Автор: Мария Фомальгаут

…книга произвела настоящий фурор: автор заманивает читателя в лабиринты сюжета, откуда нет выхода, заводит в тупики, где пол проваливается под ногами, оставляет читателя наедине с немыслимыми чудовищами, от которых нет спасения. Автор бросает читателя в самый разгар битвы, в которой каждый смельчак будет изрублен…

Может ли кошмару сниться кошмар? Зачем сажать дом на цепь? Почему года идут на циферках? Зачем тангенсы танцуют танго? А если танго танцевать некому, может ли оно станцевать само себя? Зачем дождику зонтик, а зонтику дождик? Кто быстрее — мельница или самолет? Зачем восстал июль? Вы можете прочитать в книге… или нет,…

…когда в городе шел дождь — мы сидели по домам, глядя на непогоду за окном. На работу не шли, вместо нас шел дождь, раз все равно идет, пусть идет на работу. Когда в городе шел снег, мы сидели по домам, спали в синих рассветных сумерках, смотрели на кружение снегопада за окнами, на снег, который шел за нас на работу. Когда…

…исследователи до сих пор не пришли к единому выводу, для чего наши предки делали часы именно круглыми. Предполагают, что это связано с тем, что на часы наматывалось время. Странно, что до сих пор ученые так и не смогли найти само время, даже его…

Тетя Таня живет в соседнем дворе, поэтому мы летели самолетом. Еще когда мы сели в самолет, я вспомнил, что забыл дома свою левую ногу. Я хотел вернуться, а мама сказала, что собираться надо лучше. Тогда я вылетел из самолета, прилетел домой, взял ногу, вернулся в самолет. А мама сказала, чтобы это было последний раз. У нас…

Вайю сложил пальцы, свистнул в темноту — не повторит, не передаст человеческий язык эти трели. Так, может, тот, кто сам был птицей, и помнит, как это — быть птицей. Что-то заклокотало и зацвикало в ответ, человек прислушался,…

Мимо проплывают пары, скачут удалые тройки, проносятся четверки. Шестерки услужливо склоняются перед кем-то, отсюда не вижу — перед кем. Сижу за столиком, потягиваю кофе, на альбомном листке передо мной замирает город, еще серый, карандашный, еще сам плохо понимающий, что он — город. Мимо окна несется целая дюжина, вон…

Чем дальше, тем больше понимаю, что здесь, рядом со мной, кто-то есть. Кто-то… Кто-то… Кто-то живой. Спрашиваю себя, что я знаю про живое, вытаскиваю что-то из глубин памяти: Петли. Это когда поток запетливается. Кольца. Это когда потока нет, одна петля сама по себе. Потоки. Ну вот, как я, например. Вспоминаю что-то про трехмерные…

— А вот за этой тенью кто стоит? — Вон та тень. Видите, в углу? — Ага, вижу. А за той тенью в углу кто стоит? — Вот эта тень. — Которая? — Да вот эта же, в конце коридора. — У, огромная какая… А вот у нас директор в офисе, за ним какая тень стоит? — Да за ним много теней. Всех не перечислишь. — Ну, хотя бы первые две. —…

— Ну-ка, говори, малец, как узнать, здесь или не здесь? И на меня смотрит. Глаза у вождя желтые, светятся, смотрит, все видит. — Надо нож в землю воткнуть. — И? — И если кровь пойдет, значит, здесь. — Откуда кровь пойдет, из тебя, что ли? — Из земли. — Верно. Ну, давай, — и мне нож сует. Вонзаю в землю, чувствую, как земля…

С драконами придется сражаться, с призраками… дракона-то видели? — Видели, — шепчет бледнолицая худышка, Гришинский про себя прозвал ее Сосулей, — в кино. — Ну, в кино… а в жизни не доводилось? — Да… как-то нет… — Что ж вы так… хоть бы в зоопарке, что ли, глянули, я вот прошлой осенью лицензию получил, и с ружьишком…

А вы про нас напишете? Правда-правда напишете? Очень-очень просим. Это не сложно, честное слово. Совсем-совсем не сложно. А то про нас еще никто не написал. Вот, например, вы напишете, как оцепили главную улицу от фонтана до набережной, и никого туда не пускали, даже самых любопытных, даже по пропускам, да и не было никаких…

Усталый город ночной пленен Прохладой ночной опять, И на Луне одинокий сон Под вечер ложится спать. Большие пледы постелет он На желтую на Луну, И ровно в полночь приходит сон, Который…

Мысли бьются в голове перепуганными бабочками, Вайлин, Вайлин, что за ересь он нес, а если не ересь, а если он знает что-то, чего не знаем мы… Кто мы такие, кто приручил нас, кто привел нас из леса, а если правда никто, а скрипка, а точно ли был Андреа Амати, или не было никакого Амати, а были дикие скрипки в темной чаще, пели…

Мы облюбовали себе лето. Ну, само собой, что же еще, не суровую же зиму и не промозглую весну, и не темную осень — а бескрайнее светлое лето. Итак: мы облюбовали себе лето. Я и Ингрид. Июнь, июль и август. И снова июнь. И снова июль. И по кругу,…

Ничего времени. Совиная сень по розе: в гостиную плоть большой мор. Прямо плачут часы, лабиринтом еще жизн часы, это они могут — идти… Королева гневается. Я продал мало два шахматного тира… Не то… Холодный, холодный оконный ветер… узорчатый час занавески Казнил окно, только потом признался, что у него жуткая фобия…

Хотите ненадолго стать городом? Или чьим-то воспоминанием? Или половинкой сна? Или улицей? Или фонарем? Или аптекой? Добро пожаловать! Мы только убедимся, что это не вы убили автора. У вас есть…

Открывайте двери, принимайте треугостей. Заодно помогите человеку найти свое время, а времени — найти своего человека, они должны встретиться. И разберитесь, за что арестовали три палочки и квадратик. А на улице, которой нет, не забудьте купить тихоокеанского сыра, даром, что его тоже нет. И пересчитайте ноты — одна…

Мир сложнее, чем мы думаем. Все не так просто, как кажется. И мы сами – сложнее, чем мы думаем. Я предлагаю вам посмотреть за грани мира, куда вы никогда не заглядывали. По ту сторону вселенной. По ту сторону самих…

Добро пожаловать в увлекательное путешествие на чашках по чайной реке. Может быть, у вас получится разобраться, почему сгорел город… Или познакомиться с одиноким камином, который бродит по улицам… Нет-нет, в пожаре он не виноват. Осторожнее с напольными часами за вашей спиной, они… Хотя, быть может, они тоже…