Книга - Крутая стерва

Крутая стерва
Кристина Воронова


Она готова на всё ради достижения вершины успеха. Рита отдаст всё, что у неё есть: красивое тело, умелые руки и губы, неистощимую фантазию в любовных играх. Она сыграет любую роль, она станет любовницей и вытерпит любое унижение. Овечка в лисьей шкурке ещё покажет, что за пухлыми губками таятся острые зубки.

Содержит нецензурную брань.





Кристина Воронова

Крутая стерва








Глава 1




«Сучка! Тварь!» – слышится голос, похожий на шипение гигантской змеи. Он раздаётся издалека, словно из другого мира.

Страх накатил удушливой волной, словно лицо закрыли подушкой.

Женщина заметалась на широкой кровати, но проснуться не смогла. Сон не выпускал её из своих чёрных безжалостных лап.

Во сне всё повторялось. Ей восемнадцать лет. Она снова взбирается на забор заброшенного дома. Рите жутко интересно, какие призраки здесь живут. Чем-то этот дом притягивает её.

Острый гвоздь снова вонзается в ляжку, и тонкий ручеёк крови стекает вниз, по длинной, тонкой, чуть загорелой ноге.

Она закусывает губу от боли, но её взгляд по-прежнему покорён, почти загипнотизирован домом.

Старым и немного страшным.

Но это даже возбуждало.

Она перелезла через забор – как когда-то – и очутилась в запущенном саду.

Девушка подошла к дому и осторожно заглянула в разбитое окно, представлявшее собой кусочек стекла и перекосившуюся раму.

Она попыталась рассмотреть помещение, отчего-то до безумия притягивающее её. Инстинкт ещё не оперившейся репортерши.

Неожиданно чьи-то холодные руки обхватили её сзади. Одна сжала рот, вторая стиснула талию.



И не вырваться. Слишком силен тот, кто её держит.

Чужая рука освободила её рот – и она закричала. Но вокруг никого нет. Сама видела, пока сюда лезла. В радиусе пяти километров – пустота. Ни одного человека, даже животных, наверное, нет.

Только она… Одна. И страшный мужчина сзади. Напавший на неё.

– Привет, ты хочешь со мной поиграть? – раздался возле уха вкрадчивый шёпот. – А я тебя знаю. Ты уже несколько дней как шпионишь за мной. Что тебе нужно? Для чего такая милая мышка, как ты, прошмыгнула через забор и даже поранила лапку? – он небрежно кивнул на её рану. – Хоть бы пластырем заклеила. Мало ли, помрёшь ещё из-за ржавого гвоздя. Это было бы слишком трагично для такой юной девушки, не познавшей ещё все радости жизни. Или ты уже познала некоторые из них? – он провёл одной рукой по её боку, второй продолжая удерживать её словно стальным обручем.

Рита затаила дыхание. Ей было даже плевать, что он оскорблял её, когда увидел на своём участке.

Мужчина… Она успела его разглядеть ещё тогда, когда следила за домом. Кто же знал, что ей не удастся осмотреть кажущийся заброшенным особняк? И написать увлекательную и полную таинственной жути статью для студенческой газеты! А ей так хотелось выделиться ещё на первом курсе!

– Хотела узнать, кто тут живёт, в таком жутком месте, – призналась Рита. – Да и ты выглядишь слишком гламурно для этих живописных развалин. – Надеюсь, ты не занимаешься тут чем-то незаконным? – её начало нести от страха.

– Это ты, детка, незаконно забралась на чужую территорию. Ты в курсе, что я могу тебя попросту застрелить? И меня за это даже не посадят, потому что я в своём праве?

– Отпусти! – промычала она, пытаясь ударить локтями или, как учили в книжках по самообороне, каблуком по голени. Правда, каблуков нет – вьетнамки. Да и те начали соскальзывать с ног, пока она пыталась разыграть супер-героиню боевика. Как смешно! Пистолет, в принципе, у неё был. Когда-то отец подарил, заметив вскользь, что она слишком красивая, чтобы ходить без оружия. Матери они об этом ничего не сказали. Только в выходные, когда она иногда уезжала к дальним родственникам, папа учил её стрелять на дальнем участке сада. Но пистолет остался дома. Как раз сегодня она забыла взять его с собой.

Точнее, даже не подумала об этом, слишком погружённая в будущий сюжет репортажа о таинственном особняке и удивительно красивом владельце участка. Не то, чтобы она правда верила, что он какой-то там вампир или оборотень… Но надеялась состряпать что-то таинственное. В конце концов, читателям с буйным воображением достаточно было дать пару намёков, а остальное они вполне могли додумать сами.

– Ты не хочешь поиграть со мной, маленькая вкусная мышка? Я буду твоим котиком. Сыграем в Тома и Джерри? Но в отличие от мультика, я буду побеждать! – неожиданно предложил ей он.

Рука изменила положение, скользнув ей на грудь, легко сжала, помассировала, потеребила мгновенно напрягшейся сосок. Рита ощутила влажность в трусиках и неловко переступила с ноги на ногу. Ей казалось, что если она сделает широкий шаг, то с неё начнёт течь.

Она впервые в жизни пожалела об отсутствии лифчика. Раньше ей нравилось демонстрировать идеальную фигурку всем. Показывать – да, но трогать она никому не позволяла.

А этот мужчина делал то, что хотел. Чужая ладонь сжимала грудь, тискала её. Вторая рука медленно скользнула по спине вниз, переходит на тонкую талию, затем опустилась еще ниже, по округлому бедру на то самое интимное место.

И ловкие, умелые пальцы начали потирать половые губы, явно ощущая влажность трусиков.

– Нет, пожалуйста, нет! – она помотала головой так, что её длинные золотисто-русые волосы с чуть красноватым отливом разлетелись во все стороны, волнами двинулись по спине и опали шёлковым плащом. Лицо покраснело, а пальцы сжались в кулаки. Она пыталась сжать ноги, чтобы не показывать, как её заводит вся эта ситуация. Это неожиданное нападение мужчины, за которым она следила уже некоторое время, активно фотографируя на телефон.

– Я… я же за тобой следила! И сделала много фоток! – дрожащим голосом произнесла она. Едва на самом деле не начиная пищать, словно пресловутая мышь.

– Раздвинь ножки, милая! – скомандовал он ей севшим голосом. Она ощутила его возбуждение, когда он прижимался к ней сзади. И ощутила, как внутри скручивается горячечное возбуждение. И нарастает желание подчиниться.



Мужской голос показался ей настолько завораживающим, почти зомбирующим, что она невольно подчинилась. Ей подумалось, что этот мужчина неспроста такой красивый и харизматичный. Он мог бы управлять толпами, организовать удачный бизнес, а также стать успешным мошенником, собирающим с наивных личностей кучу денег, да ещё и таким образом, что его нельзя было бы за это засудить.

– Как насчёт немного погрешить? В будущем тебе такие навыки понадобятся, – пошло хохотнул он и двинул тазом, чтобы ещё раз продемонстрировать силу своего желания.

– Какие? Способности шлюхи?! – огрызнулась Рита и снова попыталась его пнуть. – И вообще, ты меня только что тварью назвал!

– Ну, может быть, я тоже немного испугался, когда ко мне кто-то вломился, как чёрт к монаху. Так что ты должна мне компенсировать моих погибших смертью храбрых нервных клеток.

Рука протиснулась под слишком короткую юбку и забралась под нижнее бельё. Длинные пальцы попытались проникнуть внутрь.

– Скользить легко, словно на лыжах по снегу, – доверительно сообщил он, тяжело дыша ей на ухо. – Я знаю, что ты меня хочешь. Ты просто жаждешь раскрыться для меня. Для красивых девушек лучше быть нимфоманками, чем жертвами. Прекрасным молодым телом можно добиться всего, чего ты пожелаешь, – искушал он. – Главное – это научиться правильно его использовать. Хочешь я прочту тебе инструкции?

– НЕЕТ! – она простонала ещё жалобней, ещё отчаянней, ощущая, что близка к оргазму как никогда. Кажется, одно удачное движение его умелых пальцев – и она взорвётся от наслаждения.

Она честно пыталась сопротивляться, собирая все свои силы, но… Тело и руки. Они словно онемели и налились тяжестью.

Её развернули и швырнули прямо на траву. Так внезапно, с такой силой ударяя головой, что перед глазами сверкнули золотые точки.

Юбка в мгновенье ока оказалась разорвана, кружевные трусики тоже откинуты в сторону. Сильные пальцы разодрали её топик.

– Хм, а ты сочный персик! – прозвучало оценивающе, но немного небрежно, словно он и не таких красоток видел.

Ей даже стало обидно, что любовная победа над ней станет для него чем-то проходным и незапоминающимся. Подумаешь, незнакомка в толпе. А секс – не повод для знакомства.

– Ты пыталась залезть в МОЙ дом! И за это я тебя накажу! Мне кажется, – голос звучит почти ласково, – что на самом деле ты – распутница. А они обожают раздвигать ножки!

Она с трудом сфокусировала взгляд на мужчине, лежащем на ней: худощавый, но с развитыми мускулами, белой кожей и красивым, чувственным лицом. Её снова поразили синие глаза.

– Ты трахнешь меня? – прошептала она пересохшими губами. Чувствуя себя даже немного безумной от предвкушения. В животе завязался узел порочного наслаждения. Словно кто-то медленно, но неотвратимо увеличивал пламя в горелке.

А его рука продолжила ласкать её, безошибочно находя клитор. Дразнящие касания ко входу во влагалище заставляли её издавать громкие стоны и дрожать всем телом.

Она услышала хлюпающие звуки и покраснела даже грудью, представив себе зрелище, представшее перед ним: точащие возбуждённые соски, набухшие половые губы и выступающий клитор.

– Да, моя дорогая. Ты счастлива? Я вижу, что ты вся истекаешь. Моя порочная девочка…

Он вновь принялся массировать её клитор, и она вскрикнула, ощутив, как её тело содрогается, как пульсирует между ног.

В этот момент мужчина быстро расстегнул ширинку потёртых джинсов и, закинув её ноги себе на плечи, вошёл в неё, неотрывно глядя на её лицо.

Она вдруг поняла, что ему нравится доминировать, контролировать каждый миг соития. Что ему больше нравится власть, чем даже сам половой акт. Он наслаждался этим, смаковал её переживания, словно терпкое вино. И ей стало страшно, как никогда.

Рита осознала, что могла бы стать вещью этого человека, его подстилкой. Всем, чем он бы пожелал. Она бы изменила свою натуру, по возможности даже внешность, чтобы ему угодить. Если бы только он взялся за неё всерьёз.



– М-м-м, так ты девственница… Это приятно.

Молодой мужчина наклонился так, что его волосы защекотали её обнажённое тело. Облизал сосок одной груди, потеребил пальцами второй. – Как бы я хотел тебя съесть! Ты такая вкусная и нежная, словно блюдо от шеф-повара.

Она ощутила боль, которая лишь на мгновенье разогнала дурман удовольствия. А затем, мотая головой, с наслаждением приняла то, что давал ей большой член, погружаясь в девственное отверстие.

– Пожалуйста! – прошептала она, впиваясь в него длинными пальцами, пытаясь оттолкнуть, сбросить с себя. Тщетно. Слишком много всего она испытала, а удовольствие едва не сводило с ума, переходя границы того, что она до сих пор испытывала, когда ласкала сама себя.

– Не надо было лезть туда, куда не стоило! Не будь такой любопытной, милашка! Видишь, сегодня тебе первый раз довелось расплатиться своим телом – и ты получила море удовольствия. Ты течёшь, как океанский прилив.

Незнакомец сильно и резко двигался. Его одежда царапала нежную кожу.

Она кричала, стонала, умоляла, выгибалась в его стальных объятиях. Видя только чистое наслаждение на его лице и исковерканные гримасой чувственные губы. И снова доходя до пика наслаждения.

В последний момент он вышел из её тела и выплеснулся на плоский животы.

– Видишь, я позаботился о том, чтобы ты не залетела, – пояснил он ей. В этот момент он показался ей очень молодым, потому что глаза… Они страшные. И слишком жестокие, они полны нечеловеческой мудрости и хитрости. Словно у змеи, наделённой интеллектом. В этот момент он показался ей персонажем из молодёжного сериала с налётом триллера, который закручивает интриги, опутывая паучьей сетью всех, кого знает.

– Запомни меня, красотка! – он провёл ладонью по её лицу, затем погладил по волосам. Она ощутила его сперму внизу, стекающую по животу, и содрогнулась всем телом. Будто только сейчас осознала, что натворила.

– Я был твоим первым мужчиной! А теперь переворачивайся! Я хочу попробовать твою упругую попку!

Прозвучало так властно, что Рита снова задрожала, а затем подчинилась, прикусывая губу, которую никто так и не поцеловал. Губы неожиданно стали такими чувствительными, что это почти приносило боль. На миг она понадеялась, что затем он захочет поиметь её в рот. Прикрыв глаза ресницами, она почти ощутила вкус предъякулята, а потом и спермы, смешанной со слюной и кровью от прокусанных губ.

Она внезапно ощутила себя самкой перед сильным и безжалостным самцом. Когда древний инстинкт самосохранения подсказывает, что самцу следует повиноваться. Хотя и безусловное повиновение – отнюдь не гарантия выживания.

Однако ей внезапно вспомнилось, что, например, паучиха чёрная вдова сжирает паука после спаривания. Или, если бедняге особенно не повезло – вместо.

Она послушно встала на четвереньки и почти сразу же ощутила в анусе его вновь вставший член, всё ещё влажный, и от её первой крови тоже. Она тихо простонала, кусая себя за руку, чтобы не кричать. Рита протянула руку и стала поспешно ласкать себя дрожащими пальцами.

Он же начал ласкать её груди одной рукой, а другой придерживать за талию, направляя. А затем несколько раз шлёпнул по заднице.

Он брал её ещё несколько часов так, что она оказалась близка к глубокому обмороку.

Мужчина показался ей каким-то полукентавром с невероятной мужской силой. Синеглазый брюнет не знал усталости. В какой-то миг, когда его лицо снова очутилось слишком близко, она вдруг осознала, что в другой обстановке… Да, она бы с ним флиртовала. И даже подралась бы с другими девчонками. Ради такой красоты, такого невероятного совершенства!

Но интуиция подсказывает, что он может любить только так. Доминируя и властвуя. Никакого равенства в постели, только такое распределение ролей. Только так – и никак иначе!

В этот миг, сжимая его ногами, она так сильно хотела попросить его о поцелуе. Но так и не получила его.



Закончив, он отошёл, насмешливо рассматривая поверженное ниц тело, почти превращённое в грязную тряпку. Она тоже вымоталась до предела, уже не могла кончать, а удовольствие отдавало терпкой болью. Будто она обожралась сладким и пыталась впихнуть в себя ещё кусочек торта после целой пиццы и литра пива.

В последнее время Рите часто снится этот взгляд.

– И что мне с тобой теперь делать? Нет, я не хочу брать номер твоего телефона. Я уже получил от тебя всё, что ты могла дать. И ты мне уже наскучила. Так что, пожалуйста, уходи. Я сейчас открою ворота и выключу сигнализацию.

Мужчина хмыкнул и ушёл, медленно, вразвалочку, словно после обычной прогулки.

«Газовый баллончик! У меня где-то он был!» – забилась в голове настойчивая мысль, которая пересилила боль и стыд. И почему она оставила сумку возле забора? И как она могла быть такой распутной?!

Мозг радостно ухватился за цель, лишь бы не вспоминать, не переживать заново произошедшее. Она встала, кое-как нацепила остатки одежды и, шатаясь, направилась к своей сумочке и начала лихорадочно в ней рыться.

Она услышала шаги – ОН вернулся! Наверное, всё-таки решил, что безопаснее от неё избавиться. Ей стало жутко, а паника полностью лишила остатков рассудка. Тёмные фантазии заполнили мозг, только это уже были не развратные картины, а сцены из фильмов ужасов.

Она зарыдала, вытряхивая всё содержимое сумочки на траву. Наконец, в дрожащих руках оказался баллончик. Ей было так сложно вспомнить, как он работает, повернуть его в нужную сторону, положить палец на специальный выступ-кнопочку.

И ей удалось обезвредить мужчину, и, пока он, ругаясь, протирал глаза, побежала изо всех сил, теряя вьетнамки, задыхаясь от сильного бега, почти теряя сознание. Ей не хотелось проверять, насколько достоверны её жуткие мысли, и почему мужчина вернулся.



И вот уже она – совершенно голая и грязная, в крови, грязи и сперме стоит посреди гостиной. Мама устроила званный ужин, пригласив к столу самых почётных гостей, старых друзей дома. К своему ужасу, словно сквозь пелену тумана, Рита Свон увидела, что за столом, кроме отца и матери, сидит подруга матери, уже немолодая Мишель Браун и… Антуан де Вилл, уже немолодой, с седеющими длинными волосами, мужчина, который уже много лет был другом-покровителем их семьи. Она всегда немного робела в его присутствии: как же, директор частной школы для «избранных», куда берут лишь детей очень состоятельных англичан.



У всех шок. Из опрокинутых бокалов плавно вытекает вино… Как тёмно-красная кровь. Её мать – стройная шатенка – страшно бледнеет и близка к обмороку. У отца появляется совершенно страдальческое выражение, глаза наполняются ужасом, недоумением и болью. Мишель вытаращила глаза, застыв с поднятой вилкой, на которой нанизан кусок мяса.



Антуан сориентировался первым. Резво вскочил с места и кинулся к шторе, сорвал её с окна и бросился к Рите, обернув вокруг неё тяжёлую атласную ткань. Её трясёт от новых рыданий, унижения и стыда.

В какой-то момент приходит в голову мысль, что лучше бы её убил тот страшный незнакомец, чем предстать перед родными и гостями распутной стервой. Впрочем, в голове ярко зажигается «лампочка». Гениальная идея притворится жертвой мгновенно завладевает сознанием. И она решила в это сыграть.



– Тише, девочка, тише! – мужчина осторожно гладит её по волосам. И ей почему-то всё равно, хотя её снова касается мужчина. Нет ни возбуждения, ни отвращения. Она приникает к нему всем телом, дрожа, словно от озноба.



Мужчина не отстраняется, хотя ему, наверное, очень неловко, так как её грудь выпирает из ткани, рвётся наружу, вжимается в его худую грудную клетку.



Она снова плачет, уткнувшись лицом в его плечо.



– Мишель, её нужно вымыть. А потом съезди к мадам Жастине – моему личному врачу. Думаю, в больницу обращаться не стоит, не так ли, Ролан? – обращается он к её отцу.



– О, Боже, что случилось? Что сделали с моей доченькой?! – рыдает её мать-красавица, бывшая ученица де Вилла.



Рита ещё сильнее вжимается в тёплое, такое уютное тело уже немолодого человека. Рита почему-то чувствует себя в безопасности. Ей тепло и спокойно, словно в коконе из тёплых одеял.



– Не кричи, Мэри! – глухим, сорванным голосом командует отец. – Не усугубляй ситуацию. Но я хочу знать, КТО это сделал!!! А всё из-за твоего нездорового любопытства, Рита! Вечно ты лезешь во всякие опасные места!



– Перестань говорить глупости, Ролан! – голос Антуана звучит неожиданно сурово и непреклонно. – Не надо внушать ей чувство вины! Ей и так изрядно досталось, – в его голосе звучит жалость и боль. Он крепче прижимает её к себе, тихонечко поглаживая по волосам и спине. – Всё прошло, детка, всё уже прошло!



Следующие несколько часов стали адом. Мишель с мадам Жастиной кудахтают над ней, как наседки над раненым цыпленком. Её бережно отмывают в душе, затем смазывают какими-то мазями, заставляют выпить какую-то гадость. Ей становится лучше, но только телесно. И совсем плохо – душевно. Она не может себе простить, что так легко отдалась незнакомцу. Что с таким наслаждением стала чужой подстилкой. Что ей всё это… Очень понравилось. И что она хочет ещё.

В этот миг Рита ощутила себя Лорой Палмер из сериала «Твин Пикс», которая снова и снова стремится очутиться в красной комнате и предаваться плотским грехам.






Глава 2




Сон. Это был ещё один кошмар. Прошлое никак не желало её отпускать из своей паутины. Рита Свон, довольно известная репортёрша, очаровательный корреспондент гламурного журнала «Женские штучки», встала с кровати и, шатаясь, отправилась на кухню. Отточенными движениями, отрепетированными годами – не одного лишнего жеста, – приготовила себе успокаивающий чай. Села на удобный стул и уставилась в окно, превращённое ночью в зеркало. Мягкий свет светящегося шара, прикреплённого на потолке, подчёркивал тонкие черты красивого лица и длинные ноги. Ночная рубашка мягко струилась вдоль стройного тела.

Женщина обхватила изящными, тонкими пальцами с длинными ногтями, выкрашенными в алый цвет, чашку тонкого фарфора и немного отпила, пытаясь отогнать ночные кошмары. Она поправила несколько пышных прядей, спускающихся на лицо.

Пытаясь забыть, сосредоточиться на том, что она имела. На своей славе, пусть и скандальной, красивой внешности – ей всего двадцать четыре года, самый расцвет, уютном особняке на окраине Лондона, значительном счёте в банке.

Но… слишком многое надо было забыть. И то, чего она добилась, не могло перекрыть всех ужасов, которые она пережила.

Воспоминания снова накатили. Как волны, разрушающие города. Она не могла бороться с призраками прошлого.

И женщина смаковала их вместе с глотками чуть тёрпковатого, горького чая.



… В больничном крыле частной школы «Дауэртс» тихо, ведь сейчас каникулы.

«И никто никогда не узнает о моём позоре!» – пытается хоть как-то утешить себя девушка. Её раздражали оханья и аханья мадам Жастины и Мишель Браун. Женщины вели себя так, словно её жизнь окончена. Будто она уже никогда не сможет стать прежней.

По её просьбе никто не сообщил в полицию о случившемся. Она не хотела, чтобы кто-нибудь смаковал произошедшее. И, тем более, догадался о том, что никакого насилия не было. К тому же, они всё равно бы не смогли ей помочь. Ей не хотелось проходить через унижения допросов, а, тем более, суда. Чтобы её фотография появилась в газете?!! И оборвала её карьеру навсегда? Она всегда мечтала стать известной, скандальной журналисткой, как её мама, Мэри Вэллоу, в своё время работающая на телеканале «Мэджик Фэрроу». Довольно давно, ещё до её рождения и даже зачатия, Рита это знала, мама была очень известным скандальным репортером. И её очень даже ценили на телеканале.

До сих пор в гостиной хранились многочисленные награды и дипломы, а также вырезки из пожелтевших газет в рамочках.

Рита знала, что её мама гордилась прошлым успехом. Но никогда не рассказывала, отчего вдруг однажды забросила такую отличную карьеру – и стала обычной домохозяйкой, ни разу больше не написав ни строчки, и отклоняя все предложения, которые приходили и до сих пор от других телеканалов, так как уже немолодая женщина была по-прежнему красива. И, как считала сама Рита, всё так же талантлива. Однако, несмотря на то, что мать забросила свою карьеру, она очень хотела, чтобы её дочь продолжила семейную традицию и тоже стала журналисткой.

Известной и скандальной, конечно же.

Но, когда Рита попыталась поступить на факультет политической журналистики, мать неожиданно отговорила её и приказным тоном посоветовала подать документы на обычную, газетную журналистику.

«Я хочу, чтобы ты работала в каком-нибудь женском журнальчике. Сейчас это престижно, а также безопасно. Я не хочу, чтобы ты пострадала, моя девочка! Журналистов по-прежнему убивают во всём мире. И в каждой из стран есть доска памяти, на которой написаны их имена и названия изданий, на которые они работали. Я вовсе не хочу, чтобы ты стала смертницей, дорогая! Поверь мне, жизнь дороже сенсаций! Лучше уж занимайся звёздами и гламуром».

«Я не могу позволить этому происшествию превратить меня в жалкое ничтожество, в посмешище!» – твердила она тогда, сжимая одеяло, глядя на потолок, где расходились трещины.

Лёжа на узкой больничной койке, она попыталась забыть весь этот кошмар, но в её сердце навсегда поселилась боль. В глубине души девушка надеялась, что никто его никогда не поймает. Потому что в этом случае он мог рассказать всем, что она – распутница. И сама позволила ему всё это сотворить со своим телом. А ей не нужна была такая слава. Она не хотела, чтобы хоть кто-то знал о её слабости.

Поэтому пыталась уверить всех вокруг, и даже себя саму, что это было насилие. А иногда сама в это верила.



К счастью, она ничего о нём не услышала. Да и кто бы стал его ловить, если она не подала на него в полицию? Не написала заявление, не дала показания? Не позволила соскрести с себя пробы его спермы.

Иногда она пыталась проанализировать своё поведение. Что это, сумасшествие? Неужели она, та, которая собиралась стать скандальной журналисткой жёлтой прессы, на самом деле бесхребетная нимфоманка?

Да, и страх тоже. Он выглядел настоящим психопатом, несмотря на молодую и красивую внешность. Что-то в нём было настолько глубоко фанатичное и демоническое, что Рита не хотела даже помыслить о том, чтобы когда-нибудь с ним столкнуться, встретиться взглядом.

Пусть даже через пуленепробиваемую стену в комнате опознания полицейского участка.

Нет, нет и ещё раз – нет!

Каждый нерв содрогался от ужаса.

К тому же, она знала, что про её якобы «изнасилование» распишут все газеты.

Как же, такая «вкусная» тема. Юная красота, девственница, жестко изнасилованная, едва не убитая. К тому же, начинающим маньяком с внешностью кинозвезды.



К тому же, жертва – дочь известной в прошлом скандальной журналистки. Тоже явно с тёмными пятнами в биографии, учитывая настойчивое замалчивание матерью объяснения того, почему она ушла с телеканала, и бросила всё, включая свою популярность. Потеря известности и статуса. А также высокой зарплаты.

Замуж за довольно состоятельного английского бизнесмена Мэри Вэллоу вышла только через три года после того, как осталась без работы.

Рита это точно знала, так как однажды подслушала разговор родителей. Отец снова интересовался, отчего его жена в своё время ушла с перспективной работы.

Мать же отмачивалась, сухо сообщив, что не хочет ворошить прошлое.

И зачем, если работа оказалась настолько ужасной, мать тянет в эту сферу её?

Тогда, лёжа без сна на узкой койке, ощущая тупую боль во всём теле, несмотря на уколы обезболивания и проведенную операцию – в интимных местах пришлось даже зашивать, – Рита впервые осознала, насколько мало она знает собственную мать.

«Что ж, в каждой семье есть свои тайны. Надеюсь, она хоть никого не убила…» – подумалось ей тогда.

Кривая улыбка рассекла высохшие губы. Даже радоваться тогда ей было больно.



Когда она окончательно выздоровела и даже немного успокоилась благодаря антидепрессантам, в палату к ней пришёл… Сам Антуан де Вилл. Мужчина с длинными седыми волосами, с неправильными, но симпатичными чертами, сухопарый, что подчёркивалось возрастом (ему было уже шестьдесят лет), был непривычно смущён, а его голубые глаза блестели сочувствием.

Он приветливо и несколько смущённо улыбнулся:

– Рита, твои родители попросили, чтобы ты пока пожила у меня дома. Ты не против?

Она снова вспомнила ясный взгляд директора и, по совместительству, владельца частной школы: казалось, что из его глаз исходили солнечные лучи, освещающие всё вокруг.

Девушка слабо улыбнулась и кивнула:

– Да, я буду рада… Если не причиню вам неудобств.

– Что ты, никаких неудобств! В моём особняке три служанки. Им и так часто нечем заняться, так как я почти всё своё время провожу в «Дауэртсе». Ты пока собирайся, твой отец уже отослал мне твои вещи, которые пригодятся в моём доме. Только, извини, но я не смогу уделять тебе много времени. Ты сама всё понимаешь…

– Я понимаю. Вы очень заняты, – девушка вызывающе уставилась на мужчину. – Не думаю, что это меня будет особенно беспокоить.

– Я зайду к тебе через час, будь готова. Мой шофёр уже ждёт нас. Хотя, я знаю, что ты любишь мотоциклы, – он лукаво улыбнулся. – Знаешь, когда-то я и сам ими увлекался. Ветер, скорость – лучшее средство, для того, чтобы забыться.

Она невольно представила себе солидного профессора на мотоцикле, в кожаном «прикиде», и чуть не рассмеялась, но вовремя прикусила губу.

– А вы уверены, что не свалились бы с него, профессор?

Мягкая ответная улыбка:

– Я очень старался. Как видишь, цел и невредим.



Всю дорогу её смешил образ уже седеющего мужчины на мотоцикле. Это было забавно. Особенно вкупе с его всегда серьёзным видом и сдержанностью. Правда, в этой личности чувствовалась власть, а не незаметность. Власть серого кардинала.

На душе стало легко. А может, всему причиной ярко-голубое небо и по-летнему радостное солнце?

Особняк Антуана де Вилла казался совершенно незаметным, хотя имел четыре этажа, так он зарос вьющимися растениями, мхом и плесенью. Тёмно-серый камень стен даже на фоне голубого неба, подсвеченного солнцем, выглядел, как унылые стены гробниц. Её охватила тоска, неожиданно сменившая восторженное настроение.

Они остановились возле крыльца. Антуан рассеяно пошарил в своих безразмерных карманах и выудил изогнутый ключ. Помахав им с торжеством, он отпер двери.

Три немолодых, но резвых служанки выбежали их встречать, долго и нудно приветствовали, а потом позвали обедать.

Рите очень понравилась её комната – светлая, с изящной старинной мебелью.

Она прошлась по всему помещению, потрогала ладошкой деревянную мебель, немного пыльные обои, шершавые гобелены, хрустальные вазы с искусственными розами – почему-то белыми, фарфоровые статуэтки. Всё хранило странное тепло, будто законсервированное, застоявшееся в веках прикосновение чужих нежных, тёплых, ласковых ладоней.



… Ночью Антуан де Вилл проснулся от ощущения касания женского тела. Резко открыв глаза и моментально проснувшись, он, несказанно удивившись, обнаружил рядом с собой в постели… Обнажённую Риту.

Соблазнительное тело вжималось в его худощавую плоть, и ночная рубашка совсем не помогала бороться с искушением.

Слабый свет ночника подсвечивал её удивительные глаза, которые меняли свой цвет в зависимости от переполнявших ее эмоций. Обычно глаза были бирюзовыми, но иногда становились тёмно-синими, когда ей было страшно или больно, а иногда – изумрудными, когда её переполняли положительные эмоции. Пышные волосы подчёркивали тонкое, идеальное, почти кукольное личико. Она казалась неземным созданием. Директор снова вспомнил, что её бабушка была первой красавицей среди аристократок. А одна дальняя родственница сводила мужчин с ума одним взглядом и до самой смерти обладала множеством восторженных поклонников.

Поначалу он пришёл к ошибочному выводу, что девушка страдает лунатизмом и не осознаёт своих действий.

– Антуан, – томно прошептала она, прижимаясь ещё сильнее.

– Уходи, – тихо ответил он, ощущая противную дрожь. Он впервые за много лет снова ощутил себя… Мужчиной. Живым. О, эти сказочные глаза, в которых так легко было утонуть, как в ядовитом омуте. Мужчина ощутил её волнение, дрожь вожделения, сотрясающую идеальное тело, будто выплавленное в форме его грязных фантазий.

– Нет, – Рита прикусила губу, протянула тонкую руку и погладила его по седым волосам. – Я не хочу уходить. И я не уйду. Пожалуйста, – в её голосе было столько мольбы и печали. – Не прогоняй меня! Мне так плохо! Я так хочу мужской член, что меня выкручивает изнутри, мне больно!

Её тело начала бить дрожь.

– Люби меня! Пожалуйста!

– Н тебе всего восемнадцать! А я – уже почти старик!

Мягкий смешок прирождённой соблазнительницы. Лунные свет серебрил её роскошные волосы. В глазах вспыхнул огонь, которому не мог противиться ни один мужчина.

«О Бог мой, я должен сопротивляться, предотвратить это!»

Но белые пальцы скользят по его телу вниз. Чары юности. Он оказался не подготовлен – она застала его врасплох.

Словно удар молнии прямо в сердце, он мгновенно и слишком чувственно ощутил сразу ВСЁ: высокая грудь, прижавшаяся к его груди, тёплое, ароматное дыхание, тонкие, длинные ноги, обхватившие его тело, стройную, гибкую талию. Эти грешные глаза.

– Давай же! – шепчет соблазнительница. – Я хочу! Хочу тебя!

Серебристое сияние луны окутывает их обоих.



***



Рита слабо улыбается. Антуан снова не остался у неё ночевать. И словно трещина появляется в её спокойствии, она не может уснуть без него. Потому что страх душит её. И ночные кошмары оборачиваются жуткими воспоминаниями.

Женщина взглянула на золотистые часы, похожие на макет луны, – всего три часа ночи. А ей не спится.

Рита откинула голову, помассировала виски. Завтра – отвратительнейший день в её жизни. И снова она ничего ЕМУ не расскажет. Антуану не обязательно знать, какой тварью она бывает. Хотя иногда ей кажется, что он читает ВСЕ её мысли. Но никогда не упрекает. И от этого становится так больно!

Ей надо выспаться. Завтра нужно быть во всеоружии. Покорить этих гребаных аристократов де Ноблэ!

Она резко вскочила и кинулась к шкафчику, где хранилось снотворное. Взяла таблетку из бутылочки, запила её водой и отправилась в кровать.



Рита Свон застыла перед зеркалом. Её широко распахнутые, пустые глаза, казалось, ничего не видели. Бледно-розовый деловой костюм, лёгкий слой макияжа, изящные золотые часики с крошечными бриллиантиками, бриллианты в ушах, золотое кольцо с изумрудом.

Всё её естество противилось визиту к де Ноблэ. Интуиция просто кричала об опасности. Но главный редактор послал именно её взять интервью у семьи состоятельных аристократов, сохранивших древнее, огромное поместье с большим участком земли. И она не могла отказаться. К тому же, это интервью не было сложным – всё в стиле «женского журнальчика». «Какие фасоны платьев предпочитает леди де Ноблэ? Когда будет следующий бал в особняке?» Ну и так далее.

И всё-таки она побаивалась. Странные слухи ходили об этой семейке в узких журналистских кругах. Хотя написать об этом никто не осмеливался – так как ни одному журналу или газете не хотелось судиться с миллионерами.

Накинув лёгкий плащ, женщина стиснула сумочку и отправилась к выходу, где её ждал розовый лимузин, заказанный редакцией, чтобы отправиться к поместью де Ноблэ, где её уже ждали.

Возле красивого озера и ухоженного парка счастливая семейная пара – Леопольд и Элеонора де Ноблэ – смотрелись, как красочная картина с изысканным фоном. Вокруг них бегал десятилетний мальчик с тонкими чертами лица, конечно же, натуральный блондин, как и оба родителя. Он срывал цветы и швырял их в воду, стараясь попасть в лебедей.

– Рита, мы так рады вас видеть, – чопорно улыбнулась красавица в белом платье, обвешанная золотом и бриллиантами, сверкающими под лучами солнца так, что глазам становилось больно.

Леопольд поднес руку Риты к губам, уставившись прямо в глаза:

– Рита Свон, лучшая репортёрша нашего любимого журнала, какая честь!

Впрочем, его голос звучал язвительно и холодно. А глаза… Ей сразу же захотелось убежать.

Мальчишка остановился и поглядел на неё так, словно прикидывал, как поудобнее схватить и утопить в озере.

– Стерва! – крикнул он, тыкая в неё пальцем.

– Простите его, Ритуля, вы понимаете… Наш сынок просто много читает, и случайно прочёл статьи про вас из враждебных вашему журналу изданий, – улыбнулась Элеонора. – Вы же не обижаетесь на ребёнка?

Её прозрачный взгляд прожёг молодую женщину насквозь.

– Конечно же, нет, – мило улыбнулась Рита. – У вас очень красивый сын.

Оба супруга немедленно просияли.

«Но держите этого малолетнего выродка от меня подальше!» – про себя добавила она, жалея, что не может сказать это вслух.

– Тогда прошу вас, – женщина по-свойски взяла её под руку, и они двинулись по посыпанной гравием дорожке вдоль клумб с яркими, изысканными цветами.



Рита поднесла бокал к губам, чувствуя себя приговорённой. Все её чувства вопят, что в вино что-то подмешено!

– Дорогая? – Леопольд наливает жене из той же бутылки. У Риты немного отлегло от сердца – ну не стал бы он травить свою жену! Значит, яд исключается!

И что у неё за странные мысли? Не следовало снова на ночь смотреть фильм ужасов.

Вкус вина показался ей немного странным, но она мужественно пила, стараясь ещё при этом не кривиться, и даже улыбалась.

– Сегодня нам позвонили из вашего журнала, – продолжал вести непринуждённую беседу де Ноблэ, наклоняясь к Рите. Она почти ощущала его дыхание, видела каждую чёрточку идеального хищного лица, блеск пугающих серебристых глаз. Нет, сами по себе глаза были очень красивыми, но взгляд… Жестокость, надменность, властность и вспыльчивость. И всё это подёрнуто изморозью. Словно ледяные окошки сумасшедшего дома. – Нашей семье предлагают выбрать постоянного репортёра для освещения различных светских мероприятий, которые мы курируем. И вообще, «Женские штучки» всегда помещают статьи про нашу семью на первую страницу. Так что, возможно, мы захотим выбрать вас.

Его взгляд полоснул по её лицу, как бритвой.

– Что вы думаете по этому поводу, Рита?

Сердце стукнуло и упало вниз.

«Это же такой шанс! И я наконец-то смогу достигнуть высшей точки в моей карьере!»

– Я была бы очень рада, – искренне ответила женщина.

– Для вас ведь это важно, Рита? – он ещё ближе наклонился к ней. Неожиданное ощущение пронзило сознание – чувство полёта. Кровь словно превращалась в бурлящее шампанское, которым выстрелили в воздух, в фейерверки.

– Да, – шепнула она в ответ, ощутив, что губы перестали слушаться. Всё вокруг словно стало иным. Оно завораживало, сияло, гипнотизировало, дарило ощущение счастья и раскованности. Изящные очертания мебели, горшки с цветами, несколько статуй.

«Чем они меня опоили? Зачем?!» – последняя связная мысль умерла с лёгким писком.

Леопольд схватил её за руку и помог встать из-за стола.

– Элеонора, куда? – повернувшись к жене, улыбавшейся с выражением экстаза на нежном лице, уточнил он.

– В мою спальню, – ответила белокурая женщина.



Рита с трудом осознавала реальность. Ей казалось, что она не идёт, а мягко плывёт по воздуху. И всё вокруг – совершенно.

Спальня Элеоноры де Ноблэ была одновременно просторной, женственной и немного аскетической. Ничего лишнего, но то, что есть, идеально и безукоризненно. В изысканном дизайне преобладает цвет слоновой кости и золота.

– Ритуля, тут все свои, думаю, тебе можно снять костюм, – вкрадчиво обратился к ней Леопольд.

Она машинально повиновалась, расстегнув пару пуговиц пиджака. Аристократ, стоявший сзади, помог расстегнуть остальные, медленно снял его и повесил на спинку стула.

– О, вот это фигурка! – произнёс он, обходя вокруг высокую, стройную женщину. – Неплохо, очень даже неплохо!

Она стояла и смотрела, как они рассматривают её. Как какую-то вещь. Нет, как породистую вороную кобылку, на которой оба собираются прокатиться.

Оба.

Проехаться.

Страх липкой волной сжал сердце.

Но афродизиак, подлитый в вино, снова заставил сознание вспыхнуть множеством золотых искр – словно ветки, горящие в огне, пнули ногой.

– Думаю, что вы можете снять с себя… Всё, – шелковистым голосом произнёс мужчина. Он взял свою трость, с которой любил щеголять (хотя, по её мнению, трости устарели ещё два века назад) стоявшую возле стены, и провёл ею – очень чувственно – по её ноге вверх, затем набалдашником, углубляя, надавливая, усиливая касание. Словно хотел взять её этой штукой. Затем поднял выше, задирая короткую юбку.

– Ах, какие красивые трусики! – произнёс он цинично. Но в его сузившихся глазах уже проявилась страсть. Словно отражение пламени костра.

– Элеонора, как тебе? – Леопольд обернулся к жене, которая стояла, тяжело дыша, с покрасневшими губами и порозовевшими щеками. Под действием того же возбуждающего. Её высокая грудь вздымалась. – Простенько… Но мне нравится.

Трость проникла под лифчик. И разорванная деталь женского туалета оказалась на полу.

– Замечательно, – со вкусом произнёс мужчина, поглаживая головой змеи её грудь. – Совсем как у девушки. Тебе нравится? – с нескрываемым интересом спросил блондин, поднимая руку к своим длинным волосам и распуская хвост. Гладкие платиновые пряди растеклись по сильным плечам.

– О, да, – прошептала женщина, полузакрыв глаза. Потому что желание пронизывало насквозь, увлажняя шёлк нижнего белья.

Рита вновь вспомнила тот злополучный день, когда осознала свою гнусную похоть, поняла, что ей нравится подчиняться. Когда лишилась невинности с красивым доминантом. И сейчас ей хотелось того же, хотя Леопольд всё же уступал синеглазому красавчику. И вполовину не был настолько же демонически прекрасным.



Леопольд швырнул трость в строну, на пол, схватил Риту и опустил на стол. Быстро стянул всю оставшуюся одежду с них обоих, расстегнул штаны, схватил её за обе ноги и потянул на себя. Устроив её так, чтобы длинные ноги обнимали его талию. Затем запрокинул её ноги себе на плечи.

– Иди сюда, Элеонора, – мягко шепнул он.

Та покорно кивнула и приблизилась.

– Поласкай её, приготовь для меня!

Леди наклонилась над распростёртой на беломраморном столе женщиной. Нежно поцеловала, лаская обнажённое тело золотыми волосами, которые освободила из причёски. Длинные пальцы с безукоризненным маникюром обхватили грудь, потеребили соски. Нежные губы сосали уста, язычок проник внутрь и стал ласкать язык несчастной, одурманенной жертвы.

Рита ответила – она не могла не ответить. Афродизиак вспенил кровь. К тому же, женщина боялась, что это не только возбуждающее вещество, но и её тайное желание!

Тем временем Леопольд раздвинул её ноги и проник внутрь двумя пальцами, поглаживая другой рукой её интимное место, надавливая на чувствительный бугорок. Ритмично, умело.

Губы Элеонора спустились вниз, лаская и облизывая её соски. Пальцы ласкали её плечи, шею, грудь, спускались на тонкую талию.

Она была нежна и очень умела.

Леопольд вошёл в Риту одним мощным толчком.

Элеонора поймала её стон своим алым ротиком, массируя и сжимая ладонями её грудь.

Мужчина грубо трахал её, проникая до конца, словно желая разорвать на части.

Он глухо, сквозь зубы, стонал, продолжая вбиваться в неё.

Его чувственные, хищные губы приоткрылись: он стонал и ругался, обзывая её последними словами. Странно, но в этой ситуации отнюдь не джентльменский лексикон вызывал у неё грубое, животное возбуждение.

Она ощущала в себе его громадный член.

«Кажется, его орган даже толще знаменитой трости!» – промелькнула в голове шальная мысль.

Ласки его жены становились всё более чувственными, но немного грубоватыми. Она почти кусала её нежную кожу, покусывала соски, грудь, шею, плечи.



Затем Леопольд резко вышел из неё, перевернул и поставил на четвереньки. Рита похолодела, сразу сообразив, что он хочет с ней сделать.

Нагнувшись, мужчина начал ласкать языком анус. От шока она чуть не забыла, как дышать. Затем он отодвинулся и вошёл в неё резким движением. Женщина застонала от боли, перед глазами засверкали золотые искры. Элеонора тем временем ласкала её грудь, целовала спину, успокаивающе гладила по волосам, перебирая густые золотисто-рыжие пряди. На какое-то время де Ноблэ остановился, а потом продолжил «таранить» её, громко постанывая и сжимая её бока и изящные, округлые ягодицы.

Кончая, Леопольд вошёл в неё до предела, чуть не разорвав. Тяжело дыша, он вышел из женщины.

Элеонора перевернула Риту на спину и наклонилась над её интимным местом, лаская язычком и губами. Женщина вставила ей во влагалище несколько пальцев и начала ритмично двигать ими, задевая чувствительную точку.

Рита застонала и кончила, чуть не потеряв сознание от наслаждения.

Почти как сквозь сон она ощущала, как Леопольд сгружает её в ванную, как тонкие, изящные ручки Элеонора моют её, лаская, скользя по груди, животу, опуская ниже, снова доставляя наслаждение, доводя до оргазма.

Вскоре Элеонора и Леопольд полностью разделись и тоже залезли в ванную. Аристократ уселся на дно ванной, вытянув длинные сильные ноги, развёл её ножки и посадил на себя, насадив на вновь вставший член, не знающий усталости и жалости, заставляя двигаться.

«Интересно, а ОН какую таблетку принял??!! Виагру?»

Рита уже ощущала изнеможение, почти падая в обморок. Ласки красавицы Элеоноры, которая прижималась к ней своим нежным, красивым телом, грубые проникновения, поцелуи-укусы аристократа с пошлейшим выражением надменного лица, – все это доводило до точки кипения.

Ей понравилось чувствовать себя грязной распутницей.

Вода струилась по тонкому лицу женщины, увлажняя и делая тяжёлыми и тёмными длинные волосы.



– Надеюсь, вам у нас понравилось, – на прощание светским тоном произнесла Элеонора, мило улыбаясь. – Мы будем рады сотрудничать с вами. Думаю, мы напишем в «Женские штучки», что хотим именно вас, да, дорогой?

Леопольд кивает.

Рита Свон испытывала странное ощущение, будто всё произошедшее с ней – просто страшный сон. Изящная хозяйка провожает её к выходу, а хозяин молча улыбается, глядя отсутствующим взором. Просто красочная иллюстрация к учебнику по этикету. И только влажные волосы, и боль в интимных местах напоминают о том, что с ней сделали. Как её использовали.

Странное ощущение нереальности заставляет её ответно улыбаться, хотя глаза – совершенно пусты и безумны.

Она садится в громадный лимузин и называет водителю свой адрес. В редакцию ей сегодня не хочется, а статью можно написать и дома.



Женщина очень долго моется в душе, но всё равно ощущает себя грязной. Затем облачается в халат, закутав волосы в полотенце. Она задумчиво пьёт кофе в постели. Ей не хочется думать про произошедшее, но воспоминания запутывают в паутине, как полудохлую муху.

«И всё-таки я многого достигла сегодня», – Рита пытается сосредоточиться на выгоде. На деньгах. На повышении, которое она, несомненно, получит.

От этих мыслей на душе стало ещё противнее. Её буквально трясло от омерзения, стыда и шока. И всё же она не могла забыть красоту и страстность двух белокурых аристократов. И от этого действительно хотелось выть волком на луну. Потому что она начала ненавидеть и презирать саму себя.

– Добрый вечер, – Антуан вошёл к ней в спальню. – Как прошла твоя беседа с де Ноблэ? Я слышал, что они очень много о себе мнят. Впрочем, они хотят отдать на обучение в мою школу своего сына, так что, наверное, не такие уж они плохие, – уже старый, но хорошо сохранившийся мужчина ей озорно подмигивает.

Мужчина присел на край кровати. Его глаза буквально впивались в её лицо, словно пытаясь проникнуть в душу. На этот раз слишком многое было написано на её лице: боль, стыд, страсть, страдание. Детская обида на судьбу и шок. Глаза казались пустыми и почти стеклянными.

– Рита, что-то случилось? – он пододвинулся поближе к лежащей ничком женщине и погладил её руку. – Я же вижу, что ты не в себе. Они… Обидели тебя?! Унизили?

Она тяжело вздохнула:

– Знаешь, я чувствую себя очень плохой. Я всегда удивлялась, как ты можешь меня терпеть. Такую стерву, как я!

– Перестань, в каждом живом существе есть что-то хорошее. А ты так вообще шедевр! – усмехнулся мужчина, продолжая гладить тонкую, нежную руку. – На самом деле, в глубине души, ты очень хорошая.

– Быть плохой – моя работа, да? – хмыкнула в ответ она, искривив губы в язвительной усмешке. – Хорошо, я тебе всё расскажу.



Повисло долгое молчание.

– Такого я не ожидал, – прошептал мужчина, застыв, сгорбившись. Словно внезапно сломленный, как поваленное бурей дерево.

– Ты не ожидал, что я – развратная шлюха?! – с нотками агрессии и боли выкрикнула она. Свон поставила чашку на прикроватную тумбочку, села на кровати, сложив руки на груди и уставившись ему в глаза. – Да, меня поимели. Да, мне понравилось! Но я себя ненавижу и презираю за это! Мне противно! И всё это перемешалось… Мне так больно. – Она всхлипнула. – Теперь ты действительно будешь презирать меня! И ненавидеть.

Антуан притянул тонкое тело к себе, обнял хрупкую, как фарфоровая статуэтка, женщину. Прижал, поглаживая по голове, стройной спине.

– Нет, никогда. Я люблю тебя! И буду любить любой. Я не буду врать – я ревную и мне больно. Но больно больше за тебя, чем за себя. Бедная, бедная моя девочка! Рита, – он немного отстранил её от себя, серьёзно посмотрев через стёкла очков. – Я не собираюсь на тебя давить, но я бы очень хотел… Чтобы ты бросила свою работу. Я серьёзно. Я могу найти для тебя должность в нашей школе. Или в другом месте. У меня много друзей. Я не могу позволить, чтобы с тобой так поступали! У меня болит сердце за тебя, дорогая. К тому же, – он тяжело вздохнул и попытался улыбнуться. Засунул руку в карман и вытащил небольшую изящную бархатную коробочку.

Рита затаила дыхание, забыв обо всём, осторожно касаясь подарка.

Коробочка открылась, нежный розовый свет внутренней атласной обивки озарил золотое кольцо с большим бриллиантом.

– Я хочу, чтобы ты стала моей женой!

– Антуан, – голос женщины стал нежным и страстным. – Я тебя тоже очень люблю. Но я не могу. Ни бросить работу, ни выйти за тебя замуж. Я недостойна этого. Я не хочу, чтобы все издевались над тобой – моя репутация известна многим. Мой путь ведёт в пропасть, и пусть я разобьюсь сама!

– Но кольцо… Я хочу, чтобы ты его носила! – он буквально насильно надел ей украшение на указательный палец правой руки. – Я подожду. Я всегда буду рядом с тобой.

Рита улыбнулась и нежно поцеловала мужчину, привлекая к себе.






Глава 3




– Завтра начнётся новый учебный год, – пробормотал Антуан, когда она всунула ему в руки чашку горячего шоколада. Рита любила готовить его. И, по словам любимого, шоколад у неё получался просто фантастический. Впрочем, даже если бы она ему подавала яд, он бы и его хвалил.

– Это я помню, – хмыкнула женщина, растягиваясь рядом с ним на кровати. В шёлковом синем халате она выглядела обворожительно. Золотисто-рыжие волосы красивыми пышными волнами струились вдоль нежного, правильного личика. Сейчас взгляд её бирюзовых глаз не был злобным, жестоким и пронзительным, как на работе. Работу она на дом не брала. – И что ты хочешь, чтобы я сделала по этому поводу? Торт испекла? Заказывай – я сегодня добрая.

– Нет, просто… Понимаешь, этот год будет самым лучшим для моего колледжа! – тихо произнёс мужчина, сверкая глазами. – Невероятно особенным! Потому что в этом году в нашу школу поступает сам ГАРРИ ДЖОНСОН! Сын известной кинозвезды Голливуда. Впрочем, его отец, Адам Джонсон, снимается и в Англии. Он миллиардер!

– О, какая великая честь, – она скептически приподняла бровь. – Не думала, что ты гонишься за Звёздами, как приходится это делать мне. На самом деле, все они очень противные. Даже более мерзкие, чем я, – женщина тихо рассмеялась. – Я, конечно, имею в виду свой рабочий образ.

Мужчина кивнул, серьёзно уставившись на неё:

– Это очень большая честь! Теперь наш колледж станет ещё известней. Хотя, конечно, переизбыток внимания не всегда идёт на пользу. Помню, как нас однажды посетила принцесса Диана… Просто пресса попытается нарыть против нас компромат. Ладно, это не проблема. В конце концов, у меня есть связи, – и он поцеловал её в лоб.

– Хм, теперь-то я точно жажду его увидеть. Только сам понимаешь… Боюсь, моё начальство захочет статью. И статью скептическую, а возможно, даже злую, – Рита виновато глянула на него, прижавшись к его боку. – А язычок у меня остренький, – в доказательство она приоткрыла вишнёвый ротик и продемонстрировала язык.

– Если хочешь, приходи в колледж, – улыбнулся де Вилл, поглаживая её по волосам и плечам.

– Ну да! – она хмыкнула. – Преподаватели будут просто счастливы меня видеть! Но я приду, – быстро добавила она. – И не надейся, что пропущу такое зрелище!



Рита Свон стояла в стороне в гордом одиночестве. На людях они с Антуаном решили разыгрывать поверхностные отношения. Точнее, это ОНА так решила, а он, повздыхав, согласился. Актовый зал, как обычно, казался ей мрачным и навевал тоску. Полная отстраненность от других, словно провели невидимую черту. Она – никто для них. Досадная помеха. Соринка в глазах.

Невольно её взгляд отыскивал Джонсона. По привычке её тянуло лицезреть знаменитость.

Наконец, она отыскала его взглядом.

Юноша. Худой, темноволосый. Полное отсутствие причёски на голове, словно он никогда даже не знал слова «расчёска». Исхудавший, словно уличный бродяга. Опрятная, дорогая одежда. Единственное, что казалось необычным – громадные зелёные глаза. Как у дикой кошки. Злобной и неуправляемой.

«Неприятный юнец!» – решила женщина, переводя взгляд на маленького де Ноблэ. Виктор скорчил хитренькую рожицу, высунул язык и незаметно для остальных продемонстрировал ей неприличный жест.

Она отвернулась, чтобы наткнуться на взгляд Гарри Джонсона. Громадные глазищи, смотрящие на неё с таким восторженным изумлением… Словно он увидел нечто прекрасное.

Женщина тяжело вздохнула. Почему-то от этого наивного, восторженного, такого детского взгляда на душе стало особенно тоскливо.

Она обернулась к Антуану, тот подбадривающе подмигнул ей. Женщина еле заметно улыбнулась, поправив костюм.

Ведь ей нужно написать очередную гадость про школу, и про… Антуана. Её любимый понимал, что всё это – только работа. Но легко ли было смириться ей самой? Простить себя? Правда, она стала кем-то вроде шпиона, докладывая де Виллу всё, что она узнавала из разных источников. Чем-чем, а уж «источниками» «Женские штучки» действительно могли похвастаться. И всё-таки это не уравновешивало её предательства. По крайней мере, в её глазах.

Взгляд Гарри снова притягивал, как магнит. Скоро, очень скоро, этот юноша возненавидит её. А пока… Он смотрел с восторгом и восхищением, видя перед собой красивую женщину с волосами оттенка осеннего заката.



***



Очередной рождественский бал. Все ученики, да и учителя, безумно счастливы. Потому что очередной год окончен, подведена невидимая черта итогов. Оценки, взросление учеников, да и сам новогодний праздник, когда весь мир словно окутан невидимым волшебством загаданных желаний.

Рита Свон не хотела признаваться даже себе, до какой степени она была рада оказаться среди приглашённых. Негромкий смех, радостные улыбки, огромная ёлка, украшенная яркими фонариками и затейливыми игрушками. И, главное, она знала, что у Антуана – всё хорошо. Закрытая школа процветает, никаких финансовых проблем, всё просто великолепно – идёт, как по маслу.

Она верила любовнику, а де Вилл часто делился с ней своими секретами и планами, и ни одна фраза из их ночных разговоров не попала в печать. Рита совершенно серьёзно умоляла его взять с неё страшную клятву молчания, чтобы, если она проговорится, с ней случилось бы нечто ужасное.

Он долго смеялся, но всё же сделал это. И ей стало легче, хоть это была всего лишь игра.

И всё же женщина ощущала какую-то пустоту. И кошмары про её жутковатый первый раз, преследующие её с того ужасного дня, не прекратились. Ей снилось, что извращенец возвращается с острым ножом (иногда с пистолетом), чтобы зверски убить её.

Женщина старалась не думать о плохом. О своём первом мужчине, который словно выжег в её душе огненное клеймо, о черноволосом психе с завораживающей внешностью, придающей ему сходство с демоном.

Получалось плохо, словно она постоянно носила невидимый плащ дурных мыслей. Тень, от которой невозможно убежать.



Ей нравилось эпатировать публику, создавать сенсации одним своим появлением. Поэтому она явилась на рождественский бал в прозрачном платье. И красивом нижнем белье.

Рита с удовлетворением заметила, как у многих отвисала челюсть, когда их взгляды останавливались на ней.

– Дорогая моя, ну ты совсем уже распоясалась! – хмыкнул Антуан, проходя мимо и пожирая её глазами.

– Но это же бал-маскарад, дорогой, – шепнула она ему.

– Хм, и кого же ты изображаешь? Оригинал какой-нибудь старинной картины? Помню, был один художник… Любил рисовать рыжих и голых. Правда, они были страшными и толстыми.

Они специально отошли подальше, чтобы их беседу никто не услышал.

Когда поток комплиментов иссяк, и он отошёл, ей стало скучно. И даже возмущенное, покрасневшее лицо старой женщины, преподавателя литературы, которая, казалась, готова была вышвырнуть её в ближайшее окно, Риту не развлекло.

Она заметила, что ещё один мужчина странно на неё поглядывает. Сделав вид, что рассматривает золотистое содержимое бокала, женщина рассматривала его в ответ, ощущая дрожь во всём теле. Отчего-то он напомнил ей того извращенца, который не отпускал её во снах.

Высокий худощавый брюнет с резким орлиным профилем, одет в тёмный деловой костюм, несмотря на то, что даже самые старые учителя оделись в маскарадные костюмы. Уступка празднику – платиновая булавка с крупной жемчужиной, небрежно воткнутая в середину галстука и крупное кольцо-печатка, тоже из платины, с несколькими брильянтами. Рита вспомнила его имя – Аврелий Ламборджи. В его внешности её поражала дьявольская смесь чего-то итальянского, жгуче-мрачного, как чёрный перец.

Аврелий ещё пару раз глянул демонстративно-презрительно, а затем удалился в глубину зала.

«Небось, подрочить!» – язвительно подумала Рита, допивая шампанское. Женщина схватила первый же попавшийся бокал вина со стола и отпила, почти не ощущая вкуса.

«Возможно, это последние спокойные деньки, ведь если мой начальник вернётся из отпуска в плохом настроении, то мне точно будет не до вечеринок!»

Начальник был ещё одной больной темой для Риты. Вроде бы с одной стороны он поддерживал её имидж деловой стервы, жестокой журналистки-профессионалки, не брезгующей ничем для того, чтобы достать первоклассный материал для первой полосы, а с другой… Ему очень хотелось сломать её, увидеть на коленях – и, желательно, перед этим расстегнуть ширинку.

Её же это не устраивало. Уже четыре года репортёрша должна была постоянно доказывать Майклу Камеру, что она -

не продажная тварь. По крайней мере, не в этом плане. Их противостояние напрягало, вызывая регулярные нервные срывы и постоянное напряжение на рабочем месте. Поэтому последние годы она предпочитала работать на дому. А так как в её материалах нуждались, ей это прощалось. До поры до времени, конечно.

Она слишком хорошо знала мужчин, чтобы не понимать, как же Майкл мечтает ей отомстить – пусть даже во вред себе и журналу! Лишь бы наказать бабу за то, что она ему не дала.

Депрессия накинулась на неё, как голодный зверь, поэтому она едва обратила внимание на голодный взгляд Виктор де Ноблэ, который, танцуя с самыми красивыми девушками, старался разворачивать их так, чтобы оказаться лицом к ней. В его взгляде сквозили жадность и похоть.



***



Этот ужин в семье де Ноблэ проходил, как всегда, безупречно. С подтекстом сексуального напряжения. Она старалась как можно реже у них бывать, но иногда приходилось. Потому что де Ноблэ были по-прежнему нужны ей… И «Женским штучкам». Почти единственная возможность оставаться на работе вопреки ненависти собственного начальника.

Свон мечтала, чтобы когда-нибудь «Женские шутчки» достался ей, стал её личным гламурным журналом. Иногда женщине казалось, что она слишком сильно любит свою работу, слишком мало уделяет времени Антуану. А друзей у неё вообще не было. Нормальные, даже дружеские отношения с коллегами дали ощутимую трещину после того, как её возненавидел Майкл – никто не хотел потерять свою работу в престижном журнале.

А отношения с другими мужчинами были зачёркнуты её неудачным первым опытом, тем сладострастным ужасом, который она перенесла. Ей никто не был нужен, кроме Антуана, конечно. С ним всегда было легко. А другие… Они бы её не поняли. Или осыпали бы насмешками, издёвками, упрекая в развратности, называли бы нимфоманкой. Или жалели бы. А ей не хотелось получить печальную известность женщины с отклонениями. Всё-таки она ведь была публичным человеком. И Рита постепенно научилась держать дистанцию между собой и остальными. Пожалуй, её даже начали ненавидеть. Риту это устраивало. Лучше ненависть, чем сочувствующие взгляды! Тогда бы она на всю жизнь получила репутацию жертвы, и с ней бы перестали считаться.

По той же причине женщина отдалилась и от родителей. Она очень редко навещала их. Даже Антуан несколько раз мягко журил её за редкие родственные визиты. И Рита научилась притворяться. Мило беседовать с отцом и матерью во время недолгих «визитов вежливости». Улыбалась и рассказывала про свою работу ничего не стоящие пустячки.

Де Вилл, скорее всего, так и не понял, почему она стала ТАКОЙ. Но не пытался её изменить, принимая и любя такой, какой она СТАЛА. И она была благодарна ему за это. Поэтому, каждый раз участвуя в очередной оргии с семейством де Ноблэ, Рита ощущала себя… Тварью. Низкой и подлой. Особенно потому, что её тело испытывало наслаждение и бурные оргазмы под умелыми руками и губами аристократической четы. Рита не могла лгать самой себе, что не испытывает безумного, сводящего с ума наслаждения. Что ей не нравиться ощущать член Леопольда в себе, вбивающегося в её плоть. Что она не влюблена в невыносимо сладостную пытку – изысканные и порочные ласки Элеоноры.

– Дорогая, – рука де Ноблэ заскользила вверх по её ноге к интимному месту. Теперь она всегда снимала верхнюю одежду, как только оставалась с ними наедине, а перед визитами под неё надевала короткую юбку и полупрозрачную кофточку. Серые глаза привычно впились в неё, как два острых кинжала в мягкое масло. – У меня к тебе просьба. Сделай для нас маленькое одолжение. Тебе будет несложно. – Пальцы аристократа нашли дырочку её влагалища и вонзились внутрь. Ему нравилось причинять ей боль, граничащую с наслаждением.

Женщина охнула и откинула голову.

– Что… что я должна сделать?

– Лишить невинности нашего сына, Виктора.

– Что?! – она попыталась отодвинуться, но его вторая рука крепко ухватила её за руку.

– Или ты хочешь, чтобы я тебя умолял? Да кем ты себя возомнила?!!



– Прекрасно, – женщина вырвала изящную ладонь из его руки. – Значит, ты уже всё решил, да, Леопольд? Ты спросил меня просто так. Ведь это был даже не вопрос, а утверждение, не так ли?

– Естественно, моя дорогая, – хмыкнул красивый мужчина. Его глаза блеснули. Рита неожиданно ощутила окружающую его тёмную ауру.

Почему-то вспомнилась уверенность Антуана в том, что Леопольд занимается тёмными делишками. Возможно, даже вложил деньги в проституцию или даже содержит собственных наёмных убийц. Её снова передёрнула предательская дрожь.

«Только бы он ничего не заметил!» – промелькнуло в голове. Всё-таки она была счастлива, что её ПОКА не собираются втравливать в эти гнусные мафиозные делишки. Ей использовали только для постели, а она получала эксклюзивные интервью и репортажи – читать про эту загадочно-красивую, состоятельную, аристократическую семью никому не надоедало.

Женщина сглотнула.

– Тогда зачем тебе моё согласие? – она пожала плечами.

– Для проформы, милая, – хищно улыбнулся красивый аристократ. – Тем более, я уверен, что тебе это понравится. Мой сын – очень красивый юноша, достигший совершеннолетия. А ты у нас – порочная женщина. И я обожаю тебя за это, – он продолжал ласкать её пальцами, медленно, но неуклонно доводя до оргазма.

Одновременно он целовал и слегка покусывал возбуждённые розовые соски её белоснежной груди.



В этом платье она чувствовала себя просто ужасно. Мало того, что её заставили нацепить прозрачное одеяние, так ещё и запретили надевать под него нижнее бельё.

Вокруг шеи ей повязали розовый бантик, так что она сама себе напоминала какого-то пуделя. Женщину, естественно, накрасили – постаралась Элеонора. А волосы накрутили, что сделало её ещё больше похожей на крошечную домашнюю собачку, которых любили носить с собой гламурные блондинки.

«Какой-то идиотский у меня вид. Жуткая помесь Барби, болонки, пуделя и манекена», – с раздражением думала Рита, поднимаясь по лестнице. Леопольд с Элеонорой стояли внизу, наблюдая за ней, точнее, рассматривая во всех ракурсах.

Впервые в жизни Свон пожалела, что у неё идеально красивое тело и молодое лицо без единой морщинки.

«Если бы я выглядела, как де Вилл, меня б никто не попытался завалить! А уж раздвинуть мне ноги точно никому не пришло бы в голову!»

Виктор – восемнадцатилетний юноша – поджидал её возле своей кровати, нетерпеливо кусая бледно-розовые губки. Она критически осмотрела его: какой-то тощий, словно сидел на диете из одной травы, но, естественно, красивый, как мама с папой – порода обязывала. Как и каждый прирождённый де Ноблэ. И такой же порочный.



От его издевательски-торжествующей ухмылки ей стало не по себе. А от злобного взгляда – ещё хуже.

Да, Леопольд тоже был опасен, но он хотя бы мог себя контролировать. Свою тьму. На первом месте у него всегда стояла выгода: зачем причинять вред красивой игрушке, если ею ещё можно насладиться?

А этот парень… Он мог и сломать «куклу», прекрасно зная, что ему «купят» новую. Достанут. Чтобы и эта игрушка была сломана безжалостными пальцами и выброшена на свалку.

Усилием воли женщина заставила себя не дрожать.

«В крайнем случае, я могу попытаться сбежать – и плюнуть на свою ужасную работу», – пыталась убедить себя Рита. Но воображение подкинуло красочную картинку, и она ясно представила, как Виктор имеет её с восторженным выражением прелестного личика, словно куклу из секс-шопа.

А ведь она была для него никем – подстилкой, которая ложиться под всю богатую семью ради выгоды.

Она сглотнула ещё раз, с трудом выдерживая взгляд серых глаз. Стараясь не опускать глаз, не показывать ему своего страха.

– Иди сюда! – приказал Виктор капризным тоном избалованного ребёнка.

Рита подошла к нему, радуясь, что на этих чёртовых каблуках неизмеримо возвышается над аристократом и смотрит на него сверху вниз. Постаралась, чтобы её лицо ничего не выражало… Как у любимого папочки юноши. Невозмутимая маска игрока в покер, шулера.






Глава 4




Жадный взгляд де Ноблэ скользил по её телу, и Рита ощутила холод, словно её касались ледяные пальцы. Сам по себе взгляд был жутко непристойным.

В ней снова что-то надломилось. Внутренняя боль грозила затопить сознание, разрушить показную холодность и самообладание. Страх, что этот избалованный представитель «золотой» молодёжи попытается сделать с ней… Нечто совершенно ужасное.

– У тебя классная грудь! – Виктор протянул обе руки и сжал нежные полушария. – Как у моделей на обложках порно журналов!

– Хм, наследник древнего рода читает непристойную литературу? – хмыкнула Свон, очень жалея, что не посмеет опубликовать подобное откровение, хотя очень хотелось.

Виктор покраснел, на миг отвёл взгляд, затем снова принялся разглядывать её, с той же похотью и нахальством:

– Да, ну и что? А ты этим занимаешься. И я хочу ЭТОГО с тобой. Раздевайся!

Худощавый парень убрал руки, тискающие грудь, и отошёл, начав стягивать с себя верхнюю одежду, под которой ничего не было.

Она тоже начала медленно снимать прозрачное платье.

– Ложись, – снова приказал Виктор, тыкая пальцем на расстеленную кровать.

Женщина кивнула и легла. Виктор взгромоздился на неё, тяжело дыша, упираясь в обнажённое тело вставшим членом.

– Я читал, как это делается, но… Сделай это сама! – приказал он, смотря на Риту с некоторой долей беспомощности и даже опаски.

Снова кивок – последние слова Виктора, полные нерешительности и затаённого страха «облажаться», сняли её страх и напряжение. Она потянулась к нему и поцеловала в розовые губы. Виктор застонал, снова начиная сжимать её грудь.

«У меня останутся синяки! Прекрасно! И что скажет Антуан? Наверное, как всегда, промолчит. Но о многом подумает».

– Так не следует делать. Женская грудь очень нежная и чувствительная, – произнесла она, отстраняя его руки. Женщина взяла его ладони и положила себе на грудь. – Ласкай нежно, понятно? Осторожно, пожалуйста!

Виктор сморщил нос, но неохотно подчинился.

Рита поняла, что он вот-вот кончит.

Она оседлала его, осторожно обхватила член мальчика и направила его в себя, постепенно начиная насаживаться.

Чистое, незамутнённое удовольствие, словно в жару погружаешься в прохладу лесного озера. Виктор двигал бёдрами, пытаясь войти как можно глубже, громко постанывая.

Она начала двигаться, нависая над ним, опускаясь на его член.

Виктор продолжал мять её грудь, в его глазах была страсть и растерянность, шок от необычных ощущений. Он быстро кончил, снова до боли стиснув её ягодицы. Затем перевернул, оказавшись сверху, но не выходя из неё. Член Виктор быстро вставал, снова твердея.



– Теперь сверху буду я! – заявил он с видом победителя, собравшегося «пронзить» своего врага «мечом». – А мне это нравится! – глаза парня горели фанатизмом.

Виктор закинул длинные ноги женщины себе на плечи и начал грубо трахать её, вбивая в кровать. Наклонялся, кусая её губы, затем – нежную грудь. Почти до крови, до боли. Потом неожиданно ласково целовал. Чередовал грубые укусы с нежными поцелуями, поглаживал язычком появившиеся – и начавшие кровоточить – царапины.

Рита ненавидела саму себя за то, что испытывает удовольствие от секса с неопытным юношей.

«Я снова предаю сама себя, снова ломаю то, что потом не склеить». Оргазм накатил неожиданно. Она кончила, извиваясь под Виктором, который грубо овладевал ею.



Она быстро вскочила, накидывая прозрачное платье, взяла свою сумочку, ранее брошенную возле постели, и торопливо оделась. Дрожащие руки промахиваются по пуговицам, не могут застегнуть молнию на юбке. Трусы, прилегая к влажному лону, тоже становятся неприятно мокрыми.

Глаза Виктор округлились – он даже приподнялся на кровати.

– Ты это куда? Я, кажется, тебя не отпускал! – его голос звучит удивлённо, зло и повелительно. Так говорит избалованный ребёнок, считающий, что мир создан ради его удовольствия.

– Я не хочу, чтобы ты меня прогнал, как паршивую собаку, – вырывается с неожиданной искренностью.

Виктор смотрит заинтересовано, как на препарированную зверюшку, чуть склонив голову. Светлые волосы падают на его лоб, слегка прикрывая глаза.

Она на мгновение приостановилась, пытаясь понять, кто из двоих де Ноблэ к ней хуже относится. Да, для обоих мужчин репортёрша была меньше, чем мусор под ногами. Просто красивое, удобное, всегда доступное тело. Разновидность служанки, появляющейся по щелчку и раздвигающей ноги в нужный момент. Принимающей любую позу, как веб-модели.

– Ты же всё равно утомился. И больше ничего не можешь… Ты бы в любом случае сказал, чтобы я убиралась, не так ли? – она пожала плечами, продолжая невольно сравнивать отца и сына. Элеонора в её мыслях представляется просто какой-то мизерной частью де Ноблэ старшего. Как пятая колонна этого богатого особняка. Или шестая дверь. Либо ещё одна красивая кукла для ублажения Леопольда. Да, де Ноблэ-старший не оскорбляет её… Ну, почти. Разве что во время секса. Он холоден, одновременно развратен и равнодушен, как кирпич. А Виктор… Ему нравится… Играть. Как кошке с мышкой.

Его ладонь совершает молниеносное движение – и её пышные волосы в плену его сильных пальцев.

«О, боги! Скоро хватка как у отца будет!»

Рита ощущает, как её тянут – и падает на кровать.

Её глаза встречаются с прищуром серых глаз. На неё падают золотым дождём его волосы. Хищные черты красивого лица. Губы презрительно кривятся:

– Теперь ты будешь делать всё, что я захочу! Можешь убираться, я тебе разрешаю!

Пальцы разжимаются, отпуская волосы на волю. По крайней мере, он не стал её скальпировать. Достижение века!



Она пытается уйти, сохранив остатки достоинства. Но глаза почему-то на мокром месте, а во рту – привкус горечи. Она ощущает себя гадко использованной. И понимает, что пала. Снова. Оказалась почти в самом низу бездны. И почти потеряла себя, превратившись в полубесчувственную куклу, у которой из всех органов ещё работает, может чувствовать только тот, который находится между ног.

Изо всех сил пытаясь удержать рвущиеся наружу рыдания, стыд и боль, Рита Свон спустилась вниз.

– Ну, как всё прошло? – поинтересовался поджидавший ее Леопольд. Он сидел недалеко от камина, развалившись на кушетке. Блеклый свет свечей от двух канделябров, один из которых стоял на узком чёрном столе возле окна, а другой – на втором, тоже чёрном, в глубине комнаты, подсвечивали волосы и глаза, превращая извращенца в подобие ангела. Сходство с неземным существом ему придавали белые тонкие штаны и шёлковая белая же рубашка.

– Нормально, – устало бросила женщина, пожав плечами. – Я, пожалуй, пойду.

– Что, мой сын был так сильно плох? – Леопольд вглядывался в её лицо. – Он обидел тебя? – немного помолчав, добавил он.

– Да нет, всё было хорошо, – она подняла голову, заглянув в его прозрачные глаза. Странное чувство охватило её: словно их связывали почти дружеские чувства. Сообщники – вот кем они всегда были. И это связывало больше, чем просто сексуальные отношения.

– Хочешь домой?

– Да.

Де Ноблэ медленно кивает:

– Боюсь, моему сыну до меня далеко.

– О, да! Но в постели он просто зверь! – хмыкает она, а губы сами собой растягиваются в кривой гримасе. – Поверь, Леопольд, скоро ты будешь им гордиться!

– Если б он только не был чрезмерно чувствительным и нервным. Надо уметь держать себя в руках, – продолжал он рассуждать на темы воспитания.

– Ой, да ладно! Кто бы говорил. Ты сам приходишь в неистовство по любому поводу и без повода, – улыбнулась женщина. – Особенно, когда видишь Гарри Джонсона. Кстати, я его тоже ненавижу.

– А ты-то почему? – его испытывающий взгляд погрузился в её бирюзовые глаза. – Лично я, потому что этот ужасный парень постоянно обходит моего сына! ВО ВСЁМ! Ну, кроме хороших манер и красоты. Да и по экономике, но лишь потому, что Аврелий Ламборджи, учитель экономики – наш друг и крёстный Виктора. – Кулак аристократа впечатался в ближайший столик.

Рита подпрыгнула, несколько раз испуганно моргнув.

– Если б я мог… Я бы избил его! – с ненавистью выдохнул мужчина, сощурившись.

– Кого, сына?

– Да нет, дура, Джонсона! Тоже мне, великая цаца! Все в этой чертовой школе ему кланяются, лишь потому, что его папочка кривляется на съёмках очередного, как их называют, блокбастера. А мой сын всегда мечтал был первым среди одноклассников. Кстати, благодарю за милые статейки! – мужчина мерзко захихикал. – Думаю, наш чудный гений из-за твоих талантливых унижений и потрясающий язвительности уже готов из окна выброситься. По крайней мере, настроение ты ему испортила, надолго обеспечив депрессией. – Ещё один смешок. – Ладно, иди, дорогая, в свою одинокую постель.

Рита отправилась в свой особняк, размышляя над тем, что произошло. Вспоминая, вспоминая…



***



– Привет, милая! – Антуан легко поцеловал ей руку. – Как прошёл день?

Она медленно убрала ладонь.

– Это было ужасно, Антуан! Мне пришлось… – она начала плакать, затем забилась в истерике.

Де Вилл быстро вытащил из кармана заранее припрятанное успокоительное. Последнее время его запасы постоянно иссякали. Но мужчина никогда не забывал купить новую упаковку.

– Рита, дорогая, любимая, – он с трудом удерживал бьющееся в его руках тело, как какого-нибудь зверя, подстреленного охотниками и уже погибающего. – Что опять случилось? Может тебе перестать работать для этого жуткого журнала? Пожалуйста, бросай это ужасное место! Что с тобой, радость моя?

С нежной заботой он гладил повлажневшие от пота волосы.

– Почему ты позволяешь им себя мучить?

Вопрос, оставшийся без ответа. Возможно потому, что она сама боялась признаться, что на самом деле ей нравится, когда её мучают.






Глава 5




– Я не знаю, почему всё так происходит, – она обречённо покачала головой, высвобождаясь из объятий его всё ещё сильных рук, несмотря на возраст. Впрочем, для неё он всегда был мужчиной, а не стариком. – Быть может, я сумасшедшая мазохистка, – красавица искривила губы в пародию на усмешку.

Поправила пышные волосы, начала раздеваться, швыряя вещи в шкаф.

Мужчина целомудренно отвернулся, хотя много раз видел её голой. Но он чувствовал, что сейчас на интим она не настроена, и не хотел раздражать ещё больше жадными взглядами. – Быть может, меня сломал тот парень, который лишил меня невинности возле заброшенного дома… В любом случае, так уж сложилось. И мне ни за что не выбраться из порочного круга. Ещё одна кривая усмешка. – В любом случае, я уже добилась многого… И, по крайней мере, могу не считать себя пустышкой.

Женщина торопливо скрылась в ванной. Вернулась уже с влажными волосами, которые подчёркивали красоту её лица, и в длинном халате. Её взгляд стал более холодным и уже не таким несчастным, как раньше:

– Спасибо, что переживаешь за меня, Антуан. Но я пока не хочу бросать свою работу.

Мужчина кивнул, чувствуя некоторое разочарование: ведь её ответ подразумевал, что она также отказывается прекращать свои сексуальные «игры» с семейством де Ноблэ. И он не мог ничего с этим сделать – Антуан знал, что уже старик, и, конечно же, не может сексуально удовлетворять свою прекрасную любовницу. Да и с самого начала в их отношениях было больше дружбы, чем сексуального влечения, ведь даже тогда он уже был слишком для неё стар. Но мужчина знал, что согласится остаться с ней на любых условиях, лишь бы она от него не ушла. Этого б он не пережил. Она была тем, кто ещё держал его среди живых, возвращал радость молодости и свежесть первой любви.

Рита прижала пальцы к вискам и мученически глянула на него:

– Давай лучше поговорим о поддержании и поднятии рейтинга популярности твоей замечательной школы.

– Насчёт популярности – у нас ведь теперь учится Гарри Джонсон! – торжественно произнёс Антуан, сжимая её в объятиях. – Его присутствие в стенах школы поднимает наш рейтинг на неизмеримую высоту!

Женщина недоверчиво хмыкнула.

– Да, я согласна, это очень даже неплохо. Понятия не имею, как тебе удалось его заполучить.

– Да я тоже не знаю, – улыбнулся мужчина. – Возможно, его знаменитый папаша настолько занят, что просто нашёл нашу школу по телефонному справочнику? В любом случае, я с ним лично почти и не знаком. Я видел Адама лишь несколько раз, когда он навещал своего сына в школе. Правда, к нему всегда очень трудно пробиться через толпу его охранников, репортёров и прочих прихлебателей. Просто король и его свита!

– Согласна. Его папочка – противное и высокомерное создание. Хотя красив, как греческий бог. Интересная помесь Аполлона и лощёного идеального красавчика с обложки модного журнала для геев, – она хихикнула.

– Ну, судя по тому, что у Адама есть сын, вряд ли он гей, – засомневался де Вилл, усмехаясь. – Какая ж ты всё-таки злая, моя Ритуля!

– Стараюсь, дорогой, стараюсь! Всё-таки это моя работа. Быть стервой – моя профессия. И иногда это даже приятно, когда твоя работа совпадает с тайными желаниями. И всё-таки на душе как-то паскудно, словно я стала под душ, а на меня полилось дерьмо с запахом лучших французских духов. Но дерьмо – это дерьмо, сам понимаешь, как бы оно ни пахло.

Рита снова начала дрожать, и де Вилл успокаивающе поглаживал её изящные, хрупкие плечи, шепча на порозовевшее ушко милые глупости.

– Всё-таки ты неисправимый романтик, – шепнула она прямо в его суховатые тонкие губы. – Но за это я тебя и люблю!

– Я тебя тоже, Рита Свон.

– Ага, прямо такой, какая я есть? Злобной и циничной стервой? Берёшь в нагрузку к шикарной внешности мой нелёгкий характер?

– Я люблю тебя целиком и полностью. Ты – моя звезда, самый драгоценный брильянт на свете… Моя пустыня и мой оазис.



***



Рита Свон почему-то ужасно нервничала перед этим интервью. Можно подумать, что она собиралась брать интервью у какого-то местного каннибала, который неумело, но активно подражает небезызвестному Ганнибалу Лектору. Хотя на самом деле это был обычный парень.

«Возможно, это потому, что меня поставили в жёсткие рамки. И мой отвратительный начальничек потребовал, чтобы я делала то, что ОН хочет, писала лишь то, что мне скажет Гарри – эта юная звезда! Правда, знаменит он скорее благодаря своему отцу. Так сказать, подхватил эстафету. Все возвращается на круги своя?

Рита вздрогнула, стараясь внушить себе, что это ощущение внезапного холода появилось из-за ранней весны. Когда зелени ещё почти нет, почки вот-вот собираются превратиться в листья, но ещё медлят, наслаждаясь покоем и защищённостью.

«Что ж, на сей раз приказ моего начальника полностью совпадает с моим желанием. Так что я ничего не потеряю», – решила она для себя, улыбаясь немногочисленным посетителям кафе, находящегося на территории школы, в котором она пила кофе, поджидая героя очередного своего опуса. Женщина уже давно положила на столик блокнот с ручкой и любимое «орудие труда», диктофон.

Почему-то в этот день ей хотелось быть… более объективной. Рита сама не знала, отчего вдруг её настигло это неожиданное благодушие. Обычно ей нравилось смешивать очередную жертву с грязью.

Красавица подпёрла подбородок тонкой рукой, постукивая пальчиками другой руки, точнее, длинными кроваво-красными ногтями, по гладкой поверхность стола, и не могла оторвать взгляд от двери.

Однако репортёрша всё же на пару минут отвлеклась от созерцания двери – уж очень интересная пара сидела за одним из столиков, красивые и беззаботные, словно на свете не существовало Зла. Молодые и легкомысленные, и, главное, влюблённые. Она это увидела в их глазах – отражения друг друга. Остальной мир для них не существовал, пока они держались за руки и смотрели друг другу в глаза, нежно улыбаясь и щебеча легкомысленные глупости.

Рита проглотила ком в горле и постаралась придать своему лицу ещё более неприступное и ледяное выражение, чем обычно. Однако сложнее всего оказалось убрать «вселенскую» тоску из глаз и превратить их, образно говоря, в два бирюзовых камешка. Не к месту вспомнились родители. Точнее, тот период жизни, когда они начали отдаляться от неё. Или она от них? Когда они впервые называли её жестокой, холодной. Особенно после первых публикаций её ядовитых статей.

Вспомнилось интервью с коллегами из «Женских штучек», когда её улыбающуюся фотографию с белозубым оскалом поместили на обложку. Тогда центральный разворот заняло то ужасное интервью. Её премировали «Золотым пером», как лучшую журналистку года. Хотя, стоит заметить, что в конкурсе не принимал участие ни один серьезный журналист, пишущий про политику, только репортеры из различных женских изданий и желтой прессы.



«Рита Свон, говорят, что у вас нет сердца. Это правда?»

«Конечно (стеклянный смех, словно звон бокалов). Ещё в детстве я продала его за доллар».

Брр! Рита тряхнула головой, чтобы отогнать неприятные воспоминания, от которых начинало тошнить. Пышные пряди упали на лицо. Откинув их, она замерла, прищурившись.

В кафе как раз входил «Мистер Знаменитость» – Гарри Джонсон собственной сиятельной персоной.

Быстро отыскав её глазами, парень направился к ней с выражением страдания и муки в изумрудных глазах и явным нежеланием находиться с ней в пределах одной Вселенной.

– Привет, Гарри, – произнесла она, открывая блокнот. – Садись.

Он кивнул и сел напротив.

Она отметила, что он напряжён и скован. А в глазах за модными солнечными очками – одновременно вызывающее и затравленное выражение. Сняв очки, он нервно швырнул их на столик, едва не разбив.

– Давайте сразу к делу. У меня нет никакого желания с вами общаться, – почти выплюнул он с ненавистью. – Меня моя девушка ждёт.

Изящно изогнутая бровь.

– Хм, полагая это мисс Лесли? Или Генриетта Браун? Либо кто-нибудь, о ком я не знаю? Какая-нибудь супер-модель? Или начинающая голливудская красавица, которая благодаря связи с такой знаменитостью, как ты, мечтает сделать собственную карьеру? Возможно, какая-нибудь дурочка, которая после секса обязательно попросит у тебя твои трусы, чтобы хранить их возле сердца? А те части тела, которых ты коснёшься во время секса, она больше никогда не будет мыть?

Джонсон раздражённо тряхнул торчащими как попало волосами, машинально попытавшись их пригладить. Впрочем, это было так же невозможно, как изменить профиль без пластической хирургии.

– Кажется, по предварительной договорённости с этим идиотским журналом, вы не должны лезть в мою личную жизнь! Я этого не потерплю.

– Знаешь, мне не нужно твоё разрешение, чтобы хорошо выполнять свою работу, – она пронзила его испытывающим взглядом. – Хорошо, расскажи про учёбу, про друзей, про свои увлечения – которые не касаются секса.

– О, вас так интересует тема секса? Недотрах? – ухмыльнулся парень, разваливаясь на изящном стульчике. Она невольно отметила его идеальное телосложение – и когда он успел стать таким сексапильным? Тело развитое – он явно качается в спортзале, черты лица практически идеальные, очень красивые глаза, которые, как и его хорошее телосложение, достались ему благодаря отличной генетике.

Рита поймала себя на том, что откровенно залюбовалась им.

«Ха, он же просто неопытный юнец! Мне он неинтересен».

Женщина замолчала, затем продолжила, стараясь собрать разбегающиеся мысли:

– Поделись с нашими читателями своими увлекательными приключениями в школе! Кто, например, пытался тебя втайне побить, с кем и за что ты соперничаешь. Насколько я знаю, тебе почти нет равных в школе, кроме Виктора де Ноблэ, конечно. Ну, Виктор происходит из древнейшей аристократической семьи, которых всё меньше остаётся в Англии. И, хотя, его родители не так богаты, как твой отец, но у них есть класс, а это дар, который может быть только врожденным.

В какой-то миг ей показалось, что сейчас он ударит ее… По лицу. Или схватит за волосы и вышвырнет в окно. Или скинет со стула на пол и начнёт нещадно пинать ногами. Его глаза потемнели, а губы сжались, превратившись в тонкую бледную линию.



– Да как вы смеете! Я же предупреждал руководства вашего отвратительного журнальчика, что не собираюсь говорить о личном! Вы и так вылили на меня кучу грязи, когда издевались надо мной, моим отцом, моей умершей матерью в своих жалких статейках! Вы бы радовались даже смерти собственных родителей… Если бы вам заплатили за статью про их похороны! – его голос, возросший до крика, сорвался. – Я же просил вашего редактора, чтобы мне прислали на интервью кого-нибудь другого! Или те, кто варится в этом дерьме, слышат лишь то, что им выгодно?

Ей ни с того ни с сего захотелось попросить прощения. Особенно про ту действительно гадкую статью о смерти его матери, которая покончила с собой в огромном особняке.

Пока Адам Джонсон резвился на Багамах с очередной красоткой-моделью, а их практически интимные фотографии оказывались во всех развлекательных изданиях, его жена Люси страдала и от одиночества, и от ревности, которую искусно разжигали журналисты.

Рита понимала, как ему было тяжело, тогда ещё совсем маленькому, сначала пережить эту смерть, затем простить отца (если он его простил, конечно), а потом ещё и жить дальше.

И переваривать всю ту грязь, что многие годы лились на него и на его отца. Большинство журналистов (не только Рита), смаковали странное самоубийство, которое под определённым углом могло бы даже сойти за убийство, или за попытку доведения до самоубийства. Смаковала и она, хотя и без особой радости. Смерть красивых женщин никогда не вызывала у неё особого восторга. Наверное, сказывалась редкая женская солидарность.

Журналистка тонула в этих зелёных глазах, которые наполнялись слезами. Ей вдруг отчаянно захотелось обнять его, утешить. Но… на них все смотрели! Да и не позволил бы он ей к себе прикоснуться, а кроме того, не могла же она разрушить тщательно взлелеянную репутацию безжалостной стервы.

– Держите себя в руках, мистер Джонсон! – ненавидя сама себя, произнесла она чеканным сухим голосом. – Вы же, как никак, будущая звезда! А теперь, если не возражаете, продолжим. Или вы решили сбежать? Может, вы боитесь меня? – ехидно добавила она.

Слёзы в зелёных глазах высохли, словно первые капли росы на весенней листве. Он поднял подбородок, принимая её вызов, хотя не мог не понимать, что в словесной дуэли журналистке нет равных.

Она заметила, что Гарри уставился на неё с опаской и с любопытством одновременно.

– Наверное, ты хочешь сказать мне какую-то страшную гадость? – парень откинулся на стуле, чуть прищурив изумрудные глаза. – Давай же, не стесняйся – после множества репортёров, которые каждый день рвут меня и отца на части, меня уже сложно напугать. Да и не скажу, что бы я кого-то из вас боялся. Он снисходительно улыбнулся, беря себя в руки: – Просто мне неприятно… Как различные ничтожества, вроде нищих журналистов, гавкают на меня и отца, потому что они сами – никто. Конечно, проще оскорбить тех, кто чего-то достиг, чем самому добиться успеха. Для этого же надо потрудиться! А ваша работа – это просто изливание желчи. Да и язык у репортеров, как говорится, без костей. И всё-таки, я думаю, наше интервью пора закруглять.

– Почему?

– Устал от всяких сучек, – он ослепительно улыбнулся, развалившись на стуле. – А если серьёзно, может быть, потому что слишком много знаю про ваши методы. В некотором роде я тоже профессионал. Я ведь стал известным с момента моего рождения. Что большинству журналистов, конечно же, не светит никогда. Ваш брат для меня – это духовный калека с множеством комплексов и проблем.

Рита фыркнула:

– Ты считаешь себя психологом, чтобы ставить кому-то диагнозы? А тебе не приходит в голову, что мы просто выполняем свою работу? Всё-таки профессия репортёра вторая по важности, – она хмыкнула, – после проституции. И такая же древняя. И, несмотря на прошедшие века, до сих пор актуальная и модная.

– Вы все только пытаетесь приобщиться к талантливым людям, Рита, – ледяной взгляд шокировал её, как и бесконечная боль, отразившаяся в глазах. – Только смерть – лекарство от всех подонков этого мира. А лекарство от глупости, к сожалению, никогда не придумают.

– На всех подонков у тебя силёнок не хватит, – она тяжело вздохнула и потёрла виски. Кажется, ее должно было как-то поразить, шокировать или даже обрадовать их непринуждённое общение с нотками философии и психологизма, странного в устах зелёного юнца. Ведь пареньку было только восемнадцать!

Как-то поразить. Может быть, даже обрадовать. Но за последние годы мир для неё утратил прежние краски. Словно на женщину упала каменная плита – надгробье – и придавила, задушив на корню все чувства, все эмоции, все искры жизни. Словно она была свечой, которую задул резкий порыв ветра. Так что даже их соперничество, обличенное в форму почти вежливого общения, было для неё чем-то серым и скучным. По крайней мере, она пыталась себя в этом убедить.

Рита опустила голову и вздрогнула, ощущая себя загнанной зверушкой, которая оказалась в тупике. А в нескольких шагах – ударах сердца – охотник.

– Тебе ведь приходилось ощущать неотвратимость бесконечности? – тихо прошептал он, коснувшись её ладони, распластавшейся на столе, как дохлая медуза.

– Да, – она подняла на него обезумевший взгляд. – Неужели ты постоянно это чувствуешь? Как ты ещё не сошёл с ума?!!

– Вот поэтому многочисленные читатели различных изданий считают меня психом. Хотя они всех звёзд считают сумасшедшими, не понимая, что оригинальность – это признак белой вороны. А белая ворона – это редкая птица, и почти такая же желанная, как и синяя птица счастья. Просто остальные чёрные вороны слишком завидуют невиданному оперению – и стараются извести тех, кто выше них. Для этого даже твоих остреньких, ехидных статей не надо. Они пытаются поставить себя на моё место и, естественно, делают соответствующие выводы, что на Олимпе места только для избранных, а не для ничтожеств с острыми язычками.

– Ладно, мне пора статью писать, – она резко вскочила и направилась к выходу.

– Счастливо! – Гарри небрежно поднял руку и помахал ей вслед.



***



Приехав к своей возлюбленной, Антуан де Вилл не нашёл её в спальне, хотя постель была разостлана, а лампа горела.

Он обнаружил женщину в кабинете. Сидя в одной комбинации за письменным столом тёмно-коричневого дерева, она уставилась немигающим взором змеи на экран ноутбука.

– Антуан? – она подняла голову, заслышав его лёгкие шаги, отрываясь от экрана.

Он с грустью заметил тёмные синяки под ясными глазами и какое-то неживое выражение прелестного личика. Волосы казались чересчур яркими на фоне поблекшего лица. Она потёрла лоб: – Ложись спать, уже поздно.

– А тебе ещё много?

– Да нет, я редактировала. Уже всё.

Она сохранила статью и отправила электронное письмо.

– Всё! Я закончила с этим кошмаром, – она попыталась выдавить улыбку. – Давай лучше спать.

– Ты поругалась с Гарри? – тихо поинтересовался мужчина, обнимая её. Она уткнулась носом в его подбородок. – Твоё идиотское начальство снова захотело крови несчастного паренька?

– Да, что-то в этом роде, – она отстранилась, нахмурившись. – Но я постаралась написать не такую гадость, как обычно. Всё-таки он молодец. Даже будучи сыном голливудской знаменитости, он не сломался, хотя обычно детки богачей очень избалованы и просто скоты, – она невольно вспомнила Виктора, – а он неплохо держится! Я его даже зауважала. Знаешь, а мы с ним впервые нормально поговорили, даже странно, – она пошла в спальню, потянув его за собой. – Я ведь уже пару раз брала у него интервью, после которого жутко его очернила, а ведь в первый раз он смотрел на меня обожающими глазами и был предельно откровенен. А я обманула его ожидания.

Во время второго интервью он меня едва не побил, а на третье вообще не явился.

И я думала, что теперь он меня возненавидел на веки вечные. Правда, наша нормальная беседа длилась всего пару минут.

– Гарри – хороший парень. Конечно, ему приходится очень тяжело – быть в центре внимания не всегда лестно и приятно. Да и опасно порой. Этому надо учиться с детства – скрывать свои эмоции. Гарри же слишком искренен. Вот Виктор де Ноблэ – он должен себя сдерживать. Но, насколько я вижу, он ещё больший истерик, чем Гарри.

– Ой, не напоминай мне про него! – Рита тяжело вздохнула. – Он просто садист. Его папочка – вот кто истинный аристократ! Хотя и сволочь редкостная.

Она хихикнула, когда почувствовала руки на своём теле. Бирюзовые глаза засветились. Свон игриво хлопнула его по руке.

– Мы ещё до постели не дошли, а ты уже приставать начал! Что дальше-то будет! Мне и представить страшно!



***



– Всё-таки мне кажется, что мы должны пожениться, – тихо произнёс Антуан де Вилл, обнимая за талию свою любовницу.

– Ты серьёзно? – женщина накручивала на палец прядь длинных, пышных волос, которые недавно осветлила до снежно-платинового цвета. Быть рыжей-бесстыжей ей надоело.

Последнее время, к её счастью, де Ноблэ оставили её в покое. Может, нашли кого-нибудь помоложе? В принципе, её это устраивало. Ни с кем из них, кроме, разве что, Элеоноры, она общаться не хотела. Правда, иногда, когда неугомонные гормоны начинали бушевать, она желала того бурного секса, который превращался в безумие, в грозную стихию. Но эта буря ломала всё в её душе, и она понимала это.

– Последнее время твои статьи получаются всё лучше и лучше. Видно, что ты стараешься быть более объективной, а не плюёшься ядом в кого попало, как взбесившаяся змея. Теперь ты иногда даже замечаешь, что у знаменитостей есть и достоинства, не только лишь недостатки. А некоторые так даже жертвуют на благотворительность…

Они тихо рассмеялись.

– Я почему-то вспомнила ту свою статью о гибель матери Гарри Джонсона, – прошептала Рита, по-прежнему глядя в пустоту. – Тогда многие писали гадости об этом случае. Всё-таки уж слишком скандальной она была… Как и смерть принцессы Дианы. Ты понимаешь – сложно удержаться от такого лакомого кусочка. Но я вдруг поняла, что есть пределы, за которые я не хочу ступать. Одно дело – работа, а другое – полностью сгноить душу.

– Не думай, я понимаю, как тебе было сложно удержаться от соблазна написать про Адама Джонсона и его молоденьких любовниц, – мужчина поглаживал её по бедру. – Так что я тебя не осуждаю. В конце концов, журналистика, как и политика, это весьма грязная работа. Любимая, почему ты такая измождённая? Может, тебе отпуск взять? Что тебя беспокоит?

Их взгляды встретились.

– Да ничего особенного, просто… Я боюсь за свою душу, только не вздумай смеяться! – она приподнялась, пронзив его раздражённым взором. – К тому же, мне бы хотелось, чтобы ты мной гордился, а не терпел мои ужасные выходки. Пожалуй, мне пора подумать о своём поведении.

– Я безумно рад, что я так тебе нужен, – улыбнулся Антуан. – Может, тогда ты в конце концов выйдешь за меня замуж?

– Да! – неожиданно громко воскликнула Рита, кидаясь к нему на шею. – Сейчас это будет правильно. Это придаст мне силы верить в то, что я смогу измениться. Что всё будет хорошо.

Но по её глазам было видно, что она сама в это не верит, хотя и очень старается.



***



Она не могла поверить. Её широко распахнутые бирюзовые глаза казались стеклянными. А она – сама себе – статуей, поставленной на этом кладбище. Все стояли вокруг так, словно смерть Антуана де Вилла – само собой разумеющееся событие. Будто так и должно быть.

Рита Свон не замечала чужих слёз, потому что не могла выплакать свои. Ей казалось, что её сердце умерло, а душа – истлела.

Впервые в жизни она поняла, что ей не нужно ничего, кроме этого человека, но… Он умер от банального сердечного приступа.

Ей самой хотелось умереть.

Самая большая ирония на свете: «Женские штучки» ожидал от неё пафосной статьи про похороны директора знаменитой закрытой школы, в которой училось аж две знаменитости: Гарри Джонсон и Виктор де Ноблэ.

Желтоватый привкус гнили должны были добавить статье и их близкие отношения, о которых всё-таки узнали. Журналисты умеют раскапывать информацию, особенно если это касается их конкурентов. И сразу после гибели Антуана в различных газетах и журналах появились псевдо-скорбные статьи, а в особо «жёлтых» – фотографии импозантного пожилого мужчины рядом с моложавой красавицей-репортёршей – их, оказывается, несколько раз тайно сняли в их любимом кафе, куда они иногда ходили. А то, что он её целовал и нежно прижимал к себе, не позволяло выдать эту интимную встречу за обычное интервью. Появились слухи, что она расплачивается за интервью с некоторыми особенно «важными клиентами» собственным красивым телом.

А ведь ещё за день до этого страшного события, в реальность которого она до сих пор не хотела верить, они валялись на кровати и, громко хохоча, придумывали текст пригласительных на свадьбу. Продумывали меню – Антуан серьёзно подходил к разным развлекательным мелочам, поднаторев в праздничных вечеринках своей школы. Он казался ребёнком, который предвкушает рождество или день рождения.

Что-то такое светлое было в его глазах.

Она тогда поверила, что всё будет хорошо.

А теперь…

Надежда умерла – теперь очередь за ней.

Собственная жизнь вдруг показалась никчемной и ненужной. Пустой. Чёрно-белой, словно негатив.

Словно её душе выкололи глаза – и остался лишь мрак.

А она стояла, совершенно позабыв, что надела в этот ужасный день, не видя никого и ничего, кроме гроба. Не замечая испытывающих, часто полных ненависти и презрения взглядов остальной толпы «активных участников похорон».

На похороны пришли журналисты, выпускники и ученики его школы, родители Риты, которые старались встать подальше от опозорившей их дочери, учителя. Но ни у кого из них не было в глазах столько боли. Хотя остальные, кто видел застывшее лицо репортерши, воспринимали её «кривляния» за притворство. Некоторых удивляло, что она не взяла с собой фотографа – несколько особенно ушлых представителей жёлтой прессы всё-таки засняли парочку удачных ракурсов.



Гарри Джонсон неожиданно решил вернуться и побыть в одиночестве возле могилы де Вилла. Юноша очень уважал и ценил старого директора, который к тому же вёл у них историю, делая свой предмет поучительным и интересным. Большинство учеников его просто боготворили, понимая, какой умный и светлый человек встретился им на их юном пути, когда появление подобных личностей оказывает положительное влияние на формирование детской психики, сотворяя первое понятие об идеалах.



«Классный был учитель! И всегда защищал меня от репортёров», – с этими тоскливыми, гложущими душу мыслями, юноша вернулся к могиле, где уже никого не было. Таинство смерти, и по совместительству балаган, уже закончилось.

Однако, подходя к надгробию, он неожиданно увидел хрупкую женскую фигурку, стоящую на коленях перед могилой. Странным образом среди мраморных статуй она казалась ещё одной. Само олицетворение скорби.

Подкравшись поближе, юноша услышал рыдания. Тёмно-фиолетовый, неприлично яркий плащ и белоснежные волосы, обнажившаяся белая шея с золотой цепочкой. Он сразу узнал женщину – и кулаки сжались автоматически.

«И здесь эта сучка! Никуда мне от неё не деться».

– Как ты мог! Почему ты меня покинул, почему?! Как я буду дальше жить! Моя жизнь бессмысленна! – причитала она, почти лёжа на земле.

Гарри поискал глазами фотографа, который, естественно, обязательно должен был заснять эту «трагическую» сцену.

«Какая дешёвая реклама! Неужели у «Женских штучек» уже закончились сенсации? Да ни один читатель, даже псих, не поверит, что эта сука может страдать и плакать по Антуану де Виллу! Это же просто… Смешно! И гадко. Хотя, я читал, что они спали вместе. Ну да, она же на всё пойдёт ради своих гадких статеек».

– Что ты здесь вытворяешь! – вне себя от бешенства закричал он, рывком поднимая её за плечи. – Что это за дешёвый цирк?! Да как ты посмела делать рекламу своей мерзкой газетёнке на смерти де Вилла! У тебя что, не только совесть закончилась, но и мозги отказали?

Неожиданно она обмякла в его руках и сильно побледнела, закрыв глаза.

– О, как неожиданно! Как театрально! Изобразить обморок в объятиях Звезды! – выкрикнул он, яростно тряся хрупкое тело и одновременно всё же пытаясь найти взглядом притаившегося фотографа.

Но никого не было.

А обморок казался до ужаса настоящим.

Матерясь про себя, он положил её на землю, борясь с искушением просто швырнуть, подложив под голову её же собственную сумочку. Гарри подождал – женщина не приходила в себя. Он с удовольствием хлестнул её по щеке – никакого эффекта.

Не зная точно, что помогает при обмороке, он на всякий случай решил сделать искусственное дыхание.

И впервые хорошенько рассмотрел её вблизи. Очень красивое, тонкое лицо, только чересчур бледное. Побелевшие губы красивого, изящного рисунка. Длинные коричнево-золотистые ресницы, тонкие светло-коричневые брови.

«Великолепная картина: прекрасная дама в обмороке, а над ней – верный рыцарь! Кошмар какой. Надеюсь, пресса или зеваки нас не сфотографируют».






Глава 6




– Это твой дом? – Гарри неловко переминался с ноги на ногу, пока Рита, скинув пальто, готовила им кофе на кухне. – А где куча слуг?

– Живут у родителей. Двое, – она слабо улыбнулась. – Мне и так проблем хватает. Тебе сколько ложек сахару?

– Две.

– Лимон, сливки?

– Лимон.

Они оба чувствовали себя неуютно, но разойтись было бы ещё более неловко. К тому же, Гарри ощутил, что странным образом успокаивается на этой кухне, оформленной в стиле минимализма. Женщина в плотно облегающих штанах и свободной рубашке совсем не казалась той страшной, злобной стервой, к которой он привык. Впрочем, раньше он никогда не пробовал пить чай на кухне со скандальной журналисткой журнала «Женские штучки».

– Почему ты плакала, там, на кладбище? – вдруг напрямик спросил юноша, забирая из её рук большую кружку.

Она прямо и твёрдо посмотрела ему в глаза:

– Потому что любила. Он хотел на мне жениться. Мы много лет были любовниками.

Джонсон чуть не упал со стула, широко распахнув глаза.

– Правда, что ли? Нет, я, конечно, читал сплетни о вашей связи, но не думал, что у вас были длительные отношения. Это странно!

– Зачем мне врать? – с горечью и болью спросила она, садясь напротив, стискивая чашку. – Ради чего… Вообще жить? Это у тебя есть великий смысл – твоё предназначение. Стать известным актёром, как отец. Настоящей знаменитостью. Чтобы твоя звезда появилась на Аллее славы. Есть к чему стремиться, не так ли?

– Ты и про это знаешь?!! – Гарри был шокирован и во второй раз чуть не свалился со стула. – Ты что, мысли читаешь?

– Это было несложно, – спокойно отозвалась она. – Ведь это же очевидно, – Рита пожала плечами. – Раз ты тоже начал актёрскую карьеру, а не стал, допустим, продавцом обуви.

– Большинство детей голливудских знаменитостей… И вообще знаменитостей… Идут по проторенным родительским тропкам только потому, что за это больше платят. И эти деньги легче заработать. На любой другой работе пришлось бы доказывать свой профессионализм, а тут – просто потрясти регалиями предков. Хотя, конечно, многие завидуют, и будут обвинять в том, что, мы – бездарности. Но широкой публике на это наплевать! Можно подумать, великие эстеты!

Кривая усмешка:

– Да, я тебя понимаю. Хотя свою карьеру я делаю как раз вопреки моим родителям. Моя мама сперва меня очень поддерживала, а потом отдалилась. А потом я с родителями вообще перестала общаться. Они даже не подошли ко мне на похоронах, не утешили, хотя ЗНАЛИ, что я люблю… Любила Антуана.

Челюсть Гарри отпала.

– И почему ты мне всё это рассказываешь? – поинтересовался он, наконец справившись с шоком. – Ты же вроде как непробиваемая.

– Потому что мне всё равно. ОН покинул меня. Мне плохо. И мне безразлично, что ты обо мне думаешь! Я вовсе не железная леди, а обычный человек.

Её голос звучал тускло, безжизненно, как старая запись на плёнке.

– Я тоже очень плохо лажу с отцом, – отозвался Гарри, словно выполнял свою часть сделки – правда за правду. – Но я как-то привык. И ты привыкнешь. Своих родителей невозможно перевоспитать. Мой отец всегда отвечает, что яйцо курицу не учит. И всегда поступает по своему. По крайней мере, открытой конфронтации у нас нет. Обычное равнодушие. Ну, он хотя бы мне деньги давал, когда я ещё не зарабатывал.

Она только фыркнула.

– Я не терплю чужой контроль, как ты! Неужели тебе не хочется нормальной семьи? Вырваться из порочного круга: работа-дом-работа?

– Иногда хочется, – признался Гарри, глядя в пустоту, совсем как Рита. – Просто… Ну да, я очень боюсь. Многих вещей. Я даже расстался со своей девушкой из-за моих страхов. Я не хотел открывать ей свою душу, а девушки отчего-то любят вывернуть тебя наизнанку. Наверное, чтобы потом удачнее манипулировать.

Взгляд женщины стал заинтересованным:

– Это она тебе так сказала? Или ты сам придумал? Почему-то все мужчины считают, что видят женщин насквозь. А когда те совершают нечто выходящее за рамки их скудных представлений о женском поле – сразу же обижаются или ведут себя агрессивно.

– Для всех моих девушек я выступал в роли Прекрасного принца, то есть, своей общественной версии, в которую я перевоплощаюсь на публике и перед камерой. Поверхностное очарование – и никаких внутренних проблем, никаких комплексов, – юноша невольно увлёкся, а женщина затаила дыхание, чтобы не спугнуть его откровенность. И на самом деле не ради газеты, а ради самого процесса «облегчения души». Сейчас ей нужен был кто-то, кто мог её хоть как-то отвлечь, ибо рана на сердце была свежей и ужасно болела. А так она могла думать не о себе, а об этом парне, который, оказывается, не только красив, но и умён. – Я не хотел с ними связываться. Потому что они либо оказывались такими же пустышками, как и я, играющими в разные ролевые игры, либо хотели знать все мои тайны, а я этого не хотел. К тому же, некоторых из них просто подмывало после первой же ночи прибежать в редакцию какого-то журнальчика, вроде твоего, и «покаяться». За большие деньги, конечно же!

Она сочувственно покивала:

– Ну, думаю, что многие красавицы не отказались бы тебе помочь в решении твоих личных проблем, – немного язвительно заметила женщина, пододвигая к нему тарелочку пирожных. – Стоит только их попросить «спасти» тебя от этого ужасного-ужасного мира!

Гарри отрицательно покачал головой:

– Нет, я бы не смог им довериться. Как бы они могли решить мои проблемы, если бы я не хотел об этом рассказывать? А если б захотел… Да, многие сделали бы вид, что они меня понимают, попытались бы стать для меня лучшим психиатром на свете, но это тоже была бы игра. Ради моих денег. Ведь ты, как опытная журналистка, скорее всего, видишь всех насквозь. И я видел. Особенно бросалось в глаза, что эти девушки не стоили моих откровений. Да их мало интересовал мой внутренний мир.

– Ты не смог никому довериться?

– Да.

– Жалеешь?

– Что могу умереть одиноким Казановой? Как тебе сказать… Больше всего я жалею, что не смог спасти свою мать. Хотя я был тогда слишком маленьким, чтобы как-то повлиять на неё или на отца.

– Стерва-судьба, – прошептала она. – Ладно, – Рита решительно встала. – Думаю, теперь нам надо расслабиться.

Она решительно потянула его в спальню.

– Но я… Я не пытался давить на жалость… – лепетал парень, широко распахнувшимися глазами глядя, как она раздевается. – Я вовсе не стремился уложить тебя в постель!

– Перестань. Нам обоим нужно забыться. Или мы сойдём с ума от боли, а это глупо. И не бойся, я не буду тебя использовать. Никто не узнает.

– Ты так говоришь, словно секс – какая-то постыдная тайна, – Джонсон потихоньку раздевался.

Пожатие точёных плеч:

– Секс со мной – точно. Я тебя на десять лет старше, мне двадцать восемь, а тебе только восемнадцать, пусть даже и выгляжу хорошо. Хотя сейчас, наверное, хреново.

– Нет, ты… Красивая.

– Спасибо. Комплименты необязательны. Я и так… Настроена на интим.

Обнажённая, она подошла к дрожащему худощавому парню с отлично развитым телом.

«Эта его бывшая девушка – просто идиотка! Упустить ТАКОЕ! Да на её месте я бы его из кровати не выпускала! И уж точно научилась бы его слушать. Неужели это так сложно?»

– Ну, я не знаю, что тебе нравится. Как ты хочешь? – засуетился парень, пытаясь выглядеть гением от Камасутры.

– Ничего особенного: просто засунь ЭТО в меня! Я сейчас не настроена на длительные ласки. Я просто хочу, чтобы меня жёстко отымели – и это всё.

– Тебе не будет больно? У меня большой.

– Как-нибудь переживу. Не волнуйся, всё хорошо. Ты очень красивый.

– Правда?

– Правда.



Быстрые, резкие движения. Они хотят только одного: забыться в водовороте низменных страстей. Чтобы не помнить даже своё имя. И забыть о собственном страхе перед жизнью. Сначала он был сверху, выплёскивая все свои негативные эмоции, тайные страхи, боль, вбиваясь в неё.

А потом, когда, обессилев, Гарри свалился с неё, весь в поту, она долго гладила его по лицу, обнимала, целовала, ласкала, пока его член снова не встал.

У Риты появилось странное ощущение, мистическая иллюзия, что ей снова шестнадцать, и она – со своим первым парнем. И всё хорошо. И куда-то пропал тот первый мужчина, пометивший её душу и тело. И она словно впервые смотрит в глаза мужчины в момент страсти.

Насаживаясь на его член, она ощущала нежность и покой, да и страсть тоже. Вот черноволосый юноша с такими яркими изумрудными глазами запрокинул голову, словно пытаясь увидеть звёзды на небе. Ему хорошо. Ей тоже.

Она ощущает проникновение, достающее, казалось, до самого сердца. И знает, что в этой нереальной полутьме, в игре вечернего света с тенями, она прекрасна. Возможно, именно так чувствуют себя женщины, когда хотят зачаровать так, чтобы их запомнили навсегда?

– Извини, – он краснеет, но не отводит взгляда в сторону, за что она ему искренне благодарна – не слишком приятно, когда тебя стыдятся после ночи любви.

– Почему ты извиняешься? – спросила Рита, передавая ему рубашку.

– Я не должен был использовать тебя.

– Перестань, – хрупкая женщина качает головой, – ты мне ничего не должен.



***



Новая вечеринка в особняке де Ноблэ стала для неё очередной рабочей неприятностью. Рита ещё не отошла от смерти своего любимого. К тому же, секс с молодым красавчиком привёл к очередному всплеску вины: она ведь занималась грязным сексом в день похорон Антуана! Она даже боялась представить, как бы её назвала общественность (на которую ей, впрочем, всегда было плевать), узнай об этом гнусном эпизоде её биографии.

Рита ощущала некоторое оцепенение, сковавшее душу и тело, когда она стояла в огромной зале, где собрался весь цвет английского общества. Сэры, лорды, просто миллионеры и миллиардеры. В общем-то общество показалось ей невыносимо скучным, да и каждое слово этих людей можно было заранее предугадать, словно они играли давно выученные роли в пьесе, которая шла много сезонов подряд.

Женщины в откровенных вечерних платьях, обвешанные драгоценностями, мужчины во фраках. Приём с налётом чёрно-белых голливудских фильмов.

Риту старались не замечать, хотя некоторые здоровались и кивали. Однако, она не переживала из-за недостатка внимания – наблюдая из своего угла за ними и постепенно поедала закуски, расставленные на многочисленных столах.

В одной руке она держала бокал шампанского – отчаянно хотелось напиться, но она не могла себе это позволить. Так как боялась, что не сдержится и вывернет наизнанку свою несчастную душу перед непрошеными, неприятными свидетелями.

А потом подробности её срыва появятся в газетах конкурентов, спасибо, если без фотографий!

Как фотографии пьяных в стельку звёзд, демонстрирующих всем подряд своё нижнее бельё или его полное отсутствие.

Красивая, высокая женщина до боли сжимала бокал занемевшими от усилий пальцами, рассеянным, расфокусированным взглядом уставившись на очередное сборище, собранное де Ноблэ.

Сам Леопольд, как обычно, встретил её перед началом вечеринки, вежливо поздоровался и даже не попытался залезть под юбку – впрочем, она подозревала, что её взгляд и выражение лица отпугнут кого угодно.

Да и информация о её связи с покойным директором закрытой школы уже появилась в различных изданиях – эти мерзкие подробности усугубляли её боль от утраты, но она понимала, что, однажды назвав себя лисой, следует ожидать постоянного нападения других хищников, особенно получив кровавую рану: на запах крови сбегаются не только хищники, но и гиены.

Неожиданно её взгляд привлёк невероятно красивый мужчина: высокий брюнет с тщательно уложенными волосами, в чёрном фраке, с дорогими платиновыми часами на руке, сверкающими крупными брильянтами. Но его большие синие глаза сверкали ярче брильянтов.

Женщина нахмурилась, прокрутив в уме «рейтинг» аристократов, богачей и Звёзд. Определённо, она его не знала.

Когда их взгляды встретились, Рита побледнела и шарахнулась, вылив немного шампанского на тёмно-синее атласное платье, облегающее идеальную фигуру. Её глаза расширились, а из губ вылетел полузадушенный вскрик. Впрочем, с ней никто не стоял рядом – она привыкла наблюдать за «жертвами» издалека, поэтому никто ничего не услышал.



Незнакомец сначала недоуменно нахмурился, заметив столь явный ужас на её лице, затем злобная улыбка медленно искривила чувственные губы.

Он тоже вспомнил.

«Какая ты узенькая… Тебе нравится?»

«У тебя замечательные сиськи! Как бы мне хотелось их увидеть, когда ты станешь зрелой красавицей».

Её персональный кошмар с восемнадцати лет. Её первый мужчина.

Поставив бокал на первый попавшийся столик, Рита кинулась к выходу, стараясь хотя бы не бежать, ощущая, как стучит сердце, словно пытаясь выпрыгнуть из груди. На миг ей почудилось, что она снова там, в своём детстве, мокрая от спермы озабоченного психа, пытается убежать, чтобы не оказаться убитой.



Уже оказавшись дома, она услышала звонок мобильного. Схватила его, пытаясь одной рукой стащить платье с мокрым пятном, прилипшее к телу от пота, пока мчалась домой, по дороге едва не врезавшись в несколько машин, а потом – и в собственные ворота.

Раньше Рита радовалась, что её небольшой особняк находится в пригороде, далеко за пределами Лондона. И первые соседи – на большом расстоянии. Впереди – поле, которое заканчивается полоской густого леса.

Теперь же возникает ощущение, что этот простор давит на неё, замыкает в себе, как крысу в крысоловке. Словно вот-вот в её дом ворвутся маньяки-насильники-убийцы. Хотя и охранные системы были самыми современными, высокий забор и ворота, с проволокой, по которой шёл ток. К тому же, дома было несколько пистолетов, с которыми она отлично управлялась. Иногда стреляла по неживым предметам или ходила в тир.

– Да? – нервно проговорила она в трубку, ощутив прилив панического ужаса.

– Дорогая, это я, Леопольд, – вкрадчиво произнёс знакомый мужской голос. – Ты так быстро умчалась… Что-то случилось? Тебе стало плохо? Надеюсь, ты хоть не беременна?

– Да нет, просто… Так получилось. Я вылила на себя шампанское, и не хотела в таком виде шокировать ваших высококультурных гостей, – язвительно и зло заявила она, наконец-то сдирая с себя платье и с отвращением выбрасывая его в корзину для грязного белья.

– Может, тебе всё-таки нужна помощь? – произнёс мужчина, как ей показалось, с нотками искреннего участия.

– Нет, благодарю, как-нибудь справлюсь, – она глянула в зеркало, где отражалось её измождённое, перепуганное лицо, словно у маленькой девочки из какого-нибудь фильма ужасов. Она попыталась взять себя в руки, напомнив, что её карьера, которая всё-таки была ей дорога (собственно, это всё, что у неё осталось), напрямую зависит от этого манерного псевдо- джентльмена. Даже больше, чем от ненавистного начальника.

– Ну, и хорошо. Завтра я снова хочу тебя видеть. Приватно, так сказать. Ты меня понимаешь… Ещё будет один наш друг, он тебе понравится, красивый мужчина. К тому же, очень богатый! И я недавно узнал, хотя это пока закрытая информация, что он перекупил ваш журнал у бывшего владельца, и с первого числа вступит в должность, так сказать. Ты мне когда-то говорила, что ненавидишь своего начальника. В общем, познакомишься с новым начальником в приватной обстановке, и, скорее всего, тебя повысят. И над тобой не будет других начальников, кроме него.

– Как его зовут? – Рита ощутила неимоверную усталость. Ещё раз жалко взглянув в глаза своему измочаленному отражению, она показалась себе истасканной проституткой.

– Джон Вейд, он коренной англичанин, но учился в Германии, где и прожил до недавнего времени. Сколотив капитал, вернулся на родину, – тоном учителя, втолковывающего материал отстающим, произнёс Леопольд.

– Понятно, – вздохнула она и задумалась.

Повисла напряжённая пауза.

– Ты, конечно, извини, но зачем вам я? Что, в столице перевелись молоденькие и красивые шлюшки? – ядовито произнесла женщина.

– Ты прекрасна, моя дорогая, – пропел мужчина. – К тому же, не каждой шлюхе можно доверять – а скандалы нам ни к чему. Все мы уважаемые люди.

– Вас бы не уважали, если б знали ваши мерзкие секреты! – не выдержала Рита.

– Быть может, – холодно ответил он. – Хотя у каждого есть свои секреты. Только одни их скрывают лучше, чем другие. К тому же, секреты серой массы никому не интересны… Так ты придёшь завтра?

– Во сколько? – она снова потёрла виски и поёжилась – в комнате было прохладно, а она осталась в одном нижнем белье. Рита машинально начала рассматривать свою внешность: несмотря на несчастный вид, фигура у неё была по-прежнему великолепна: стройная, подтянутая, с очень тонкой талией и грудью третьего размера, которая выглядела просто превосходно: словно белоснежное лакомство, увенчанное «клубничками» сосков. Она начала поглаживать себя по талии, крутясь перед зеркалом. Становясь то в анфас, то в профиль.

– В девять вечера, – уже ласковей добавил он снисходительным тоном доброго дядюшки. – Приезжай, мы с женой и Джоном будем тебя с нетерпением ждать!

– Хорошо, – выдавила Рита, и тот час же швырнула телефон на пол, отчего он разлетелся на мелкие части.



***



Одеваясь к интимному вечеру, она поймала себя на том, что ужасно нервничает. Хотя выглядела безупречно, как при свете дня, так и при слабом освещении ночных игр сладострастия. Она выглядела младше своих двадцати восьми лет, несмотря на бурную жизнь.

Безупречная кожа, огромные глаза, тонкие, правильные черты лица, идеальная фигура, хрупкая, с женственной грудью. Теперь уже белоснежные волосы спадают мягкими волнами, подчёркивая беломраморное совершенство.

Нет, дело было не в том, что она чувствовала себя недостаточно красивой.

Сама мысль о том, что сегодня вечером к ним присоединится ещё один мужчина, доводила до рвотных спазмов. Так как интимные игры между ними давно для неё стали просто сексом. Да, это была её плата за возможность иметь эксклюзивные права на репортажи с модных вечеров семейства де Ноблэ. Но она с самого начала воспринимала Леопольда, как безумно сексуального мужчину, да и против его жены Элеоноры ничего не имела. Та была столь податлива и прекрасна, что казалась безусловным и нужным дополнением их секса. Порочная, но удивительно нежная и чувственная женщина.

Но вот этот Джон Вэйд… Сама мысль, что она опять вынуждена продаваться только за то, чтобы иметь возможность работать, делать своё дело, и трудится профессионально, без халтуры, доводила её до бешенства.

Пришла даже мысль, что с этим необходимо кончать, пока это пагубное болото её не засосало. К тому же, секс с де Ноблэ уже стал не столько платой, сколько удовольствием (и ей не хотелось врать, что эти гнусные оргии не были ей приятны. Даже лишение девственности красавчика Виктора было порочно-искушающим).

Предлагая ей переспать с Джоном, Леопольд ткнул её носом в том, что она на самом деле является шлюхой.

И ей было больно. Очень больно.

В одночасье исчезло очарование порочных, но всё-таки игр.

Рита с трудом удержалась от слёз, чтобы не испортить наложенный макияж: почти незаметный, подчеркивающие большие глаза.

Тонкое, почти незаметное, словно нити паутины, нижнее бельё. Поверх – короткое платьице из струящегося шёлка. Волосы скреплены в высокую причёску, но её легко разрушить: лишь выдернуть несколько шпилек и расстегнуть заколку.

Надушившись своим любимым Кензо, она спустилась вниз, села в не менее любимый джип, вездеходность которого буквально спасала, когда дорогу к дому заливали ливни, женщина резко вырулила на асфальтовую дорожку.

Ей приходилось совершать над собой неимоверные усилия, чтобы не вернуться назад.

Она с удивлением подумала, как это раньше покорно подчинялась Леопольду.

«Я меняюсь. Смерть Антуана, единственного, кто любил меня такой, какая я есть, подкосила меня. Я уже больше никогда не смогу быть прежней. Боюсь, с имиджем «крутой сучки» придётся расстаться. Впрочем, эта маска и раньше очень плохо прилегала к моему лицу», – эта мысль невольно успокоила её, хоть и не до конца.

«Сегодня будет последний раз. Мне нужно всё-таки попытаться удержаться на своей работе, для этого я пересплю с будущим хозяином нашего журнала. А потом – завяжу со всем этим. Как – ещё не знаю, но завяжу».

Рита усмехнулась, крепче сжимая руль и нажимая ногой на педаль газа. В уютной и тёплой машине играла приятная мелодия – она всегда включала своё любимое радио.

«Я думаю о сексе, словно о зависимости, с которой борюсь и пытаюсь бросить», – она криво усмехнулась.

Дорога закончилась быстрее, чем ей бы хотелось.

Женщина медленно въехала на территорию частных владений и отстранёно засмотрелась на огромный особняк, который казался белой глыбой мрамора в наступившей тьме.

Ранняя весна придавала ощущение свежести, приятной прохлады, когда женщина выходила из машины, продолжая глядеть на сияющие янтарным светом окна. Насколько она помнила, этот дом всегда был полон огня. Приёмы, вечера, деловые встречи, везде шныряющие гости, или слуги, работающие допоздна, наследник, включающий громкий рок и яркую иллюминацию по ночам. Вспомнив Виктора, она невольно улыбнулась. Несмотря на то, как он жёстко её отымел, она всё равно воспринимала его, как глупого юнца. Возможно из-за разницы в возрасте.

Рита с удивлением поняла, что не испытывает к нему негативных чувств, даже несмотря на его избалованность и высокомерную наглость.

Почти успокоившись, она подошла к чёрному входу, который любила больше, чем главный. Практически незаметная серая дверь на кодовом замке. Код она, конечно же, знала.

Подняться вверх по узкой винтовой лестнице, пройти в хозяйскую спальню, где её уже должны были ждать.

Рита, едва лишь оказалась в огромной спальне, неожиданно ощутила шок – и резкий приступ страха скрутил желудок, перед глазами помутнело, её шатнуло.

На кровати рядом с Леопольдом сидел тот самый мужчина, который являлся ей в кошмарах долгие годы, имея и оскверняя её так, как это он уже делал однажды наяву, лишив её не только невинности, но и способности быть нормальной, радоваться и любить.

Она вдруг поняла, что это и есть пресловутый Джон Вейд, о котором ей сообщил де Ноблэ. Нервно поискав глазами Элеонору, она её не обнаружила.

«Ага, значит делить свою красавицу-жёнушку с этим ублюдком он явно не собирается! Зато они оба решительно настроены на то, чтобы трахнуть меня».

Рита застыла, ошеломлённая волной ужаса, неожиданно накатившего на неё. Она стояла, словно парализованная.

Джон встал, улыбнулся, держа её на прицеле горящего взгляда, подошёл, держа в руках бокал с какой-то выпивкой.

– Дорогая, я рад наконец-то оказаться с тобой в спальне. Держи, надо отметить наше сотрудничество! Ведь теперь владелец вашего жалкого журнальчика – я. И ты будешь мне подчиняться. Насколько я помню, покоряться ты умеешь.

Кривая, жестокая улыбка исказила красивое лицо.

Ещё более шокированная, она машинально взяла бокал и начала пить, залпом глотая жгучий алкоголь. Ей хотелось прийти в себя, чтобы убедиться, что это не очередной кошмар, а всего лишь развёртывается сценарий очередной сексуальной встречи с аристократом… И её новым шефом.

– Молодец, хорошая девочка! – похвалил её Джон. – Мне нравится твоя покорность. Думаю, я даже тебя повышу. Собственно, мне этот журнальчик не так уж особенно и нужен. Меня заинтересовала ты, – он отобрал у неё пустой бокал и медленно провёл пальцем по шее, по яремной вене. – Такая яркая, наглая, уверенная. Я был уверен, что сломал тебя навсегда. Люблю срывать яркие цветы и топтать их. В этом есть своеобразное блаженство. Но вообще-то я пришёл сюда не разглагольствовать, а отдохнуть с искусной давалкой.

Мужчина подошёл к столику, взял распечатанную бутылку вина и налил ей ещё, а затем лично поднёс, наблюдая, как она пьёт.

– Спасибо, Леопольд, за эту красивую игрушку. Быть может, я на самом деле подпишу с вами взаимовыгодный контракт. Ценю тех, кто умеет доставить мне удовольствие.

Он не спускал глаз с женщины, буквально пожирая её взглядом.

– Раздевайся! – приказ прозвучал, как удар хлыста по голой коже. – Хотя нет, – он схватил двумя руками края её платья, сильно дёрнул, обнажая белоснежную кожу, разрывая платье на части. – Вот так мне нравится больше.

– Потому что ты – ничтожество, которое любит разрушать? А, может, тебя самого когда-то связали и принудили удовлетворять какую-то мерзкую бабу? – маска стервы с остреньким язычком, огромный опыт в качестве скандальной журналистки, – всё это не даёт ей молчать.

– О, нет, дорогая, – широкая ухмылка на красивом лице. – Я это делаю только потому, что МОГУ. И мне нравится брать то, что я хочу присвоить. Считай это моим маленьким недостатком в идеальной внешности. Как говорится, и брильянты бывают с изъянами. У меня всегда была прекрасная жизнь… Быть может, слишком великолепная, – с этими словами он притянул её к себе, швырнул на кровать, порвал остатки платья и презрительно отшвырнул лоскутки в разные стороны.

«А я-то думала, что ткань крепкая! Наверное, подсунули подделку», – мелькнула в голове женщины неуместная мысль.

Она отвернулась, не желая смотреть ему в лицо, видеть жадный и торжествующий взгляд, пока он терзал её тело: до боли сжимал чувствительную грудь, прикусывал кожу чуть ли не до крови, оставлял засосы на нежной шее, заставляя её невольно дрожать и всхлипывать.

Картина прошлого снова встала перед ней во всей своей яркости: восемнадцатилетняя девушка, всё ещё невинная, лежит в руках сильного парня, который разрывает своим членом нежное влагалище, чувствуя стыд и боль, и думая лишь о том, останется ли она в живых. Получая неуместное удовольствие. Кончая под ним. Обхватывая во время оргазма его огромный член ещё сильнее, словно выдаивая пульсирующим влагалищем.

Оказывается, одна её часть умерла тогда. И возродилась в пламени страсти, словно феникс.

И поэтому Рита лежала под ним, словно загипнотизированный удавом кролик, повернув голову в сторону и бессмысленно уставившись в окно, мечтая стать маленькой птичкой и улететь куда-то далеко.

А мужчина снова грубо овладевает ею, так, что ей больно почти так же, как и в тот, самый первый раз. И намного приятнее, так как её тело уже много раз познало высшее удовольствие.

Он раздвинул её ноги максимально широко, подсунул ей под задницу маленькую подушечку, чтобы видеть, как её разгорячённая промежность реагирует на резкие фрикции. Ещё и лампу развернул, чтобы видеть всё ярче, чем в дневном свете. Словно направил прожектор ей между ног.

Но душе намного больнее. Её словно разрывают на куски. Джон вонзался не только в её тело, но и в душу, разрушая остатки крепкого панциря, благодаря которому она всю жизнь пыталась защититься от насилия, вторжения в собственную целостность.

Он убивал её, наслаждаясь каждым мгновением.

Когда он кончил, буквально впечатав её в кровать, она ощутила, что прокусила губу до крови: одновременно со струйкой крови из глаз потекли слёзы. На миг она почти потеряла сознание от того, что испытала оргазм, когда он особенно грубо вошёл в неё.

Встав с неё, мужчина даже не взглянул на уничтоженную жертву, лишь презрительно ухмыльнувшись, ушёл, закрыв за собой дверь. Словно его и не было.

Рита жалела, что у неё недостаточно воображения, чтобы представить, будто она просто-напросто побывала в одном из своих кошмаров, а не испытывала весь этот ужас наяву.

– Рита, что с тобой? – она услышала страх и сожаление в голосе Леопольда. – Прости, я не знал, что он сделает с тобой такое… Иначе я бы никогда…

– Не беспокойся! – почти закричала она, с трудом вставая, морщась от боли между ног. – Я не буду никому жаловаться. Не мне ли, как журналистке, знать, во что может вылиться скандал. Он разрушит и мою, и вашу репутацию. Конечно, мне не привыкать к всеобщей ненависти, но в этом есть нечто личное. То, чего бы я не хотела касаться. Иногда призраки прошлого всё-таки возвращаются – и пытаются тебя убить. Но это уже признак того, что они тебя слабее. Иначе занимались бы своими, более приятными делами, чем пытались сломать тех, кого они и так считают ничтожеством, слабее себя. У тебя есть успокоительное? – женщина вытерла тыльной стороной ладони слёзы и уставилась на смущённого мужчину.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66891073) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.