Книга - Не моргай!

Не моргай!
Джош Аллен


Истории из темноты #1
Все по-настоящему жуткие вещи спрятаны прямо у вас под носом и могут произойти прямо сейчас! Вовсе не обязательно ждать наступления пятницы 13 или Хеллоуина…

Вы когда-нибудь замечали что-то необычное в повседневной жизни?

Видели, как зловеще сверкают глаза бездомного котёнка в темноте?

А знак на пешеходном переходе около вашего дома точно всегда стоит на одном и том же месте, уверены? А знаете ли вы, как ведёт себя ваша собственная тень, пока вы не обращаете на неё внимание? Обязательно понаблюдайте…








Джош Аллен

Не моргай!


Посвящается Картеру,

Тейлору, Мэллори и Уайатту.

И Сьюзи.

Всегда.








Читайте в серии:








1. Не моргай!








Продолжение следует…








Josh Allen, Sarah J. Coleman (ill.)

OUT TO GET YOU



Text copyright © 2016, 2019 by Josh Allen

Illustration copyright © 2019 by Sarah J. Coleman

First published by Holiday House Publishing, Inc., New York

All rights reserved.








© Становова М.В., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023









Исчезатели







Они были лучшими друзьями – Джейкоб и Джейкоп, и жили по соседству. Уже много лет мальчики вместе строили снежные крепости и вместе прыгали с гаражей, а однажды летом даже вместе поломали себе левые запястья в жутком происшествии на батуте.

В конце пятого класса они оба влюбились в одну и ту же девчонку – Бетани Миллер, черноволосую красавицу, которая кидала бейсбольный мяч так сильно, что даже восьмиклассники не могли его отбить. Однако ни тот, ни другой так ничего и не предприняли по поводу своей влюблённости, потому что ни один не хотел рисковать своей дружбой – даже ради Бетани Миллер.

Джейкоб с буквой «Б», Джейкоп с буквой «П». Так их и звали. Поскольку они даже выглядели одинаково – у обоих одинаковая лохматая причёска, одинаковая долговязая походка, одинаковые светлые веснушки, – если вам нужен кто-то из ребят, просто крикните: «Эй, Джейкоб, тот что с Б», и подождите, какой из мальчишек отзовётся.

«У тебя слишком мало друзей, – иногда говорили их родители. – Это уже становится странным».

Но зачем, думал Джейкоб, ему заводить больше друзей, когда у него есть Джейкоп? И почему, думал Джейкоп, ему нужны ещё какие-то друзья, когда рядом есть Джейкоб?

Однажды в конце октября, когда прозвенел последний звонок и ещё один день в шестом классе наконец был позади, Джейкоб и Джейкоп встретились у большого клёна, чтобы вместе пойти домой. В небе клубились облака и дул лёгкий ветер; они неторопливым шагом двинулись в путь.

– Балотобоб? – спросил Джейкоб. У мальчиков был свой собственный язык. Они придумали его после того, как в прошлом году на обществознании учитель отобрал записку, которую они друг другу передавали, и прочёл её вслух перед всем классом. Балотобоб? означало Как дела?

– Блапо, – ответил Джейкоп. Хорошо. – Только мне сегодня вечером нужно написать рассказ для урока с мисс Дженкинс. Целый рассказ с персонажами, сюжетом и всё такое.

Ветер усилился, и они застегнули куртки, чтобы защититься от холода.

– Ты же терпеть не можешь писать, – посочувствовал Джейкоб. – Если хочешь, я тебе помогу.

– Сколотот! Отлично!

На краю школьного двора мальчики нажали кнопку светофора, чтобы перейти Вестовер-стрит. Вдали сверкнула молния – надвигалась гроза.

– Ну, – поинтересовался Джейкоб. – А о чём должен быть твой рассказ?

– Да о чём угодно. Главное, чтобы не меньше трёх полных страниц.

– Ты можешь написать ужастик.

– Ужастик? – переспросил Джейкоп. – Вроде как про чудовищ?

– Челлитарб, – ответил Джейкоб. Точно. Пока он это говорил, тучи сгустились и образовали вихри у них над головами, полуденные краски поблёкли, и даже лица мальчиков в этом переменчивом свете казались бледными, с желтоватым оттенком, как на старых газетах.

– Можно попробовать, – кивнул Джейкоп. – Может получиться круто.

Машины терпеливо подождали, пока мальчики перейдут дорогу и ступят на застеленный листвой тротуар. Сухие листья хрустели у них под ногами.

– Я вчера вечером смотрел по телевизору передачу о зомби. Я мог бы написать про зомби.

– Ну нет! – фыркнул Джейкоб. – Про что угодно, только не про зомби. Раньше они были жуткими, лет сто назад, а теперь они повсюду. Сейчас есть фильмы про зомби и видеоигры про зомби. Есть даже зомби-смайлик. – Джейкоб вытащил свой телефон, несколько раз прокрутил экран и показал Джейкопу изображение зеленовато-серого лица зомби. – На прошлой неделе мама купила мне хлопья к Хэллоуину, и в них были зефирки в виде голов зомби.

– Ну да, – согласился Джейкоп. – Наверное, ты прав.

– Придумай новый вид чудовищ, – предложил Джейкоб. Вдалеке сверкнула молния, и мальчики остановились, чтобы высчитать удар грома. Он прогремел через три секунды.

– Новый вид чудовищ? – удивился Джейкоп. – Это какой, например?

Джейкоб погладил подбородок, как это делают люди в кино, когда о чём-то размышляют. Мальчики завернули за угол и прошли мимо аптеки Нильсена. На выцветшей вывеске в витрине было изображение улыбающейся женщины, держащей жёлтую бутылку средства для стирки. Надпись сверху гласила: «“Антипятин” – заставит пятна исчезнуть!»

– Заставит пятна исчезнуть, – медленно проговорил Джейкоб и указал на вывеску. – Ты мог бы назвать своих чудовищ Исчезателями.

– Исчезателями? – Зашипел ветер. Сухие листья прошелестели по тротуару. – Кто такие Исчезатели?

– Я пока точно не знаю, – ответил Джейкоб.

Ребята свернули с главной дороги в свой квартал. С минуту они шли молча.

– Эти Исчезатели, они жуткие? – уточнил Джейкоп. Становилось холодно, и мальчики попрятали руки в карманы.

– О, они очень жуткие. Они клотман жуткие. Клотман означало нечто настолько странное и причудливое, что казалось почти нереальным. – Ты только погоди.

Они снова завернули за угол и ещё несколько минут шли в тишине.

– Я понял, – воскликнул Джейкоб. – Я знаю, что делают Исчезатели.

– Дай угадаю, – подсказал Джейкоп. – Они убивают. Так делают все чудовища. Убивают.

– Исчезатели – нет, – запротестовал Джейкоб. – Исчезатели не такие. Они не убийцы. Ну, не совсем. Они не убивают.

Тучи всё сгущались и становились темнее, и теперь лица мальчиков казались призрачно-белыми.

– Исчезатели тебя удаляют, – продолжил Джейкоб. – Они стирают тебя, как с доски. Если Исчезатели охотятся за тобой, они тебя схватят, и ты ничего не сможешь с этим поделать. Однажды будешь идти по улице, и вдруг они тебя окружат, и станешь весь странным и туманным, как хрустальный шар. А потом постепенно испаришься.

Упали первые капли дождя. Мальчики остановились, чтобы нацепить капюшоны, и туго затянули шнурки у лица.

– Значит, ты просто вот так однажды исчезнешь? А твои родители и все остальные будут гадать, что с тобой случилось? – поинтересовался Джейкоп. – Как показывают по телевизору, когда кто-то пропадает? – Голос Джейкопа звучал тихо, приглушённый капюшоном, ветром и дождём. – Пожалуй, это немного страшно, но не так уж и страшно. Это скорее грустно.

– Не, всё гораздо страшнее, – нашёлся Джейкоб. Мальчики шли, опустив головы, сопротивляясь непогоде. Они свернули на свою улицу. – Потому что, когда Исчезатели тебя ловят, ты исчезаешь не только сейчас. Ты исчезаешь совсем. Все твои дни рождения. Как ты учился ходить. Исчезает всё. Как будто ничего этого никогда не было. Никто ничего не помнит. Никто не помнит тебя. Ты исчез. Ты стёрт. Отовсюду.

Порыв ветра гнул деревья вдоль тротуара.

Показались дома мальчиков. Мама Джейкоба в длинном чёрном плаще волочила коричневый мусорный бак с тротуара, несмотря на ветер и дождь.

– А Исчезателей можно побороть? – спросил Джейкоп. – От них можно убежать?

– Бесполезно! – Джейкоб ссутулил плечи, дойдя до дорожки к своему дому; здесь он обычно отделялся, а Джейкоп шёл дальше до соседнего дома.

– У Исчезателей даже нет тел. Они просто существуют вроде как сразу повсюду. В свете, в воздухе, везде. – Он провёл рукой по влажному воздуху вокруг себя. – Когда они решают заполучить тебя, ты пропал. Ты ничего не можешь поделать.

Его мама затащила мусорный бак в открытый гараж. Бак загрохотал и проскользил внутрь. Она подняла глаза – по её лицу стекали капли воды.

– С кем это ты разговариваешь? – позвала она сквозь дождь.

Джейкоб ткнул пальцем в сторону от себя. – Я разговариваю с…

Он остановился. Он ведь рассказывал какую-то историю. Кому? Он говорил про Исчезателей? Воздух вокруг показался ему тяжёлым и холодным, и он содрогнулся. Мальчик обернулся.

Рядом никого не было.

Джейкоб посмотрел на соседний дом из серого кирпича. У него на уме вертелось имя. Что-то с буквой «П».

Питер? Перси? Пол?

Он покачал головой.

– Ни с кем, – откликнулся он. – Просто разговаривал сам с собой.




Девять жизней


1 2 3 4 5 6 7 8 9



Позвольте я вам кое-что расскажу. Есть огромная разница между кошками и котятами. Я обнаружила это много лет назад, когда ещё носила косички и ездила на трёхколёсном велосипеде.

Для начала, котята гораздо симпатичнее. Их туловища ещё не выросли настолько, чтобы соответствовать размеру голов, поэтому у них такие огромные мордочки. Я знаю, звучит странно, но поверьте, это очень мило. И поэтому у котят такие большущие мультяшные глаза. А ещё котята сидят у вас на коленях и позволяют вам их тискать. По крайней мере, Лакрица всегда так делала. Лакрица – котёнок, которого мама подарила мне на седьмой день рождения. Она вся была покрыта чёрной шёрсткой – морда, спина, ноги – полностью чёрная. Вот почему я назвала её Лакрицей. Ещё одна причина, по которой котята намного лучше кошек, в том, что котята невероятно мягкие, особенно их уши. Раньше, бывало, я сидела перед телевизором с Лакрицей на руках и просто перебирала её бархатистые ушки между пальцами. Я могла бы делать это днями напролёт. И Лакрица бы мне позволила.

Но кошки совершенно не похожи на котят. Совершенно.

Если уж по правде, кошки – не самые приятные создания. Взять, например, Лакрицу. Когда она выросла, она полностью изменилась. Она стала большой и какой-то заносчивой и больше не хотела сидеть у меня на коленях. Когда я сама поднимала её и усаживала себе на коленки, она выжидала секунду, но как только я устраивалась поудобнее, она выворачивалась, спрыгивала и шла бродить по коридору.

Именно этим Лакрица и занималась большую часть времени – бродила. Вокруг дома, во дворе, в окрестностях.

Как только она стала кошкой, ей стало не до меня.

И это ещё не самое худшее в Лакрице.

Хуже всего было то, что она так и не научилась пользоваться лотком. Я могла простить это Лакрице, когда она была котёнком. Я имею в виду, когда милый котёнок время от времени делает лужицу на полу, и вам приходится её убирать, то ничего страшного. Но когда взрослая кошка Лакрица ходит в туалет где попало, это воспринимается иначе.

Мне кажется, Лакрица пыталась научиться. По крайней мере она на самом деле делала свои дела стоя в лотке. Проблема была в том, что её задняя часть всегда свисала с края лотка, и весь этот беспорядок вываливался на кухонный пол.

Это выводило маму из себя. Она приходила из гаража с полной сумкой продуктов и видела на только что вымытом кухонном полу кучу… вы знаете чего и приходила в ярость.

– Лакрица! – кричала мама. – Лакрица! О, зачем нам вообще нужна эта глупая кошка? – Затем она отлавливала Лакрицу, тащила её к куче и поучала: – Нельзя, Лакрица! Нельзя!

Полагаю, она пыталась дрессировать её, словно собаку.

Так продолжалось годами, и каждый раз, когда Лакрица оскверняла её пол, терпение мамы, казалось, понемногу таяло.

– Кошки – это сущий ужас, – сокрушалась она.

– Когда Лакрица умрёт, у нас больше не будет кошек, – пообещала она в другой раз. – Никогда.

А однажды она выпалила: «Я ненавижу эту кошку». И я думаю, что мама говорила серьёзно. Абсолютно серьёзно.

Несколько недель спустя как-то утром она вошла на кухню, ещё с полузакрытыми глазами и босиком, и наступила прямо на последнее произведение Лакрицы.

Чвак!

– Лакрица! – взвизгнула мама, и по её голосу – таким он был громким и пронзительным – я поняла, что её терпение лопнуло.

Она допрыгала до Лакрицы на одной ноге, так как другая её нога была покрыта сами-знаете-чем. Она схватила Лакрицу за загривок и подняла её в воздух. Кошка и не пыталась извиваться. Она просто висела.

– Миранда, дай мои ключи! – скомандовала мне мама, все ещё прыгая на одной ноге. – И садись в машину!

Её лицо побагровело, её трясло так же, как если бы я целую неделю не убиралась в своей комнате.

Я схватила её ключи с крючка у двери и пристегнулась на пассажирском сиденье, а мама зашвырнула Лакрицу в машину назад. Кошка вскочила на заднее сиденье и начала ходить туда-сюда.

Мама выехала с дорожки.

– Три мили[1 - Три мили примерно равны двадцати двум километрам.], – пробормотала она себе под нос. – Этого должно быть достаточно.

Внутри у меня открылась жгучая дыра.

– Э-м-м, мам, – протянула я, но мама лишь подняла указательный палец и шикнула на меня.

Она свернула налево на Берч-Барк-драйв и повернула направо на Харрисон. Какое-то время она ехала, сворачивая то туда, то сюда, а иногда ни с того ни с сего она делала полный разворот и ехала в противоположном направлении. Я думаю, она пыталась сбить Лакрицу с толку, чтобы та потерялась.

Наконец мама остановилась у какого-то кукурузного поля.

Она выскочила, даже не заглушив машину, и распахнула заднюю дверцу.

Я знала, что мама собирается сделать, но ничего не сказала. Жгучая дыра в моей груди открылась ещё больше, но я, по правде говоря, подумала о том, что кошки – это совсем не котята.

– Вон! – приказала мама, но Лакрица лишь глядела на неё своими жёлто-зелёными глазами.

– Кошка! – продолжила она, не называя Лакрицу по имени. – Выметайся! – И снова Лакрица только глядела на неё, тогда мама наклонилась и схватила её. Затем она швырнула её к кукурузным стеблям. Та крутанулась в воздухе и приземлилась прямо на лапы. Как всегда.

Лакрица подняла глаза и сделала пару шагов к машине, но мама отрезала: «Нет!» Лакрица замерла. Я опустила окно.

Неужели мама и правда так поступит?

На обочине дороги мама размахивала руками, прогоняя кошку.

– Кыш! – говорила она. – Убирайся! Брысь! – Потом она вернулась в машину, хлопнув дверцей.

Я открыла было рот, но мама посмотрела на меня и отмахнулась: «Не сейчас, Миранда». И я промолчала.

Вот тогда жгучая дыра в моей груди начала по-настоящему полыхать. Я слегка покрылась потом, но всё равно ничего не сказала.

А наверное, должна была.

Прежде чем я успела об этом подумать, мама отъехала. Позади нас у обочины стояла Лакрица. Она склонила голову набок, но не побежала за нами.

– Что ж, – облегчённо проговорила мама. – Я рада, что с этим покончено.

Она включила радио, но, должно быть, заметила моё лицо, потому что сказала: «Не переживай, Миранда». А затем добавила: «С Лакрицей всё будет в порядке. У кошек ведь девять жизней».

Я не ответила ей.

Я молчала всю дорогу.








Когда мы подъехали к дому, хотите верьте, хотите нет, на нашем крыльце сидела кошка, бродяжка.

Она была рыжая, худая, как палка, с обгрызенным ухом, а её шёрстка на одном боку была такой редкой, что под ней виднелась бледная кожа.

– Только не ещё одна. – Мама указала на меня. – Избавься от неё, Миранда.

Я вышла из машины и подошла к крыльцу. Мама зашла в дом, а я стала махать руками на кошку, как мама на Лакрицу.

– Кыш, – сказала я, но не громко. Я не могла. Я думала о Лакрице, брошенной на обочине, поэтому у меня выходил лишь шёпот.

– Брысь, – промолвила я едва слышно.

Рыжая кошка не двинулась с места. Она наклонила голову набок. Я топнула ногой по дорожке. Я хлопнула в ладоши, но кошка оставалась на месте. Тогда я заметила, что у неё не было одного глаза – левого. Кожа вокруг того места, где должен был быть глаз, выглядела розовой и воспалённой, как будто она лишилась его только пару дней назад.

Эта рыжая кошка просто стояла у меня на крыльце – не шевелилась, не уходила. Она пристально смотрела на меня своим единственным здоровым глазом.

«Убирайся отсюда», – попыталась сказать я, но не смогла.

Не знаю, как долго я простояла там под пристальным взглядом этой одноглазой кошки. Может быть, несколько минут. Но мне нужно было собираться в школу, поэтому, наконец, перешагнув через кошку, я вошла внутрь.

Через полчаса, когда я открыла дверь, таща рюкзак и свой обед, кошка всё ещё сидела там, на том же самом месте на нашем крыльце. Она сидела как статуя, будто даже не моргая своим единственным глазом.

А потом произошло кое-что похуже. Одноглазая кошка была уже не одна.

К ней присоединились ещё две кошки. Они были такими же худыми и выглядели такими же потрёпанными. У одной из них было всего три ноги. У другой – лишь половина хвоста. Они уставились на меня все вместе, и у меня зашевелились волосы на затылке.

Я вышла и закрыла дверь, но кошки не пошевелились. Они просто продолжали смотреть. Мне пришлось обходить их на цыпочках, чтобы спуститься с крыльца.

Когда я отправилась в школу, кошки наконец сдвинулись с места. Они соскользнули с крыльца и бесшумно последовали за мной. Они держались примерно в полутора метрах позади, тихонько крались, как это умеют кошки.

«Пожалуйста, оставьте меня в покое», – мысленно молила я, но три кошки, словно три безмолвных призрака, продолжали меня преследовать. Я пересекла Миррор-авеню. Я прошла ряд домов. Я срезала через Таннер-парк. А они всё время крались где-то поблизости. Они не шипели, не мяукали, не издавали ни единого звука. Они просто преследовали.

Наконец, когда я дошла до школы, они остановились. На углу автостоянки они походили кругами вокруг друг друга, трёхлапая кошка неустанно хромая, и уселись. Я продолжала идти, и расстояние между нами увеличивалось. Скоро я отошла на пять метров, потом на десять, и, наконец, показалось, они меня отпустили.

Но кошки продолжали наблюдать за мной. Они сидели, устроившись прямо на асфальте, и не сводили с меня своих сверкающих глаз, даже когда я пересекла стоянку и нырнула в металлические двустворчатые двери.

Я старалась не думать о них в течение дня… но то, что произошло с мамой и Лакрицей, а теперь и эти три поджидающие кошки, заставляло мою кожу покрываться мурашками. Лицо, спина, ноги – всё моё тело неприятно покалывало.

Когда на уроке математики мистер Уилсон дал нам время на выполнение задания, я встала, чтобы заточить карандаш, и выглянула в окно.

Кошки всё ещё были там, разлёгшись на том же углу стоянки. Я знаю, что это прозвучит безумно, но когда я выглянула из окна кабинета мистера Уилсона, все три головы одновременно повернулись в мою сторону. На другом конце стоянки одна из них – та, что на трёх ногах, – даже встала.

Я, заплетаясь ногами, побрела к своей парте.

Когда день закончился и прозвенел звонок, я направилась домой. Но теперь на стоянке их было уже не трое.

Их было шестеро.

К ним присоединились белая кошка с одним ухом, серая кошка с колючками, застрявшими в шерсти, и хромая пятнистая кошка.

Они взглянули на меня. Все шестеро сразу.

Я побежала.

Я промчалась мимо них, и все вместе они стали красться позади меня, шныряя из стороны в сторону и обгоняя друг друга.

Я побежала назад через Таннер-парк и через Миррор-авеню. Я бежала по тротуарам и газону, и по соседским лужайкам. Но они продолжали преследовать – шесть кошек: кто – без шерсти, кто – без глаза, кто – без ноги, а кто – без хвоста.

Я ворвалась домой и захлопнула за собой дверь. Я посмотрела в глазок и, задыхаясь, увидела, как шесть кошек усаживаются на лужайке перед моим домом.

Я выдохнула.

– Всё в порядке, – сказала я вслух. – Всё в полном порядке. – Я досчитала до двадцати и пошла на кухню. Лоток Лакрицы всё ещё стоял там, спрятанный в углу.

Я попыталась что-нибудь поесть, но не смогла.

Я чувствовала их по ту сторону двери. Я знала, что они смотрят на дверь – может быть, даже смотрят сквозь неё, – ожидая, когда я снова выйду.

И я знала, почему появились эти кошки. Из-за Лакрицы и кукурузного поля. Но кое-что мне было непонятно. Конечно, Лакрица была моей кошкой, и, да, я промолчала, когда мама бросила её на обочине дороги. Но это сделала мама.

Так почему эти кошки преследовали меня?

Той ночью, прежде чем выключить свет, я отдёрнула занавеску и украдкой выглянула на улицу. Кошки были там, во дворе, смотрели прямо на моё окно.

Только теперь их было девять. У одной из новых кошек был изогнутый шрам через всю морду. Все девять выглядели исхудавшими и голодными. Все девять были по-своему искалеченными.

Я вспомнила, что сказала мама, когда мы оставили Лакрицу.

У кошек девять жизней.

Девять кошек. Девять жизней.

А потом я вспомнила, что возразила маме, когда мы бросили Лакрицу.

Ни-че-го.

Я тихонько прошла по дому, не разбудив маму, и приоткрыла входную дверь. Ночь была тёмной. Только в темноте светились жёлтыми фонарями кошачьи глаза. Я вышла в темноту в одних пижамных шортах и длинной мешковатой футболке. Воздух обдал холодом мои голые ноги. Я спустилась по ступенькам крыльца на влажную лужайку. Кошачьи глаза следили за мной.

– Я знаю, почему вы здесь, – проговорила я.

Коты не шевельнулись. Они продолжали смотреть на меня так же, как Лакрица смотрела вслед нашей уезжающей машине.

– Послушайте, – начала я. – Я знаю, что это было неправильно. – Трёхлапая кошка наклонила голову.

– Моя мама, – я указала на дом. – Я должна была что-нибудь сказать. Я должна была её остановить.

Рыжая кошка с одним глазом, та, что появилась первой, неторопливо двинулась вперёд. Она подняла одну лапу и задержала её в воздухе на несколько секунд. А потом, как будто это был некий сигнал, она опустила лапу и трижды царапнула землю.

Тогда коты атаковали.

Они завизжали и завыли. Все девять. И бросились на мои ноги.

Вместе они превратились в вихрь шерсти и когтей, только сверкали их клыки и глаза.

Я побежала к дому, стараясь не споткнуться, но четыре кошки вскочили на крыльцо и перегородили путь к двери. Они подняли лапы и зашипели.

Первая царапина, чуть ниже левого колена, немного щипала.

Я бросилась к торцу дома, думая, что зайду через заднюю дверь, но они снова оказались слишком быстрыми. Они роились и кружились – девять пятен, и заблокировали чёрный вход тоже.

В этот момент крошечная лапа – не знаю, которой из кошек она принадлежала, – оцарапала мою правую голень, оставив три тонких дорожки крови.

Я рванула прочь от дома, побежала вверх по улице. Я не знала, что делать. А они бросились за мной, визжа и шипя.

Налево по Берч-Барк-драйв и прямиком на Харрисон, я бежала изо всех сил. Босиком, задыхаясь. А они следом. Я шлёпала по тротуару, у меня горели ноги. Но я продолжала бежать. Если я замедлялась, когти вонзались мне в икры. Вскоре по моим лодыжкам текла липкая кровь.

Они роились. Они кружили. Они загоняли меня то в одну, то в другую сторону.

Жгло лёгкие. Но я бежала. У меня болели и пульсировали ноги. Но я не останавливалась. Я бы заплакала, если бы могла об этом помыслить, но коты наступали, наступали и наступали.

Ночь наполнилась запахом моего пота.

Наконец, после того как прошла, казалось, целая вечность, одноглазая рыжая кошка метнулась вперёд, повернулась ко мне и зашипела.

Я остановилась, пытаясь отдышаться. Я пробежала через улицы и тротуары, через перекрёстки и кварталы босиком. Подошвы ног болели и горели огнём. Где я?

Вокруг меня остановились и другие кошки. Всё стихло. Дул ночной бриз, и рядом со мной в поле шелестела кукуруза.

Тогда я поняла, куда они меня привели. Это было место, где мы бросили Лакрицу.

Я устала, была вся исцарапана. Девять кошек стояли неподвижно.

– Простите, – взмолилась я. – Мне очень жаль. Я должна была что-нибудь сказать. Я должна была вступиться за неё.

Кошки зашипели и образовали круг.

Я ждала их последней атаки. Я сгорбила плечи и закрыла лицо руками.

Ветер усилился, и кукуруза зашуршала в ночи.

Но кошки не нападали.








Вместо этого белая шагнула в кукурузу и исчезла. Затем та, у которой была только половина хвоста, сделала то же самое. Одна за другой кошки заходили в кукурузу. Их было девять. Вскоре их стало шесть, потом четыре, потом две. Наконец остались только я и рыжая одноглазая лидерша.

Я повалилась в грязь на обочине дороги. Мои ноги горели от царапин и пота.

– Мне очень жаль, – взывала я. Рыжая кошка выхаживала передо мной. – Пожалуйста, поверь мне.

Наконец рыжая кошка нырнула в кукурузу и, как и другие, исчезла.

Я осталась одна на обочине дороги.

Как Лакрица.

Я опустила голову между колен, и наконец накатились слёзы. Мои ноги все были в полосах полузасохшей крови, но они меня отпустили. Холодный ветер облизал мою кожу, и я задрожала.

Тогда я услышала шорох в кукурузе, и в тени появились два жёлто-зелёных глаза. Из кукурузы вышла совершенно чёрная кошка – чёрные уши, чёрные лапы.

– Лакрица, – выдохнула я.

Она крадучись подошла и уткнулась мордой в одну из моих исцарапанных ног.

– Ты в порядке? – спросила я. Я вытирала слёзы со своих щёк. Она лизнула один из моих порезов своим наждачным языком.

– Всё в порядке, – успокаивала я. Я подняла её и уложила себе на колени. – У нас всё будет хорошо.

Я стояла там, истекая кровью, уставшая, держа на руках Лакрицу. Из-за облака вышла луна. В шелестящей кукурузе не было ни следа девяти кошек, не сверкали огни их пристальных глаз. И я знала, почему искалеченные коты – девять жизней – пришли за мной, а не за мамой.

Я крепко прижимала Лакрицу к себе. Я перебирала пальцами её бархатистые ушки.

– Пойдём домой, – сказала я.

И, обнимая свою кошку, я начала долгий путь обратно.




Пятно на полу в столовой


– Ты такая растяпа, Дженет, – пожаловалась Малия, когда десятицентовые монетки, которые она сжимала в ладони, с грохотом покатились на кафельный пол. Девочка скармливала их торговому автомату в столовой, надеясь купить банку газировки к обеду, но Дженет только что со всех сил врезалась в неё, наверное, в миллионный раз за этот год, и рассыпала все монеты.

– Прости. – Дженет бросилась догонять десятицентовики, которые пустились наутёк, словно сбежавшие лабораторные мыши.

Малия вздохнула. Нелегко иметь такую неуклюжую подругу. Только на этой неделе она сто раз впечатывалась в шкафчики, врезалась в мусорные баки и даже совершила несколько диких полётов над тротуаром, споткнувшись о трещину в асфальте.

А теперь это… рассыпанная мелочь на полу в столовой. Одна монетка по дуге покатилась в угол рядом с автоматом, и Малия поспешила за ней. Она попыталась наступить на неё, чтобы остановить, но промахнулась, и десятицентовик направился к заплесневелому на вид пятну, которого она никогда раньше не замечала.

«Фу-у», – подумала Малия. Пятно было чёрное с зелёными вкраплениями, как плесень, его форма и размер напоминали арахис в скорлупе, с двумя выпуклыми концами. От мысли, что монетка – её монетка – коснётся этого пятна, у неё сжалось сердце. Но монета была уже слишком далеко и катилась слишком быстро.

Она угодила прямо в это пятно.

И тут произошло то, что заставило Малию ахнуть от удивления.

Монетка исчезла.

Как лопнувший пузырь – в одну секунду монетка крутилась на кафельной плитке, а в следующую секунду коснулась пятна и… хлоп!.. она испарилась.

Малия вздрогнула.

– Ого, – протянула она. – Ты это видела? Девочка подошла ближе к пятну.

– Что видела? – Дженет собрала последние упавшие монеты, встала, споткнулась о развязанный шнурок и снова рассыпала все десятицентовики.

Малия снисходительно покачала головой.

– Одна монета, – проговорила девочка, – она просто исчезла, когда коснулась… этого. – Она указала на пятно.

– Ты уверена? – засомневалась Дженет. – Может, она закатилась под автомат? – Она присела и заглянула под автомат с газировкой.

– Нет, – запротестовала Малия. – Она закатилась в это. – Она снова показала пальцем. Дженет сморщила лицо: «Гадость».

Малия сделала шаг к пятну, но Дженет схватила её за локоть.

– Не подходи к нему, – испугалась она. – Оно противное.

– Дай мне десять центов, – попросила Малия. Дженет взяла одну монетку и передала подруге. Медленно Малия подошла. Она опустилась на колени и задержала монету на десять сантиметров над пятном.

– Ладно, – сказала она. – Смотри.

Малия отпустила монетку. Она попала в пятно и должна была звякнуть о кафельный пол, покрутиться и остановиться. Но этого не произошло. Монетка не звякнула и вообще не стукнулась об пол. Вместо этого она упала внутрь этого пятна плесени, как будто её уронили в дыру. Малия вгляделась в пятно. В самом его центре десятицентовик вращался в воздухе и уменьшался в размерах, падая вниз, вниз, вниз.

– Не может быть, – пробормотала Малия. Она прислушивалась к звону, но ничего не услышала. – Ты это видела?

Дженет не ответила.

– Наверное, это случилось и с той, другой монетой, – в голосе Малии росло волнение. – Она упала в эту… штуку.

Дженет попятилась назад из угла. Она врезалась в торговый автомат и оступилась.

– Это просто дыра в полу, – промямлила она дрожащим голосом.

– Нет, – Малия пригляделась. – Это не дыра. Это что-то другое, вроде лужи. Если присмотреться, то можно увидеть рисунок кафельной плитки под ней. Видишь?

– Ерунда какая-то, – Дженет покачала головой. – Если мы можем видеть пол под этой штукой, то как монетка может провалиться сквозь неё?

– Я не знаю. – Малия протянула палец к пятну.

– Нет! – воскликнула Дженет. – Не трогай его.

Малия остановилась.

– Мы же не знаем, что это такое. – Дженет сделала ещё несколько крошечных неуклюжих шагов назад.

Малия посмотрела по сторонам. Другие дети в столовой занимались обычными делами – ели, разговаривали, не обращали на них никакого внимания.

– Хорошо, – согласилась Малия. – Я не буду его трогать.

Всё ещё стоя на коленях, она вытащила из кармана пластинку жвачки. Она подвесила её за кончик двумя пальцами. Обёртка из фольги блеснула. Она медленно опустила жевательную резинку, и когда та коснулась пятна, оно забурлило и зашипело, как открывающаяся банка газировки. Малия вздрогнула и выронила жвачку.

Так же, как и десятицентовая монета, пластинка жвачки каким-то образом упала мимо пола… или сквозь пол, и, так же, как и монета, жвачка вращалась в воздухе, уменьшалась и наконец исчезла.

– Это похоже на портал, – выговорила Малия.

– Давай просто уйдём отсюда? – взмолилась Дженет. – Мне это не нравится, Малия. Пойдём отсюда.

Малия повернулась. Ладони Дженет побелели.

Малия поджала губы. Она хотела остаться рядом с пятном. Ей хотелось ткнуть его ещё раз, бросить туда ещё что-нибудь – скомканную бумажку или ломтик картошки фри. Может, она смогла бы даже опустить в это пятно что-нибудь на верёвочке, а потом вытащить это обратно.

Но рядом стояла Дженет. Её лицо приобрело цвет старой тетрадной бумаги.

– Ага, – поддалась Малия, медленно вставая. Она собрала остальные свои монетки. – Наверное, ты права.

Когда они шли назад к своему столу, она положила руку на плечо Дженет и подтолкнула её влево, чтобы подруга не врезалась в Адриана Уингема с подносом спагетти.

– Ты права, – снова сказала Малия, когда они сели. – Мы должны оставить эту штуку в покое. – Но пока она ела свой бутерброд с индейкой, она то и дело поглядывала в тот угол возле автомата.

На следующий день, во время обеда, Малия сказала: «Встретимся за столом», и оставила Дженет в очереди в столовой.

А сама она направилась прямиком к пятну.

У торгового автомата она закрыла рот ладонью от удивления.

– Быть не может, – прошептала девочка. Она не могла в это поверить. Пятно уже было размером не с арахис. Оно стало больше. Гораздо больше. Размером с голову Малии.








Она бросилась на пол и подползла ближе. Пятно изменило не только размер, но и форму. От него во все стороны торчали зазубренные шипы.

– Малия! – прошипел голос Дженет позади неё. – Отойди от этой штуки.

Малия повернулась.

Дженет держала поднос с обедом. У неё были плотно сжаты губы.

– Ты сказала, что оставишь эту штуку в покое, – возмутилась подруга.

– Но она изменилась. – Малия указала пальцем.

Дженет посмотрела, но не подошла ближе. Она медленно покачала головой.

– Это ещё хуже, – ответила она.

– У него теперь эти колючки. – Малия снова показала на пятно. Дженет сдвинула поднос с обедом. У неё расширились глаза.

– А эти колючки, – продолжила Малия. – Они похожи на зубы… или клыки.

– Ты же не думаешь, что это… – Дженет затихла.

– Рот, – закончила за неё Малия. – Это не дыра и не портал. Это рот.

Дженет развернулась и хотела уйти, но Малия вскочила и схватила её за руку.

– Если это рот, – быстро заговорила Малия, разворачивая Дженет назад, – значит, эта… штука… живая.

Дженет ничего не ответила.

– И вчерашние монетки и жвачка, – не унималась Малия. – Они не провалились в дыру. Они были съедены. – Она не могла в это поверить. Пятно на полу в столовой было живым.

Это было поразительно.

– Нет, не просто поразительно, – поняла Малия. Это было невозможно.

– Мы должны кому-нибудь об этом рассказать, – наконец отреагировала Дженет.

– Нет, – отрезала Малия. Ей нравилось, что это пятно находилось всего в десяти метрах от дюжины шестиклассников, и каким-то образом только она и Дженет обнаружили его. Это было тайное открытие – их тайное открытие. И оно могло остаться тайной.

Кроме того, пятно выросло. Оно в самом деле выросло. Оно могло есть и меняться, возможно, оно могло даже дышать, двигаться и чувствовать.

Но как ей объяснить всё это Дженет?

– Мы не можем никому об этом говорить, – сказала Малия. – Если мы расскажем, от него избавятся.

Дженет округлила глаза.

– Ведь мы этого и хотим, – попыталась объяснить девочка. – От него нужно избавиться.

– Нет, не нужно, – запротестовала Малия.

Тело Дженет, казалось, слегка обмякло. Внезапно она опустила поднос с обедом. Пакет молока соскользнул с него и упал на пол – шлёп.

Малия поджала губы и задумалась. Ей нужно было убедить Дженет молчать. Но Дженет продолжала таращиться на пятно и оседать.

– Что бы это ни было, – тихо прошептала Малия, – оно наше, Дженет. Оно принадлежит нам.

– Оно не наше. Оно…

– Оно наше, – выпалила Малия. – Оно наше, потому что… – Она глубоко задумалась. Ей потребовалось несколько секунд, но она нашла ответ: – Оно наше, потому что мы его нашли и мы его накормили. – Она кивнула и подошла ближе к Дженет, достаточно близко, чтобы почувствовать запах мясного рулета на её подносе с обедом. – Мы скормили ему две монеты и пластинку жвачки. И оно выросло, выросло благодаря нам.

Дженет промолчала.

Малия указала на пятно.

– Эта штука наша, Дженет, – сказала она. – Мы не можем допустить, чтобы это пятно убрали или стёрли. Мы должны позаботиться о нём.

– Но мы ничего о нём не знаем, – прошептала Дженет в ответ. – Мы не знаем, что это такое. Мы не знаем, откуда оно взялось. Мы даже не знаем, не опасно ли оно. Если это действительно рот, то где всё остальное, Малия? Где?

Это был хороший вопрос. Где остальные части его тела? И куда делись десять центов и жвачка? В груди Малии зародился проблеск беспокойства, как зарождается новая луна в ночном небе.

Но она его сглотнула.

– Это не имеет значения, – ответила Малия. – Оно не опасно. Я могу это доказать. – Малия полезла в свой пакет с обедом и достала бутерброд с индейкой. Она опустилась на колени с бутербродом на вытянутой руке. Через секунду она разжала ладонь. Бутерброд упал в пятно и зашипел.

А потом он полетел вниз, вниз, вниз.

Малия подождала, но ничего не произошло.

– Видишь, – сказала она. – Никаких проблем.

Ничего не ответив и даже не подняв упавший пакет молока, Дженет ушла. Малия схватила с пола молоко и последовала за ней, даже не заметив, как Дженет столкнулась с Реджи Перкинсом по дороге к обеденному столу.








«Ого, – подумала Малия, увидев пятно на следующий день, – этой штуке, должно быть, понравился мой бутерброд с индейкой».

Потому что пятно уже было размером не с голову Малии.

Оно выросло до размеров небольшого стола, заполнив собой весь угол столовой. Его шипы стали зазубренными и острыми.

В пяти метрах от пятна Малия положила руку на плечо Дженет. Другие дети тоже начали замечать пятно.

– Что это? – Малия услышала вопрос Реджи Перкинса.

– Это очень странно, – изумилась Марисса Клайд.

– Я не буду подходить к этой штуке, – раздался взволнованный возглас Адриана Уингхэма, и другие дети в собравшейся толпе, должно быть, были с ним согласны, потому что все стояли поодаль.

Малия протиснулась мимо них и подошла ближе.

– Я зову учителя, – сказала Дженет. Прежде чем Малия смогла ответить, Дженет повернулась и побежала, громко шлёпая ногами по кафельному полу.

– Дженет, нет, – позвала Малия. Но напрасно. Дженет убегала прочь, натыкаясь на других детей, как шарик для пинбола в жёлобе игрового автомата, неуклюже размахивая руками.

Малия подошла ближе к пятну. Она увидела, что это было уже не пятно. Теперь оно было больше похоже на… Существо. Гигантское остроконечное Существо.

– Мерзость, – высказалась Микайла Вуд в толпе таращащихся детей.

Малия сгорбилась. Она чувствовала, как другие дети наблюдают за ней в недоумении.

Конечно, это Существо – чем бы оно ни было – выглядело странно. Но что оно сделало не так? Съело несколько монеток, пластинку жвачки и бутерброд с индейкой? Неужели нужно наказывать его за это? Избавляться от него?

Но Малия понимала, что теперь, когда другие дети знали о нём, она ничего не могла поделать. Скоро Дженет вернётся с директором Ханом, уборщиком Джейком или ещё кем-нибудь, и всё будет кончено. Они позовут важных людей, мужчин в чёрных костюмах и женщин в строгих юбках, наверное, закроют школу и найдут способ его уничтожить.

Да, поняла Малия. Вот что они сделают с Существом.

Они убьют его.

– Прости, – Малия обратилась к нему. Это был первый раз, когда она заговорила с Существом. – Наверное, сейчас произойдёт что-то плохое. – Дети позади неё затихли.

Она придвинулась на корточках поближе к Существу, к самому его краю, и наклонилась вперёд. Она заглянула в его глубь, гадая, там ли ещё её бутерброд, жвачка и монетки, – падают вниз, вниз, вниз.

– Оно здесь, – крикнула Дженет где-то позади. – Оно росло, а потом у него появились зубы, и Малия кормила его. Оно становилось больше с каждым днём.

– Помедленнее, – отозвался кто-то, и Малии показалось, что она узнала голос мистера Переса, учителя биологии.

Затем она почувствовала знакомое прикосновение – сильный удар, толчок в спину – её вечно неуклюжая подруга врезалась в неё, должно быть, в миллионный раз за этот год. Сгорбившись над клыкастым ртом, Малия начала падать вперёд. Она протянула руку назад за помощью. Но рядом с ней Дженет споткнулась и тоже зашаталась на краю Существа. Обе девочки рисовали в воздухе круги руками. Малия пыталась выпрямиться, поймать равновесие. Но всё было бесполезно.

Она упала.

Рядом с ней упала и Дженет.

И они падали вниз, вниз, вниз.




Когда Данте исчез, говорили, что он переехал в Огайо


Одним октябрьским утром по дороге в школу Данте Коулман увидел дьявола.

Отец Всего Зла стоял там, в нескольких домах дальше по дороге, краснокожий и на удивление худой. Он стоял, прислонившись к дорожному знаку на углу Гилберт-драйв и Честнат-уэй, просто болтался без дела, держа в руках вилы, пламенеющие на концах.

«Быть не может, – подумал Данте, и в груди у него поднялся трепет, – настоящий дьявол».

Данте видел много фильмов о дьяволе. Его любимым был «Отправь его в преисподнюю», но также ему нравились «Дьявол и Марти Макдаффин» и «Если тебя не примут небеса».

Но сейчас всё было по-другому. Это дьявол во плоти и крови.

«Круто», – подумал Данте.

Он разгладил свою чёрную футболку и приблизился на несколько шагов. Олли Финкер и Джесс Уиткомб – ребята, с которыми он сидел вместе за обедом, – просто очумеют, когда узнают. А что, если Данте удастся поговорить с настоящим дьяволом? Поболтать всего пару минут с Великим и Ужасным Зверем? Олли и Джесс с ума сойдут. Он почти мог видеть выражение их лиц, когда расскажет им о том, как он спрашивал дьявола, действительно ли Ад пахнет тухлыми яйцами и сколько точно людей горят там прямо в этот момент. От одной мысли об этом сердце Данте забилось чуть сильнее.

Но тот живой, дышащий дьявол впереди по улице был какой-то не такой.

Подпирая уличный знак, этот дьявол склонил рогатую голову набок и тяжело вздохнул. Он лениво стучал копытами по тротуару, пиная опавшие октябрьские листья, и небрежно мотал вилами в одной руке.

Данте подошёл ближе, дьявол в это время ковырялся в ногтях. Только это были не ногти, как потом понял Данте. Они были больше похожи на когти, как у зверя… или птицы.

«Я сделаю это, – сказал себе Данте, – я подойду прямо к дьяволу и поговорю с ним».

Он сделал несколько торопливых шагов. Он знал, что другие дети повели бы себя иначе, если бы увидели дьявола. Они бы запаниковали. Или убежали. Или заплакали. Но Данте был не как все. Он – Данте Коулман. Он знает все слова хэви-метал песни «Чёрные глаза дьявола» с девяти лет.

И вот сам Король Пламени стоит перед ним, залитый туманным утренним светом. Данте ускорил шаг.

И всё же, несмотря на все фильмы, которые Данте посмотрел, и всю тяжёлую музыку, которую он слушал, что-то в этом настоящем дьяволе – его вздохи, его поза, стук копыт – казалось… неуместным. Даже неправильным. Конечно, у этого дьявола были массивные закрученные рога, полыхающие вилы и жёсткая красная шкура, как Данте и ожидал. Но вместо того чтобы выглядеть угрожающим, ужасающим или более зловещим, чем сама смерть, этот дьявол выглядел, пожалуй, уставшим. И немного рассеянным.

И… скучающим.

Да, понял Данте. Было видно, что дьяволу очень скучно.

Там, впереди дьявол переминался с одного копыта на другое, и Данте шёл вперёд, посильнее топая своими армейскими ботинками по тротуару, надеясь привлечь его внимание.

Демон Бездонной Ямы даже не поднял головы. Он просто стоял, небрежно болтая вилами и лениво ковыряя когти… хотя, может, это были клещи… или крюки.

Данте подошёл ближе и прочистил горло, громко и грубо.

Ничего не произошло.

Как будто Данте вообще не существовало, будто Сатане было наплевать на этого одинокого шестиклассника, который нарисовался перед ним.

У Данте вспыхнули щёки. После всех тех рисунков дьявольских вил, которые он нацарапал на полях своей тетрадки, он думал, что заслуживает хотя бы небольшого уважения от Повелителя Всех Зверей.

Но у дьявола, видимо, было другое мнение на этот счёт, потому что он продолжал лишь шаркать копытами по тротуару, раскидывая в разные стороны опавшие листья.

Данте расправил плечи. Он считал квадраты тротуарной плитки, отделяющие его от Порождения Глубин – шесть, пять, четыре.

Когда между ними осталось всего два квадрата, мальчик заговорил.

– Доброе утро, сэр Люцифер, – начал он. Данте до этого никогда никого не называл сэром. Но он подумал, что дьяволу это понравится.

Дьявол не ответил. Он медленно крутил вилы и слегка покусывал свои… что бы это ни было на концах его пальцев.

– Доброе утро, сэр Люцифер, – повторил Данте уже громче.

Наконец дьявол зашевелился. Его глаза сияли чёрным, в них не было белков, и они блестели, как свежий дёготь. Данте не мог сказать наверняка, но ему показалось, что дьявол будто бы закатил глаза.

– Как скажешь, парень, – пробормотал дьявол в ответ.

Данте расправил плечи под чёрной футболкой. Всё шло не так как надо. Совершенно не так. Данте ожидал, что дьявол выкрикнет проклятие на древнем языке вроде латыни или санскрита. Или, по крайней мере, издаст мощный рёв, способный вызвать землетрясение.

Данте недоумевал: «Где же та самая Сатанинская Ярость? Ужас Абсолютного Зла? Крутость?» Даже голос дьявола был не таким, как надо: по мнению Данте, он должен был издавать хриплое, глубокое рычание, отзывающееся эхом Рока вечностей. Он думал, что голос дьявола сотрясает землю и провоцирует визг автомобильных сигнализаций. Но его голос был мягкий и высокий, а не грубый и демонический, а ещё у него был лёгкий акцент, как будто этот дьявол был из Вермонта или Массачусетса, или откуда-то из Новой Англии.

Повелитель всех демонов отогнал Данте своими вилами и усмехнулся. Это была усмешка, которая говорила: «Проваливай, малыш. Ты мне мешаешь».

Но Данте и не думал проваливать.

Это был его шанс – его единственный шанс – встретиться с дьяволом. К тому же он увидел в ухмылке дьявола то, что наконец-то обрело смысл, что-то, от чего у него по коже побежали мурашки.

Зубы дьявола. Они были из огня.

Каждый зуб представлял собой крошечное остроконечное пламя размером с пламя свечи, и ни в одном фильме, который Данте когда-либо смотрел, он не видел ничего похожего на эти зубы.

«Пылающие зубы, – подумал Данте, – вот об этом я и говорю». У него на затылке зашевелились волосы.

– Я хочу вас кое о чём спросить, о Вестник Тьмы, – отважился Данте.

Дьявол закрыл глаза и испустил долгий шипящий вздох.

– Ты что, издеваешься? – недовольно спросил он. Он небрежно качнул вилами в руке. Их пылающие кончики процарапали тротуар и оставили тёмные подпалины на бетоне, которые шкварчали и дымились.

Данте наклонился, подпалины пошипели и успокоились.

– Это другое дело, – сказал он себе под нос. Где-то над ним дьявол покачал головой, и один из его закрученных рогов звякнул о металлический столб уличного знака. Данте показал пальцем на тротуар. – Я восхищаюсь вашей крутостью, сэр.

– Ой, хватит, – отмахнулся дьявол. – Прекрати со всеми этими «сэрами» и этой «крутостью», парень.

– Но… – начал Данте, не зная, как продолжить. Всё шло не так, как он надеялся.

– Послушай, малыш, – сказал дьявол, не глядя прямо на Данте. – Хочешь верь, хочешь нет, но я проделал весь этот путь из Ада не для того, чтобы встретить какого-то надоедливого мальчишку. Я товарищ довольно занятой, и у меня важное дело, понятно? Тебе это понятно? – Его голос стал громче, а пылающие зубы, казалось, выросли и вытянулись. Он помахал вилами перед лицом Данте. – У меня впереди сложный день, и всё, чего я хочу, – это отдохнуть хоть пять минут, ладно? Так что иди-ка ты в школу и оставь меня в покое.

В этот момент дьявол топнул копытом, и вдалеке зазвенел школьный звонок. Данте был уверен, что до начала занятий оставалось по крайней мере десять минут, но вот звонок звенел, разносясь над домами и деревьями.

– Это вы сделали так, что зазвенел звонок! – воскликнул Данте, поняв, что лицезрел момент силы дьявола. – Это было… – Он хотел сказать «круто», но сдержался.

– Звонок означает, что ты опаздываешь, – ответил дьявол, – так что… – Дьявол указал вилами на коричневое здание школы в конце улицы.

Но Данте не собирался уходить. Пока нет. Он уйдёт только после того, как увидит ещё хотя бы несколько примеров этой силы, вроде пылающих зубов и звонка, прозвеневшего раньше времени. Поэтому Данте скрестил руки на груди и упёрся ногами в асфальт.

– Да ладно тебе, – взмолился дьявол, и его зубы сверкнули. – Пацан, что тебе надо? Как мне от тебя отделаться?

Данте задумался. Он хотел как-нибудь заставить дьявола вести себя ну… более… по-дьявольски.

– Три вопроса, – нашёлся Данте. – Ответьте на три моих вопроса, и я уйду. – Данте не знал наверняка, что именно он хотел спросить у дьявола, но был уверен, что, задав три вопроса, он сможет выудить несколько устрашающе тёмных подробностей.

Дьявол размахивал из стороны в сторону своим тонким заострённым хвостом. Он вздохнул. Медленно, почти как гипнотизёр, он раскручивал вилы. Данте наблюдал за пылающими кончиками, рисуя глазами круги.

– Хорошо, – согласился дьявол. – Три вопроса. Тогда ты уберёшься отсюда. – Данте не мог в это поверить. Ему дали три вопроса – три вопроса к Великому Разрушителю (который, конечно, был не совсем таким, каким его представлял Данте, но всё же). Мальчик сжал губы и потёр руки. Он хотел, чтобы его вопросы были стоящими. Он хотел раскрыть парочку тёмных тайн.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69272998) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Три мили примерно равны двадцати двум километрам.