Книга - Гитлер против Сталина

Гитлер против Сталина
Леонид Михайлович Млечин


На подмостках истории
Если бы Адольф Гитлер был способен рационально мыслить, он не решился бы начать войну с Советским Союзом, войну, которую нацистская Германия ни при каких обстоятельствах не могла выиграть.

Но Гитлер вообразил себя всесильным и всемогущим. Он сам поверил в свое величие и непогрешимость. И он стал с порога отвергать любые сомнения и возражения. Его речи приобрели мессианский характер. Низкопоклонство армии чиновников, сладкая лесть пропаганды только укрепили уверенность фюрера в том, что судьба Германии в его руках и он один способен добиться победы.

Он считал себя избранным провидением, чтобы вести страну и мир. И еще он мечтал уничтожить Россию и русских, которых ненавидел и боялся. Поэтому не увенчались успехом попытки немецких дипломатов, понимавших мощь СССР, избежать войны – «заговор послов»…

Об этом книга Л. Млечина «Гитлер против Сталина».





Леонид Млечин

Гитлер против Сталина



Серия «На подмостках истории»



© Млечин Л., 2019

© АО «Издательский дом «Аргументы недели», 2019


* * *




Почему Вторая мировая война началась в 1939 году?


В ночь на 22 июня 1941 года в служебном кабинете наркома обороны маршала Семена Константиновича Тимошенко находились начальник Генерального штаба генерал армии Георгий Константинович Жуков и его первый заместитель генерал-лейтенант Николай Федорович Ватутин.

Наркому звонили встревоженные генерал-полковник Михаил Петрович Кирпонос и генерал-полковник танковых войск Дмитрий Григорьевич Павлов, командующие войсками Киевского и Западного особых округов. Они просили разъяснений: что им следует предпринять?

Тимошенко стереотипно отвечал:

– Сохраняйте спокойствие и не паникуйте.

Слова наркома запутали генералов. Они только что получили директиву № 1, которая предупреждала о возможности «внезапного нападения немцев» и требовала «быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников». А Тимошенко говорит: сохраняйте спокойствие?..

Нарком Военно-морского флота Николай Герасимович Кузнецов превысил свои полномочия и привел военный флот в боевую готовность. Адмирал сделал этот шаг на свой страх и риск.

Первым в Москву в начале четвертого утра позвонил командующий Черноморским флотом вице-адмирал Филипп Сергеевич Октябрьский и доложил о приближении со стороны моря неизвестных самолетов.

Офицеры в штабе Черноморского флота решили, что это их собственный наркомат проверяет готовность противовоздушной обороны города. Когда самолеты стали бомбить город, офицеры удивленно переговаривались:

– Значит, война? Но с кем?

Бомбардировка военно-морской базы в Севастополе началась в четверть четвертого ночи. Адмирал Кузнецов доложил наркому обороны Тимошенко и секретарю ЦК Маленкову о налете немецкой авиации. Георгий Максимилианович Маленков выслушал Кузнецова недоверчиво и тут же приказал соединить его с командованием Черноморского флота, чтобы перепроверить слова наркома военно-морского флота.

В половине четвертого немцы открыли артиллерийский огонь по всей линии границы. С Тимошенко связался начальник штаба Западного округа генерал-майор Владимир Ефимович Климовских и доложил, что немецкая авиация бомбит крупные приграничные города. Через несколько минут о том же сообщил из Киева начальник штаба округа генерал-лейтенант Максим Андреевич Пуркаев. И, наконец, без двадцати четыре об авиационных налетах доложил командующий Прибалтийским округом генерал-полковник Федор Исидорович Кузнецов.

Тимошенко попросил Жукова позвонить Сталину.

На ближней даче трубку телефона спецсвязи долго не брали. Потом раздался сонный голос, хорошо известный Жукову. К телефону подошел еще не окончательно проснувшийся и весьма недовольный комиссар госбезопасности 3-го ранга Николай Сидорович Власик, начальник 1-го отдела (охрана руководителей партии и государства) Наркомата госбезопасности.

– Кто говорит? – грубо спросил он.

– Начальник Генштаба Жуков. Прошу срочно соединить меня с товарищем Сталиным.

– Что? Сейчас? Товарищ Сталин спит.

– Буди немедленно! Немцы бомбят наши города. Началась война.

Власик некоторое время осмыслял услышанное и уже другим голосом сказал:

– Подождите.

Через несколько минут Сталин взял трубку.

Жуков коротко доложил о начале бомбардировок и попросил разрешения отдать приказ об ответных боевых действиях. Сталин молчал. Сильная мембрана аппарата правительственной связи доносила только его тяжелое дыхание.

Начальник Генштаба повторил:

– Будут ли указания, товарищ Сталин?

Придя в себя, вождь спросил:

– Где нарком?

– Говорит по ВЧ с Киевским округом.

– Приезжайте с Тимошенко в Кремль. Скажите Поскребышеву, чтобы он вызывал всех членов политбюро.

Немецкая авиация уже бомбила советские города, наземные части вермахта переходили границу. Но Сталин не хотел верить, что это война.

Должность Александра Николаевича Поскребышева называлась по-разному. В 1923–1924 годах он руководил управлением делами ЦК партии. С 1924 по 1929 год был помощником секретаря ЦК, затем его сделали сначала заместителем заведующего, а затем и заведующим секретным отделом ЦК – делопроизводство политбюро и личная канцелярия Сталина.

Особая роль Власика и Поскребышева была известна.

Разные люди работали в секретариате Сталина. Одних он выдвинул на повышение, от других избавился. Только Поскребышева постоянно держал возле себя. Человек малообразованный (окончил фельдшерское училище), но исполнительный оказался идеальным помощником. Аппаратный склад ума помогал ему угадывать желания вождя, когда речь шла о внутриполитических интригах.

Кабинет вождя в Кремле находился на втором этаже. Для входа в коридор, где сидел Сталин, требовался специальный пропуск. Но никого не проверяли и не обыскивали. Затем шла анфилада комнат – секретариат, комната Поскребышева, от которого, по словам чувствительных к спиртному офицеров госбезопасности, исходил запах коньяка, и комната охраны, где всегда находилось несколько человек. Начальник охраны Власик занимал кресло у двери.

Совещание в Кремле началось без пятнадцати шесть утра. Первыми приехали нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов и нарком внутренних дел Лаврентий Павлович Берия. Вслед за ними в кабинет вождя зашли Тимошенко, Жуков и армейский комиссар 1-го ранга Лев Захарович Мехлис, назначенный накануне начальником Главного политического управления Красной армии и заместителем наркома обороны. Позже появились секретарь ЦК Маленков, заместитель главы правительства Анастас Иванович Микоян, нарком путей сообщения Лазарь Моисеевич Каганович, бывший нарком обороны маршал Климент Ефремович Ворошилов, первый заместитель Молотова в Наркомате иностранных дел Андрей Януарьевич Вышинский, генеральный секретарь исполкома Коммунистического Интернационала болгарский коммунист Георгий Димитров…

По словам Жукова, Сталин был очень бледен и держал в руках не набитую табаком трубку. Первое, что он спросил у военных:

– Не провокация ли это немецких генералов?

Даже Тимошенко не выдержал:

– Немцы бомбят наши города на Украине, в Белоруссии и Прибалтике. Какая же это провокация?

Сталин не мог поверить в очевидное:

– Если нужно организовать провокацию, то немецкие генералы будут бомбить и свои города. Гитлер наверняка не знает об этом. Прикажите огня не открывать, чтобы не развязать более широких военных действий.

Он обратился к Молотову:

– Позвоните в германское посольство.

Там ответили, что посол сам просит его принять.

Когда посол граф Фридрих Вернер фон Шуленбург попросил о встрече, у Сталина, похоже, шевельнулась надежда: все сейчас выяснится, это – все что угодно, только не война. Может, Гитлер решил пошуметь на границе, чтобы придать весомости своим требованиям?

Молотов ушел в свой кабинет.

Тем временем Жукову в сталинскую приемную позвонил его первый заместитель генерал Ватутин, доложил, что немецкие сухопутные войска перешли государственную границу и наступают. Жуков и Тимошенко попросили Сталина разрешить отдать войскам приказ нанести контрудар.

– Подождем возвращения Молотова, – ответил Сталин.

Ночью шифровальщик немецкого посольства сообщил послу Шуленбургу, что из Берлина получена особо секретная телеграмма имперского министра иностранных дел Иоахима фон Риббентропа, адресованная лично послу.

В срочном послании Риббентропа говорилось:



«1. По получении этой телеграммы все зашифрованные материалы должны быть уничтожены.

Радио должно быть выведено из строя.

2. Прошу Вас немедленно информировать господина Молотова, что у Вас есть для него срочное сообщение и что Вы поэтому хотели бы немедленно посетить его.

Затем, пожалуйста, сделайте господину Молотову следующее заявление:

«Советский полпред в Берлине получает в этот час от имперского министра иностранных дел меморандум с подробным перечислением фактов, кратко суммированных ниже…»


Далее на нескольких страницах Советский Союз обвинялся в подрывной деятельности, в концентрации войск на германской границе и в переговорах с Англией о военном сотрудничестве против Германии. Документ был состряпан на скорую руку, но никто в ведомстве Риббентропа и не озаботился тем, чтобы придать ему минимальную достоверность: чего зря стараться, если Россия уже обречена?

Немецкие дипломаты заметили, что Молотов очень устал. Шуленбург едва ли выглядел лучше. Помощник наркома иностранных дел Семен Павлович Козырев рассказывал потом, что у немецкого посла дрожали руки и губы. Он трагически переживал то, что ему предстояло объявить.

В кабинете Молотова Шуленбург зачитал меморандум Риббентропа, который заканчивался такими словами:

«Советское правительство нарушило договоры с Германией и намерено с тыла атаковать Германию в то время, как она борется за свое существование. Поэтому фюрер приказал германским вооруженным силам противостоять этой угрозе всеми имеющимися в их распоряжении средствами».

– Что означает эта нота? – спросил Молотов.

Шуленбург коротко ответил:

– По моему мнению, это начало войны.

Риббентроп приказал послу «не вступать ни в какие обсуждения этого сообщения».

Вячеслав Михайлович был возмущен:

– Германия напала на страну, с которой подписала договор о дружбе. Такого в истории еще не было! Пребывание советских войск в пограничных районах обусловлено только летними маневрами. Если немецкое правительство было этим недовольно, достаточно было сообщить об этом советскому правительству, и были бы приняты соответствующие меры…

Молотов закончил свою речь словами:

– Мы этого не заслужили!

Он задал Шуленбургу риторический вопрос:

– Для чего Германия заключала пакт о ненападении, когда она так легко его порвала?

Шуленбург ответил, что ему нечего добавить к уже сказанному, и горько заключил:

– Я шесть лет добивался дружественных отношений между Советским Союзом и Германией, но судьбе противостоять невозможно…

Нарком и посол пожали друг другу руки и разошлись.

Молотов вернулся в кабинет Сталина. Вождь был уверен, что Шуленбург передаст Молотову список политических, экономических и территориальных требований Гитлера и можно будет как-то договориться.

Но нарком иностранных дел вернулся со словами:

– Германское правительство объявило нам войну.

Жуков и Тимошенко попросили разрешить, наконец, войскам приступить к активным действиям и нанести удар по немецким войскам.

– Дайте директиву, – согласился Сталин. – Но чтобы наши войска, за исключением авиации, нигде пока не нарушали немецкую границу.

«Трудно было понять Сталина, – вспоминал потом маршал Жуков. – Видимо, он еще надеялся как-то избежать войны. Но она уже стала фактом…»

Сталин не понимал, что Красная армия сможет перейти границу только через несколько лет. Да и Тимошенко с Жуковым еще пребывали в плену иллюзий и думали, что Красная армия легко отразит немецкий удар и перейдет в контрнаступление.

В начале восьмого утра Тимошенко, Жуков и Маленков (как член Главного военного совета) подписали директиву № 2:



«22 июня 1941 г. в 04 часа утра немецкая авиация без всякого повода совершила налеты на наши аэродромы и города вдоль западной границы и подвергла их бомбардировке. Одновременно в разных местах германские войска открыли артиллерийский огонь и перешли нашу границу.

В связи с неслыханным по наглости нападением со стороны Германии на Советский Союз

ПРИКАЗЫВАЮ:

1. Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в тех районах, где они нарушили советскую границу.

2. Разведывательной и боевой авиацией установить места сосредоточения авиации противника и группировку его наземных войск.

Мощными ударами бомбардировочной и штурмовой авиации уничтожить авиацию на аэродромах противника и разбомбить основные группировки его наземных войск.

Удары авиацией наносить на глубину германской территории до 100–150 километров. Разбомбить Кёнигсберг и Мемель. На территорию Финляндии и Румынии до особых указаний налетов не делать».


В войска директива № 2, которую долго передавали, а потом расшифровывали, попала лишь через несколько часов. Но исполнить ее было невозможно.

Судя по воспоминаниям членов политбюро, вождь находился в состоянии отчаяния. Красная армия отступала. Он не знал, что предпринять, и, судя по всему, был готов на многое, только бы остановить стремительное наступление вермахта в глубь страны.

Уже после смерти Сталина и ареста Берии, 7 августа 1953 года, генерал-лейтенант госбезопасности Павел Анатольевич Судоплатов написал записку, которая многие годы оставалась секретом:



«Докладываю о следующем известном мне факте.

Через несколько дней после вероломного нападения фашистской Германии на СССР, примерно числа 25–27 июня 1941 года, я был вызван в служебный кабинет бывшего тогда народного комиссара внутренних дел СССР Берия.

Берия сказал мне, что есть решение Советского правительства, согласно которому необходимо неофициальным путем выяснить, на каких условиях Германия согласится прекратить войну против СССР и приостановит наступление немецко-фашистских войск. Берия объяснил мне, что это решение Советского правительства имеет целью создать условия, позволяющие Советскому правительству сманеврировать и выиграть время для собирания сил. В этой связи Берия приказал мне встретиться с болгарским послом в СССР Стаменовым, который, по сведениям НКВД СССР, имел связи с немцами и был им хорошо известен.

Берия приказал мне поставить в беседе со Ста-меновым четыре вопроса. Вопросы эти Берия перечислял, глядя в свою записную книжку, и они сводились к следующему:

1. Почему Германия, нарушив пакт о ненападении, начала войну против СССР;

2. Что Германию устроило бы, на каких условиях Германия согласна прекратить войну, что нужно для прекращения войны;

3. Устроит ли немцев передача Германии таких советских земель, как Прибалтика, Украина, Бессарабия, Буковина, Карельский перешеек;

4. Если нет, то на какие территории Германия дополнительно претендует.

Берия приказал мне, чтобы разговор со Стаменовым я вел не от имени Советского правительства, а поставил эти вопросы в процессе беседы на тему о создавшейся военной и политической обстановке и выяснил также мнение Стаменова по существу этих четырех вопросов.

Берия сказал, что смысл моего разговора со Стаменовым заключается в том, чтобы Стаменов хорошо запомнил эти четыре вопроса. Берия при этом выразил уверенность, что Стаменов сам доведет эти вопросы до сведения Германии».


Судоплатов добавил, что вечером того же дня его вновь вызвали к Лаврентию Павловичу: «Берия строжайше предупредил меня, что об этом поручении Советского правительства я нигде, никому и никогда не должен говорить, иначе я и моя семья будут уничтожены».

Судоплатов на следующий день позвонил в болгарское посольство. С Иваном Стаменовым, который приехал в Москву в 1940 году, они встретились на площади Маяковского и на машине поехали в ресторан «Арагви».

Там Судоплатов и провел порученный ему более чем деликатный разговор с болгарским посланником. Его слова означали, что Москва хотела бы вступить в секретные переговоры с немецким правительством и готова на территориальные уступки. Новый Брестский мир? В 1918 году Владимир Ильич Ленин пошел на все, лишь бы остановить наступление кайзеровской армии и прекратить войну с Германией.

Об исполнении поручения Судоплатов тем же вечером доложил наркому Берии. Тот все внимательно выслушал и уехал к Сталину…

В 1953 году допросили и самого Берию. Он подтвердил, что его в первые дни войны вызвал Сталин. Неожиданным образом вождя интересовал болгарский посланник:

– Стаменов в Москве?

Сталин велел Берии выяснить через болгарского дипломата:

– Чего добивается Гитлер, чего он хочет?

Почему в качестве посредника использовали болгарского посланника в Москве Ивана Стаменова?

Болгария была союзником Гитлера, но сам болгарский дипломат являлся давним агентом НКВД.

Почему для беседы с посланником был выбран майор госбезопасности Судоплатов, в ту пору заместитель начальника внешней разведки?

На допросе Берия пояснил:

– Судоплатову я верил, не сомневался в нем, считал его смелым, находчивым, а также имел указание от Сталина не вводить новое лицо для связи со Стаменовым.

Чекисты следили за шифроперепиской болгарского посольства, о чем Берия докладывал Молотову. Но посланник Стаменов не спешил связываться с немцами и передавать им сталинские предложения. Может быть, считал бессмысленным обращение в Берлин, где считали, что война уже выиграна…

На этом тайная дипломатия закончилась. А большая война только начиналась. Части Красной армии отступали, отчаянно и яростно сопротивляясь. Очень скоро германские генералы поймут, что эту войну им не выиграть.

Но почему она вообще началась?




1918. Война и мир


По мнению некоторых историков, последствия Первой мировой оказались столь катастрофическими оттого, что Германия потерпела поражение. Если бы не Антанта, а кайзер Вильгельм II выиграл войну, Адольф Гитлер не стал бы канцлером, не началась бы Вторая мировая… что стало бы с Францией и Англией, если бы они проиграли? Лишились бы своих колоний. Не такая уж беда.

Летом 1914 года немцы восторженно отправлялись на войну.

– Вы вернетесь домой раньше, чем листья упадут с деревьев, – обещал своим солдатам кайзер Вильгельм II. – Меч решит исход битвы. На нас напали. Но никому не удалось покорить Германию. Бог на нашей стороне, как он был на стороне наших предков.

В Берлине рассчитывали на быструю победу, но Россия, Франция и Англия оказали немцам сильное сопротивление. Кайзеровской армии пришлось вести войну на два фронта, чего военное командование так стремилось избежать. Начальник генерального штаба генерал пехоты Эрих фон Фалькенхайн признался главе правительства, что Германия войны не выиграет. Надо вступать в мирные переговоры. Но до 1917 года переговоры так и не начались – ни на Западе, ни на Востоке.

Одна из причин – огромное число жертв. К концу первого года войны Германия потеряла половину своей армии. Кто же решится назвать такие жертвы напрасными? Канцлер Теобальд фон Бетман-Хольвег выразил мнение подавляющего большинства немцев:

– Продолжать сражаться – наш долг по отношению к павшим.

Никто не решался признать, что победы не одержать. Три императора и один султан боялись, что если они не разгромят врага, вспыхнет революция. Так и случится. Рухнут четыре империи – Российская, Германская, Австро-Венгерская и Оттоманская.

Летом 1917 года рейхстаг призвал к мирным переговорам, но новый начальник генерального штаба генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург и первый генерал-квартирмейстер (начальник оперативного управления) генерал пехоты Эрих фон Людендорф были против. Два эти генерала стали влиятельнее самого кайзера. Вильгельм II почти постоянно находился в ставке верховного главнокомандования. Но в принятие решений не вмешивался. Генералы уберегали его от плохих новостей. О поражениях не рассказывали, поэтому он плохо представлял себе положение на фронтах.

Революция в России пробудила в немцах надежду на победу. Большевики не хотели воевать. После подписания сепаратного мира в Брест-Литовске в марте 1918 года Германия могла сконцентрировать силы на Западном фронте. Немецкое командование впервые обладало преимуществом над союзниками на Западном фронте. У Германии появился последний шанс выиграть войну.

Германские войска продвигались вперед, но это не было победой.

И тут в войну на стороне Антанты вступили Соединенные Штаты. В июле 1918 года миллион американских солдат высадился в Европе. 8 августа союзники развернули контрнаступление на широком фронте.

Когда 27 сентября союзники прорвали последнюю линию обороны кайзеровской армии на Западе, германское верховное командование осознало, что война проиграна. У генерала Людендорфа произошел нервный срыв. Он не в состоянии был воевать, психически не справлялся – нервное истощение. Его отправили в санаторий приходить в себя.

1 октября Людендорф сказал:

– Все плохо, придется просить мира.

Германские генералы были в шоке. От Людендорфа этого не ожидали.

Утром 11 ноября самый молодой депутат рейхстага от партии Центра Маттиас Эрцбергер подписал соглашение о прекращении огня. Пушки Первой мировой умолкли в одиннадцать утра. Германия терпела поражение, и, как в России, здесь вспыхнула революция. Движущей силой были разочарованные люди в военной форме.

Кайзер Вильгельм II отбыл в Голландию и отрекся от престола. Генерал-фельдмаршал Гинденбург впал в депрессию и отстранился от всех дел. Генерал Людендорф в страхе уехал в Швецию.

Большинство немцев так и не поверили, что союзники победили. Они были уверены в том, что кайзеровская армия выиграла все битвы. Союзники начали брать верх лишь во второй половине июля 1918 года, но немецкие военные коммюнике утаивали правду до октября. Немцев держали в неведении относительно реального положения на фронтах. Население пребывало в уверенности, что Германия побеждает. Когда выяснилось, что кайзеровская армия потерпела поражение, немцы пришли к выводу, что это предательство, дело рук внутренних врагов.

Утром 15 октября 1918 года ефрейтор Адольф Гитлер и еще несколько солдат 16-го баварского резервного полка собрались вокруг полевой кухни в надежде поесть. Едва они приступили к завтраку, начался артиллерийский обстрел. Снаряд, заправленный газом, с характерным шипением разорвался прямо перед кухней. Натянуть противогазы солдаты не успели. Они кричали от боли – им казалось, что раскаленные иголки вонзались прямо в глаза; горло и легкие отказывались служить, люди задыхались.

«Англичане, – вспоминал Гитлер, – пустили в ход газы «желтый крест», действие которых мы еще ни разу до сих пор не испытывали на своей шкуре. Я стал чувствовать сильную боль, увеличивающуюся с каждой минутой. Глаза мои превратились в горящие угли. Я перестал видеть».

Ефрейтора Гитлера отправили в лазарет в прусском городке Пазевальке неподалеку от польской границы. Ему повезло: зрение вернулось. А 10 ноября госпитальный священник сказал раненым, что война закончилась – кайзер бежал.

«Я не выдержал, – писал Гитлер в своей книге «Майн кампф». – У меня все поплыло перед глазами. Я ощупью добрался до палаты, бросился на койку и зарылся горящей головой в одеяло и подушку. Со дня смерти матери ни разу я не плакал… Когда газом выело мои глаза и можно было подумать, что я ослеп навеки, я на мгновение пал духом. Но тогда я с тупой покорностью подчинился неизбежному. Теперь я не мог больше. Я заплакал. Личное горе отступило на задний план перед великим горем нашего отечества».

Когда Гитлер застрелился в сорок пятом, на его кителе военного образца красовались значок за ранение и железный крест I степени. Он гордился наградами. В своем политическом завещании написал, что с 1914 года был «добровольцем» и внес «вклад в Первую мировую войну, навязанную германскому рейху».

В реальности фюрер был дезертиром. Он родился в Австро-Венгрии. А в мае 1913 года спешно перебрался в Баварию, чтобы избежать призыва на военную службу. Австрийская полиция его искала. Гитлера арестовали за уклонение от воинской повинности. Он попросил освободить его от службы по причине плохого здоровья. Когда вспыхнула война и началась всеобщая мобилизация, бежать было некуда.

После войны он часто повторял, что «рисковал жизнью практически ежедневно» и «смотрел смерти в глаза». Гитлер – в противоположность тому, что говорил он сам и что утверждали нацистские пропагандисты, – служил посыльным при штабе полка. В глазах тех, кто сражался на передовой, и кого каждодневно подстерегала смерть, это было завидное существование.

«Однажды вечером бледный человек скользнул в укрытие – как только нас начали обстреливать, – вспоминал Александр Мориц-Фрай, служивший вместе с Гитлером в 16-м баварском резервном полку. – В глазах страх и ярость. Усы скрывали уродливый разрез рта. Это был Адольф Гитлер… Когда он разглагольствовал об англичанах, он был похож на кулдыкающего индюка. Действия врагов он воспринимал очень лично – ему казалось, что они все охотятся именно на него. Ему не хватало спокойствия и самообладания. Озабоченный собой, он плохо относился к товарищам».

В мае 1918 года, в конце войны, все посыльные 16-го полка, в том числе Гитлер, были отмечены железным крестом.

Когда батальон основательно потрепали, старослужащих, в том числе Гитлера, произвели в ефрейторы. Почему Гитлер больше не получил повышения?

Бывший начальник штаба полка объяснял после войны, что намеревался произвести Адольфа Гитлера в унтер-офицеры, но отказался от этой мысли, поскольку «не обнаружил в нем командирских качеств». Однополчане думали иначе: получить повышение означало отправиться в окопы, где было опасно. Гитлер предпочитал оставаться ефрейтором – подальше от линии фронта и вражеского огня.

19 ноября 1918 года, после подписания перемирия, Гитлера выписали из лазарета. 21 ноября он вернулся в Мюнхен.

Это самый неизученный период в его истории.

Когда неудачливый художник превратился в убийцу целых народов?

В Линце, где сын таможенного чиновника учился в школе? В Вене, где он жил в общежитиях с 1908 по 1913 год? Или во время Первой мировой?

Современные исследования показывают: его идеологическая платформа сложилась после войны, именно в эти решающие годы – с конца 1918 по 1920-й.




Так ли плох был Версальский мир?


Версальский мир, подписанный после Первой мировой, считается чудовищной ошибкой. Германия начала следующую войну, а ведь именно этому мирный договор должен был помешать.

В реальности Версальский договор лишь играл роль красной тряпки для немецких националистов. Гитлер бы начал войну, даже если бы мирный договор был куда мягче! Он хотел обеспечить Германии власть над континентом и ради этого поставить Европу на колени. Он все равно желал расчленить Польшу и Чехословакию, он хотел сокрушить Советский Союз. Он исполнял свою программу – завоевать жизненное пространство для немецкого народа. Версальский договор тут ни при чем.

Условия Версальского мира принято считать грабительскими и несправедливыми. Но проигравшую страну всегда заставляли платить. На Венском конгрессе в 1815 году Франция потеряла то, что завоевал Наполеон, и должна была заплатить семьсот миллионов франков. После победы над Францией в 1871 году правительство Германии преспокойно отрезало себе две французские провинции и наложило на побежденных не меньшую контрибуцию. Условия навязанного Советской России Брест-литовского мирного договора были еще более грабительскими. Но когда точно так же поступили с немцами, они возмутились и заговорили о том, что все их ненавидят.

Победители решили: лишить Германию мощной армии. Призыв в армию и на флот отменить. Служба по контракту. Численность вооруженных сил – сто тысяч в пехоте и пятнадцать тысяч на флоте. Никакой авиации, танков, бронемашин, подводных лодок и тяжелых орудий. Запасы оружия – уничтожить, мощные укрепления – взорвать. Оставить только несколько военных заводов. Запретить покупку оружия за границей. И никакой военной подготовки в высших учебных заведениях.

Германия лишилась своего океанского флота и всех колоний. Но осталась самой мощной державой в центре Европы. Франция считалась победительницей, но перестала быть крупной военной державой. И финансовое бремя, возложенное на Германию, не было таким уж ужасным, как немцы изображали.

Все дело в том, что огромное число немцев не смирилось с поражением в Первой мировой войне: они не признавали, что кайзеровская армия была разгромлена, и пребывали в уверенности, что виной всему внутренние и внешние враги, которые нанесли Германии «удар в спину». Они считали себя униженными и оскорбленными, презирали соседей и хотели отомстить.

Вернувшийся с войны ефрейтор Адольф Гитлер не знал, чем заняться. Искал работу. Гитлер и его товарищ Эрнст Шмидт вызвались нести караульную службу в лагере для военнопленных. Служба была несложной, потому что война закончилась, и лагерь стремительно пустел – русских солдат отпускали на родину. Большую часть дня Гитлер и Шмидт сортировали ставшие ненужными противогазы.

В столице Баварии власть оказалась в руках Курта Эйснера, лидера независимых социал-демократов, бескорыстного и честного человека. Бавария провозгласила себя республикой. Но партия Эйснера 12 января 1919 года проиграла выборы в национальное собрание Баварии. Эйснер вовсе не был большевиком, каким его изображали. Потерпев поражение на выборах, он решил подать в отставку с поста министра-президента.

21 февраля 1919 года, когда он направлялся в ландтаг, чтобы объявить об этом, его прямо на улице выстрелом в голову как «изменника родины» убил молодой офицер рейхсвера граф Антон фон Арко ауф Валлей. Графа судили, приговорили к тюремному сроку, но быстро помиловали за его «пламенную любовь к родине».

А вот ответом на убийство Эйснера стал приход к власти в Мюнхене крайне левых – коммунистов и анархистов. Совет рабочих и солдатских депутатов 7 апреля провозгласил Баварию советской республикой. Под председательством бывшего эсера Евгения Левинэ, родившегося в России (он перебрался в Германию в 1908 году), коммунисты образовали Комитет действия из пятнадцати человек. Вот комитет Левинэ действовал по-большевистски, расстреливал «врагов революции» и сильно напугал баварцев.

Левые радикалы стали создавать Красную армию по советскому образцу. Власть в полку принадлежала солдатскому совету, все ходили с красными бантами. Гитлер считался «сентиментальным социалистом». Разглагольствовал о судьбе пролетариата:

– Слава богу, что с королей слетели короны. Теперь настало время говорить нам, пролетариям.

Гитлер вполне мог примкнуть к левым и даже к крайне левым.

Но части рейхсвера и ультраправые добровольцы после кровавых боев 1 мая взяли Мюнхен под полный контроль. Особой жестокостью отличалась так называемая бригада Эрхарда. После окончания Первой мировой капитан-лейтенант Герман Эрхард собрал оставшихся без дела и озлобленных морских офицеров для уничтожения коммунистов.

Евгения Левинэ «добровольцы» расстреляли без суда. Он умер со словами:

– Да здравствует мировая революция! Мы, коммунисты, сильнее смерти!

Красные флаги исчезли. Бавария вошла в состав Веймарской республики, образованной Национальным собранием в Веймаре в феврале 1919 года.

Немецкая революция была подавлена.

Гитлеру предложили работу в комиссии по расследованию революционной деятельности в его собственном полку. Он помогал выявлять тех сослуживцев, кто сочувствовал левым и коммунистам. Так он впервые участвовал в политических чистках.

Ефрейтор Гитлер подчинялся капитану Карлу Майру, начальнику отдела печати и информации штаба 4-го военного округа. Помогал выявлять сослуживцев, сочувствовавших левым. Капитан Майр вспоминал, что Гитлер напоминал «побитую собаку, которая нуждается в хозяине». После прихода нацистов к власти бывший капитан Майр эмигрировал во Францию. В 1940 году после оккупации Франции гестаповцы его нашли и посадили в концлагерь, где в феврале 1945 года убили.

В июле 1919 года Гитлера как проявившего себя на поприще борьбы с левыми командировали на армейские курсы пропагандистов. Военные декларировали нейтралитет, но в реальности они не приняли Веймарскую республику. Лекции именовались вполне нейтрально – «Образование и политика», «Развитие экономической жизни в Германии», но носили откровенно антисемитский характер. Солдатам втолковывали, как опасны мировой коммунизм и западный либерализм, учили с ними бороться.

Здесь и сформировались его политические взгляды. После курсов, в августе 1919 года, Гитлер как один из 26 пропагандистов был причислен к отделу информации штаба округа. В лагере Лехфельд он сам проводил беседы с солдатами, которые вернулись из русского плена и были подвержены большевистским идеям. Около 150 человек слушали выступления Гитлера. Он рассказывал о вине евреев-коммунистов и евреев-олигархов перед Германией. Чем чаще выступал, тем быстрее сам превращался в фанатика-расиста. Скрытый антисемитизм трансформировался в ненависть к евреям.

Вообще-то в Первую мировую сто тысяч мужчин-евреев надели серый мундир немецкого рейха и отправились на фронт. Треть из них удостоилась государственных наград, свыше двух тысяч стали офицерами. На фронте, защищая кайзеровскую Германию, погибли двенадцать тысяч солдат-евреев. Больше, чем погибло евреев во всех войнах, которые вел Израиль. Депутат рейхстага от социал-демократической партии еврей по происхождению Людвиг Франк ушел на фронт добровольцем в августе 1914 года и погиб в бою. Он стал первым депутатом рейхстага, павшим на поле боя.

Немецкие евреи хотели быть немцами и преданно служили стране. Но злобных националистов реальность не интересовала…

5 января 1919 года спортивный журналист Карл Харрер и слесарь-железнодорожник Антон Дрекслер, тихий, неуклюжий и чудаковатый человек, основали в Мюнхене Немецкую рабочую партию, которая в 1933 году придет к власти.

Партийцы встречались в пивной «Штернэккерброй» и произносили речи, полные ненависти к богатым, демократам и евреям. В один из сентябрьских дней 1919 года в пивную заглянул ефрейтор Гитлер – в штатском. Он выполнял приказ командования – побывать на собрании только что созданной партии. Гитлер настолько вдохновился тем, что услышал и увидел, что пожелал выступить. Так началась его политическая карьера.

Товарищи по партии познакомили его с расистской формой антисемитизма. Прежде антисемиты видели опасность в евреях, потому что они придерживались иной религии. Если еврей переходил из иудаизма в христианство, он принимался в общество. Люди, среди которых оказался ефрейтор Гитлер, исходили из того, что религия не имеет значения, дьявольское начало сидит в любом еврее, даже ребенке, поэтому все они представляют опасность для Германии.

Очень скоро его заметили. 22 февраля 1920 года местная газета «Донау цайтунг» сообщила: «г-н Гитлер произнес патриотическую речь, которая была встречена аплодисментами». В феврале партия обрела название, под которым войдет в историю, – Национально-социалистическая немецкая рабочая партия. 1 апреля 1920 года Гитлер демобилизовался и полностью отдался партийной работе.




Все началось с пивного путча


Что принесло ему успех в политике? Кем или чем был Гитлер?

Типичным представителем поколения Первой мировой войны? Бесцветным индивидуумом? Несостоявшимся архитектором? Обуреваемым страхами и наполненным страстями мелкобуржуазным демагогом? Нерешительным, неуверенным в себе властителем? Демоном? Величайшим преступником?

Имперский министр вооружений и боеприпасов Альберт Шпеер, который провел рядом с фюрером много лет, считал его просто загадкой. Сам Адольф Гитлер не упускал случая напомнить о собственном величии.

– По сравнению с дамами-интеллектуалками, – говорил Гитлер во время войны, – моя мать, конечно же, проигрывала. Она жила ради мужа и детей. И в обществе наших образованных женщин ей пришлось бы нелегко, но она подарила немецкому народу великого сына…

Фюрер понимал, насколько массы нуждаются в мифе, мастерски им пользовался и в конце концов сам подпал под его влияние.

– Как можем мы вновь не вспомнить то чудо, которое свело нас, – обратился он к делегатам партийного съезда в Нюрнберге в сентябре 1936 года. – Когда-то вы услышали голос одного человека. Этот голос постучал в ваши сердца. Он разбудил вас, и вы последовали за этим голосом. Вы годами следовали за ним, даже не видя обладателя этого голоса. Это чудо нашего времени, что вы нашли меня среди стольких миллионов. А то, что я нашел вас, – это счастье Германии!

Верил ли сам Гитлер в то, что вещал? Прожженный циник, он говорил так, будто не знал или уже забыл, что его взлет никак нельзя приписать какому-то чуду или сверхъестественным силам. Или это была риторика удачливого и наглого проповедника?

Желая еще раз пережить возникновение собственного мифа, Гитлер добавил, выступая на партсъезде:

– Когда мы с вами встречаемся здесь, то всех нас наполняет чувство какого-то чуда. Не каждый из вас видит меня, и не каждого из вас вижу я. Но я чувствую вас, а вы чувствуете меня! Это вера в наш народ, которая сделала нас, маленьких людей, – великими, нас, бедных, – богатыми, нас, колеблющихся, малодушных, испуганных, сделала смелыми и мужественными. Эта вера дала прозреть нам, заблудшим, и сплотила нас. И вот теперь мы вместе. Народ с фюрером, и фюрер с народом. И теперь мы – Германия!

Это был язык пророка, в котором заметны намеки на евангельские тексты.

Гитлер был первоклассным демагогом, умело игравшим на устремлениях и предрассудках народа. Одно время фюрера считали фантазером и безумцем. Его планы завоевания власти и мирового господства вызывали смех. Но наступил момент, когда все, что он хотел, стало реальностью. Несколько лет он держал в руках судьбы всей Европы.

Но назвать Гитлера выдающимся политиком невозможно. И не только потому, что он был чудовищным преступником, который принес десяткам миллионов людей и более всего нашему народу безумные страдания. Его никак нельзя назвать выдающимся еще и потому, что как личность он был на редкость бледным и невыразительным.

Гитлер был чем-то иррациональным, неким наваждением.

Его образ, соединивший невероятную жестокость с дьявольской харизмой, кажется необычайным, потому что он совершил невиданные по масштабам преступления. Если же представить его в роли обывателя, в облике главы семейства или мелкого служащего, то его лицемерие садиста, лишенное всякой масштабности, вызовет лишь отвращение.

Если бы история не предоставила в распоряжение фюрера целый народ, который растерялся в быстро меняющемся мире и сделал его своим рупором, никому не нужный Адольф Гитлер влачил бы одинокое существование прирожденного мизантропа и неудачника.

Но как же все-таки ему удалось возглавить Германию и завоевать полмира?

В двадцатые годы в Германии предводители мелких националистических формирований вели напряженную конкурентную борьбу. Кто мог предположить, что именно нацисты во главе с ефрейтором Адольфом Гитлером выйдут победителями? Почему «провинциальный агитатор из пивной» смог пробиться?

Успех Гитлера был не столько политическим, сколько психологическим. Он уловил настроение людей. Он гипнотизировал слушателей. Они шли за ним, потому что отчаялись и жаждали перемен. Гитлер разделял с ними ненависть к республике и обещал создать сильное государство, достойное великого народа. Он обещал избавить немцев от чужаков, которые ведут себя в стране как хозяева. Он обещал порядок и надежность, подъем экономики, обещал создать сильную армию и достойную жизнь военным. Он призывал вернуть отечеству – величие, государству – потерянные честь и мощь.

– Меня, – кричал Гитлер, – часто упрекают: «Вы всего лишь барабанщик национальной Германии!» Ну и что, если я только бью в барабан? Сегодня вбить в немецкий народ новую веру было бы большой заслугой государственного масштаба. Все, что было раньше, разрушено. Все, что прежде казалось великим, растоптано. Мы видим одну ошибку за другой, крах за крахом, бедствие за бедствием. Робость, летаргия, безнадежность – вот что мы видим. Миллионы людей потеряли свои сбережения, миллионы остались без работы. Но люди и партии, виновные в наших несчастьях, все еще у руля! Мы их уничтожим! Вы должны мне верить. Со скептиками невозможно завоевать мир, с ними нельзя штурмовать ни небеса, ни государство.

Речи фюрера становились все более угрожающими:

– Нас называют бандой антисемитов. А мы такие и есть! Мы хотим поднять бурю. Нельзя, чтобы люди спали, когда приближается буря. Мы не позволим распять Германию. Называйте нас жестокими, если хотите. Но если мы спасем Германию, мы совершим величайшее дело на земле.

В начале двадцатых почти на всей территории Германии деятельность нацистов была запрещена. А в Баварии нацистская партия была разрешена. На фоне острейшего экономического кризиса в Германии все пошло вразнос. Если в Пруссии, Саксонии, Тюрингии осенью 1923 года коммунисты готовили вооруженный мятеж, то в Баварии тон задавали ярые националисты.

– Наша цель – национальная диктатура, – говорил Гитлер. – Нам нужен революционер, который возглавит поход на Берлин. Если Мюнхен не двинется в поход на Берлин, Берлин двинется на нас.

Гитлер мечтал повторить поход на Рим итальянских фашистов, который привел Бенито Муссолини к власти. Он был уверен, что ни полиция, ни армия не посмеют ему помешать. Тем более если рядом с ним герой Первой мировой – генерал-фельдмаршал Эрих фон Людендорф. Офицеры молились на Людендорфа, как на бога.

Фюрер знал, как расположить к себе баварцев. Большую часть своей истории Германия была расколота. Баварцы и выходцы из Пруссии и по сей день находят между собой больше различий, чем общего. С того момента, как канцлер Отто фон Бисмарк объединил Германию и создал Второй рейх, Пруссия играла куда более важную роль, чем Бавария. Марш из Мюнхена в Берлин стал бы началом нового рейха, в котором Бавария играла бы большую роль.

– Теперь, – ораторствовал Гитлер, – я намерен исполнить клятву, которую дал себе, когда ослепший лежал в армейском госпитале, – не давать себе ни минуты покоя, пока на руинах нынешней жалкой Германии не будет воздвигнута мощная, великая, свободная Германия во всем блеске своей славы!

8 ноября 1923 года в крупнейшей пивной Мюнхена «Бюргербройкеллер» на Розенхаймерплац собрался митинг, на который пришли две тысячи человек, включая членов правительства Баварии. Туда же явился Адольф Гитлер, окруженный своими сторонниками. Он предложил министрам поделить власть в Баварии и во всей стране.

– Мы создадим временное немецкое национальное правительство, которое возглавлю я, – самоуверенно сказал Гитлер. – Вы или добьетесь победы вместе со мной, или умрете вместе со мной.

Но демонстранты столкнулись с полицейским кордоном. Первый выстрел прозвучал из нацистской толпы, один из полицейских был убит. Стражи порядка без колебаний пустили в ход оружие. Нацисты разбежались. Ружейная пуля пролетела на волосок от Гитлера. Случайность, несчастливая для истории…

Поразительным образом политическая карьера Гитлера началась с тяжелого поражения. Попытка государственного переворота в Баварии 9 ноября 1923 года потерпела жалкую неудачу. Гитлера арестовали и отдали под суд. Нацистская партия и штурмовые отряды были запрещены. Казалось, все кончено.

Но процесс по делу Гитлера сделал его национальным героем. На суде Гитлера открыто благодарили за то, что «он возродил среди подавленного народа веру в Германию». Поначалу он вполне был готов удовольствоваться скромной ролью «барабанщика». Он сам долго не мог представить себе, что ему выпала роль фюрера. Но теперь Гитлер поверил в себя!




«Никто не имеет права знать, кто я»


Адольф Гитлер, став главой государства, потребовал, чтобы каждый немец представил документальные свидетельства чистоты своего расового происхождения. Но сам практически ничего не сообщал о собственных предках. Он вообще избегал разговоров о своем прошлом и о своей семье.

– Люди не имеют права знать, кто я такой, – раздраженно повторял Гитлер. – Они не должны знать, откуда я и из какой семьи происхожу. Даже в своей книге я не позволил себе ни слова об этом.

Гитлер поддерживал отношения лишь с немногими родственниками. Остальных избегал, чтобы они не донимали его просьбами и жалобами. Старых знакомых Гитлера предупреждали, чтобы и они помалкивали и не спешили выступать с воспоминаниями о прежней жизни фюрера.

В его родословной оказались темные пятна, которые безумно раздражали фюрера.

Его незамужняя бабушка Анна Мария Шикльгрубер забеременела в сорок один год. 7 июня 1837 года она родила мальчика, которого окрестили Алоизом. Поскольку она отказалась назвать фамилию отца, мальчику дали фамилию матери – Шикльгрубер. Гитлером он стал позже.

Историки и политики пытались докопаться до истины – кто же был дедом фюрера с отцовской стороны?

Предположения строились различные. Называлось множество имен – от барона Ротшильда до австрийского графа Оттенштайна. Политические противники фюрера придумали ему таинственного еврейского дедушку. Бывший генерал-губернатор оккупированных польских областей обергруппенфюрер СС и СА Ханс Франк, повешенный после войны по приговору Нюрнбергского трибунала, утверждал, что отец профессионального антисемита Адольфа Гитлера на самом деле еврей.

Находясь в тюрьме, Ханс Франк составил подробную записку, в которой говорилось:

«Отец Гитлера был внебрачным сыном поварихи по фамилии Шикльгрубер. В соответствии с законом внебрачный ребенок носил фамилию матери. Когда его мать, то есть бабушка Адольфа Гитлера, вышла замуж за некоего господина Гитлера, незаконнорожденный ребенок, то есть отец Адольфа Гитлера, был усыновлен ее мужем.

Но когда повариха Шикльгрубер, бабка Адольфа Гитлера, родила ребенка, она работала в еврейской семье Франкенбергеров в городе Граце. И этот Франкенбергер платил ей за своего сына алименты. Следовательно, отец Гитлера был наполовину евреем, а сам фюрер на четверть».

Записка обергруппенфюрера СС Франка заставила историков вновь исследовать генеалогическое древо Адольфа Гитлера. Но в городе Граце не удалось отыскать ни одного Франкенбергера, который мог быть дедушкой Гитлера. В Граце в ту пору вообще не было ни одного еврея. Да и бабка фюрера по отцовской линии, Анна Мария Шикльгрубер, тоже никогда не жила в Граце.

Записка повешенного за свои преступления Франка свидетельствует об обычной паранойе в среде национально мыслящих патриотов, где принято подозревать друг друга в еврейском происхождении. Дважды по поручению Гитлера рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер проводил тайное исследование его генеалогического древа и оба раза почтительно докладывал фюреру, что у него нет оснований сомневаться в чистоте своего происхождения.

20 апреля 1889 года в половине седьмого утра в пригороде австрийского городка Браунау у Алоиза Гитлера и его третьей жены Клары появился на свет четвертый ребенок, мальчик, которого окрестили Адольфом.

Трое детей до него умерли в младенчестве. Клара родила еще одного мальчика – Эдмунда, а в 1896-м девочку, которую назвали Паулой. Девочка была умственно отсталой, и Адольф старался держаться от нее подальше.

Адольф Гитлер утверждал, что вырос в бедности, а его деспотичный отец все пропивал. На самом деле семью можно считать вполне благополучной. Алоиз Гитлер сделал приличную чиновничью карьеру. А вот юный Адольф, не способный к систематическому труду, не желал себя утруждать. В школе оставался на второй год. Курс, который другие мальчики проходили за три года, занял у него пять лет. История, география, математика – эти предметы он не мог осилить.

Юный Гитлер рос в те времена, когда телесные наказания считались обычным делом. Отец был хозяином в семье. Он утверждал свою власть в том числе и тем, что бил детей. Педантичный и аккуратный на работе, Алоиз Гитлер дома был тираном, мог ударить и жену, и сына. Врачи того времени утверждали, что если дети плачут, их нужно как следует отшлепать. И Гитлер вырос в убеждении, что власть приходится утверждать силой. Он предпочитал играть с младшими детьми, которые признавали его лидерство.

Алоиз Гитлер умер от сердечного приступа 3 января 1903 года. Адольфу было четырнадцать лет. Характер юноши во многом складывался в скрытом противостоянии отцу. Тот много пил и ел. Адольф практически не пил алкоголя, отказался от курения, мало ел, хотя обожал пирожные с кремом и взбитыми сливками. Никогда не плавал и не танцевал – боялся раздеваться на пляже и брать уроки танцев, чтобы не выглядеть смешным.

После смерти отца Адольф Гитлер практически перестал учиться. Он регулярно посещал только театр в Линце. Четыре месяца занимался музыкой, потому что его завораживали сочинения Рихарда Вагнера. Но быстро бросил музыку. Решил стать художником. Благо мать получала за отца приличную пенсию, так что Адольф мог не беспокоиться о хлебе насущном.

В начале сентября 1907 года он приехал в Вену поступать в академию изящных искусств. Гитлер и не подозревал, сколь высоки требования к абитуриентам. Его рисунок был признан неудовлетворительным. Директор академии сочувственно сказал Гитлеру, что художник из него не выйдет. Посоветовал попробовать себя в архитектуре. Но и это оказалось невозможно, потому что Гитлер не окончил школу и не получил аттестата зрелости. Он мог бы вернуться в школу, но не захотел.

Его мать, Клара, заболела раком груди, когда ей было всего сорок шесть лет. Ей сделали операцию, казавшуюся успешной, но рак дал метастазы в легкие. Это был смертный приговор. Доктор Эдуард Блох, лечивший Клару Гитлер, вспоминал, что в последние месяцы жизни его пациентка думала только о сыне. Адольф не посмел ей признаться, что провалился на вступительных экзаменах в академию. Клара была уверена, что сын стал студентом, и эта мысль, вероятно, согревала ее в последние минуты жизни. Она скончалась 21 декабря 1907 года.

Гитлер зашел к доктору Блоху поблагодарить за все, что врач сделал для его матери. В тот момент он был искренен. Но в душе всегда винил доктора Блоха в смерти матери. Это не прибавило ему симпатий к евреям-врачам.

В феврале 1908 года Адольф перебрался в Вену. Впоследствии частенько рассказывал, что голодал и зарабатывал рисованием на кусок хлеба. В реальности он жил на наследство и на положенную ему после смерти родителей пенсию – получалась порядочная по тем временам сумма, позволявшая ему бездельничать.

Значительный кусок жизни, почти десять лет, – между шестнадцатью и двадцатью пятью годами (1905–1914 годы) – он провел совершенно бесцельно. Для молодого человека вел странный образ жизни. Спал до обеда, днем болтался по улицам Вены, вечером отправлялся в оперный театр. Пробовал писать пьесу, рисовал, намеревался сочинять музыку. Ни одно начинание не довел до конца. Стадия подъема быстро сменялась у него глубокой депрессией.

В Вене (а потом и в Мюнхене, куда он вскоре переберется) обитали в ту пору тысячи художников! Прокормиться своим искусством могли только самые знаменитые. А у Гитлера способности к рисованию были более чем скромные. Его рисунки приобрели ценность для коллекционеров лишь после того, как он стал лидером партии.

2 августа 1914 года Адольф Гитлер пришел на мюнхенскую площадь Одеоплатц, чтобы услышать о том, что Германская империя объявила войну России. Началась война, которая станет мировой. Молодой мюнхенский фотограф Генрих Хофман сделал панорамный снимок. Среди других лиц он запечатлел счастливое лицо Гитлера. После войны Хофман увеличил эту часть фотографии и продал ее в десятках тысяч копий, очень неплохо заработав.

Военная форма придала Адольфу Гитлеру ощущение мужественности. Теперь никто не имел права сомневаться в том, что он настоящий мужчина. В его характере, манерах, поведении было слишком много женского и женственного. Форма это скрывала.

Военное прошлое стало опорой, когда фюрер озаботился созданием своего образа, чтобы убедить немцев: именно он – лидер и спаситель Германии. Поначалу он упорно отказывался фотографироваться и ничего не рассказывал о себе в своих выступлениях. А вот после неудачного «пивного путча», попытки совершить государственный переворот в ноябре 1923 года, Гитлер приступил к радикальной переделке своего общественного имиджа и создал полувымышленную альтернативную версию самого себя.

После провала путча Гитлера приговорили к пяти годам тюрьмы. Он отсидел чуть больше года и вышел с триумфом. Не зря он считал «пивной путч» – поражение, превращенное в триумф, – «может быть, самой большой удачей» своей жизни.

В тюрьме Гитлер много гулял, вел исключительно полезный для здоровья образ жизни. Сидевшим вместе с ним соратникам, которые в меру своей грамотности исполняли роль секретарей, он продиктовал первую часть книги «Майн кампф». Первоначальное название – «Четыре с половиной года борьбы против лжи, глупости и трусости». Но Макс Аманн, который в войну в чине фельдфебеля командовал ефрейтором Гитлером и вслед за ним вступил в нацистскую партию, предложил более простое – «Моя борьба».

18 июля 1925 года «Майн кампф» вышла в свет. До прихода нацистов к власти было продано двести восемьдесят тысяч экземпляров, после 30 января 1933 года, когда нацисты пришли к власти, еще десять миллионов. Книгу вручали новым членам партии, дарили на церемонии венчания каждой супружеской паре.

Сочинения фюрера мало кто читал – книга на редкость скучная и неинтересная. Но почему же многие немцы пошли за Адольфом Гитлером?




Немцы невзлюбили республику


Веймарской послевоенная Германия называется потому, что 31 июля 1919 года в городе Веймаре, где когда-то творили Гете и Шиллер, национальное собрание приняло новую конституцию, вполне демократическую и либеральную. Такой конституции у Германии еще не было.

Но поражение в Первой мировой войне, революция в ноябре 1918 года, хаос и анархия первых послевоенных лет изрядно напугали немцев.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/leonid-mlechin/gitler-protiv-stalina/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.