Книга - Российский флот при Екатерине II. 1772-1783 гг.

Российский флот при Екатерине II. 1772-1783 гг.
Аполлон Семенович Кротков


Морская летопись
В эпоху царствования императрицы Екатерины II российский флот переживает второе рождение. В это время преобразовывается Морское ведомство, принимаются военно-морская доктрина и судостроительная программа, выделяются большие средства на строительство кораблей, производятся реформы в Морском Шляхетном кадетском корпусе, организуются успешные экспедиции в Средиземное и Эгейское моря и, наконец, российский флот активнейшим образом участвует в Русско-шведской войне 1788–1790 гг. Вниманию читателей предлагается книга видного историка флота, генерал-майора по Адмиралтейству Аполлона Семеновича Кроткова (1848–1917), посвященная одному из самых интереснейших периодов: 1772–1783 гг. В эти годы Россия одерживает значительные победы над турецким флотом в Первой Архипелагской экспедиции, активно обновляет состав кораблей, совершенствует морскую тактику, увеличивает численный состав моряков и офицеров флота. Труд А.С. Кроткова (оригинальное название «Русский флот в царствование императрицы Екатерины II, с 1772 г. по 1783 год») единственный раз был издан в 1889 г. Однако благодаря собранному автором уникальному архивному материалу книга эта представляет и ныне большой интерес не только для историков, но и для широкой читательской аудитории.





Аполлон Кротков

Российский флот при Екатерине II. 1772-1783 гг.



© ООО «Издательство «Вече», 2016


* * *




Глава I[1 - В книге отчасти сохранены пунктуация, орфография и оформление сносок издания 1889 г.]





Начавшееся с воцарением императрицы Екатерины II усиленное судостроение, принятие мер к улучшению личного состава флота, усиленные плавания, – все эти меры, принятые в первое десятилетие царствования императрицы к возрождению русского флота, упавшего после кончины основателя его, государя Петра I, продолжались и во второе десятилетие царствования и делают эту эпоху для русского моряка наиболее интересной. Конец первого десятилетия и начало второго ознаменовались для русского флота многими победами, одержанными в Средиземном и Черном морях, имевшими за собой реальное последствие – приобретение для России Азовского моря и большей части юга России, за которым вполне естественно последовало приобретение чрез несколько лет Крыма – твердой опоры для владения Черным морем. Все эти приобретения были бы немыслимы без содействия флота. Балтийский флот и балтийские моряки участвовали всецело в Средиземной экспедиции; они же участвовали в военных операциях и на Черном море, на созданной энергией императрицы Екатерины II Донской флотилии. Деятельность Донской флотилии была частью описана в одной из предшествующих частей «Материалов»; деятельность же балтийских моряков в Средиземном море – в XII части «Материалов».

Императрица Екатерина II, сделав важные приобретения по Кучук-Кайнарджийскому договору, придавала большое значение морской силе, с помощью которой были сделаны эти приобретения и защищать которые в то время следовало в Балтийском море, ибо Швеция, наша противница на севере, вступила через несколько лет в союз с Турцией, нашей противницей на юге. Несмотря на достаточные успехи на море, императрица Екатерина II продолжала заниматься улучшением флота, интересовалась его делами и отдавала флоту большое место в своих заботах о преуспеянии России.

За рассматриваемый период времени, с 1772 по 1782 г., было построено кораблей[2 - Линейные корабли, имевшие три артиллерийских палубы и три мачты. – Примеч. ред.]: 18–66-пуш. в Архангельске, 1–66-пуш. в Кронштадте и 1–78-пуш., 4–74-пуш. и 2–66-пуш., в Петербурге, а всего было построено 26 кораблей. Фрегатов было построено 17, из них 3 в Петербурге и 14 в Архангельске; в Петербурге были построены 2–20-пуш. и 1–26-пуш. фрегат; в Архангельске было построено 5–38-пуш. фрегатов, обращенных впоследствии в 32 пушечные, и 9–32-пуш. фрегатов. Кроме этих судов были выстроены: в Кронштадте 2 бомбардирских корабля, 1 яхта, 1 полупрам и 1 пинка; в Архангельске 2 яхты и 5 пинок; в Петербурге 2 яхты и 3 бригантины.

Более мелкие суда, а также суда для гребного флота, строились в Олонце, Сердоболе, Петербурге; так, были выстроены в Олонце: 3 пакетбота, 4 краера, 1 полупрам, 2 бригантины и 13 дубель-шлюпок; в Сердоболе выстроены были 2 прама, а в Петербурге до 70 галер.

В судостроительной деятельности замечается некоторый перерыв; до 1775 года суда всех рангов строились довольно усердно, но после заключения Кучук-Кайнарджийского мира в 1775 году можно заметить остановку; постройка судов временно прекращается и только с 1778–1779 годов начинают опять наши корабли и фрегаты сходить ежегодно со стапелей, но уже не в прежнем количестве.

Спущенные в мае месяце 1772 года в Архангельске 4–66-пуш. корабля, в сентябре месяце прибыли в Ревель и получили имена от императрицы Екатерины II: «Александр Невский», «Борис и Глеб», «Преслава» и «Дерись».

17 августа 1772 года вице-президент Адмиралтейств-коллегии предложил Коллегии исполнить повеление императрицы Екатерины II – приготовить к скорому спуску 2 строившихся в Петербурге корабля.

Через месяц 2–74-пуш. корабля были спущены в Петербурге на воду и получили имена: «Исидор» и «Пантелеймон». В 1773 году в Архангельске были готовы к спуску 3–66-пуш. корабля, 3–32-пуш. фрегата и 1 пинк; но так как за укомплектованием всех кораблей и других судов, вооружавшихся в Кронштадте, морских офицеров не хватило бы на суда, спущенные в Архангельске, то решено было весною спустить только 3 фрегата и привести их в Кронштадт. На каждый фрегат, кроме командира, были назначены по 2 лейтенанта, по 2 мичмана и по 2 гардемарина; фрегаты эти были спущены весною 1773 г., получили имена – «Павел», «Евстафий» и «Наталия» и осенью того же года дошли до Кронштадта; 3 корабля были спущены в сентябре месяце 1773 года, получили от великого князя генерал-адмирала Павла Петровича имена: «Ингерманланд», «Азия» и «Америка», и пришли в Балтийское море в 1775 году.

Относительно строившегося в Петербурге корабля, императрица собственноручною запискою поинтересовалась узнать, когда корабль будет готов к спуску и будет ли он спущен по образцу спуска фрегата «Св. Марк», т. е. по способу адмирала Ноульса.

Указом, данным через несколько дней, было приказано корабль этот спустить по проекту адмирала Кновлеса[3 - Ноульса. По-английски его фамилия писалась Knowles.]; корабль этот был спущен 22 августа 1773 года в присутствии императрицы и получил от нее имя «Св. Пророк Иезекииль», в память победы при Кагуле.

В Архангельске были спущены в 1774 году 3–66-пуш. корабля: «Слава России», «Благополучие» и «Твердый»; в 1775 году 2–66-пуш. корабля: «Николай» и «Храбрый». Фрегатов было спущено 32-пуш. в 1774 г. четыре: «Легкий», «Счастливый», «Св. Михаил» и «Поспешный»; имена эти дал, согласно воле императрицы, наследник Престола великий князь Павел Петрович, первый августейший генерал-адмирал русского флота; суда эти пришли в Кронштадт в 1777 году.

Постройка кораблей в Петербурге после 1778 года замедлилась. Уже 18 июля 1774 года было получено приказание остановить спуск выстроенных кораблей до 1775 года, а 4 августа подтверждено это приказание; причина этой остановки судостроения заключается в том, что 10 июля 1774 г. был подписан мир с турками. Но спуск остановился не на год, а на 5 лет, так как корабли эти были спущены только 24 июля 1779 года и получили имена от императрицы, присутствовавшей при спуске: «Константин», «Спиридон» и «Давид Салунский». Последний корабль, построенный в рассматриваемый период времени в Петербурге, был спущен 28 мая 1782 г. и получил от императрицы имя «Симион Сродник Господень», с тем чтобы в списках и где будет надо писался «Победослав».

Два выстроенные в Петербурге и спущенные в 1781 году фрегаты получили от Коллегии имена «Гектор» и «Проворный». В Кронштадте в 1780 г. был спущен 66-пуш. корабль и получил от Коллегии имя «Победоносец»; в Архангельске были спущены в 1778 году фрегаты «Александр», «Воин», «Мария», в 1779 г. «Патрикий» и «Симион», в 1780 году 2–66-пуш. корабля «Не Тронь Меня» и «Ианнуарий»; в 1781 году 4–66-пуш. корабля «Святослав», «Три Святителя», «Вышеслав» и «Родислав» и 2–32-пуш. фрегата «Слава» и «Надежда» – имена всем этим судам были даны императрицею.

Численный состав судов менялся сообразно обстоятельствам; в начале рассматриваемого периода менялось только число судов, постоянно увеличиваясь, а под конец – были изменены ранги кораблей. 4 сентября 1772 года императрица дала указ вице-президенту Адмиралтейств-коллегии графу Чернышеву, следующего содержания:

«Обстоятельства требуют, чтобы мы имели будущим летом в здешних портах до 20-ти линейных кораблей с надобным числом других судов, за исключением находящихся в Средиземном море, о чем приложите по Адмиралтейств-коллегии всевозможное старание, также о том, чтоб число галер или тому подобных судов к тому же времени до 100 в готовности было или сколько можно. Но при этом, чтоб на верфях было леса еще на 10 таковых кораблей для пополнения оного числа, или по первому повелению недостатка (в лесе) не было»[4 - Денег на постройку кораблей было отпущено 387 тысяч рублей.].

Указ этот указывает на обстоятельства, которые могли заставить иметь в Балтийском море на кампанию 1773 г. до 20 линейных кораблей. Известно, что, несмотря на одержанные победы русским флотом в Средиземном море и русской армией на Дунае, турки в переговорах с нами выказали полную неуступчивость и, побуждаемые Англией, Францией, Австрией и Пруссией в отношении к своему победителю, – излишнюю требовательность, не оправдываемую тогдашним состоянием военных и морских сил Турции.

Императрице были известны эти интриги западных держав в Константинополе; зная что на море противником России могла быть одна Швеция, находившаяся в очень близких сношениях с Францией, императрица для обеспечения вполне своих побед на востоке понимала, что России надо быть в Балтийском море, настолько сильной, чтобы у Швеции не могло зародиться никакой надежды на успех в морском поединке с Россией. Так и было сделано: флот был увеличен в численном составе и никаких препятствий к исполнению своих планов на востоке императрица не встретила в то время в Балтийском море, так как Швеция была слаба в морском отношении, а Франция и Англия были заняты войной между собою. Но то, что не удалось в 1772 году, удалось западным державам в 1788 году, когда Швеция, воспользовавшись 16-летним промежутком времени, успела с помощью золота Франции и Пруссии значительно увеличить свой флот и остановить грозный удар, занесенный над Турцией, отправлением Второй экспедиции в Средиземное море, так как русский флот, занятый войною в Балтийском море, должен был остаться для защиты своих берегов.

Гениальная прозорливость императрицы угадала в то время, откуда могла грозить опасность ее планам на востоке и что отвратить ее возможно только сильным флотом в Балтийском море. Адмиралтейств-коллегия энергично принялась за исполнение воли императрицы, и в 1776 году было на воде 25 кораблей, бомбардирских судов 4, фрегатов 18; строилось же кораблей 8, фрегатов 9.

По штату 1764 года было положено иметь во флоте кораблей по трем разным комплектам: по мирному 21 корабль, по малому военному 32 корабля, и по большому военному комплекту 40 линейных кораблей. Число нижних чинов было положено сообразно этим 3 разным комплектам. В войну 1769–1774 гг. число всех плавающих кораблей превосходило число, назначенное по большому военному комплекту. После заключения мира наличие их превосходило малый военный комплект, а именно: состояло кораблей всего 33, кроме назначенных за ветхостью в разломку; из 33 кораблей 10 было совсем новых, «и не только в походах небывалые, но некоторые находились еще на стапелях». Остальные были недавней постройки и почти новые, а прочие в таком состоянии, что могли еще служить.

Так как такое увеличение числа кораблей было вызвано военными и политическими обстоятельствами, в которых находилась Россия в 1769–1774 гг., и так как по заключению Кучук-Кайнарджийского мира «точного правила по какому комплекту флот содержать» не было и Коллегия самопроизвольно не могла, по незнанию всех политических обстоятельств, установить, в каком комплекте флот держать, то она 8 марта 1776 года испросила себе от императрицы повеление: флот в Балтийском море иметь уже всегда по малому военному времени в 32 корабля и назвать этот комплект мирным, а бывший под этим названием комплект в 21 корабль навсегда отменить. Число людей содержать также по вновь установленному мирному комплекту.

Коллегия к этому же докладу представила и ведомость, из которой оказывается, что в это время в Балтийском флоте было:








23 октября 1781 года состоялся указ императрицы, по которому увеличивалось штатное число кораблей для военного комплекта; кроме того вводились корабли более сильные – 100-пушечные. Увеличение флота объяснено в указе тою пользою, которая произойдет от этой меры. Называть 8–100-пушечных кораблей повелено было в том же указе именами тех кораблей, которые прославились в Средиземном море и «которых именования предписано от нас оставить вечными». Места старых пришедших в ветхость кораблей следовало занимать новыми двухпалубными, постройка которых должна была производиться как в Петербурге, так и в Архангельске.

То место указа, которое предписывало называть стопушечные корабли именами кораблей, прославивших себя в Средиземном море, нестрого соблюдалось в самое царствование императрицы[5 - Были названы 4 – 100-пуш. корабля: «Три Иерарха», «Ростислав», «Саратов» и «Чесма»; последний по имени корабля «Чесма», отличившегося в Патрасском сражении.], а в последующее время и совсем было позабыто, хотя нельзя не согласиться, что эта мысль сохранить на вечные времена имена кораблей, отличившихся в сражениях в числе боевых плавающих судов, очень важна для поддержания боевых традиций.

По тому же указу следовало учредить два комплекта судов: мирный и военный, и сообразно этим двум комплектам определить число необходимых людей и снарядов, имея в виду, чтобы штат военного времени был всегда больше штата мирного времени.

Через 8 месяцев был представлен новый штат кораблей но мирному и военному времени; в обоих штатах 8–100-пушечных кораблей оставались без изменения, увеличивалось только по военному времени число 74-пушечных кораблей с 8 на 16 и 32-пушечных фрегатов с 12 на 16.

Императрица утвердила этот штат. С увеличением числа судов увеличилось и плавание их, и потому корабли и суда стали требовать больше починок и исправлений; сумма на содержание всех судов в исправности была увеличена и вместо 1/12 положена 1/10 суммы стоимости судов (впрочем, в 1/10 часть содержания судов в исправности было включено и содержание береговых строений).

Из числа матросов, положенного для кораблей мирного комплекта, 2/10 совсем не содержались в комплекте, а 1/10 часть обращалась на ластовые суда (грузовые суда. – Примеч. ред.).

Морские канониры содержались по числу, необходимому для управления орудий.

Морские батальоны следовало содержать по тому комплекту, который должны были установить совместно вице-президенты Военной и Морской Коллегии.

Сообразно всем этим ограничениям, следовало составить положение на содержание флота.

Коллегия пригласила в свое заседание флагманов, бывших в Архипелаге, по указанию которых, надо полагать, были исключены употреблявшиеся в Балтийском море пакетботы и введены в употребление легкие суда Средиземного моря – шебеки.

Это обстоятельство подало повод президенту Коллегии предложить Коллегии рассмотреть удобность вновь вводимых шебек, по сравнению с построенными для Черного моря и р. Дунай шкунами (шхунами. – Примеч. ред.) по чертежам адмирала Ноульса.

Собрание флагманов и командиров в Кронштадте высказалось, что шкуны удобнее для мелких вод, в узких местах и реках; вследствие плоского дна шкуны могут стоять на мели без вреда, а также и сняться с мели, могут малым числом людей управляться и могут держаться в море в большие ветры, но хода большого, особенно в бейдевинд, не имеют; шебеки же имеют одно достоинство – ходят легче всякого судна в бейдевинд, когда косой фок и все паруса могут нести; кроме того эти суда имеют большое значение, когда находятся при флоте и когда надо догнать какое-либо судно. Очевидно, что этот взгляд наших флагманов и командиров был ими вынесен из практики, когда наш флот в продолжении четырех лет блокировал Дарданеллы и успел пресечь подвоз к Константинополю всякой провизии из Архипелага.

Одним из видных деятелей в то время во флоте был приглашенный императрицей англичанин Ноульс. Неизвестно почему Коллегия относилась к нему не совсем доброжелательно, но это отношение проглядывает в действиях Коллегии, которая, соглашаясь во многом с адмиралом Ноульсом, отдавала такие распоряжения, что успеха от проектов Ноульса ожидать было нельзя.

В видах более скорого исполнения повеления относительно постройки кораблей и фрегатов Коллегия 3 мая 1772 г. разрешила строить из мягкой сосны фрегаты в Архангельске по чертежам Ноульса; корабли же должны были строиться из лиственницы по чертежам.

Необходимо было построить большие ластовые суда для перевозки груза в Архангельск, чертежи одних размеров были представлены от Ламбе-Ямеса и Селянинова, а других размеров Скуваровым; первые чертежи были одобрены Ноульсом. Коллегия сейчас же соглашается, что первые чертежи лучше; в числе доводов стоит и то обстоятельство, что чертежи эти одобрил Ноульс; но суда самые, под именем пинков, заказываются в Олонце, где не было ни верфи, ни рабочих и откуда суда эти должны были быть приведены на плашкоутах[6 - Плашкоут – несамоходное грузовое судно с малой осадкой. – Примеч. ред.].

Для галерного флота нужны были прамы и полупрамы, но относительно этих судов Коллегия разошлась с Ноульсом и решила 1 сентября 1772 г. построить в Петербурге два прама: один по обыкновенной конструкции, ранее испытанной, а другой по проекту Ноульса; относительно же полупрамов решено было построить один по чертежу экспедиции, заведывавшей кораблестроением. Ноульсу же дать полупрам из имеющихся на лицо и сделать в нем переделки те, которые будут указаны Ноульсом. Но через несколько дней Коллегия отменила постройку этих судов в Петербурге и решила строить их в Олонце с подряда; если бы желающих строить эти суда не скоро нашлось, то строить разрешалось один прам и один полупрам, отменив постройку из прежнего наряда до пяти корабельных ботов, однако же с тем, прибавляет Коллегия, «чтоб оные суда были бы приведены в Петербург, в первую полую воду». Вместо же полупрама Ноульсу дали один большой пропорции плашкоут «в подобие полупрама», разрешили сделать необходимые скрепления и сделать пробу стрельбою. Насколько была медленна постройка, можно видеть из следующих чисел: 2 прама «Олифант» и «Сердоболь» в Олонце были заложены в феврале 1774 г., а спущены в мае 1776 года; следовательно, более 2 лет строились суда длиною 115 футов, шириною 35 футов, а глубиною 9 ф. 7 д.

Через два месяца Коллегия получила донесение, что строить прамы охотников в Олонце не нашлось, что можно было бы теперь построить один прам в Петербурге по чертежам адмирала Ноульса, но так как чертежей к дню решения Коллегии получено не было, то Коллегия и решила: строить прам в Петербурге, не ожидая от адмирала Ноульса чертежей, по прежней конструкции и нанять плотников такое число, какое нужно для постройки и спуска прама на воду к кампании 1773 г.

Но и тут постройку прамов в Петербурге постигла неудача: желающих с подряда строить не нашлось, а потому и решено было в случае неудачи, т. е. неотыскания желающих строить прамы с подряда, строить их вольнонаемными плотниками с помесячной платой; построить прамы пришлось в Сердоболе и строились они более 27 месяцев.

В Петербурге постройка 74-пуш. корабля «Иезекииль» по чертежам Ноульса шла успешнее; корабль этот был длиннее на 18 футов, шире на 8 футов и глубже на 1 фут прежних кораблей, и окончен постройкою в 8 1/2 мес.

В 1773 году адмирал Ноульс, придя в Адмиралтейство, приказал изменить существовавший порядок конопачения и указал свои правила; корабельный мастер донес об этом приказании Ноульса Коллегии, которая тотчас же послала указы «о непременном исполнении приказаний Ноульса».

Адмирал Ноульс предложил спускать корабли по найтовному фундаменту, но Коллегия не совсем охотно соглашалась на это изменение уже установившихся правил спуска кораблей. Потребовалось личное вмешательство императрицы.

Сначала она спросила, будут ли спускать корабль «Иезекииль» по образцу спуска фрегата «Св. Марк», т. е. по образцу адмирала Ноульса, а через 3 дня прямо приказала спустить корабль по проекту Ноульса; спуск действительно состоялся по новому проекту и корабль получил перегиб в 10 д., тогда как прежние получали эту перегибу в 7–8 д.

7 июля 1774 года тайный советник Стрекалов[7 - Личный секретарь императрицы.] объявил приказание императрицы: из строящихся в Петербурге кораблей отделать только один как возможно наискорее и спустить «по манеру адмирала Ноульса». Коллегия отдала соответствующие распоряжения о наискорейшем изготовлении корабля к спуску, но спустила его только в 1779 г., потому что спуск в назначенный день был отменен самой императрицей. 66-пуш. корабль «Спиридон», строившийся по чертежам Ноульса, совершенно отстроенный, простоял два года на стапеле.

В 1775 году Коллегия стала действовать смелее и поручила в виду получающейся большой перегиби, при спуске кораблей по проекту Ноульса, обсудить экспедиции совместно с корабельными мастерами: полезно ли спускать корабли по выдумке Ноульса.

Ноульс дал новые размеры рангоута кораблям и фрегатам; на последнем, например, грот-мачта была сделана длиною в 78 ф., толщиною в 23 д., вместо прежней в 85 фут длины и 27 д. толщины; в такой же приблизительно пропорции были уменьшены размеры и других частей рангоута. Коллегия разрешила иметь уменьшенный рангоут только на судах, построенных по чертежам Ноульса. Суда с укороченным рангоутом оказались плохие ходоки; в бейдевинд[8 - Бейдевинд – курс движения судна при встречно-боковом ветре. – Примеч. ред.] их уваливало много под ветер, на что неоднократно жаловался адмирал Мордвинов, так что наконец великий князь Павел Петрович, генерал-адмирал русского флота, в 1776 году, когда уже Ноульс, впрочем, оставил русскую службу, приказал рассмотреть донесение Мордвинова, к мнению которого присоединился и авторитетный голос адмирала С.К. Грейга.

Кроме Ноульса проектированием судовых чертежей занимался некий Мазини, мальтийский кавалер, принятый императрицей Екатериной II на службу в русский флот в чине контр-адмирала[9 - Мазини недолго был в русской службе; принят он был ввиду знания им левантийских вод, в которых в то время действовал русский флот, и той пользы, которую он оказал эскадре адмирала Свиридова в первое время ее пребывания в Средиземном море.]. 22 июля 1773 г. Адмиралтейств-коллегия получила повеление построить бригантину по чертежу Мазини. Достоинства этой бригантины, по словам Мазини, заключались в том, что она имела две палубы; не имела книц для укрепления и связывания бимсов, но особый крепкий набор и замок; могла вместить до 300 чел. в военное время и была легка на ходу под парусами, но могла в случае необходимости ходить и под веслами. Такая бригантина «Вахтмейстер» действительно была построена и была длиннее строившихся ранее в русском флоте на 30 футов (100 вместо 70) и шире на 7 футов (22 вместо 15); прослужила она в русском флоте 8 лет.

Более энергично шла постройка кораблей в Архангельске, но, к сожалению, из сырого леса.

Командиром Архангельского порта был в то время (1772 г.) майор Ваксель, ранее не встречающийся в списках флотских офицеров, но заслуживший орден Св. Георгия 4-й степени, при высадке десанта с судов флота в Еникале.

Вступив в управление портом, Ваксель вступил в переписку с вице-президентом Коллегии графом Чернышевым, который писал ему, чтобы он сделал бы такой порядок в подрядах по поставке лесов и постройке кораблей, чтобы в 1773 году было бы отстроено и отправлено в Кронштадт 3 или 4 корабля и запасено лесов. Граф Чернышев имел в виду ускорить повеление императрицы о постройке 20 кораблей. Исполнением этого поручения, Ваксель, по сообщению графа Чернышева, зарекомендовал бы себя усердным и расторопным офицером. Самой Коллегии Ваксель донес, что к 1773 году будут готовы 3 корабля и 2 фрегата, но только с употреблением частью соснового дерева. Коллегия написала Вакселю 7 мая 1772 года, что она в его усердии «особливое находит удовольствие и отдает ему совершенную справедливость, яко попечителю о казенной пользе и исправному и расторопному командиру и надеется, что он употребит все свое старание показав на самом деле то, о чем ныне пишет».

За смертью корабельного мастера Давыдова, в Архангельск было сделано частному корабельному мастеру англичанину Гуниону предложение, не согласится ли он строить корабли для русского военного флота? Гунион согласился, но поставил следующие условия:

1) Он, Гунион, должен строить корабли и фрегаты по данным чертежам.

2) Имеет дело с одним Вакселем.

3) Ни в какие письменные производства (отчетность) не вступает, и до прихода и расхода материалов дела не имеет.

4) Все мастеровые с их мастерами должны быть у него в подчинении и послушании.

5) В случае смены Вакселя отказывается от всей работы; обязательство имеет только на один год.

6) За труды получает по 3 рубля с пушки.

Коллегия на все его условия, за исключением двух, согласилась: Ваксель может быть нужен в другом месте, и хотя она, Коллегия, не имеет намерения сменять Вакселя, но никак нельзя знать, какая нужда в нем может быть и что воспоследует с ним самим во время постройки судов; Коллегия кроме того не согласилась, чтобы Гунион работал один только год; по мнению ее, Гунион должен был остаться до окончания постройки заложенных судов.

Гунион согласился на эти изменения и стал строить корабли и фрегаты в Архангельске. Всего Гунионом было построено 6 кораблей и 10 фрегатов.

Адмиралтейств-коллегия старалась привлечь и частное судостроение к постройке военных судов и поручила Вакселю подыскать желающих взяться за это дело. Купец Баженин, род которого издавна занимался судостроением, отказался наотрез от казенных построек, а другой купец Пругавин согласился взяться за постройку фрегатов и пинок, начал работать, но не довел постройку фрегатов до конца, и фрегаты были окончены казенными средствами.

Ввиду недостатка корабельных лесов Ваксель выхлопотал разрешение освидетельствовать заготовленные леса у подрядчиков и понудить их вывозкою к пристаням, а по вскрытии рек (освидетельствование происходило зимою) отправить к Архангельскому порту. Выхлопотав разрешение строить фрегаты из соснового леса, Ваксель потом стал просить разрешения приставленный лес, не выгружая в Адмиралтейство, отправлять в желаемое место, т. е. Пругвину. Другими словами, Ваксель просил разрешения строить военные суда из сырого леса. Коллегия ответила, что Ваксель должен для лучшего употребления тех лесов сберегать их и держать под крышею, для чего и построить сараи; иначе говоря, разрешения не дала.

Точно так же и передачу казенных лесов частным судостроителям, для постройки военных судов, поставила в зависимость от своего разрешения, на каждый случай таковой передачи.

Морские офицеры, участвовавшие в Архипелажской экспедиции, находили иногда случай замечать различные улучшения на иностранных судах и доносили Коллегии о своих замечаниях. Так, например, капитан 2-го ранга Жемчужников, командир фрегата «Северный Орел», донес, что сделанные[10 - В Портсмуте, где «Северный Орел» исправлялся починкою.] на его корабле английские кетенс-помпы приносят «великую пользу», по сравнению с прежними помпами; далее, что корабли следует обшивать двойною обшивкою на просмоленной бумаге и обжигая наружную сторону второй обшивки. Вторая обшивка употреблялась уже в русском флоте, и корабли, отправленные в 1769 г., имели двойную обшивку.

Способ обжигания также стал употребляться в русском флоте, но неизвестно, с какого времени[11 - Способ обжигания стал употребляться такой: судно килевалось и в этом положении наружная обшивка у него обжигалась; при недосмотре был случай, когда стали обжигать при сильном ветре и один фрегат, «Антоний», в Черном море сгорел.]. Потом Жемчужников писал, что на английских судах камбузные корабельные печи делаются из железных досок и на винтах, а внутри имеются кирпичи, как и на наших кораблях. На наших кораблях камбузные печи употреблялись в то время из одной кирпичной кладки с железной решеткой, и во время сильной качки эти печи давали трещины.

Наконец, на английских кораблях, по словам Жемчужникова, обшивают крюйт-камеру весьма сухими досками, также и столбы и решетки делают из сухого дерева; ящики же для хранения картузов употребляются решетчатые, дабы воздух мог свободно проходить. На наших же кораблях крюйт-камеры весьма сыреют, отчего и порох теряет свою силу. (Порох хранился в бочках не герметически укупоренных и картузы насыпались во время плавания по мере надобности, в крюйт-камерах.)

Коллегия, получив донесение Жемчужникова, через 4 года решила: английскую помпу для пробы поставить на корабле «Иезекииль», посмотреть ее действия и удобства и иметь потом на всех кораблях и фрегатах; английские камбузные печи, так как они прочнее употреблявшихся на наших судах, заготовить на пять новых кораблей и на два новых фрегата.

В наших крюйт-камерах для внутренней обшивки употреблялись доски, между которыми накладывалась глина с шерстью, дабы воздух проходить не мог. Генерал-интендант Рябинин в 1778 г., осматривая на кораблях крюйт-камеры, нашел, что доски эти от употребления глины сгнили, и во избежание происходящих от сего «вредностей», предложил употреблять вместо глины с шерстью коровьи войлоки; Коллегия согласилась с этим предложением и решила принять этот способ предохранения крюйт-камер от доступа наружного воздуха на новых кораблях.

В 1778 году корабельными мастерами Ямесом и Катасоновым были представлены чертежи фрегатов для постройки; первый сохранил размеры, ранее употреблявшиеся, а второй составил новый чертеж, на котором увеличил число пушек. Хотя экспедиция докладывает Коллегии, что корабли и фрегаты велено было по инструкции строить «неотменно» по установленному образцу, но так как «никакого искусства в рассуждении пользы» ограничить нельзя, наоборот, следует прилагать крайнее старание, чтобы усовершенствовать корабельную архитектуру, «изыскивая новые пропорции», и потому следует каждому мастеру давать свободу делать чертежи кораблей новой пропорции, с изменениями к лучшему против прежних кораблей и с ясными и твердыми доказательствами пользы этих изменений. Коллегия согласилась с доводами экспедиции и Катасанову разрешено было построить фрегат по его новому чертежу; им был построен в Кронштадте кор. «Победоносец», прослуживший 27 лет.

Бывший в Англии корабельный подмастерье Масальский доставил несколько подробных чертежей кораблей, фрегатов и мелких судов английской и французской конструкции. Чертеж английского корабля был с медной обшивкой.

Было замечено, что корабли архангельской постройки хуже ходят кораблей петербургской постройки, в бейдевинд имеют большой дрейф, а на фордевинд[12 - Фордевинд – один из двух поворотов (поворот – смена галса) парусного судна, при котором направление ветра в момент поворота проходит через корму. – Примеч. ред.] слушают худо руля; было представлено три чертежа кораблей: один – Ямесом, другой им же, но одобренный Грейгом, и третий Грейгом; Коллегия приказала построить корабли по двум последним чертежам, для сравнения их морских качеств между собою.

Для постройки 100-пуш. кораблей были выписаны из Англии чертежи кораблей. Коллегия дала их на рассмотрение Ямесу и Катасонову; каждый из мастеров сделал на английских чертежах свои изменения; Коллегия признала, что изменения, предложенные Катасоновым, будут лучше и полезнее для морских качеств 100-пуш. корабля, и потому поручила ему строить по его чертежу 100-пуш. корабль[13 - Первый выстроенный Катасоновым в 1784 г. 100-пуш. корабль был «Ростислав». Г. Тридечный в своих воспоминаниях, напечатанных в «Маяке», говорит, что корабль «Ростислав» был красавец и долго служил предметом восхищения для русских моряков.]. Способ предохранения подводной части кораблей заключался в том, что между первой и второй обшивкою были положены шерсть и толченое стекло; черви, проточив вторую обшивку, доходили до стекла и шерсти и первую обшивку не трогали. Но это было только в том случае, если вторая обшивка, источенная червями, не отваливалась, а раз она отваливалась, то отваливалась и шерсть и толченое стекло, и черви имели свободный доступ точить первую обшивку. Адмирал А.Н. Сенявин, находя, что двойная обшивка не достигает свой цели и что кроме того требует много времени и денег и увеличивает бесполезно вес корабля, в 1779 году предложил обмазывать подводную часть кораблей вываренною смесью смолы, пороховой мякоти, сала и толченого кирпича. Коллегия приказала контр-адмиралу Клокачеву в Севастополе сделать опыт над этим способом предохранения подводной части судов.

Наконец 23 октября 1781 года состоялось повеление императрицы Екатерины II о том, чтобы во флоте была бы введена в употребление медная обшивка кораблей, так как все опыты удостоверяют в пользе и необходимости таковой обшивки кораблей, отправляемых в дальние плавания.

Вероятно, в следующей части «Материалов» мы узнаем подробные сведения об исполнении этого повеления, так же насколько успешно и скоро обшивка медью подводной части кораблей была применена в русском флоте. Издание «Материалов» для истории русского флота подходит к временам Гогландского, Ревельского, Красногорского и Выборгского сражений, и весьма становится интересным узнать, насколько удовлетворительно в техническом отношении были построены корабли, участвовавшие в сражениях, так как только меньшинство кораблей, участвовавших в сражениях, были построены в рассматриваемый период времени.




Глава II





Порядок, который был установлен регламентом об управлении Адмиралтейством и флотом, требовал, чтобы Коллегия, представляя доклад на высочайшее имя о необходимости вооружить флот или эскадру для внутреннего практического плавания, выставляла бы вместе с тем причины, почему назначается то или другое число кораблей в плавание.

У Коллегии в 1772 году было флотского комплекта мало; много офицеров было в плаваниях и в командировках: в Средиземном море, в Донской и Днепровской экспедициях. Кроме того в Средиземное море отправлялась вспомогательная эскадра, по счету третья, из 1–74-пуш. и 2–66-пуш. кораблей: «Чесма», «Граф Орлов» и «Победа». Наконец надо было привести из Архангельска в Кронштадт 4–66-пуш. корабля: «Александр Невский», «Борис и Глеб», «Преслава» и «Дерись».

За всеми назначениями офицеров и нижних чинов на эти суда наличного состава офицеров в Кронштадте оставалось на укомплектование только двух или трех кораблей. Коллегия между тем считала вооружение двух или трех кораблей крайне необходимым «для приобучения многого числа рекрут между матросами».

Императрица Екатерина II согласилась на представление Коллегии, высказавшей в своем докладе все эти доводы. На докладе была положена резолюция следующего содержания: «Все сие на сей год (1772) оставляется на благоусмотрении Коллегии». Так как Коллегия в том же докладе просила указать, сколько времени и где должны плавать корабли, вооруженные для практического обучения матросов, то этой резолюцией императрицы Коллегии предоставлялось право определить ближайшие подробности плавания Практической эскадры на 1772 год.

Коллегия приказала вооружить 4–66-пуш. корабля: «Память Евстафия», «Св. князь Владимир», «Святых жен Мироносиц» (далее по тексту «Мироносиц». – Примеч. ред.) и «Тверь»; последний корабль, зимовавший в Ревеле, следовало по вооружении, после вскрытия льда отправить в Кронштадт для лучшего осмотра и исправления починками. Командир же и команда корабля «Тверь» по прибытии в Кронштадт должны были перейти на вооружавшийся в Кронштадте корабль «Св. князь Владимир». На каждый корабль назначалось по одному капитан-лейтенанту в должность старшего офицера[14 - Капитан-лейтенантов было два, на третий корабль приказано было назначить в должность капитан-лейтенанта лейтенанта из старших по службе.], по два лейтенанта и по семи мичманов. Кроме этих кораблей вооружался пинк «Нарген» для отвоза груза из Кронштадта в Архангельск. На 3 корабля и 1 пинк следовало, по предложению Коллегии адмиралу Мордвинову, расписать команды столько, сколько надлежит по рангу судов, если же в которых чинах[15 - Надо полагать, что это место указа относится до боцманов, боцманматов, квартирмейстеров, капралов, сержантов и других чинов нижнего звания, существовавших в то время.] был бы недостаток, то места оных заменить по порядку из достойных; что же касается до рядовых, то так как большая часть их состоит из рекрутов, то для приобучения их к морю и к корабельным работам следует их назначать на корабли возможно большее число.

Корабль «Тверь», выйдя из Ревеля 18 мая, к 26 мая прибыл в Кронштадт, окончил кампанию, а командир, офицеры и команда с него перешли на корабль «Св. князь Владимир»; в Кронштадте кроме этого корабля вооружался еще кор. «Мироносиц»; третий корабль «Память Евстафия» вооружался в Ревеле. Корабль этот раньше предназначен был в третью вспомогательную эскадру, отправлявшуюся из Ревеля под командою контр-адмирала В.Я. Чичагова в Средиземное море, но после того как решено было отправить вместо четырех – три корабля, корабль «Память Евстафия» был отставлен от заграничного плавания и назначен во внутреннее.

Кроме этих 3 кораблей Коллегия хотела присоединить к Практической эскадре 66-пуш. корабль «Вячеслав», отправленный из Архангельска летом 1771 года, но не дошедший в тот год до России, зазимовавший в Карлсгамне, шведском порте, и который в 1772 году должен был прийти в Россию.

Корабль «Вячеслав» пришел в Кронштадт 23 июля и первоначальное распоряжение Коллегии было: исправить какие окажутся повреждения на корабле «Вячеслав», снабдить его морскою провизиею «и прочим чем следует», сделать ему депутатский смотр и отправить в Практическую эскадру; для лучшего же приобучения вновь назначенных во флот рекрутов назначить их на корабль сколько можно, хотя бы и сверх комплекта; в число назначенных для обучения послать 50 чел. из галерного флота.

Но кораблю «Вячеслав» не пришлось в кампанию 1772 г. участвовать в Практической эскадре по обучению молодых матросов. Депутаты, осматривавшие корабль, нашли, что мачты его требуют исправления, которое займет немалое время, и плавание корабля для экзерциции (маневров. – Примеч. ред.) было отменено.

Практической эскадре было предписано плавать три месяца. Место плавания было назначено в Балтийском море до Готланда, «по приближении к которому стараться иметь оный только в виду, а проходить, не далее как до ширины острова Остен-Горден».

Коллегия представила кандидатов на места начальников Практической эскадры, двух лиц, но императрица назначила по своему выбору третье лицо – капитан-командора Базбаля.

Два корабля, «Св. князь Владимир» и «Мироносиц», 28 июля вышли на Кронштадтский рейд; через 8 дней на втором корабле поднял свой брейд-вымпел капитан-командор Базбаль; чрез 5 дней был этим кораблям депутатский смотр, а 9 июля корабли снялись с якоря и пошли к Ревелю, где у о-ва Нарген соединились с вооружавшимся в Ревеле кор. «Память Евстафия». Соединенная эскадра 12 июля отправилась в крейсерство и по 20 августа крейсировала в Балтийском море, потом вернулась в Балтийский порт, где налилась водою, и 28 августа отправилась во второй раз в крейсерство, но на этот раз, согласно указу Коллегии – ближе, а именно между Гангутом и о-вом Оденсгольмом. Эскадра окончила свое плавание 12 октября, и корабли разоружились в Ревеле, где и зимовали, согласно повелению императрицы от 17 августа.

Четыре корабля пришли из Архангельска под командой контр-адмирала Сенявина; 7 июля корабли начали кампанию, 7 июля в отсутствие начальника отряда главный командир Архангельского порта капитан 1-го ранга Ваксель сделал депутатский смотр отряду, а чрез 2 дня контр-адмирал Сенявин поднял свой флаг на корабле «Дерись» и 16 июля отправился с отрядом в Кронштадт. Отряд шел соединенно до 26 июля, но в этот день сильный шторм от SW[16 - Здесь и далее традиционное морское обозначение направления. – Примеч. ред.] разлучил корабли, и каждый из них отдельно пришел в Копенгаген, откуда отряд вышел 7 сентября и к 12-му был уже на Ревельском рейде. Отряд контр-адмирала Сенявина кончил плавание 12 октября, в одно время с отрядом капитан-командора Базбаля, который принял под свою команду отряд, пришедший из Архангельска.

16 августа 1772 года императрица писала графу Чернышеву, вице-президенту Адмиралтейств-коллегии: «Обстоятельства требуют, чтобы находящиеся галеры как здесь[17 - В Петербурге и Кронштадте.] так и в Ревеле, были бы совсем изготовлены к походу настолько, чтоб по первому приказанию в 4 или 5 суток могли бы не только быть спущены на воду, нагружены и вооружены, но и отправлены в поход. Такая же нужда может заставить увеличить находящуюся в Балтийском море эскадру, а потому желательно, чтобы Коллегия сколько можно числом военных судов и кораблей оную эскадру (Базбаля) в случае надобности усилить могла, для чего принять все необходимые меры». Употребленные на это вооружение деньги разрешалось ставить на счет чрезвычайных издержек.

В этом указе обращают на себя слова: «Обстоятельства требуют», «такая же нужда может заставить увеличить плавающую эскадру», «в случае надобности». Очевидное дело, что экстренное вооружение части флота могли заставить сделать только политические обстоятельства. С Турцией, в июле месяце 1772 года, переговоры о мире в Фокшанах были прерваны, и Россия в этом случае не могла уступить туркам, которые, несмотря на понесенные поражения на море и сухом пути, поддержанные западными державами, были неуступчивы и не соглашались на условия России. Но еще ранее для поддержания наших сил в Средиземном море была отправлена туда же вспомогательная эскадра контр-адмирала Чичагова. Что отправить в Средиземное море более было некого, ввиду недостатка судов, императрица знала. Да вряд ли подкрепление наших сил в Средиземном море она имела в виду, отдавая повеление о вооружении судов на случай необходимости, на случай нужды. В этом можно убедиться из дальнейших слов указа, которым предписывалось эскадре Базбаля, единственной, которой можно было бы отправиться в то время (16 августа) в Средиземное море, по возвращении из плавания зимовать в Ревеле. Следовательно, экстренное вооружение кораблей и галер на случай необходимости следует объяснить теми политическими интересами, которые надо было защищать на Балтийском море.

Известно, что первый раздел Польши произошел 5 августа 1772 г.; известно также, что этот раздел возбудил великое неудовольствие в Англии, Франции и Швеции.

Не этим ли обстоятельством надо объяснить распоряжения об экстренном вооружении флота и галер? Не предполагала ли императрица, что ей придется защищать сделанные ею приобретения в Западной России, взамен покоренных ее оружием Молдавии и Валахии, на Балтийском море?

Приведенные условные выражения «в случае» допускают и то предположение, что этою демонстрациею только желали произвести известное впечатление на Францию, Англию и Швецию, где существовало очень выгодное мнение о русском флоте, после побед его в Средиземном море.

Как бы то ни было, но повеление императрицы было исполнено. 17 августа Коллегия распорядилась, чтобы в Кронштадте вооружены были с возможной поспешностью 1–74-пуш. и 2–66-пуш. корабля «из новых», т. е. исправных по постройке; в тот же день на корабли были назначены командиры, обер- и унтер-офицеры и рядовые, в том же количестве, как комплектуются корабли, приходящие из Архангельска, т. е. в уменьшенном числе. Морским провиантом предписывалось корабли снабдить на два месяца. Начальником этой эскадры был назначен К. Клокачев, отличившийся на корабле «Европа» в сражениях 24 и 26 июля 1770 года под Чесмою. 19 августа последовало подтверждение о скором вооружении этих трех кораблей и разрешалось ввиду осеннего времени «для подкрепления здоровья» выдавать во время вооружения нижним чинам по чарке водки.

27–29 августа были выведены из гавани и начали кампанию 74-пуш. корабль «Св. Андрей Первозванный» и 2–66-пушечных корабля «Виктор» и «Дмитрий Донской»; на кораблях этих производилось пушечное ученье и они все время простояли на Кронштадтском рейде. 10 октября корабли окончили кампанию и втянулись в гавань.

4 сентября последовало приказание Коллегии запастись морской провизией в прибавок к имеемой, еще на 6 месяцев на все наличное состояние военных судов и на 100 галер, таким образом, чтобы провиант этот был бы в наличности к началу кампании 1773 года; денег на покупку провианта ассигновано было 150 т. рублей.

4 же сентября последовало приказание о том, чтобы к кампании 1773 года в Балтийских портах было бы в готовности до 20 кораблей и до 100 галер, и кроме того был бы заготовлен лес на постройку еще 10 линейных кораблей.

17 августа было приказано Коллегиею имеющиеся в Петербурге галеры изготовить к спуску и походу и держать в таком состоянии, чтобы по получении повеления чрез трое суток галеры могли бы отправиться в поход. На галеры было отпущено провианту на два месяца; всех галер было в Петербурге 37, да заложено к постройке 15.

Указ такого же содержания в тот же день был отправлен в Ревель, где находилось 5 галер; для командования этими судами был отправлен на почтовых капитан-лейтенант князь Шаховской и мичман Мордвинов. Кроме того были отправлены из Петербурга 32 матроса галерного флота в добавок к находящимся в Ревеле 63 чел. Но из находящихся в Ревеле 5 галер князь Шаховской мог приготовить только 4: «Непощаду», «Свирепую», «Удалую» и «Добычную», которых князь принял в свою команду, снабдил припасами и материалами, и распределил служителей по числу банок.

В Петербурге оказалось, что к 1 сентября могли бы быть спущены только 15 галер, остальные же 22 галеры только к 21 сентября. Главный недостаток заключался в том, что галеры рассохлись и их следовало раньше спуска на воду проконопатить. Для исправления этой работы необходимо было не менее 60 человек с инструментами, и через два дня галеру можно было бы спустить на воду, после чего необходимо было еще 7 дней на вооружение, снабжение всем необходимым и приготовление к походу.

Это повеление – вооружить галерный флот – застало Коллегию врасплох. По штатам мирного времени 1764 г. положено было иметь 50 галер; имелось налицо 37, да строилось 15. Из наличного числа могли быть спущены чрез 2 недели после получения приказания только 15; остальные без исправления, потребовавшего 3 недели, не могли быть спущены. Надо полагать, что неисправное состояние 22 галер было известно, так как Коллегия 18 августа просит о понуждении подрядчика доставить лес на 19 галер, еще в водяную коммуникацию 1772 года, и решила по доставке леса строить из него галеры, чтобы довести их число до штатного.

4 сентября последовало приказание довести число галер до 100. Коллегия ввиду большого числа галер, которые следовало выстроить, распорядилась за недостатком рабочих сократить работы по постройке больших судов, а именно: 2–74-пуш. корабля, строившиеся в Петербурге «Исидор» и «Пантелеймон», двойною обшивкою не обшивать и по спуске их заложить в Петербурге вместо двух кораблей – один. Энергичные меры Коллегии по постройке кораблей в Архангельске и Петербурге и других мелких судов в Петербурге, Архангельске, Олонде и Сердоболе нами уже указаны раньше, и мы к ним возвращаться не будем.

Из числа галер имелась одна двухпалубная – «Свирепая». Оказывается, что она по постройке была крепка и могла бы в сильные ветра держаться в море, но этому мешало то неудобство, что другая ее палуба не позволяла ручки весел опускать ниже, а лопасти поднять кверху. При ветре в бейдевинд или галфвинд[18 - Галфвинд – ветер, дующий поперек пути корабля под прямым углом. – Примеч. ред.] на «Свирепой» можно было только нести один парус, причем если был крен на один фут, то весла уходили в воду.

«Свирепая» сделана была острокильная, и от перехода 10 человек с борта на борт во время штиля весла уходили в воду; жить в ней было неудобно, камбуз же был устроен близ крюйт-камеры, и потому испытывавший ее к. Пущин предложил ее обратить в госпитальную галеру, так как «Свирепая» для военного действия не могла быть годна. Неудачная постройка «Свирепой» вызвала со стороны контр-адмирала Мазини предложение о постройке бригантин.

Из мелких судов в Балтийском флоте плавали: галиот «Кронштадт» между Ревелем и Кронштадтом для перевозки материалов, и яхты «Транспорт Анна», «Петергоф», «Счастие» и «Алексей» между Петергофом и Петербургом.

Брандвахтенные посты содержали: в Кронштадте фрегат «Ульриксдаль», в Риге фрегат «Вестовой» и в Ревеле пакетбот «Лебедь».

При отправлении в плавание флота Коллегия должна была произвести депутатский смотр в составе вице-президента и при нем двух экспедиторов, а от прочих экспедиций по члену. Если же отправлялась эскадра, то депутатский осмотр делали один или два экспедитора[19 - Порядок управления флотом в то время был следующий: во главе управления стояла Адмиралтейств-коллегия из постоянных членов, не входивших в число флагманов, положенных для командования флотом. Число членов или экспедиторов было ограничено 5: генерал-кригскомиссара, генерал-интенданта, генерал-цейхмейстера, генерал-цалмейстера и генерал-контролера. В ведении каждого члена Коллегии или экспедитора было по одной экспедиции, которых всех было также 5: комиссариатская, интендантская, артиллерийская, казначейская и контрольная. Из круговедения экспедиции было исключено: командование, обучение команд, наблюдение за дисциплиною. У каждого экспедитора были помощники: обер-интендант, обер-кригскомиссар, обер-цейхмейстер и т. д. В каждой экспедиции было по два советника из флотских чинов.].

На депутатских смотрах следовало удостовериться, все ли отпущено, что надо, имеют ли потребное число людей и офицеров, вообще говоря – готово ли судно к плаванию. В Архангельске и Ревеле депутатский смотр делали командиры и капитаны над портом, но с именем депутата.

В регламенте Екатерины II об управлении флотом и адмиралтействами сказано относительно депутатских смотров: так как депутаты должны представлять всю Коллегию, то потому им и почет следует отдавать, как всей Коллегии, т. е. имеют на шлюпке флаг адмиралтейский и получают салют согласно морскому уставу, равный с салютом генерал-адмиралу.

Случалось, что в Ревеле и Архангельске депутатский смотр делали лица чинами ниже флагманов, командовавших эскадрами. Флагмана «таким депутатам не делали уважения» и не отдавали установленных почестей. Это обстоятельство побудило Коллегию, для отвращения несогласий и замешательств «отчего иногда может потерпеть и служба», подтвердить эту статью регламента о депутатских смотрах и послать указы в порты следующего содержания: «Так как часто случается, что делающие смотры и в Кронштадте имеют чин меньше нежели командир эскадры, то почести в лице их отдаются Коллегии; в других же местах депутатский смотр хотя делают командиры и капитаны портов, но с именем депутата, и такой депутат, какого бы чина он ни был, равен депутату и определяемому от Коллегии, а потому следует отдавать ему те же почести что полагается по регламенту т. е. при депутатском смотре иметь адмиралтейский флаг, которому салютовать из 13 пушек; командиры же эскадр поступая по сему, исполнять будут должность законом положенную и не мало к своей обиде и оскорблению почитать не должны».

Разъяснение это все-таки не устранило недоразумений. Главным командиром Архангельского порта был капитан 1-го ранга Ваксель, который вместе с тем был назначен депутатом от Коллегии для осмотра отправляющейся из Архангельска эскадры, командиром которой был контр-адмирал Сенявин.

Ваксель посылал от депутатских дел, т. е. как бы от Коллегии, указы Сенявину, который эти указы не принял и впредь отказался принимать, и в свою очередь стал посылать ордеры Вакселю. В них Сенявин писал, что депутатским делам быть тогда, когда от него будет дано знать, да и депутаты-де бывают в Кронштадте, а тут-де город Архангельск. Ваксель обиделся и обратился с жалобой в Коллегию «на такое развратное размышление, не сходствующее с указом о почтении Коллегии». Намек на непочтение к Коллегии был ясен, и через несколько времени Ваксель принес вторую жалобу на Сенявина, что при депутатском смотре он, Ваксель, имел у себя адмиралтейский флаг, а подлежащей де пальбы капитаны кораблей не делали. Сенявин ответил на запрос прямо, что салюта не приказал производить он, ибо в морском уставе он не мог найти правила, по которому следовало бы производить салют шлюпочному флагу. Коллегия рассердилась на Сенявина не только за неисполнение указа своего, но и за придание ему такого толкования, которое порочит указ, и приказала: сдав команду над приведенною им эскадрою старшему по себе, самому прибыть «для порядочного ответа» в Петербург.




Глава III





Для вспомогательной эскадры, отправляемой в Средиземное море под командой контр-адмирала В.Я. Чичагова, были выбраны 4 корабля из числа зимовавших в Ревеле, но императрица приказала отправить 3 корабля, а «офицерам выдать вперед каютные и порционные деньги и жалованье за год». Коллегия, извещая об этом Чичагова секретным указом, вместе с тем говорит, что приготовления к плаванию кораблей 74-пуш. «Чесма» и 66-пуш. «Победа» и «Граф Орлов» возлагается на него, Чичагова, по его благорассмотрению и командирским требованиям.

23 апреля все три корабля вышли из Ревельской гавани. 4 мая им был произведен депутатский смотр, по окончании которого Чичагов поднял свой флаг на кор. «Чесма». 8 мая эскадра тронулась в путь и чрез 10 дней бросила якорь в Копенгагене. 5 июня эскадра отправилась далее, чрез месяц, нигде не останавливаясь, прошла Гибралтар и 16 июля вступила в порт Магон, место, где наши корабли в войну 1769–1774 гг. имели обыкновенно первую остановку по вступлении в Средиземное море. Этот длинный переход отразился большим числом больных на эскадре, так что по приходе в порт Магон Чичагов прежде всего свез больных на берег, хотя и получил при входе в порт предписание графа А. Орлова спешить в Ливорно. Только к 6 августа, взяв выздоровевших в числе 357 чел., эскадра 8 августа вышла из порта Магона и к 15 августа пришла в Ливорно, где граф А. Орлов оставил предписание Чичагову: сдать команду над эскадрою старшему по себе корабельному капитану, а самому вернуться в Россию. Чичагов так и сделал и по возвращении в Россию за благополучный привод эскадры получил орден Св. Анны 1-й ст.

При своем отправлении Чичагов получил инструкцию, из которой видно, что увеличение нашего флота в Средиземном море эскадрою Чичагова вызвано было тем соображением, чтобы привести силы, находящиеся в распоряжении графа Орлова «еще больше в состояние к продолжению счастливых успехов», и чрез то понудить турок «к скорому заключению надежного и постоянного мира».

Корабли предписывалось снабдить всем необходимым по примеру отправленных ранее в Средиземное море. Уход эскадры из Ревеля следовало сделать с первым попутным ветром и для соединения с нашим флотом идти «сколь возможно скоро».

Заходить в какой-либо порт до самого Гибралтара или, «лучше сказать», до Магона, не рекомендовалось, ибо эскадра могла запастись всем необходимым, а особливо водою, в датских портах, Копенгагене или Гельсиноре, где должны были дожидаться выписанные заранее из Англии лоцмана для прохода Английским каналом. Сделано это было с тою целью, чтобы «лишить могущей встретиться нужды заходить в английские порты и иметь заботу» о лоцманах.

Располагать плавание оставлялось по инструкции на усмотрение Чичагова. Ему сообщены были политические отношения к различным державам, владения которых лежали на пути эскадры, и как ему держаться, в случае если бы необходимость заставила его зайти в порта этих держав. Эта часть инструкции во всем подобна инструкции адмиралу Свиридову, напечатанной в XI томе «Материалов». Точно так же инструкция обращала внимание Чичагова на то, чтобы купеческие суда, какой бы они христианской нации ни принадлежали, не останавливать и не осматривать ни под каким видом, но, напротив, подавать им всякую возможную помощь.

Дальнейшие приказания по прибытии в Средиземное море Чичагов должен был получить от графа А. Орлова или от адмирала Свиридова.

Военные действия в 1772 году продолжались в Архипелаге с тем же успехом как и раньше. Силы наши состояли в 1772 году: из 9–66-пуш. кораблей: «Европа», «Св. Иануарий», «Ростислав», «Св. Георгий Победоносец», «Саратов» (присоединился к эскадре 21 ноября, а до того времени исправлялся в Мальте), «Всеволод», «Три Святителя», «Три Иерарха» (весь 1772 год исправлялся в Ливорно»), «Не Тронь Меня» (переделывался в фрегат в порте Ауза); 1–54-пушечпаго корабля «Азия»; и с октября 1772 года еще из одного 74-пушечного корабля «Чесма» и двух 66-пуш. кораблей «Победа» и «Граф Орлов».

Всего в Средиземном море и Архипелаге было к концу 1772 года: 1–74-пуш. корабль, 11–66-пуш. кор. и 1–54-пуш. корабль.

Фрегатов было: 40-пуш. «Северный Орел», 32-пуш. «Надежда Благополучия», «Надежда», «Африка», «Минерва», 26-пуш. «Св. Николай», 22-пуш. «Наксия», 20-пуш. «Помощный», 16-пуш. «Слава», 10-пуш. «Парос»; и с неизвестным числом пушек: «Григорий», «Тино», «Архипелаг», «Делос», «Св. Павел», «Победа», «Констанция», «Запасный», «Андро», «Мило», «Миконо», «Зея» и «Виктория».

Остальные суда состояли из 3 бомбардирских кораблей: «Гром», «Страшный» и «Молния», 3 пинок: «Венера», «Сатурн» и «Соломбал» и 1 пакетбота «Почталион».

Положение военных дел на сухом пути было следующее: главная армия Румянцева, после побед предшествовавших двух годов, удерживала левый берег Дуная и неоднократно переходила на правый, причем были взяты три крепости. Вспомогательная армия князя Долгорукова заняла Крым. Турки стали договариваться о мире.

В начале 1772 года на рейде Ауза стояло 7 кораблей, 14 фрегатов, 2 пинка, 3 бомбардирских корабля и 1 пакетбот. Один корабль исправлялся в Мальте, другой в Ливорно, а третий «Иануарий» находился на станции по остовую (восточную. – Примеч. ред.) сторону острова ІІатмос.

4 января из порта Ауза вышел отряд генерал-адъютант Ризо из 4 пинок и 1 полугалеры, и занимал свою станцию у Негропонта и Сиры до половины апреля. Когда же к нему присоединилась одна шебека и одна полугалера, то вся эта эскадра направилась к берегам Сирии. Одна шебека отделилась и пошла к Дамиетте, где узнала, что Али-Паша Египетский, с которым граф Орлов вошел в сношения, разбит турками и находится в Каффе. Шебека направилась к Каффе, где уже был отряд судов Ризо. Получив известие от Али-Паши, что из Бейрута готовится к выходу турецкий фрегат, Ризо отправил на встречу фрегату для его уничтожения: полаку, шебеку и полугалеру. Фрегат, завидя наши суда, выбросился на берег, а команда его спаслась вплавь. Наши же суда стреляли по фрегату.

7 июня отряд Ризо подошел к Бейруту, поднял российские флаги и открыл огонь по батареям, с которых турки отвечали. От 8 до 11 июня отряд продолжал усиленно бомбардировать крепость, свез на берег десант, который наступал на город, предавая на своем пути попадавшиеся строения огню, при поддержке пальбы по городу с судов отряда.

12 июля бомбардировка с судов отряда прекратилась. По взятии десанта с берега отряд отошел из выстрелов, а 17 июня совсем отошел от Бейрута и чрез месяц вернулся в порт Ауза.

27 февраля из порта Ауза вышла эскадра контр-адмирала Елманова в составе 4 кораблей – «Св. Георгий Победоносец», «Ростислав», «Всеволод» и «Азия», 5 фрегатов, одного бомбардирского судна и одного пакетбота, и направилась к Дарданеллам, получив известие[20 - Сведения о действиях этой эскадры очень кратки в XII томе «Материалов».], что оттуда вышли 6 алжирских фрегатов и 6 галер, которые, узнав о выходе эскадры Елманова, возвратились в Дарданеллы.

Назначение эскадры Елманова было прекратить подвоз провианта из Архипелага в Константинополь.

19 мая было заключено перемирие в главной армии Румянцева, а 20 июля и в Архипелаге.

23 мая граф А. Орлов доносил, что, несмотря на все принятые меры: неоднократное удаление от Дарданелл фрегатов, рассылка их в другие порта, изменение фрегатов по наружному виду, не могли побудить турок к выходу из Дарданелл с эскадрою. Только однажды неприятель вышел, для того чтобы проконвоировать мелкие суда, нагруженные на румелийском берегу съестными припасами, но, узнав о приближении эскадры Елманова, быстро скрылся, оставя несколько судов, нагруженных пшеницею и лесом.

Эти нагруженные суда были взяты вооруженными шлюпками, несмотря на защиту с берега пушечной и ружейной пальбой.

Далее граф А. Орлов извещал, что он находит единственный путь к нанесению вреда неприятелю – это совершенно пресечь ему подвоз военных снарядов и съестных припасов, которые турки получают от нейтральных наций, особенно от французов, торгующих в Леванте. Для прекращения такой, военным законом предосудительной торговли, граф А. Орлов обнародовал манифест, посредством которого предостерегал нейтральные нации от подвоза туркам всех таких вещей, которые вредны русским военным действиям.

Вместе с тем граф А. Орлов просил снабдить его наставлениями, как ему поступать, на случай предполагаемого на море перемирия, относительно пропуска к туркам съестных и других припасов. Граф Орлов высказывал вместе с тем свое мнение, что турки в свободное время перемирия могут запастись всем необходимым и тогда возможно ожидать разрыва переговоров и продолжения войны.

Между тем как граф А. Орлов оставался в Италии, в Архипелаге перемирие заключено было адмиралом Спиридовым. Причина, почему граф А. Орлов оставался в Италии, заключалась в том, что корабль «Три Иерарха», на котором граф прибыл в Ливорно, продолжал починяться в Порто Феррайо, и граф потребовал себе другой корабль из Архипелага. Ему был послан кор. «Ростислав», который и прибыл 29 июня 1772 г. в Ливорно.

На этом корабле находился и посланный курьером к графу А. Орлову из главной армии Румянцева – поручик Кумани, который по прибытии в Константинополь отправлен был вместе с султанским уполномоченным Мустафа-Пашою в Парос, и оттуда уже на корабле «Ростислав» направился в Ливорно.

3 июля доносил граф А. Орлов, что он получил из Петербурга условия перемирия, заключенного на Дунае, и что как только корабль «Ростислав» окончит нагрузку всем необходимым, он отправится в Архипелаг и будет содействовать предложениям Порты о заключенном уже перемирии.

Вместе с этим донесением граф А. Орлов посылал взятые русским флотом при разных случаях, а особливо при сожжении турецких кораблей в Метелине, неприятельские флаги, щиты и знамена[21 - Часть этих трофеев до сих пор хранится в Кронштадтском арсенале.].

Ожидая заключения мира с Портою, граф А. Орлов через несколько дней писал в Петербург и просил включить в мирный договор условие, по которому все суда его эскадры, а равно и русские подданные, могли бы остаться по заключении мира в турецких областях, до тех пор пока не окончатся исправления судов, и если нельзя будет выговорить неограниченное время, т. е. пока суда не будут все исправлены, то необходимо по крайней мере выговорить 6 месяцев, по причине больших расстояний между судами, дабы не произошло «новой остуды и жалоб» со стороны турок.

Желание графа А. Орлова, ввиду тех поводов, из-за которых произошла война 1769 года, представляется вполне справедливым.

6 августа корабль «Ростислав» с графом А. Орловым прибыл в Архипелаг, и вскоре граф, подняв кейзер-флаг, вступил в командование флотом, и 20 августа извещал, что по прибытии его в Архипелаг перемирие с турками было заключено адмиралом Свиридовым, и что он получил рескрипт о перемирии чрез Константинополь.

В рескрипте заключалось повеление пропускать в турецкие порта нейтральные суда с провиантом. Во исполнение этого повеления граф А. Орлов распорядился отпустить все забранные суда, снабдил их всем необходимым и послал всем крейсерам приказ: во время перемирия не забирать впредь суда с подобным грузом. Исполняя это повеление, граф А. Орлов вместе с этим донесением просил инструкции, как ему поступать в случае незаключения мира: на основании ли изложенного в полученном им рескрипте, или же держаться обнародованного им манифеста к нейтральным державам, по которому во время войны он не пропускал в турецкие порта суда нейтральных держав. Если же брать суда и платить им деньги за взятый товар, говорил граф А. Орлов, то этим побудить можно шкиперов ставить такие большие цены, что получится себе больший убыток, чем неприятелю. Если же пропускать без задержки все суда с провиантом, то он, граф А. Орлов, находится в новом затруднении, ибо все действия вверенного ему флота были направлены к тому, чтобы оголодить или по крайней мере сделать дороже съестные припасы в людных неприятельских местах. При разрешении провозить во время войны неприятелю съестные припасы все предприятия его, графа А. Орлова, делаются расстроенными, так как незначительность десанта, который естественными путями время от времени уменьшается, не позволяет ему ничего предпринимать на сухом пути, где неприятель, пользуясь перемирием, не преминет усилиться и запастись провиантом.

Адмирал Свиридов, воспользовавшись прибытием графа А. Орлова в Архипелаг, отпросился по случаю болезни в Италию для поправления здоровья. Адмирал просился в Россию, но граф А. Орлов, извещая о таковом его желании, отпустил его только в Италию, приказав сдать главную команду над флотом контр-адмиралу Елманову.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/a-krotkov/rossiyskiy-flot-pri-ekaterine-ii-1772-1783/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.



notes


Сноски





1


В книге отчасти сохранены пунктуация, орфография и оформление сносок издания 1889 г.




2


Линейные корабли, имевшие три артиллерийских палубы и три мачты. – Примеч. ред.




3


Ноульса. По-английски его фамилия писалась Knowles.




4


Денег на постройку кораблей было отпущено 387 тысяч рублей.




5


Были названы 4 – 100-пуш. корабля: «Три Иерарха», «Ростислав», «Саратов» и «Чесма»; последний по имени корабля «Чесма», отличившегося в Патрасском сражении.




6


Плашкоут – несамоходное грузовое судно с малой осадкой. – Примеч. ред.




7


Личный секретарь императрицы.




8


Бейдевинд – курс движения судна при встречно-боковом ветре. – Примеч. ред.




9


Мазини недолго был в русской службе; принят он был ввиду знания им левантийских вод, в которых в то время действовал русский флот, и той пользы, которую он оказал эскадре адмирала Свиридова в первое время ее пребывания в Средиземном море.




10


В Портсмуте, где «Северный Орел» исправлялся починкою.




11


Способ обжигания стал употребляться такой: судно килевалось и в этом положении наружная обшивка у него обжигалась; при недосмотре был случай, когда стали обжигать при сильном ветре и один фрегат, «Антоний», в Черном море сгорел.




12


Фордевинд – один из двух поворотов (поворот – смена галса) парусного судна, при котором направление ветра в момент поворота проходит через корму. – Примеч. ред.




13


Первый выстроенный Катасоновым в 1784 г. 100-пуш. корабль был «Ростислав». Г. Тридечный в своих воспоминаниях, напечатанных в «Маяке», говорит, что корабль «Ростислав» был красавец и долго служил предметом восхищения для русских моряков.




14


Капитан-лейтенантов было два, на третий корабль приказано было назначить в должность капитан-лейтенанта лейтенанта из старших по службе.




15


Надо полагать, что это место указа относится до боцманов, боцманматов, квартирмейстеров, капралов, сержантов и других чинов нижнего звания, существовавших в то время.




16


Здесь и далее традиционное морское обозначение направления. – Примеч. ред.




17


В Петербурге и Кронштадте.




18


Галфвинд – ветер, дующий поперек пути корабля под прямым углом. – Примеч. ред.




19


Порядок управления флотом в то время был следующий: во главе управления стояла Адмиралтейств-коллегия из постоянных членов, не входивших в число флагманов, положенных для командования флотом. Число членов или экспедиторов было ограничено 5: генерал-кригскомиссара, генерал-интенданта, генерал-цейхмейстера, генерал-цалмейстера и генерал-контролера. В ведении каждого члена Коллегии или экспедитора было по одной экспедиции, которых всех было также 5: комиссариатская, интендантская, артиллерийская, казначейская и контрольная. Из круговедения экспедиции было исключено: командование, обучение команд, наблюдение за дисциплиною. У каждого экспедитора были помощники: обер-интендант, обер-кригскомиссар, обер-цейхмейстер и т. д. В каждой экспедиции было по два советника из флотских чинов.




20


Сведения о действиях этой эскадры очень кратки в XII томе «Материалов».




21


Часть этих трофеев до сих пор хранится в Кронштадтском арсенале.