чего вы любознательный, молодой человек! – возмутился ангел. – Молите Вседержителя, чтобы я не проявил эмоции снова! Ещё немного и наши переговоры точно закончатся ничем!..

– Для кого это плохо?

– В первую очередь, для тебя.

– Почему?

– Я это могу разгласить только после твоего согласия сотрудничать!..

– Ладно, но ответь, пожалуйста, зачем тело-то охранять?! Это, между прочим, вопрос по теме…

– Ты так считаешь?!..

– Да, я так считаю! – настоял Дима.

– Хорошо! Человеческое тело, оставленное без присмотра человеческой сущностью, – весьма привлекательная и желанная добыча для многих астральных сущностей, желающих проявиться в мире, – ну, в вашем измерении. Для них это единственный транспорт в ваш мир. А там есть чем поживиться! Иногда они заселяются в такой транспорт целым табуном…

Видимо, Дима смотрел на ангела с недоверием и подозрением, и тот напомнил ему:

– Историю про Иисуса и одержимого, им очищенного, и стадо свиней, бросившееся в море, – забыл?! Имя ему «легион»!.. Не вспомнил?!..

– Ах, да-да! – напряг память Дима.

– Так вот, чтобы с тобой, – вернее, с твоим телом, – такого не случилось, я и приставлю к нему с дюжину служебных духов.

– Ого! – удивился Дима.

– Да, ого! Но это ещё что!.. Иногда чуть ли не роту или даже полк приходится наряжать: в зависимости от энергетических показателей. Но, я думаю, отделения приставов для твоего тела в самый раз будет…

– Думаешь?! – усомнился Дима.

– Думаю! – подтвердил Летарген и заторопил его. – Так, давай скорей! У меня всего лишь десять наноастралов на тебя осталось! Согласен – не согласен: говори!..

– Ещё пара вопросов! – попросил Дима.

– Только живей! И по теме!

– Как понять: в прошлый раз? Ты упомянул ночлежку… Я в ней заснул, и ты пришёл ко мне в первый раз. Но я хорошо помню, что заснул сейчас именно в ночлежке!..

– Нет! – отрицательно покачал головой ангел. – Ты сейчас спишь не в ночлежке и даже не в Москве, а на Украине, в городе Сумы, в квартире Вероники!.. К тому же, в ночлежке ты заснул последним бедняком, а сейчас ты очень даже состоятелен и богат…

– Состоятелен и богат?! – удивился Дима. – Да у меня за душой ни гроша!..

– Мы опять уклоняемся от темы! – предупредил ангел. – А время на исходе!.. Не мне вас просвещать, молодой человек, но скажу только, что астральное время и время в вашем проявлении – по сути, разные вещи! Здесь нет ни настоящего, ни прошлого, ни будущего! И в одно и то же событие я могу войти хоть миллион раз! Но в силу рациональности мироздания имею право на это иррациональное действие лишь дважды, … ну, в крайнем случае, но уверен: к вам это не относится, – трижды!

И вот, я повторно зашёл в этот сон, поскольку имеется некоторая заинтересованность в благоприятном исходе. На него повлиять я не могу: свобода воли человека превыше всего, – но использую все возможности, чтобы напомнить о миссии ещё раз!.. Наверное, в последний!..

– А я могу узнать, что за миссия?

– Только в случае согласия!

– А если нет?

– Если нет, то ты проснёшься, как ни в чём не бывало, и будешь следовать своей судьбе дальше…

– Я буду помнить о тебе?

– В любом случае – нет! Если ты откажешься, то это забудется сразу же по завершению сна. Потом тебе запустят какую-нибудь бессмысленную картинку, – слышал, наверное, о таких научных понятиях вашей человеческой науки, как фазы сна: быстрый сон, медленный сон… В общем, служебные духи умеют делать всё, чтобы человек, проснувшись, воспринимал сновидение, как бред!.. В лучшем случае, как непонятную мешанину. Это называется дезинтеграция астральной реальности и выполняется очень просто…

– Ну, а в случае моего согласия?..

– В случае согласия по завершении задания ты также будешь очищен от ненужных воспоминаний… Зачем тебе они?! Вернёшься в свою жизнь и будешь следовать своей судьбе…

– В случае отказа я проснусь где: бедняком в ночлежке или, – как ты сам сказал, – очень состоятельным человеком в квартире у Вероники?..

Ангел замялся, на какое-то время замолчал, потом повернулся и обратился к кому-то невидимому в пустоту сна сзади:

– Я должен отвечать на этот вопрос?!..

Потом, будто дождавшись оттуда ответа, подтвердил самому себе, снова возвращаясь к беседе:

– Ах, да!.. Ведь он же технический…

– Ну, что?!.. Где я проснусь?! – переспросил его Дима.

– В любом случае – там, где заснул…

– Сон был дважды…

– В последний раз…

Летарген был утомлён беседой с любознательным человеком, поэтому подытожил, давая понять, что аудиенция завершена:

– Ну, так что?…

– Ещё один вопрос… «Технический» … Вы сказали, что будете охранять моё тело в астрале… А как насчёт физического мира?..

– В каком смысле? – не понял его ангел.

Было ясно, что вопросы материального бытия не относятся к его компетенции.

– А в таком, что оно будет совершенно беззащитно от повреждения и даже уничтожения во время летаргического сна. И любой, кто захочет нанести ему вред, сможет сделать это беспрепятственно…

– Вы правы! – Летарген слегка замялся снова. – Что ж! Что касается вашего, так называемого проявленного мира, то я, в самом деле, бессилен вам в чём-то помочь…

– А случаи были?! – насторожился Дима и пояснил ангелу. – Вы поймите, что, уходя с вами, я оставляю в мире на совершенный произвол судьбы своё тело… Своё тело!.. Это не три копейки! И пусть даже будет сто миллиардов чего бы то ни было! Они не смогут вернуть мне его в случае утраты!..

– Что ж! Вы правы! – согласился Летарген. – Но для того переговоры и ведутся!.. Для того я и послан, чтобы на основании вашей доброй воли, взвесив все «за» и «против», получить согласие … или отказ. В любом случае: решать вам!.. Так или иначе – это ваша свобода выбора. Она для того и дана, и выше неё ничего в мироздании потому и нет, что человек, в любом случае, отвечает за свой выбор сам…

– То есть, согласившись идти с вами, я мало того, что брошу своё тело на произвол судьбы, но и буду потом отвечать за это?!..

– На милость Божию, – поправил его ангел, – вы, всё-таки, человек верующий, … хотя и сомневающийся…

– Хорошо: на милость Божию, – согласился с ним Дима, но потом едва ли не взмолился. – Но вы поймите, что оно у меня одно!..

– Оно у всех смертных одно, насколько мне известно! – уточнил ангел. – Но, тем не менее, это не мешает человекам совершать подвиги. Тело Христово тоже трепетало от ужаса, когда его приколачивали гвоздями ко кресту!..

– Но он был Сын Божий – это всем известно…

– Знаете, вы, наверное, всё-таки не внимательны к Писанию! Ему тоже было страшно! Вспомните его молитву в Гефсиманском саду! Сила материального мира в том, что он имеет власть над воплотившимся духом: привязывать его к себе любовию. Вот и вы, Дмитрий, сейчас трепещите духом о своём теле: плоть-то ваша спит, причём, в безопасности. Поймите же, что любой воплотившийся имеет связь любви со своим телом. И для всех его потеря одинаково трагична, а смерть – страшна! Воплотившись Сыном Человеческим, Христос ушёл в полную автономию от своего вселенского могущества, что, кстати, и подтвердил перед Понтием Пилатом. К тому же связь с Отцом Небесным стала для Него односторонней, только через молитву. Так что ничто не отличало Его от простого смертного, и Он не преступил этой неотличимости даже под натиском соблазна. Поэтому, что у Него оставалось в запасе из оружия против страха?! Только вера! Но вера – то, что и ты способен обрести и укрепить в себе! Вера – удел любого смертного. И Христос принял этот удел. Так что говорить о Его каких-то сверхчеловеческих способностях, об отсутствии страха перед гибелью, – нелепейшая глупость. А что касается самой плоти, то она у всех смертных одинакова, и, когда ей больно, страшно или угрожает погибель, она трепещет, и только дух может совладать с этим трепетом! Дух, укреплённый верой!..

Летарген снова замялся, заметив только:

– Знаешь, всё-таки чтение проповеди не входит в круг моих обязанностей. Я всего лишь служебный дух и воплощаться в человеков пока не собираюсь. А потому…

– И всё-таки у него были доказательства, что он сын Божий! – заметил Дима.

– Ладно, а как насчёт апостола Петра?! Тот и вовсе был человек, и пошёл на крест…

– Но он видел воскресшего Иисуса!..

Летарген снова глянул на руку, как будто там были часы:

– Так! Всё ресурсов на переговоры у меня больше нет! В прошлый раз они закончились также безрезультатно после подобной свистопляски. По вопросу спасения души общайтесь со священником!..

– Да я согласен! – выкрикнул Дима. – Только как же моё тело?!..

– Молодой человек, в прошлый раз я потому и не стал настаивать, что вероятность того, что ваше тело будет захоронено или уничтожено, была чрезвычайно высока. Но сейчас ситуация намного лучше. Вы находитесь в квартире у вашей возлюбленной Вероники. Конечно, её нет рядом с вами, но…

– Почему нет?! – удивился Дима.

– Вопрос не ко мне! Проснётесь – поймёте. Речь о вашем участии в миссии. Условия самые благоприятные. Лучше не будет! Поэтому, если вы сейчас отказываетесь, я умываю руки, а дальше поступайте, как знаете!.. Итак?!..




Глава 03


Всё-таки, кто бы что ни говорил, но чудеса в жизни случаются довольно часто. Другое дело, что мы их либо не замечаем, либо, вообще, воспринимаем, как должное. Хотя даже само по себе существование человечества на этой маленькой планетке Земля, затерявшейся в необъятных просторах бескрайнего космоса, уже есть чудо. Посмотрите на планеты рядом: Венера и Марс. Одна слишком горяча и клокочет кислотой и серой, а вторая безжизненна и холодна так, что даже мысли не придёт в голову, что там когда-то тоже существовала жизнь. И, хотя и на Венере, и на Марсе жизнь, бесспорно, когда-то была, теперь любая находка, доказывающая её прежнее существование, стала бы сенсацией и чудом. А вот жизнь самого человека на Земле для человечества не чудо никакое – так, повседневная обыденность…

Что касается материального состояния, то и здесь никто не в силах поверить в чудо, хотя довольно-таки показательно, что многие из вырвавшихся на финансовый олимп миллиардеров начинали свою жизнь в трущобах, и разве не чудо, что заканчивают они её в бесконечной роскоши?..

Безумная роскошь и непроглядная нищета ходят рука об руку где-то рядом по миру, и тот, кто попал под руку, в таинственный хоровод этих подруг, никак не может сообразить, как это он в одночасье или разорился, или стал баснословно богат.

Вот и Дима вдруг ощутил на себе это странное их прикосновение.

Едва он завалился спать после ночного «бдения» в заваленном говном сортире ночлежки, как в комнату пожаловал странный парень. Вид у него был холёный и даже щегольской, и было непонятно, зачем ему понадобилось соваться в этот смрадный и опасный «клоповник». Но, тем не менее, ему здесь что-то было нужно.

С самого раннего утра, пока её обитатели были на месте, он деловито прохаживался между рядами кроватей ночлежки и внимательно осматривал постояльцев.

– Мне нужны славяне и, желательно, такие, чтобы были подальше от Москвы родом! – то и дело произносил он, отворачивая края одеял и заглядывая в лица лежащих под ними. – Ещё лучше – чтобы они были сироты!.. Есть шикарная работёнка… Плачу много!..

На его слова, однако, никто не отзывался, – видать, такие предложения были здесь делом обычным и не почётным, – но через десять минут у дальней стены зала уже стояло человека четыре, которых парнишка «выдернул» из их кроватей.

Дима был пятым. Он спал без задних ног и не слышал его разглагольствований, когда парень бесцеремонно откинул наброшенное им на голову одеяло и посветил в лицо фонариком.

Он поднял его за руку с постели после того, как несколько секунд смотрел на него:

– Вставай, тебя ждёт работа, которая изменит твою жизнь! – как-то странно, почти провидчески ухмыльнулся он.

Спросонья Дима даже не стал спрашивать, что за работа, и сколько платят. Деньги ему были нужны, … очень. Денег у Гладышева не было … совсем. Даже на кусок хлеба!

Набранную команду парень вывел из ночлежки и посадил в стоявший за углом «Икарус».

Пока автобус нёсся по просторным и пустым проспектам ещё не проснувшейся Москвы, парень то и дело разговаривал с кем-то по мобильному телефону, что уже говорило о том, что человек он был не простой: по пальцам можно было пересчитать, сколько раз видел Дима даже здесь, в столице, сотовые телефоны. «Бегемот», и тот позволить себе такую игрушку не мог…

– Меня зовут Андрей! – представился им хозяин роскошного жилища, солидный, хотя и молодой человек, когда они вместе с выбиравшим их в ночлежке парнем оказались в однокомнатной, но просторной квартире в новостройке: здесь к их приезду был накрыт довольно богатый стол. – Это моя берлога, так что – располагайтесь пока! Перекусите, отдохнёте, а вечерком надо будет быстренько сделать одну работёнку. Заплатим хорошо. Работа сама по себе очень простая! Нужно будет загрузить документы в одном месте и разгрузить в другом. Вот и всё! Документы, правда, важные, можно сказать даже, – секретные, поэтому работать будем ночью, как стемнеет. А пока, вот: перекусите и выспитесь. Нынче темнеет рано, поэтому приеду за вами часа в три после полудня.

С этими словами он проводил «бригаду» к столу, а сам, на прощанье сделав приветственный жест рукой, исчез за входной дверью вместе с тем парнем, что привёз их из ночлежки, заперев её на ключ снаружи.

Дима подошёл к окну.

Судя по видневшейся далеко внизу земле и окнам стоящей рядом под углом к зданию секции новостройки, они были этаже на двадцатом, почти на самой верхотуре, и потому удрать как-нибудь, на что его почему-то так и подмывало, никакой возможности не было.

Впрочем, другие «грузчики» уже уселись за стол и вовсю угощались щедро накрытой трапезой. У Димы при виде того, как они с аппетитом поглощают приготовленные кушанья, засосало под ложечкой, и, хотя чувствовал себя неловко в компании этих прожжённых бродяг, постоянных обитателей той ночлежки, которые, возможно и украли его вещи и попользовались в отхожем месте его бесценными книгами как туалетной бумагой, он всё-таки присел к столу и с удовольствием, мало-помалу налегая всё основательнее, принялся за еду.

Наевшись, все разлеглись, где кто смог. Дима примостился на лежащем на полу белом длинноворсовом ковре, поскольку мест на диванах и даже на креслах ему не хватило, и едва коснулся его поверхности, как снова провалился в сон, который утром не дал досмотреть ему «бригадир» с мобильным телефоном и фонариком…

Вскоре, как ему показалось, он проснулся от того, что кто-то в потёмках бьёт его в пятку носком ботинка: в Москве в декабре, в самом деле, в четыре часа вечера уже хоть глаз выколи – темнота. Сначала даже не понял, где он, и кто это лупит его по ноге.

В квартире было темно, в отсветах с улицы, долетающих с земли даже на этот этаж копошились тени людей.

– Поднимайся, соня, пошли работать!

Вдруг загорелся свет, и Дима увидел Андрея, а рядом того парня, что был в ночлежке, внимательно осматривающего своих «работников»:

– Так, быстренько встали все, оделись, умылись! Через пять минут выезжаем!

Всё тот же «Икарус» привёз их на какой-то склад.

Всю ночь они загружали в автобус огромные тяжёлые мешки из грубого и прочного, толстого брезента, запечатанные так, что подсмотреть, что в них, заглянуть даже краешком глаза внутрь, было невозможно.

Когда автобус был забит поклажей доверху так, что лишь у входа, рядом с водителем, едва осталось немного места только для того, чтобы посадить «грузчиков», «Икарус» тронулся в путь, следуя по улицам и проспектам Москвы вслед за чёрной «Чайкой», в которой ехал теперь тот самый солидный Андрей и парень, что приходил в ночлежку.

Ехали долго, и вскоре стало ясно, что кортеж уже давно покинул мегаполис.

Наверное, часа через три машина вкатилась в какую-то деревеньку где-то в Подмосковье.

Автобус остановился у крайнего дома, который, впрочем, как и всё вокруг, утопал во тьме, а потому выглядел пустым и заброшенным. Рядом, в свете его фар, была видна уткнувшаяся в покосившийся серый жердяной забор чёрная «Чайка». Из неё вылез Андрей и скомандовал, обращаясь на свет снопом бьющий ему в лицо из фар «Икаруса»:

– Так! Выгружайся! Давай заноси поклажу в дом…

Работа продолжалась всю ночь, без передыха. Когда, наконец, груз был перемещён, и автобус развернулся за второй партией странных тяжёлых, неподъёмных запечатанных мешков, Дима тоже хотел вместе с остальными «грузчиками» сесть в него, но Андрей остановил его, показав на него жестом протянутой руки:

– Ты останешься здесь!

Остальные устало полезли в салон автобуса, но Дима подчинился.

Когда автобус скрылся из виду, Андрей подошёл к нему и сказал:

– Будешь охранять дом, пока не вернёмся. Я гляжу: ты парень хороший, надёжный. С оружием обращаться умеешь?!..

Дима в ответ как-то странно пожал плечами, вспомнив последний случай, приведший к смерти его патрона. Но Андрей расценил ироничную ухмылку по-своему: мол, «спрашиваешь!» – и, вытащив откуда-то из-под полы своего длинного кожаного не то пальто, не то плаща «Макарова», протянул его в руки удивлённому Диме:

– На!.. Держи! Будешь охранять! – и, глядя на весьма озадаченного его поступком, Гладышева, добавил слова Остапа Бендера из известного фильма. – Я дам вам парабеллум! Мы будем отстреливаться! – а потом, вдоволь посмеявшись над своей шуткой, так, что едва смог прийти в себя и вернуться к серьёзному виду: настолько Гладышев выглядел обескуражено и потешно, – добавил. – Ладно! Слушай сюда!.. К дому никого не подпускай! Хотя, – он обернулся по сторонам, – тут и так никого нет! Но… на всякий случай! В армии служил?!.. На посту стоял?!.. Действуй как в армии: предупреждение, первый выстрел в воздух, продолжает идти – по ногам! Ну, а потом…

Андрей пристально посмотрел на Диму, словно читая по его лицу, понял ли он инструктаж, а затем почему-то спросил:

– Ты откуда?..

– С Украины, – ответил Дима.

– Далеко забрался, – подтвердил кивком головы Андрей свою догадку. – Вид у тебя какой-то потерянный, хотя интеллигентный и сиротливый. Ты, случайно, не детдомовский?

– Да нет! – пожал плечами Дима.

– А жаль!.. Похож! – покачал головой Андрей. – У меня вот группа из детдомовцев: «Ласковый Лай». Слышал, небось? Ну, эта… «Белые козы, белые козы, беззащитны, чисты…»

Андрей напел знакомый мотивчик самой популярной в это время группы, но Дима почему-то на этот раз даже не удивился.

– Я их продюсер! – пояснил Андрей. – Эх!.. Жалко, что ты не детдомовский! – Андрей вдруг бесцеремонно схватил Гладышева за подбородок и повертел его голову своей рукой вправо-влево, внимательно и пристально разглядывая в приглушенном свете фар «Чайки» профиль и анфас. – Очень жаль! Я бы тебя в группу взял. Очень ты похож на одного человека… Мне такие нужны!.. В дублирующие составы… Впрочем, наверное, с концертами всё, баста…

Андрей отошёл от Димы, оставив его у входа в дом, и направился к «Чайке», но потом остановился и повернулся к нему, спросив напоследок издалека:

– А ты так-то, чем занимаешься?

– Да так, пишу! – признался Гладышев, выбрав самое значительное, что он мог сказать о своей жизни.

– Что пишешь-то?!

– Романы.

– О! – удивился Андрей, даже на несколько шагов вернувшись. – И много написал?!..

Дима сконфузился вдруг и пожал плечами:

– Пока нет!

– Издают?! – поинтересовался Андрей.

Гладышев отрицательно покачал головой, грустно опустив её.

– Ну да, – догадался Андрей, – если бы издавали, тебя бы в ночлежке Разин не нашёл.

С этими словами он повернулся и вскоре скрылся в чреве чёрной «Чайки», выйдя в калитку покосившегося жердяного забора.

Через минуту Дима остался один в сгущающемся предутреннем тумане…

Ночь тянулась медленно. Часов у Димы не было. В промозглом воздухе стояла мёртвая, непривычная после столичного монотонного шума тишина.

Дима потерял счёт времени, ноги порядком закоченели, да и сам он весь до костей продрог, недоумевая, как же долго длится темнота, и когда снова приедет автобус.

Он уже отчаялся ждать и рассвета, и возвращения хозяина мешков, и даже, если бы ему не вручили пистолет, решил бы уже, что его здесь просто бросили, как вдруг в предутренней сумеречной мгле раздался нарастающий рокот знакомого звука венгерского дизеля.

«Икарус», не останавливаясь, полоснув по нему светом фар в предрассветном тумане, въехал в ограду дома, сломав серый от времени, покосившийся, почти упавший жердяной забор, и замер рядом с Гладышевым.

Он снова был полон поклажи.

Следом за «Икарусом» к разломанному автобусом жердяному забору подкатила чёрная «Чайка». Из неё вылез Андрей и подошёл не спеша к Диме.

– Никого не застрелил?! – с усмешкой поинтересовался он у Гладышева, протягивая руку за пистолетом.

– Да нет! – как всегда пожал плечами Дима, отдавая оружие.

– Ну, и молодец!

– А кто автобус разгружать будет?! – удивился Гладышев.

Грузчиков, уехавших в Москву, в автобусе теперь не было, да и места для них в «Икарусе» не нашлось бы: салон был под завязку забит всё теми же самыми мешками.

Андрей внимательно, изучающе посмотрел на автобус, а потом, сделав паузу, сказал, по-товарищески положив Диме на плечо свою мощную руку:

– Да никто!.. Мы его так оставим!

Только теперь Дима обратил внимание на то, что водитель «Икаруса» с канистрой ходит вокруг машины и поливает автобус бензином.

Тот парень, что приходил в ночлежку, уже делал то же самое с домом. Он открывал багажные ящики огромного автобуса и доставал оттуда одну за другой канистры, а потом направлялся с ними в дом, заполненный мешками.

– Ну, чего прохлаждаешься?! – вдруг поинтересовался у него Андрей. – Помогай давай!

Дима тоже принялся таскать канистры с бензином из багажного отделения огромного междугороднего лайнера, где ими было заполнено всё пространство, в дом. Одну за другой носили они двадцатилитровые ёмкости в избу и поливали из них бензином мешки с документами.

Пустые канистры бросали здесь же.

В доме стоял резкий, со сладковатым привкусом, запах бензина, и вскоре Дима, неся внутрь очередную ёмкость с огнеопасной жидкостью, стад входить в него с опаской, боясь, что пары горючего вот-вот полыхнут, и в одно мгновенье постройка превратится в огромную топку.

Когда всё было щедро полито бензином, и в багажном чреве «Икаруса» не осталось ни единой канистры, Андрей поинтересовался у Димы:

– Знаешь, что это за документы?!..

– Нет! – покачал головой Дима.

– Это деньги! – с какой-то непонятной иронией, растянув слова, ответил Андрей. Это миллионы советских рублей, заработанных группой «Ласковый Лай»!

– И что вы с ними хотите сделать? – поинтересовался Дима.

– Сжечь! – как-то просто, буднично ответил Андрей. – Карьера группы закончена, надо разбегаться. На меня круто наехали на самом верху! – он ткнул пальцем куда-то в небо над собой, а потом снова взял Диму за плечо, фамильярно опершись на его щуплое тело. – Сам Горбатый наехал. Потому-то, что мог, я пристроил, а что не могу – уничтожаю. Мною сам мистер Толстунин занимается. Он по части всяких там нарушений и чуждых в советском искусстве и культуре проявлений и элементов работает! О-о-о, если ты попал в лапы к Толстунину – дело серьёзное! Тут вплоть до высшей меры наказания может дойти. У меня жопа, извиняюсь, – барометр. А я ещё жить хочу. В депутаты, вот, собираюсь теперь податься. Это сейчас тема актуальная, не то, что шоу-бизнес! Скоро, глядишь, все шоумены в депутатах сидеть будут! Ну, а я, так сказать, на передовой линии: нос по ветру держу и чую, куда флюгер политического ветра поворачивает! Да-а-а… Впрочем, откуда тебе знать, кто такой Толстунин?!

– Я знаю, – ответил Дима смущённо.

Андрей изрядно удивился, брови на его пухлом, упитанном, холёном лице человека, давно не знающего не то что нужды, но и просто элементарных ограничений в чём-либо из материального, взметнулись через весь лоб:

– Да брось!

– В самом деле! – подтвердил Дима.

– Откуда?! – ещё больше удивился Андрей.

– Ну, скажем, у меня была с ним душещипательная беседа по поводу моего романа.

– А, вон оно что!.. Ну, тогда дело серьёзное…

Андрей немного подумал и направился к «Чайке», с трудом достал из её багажника большую квадратную сумку, чем-то набитую так туго, что она приняла вид правильного параллелепипеда, вернулся с тяжёлой поклажей к дому и поставил её перед Димой.

– На, вот! – сказал он, отдышавшись. – Здесь у меня заначка!.. Нищим хотел раздать!.. Но теперь, думаю, что тебе нужнее будет!.. Издашь свой роман! Раз им заинтересовался сам господин Толстунин, – протянул Андрей многозначительно фамилию общего знакомого, – то, думаю, вещь стоящая! Во всяком случае, такое применение этим деньгам я сейчас нахожу более правильным…

Андрей ещё немного постоял, отдышался совсем и добавил:

– Только смотри: никому не говори, откуда у тебя деньги! Здесь миллионов десять будет…

Дима молча кивнул головой.

Всё произошло так неожиданно, что он не мог ни обрадоваться, ни испугаться странному приобретению. Это было похоже на сон.

Когда дом и автобус дружно и гулко запылали, унося в небо пепел чужого состояния так, что пришлось отойти на пару десятков метров от нестерпимого жара, Андрей сказал напоследок Диме:

– Досмотришь, чтобы всё прогорело! – и навсегда исчез из его жизни, укатив на шикарной чёрной «Чайке» в утренний густой и морозный туман.




Глава 04


– Я согласен! – подтвердил Дима, видя, что Летарген собирается уходить и терпеть перепалку у того больше сил нет.

– Очень хорошо! – обрадовался ангел. – Тогда!..

Вдруг откуда ни возьмись рядом с Димой возникла дюжина ангелов в тёмных серых балахонах, похожих на средневековых монахов в ризах.

– Они будут охранять твоё астральное тело до тех пор, пока ты не вернёшься.

– А шанс не вернуться есть?! – поинтересовался Дима, чувствуя, как Летарген, взяв его за руку, словно пожимая её, тянет его прочь из тела, словно желе из упаковки.

Через мгновение он увидел себя со стороны.

– Шансов не вернуться – нет! – ответил, наконец, на его вопрос ангел. – Есть шанс вернуться, не выполнив миссию…

– Это плохо? – поинтересовался Дима.

– Да уж ничего хорошего! – покачал головой Летарген. – Во всяком случае, для тебя!..

– Почему?! – удивился Гладышев.

Но Летарген поставил перед его телом служебных духов в шеренгу по стойке смирно, сам стал напротив, рядом с «невидящим» себя Димой, который не мог обнаружить хоть что-то оставшееся от своего былого облика, затем обернулся к нему и объявил:

– С этого наноастра, – с этой минуты, по-вашему, – вы Дмитрий Гладышев впали в состояние летаргического сна.

– А это?! – Дима показал на самого себя, стоящего напротив и в удивлении моргающего, однако не увидел своей указующей руки.

– Это?! – Летарген повернулся туда, куда должен был, если бы был виден, показывать палец Дмитрия, словно зрел его. – Это ваше астральное тело. Теперь вы только в ментале. В смысле, ваше нижнее тело, теперь ментальное. Физическое и эфирное остались в проявленном мире. Астральное – вот, перед вами…

– Вы уверены, что с ними ничего не случится?! – снова осведомился Дима.

– С этим?! – Летарген показал на его астральное тело, в недоумении хлопающее глазами, как глупая кукла. – Скорее всего, нет! Хотя, бывали случаи, что силы были не рассчитаны и…

– И – что?! – негодующе сжал кулаки Дима.

Ему показалось, что его надули.

– Ну, и… В общем, происходил захват!.. Но то были выдающиеся тела с большой энергетикой. В вашем случае, я уверен, такого не произойдёт.

– А что становилось с хозяевами тел, которые были захвачены? – поинтересовался Дима.

– По-разному! – пожал плечами Летарген. – Одним после упорной борьбы тела были возращены в том или ином виде. Другим…

– Другим что?! – не унимался Дима.

– Не хотите ли узнать цель вашей миссии и перейти к путешествию?! – уводя разговор в благоприятную для себя сторону, поинтересовался Летарген.

– Сначала ответьте, что было с теми, кому не удалось вернуть тела?! – Дима был настойчив.

Но Летарген теперь и не скрывал особо ничего, поскольку добровольное согласие было получено:

– Да ничего особенного! Перешли на другой уровень бытия!..

– Это как это?!

– Ну, обрели новое воплощение в ином теле!.. Кто захотел! Поверьте: воплощаться в человеческую плоть снова при возможности избежать этого в силу своей заслуги желающих оказалось не так много. Как сказал один ваш философ: лучшая участь во всех мирах – не быть рождённым!.. Правда, откуда он это узнал?!..

– Если такое случится со мной, то, что мне «светит»? – Дима осаждал Летаргена вопросами.

– Вам будет оказана милость Божья! – ответил тот сердито.

– Каким образом?!..

– На ваш выбор! Хотите новое воплощение? Вам оно будет предоставлено!

– В то же время?! В том же месте?! Тем же человеком?!

– К сожалению, нет.

Летарген повернулся и зашагал к зелёной двери в белоснежной стене, сливавшейся с таки же белоснежными потолком и полом, которые, впрочем, и сами были едва различимы и неосязаемы.

Дима помчался ему вдогонку.

Его астральное тело быстро, быстрее даже, чем он бежал, удалялось теперь прочь, в белоснежное безмолвие, так и продолжая стоять на месте и глупо хлопать глазами в окружении ангельских монахов-приставов в балахонах.

Дима не сделал и нескольких широких и лёгких прыжков следом за Летаргеном, как оно и вовсе исчезло в белой пелене несуществующего горизонта.

– Итак, – шутливо обратился к нему ангел, – всё, что вы хотели знать, но боялись спросить!..

По всему было видно, что он доволен. Или Диме так только показалось: ведь ангелам запрещено проявлять чувства и эмоции.

– Не хотите поинтересоваться, какова ваша миссия, и что дальше нам предстоит?! – осведомился он у нагнавшего его Гладышева.

– Да, пожалуй, – согласился тот.

– Тогда слушайте! – кивнул головой ангел. – Я думаю, что расскажу вам всё как раз до того, как дойдём до этой двери.

Дима глянул вперёд, но зелёная дверь, как ни казалась близка, не приблизилась ни на йоту.

– Что вы хотите, Дмитрий?.. Астрал! – с пониманием, заметив его недоумение и будто прочитав его мысли, ответил Летарген.

Дима чувствовал себя не в своей тарелке.

– Ну, а как вы хотели, потеряв три тела из семи? – поинтересовался Летарген, словно Дима рассказал ему об этом. – Итак, слушайте…

Вдруг зелёная дверь оказалась прямо перед носом.

– Вы же сказали, что успеете рассказать, пока мы дойдём до двери! – возмутился Гладышев.

– А я уже всё рассказал! – усмехнулся ангел.

– Это шутка?! – удивился Дима.

– Вовсе нет, – покачал головой Летарген. – Просто скорость передачи информации такая, что вы всю её пропустили мимо ушей…

Дима стоял ошеломлённый.

– Это с непривычки! – похлопал его по невидимому плечу ангел. – Но в дальнейшем дело с усвоением информации будет обстоять всё лучше.

– Но что же мне делать?! – поинтересовался растерянно Дима, чувствуя, будто его облапошили.

– Да ничего страшного! – успокоил его Летарген. – Информация уже «залита» в ваше ментальное тело! Как только выйдем из астрала на более высокий уровень, вам всё сразу станет ясно!

– А когда выйдем? – поинтересовался Дима, понимая, что ему ничего другого не остаётся, как только верить этому наглому ангелу, так умело его обведшему вокруг пальца.

– А вот сейчас! – сказал тот и открыл зелёную дверь.

«Внимание! Выход из астрала!» – раздалось где-то вокруг словно из динамиков.

Дима ничего не успел спросить, как провалился следом за Летаргеном в зелёную дверь.

– Ну, вот, надо же! Небылицы какие! – с возмущением подумал он. – Хорошо, что я сплю, а то с ума можно было бы сойти!

– Не самый страшный ваш сон, правда?! – поинтересовался Летарген.

Они летели по какой-то переливающейся разноцветными искрами неосязаемой трубе, быстро проносящейся то ли вверх, то ли вниз, – определить было невозможно, поскольку тяжесть отсутствовала. Да и зачем было что-то определять, когда ты находишься во сне и ни за что не отвечаешь?

– А что это такое вокруг? – поинтересовался Дима у Летаргена.

– Влагалище! – ответил тот серьёзно, но Диме показалось, что он шутит.

– Это какие-то неправильные пчёлы, и они делают неправильный мёд?! – спросил зачем-то Дима.

Что он имел в виду и зачем это сказал, ему было не понятно.

– Да, – согласился его спутник.

Они падали ещё некоторое время, пока Диме это не надоело.

Как только он решил, что устал падать, всё сразу прекратилось.

– Видишь ли, есть подозрения, что мироздание – это большой человеческое тело. Никто точно не знает, где мы живём… Разумеется, кроме Всевышнего, но до него нам далеко.

– Неужели?! – удивился Дима.

– Да, – подтвердил Летарген. – Ну, что? Тебе уже стало лучше?! – поинтересовался он.

– В каком смысле? – не понял Дима.

– В смысле информации! – ответил ангел.

– А как это узнать?!

– Загляни внутрь себя, – посоветовал Летарген.

Теперь Дима, наконец, обратил внимание, что он вновь себя видит и даже может потрогать.

– Мы уже в ментале?! – словно подтверждая свою догадку, осведомился он.

Летарген весело покачал головой.

– Но как сделать это?! – удивился Дима.

– Сделать что? – не понял ангел.

– Заглянуть в себя?!

– Вот так! – ангел нагнулся и засунул голову внутрь себя, потом показался снова. – Мы же не в материи. Всё вокруг только идеи и мысли! Привыкай! – подбодрил он.

Дима, немного переживая, повторил фокус, показанный Летаргеном, и увидел как, ангел рассказывает ему в каком-то прошлом:

– Это куб Михаила!..

Они весели в какой-то бесцветной пустоте, и Дима решил, что так не годится: хорошо бы быть при этом где-нибудь на песочке, чтобы сверху светило солнышко и…

Тут же оказавшись на песчаном пляже на берегу чудесного лазурного океана, Дима с удовольствием растянулся на горячем песке.

Извилистая линия берега до самого горизонта была украшена пальмами, группами по несколько деревьев, словно семьями, росшими поодаль друг от друга.

Позади виднелись невысокие холмы гор, зелёными, кучерявыми шатрами раскинувшиеся от пляжа в сторону синеющих на горизонте скалистых отрогов.

Картина показалась Диме приятной. Вот только не хватало людей и какого-нибудь веселья.

И народ сразу появился. Дима решил, пусть его будет не очень много, и количество отдыхающих уменьшилось. Он отодвинул их подальше от себя, чтобы ему не мешали.

На минуту Диме показалось, что мимо, по мелководной бухте, на дне которой видна каждая песчинка, плескаясь в лазоревой воде, куда-то налево проплыла Вероника.

Он присмотрелся. Девушка плыла и хохотала, но её лица разглядеть было невозможно, как он ни старался.

Гладышев попытался представить Веронику лежащей рядом с собой на песке, но это не удалось. Какая-то красивая, соблазнительная девушка возникла вместо неё. Она была в одном купальнике, который тут же сбросила, раздвинув ноги, стала наползать на Диму словно краб, целясь проглотить его член своей красой. Но Дима стёр её: Вероника не получалась, а другой он не хотел.

– Это ментал! – сказал сочувственно ангел. – Любовь находится в астрале! Но там всё настолько неустойчиво… Во всяком случае, вот так вот рисовать пейзажи у тебя не получится! – обвёл он рукой вокруг. – Здесь можно находиться долго, но не всегда! – предупредил его Летарген.

– Сколько? – поинтересовался Дима.

– Ну, пока жива физическая оболочка…

Пляж стал вдруг не таким привлекательным и уютным, потому что Дима понял, что это только плод его фантазии.

– Итак?.. Ты посмотрел информацию?..

Дима спохватился и обратил взор внутрь себя, оставив всё-таки нарисованный своим воображением пляж в качестве приятного фона.

Теперь они сидели на песке напротив той лазоревой бухты, по мелководью которой проплыла мимо девушка, похожая на Веронику, и ангел учил его.

– Это куб Михаила! – начал тот свой рассказ сначала. – Наше основное транспортное средство. Управляется очень просто: силой мысли. Правда, – пока не освоишься, – лучше ездить осторожно: может запросто выбросить туда, где Макар телят не пас, – куда и не ожидал даже, а только подумал. В принципе, куб Михаила ничем не сложнее велосипеда, но учиться ездить на нём так же тяжело, как и на двухколёсном друге, если ты этого никогда не делал. Зато потом, однажды освоив технику, уже никогда её не потеряешь!..

Тебе надо понять, что, в сущности, всё множество событий, которое было есть и будет во всех вариациях и всём множестве, уже присутствует в мироздании в виде своего рода образований. Ну, чтобы тебе было проще представить: это как некие предметы, замороженные в застывшем кубике льда, понимаешь?!

Он с надеждой посмотрел на Диму, но увидел, что до того туго доходит преподаваемый материал.

– Да, – согласился Летарген, – не просто усвоить то, что никогда не знал! Это как дети, когда в первый класс приходят после детского садика: попробуй их сразу слова учить писать!.. Нет, ну, некоторые, конечно, уже знают! Но ты, я вижу, относишься к основной массе: ничего выдающегося! Даже не понимаю, честно сказать, зачем меня к тебе послали!.. Но распоряжения начальства у нас обсуждать не принято! Послали – значит, так надо! Свободы воли у ангелов нет!.. Во всяком случае, у меня – точно!

В руке у Летаргена образовался странный объект, похожий на куб, но одновременно выглядящий, как некая восьмилучевая звезда. Дима силился, но не мог рассмотреть его получше: тот весь сиял и переливался.

– В принципе, – продолжал Летарген, держа звездообразный куб на вытянутой руке, подальше от себя, словно он слепил или жёг его, – ничего особенного в этом кубе Михаила нет! Особенно, если учесть, что из подобных образований состоит вся фрактальная решётка мироздания. Единственное, что его отличает, – он находится вне этой решётки, а потому может сочетаться с любым из фракталов любого масштаба: от самого маленького, вроде нанолептона какого-нибудь, до самого гигантского, вроде образования, известного в вашем мире, как «чёрная дыра» …

Он обратил внимание, что Дима смотрит на него с некоторым удивлением и заметил:

– Не в моём задании просвещать тебя по поводу устройства мироздания: это глупо, впрочем, как и вся ваша наука, да и все эти человеческие представления о мироустройстве! К тому же, это и не понадобится тебе вовсе, – я же тебя готовлю не для привнесения в свет революционных открытий, которые, впрочем, тоже окажутся очередным бредом, поскольку вы блуждаете во тьме, и только с позволения Всевышнего, я так думаю, после Страшного Суда, тем из вас, кто будет принят в Царствие Божие, Истина откроется сама собой. Но тогда и необходимость учиться отпадёт, поскольку Истине научиться невозможно: она изначальна и непостижима иначе как целиком и полностью сразу либо вовсе навеки от вас скрыта, и тогда блуждающие во тьме предоставлены самим себе и дремучим измышлениям себе подобных, вроде общей теории относительности или ещё аналогичного этому измышлению бреда… Впрочем, не будем отвлекаться. Моя задача – просветить тебя в рамках моего послания, чтобы ты мог оседлать куб Михаила и добраться на нём до Рай-города. Как только это у тебя будет получаться, мы расстанемся с тобой и встретимся ещё лишь только один единственный раз, когда ты вернёшься: за всю историю в моей практике не припомню такого случая, чтобы человек впадал в летаргический сон дважды! Это и без того весьма исключительная мера воздействия на ход событий… В общем, ты вернёшься, я заберу у тебя транспорт, провожу тебя до твоего астрального тела, на том мы с тобой и распрощаемся навсегда, даже на Страшном Суде вряд ли увидимся! Впрочем, думаю, тебе там будет и не до того!..

– А с физическим телом что?! – снова спросил его Дима.

– Это не моя забота! – напомнил ему Летарген. – У меня маленькая и ограниченная миссия… Слушай, никогда таких любопытных не встречал, как ты!.. Полагайся на милость Божию, и по возвращению твоё тело будет тебя ждать в целости и сохранности! Надо только верить!..

Он спохватился:

– Но вопросы привития веры не входят в рамки моих обязанностей. Я и без того много потратил на тебя впустую. Знаешь, сколько работаю, не припомню такого «почемучку», как ты! Обычно я имею дело со взрослыми особями, и к этому времени они уже утрачивают детскую привычку спрашивать, спрашивать и спрашивать!.. Но ты!.. Недаром меня предупреждали, когда я отправлялся к тебе на задание, чтобы я был сдержан… Итак, я тебе расскажу самое необходимое, научу тебя перемещаться в мироздании на кубе Михаила, в общем, сделаю то, что просто обязан рассказать, научить и сделать, и мы с тобой на том расстанемся. Ясно?!.. Поэтому попрошу тебя больше вопросов не задавать, хорошо?!..

– Хорошо! – согласился Дима.




Глава 05


Через пару часов от «Икаруса» и избы осталось лишь пепелище с искорёженным, словно сплетённым из прутьев, остовом машины и кирпичной печкой на месте избы – рядом.

Когда жар спал, Дима подошёл и посмотрел, убедившись, что все мешки с несметными миллионами, быть может, даже миллиардами группы «Ласковый Лай» сгорели.

«Впрочем, – ухмыльнулся он про себя при этом, – как-то всё уж очень театрально получилось! Ну, а не сгорели бы они до конца, мне что делать-то?! В общем, одним словом, шоумен – он шоумен и есть!..»

Пройдя по пустынной деревне, Дима наугад стал выгребать на большую дорогу по следам автобуса и «Чайки», оставленным на давно никем не езженом просёлке.

Спустя полчаса он оказался на какой-то трассе. Невдалеке стояла табличка-указатель «Москва – 120 км».

На его счастье, едва он протянул руку, первая же шедшая в Москву фура притормозила и подобрала его.

Водитель, бородатый добродушный мужик, лет тридцати пяти – сорока, предупредил Диму сразу:

– Я с тебя ничего не возьму! Только пой всю дорогу! Пой громко, как только можешь громко, чтобы я не заснул. Уже сутки баранку кручу, без напарника: тот заболел прямо перед рейсом. Мне к обеду в Москве надо быть: контракт! А всё!.. Не могу! Чувствую: вот-вот усну! Так что ты мне очень кстати подвернулся! Следи, чтобы я не уснул, а то нам обоим кирдык! Понял?!

– Хорошо! – согласился Дима и, перекрикивая рёв двигателя, спросил. – А что петь-то?!

– Да что хочешь, лишь бы громко! – ответил водила и снова предупредил. – И смотри в оба глаза, чтобы я не уснул! Чуть что – хватай меня прямо за руку и тормоши что есть мочи! Понял?!

– Понял, понял! – обрадовано согласился Дима и во всю глотку заорал песню группы «Ласковый Лай», которую давеча напел ему Андрей-продюсер.

– Что в сумке-то? – поинтересовался водила, кивнув на стоящую на коленях Гладышева тяжёлую поклажу.

– Десять миллионов рублей, – ответил Дима.

– Шутник! – рассмеялся водитель. – На такие деньги можно целую колонну вот таких вот фур купить, как моя!.. Десять миллионов рублей!.. Бросай-ка свою сумку на спальник, чтобы она тебе на колени не давила, не мешалась!..

Так и ехали они всю дорогу до Москвы: Гладышев что есть мочи орал «Белые козы», а водила то и дело клевал носом, отчего Дима каждый раз хватал его за рукав и изо всех сил тормошил, запевая при этом ещё громче.

В Москве, на какой-то промбазе, едва машина встала к пандусу, водила тут же полез на спальник, скинул с него Диме тяжеленный саквояж и, сказав ему напоследок:

– Всё! Дальше сам двигай! – тут же вырубился.

Вылезая из высокой кабины, Дима услышал, как водитель во сне впечатлёно повторяет: «Десять миллионов рублей!.. Надо же!.. Десять миллионов!..»

Долго блуждал Дима по московским улицам, пока случайно не вышел через какой-то пустырь к железной дороге, а, бредя вдоль полотна, добрался и до платформы, на которой сел на электричку.

В вагонах происходило нечто невиданное им ни разу до того: народ толпами удирал от кондукторов, перебегая по платформе станции на каждой остановке из вагона, откуда шёл контролёр, в вагоны, где он уже был.

Быстро смекнув, что к чему, Дима присоединился к весёлой, ржущей и гогочущей на ходу, – поскольку кроме способа бесплатно добраться до столицы, это было ещё и несказанное удовольствие, – толпе, и тоже стал бегать вместе со всеми, рискуя потерять свой бесценный саквояж в давке во входных дверях, которые машинист, – тот тоже участвовал в этой игре, – видя, да и не в первый раз, наверное, что творится на остановках, закрывал аккурат так, чтобы треть, четверть или хотя бы осьмушка «зайцев» остались за бортом, на пустынной платформе, – он же всё-таки не Дед Мазай, и для него это тоже своего рода забава, как охота! – и остаться с одной рукояткой в руках, или вовсе раздавить его, порадовав подмосковную публику, да и москвичей, разлетающимися по ветру от уносящейся вдаль электрички тысячами разноцветных фантиков сторублёвок.

Однако всё обошлось, и вскоре, завидев шпиль Останкинской башни, Дима вместе с очередной порцией отсечённых дверями, немногочисленных уже, «зайцев» остался на платформе. Перейдя пути, он спустился с железнодорожной насыпи и пошёл на этот «маяк» сквозь дебри московских улиц, памятуя, что оттуда до «Космоса» добраться совсем уже просто.

Ему теперь не терпелось увидеть Веронику и открыть перед ней чемодан со своим несметным богатством, чтобы она поняла, наконец, что он тоже чего-то стоит, что написанные им романы оценили, пусть и, не прочитав, но всё же! И оценил их человек, который знает, наверняка, толк в искусстве!..

Он не мог сказать, сколько времени добирался до гостиницы, но, оказавшись у её ограды, рядом с будкой охранников, в которой сидели и оживлённо болтали между собой суровые дядьки, проверявшие, – зачем те сюда едут, – машины и только потом открывавшие им шлагбаум и запускавшие их внутрь, на территорию отеля, лишь здесь в первый раз позволил себе отдышаться и, поставив на стылый асфальт саквояж, с интересом смотрел, как мимо него проплывает длинный лимузин с тонированными стёклами, ещё издалека завидев который, охранники, даже не выходя из будки, загодя подняли балку шлагбаума и даже козырнули кому-то, скрывавшемуся в его полированном брюхе.

Дима равнодушно проводил роскошную машину взглядом и пошёл за ней следом к высящейся метрах в двухстах впереди гостинице. Он обошёл левое крыло огромного здания и направился вдоль него к нижнему входу, что был под пандусом, когда вдруг его окрикнул женский голос:

– А что это у нас здесь за такой интересный молодой человек с большой сумкой?!..

Вокруг не было никого. Только швейцар по ту сторону четырёхлопастной вращающейся двери, и потому Гладышев понял, что возглас обращён именно к нему.

Дима обернулся к чёрному, длинному, роскошному лимузину, который одиноко стоял у подъезда «Космоса».

Из его задней двери, открытой в сторону холла гостиницы, наполовину высунувшись на улицу, выглядывала пышная, сочная, красивая и импозантная, шикарно одетая женщина. Она сидела в салоне, поставив свои ухоженные ноги в дорогих лёгких, открытых туфельках на промёрзший от сырой промозглой погоды асфальт, словно прибыла в зимнюю Москву с какого-то далёкого, беззаботного, заморского тропического курорта.

Женщина с каким-то чисто женским любопытством, как может смотреть на заинтересовавшего её представителя противоположного пола только взрослая, многоопытная дама, глядела на него, проявляя во взгляде неподдельный интерес. Когда на женщину так смотрит мужчина, то про него говорят, что он взглядом раздевает. Про женщин так не говорят: редкие из них позволяют себе такое.

Гладышеву стало не по себе. Ему показалось, что дама из лимузина просто пожирает его глазами, причём, делает это не в переносном смысле, а именно буквально. Он ощутил на себе почти физическое прикосновение её зубов, откусывающих его плоть. От этого ощущения по его телу пробежала холодная зыбкая дрожь из мурашек.

Не было в нём ничего такого, чтобы могло так сильно заинтересовать эту шикарную даму, сидящую в дорогом лимузине. Но она почему-то с неподдельным интересом смотрела на него.

Между ними произошёл какой-то безмолвный диалог, какой иногда случается между людьми на телепатическом уровне, и они, в общем-то, словно поняли друг друга.

Гладышев, до того уверенно направлявшийся в гостиницу, тут же повернул к лимузину.

Женщина всё так же молча сидела и ждала, когда он подойдёт. Она смотрела на него как удав на кролика, и он, неведомо почему, подчинялся этому взгляду, следуя прямо ей в когти.

Сердце Димы бешено колотилось от какого-то непонятного волнения, словно предвещая волшебное приключение. И, хотя ум его был спокоен и даже пуст, свободен ото всяких мыслей, оно радостно трепетало от неясного предвкушения чего-то странного и необычного.

Дама всё так же, молча, с лёгкой улыбкой победительницы на красивом, холёном лице, подняла свои пухлые ножки в дорогих летних туфельках с мёрзлого асфальта и поставила их обратно в салон лимузина, как бы приглашая туда молодого человека.

Гладышев слегка нагнулся и вошёл внутрь дорого убранного, отделанного серебром и золотом салона автомобиля.

В просторном как гостиная, с диванами белой кожи по всем сторонам, длинном пассажирском салоне горел желтоватый, тёплый, приятный для глаз, свет встроенных в стенки, в потолок и даже в пол лимузина светильников. На полу салона лежала шкура белого медведя.

Неизвестно откуда вынырнувший швейцар тут же аккуратно затворил дверцу салона следом за Димой, и, хотя он понял, что попал в какую-то историю, теперь нисколько этому не сопротивлялся: мало ли было историй, в которые он то и дело попадал?!.. Вся его жизнь была сплошным попаданием в какие-то истории. И эта обещала быть не самой плохой.

– Располагайся! – наконец произнесла женщина.

Машина тронулась с места.

Всё было так, словно бы его здесь только и ждали, хотя Дима и сам не знал ещё несколькими часами ранее, что в этот час окажется у входа в гостиницу «Космос». А она, эта шикарная женщина в дорогом лимузине, словно бы знала об этом и нарочито поджидала его как охотник в засаде дичь в своём шикарном авто у входа в не менее шикарную гостиницу.

– Давай поставим сумку в багажник! – предложила женщина и тут же, не дожидаясь ответа Гладышева, нажала кнопку рядом с диваном.

Тонированное окно, отделяющее водителя от длинного пассажирского салона, опустилось, и женщина приказным тоном произнесла притормозившему и повернувшемуся к ней с вниманием водителю:

– Поставь сумку в багажник!..

Такой квартиры Гладышев не видел никогда прежде. Нет, он понимал, что существуют дворцы с огромными залами и высокими потолками, но это всегда было где-то далеко, не в его реальности, в другой жизни. И вдруг он сам оказался в таком помещении, представление о котором не укладывалось у него в голове, и от того в мозгу у него появилась и теперь всё более усиливалась странная эйфория, сопровождавшая его, впрочем с того момента, когда Андрей вручил ему чемоданчик. Всё происходило как в счастливом сне, в котором сбываются все мечты и желания, и нет не только преград, но и полно всяких приятных и неожиданных сюрпризов, которые был бы не против хоть раз получить в жизни каждый.

Квартира уходила за пределы его воображения. Нет, потолки здесь были, конечно же, не высоты залов старинных замков. Но в остальном… Она не имела очертаний, не имела комнат, не имела стен. Это был один сплошной огромный белоснежный, сверкающий серебром зал, целое футбольное поле высоко над Москвой, разделённое вместо глухих несущих конструкций лёгкими перегородками на зоны. В определённых местах, видимо вместо них, виднелись массивные круглые колонны, укрепляющие его конструкцию и восполняющие несущие свойства отсутствующих перегородок.

Здесь мог бы разместиться целый батальон, нет, наверное, даже полк, займи он это помещение под казарму. И вся эта квартира на каком-то небесном по высоте этаже московской высотки принадлежала ей одной, этой шикарной даме…

Честно говоря, утро началось так, что Дима уже ничему не удивлялся.

Сначала ему вручили в подарок сумку с десятью миллионами рублей. Теперь вот эта шикарная женщина на лимузине привезла его в свою просторную, роскошную, богато и с изяществом обставленную квартиру, в огромном, но невесомом, пространстве которой не было ничего лишнего, отягчающего, приземляющего и даже останавливающего взгляд, который мог пронзить её от края до края как пуля…

– Нравится?! – спросила женщина, точно кошка подкравшись к нему сзади и теперь провожая его чуть ли не в обнимку по своим бескрайним апартаментам.

Что-либо отвечать было банально и глупо, – конечно же, ему здесь нравилось, – поэтому он просто молчал.

Они ходили по квартире довольно долго. Ещё бы! Попробуйте заселиться на целом футбольном поле и водить затем по нему, показывая все его уголки, гостей!.. Так, что Дима даже устал.

В одной из зон квартиры, где-то в центре, у глухой белой короткой стены, сделанной углом, вдали от панорамных окон, которыми помещение заканчивалось со всех четырёх сторон, терявшихся по далёкому периметру пентхауса, располагалось нечто огромное, белое, круглое. Это было похоже на гигантский пуфик или огромную, неправдоподобных размеров, таблетку. Круглый диван диаметром метров в пять, по всей окружности прикрытый полупрозрачным, расшитым золотой нитью и отделанным драгоценными, искромётными стразами «Сваровски», полупрозрачным газовым, похожим на сверкающее облако балдахином, свисающим с потолка, так и манил к себе неискушённый роскошью взгляд. В одном месте, где занавес был раздвинут, взору открывалось, как нескромная женская нагота, огромное ложе фантастической постели со множеством красных и белых подушек и подушечек и несколькими белоснежными, ослепительно сверкающими атласом одеялами.

Женщина приблизилась к Диме сзади очень близко, так, что теперь он почувствовал огнедышащий жар её тела, и произнесла приятно и тихо, но в то же время властно и так неуловимо возбуждающе:

– Хороший сексодром!.. Здесь тебе здесь скучать не придётся…

Он обернулся к ней, впервые увидев, что под газовым халатом её нет ничего. Она привлекла его к себе властным жестом, распоряжаясь его телом как мама:

– Ну?!.. Что?!..

Дурацкий угловатый саквояж, который Дима всё время держал в руках, ни на секунду не выпуская, пока они бродили по квартире, теперь явно мешал ей приблизиться к нему окончательно, на интимное расстояние.

– Брось свой сундук! – с лёгким возмущением требовательно произнесла она. – Что у тебя там?!..

– Десять миллионов рублей!..

Дима не успел до конца ответить, выпуская из руки ручку сумки и слыша, как саквояж грузно и глухо падает на пол, застеленный мягким, белоснежным ковровым покрытием: хозяйка квартиры, а теперь, кажется, и его судьбы, властно привлекла к себе его голову и жарко и сладко поцеловала его губы в засос так, что юнец едва не потерял сознание от несказанного удовольствия, о котором и мечтать не мог.

Он целовался с Вероникой. Но это был совершенно иной поцелуй! Только теперь он понял, что тогда это был даже не поцелуй, а одолжение с её стороны, которое от настоящего женского страстного поцелуя, вот того, что он испытывал сейчас, отличалось до неприличия, до вульгарности, до пошлости, – разительно!..

«Вот она какая, настоящая женщина! – восхищался про себя Дима, исполняясь неги. – Вот он какой, настоящий женский поцелуй!..»

Ему казалось, что сейчас он потеряет сознание от неимоверной сладости происходящего, но вместе с тем чувствовал, как растёт его мужское желание, становится могучим и неодолимым…

Она прервала свой долгий и страстный поцелуй и, на секунду отстранившись и осмотрев его, как осматривают при покупке коня, толкнула его от себя кистью руки в грудь, отчего Дима повалился навзничь, упав на огромную, круглую белоснежную таблетку роскошного дивана, и слегка утонул в ней.

Скинув свой газовый халатик и окончательно ослепив его сознание своей плотью, как львица ринулась она на него в атаку, и он принял этот бой, своим железным копьём пронзив нападающего зверя. Она застонала, заплясала на нём, изнемогая от удовольствия, и Дима не в силах был больше сдержаться…

Это отрезвило её. Она поняла, что юнец иссяк, но вместо того, чтобы разочарованно упасть рядом и отвернуться, как это наверняка бы сделала на её месте Вероника, она повернулась к нему своим шикарным задом, пышущим жаром и пахнущим спермой и принялась работать с его увядшим воином, рукой привлекая Диму за затылок к своему огнедышащему лону. Тот подчинился и инстинктивно лизнул её рдеющую вульву, нависшую над ним совсем рядом. Женщина застонала слегка и нажала сильнее ладонью на его затылок. Дима понял, что надо делать и стал подчиняться её молчаливым приказам, исполняя их до тех пор, пока он не зашлась душераздирающим криком.

Только теперь он понял, зачем ей нужна была такая просторная квартира без стен: в маленькой от такого крика он бы оглох.

Однако, пока всё это происходило, его жеребец, под умелым её языком и руками вновь встал на дыбы, готовый вонзиться куда угодно, и Дима перешёл теперь в атаку, опрокинув воительницу навзничь. Она подчинилась его напору и приняла позу высшей женской покорности, предоставив в его распоряжение свою роскошную попу…

Уже стемнело, а затем и рассвело, а они всё предавались любовным утехам. И Дима, благодаря умению своей партнёрши, ни разу не почувствовал немоготу и слабость. Он был так увлечён непрекращающимся день и ночь совокуплением с роскошной и богатой незнакомкой, что даже не обратил на эту «мелочь» внимания.

Лишь ближе к обеду следующего дня пара успокоилась и тут же предалась крепкому сну, продлившемуся до позднего вечера.




Глава 06


– Хорошо?! Тогда слушай меня внимательно! – предупредил Летарген. – Куб Михаила – универсальный транспорт мироздания, поскольку его свойства вытекают из его сущности. А сущность куба Михаила заключается в том, что он образ и подобие любого из столпов мироздания, от самого малого до самого великого, коими являются фракталы из подобных ему кубов. И поскольку он есть подобие любого из фрагментов мироздания, то идеально выполняет роль связующего между любыми его частями, которые при использовании их в качестве пунктов отправки и назначения называются портами, то есть, роль чего?!.. Транс … порта.

– Вы это уже, кажется, говорили, – напомнил ему Дима.

– Повторенье – мать учения! – невозмутимо парировал его возражение Летарген. – Главное, чтобы ты не слетел с него во время перемещения в Рай-город, как неумелый ездок со сверхмощного мотоцикла на горной трассе: костей не соберёшь! Конечно, это образное выражение, но подбирать твои останки где-нибудь в адских низинных мирах и склеивать их в единое целое после этого точно придётся! И уж по шапке мне за твою неумелую езду точно прилетит, потому что это моя прямая обязанность – научить согласившегося на миссию мастерски владеть этим транспортом.

Итак, куб Михаила, он же кристалл животворящий Христа, тот транспорт, который будет тебе временно вручен после обучения. Его образ есть двойной тетраэдр, но это лишь образ и ничего больше. Куб Михаила непосредственно встраивается в твоё ментальное тело. Кстати, в проявленном мире этим транспортом также пользовались некоторые просветлённые личности. К примеру, пророк Илия, о котором известно из Писания, что тот вознёсся на Небеса на огненной колеснице, в том путешествии использовал именно куб Михаила. Просто тот так блистает при своей работе в проявленном мире, что его всполохи запросто можно принять за огонь или молнии любому несведущему простофиле. А поскольку во времена написания текста иной вид транспорта в природе человека отсутствовал, то естественно, что была упомянута колесница. Если бы такое произошло в вашу эпоху, то было бы написано, что он воспользовался неким летательным аппаратом, самолётом или ракетой, хотя по своему виду и характеру полёта для куба Михаила больше подходит интерпретация с летающей тарелкой. В принципе, те случаи, когда люди становились свидетелями НЛО, это и есть не что иное, как несанкционированное вторжение в ваш сектор мироздания, именуемый миром, именно подобных кубу Михаила транспортных средств, созданных несознательными духовными сущностями контрабандным способом, которые, впрочем, потому и не могут обладать всею полнотой возможностей куба Михаила, а призваны только перемещать хулиганствующие элементы в пределах нижних и срединных миров.

Но отвлекаться на эти жалкие подобия – не моя обязанность. Я лишь вскользь упомянул о них по той простой причине, что по пути в Рай-город они тебе будут встречаться неоднократно, пока транспорт не покинет срединные миры.

Что же касается куба Михаила, то с помощью этого транспорта можно путешествовать не только в пространстве и во времени, но и проникать в иные измерения. Он есть абсолютный транспорт, в то время как все иные поделки – лишь его жалкие копии, не имеющие благодати Создателя.

Кстати, о Создателе. На некоторых иконах образ Господа изображён на фоне этого транспорта, что свидетельствует о его исключительной значимости. Куб Михаила существует в единственном экземпляре, поэтому можно представить, какова его важность. Многие мечтают завладеть им, хотя это по природе их невозможно, поскольку они просто не смогут им воспользоваться. Всё зависит от духовности обретшего этот куб. Куб Михаила – симбиоз знаний и веры. Воспользоваться им может только чистая и верующая душа. Да и то не каждая способна сразу совладать с его могуществом. Многих, в том числе и тебя, мне приходится учить лично.

Изначально фрактальная копия куба Михаила есть в каждом человеке. Твоя задача сейчас обратить взор внутрь своего тела и найти в нём подобие куба.

– А как оно выглядит, это подобие?! – поинтересовался Дима.

– Вот! – Летарген провёл рукой в пространстве перед ним, и на этом месте тут же возникла объёмная фигура в виде серебристо-золотистого сверкающего двойного тетраэдра, которая висела и медленно вращалась вокруг вертикальной оси. Одна из составляющих его фигур была золотой, другая серебряной.

Перед ментальным взором Димы в пространстве словно фильм разворачивалось действо: двойной тетраэдр постепенно обволакивался, точно гусеница коконом, каким-то прозрачным веществом, вершины всех восьми его лучей при этом соединялись голубовато-бирюзовыми прямыми линиями, и он вскоре превратился в прозрачный лазоревый куб, внутри которого всё так же серебром и золотом поблескивала первоначальная фигура. Затем вокруг него возникла прозрачная лазурно-голубая сфера, проблескивающая изредка то золотыми, то серебряными всполохами, поверхность которой касалась всех вершин куба. С момента её появления в сфере тут же возникло какое-то клубление, будто образовывались в ускоренном темпе из белоснежных облаков сначала свинцовые серые тучи, а потом и грозовые облака. Постепенно они собирались в переливчатый оранжево-золотистый диск, который всё увеличивался, проткнув сначала оболочку сферы, а потом разросся вокруг так, что достиг в поперечнике её диаметров десяти…

– Это я тебе показал, чтобы не тратить ресурс на объяснения, что ты должен будешь сделать, увидев в себе звёздный тетраэдр! – пояснил происходящее Летарген.

– А он у меня точно есть?! – усомнился Дима.

– Есть, конечно, ты же создан по образу и подобию Его, а значит, в тебе есть такой же фрактал. Всё мироздание состоит из таких фракталов. А все большие фракталы из таких же меньших. Но это видно только на духовном уровне, где, впрочем, мы сейчас с тобой и находимся.

– А у меня получится?!..

– Что?! – не понял Летарген.

– Вырастить такую «летающую тарелку» …

– Получится! – утвердительно покачал головой ангел. – У всех получалось. Даже не у таких талантливых, как ты!

– Почему ты решил, что я талантливый? – удивился Дима.

– Ну, ты же смог создать всё это! – обвёл Летарген рукой пейзаж вокруг. – Поверь мне, я впервые, наверное, за всю историю моей деятельности вижу такого талантливого ученика в своих рядах.

– Ну, а как же пророк Илия?!

– А причём здесь пророк Илия?! – удивился Летарген.

– Но ты же его тоже обучал?

– Нет! Он был настолько гениален, что до всего дошёл сам, вырастил в себе куб Михаила и освоил технику полёта на нём самостоятельно! … Ну, или по прямому наущению Господа Вседержителя, – точно сказать не могу. Случай уникальный! Даже в Писании это единственный раз, когда подобное случилось. И, хочу обратить внимание, между прочим, что я занимаюсь только теми, кто находится в летаргическом сне. Это, во-первых. А во-вторых, мы с тобой учимся стартовать с более простого плана – ментального. А пророк Илия был настолько просвещён, что смог вознестись на небеса прямо с плана физического. Это совсем другие пироги, мой друг!..

Некоторое время они молчали. Летарген, видимо, взял передышку от надоевшего ему за занятие «почемучки». А Дима с восхищением взирал на висевшую перед ним в пространстве на фоне лазоревой синевы мелководной широкой бухты океана «летающую тарелку», сверкающую в диске золотисто-оранжевыми переливами, а в сфере, под которой виднелся двойной тетраэдр, бирюзово-голубыми всполохами. Транспортное средство, казалось ему, покручивается слегка влево-вправо, словно красуясь перед ним своим видом.

– Ну, что?! – поинтересовался Летарген. – Продолжим?!..

– Продолжим! – согласился Дима, вдруг ощутив в себе прилив силы и уверенности в своих возможностях…

Вскоре он настолько освоился с техникой, что, в конце концов, оказался сам в центре такой же летающей тарелки. Только она была не нарисована перед ним в пространстве Летаргеном, а создана им самим, словно выужена из собственного тела.

Летарген научил его удерживать образ созданного им транспорта так, чтобы он не пропадал при каждом отвлечении мысли, а оставался незыблемым даже тогда, когда на него стали нападать привлечённые для этих целей отряды приставов. Правда сперва, едва он отвлекался даже на вопросы наставника, «тарелка» либо рассыпалась, словно была сделана из мельчайшего серебристо-золотистого песка, либо лопалась с громким звуком словно огромный переливающийся драгоценными огнями мыльный пузырь. И Диме стоило больших усилий мысли снова отыскать внутри себя фрактал и вырастить из него подобное только что погибшему чудо. Однако вскоре этот процесс стал даваться ему легче, но Летарген «издевался» над ним до тех пор, пока Дима не научился воссоздавать транспортное средство, едва оно исчезало. В конце концов, он добился того, что никакое отвлечение внимания ученика не могло уже разрушить его транспортное средство.

Всё повторилось снова: тарелка стала либо рассыпаться в серебристо-золотистый пух и прах, либо лопаться как мыльный пузырь, – когда настала очередь нападать на Диму подопечных Летаргена ангелов-охранников, вызванных им на подмогу.

Те старались вовсю, набрасывались на него по одному и группами, валили Диму на песок, настигали его убегающего от их побоев, душили, били и пинали его так беспощадно, как только могли. И всякий раз, как только начиналось нападение или драка, летающая тарелка снова пропадала, а у Димы в голове почему-то при этом звучал кусочек из старинной песни Гребенщикова: «Меня били-колотили на дороге – во кустах!.. Проломили мою голову в семнадцати местах!..»

Едва куб Михаила исчезал, Летарген давал команду своим приставам, и нападение прекращалось. Он заставлял Диму восстановить транспортное средство. Но едва тот выращивал его снова, опять звучала команда «фас», и всё повторялось с неизменной точностью.

Сначала Дима не мог понять, для чего его так жестоко избивают, и, когда Летарген дал команду на отдых, – в основном ему: стражники даже не запыхались, – спросил его об этом.

– Всё, что есть, создано твоим собственным воображением, – обвёл рукой вокруг, отвечая ему, ангел. – Сначала ты научился не терять контроль над транспортом при простом отвлечении твоего внимания. Я, кстати, очень удивлён, что твоё воображение при этом так блистательно держало весь этот замечательный фон: ведь и море, и пальмы, и песок, и горы, и мелководные бухты с лазоревой водой, – всё это плод твоей фантазии и ничего более. И я, признаться, польщён, что они ни разу не пропали!..

Летарген бросил небольшой голыш, который откопал в золотистом песке рядом с собой, в плещущуюся перед ними прозрачную воду.

– И что?! – не понял Дима. – Для чего они меня так сильно бьют-то?! – показал он на развалившихся неподалёку на песочке приставов.

– «И когда пойду я долиной смерти – не убоюсь зла!» – процитировал Летарген вместо ответа слова псалма из Писания. – Дело в том, что, как только я отправлю тебя в путь, связь с тобой будет потеряна до тех пор, пока ты не попадёшь в Рай-город. Никто не сможет с тобой связаться и помочь тебе. А за это время может произойти многое. Знаешь, куб Михаила – надёжный транспорт, и он доставит тебя точно по адресу, если только…

– Что?!

– Если только не будет разрушен по дороге…

– Как это?! – не понял Дима.

– Ну, мы здесь не в бирюльки играем! – пояснил Летарген. – Твоя задача – научиться держать удар!..

– От кого?!

– Ну, назовём эти сущности хулиганами, впрочем, ты прекрасно знаешь, о ком идёт речь, хотя никогда их и не видел! – покачал головой Летарген. – Дело в том, что по пути над срединными мирами тебе будут встречаться просто жуткие места и жуткие твари, иной раз такие, что кровь будет стыть в жилах, а сердце – уходить в пятки. И вот в такой момент, если убоишься зла, то есть испугаешься или отвлечёшься до такой степени, что Меркаба будет разрушена…

– Меркаба – это что?! – не понял Дима.

– Арамейское слово, обозначает повозка, колесница. Меркаба в мироздании называют любой транспорт, созданный по образу и подобию куба Михаила. Только, говоря о нём, меркаба употребляют с маленькой буквы. Это обобщённое и не отражающее всей сути куба Михаила слово. Меркаба же с большой буквы – другое название самого куба Михаила, потому что он единственный! – пояснил Летарген. – Меркаба я употребляю в разговоре с тобой для простоты общения, к тому же, мы оба знаем, о чём идёт речь, а вот подслушивающим нас это будет невдомёк…

– А нас подслушивают?! – удивился Дима и даже обернулся вокруг, но никого, кроме привычных людей на пляже вдалеке, лежащих поблизости помощников Летаргена и плавающей взад-вперёд по мелководью в лазоревой бухте девчонки, очень напоминающей Веронику, не увидел.

– Представь себе – да! – утвердительно кивнул головой ангел.

– Но как же так?! – удивился Дима. – Кто?! Где?! Вокруг же никого постороннего нет!..

– Хотел бы напомнить тебе, что всё, что ты видишь вокруг, – всего лишь плод твоего воображения! – ответил Летарген. – Ты сам своим умом создал это райское местечко. Но это вовсе не означает, что оно теперь есть истина в последней инстанции. С таким же успехом ты мог бы нарисовать и другую картину. Но она была бы действительна только для тебя! На самом деле всё не так, как кажется. Нет вокруг ни лазоревого океана, ни песчаных дюн, ни людей, загорающих поодаль, ни песка, ни пальм, ни воды, ни сиреневых, в дымке, гор вдалеке! Всё это создано тобой, но и действительно только для тебя…

– А для тебя?! – удивился Дима.

– Для меня тоже! – согласился Летарген. – Это действительно даже для тех, кто вокруг нас подслушивает наш разговор, потому что они сейчас внутри тебя. Они тоже всё это видят! Но здесь важно не это!

– А что?!

– Важно то, что ты за тем, что сам себе создал, не видишь тех, которые проникли в твоё ментальное тело и теперь подслушивают наш разговор! – поднял вверх указательный палец Летарген. – Они за рамками твоего воображения, и потому твой разум не воспринимает их! Хотя они рядом! Даже руку не надо протягивать, чтобы коснуться их! К тому же ты их никогда не видел, а потому вряд ли можешь узнать!..

– А ты видел?! – поинтересовался Дима.

– Я видел и вижу! – подтвердил Летарген, оглянувшись вокруг, словно удостоверившись, что те, о ком он говорит, присутствуют здесь.

– Даже сейчас?!

– Даже сейчас! – кивнул головой ангел.

– Но почему ты не можешь этому помешать?..

– Видишь ли, это не в моих силах, – признался наставник. – Да это и не входит в мои обязанности. Они выполняют своё задание: следят за мной и моими подопечными. Я выполняю своё: готовлю тебя к путешествию в Рай-город. У них своё начальство, у меня – своё! Если ты не долетишь по моей недоглядке – я буду отвечать за это сполна. Поэтому я и готовлю тебя по разработанным мною и утверждённым выше правилам, от стандартов которых не отступаю никогда: пока я не приму у тебя Решающий экзамен на вождение куба Михаила, ты не получишь от меня координаты для полёта. Ну, а если это случится по твоим личным качествам, которые подконтрольны только тебе, тут я не могу ничего поделать…

– И часто такое случается?! – поинтересовался Дима, чувствуя, как на глаза наворачивается слеза страха.

– Я не буду тебя огорчать! – ответил Летарген. – К тому же ответ на этот вопрос не входит в круг моих обязанностей…

– Но меня кто-нибудь сможет спасти, если такое случится? – не унимался Дима.

– Слушай! – возмутился Летарген. – Как всё-таки с тобой трудно! В конце концов, я очертил круг своих возможностей, сферу моих задач и границы своих обязанностей… Давай-ка займёмся делом!.. Я могу только гарантировать тебе то, что по моей вине с тобой ничего не произойдёт! Я доведу до автоматизма твои способности сохранять устойчивость созданного тобой транспортного средства и управлять им. Но твои личностные качества я заменить тебе не могу! Никто не может! Когда воина учат обращаться с оружием в будущем бою, позор учителю, если он что-то упустил в обучении. Но если, когда настала решительная минута действовать, ученик сдрейфил, потому что сам по себе трус, то, как бы ни хорош был его учитель, ему от этого проку не будет! Я уже несколько раз говорил: вопрос привития веры не входит в мои обязанности! Да и, – захоти я даже сделать это, – не смог бы просто потому, что не обладаю подобными навыками и знаниями…

– Но, а сам-то ты веруешь?! – поинтересовался Дима.

– Вера – удел смертных! – возразил ангел. – Это ко мне не относится…

Дима некоторое время сидел, ошеломлённый новостью и, набирая в горсть горячего золотистого песка, швырял его в лазоревую воду бухты.

Песок со странным шипением, будто шурша, падал в воду, вызывая временную муть, но спустя несколько секунд вода снова была чистой и прозрачной.

– Ты можешь так сидеть сколько угодно! – напомнил ему Летарген, развалившись рядом на песке в удобной позе: полубоком, оперевшись на один локоть. – Но лететь тебе рано или поздно всё равно придётся: обратного пути просто нет!..

Дима, ещё немного посидев, собрался с духом, поднялся и одним усилием мысли в мгновение ока «нарисовал» вокруг себя летающую тарелку.

Тренировка возобновилась, и теперь Дима уже нисколько не удивлялся жестоким нападениям помощников Летаргена и казавшейся ему прежде чрезмерной силе ударов и агрессивности поведения приставов, потому что знал: это только цветочки, ягодки были впереди…




Глава 07


– Тебе надо овладеть техникой, – учила его «мама», когда они проснулись и теперь сидели и то ли обедали, то ли ужинали: была уже почти полночь, и потому – что это за трапеза – сказать было трудно. – Тебе надо научиться справляться с преждевременным семяизвержением, если хочешь покорить женщину… У тебя ведь есть девушка? – поинтересовалась она.

«Мамой» называть её приказала она сама, когда Дима спросонья решил первым делом то ли для приличия, то ли для того, чтобы хоть как-то обращаться к человеку, с которым вступил в интимную связь, но никак не из любопытства, спросить её:

– Как тебя зовут?

– Знаешь… Зови меня «мамой», – обозначила она пунктиром слов границы их отношений, вдруг, тут же, расставив все точки над «и». – Мне так привычно! Меня так все зовут!.. А потому… Молодиться я не собираюсь! Сколько мне есть – столько есть: я своего возраста не скрываю. Поэтому я для тебя и буду – «мама». Да ты мне и так в сыновья годишься…

– Нет-нет, вы очень хорошо, в смысле, молодо, выглядите! – попытался сподхалимничать Дима, но лесть его не возымела никакого действия, и «мама», слегка улыбнувшись: всё-таки приятно, когда тебе пытаются льстить, – лишь махнула на него рукой, мол, отстань, дурашка несмышлёная!

Прошло ещё с полчаса и «мама» вдруг засобиралась.

– Ты куда?! – поинтересовался у неё Дима.

– На работу! – ответила она.

– А что у тебя за работа?!..

– Зачем тебе?!..

Дима встал и прошёлся по футбольному полю квартиры, погружённому в фиолетово-белый сумрак многочисленной точечной подсветки, расположенной по всему огромному пространству квартиры так, что она подчёркивала белизну и роскошь погрузившегося в ночь жилища, разведя в стороны руки, словно пытаясь взлететь. Он подошёл к самому краю, к прозрачной стене из стекла, за которой где-то внизу раскинулась огромным, тлеющим сотнями тысяч искр костром, Москва.

– Ну, хочу понять, на какой работе можно всего этого достичь!..

«Мама» ничего не ответила и, немного погодя, лишь продолжила собираться, усевшись перед огромным круглым зеркалом за маникюрный столик, приводя в порядок свой макияж, причёску, подкрашивая губы.

Дима вдруг ощутил, что сказка, так неожиданно начавшаяся, так же стремительно и беспричинно летит к своему финалу. И он не может на это повлиять. Не важно, когда она вышвырнет его из своей жизни и своей роскошной квартиры! Но то, что она сделает это, было несомненно и решено ей ещё тогда, когда она посадила его в свою шикарную машину у гостиницы «Космос».

Диме стало обидно: зачем он повёлся?! Сейчас бы встретился с Вероникой. И пусть та целуется не так чувственно, как «мама», да и в постели по сравнению с нею – бревно бревном, не смотря на то, что моложе и потому, казалось бы, должна быть искуснее, но всё же она своя, родная ему … как будто бы. Хотя, если разобраться, и она ничем не лучше той же самой «мамы» и так же, когда ей приспичило, выкинула его на улицу, совершенно не поинтересовавшись, что он будет делать без денег в огромном и чужом городе…

– Я ей за тебя отомщу! – послышалось вдруг Диме.

– Кому? – не понял он.

– Обидчице твоей!.. Хочешь?! Отомщу!..

Дима не мог понять, о чём она говорит. Ведь он ей ничего не рассказывал…

– А у тебя всё на лице написано! – ответила ему «мама», хотя он ничего и не спрашивал. – Я ведь твоя «мама»! От меня ничего не утаишь!.. Кто она?!..

– Да ладно! – сконфузился Дима.

Во всяком случае, он не собирался никогда в жизни причинять Веронике зло, как бы сильно не страдал от неё, потому что её любил…

– Ну, и напрасно! – словно ведя диалог с его мыслями, читая их, ответила ему «мама». – Поверь мне! Я сама женщина, и в женщинах толк знаю! Таких сучек надо учить!.. Она стерва! А ты её любишь! Дурак!..

Дима не мог понять, блефует ли «мама» или, в самом деле, что-то знает. Было похоже на то, что ей всё известно! А почему бы и нет?!.. Он вспомнил, как козыряли ей при въезде на территорию «Космоса» охранники. Ясное дело, что «мама» – человек-то не простой, а потому ей, наверняка, многое известно из жизни постояльцев гостиницы. Но кто он такой, чтобы такой, как она, женщине интересоваться его судьбой?! Это, конечно, льстило его самолюбию, но Дима понимал, что никаких причин прежде сегодняшнего дня интересоваться его личностью и его судьбой у «мамы» не было и быть не могло. Да и намедни она встретила его чисто случайно. Просто так звёзды легли…

– Так!.. Я поехала! – перебила «мама» его мысли. – Кушать захочешь – вот холодильник… Вот плита… Вот разделочная тумба и прибамбасы там всякие. Я думаю, что с голода не пропадёшь, пока меня нет. А лучше: ложись-ка и спи! Вон, телик включи! Под него засыпать, ой, как хорошо! Я приеду – спать тебе не дам! Так что отсыпайся пока…

Дима проводил хозяйку через всё белоснежное футбольное поле квартиры до входной двери, – если это можно было назвать входной дверью: ближе к центральной части её, в одной из круглых колонн-столбов, поддерживающих потолок квартиры и ещё с десяток этажей здания сверху, в центре открывалась хорошо спрятанная дверь шахты лифта, которую, не знаючи, найти было просто невозможно, и напоследок спросил вдруг, сам от себя этого не ожидая:

– Почему ты меня подобрала?!..

Женщина уставилась на него в растерянности странным взглядом, в котором светилась непонятная теплота, почти что любовь. Диме даже показалось, что он где-то уже видел этот слегка влажный, почти любящий взгляд. Как будто бы из какого-то далека-далёка, из какой-то другой жизни приплыли смутные воспоминания об этом взгляде, исполненном теплоты и даже, казалось бы, любви. Он силился и не мог вспомнить, где прежде в прошлом или будущем он видел этот взгляд, как бывает, когда забудешь имя человека, оно крутится у тебя на языке, а ухватить и произнести его ты не можешь. Но то, что он когда-то его видел, то, что он отпечатался в его памяти, было точно. И это было странно…

– Много будешь знать – плохо будешь спать! – ответила «мама».

Хорошо скрытая под отделку дверца лифта закрылась и проглотила её в своё чрево, и Дима остался один в огромной роскошной, полной дорогой мебели и оборудования квартире баснословно богатой и, видимо, известной многим женщины, которая ни с того, ни с сего подобрала его с улицы и приютила в своих роскошных апартаментах.

Пытаясь как бы впрыгнуть в реальность происходящего, которая на самом деле таковой, – он-то понимал это, – и не являлась, Гладышев обошёл стеклянный периметр своей высотной дорогой клетки, в которой вдруг оказался заперт неизвестно на сколько, но, так и не осознав творимое кем-то с ним чудо, не в состоянии отделить действительность ото сна, вернулся на огромный белоснежный пуфик, на котором совсем недавно много часов напролёт они предавались любви, включил скрытый в потолке внутри балдахина так, что виден был один лишь большой экран, отчего смотреть его можно было только лёжа, телевизор, цвета слоновой кости, пульт от которого валялся где-то среди бесчисленных атласных подушек, и от нечего делать стал глазеть в него.

По телевизору шла всякая ерунда. Однако каналов было так много, что сам процесс их бестолкового перещёлкивания взад-вперёд поглощал с головой, отчего содержание передач становилось не важным. Но даже так чувствовалось, что он находится в огромном мегаполисе, который был не только столицей необъятной в своих размерах страны, но и сам как отдельное государство, как остров благополучия, как какой-то сказочный Рай-город, существовал внутри этого государства, словно матрёшка поменьше и побогаче вложенная в другую, побольше и победнее.

Было много «местных», московских, каналов, по которым шли только свои, московские, новости и обсуждались только свои, московские, проблемы. Впрочем, такое есть в любом мало-мальски областном городе: местное телевидение. Однако московское местное телевидение, а также присоседившееся к нему питерское, как-то неуловимо отличались, хотя и не кичились своей столичностью. И даже московские, местные, проблемы, обсуждаемые по каналам, такие же, какие обсуждают на любом местном телевидении, выглядели как-то по-столичному, центровыми, вселенскими, хотя и не бросались с экрана напоминанием об этом, а москвичам, наверное, и вовсе обрыгли и надоели…

На одном из таких «местных» каналов Диму привлекли столичные происшествия за неделю, ставшие в последнее время особенно модными, когда зрителям показываются снятые и присланные такими же зрителями, как и они сами, разнообразные курьёзы из «местной» столичной жизни. Передачу вела какая-то малолетка. Недоросль во внезапно вошедшем в моду падоноковатом стиле высмеивала попавших впросак москвичей и гостей столицы и, как могла, издевалась над показываемыми нелепостями и гадостями, которые умудрились снять за неделю на столичных улицах люди. Наверное, такое шоу стало весьма популярно и обеспечивало всё более нарастающий профит, раз то, что ещё вчера и близко бы к «голубому» экрану не подпустили, сегодня лилось с него наперебой, кто кого переплюнет в гадкости показываемого материала, по нескольким столичным каналам, вещающим на Москву.

Вдруг на одном из таких каналов, пока Дима их усиленно листал кнопкой пульта, промелькнула сцена бегущей мимо уходящего от перрона поезда девушки. Он, было, переключил телеприёмник дальше, но потом вернулся обратно: что-то заинтересовало его в этом сюжете, и он даже не мог понять – что.

Как правило, для усиления зрительского внимания к каналу, такие новости показывали дважды, а то и трижды: сначала в качестве анонса, потом в сопровождении основного рассказа о запечатлённом событии, ну, а затем – «на посошок», давайте, мол, посмотрим ещё раз на эту дуру, которая догоняет то ли вчерашний день, то ли свой ушедший от неё на «ридненьку Украйну» «сумский» поезд…

Диме повезло, и он пропустил только анонс, поэтому теперь слушал, как малолетка вещает основной сюжет происшествия:

«Вот такой вот забавный случай засняла камера наружного наблюдения на Киевском вокзале на этой неделе, можно сказать, что после дождичка в четверг… Вы, конечно, понимаете, что это образно, но, тем не менее, мы видим, как какое-то «хохлушко», видно припозднившись со своими торбами с колхозного «рынку», догоняет теперь уехавший от неё поезд Москва – Сумы, который желает ей счастливо оставаться. Но!.. Что же вы думаете?!.. Красавица умудряется-таки вскочить в последний вагон уходящего поезда, едва не вышибив из тамбура стоящего там проводника!.. Давайте посмотрим на это занимательное происшествие ещё раз… Как вы видите, «ще не вмерла Украйина», как теперь поётся в гимне этой вновь образовавшейся страны! И то, что запечатлено на этих кадрах, лишний раз это доказывает. Вон «як дивчына скачэ»: прямиком в тамбур!.. Это же надо было так запрыгнуть!..»

Сюжет стали повторять ещё раз, и Дима увидел бегущую по перрону мимо уходящего поезда Веронику. В самом деле, не смотря на то, что на улице во время съёмки были сумерки, а сама камера снимала с довольно-таки приличного расстояния, у Димы никаких сомнений не осталось, что он видит именно Веронику.

Вот она зачем-то бежит вдоль тронувшегося с места состава, пытаясь его обогнать. Но поезд всё сильнее набирает ход и вот уже обгоняет Веронику. Она ещё бежит некоторое время, а потом останавливается, и Диме кажется, что она плачет, будто у неё случилось какое-то горе. Состав всё ускоряется. Вот с остановившейся девушкой равняется последний вагон, и вдруг она, когда мимо неё проплывает последний тамбур последнего вагона, совершает отчаянный прыжок с платформы вперёд, такой, которому позавидовал бы, наверное, любой прыгун, и влетает в тамбур вагона, хватаясь за дверные поручни, распугав по сторонам стоящих в тамбуре людей, наверное, – проводников. Ноги девушки скользят и улетают дальше в тамбур, и только то, что та крепко вцепилась в поручни руками, спасает её от падения навзничь и, скорее всего, верной гибели…

Понравившийся сюжет с Киевского вокзала неожиданно набрал высокий рейтинг среди зрителей, судя по интерактивному телефонному голосованию, и его повторили вновь. А диктор между тем продолжил издеваться над этим опасным курьёзом и даже, поскольку остальные видео были не такими оригинальными, яркими, впечатляющими и экстравагантными, в конце передачи присудил этому сюжету первое место и наградил его автора, приславшего запись, каким-то ценным подарком.

Пока всё это происходило, Дима в отчаянии несколько раз вскакивал с постели и пытался найти хоть что-нибудь, чтобы записать фамилию и имя победителя в надежде потом найти его и расспросить поподробнее, но так ничего и не нашёл, а поскольку отвлёкся от передачи, то и толком запомнить не смог ничего, и в отчаянии заломил от ярости бессилия руки…

После такого смотреть телевизор уже не хотелось.

Дима нажал на пульте выключатель питания, и экран телевизора на потолке скрылся за выехавшей сбоку шторкой, ничем не отличимой от самой поверхности потолка, не оставив о своём существовании и намёка.

«Зачем она так бежала за поездом?!» – мучил Диму теперь вопрос, на который у него не было ответа.

Судя по виду девушки, её настигла какая-то беда. И это было странно, поскольку, когда они расставались несколько дней назад, у Вероники всё было хорошо. А тут…

Вдруг у него возникли сомнения: да Вероника ли это была?! В самом деле, теперь ему в любой девушке будет мерещиться Вероника. А это вовсе и не Вероника была, а какая-то другая девчонка.

«Нет, не похоже это на Веронику! – в конце концов, после длительных ночных раздумий решил Дима. – Не в её это стиле!»

Этим выводом успокоил он себя под утро, повернулся на бок и, устав от нечаянных ночных переживаний, тут же заснул…

Сны многое объясняют и всё расставляют по своим местам… Но не всем. А всё потому, что мы относимся ко снам не серьёзно, а как к какой-то галиматье. А раз так, то как можно получить информацию из источника, который считаешь галиматьёй и который не воспринимаешь серьёзно? Естественно, – никак. А между тем, во время сна человек выходит в астрал и делает это естественно и непринуждённо, как, впрочем, и всё в своей жизни. Только, в зависимости от уровня развития подсознания, в сознание, в память человека, проникает информация лишь соответствующая этим способностям. И потому иные могут общаться во сне с другими людьми, с теми, с кем даже пожелают, а другие не могут вспомнить и того, что им приснилось. И потому считается, что сон – это едва ли не болезнь мозга, хотя к мозгу он мало какое отношение имеет.

Вот и Диме приснился короткий, но тревожный сон, который ему всё объяснил про прошлое и будущее, но который он, проснувшись, помнил лишь на четверть, да и то только потому, что снилась ему временами Вероника, с которой он то и дело общался…

Вероника снилась ему то голой и соблазнительной, то сердитой, то плаксивой. Вот кто-то неизвестный, но очень знакомый взял его за руку, и они тут же перенеслись на перрон, где было темно, холодно и сыро. Сквозь изморось виден был силуэт девушки, которая стояла и плакала. Мимо неё шёл поезд, но девушка была не в силах решиться на прыжок.

Он подошёл к ней и спросил:

– Ну, что же ты?!.. Вероника! Прыгай!..

Девушка прыгнула и тут же угодила в лапы какому-то страшному шелудивому, огромному коту. И только тогда он понял, что это была Вероника, хотя и назвал её прежде по имени.

Кот унёсся в черноту ночи, а тот, что привёл его сюда, сказал:

– Ну, что?! Идём?!..

– Идём! – согласился Дима и тут же оказался один на горном ледяном плато.

Впереди виднелись белые ледяные торосы, вздымавшиеся к тёмному небу, и именно там, – он почему-то знал это, – всех путников, пересекающих плато, поджидали медведи, которые пожирали их. Он уже ходил здесь, и еле-еле удрал от них, когда шёл сюда. Но теперь ему надо было пройти обратно. И он пошёл вперёд, однако почувствовал, что кто-то настигает его сзади. Он обернулся и увидел мчащееся на него страшное существо. Это был не медведь, но что-то жуткое, вроде огромной, с медведя размером, длинномордой крысы. И оно нападало исподтишка, со спины, а потому Диме ничего другого не оставалось, как, оскалив зубы и рыча, броситься на это огромное, мохнатое, крысоподобное существо. И тогда оно, испугавшись его контратаки, сначала остановилось, заскользив на Диму по льду, а потом, так и скользя лапами по ледяной поверхности, бросилось наутёк. Страшно рыча от испуга, Дима гнал его до самого края плато, где виднелась освещённая изнутри золотистым светом пещера, откуда это существо выползло, но потом вдруг решил спрыгнуть с края плато вниз, туда, где под утёсом его края, сквозь льды текла извилистая речушка, на узком берегу которой, примыкающем к отвесной стене плато, над обрывом которой в нерешительности он и остановился, ниже по течению, там, где ему, спрыгни, предстояло бы пройти, белый медведь дожирал какую-то очередную жертву, разрывая её лежащее на гальке тело на части.

Существо, что удирало от него, заметило перемену в нападавшем, который, оставив преследование, сам пустился наутёк в другую сторону, остановилось и, немного придя в себя, снова бросилось на него в атаку, оскалив свои клыки. Однако Дима, передумав прыгать вниз, поскольку там было ещё хуже, снова зарычал, ринувшись навстречу зверю. Тот, как трусливая и подлая собака, на ходу оробел и снова, тормозя, заскользил лапами по льду, оставляя на нём глубокие борозды от когтей. Вскоре, уже через пару секунд, огромная крыса снова драпала от него. Однако на этот раз Дима настиг существо: он знал, как его зовут, но не мог произнести имя, и, чтобы у того не было сомнений в его намерении нападать, впился зубами в его коричневую длинную шерсть…

Проснувшись в холодном поту на этой сцене, Гладышев понял, что мычит, как немой, обливаясь холодным потом.

Сон стоял перед его глазами, как явь, ничуть не отличаясь от неё и даже поменявшись с нею местами, и потому он снова закрыл глаза, желая продолжить сновидение, тут же отключившись.

Вторая часть сна началась с того, что кто-то сообщил ему, что у его лошади сопли, и потому её надо застрелить. Деревенский мужик, бывший директор сельской школы, своих свиней убивал из «ТОЗ»-овки, и Дима направился к нему и стал просить застрелить его коня. Недолго думая, Геннадий Иванович согласился и, взяв берданку наперевес, направился вслед за Димой. Но коня уже убили. Диме вручили огромный пакет, в котором лежали напиленные поперёк куски лошади, а сверху была лошадиная голова. В Москве конину Димину никто не покупал, а когда он попробовал продать её в Питере, то какая-то тётка, взявшая было большой пакет из его рук, вернула ему его, сказав, что лошадь смердит, потому что не свежая и протухла. Тогда Дима понял, что это не его конь…

Наверное, сон рассказал ему всё про дальнейшую жизнь, но когда его растолкала поутру «мама», он не осознавал это, да и не помнил из этого правдивого рассказа уже ничего…




Глава 08


– Ну, что?!.. Готов! – поинтересовался Летарген. – Как себя чувствуешь?!

– Вроде бы нормально! – согласился Дима.

– Тогда в путь?! – поинтересовался ангел.

– В путь! – подтвердил, набрав полные лёгкие воздуха, Гладышев.

– И помни: «…и когда пойду я долиной смерти – не убоюсь зла!» К сожалению, это всё, что я могу сказать тебе в напутствие! – посетовал Летарген.

– Да, спасибо! – махнул рукой Дима, давая понять, что уже настроился на предстоящее испытание и собрался с духом.

– Не забывай: если Меркаба будет разрушена, ты уже никогда не доберёшься до Рай-города.

– Да-да-да! – подтвердил Гладышев, кивая головой. – Я думаю, что сейчас говорить мне об этом – не самая лучшая поддержка!..

– Видишь ли! – заметил ангел. – С моей точки зрения в том, что тебе предстоит увидеть и пережить, нет ничего пугающего и страшного! Но вы, смертные, как-то по-другому всё воспринимаете! Вас пугают вещи, на которые, допустим, я даже внимания не обратил бы. У нас с вами разное восприятие действительности и того, что происходит на самом деле. Вы полагаете. Бог располагает. Ангелы ничего не полагают, а только выполняют поручения. Так что, сам пойми, я не могу тебе даже посочувствовать и уж, тем паче, проникнуться твоими страхами. Поэтому всё, что я могу тебе сказать вдобавок к тому, чему я тебя уже обучил: держи всю дорогу в голове хотя бы эту фразу! Ну и, твори молитву Иисусову. Она помогает!.. Ну, всё вперёд!..

Летарген приблизился к Диме и вложил ему в тело, в область сердца, куб Михаила. Дима сотворил из него вокруг себя Меркаба.

– А где координаты? – поинтересовался он напоследок, чтобы ещё хоть немного задержаться перед стартом.

– Внутри вложенного тебе в сердце куба Михаила! – ответил Летарген и отошёл в сторону.

– Оставить тебе этот пляж и это лазоревое море?! – шутя поинтересовался, с гордостью улыбаясь своей сотворённой небольшой реальности, напоследок Гладышев.

Летарген пожал плечами:

– Ну, если тебе не трудно будет держать всё одновременно в уме… Помни самое главное: «не убоюсь зла!»

Он для порядка отошёл ещё дальше от сверкающей всеми цветами радуги и переливающейся разноцветными огнями, будто пылающей, «летающей тарелки» и дал отсчёт так же, как и делал это всё время в течение недавно завершившихся Решительными экзаменами, которые Дима сдал на «отлично», упорных и утомительных лётных тренировок:

– На старт!.. Внимание!.. Марш!

Пылающая всеми цветами радуги тарелка тут же сорвалась с места и моментально исчезла за горизонтом, которого, впрочем, на самом деле и не было.

Летарген оглянулся на пейзаж вокруг: хватит ли у Гладышева духу держать в фокусе внимания не только Меркаба, нестись на которой всё равно, что ехать на велосипеде, который нарисовал себе сам собственным воображением, не только твердить непрестанно кусочек псалма и молитву Иисусову, которые он посоветовал ему помнить, не только противодействовать нападающему на него со всех сторон ужасу срединных миров, но и помнить об этом очаровательном уголке?.. Взгляд его задержался на девчонке, плавающей по лазоревому мелководью песчаной бухты, напоминающей издалека Веронику Бегетову. Против обыкновения он помахал ей в знак приветствия рукой, и та, на удивление, ответила ему взмахами приветствия.

Удивившись силе воображения своего последнего ученика, Летарген решил, что, раз девушка ответила ему, у Гладышева всё будет хорошо. Впрочем, от него уже ничего и не зависело: всё, что мог, он сделал.

Ангел ещё раз огляделся вокруг, будто стараясь найти вдали, у горизонта нарисованного воображением своего ученика небольшого мира, что-то забытое или даже запомнить очаровательную картину вокруг, но тут же исчез: он не умел этого делать, да и … оно ему было без надобности.

Дима нёсся на кубе Михаила словно метеор над пространствами срединных миров. Чувствовалась неимоверная скорость, с которой небесная колесница преодолевала расстояние, однако и миры эти были настолько необъятны, что создавалось такое впечатление, что он стоит на одном месте.

Поначалу всё было прекрасно. Никакой «долины смерти», никакого «зла», и потому Дима, не забывая неусыпно держать внимание на существовании самой Меркаба и цели путешествия, – самых главных и необходимых параметрах полёта, – не только послал с помощью мысли ответное приветствие Летаргену через девушку, плававшую в лазоревой воде по мелководной песчаной бухте прекрасного океана, простёршегося до самого горизонта, издалека напоминающую Веронику, но и вспоминать даже то, что было накануне…

– Ну, что ж, обучение подходит к концу! – заметил Летарген, наблюдая успехи Гладышева в освоении навыков владения кубом Михаила. – Поэтому должен рассказать о цели твоей миссии.

По прибытии в Рай-город ты получишь новое назначение.

Дело в том, что в ваше измерение случайно попала некая астральная сущность – торговец временем. Знаешь, в мироздании, а это больше, чем видимый вам с Земли космос, который вы, впрочем, в действительности считаете единственной Вселенной, существующей на самом деле, есть неисчислимое множество всяких личностей, переставших следовать пути восхождения. Они останавливаются в своём развитии, достигнув того или иного этапа посвящения. Трудно объяснить тебе, почему так происходит, но это своего рода сепарация, отсев. И вот такие сущности некоторое время болтаются на том уровне, который они освоили. В основном, они деградируют, даже сами не замечая этого, и опускаются всё ниже. Но иногда случается так, что Верховный Владыка снизойдёт до той или другой подобной особи, окажет ей милость и вернёт на путь истинный.

Так вот, куб Михаила я даю тебе именно для такого задания. Ты должен будешь разыскать эту сущность и убрать её из вашего измерения, которое вы называете миром. Во-первых, сущность эта может натворить множество бед и для себя, и для вашего мира. А в планах Всевышнего вернуть её на путь восхождения Личности. А, во-вторых, эта сущность – твоё будущее. Это ты, Дмитрий, через много воплощений вперёд, если брать по цепи перерождений неуничтожимой монады. И, помогая этой сущности вернуться на путь восхождения Личности, ты поможешь самому себе в далёком будущем своего развития.

Так получилось, что петля твоего восхождения, твоей судьбы замкнулась здесь и сейчас. Ты должен помочь этой сущности как самому себе, иначе её, а, значит, и тебя в будущем ждёт Смерть Вторая.

Заверяю тебя, что, как только ты выполнишь миссию, ты забудешь всё, что с тобой происходило. Такое случается со многими людьми, но они воспринимают это, в лучшем случае, как сон независимо от результата. Правда, иногда помочь не удаётся. И тогда, если результат отрицательный, человеку кажется, что он видел во сне кошмар. Но на самом деле кошмар то, что произошло с его дальнейшим воплощением. Если тебе не удастся выполнить моё поручение, то однажды ты просто проснёшься с ощущением пережитого ужаса, но к твоей настоящей жизни это не будет иметь никакого отношения, потому что всё это случится для тебя в далёком будущем, в другом воплощении. Ты даже знать не будешь ничего больше о своём приключении, и оно забудется как дурной сон.

Однако постарайся всё же на совесть и выполни миссию, которую я тебе поручил, успешно. От этого зависит твоя судьба много воплощений спустя.

Предупреждаю сразу, что сущность та, с которой ты встретишься, не будет воспринимать тебя как своё прошлое «я»: она не помнит прошлые воплощения так же, как и ты не ведаешь свои прошлые и будущие. Возможно, она проявит к тебе не только небрежение, но и агрессию. Ты должен быть к этому готов. Всё, чем я тебя могу вооружить, – это куб Михаила. Но это грозное оружие, если им умело владеть. Куб Михаила – это не только транспорт, он ещё и обоюдоострый меч, который дан херувимам, стерегущим древо жизни от смертных. Это так, для общего развития, чтобы ты знал, чем владеешь.

– Но ведь он один единственный! – удивился Дима.

– Как тебе сказать! Даже ваша наука иногда нащупывает луч света в тёмном царстве невежества. Один из таких лучей – квантовая физика. Так вот, эта наука открыла, что один и тот же предмет может присутствовать одновременно в разных местах пространства. Поэтому лучше не задавай такие глупые вопросы. Для меня, например, вообще, нет такого вопроса: как одна и та же вещь может быть одновременно в разных местах пространства? Для квантовой физики такого вопроса тоже нет, как видишь, хотя она и принадлежит вашему человеческому миру. Всё дело в том, что понятие времени у человека искажено материальным планом. Я уже говорил тебе, что в мироздании все события во всём множестве их проявлений всегда соприсутствуют и имеют свои координаты бытия. И только в проявленных мирах время имеет структуру последовательной упорядоченности событий для того, чтобы работали генераторы кармы, без которых преобразование и развитие мироздания невозможно. Только в физическом мире присутствует программа причинно-следственной связи, которая работает как закрученная пружина: в одном направлении. И этому есть логическое объяснение. Если представить мироздание, как систему сосудов, одни из которых содержат старый мир, а другие – его обновлённую субстанцию, то проявленные миры, вроде вашего, выступают в ней в качестве сообщающих эти сосуды труб, по которым протекает поток событий, выполняя работу обновления и преобразования сущего в мироздании. И именно этот поток задаёт вектор перемен. По другому мироздание существовать не может. Всё должно находиться в движении, и поскольку в мироздании, как в общем проявлении, время имеет такую же аморфную структуру, что и пространство, единственное, что может создать такой вектор, – это обновление состояния мироздания, которое и происходит через проявленные миры. Для тебя же не возникает вопроса, как один и тот же предмет может существовать в прошлом, настоящем и будущем?! Хотя с точки зрения Истины этот вопрос равнозначен вопросу о существовании одной и той же вещи одновременно в разных местах пространства.

Или, к примеру, опыт квантовой физики, ставящий в тупик всю вашу науку.

– Какой? – первый раз прервал его Дима.

– А очень простой, но такой, что вынудил учёных признать существование наблюдателя, без которого материя ведёт себя совершенно по-иному.

– Расскажи! – попросил Дима.

– Ну, это очень долго! – попытался увернуться Летарген.

– Ведь время в ментале – аморфная среда! – заметил Гладышев.

– Тем не менее, это ресурс, который расходуется!.. Ладно, слушай. Через интерференционную решётку, состоящую из двух щелей, в экран выстреливают мельчайшие кусочки материи, к примеру, мраморные шарики. На экране образуется след из двух полос. При прохождении через эту же решётку волн, пусть даже от воды, на экране образуется множество полос, отражающих точки сложения и вычитания амплитуды волн друг из друга, так называемый интерференционный рисунок. Если через эту же решётку выпускать в экран по одному электрону, который обладает одновременно и свойствами вещества, и свойствами волны, то образуется интерференционный рисунок, как и от сложения амплитуд волн, проходящих через щели. Однако, стоит только попытаться определить с помощью любого фиксирующего устройства, через какую именно из щелей проходит каждый из выстреливаемых электронов, то происходит странная метаморфоза: электрон начинает себя вести, как мельчайшая частица вещества, и на экране вместо интерференционного рисунка образуются две полосы! То есть при появлении наблюдателя электрон меняет свои свойства и ведёт себя совершенно иначе, будто знает, когда за ним наблюдают, а когда нет…

– Очень интересно! – удивился Дима.

– А мне нет! – признался Летарген. – Вернёшься в мир – займись квантовой физикой, раз она тебе нравится! Вопрос-то совершенно в другом!..

– В чём?

– Я рассказал тебе это, чтобы показать, как ваши учёные подгоняют науку под факты, с которыми они не могут справиться, и которые неприятно торчат как шило из мешка… А эта теория большого взрыва?! По степени шарлатанства и непониманию сущности мироустройства она переплюнула даже общую теорию относительности. Будет интересно, когда они обнаружат галактики и целые вселенные, возраст которых равен или больше той даты, которую они приняли за точку начала отсчёта существования Вселенной! А сама суть теории, что вся Вселенная произошла из единственной точки, масса и энергия которой была равна, естественно, массе Вселенной?!.. И эту теорию приняли за основу целой науки, которая довлеет над человечеством, а авторов её объявили гениями и окружили славой и почестями, вместо того, чтобы упрятать в психбольницу. Причём, с них даже достоверной математической модели не потребовали, а та, что есть, при определённых условиях выходит на странные парадоксы, которые весь учёный мир старается дружно не замечать, потому что эти парадоксы с точки зрения теории Большого взрыва не удобны и не объяснимы, а значит, – пока их можно не замечать, – этим надо пользоваться. Ну, скажи мне, разве это не банда – ваше учёное сообщество? И единственное, что ими движет, – быть у кормушки. В ваше время нет уже учёных, готовых пойти на костёр ради своей идеи, нет даже тех, кто, сдавшись, скажет: «А всё-таки она вертится!» Наука стала функциональным институтом, осваивающим бюджет и делающим маленькие плановые открытия… Как можно сделать плановое открытие?!.. Даже написать какой-нибудь бредовый роман, чтобы его было интересно читать, по плану невозможно! А тут – открытие!.. Кстати, об открытиях!..

Через некоторое время у тебя будет странный друг, приятель, который будет искать куб Михаила. Он будет называть его Администратором. Но то, что вы фактически найдёте, – не есть то, что я даю тебе на время выполнения задания. Это для справки! То – так, лишь бесовская поделка, отличающаяся от оригинала, как фокус от чуда, потому что имеет механическую природу в отличие от истинной природы куба Михаила, который есть живое творение живого. Но кое-что эта вещица может! С её помощью можно даже преобразовывать материю, меняя её метафизические свойства, что для вашего мира уже удивительно. Кроме того, её можно использовать как меркаба, и путешествовать во времени и пространстве вашего мира, но … не далее. Даже у наших местных хулиганов меркаба куда мощнее, и позволяют перескакивать в другие измерения… Так вот! Ты будешь её увлечённо искать и собирать вместе с этим приятелем, как конструктор…

– И что?..

– Вот этот приятель и есть одно из твоих воплощений!..

– Но как такое возможно? – удивился Дима. – Разве могут два воплощения существовать в одно время?!..

– Хоть сто воплощений! – ответил Летарген. – Ты опять забываешь про одну вещь, существующую одновременно в нескольких местах. Воплощения души также могут сосуществовать в одно время. Причём, если так будет угодно карме, в одном из них ты будешь палачом, а в другом – жертвой, которую этот палач казнит! Здорово, правда?! И даже знать не будешь, что и палач, и жертва – это ты сам, но в разных воплощениях своей души.

– Странно! – удивился Гладышев.

– Ничего странного! – возразил Летарген. – Поскольку все события в мироздании изначально соприсутствуют во всех своих проявлениях, то ты можешь воплощаться и до, и после, и во времена своего предыдущего воплощения: они не подвластны хронологии причинно-следственных связей. Вот почему очень трудно, а иногда и невозможно разобраться, за что тебе назначена карма на следующее воплощение, поскольку твоё прошлое воплощение находится где-то далеко в будущем, которое для пытающегося её исследовать ещё не наступило!..

Вдруг Дима понял, что слишком увлёкся воспоминаниями: Меркаба почти исчезла. Во время тренировок Летарген добился от него умения держать внимание на транспорте так, чтобы тот не рассыпался сразу в серебристо-золотистую пыль или не взрывался подобно радужному мыльному пузырю, а истончался постепенно, так, чтобы некоторое время после потери полного контроля со стороны всадника колесницы, её ещё можно было восстановить и привести в нормальное состояние, избежав тем самым наихудшей участи…

Гладышев тут же усилием мысли стал восстанавливать свой стремительно мчащийся над темнотой бездны, зияющей внизу, летательный аппарат, но в это время к нему присоседился сам Литарген.




Глава 09


– Ну, как спалось на новом месте?! – поинтересовалась «мама».

Дима был всё ещё под впечатлением сна, и потому не мог понять, где он: в нави или в яви. Он даже не мог понять: в самом деле ли эта дама разрешила называть себя «мама», или ему это тоже привиделось. Да и вчерашний день… Был ли это сон, или всё произошло на самом деле.

– Как спалось, спрашиваю?! – повторила вопрос «мама».

– Да так, – пожал плечами Дима, – странно…

– На новом месте приснись жених невесте?!.. Ха-ха!.. Идём к столу. Я кофе сварила. Сейчас взбодришься.

Обеденная группа из круглого мраморного стола на одной цилиндрической тумбе-ножке и нескольких ажурных металлических стульев с толстыми мягкими круглыми сидушками, обшитыми белой кожей, с витыми из толстой проволоки спинками, покрытыми нежной белёсо-кремовой эмалью, стояла в нескольких метрах от огромной кровати-пуфика на толстом белом длинноворсовом ковре неопределённой формы, напоминавшем от этого шкуру белого медведя, брошенную сверху на ковровое покрытие. На столешнице стоял серебряный поднос с медной туркой, хрустальной сахарницей с большими, красивыми кусками сахара и никелированными щипцами, и две маленькие новомодные, квадратной формы, чашечки на квадратных тарелочках. В воздухе лёгкий ветер, гуляющий по огромной квартире, носил аромат свежесваренного кофе.

«Мама» жестом пригласила Диму к столу и налила в обе чашки горячего напитка:

– Вообще-то, я его с сахаром варю, – заметила она, когда Дима потянулся к щипцам, – но если ты сластёна, то…

Она словно отвлеклась, потянулась к столу, взяла лежащий на нём пульт и машинально включила огромный плоский и прозрачный весь, как кусок плексигласа, телевизор, висевший перед ними невдалеке на вычурно изогнутой, свисающей с потолка толстой белой трубе-кронштейне.

Едва о нём вспомнили, телевизор сразу же обрёл цвета, сделался непрозрачным, наполнился изображением и превратился из прямоугольного куска насквозь просвечивающей пластмассы в яркий экран, наполненный яркими красками.

То ли случайно, то ли нет, но так вышло, что шла как раз та самая ночная передача, в которой показывали сюжет про девушку, отставшую от поезда на Киевском вокзале. Сам сюжет то ли уже прошёл, то ли до него ещё не дошло дело. Да Дима, признаться, теперь и сказать не мог, видел ли он это на самом деле, или ему всё приснилось, а потому одним глазом наблюдал за сменой событий на картинке экрана, а вторым за хозяйкой квартиры.

Та была свежа, как роза, вся благоухала и цвела, несмотря на свой возраст и немного чрезмерную полноту, которая, впрочем, была ей к лицу. Диме даже показалось, что она выглядит теперь красивее, чем тогда, когда он её увидел в лимузине, но и подумать не мог, что своим преображением она обязана ему…

«Мама» была одета в тяжёлый зелёный халат. Волосы на её голове были собраны и спрятаны под кокон из полотенца. Видно, она только что вылезла из ванны.

Сегодня с утра она была не так навязчива, как вчера. Напротив, вела себя как-то нарочито отстранённо, словно ожидая его наступления и напора. Да и наряд её был совсем другой: даже если под махровым халатом ничего больше и не было – этого не было видно.

Было заметно, что смотреть телевизор ей не интересно, но она упорно изображала любопытство и увлечённость ничего для неё не значащей передачей, пока вдруг не направила на телевизор пульт, чтобы переключить на другой канал.

– Подожди! – остановил её Дима. – Дай досмотреть.

«Мама» с удивлением глянула на него, но оставила телевизор в покое, как-то побеждёно положив на стол пульт и грузно навалившись на его крышку, подперев при этом голову рукой. От этого движения тяжёлая пола её халата отвисла в сторону, приоткрыв под собой сверкающую белизной наготу тела, которая невольно вызывала восторг своими мраморными, немного грузными, но вместе с тем полными изящества, мягкости и обещания любви формами женщины позднего Бальзаковского возраста.

Гладышев не спеша пил кофе, не в силах оторваться от наблюдения обнажённого тела, такого доступного и в то же время неприступного с виду, а «мама» так и сидела, не притронувшись к своему остывшему уже напитку, и всё ещё делала вид, что смотрит телевизор. Видно было, что затянувшийся завтрак её напрягает, но Дима всё-таки медлил и тянул время, вновь желая увидеть, если это всё-таки был не ночной мираж, сюжет с девушкой на Киевском вокзале. Это было просто чудо, что они включили телевизор как раз на повторе этой странной ночной передачи. И раз такой шанс представился снова, он не только не хотел упустить его, но и убедиться в том, что действительно видел это прошедшей ночью…

– Мы долго ещё будем в «лупалку» пялиться! – наконец, не выдержав томления заждавшегося услады тела, перешла в наступление женщина.

Она снова взялась за пульт…

– Сейчас, сейчас!.. Подожди! – постарался остановить её снова он.

– Чего это?! – не поняла его «мама». – Ну!.. Порнушку будешь смотреть для затравки?..

Ей было невдомёк, чего он тянет, поскольку, было видно, что она давно настроилась на соитие с молодым, щупленьким, но симпатичным красавчиком, и теперь просто изнемогала от желания, которое постепенно перерождалось в бешенство.

Дима не мог понять этого, к тому же был крайне заинтригован ожиданием ночного сюжета, но каким-то шестым чувством осознал, что если сейчас не проявит чуткости, то следующий сюжет этой передачи будет, скорее всего, про него, а потому встал и придвинул к столу свой стул, давая понять, что готов ко всему, чего ни пожелает дама.

Она, глянув на него неодобрительно-оценивающе, всё же приняла его принесённые таким образом извинения и тоже поднялась. Почему-то сейчас она напомнила Диме петербургскую царицу Екатерину Вторую, хотя он ту в глаза не видел, да и не мог увидеть. Но ассоциация с российской императрицей вдруг чётко засела у него в голове, при том, что себя он ощутил не более чем пажом или каким-нибудь малозначимым вельможей, до которого вдруг соизволила снизойти грозная и неприступная дама…





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/andrey-halov/puteshestvie-v-ray-gorod/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.