Книга - Любите женщину

Любите женщину
Эдуард Барсегян


Стихи посвящены женщине, являющейся лучшим творением Бога. Это неопровержимый факт, поскольку всё творчество человечества в той или иной мере связано с ней. Это и мифы, и поэзия, и искусство, и даже многочисленные войны, самой известной из которых была Троянская война после похищения Парисом Прекрасной Елены, жены спартанского царя Менелая. Неисчерпаемое своеобразие и самобытность женщин вынуждает стихотворцев обращать свой взор прежде всего на них. И эти стихи являются тому подтверждением.





Любите женщину



Эдуард Барсегян



© Эдуард Барсегян, 2019



ISBN 978-5-4493-3960-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




«Как я искала, как тебя искала!..»


Как я искала, как тебя искала!
Шутя, сказала: уходи. И ты ушел.
Какой конец? – ведь не было начала!
Ты мог взойти на пьедестал, но не взошел…




«А потом была музыка…»


А потом была музыка,
А за нею – ты вся!
И такою разнузданной
Я не помнил тебя.

Ты – от Бога стыдливая,
Как бы Богу молясь,
К небу руки красивые
Распростёрла, и страсть

Увела тебя к облаку,
Где укрылись мечты,
Те, что некогда отняты
Были крахом любви.

И, доверившись мне,
Ты была горше слёз,
У меня на плече
Прошептала: и что ж?




«Печален вид разбитого стекла…»


Печален вид разбитого стекла,
Но как красивы на свету осколки!
Я не прощаюсь, уезжаю только,
Надолго. Без обиды. Навсегда.




«Огрубели звуки тишины…»


Огрубели звуки тишины.
Плач надсадный из груди не вырвать.
Вместо звезд – горящие кресты.
Линии в ладонях не раздвинуть!

Тихо стало. Опустошена,
Обокрадена несбывшаяся радость.
Прокричали в стон колокола:
Никому не нужные обряды…

Твой венец звездою предрешен.
Не упасть на небо даже птице!
Слезы не смываются дождем.
Я тебе не буду больше сниться.

Ухожу. Былому не взрасти.
Все цветы раздарены впустую.
Приглушенный свет моей любви
На твоих угаснул поцелуях.




«Я обречен на нежность – помоги…»


Я обречен на нежность – помоги;
Охвачен дрожью чувственной – дай руку.
Я отрешен от Бога.
Обрети
Ты божество свое:
Войди ко мне без стука…




«Белое платье…»


Белое платье.
Белая скатерть.
Ночь на закате.
Хрустальный бокал.
Как все некстати,
Как все некстати.
Черное небо.
Забытый обман.
Пальцы вплетенные
В волосы черные.
Бедра растроганы
Нежностью губ.
Мы – обреченные,
Мы – отрешенные…
Камни разбросаны.
Камни и звук.

Наземь упавшая,
Чья-то вчерашняя
Мертвая звездочка.
Вечная высь.
Бедная, страшно мне,
Гордая, страшно мне.
Время – не жить.
За меня помолись.




«И ты вошла, и я не смел и слова…»


И ты вошла, и я не смел и слова
Произнести от блеска наготы.
Неистовая красота, сошедшая с алькова,
Какому божеству предназначалась ты?

Ни робости, ни вызова, ни страсти,
В глазах невинность: им не снизойти!
По родинке у каждого запястья.
Какому божеству предназначалась ты?

На паперти пред вечностью лишь место.
Эль – Греко, Данте или Дебюсси-
Кому подвластно это совершенство?
Какому божеству предназначалась ты?

И протянул я руки, и ладоней
Доверчиво коснулась грудь – не отреки!
И я взошел. И промелькнуло в стоне:
Какому божеству предназначалась ты!




«Какие звезды падают с небес!..»


Какие звезды падают с небес!
И говорят, что это чья- то смерть.
Тогда звезда моя уж на подлете.
Какое счастье умирать при всех!

Какие звезды падают с небес!
Их красоту затмить не может смерть,
И, оставляя след на небосводе,
Они принадлежат влюбленным, как и медь —
«На счастье» брошенная —
В чистом водоеме.
Какое счастье вместе умереть!




«А знаешь, как горит свеча?..»


А знаешь, как горит свеча?
Заходишь в церковь – столько судеб!
И среди них – твоя судьба.
Всевышний милостив: рассудит.

Она вначале, как зажжешь,
В церковном полумраке вспыхнет,
Потом таинственно замрет:
Покажется, что не достигнет

Своей кончины до конца,
До высохшего пьедестала.
Потом, завидев страх в глазах,
Начнет гореть в дыму сначала.

Затем увереннее, в такт,
Едва звучащего, органа,
За то, что кто-то был распят,
Она отдаст себя пожару.

А ты красивая стоишь,
И запах ладана опутал
Твою несбывшуюся мысль.
Свеча горела лишь минуту!




«Одиночество тела …»


Одиночество тела —
Сокровенная страсть.
Ты любить не посмела,
Не решилась обнять.

И ушёл он безмолвно.
Твоё тело звало:
Ему было так больно
За слова «ну и что?»

За безмерную гордость
Твои губы сухи,
И в ночи безысходно
Просит тело любви.




«Я обожаю все твои грехи…»


Я обожаю все твои грехи:
Порочности безумной утонченность,
И нежной грубости твоей незавершенность.
Ты – женщина над пропастью любви.

Тебя касаться – быть сметенным враз.
Горжусь, что были мы знакомы.
Я поместил бы образ твой в икону,
Украсив им святой иконостас.

Быть женщиной «от бога» нелегко,
Когда под утро будешь виновата
За прелести желанного разврата,
И на тебя навесят жуткое клеймо.

Но я молю прощения за всех.
Мир благородства так несовершенен.
И перед каждой стану на колени,
Взамен услышав благодарный смех.




«Когда умру. Когда я больше не вернусь…»


Когда умру. Когда я больше не вернусь
И превращусь в остывшего урода,
Когда не вымолишь из мертвых моих уст
Роскошных фраз иронии восторга;
Когда в ночи случайное тепло
Напомнит жар угасшего камина,
Разлитое на скатерти вино,
Соединенье тел, еще невинных;
И вспомнишь вдруг нежданный первый дождь,
Когда срывал губами я по капле
С лица дождинки среди капель слез,
И исчезал на самолетном трапе,
Но вновь, отброшенный капризом твоих рук,
Я возвращался, целовал ладони,
И тайных нескончаемых минут
Нам не хватало в бешеной погоне…
И вот тогда ты сядешь за рояль,
Самозабвенно извлекая звуки,
Уверенная, что я точно изменял,
Обидно, просто так, совсем от скуки.
И вот тогда под наш с тобою блюз
Обнимешь ты безумного другого,
И вот тогда я больше не вернусь.
Когда умру, свободны будем оба!




«Нежданная моя!..»


Нежданная моя!
Ладони опустели,
Крест обронен…
Прости
Убожество мое.
Сегодня, знаешь,
Птицы прилетели?
Но нет моей:
Гнездо ее пусто.




«Как быстротечно время у любви!..»


Как быстротечно время у любви!
А я лежал, смотрел и восхищался,
Что, поглотив меня, она искала счастье,
Описывая бедрами круги.

И в такт кругам, по стенам силуэт,
Метался тенью женщины незрелой.
Ее безумству не было предела.
А я молчал восторженно в ответ.

Она творила чудеса богини,
И я как я, не нужен был в тот час,
Я обожал ее за этот дивный транс:
За взгляд – и отрешенный, и невинный.

И время не хотело уходить,
Часы, минуты – все во мне смешалось,
Но вдруг наружу вырвалось начало…
И не было, кого благодарить!




«– Куда она ушла?..»


– Куда она ушла?
– В туман.
– Куда она ушла?
– В обман.
Губам, небрежно обведенным,
Словам, всегда незавершенным,
К чему стенания Христа?
Ей не понять – она греховна!
Рожденная под знаком Овна,
Растраченная до любви…
Какие плечи!
Без причины – улыбка девочки невинной.
И ложь без смысла – совершенство.
Она была чужой невестой!
И навсегда: неужто было?
Лишь одного она простила,
Того, кто первым в ее тело
Амура жезл вонзил, —
Хотелось разорванною быть,
С восторгом: Еще! Сильней! Больнее! Долго!
Но не бывает вечной страсти.
Забыто первое причастье.
И так проходят луны, луны,
И каждый день ее безумен.
И как же трудно жить красивой,
Недавней девочке игривой!
А дождь так тягостен,
Где солнце?
Расплата будет после, после…
И не расходится туман.
И не кончается обман.




«Мне хочется немножечко уюта в твоих глазах…»


Мне хочется немножечко уюта в твоих глазах…
Не долетели стаи,
Не до желтели листья,
Но откуда
Так много выроненной с губ твоих печали?

Я обнищал:
Я растерял всю дрожь,
Всю боль свою растратил.
Но откуда
Вот эта новоявленная боль,
К чему ищу в глазах твоих уюта?

Стригут деревья – не защищены,
Утрачена невинность – нет возврата.
И жгут траву – так надо для земли.
Хотелось как от этого заплакать!
Так было.
А теперь, когда дожди
Идут —
Скорее бы под крышу
И спать.
Какие еще сны?
Я эти сны давно уже не вижу.

Гитара, оброненная в углу,
И сигареты дым взмывает круто.
Я понимаю: больше не пойму,
К чему ищу в глазах твоих уюта.




«Ты рождена в мои 17 лет…»


Ты рождена в мои 17 лет.
Завороженный, я считаю годы,
Когда меня не будет больше – нет! —
И стану частью брошенной природы.
Отыщут после пусть мои рубцы
На вскрытом сердце – это ли не память?
Я их дарил – не мертвые цветы!
Что, кроме пепла, оставляет пламя?

Но это не касается обид.
Твой совершенный запах тела,
Как и наивный от природы стыд,
В меня впивался, восходя по нерву.

Мы были неприкаянно добры
К любым прикосновеньям наших взглядов.
Как были мы безудержно чисты
В растрате чувств под крики водопада!

Покинутая мною по судьбе,
В моем – уже чужом! – окне нет света.
17 лет, отторгнутых тебе,
Дарю взамен прощального букета.




«За все плачу! Расплачиваюсь кожей…»


За все плачу! Расплачиваюсь кожей,
Когда по телу дрожь – а ты трезва.
Как мы с тобою в счастье не похожи!
В несчастье – тоже. Ты была права!

Как больно уходить! Вот так – наотмашь,
Ударив, по растерзанным словам,
Ты потопила маленький наш остров
И к будничным уплыла берегам.

А как хотелось быть распятым на вершине
Твоих не пробужденных чувств нагих!
Люблю! К чему искать первопричины
Обидных слов: не верю? Ветер стих…




«Дожди идут, остервенело…»


Дожди идут, остервенело,
Уже который день подряд.
А я болею, я болею,
Когда с деревьев листопад.

Мне в осень почему-то больно:
Какая-то утрата в ней,
И тянется нутро невольно
В мир необузданных страстей!




«То был не Григ …»


То был не Григ —
Лишь тихий крик
Как песнь Сольвейг
В последний миг.
Он не ушёл —
Исчез, пропал.
Как долго он тебя искал!
А ты в ответ была горда,
Красива, страстна – для себя!
А для него?
Он лишь предмет,
Который есть, а завтра – нет.
И так всегда.
Он не просил…
А жаль: он так тебя любил!




«Ушел. Аминь!..»


Умер Андрей Вознесенский.


Ушел. Аминь!
Где плачь рабынь?
Рабынь его таланта.
Березы поглотил камин —
Те, что росли сквозь тротуары.
Поэту нет страшнее кары,
Как умирать в тисках простынь!
Пришли проститься пару сотен —
Уже состарившийся люд,
И каждый с мыслью: мой прелюд?
И: тишины… чтоб тень от сосен
Перемещалась словно шалость.
О, боже мой, какая жалость!
Ты этой жаждал тишины?




«Она смотрела на распятье…»


Она смотрела на распятье
И мало верила в Христа,
Её коротенькое платье
Паству коробило слегка.

Мир изменился. У причала
Уже не встретишь прежних слёз,
Где стайка девочек встречала
Мечту осуществлённых грёз.

Проходит жизнь. И все начала
Уже родятся для других.
И отражённый блеск кристалла
Украсит губы молодых…




«Мы умираем по частям…»


Мы умираем по частям…
Услышал – умерла, и замер:
Ушла из жизни Донна Саммер,
Потворщица моим страстям.

Ушла в мираж Уитни Хьюстон —
И сердце отозвалось хрустом.
Как голос был ее неистов!
Случайна жизнь и смерть артиста.




«Гетерой – девственницей ты в окне явилась…»


Гетерой – девственницей ты в окне явилась,
И чуть поодаль, рядом с головой,
Луна округлая изгибы осветила
Девичьих форм, отброшенных тобой;

Отброшенных не тенью – а внезапным
Порывом запаха от тела и волос.
И потянуло страхом непонятным,
Где страх ночной чарующе непрост.

Как я давно уже совсем не молод!
Но разве в красоте бывает стыд?
А ты не искушенье – только повод
Чуть приукрасить мой протяжный быт.

И это все. Уже не достучаться
До вспышек ревности, угроз, страстей, обид.
Не пропустить бы миг, когда пора прощаться,
И бесполезен стон бессмысленных молитв!




«Не привноси в судьбу молитв …»


Не привноси в судьбу молитв —
Уже давно исчезли боги,
Я не буддист и не шиит,
И не поклонник астрологий.

Из древности хочу одно:
Дыханье молодой армянки
И обнаженное плечо,
И гордый взгляд патрицианки.

Но молодости не прошу —
Всегда безумно возвращенье!
На показную мишуру
Похожим будет воскрешенье.

Я есть таков, каков я есть,
Все годы прожиты блестяще,
А груда лет – немая месть
За уклоненье от несчастий!




«Печальный образ двух скрещенных рук…»


Печальный образ двух скрещенных рук,
Вкрапленных в черный мрамор барельефом,
Вобрал в себя всю тяжесть прежних мук…
Нарекаци, ты стал моим поэтом!

Я тот из тех, к которым ты взывал
И обращал божественное слово;
Я тот из тех, кто так и не признал
Ошибок прошлого, и совершал их снова.

Искал виновных: бога и судьбу,
Соседей близких и других – за далью,
Но не винил себя; и в западню
Вгонял себя, а свой народ – в изгнанье;

И тешился, что был Нарекаци,
Неся в себе его частичку крови.
А к власти вновь приходят подлецы,
Которым наплевать на участь вдовью,

Которые толкают свой народ
На безрассудное и страшное отмщенье.
Как жаль, Нарекаци, что не придет
Твое так нужное сегодня воскрешенье!




«Талант не строят по ранжиру…»


Талант не строят по ранжиру,
Он личностен, как сон и бред,
И рассыпается по миру —
Но не для славы и побед.

Он одинок и неприемлем
Для пышных фраз и суеты.
Талант не может быть надменен —
В нем гордой женщины черты;

Пусть слабой женщины, порочной,
Но женщины! И в этом суть.
Талант – как призрак полуночный,





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/eduard-barsegyan/lubite-zhenschinu/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.