Книга - Языком времени. Поэмы и крупные стихотворные произведения 2016-2018 годов

Языком времени. Поэмы и крупные стихотворные произведения 2016-2018 годов
Николай Андреевич Боровой


Научиться говорить о «главном» и «вечном» языком вокзалов и площадей, повседневно суетящихся улиц – пожалуй, такова одна из важнейших задач, стоящих перед современным автором… Представленные в настоящем издании произведения, рожденные из сонма философских, трагических, глубоко сплетенных с событиями судьбы автора переживаний, заключают в себе эту попытку…





Языком времени

Поэмы и крупные стихотворные произведения 2016-2018 годов



Николай Андреевич Боровой



© Николай Андреевич Боровой, 2019



ISBN 978-5-0050-7383-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero










ЯЗЫКОМ ВРЕМЕНИ


Поэма

Посвящается А. П.


Как странен нам пафос минувших эпох…
Над ним потешаемся мы,
Скользя по просторам отменных дорог,
В коробках металла цветных.

Комфортен вещей повседневный уют,
И жизнь чудесно долга,
И новые смартфоны в «Эпл» дают,
Там функций сто тридцать одна,

И жизнь, и судьба – будто рынок труда,
Тут лузером важно не быть,
Тот беден, кто глуп, ну а мудрость проста —
Успешно и счастливо жить…

Прогресс налицо, нам привычно глядеть
Вокруг, видя чудо одно,
И кажется нам, будто жизнь – это смерть
В одном голливудском кино.

Бывает, случайно рассеется мреть,
И страшная правда видна,
И вдруг понимаем, что смерть – это смерть,
Всегда и во все времена.

Печальною мудростью бывших веков
Людские умы не томи,
В эпоху чувствительных к пальцам табло —
Чего могут стоить они?

Чему научить и о чем рассказать
Нам могут, глаголом трубя,
Пророки, которым не вышло держать
«Андроид» в неловких руках?

К чему нам Сенека, Монтень и Толстой?
Другие у нас мудрецы!
Незыблем души ожиревшей покой,
И учат нас жить подлецы,

И благостно тошные сны нам смотреть,
В забвении пьяном ума…
Но жизнь – это жизнь, а смерть – это смерть,
Всегда и во все времена.

Куда им до нас! Очевиден прогресс,
Наука все знает за нас!
Но жизнь – это жизнь, а смерть – это смерть,
Особенно – в нынешний час.

Уверенны в том, что несемся вперед,
Загадки у звезд отбирать,
Не ведаем даже, что очень давно,
Безудержно движемся вспять.

Мы вещи, комфорт научились ценить,
Без устали приумножать,
О том же, о чем свято помнить должны —
Приучены не вспоминать.

Мы глянцем сверкающим будней пустых
Весь смысл подменили давно,
И вещи ценя, обесценили жизнь,
Ее превратили в «ничто».

Судьба нам – арена, а жизнь – кино,
И вечно его нам смотреть…
И редко нам разум напомнит о том,
Что жизнь, увы – это смерть,

Не спорт, не кино, не крутой марафон,
Где лучше бы первым прийти,
Что будет конец, и к нему мы идем
По скользкому очень пути.

Мы знание взвесим мильонами тонн,
Но то умудрились забветь,
Что знали надежно и очень давно:
Что жизнь всегда – это смерть.

Мы сложные вещи научены знать,
Нам атомов тайна ясна,
При этом простое не можем понять —
Какая у жизни цена.

Среди небоскребов, рекламных щитов,
И праздника будней взахлеб,
Бесчисленных полок, что полны томов,
Шампунем отмытых дорог,

Прогресса и разных статистик о нем,
Падений и роста кривых,
Летящих быстрее стрелы поездов,
Бесплатного «ва?йфая» в них —

Вещей изначальных не можем понять,
Забыли простейшее мы,
И жизнью живем так, как будто она,
Последней лишилась цены.

Мы тратим на вещи минуты ее,
На «счастье», поездки и «кайф».
Нам смерть безразлична и жизнь – «ничто»,
В страстях протекающий «лайф».

Мы многое знаем, но разум – увы —
Нам чужд, ненавистен, ведь он
Покажет, что с жизнью сделали мы,
Осудит за то, как живем.

Мы смерти подвластны и попросту ждем
Слепого прихода ее,
Пока же «идем» – наслаждаясь живем,
Используя то, что дано.

Ведь бездна пока еще там, вдалеке,
И есть еще это «еще»,
Живи – не горюй о далекой судьбе,
Бери, то что жизнью дано.

Безумцы, над пропастью мы временим,
Как будто не видя ее.
«Ничто» впереди, и «ничто» позади,
Бесследно исчезнуть – и все.

Плевать нам на смерть, и на времени власть,
Плевать, что настанет тот час,
Когда нас не будет… айда пировать,
Живем-то мы «здесь» и «сейчас»!

Бездумность нам истиной стала, а сон —
Нам жизнь саму подменил,
Камнями ли, смехом – мы гоним все то,
Что может нас вдруг пробудить.

В проклятое время прожить нам дано,
Горька, современник, судьба —
Безумием сходу оно назовет
Остатки былого ума.

Трагический пафос – зачем он, о чем?
Где ж повод найти горевать?
Прекрасно живем – будто в новом кино
Нам выпало роль отыграть.

И в век виртуальных сетей и людей,
Смартфонов «Самсунг» и «Айпод»,
И купленных будто услуга детей,
И башен на метров пятьсот,

Нам кажется – не о чем больше скорбеть,
И счастья дорога светла…
Но жизнь – это жизнь, и смерть – это смерть…
В любые – увы – времена…

Когда же из дымки ушедших эпох
Вдруг что-то к нам речь обратит —
То нас не смутит, не застанет врасплох,
А пафос лишь смех породит…

И вот даже ты говоришь, старый друг,
Что чары у слова мертвы,
Что «экшн» – наш бог, ну, а Спилберг – гуру,
Кино развратило умы,

И не достучаться, и не пробудить,
И лгал обольститель-святой,
Когда златоустно он нам говорил,
Что слово – в начале всего,

Что словом господним был мир сотворен,
И им же творим навсегда,
И словом наш истинный путь озарен,
Как будто бы слово – звезда,

Что слово нам – кладезь премудрый навек,
В нем свет, и надежда, и меч,
И в слове обязан суметь человек
Расслышать господнюю речь…

Совсем не смущаясь, ты мне говоришь —
Да кто это будет читать!
Кому откровенья свои ты востришь?
Ведь всем и на все наплевать,

И дети забыли вес книги в руке,
И взрослые – дети порой,
Как сукины дети – живут налегке,
Свой скотский лелеют покой,

Табло – уж давно Евангелия текст,
Экранным умом мы умны,
И пафосный ямб, и души анапест,
Как прошлого тени – смешны.

Вопросы, задумия – в прошлом, увы,
И пафоса нам не понять,
Чем проще умом мы, тем проще нам жить,
И некогда нам «догонять»…

Чем проще язык наш – тем проще в уме,
Тем легче наш суетный ум,
Тем меньше в уме, как в пустой скорлупе,
Проносится горестных дум.

Пойми, мол – нам некогда думать, грустить,
Хоть выжить бы день ото дня.
Толстой смел вопросы свои городить —
На ум не давила сума,

И жизнь ценить было время ему,
И то, что живешь – понимать.
Про смерть озаренья потянут ко дну
Того, чей удел выживать.

А смей лишь вопросы задать, заострить —
Как низостной жизни ладью
Ты пустишь ко дну… Так зачем же топить
Напрасную жизнь свою?

Попробуй и только посмей осознать —
Как жизнь, что с трудом ты склепал,
Как камень Сизифов – попятится вспять,
Рассыпется в пепел и прах.

Поэтому просто – идти и влачить
Уж что там судьбою дано,
И думать поменьше, и что-то «ловить»,
И жизнь просмотреть, как кино.

И жить нас так учат, всегда объяснят —
От века и все так живут,
И те, кто сомнения сеют – зазря
С пути нас сбивают и лгут.

И жизнь для кайфа, успеха дана,
Для счастья, инстинктов, страстей.
И будто бы мыльная сага длинна,
А смерть… так не думай о ней…

И так мы живем – все ты мне говоришь,
И все лишь на этом стоит,
И не достучишься, и не раздробишь
Забвения крепкий гранит…

О нет, старый друг, ты не прав, ты не прав!
Я часто в глазах нахожу
Поверх наслаждений, безумных забав —
Тоски и отчаянья тьму,

И часто я вижу во взгляде слепых,
Что очень уж тонко бельмо.
И мысли ли, слова ли свет поверни —
И просто иссохнет оно.

И часто душою я тех узнаю,
Кто прячет вопросы в себе,
Готовы проснуться и попросту ждут,
Чтоб к ним обратились извне.

Увы, в нашем мире, прогнившем дотла,
Опоры вовне не найти,
И неразделенная, стонет душа,
И трусость сбивает с пути.

И тот, кто умом и судьбою лишь ждет
Будящий услышать призыв,
Не слышит, и тьмой поглощенный живет
В бетонных стенах немоты.

Так кто же тут трус? Кто боится сказать,
В трагичном признаться себе?
Кто слова не слышит, не смеет решать,
Порывы губя в немоте?

Быть может, что больший здесь грешник и трус,
Кто видя забвенья гранит,
Бессильным, напрасным речения труд
Считает, и просто молчит.

Крушенье, обломки… зачем, для чего?
Но бездну познав пустоты,
Мы вдруг открываем – творить нам дано,
Любовью воспрянуть из мглы.

Проснувшись однажды, осмелившись «знать»,
Мы ад пустоты познаем,
Привычную жизнь вдруг начнем отвергать,
Не можем уж жить, как живем,

И муторно станет нам вдруг от того,
Чем годы мы жили впотьмах,
И то, за чем гнались в забвенье своем
Предстанет как глупость и прах,

И вдруг тосковать начинает душа,
Отчаянно, будто на смерть,
И то отрицать, чем ты жил не спеша
Безумное множество лет.

Привычное станет как ад, а за ним —
Незнание, мрак, пустота.
Как жил – жить не можешь, но что изменить,
Чтоб жизнь была смыслом полна?

Путь разума горек, но только на нем
Как чудо дано нам открыть,
Пылая отчаянья адским огнем,
Способность любить и творить.

Проснувшись, познав пустоту и за край
У бездны вцепившись рукой —
О тайна, поди ты ее разгадай —
Тогда только станешь собой.

Как тайну вселенной познаешь себя,
Способность творить – как борьбу
За то, чтоб любовью живя и горя,
Суметь победить пустоту.

Поэтому знания горек урок.
Но только с печалью познав,
Пропитанный мудростью библейских строк —
Ты стал человеком, не ждав.

Какие бы вдруг не пришли времена,
Какой бы комфорт и уют
Нас не обволакивал кольцами сна,
От взора скрывая судьбу —

Но силою слова добраться суметь
До тех, в чьей душе пустота.
Ведь жизнь – это жизнь, и смерть – это смерть,
Всегда и во все времена.

Какою бы силой иллюзий наш мир
В забвеньи людей не топил,
Как властно б сверкающий, шумный кумир
Над ними – увы – не царил,

Как рабски бы ни были наши умы
Бездумны, счастливы, пусты,
Как к долу б не гнули покорные лбы,
Чтоб только не видеть судьбы —

Закончится сон и рассеется мреть,
Растает забвенья туман,
Ведь правда о том, что трагедия – смерть,
Подходит ко всем временам.

Чем раньше растает – тем лучше для нас,
Когда еще жизнь впереди —
Есть время, чтоб в смертный и гибельный час,
Навеки оставшись, войти.

Так вот, я скажу – наплевать на «прогресс»,
Он вовсе не так уж велик,
Поверх всех его тошнотворных чудес
Мерцает бессмыслицы лик.

«Прогресс налицо»! – прокричат из толпы,
Отвечу я – как посмотреть…
Господствуют над человеком, увы,
Забвение, время и смерть.

Давно превращен человек им в «ничто»,
А жизнь в нем – бессмыслицы смрад,
Веселье над бездной одно суждено…
Комфортный, сверкающий ад.

«Прогресс налицо»!! – кто-то мне возразит,
Неправда – решусь я сказать,
Приходим мы в мир, чтобы повременить,
Бесследно навек исчезать,

Как будто бы жизнь и судьба нам даны
Единожды и навсегда,
Чтоб миру вещей и комфорта служить,
Как будто бы смерть – не беда,

Как будто ни муки, ни ужаса в том,
Чтоб побыв – исчезнуть, не быть,
Покорно ее ожидая топор,
Бессмысленно жизнь влачить.

Прогресс – это мир, где среди колдовства
Комфорта, безликих вещей,
Над жизнью людскою царит пустота,
И смерть торжествует над ней.

Кино, Голливуд, дефиле без одежд,
Инстинкты, успех, кутерьма…
Но жизнь – это жизнь, и смерть – это смерть,
Всегда и во все времена…

Ты скажешь мне, друг – пробудись, оглянись:
Кому правда слова важна?
Но смерть – это смерть, а жизнь – это жизнь,
Для всех и во все времена.

И вечно нас слово способно задеть,
И значит – надежда жива…
И все потому лишь, что жизнь – это смерть.
Всегда. И во все времена.

    10 мая 2016 года



DIXI ET ANIMAM SALVAVI


Поэма



Посвящается В. Я.


Стихи ты не пишешь, чтоб их напечатать,
В подобном – обман, святотатство.
Ты пишешь их, чтобы беззвучно заплакать
Над жизнью, бегущей напрасно.

Чтоб в чем-то признаться себе потаенном.
Чтоб путь твой под пристальным взглядом
Раскрыл суть событий и метров пройденных,
И ям – тех, в которые падал,

И чтобы итоги его, проступая
В огне сна не знающей мысли,
Судом над тобою в строках застывали
Как в свитках пути летописных.

Чтоб мысли, в тебе заблестевшей вдруг светом,
Судьбу подарить и свободу.
Чтоб тьму вопрошав и дождавшись ответа,
Хоть часть его выразить словом.

Ты пишешь, чтоб выразить властное то,
Что бездной в тебе раскрываясь,
Тебя поглотит, заберет и сожжет,
Во вне сквозь тебя прорываясь.

Раскрывшись в тебе – оно через тебя,
Тобой безраздельно владея,
Рождается в мир, своих требуя прав,
Всегда их добиться умея.

Ты в жертву приносишь себя целиком
Тому, что раскрылось и льется
Как будто бурлящий, бескрайний поток,
Ты просто ему отдаешься,

В слова облекаешь несущийся вихрь
Из мыслей, прозрений, признаний,
Из чувств и смыслов, таящихся в них,
Из страхов, молитв, упований,

Молчавших, но будто решившихся вдруг
Сказать про себя неприкрыто…
Вертит тебя этот пылающий круг,
Как смерч по долине забытой —

И вьется, и льется, куда-то несет…
Во власть его отданный рабски,
Рождаешь ты строки… Их дерзкий полет —
Подобный и муке, и ласке,

И чуду, и аду, и жертве живой —
По сути своей безразличен
К тому, чтоб на гранках застыло строфой
Пришедшее тайно и свыше.

Ты пишешь, влекомый желаньем одним —
Сказать то, что требует властно
Быть сказанным в слове, стать в слове живым,
Навечно в нем жить оставаться.

Есть святость в желании этом сказать
Про то, что никак ты не сможешь
В себе утаить, задушить, умолчать,
Ведь спалишь себя этим, сгложешь.

Ведь то, что тебя побуждает сказать,
В тебе погребенным оставшись,
Не сказанным став, начинает сжигать,
Грозит погубить, разорвавши.

Ты пишешь, стремясь до конца исчерпать
И выразить то, что предела
Как будто не знает. Не выйдет в печать?
Какое ж до этого дело?!

Когда б не писал ты – но пишешь затем,
Чтоб выразить ясно и честно
В вопросах и муках рожденный ответ,
И мыслей бурлящую бездну.

Пускай не «печатный» ты вовсе поэт —
Своим «не печати» протестом,
Как будто даешь перед миром обет:
Остаться правдивым и честным.

Совсем не молчания это обет!
В «молчании» этом печатном,
Такие ключи раскрываешь в себе,
Такую стихов своих правду,

Такие источники строчек своих,
Что молишь – «заткнул бы хоть кто-то!»,
Но пишешь взахлеб, расстворяешься в них,
И льешь их бескрайним потоком.

Лишь правда – для строк неизбывный исток,
Лишь ей строчки дышат и живы,
Она их рождает бурлящий поток,
Он в тех иссыхает, кто лживы.

Родят они строфку… ну, две или три,
Ну пять, чтоб бессильно иссякнуть,
В награду за «подвиг», за все их «труды»,
Возможность найдут напечатать.

И что же? Здесь все, что хотел ты сказать?
Здесь все, что в душе твоей было?
Здесь все, что в ней есть и зовет написать,
Что жгло, и томило, и ныло,

Что в таинстве ночи, как свет среди мглы —
Душевной, твоей, не вселенской —
Рождало звенящие ритмом ряды,
Слова водружало на место?

Что жгло тебя сладостно-адским огнем
Раскрывшихся мыслей, прозрений,
Огнем этим в сердце несчастном твоем
Дарило вдруг счастье мгновений?

Здесь все, что ты хочешь и можешь сказать?
Здесь все, чем душа твоя полна?
Вот все, что сумели «бурля», раскачать
Души твоей дремлющей «волны»?

Вот все, чем живешь ты, и мыслишь о чем?
Вот все, что волнует и гложет?
Вот все, что ты понял о том и о сем,
Вот все, что пугает, тревожит?

Вот все, что стремишься осмыслить, понять,
Что мыслить тебя побуждает,
И понятым став, обращает писать,
И требует, и заставляет?

Вот вся твоя жизнь, и мука твоя,
И все твои духа боренья,
И все, для чего ты решал и страдал,
Судьбы принимая гоненья?

Вот все, что в тебе? Пустовато, мой друг,
И бедно, и тускло, и мало.
Душа твоя «мала», и глух ее звук,
И мало в строках твоих встало.

Вот все, что есть «ты»? Да, немного… Душа
Немного твоя пережила,
Не многое знала, дремна и пуста,
Немного же и «наплодила».

Не «емкость» и «краткость» здесь, нет – пустота
Души, пустотой дребезжащей.
Написано мало, ведь малым полна,
Не «много», а «мало» в ней чаще.

Не заповедь в том, чтобы кратко писать,
Ведь «кратко» – не значит, что «емко»,
Что хочешь сказать – говори, и сказать
Позволь себе длинно и много,

И громко, и сдержанно, эдак и так —
Как хочется в миг этот странный,
Как нужно, ведь что-то сказать – не пустяк,
Экстаз будто тайный, сакральный.

Лишь малое можешь сказать ты, увы,
И очень в душе твоей мало.
От этого строки скупы и скудны,
И мало рука написала.

А что же поделать страдальцу тому,
Которого «многое» полнит?
Язычнику, в жертву святому огню,
Несущему строфы и строки?

А что же скажите поделать, когда
Так много в душе пережито,
О многом так нужно суметь прокричать,
И много так в мыслях разлито,

Что он бы писал, и горел, и писал,
Пока не сгорел бы до праха,
Над строчек листом без остатка пропал,
Как будто бы лист – это плаха?

Ему что поделать, скажите же, что?
Ведь пишет он для выраженья
Того, чем он полон, а не для «ничто» —
Издательств, похвал, одобренья —

Для счастья, которое в праве сказать,
В возможности этой сокрыто,
Чтоб будто в магическом танце рождать
Слова для того, чем горит он!

В возможности ясно, до точки сказать
Про то, чем душа твоя полна —
В ней счастье и то, что заставит писать
Размашисто, много и долго.

В ней чудо и тайна… Разверзнется вдруг
В душе твоей будто бы бездна,
И строки родятся, потоком текут,
Пощады проси – бесполезно.

И если я длинно и много пишу,
И если бесчисленны строфы,
То лишь потому этим часто грешу,
Что высказать нужно мне много,

Что много бурлит и таится во мне,
И многое просится в строчки,
И «многим» я этим горю как во огне,
Пока не сгораю до точки,

Пишу, чтобы просто сказать, исчерпать
Ту бездну раскрывшихся мыслей,
Которая властно не даст промолчать,
И в слове потребует жизни.

Пускай не печатают «Мир» и «Звезда»,
Пускай твои строчки безвестны —
Способность и право писать, для себя
Лишь тем сберегаешь, что честен.

Ты пишешь зачем, ну скажи напрямик —
Тщеславие, скука, работа?
Ужели не ведал ты сладостный миг,
Когда вдруг увидишь ты что-то,

Как древнюю пляску, услышишь в себе
Вдруг ритма могучую поступь,
И мыслей и слов льешь ряды как во сне,
Пока не окажется вдосталь,

Пока не иссякнешь, не вычерпнешь все,





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=48565400) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.