Книга - Операция МРГ

Операция МРГ
Дмитрий Витальевич Виноградов


Фантастический роман расскажет о прошлом. О том, как наши современники оказались в самом разгаре Октябрьского переворота и приняли участие в штурме Зимнего. Встреча с известными историческими персонажами. Ленин. Совершенно новый взгляд на историю. Роман печатается в авторской редакции с сохранением орфографии и пунктуации.

Содержит нецензурную брань.





Дмитрий Виноградов

Операция МРГ





Пролог


Для кого Санкт-Петербург, для кого по-прежнему Ленинград, кипел и бурлил. По широким проспектам сновали автомобили и люди, негры и бездомные бультерьеры. Витрины магазинов зазывали покупателей, обещая стопроцентную скидку, рядом с домами мод известных кутюрье, ходили ряженые актеры. В париках, мундирах и эполетах они интриговали. Рядом с ними расположились лоточницы. В кофтах на босу грудь, и панамах женщины торговали календарями, буклетами, газетами и другой макулатурой. В небе с огромной скоростью перемещались облака, цепляя фигуру ангела на Петропавловской крепости. Голубое небо, мелькающее в разрывах туч, поражало своей голубизной и двусмысленностью. Чихвостиков Дмитрий Николаевич, давно не был в столице двух революций и колыбели одного президента, поэтому шел медленно, глупо улыбался и стопоря движение. Ровно тридцать пять лет назад, его родили на свет, как и положено головой вперед. Кронштадт, место рождения нашего героя, был, есть и всегда будет городом крепостью. Расположенный как прыщ на заднице, он всегда мешал врагам, приблизится к институту благородных девиц, обсыпая всех ядрами, шрапнелью и отборным матом. Дмитрий Николаевич, замер возле вывески с буквой «М», томно вдохнул потного воздуха. Метро ему нравилось всегда. Своеобразное место. Люди в нем живут отдельной жизнь, не обращая друг на друга ни малейшего внимания. Ступени словно скатерть самобранка, захватывают ноги, обутые в чуни, и тащат на себе. По мере погружения начинают закладывать уши, ощущается легкий сквозняк. Дмитрий Николаевич, для краткости просто Дима, помнил, как с родителями ездил в метро. И теперь стоя возле врат в подземное чрево, воспоминания детства с новой силой накинулись на него.



– Димочка, – мама взяла его за руку, – не смотри по сторонам. На эскалаторе будь внимателен.

Мальчик кивнул, но голова продолжала вращаться. Огромные лампы свисали с потолка, далекий гул уходящих поездов, все это не могло оставить его равнодушным. Навстречу ехала пестрая и молчаливая колонна озабоченных людей.

– Дима, смотри под ноги, – прервала его любопытство мама, – уже почти спустились.

Почти в тоже время ступени стали сворачиваться в линию, показались зубы и Дима перешагнул их как змею.



– Молодой человек, – раздалось сзади, – молодой человек.

Дима снова вернулся в реальность пространства и времени.

– Вы или туда или сюда.

Дима спешно взялся за ручку и вошел в … Макдональдс.



Прошла неделя, Чихвостиков, уже освоился в родном, как он считал городе. Да и особых сложностей в принципе не было. Родители снабдили сына картой Ленинграда в виде карманного справочника, дедушка вручил компас на случай потери ориентации, бабушка каждый раз давала в дорогу торбу с едой.

– На улице не покупай, – предупреждала она, – там в каждом пироге волосы.

День сменял день, ночь сменяла ночь, солнце и луна ходили друг за другом. Ноги Чихвостикова обошли весь исторический центр города. Он отметился в Летнем саду, угостил плавающих вдоль пруда лебедей, бабушкиными пирогами. Постоял рядом со скульптурой Крылова в виде Ноя в окружении зверей, поражаясь мастерству скульптора, скорее всего не Церетели. В гостином дворе, его внимание привлек музыкальный отдел. Окончив музыкальную школу по классу балалайка, он не мог пройти мимо гитар, мандолин, маракасов, бубнов, саксофонов, флейт и кларнета. Руки чесались, хотелось дунуть, щипнуть, ударить или просто потрогать. Меньше всего ему понравился отдел высокой моды, занимающий добрую часть второго этажа. Народу там не было, так разве, пара тройка мужиков в костюмах и браслетах, да несколько женщин одетых как на премьеру Сильвы. На манекенах болтались балониевые куртки, на которые даже в советское время, врят ли кто позарился. Сейчас они оценивались по семьсот и более долларов.

– Гастрабайтеры, – усмехнулся Чихвостиков, теребя рукав, – нашли идиотов.

В Эрмитаже, куда он тоже сходил, понравилось все. Ни чего конкретного и все одновременно.

– До хрена конечно искусства, – констатировал он, когда решил уйти из помещений на свежий воздух, – слишком до хрена.

Однако убежать от искусства в Санкт-Петербурге, так же маловероятно, как догнать Шумахера на самокате.

Но самое интересное ждало его на рынке. Или Юго-Западный, или примерно такой, он находится в районе остановки метро «Автово». Огромная территория, окруженная забором, внутри которой торгуют. Не вздумайте спросить чем. Легче ответить – чем не торгуют. Там нет кобр, колес от самолета имени Туполева и кумыса. Как русский человек, Дима не мог пройти мимо рядов торговцев антиквариата. Прямо на земле уютно лежали монеты, иконы, цепи, бляхи, пуговицы, кокарды, ножи, подсвечники, фуражки и еще огромный перечень добрища. Все это было выкопано, выдрано, своровано, унесено, перепродано, переправлено, из недр, церквей, частных коллекций и других мест. Кто только не лежит в земле Ленинградской, разве что метеорита нет. Поэтому исторического товара действительно очень много. Чихвостиков потрогал фашистскую свастику. Смотрелось, конечно, серьезно, но носить такую чревато. Гусарский значок смотрелся тоже прилично, но стоил не дешево. Приценившись к пятикопеечной монете времен Петра –1, он все же купил несколько олимпийских рублей.

– Интересуетесь? – продавец протянул ему часы, – шведские, со дна Ладоги.

– А они ходят? – осведомился Дима, разглядывая ржавый корпус.

– Они же с рыцарем упали, вот посмотрите, – продавец открыл крышку, поправил стрелки, – ровно два часа пятнадцать минут. Это историческое время.

– Сколько?

– Тысяча.

– Дак…которые работают… дешевле, – подкидывая на ладони товар, не согласился Чихвостиков.

– Берите за восемьсот, я вам и паспорт на них дам.

Через пол часа Дима кроме часов приобрел, октябрятский значок принадлежащий юному Брежневу, кусок Берлинской стены со стороны ФРГ, пластмассовую пуговицу с платья Жанны Д Арк и стеариновую свечку из воска Новодевичьих пчелиных угодий. Продавец пытался уговорить его приобрести чемоданчик, принадлежащий пехотинцу из дивизии Суворова, перешедшего со своим хозяином через Анды. Чихвостиков внимательно осмотрел наклейки городов, коими был уделан деревянный раритет, и решил воздержаться. Длинная цепь, похожая на унитазную, оказалась не стальной, а серебряной – пробы «999». Дима подкинул ее на ладони и вернул. Стальная каска, похожая на горшок, стоящий под стулом тещи, была отвергнута следом.

– Мужчина посмотрите сюда! – бабуля поманила Дмитрия пальцем, – купите войсковые боты Александра Невского.

Чихвостиков взял в руки удивительный ботинок. Разношенный древним воином, с железным набалдашником, он впечатлял. Таким даже стены ломать можно.

– Это у них, – постукивая костяшкой пальца по стальному носку, продолжила экскурс в историю бабушка, – что бы в стремена ноги вставлять. Вы больше таких на рынке не найдете. Старик мой, еще когда водолазом был, то нашел на дне моря, рядом с лошадью.

После того, как Чихвостиков приобрел ботинки за пятьсот семьдесят рублей, на него налетели с предложениями купить кусок первого аэростата, микросхему ручной пайки от первого радиоприемника, письмо вместе с переводом, прусского канцлера Бисмарка княгини Волконской.

– Мне столько не надо, – выслушав все предложения, ответил Чихвостиков и пошел на трамвайную остановку.

Оставшиеся две недели отпуска он потратил на брождение по историческим улицам, людному и местами смердящему обезьянами зоопарку, Петродворцу утыканному фонтанами, и родовому кладбищу с крестами. Родители предчувствовали скорый отъезд сына, грустили, откармливали и фотографировались.

– Как вы там живете в этом Владивостоке? – удивлялась бабушка, – ни света, ни воды!

– Нормально живут, – успокаивал ее дедушка, – я в его годы сено на спине носил.

– Лучше бы ты крупу носил, – отмахивалась бабушка, – или деньги.

– Снова деньги, – отец прервал тещу, – Вам бы только о деньгах, – живет – значит надо. Я там был, море есть, кефаль водится.

– Твоя фекаль везде водится, – бабушка достала фрукты из холодильника, – гей-фрукты от крови. Кушай – не делись!

– Вы бы уже перебирались к нам, – мама смахнула слезинку, – а то мы внучку еще не видели.

– С работой поможем, – отец насупил брови, – сосед начальником котельной работает.

Получив наставления, пообещав, что подумает, Дмитрий Николаевич Чихвостиков вечерним рейсом улетел во Владивосток.




Глава 1

Если чешутся руки, задумайтесь! Может Вы изобретатель


Каждый человек имеет свои жизненные интересы. Кому-то хочется поймать бабочку, воткнуть в ее махонькую задницу иголку, для чего он все свободное время шастает с сачком по улицам пугая прохожих. Другой присоединяется к любому шествию, чисто из любви к массовым гуляниям. Он кричит вместе с коммунистами, демократами, пацифистами, пофигистами, онанистами и геями. Есть люди, которым вообще ничего не надо, и они целыми днями шкрябают свои мозоли на пятках. Анатолий Борисович, или как его звала мама, Анатоль, принадлежал к другим людям. Он был изобретателем и рационализатором в одном лице. Руки Анатоля чесались всегда. Еще, будучи безбородым прыщавым сладкоежкой, он делал удивительные по своей бестолковости вещи. Скворечник с дыркой внизу, против ветра, куда не мог попасть ни один чижик. Подставка для стальных бабушкиных зубов, в виде магнита, от которого бабуля отрывала свою челюсть два дня, и чуть не погибла от голода. Прошли годы, жениться ему так и не удалось, хотя слепая соседка уже почти согласилась, но, опробовав на себе электрический аппарат для восстановления зрения, передумала.

– Сына, – мама постучала в дверь, – тебе с клецками, или окрошку?

Окрошку, но только без кваса, – Анатоль посмотрел на свет зеленую бутылку.

С хлебом?

И кориандром, – Анатоль открыл сосуд и подставил нос.

Выйдя через десять минут, Анатоль прошел в ванную. Не доверяя ни банному, ни яичному, равно как и сорти, он взял дегтярное мыло, тщательно перетасовал его между ладонями.

– Мамуля! – крикнуло Анатоль сквозь пену на физиономии, – пригласи пожалуйста на обед Исидора Павловича.

Елизавета Антиповна, поправила шарик из волос на своем прямоугольном затылке. Исидор Павлович, был ей не безразличен давно. А именно с тех пор, как умерла его жена, и вдовец стал жить один в трехкомнатных хоромах. Переодев халат, имеется в виду с лицевой стороны на чистую, она обулась в закрытые туфли, пару раз прыснула духами в рот, потом под мышки, в трусы, и вышла на лестницу.

Выдавив три прыща на лбу, Анатоль помазал йодом ранки, нахлобучил пониже волосы, оглядел свое изображение и решил что к обеду готов.

Выскочив из ванной, он забежал к себе, схватил бутылку и еле успел к приходу гостя выставить ее рядом с кетчупом.

– Исидор Павлович, добро пожаловать, – маман широко распахнула дверь, приглашая рукой его внутрь.

– Здравствуй Толик, – Исидор, сперва просунул голову, обвел ею по сторонам, после чего поставил ногу в коридор.

– Проходите, – Анатоль слегка привстал со стула, – как говорится чем богаты.

Протолкнув гостя в спину, Елизавета Антиповна, заперла дверь, спрятала ключ в кармашек, и флиртующей походкой, которая должна была по ее мнению соблазнять, направилась к столу. Когда вся гоп-компания сгрудилась возле кастрюли с макаронами, и окрошкой без кваса, слово взяла дама.

– Когда я была на Украине, у родственников, – Елизавета Павловна, смачно высморкалась от жары в платок, – мне понравился обычай. Если блюдо приготовлено на совесть, то ложка в нем стоит.

С этими словами, она сунула ложку в жбан с макаронами. Исидор Павлович, из-под густых бровей посмотрел на счастливое лицо мамы и сына.

– Добро… пожаловать, – мама схватила черпак и кинула в тарелку гостя макаронный монолит.

– Много не надо, – Исидор успел перехватить второй замах, – я уже ел сегодня.

– Ешьте, ешьте, – Елизавета Антиповна погладила его по голове.

– Не стесняйтесь, что вы на самом деле, – Анатоль налил в стакан зеленую жижу.

– А…, – Исидор Павлович показал на опускаемый перед ним стакан, – Битнер?

– Что Вы! – махнул рукой Анатолик, – гораздо лучше.

– Ну…, – гость взял емкость, – за Вас.

Анатолий внимательно проследил как Исидор Павлович, дергал по мере вливания жижи, кадыком.

– Нормально? – спросил он, как только рука поставила стакан на стол.

– Ничего, – поморщился тот, – чем-то на элеутеракок похоже.

Довольный собой, Анатоль, налил гостю еще стакан.

– За тех, кто в поле, – объявил стоя, Исидор Павлович, решив для себя, что лучше за этим столом напиться, чем наестся.

– Опять укроп подорожал, – насыпая в макароны, целых две щепотки зелени, объявила Елизавета Антиповна.

– Скоро свет подорожает, – глядя с непонятным чувством на опустевший стакан, произнес дорогой гость.

– Как настоечка? – поинтересовался Анатоль.

– В нос шибает как нафтизин, – усмехнулся Исидор.

– Не скучно ли Вам одному живется? – невзначай спросила Елизавета Антиповна.

– Нет, – успокоил ее вдовец, пытаясь накернить макаронину.

– И, слава богу, – вилка Елизаветы Павловны царапнула по тарелке.

– Я где-то слышал, – Анатоль почесал голову, – что легче жить двум пенсионерам на две пенсии, чем одному на одну.

– Не, – Исидор Павлович, вылил себе остатки настойки, – у меня пенсия большая, я ветеран, инвалид. Живу, не жалуюсь. Здоровье нормальное. Соседи вот хорошие, обедами угощают.

Мама с сыном переглянулись.

– Десятый наш девятый батальон…., – запел войсковую песню гость, – на на нана нанана, на на нана нана.

– Пошел-ка я в библиотеку схожу, – Анатоль облизал ложку, подкинул ее в ладони, глядя на довольное лицо Исидора.




Глава 2

Если нечего делать – иди в библиотеку! Там таких – пруд пруди


Библиотеке как ослик, она всегда имеет имя. Обычно именем является фамилия, Чехова, Горького, Фадеева, бывает именем библиотеки является кличка, Ленина, Сталина. Скорее всего не ошибусь, если предположу, что библиотеки могут носить имена событий или каких других вещей. По большому счету, нам глубоко плевать, какое имя носит библиотека, главное, что бы в ней были книги. Я не говорю какие книги, потому, что понятие хорошая или плохая, к книге применить сложно. Каждый выносит оценку, тому или иному произведению лично, и не обязательно, что это мнение разделит следующий читатель. Библиотека живет своей жизнью. Иногда туда захаживают авторы, писатели или поэты, прозаики или драматурги, профессионала или любители, нормальные или больные. В Библиотеке имени Чехова, сегодня был как раз такой день.

– Заходите, но только тихо, – с порога был предупрежден Анатоль, – у нас встреча.

– А долго она будет?

– С интересными людьми мы говорим не пять минут.

– А как же мне теперь книгу взять? – не унимался Анатоль.

– Молодой человек, – библиотекарь с биркой на доброй груди «Методист-Бабий» стала шипеть, – вы пришли в очаг культуры, потрудитесь вести себя корректно.

Анатоль вздохнул.

– Хорошо, куда идти?

– Идите куда хотите, – методист Бабий повернулась задом, очевидно в очагах культуры, это знак окончания разговора.

Анатолий, обошел ее и на цыпочках поскрипел в зал. Раскрыв дверь он прошел на свободное место, посмотрел по сторонам.

– Цвет нации, – удивился он антиинтеллектуальным лицам присутствующих.

Между тем, лектор продолжал доклад.

– Творчество Казимира Малевича, – заложив руки за спину доложил он, – это тема для серьезного разговора. Одаренный человек, просто так не станет рисовать геометрические фигуры. Родился этот художник не далеко от Киева в 1878 году. Тяжелое детство, работа в поле и на пасеке деда, вот те этапы, которые прошел юный Казик. Так бы и рос Казимир в кругу трутней, но семья решила отправить мальчика на учебу. Точные науки ему не подходили, по священной линии наоборот не подходил он, ибо был атеистом, а вот в Киевскую художественную школу его зачислили без экзаменов. На десять мест, было всего три желающих, и не поступить туда было совершенно не возможно.

Анатолий немного послушал товарища, затем глаза его стали прикрываться паволокой, брови начали давить на ресницы, в ушах все слова перевоплотились в монотонный гул. Пространство и время потеряли физический смысл, на смену яви пришел сон.



– Кто не работает, тот не ест! – заявила мамуля и вмазала сыну по голове ложкой, – иди за солью, а то картофель синеет.

Взяв два ведра, Анатолий пошел на улицу. Обычно сахар и соль, юноша копал за домом. Но сегодня его ждал сюрприз. Огромный забор из свежих досок простирался справа на лево. За ним до самого горизонта, простирались солончаки и сахарные барханы. Если бы Анатоль, не спал, он бы конечно перелез через забор, но во сне мы не управляем своими действиями, а принимаем их как данность. Поэтому без особого возмущения, Анатоль двинулся вдоль ограды искать ее конец. Погода стояла хорошая, запах тайги на удивление отсутствовал, пахло галушками и стрекозами. Ведра одиноко стучали по ногам, но настроение не падало. Внезапно впереди, словно мираж, объявился мальчуган. В кепке и рейтузах, босоногий и двупалый, он мазал по забору кисточкой. Какие-то звуки, очевидно песня, радовали его лично. Обмакнув кисточку, похожую на коровий хвостик, в кувшине, он не поворачивая туловища, сказал Анатолию.

– Не проси, все равно я тебе рисовать не дам.

– Тоже мне, Том Сойер, – Анатоль плюнул на забор.

– Я Малевич, – мальчик нарисовал себе желтые усы, – Квазимир.

– Точно Малевич, – Анатоль отошел на пару шагов, – кто ж так рисует! Бездарь!

– А деду нравится, – мальчик обмакнул кисть и подвел себе бороду.

– Дед твой тоже бездарь, – Анатоль поставил ведра на землю, – забор должен быть монотонным! А это что? Это что такое?

– Это дерево, – Малевич постучал по забору.

– Вижу, что не плексиглас, – Анатоль постучал Казимира по голове, – что у тебя за сперматозоиды по забору пляшут?

– Вы не слышали о моей книге? – Малевич нанес на забор еще два развода, – «необъективный мир».

– Ты еще и книги пишешь? – Анатоль приспустил штаны, и не глядя пописал на свои ботинки, – буквами?

– Механика наступает на природу, – Квазимир посмотрел на Анатоля, сделал несколько мазков, – человек лишь винтик космоса. Цветовая гамма лишь отражение гиперболизированного сознания. Все имеет свою форму…

Анатоль покачал головой.

– Ты не пил с утра? – уточнил он у парня.

– Молока, – улыбнулся Квазимир, поворачивая подбородок Анатоля в бок.

– Выпей текилу, могу рецептом поделиться, – Анатолий поморщился, – берешь одеколона, смешиваешь с кактусами, даешь настояться несколько дней, и все.

– Голова художника должна быть чистая, – Квазимир высунул язык от усердия.

– Художника, но не маляра, – Анатоль пытался разглядеть, что там мажет новый знакомый.

– Купите картину, – вдруг предложил Малевич, показывая на заборное графити.

– А что это такое? – Анатолий уставился на каракули.

– Это Вы, Ваша сущность, – Казимир ткнул в верхнюю часть рисунка, – это ваша голова….

– А где уши? – удивился Анатолий.

– У Вас их нет, – Казимир открыто посмотрел на Анатолия.

– Это идиотизм! – возмутился Анатолий, тыча в овалы снизу.

– Это кубизм, – поправил его Казимир.

– Какая разница, – Анатолий плюнул на забор, – немедленно заштрихуй квадрат!

– Это не квадрат, это вход в космос!

– На заборе?

– Не имеет значения, – рядом появился еще один ромб.

– Лечиться надо, – крикнул в лицо Казимиру Анатоль.

– Чего?

– Я говорю, лечиться надо!

– Я прошу Вас не безобразничать! – разобрал обращенную к нему фразу Анатоль, когда очнулся.

Рядом стоял методист Бабий и тряс его за плечо.

– Вениамин Львович, – надев улыбку, она проворковала выступающему, – ради бога…бога ради…

– Ничего, ничего, – выступающий подул в линзы, – именно такое отношение пришлось испытать на себе Казимиру Малевичу. Супрематизм не вписывался в большевистскую модель мира…

– Послушайте, – Анатоль дернул Бабий за низ юбки, – можно я возьму книгу и уйду?

– Можно… но без книги, – Бабий рванула телом и юбка соскочила с ее талии, повиснув на коленях.

Лектор замер с открытым ртом.

– Вандал, – натягивая юбку, выбегая из аудитории, бурчала Бабий.

– Я не хотел! – прижав руки к груди, объяснил Анатоль лектору.

– Бывает, – впервые улыбнулся докладчик, – нус, продолжу. Тема моей докторской как раз и посвящалась творчеству Малевича. Скажу больше, вот этот черный квадрат, который набил всем оскомину, на самом деле гораздо глубже…

– Это вход в космос! – как старому знакомому крикнул Анатоль.

– Вы внимательно слушали, и это радует, – автор подошел к нему, встал возле стола, – Вы знаете, сколько бесследно пропало картин мастера?

– Вы меня спрашиваете? – уточнил Анатолий.

– Нет, я обращаюсь ко всем, – лектор обвел зал руками, – десятки полотен, после смерти художника исчезли. Канули, растворились… одним словом их нет.

– А может, он их подарил?

– Он их спрятал, – докладчик подошел к графину.

– Где? – поинтересовался Анатоль.

– Если бы мы это знали, – искусствовед развел руками, – правда я думаю, что ответ находится в черном квадрате.

– То есть, – Анатолий снова вступил в дискуссию, – он их в космос вы имеете в виду, отправил?

– На этом все, спасибо за внимание, – мужчина подошел к Анатолию, – кстати, Малевич себя называл председателем мирового пространства.

– У меня сосед, тоже председатель, – Анатоль встал, – общества инвалидов.

Выбрав себе книгу по естествознанию, Анатолий поковылял домой. В голове, обезображенной лектором и его другом Малевичем, мысли наскакивали друг на друга.

– Тоже мне, художник, – Анатоль улыбнулся, – такой же, как и я пианист.

Купив по дороге банан, он остановился возле памятника Мандельштаму.

– Стоишь? – спросил он у монумента, – вандалы больше не беспокоят?

Как по заказу, на голову памятника упал кусок дерьма. Голубь мира сел следом.

– Гули гули, – Анатоль оторвал кусок шкурки, и кинул в голубя.

Птица порхнула, и банан лег четко на волосы Мандельштама. Решив навести порядок, Анатоль оторвал от стоящего по близости клена, ветку. Очистив ее от почек, он стал прыгать и стучать по статуе. При жизни, полной пыток и угнетения, искусствовед ни разу не получал палкой по голове. Однако история исправила эту ошибку, каждый день птицы сливают на него свой помет, вандалы поливают краской, а ненормальный Анатолий закидал его бананами и окучил дубъем.




Глава 3

Становление мужественности


Сумерки еще не сгустили краски, страшное все еще кажется страшным, а мимо красивой дамы даже слепой не пройдет равнодушно. Так же и милиция. Набирая в свои стройные ряды самых ответственных, не утомленных интеллектом и физической нагрузкой, обувая их в тяжелые говноступы в клепках, наряжая в празднично-серый цвет, и наградив именной резиновой палкой, героев выпускают бороться с организованной преступностью. Сами герои, прежде всего думают, что организованная преступность это в меру пьяные соотечественники. Они еще могут передвигаться, но уже ходят галсами. Те кто пьяные в дупель, к организованной преступности не относятся. Они как лежали, так и продолжают лежать на остановках, тротуарах, но угрозы по мнению милиции для любимого населения не представляют. В тот момент, когда Анатоль окучивал Мандельштама, по улице шли три богатыря. У самого высокого, из бот вылезли брюки, и он походил на отдыхающего в бриджах, у второго уши из милицейской бейсболки торчали как у ежика, у третьего резиновая дубинка пристегнутая к брюкам волоклась по асфальту. У каждого в руках был планшет как у летчика времен второй мировой. Была бы ночь, они естественно прошли бы мимо подонка, но сейчас было четко видно, что он не вооружен.

– Нуче мужики, – длинный постучал палочкой по ладони, – пройдем или как?

– А может это сын покойного? – карлик поправил налезающий на подбородок ворот рубахи.

– Я думаю надо отработать прием номер два, – уши залезли под шапку, воин принял боевой вид.

Приземлившись в очередной раз, Анатоль решил было отдохнуть.

– У вас закурить не найдется? – спросил карлик детским голосом.

– Получай! – длинный приземлил дубину на голову хулигана.

Второй удар под колени нанес средний. Анатоль сперва согнулся вперед, затем назад.

– Синица, синица, – нанося удары ногами в нетренированный живот Анатолия, длинный вызывал штаб, – я зяблик.

– Зяблик, я синица, – раздалось в ответ, – чиво надо?

– Мы тут эта…, – длинный задумался, – поймали ….который памятники портит.

– Чьи памятники?

– Сейчас, – длинный стукнул как по двери, костяшкой пальца, по спине среднего, – чей памятник?

– А я откуда знаю? – удивился тот.

– Мандель…, – начал читать карлик.

– Манделя, – уверенно доложил длинный.

– Хер с ним, с этим Манделем, – синица выключилась.

– Ну чего, допинаем его к дороге? – карлик не нагибаясь открыл левый глаз Анатоля.

– Сказали, хер с ним, с Манделем этим, – длинный поправил портупею, – Шурик, протраль карманы, нет ли там взрывчатки.

– Слушаюсь, товарищ младший ефрейтор, – средний натренированным движением пальцев пробежался по одежде и сумке лежащего, – только книга.

– С картинками? – длинный взял ее за переплет, и стал читать по слогам, – червячные передачи…тьфу.

– Ладно, отходим, – кидая книгу рядом с телом, длинный подтянул брюки.

Окидывая хозяйским взглядом выделенный надел, трио пошкандыбало обеспечивать порядок дальше. Ветер колыхал одинокую прядь на голове Анатоля. Зеленая муха, хотела сесть ему на ухо и отложить яйца, но лапки уловили жизнь бьющуюся в ветхом теле. Муха взлетела и гонимая штилем, полетела к ближайшей куче собачьего дерьма. Анатоль встрепенул бровями, выпрямил ноги. Через две минуты он предпринял попытку встать. Обхватив за ноги монумент, он стал карабкаться к солнцу.

– У вас закурить не найдется? – снова раздалось сзади.

Поняв, что следом последует удар по темечку, Анатоль рухнул на землю. Палка просвистела, но не попала.

– Нажрался чувырла, – очередной милицейский патруль, взял нарушителя под руки и поволок к припаркованной на газоне машине.

– Добро пожаловать, – дверь ударила по барабанным перепонкам очередного гостя.

– Не прижимайся гнида, – Анатоль раскрыв глаза обнаружил сидящего рядом монстра.

Не мытый и не чесанный, с ногтями в стиле Фрэда Крюгера, в кедах и разных носках, он смотрел на новичка. Сунув в пасть спичку, человек прошелся ею по дуплам, отрыгнул не пищевым запахом, поерзал немного и пернул.

– Поехали, – он стукнул по решетке отделяющей хозяев и гостей, – плацкарта занята.

Будто водитель специально ждал этого сигнала, машина несколько раз дернулась жухлым телом, затем стартер все же одолел сопротивление и она тронулась. Внутри Анатоля словно распрямилась пружина. Она толкнула его к дверям без ручки. Анатоль стал терзать торчащий хвостик, пытаясь провернуть язык. Сосед расплылся в улыбке. Расчувствовавшись, он даже заткнул пальцем одну ноздрю, и точным броском высморкнул из второй зеленую соплю на спину коллеги.

– Выпустите! – Анатоль стал царапать металл, – меня мама ждет.

Сосед заржал изо всех сил. Через несколько минут драндулет замер, из вне послышались шаркающие шаги.

– Принимай дрова, – раздался веселый голос.

– Граждане отдыхающие, – дверь открылась, представив веселое лицо, – пансионат и персонал благодарит Вас за правильный выбор. Полный комплекс услуг, услужливое обхождение, полное гособеспечение…

– Я хочу домой, – Анатоль показал книгу.

– Не перебивай засранец, – человек схватил его за шкирку, – бегом вытряхивайся, и не шоркай.

Приземлившись на руки, Анатолий увидел перед дверями вывеску.

«Городской вытрезвитель им. Бахчисарайского фонтана».

– Можно руку? – сосед протянул свою клешню, предлагая сотруднику помочь выйти.

– Может тебе хлеб соль преподнести? – милиционер улыбнулся, – а нука вытаскивай свою жопу!

Человек наступил на спину Анатолия, и чинно прошел в здание.

– Вставай, хватит, – Анатоль ощутил легкое подталкивание по животу, – скоро ужин…сардины…люляк ебабы…ташлыки.

Вытрезвитель внутри смотрелся гораздо загадочнее, чем снаружи. Зеленые стены, не обремененные полками, содержали только плакаты, призывающие не пить много, и фотографии, призывающие фотографа пользоваться очками, в момент съемок и печати. Рядом со стеной сидел попутчик. Напротив него, за пластиковым оконцем лежала фуражка и банка березового сока.

– Деньги, золото, – человек принес разнос, – кредитные карты.

– Спасибо не надо, – махнул рукой Анатоль.

– Типа юмора, да? – поднос переместился к грязному, – и тебе не надо?

– Если можно, дайте матрас, – зевнул тот, – день тяжелый был.

Не выдоив с новичков ни копейки и ни грамма, их повели мыться.

– Снимайте свои доспехи, – санитар, протянул по куску мыла, – и что б ни одна мандавошка на Вас не осталась.

– А шампуня нету? – поинтересовался, стягивая шаровары, новый друг Анатолия.

– Ты последний выпил, – санитар улыбнулся, – теперь мыло грызи.

Анатолий раздеваться не спешил. Мысли в ушибленной голове выстроились в ряд.

– Я не пьян, – сказал он санитару, – я банан на памятник ничайно уронил, …меня избили…а у меня книга библиотечная…там про Малевича рассказывали…

– Книгу вернут, – санитар рывком снял с него рубаху, – сюда очередь попасть, спроси у Кеши. Проспишься, и завтра домой. Держи мыло и наслаждайся стерильностью.

Вымывшись, под трубой изогнутой буквою зю, водой коричневого цвета, равномерно распределив по телу грязь, два раза поскользнувшись на жирном полу, Анатоль вышел на свет. Друг вышел еще раньше, вода его пугала, поэтому он лишь пописал на пол, заткнул душевую трубу мылом и утрамбовал его поглубже пальцем. Получив трусы и майку, узники вытрезвителя пошли в комнату отдыха. Кеша шел развязанной походкой, щекоча по ходу яйца. Анатоль склубив руки на груди ощущал себя личинкой опарыша среди голодных муравьедов.

– Здорово братва, – Кеша остановился в дверном проеме, – я тут с корешем сегодня.

Анатоль почувствовал, как его втянуло за майку внутрь. В комнате барачного типа, уютным образом стояло девять койко-мест. Панцирные сетки, напоминали гамаки. Ноги лежащих, торчали устремленные, как Гагарины вверх, головы смотрели сонаправлено, задницы едва не касались пола.

– Ты кого привел Кеша, – просипел со стороны окна мужчина в солнцезащитном очке.

– Это Толян, он сказал, что накроет поляну, – Кеша швырнул тапки по сторонам, – а ты где глаз потерял?

– Классные очки, правда? – улыбнулся тот, – почти новые. А ты проходи Толик, не стесняйся.

– Мы много не едим, – Кеша процокал ногтями по полу.

– Мы много пьем, – еле ворочая языком, промямлил кто-то из близлежащих.

– А я вообще не пью, – Анатоль прошел к свободной кровати.

– Молодец, – высказался, не раскрывая глаз старичок, – верблюды тоже не пьют.

– Друг дай-ка горшочек, – сосед Анатолия показал себе под кровать.

– Плохо? – Анатоль сунул горшок ему под нос.

– Очень, – перекладывая горшок под задницу, ответил тот.

Подбежав к двери, Анатоль принялся методично пинать в нее ногами.

– Эй! Эй!

– Да не суетись, – засмеялся, снимая майку с волосатого тела, похожий на бубуина отдыхающий, – пришел, шумит, лежи и сопи.

– Кеша, а Толян точно поляну накроет? – переспросили из масс.

– Какая поляна? – Анатоль удивлено посмотрел на Кешу, – мы, что в лес пойдем?

– Ты над нами тута не издевайся, – человек протянул горшок, – поставь резервуар на место.

– Я изобретатель, – Анатоль показал фигу, – и рационализатор. У меня книга по червякам.

– Можно потише, – еще один из обитателей, опустил ноги с кровати, – голову путчит.

– Нечего было ацетон, водой мешать, – еще один постоялец приподнял голову, – там микробов больше чем атомов.

– Изыди! – напугал Анатолия очередной пьянчужка, он спрыгнул с кровати и стал махать руками, – прочь! Не надо!

Все население палаты с умилением смотрело, как их коллега стал шугать по палате чертей. Схватив одеяло, он кинулся к Анатолию. Тот успел отбежать в сторону, однако преследователь не остановился.

– Отдай мое сердце! – орал он.

– Успокойтесь, – Анатоль отбежал в сторону, – я прошу вас!

Настроение в обители улучшилось. Такого шоу, местные не видели ни разу.

– Ему же плохо, – Анатоль подбежал к Кеше.

– А кому сейчас хорошо? – Кеша брызнул из голеностопного прыща, смесью гноя и крови.

– Не грызи! – продолжал кричать чертелов, – больна!

На крик прибежал санитар, он с размаху успокоил буйного, вколол ему через трусы клофелина.

– Смешно? – спросил он публику.

– Нет, – Анатоль прошел к кровати, – он страдает, чего тут смешного?

– Через пол часа ужин, можете готовиться, – дверь за белым халатом захлопнулась.

Анатоль уставился в окно, украшенное вязью из железных прутьев. Тюли не было, вместо штор болтались одни крючки.

– Ни когда бананы не буду есть, – скрутив клятвенно пальцы, решил Анатолий.

– Чувак, – рядом с его головой вдруг возник Кешин силуэт, – жрать будешь?

– Буду, – ответил Толик.

– Сейчас пойдем в столовку, держи жетон, – Кеша вставил в кулак Толика телефонную карту, – позвонишь домой, скажешь, чтоб притаранили хавчика.

– У моей мамы слабое сердце, – Анатоль оттолкнул Кешину руку.

– Главное что бы руки сильными были, – Кеша сунул жетон Толяну.

В этот момент дверь впустила охранника.

– Только у нас, кто не работает – тот ест! – провозгласил он, – радуйтесь…ироды.

– Спасибо начальник, – Кеша схватив сланцы, устремился в столовую.

За ним, выстроившись друг другу в кильватер, потянулся косяк полупьяных. Анатоль плюнул на руки, вытер их о трусы, затем снял с кровати одеяло, обмотал вокруг торса и последним вышел из палаты. Заметив хвост, входящий в дверь напротив, он устремился за. Когда обмотанное в одеяло тело вошло в столовую, стук ложек о посуду замер.

– Явилось, – просипел Кешин приятель, – ты бы еще матрас на скамеку постелил.

Анатоль сморщил нос, запах который витал в помещении, напомнил ему детство, когда он был у деда в деревне, а если быть точным в конюшне.

– Иди сюда, – Кеша ухмыльнулся, – Рамзес, твою мать! Бери жорево и бросай кости рядом.

Анатоль подошел к пищевому окну. Выбрав из стопки алюминиевых тарелок, ту которая почище, он протянул ее кошеварову.

– Будьте любезны.

– Буду, – тот шлепнул в тарелку комок прессованной каши, – приятного аппетита.

Положив в тарелку два куска хлеба, Анатоль как патриций пошел удовлетворять плоть.

– Чай или кофе? – спросил Кеша, прополаскивая горло.

– А компота нет?

– Я ж тебе говорю, маме звони, – Кеша открыл перечницу и высыпал к себе в тарелку содержимое, – пусть водки принесет.

Анатоль взял руками кашевый кусок.

– Давай сюда, – Кеша выхватил кашу, сунул себе в рот, – правильно делаешь, что не ешь.

Анатоль посмотрел на чавкающего соседа. А когда решил взять хлеб, то его уже не было.




Глава 4

Доброе сердце и последствия


Исидор Павлович, проводил взглядом Анатолия.

– Сынуля у тебя молодец, – закашлялся он, – жалко пропадает только.

– Это почему пропадает? – удивилась Елизавета Антиповна.

– Дык, все в девках ходит, – старик причесал одинокую прядь, огибающую голову как гнездо.

– Разве сейчас можно жениться! – мамуля всплеснула руками, – нету порядочных женщин. Все гуляют, пьют, чуть ли не с пеленок. А те которые не пьют, наркотики едят.

– Колют, – поправил дедушка, – в пальцы ног и макушку.

– Вот, боже мой, дожились, – Антиповна схватила руку Исидора, прижала к грудям, – страшно то как.

– Если что зови, – Исидор отодрал руку, – по трубам бей. Спасибо за пищу. Пора мне, живот крутит, не иначе понос.

Елизавета Павловна промолчала, вроде как не расслышала.

– Ой, – старик сделал попытку встать, – голова кружиться.

Антиповна решала для себя задачу. Или на руках отнести больного домой, или положить на диван. Смущало одно: понос.

– Можно покакать? – вдруг озадачил ее Исидор, – не донесу, так и распирает прямо.

– Ну…, – показала рукой хозяйка, – идите, если надо.

Старик скрючился в три погибели, посеменил к туалету. Не включая света, он прошмыгнул и уселся словно коршун.

– Елизавета Антиповна! – крикнул он через минуту, – включите свет.

– Не насрал бы мимо, – подумала женщина, подбегая к выключателю, – так получше?

– «Арсеньевских вестей» не будет? – раздался надоедливый голос.

– Только юный техник, – женщина схватила с полки журнал сына, – про солнечные батареи.

– Нормально, – дед открыл дверь, высунул руку, – давайте.

Елизавета Антиповна, сжала в комок остатки воли. Трехкомнатная квартира была весомым аргументом.

– С облегчением, Исидор Павлович, – прокуковала она, когда дверь открылась.

– Не за что, – дедуля оперся о косяк, широко вздохнул и упал на пол.

– Скорая, скорая! – Елизавета Павловна кричала в трубку, – человек умирает!

– Какой человек? – спокойно поинтересовались в трубе.

– Старый!

– Почему умирает?

– Не знаю…вышел из туалета и упал…

– Позвоните в скорую.

Елизавета Антиповна посмотрела в трубу так, что если бы между ее глазами и мембраной разместилась лупа, то возник бы пожар первой категории.

– П….ф….., – она попыталась что-то сказать, но не получилось.

– Исидор, Исидор, – женщина схватила бутылку минеральной воды, и стал лить в лицо несчастного, – очнись голубчик.

Ударив несколько раз по щекам, она брезгливо раскрыла его рот, наклонилась и стала вдувать воздух. Конвульсии подсказали, что дед не сдох. Усилием воли, Антиповна выдохнула все, что в ней было, распрямила спину, и в этот момент из горла Исидора Павловича, в ее лицо выплеснулся зеленый столб вонючей жижи. Пока она решала, что сделать раньше, или ударить голубчика сковородой по голове, или пойти умыться, Исидор Павлович стал подавать признаки жизни.

– Дурно мне, – проквакал он, оторвав голову от пола, – наверно переел.

Елизавета Антиповна, вбежала в ванную комнату. Сорвав халат, в панталонах до колен и бюстгальтере, она заскочила под душ. Блаженство пришло спустя пять минут, когда воронка всосала зелень.

– Кто бы мог подумать, – намыливая голову, пробормотала она, – с виду порядочным казался.

– Прошу прощения, – словно удар грома раздался голос Исидора, – мне пора домой.

– Я сейчас, – машинально прикрыла оставшиеся в ее возрасте гениталии Елизавета Антиповна, – уже выхожу.

– Что вы говорите? – Исидор приоткрыл защитный пленку, и просунул не мытое лицо.

– Уйдите…, – женщина вытолкнула наглеца, – я уже почти вышла.

Постояв для верности пару минут, Елизавета Антиповна слегка приоткрыла жалюзи. Пусто, старикан ушел. Выскочив из ванной как кузнечик, она накинула халат и вышла как пава наружу.

– Какой вы неугомонный, – сказала она, ища соседа.

– Извините, я снова какаю, – Исидор открыл туалет и помахал ей оттуда рукой.

– Господи, – Елизавета Антиповна прикрыл рот рукой, – за что?!

После клозета, Исидор Павлович решил рассказать анекдот, но не смог вспомнить. Кое-как выпроводив соседа домой, хозяйка решила воздержаться от дальнейшего ухаживания с целью овладения квартирой.

– Такого и дуст не возьмет, – констатировала она, убирая грязную посуду.




Глава 5

Будете старыми – вот тогда и посмеетесь


Между тем Исидор Павлович, добрался до своих хором. Первым делом, переступив порог, он решил вырвать провода идущие на звонок, что бы он ни когда не звонил. Поставив табуретку, Исидор со злостью свойственной пожилым людям, вцепился в них, теребя в стороны. Когда провода с потрохами оказались в его руках, Исидор Павлович, довольный собой улыбнулся. Однако через, мгновение его пронзил разряд тока. Тело упало с табуретки разметав пару стоптанных тапок и раздавив медленного таракана.

– Звонок не работает, – решила цыганка с ребенком на руках, для верности нажав еще дав раза, подкинув тело старика.

Возле соседней двери процедура повторилась. Там провода ни кто не рвал, поэтому мужчина вынес пол буханки хлеба, не пустив пришлых к себе.

– Спасибо, – поморщилась просительница, спускаясь на пролет ниже, к мусоропроводу, – чтоб тебе пусто было.

Исидор Павлович, не погиб. Даже падение с табурета совмещенное с электрическим ударом, не доконало его. Через двадцать минут он зашевелился и стал подниматься.

– Что за день, – пробормотал старик, – эхе хе хехе хехе.

Вытащив шахматную доску, он решил разыграть будущую партию Карпов-Каспаров, для восстановления тонуса. Заняв позицию черных, он сел и стал ждать хода со стороны белых. Солнце сдвинулось на два градуса по вертикали. Очередная туча скинула пару тонн воды. Акула откусила пол тела дайвера. Кролик скушал четыре картофелины и оплодотворил десять кролематок. А Исидор Павлович слегка закимарил.

– Мужчина, Ваш билет, – обратилась к нему Елизавета Павловна в наряде кондуктора, – а… извините, у нас пенсионеры бесплатно.

– Да? – удивился Исидор Павлович.

– Конечно, мы Вас даже на руках вынесем, – Антиповна, смахнула с его лба былинку, – как почетного гостя.

– Я кстати воевал, – Павлович расстегнул пиджак, демонстрируя на майке орден за взятие Барнаула.

– Вас наверняка ранило? – спросил ребенок в форме пионера.

– Три раза, – Исидор Павлович погладил голову любезныша, – два раза в голову и один раз в макушку.

– А это очень больно? – не унимался пионер.

– А вы товарища Геббельса видели? – поинтересовался водитель.

– Как тебя, – Исидор показал рукой, – во время парада на Красной площади, он на сиреневом коне скакал после Буденного.

– Дедушка, а больно в голову пулю получить? – второй раз спросил малец в галстуке из красной бумаги.

– Очень, – Исидор почесал за ухом, – особенно разрывную.

– А вы не в каске воевали? – продолжил допрос мальчик.

– Нет, в тюбетейке, – рассмеялся дедуля.

– Понятно, – насупился пионер.

– У меня дед тоже служил, – водитель продолжал крутить руль и следить за разговором, – в вермахте.

– Деда, а ногу Вы где потеряли? – не отставал юнец.

– Как потерял, – удивился Исидор.

– Шутка, – мальчик, а за ним и весь салон засмеялся.

– А когда остановка будет? – глядя на незнакомый пейзаж спросил Исидор.

– Одну минуту гражданин, – Елизавета Антиповна вырвала из катушки один билет, – как вас зовут?

– Исидор, – Павлович выделил каждый слог.

– Откройте рот, – удивила своей просьбой кондуктор, нацарапав на билете имя пассажира.

Толчком, вставив билет между зубами, она резким ударом прокомпостировала его.

– Сохраните до конца поездки, – сказала Елизавета Антиповна, вручая бумажку с двумя змеиными дырочками.

Исидор ни чуть не удивившись такой процедуре, свернул билет в четыре и вложил в носок. Взявшись за поручни, он постремился к запахнутой двери.

– Ваш билет, – вдруг услышал он требование.

Развернувшись на сто семьдесят градусов, он увидел грозную Елизавету Антиповну. Махнув на нее рукой, он вернул глаза к двери.

– Молодой человек, – Елизавета грубо толкнула его в лопатку, – прошу предъявить проездной.

– Это же я, – Исидор Павлович, рывком снял носок, полез внутрь, достал пять рублей, затем билет, – вот возьмите.

Елизавета Антиповна, с негодованием отодвинула руку с носком, взяла билет. Прищурив глаза, она всмотрелась в пробитые дырки. Исидор Павлович, тоже сощурил глаза, расположившись рыло к рылу.

– А ну а ну, – схватив за подбородок, пытавшегося вырваться Исидора Павловича, Елизавета Антиповна сунула билет ему в рот, – да…клыки ваши.

– Конечно мои! – поглаживая упревший подбородок, встрепенулся он, – и фамилия моя.

– Да? – дама прочитала на билете, – Исидор…Исидор…Исидор…



Очнувшись ото сна, Исидор услышал крики, доносившиеся со стороны двери. Стараясь сохранить тишину, он прокрался к глазкам. Изобретение Анатоля: два глазка для одновременного просмотра, с дырочкой по середине для носа. Кондуктор, поправлял сбившиеся локоны, вглядываясь в оба глазка по очереди.

– Исидор! – крикнула женщина, прижимая руки, – мой сын не у тебя?

– На хер он мне нужен, идиот, – прошептал, Исидор Павлович, – напоил помоями и ушел книги читать.

Отходя приставным шагом назад, он снова уселся перед шахматами. Елизавета Антиповна еще немного покричала и ушла, напоследок пнув дверь. Исидор Павлович, пересел на место белых. Сделав ход пешкой от ферзя, он вытащил из-под рубахи, изъятый журнал про юного техника.

– Сдаешься? – спросил он Карпова, через двадцать минут, когда прочитал, что если собрать все солнечные батарейки со всех свалок, разместить их определенным образом в пустыне Кызылкум, то светом будет обеспечена вся среднеазиатская возвышенность, и часть Египта.

Не дождавшись ответа, он ловко убрал фигурки, утрамбовал их мозолистой рукой и решил заняться приготовлением ко сну. Приготовление ко сну пожилого человека, не совпадает с приготовлением к рому же сну человека молодого. Пожилому уже мало подушки, одеяла и простыни. Ему нужен горшок с крышкой, стакан для челюсти, книга о лечении артрита акупунктурным способом по системе Анургалиева, приемник настроенный на Маяк и икона с кем-либо из святых угодников. Все это лежит на расстоянии вытянутой руки, в зоне прямой видимости, готовое к использованию. Исидор Павлович, все это имел в той или иной вариации. Вместо ночника у него был горшок оставшийся от Розалии, я имею в виду покойную супругу вдовца. Зубы он берег как зеницу ока, вкладывая их в трусы между висящими как у гиппопотама яичками. Книга у Исидора Павловича была тоже, но не по артриту, а по скотоводству. Он с детства любил животных и свиней, мечтал их выращивать и заранее изучал, где у кого рулька, а где пяточек. Лупа выколупленная из очков Розалии, помогала рассматривать детали. Долгими бессонными ночами, когда месяц заглядывал в его хижину, Исидор Павлович вместо приемника слушал морскую раковину. Несколько раз он пытался расковырять ее внутренности, и вытащить живущего там корпускула. Однако ни шпильки, ни уговоры на корпускула не действовали, он сидел там, урчал и дразнил пожилого человека. Икона у Исидора Павловича была настоящая. Срисованная уличным художником с фотографии паспорта, она была освещена за пятьдесят рублей.

Выдернув из ушей торчащие волосы, Исидор раскрыл книгу на последней странице. Проведя пальцем по оглавлению, он остановился на комбикормах. Тема естественно интересная, ведь если ученые считают, что организм человека похож на свинские органы, значит стол может быть общим. Достав лупу, Исидор углубился в чтение. То, что свиньи любят желуди, он знал, но то, что эти корнеплоды такие полезные – даже не догадывался. Оказывается весь набор белков, сосредоточен под такой маленькой шляпкой.

– Надо же, – призадумался Исидор Павлович, – орехи мы едим, каштаны тоже…а по желудям ходим.

Очередной стук в дверь отвлек его от дальнейших рассуждений. Попав, не глядя в домашние боты с вырезанными носками и оклеенными ветошью подошвами, он снова пошел к глазкам.

– Исидор Павлович, – Елизавета Антиповна улыбнулась, – это я.

Исидор Павлович, тяжело вздохнул, но дверь открыл.

– У вас сиропа не будет? – спросила женщина.

– Какого…, – открыл рот старичок.

– Яблочного, – улыбка не слезала со рта дамы.

– Я говорю, какого… дьявола, – Исидор Павлович сделал щель меньше.

– Сын в вытрезвитель попал, – наклонясь прошептала ему в ухо Елизавета, – как настоящий мужчина.

– Да? – удивился Исидор Павлович, распахивая дверь, – Толян?

– Анатолий, – гордо поправила мама, – дак вы сиропа дадите?

– Пироги на радостях печь надумали? – засмеялся дедуля.

– Он позвонил, – оглядываясь по сторонам, проворковала Елизавета Антиповна, – велел еды принести и яблочного.

– Принесите ему желудей, – предложил добрый Исидор, – свиньи едят – за уши не оттащишь.

Улыбка сползла с чела мамы и вползла на чело Исидора Павловича.

– Кккк какие свиньи? – не могла поверить услышанному мамуля, – при чем тут вообще свиньи! У меня сын в вытрезвитель попал!

– А при чем тут я? – Исидор Павлович стал слегка сердится.

– Мы вас макаронами, а вы…, – Елизавета Антиповна развернулась и пошла вниз.

– Да нету у меня яблочного сиропа, – крикнул ей дедок, – могу уксуса дать.

– Какой подлец, – выдохнула мама, – Авель!

Исидор Павлович не стал возмущаться, он закрыл дверь на все запоры и поковылял в кровать. По не понятной причине слегка чесалось в области живота. Не имея привычки разглядывать свои мощи, Исидор сунул руку, пытаясь расчесать крыщи. Однако чем больше чесал, тем они чесалось сильнее. Оттопырив ночнушку, он с удивлением разглядел красные пятна. Они желтели и переливались. Нацепив башмаки, схватив банку с повидлом, Исидор поскакал к Елизавете Антиповне.

– Вот возьмите для сына, – протянул он банку в открывшуюся дверь и заскочил в квартиру.

– Спасибо, – женщина сунула повидло в корзину, – он там голодает.

– А у меня лишай, – дед задрал рубаху.

– А у меня прыщи на заднице, – Елизавета Антиповна в сердцах стащила панталоны и подняла платье, – и чирии тоже. А теперь выходите, мне сына навестить надо.

Исидор Павлович, не спускал глаз с покрытых целюлитом бедер. Они манили своей ущербностью, дразнили своей чешуйчатой структурой и напоминали о бренности женского тела.

Вернувшись в свою келью, Исидор Павлович, уже более пристально осмотрел себя через зеркало. Пятна расползлись по животу, спине и показались на подмышках.

– Отколосила роща золотая, – пришел к неутешительному выводу старик, – пропели дрозды.

Вытащив из кухонного навесного ящика две литровых банки, Исидор Павлович лег спать. Ему, конечно, снился сон. Ему снился отдел в книжном магазине, где рядом с книгой о скотоводстве лежали новые белые тапочки. Старик всю ночь мерил то одну пару то другую. Однако тапки были явно не стандартные, скорее всего рассчитанные на три пальца, они не всовывали в себя стоптанную за жизнь стопу. Намаявшись за ночь, с перерывом на пописать, Исидор Павлович встретил утро с радостью жаворонка. Перелив урину из горшка в одну банку, и начерпав ложкой дерьмо из унитаза во вторую он пошел сдаваться в поликлинику. Люди спешили на работу, за деньгами и удовольствиями. Проститутки спешил домой, с полными карманами денег, усталые и обессиленные. Исидор Павлович пробирался между теми и другими. Районная поликлиника встретила его радостно, там всегда счастливы видеть пенсионеров и других неимущих.

– Крышку снимать? – спросил Исидор Павлович, входя в комнату приема анализов.

– А что у вас там, моча? – спросила в белом колпаке женщина.

– Нет, – спокойно ответил дедушка, демонстрируя емкость, – говно.

– Направление где? – женщина подошла ближе.

– Я сперва анализ отдам, а потом к врачу пойду, – дедушка гордо пошагал на выход.

– Безобразие, – женщина не стала шибко ругаться, понимая бесполезность этого мероприятия.




Глава 6

Встреча на Эльбе и далее по тексту


Из муниципального учреждения, Кеша вышел раньше Анатолия. Он стрельнул закурить у первого попавшегося прохожего мальчика. Парень раскрыл вещмешок с учебниками, отодвинул в сторону презервативы и складной ножик.

– Только с ментолом, – протянул он сигаретку.

– Дай три штуки, – Кеша вытянул из пачки четыре, сунул их в рот и поджег.

Анатолия встречала мама, с букетом незабудок. Оркестра не было, однако это не снижало торжественности ее лица. Заглянув в усталые глаза сына, она поправила его чуб, взяла под руку. Кеша ударил ребром ладони по шляпе, придав ей поперечный вид, и пошел метаясь от бычка к бычку за семьей. Мама что-то отчаянно щебетала сынуле. Сынок соглашался кивая. Навстречу прошла машина с кругами для подметания. Дорога стала чище, вся пыль равномерно распределилась по тротуару, окрасив его и наведя лоск. Солнышко поднялось, обеспечив светом окрестности. Однако на энергетиков это событие не производило внимание. Вдоль дороги горели фонари, соревнуясь с дневным светом, говоря о неограниченных возможностях РАО ЕЭС, миллионах кубометров углей, заботясь о насекомых предпочитающих кружить возле ламп. Крутые троллейбусы, с расставленными в стороны пальцами, везли людей и китайцев. Одинокий игрок в русскую рулетку, не глядя пробежал через две полосы движения, не пытаясь пропустить транспорт. Выбежав к подземному переходу, он купил семечек, и побежал обратно. Иннокентий Талдыкурганович, шел как гончая по следу утконоса. Шансов затеряться у Анатолия и его матушки не было, да они собственно и не старались. Наивность, которая свойственна большинству домохозяев, позволяет сыщикам и агентам беспрепятственно выслеживать свои жертвы, фотографировать их в объятиях путанов, жуя при этом мороженное без грима и оперативного прикрытия. Проходя мимо торговца пельменями и ветхими цветами, Иннокентий вспомнил, как он тоже занимался бизнесом. Еще когда он спал на железнодорожном вокзале, то видел у туристов возвращающихся из заграницы деревянные члены. Лучшего подарка для одинокой женщины врят ли можно найти, решил Кеша и спилил многовековой дуб, находящийся под охраной государства, под ветвями которого справлял естественные надобности сам Дерсу Узала. Милиция не поверила в художественные помыслы лесоруба, а после обещания поставить дуб на место подъемным краном, отправила его в псих диспансер. Вспоминая то одно то другое, Кеша дошел до дома преследуемых. Те же в свою очередь встретили на пороге подъезда ветерана битвы при Чимульпо. Тот обнял Анатолия, понюхал цветы, и подняв пиджак, стал тыкать пальцами в живот. Приметив детскую площадку, на которой резвились две собаки, Кешик решил закамуфлироваться. Он проник в детский паровоз, занял место машиниста и замер. Железный конь, с квадратными колесами, рваными дырами вместо окон, слегка пригнулся, но возмущаться не стал. До следующей станции было не близко, поэтому Кеша достал жменю бычков, выудил самый знатный из чинариков. Сизый дым проник в легкие, отложился на пещеристых стенках в виде смолы, и прошел глубже в желудок. Затем обратным ходом он вернулся в носоглотку, и обойдя аденоиды вырвался на свежий воздух. Кеша отъехал не очень далеко, когда семья ушла оставив деда одного на скамейке. Поплевав на руки, Иннокентий пригладил волосы, одернул кромку пиджака, вытер ботинки о брюки, затем вышел на перрон и двинулся к деду.

– Салам алейкум, – протянул он руку Исидору Павловичу.

– Что? – не понял тот.

– Здоров говорю! – Кеша схватил руку старика, – как урожай?

– Чего?

– Огурцы цветут?

– Какие огурцы?

– А у нас уже отцвели, – Кеша обнял Исидора за плечи, – правда пчел не было в этом году. Пришлось самим окучивать. А ты мед уважаешь?

– Я повидло уважаю, – Исидор Павлович не узнал товарища, а поэтому в серьезный разговор не вступал.

– Повидло это тоже самое, что и мед. Только повидло человек руками сделал, а мед – пчела задницей, – засмеялся Кеша.

– А у тебя батарейки не будет? – поинтересовался Исидор Павлович.

– Тебе какую, пальчиковую или квадратную?

– Мне солнечную, я коплю на Кызылкум, – Исидор Павлович решил удивить человека эрудицией, – Египту помочь нужно.

– Хорошая идея, – Кеша протянул руку, – Иннокентий Талдыкурганович, агроном.

– Исидор Павлович, – протянул руку дедуля, – … гройсместер.

– Может, забьем коз…, – выстрелил Кеша, но сразу поправился, – партейку. Хотя… Ваша супруга врят ли это позволит.

– Я ее в том году отпел, – Исидор посмотрел в даль.

– Дак Вы еще и поете? – удивился Кеша, – а ну а ну а ну…

Иннокентий стал щелкать пальцами такты, и на третьем затянул шепотом.

– Взвейтесь кострами…синие ночи…мы пионеры дети рабочих….

– Близится эра ….всегда будь готов, – засверкали глаза Исидора Павловича.

– Может пойдем ко мне, я Вас чайком угощу, – предложил Кеша, – правда ехать надо два часа, и все время в гору, но ничего…

Исидор Павлович решительно встал.

– Берите пирожные, – сказал он, – квартира 36.

– У меня диабет, – Кеша потрогал горло, – врачи не разрешают есть.

– А я думал, у меня лишай, – в десятый раз Исидор Павлович задрал одежду, демонстрируя пятна на теле, – а это аллергия.

Исидор Павлович направился к подъезду, Кеша забежал вперед, открыл дверь.

– Осторожно потолок, – предупредил он.

Дед посмотрел вверх, и в это момент зацепился ногой за плинтус. Кеша поднял старика с пола, отряхнул его брюки.

– Куда собес смотрит, – в сердцах бросил он, толкая Исидора в спину на ступени.

– Во всем виноват Чубайс, – старик показал кулак Кеше.

– Ну…естественно, – сказал Иннокентий Талдыкурганович, отодвигая от своей морды руку, – говорят он шпион.

– Американский? – старик поднимался медленно.

– Финский, – поправил его Кеша, – его мать оттуда.

– Жириновского надо, – старик остановился на пролете, – тот молодец.

– Говорят он тоже шпион.

– Ни как Финский?

– Американский.

Наконец, старик остановился возле двери. Тщательно вытер ноги о коврик. После чего развернулся и подошел к двери напротив.

– Заходи, – щелкнув замками, пригласил он Иннокентия, разглядывающего глазки.

– А чего за провода болтаются? – Кеша поднял лежащие на полу токовые жилы.

– Звонок, – Исидор нажал на кнопку, посылая 220 вольт в гостя, – ходют толпы.

Встряхнувшись, Иннокентий кинул провода на пол. Сняв ботинки с носками, он прошел в комнаты.

– Ваши? – разглядывая фотографию царской семьи, висящую в рамке, спросил Кеша, – в фуражке не вы?

Исидор Павлович не расслышал вопроса. Он устремился к окну. Там стройными шеренгами его ждали голуби мира. Серые, с черными головками, с двумя ножками, они улюлюкали и позволяли себя щекотать.

– Ути пуси, – старичок насыпал себе в ладонь жменю проса, – кушайте кушайте.

Пока старик кормил живность, Кеша принялся за детальный осмотр квартиры. Массивный сервант, образца пятидесятых, стол из той же композиции. Ковры с покусанными молью местами. Телевизор, из серии первых советских цветных. В одной комнате во всю стену стояла книжная полка.

– Зачем столько книг? – проведя рукой по корешкам, озадачился Иннокентий.

В следующей комнате, он увидел лежащую на комоде зажигалку. Чиркнув пару раз, Кеша сунул ее к себе в карман. Покачавшись на диване, он вернулся к Исидору. Тот продолжал кормить птиц, словно забыв о госте.

– Хорошие птицы, – Кеша осторожно взял одного на руку, затем рывком отвернул ему голову, – и вкусные. Кастрюли пустые есть?

Исидор Павлович разжал пальцы, просо посыпалось на подоконник как горох.

– Ему же больно, – он поднял голубиную головку.

– Уже нет, – Кеша обнял свободной рукой деда, – ни чем не хуже курицы. Так же откормлены. Сейчас я сам приготовлю, пальчики облизать можно будет.

– А если кто увидел? – испугался Исидор.

– Это голуби не чьи?

– Не чьи, – согласился дед.

– А если не чьи, то чего волноваться?

– Все ж… птицы, – дед посмотрел на веселый подоконник.

– Голубиное мясо для пожилых людей, – Кеша стал ощипывать трофей, – это как гематоген. Моя бабушка, всю жизнь его ела и прожила до старости.

– Такое полезное? – Исидор Павлович, глядел как тело голубя погрузилось в кастрюлю, – а одного на двоих хватит?

– Правильно, – Кеша ударил себя по лбу, и через минуту принес еще одного, – удобно на окне держать зоопарк. Это как огород.

Обед для Исидора Павловича, оказался на редкость живительным. Положив каждому голодающему по голубю, воздав хулу воронам и ястребам, охотники стали кромсать добычу. Мясо на самом деле оказалось нежным, как филе из пеликана. Оно сладило, но не воняло. Редкие жилы, особенно около коготков, забивались в зубные щели, однако это не смущало кариес.

– Эх, под дичь хорошо бы, – щелкнул по горлу Кеша.

– Мне сегодня нельзя, – Исидор показал пятна, – врачи запретили.

– Врач сказал – нельзя, значит нельзя, – тоскливо произнес Кеша.

Запив мясо чаем, Иннокентий и Исидор, пошли играть в шахматы. В последний раз, Кеша играл в эту игру в далеком детстве, с соседкой Альбиной на раздевание. Оставшись через четыре партии в трусах и одном носке, он решил завязать. Старик на правах хозяина выбрал белых. Он замер над доской, лишь веки иногда закрывались и снова закрывались. Прождав десять минут, Кеша кашлянул.

– Гхы, гхы.

– Люблю интеллектуальные игры, – старик пошел конем.

Кеша покрутил руками над доской, и сделал аналогичный ход. Через пятнадцать минут молчания Исидор Павлович сдался. Следующую партию перебил удар в дверь.

– Не к нам? – щелкая пальцами ног, спросил Кеша.

– Нет, – старик махнул рукой, – ходи.

Очередные стуки не дали развить игру.

– Может все-таки к Вам? – прилип Кеша.

Исидор Павлович нехотя встал. Через минуту в комнату вошел Анатоль. Заметив Кешу, он остановился и протер глаза. Кеша не исчез. Наоборот, он приблизился к товарищу и похлопал его по спине.

– Вот это да, – удивился он, – какими судьбами?

Анатоль молчал.

– Это сосед, с вытрезвителя только что, – махнул на него Исидор Павлович, – говорит милиция палками, желчный пузырь отбила.

– Серьезно? – Кеша раскрыл глаза.

– Чего молчишь? – старик похлопал Анатоля по щекам, – знакомься, мой друг Иннокентий – ветеринар.

– Агроном, – поправил его Кеша.

– Может его по голове палками? – Исидор Павлович, пошел на кухню.

– Вы знакомы? – очнулся Анатоль.

– Друзья детства, – Кеша оглянулся, – вместе металлолом собирали.

– Садись покушай, – старик поставил на стол тарелку, – да не стой ты как столб.

Анатоль послушно сел на стул, ложка зачерпнула жижу и кусок голубиного мяса.

– Вкусно, – похвалил юноша еду, заметнув несколько черпачков, – что за рыба?

– Голуби, – между делом ответил Исидор Павлович.

– Хм…хм…, – хрюкнул Анатоль, – понятно.

– Изобретатель, – Исидор показал на Анатолия Кеше, – золотая голова. Окольцевал мою собаку, что бы узнать куда она бегает.

Анатоль, покраснел от похвалы, и не важно, что собака убежала, его ложка остановилась на пол пути. Исидор и Кеша одновременно увидели лежащую на ней голову. Анатолий отошел от ласки и просунул ложку в рот. Молодые зубы раздробили птичий череп с ловкостью щелкунчика.

– Клецки? – удивился Анатоль, помешивая супец, однако больше голов там не было.

– Ты расскажи, над чем сейчас работаешь, – старик пошустрил его голову, – когда уже в газете появишься?

– Я? – Анатоль хотел рассказать о своем рецепте текилы, но передумал, – буду рентген изобретать.

– А его разве еще…, – Кеша покачал головой в стороны.

– Я буду компактный, – Анатолий нахлобучил лоб, – переносного типа.

– Молодец! – старик похлопал соседа по плечу.

– Ты лучше магнит для бумаги изобрети, – посоветовал Кеша.

– Нет, мне рентген нужен…, – Анатоль изобразил мышление.

– Говори, – старик взял в руки коня, – для чего.

Анатоль посмотрел по сторонам, оглянулся назад. Исидор и Кеша повторили его движения.

– Я вчера был в библиотеке, – начал Анатолий.

– В какой? – перебил Кеша.

– Не важно, – как опытный конспиратор Анатолий замел след.

– Да ладно тебе скрытничать, – Исидор Павлович достал из нагрудного кармана пузырек с валерианой, – не томи.

– Я уже достаточно времени изучаю картины Казимира Мавлевича, – продолжил Толян.

– Не Мавлевича, а Малевича, – поправил его Кеша, – он треугольники рисовал.

– Он рисовал только квадраты, – Анатоль внимательно посмотрел на окно.

– И что? – Кеша, достав украденную зажигалку, стал высекать из нее пламя, – я, между прочим, не художник, но тоже пару квадратов изображу.

– Я понял, – Анатоль сжал губы.

– Или говори, или…, – старик задумался на слове или.

– Под квадратом нарисован план, – выпалил Анатоль и прикрыл рот руками.

– План? – переспросил Кеша.

– Да…то есть нет….то есть да, – Анатоль залпом допил суп, – он нарисовал его, и закрасил краской.

– И что на этом плане? – Кеша поднял глаза к потолку, выражая недоверие к словам рассказчика.

– Он все свои нормальные картины спрятал, а советской власти только квадраты оставил, – просмаковал вердикт Анатолий, – об этом знают все, но догадался только я один.

– А сколько они примерно стоят? – между делом спросил Иннокентий.

– Я слышал, за один квадрат миллион долларов отдали, – доложил Анатолий прочитанную не так давно новость.

– А их что несколько? – Кеша стал по привычке грызть ногти.

– Пять или семь, – не уверенно предположил Анатоль, – я не уточнял пока.

– Ерунда это все, – спустя минуту сказал Кеша, – на хрена мне ломиться в музей, портить квадрат гребаный. Если уж залез, то почему не вынести нормальную картину, или всю галерею оптом.

– В музей? – Исидор Павлович выпил еще валерианки, – Анатолий, воровать у народа – грешно! Одумайся!

– Правильно, – согласился Кеша, – ты лучше подумай. Музеи потрошить, это тебе не старуху топором.

– А причем здесь старуха? – поинтересовался Анатолик.

– Идиота Достоевского читать надо было, – удивил сам себя Кеша.

– Не «Идиота», а «Преступления и наказание», – поправил чтец Исидор.

– Какая разница…, – Кеша положил руку на плечо Анатоля, – так что спи спокойно, а про квадраты забудь. Я правильно говорю, Исидор Дунканович?

– Да, – на второе плечо легла рука Исидора Павловича, – забудь.

– Ну…ладно, – махнул рукой Анатоль.




Глава 7

Колеса – хорошая вещь


Самый полезный транспорт в России – это поезда. Они мчатся словно кони, наперекор шпалам и хунхузам, сквозь туман и гравий, через километры и гекалитры. Железнодорожники, эти славные дети бригадного подряда, эти ударники и сподвижники, они словно привязывают своими рельсами города и веси, деревни и проселки городского типа. Каждый в нашей стране если не ездил, то слышал, если не слышал, то видел, а если и не видел и не слышал, а просто попал под несущийся как самолет локомотив, имеет, или имел, представление что такое поезд. Это товарищи, не просто кусок железа, который ездит благодаря тяге, это колеса. Именно несколько могучих колес, проворачиваясь вокруг себя, зудя но без устали, тянут на себе весь состав. Составом может быть что угодно, колесам без разницы что вести. Уголь или сахар, яйца или арбузы, мужиков или баранов, симфонический оркестр или хор, автомобили или рояли, одним словом все что угодно. И самое главное, что бы не было на пути партизан. Кто такие партизаны знают все, от телепузиков и латышских стрелков, до ветеранов сцены и чемпионов стендовой стрельбы. Партизаны это те, кто не любит спать дома, предпочитая дыру в земле утепленную мхом, квартире утепленной валенками. И иногда, по праздникам, они могут ломать рельсы, пускать поезда под откос, веселясь и топоча.

Елизавета Антиповна, груженая электротеракоком, струей кабарги, купленной у вокзального торгаша и сумкой с пирогами, пробиралась сквозь людской поток. Люди же как нарочно, норовили подкинуть ей под ноги свои баулы или пустить собаку, встать спиной по ходу ее движения и даже чихнуть ей в лицо. Однако русская женщина на такие мелочи не разменивается, и мамуля своим корпусом, словно крейсер раздвигает глиссера и ялики, своими ногами, словно Гулливер по гномам, а на брызги изо рта как спринтер на бонакву. Вагон номер десять, как и положено стоит четко между двадцать пятым и семнадцатым. Стюардесса в красной панамке от термитов, с задраенной до второго подбородка синей рубахе и погонах, принимает посылки и бандероли.

– Это десятый? – не доверяя бирке на окне и глазам, спрашивает Елизавета Антиповна у рядом стоящего человека.

Однако тот молчит.

– Десятый, – раздается голос Анатоля, – вот цифры – один и ноль.

Молодой рациоизобретатель с мольбертом и канистрой встал рядом с ней.

– Зайдешь в номер, – мама положила багаж на пол, – занимай нижние места.

– А если нас станут выгонять? – уточнил Толик.

– Пенсионера не выгонят, – мама набрала полную грудь воздуха.

– Но я же не пенсионер? –требовал ясности Толян.

– Ты инвалид, – пошутила мама, – а это еще хуже.

Предъявив билеты, паспорта и канистру, семейка заскочила по трапу в вагон, пронеслась по коридору грохоча и сшибая. Закинув багаж на полки, дуэт развалился на нижних ярусах, закрыл глаза и замер. Через секунду Анатоль подскочил и выключил свет. Однако через две секунды, дверь отлетела как грымза.

– Это двенадцатое купе? – раздался зычный голос.

– Нет, – Анатоль оторвал голову.

– Пятнадцатое? – продолжал спрашивать чудак.

– Молодой человек, – не вытерпела мама, – на двери все написано, читайте.

– А вы куда едете? – настаивал товарищ.

– Куда надо, – маман лег на спину и сложил руки на животе, – закройте дверь…дует.

– А у вас верхние места свободны? – как ни в чем не бывало, уточнил мужчинка.

– Да что же это такое, – Елизавета Антиповна присела на край, – я больной человек. У вас билет есть? Посмотрите в нем, там все написано!

– Дело в том, что я не на свой поезд пришел, – стал объяснять пришелец, – на свой я вчера опоздал.

– Да что же вы нам это объясняете, – всплеснула руками мама, – у нас билеты и мы не опоздали. Идите…

– Куда, куда вы меня послали? – мужчина вошел в купе, – я же по-хорошему спрашиваю.

– Я говорю идите к проводнику, – Елизавета Антиповна снова завалилась на кровать.

– Ладно, – мужик захлопнул дверь и сел на пятки Толяна, – немного посижу и пойду.

Анатоль рванул ноги под себя. В тишине воцарившейся внутри помещения стало слышно, как зло сопит Елизавета Антиповна. Анатоль лежал как разведчик, ни писка ни шороха. Мужчина зашелестел бумагой и тоже умолк. Мама раскрыла глаза, скосила их в сторону. Человек сидел и внимательно разглядывал газету.

– Чушь, – вздохнул он, – пишут всякую ахинею. Слышишь?

Товарищ стал тормошить за коленку Анатоля.

– Как можно убежать из Крестов? Там стены пол метра. Только если охрана помогла. Явно…

Продолжить диспут ему не удалось. Дверь открылась, представив на суд женщину. Средних лет, то есть до климакса время еще есть, с большим бюстом колыхающимся под футболкой, коренастых ногах не лишенных изыска, она спокойно поставила чемодан на пол.

– Здравствуйте.

– Ложитесь пожалуйста наверх, – предложил ей мужчина, – внизу больные лежат.

– Оба? – женщина уставилась на свой билет.

– Думаю да,… вы до конца едите?

Мама и Анатоль лежали и внимательно слушали диалог. Мужчина назвался профессором Абалкиным Иосифом Ильичем. Женщина сказала, что фамилия знакома. Мужчина предложил сесть за столик и отметить знакомство. Женщина согласилась, но позже.

– Ваши билеты, – раздвинув дверь нарисовался проводник, – двадцать рублей за постельное белье и одеяло.

Получив требуемое, проводник напомнил профессору, что бы он имел ввиду возможность появления нормального пассажира.

– Да здесь такие душевные люди, – ответил ей Иосиф Ильич, – в тесноте да не в обиде. Вон и молодой человек пододвинется.

Мама скосила рот. Анатолий не выдержал.

– Извините, с какой стати?

– Я пододвинусь, – удивила всех женщина, – не люблю в поездах спать. Один раз ехала все вещи пропали.

Когда проводница вышла, Ильич сияюще посмотрел вокруг.

– Не курите? – спросил он даму.

– Бывает.

Когда новые знакомые вышли, Елизавета Антиповна, расстегнула кофту, еще раз проверили пришитый к бюстгальтеру кошелек. Анатолий сунул руку в трусы, там тоже все было на месте.

– Проститутка, – мама покачала головой, – и ворюга.

– Почему проститутка? – приподнялся Анатоль.

– Потому что специальность во время не получила, – Елизавета Антиповна поправила выбившуюся прядь, – потому что не хотят работать и платить налоги.

– Да… а спят спокойно, – пошутил Толик.

– Они то спят, а пенсионеры с голоду вымирают, – сказала мамуля, но вспомнив Исидора Павловича, добавила, – нормальные пенсионеры.

Дверь отворилась, запустив парочку. Вместе с ними просочился дым. Мама затрепетала ноздрями принюхиваясь. Анатоль не принюхивался, он смотрел не женщину и гадал, сколько она может стоить. Сколько разные подонки, ради своей похоти готовы выложить ей, что бы потрогать громадные сиськи. Лично он бы может, если бы вдруг ради интереса, то рублей семьдесят. Дороже не стоит, лучше в туалете проонанировать, совершенно бесплатно. Отняв от восьмисот рублей, подшитых в трусы семьдесят, Толик в принципе допускал возможность близкого знакомства. А после того как принесли белье, и Нинэль стала заправлять над ним свою кровать, такая возможность уже стала неизбежной. Поезд дернулся своим железным телом, Иосиф Ильич едва не потерял равновесие, но удержался, обняв даму за стан.

– Может ради знакомства? – предложил профессор, обращаясь ко всем, не выпуская талии, – по сто грамм, а?

– Мы с сыном не пьем, – Елизавета Антиповна оторвала глаза от чайнворда о собаках.

– Даже чая? – рука перешла на плечи.

Анатолий почувствовал волны жгучей ревности. Сто рублей – решил он для себя, или даже сто пятнадцать.

– Чай будем, – согласилась мама, – Анатолий достань два пирога.

Перестук колес – это самый романтичный звук путешествия на поезде. Они стучат своими ребрышками по рельсам, прессуя время и расстояние, отсекая случайные ноги и дробя камни. Туктукающий звук описан в песнях и прозе. О нем сложены саги и постулаты. Под эту музыку, нормальные люди танцуют, не нормальные спят, полунормальные спят после того как натанцевались. И только Анатолий и мама давят пироги с курагой, глядя на курицу, салями, дыню и коньяк с тремя звездами на борту. Профессор и Нинэль уже два раза чокнулись, поздравили маму с наступившим веком, и выпили за кинематограф.

– А пока пока по камушкам, – затянула проститутка сытым и веселым голосом.

Анатоль тайком от мамы, как бы между делом, отрезал кусок колбасы, положив на ее место четвертинку пирога. Профессор поставил перед ним стакан с алкоголем, толкнув в руку и указав глазами.

– Толик не сметь! – Елизавета Антиповна промолчала о колбасе, но выпивку в поезде за столом с ворами и проститутками, она игнорировать не могла.

– Для сугрева то, – профессор блеснул глазами в ее сторону, – позвольте сыну.

– И так жарко, – женщина напомнила, что на дворе стоит лето.

Не отрывая пунцовых глаз, мамульчик следила за руками сына, как кот за фантиком.

– А вы художник? – вдруг спросила Нинэль Толика.

– Нет, – удивился тот.

– Да, – пнула его ногой под столом мама.

– Понятно, – женщина налила себе еще грамм двадцать, – натюрморты получаются?

– Получаются, – ответила за Толю мама, и перевела разговор в другое русло, – а вы кем работаете?

– Секретарем, – женщина промокнула ротик скатертью.

– Это очень ответственно, – профессор налил еще два стакана, – на брудершафт?

– Ох вы какой, – беря стакан, проворковала Нинуля, – здесь же дети.

Мама посмотрела на нее как кобра на зайца. Толик слегка покраснел.

– За детей! – перехватившись руками произнес Иосиф Ильич.

Подождав пока жидкость перельется из стакана в Нинулин рот, профессор впился в нее как пиявка. Рука проникла под футболку и легла на грудь.

– Безобразие, – прошептала Елизавета Антиповна.

– А может вы нас срисуете? – вдруг предложил Иосиф.

– Нет, нет, нет, – запротестовала Нина, – меня не надо.

– Толян, – профессор уставился мутным взором в лицо художника, – дама не уверена, что ты хорошо рисуешь.

– Он не в форме, – мама закончила жевать, – если хотите идите в вагон ресторан, мы будем отдыхать.

– Да мы сейчас тоже спать ляжем, – профессор положил руку на колено Нинэль, – так ведь Нинок?

– Безобразие, – мама посмотрела на сына, – прошу освободить кровать.

Обнявшись, пара вышла перекурить. Мама с силой ударила подушку с боку, один раз снизу. Сын снял брюки и юркнул под одеяло.

– Обратно полетим самолетом, – решила мама, выключая свет.

Сон так и не успел прийти, как двери снова открылись. Нинэль и Иосиф просочились в номер. Укрытый по глаза, Анатолий смотрел, как он стали раздеваться. Нинэль сняла футболку, и в тот же момент к ее груди приник профессор.

– Торопыжка, – погладила его по голове Нина, и стала опускаться по его телу в низ.

Засунув голову под его рубаху, она стала целовать. Толян не верил своим глазам. Он даже развернулся удобнее, что бы видеть происходящее.

– Это переходит все границы, – Елизавета Антиповна вскочила как ужаленная, – устроили из вагона публичный дом.

– Пошли ко мне, – женщина стала карабкаться на верхнюю полку, наступив на живот Толика.

Елизавета Антиповна подбежала к обители проводников. Отворив без стука дверь, она ошалело уставилась на голый зад. Мужчина восточного типа, повернул голову.

– Занято.

– Вы из какого купе? – спросила проводница, слегка сдвинув ноги.

– Безобразие, – Елизавета Антиповна хлопнула дверью.

За окном мелькали столбы и деревья. Неподалеку струилась река. Одинокий баркас бороздил отмели, ища косяки с рыбой и раками. Разрушенные дома, ржавеющие останки комбайнов, оставались позади, словно приговор. Елизавета Антиповна, концентрировала в себе силы. Решение уехать в Венецию, пришло в голову сразу, как только они с сыном решили найти бесценные произведения. Мечта ездить в магазины на шлюпках, не давала ей покоя все годы с момента наводнения, пережитого в детстве. Осталось только продать картины, которые лежат в укромном месте, купить домик на берегу канала. Нанять гондо…гонда, – запнулись мысли, – мужчину с веслом. Развить галлюцинации ей не удалось, появилась проводница.

– Мужа встретила, – улыбнулась она, – даже дверь не успела закрыть.

– А если бы ребенок зашел? – возмутилась Елизавета Антиповна, – что бы он подумал?

– Чей ребенок? – проводница оглянулась по сторонам.

– Да какая разница чей, … может быть Ваш. Может он тоже, как и муженек случайно объявится. А тут Вы не известно чем занимаетесь.

– Ну, так получилось, что ж теперь. Неужели у Вас таких порывов не было.

– Держите свое либидо в руках.

Выяснив все отношения, но забыв о своих вопросах, Елизавета Антиповна уже было рванула дверь, но вдруг ее словно ударило током. Поправив голову, расправив кофту, подтянув чулки, она чинно растопырила купе. Картина которую дама застала, впечаталась в ее мозгу на долгие годы оставшейся жизни. Ее сын, ее кровинушка, словно собака, лакал между ног Нинэль, сама же Нинэль играла на флейте Иосифа Ильича. Иосиф Ильич стоял и читал газету сосредоточенно. Когда дверь открылась, он кивком головы поприветствовал мамулю и продолжил чтение. Сын маму не поприветствовал ни как. Нинэль слегка стонала, но ни одной головы из рук не выпускала, и на появление старушки отреагировала своеобразно – обхватив ногами тело сына.

– А ну-ка…, – не зная, что сказать дальше крикнула Антиповна, – хватит.

Сын, услышав знакомые позывные, решил оторваться. Однако Мюнхгаузену было гораздо легче, выдернуть себя за волосы из болота, чем Анатолю вырваться на свободу из чрева Нинэль.

– Отдай сына, – с этим криком, мама стала разгибать парализованные похотью ноги девицы.

– Ваш чай, – проводница, решив загладить вину, с улыбкой открыла дверь.

Ее рот отворился гораздо шире.

– Ну вы блин даете, – калитка с треском закрылась.

– Это не я! – крикнула мама стене.




Глава 8

Цитадель искусства, в эпоху упадка нравственности и полетов на Марс робота


Когда ни будь, может даже очень скоро. Люди перестанут торговать старыми вещами, предпочитая приобретать новые. Когда ни будь, не знаю как скоро, но нам с Вам не важно будет, что висит, стоит, лежит перед нами, натуральная вещь или копия. А в музеях, частных коллекциях будут висеть не отремонтированные полотна, а добротные имитации. Согласитесь, если это красиво, и представляет собой определенную художественную, или если это гипс или масло, то и материальную ценность, то берите и любуйтесь. По количеству музеев на рыло, наша страна уступает лишь Замбии, где проживает двести человек и где находится один музей под открытым небом в виде священной поляны. Добрища в наших музеях много, и оно безусловно, принадлежит народу. Правда я пока не знаю какому именно народу, ибо смотрим мы их наравне со всеми. Скорее всего культурные ценности, как и нефть и газ, как алмазы и пушнина, как золото и ластоногие киты, принадлежат третьему измерению. Санкт-Петербург, сам по себе уникален. Именно там Ленин охмурял народ, и носил по набережной Невы бревна, и именно там, под крышей Смольного, на стрелу собрались все одиннадцать девственниц России. Именно там сидит на зеленом коне Петр-1, именно там разводят мосты и жителей. Именно там родился величайший писатель нашей родины, Дмитрий Виноградов и кто-то еще. Все это именно там.

– Министерство культуры, – чинно одетый господин, махнул корешком удостоверения перед билетером Эрмитажа, – по указанию Пиотровского, для изучения качества хранения. У Вас жалобы, предложения есть?

– У меня? – женщина надорвала билеты у двух негров и одного вьетнамца, – нету.

– Уборка помещений в норме? – он протянул барбариску.

– Метут, – женщина помогла слепому пройти сквозь турникет.

– Пыль – бич музеев, – с этими словами мужчина, махнул портфелем, и нахмурив брови двинулся в направлении ценностей.

– Надо выдавать шерстяные туфли и варежки, – поздно сообразила бабуля, – иначе все полы сотрут каблуками и экспонаты залапают, изверги.

Изверги, словно садисты, шли и шли, шли и шли. Эстонцы и грузины во главе с Кушанашвили, Эдита Пьеха с мужем и любовником, имеется ввиду любовником мужа. Делегация парламента Шотландии в сопровождении геев Питера. Преподаватели детского дома с двумя питомцами. Работники госцирка без животных. Негры в белом и белые в черном. Одним словом люди в Эрмитаж шли. Импозантный мужчина, будучи представителем культуры, шел как и положено хозяину. Не обращая внимания на сотни раз виденные ценности, он прошмыгнул мимо ваз, монет и другой мелочевки. На втором этаже немного задержавшись возле царской кареты, которая в свое время была на уровне шестисотого Мерседеса, он подтянул шнурки. Заметив одинокого лаосца, фотографирующего зал, мужчина решительно направился к нему.

– Экскьюзми…ноу фото….ноу…

– Извините, я вас не понимаю, – якут обошел тело и продолжил съемки.

– Развели…демагогию, – накинулся он на старушку охраняющую зал, – все нормально?

Старушка в наутюженном костюмчике из твида и крепдешина, встав по стойке смирно, хотела что-то сказать, но пока собиралась, начальник уже ушел.

– Вы билет покупали? – налетела бабушка на якута, – снимаете как у себя дома! Где билет на съемку?

– У нас в Якутии, каждый может снимать внутри краеведческого музея любые вещи, – стал объяснять ей турист, – и зубы мамонта, и клык моржа, и пейзажи стойбищ оленеводов…

– Не хулиганьте, мне и так за вас влетело, – бабуля погрозила пальцем, – здесь царь жил, а не оленевод.

– А мой дед его сверг, – якут закрыл фотоаппарат крышкой, – почему я должен платить?

– А на какие деньги, мы картины будем по миру возить? Дорога нынче, какая дорогая. А ящики из дерева…, – стала отбиваться бабка.

– Если бы в Якутию привезли, я бы заплатил.

– Молодой человек идите.

Между тем чиновник замедлил бег по залам. Остановившись возле античной скульптуры, он по привычке посмотрел на половой орган гиганта. Пенис размером с фалангу мизинца, грозно висел укутанный шкуркой.

– Да, – в который раз удивился мужчина, – несчастные женщины Эллады.

Прикинув, что если бы лепили с него, то пропорции мышц выглядели бы и скромнее, зато около скульптуры стояли бы женщины с цветами и носовыми платками.

– А Малевича где повесили? – спросил он у очередного одувана с повязкой и биркой.

– Выше, – одуванчик хоть и не спал, но глаза его едва перемещались, – в зале постмодернизма.

– Очень хорошо, – слегка поклонившись, он юркнул в проход.

Не тратя времени на пустяки висевшие где ни попадя, на дворян и царей, на их детей и жен, на фельдмаршалов и князей, на листья и грозди, на яблоки и хлеб, он оказался перед «Черным квадратом».

– Умели же раньше рисовать, – констатировал чиновник, глядя на подпись.

Приобретенный за миллион баксов, Малевич скромно висел на окрашенной суриком стене. Особенно выделялась рама. Мощная, без сучка и щелочки.

– Гениально, – пробормотал посетитель сзади, – вроде бы обыкновенный квадрат… а сколько в нем смысла.

– Что бы так писать, надо быть титаном, – согласился чиновник.

– Что вы! Конечно! А «Девушки в поле» – это же апогей!

– Абсолютный!

– Это же социальный вызов! Нарисовать лица без ушей, глаз, носов и ртов!

– Думаете, это связано с юстицией? Ни чего не вижу…не слышу…

– Это связано с голодом, цензурой…

– А нос?

– Нос, скорее всего не связан ни с чем, но рисовать лицо без глаз, зато с носом, это не серьезно. Это уже не Малевич. В этом его и величие.

– Несомненно, – чиновник достал лупу и уставился в подпись, – шедевр.

– Если бы мастер знал, что его работы будут стоить миллионы, он бы их оставил детям.

– Какие дети? – засмеялся чиновник, – Казимир был холост.

– Да, но он жил не на Луне, и вокруг было очень много хорошеньких девушек.

– Тогда была революция, – чиновник обнял интеллигента в очках и безрукавке.

– Ни одна революция еще не отменила сексуального влечения.

– А Октябрьская отменила, есть было не чего.

– Да…художник умер в одиночестве, без привилегий и был похоронен в Немчиновке.

– В 1935 году много народу умерло.

– И среди них Малевич.

– Но не они же среди него, – чиновник усмехнулся.

– Прошу прощения, – очкарик развел руки, – пойду на Шишкина посмотрю.

– Медведи – символ России! – удивил своим познанием представитель.

– Это точно, пол жизни проспать сося лапу.

– Ну знаете ли, – улыбнулся чиновник, – нельзя же так все абстрагировать. Надо и квинтестенцию выделять. Медведи это еще и …

– Медвежья болезнь, – закончил за него скептик, – всего доброго.

– И Вам, – представитель министерства улыбнулся, – не болейте.

Оставшись в одиночестве, он обошел зал, и снова остановился у квадрата. Тот висел и молчал. Черный как наша жизнь, правильный как наши помыслы, загадочный как наша душа.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/dmitriy-vitalevich-vinogradov/operaciya-mrg/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.