Книга - Поспеши, смерть!

Поспеши, смерть!
Глэдис Митчелл


Золотой век английского детективаМиссис Брэдли #8
Прославленный археолог сэр Рудри Хопкинсон всегда был эксцентричным человеком, но отправиться со всем своим многочисленным семейством в Грецию, чтобы попытаться раскрыть тайну загадочных Элевсинских мистерий, – это, пожалуй, было слишком даже для него. Миссис Брэдли, снизойдя к мольбам жены сэра Рудри, присоединяется к экспедиции – и скучать ей не придется, ведь именно она обнаруживает человеческую голову, спрятанную в камере, где когда-то держали священных храмовых змей. Случайность? Или намек на мотив убийства?..





Глэдис Митчелл

Поспеши, смерть!



Gladys Mitchell

COME AWAY, DEATH



© Gladys Mitchell, 1937

© Перевод. М. Левин, 2018

© Издание на русском языке AST Publishers, 2020




Примечание автора


Все эпиграфы к главам этой книги взяты из комедии Аристофана «Лягушки».

    (Русский перевод – А. Пиотровский. – Здесь и далее примеч. пер.)

Словно когда водовод от ключа, изобильного влагой,
В сад, на кусты и растения, ров водотечный проводит,
Заступ острый держа и копь от препон очищая;
Рвом устремляется влага; под нею все мелкие камни
С шумом катятся; источник бежит и журчит, убыстренный
Местом покатистым; он и вождя далеко упреждает, –
Так непрестанно преследовал вал черноглавый Пелида,
Сколько ногами ни быстрого: боги могучее смертных.

    Гомер, «Илиада», песнь XXI
    Здесь и далее перевод Н. И. Гнедича






Глава I


– О Феб! Так протяни мне руку правую,
И поцелуй, и дай поцеловать тебя!
Но ради Зевса, во плетях нам общего,
Скажи мне, это что за крик ужаснейший
И ругань?





1


Миссис Брэдли сидела в баркасе и ждала, когда он перевезет ее на берег с борта парохода «Медуза». На протяжении всего пути из Англии на корабле стоял запах сточных вод. Он шел со всех сторон, подобно песням сирен, переливался из оттенка в оттенок, как краски неба над бухтой, и проникал всюду, словно морской туман. И основное, что ощущала в данный момент миссис Брэдли, был этот запах.

Баркас, собиравший возле своего носа пену и мусор, казался почти таким же неподвижным, как любое из зданий на краю бухты. На юге миссис Брэдли могла видеть остров Саламин, на севере – отвесную скалу Акрополя, обрамленную холмом Ликабета. Склоны его были голые, а вот вершину украшали колонны храмовых развалин.

Темнолицый рябой киприот, назойливо пытавшийся заинтересовать пассажиров листами гашеных марок, куколками в костюмах греческих крестьян и открытками с видами Афин, наклонился к миссис Брэдли и доверительно произнес, указав на сооружение за ограждением:

– Акрополь!

Потом с видом фокусника, достающего из шляпы кролика, выхватил лист марок. Миссис Брэдли улыбнулась. Торговец, опустив лист, озабоченно пробормотал молитву и перекрестился. Потом подхватил марки и энергично ими встряхнул, демонстрируя следующему пассажиру.

Миссис Брэдли, продолжая вдыхать навязчивый запах сточных вод, смотрела, как двое матросов грузят на баркас ее багаж. Она встала и дала им денег. Двое мальчишек, без отдыха мотавшиеся по суденышку, поглядели на этот багаж и отошли к своим старшим.

– Еще кто-то сходит на берег, – сказал один.

– Подшипники раскаляются почти докрасна, – объявил другой.

Возможно, капитан баркаса тоже заметил эту идиосинкразию у подшипников, и судно вдруг издало вызывающий гудок, отдавшийся эхом по гавани. Оно пошло к берегу в суматохе и спешке. Без них, как миссис Брэдли давно заметила, в иностранном порту обычно невозможно убедить никакое плавсредство двинуться в путь. Пароход начал уменьшаться, дома на берегу стали более различимы, запах сточной канавы более сильным, воздух (удивительно, но это оказалось возможным) жарче, а киприот еще более вкрадчивым, разговорчивым и вдохновенным.

Греция приближалась в образе длинного железного пирса. Баркас причалил к нему. Пассажиры поднялись на берег по металлическому трапу. В вонявшей канализацией воде купались мальчишки. В отличие от них, миссис Брэдли было сложно игнорировать отвратительный запах. Труднее даже, чем кишевших на набережной и пристававших ко всем путешественникам продавцов белых статуэток Венеры Милосской, деревянных змей, открыток и кукол. Так что она быстро зашагала к стоянке такси по широкому, посыпанному желтым песком тротуару. Дежурившие в порту таксисты просто обезумели при виде драхм, которыми миссис Брэдли расплатилась, и набросились на нее. Указав на одного из водителей, путешественница распорядилась:

– Дом сэра Рудри Хопкинсона.

– Да, да! – закричал таксист и распахнул дверь своего экипажа. Остальные, лишившись главного желаемого дохода, налетели на багаж. С пыхтением, шарканьем и быстрыми тирадами на новогреческом уложили его в машину. Раз или два дернувшись, такси рвануло вперед, вставая на дыбы и припадая на передние колеса на полудесятке ухабов и выпирающих камней. Видимо, дорога была вымощена какими-то безответственными рабочими. Мчась по такой трассе из Фалерона в Афины, миссис Брэдли рисковала жизнью своей и полудюжины беспечных прохожих. Последние демократично не признавали ничьей точки зрения, кроме собственной, и потому переходили дорогу почти перед самым капотом автомобиля, не отрываясь, как правило, от чтения газет.

За неимоверно короткое время такси подкатило к отелю «Гранд-Бретань». Водитель снова открыл дверцу машины и подал руку миссис Брэдли, швейцар распахнул перед ней дверь гостиницы, чистильщик обуви быстро отполировал ее туфли, а портье вышел ей навстречу.

– Я не в отель хочу, а к дому сэра Рудри Хопкинсона, – твердо сказала дама.

И ее снова усадили в такси, положив обратно уже выброшенные было на землю два места багажа. Швейцар, проконсультировавшись с портье, что-то сказал водителю, и автомобиль снова ожил. Не прошло и пяти минут, как хозяйка дома, довольно крупная женщина, уже приветствовала миссис Брэдли. Мэри Хопкинсон была слегка неряшлива, но светилась дружелюбием и выглядела милой.

– А Миган и Айвор поехали встречать пароход. Не могу понять, почему они не привезли тебя. Я описала им твою внешность детально.

Миссис Брэдли сняла бледно-лиловую автомобильную вуаль с желтыми пятнышками, а вслед за ней маленькую темно-алую шляпку. Пригладив черные волосы рукой, похожей на птичью лапку, улыбнулась:

– Боюсь, дитя мое, твое описание отклонялось от реальности в силу твоей тактичности. Сколько сейчас лет Айвору?

– Двенадцать. Миган – девятнадцать, а бедной милой Олвен – двадцать четыре.

– Тогда Гелерту, я полагаю, двадцать семь.

– Это ужасно, правда?

– Но сколько удовольствия от такой семьи, милая Мэри!

– Не знаю, не знаю. Ты устала? Проводить тебя в твою комнату? Правда, вряд ли ты там долго пробудешь, бедняжка моя. А я думаю, – продолжала она, не давая себе труда получить ответ на свои вопросы, – что это очень удачно вышло, Беатрис, что ты приехала раньше всей прочей экспедиции. Понимаешь, я ужасно тревожусь.

– Дорогая моя Мэри!

– Нет, я действительно тревожусь. Олвен ждет ребенка, своего первенца. Ты знаешь, что она вышла замуж за директора той смешной школы? И я чувствую, что должна быть с ней. Она должна рожать в конце месяца. Это абсурд в такую жару.

– Нет нужды тревожиться даже о первом ребенке, когда дело касается Олвен, милая. Она замечательная.

– Не в Олвен дело, она в прекрасной форме. Просто меня не покидает чувство, что я должна там быть, вот и все. Дело в Рудри.

– Солнечный удар?

– Боже мой, нет! Англичане получают солнечный удар только в Англии. За границей они принимают меры предосторожности. Но мой бедный Рудри! Беатрис, когда Рудри будет тебе рассказывать, ты должна будешь притвориться, что ничего не знаешь. Я опасаюсь, чтобы он не подумал, будто я действую за его спиной. Я очень хотела бы, чтобы ты согласилась поехать с ним. У меня свалится камень с души. Мне неудобно тебя просить, но если бы ты только могла поехать!..

– Но куда, дитя мое?

– Куда? Тут непросто будет ответить. Это его очередная сумасшедшая идея.

Мэри подошла к двери и плотно закрыла ее.

– Не такая, как когда он пришел в Британский музей и попытался поднять призраков египетских царей с намерением проверить информацию из Книги Мертвых? – спросила миссис Брэдли с интересом и заметным удовольствием. – Я часто думаю, что со стороны попечителей недальновидно было не дать ему разрешения. Я считала, что это блестящая мысль, а для Рудри – почти практичная.

– В точности такая, только куда хуже.

– Боюсь, ты меня озадачиваешь, Мэри. Что ты имеешь в виду, говоря «хуже»?

– Девственницы, – трагическим голосом произнесла Мэри Хопкинсон.

– Девственницы? – Миссис Брэдли посмотрела на хозяйку с благожелательным любопытством.

Мэри Хопкинсон кивнула:

– Ты очень скоро все об этом узнаешь. Конечно, когда я тебя приглашала, я понятия не имела. В смысле, я бы ни за что тебя не стала впутывать.

– Расскажи все сначала. Я вся внимание и интерес.

– Ну, все это началось с элефсинских мистерий. Понимаешь, Элефсин отсюда всего в тридцати милях, и дорога идет вдоль старого Священного Пути. Рудри прошел по ней в некоем паломничестве. Конечно, мы оба несколько раз ездили туда на машине, но именно пешая прогулка, мне кажется, подействовала на него. В общем, он пришел очень уставший, весь вечер спал в своем кресле, а потом вдруг прямо посреди ночи говорит: «Интересно, что это были за мистерии на самом деле?»

Я что-то проворчала в ответ, потому что все-таки если он весь вечер проспал, то я нет, и на время мы эту тему оставили. Но наутро он к ней вернулся, причем достаточно энергично.

– И что это были за мистерии?

– Никто на самом деле не знает. Но Рудри думает – или говорит, что думает, – если соблюсти все условия, то можно будет выяснить.

– Тебе это не кажется сомнительным, дитя мое?

– Да просто безумным! Весьма маловероятным! Но ты же знаешь, каков он. Так что теперь его ничего не удовлетворит, кроме этого смехотворного путешествия. И все дети должны ехать, и он послал за Александром Карри и его двумя детьми. А ведь Кэтлин Карри всего двадцать лет. Еще два года назад она училась в одной школе с Миган. И она слишком, слишком красивая, чтобы слоняться по Греции с кучей молодых людей, не считая греков, которым, моя милая, можно верить, только если они уже настолько стары, что не интересуются девушками!

– Это очень тревожно и притом любопытно, дитя мое.

– Абсолютная наглость, аморальность и совершенно кошачья натура, Беатрис!

– Чудесно, – ответила миссис Брэдли с сухим смешком. – Это мы говорим о Кэтлин Карри или о греках?

– Так что я хочу, чтобы ты поехала, потому что он не ограничится Элефсином, если я хоть что-то в нем понимаю, – продолжала Мэри Хопкинсон, не обратив внимания на бестактный вопрос.

– Я должна буду опекать Кэтлин и Миган? – спросила миссис Брэдли, потратив еще секунду на размышления о неоднозначности последней фразы хозяйки.

– Боже избави, нет, конечно. У них для этого есть отцы и братья. Нет, меня волнуют больше всего мальчики. После бедного Рудри, конечно.

– Мальчики?

– Айвор, Кеннет Карри и этот малыш, которого везет с собой семья Карри. Ты же знала его мать, Беатрис, ну наверняка ведь? Паттерсон его фамилия. Она вышла замуж снова после этого страшного несчастья. Помнишь ее? Очень умная девочка и с самообладанием.

– Я помню. Только не знала, что у нее был ребенок.

– О да. Рожденный после смерти отца. Никто ни минуты не думал, что он выживет. Ему месяц назад исполнилось одиннадцать. Веснушчатый и очень серьезный. Очень милый. Очень умный мальчик. Кажется, я слышу Рудри. Беатрис, прошу тебя, ты ничего не знаешь. Он захочет тебе все рассказать, а потом может предложить тебе ехать – сделай вид, как будто ты заинтересована.

– Но зачем мальчикам ехать с ним?

– Я не очень понимаю, как их можно будет не взять. Разумеется, они совершенно одичают, но не вижу, как этому можно помочь. Нет, я не против, чтобы одичал Айвор, но чувствую свою ответственность за Кеннета и маленького Стюарта – ты знаешь, как трудно с чужими детьми. Как бы то ни было, Рудри… ой, тише! Вот он идет. Ты подведи его к разговору на эту тему. Или нет, не нужно, он и так только об этом и думает.

Сэр Рудри Хопкинсон был высоким светловолосым седеющим мужчиной с глазами визионера, руками и плечами кузнеца и роскошными усами викинга. Поздоровавшись с миссис Брэдли, он тут же бросился обсуждать нечто относящееся, очевидно, к предполагаемой экспедиции.

– Я уговорил молодого Армстронга поехать с нами и фотографировать, – объявил он жене, – и Дмитрий Микалос тоже едет.

– Мне оба этих молодых человека не нравятся, – сказала Мэри Хопкинсон, но эта ремарка ее мужем никак замечена не была. Обернувшись к миссис Брэдли, он продолжал:

– Мы едем в Элефсин, Беатрис, оттуда в Эпидавр, посмотреть, что можно сделать с культом Асклепия, бога врачевания. Потом в Микены ради Гомеровых жертвоприношений, оттуда опять сюда, потом переезжаем в Эфес, если не покажется лучше вернуться в Нафплион и оттуда морем. В Эфесе, конечно, мы воскресим почитание Артемиды.

– Я думаю, куда лучше было бы оттуда поездом в Коринф и к Микенам подойти с севера, – сказала Мэри Хопкинсон. Она подошла к окну и выглянула между пластинами жалюзи. – Кажется, эти дети не торопятся в Фалер.

– Болтаются в ожидании Беатрис. А где Гелерт? – спросил сэр Рудри.

– Насколько я понимаю, он в музее.

– Как, опять? Я был бы рад его участию в этой экспедиции. Он совсем закис. Ему надо на солнце и свежий воздух, – ответил его отец.

При этих словах Гелерт вошел в комнату. Это был высокий молодой человек, не слишком напоминающий внешностью своих родителей, потому что, если сэр Рудри походил чем-то на льва, а Мэри была просто приятной крупной женщиной с темными волосами и широкой дружелюбной улыбкой, Гелерт смахивал на гончего пса. Волосы длинные, но тщательно убраны со лба. На носу – пенсне. В основном, как решила миссис Брэдли, для имиджа, потому что, когда отец вышел, он уселся возле стены читать книгу с мелким плотным шрифтом, а пенсне повисло на конце муаровой ленты.

– И как вам мысль об этой экскурсии, дитя мое? – спросила миссис Брэдли, когда он отложил книгу: мать вышла из комнаты, и ему пришлось минуту или две занимать гостью.

– Даже не знаю. Вы едете, тетя Беатрис?

– Меня не приглашали.

– Пригласят. Нас всех в это втянут. Идея смехотворная, но прогуляться будет весело. Греция – решительно самая некомфортабельная из всех европейских стран. Гостиниц нет, тучи насекомых, высокие горы, бездорожье, трудный язык, несъедобная пища – я это обожаю.

– Я тоже, дитя мое. Однажды я прошла пешком от Темпейской долины до Спарты.

– Ужас какой! То есть, я хотел сказать, здорово. Расскажите, как это было? Как вам Дельфы? И как вы поладили с собаками?

– Как Шлиман. Села и помолилась Зевсу Олимпийцу.

– Восхитительно! Вы серьезно? – Молодой человек водрузил пенсне на нос. – Да, вижу, что вы серьезно.

Разговор продолжался, и миссис Брэдли отметила про себя, что вид у Гелерта усталый и напряженный. Беседу прервало появление Мэри Хопкинсон.

– Милый, если ты хочешь умыться, то иди, – сказала она сыну. – Ланч будет через пять минут. Беатрис… кстати, Гелерт, – добавила она, – ты мог бы посмотреть, не приехали ли… а, нет, не надо. Вот они.

Ворвавшаяся группа состояла из двух мальчишек, которых миссис Брэдли видела на баркасе, и еще одного, в котором она узнала младшего сына хозяйки. За ними вошли две девушки и лысый мужчина лет пятидесяти. Последовали представления – хотя миссис Брэдли еще на пароходе познакомилась с семейством Карри – отец, дочь, сын и маленький Стюарт Паттерсон. Начались объяснения, восклицания наперебой и разговоры, продолжившиеся в течение ланча. О проекте сэра Рудри не упоминалось.

После ланча сэр Рудри увел Александра Карри, Гелерт ушел с сестрой и Кэтлин Карри, мальчики – в крепко надетых рукой Мэри Хопкинсон шляпах – пошли под палящее солнце исследовать город под руководством Айвора, и женщины остались вдвоем.

– Гелерт меня тревожит, – сказала мать молодого человека. – Суток не пройдет, как он влюбится в Кэтлин Карри. Так всегда бывает, и когда его знакомят с новой девушкой, я пребываю в ужасе. За год и девять месяцев, что мы здесь, его сердце было разбито раз шесть или семь. Это как-то слишком уж беспокойно. Придется мне ему сказать, что больше у меня в доме их не будет.

– Девушек?

– Нет, разбитых сердец. Он с ними становится невыносим. Хандрит, ходит как лунатик, придирается к еде. К музею даже близко не подходит и ссорится с греками. Я считаю, это поведение очень ограниченного человека. А единственный возможный способ, Беатрис, вести этот дом так, чтобы нормальный христианин мог сюда заехать погостить, – это держать его и Рудри постоянно занятыми и подальше друг от друга. Они друг друга видеть не могут! Сплошной Фрейд и Эдип. Ты это все еще увидишь. Я не знаю, зачем Рудри хочет взять с собой Гелерта, и я не уверена, что понимаю, зачем Гелерт согласился. Считалось, что он очень занят.

– Но, дитя мое, он интересуется археологией…

– Да, но это не археология. Это чистый идиотизм. Если бы они собирались честно покопать, я бы так не волновалась. А это – околоклассическое словоблудие, которое утомляет и раздражает меня. Да, Беатрис, и осторожно с Рудри и Александром Карри, дорогая. Они всегда так яростно ссорятся – худшая сторона их сорокалетней дружбы. И этот юноша Армстронг. Он мне не нравится. Он наполовину грек и выглядит как Аполлон или кто-то в этом роде. Совершенно неинтересен. Кроме того, я видела, как он мучил кота. Думаю, он тебя заинтересует. По-моему, он садист. Вряд ли он вообще что-то знает о нравственности. И таких ужасных застольных манер я в жизни ни у кого не видела.




2


В следующие несколько дней миссис Брэдли имела широкие возможности познакомиться со всеми членами экспедиции и получить информацию о ее целях от самого организатора и вдохновителя.

– Почитание богов Греции, – говорил сэр Рудри неопределенно, но величественно поводя рукой по воздуху.

– Чушь! – отвечал Александр Карри.

Его вспотевшая лысина сверкала на солнце, синие глаза смотрели ярко и яростно.

– Ужасающе ненаучно, – говорил Гелерт.

– Зато жутко прикольно, – говорила Миган.

Она была по-своему похожа на мать – крупная, но куда более мускулистая и начисто лишенная ее приятной и дружелюбной манеры.

Кэтлин Карри, отчужденная, таинственная и красивая, не говорила ничего, а мальчики – Айвор, темноволосый и худой, Кеннет Карри, с отцовскими синими глазами и бычьей краснотой лица, и Стюарт Паттерсон, с серьезным лицом, рыжий и густо веснушчатый, – пинали друг друга ногами, радостно-бессловесные, но полные тайных планов использовать время как можно лучше.

– Мальчики для порки, – сказала Мэри Хопкинсон миссис Брэдли под прикрытием спора о шестом городе Трои, который разразился между ее мужем, ее сыном Гелертом и Александром Карри. – Вот зачем они ему нужны. Вот что он мне сказал сегодня в час ночи. Хотя зачем – я не могу понять. В розги я не верю – от них мальчики становятся безответственными. Розги просто отпускают им грехи, и мальчишкам становится наплевать, что они делают и сколько причиняют беспокойства!

Миссис Брэдли, глядя черными, яркими, как у птицы, глазами, выслушала этот изумительный вклад в повестку дня, перевела взгляд с мальчиков для порки на девушек, с них – на своего хозяина, его друга и его старшего сына. Спор стал желчным со стороны всех участников, кроме Гелерта, который, бросив пенсне, изобразил на лице выражение скучающего интереса, которое разъярило его отца.

– Но что мы будем делать в Элефсине? – спросила Кэтлин Карри.

Гелерт вдруг оставил общество старших мужчин, посмотрел на девушку с видом защищающей наседки, чего его мать ожидала с момента появления Кэтлин в доме, и, оставив отца и Александра Карри на развалинах шестого города, подошел к юной красотке и сел с ней рядом.

– О небо, – сказала Мэри Хопкинсон, с отчаянием глядя на миссис Брэдли. – Так и случилось. Я знала. Он снова влюбился.

Услышавший эти слова Гелерт бросил на нее взгляд, в котором смешались мольба и гнев, но она, игнорируя это обращение к своим более тонким чувствам, продолжала:

– А еще есть этот бедный мальчик, Рональд Дик! Господь один знает почему, но он безумно влюблен в Миган. Я узнала об этом только вчера, но должна сказать, Беатрис, это настолько неуместно, что оба они должны поехать! Он такой темпераментный мальчик – как почти все, кто в очках! А моя дорогая Миган, как мне ни больно это говорить, совершенно груба и бессердечна. Маленький Стюарт Паттерсон… – миссис Брэдли посмотрела в его сторону, – ясно, что он и всех остальных будет подстрекать проказничать. У него характер вдвое хуже, чем у Айвора, а маленький Кеннет, конечно, в точности как его отец – очень переменчив и очень смешон.

Миссис Брэдли кивнула и вздохнула. Ей будет жаль, поняла она, покинуть комфорт этого современного афинского дома и расстаться с оригинальными эпитетами его хозяйки ради опасностей и лишений путешествия.

– Приятно, что эти мальчики будут с нами, – заметила она.

– Я рада, что ты так думаешь, – ответила мать Айвора задумчиво и без иронии. – А этот Дмитрий! Я бы ему ни на дюйм не верила. Все греки – карманники и крайне похотливы. Но он неоценим из-за знания языка. Рудри и Гелерт умеют заставить себя понять здесь, в Афинах, где люди, в общем, вежливы и разумны, но я никогда не забуду тот день в Тиринфе, когда Рудри обратился к сборщице табака. Милая моя, она просто сбежала, да еще с пронзительным воплем! Можно подумать, что Рудри – старейшина-мормон (хотя я уверена, что рассказы о них сильно преувеличены). Но чего можно ожидать в такой стране, как эта? Я не удивлена, что она так плохо подействовала на Гелерта – он очень впечатлительный мальчик. Кстати, наш дорогой Диш тоже едет – на всякий случай.

На случай чего – миссис Брэдли так и не узнала. Сэр Рудри, вырвавшись из испытаний троянского спора, который складывался отнюдь не в его пользу, заговорил с мальчиками, и в этот момент Кеннет подошел и сказал:

– Извините, вы с нами не пойдете купаться? Мы все сегодня идем. Вроде бы нам всем так положено.

– Да-да, – заметила миссис Брэдли, вспомнив мысленно инструкции сэра Рудри. – Мы все должны пойти к морю, чтобы очиститься.

– Только в воде нельзя баловаться. Это вроде как крещение, – сказал Айвор, подходя к Кеннету и нежно наклоняясь к его шее.

К облегчению Мэри Хопкинсон, все трое мальчиков приняли тот факт, что присутствие в паломничестве миссис Брэдли разумеется само собой.

– Она будет вместо меня, – сообщила Мэри своему сыну Айвору, который ответил:

– О’кей, детка.

Как только купальный, точнее самоочищающийся, отряд, усиленный Кэтлин, Миган и Гелертом, отбыл, между Александром Карри и хозяином дома вспыхнул очередной едкий спор.

– Очищение должно происходить в Элефсине, а не здесь, – сказал Александр.

– Что навело вас на столь смехотворную мысль? – спросил сэр Рудри.

Мэри Хопкинсон, безмятежно продолжая шить, спросила, как только смогла вставить слово:

– А какая разница? Куда бы вы хотели, чтобы подали чай? Я не думаю, что в портике будет слишком жарко.

Этот хорошо продуманный отвлекающий маневр не смог прервать поток аргументов, цитат, контрцитат, примеров и призывов к здравому смыслу, которыми обменивались джентльмены. У Александра Карри даже лицо покраснело. А его синие глаза блестели так свирепо, что Мэри увеличила частоту оборотов направленного на него вентилятора. Даже когда молодые люди и миссис Брэдли вернулись в дом, дискуссия все еще шла на полную мощь и с трудом стихла, когда спорщикам подали чай.

– Ну так можем искупаться еще раз в Элефсине, если там купание хорошее, – заметила Миган в манере своей матери.

Сэр Рудри фыркал, Александр Карри с необузданной страстью ел сэндвичи, мальчишки болтали ногами и жадно ели, Гелерт приглушенным голосом беседовал с Кэтлин, Миган и ее мать разговаривали с миссис Брэдли, краска портика пузырилась на солнце.

– Не за мальчиками надо будет присматривать и держать их в узде, – сказала только что миссис Брэдли своей хозяйке. – Я думаю, что перед выездом экспедиции надо будет обыскать Рудри и Александра на предмет ножей.

– Они привыкли писать друг другу едкие письма в научных журналах, – ответила Мэри Хопкинсон. – Но даже этой отдушины здесь, в Афинах, нет. Зачем Рудри пригласил Александра участвовать? Они достают друг друга с детства. Понять не могу, почему они все еще друзья.

– Ты считаешь, они друзья? – спросила миссис Брэдли. – Ты не думаешь, что сэр Рудри вызвал сюда Александра, чтобы как-то свести с ним счеты?

– Вполне возможно. Не знаю. Одно утешение – кажется, эта вендетта не перешла по наследству к Айвору и Кеннету Карри. Иногда мне кажется, что Айвор слишком легко заводит дружбу. Гелерт – более разборчив, но совсем не в том, что нужно.




3


Через день-другой, рано утром, сэр Рудри собрал всю компанию в тени дома и обратился к ней с речью. Партия была полностью сформирована и включала в себя, помимо семей Хопкинсон и Карри, миссис Брэдли, маленького Стюарта Паттерсона и пару молодых людей, которых миссис Брэдли идентифицировала как мистера Дика и мистера Армстронга. Рональд Дик был невысокий, умный, нервный и в очках. Армстронг – высокий, красивый, с прямым носом и золотыми волосами. Однако в лице его читались надменность и грубость. Дика он просто не заметил, а Гелерту небрежно кивнул, когда их знакомили. Зато у него был фотоаппарат. На левом фланге экспедиции стоял Диш, английский слуга, бывший моряк, и Дмитрий – грек-переводчик. Волосы его блестели, уголки рта были слегка приподняты в полуулыбке.

Миссис Брэдли с иронией и интересом рассматривала своих товарищей по экспедиции. Молодые люди, за исключением Рональда Дика, явным образом считали паломнический поход внеочередными каникулами. Кэтлин и Миган, прислонившись к колоннам портика, вполголоса вели разговор о том, как ухаживать за кожей лица в Греции. Кэтлин, как заметила миссис Брэдли, переменилась. Из унылой летаргической личности, чьим единственным достоинством была только красота, она вдруг стала живой, застенчивой, смешливой, оригинальной, общительной и даже нервной. Миссис Брэдли сперва заподозрила, что причиной этого живого, как ртуть, поведения стал Гелерт, но вскоре убедилась в своей ошибке.

Кажется, из троих молодых людей только Дик, маленький и бледный археолог, слушал руководителя экспедиции. Армстронг пристегивал лямку к футляру малого фотоаппарата, Гелерт сидел по-турецки на земле, подстелив чесучовый пиджак, и был поглощен какой-то книгой. Диш стоял смирно (он служил на флоте и привык к ненужным рассуждениям начальства). Дмитрий, все так же неуловимо улыбаясь (обычное, казалось, выражение его лица), сворачивал сигареты и аккуратно укладывал их в жестяную коробочку. Александра Карри нигде не было видно.

– Вчера, – заключил сэр Рудри, – мы готовились, постясь до вечера. За день до этого мы прошли очищение в море. Сейчас мы двинемся в Элефсин по Священному Пути, чтобы познать значение Мистерий… Мы только ждем фургона, – добавил он, неуместно впадая в практичность, и миссис Брэдли с изумлением увидела выходящую из-за поворота дороги четверку величественных быков. Молодые люди приветствовали их криками энтузиазма, мальчишки последовали их примеру, девушки отодвинулись назад. Диш вышел вперед и отдал честь, а сэр Рудри, стоявший спиной к дороге, приближения быков не видел.

– Тягловые животные, сэр! – доложил Диш.

Сэр Рудри обернулся.

– А, вот и они, – сказал он. – Фургон, значит, у ворот Дипилон. Идемте. Женщины, берите свои шкатулки.

Все ощущали себя немного странно. За исключением миссис Брэдли, которой действо доставляло удовольствие, и Дика, который, видимо, воспринимал экспедицию всерьез. Но тем не менее процессия двинулась в путь. Впереди быки, за ними Диш, следом сэр Рудри и вежливо улыбающийся Дмитрий, за ними трое мальчиков, почти сразу следом девушки и миссис Брэдли. Молодые люди замыкали шествие. Мэри Хопкинсон помахала им с порога рукой. Переулок вывел на улицу, с нее компания вышла на площадь Конституции и свернула на улицу Гермеса. Там к ней пристроились полицейский и двое солдат, а также несколько афинских граждан, рано проснувшихся и, видимо, имевших достаточно свободного времени, хотя в городе уже начинала кипеть жизнь. Они сопроводили экспедицию до ворот Дипилон.

– Хорошо бы, – сказал сэр Рудри через плечо своему сыну, – если бы мы могли раньше убедить некоторых из них пройти обряд очищения и идти за фургоном в Элефсин.

Гелерт фыркнул. Армстронг вскинул камеру, Дик надел солнечные очки поверх обычных. Шумела улица, все время гудели автомобили. У Айвора нашлась рогатка, и мальчики по очереди стали стрелять по солдатам и полицейскому. Заметивший это, Гелерт быстро надрал младшему брату ухо. Армстронг засмеялся. Солдаты оглядывались, полицейский хмурился. Миссис Брэдли глядела глазами василиска, замечая все. Ей совершенно не мешали жара, мухи или пыль, потому что у нее была конституция ящерицы. Предвидя все же, что рогатка может быть источником неприятностей, она отобрала ее у Айвора и положила к себе в шкатулку. От северо-западной стены Акрополя процессия пришла к улице Гробниц и остановилась.

В фургон, везущий по правой стороне улицы плетеный ящик с гранатами и маковыми семенами, запрягли быков, и их повел вперед сэр Рудри, решивший возглавить процессию.

– Женщины сзади со своими шкатулками, мужчины и мальчики – вокруг фургона, – сказал он тоном исполненного достоинства предводителя. – Завтра мы привезем статую Иакха.

– Послезавтра, наверное, – сказал Александр Карри, ждавший рядом с фургоном у ворот Дипилон.

– Я и имел в виду послезавтра! – огрызнулся сэр Рудри, и кончики его усов, как у викинга, замерли.

– Это хорошо, – примирительно сказал Александр Карри. – Было бы прискорбно провалить все дело из-за ошибки в самом его начале. Вы никогда не отличались внимательностью к деталям, дорогой мой собрат.




Глава II


– Друзей своих мне назови, с которыми
Якшался ты, когда ходил за Кербером,
Все перечисли: булочные, гавани,
Ручьи, колодцы, перекрестки, тропочки,
Мосты, местечки, бардачки, гостиницы –
Там, где клопов поменьше.





1


Поход был долог и утомителен. Преодолев первые несколько миль по скучной пыльной дороге, уводившей на запад от ворот Дипилон с их трущобами, большинство участников экспедиции несколько приуныли из-за пыли и мух и стали разбредаться и отставать, что сэру Рудри пришлось жестко пресекать. Он, как и миссис Брэдли, казалось, был нечувствителен к пыли и жаре.

Через три с половиной мили от Афин дорога повела вверх к перевалу через гору Скараманга, и подъем этот был длинным и крутым. Жара усилилась, началось общее ворчание от едких инвектив Александра Карри до «ух ты, ну и жара!» от мальчишек, пока наконец на пятой миле дорога не спустилась к Дафни и монастырю.

Здесь была остановка, отдых и осмотр мозаики одиннадцатого века на стенах небольшой церкви. Здесь Армстронг воспользовался возможностью отпустить замечание о характере последних жителей монастыря, но Гелерт, со свирепостью, неожиданной для человека его поведения в подобной ситуации, заставил его замолчать. Девушки жалели, что пошли, и подбивали Армстронга продолжать, но он, встретив взгляд Гелерта, несколько неловко рассмеялся, встал и побрел прочь.

Следующий этап путешествия представлял собой спуск к морю по узкой тропе. Перевал закончился, дорога шла по берегу бухты, к морю спускались высокие склоны. Путь лежал на уровне моря. При повороте на север, примерно на девятой миле, дорога пересекла пастбище. Холмы отступали от моря и снова подходили к нему. Примерно еще через милю пастбище сменилось оливковыми рощами и виноградниками. Отряд вышел к плодородной равнине Элефсина и его артезианским колодцам.

Ланч был устроен на берегу на самом солнцепеке. Паломники, наконец-то увидевшие цементные и мыловаренные заводы Элефсина, были измотаны жарой и усталостью. У всех болели ноги, и всем хотелось помыться.

– Я умерла, – сообщила Миган.

Кэтлин тоже казалась усталой, и даже мальчишки сели и сидели молча почти десять минут. Солнце палило Саламинскую бухту и горы на острове. Камни, на которых сидели путешественники, нагрелись на солнце.

Миссис Брэдли благосклонно посмотрела на своих подопечных и спросила, поглаживая терпеливого быка высохшей желтой рукой:

– Я надеюсь, мы не предполагаем приносить тягловых животных в жертву Деметре?

– Нет-нет, – ответил сэр Рудри, остановивший фургон на некотором отдалении от развалин. – Мы сейчас пойдем за едой в гостиницу. Там, кстати, женщинам лучше бы поспать.

– И мальчикам, – твердо сказала миссис Брэдли.

– И мне, – добавил Александр Карри, обтираясь платком, который очень быстро стал желто-коричневым от пыли и пота со щек, ушей и шеи своего хозяина.

– После этого, – продолжал сэр Рудри, не обращая на него внимания, – мой сын, я, Дик и Армстронг… да и, наверное, Дмитрий, вернемся в Афины автобусом и завтра к ночи приедем с факелами. Мы будем представлять Мистов. Статую Иакха мы принесем сюда на следующий день. Потом герольды – мальчики, я с ними репетировал их речи – велят непосвященным удалиться. Потом…

Глаза у него будто расширились, наполнились мистическим светом. Несмотря на долгий путь по жаре и пыли, энергия и энтузиазм у него не убыли, и он театрально протянул руки к Залу Мистерий. Миссис Брэдли смотрела на него с интересом.

– Потом? – переспросила она своим глубоким сладкозвучным голосом.

Сэр Рудри бросил на нее острый подозрительный взгляд. Свет из его глаз вдруг исчез.

– Потом начнется эксперимент. Если все пойдет хорошо, мы сможем открыть Мистерии и узнать тайны, которые, как мы считаем, умерли с Посвященными.

– Чушь! – грубо сказал Александр Карри. Мнение миссис Брэдли совпадало с этим высказыванием, но у нее хватило осторожности об этом промолчать. Она немного отдохнула и пошла прочь с двумя девушками и молодыми людьми посмотреть на гостиницу, которую выбрал сэр Рудри.

– Я думаю, – сказала она тихо Миган, когда гостиницу осмотрели, – что, несмотря на душевную манеру хозяина и его жены, лучше было бы нам устроиться в Афинах.

– Я знаю, – ответила Миган. – Я уже убила двух клопов, и кому-то из нас придется спать вдвоем в одной кровати. А на что похожа ваша комната?

– Слишком густо населена, милое мое дитя.

– И все-таки, – сказала Миган, просияв, – все это очень похоже на розыгрыш, и я страшно рада, что отец его придумал. У него бывали идеи куда как хуже. О господи, как ноги ноют! Если бы еще можно было ванну принять!

– Вы не думаете, дитя мое, – сказала миссис Брэдли, проявив некоторую заботу, – что мы могли бы вернуться на автобусе в Афины и приехать сюда рано утром?

– Отец взбесится. Это бы нарушило последовательность действий. Вы же знаете, каков он, когда ему попадает вожжа под хвост! Им придется поехать обратно, чтобы потом появиться с факелами. И еще им надо привезти Иакха, а наше дело – сидеть тихо, пока не скажут выступать.

Мальчишки нашли ящериц и гоняли их сухими палками.

– Не вылезают, заразы, – пожаловался Кеннет. – Неспортивно себя ведут.

– Как и вы, – возразила миссис Брэдли. – Сезон охоты на ящериц еще не открыт. Вы уже свои комнаты видели?

– А у нас комнат нет, – сказал Айвор. – Мы все будем спать на фураже.

– На чем?

– На фураже. Я не знаю, что это. Это не сено – во всяком случае, я так не думаю, – но это здорово весело, и мне сдается, что там они кишмя кишат.

– Наверняка заразу подцепим, – лучезарно улыбнулся Кеннет. – А тогда, – он повернулся к Айвору, – мой старик на твоего в суд подаст на компенсацию, и его старик тоже.

Он показал на зеленоглазого Стюарта, стоящего с невинным видом.

– Да ерунда. Не могут с тебя содрать компенсацию, если ты не заключил с другой стороной контракт. Я про это читал, про кинозвезд.

– Так это же у кинозвезд! Но все равно, если твоя семья устроит нашей семье какую-то чуму, или чесотку, или что-то подобное, то мы сможем требовать компенсации. Я про это читал в газете: одна женщина пришла к парикмахеру, и ее причесали щеткой, на которой была чья-то кожная болезнь. Так что тебе еще как не выкрутиться!

– Еще как выкрутиться. Спорю на что хочешь…

– Стюарт! – сказала миссис Брэдли, отворачиваясь от спорщиков к их аудитории. – Пойдем, покажешь мне этот фураж.

– Тогда сюда.

Он встал, безмолвный и наблюдательный, а она поднялась на шесть деревянных ступеней и пристально всмотрелась в спальные места, назначенные мальчикам.

– Это невозможно, – твердо сказала она сэру Рудри, которого нашла возле развалин. Он измерял их площадь и бормотал про себя.

– Да? Почему? Прибавь тридцать один и семь вычти, – сказал он Дику, который записывал замечания и цифры. – Еще пару футов влево, – указал он Армстронгу, который ставил камеру на треножник.

Миссис Брэдли, не сводя благожелательного взгляда с острова Саламин, видневшегося в море, ответила еще более твердо:

– Потому что невозможно.

Она описала ему, не приглушая красок, состояние спальных мест в гостинице. Сэр Рудри скорчил презрительно-скучающую гримасу.

– Боже мой, Беатрис! Ну, укусит блоха мальчишку. Что за важность?

– Только та, что он от этого умереть может, – безмятежно сказала миссис Брэдли, все еще глядя в море. И решительно развернулась к экспериментатору, как внезапно спикировавшая птица. – Дитя мое, я не разрешения твоего прошу! Я тебя информирую, что дети в гостинице оставаться не могут. Мы ближайшим автобусом возвращаемся в Афины.

– Ну, возвращаетесь так возвращаетесь, – ответил сэр Рудри, про себя испытывая облегчение от решения, принятого столь бескомпромиссно. – Только лучше сперва что-нибудь поесть. Мы тут, когда немножко померяем, поедим козлятины, сыра и фруктов. Вот чего мне хотелось бы, – добавил он сварливо, – это сделать фотографию так, чтобы эти мерзкие сарайчики в кадр не лезли.

– Я могу потом убрать их, сэр Рудри, – сказал Армстронг.

– Нет-нет! Нельзя ничего подделывать! Должно быть в точности так, как это здесь есть.

– Давайте до утра подождем, сэр. Освещение несколько странновато, – сказал Дик.

– Чушь! – произнес Александр Карри и закурил сигару в тщетной надежде отогнать мух от своей лысины. – Рудри, здесь просто инкубатор комаров!

– Так распорядилась природа, – ответил сэр Рудри. – Беатрис, сделайте мне одолжение, пройдите вон туда на запад до дальней колонны, держа конец вот этой мерной ленты. Александр, вы направо, пожалуйста, вот с этим концом. Ориентация этого места – дело первостепенной важности. Погодите, дайте я компас возьму с цепочки.

Развалины в дневном свете были малопривлекательны. От великого Зала Мистерий под древним акрополем осталось лишь несколько каменных сидений, вырезанных из цельной скалы, и кое-где основания тонких колонн, когда-то поддерживавших крышу. Неровная тропа вела от дороги в руины, а за ними сияла морская гладь на фоне темных гор северного берега острова.

– Чокнутое место, – сказал Армстронг. – И чокнутый старик, что сюда пришел.

Миссис Брэдли не ответила. Ей не нравился Армстронг – и ей хотелось бы понять, чем именно.

– И все-таки, – продолжал Армстронг, нимало не смутившись ее молчанием, – все-таки нам жаловаться не на что. Он мне хорошо платит – остальное уже неинтересно. Но фотографировать вот это – ну что тут фотографировать, хотелось бы знать!

Миссис Брэдли, не имея возможности его просветить, снова промолчала. Армстронг, подождав ответа, собрал свое хозяйство и пошел в гостиницу вслед за сэром Рудри. Миссис Брэдли не испытывала ни малейшей тяги к сыру или козлятине и намеревалась пообедать в Афинах, поэтому направилась по тропе к Залу Мистерий и там залезла на скамьи, чтобы полюбоваться видом. Вдруг она заметила Кеннета и Стюарта. Они явно крались к морю. Разгадав их намерение искупаться, она крикнула им вслед. Мальчики неохотно повернулись и помахали ей.

– Вернитесь! – крикнула миссис Брэдли.

Она решила, что для купания они слишком устали, и не знала, насколько здесь безопасно купаться.

– Мы грязные, – сказал Стюарт.

– Совершенно перемазанные и потные, – добавил Кеннет.

– Мы возвращаемся в Афины, – сказала миссис Брэдли. – Пожалуйста, найдите девушек и скажите им это.

– И Айвору?

– Да, деточка. Кстати, где он?

– Он разболелся от жары, вон там ему стало плохо. Пошел пить воду.

– Воду здесь можно пить только из бутылок, – заметил Стюарт. – Наверняка в местной воде полно микробов.

– В любой воде полно микробов, а ты осел, – сказал Кеннет. – Помнишь, в прошлом семестре Старый Псих Перси нам показывал под микроскопом?

– Сам ты осел! Я не про тех микробов.

– А там всякие есть.

– Ладно, высохни.

По дороге к гостинице они встретили Айвора, явно полностью выздоровевшего.

– Меня стошнило, а теперь я есть хочу, – сказал он. – Отдал все, что за ланчем съел. В брюхе пустота, спорить могу…

Чтобы прекратить дальнейшие откровения и воспоминания, миссис Брэдли дала ему пару печений из жестяной коробочки, лежащей в просторном кармане юбки, и маленький отряд двинулся к дороге.




2


Завершив обратное путешествие к концу дня, они поужинали, как обычно в Афинах, в десять вечера, и мальчики пошли спать. Миссис Брэдли, которая не устала, пошла пройтись и посмотреть на Акрополь при луне. Народу было много, придорожные кафе заполнены, из громкоговорителей доносился доверительный голос какого-то американского эстрадного певца, а греки страстно говорили о политике.

Примерно через час миссис Брэдли вернулась в отель. Миган уже ушла спать.

– Я тоже, наверное, пойду, – сказала Кэтлин, равнодушно оглядывая зал.

Миссис Брэдли читала греческую газету, английские и американские постояльцы в основном играли в бридж. Присутствующие греки опять-таки говорили о политике, кроме одного – изящного черноволосого молодого человека, который подошел, неуверенно посмотрел на миссис Брэдли, а потом самым откровенным, обезоруживающим и галантным образом пригласил Кэтлин провести с ним ночь.

– Я предлагаю вам такую любовь, красивее которой в мире нет, – сказал он тихо, с неподдельной серьезностью. Английская речь с пришепетыванием была в его исполнении чудесна.

Кэтлин улыбнулась, не глядя на него, и он с вежливым поклоном и жестом сожаления отошел. Миссис Брэдли посмотрела ему вслед и вдруг выдала неожиданный и тревожащий веселый смешок. Кэтлин глянула на нее несколько удивленно, потом заметила:

– Я бы тоже, наверное, пошла спать, если вы не против.

У дверей Миган она остановилась, секунду подумала и постучала.

– Интересно, как там остальные? – спросила Миган, подскакивая в кровати и маня Кэтлин к себе. – Бедный папа! Он всегда страшно переживает из-за своих идей, а от этой с ума сойдет еще до конца путешествия.

– Да, я знаю, – сказала Кэтлин рассудительно и села в ногах кровати.

– Не можешь знать. Ты моего отца не знаешь. Но он совсем как ребенок: секунду от чего-то без ума, и тут же ему надоело до смерти, и он все бросает. Так что он вполне может как раз сейчас все бросить, хотя и твоего отца позвал сюда приехать и идти с ним, и всех остальных.

– Я знаю, – снова сказала Кэтлин. И после некоторого колебания добавила: – Я должна тебе кое-что сказать.

В окно смотрела луна, освещая узкую кровать. Она озаряла голову Миган, но Кэтлин отвернулась, и ее красивое лицо было в тени.

– Говори, – сказала Миган. – Полагаю, Гелерт тебе сделал предложение. Прости, он такой. Конечно, это надоедает…

– Не то, – перебила Кэтлин, глядя в самый темный угол комнаты. – В смысле, он, конечно, сделал предложение, но я не обратила внимания. – Она снова замолчала. – У нас в роду по женской линии есть Дар.

– Пророческий?

– Нет. То есть мы о нем так не думаем. Просто мы иногда можем заглядывать в будущее. Иногда что-то предсказывать. – Она опять запнулась и закончила: – Мы можем предсказать смерть.

Валлийская кровь в жилах Миган беспокойно зашевелилась. Девушка отвернулась от Кэтлин, глядя на покрывало.

– Ты уверена, Кэтлин?

– Да.

– Кто?

– Этого я не знаю. Если бы знала, я бы его предупредила, хотя не знаю, была ли бы от этого польза. Но во мне это недостаточно сильно, нет ясности. Наверное, дело в том, что я не слишком хорошо знаю этого человека.

– То есть это не кто-то из твоих родных?

– Нет. И не Стюарт, я думаю, которого мы знаем с младенчества. И не ты, Миган. Если бы так, я бы, наверное, знала.

– Ну, это уже что-то! – Миган ощутила неожиданное облегчение и тут же воскликнула: – Но знаешь, Кэтлин, я не стала бы сейчас об этом думать. Может быть, просто ты устала и все от жары?

– Но я знала сегодня утром, до прихода в Дафни. И жара на меня никогда не действует. Как ты думаешь, есть ли смысл говорить об этом твоему отцу?

– Послушай! – сказала Миган. Ее осенило. – Расскажи миссис Брэдли. Она разумна и поймет, что тебе делать.

– Тогда я утром расскажу. Спокойной ночи, Миган.

Она встала с кровати и пошла к двери.

– Подержи-ка минуту открытой, – внезапно попросила Миган. – Доброй ночи и спокойного сна.

Она подождала, пока Кэтлин закроет свою дверь, потом встала и заперла свою. Спать ей расхотелось, она подошла к окну и стала смотреть на дома под луной.

Этажом ниже, ангелоподобные в своей наготе (забота об их комфорте со стороны миссис Брэдли закончилась предоставлением детям приличной постели и не включала мысль о пижамах, оставленных, насколько было известно, в фургоне вместе с ящиками гранатов и макового семени), Кеннет, Стюарт и чудесно выздоровевший Айвор собрались на кровати Кеннета, строя коварные планы.

– Штука в том, – сказал Айвор, – что на самом деле Миган нам нужна.

– А чтобы она была с нами, нужно, чтобы знала Кэт, – сказал Кеннет. – А Кэт дура.

– Точнее, выглядит так, – ответил Айвор. – Но Миган умеет хитрить куда лучше нас, это точно.

– Греки, – сказал Стюарт, который говорил редко, – насчет девчонок такими не были.

– А Клитемнестру забыл?

– Она не девчонка была. Троянская война десять лет тянулась.

– Ладно, а амазонки?

– Их мало было. Только поэтому Тесей их смог завоевать.

– Это сколько?

– Да замолчи же ты, кому надо в этом старье копаться? Мы вот что должны решить: брать с собой Миган или нет? Лично я, зная ее, хоть и согласен, что почти все женщины существа несносные, все же за.

– Она проболтается.

– Не думаю.

– А я говорю – рискованно. Мы должны сделать это сами или не делать вообще.

– Ага, и как ты себе представляешь, как эти греки нам позволят это взять?

– Да мы им просто заплатим.

– У нас же денег нет, болван!

– А тогда надо будет занять у Миган. А если мы у нее займем, мы должны будем ее принять.

– А она может не захотеть.

– Ладно, это была идея Стюарта.

– Я думаю, – сказал примирительно Стюарт, – мы должны попросить миссис Брэдли.

– Чтобы денег дала?

– Да нет. Но мы можем сообщить ей нашу идею, и она, наверное, нас поддержит. Я так думаю.

Миссис Брэдли долго не ложилась спать. Когда она оторвалась от книги, на фоне луны пролетела сова. Впечатленная этим знаком благосклонности богини – покровительницы города, миссис Брэдли легла в кровать и заснула почти немедленно.

Утром она проснулась в пять и пошла на прогулку. На вершине Ликабета она встретила троих мальчиков.

– Доброе утро, тетя Адела, – сказал Айвор. – Мы решили, что неплохо будет до завтрака подышать свежим воздухом. Свежий воздух перед завтраком улучшает аппетит.

– Это верно, – согласилась миссис Брэдли, посмотрев на него с благосклонным интересом. – А как поживает мрачный заговор?

– Заговор? – спросил Айвор, изо всех сил изображая недоумение.

– Давайте лучше ее привлечем, – сказал Кеннет.

– Да, выхода всего два – привлечь или убить, – согласилась миссис Брэдли, оборачиваясь к Стюарту. – Твой голос – решающий.

Он кивнул:

– Мы хотим довести сэра Рудри до припадка, – лаконично сообщил он.

– Цель достойная, – согласилась миссис Брэдли, медленно и плавно кивая. – И в какой момент ваших намерений…

– Немного запутанно вышло, – сказал Кеннет. Миссис Брэдли села, приглашая его продолжить. – Понимаете, Айвор хочет еще и Миган позвать, а мы не хотим – в общем-то. А как вы думаете? Понимаете, тут надо лодку нанять…

– Лодку, дитя мое?

– Мы думали, прокрадемся вокруг побережья на лодке, высадимся в Элефсине, так чтобы никто не знал, а потом как напрыгнем на них на всех, вот тогда отец точно припадок устроит, – добавил он с невинным и мечтательным выражением на худощавом лице. – Тут главная трудность сделать так, чтобы Миган заплатила за лодку и чтобы при этом мы ей ничего не рассказали, – сказал он, подчеркнув главную трудность с достаточно, как он надеялся, простодушным видом.

Наступила неловкая, но проясняющая пауза.

– Быть может, два фунта выкупят мою жизнь и избавят меня от осложнений? – спросила миссис Брэдли.

– О’кей! – улыбнулся Айвор.

– О’кей! – воскликнул, приплясывая, Кеннет.

– О’кей, – кивнул Стюарт.

– Вы собираетесь действовать инкогнито или пойдете на это приключение под собственными именами? – осведомилась миссис Брэдли, глянув на часы.

– Вы Иакха знаете? Ну, та статуя, с которой отец сделал деревянную копию, чтобы ее нести можно было?

– Ага!

Миссис Брэдли смотрела на них с восхищением.

– Мы подумали, что украдем ее и доставим по морю – Стюарт говорит, так делали до тех пор, пока старый Как-его-там не приказал им, что они снова стали возить по дороге…

– Отличный получится розыгрыш! – сказал Айвор. – У отца точно случится приступ, когда они придут за ней – а ее нету.

– Отличный розыгрыш, – согласился Кеннет. – Стюарт придумал. Он такие штуки соображает, иногда бывает полезно.

– Это сэра Рудри поставит на место, – задумчиво сказал Стюарт. – Мы не хотим сами себе напортить. Но есть одна вещь: я не знал, когда это предлагал, что он так легко выходит из себя.

– Сейчас уже поздно назад сдавать, – сказал Айвор. – Все-таки это мой отец. И если он взбесится, худшее достанется мне.

– Я не сдаю назад. Он нас не бросит, что бы мы ни делали, потому что некого в Афинах оставить с нами. Я только сказал, что он от этого ощетинится, и так оно и будет.

– Значит, мы на это идем, – ответил героический сын сэра Рудри.

– Вот деньги, – сказала миссис Брэдли. – А где Иакх, дорогие мои?

– Мы не знаем, но мы из Диша вытянем.

– Хотели сейчас это сделать, до завтрака. Они все вернутся в дом, готовые сегодня идти в Элефсин. Сегодня будет Факельное Шествие.

– Пошли, – сказал Кеннет.

Он стал спускаться по склону, прыгая по-козьи, Айвор за ним. Стюарт спокойно пошел рядом с миссис Брэдли.

– А вы знаете, где Иакх? – спросил он.

– Нет, дитя мое.

– Но вы же все равно не могли бы мне сказать? Понимаете, чтобы сделать все как следует, у нас должен быть свой собственный Иакх, и пусть у сэра Рудри будет свой.

– Мистер Армстронг мог бы выглядеть как Иакх, если бы захотел.

– Но он бы не стал. Он такой, по башке щелкает. Очень злой. Я не меньше привык к кинокамере, чем он. – Стюарт минуту подумал, потом добавил: – Я лично склоняюсь к тому, чтобы ограбить афинский музей и утащить что-то подлинное – настоящую статую. Это легко было бы, там их десятки. Но остальные меня не поддерживают.

– Я думаю, дитя мое, это вызвало бы непредвиденные осложнения. Кроме того, каменные статуи очень тяжело носить. Вот почему сэр Рудри заказал деревянную копию.

– Вы знаете, что мне пришло в голову сегодня? – спросил Стюарт. – В нашем отряде будет тринадцать человек. Вы не считаете, что это неосторожно?

– Тринадцать? – Миссис Брэдли произвела подсчет, вспоминая внешний вид всех членов экспедиции. – Хопкинсоны – четверо, Карри – трое, ты, я, мистер Армстронг, мистер Дик, Дмитрий и наш добрый Диш. Действительно тринадцать. – Она кивнула. – Я не суеверна, – добавила она.

– А Кэтлин и Кеннет – да. Айвор, я думаю, тоже. Я – нет. Мы, знаете ли, Макларены. Мы просто говорим: «Камень вепря!» – и уничтожаем всяких Бьюкененов и Ленаев.

Со взаимным интересом они до самой гостиницы продолжали обсуждать историю Макларенов, Макферсонов и Макдональдов из клана Ранальда.

– У нас есть целый день, – сказал Айвор, который вместе с Кеннетом уже сидел за столом, когда они пришли. – Сегодня отец и остальные трое возвращаются в Элефсин с факелами, а потом, завтра, они должны взять Иакха.

– Но если они не найдут Иакха – в смысле, если мы его утащим, – они просто не поедут. Этого мы допустить не можем, – рассудительно заметил Стюарт.

В этот момент пришли девушки.

– Значит, должны быть две статуи, – продолжал он. – Наша и их.

– Зачем? – спросила Миган. – Ой, Кеннет, как ты обгорел!

Подошел официант.

– У него амулет на шее, – сказал Кеннет, желая сменить тему.

– Еще бы, – заметил Айвор.

Стюарт обернулся к миссис Брэдли:

– У меня есть теория, что, когда греческая церковь окончательно впадет в запустение, греки вернутся к культу Диониса.

Официант смахнул со стола воображаемые крошки, чтобы привлечь к себе внимание, почесался раздраженно и вдруг сказал, адресуя свои слова миссис Брэдли таким тоном, будто произносил древнее проклятие:

– Яичница с ветчиной.

– Нет-нет, – ответила миссис Брэдли и сделала заказ отчетливым голосом по-гречески. Официант, выслушав ее, поклонился и выразил сильное неодобрение. Всем остальным он принес жареную свинину с пережаренными яйцами, ушел и вскоре вернулся с газетой, которую энергично развернул перед миссис Брэдли, тыча пальцем в одну из колонок и что-то говоря быстро и с жаром.

– О небо, – сказала миссис Брэдли с сожалением. – Кажется, меня неверно поняли.

Она попыталась снова. На этот раз официант испустил удовлетворенный возглас, убрал газету и, подав вместо нее хлеб, мед и фрукты, стал сам рассматривать газету со всеми признаками серьезного и сдержанного интереса.

– Два чего? – спросила вдруг Миган. Мальчики переглянулись.

– Каноэ, – ответил быстро соображающий Кеннет. – Пойдем купаться и кататься на каноэ.

– Я надеюсь, вы вдвоем пойдете показывать тете Аделе магазины, – ответил Айвор, принимая выражение лица, которое он сам считал чарующей и сочувственной улыбкой.

– Послушайте, дети, что это вы задумали? – спросила сестра, немедленно и оправданно что-то заподозрившая в этой братской заботе. К ней повернулись три лица, глядя невинными коровьими глазами. – Не вздумайте сегодня затевать глупости! Вы сломаете все планы отца, если не окажетесь на местах, чтобы выполнять работу герольдов.

– Работу герольдов? Ох ты, господи! – сердито сказал Кеннет. – Я же забыл про эту дрянь! Да ну ее к черту! Вот что! К черту!

– Но нам не нужно быть герольдами до шестого дня, – ответил Айвор. – До завтра нет нужды об этом думать. И даже тогда нам придется что-то делать, только когда сумерки наступят.

– Тогда как хотите, но вы знаете отца. Не сомневаюсь, что он ждет нас сегодня, – сказала Миган, сдаваясь. – Он обязательно будет ждать нас сегодня.

Сэр Рудри на самом деле приехал в отель в половине десятого – убедиться, что все готовы к Мистериям. Но, к скрытому восторгу мальчиков, он объявил, кисло посмотрев на миссис Брэдли, что не ожидает их в Элефсине до завтра, поскольку им, очевидно, невозможно спать в гостинице. После чего отвел миссис Брэдли в сторону, когда мальчики и две девушки ушли, и прошептал:

– Беатрис, я не в восторге от молодого Армстронга. Боюсь, он может доставить серьезные неприятности.

– Стюарт тоже от него не в восторге, – сдержанно ответила миссис Брэдли.

– Он просто обуза, – продолжал сэр Рудри. – Вчера вечером напился и должен был вернуться из Элефсина на грузовике. Мы вряд ли смогли бы посадить его в общественный омнибус. Гелерт его сопровождал. Дмитрий, Диш и я остались в гостинице. Конечно, сегодня утром у Армстронга очень покаянный вид, но я, честно говоря, не знаю. Поговорил с ним достаточно резко. Если бы он не был таким умелым фотографом, я бы, наверное, попробовал кого-нибудь найти, пусть даже сейчас, в одиннадцатом часу. Он хоть не пытался вольничать с девушками?

– Вряд ли. Девушки вполне разумны. Стюарт говорит, что он любит раздавать щелчки по лбу. Это нежелательное свойство. Я не люблю, когда людей бьют по голове.

– Пусть лучше держит руки при себе, – нахмурился сэр Рудри. – Я не одобряю, когда молодые люди бьют мальчишек. Это не то состояние духа, которое мне могло бы понравиться. Совсем не то. Кроме того, – добавил он твердо, – если надо будет кого-то или что-то побить, я это сделаю сам. Мои дети не привыкли, чтобы их били по голове. Как и Стюарт. Прекрасный парнишка. По-настоящему разумный. Нет-нет, этого не будет. Что-то придется сделать, а ему нужно будет изменить свой образ мыслей.

Кончики усов сэра Рудри, наиболее явного выразителя его эмоций, приподнялись.

– Совершенно верно, – сказала миссис Брэдли. – Как путешествует Иакх?

– Статуя на попечении людей, которые взяли деньги за ее доставку в Акрополь. У них строгий приказ доставить ее только мне в собственные руки, – сэр Рудри улыбнулся. – Мне случалось бывать объектом розыгрышей.




3


– Штука в том, – сказал Кеннет, – что идея с самого начала была слабая. Давайте это признаем и бросим ее. У нас полно веселых розыгрышей и вполовину не настолько трудных. Отдадим миссис Брэдли деньги и пойдем доставать того старика на воротах стадиона. Ну, тот, который в национальном костюме. Его достаточно просто назвать Корой!

Миссис Брэдли, проинформированная (не о благочестивой цели утреннего выхода, но о том, что они собираются отказаться от попытки завладеть Иакхом), пошла провести пару часов в музее одна. Было даже жарче, чем накануне, и мысль, что долгий переход в Элефсин не надо совершать до самого вечера, радовала. На этот раз будут факелы и таинственные песнопения… Она остановилась перед Стелой Аристиона, видя перед собой воина в килте и поножах, опирающегося на прямые длинные ступни, но представляя себе при этом сэра Рудри, идущего с факелами в греческих сумерках и распевающего странные гимны и печальные молитвы элефсинским богам Иакху и Дионису, богиням Персефоне и Деметре и полубогу Триптолему. Она видела его перед собой, неуклонного идеалиста и романтика, упрямо шествующего туда, куда ведет Священный Путь, пыльный и пропахший бензином, в век прогресса, когда мир уже не молод, – от одной греческой трущобы к другой. Все еще рассеянно разглядывая надгробие, она процитировала Аристофана и сочувственно прищелкнула языком.




Глава III


– Иакх, о Иакх!





1


За ланчем мальчики не появились. Официант объяснил, что они в десять утра попросили поесть и ушли купаться. За столом с миссис Брэдли сидели сэр Рудри, Александр Карри и нервничающий Дик в очках. Две девушки пришли позже, но от заблудшего Армстронга и Гелерта Хопкинсона не было ни слуху ни духу.

– А чего, – спросил Александр Карри, вглядываясь в бокал с вином так, будто подозревал, что в нем яд, – рассчитываете вы добиться этой шутовской возней с Иакхом?

– Не знаю, – ответил сэр Рудри. – Мне бы хотелось, чтобы вы были чуть менее зашоренным, Александр. Столь решительное ваше предубеждение ничему не способствует.

– Я абсолютно не предубежден – просто говорю, что думаю. Так как я думаю, что вся эта затея – сплошное шутовство, то полагаю, что от моего прямого высказывания ничего не будет, – возразил Александр, уже и без того сильно страдающий от жары, пыли и мух и начинающий сожалеть, что вообще согласился ехать.

– Нужно иметь более широкие взгляды, – возразил сэр Рудри и повернулся к дочери: – Где Айвор?

– На пикнике, отец.

– И другие маленькие негодяи с ним?

– Мой сын не негодяй, – возразил Александр Карри. – Как и Стюарт Паттерсон.

– А где Гелерт и мистер Армстронг, отец? – спросила Миган, ловко бросая пояс между сражающимися.

– Гелерт, предполагаю, приводит Армстронга в форму для завтрашней ночной работы. Этот молодой человек пренебрег очищением. Я не позволю ему принимать участие в факельном шествии сегодня ночью, и даже завтра ему лучше будет не прикасаться к Иакху.

– Пьян в доску, – сказал Александр Карри, разглядывая свое мороженое с преувеличенным отвращением и отодвигая его на край тарелки. Потом поднял и осушил свой бокал, будто цикуту выпил. – Не представляю себе, как он справляется со своим хозяйством. – Он затеял борьбу с плоской фляжкой виски, засунутой в длинный и узкий карман чесучового пиджака. В конце концов мужчина победил, вытащил сосуд на свет божий и наполнил свой бокал. – Выпейте, Рудри, – предложил он.

Рудри отмахнулся, потом вдруг передумал.

– Да, спасибо, да. Только полстакана, если можно. Спасибо, хватит, хватит.

Отряд предстояло снабдить спальными мешками на ночь, которую неминуемо приходилось провести в Элефсине.

Миссис Брэдли наняла машину, и она сама, трое мальчиков, две девушки и багаж были в нее погружены.

Процессию сэра Рудри машина догнала примерно за семь миль от Афин. Статуя Иакха, как с облегчением заметила миссис Брэдли, имела нормальный вид, ведь она опасалась, что чувство юмора у мальчиков может их сподвигнуть приделать статуе красный нос или иные юмористические дополнения. Потому что, вопреки предосторожностям сэра Рудри, у них было достаточно времени на такой трюк, когда статуя была оставлена своими стражами. Но вроде бы все было хорошо. В восемь с минутами вечера машина подъехала к развалинам, и ее пассажиры вышли, ожидая пешую процессию.

Миссис Брэдли посмотрела на часы, потом на руины Зала Мистерий. Сумерки сгущались. Ряды скамей стоящего без крыши Зала были почти неразличимы. Бежала тропинка между развалинами каменной кладки, торчали пни от тонких колонн, неустойчивые плиты пола вели вверх и уходили за гребнем в сторону моря. Еле заметный блеск воды обозначал Саламинскую бухту, а нависающие вершины гор, черно-лиловые на фоне неба, указывали на наличие острова за полосой воды.

– А и правда жутковатый пейзаж, – сказала Миган. – Смотрите, какое странное судно!

У этой лодки не было весел, а был квадратный парус, и она медленно и довольно неуклюже шла, опережая вечерний бриз, забирая ближе к берегу, чем к острову, но все же на значительном расстоянии от наблюдателей.

Миссис Брэдли огляделась вокруг: сэр Рудри и его маленький отряд еще не прибыли. Трое мальчишек издали внезапный и почти синхронный визг и бросились бежать к морю. Кэтлин вцепилась в руку миссис Брэдли, а Миган возбужденно и, как показалось миссис Брэдли, с облегчением сказала:

– Корабль – как на той вазе!

Миссис Брэдли, у которой был с собой бинокль, направила его на корабль. Он шел под парусом. В чем-то он походил на все корабли, которые обычно встречаются в Средиземных водах, но квадратный парус вместо обычного латинского, ограждение на высоких столбиках на части палубы, заниженный шкафут и тройной нос придавали ему захватывающе романтический, поражающе архаичный вид, который не придать современному кораблю без тщательной переделки.

– Ну? – сказал Айвор, возвращаясь к миссис Брэдли, когда корабль проплыл мимо руин и стал поворачивать на Мегару. – Что вы об этом думаете?

– А ты, деточка?

– Не знаю. – Он нервно обернулся через плечо, будто чувствуя себя не в своей тарелке. – Странно как-то. Будто оно именно то, что мы бы о нем подумали, только не подделка, а на самом деле. Это кто-то шутит, как вы думаете?

– А вы, дитя мое, что думаете? – спросила миссис Брэдли, повернувшись к Кэтлин.

– Полагаю, мы все видели одно и то же? – спокойно ответила Кэтлин.

Айвор уставился на нее, миссис Брэдли издала кудахчущий смешок – такой странный, что Кэтлин вздрогнула, а из-за какой-то лачуги возле развалин вылетела птица, шумно захлопав крыльями. Вернулась бегом Миган, спотыкаясь на неровной тропинке, – она ходила с мальчиками в сторону корабля.

– Мне это не нравится, – сказала она. – Вам не кажется, что действия отца пробудили какие-то сверхъестественные силы?

– А что? – спросил Айвор.

– Команда корабля. Эти люди были одеты как греки.

– Ну, так мы же в Греции.

– Да, но ты меня понял.

– Да. – Он замялся. – Мы их тоже видели, – выпалил он. – Но я думаю, это чей-то розыгрыш.

– Значит, все мы видели одно и то же? – спросила Кэтлин так же спокойно.

– Вся эта идея явно предназначена для розыгрыша. Но выстрел пропал зря, потому что сэра Рудри здесь не было. Я предположила бы, что они неверно определили скорость своего судна, – сказала миссис Брэдли, с интересом заметившая явную тревогу Кэтлин и фальшивую неловкость Миган, изображавшей тревогу, ею не испытываемую.

Подошли Кеннет и Стюарт, и отряд сквозь сумерки пошел обратно к воротам, уводившим от дороги. Уже совсем стемнело. Появились большие звезды. А вот луны, чтобы проливать водянистый свет на тихую бухту, в эту ночь не предвиделось.

Когда группа, доставлявшая Иакха, усталая, со стертыми ногами и явно не в лучших отношениях друг с другом, неся тяжелую деревянную статую (чуть больше натуральной величины), наконец прибыла к развалинам, Айвор описал корабль своему отцу. И поскольку сэр Рудри никогда не был скептиком или особенно недоверчивым, новостями о корабле взволновался немедленно.

– Кто знает, кто знает! Какая жалость, что меня здесь не было! Кто знает, что это может значить? Может быть, мы вызвали уже какое-то движение! Это чудесно. Эх, почему же меня здесь не было?

– Потому что вы несли статую Иакха по дороге, – ответила миссис Брэдли. – Если этот корабль был знаком, значит, должны последовать другие знаки. Но если это была шутка, или просто рыбачья лодка, или какой-то элемент карнавала, проводимого греческим флотом, то, дорогой мой Рудри, тебе совершенно не о чем горевать. В любом случае не о чем, – добавила она, окончательно разъясняя смысл.

Сэр Рудри хмыкнул, но с этим мнением согласился.

Сцена была живописной. Факелы Мистов, как начал называть себя и своих помощников сэр Рудри, осветили довольно скудный, но внушительный ландшафт красноватым сиянием. Оно создавало впечатление, что лица и голые руки паломников покрыты темным загаром, а орбиты их глаз – лужицы крови. По голой земле метались тени – странные, необычные тени, при виде которых Кэтлин, обладавшая живым воображением, испуганно огляделась. Она будто хотела посмотреть, что за странная и злая сила на них действует. Даже мальчики подтянулись ближе к старшим, а Миган сказала радостным, хотя и слишком высоким голосом:

– Ну и ну! А ведь убедительно получается?

Сэр Рудри с этой точкой зрения был согласен.

– Я считаю, мы пока что действовали очень хорошо, – сказал он. С его факела летели поверх голов струйки искр, потому что ветер, унесший на своих крыльях таинственный корабль, еще не стих. – А теперь, – добавил сэр Рудри, – все, кто желает с нами праздновать Мистерии, идут к Залу.

Это для мальчиков был намек. Сперва Айвор, потом Кеннет возвысили дисканты, слегка дрожавщие то ли от нервов, то ли от подавляемой радости, и на языке, который в Англии считается древнегреческим, призвали непосвященных удалиться. Армстронг, получивший предварительно приказы от сэра Рудри, пошел к дороге. Там, на ровной площадке за воротами, открывавшими доступ к руинам, были расстелены спальные мешки для тех, кому предстояло их занять.

Статую Иакха, изображавшую юношу в гирляндах и с факелом в руке, поставили лицом к молящимся, занявшим расположенные рядами сиденья Зала. Сэр Рудри в присутствии Рональда Дика, своего сына и Александра Карри торжественно зажег факел в руке бога, распевая при этом какую-то молитву.

Кэтлин, Миган и миссис Брэдли с мальчиками пошли к спальным мешкам. Кеннет и Айвор, возбужденные атмосферой бивака, вскоре залезли в мешки, но Стюарт сперва подождал, пока миссис Брэдли расстелет свой мешок возле стены, сядет и прислонится спиной к камням, а потом подошел и тихо сел рядом. Миган и Кэтлин, в недоверии к этим спальным приспособлениям, поместили свои мешки рядом и легли не в них, но на них, обняв друг друга в поисках тепла и уверенности.

Стюарт, обхватив руками колени, вдруг сказал:

– Ветер переменился. Вы заметили?

– Нет, деточка.

– Мы бы увидели возвращение того корабля, если бы не было так чертовски темно.

– Он мог и не вернуться, детка.

– Я думаю, он вернется.

– Интересно, почему ты так думаешь.

– Ну, вот вы помните, какую мы шутку задумали. Не может быть, что нас какой-нибудь болван подслушал и перехватил идею? Постарше нас и с деньгами.

– Что ты хочешь сказать, деточка?

– В общем, ничего. Я просто подумал, что этот корабль как-то странно появился – после того, что мы задумали.

– Расскажи мне все, – твердо потребовала миссис Брэдли.

– Да я не знаю. Но Кэтлин нервничает. Это же видно, правда?

– Да, я заметила. И знаю причину.

– Ага, – сказал Стюарт, понизив голос. – Я понимаю, что вы имеете в виду, и это все каникулы нам порушит. Она действительно глупая. Когда мы были в Эдинбурге, там был один тип, но старый Карри не смог его приструнить.

– Понимаю. Ты хочешь мне сказать, что молодой человек Кэтлин последовал за ней в Грецию?

– На том же пароходе. Я его один раз заметил. Почти все время я был в машинном отделении и увидел его на третий день. Но никому не сказал. Он из университета, и у его семьи небольшая ферма. Они из Барры, но больше там не живут. На каникулах он в основном работает, чтобы оплатить свое образование и прокормиться – они жуть до чего бедны, но он чертовски хороший парень, и у него есть дядя в Канаде, который ему когда-нибудь оставит немного денег.

– К чему ты меня подводишь, Стюарт?

– Ну, я думаю, что этот парень где-то за нами следует, и знаю, что они с Кэтлин однажды виделись в Афинах на трущобном таком рынке, где фрукты продают.

– Миган знает?

– Наверняка. Девчонки всегда друг другу все рассказывают.

– Уверена, что ты прав. Но сомневаюсь, что Кэтлин в тревоге из-за этого молодого человека. Я думаю, тут дело в другом.

– Вы не про то, что нас тринадцать, или около того?

– Трудно сказать. Иди спать, деточка.

Стюарт встал.

– Доброй ночи, – сказал он, но не успел отойти от миссис Брэдли, как подошла Миган со словами:

– Знаете, тут что-то интересное происходит. Вот посмотрите. Видите? Там, наверху, на фоне скалы! Какого черта они туда сунулись? Они папин эксперимент испортят, если будут во все лезть!

Стюарт подал руку миссис Брэдли, помогая ей встать, она поднялась и двинулась к Залу. Мисты, повинуясь указаниям сэра Рудри, бродили с факелами по руинам, а в Зале единственным оставшимся источником света был факел в руке Иакха. Держась правой стороны и уходя от Мистов каждый раз, когда они приближались, Стюарт вел миссис Брэдли по руинам за сиденьями, которые позже будут заняты Мистами. В те дни, когда городок еще не был покорен Афинами, над Залом Мистерий стоял акрополь Элефсина, и природная скала осталась целой, хотя храм Деметры под ней разрушился почти полностью.

– Смотрите! – прошептал Стюарт.

Но их проникновение не осталось незамеченным. За спиной у них раздался голос сэра Рудри:

– Какого дьявола вы тут делаете? Беатрис, ты губишь мой эксперимент.

– Я так не думаю, – ответила миссис Брэдли. Она увидела то, что Миган послала ее увидеть. – Посмотри, что было на том корабле, Рудри.

– Что? Где?

На темном фоне можно было угадать тусклую белизну какого-то объекта. Миссис Брэдли, захватившая электрический фонарик (который обычно с собой не носила), достала его, включила и желтой высохшей рукой направила на этот объект.

– Я думала, ты поместил статую Иакха в Зале Мистерий, – сказала она.

Сэр Рудри что-то неразборчиво воскликнул и поднял свой факел выше. Белый неясный контур на фоне акрополя, закрытый с трех сторон естественной расщелиной, в которой он стоял, оказался второй статуей. Она была мертвенно-белой, как оштукатуренное дерево, и изображала юношу в венце и в гирлянде. В руке его был незажженный факел. Факел другого Иакха горел внизу в лишенном крыши Зале Мистерий. Все могли это видеть.

Сэр Рудри простер руки, послал богу Иакху воздушный поцелуй и своим факелом зажег факел в его руке. Потом запрыгал, рискуя сломать шею, по ступеням амфитеатра и крикнул остальным, чтобы подошли.

Мисты в составе Александра Карри, Гелерта, Дика и Дмитрия, усталые от бесцельного блуждания с факелами, поспешили на его зов вверх по амфитеатру, радуясь перемене. При виде второго Иакха они возбужденно заговорили.

– Что-то случилось у ворот, – сказала Миган, обращаясь к Кэтлин. – Ты не думаешь, что они могли случайно заметить Иэна?

– Как будто кто-то с цепи сорвался, – сказал Кеннет Айвору. – Я подумал, что случилось что-то, когда миссис Брэдли и Стюарт даже подпрыгнули.

Мальчишки и девушки встали и побежали к развалинам. Они прибыли как раз вовремя, чтобы услышать, как сэр Рудри яростно призывает к молчанию. Потом вдруг громко ахнул Александр Карри, и звякнули камешки. Миссис Брэдли быстро нагнулась – она стояла рядом – и подала ему то, что он обронил.

– Но что он делает? – спросил Стюарт громким горячим шепотом своего соседа Айвора.

– Тычет перочинным ножиком в зад статуи, – точно ответил Айвор.

– Что-то тут нечисто, – сказал Кеннет шепотом погромче.

– Нельзя вырезать имена на статуях, – ясно и сурово сказал Стюарт.

– Все это вообще очень странно, – сказал Рональд Дик, у которого были свои причины подозревать розыгрыш, но высказывать это вслух ему не хотелось.

– Убирайтесь, убирайтесь, убирайтесь все, кроме тех, у кого здесь дело! Вы все испортите! – сказал сэр Рудри, обретя наконец голос. – Утром мы все об этом узнаем.

Миссис Брэдли, сопровождаемая Миган и Кэтлин, повела мальчиков вниз, но разговоры продолжались всю дорогу. Когда все залезли в спальные мешки, не прекращая воодушевленный спор, миссис Брэдли подошла пожелать девушкам спокойной ночи. Но Миган была одна, а Кэтлин нигде не было видно, и где она, Миган не знала.

– Она испугалась, когда мистер Карри уронил ножик, – сказала Миган. – Я не удивлюсь, если она прокралась обратно в Зал, чтобы остаться с ним.

Это казалось возможным объяснением, но не самым вероятным. Мистов оставили перед второй статуей Иакха в горячей дискуссии с убедительными аргументами. Даже отсюда, стоя рядом с дочерью сэра Рудри, миссис Брэдли слышала возбужденные голоса, в которых пулеметный треск «Ерунда, ерунда!» в исполнении Александра Карри заполнял все паузы между длинными тирадами сэра Рудри.

– Тем не менее, Александр, вам не опровергнуть, что чем больше об этом думаешь, тем более странной кажется ситуация, – наконец стало возможным разобрать его слова.

– Ерунда! – ответил Александр Карри, и громкий его голос эхом прокатился вниз по склону от развалин до ворот.

– Я думаю, это какой-нибудь юнец, влюбившийся в одну из девушек, – вставил нервный очкарик Дик, выпалив свою мысль, которая поразила миссис Брэдли, только что слышавшую откровения Стюарта.

Мысль о Стюарте заставила ее посмотреть на троих мальчиков, комично высунувших головы из спальников, чем-то похожих на людей, вдруг упавших во время бега в мешках. Они все еще вели возбужденную беседу. Она снова включила фонарь, чтобы поискать Кэтлин.

– Но так в «Уиздене»[1 - Ежегодный справочник по крикету.] написано, – говорил Айвор.

– Спорим, дубина, австралийцы не читают «Уизден»?

– Спорим, что австралийцы не умеют читать?

– Еще как умеют! Спорим, Брэдмен умеет?

– Так ведь читать – это не в крикет играть?

– А кто сказал, что одно и то же?

– Ты только что!

– Врешь, я не говорил!

– Сам врешь!

В этот момент Кэтлин вошла в круг света от фонаря миссис Брэдли. Не говоря ни слова, она прошла к своему спальному мешку – миссис Брэдли посветила ей под ноги, – легла на него и вдруг заплакала.

– Кэт! – сказала Миган. – Прекрати!

И легла на свой мешок рядом с ней. Миссис Брэдли благосклонно посмотрела на их сгорбленные под спальниками фигуры, прошла к своему месту, села на спальник и прислонилась спиной к стене. Вдруг перед ней возникла коренастая фигура Диша, самоназначенного часового в лагере.

– Все в порядке, мэм?

– Все в порядке, Диш.

Часовой пошел дальше. Сгустилась темнота, разгоняемая только дымом и всполохами факелов Мистов и богов.




2


Айвор повернул спальник так, чтобы видеть Зал Мистерий. Еще долго после того, как все затихли, он не находил себе места, наблюдая сияние факелов у двух статуй Иакха и думая, происходит ли что-нибудь вообще. Он был мальчик с воображением и хотя на публике подчеркивал презрение к отцовским теориям, следуя примеру старшего брата и сестры, но про себя наполовину надеялся, а наполовину боялся, что из всех этих приготовлений что-то может получиться.

Появление второй статуи Иакха казалось многообещающим, но самым главным, по его мнению, было любопытное поведение Александра Карри и еще более любопытное поведение миссис Брэдли. Почему, думал Айвор, она так сразу взяла на себя обязанность выдернуть ножик из руки мистера Карри, чтобы не позволить ему повредить статую?

Сейчас, вертясь без сна в своем мешке, окруженный ночной темнотой и шепотом ветра в ближайших темных деревьях, слыша неумолчное море чуть дальше на юге, он боялся второго Иакха, каким-то загадочным образом попавшего в акрополь Элефсина. Он чувствовал, что эта статуя требует своей доли почитания от Мистов.

Потом ему пришло в голову очевидное решение: он понял, зачем Александр Карри хотел проверить статую ножиком. Второй Иакх не был статуей – он был человеком! Айвор, зачарованный этой мыслью, глядел в небо, потом презрительно глянул туда, где его спящие спутники сгрудились на земле. Он сел, стараясь не шуметь, и сосчитал спальники.

Пока он считал, один из них зашевелился, и из него вылезла Кэтлин Карри и бесшумно стала отползать на четвереньках в сторону, к священному Залу Мистерий.

Заинтригованный, Айвор по-прежнему нервничал. Ему хотелось следовать за ней в предположении, что она направляется к какому-то наблюдательному пункту, откуда ей будут видны Мисты и будет понятно, что происходит – если вообще что-то происходит. Судя по тишине, пока вряд ли что-нибудь произошло, но, – напомнил он себе, – даже второй Иакх появился без шума.

Вдруг ухнула сова.

Он полежал еще, раздумывая. Но наконец уже больше не мог сдержать любопытства, вылез из мешка, надел сандалии и двинулся туда, куда ушла Кэтлин.

Он не видел, куда шел, так как было темно, как в погребе, хотя до рассвета оставалось меньше двух часов. Где-то неподалеку – из кипарисов, так странно перемежавшихся с заводскими трубами города, – снова послышалось уханье совы, и ему ответили. Айвор с замирающим сердцем понял, что это кричат не совы, а люди.

Наконец он вышел на такое место, с которого были видны едва освещенные Мисты. На этот раз между ними на земле стоял небольшой фонарь, потому что и их факелы, и факел Иакха догорели до основания и их пришлось загасить. Они сидели широким полукругом напротив первой статуи. Некоторые были спокойны, а некоторые нервничали – в зависимости от темперамента и заинтересованности в деле. Чувствуя, как шевелятся волосы на затылке, Айвор ждал и слушал, но люди-совы больше не кричали, и ничего вроде бы не происходило в Зале. Так что он пополз вперед и вверх к нише, где нашли вторую статую. Ее там не оказалось. И мальчик совершенно этому не удивился. Осторожно и смело он тщательно ощупал все вокруг четырехфутовой ниши и ничего не обнаружил, кроме голого камня. На земле пальцы нащупали остаток выгоревшего факела.

И вдруг со стороны моря донесся замирающий крик тревоги.

А под ним, в Зале, Мисты вдруг запели. Густой бас сэра Рудри и баритон Александра Карри создали вполне согласованный фон для красивого тенора Рональда Дика и отчетливо произносимых им слов. Мальчик слышал звуки, похожие на заупокойную службу, и ощущал едва уловимый мистический запах ладана, который вскоре вдруг усилился: сэр Рудри разыгрывал свою последнюю карту.

Айвор прислушался, понюхал воздух, а потом, вдруг почувствовав свою защищенность из-за близости молящихся, медленно пополз мимо них к морю. И вдруг оступился. Из-под сандалии покатился камешек. Какой-то мужчина спросил:

– Что это?

Какая-то женщина тихо вскрикнула от страха.

Будто решив удивить их уже как следует, Айвор поскользнулся окончательно и покатился по склону.

От этого шума круг Мистов распался, как по сигналу. Сэр Рудри закричал:

– Проявление! Проявление! Осторожнее! Не толпитесь, не толпитесь!

Более скептичный Александр Карри ответил:

– Чертова ребятня! Не надо было их с собой брать.

Тут же каждому из них вышло подтверждение его слов. Подбирая Айвора и ругая его, они услышали еще ниже по склону звук убегающих ног.

– Кто там? Кто-то из этой мелкоты? – заревел Александр Карри.

Вдруг наверху зажегся факел, и при его свете стал виден силуэт в белом, стоящий посреди лишенного крыши Зала.

– Всем стоять! – велел сэр Рудри своему отряду. – Мы все здесь? Дик? Александр, Гелерт, Дмитрий?

Все были здесь.

Сэр Рудри раскинул руки. Бегущая фигура остановилась и, кажется, стала смотреть в сторону людей. Потом подняла голую руку, красную в свете факелов, и поманила компанию за собой.

Карабкаясь, оскользаясь, рискуя сломать ногу или шею, Мисты спустились к тому, кто их манил, но как только Гелерт, шедший впереди, приблизился на десять ярдов, второй Иакх – сомнений не было ни у кого, что это именно он, – резко повернул назад и, прыгая и подскакивая на бегу, так что казалось, будто он танцует эротический танец под какие-то языческие мотивы, – исчез в направлении моря.

Айвор, который держался как можно ближе к своим непривычно спортивным старшим, остановился возле брата. Ночь без блуждающего огня факела Иакха стала вдруг непроницаемо темной. Айвор подвинулся ближе к Гелерту и нащупал его рукав. Но главную цель своего путешествия не забыл.

– Гелерт, – сказал он, – ты знаешь, что Кэтлин где-то здесь?

Внимание Гелерта сразу переключилось на него:

– Что? Кэтлин? Где?

– Она выползла из лагеря, а я хотел пойти за ней. Но не догнал. Она где-то рядом. Я думаю, это она совой ухала.

В этот момент сэр Рудри, чье минутное бездействие было связано с необходимостью решить, каким курсом двинуться, приказал Мистам вернуться на свои места в Зале.

– Если произойдут иные проявления, – начал он, но не успел закончить, как на воде вдали показался отсвет факела. Иакх, привезенный из Афин морем, видимо, возвращался в обратно в город.




3


От тайного ухода Кэтлин и Айвора Кеннет и Стюарт проснулись, хотя не поняли отчего.

– Слушай, – сказал Кеннет, кутаясь в спальник, – здесь-таки здорово противно.

– Ага, – согласился Стюарт. Он задрожал от холода и ввинтился глубже в спальник. – А где Айвор? Айвор! – негромко позвал он. Ответа не было. Стюарт вылез из спальника и пошел посмотреть. – Слушай! – сказал он. – Его тут нет, и Кэтлин тоже нет. Ты не думаешь… Слушай, а куда они девались?

В этот момент проснулась Миган и грубо посоветовала им снова заснуть, сама тут же последовав своему совету.

– Надо кому-нибудь сказать! – сказал Стюарт.

– А кому, балда? Да все равно, я думаю, все в порядке. То есть должно быть, я так думаю.

– Да, но куда его понесло?

– Пополз посмотреть на эту развлекаловку! – вдруг осенило Кеннета. – Послушай, я за то, чтобы мы тоже! Если там вообще есть что видеть, так я хочу видеть.

– Ну да, а когда говорили, чтобы непосвященные удалились? Нам это видеть не положено!

– Балда, разве мы непосвященные? Мы вестники, забыл? Если мы здесь уже один раз были, то вполне можем еще раз туда пойти. В общем, я надеваю сандалии.

– Ладно, тогда я тоже.

Вскоре они тихо крались по тропе в сторону Зала, не зная, что Айвор рядом.

– Ты первый. Ты лучше меня крадешься, – сказал Кеннет.

– Нет, давай вдвоем. Смотри под ноги и не спотыкайся, и тогда все будет нормально. Только слишком близко не подходи, и все.

– Тогда пошли.

Они кружным путем подползли к большому Залу Мистерий и залегли почти у ног сэра Рудри. Но хотя лежали они неподвижно, как индейцы, ничего не происходило. Поэтому примерно через четыре минуты Кеннет коснулся ноги Стюарта, и они отползли прочь. Даже Айвор, ждавший и слушавший над ними, не видел и не слышал их движения. Таким образом двое мальчиков вернулись в лагерь до того, как началось что-то интересное. Там они обнаружили, что миссис Брэдли не спит и вооружилась своим электрическим фонариком. При их приближении она его включила.

– Что там происходит, деточки? – спросила она.

– В Зале – ничего, – ответил Стюарт.

– Кэтлин и Айвор куда-то подевались, – выпалил Кеннет.

При этих новостях миссис Брэдли проявила некоторый интерес. Она была полностью одета и вытащила из кармана рогатку, которую конфисковала перед отправлением из Афин. Вложив ее в руку Стюарта, поинтересовалась:

– Есть чем стрелять?

– Круглые камешки, – ответил мальчик, пересчитывая их на ощупь в кармане штанов. – Семь.

– Более чем достаточно, – сказала миссис Брэдли. – Если я в какой-то момент скажу: «Давай!», ты должен будешь разрядить это оружие в человека, на которого я посвечу фонариком.

– О’кей, – сказал довольный Стюарт.

– Ты, Кеннет, должен быть готов бежать в любую сторону, куда я скажу. Тебе знакома здешняя местность? Восток от запада отличишь?

Кеннет, шотландец, презрительно хмыкнул.

– Тогда идемте.

Она быстро и храбро зашагала к Залу Мистерий. Не останавливаясь, она забирала левее и тщательно выбирала дорогу между развалинами, держа генеральный курс к морю.

Неподалеку от ступеней, на которых сидели Мисты, тропа начинала петлять между заброшенными хижинами и разрушенными стенами.

Мальчики шли за миссис Брэдли по пятам. Вдруг она зажгла фонарь.

– Давай! – сказала она резко и отчетливо.

Перед ними вспыхнуло что-то белое, кольцо света от фонарика высветило развевающуюся материю. С похвальной быстротой и точностью Стюарт выстрелил круглым камешком из рогатки. Почти в тот же миг раздался тихий звук на склоне справа, полетел, подпрыгивая, камешек, мужской голос спросил: «Что это?», а женский приглушенно вскрикнул от страха. Для завершения картины послышалось, как кто-то спускается по склону таким образом, будто споткнулся и падает. Конечно, это был Айвор.

Когда круг Мистов разорвался, чтобы найти источник шума и выручить Айвора, миссис Брэдли прошипела Кеннету:

– На юг!

Он рванул к морю, она побежала на восток. Но преследуемый быстро свернул назад и побежал через центр пустого теперь Зала к воротам, ведущим к дороге. На этот раз он, одетый в белое и увенчанный цветами бога Иакха, был виден отчетливо, потому что освещался своим же триумфально пылающим факелом. Над ними скользили, оступались и топали Мисты, будто выводок сатиров, потревоженных на ночном свидании. Иакх остановился и поманил всех к себе, потом свернул резко на юг, разминувшись с Кеннетом менее чем на четыре ярда. Кеннет отважно устремился к нему, но пылающий факел вдруг потух. Темнота стала черной и будто густой на ощупь. Оказавшись один среди руин, мальчик вдруг испугался. Послышался голос Стюарта:

– Кеннет! Ты там?

– Да, – ответил Кеннет, снова обретая храбрость. – Я его упустил! Куда он побежал?

– Мы не знаем. Миссис Брэдли говорит, что лучше нам вернуться в лагерь.

– Но…

– Толку не будет. Вот он там!

Снова зажегся большой факел, но он уже был далеко над водой.

– Наверное, он опять на корабле, – сказал Кеннет.

– Туда он мог только перелететь, – ответил Стюарт.

Миссис Брэдли тоже видела факел. Она снова шла на юг, к морю, светя фонариком, и тихо звала:

– Кэтлин!

Но никто не ответил, хотя она осмотрела местность и заглянула в хижины. Наконец идущая за ней Миган сказала:

– Я думаю, она вернулась к воротам, тетя Адела.

Они вернулись в лагерь. Там бегали с фонарем сэр Рудри, Александр Карри, Айвор, Гелерт и Дик.

– Перекличка! – сказал сэр Рудри. – Так, все мы здесь? А, Беатрис, это ты была только что в Зале? Ты там что-нибудь видела или слышала? Что там было?

Мальчики, миссис Брэдли, Миган и Мисты быстро дали описание того, что видели и слышали. Накануне Диш, исполнив долг часового, пошел спать в гостиницу. Сейчас Гелерт был послан сторожить гостиницу до рассвета и убедиться, что Диш не покидал ее ночью. Кэтлин нашли, как и предсказывала Миган, в ее собственном спальнике, Армстронг совершенно невинно спал в своем, отнесенном чуть выше по склону, чтобы, как он уже объяснил несколько угрюмо, быть под рукой на случай, если понадобится снимать ночные кадры со вспышкой магния. Моргая на всех в луче фонаря сэра Рудри, он сказал, что слышал шум.

Сэр Рудри едва сдержал свое возбуждение при обнаружении нового свидетеля, которому можно было излить свои теории и надежды.

– Это было чудесно! Чудесно, друг мой, – заверил он. – Я хотел бы получить фотографии всего этого, но вы не расстраивайтесь. Времени на это действительно не было.

Миссис Брэдли заметила, что он больше не сердится на Армстронга.

– Было время, пока вторая статуя торчала над лестницей, – сказал Кеннет.

Александр Карри потрепал сына по голове, а сэр Рудри нахмурился.

– Кощунство, Кеннет, – сказал он. – Было бы кощунством снимать эту статую. – Он повернулся к полулежащему Армстронгу. – Я более чем удовлетворен, – сказал он. – В конце концов, мы все были свидетелями. И можем дать показания о том, что видели.

– Про корабль и вообще, – не смогла сдержать смех миссис Брэдли. Самопоздравительное выражение на лице сэра Рудри исчезло, сменившись укоряющей хмуростью.

– Ничего смешного, – сказал он мрачно. – Совсем ничего смешного. Мисты, возвращаемся в Зал. Остался еще один обряд.

– Да, еще один. Это был свадебный обряд, – сказала миссис Брэдли вполголоса. Услышал ее только сэр Рудри.

– Что ты говоришь, дорогая Беатрис? Конечно же, нет! Ты же не хочешь сказать, что видела… конечно, всегда предполагалось, что кульминация откровения Мистов…

Миссис Брэдли торжественно кивнула.

– Всегда предполагалось, – повторила она. – Я лично отныне не сомневаюсь.

Разрываясь между необходимостью быть джентльменом и уважать нежелание женщины развивать тему и почти безумной жаждой узнать, что именно она видела, сэр Рудри сказал:

– Тебе повезло. Жалко, мне не удалось это увидеть. Но послушай, наверное, у тебя есть сверхъестественные способности!

– Я никогда так не думала.

Сэр Рудри, сопровождаемый Мистами, вернулся к собственной статуе Иакха и облил ее водой с востока и запада. Он помолился небу о дожде, о земле и о росте.

Миссис Брэдли вернулась к Кэтлин Карри, которая устало всхлипывала, положив голову на грудь Миган.




4


– Так кто же был этот человек? Я видел, как он за нами шел. Он был в той церкви в Дафни, рассматривал мозаику – в первый день, как мы приехали в Афины, – произнес наутро Рональд Дик.

– Мне странно, что мистер Карри его не узнал, – отозвалась миссис Брэдли.

– Мистер Карри не ходил в ту церковь. Он сидел в тени и переобувался, если вы помните.

Миссис Брэдли помнила. Она помнила все до последнего богохульные комментарии Александра о состоянии его ног, помнила, как по злому покрасневшему лицу стекал пот цвета хаки. Помнила все его комментарии о монастырях вообще и об этом конкретном в Дафни.

Она сочла, что Дика вполне можно оставить идти рядом с Миган, как он того хотел, вздохнула и немного прибавила шагу, выполняя просьбу Мэри Хопкинсон следить, чтобы сэр Рудри и Александр Карри не ссорились. Они уже вступили в жаркий спор, хотя день только начинался.

– Но я не вижу никакого, совсем никакого смысла, – с раздражением повторял Александр, – идти из Афин морем до Нафплиона и подходить к Микенам с юга. Куда лучше было бы поездом из Афин в Коринф и на юг к Микенам оттуда.

– Единственный возможный путь к Микенам, – сказала миссис Брэдли, – это через Аргос и Тиринф.

– Не только, – возразил сэр Рудри, все утро веселивший или (в зависимости от темперамента) раздражавший членов отряда. – Не только это, дорогой мой Рональд и дорогой мой Александр: вспомните, что мы до посещения Микен еще проходим Эпидавр. Вот почему мы едем морем в Нафплион, – сэр Рудри демонстративно проявил беспечность и благожелательную терпимость. Он считал, что таким поведением привлечет благоприятные события.

– Вы ни разу не говорили, что нам сперва надо посетить Эпидавр, – буркнул Александр Карри.

Паломники возвращались из Элефсина в Афины по пыли и жаре, кроме мальчиков – их оставили на попечение Диша с указанием вернуться на первом же автобусе, на который они смогут сесть. Дмитрий был оставлен, вопреки его желанию, вести и обхаживать быков. Последние, увешанные, как и вся компания, гирляндами в честь Деметры, Персефоны и Иакха, тащились обратно вдоль Священного Пути под ликование сэра Рудри и остальных паломников, которым представилась возможность почти весь оставшийся путь проехать на автомобиле.

– Ох, мои ноги! – сказала Миган миссис Брэдли, идя рядом с нею возле пустого фургона.

Кэтлин, бледная и задумчивая, шла рядом с обожающим ее Гелертом, а малыш Дик топал по другую сторону от Миган и однажды схватил ее за руку, но она вскрикнула от боли и руку выдернула. Дик покраснел и пробормотал, заикаясь, какое-то извинение.

– Можете не извиняться, – сказала Миган. – Я не против была бы дать вам руку, милый Рональд, если вы хотите, но я ее отбила этой ночью о нашего общего друга, в разгар веселья, и она сейчас очень чувствительна.

Она кивком показала на Армстронга. Он, прихрамывая, шел сейчас отдельно, хотя и был членом экспедиции. Рядом с ним шел Дмитрий. У обоих вид был суровый и мрачный. У Дмитрия – потому, что он терпеть не мог ходить пешком, а еще потому, что договорился со своей девушкой о свидании, на которое теперь не попадет. А у Армстронга – из-за болезненного синяка на правой ягодице и еще одного на левой голени. Мухи кусали всех, кроме сэра Рудри и миссис Брэдли. Особенно они доставали и мучили Александра Карри, и от их нападений его тирады становились еще более злыми и раздраженными.

И все же он был рад увидеть, как уходят назад голые обрывы Саламина, кипарисы, фабричные трубы Элефсина и разрушенный Зал Мистерий. Когда спор затих, Александр Карри не попытался его оживить, а нарочно отстал, чтобы поравняться со своей дочерью. Он заговорил о семейных делах, и Гелерт, который не любил подобные домашние беседы и понимал, что Александр не хочет его включать в разговор, прибавил шагу. Он догнал отца и затеял с ним спор о мозаиках шестого и одиннадцатого веков. Гелерт демонстрировал невежество, сэр Рудри – презрение.

Когда Александр Карри удостоверился, что молодой человек окончательно избавил их от своего общества, тон его изменился. Вдруг он оставил тему писем из дому, болезней, свадеб и прочих обыденностей и спросил внезапно и зло:

– Что ты делала ночью?

– Любопытствовала, что тут вокруг, – ответила Кэтлин, не отводя глаз от дороги.

– Любопытствовала, значит? И каков результат твоего любопытства?

– Выяснила, что второй Иакх – это была шутка.

– Вот как? – переспросил Александр, блеснув глазами. – Расскажи подробнее.

– Подробнее я сама не знаю, отец. Когда я подошла посмотреть на статую, ее там не было. Зажженный факел был прилеплен к камню – глиной или чем-то вроде, наверное, чтобы казалось, будто статуя все еще на месте, но ее самой не было.

– Ты в этом уверена?

– Уверена, конечно.

– А где она была?

– Этого я не могу тебе сказать.

Александр посмотрел на ее серьезный красивый профиль.

– То есть не хочешь сказать? Ты меня считаешь дураком?

– Не всегда, – ответила Кэтлин, и очевидная ее искренность лишила это наблюдение оскорбительности.

Александр Карри фыркнул:

– Этот Мак-Нейл за тобой сюда не приехал?

– Как бы он мог себе это позволить, отец? Ему приходится все, что он может заработать, платить за обучение в колледже.

– Ты ни пенни не увидишь из моих денег, Кэтлин, если за него выйдешь. Имей в виду!

Наконец утомительный путь пришел к концу, и потом, когда девушки причесывались в комнате Кэтлин, Миган спросила:

– Там, в Элефсине, это был Мак-Нейл?

– Кто ж еще? – рассудительно ответила Кэтлин. – Я ему сказала, что он глупец – так далеко ехать.

– Это он был Иакхом?

– Нет, конечно. Миган, по шотландским законам мы с Иэном муж и жена.

– Муж и жена! – Миган села на кровати, ошеломленная известием. Но тут же вернулась к своей обычной манере вести беседу. – Ну и дура ты все-таки!

– Всегда рада выслушать твое мнение, – ответила Кэтлин с чувством.

– Но зачем ты это сделала, глупенькая?

– Я так хотела, а его уговорила. Но я не знала, что он поедет сюда, болван эдакий!

Миган захихикала.

– Хотела бы я посмотреть на лицо твоего отца, когда он узнает!

– Он не узнает. Мы не будем жить вместе, пока Иэн не кончит курс и не найдет работу.

– Я на твоем месте сказала бы ему и вытерпела ответ. Кстати, Кэт, почему ты вчера не заорала? Я бы тебя куда быстрее нашла.

– Не могла. Все бы знали. Он ничего такого не думал, Миган.

– Он подлец, вот он кто!

– Я ошиблась, идя на голос Иэна. Темнота очень обманчива.

– Но как…

– Я думаю, он пошел за мной. Я дважды выходила увидеться с Иэном, и он, видимо, каждый раз шел за мной.

– Но, Кэтлин, это же ужасно! Ты должна сказать моему отцу. Он положит этому конец.

– Я теперь буду с Иэном. Он поведет одну из наших машин. И все будет в порядке.

– Ну, я наверняка на нем оставила отметину, пусть знает, подлец!




Глава IV


– Эй, Ксанфий!

– Что?

– Ты не заметил?

– Что еще?

– Как испугался он меня?

– С ума сойти!





1


В Афинах миссис Брэдли получила письмо от Мэри Хопкинсон. После новостей о своей дочери Олвен жена сэра Рудри перешла к разговору о муже.

«Я надеюсь, – гласило письмо, – что Рудри и Александр как-то ладят. Я забыла тебе рассказать о древних Аполлонах. Ты знаешь, что их несколько. Я не знала, пока не началась эта жуткая свара, но есть Аполлон Стрэнгфорда и мраморная статуя юноши, а еще, кажется, Аполлон из Суниона. В общем, Александр сыграл с Рудри очень злую шутку: поручил знакомому скульптору сделать еще одну статую и подделать ее под старинную. Потом он сделал вид, что какой-то его друг нашел эту статую где-то на Сицилии. Мой бедный Рудри поддался на этот безбожный обман и написал статью в «Археолог». Александр тут же написал редактору письмо, где ставил под сомнение подлинность статуи. Конечно, над Рудри все смеялись, и это было очень плохо. Рудри думает, что никогда не загладит впечатления об этой статье, бедняжка. Ученые сложно переживают такие вещи. Он на все готов, чтобы расквитаться с Александром. Я все еще не могу понять, зачем он пригласил Александра в экспедицию. Наверное, он думает, что сможет ему показать…»

Миссис Брэдли дочитала письмо до конца, которое заканчивалось обычными общими сплетнями, вздохнула, зажгла спичку и сожгла письмо в камине.

Весь следующий день у экспедиции прошел спокойно. Сэр Рудри писал дневник и посвящал окружающих в подготовку визитов в Эпидавр и Микены, но в основном он отдыхал. Миссис Брэдли сочла это тревожным признаком, зная его темперамент и характер. Александр Карри, вспыльчивый, с кирпично-красным лицом, зафрахтовал судно, на котором паломникам предстояло прибыть в Нафплион. Каковы бы ни были его недостатки, он умел искусно торговаться, и как ни критиковал сэр Рудри условия, на которых Александр получил судно, цена была необычайно низкой.

Корабль под названием «Аргос» стоял в Фалерской бухте, и вся компания добиралась до него на весельных лодках. Это было каботажное судно огромной ширины, малой осадки, с шумной машиной и своеобразными кивающими движениями, придающими ему заметную, хотя и не слишком приятную индивидуальность. Паломники толпились у его мощного неуклюжего ограждения, отремонтированного за счет сэра Рудри перед отплытием из Фалера. Плавсредство смело устремилось через море к Эгине, потом к Гидре, потом к Специи и вверх по заливу к маленькому дружелюбному Нафплиону с его пыльной гаванью, гоняемым ветром мусором, ухабами на дорогах, обрывом, окрестными горами и торчащим скалистым перешейком под стенами Паламиди.

Под шумный восторг моряков, которые, очевидно, думали, что их тепло поздравят с прибытием в порт, указанный сэром Рудри, судно встало на якорь. Весельные лодки доставили пассажиров на берег. Порт Аргоса не производил особого впечатления, если не считать хмурой цитадели на высоком обрыве. Мальчишки немедленно стали просить разрешения на него взобраться. Однако, поскольку путешествие на корабле заняло почти двое суток, а солнце уже садилось, сэр Рудри объявил, что экспедиция останется на ночь в Нафплионе и в Эпидавр выступит утром. Поэтому все участники решили взобраться на Паламиди. Они поднялись по ступеням напротив пухлого улыбающегося венецианского льва, встроенного в стену, и вскоре оказались среди пустых камер без дверей, где когда-то содержались приговоренные. Путешественники обошли крепость, дворы с амбразурами для мушкетов, осыпающиеся разбитые крепостные валы.

Отсюда открывался красивый вид на всю ширь моря, гор, мысов и треугольных бухт. Старшие члены экспедиции показывали друг другу, как равнина «конями обильного Аргоса» сужается и охватывает проход к Коринфу, младшие издавали восклицания, восхищенные красотой вида, или бросали камешки вниз к цитадели, метя в кактусы на каменистых стенах.

– Вон там, – сказала миссис Брэдли камнеметателям, указывая на островок к югу, – находится остров Бурдзи, на котором живет греческий палач.

С интересом, который в них не смогли пробудить ни гора Эбея с Герайоном, ни вал Тиринфа, ни снежные вершины, возвышающиеся над морским горизонтом, мальчишки уставились на местожительство бывшего заключенного, спасающего собственную жизнь ценой жизни других преступников. Они стали расспрашивать миссис Брэдли о задачах и намерениях палача, его образе жизни, возможности удрать и скрыться. Она отвечала живописными, но в основном правдивыми подробностями, и эта беседа все продолжалась, когда отряд вернулся и проследовал в гостиницу.

Нафплион, почти единственный среди малых греческих городов, в котором есть пригодная для жилья гостиница, принял их вполне достойно. Миссис Брэдли уже собиралась отложить сборник современной поэзии и лечь спать, как в ее дверь постучали. Она закрыла книгу и произнесла самым приятным голосом:

– Войдите!

Перед Кэтлин, принявшей это приглашение, предстала желтолицая миниатюрная старая леди в сиреневом халате – маленький корабль все же позволил перевезти такие принадлежности цивилизации, как халаты и купальные костюмы. Дама дружелюбно улыбалась, и Кэтлин сразу почувствовала к ней нежность и доверие.

– Это только я, – сказала она. – Я хотела… можно с вами поговорить? Вы не устали?

– Ни в малейшей степени, дитя мое.

– Ну вот, тогда я хотела сказать: есть одна вещь, которую я должна вам сообщить. То есть я хочу рассказать кому-нибудь, а Миган думает, что вы самый подходящий для этого человек. В смысле, который будет знать, что делать.

– Слушаю, дитя мое.

– Мне все это не нравится. Кого-то смерть настигнет раньше, чем мы вернемся домой.

– Вот как вы думаете? – спросила заинтересованная миссис Брэдли. – Кого?

– Вот и Миган меня это спросила. Я не знаю. У нас в роду у некоторых есть дар ясновидения. У меня он не очень сильный, но все же есть. Что можно сделать?

– Ну, как что? Ничего.

– Вы мне не верите?

– Нет, – ответила миссис Брэдли, кивая медленно и ритмично, – нет, я вам верю. Скажите, что вы делали в Элефсине?

Кэтлин болезненно покраснела, не собираясь ничего рассказывать. Но все же сделала над собой усилие и с улыбкой ответила:

– Целовалась с Иэном.

Миссис Брэдли, приняв этот ответ, отметила про себя факт, что это меньше половины правды.

– Да, конечно, – сказала она.

– Мы женаты, – пояснила Кэтлин.

– Вы предали этот факт огласке?

– Сейчас все знают, кроме отца и сэра Рудри. И, конечно, тех, кто не принадлежит ни к одной из семей.

– Тогда и Гелерт?

– Да. Это… – Кэтлин утратила озабоченное выражение и не смогла сдержать смех. – Это разбило ему сердце.

– Его мать опасалась, что так будет, – сказала миссис Брэдли. – Тем не менее я рада, что вы прояснили ему ситуацию. А где Иэн сейчас?

– Все еще в Афинах, бедняжка.

– Бедняжка, – согласилась миссис Брэдли.

– Вы не рассеяли мою тревогу. Миган говорила, что вы скажете мне, что делать.

– Я вам сказала, что делать, дитя мое.

– То есть ничего?

– Не думаю, что еще что-то можно сделать.

Но когда девушка вышла, миссис Брэдли посидела еще немного в задумчивости.

Однако на следующее утро, несмотря на поздний отход ко сну, миссис Брэдли поднялась одновременно с мальчиками и смотрела со скал, как они купаются. Чуть позже к ним присоединились девушки и молодые люди, и около девяти утра, когда уже было жарко, отряд в трех автомобилях направился к Эпидавру.

План пребывания в Эпидавре у сэра Рудри был прост. Он предложил принести жертвы Асклепию, остаться ночевать в развалинах и посмотреть, что будет. Он также, стараясь быть спокойным, объяснил, что Асклепий, бог врачевания, иногда являлся своим почитателям в виде змея и что змеи, если таковые будут обнаружены в Эпидавре, подлежат почитанию.

– Змеи! – Александр Карри нервно оглянулся. – Змеи! Чертовы твари, всю жизнь их терпеть не могу. Я буду спать в гостинице, Рудри.

– Здесь ее нет, – ответил торжествующий сэр Рудри. – Тут ничего нет, только музей. Если хотите, можете спать там. Я думаю, сторожа нам позволят.

– Змей не будет, отец, – сказала Кэтлин.

Они с Миган ехали в одной машине с Александром Карри, сэром Рудри и Кеннетом. Проворность и хитрость позволили Александру Карри занять место рядом с водителем, девушки к тому времени уже обосновались на заднем сиденье, и для сэра Рудри и мальчика остались откидные места. Дик, ехавший во второй машине с миссис Брэдли, Гелертом, Стюартом и Айвором, предложил поменяться местами, но сэр Рудри отказался покинуть неудобное место даже по предложению собственной дочери. Поэтому он все больше и больше раздражался из-за постоянной тряски, вызванной ухабами на узкой дороге между бедными оливковыми садами и безликими пастбищами, по которой шла машина. Но Александр Карри, подозревая, что возможна и иная причина раздражительности, был внимателен и бдителен.

К счастью, поездка была недолгой. Машина резко свернула вправо, подпрыгнула сильнее прежнего и остановилась у каких-то деревьев. Пассажиры вышли, поднялись на склон справа, чтобы оглядеться.

Величественный театр с его пятьюдесятью пятью рядами сидений сохранился почти идеально. Мальчики немедленно предложили бежать наперегонки наверх, Гелерт сел в средних рядах, погрузился в греческую трагедию и добросовестно читал ее минут двадцать. Даже сэр Рудри, для которого театр интереса не представлял, велел Миган, Кэтлин и Дику спуститься в аудиториум, а сам встал в круге внизу и трубным голосом продекламировал оду Пиндара – проверить, правду ли ему рассказывали об акустике этого места.

– Дик, теперь ты! – позвал он, закончив чтение.

Дик, в солнечных очках поверх обычных, тревожно обернулся к Миган:

– В смысле, вы не будете возражать, если я попробую? Говорят, что акустика здесь неподражаемая. В любом греческом театре она хороша, конечно, но тут…

– Давайте, вы уже большой мальчик, – ответила Миган, прислоняясь спиной к камню скамей и вытягивая ноги.

Вокруг театра на небольших холмах росли деревья. Серели на коричневатом дерне гладко обтесанные каменные блоки. Ясное небо, перерезаемое ветвями, было глубоким и синим, солнце освещало пористый камень и блестело на шляпе Дика, пока он спускался по пологим разбитым ступеням к каменному кругу.

– Бедный мальчик, – сказала Кэтлин, затеняя глаза рукой и глядя ему вслед. – Почему ты его не избавишь от мучений?

– Одна причина – в том, что он еще не сказал ничего определенного. Вторая – потому что я не знаю еще, что ему отвечу, когда он дойдет до сути.

– Вот как? – сказала Кэтлин. Это откровенное признание, видимо, было для нее слегка неожиданным, и вежливость, унаследованная от предков, заявила о себе, заставив принять смущенный вид. – Я думала… извини. Понимаю.

– Вряд ли, – возразила Миган жизнерадостно. – Не уверена, что сама понимаю. Полагаю, это материнский инстинкт меня к нему тянет, к бедняжечке. Но он сообразителен. Это даже Гелерт признает.

– Что признает? – спросил ее брат с расстояния не меньше двадцати ярдов. – Какого бы черта вам не прекратить болтать в подобном месте? Думаете, кто-нибудь хочет подслушивать ваши идиотские замечания?

– Кто подслушивает, ничего хорошего про себя не услышит, – ответила Миган. Ничего, кроме этого школьного ответа, ей в голову не пришло. – И вообще можешь отложить свою старую книгу. Ронни сейчас будет оглашать «Ганга Дина».

Дик дошел до низа, откуда казался гораздо меньше ростом. Он дождался, пока сэр Рудри, который, видимо, считал свои обязанности по отношению к театру и двум молодым леди выполненными, вышел и быстро проследовал к извилистой тропе, по которой они пришли к театру, пересек ее и скрылся с глаз – спустился в долину осматривать храм Асклепия.

Рональд Дик дождался его ухода, затем, расставив ноги, опустил руки вдоль тела, задрал подбородок и стал произносить песнь двадцать вторую «Илиады» о смерти Гектора в блестящем шлеме, осквернении его тела, о плаче и горе Андромахи.

Тело его привязал, а главу волочиться оставил;
Стал в колесницу и, пышный доспех напоказ подымая,
Коней бичом поразил; полетели послушные кони.
Прах от влекомого вьется столпом; по земле, растрепавшись,
Черные кудри крутятся; глава Приамида по праху
Бьется, прекрасная прежде; а ныне врагам Олимпиец
Дал опозорить ее на родимой земле илионской!..
…Стала, со стен оглянулась кругом и его увидала
Тело, влачимое в прахе: безжалостно бурные кони
Полем его волокли к кораблям быстролетным ахеян.

Гелерт, внимательно слушавший, положил книгу в карман и вздохнул, потом встал и двинулся к проходу.

– Забавно, что Ронни умеет так читать, – сказала Миган, когда они с Кэтлин двинулись к тому же ряду ступеней.

Гелерт презрительно фыркнул и пропустил их вперед. Разбитое сердце растворялось в потоке здоровой раздражительности.

– Понимаешь, Кэтлин, бедняжка Гелерт очень плохо воспринял Иэна, – сказала Миган, когда они спустились и шли к небольшой группе сосен, надеясь оказаться в тени, пусть хоть на миг.

Миссис Брэдли, которая внимательно прослушала обоих чтецов, теперь тоже спустилась и встретилась с ними у деревьев.

– Если кто-нибудь хочет пить, в машине я видела бутылки с водой, – сказала она, высматривая на стене театра мальчиков, которых она, видимо, приняла под свое руководство и попечение. Но их нигде не было видно – они скрылись наверху аудиториума за опушкой темных кустов, чтобы исследовать, что там за ними. Предположив, что они спустятся, когда будут готовы, и положившись на удивительную способность молодых оберегать собственную жизнь и конечности в самых опасных обстоятельствах (в которые она театр в Эпидавре не включала), миссис Брэдли двинулась обратно к машинам и достала для своих жаждущих спутниц две бутылки минеральной воды и жестяную кружку.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/gledis-mitchell/pospeshi-smert/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Примечания





1


Ежегодный справочник по крикету.