Книга - И снова март…

И снова март…
Ирина Телесова


Светлые, чистые, легкие стихи и таинственные, полные чувств, образов и мудрости сказки собраны под одной обложкой.Нежная поэзия, трогательная, тёплая, полная любви и веры в чудо и в сказку.





И снова март…



Ирина Телесова



© Ирина Телесова, 2022



ISBN 978-5-0059-2173-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero












В оформлении обложки использованы авторские работы Ирины Телесовой из цикла «Каменные истории»








https://vk.com/id20180210

https://vk.com/public174315231

https://stihi.ru/avtor/dozhdinka7772



Телесова И. В.

И снова март… Стихи, сказки. 2022.




«И снова март. А значит, тает снег…»


И снова март. А значит, тает снег.
Весна сплетёт защитный оберег
Из птичьих слов и бусинок капели.

Чернила – в стол. Стереть февраль с ресниц.
Гадать на встречу по полёту птиц.
И открывать окошки, души, двери.

Читать стихи и верить в чудеса.
И тоненькие слушать голоса
Далёких звёзд в небесной колыбели.

Построить замки. Возвести мосты.
И точно знать, что есть на свете Ты.
И чувствовать – мы встретимся в апреле.




«Однажды ты меня найдёшь…»


Однажды ты меня найдёшь.
В сентябрьский сумрак, серый, рваный,
Засунув пустоту в карманы,
Забыв про зонт, шагнёшь под дождь,

Пигмеем став от нелюбви,
Дрожа от холода и страха.
Большая подойдёт собака,
Лизнёт ладонь, мол, по пути.

Там, где, срастаясь с тишиной,
Деревья сторожат границы
В иное, этот мир иной
Меняет город, судьбы, лица.

Скрипит цараписто фонарь.
Медовый сумрак пьян и весел.
И хоть сентябрь отнюдь не май,
Сиренью пахнет рыжий ветер.

Свернёшь направо. За углом,
В твоём родном привычном сквере,
Увидишь вдруг возникший дом.
Толкнёшь незапертые двери.

Приветливо мигнёт окно
И медью звякнет колокольчик.
Ты словно посмотрел кино
Про холод, страх, тоску и дождик.

И позабыв, как страшный сон,
Все неудачи и потери,
Вернёшься в свой любимый дом.
И вспомнишь про миры и двери.

Здесь лунных бабочек ажур.
За стойкой дремлет фрау Марта.
И украшает абажур
Географическая карта.

Разносят водку и абсент
Героям вечного Ремарка.
И на ходу прибрав акцент,
Котяра чёрный шаркнет лапкой.

Ты прячешь радость под ребро,
Ты счастлив, что каноны лживы,
Что ты живёшь давным-давно,
Что смерти нет, а сказки живы.

Я буду ждать и слушать дождь
За дальним столиком у двери.
Однажды ты сюда придёшь.
Однажды ты в себя поверишь.




«Он не помнит, кто он и откуда…»


Он не помнит, кто он и откуда,
Дождик, заплутавший в сентябре.
Просто он умеет это чудо —
Помогать упавшему тебе.

Если ты несбывшееся море,
Если ты погасший звёздный свет,
Если ничего нет, кроме боли,
Он звонит и говорит: "Привет".

И играет до утра на скрипке —
А ты слышишь нужные слова.
И ты снова море, скрип калитки.
И ты снова можешь подпевать.

Если слышишь, плачет скрипка-ветер,
Знай, что кто-то помнит о тебе.
Просто он дежурит в этот вечер
По твоей заплаканной судьбе.

В сентябре не переживший боли.
Как струна звенящая тонка.
Просто он когда-то был тобою,
Так и не дождавшимся звонка.




«Драконья мама делает печенье…»


Драконья мама делает печенье.
Драконьей маме по ночам не спится.
У сына сто десятый день рожденья.
Сын любит шоколадное, с корицей.

Сказал: "Уеду! – начитался мифов. —
В тот книжный город, где дома и люди.
Им плохо без драконов, гиппогрифов.
Они живут… но думают о чуде".

– Пойми, малыш, нам путь туда заказан.
У них коты, собаки, птицы, звери.
Для них мы персонажи страшных сказок.
Неверье закрывает в чудо двери.

Володьке пять. Он, раздобыв бумагу,
Пускает самолётики с балкона.
Ему хотели подарить собаку,
А он всё просит завести дракона.

И печь побольше каждый день рожденья:
Корица, шоколад, чуть кардамона.
В карманах вечно крошки от печенья.
Нет, сам не любит. Это для дракона.

А лет в двенадцать каждый понимает —
Здесь взрослый мир, и в нём свои законы.
Но выше крыши по небу летает
Воздушный змей, похожий на дракона.

Потом по кругу: школа, ВУЗ, работа.
Айтишник с бородой. Слетали в Ниццу.
Рутина, быт, проблемы и заботы.
И вроде, говорят, решил жениться.

А ночью – крыша. Если вдруг не спится.
Чердак давно обжит и обитаем.
– Держи вот. Шоколадное, с корицей.
– Запрыгивай, дружище, полетаем.




«Крылечко, окошки, ставенки…»


Крылечко, окошки, ставенки.
Плетень, воробьиный рой.
В избушке жил гномик маленький.
А думал, что он большой.

Скорлупки, сюртук поношенный,
Залатанный колпачок.
В кормушке – для птичек крошево.
За печкой поёт сверчок.

На ветках висят фонарики,
А в печке сидит калач.
Он был не сильней комарика,
А думал, что он силач.

Кормил мотыльков и ёжиков.
Растил под окном цветы.
А в дождь перочинным ножиком
Своим мастерил мосты.

И шёл по мостам над лужами
Жучков, муравьёв народ,
И думал, что очень нужен им,
Кто в бурю весь мир спасёт.




«– Мама, сказочку мне, я без сказочки не усну…»


– Мама, сказочку мне, я без сказочки не усну.
Про избушку, про доброго духа зимы и птиц.
Где могучие сосны кусают за бок луну,
И катаются эльфы у спящих детей с ресниц.

Новогодней позёмкой по лесу бежит зима,
Заметая тропинки хвостами седых лисиц.
Пироги из печи – ароматный грибной туман.
Да под крышей соломенной пара волшебных птиц.

Будто углем рисованный, как порожденье тьмы,
Старый ворон. Да снежная белая ночь-сова —
Не понять, то ли прячется здесь от лихой зимы,
То ли это ночует под крышей сама зима.

А зима серебрила снежинками лунный свет,
Оставляла на стёклах узоры волшебных рун.
– Вы поймите, мамаша, что это усталый бред.
Мальчик в коме, не слышит, а Вам бы прилечь, уснуть.

Вскрикнет ночь по-совиному и полетит сквозь снег,
Унося на совином крыле все несчастья прочь.
Открывает глаза очень маленький человек.
– Всё в порядке, вернулся. Уж думали – не помочь.

Врач снимает халат и устало глядит на снег:
– Обошлось. Полно плакать. Устали и мы, и Вы.
А Вы – сказки. Наука! У нас двадцать первый век!
Невесомо кружится в палате перо совы.




«Сидели в сквере почти что люди…»


Сидели в сквере почти что люди,
О чём-то спорили горячо.
А кошка… Кошка пусть тоже будет,
Хоть кошка, в общем-то, ни при чём.

Потом на кухне за чашкой чая:
"Намажь варенье", "отрежь батон",
"Я беспокоюсь", "люблю", "скучаю".
Ну а без кошки и дом – не дом.

Они б, наверное, удивились,
Но вряд ли стали б о том жалеть,
Что пропустили коронавирус,
Что пропустили войну и смерть.

А ночью звёзды. А ночью крыша.
"Укутай горло", "надень пальто".
И кошка с ними на крышу вышла.
Без кошки крыша – совсем не то.

Сегодня, завтра… всё так же будет.
И даже, скажем, лет через сто.
А кошки… Кошки почти что люди.
Почти что ангелы. Если что.




«Вместе с солнцем клонился к закату день…»


Вместе с солнцем клонился к закату день.
Старый ворон баюкал своих детей:
– Этот мир для орлов и для лебедей.
Здесь ворон не любят.

Будут камни, рогатки – судьбы печать.
Не носите на сердце своём печаль.
Не копите обид, чтоб рубить сплеча —
Вы другим не судьи.

Завтра снова займётся чудесный день:
Запоёт соловей, протрубит олень.
Но кому-то дан свет, а кому-то – тень.
Вы держитесь тени.

Только кто станет слушать такой совет,
Если ты крылат и тебе мало лет.
Да к тому же любовью семьи согрет.
Ты отваги гений.

И пускай я дожил до закатных дней,
Не видал той тоски и любви сильней.
Как хоронят вороны своих детей —
Боль их сердце студит.

На минуту утихнет их скорбный грай.
Ждёт крылатых детей их вороний рай.
И вернутся назад, заглянув за край.
Вороньё – не люди.

У ворон нет воздушек, ножей, гранат.
Каждый солнцем, крылом и семьёй богат.
И, пугая всех добрых людей, в закат
Унесётся стая.

Если ты поднимешь с земли перо,
Если ты помашешь им вслед крылом,
Если ты ответишь добром на зло —
Ты уже другая.




«Там далеко-далеко, где кончается день…»


Там далеко-далеко, где кончается день,
Бродит по тропкам лесным белоглазая чудь,
Пьёт из ключей серебристых прекрасный олень,
Ходит Душа заплутавшая, ищет свой путь.

– Вот тебе, совушка, ягодка цвета зари.
Пусть я не буду любить, но останусь жива.
Что мне от вечного жара и боли в груди?
Дальше идёт, о любви вспоминая едва.

– Реченька тёмная, воды твои глубоки.
Омут бездонный, даруй мне желанный покой.
Просит забвенья Душа у холодной реки.
Память-голышек бросает озябшей рукой.

– Сколько брожу в темноте, а самой невдомёк.
Манят огни светлячков и болота огни.
Может я просто усталый больной мотылёк?
Добрый огонь, ты надежду и веру возьми.

Так и осталась Душа в заповедном лесу
Капелькой крови с блестящим брусничным листом,
Лёгким крылом, превратившимся в злую золу,
Криком совиным да камешком, скрытым песком.




«Он приходит с работы и сразу к ней…»


Он приходит с работы и сразу к ней,
Не снимая пальто, не закрывши дверь.
Он целует любимый курносый ноc:
– Посмотри, моя лапа, что я принёс.

Ты спала? Не вставай, – поправляет плед, —
Подожди, приготовлю тебе обед.
Закупился едой… Только  то? Не то?
Наконец, он снимает с себя пальто.

А она отрешённо глядит в окно.
За окошком позёмка, февраль, темно.
И она покидает уютный плед,
Выгибает спинку, идёт на свет.

У него на столе остывает чай.
У неё в глазах, как всегда, печаль.
– Ничего, так бывает, не голодна.
Он грустит: "Это снова моя вина".

А она вернётся к себе в кровать,
Будет щурить глазки и вспоминать
Свою жизнь человечью и этот дом.
И как кошкой она родилась потом.




«Город, милый, прости, я со всякими пустяками…»


Город, милый, прости, я со всякими пустяками.
Как всегда, по ночам с чашкой чая один на крыше.
Звёзды очень хотят, чтобы их по ночам считали.
А иначе зачем они снова на небо вышли?

Ты ведь тоже почти как лес. Прорастал домами.
Растекались потоки машин беспокойной речкой.
А дома – словно ульи с окошками-леденцами.
Вот сейчас бы увидел Медведь – оценил, конечно.

Только нынче зима. Ты же умный, а значит, в курсе,
Что зимою медведи в берлогах и спят до лета.
А ещё сосут лапу. Зачем? Неужели вкусно?
А ежи пишут письма и шлют им свои приветы.

И несут в узелке тепло тех, кто сопит в берлоге.
И хранят в узелке любовь тех, кто сидит на крыше.
Только очень прошу, косолапые милые боги!
Вы храните Медведя!!! Надеюсь, меня вам слышно.

Летом чай и Медведь… По Медведю скучаю. Очень.
Зазвенели-запели трамваи, а значит, утро.
Если я позову, он за мною приедет. Точно.
А совсем без тумана ежам, если честно, трудно.




«Бредёт октябрь. Летит сова…»


Бредёт октябрь. Летит сова.
Тепла простыл и след.
Медведь идёт писать слова
И прятать их в конверт.

О том, что лес – как мёд и медь —
К зиме почти готов.
О том, что он совсем медведь
И знает мало слов.

О том, что зиму переждём.
Что всё совсем не зря.
О том, что с Ёжиком вдвоём
Они почти семья.

О том, что звёзды из фольги
Пришил на потолок.
О том, что Ёжика стихи
Запрятал в узелок.

Что всё едино: дождь, и снег,
И талая вода.
Что дружба с Ёжиком навек,
А значит, навсегда.

О том, что если на беду…
Что если невзначай…

Читает ёж: "Скучаю. Жду.
Завариваю чай".




«Сова говорила: "Я мудрая очень…»


Сова говорила: "Я мудрая очень.
Я много видала и знаю немало".
Когда птичьи стаи пророчили осень,
Сова из чулана, спеша, доставала

Чернила, бумагу, перо и наливку.
А как без наливки в сырую погоду?
А люди ушли, на запоре калитка
До нового лета, до нового года.

А люди вздыхали, что осень надолго:
Депрессии, слякоть, дожди и простуда.
И как ни старались, всё было без толку —
Не верится осенью в сказку и чудо.

Сова торопилась, сова сочиняла, —
Наливка и чай, кардамон и корица —
Упрятав до клюва себя в одеяло
Лоскутного яркого летнего ситца.

А после летела в потерянный город,
Тоскливый и грустный, как ёжик в тумане.
К тому, кто болеет, к тому, кто немолод,
К тому, кто нажил только дырку в кармане.

И сказки летели на крылья совиных,
Смеялись, болтали про то и про это.
И пахли душистой травой и малиной.
И птицам махали: "До скорого лета!"

И солнце вернулось и строило глазки,
Хоть осенью солнце – бродячий кочевник.
Ведь если ты можешь рассказывать сказки,
То ты хоть немного, но всё же волшебник.




«Всё получилось. И совсем не поздно…»


Всё получилось. И совсем не поздно.
Их души как растрёпанные гнёзда.
В них ветер дул разбойничьих кровей.

Дух дерева хранил их обережно.
Звучал надрывно, трепетно и нежно
И щебет птиц, и тихий шум ветвей.

Он клерк. Усталый, тихий, одинокий.
Сутулится (стеснялся что высокий),
Как будто тяжко тащит в гору пуд.

В глаза ему глядишь – а там дороги.
И пилигримы – святы и убоги,
Немы и слепы – свет в себе несут.

Она – ни то ни сё. Ненужный ломтик.
Всё держится в тени. Бежит по кромке.
Кораблик по течению реки.

Она – бескрайний лес, далёкий берег.
Там клюква, мох и красноватый вереск.
И полные ракушек ручейки.

Им призрачные пели голоса.
Душа искала, и нашла душа
Такую же потерянную душу.

И каллиопа в парке у реки,
Ладони лестниц, окон огоньки
Так говорят о многом. Просто слушай.

И городские духи всех мастей
Камлают счастье, пьют вишнёвый эль,
Пекут печенье пряное с корицей.

Спасительно горит ночной фонарь.
И духи городские на алтарь
Начертят руны тех, кому не спится.

Про них напишут много добрых книг.
И мы себя потом узнаем в них.
И снова вспомним как мечтать и верить.

Болтать на самом древнем языке,
Зажечь звезду, летать рука в руке
И как открыть все запертые двери.

И выучить другие языки.
А выучив, поймём – они легки.
О снах болтать с котами так приятно.

Мы вспомним как совсем не умирать.
Что это даже проще, чем летать.
И кем мы были, нам теперь понятно.

Мы были как весенние стрижи.
Закладывая смело виражи,
Чертили в небе: "Всем любви и лета!"

И верили, что есть на свете мы,
Весна и песни. Больше нет зимы.
Нет и не будет до скончанья света.




«Я на вокзал хожу и провожаю поезда…»


Я на вокзал хожу и провожаю поезда.
И верю, что когда-нибудь я тоже
Смогу увидеть страны, города
И стану Путешествующий Ёжик.

Билет в кармане. Книжка в рюкзаке.
Вокзал поплыл, а я – на верхней полке.
И счастье мандаринкою в руке,
Как будто мне пять лет и я на "Ёлке".

А может, я увижу – ну а вдруг —
По книжкам лишь знакомое мне Море.
И если поезд движется на юг,
Я сотню напишу о нём историй.

Русалочьих, солёных, как прибой.
Воздушных, лёгких, как паучий замок.
И "йо-хо-хо" над синею водой,
И колокол пробьёт двенадцать склянок.

Уехать в Город. Город будет рад.
Увязнуть в чуде любопытным носом,
Кормить монетками кофейный автомат,
Поить каналы ежевичным морсом.

И подружиться с Духом фонарей,
Хранящим звёздно-лунный свет пленённый,
И рисовать таинственных зверей,
И быть во всё и всех навек влюблённой.

Забыть больницы, кашель. Ворожить
И думать о хорошем втихомолку.
И вспомнить, что такое просто жить.
И ехать… хоть куда… на верхней полке.




«Желтеют кроны, разгоняя мрак…»


Желтеют кроны, разгоняя мрак.
Деревья надевают чёрный фрак,
Когда дома их покидают птицы.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=68477699) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.