Книга - На краю октября. Премия имени Н.С. Гумилёва

На краю октября. Премия имени Н.С. Гумилёва
Владимир Коблов


«НА КРАЮ ОКТЯБРЯ» – сборник лирических стихотворений, отображающих творческий путь автора к очередному жизненному рубежу, который определяется как октябрь. Поиск глобального смысла жизни и маленькие открытия по ходу данного поиска, искренняя любовь к женщине, Родине и природе, представленные в книге, свидетельствуют о широком кругозоре автора, наличии индивидуального почерка и собственной точки зрения, при этом лирический герой не просто склонен к философии, но достаточно эмоционален и ироничен.





На краю октября

Премия имени Н.С. Гумилёва



Владимир Коблов



Благодарности:

НП "ЛИТЕРАТУРНАЯ РЕСПУБЛИКА"

Директор издательства: Бояринова О.В.

Руководитель проекта: Крючкова А.А.

Редактор: Петрушин В.П.

Вёрстка: Измайлова Т.И.

Обложка: Крушинина В.А.

Книга издаётся в авторской редакции

Возрастной ценз 16+

Печать осуществляется по требованию

Serif Sans 11 Centered

ISBN 978-5-7949-0912-8

Издательство

Московской городской организации

Союза писателей России

121069

Россия, Москва

ул. Б. Никитская, дом 50А/5

2-ой этаж, каб. 4

В данной серии издаются книги

номинантов (участников)

конкурса им. Н.С. Гумилёва,

проводимого Московской городской организацией

Союза писателей России

Электронная почта: litress@mail.ru

Тел.: + 7 (495) 691-94-51



© Владимир Коблов, 2022



ISBN 978-5-7949-0912-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




НА КРАЮ ОКТЯБРЯ











На краю октября


Родился, учился, женился…
Как водится, в первый раз.
Без GPS и ГЛАНАСС
Тогда получалось у нас.
А внук бы сейчас удивился…

Как водится, жизнь текла
По видимому ей руслу,
И лодки плыли по-русски.
И борт ни одной не хрустнул.
А наша – не протекла…

Минуты, часы, недели…
Лета между нами шли.
Трудились… Тащили… Несли…
И – красками цвет зажгли!
Вон он какой – успели…

Но… опадают листья…
Ни дети, ни братья… Ничьи.
И не поют соловьи
Песни в ветвях свои.
Исчезли рябины кисти…

А краски, пока горят,
Цвет придают огню!
Нравится… Я смотрю…
И ещё постою…
На краю… октября…




«Сегодня вновь спустился я в метро…»


Сегодня вновь спустился я в метро.
Москва, туннели, станции и цифры.
Нагляден современности синдром.
А дома со шпатлёвкою ведро
Хранит в себе тихонько строк мотивы.

Оно, возможно, вызовет вопрос,
Который высоко технологичен.
Ответ в наивности довольно прост:
Вон на «зелёный» переходит пёс.
Видать, что правила ему привычны.

Недоуменье встанет на лице:
Где связь ремонта с уличной собакой?
Ответ всегда у курицы в яйце,
Но Боже упаси искать пинцет
Как инструмент в поэзии, однако…

Картинки дня смиренно уложил.
Мне эта стопка позже пригодится.
Рука моя в предчувствии дрожит.
Сегодня день добрался до межи.
Картинам новым ночь поможет сниться.

На них не будет моего метро…
В ночных сюжетах – линии и шифры,
В которых – со шпатлёвкою ведро,
И на окне – бутылочка «ситро»…
В объятьях тихих спящей рядом нимфы…




«Снится мне, что Господь призвал…»


Снится мне, что Господь призвал…
На весах – труды горкой ссыпаны.
Ожидать ли мне от Него похвал?
Или я средь всех здесь один нахал?
Эпизод весьма неожиданный…

Пусть не понял, как… понимаю, где…
Вот он, миг, в котором – все истины.
Почему уверен был в правоте?
Груз достигнутого тащил к черте,
А успехи даже не листаны…

«Так и так, Господь, я старался, чтоб
Стать достойным такого звания.
Но забыл о том, что бывал потоп…»
После слов моих приходит озноб
И отсутствие ликования…

Почему-то не рад Господь словам.
Укоризна отсутствует, грусть лишь…
Относиться как мне к Его дарам?
Аккуратным в ряд своим томам?
Жажду словом из них утолишь?

Изменилось что-то незримо вдруг:
То ль – сияние, то ли – улыбка…
Животом чувствую: матрац – упруг,
А в окно синица клювом: тук-тук.
Сон качается в мареве зыбком…

Этот новый день, словно новый дар.
Посланье не раз и не два прочёл.
Положил на память его в футляр.
Там рисунок: парта…. сидит школяр.
На доске же тема: «Глагол»…




«Прошедший день похожим был на жизнь…»


Прошедший день похожим был на жизнь.
Младенчество с утра нырнуло в полдень.
Я, полон сил, вопросов много поднял.
Один из них как будто бы Господень…
И к вечеру решенья прижились…

Я видел: кто-то в комнату зашёл.
Быть может, сон, а, может, это – смерть…
Сопротивляться я не мог им сметь.
Родиться б утром только мне успеть!
Я б новый день свой прожил хорошо!

Постель меня смиренно приняла.
Она весь день объятий поджидала.
А мне желаний, дел казалось мало…
Энергия кипела и хлестала!
Но вечер укротил мои дела…

А день прошедший стал похож на миг,
Который очень скоро завершится.
Мне интересно: кто-то удивится?
А утром предстоит опять родиться
И занести события в дневник.

Ложится на страницы быстротечность…
Податливы чернила и перо…
Неоднократно ставил на «зеро»,
И в кошельке звенело серебро,
Но в книге бытия – мгновений вечность…




«Двое при мне в метро целовались…»


Двое при мне в метро целовались.
Два очень седых человека.
Словно они вдвоём оказались
На палубе у ковчега…

Река из людей их огибала:
Пара уже существует.
Остров любви появляется малым,
Не думая, что рискует…

Я торопился, но встал у колонны:
Видишь такое не часто…
Возраст обоих – довольно преклонный.
Им, может, любить опасно…

А им до мира не было дела!
Так и случается в мире…
Стоит в любовь окунуться несмело,
Рождается свет в эфире…

И он, рождённый, властью могучей
Мир сей от бед охраняет…
И почему появляются тучи —
Отлично об этом знает.

Им благодарен: ни раньше, ни позже
Я под землёй очутился.
Видел, как свет становился проросшим.
С поклоном ему… удалился.




«А у нас… снегопад прошёл…»


А у нас… снегопад прошёл.
Это в марте-то, утром настным!
Я смотрю: земле хорошо.
И подошвам моим ещё.
Вот бы стать к нему мне причастным…
И к синичным с утра ветвям.
К матерщине соседа, похмельной.
К повседневным семейным делам.
Полбатона отдам голубям.
Прогуляюсь ночью метельной…

Почему-то стал дорог мне
Городок, где я народился.
Я вернуться хотел по весне.
Сил хватило на это вполне,
И к пенатам родным возвратился…
Да, проблемы есть у людей.
Как в России без них прожить нам?
«Слышь, сосед, откупорь-ка, налей.
Что, немного стало бодрей?
И не так на судьбу обидно?

А давай-ка теперь по второй
За мужскую поддержку и силу!
Мы ж соседи вроде с тобой…»
Он согласно кивнул головой.
И по третьей с ним – за Россию!
Это, в общем-то, наша цель.
Что б по жизни ни происходило,
На участке душистый хмель —
Словно в русскую душу дверь.
Нараспашку, душа просила…

Дел, конечно, невпроворот.
У родителей – гость нечастый.
Рад, что всё же страна живёт.
Младший сын навестит вот-вот.
И к России своей я причастный…




«Москва. Никитская. Скамья…»


«…Когда с Венеры падает листва.

Когда на Марсе снова задождило.

Юпитер весь в рябиновом огне…»

В. В. Иванов


Москва. Никитская. Скамья
У перекрёстка кстати очень.
Мероприятье, между прочим,
Лишь через час. Листаю я
Очередной достойный труд.
Его читать сегодня вправе.
В академической оправе
Передо мной стихи встают.
Беседа с каждым тет-а-тет.
И каждый искренен со мною.
А импульс общему настрою
Даёт с обложки нам портрет.
На небо взгляд перевожу.
Сейчас светло ещё, но слышу,
Как лист с Венеры лёг на крышу,
А Марс затянут. Знать, к дождю…
И кто-то сверху смотрит вниз.
Его я чувствую, не вижу…
Но взглядом этим кто-то движет,
Моих касается ресниц…
Неспешно к ЦДЛ иду…
Раздумья. Двери. Сигарета…
Объятий жаждет здесь планета
На счастье или на беду…
Юпитер глянул на ладонь.
Тепло её звучит призывно…
Рисунок линий очень дивный…
Так на! Юпитер! Вот же! Тронь…

Между прожилок есть слова…
Венерианская листва…




«А в глубинах кипит…»


А в глубинах кипит…
И клокочет, и рвётся наружу
Всевозможное всё…
На просторах вселенской души…
А неспящий пиит
Над вселенной кипящей той кружит…
От картин потрясён…
Но с художником надо дружить…

Побывав в мастерской,
Ищет место он для галереи.
Персонал подобрать…
Для него провести инструктаж…
И дружить с головой
Средь увиденной чёткой идеи.
Будет новая рать…
Предводитель, впадающий в раж…

От сего не уйти…
В неизбежности слов не укрыться.
И рекламу писать
Перед выставкой надо уметь.
Указатель пути…
Посетитель не должен сердиться,
А к холстам припадать,
Умиляться и грамотно петь…
Целомудрие есть…
Но умение целостность видеть
В предполётной тоске
На крыло не забыть положить…
Оказавшимся здесь
И лишённым себя же предвидеть
Предстоит налегке
На холстах по тропе проложить…




Муравей


На страницах миров
Среди множества разных полотен,
Среди всех путешествий,
Религий различных и войн,
Есть следы муравьёв.
След устойчив, надёжен и плотен.
Как пример для содействий,
Присутствует маточный трон.

Эти парни нужны,
Чтоб миры на листах устояли.
Нет машин, викторин…
Есть совместно построенный дом.
Почему-то дружны.
Сомневаются в чём-то едва ли…
Муравей там один
Охраняет пространственный том.

Он такой же, как все
Среди общих своих обязательств.
Он надёжен весь днём,
Только мало он спит по ночам.
Он рифмует эссе…
Без ругательств и без доказательств.
Охраняется сон…
И спокойно уставшим мирам…
На страницах миров
Среди множества разных полотен
Есть одно полотно,
На котором не спит муравей…
Утром – много трудов.
Каждый нужен и очень почётен.
Порученье одно
Не бывает других важней…




«Оказался странен период…»


Оказался странен период…
Тот, в который недавно вступил.
И на царстве, вроде, не Ирод…
И достаточно, вроде бы, сил…

А сценарий мной не нарушен…
Не забыл у роли слова…
Ну и вводная (!) мной обнаружена…
Привыкаю полгода едва…

Мыслей много, и мыслей разных…
Поперёк по ним или вдоль —
Понимаю чётко и ясно:
Для чего-то нужна мне боль…

И границы сцен не сужаю,
Но не вправе противиться ей…
С благодарностью принимаю
Часть участка жизни своей…

Время лёгкости было просто:
Знай, рули, держась за штурвал!..
Время дел или время тоста —
Мне казалось, осознавал…

Но меняется многое в мире…
Знать, и я перемен заслужил…
Хорошо, не застрял в сортире…
И не вижу ещё межи…

Продолжаю понять стараться
Тот период, в который вступил.
А стихи потихоньку стучатся…
Я их к этому сам приучил…




«Люди приходят… Люди уходят…»


Люди приходят… Люди уходят…
Жизнь остановок не делает.
Звёзды всё те же на небосводе.
Вот и тюльпан проклюнулся вроде.
И мироздание – целое…

Скоро сентябрь выбор предложит.
Каждый свой выбор сделает.
Власть поменяется даже, быть может.
Наше с тобой уютное ложе
Здесь, в мироздании – целое…

А за окном – картина привычная.
Весна своё дело делает,
Снег превращая в панно мозаичное.
Каждому здесь – занятие личное.
И мироздание – целое…




«А он лукав, хотя… хорош собой…»


А он лукав, хотя… хорош собой.
И форму с аксельбантом наутюжил.
Всегда при мне, и не пойдёт по лужам.
Мы вместе возвращаемся домой.

Любимую привык он уважать.
Претензий нет на руку и на сердце.
При ней не исполняет парень скерцо,
Других способен за душу он взять.

И ведь берёт! Я это наблюдал.
Талантлив! При себе других не держим.
Всегда опрятен, выглядит он свежим.
Воспитан мной и вовсе не нахал.

Поддерживает строго имидж свой.
С утра сегодня форму наутюжил.
Хитрец, однако. С виду простодушен.
Такой вот он, лирический герой.




«Последние дни уходящей осени…»


Последние дни уходящей осени.
Метаморфоза осуществима.
Столь грациозно наряд свой носит,
Что я преклоняюсь пред нею зримо…

Локоны чуть сединою тронуты,
Но стать не скроешь, она – во взгляде.
Отсутствует блеск настоящего золота,
Порода видна и в таком наряде.

Перерождение ей уготовано.
Летом мотыль был похож на гусениц.
Время придёт и увижу: «Вот она!»,
Иней смахнув со своих ресниц…

Где сожаление? Да и надо ли
Против идти установленной данности?
Накидкой пушистой снежинки падали,
Смерть отвергая сменой реальности…




Нечаянное стихотворение


Нам подсматривать… нехорошо.
Но этаж, к сожалению, первый.
А мужчина внутри, наверно,
Приглашённым туда зашёл…

Как она его там ждала!
По глазам её видно очень:
Циферблат на стене озабочен.
Хочет, с гостем чтобы ушла

Из кафе, а куда – не важно.
Он – не против. Глядит в глаза.
А к крыльцу прибывает гроза,
И от капель становится влажным

И асфальт, и крыльцо, и стол…
Так бывает, что и от счастья.
Для кого-то гроза – ненастье,
Кто-то сам разряд произвёл…

За окном – совсем не кино.
Жизнь бывает когда-то личной.
Ухожу потихоньку, тактично.
Пусть свершится, что суждено…




«Кто-нибудь видел у нежности возраст?..»


Кто-нибудь видел у нежности возраст?
Свидетельство о рождении?
Если в костёр не подбрасывать хворост,
Закончится там горение…

Чувствам, живущим внутри человека,
Необходимо топливо.
Хворост француза, немца ли, грека
Достаточно ли накоплен?

Город. Асфальт. Два часа пополудни.
Пара идёт в обнимку.
День – рядовой из десятков буден.
И рядовая картинка…

Но именно эта, одна из многих,
Взгляд к себе привлекает.
Ищу следы других аналогий…
Нежность-то… не полыхает!

Не тлеет в мучениях там едва,
В строгости не дымится…
Возможно, помогут мои слова
Нежности в мире продлиться?..




«Не мешать… бывает так важно…»


Не мешать… бывает так важно
Муравью, комару, пчеле…
Черепахе, улитке отважной…
Мироздание действует слаженно
На оконном моём стекле…

Послан дождь по делам на землю.
О моём окне не забыл!
Мне узнать бы, где дождик дремлет…
И кого при этом объемлет…
Где и как набирается сил…

Муравья и улитку видел…
За пчелой и шмелём наблюдал!
Никого из них не обидел…
Не унизил и не похитил…
Но и должного не воздал…

Может, им оно и не нужно?
Может, им важнее пыльца?
Дождик вряд ли бывает суженым…
Да, к тому же, с горлом простуженным…
И никто не видал лица…

И не мной эта жизнь налажена…
Ей не сын я, не муж, не зять!
Дождь стучится в окно отважно…
Мироздание действует слаженно…
Я согласен… ему… не мешать…




«Сегодняшней ночью спалось удивительно сладко…»


Сегодняшней ночью спалось удивительно сладко.
А рядом, в ветвях, гимном жизни звенел соловей!
Он – верный служитель Божьего миропорядка.
Сегодня беседовал долго с любовью моей…

Рассказывал ей в том числе он и о пандемии.
О связях событий, времён и осколках зеркал…
О мерах всеобщей предпринятой санитарии.
О наших устоях в столпах не забыл, рассказал…

Поведал он мастерски
о предстоящем, грядущем…
О важности всех, не забыв ни о чём в мелочах.
И даже о том, как выглядит время идущее!..
И чуть намекнул ей о новых, готовых дарах…

Я в записи слушал рассказ,
мелодичности полный…
Понятен язык, а мелодия очень светла.
И к нам прилетать не считает вестник
зазорным…
Есть общие с нами в галактике нашей дела.

Чтоб майскою ночью
спалось удивительно сладко,
Здесь рядом, в ветвях,
гимном жизни звенит соловей!
Он – верный служитель Божьего миропорядка.
Беседует долго со мной и любовью моей…




«А горизонт способен… приближаться…»


А горизонт способен… приближаться.
Ну, кто бы мог подумать раньше, а?
И на пути такая же трава…
Но на краю возможно оказаться…

Гуляет где-то собственный мой страх.
Быть может, мне в дела его вмешаться?
Но не хочу, чтоб стал он возмущаться.
Карманы проверяю на штанах…

Они пусты уже от вещих снов…
От дел мирских, мечтаний, сновидений.
Всего щепоть там памятных мгновений.
Всего лишь горстка красочных миров…

И ноша эта мне не тяжела…
Но на обрыве с ними распрощаюсь.
В следах своих оставленных покаюсь.
Мне жизнь моя ни в чём не солгала…

И пусть пока далёк он, горизонт…
Приятна мне сегодняшняя лёгкость
В сознании, что позван был как гость
Под титулом дарованным – виконт…

А пенсия для строгости – не новость…




«На плече у меня задремал потрудившийся август…»


На плече у меня задремал потрудившийся август.
Он лежит, словно кот, умудрённый моей сединой.
Там удобно ему и, к тому же, я августу нравлюсь.
Воротник его листьев побудет, как видно, со мной.

Третий месяц у лета. Видна его мудрая зрелость.
Но придётся ему сентябрю полномочия сдать.
Как бы ни было там, как бы мне того не хотелось —
За участие в жизни следует честно воздать.

Он окажется здесь, не окажется парень пропавшим.
Благодарность моя от него со страниц прорастёт.
Третий месяц… А кто не бывал из нас сроду уставшим?
Пусть пока что и он на плечах у меня отдохнёт.

Не грущу от сего, и от этого я не страдаю.
Получается жить, да и многое мне удалось.
И о будущем я совершенно своём не гадаю.
Может, Бог и подаст – как у нас на Руси повелось…




«Изменилось как всё… Изменилось…»


Изменилось как всё… Изменилось
В городке моём всё житиё.
Или долго разлука длилась?
На плечах моих накопилось
Только собственное быльё.

Я не брал никогда чужого.
Мне чужое – в карман – зачем?
Каждый день начинается снова.
Предназначенное – готово,
Как одна из возможных тем.

В детстве, юности было иначе.
Изменений не замечал.
Видел: девочка «в классики» скачет…
Думал: в школе решал задачи…
Поскорей подрасти мечтал.

Торопил и часы, и минуты.
До полудня мог бы проспать.
И стремился, как шарик надутый,
Я вперёд и вверх почему-то.
Не хотел от других отставать…

И по жизни шествие длилось.
Даже многого, вроде, достиг.
В городке моём… всё изменилось.
А в котомке моей накопилось
То, что понял и что постиг.

Измененьям в глаза взираю.
То – не ветхость вовсе, не тлен…
Целомудрие воспринимаю.
Это – целостность жизни, знаю,
Но с заменой подмостков сцен…




«Что такое – родная душа…»


Что такое – родная душа,
Понял с возрастом, слава Богу.
И, как следствие, «недотрогу»
В ранней юности, в камышах…

С той поры воды утекло
И с небес, и по руслам много.
Время – нового ждать итога.
В нём внимание привлекло

Что-то детское, в память глядя…
Словно летопись предо мной.
Там девчонка своей рукой
Перьевою ручкой в тетради,

С язычком почему-то меж губ,
Осторожно по прописям водит…
Что-то в нас порой происходит,
Что становишься груб или люб.

Много позже придут «камыши»
Вместе с юностью не статичной.
В ней – потребности жизни личной,
А затем и счёт… для души.

Что такое – родное тепло,
Понял с возрастом, слава Богу.
Подобрать слова к монологу
Подсознание помогло…

И сложились они из букв
Прописных, девчоночьих, лёгких…
Вроде близких, но и далёких,
Из которых рождается звук…

И не важно, их сколько штук…
Важно, сколько совсем не строгих…




Поэзия


Я уважаю искренность строки,
В которой пульс чувствительности полон.
Как часто с ним бываем мы строги…
А чувства там довольно высоки,
И потому вкус крови нашей солон…

Она течёт, пульсируя, не зря.
Похожи с ней у нас земные реки,
Готовые отдать себя в моря,
Нисколечко при этом не мудря.
И потому живут библиотеки…

Я уважаю право говорить.
В нём обнажённость фраз неумолимо
Ведёт к клубку, где путеводна нить…
К источнику, с которого испить
Бывает важно, пусть порой незримо…

Источник – для причастия всего.
Глотка хватает после искушенья
Известного, мужского, одного.
Но «яблочная» память моего
Сознания находится с похмелья…

Я уважаю искренность в словах,
Где откровенность завсегда почётна
Сохранностью в различных словарях
И смелостью создателей в стихах.
И лёгкостью своей так мимолётна…

Но оттиск той единственной строки,
В которой пульс так искренностью полон,
Зайти способен в сердца уголки
И пробудить живые родники,
В которых вкус у крови нашей солон…




О творчестве


Снега и солнце, думы и молва…
А образы встают совсем нагие!
И те, и эти, третьи и другие
Одеть пытаюсь в нужные слова…

Там с радостью целуется печаль…
И это между строк и многоточий…
Признаюсь, что приятно это очень…
Наряды разные… Похожи на спираль…

Но чтобы допуск к образам продлить,
Без навигатора остаться в этой бездне,
Я с осторожностью лавирую полезной,
Стараясь сам им всем не навредить…

И потому не годен эпатаж
В моём движенье к видимой мной цели.
Он на ступеньку ниже всей капели,
В глазах которой – по весне – кураж…

Но проводник в моих виденьях нужен,
Чтоб не остаться где-то между тайн.
Возможно, он покажет тайны край,
И я его там приглашу на ужин…

А он возьмёт, расскажет о себе,
Раскрыв глаза мои от изумленья.
И я, накладывая щедро угощенье,
Запомню, что вещал он о судьбе…

Шепнул в подарок мне на ушко слово
Тот проводник, что всё же был со мной.
Раскрой, пошив тем словом весь ручной.
И вот одежда образам готова…




Всепроникающее солнце


Всепроникающее солнце.
Улыбки Бога. Свет и тьма.
И деревенское оконце. И дождь.
А после – чистота.
Размытость чёткости в кумире.
Вопрос вопросов. Немота.
И жизнь своя в подлунном мире.
И широта. И долгота.

Ответ, звучащий без вопроса.
Смешенье красок. И закат.
И лист бумаги – без доноса.
Отец. И нерождённый брат.
И ожидание рассвета.
Печатью подтверждённый факт.
И сквозь века звучат заветы.
Театры. Пьесы. И антракт.

Полёт шмеля. Мороз и звёзды.
Оплавлен воск. Свеча горит.
И осознанье слова поздно.
Есть парафин. И есть гранит.
Объёмы – в малом. Миг наполнен.
Впустивший музыку звучит.
Гремящий мир вокруг безмолвен.
Гитара. Струны. Меч и щит.
Друзья. Враги. И чьи-то дети.
Война. И майский соловей.
И сплетены зачем-то сети.
И дом заброшенный. Ничей.
Занесены в тома законы.
Надеты шмотки помодней.
Огонь лампадный – у иконы.
И чьи-то души – перед ней.

С рассветом – солнечные блики.
До ночи спряталась луна.
Перестановки. Лица. Лики.
Всему возможность быть дана.
Земная ось. И жизни повесть
в архивы лет занесена.
Дана зачем-то людям совесть.
Которой ночью – не до сна…




Осенний танец


Хоровод из листьев на снегу
Нам принёс изменчивый ноябрь.
Он похож собою на корабль.
Рулевой забыт на берегу…

Но на мостик вышел капитан
И назначил одного из нас.
Оставлять приходится Парнас.
Отставлять приходится стакан.

Пусть бокал окажется в руке
У тебя в каюте за столом.
Управляя нашим кораблём,
Не забыли и о коньяке…

Рулевым покорно отстою,
Даже если нас накроет шторм.
Наш корабль уверенно ведом.
Я в команде также состою.

А затем спущусь к тебе в уют…
Обниму хмельную от души…
Спорить с этим только не спеши.
Нам с тобой ещё о нас споют.

Пригласим на палубу друзей.
И наполним трюм у корабля.
И под вальс из листьев ноября
Станешь ты счастливей и хмельней.




«Изморось… Не всегда…»


Изморось… Не всегда.
Вторые идут полгода.
Осенняя в норме погода.
Не надобно ей штрих-кода,
Чтоб устояться. Да…

А я не противлюсь. Нет.
Надо, так значит, надо.
Достойная очень награда.
Плечо оголила монада*,
Чуть приоткрыв корсет…

Батюшки! Вот те на…
Знаешь ли ты мой возраст?
В нём – отсыревший хворост…
К тому же, давно не холост.
Любовь? Да, конечно. Нужна…

Так вот какие дела
У этого времени года…
Осенняя в норме погода.
Плечом без отметки штрих-кода
Монада при мне повела…

*Монада – божество, или первое существо,
Единица или единое, как неделимое.




«О чём молчит ночная тишина?..»


О чём молчит ночная тишина?
К чему идёт во мне сейчас причастье?
Я – весь молчанию отдавшийся во власть и
Растворён там до неведомого дна.

«Мы – дома…» – голос ныне слышен.
Как видимое можно совместить?
Сегодня завтрашнее искренне простить
И наблюдать за ростом новых вишен?

Но на тропинке тянется побег,
Привычную дорогу преграждая.
Садовник, он тебя предупреждает
О временности сотворённых вех.

Молитвы за прекрасное Земли
Вокруг неё в пространстве обитают.
Коснувшись края, те молитвы тают.
И вот уже ветра их замели.

Звучит в молчанье только тишина,
Делимая на составные части.
Дыханию одной из них подвластен,
Я – резонанс сегодняшнего дня.




Зарисовки


Смотрю в окно: собаки, снег, кусты…
И снегири с синичками на ветках.
Отсутствуют намёки суеты.
А вечером сюда придёшь и ты.
И мы обнимемся опять с тобою крепко.

Переднее сиденье у авто.
И в лобовом: дорога, осень, утро.
На днях о чёрном говорили мы пальто.
И белый шарф к нему – конечно, то!
И зонтик-трость опорой стал бы мудро…

Вечерний час: дежурство, сад, крыльцо.
И звуки отовсюду так понятны.
А летом пахло здесь цветочною пыльцой…
И запахи ложились на лицо…
Здесь каждый запах, как и слово, внятен…

Смотрю в окно, где звёзды, ночь, кусты.
Где весь ноябрь давно заждался снега.
И тикают часы без суеты.
А в доме полночью посапываешь ты,
Укутав ночь и звёзды мирной негой…




Посадская лира


Вот и снова – «Посадская лира».
Разве это – не чудеса?
В атмосфере любви и мира
Раздаются здесь голоса.

И неважно, кто первый, третий…
Кто прошёл в финал, а кто – нет.
Важно, что сейчас на планете
Люди вновь поддержали свет

Словом разным – живым, горячим —
Словом искренним, от души.
И звучит оно. Это значит —
Апокалипсис не спешит…

Не спешат ураганы, цунами…
Призадумались ледники…
Люди многое могут сами.
А запасы льда – велики.

Лёд прислушался к нашей лире…
Лиру слушает и вулкан.
Здесь – слова о любви и мире.
Шанс к спасению этим дан.

Вздох Земли прозвучал, задумчив.
Кто же ласке не будет рад?
Храм полей и лесов дремучих —
Чей-то жизненный есть уклад.

И помочь ей всегда готово
Приносить и любовь, и мир
Наше с вами живое слово
Под мелодии здешних лир.




ВЕСЕННЯЯ АКВАРЕЛЬ











Весенняя акварель


В ладони стекает апрель
По жёлобу вечера с крыши.
Ручьём истекает свирель
И под ноги музыкой дышит.

Тебя ожидает закат,
Свиданье назначивший, робок.
Одежда весны – из заплат
Листвы и сосновых иголок.

Я будто бы здесь – ни при чём.
И ревность к закату – абсурдна.
Об этом знакомый гном
Вчера толковал занудно.

А дом его может залить…
Ручей отвожу от входа.
И времени нравится плыть
По этому времени года.

А ты, как всегда, права.
Для вечера приодеться
Тебе предложила сова,
На кофточке выбрав место.

Мы видим, как ты идёшь.
Закат покраснел, смущаясь.
Ему улыбнулась брошь
Над грудью твоей, стесняясь.

А со стороны – вдвоём
Влюблённые шли по аллее.
Нетвёрдым был окоём
Заката влюблённого, тлея…

В ладонях держал апрель
Вечер, закат и крыши.
Весенняя акварель…
Которую мы… напишем…




«А весна сегодня… гляньте: нежная!..»


А весна сегодня… гляньте: нежная!..
Ни ручьёв, ни паводка, ни грязи…
Снег уходит… он не безобразен…
Он для нас устраивает праздник!
Провожаю зимушку неспешно я…

У весны приятные объятия…
Я зиме совсем не изменяю!
Красоту обеих я признаю…
Но весне судьбу свою вверяю…
А зиме – моё рукопожатие.

Будет лето, я надеюсь, впереди.
Снова женщина – цветущая, дородная!
И в отзывчивости очень плодородная.
К ней пойду в объятия охотно я…
И приму с ней солнце и дожди…

А когда захочет уходить
От меня в неведомые дали,
Я поставлю бережно сандалии,
Что ступни у лета целовали,
И не стану я её винить…

Помолчим немножечко с другою,
Что присядет рядом на скамейку.
Уберу под крышу шланг и лейку.
Осень, осень… что ж, вина налей-ка!
Станешь ты теперь моей судьбою…

И под ручку с ней по перелеску
Мы пройдёмся, запахи вдыхая…
Мудрая, она же понимает,
Что со мной до снега побывает.
И за мной задвинет занавеску…

Снова женщина… холодная вначале,
Улыбнётся!.. на щеках – румянец!..
Пригласит меня на белый танец…
Вся такая… не из бесприданниц.
На три месяца… ведь знали оба, знали.

А весна… вся – юная, вся – нежная!..
И коты аккорды учат срочно!..
Их стремленья не назвать порочными…
Жизнь себя укореняет прочно!
Мне по нраву эта участь здешняя…




«Марта… ах, Боже мой, Марта!..»


Марта… ах, Боже мой, Марта!
Ты у меня – восьмая…
Не игральная карта
И не голос для «смарта» —
Совесть моя нагая…

Были Бруна и Клара,
Ирма, следом Гертруда…
Не жалели нектара,
Но не хватало жара
На берегу их пруда…

Даже милая Грета,
Юная и шальная,
Мной бывала согрета…
Ах, как любила береты!
Но упорхнула из мая…

А Катарина и Эмма
Были шестой и седьмою.
А ты – моя теорема
Вся из сочного крема…
Я доказательства строю,

Поскольку сегодня – праздник!
Слетела с меня беспечность.
Я-то – совсем не проказник!
Твоя улыбка так дразнит!
Возьми с собой… в бесконечность…




«Струится день от края и до края…»


Струится день от края и до края.
Выводит месяц на прогулку ночь.
И звёзды, потихонечку мигая,
Подсматривать за парочкой не прочь.

Расстались эти двое только утром.
Свидания закончилась пора.
Таинственная жизненная мудрость.
Наивности и близости игра…

А день имел природную тактичность.
Взрослело утро на моих глазах!
И ветер, проявляющий беспечность,
Шалил руками в чьих-то волосах…

А тучки на плечах у ветра плыли…
И не смущался ветер наготы!
Они его так искренне любили…
В естественности нежной простоты.

Струящееся время повелело
Метаморфозу вновь произвести.
И вечер появляется несмело
Со звёздами, зажатыми в горсти.

И вот они, мерцая на ладони,
Отправились на купол погулять.
А ночь в объятьях сладострастно стонет.
Умеет месяц с нежностью обнять…




«Две вороны с утра…»


Две вороны с утра
У кота колбасу отнимали.
Очень, видно, нужна
Им была от него колбаса.
На отъём – мастера.
Хорошенечко тактику знали.
Но какого рожна
Издевательств идёт полоса?

Можно было б назвать
Ту зверюгу, наверное, бедным.
Но ему не знакома
Шуршащая властность купюр.
Клювом хвост его – хвать!
Только дёрнуть разочек победно!
Превосходством влекома:
Мол, шерсть-то – не от Кутюр!

И нахальство терпеть
Вместе с болью кота вынуждали.
Тот и рад отомстить,
Но упрут у него колбасу!
Не мяукнешь: «Не сметь!»
И проглотишь свой завтрак едва ли.
А голодным как жить?
Из-под носа её унесут…
Как об этом судить?
Двух ворон прогонять я не властен.
Да, приходит успех,
Если в жизни хоть чем-то рискнул!
Но пришлось поделить
Колбасу ту на равные части,
Чтоб досталось для всех
От неё на троих по куску…

Разошлись кто куда.
Жизнь троих продолжается, длится…
С бутербродом в руке
Мне событие надо понять!
Вроде бы, ерунда…
Ну, подумаешь: надо делиться…
Чтобы жить налегке,
Получается, надо отдать?..

Ну и ну! Почему?
Чтоб досталось всем по кусочку?
Чтоб сегодня, сейчас,
А не завтра… когда-нибудь…
И конкретно, кому…
А не где-то там между строчек…
Но, забыв про Парнас,
Можно музу свою спугнуть…

И тогда поутру
Не услышать мне крыльев Пегаса…
Словно уличный кот,
Стану только ворон привлекать.
С голодухи помру…
И могилу ничто не украсит.
Дожую… бутерброд!
Им его у меня – не отнять!

А вернувшись домой,
На плиту я поставлю чайник.
Скоро ты подойдёшь,
Будешь слушать и говорить.
Я… не уличный… твой!
В гавань бросивший якорь странник.
Слышь, Пегас… подождёшь?..
Надо музу сперва… накормить.




Неправильное стихотворение


Ещё февраль.
По-зимнему он разный.
Не без лукавства женщина им дразнит.
Совсем не жаль
Ни солнца, ни снегов.
Ветра же завсегда при них в запасе.
Конечно, не указанные в прайсе.
И с ними он служить зиме готов.
Не думая,
Проходит тест на верность.
Манерой, поведением – не гость,
Но с юмором.
И сей момент
По нраву очень ей.
И от него становится свежей,
И весь акцент
В последних числах кстати.
Другая женщина готовится шагнуть.
И есть кому к плечу её прильнуть,
Но на сегодня им объятий хватит.
Ещё февраль
В объятиях с зимой.
А март какой-то очень молодой.
Светла печаль
Двоих в капели с крыши.
И тают двое, рук не разомкнув.
Обоим им приветливо кивну
И не расстроюсь, если не услышат…




«Находящимся в трезвом уме…»


Находящимся в трезвом уме
И пока ещё здравом рассудке:
Программисту, шуту, проститутке…
Клятву верности давшим стране,
Оказавшимся словно в тюрьме
На весеннем её промежутке
Все минутки и многие сутки,
Предстоит составлять резюме…

Дело это многим привычно…
О себе говорить – не впервой!
А укол возрастной иглой
В ситуации асимметричной
Будет выглядеть очень пластичным.
Потому он такой затяжной…
Место в ленте ему новостной —
Прагматично и аутентично…

И пока ещё жив цинизм…
И смеяться пытается пошлость,
Но костюм-то её заношен.
Но опять увернулась от клизм…
Медным тазом накрыт туризм.
Мне – кормить двух домашних кошек.
Шерсть обеих весьма роскошна!
И отсутствует в них дуализм…

Обе, кстати – в трезвом уме…
И, надеюсь – в здравом рассудке.
Будет корм – здоровы желудки.
Им не важно, в какой стране…
Есть ли, нет на них резюме…
Но на ласки – довольно чутки.
Я серьёзно, какие шутки…
И на жизнь у них – абонемент…

Безразличны им правда и кривда,
Сплетни, зависть для них – чересчур…
Неизвестен также гламур
И «New Roman» печатного шрифта…
Хорошо, что наш дом без лифта,
Колоннады и без скульптур.
На экранах полно фигур
Неприемлемого тарифа…

За который надо платить
Независимо от расклада.
Никуда не денешься: надо…
Но пытаются подсластить
Плитку горького шоколада…
Нужен очень процент со вклада.
Вдруг смогу я о нём забыть?..

Но они же – в трезвом уме!
И, к тому же, здравом рассудке.
А проценты – всегда на «раскрутке».
Тем виднее, кто на холме.
У руля, а не на корме.
Сколько хочешь сыпь прибаутки…
До сих пор вырастали дудки.
С устоявшимся реноме…




«Дожди очерёдность свою соблюдают…»


Дожди очерёдность свою соблюдают.
Второй не идёт вместо первого!
Всё устаревшее лихо смывают
С чётким оттенком серного…

Третий за ними, а следом – четвёртый.
Пятый, шестой и далее…
Дело своё исполняют твёрдо.
Мокнут мои сандалии…

Я позабыл их вчера на улице.
В мае лету оставил!
Скоро на солнышке станем жмуриться.
Картинку сию представил…

И вот оно, утро! Чистое, светлое!
Вот оно как бывает!
На подсознании – мысль ответная:
«Каждый об этом знает…»

Но почему же тогда не использовать
Знание интуитивное?
И на экране не разглагольствовать.
И допустить наивное,

Детское, лёгкое, новое, смелое
В это утро пришедшее!
Смыто вчера наслоение серное.
Но «вчера» есть прошедшее…

Тут же глаза закрыл без заминки.
Мне рисовать мир нравится!
Для созидания эти картинки —
Новой России – здравица!




«А мир опять готов себя сменить…»


А мир опять готов себя сменить.
Как бабочка, готов переродиться.
Клубка времён в руках держащий нить
Участием согласен разозлить.
Но он в процессе должен находиться…

Есть у клубка начало и конец…
Намотаны различные там нити.
И каждая похожа на ларец.
Наличие таких внутри соседств —
Гарантия различности наитий.

Конец времён понятен у клубка.
И видимо других времён начало.
Ни одного не вижу узелка.
А он – в руках Ивана-дурака,
Чтоб время перемен сейчас звучало…




«Он смотрел на меня в биполяре…»


«Он смотрел на меня в биполяре…»

А. Шахрай


«Он смотрел на меня в биполяре…»
Как (!), однако же, он смотрел…
Видно (с голоду, что ль?), узрел
Пред лицом моим булку в кляре…

А иначе чем объяснить
Мне вниманье его персоны?
Я прикинулся будто бы сонным,
Чтобы взгляд в себя не впустить…

Вон какой у него биполяр!
Через линзы-то всяк проникнет…
Пусть попробует. Только пикнет —
Превращу в монокуляр

Эту… очень противную штуку,
Что «сидит» у него на лице!
Что он хочет, в концов конце?
Выбрал, гад, через линзы докуку…

Нет, каков?!. Ну и что, узрел
Пред лицом моим булку в кляре…
Он смотрел на меня в биполяре.
«На, возьми!» – «Ой, спасибо!». Съел…




Мартовский лёд


Лужицы утром – под корочкой льда.
Их проверяют на прочность мальчишки.
Мартовский лёд – это та же вода,
Не из учебника и не из книжки…

Так поступать любопытство велит.
Смех от хрустящих по-зимнему корок!
Им же всё детство принадлежит.
Метод проверки знаком мне и дорог…

Сам ли недавно пяткой не бил
Гладкое зеркало мартовских улиц?
И на подошвах всегда уносил
Крошки своих предстоящих распутиц…

Многое в детстве прощается нам.
Мир познаётся практично и мудро,
Чтобы впоследствии по вечерам
Метод познания стал камасутрой…

Эх, хорошо с высоты наблюдать
Прожитых многих десятилетий!
Мне интересно, может устать
Мир от количества трагикомедий?

Зеркало возраста, зеркало льда…
Целостность слога, строфы и строчки.
И мартовской ночью со мной всегда
Запах твоей ночной сорочки…




«Сегодня… увидел скворца…»


Сегодня… увидел скворца.
Пёрышки – все в переливах.
Сколько созданий дивных
Здесь по воле Творца…

Солнцем набухший март
Небом, стоит, согретый.
Сделает месяц воспетым
Поющий с гитарой бард…

И храбро бежит ручей,
Сам выбирая русло.
В Московии, – значит, русский.
Беги, дружище, звончей!

Всем по пути расскажи:
Закончился холод зимний!
Он убегает, сильный,
Проверить весны рубежи…

А я – на занятье в ЛИТО.
Там культивируют Слово.
Подскажут, шутя, и – готово
Весеннее марту пальто…

Вряд ли услышит скворец
Оду из уст людей.
Жизнь для него важней —
Строит гнездо, не дворец.

А я, побывав в ЛИТО,
Домой возвращаться рад.
Чувствую марта взгляд
На… зимнем (пока) пальто…




«Эх, апрель! Твоя середина…»


Эх, апрель! Твоя середина
И свежа, и нежна, и тепла.
На моём участке малина
Почкам свежести придала.

Снег заполнил пространство бочек,
Приготовившись стать водой.
Для корней, побегов и почек
Столь живительной, снеговой.

А на лицах людей – улыбки,
Благодарные все весне.
Чётко, грамотно, – без ошибки
Гимном жизни звучат при мне.

Я с мелодией гимна согласен,
И внимаю словам его.
Благотворным лучам подвластен,
Омываюсь силой благой.

И энергией новых мыслей
Я стремлюсь весну поддержать.
Чтобы листья её не провисли,
Надо образ ей передать.

Мать-и-мачеха в нём, первоцветы;
Вишни с яблонями – в цвету.
Шлют нарциссы с земли приветы,
От сирени духмяной в бреду.

Луч у солнца сейчас отважен:
Знает дело своё по-мужски.
А весне всяк помощник важен.
Тянет к каждому лепестки…




«Слава Богу, циклон…»


Слава Богу, циклон
Ушёл от нас восвояси.
Ему отвесил поклон,
А он и не удивлён.
Взор антициклона – ясен.

Ни облачка в голубизне!
И зонтики дремлют дома.
Рукав короткий – на мне.
И ласточки – в вышине.
А после трудов – истома…

Под солнышком, да в саду!
Омытый тёплой водицей!
На небе строчку найду,
Вторую в этом ряду.
Между птицей и… птицей.

Послушать их разговор…
В кустах «говорушки» – рядом!
Язык создаёт узор.
Кладут его на «ковёр».
Слежу восхищённым взглядом…

Много ли надо нам?
Под солнцем, в тепле, в защите…
Роса – по утрам, вечерам…
Ах, чем не волшебный Сезам?
Даётся: берите, живите!..

Не надобно свет делить,
Присваивать месяц и звёзды.
Ничто не мешает любить!
И в чувстве этом творить
Всегда не бывает поздно…




«Шагая Большой Никитской…»


Шагая Большой Никитской,
Вдыхаю тебя, Москва.
На время с тобою слиться
Мне помогают слова…

Они формулируют мысли,
Ложатся на белом в ряд.
Словно прозрачный «Рислинг»,
В июне которому рад…

Мне нравится это слиянье.
Оно, как всегда, по душе.
И я проявляю старанье,
Как ювелир Фаберже…

К другому совсем не приучен.
В любви привык отдавать!
С улицей неразлучен,
По ней привыкаю шагать.

Чувство наше взаимно.
Она показала храм,
Где обрядом интимным
Пушкин венчался там.

Но мне милее скамейка
У МГО СПР.
Улица – «узкоколейка».
И отсутствует сквер.

Прохожих различные лица…
Проезжих авто анфас.
Ты очень нужна мне, столица,
Сегодня в который раз…

Сильна и живительна; властна!
Способна вопросы решать.
Тебе совсем не опасно
В помощи не отказать.

В объятьях Большой Никитской
Вдыхаю тебя, Москва.
На время с тобою слиться
Мне помогают слова…




«По-хозяйски взялась весна…»


По-хозяйски взялась весна
Наводить на земле порядок.
Щёки грея аж до красна;
Молода, стройна и сильна,
В одеянье из тающих складок.

Трое стали прислуживать ей
И сменяться поочерёдно.
Полнотою же власти всей
Подбирает себе друзей,
Что весеннему делу угодно.

Всё расписано у троих:
Провожать на постой морозы;
И писать из ручьёв своих
Тот единственный в мире стих,
С первоцветами и мимозой.

Убирать предстоит снега
Переводом в статусы важные.
Там отсутствует суета.
Не щадя своего живота
Служит женщине верно каждый.

Результат, как всегда, налицо:
И сирени, и вишни зовущие.
Не бывает средь них подлецов.
У хозяйки, в конце концов,
Стали руки, жизнью цветущие…




«Девять тридцать. Дождь и ты. Славно…»


Девять тридцать. Дождь и ты. Славно…
День, дошедший до черты в главном
На ладонях выдал нам вечер.
Мы с тобой пошли к нему навстречу…

А ночные огни нам светили все.
Мы с тобой ни о чём небеса не просили.
Просто вечер и дождь в средней полосе
В небольшом городке в России.

Этот дождик жил до нас где-то…
Но пришёл к обоим нам летом.
Видно, очень нас хотел встретить.
Обязательно на этом свете…

А ночные огни нам светили все.
Мы с тобой ни о чём небеса не просили.
Просто вечер и дождь в средней полосе
В небольшом городке в России.

Зонтик был в руке твоей сложен.
Принимала летний дождь кожей.
Он ласкал тебя при мне нежно.
Ты по капельке пила нежность.

А ночные огни нам светили все.
Мы с тобой ни о чём небеса не просили.
Просто вечер и дождь в средней полосе
В небольшом городке в России.




Год человека


Год нумеруется чисел набором.
Году даётся имя своё.
И поросёнок розовым взором
Стол занимает под торжество…

В прошлом году смотрела собака
И управляла течением дней.
А перед ней обезьяна, однако,
Бесцеремонно была смелей…

Кто и зачем нашу планету
Им предоставил для дележа?
Нужен ли пропуск лунному свету,
Иль – от орла, или же – от ежа…

Или действительно надо опеку
Установить навсегда над Землёй?
Можно ль доверить её человеку?
Год хоть один заслужил ли свой?..

Месяцы, дни, часы и минуты.
Время пролистывает года.
В них без короны, трона и смуты
Жизнь человека течёт всегда…

Может, ему царство не важно?
Может, корона ему тяжела?
А в симбиозе выдано каждому
Время на отдых и на дела…

Даже Всемирная библиотека
Мне подтвердила ответ на вопрос:
«Каждый ли год – для человека?»
Да!.. Он корнями… в Землю… пророс…




«Ну не могу я жить без философии!..»


Ну не могу я жить без философии!
Ругают часто, упростить велят…
Не агитатор, нет, в страну утопии.
Мне кажется, что разум свой не пропил я.
Быть может, так устроен с детства взгляд…

И слух настроен как-то уж особенно…
Охотничий! – сказал бы мне отец.
Не пользуюсь, но помню номер дроби я.
С ружьишком километров сколько пройдено…
И на грузило отолью свинец…

С ребятами, почти двадцатилетними,
«Атлантов» исполняли хором мы.
И с рюкзаками, помню, в пору летнюю,
Все вместе у костра черту запретную
Разглядывали долго пацаны…

А книги все читались лишь запоями.
И фильмы знали мы наперечёт.
Ушло то время с крепкими устоями,
Но многого костры те наши стоили.
Им не вели бухгалтерский учёт…

Пусть говорят, что надо соответствовать
Всегда реалиям сегодняшнего дня.
В апреле снегиря хочу приветствовать.
А после только клавишами действовать.
Клавиатура мне подчинена…

А вечерами каждый раз «в ночное»
«На выпас» мысли отправляю я…
И не страдают мысли от простоя.
По возвращенье радость дружно строят,
С которой дружит философия моя…




«Этот мир одинок…»


Этот мир одинок…
Я об этом доселе не ведал.
Как-то раз вечерком
Он прилёг у меня возле ног…
И своё… о себе…
О своём устоявшемся кредо…
Проглотилась комком
Благодарность судьбе…

Я погладил его…
Я его постарался утешить.
Он мурлыкал в ногах,
Нахлебавшийся в жизни всего…
Уходил поутру
От меня почему-то он пешим…
В нём отсутствовал страх,
Что когда-то помру…

Этот мира визит…
Неожиданный очень, желанный,
Мне о многом сказал
И, конечно же, мной не забыт…
Вот бы пару ему…
Чтоб такую же, первозданную!..
Я б заправил мангал!..
Я могу!.. я могу…
Среди жизненных встреч…
Эту важной назвать попытался…
Но обман не прошёл.
Мироздание надо беречь…
Даже ночью вставал.
И стихи я писать собирался!..
И писал… только в стол…
И его… обретал…




«Открылось «нечто» как-то поутру…»


Открылось «нечто» как-то поутру
Мне в тишине из предрассветной неги.
Продумал на день нужную стратегию,
Решив доверить важное перу…

Весь день стремился «это» донести
До всех умов друзей своих, знакомых.
«Оно» же становилось невесомым
И лишь мешало всем им на пути.

Переживая, день закончил свой.
И с вечером здоровался за руку.
Ложился спать с настойчивою мукой,
И с ней шагнул к себе в ночной покой.

И там узнал, что «нечто»… устарело.
Ну как же так?!. Что, силы тратил зря?..
Всплывали рядом чьи-то якоря…
А я глядел на них оторопело…

Но вот забрезжил утра новый свет,
Мне предлагая радостно обняться.
В задумчивости начал одеваться:
«А как же мой во дне вчерашнем след?»

Но утро зажигало новый день.
На топливо ушли мои тревоги.
Я рад, что пригодился в этом многим.
Легко сдвигаю кепку набекрень

И слышу снова: «курица…», «яйцо…»
Как важно кто-то «это» всё бормочет,
Но кепку набекрень принять не хочет.
Я улыбаюсь важности в лицо…




«Они занимались любовью…»


Они занимались любовью.
А чем же ещё заниматься?
Любви захотелось остаться,
Склонившись у них к изголовью.

Хотя бы только до утра…
Хотя бы лишь до рассвета!
Пусть подождёт планета.
Устала быть только мудрой.

А с ними выспаться можно
Спокойно и неторопливо.
С рассветом через крапиву
Вышла от них осторожно.

И мокрыми были ноги,
Зато на лице – улыбка.
Не скрипнула даже калитка,
Лёгкой желая дороги.

Лёгкость? Ну да, обычно
Этого жаждут люди.
Путь же бывает труден,
Но для любви привычен…




Соблазн


Мы не обязаны быть похожими…
Мир наш, однако, имеет рамки.
Вписано всё: друзья и прохожие;
Храм и застенок; детские санки…

Воли своей пределы очерчены.
Под патронажем свода законов.
Оптимизацией каждый мечен и
Очень послушен набору канонов…

Или всё это – заумь фальшивая?
Вот: бери, претворяй мечтания!
Марионетка всегда ли учтива?
Кластер дадут для мироздания…

Кода двоичного надо слушаться.
Есть стремленье к новому уровню.
А если вокруг многое рушится?
Спрячешься под клавиатурою?

В прошлом мои машинки печатные.
Сам в наборе использую цифры.
Техники новой кнопки занятные.
Сколько различной доступной «инфы»…

Повод даётся для возмущения…
Рукоплескать ему не хочется.
Код оцифруют у вдохновения…
Чтоб соблазнить все одиночества…




Простые слова


Снова дождь прошёлся по своим делам.
Побывал везде: в полях… на крышах…
Босиком прошлёпал по моим стихам.
Я шаги его отчётливые слышал.

И неважно, что намокли все слова
На листах моих на столике садовом,
Где размокшее печенье и халва
Были утром к чаепитию готовы.

Важно только, что напоена земля.
Важен листьев блеск, как изумрудов.
И, в наивности промокший, важен я —
Не листов моих исписанные груды.

Ах, полезно как бывает промокать!
Чтоб набухли почки новых истин…
А набухшее способно прорастать,
Распускать цветы свои и листья.

Замирая, чистоту вдыхаю я.
И, не высохший, внимаю этой песне.
Как просты слова прошедшего дождя!..
Как понятна тема поднебесья…




Душевное


У камней, людей и улиток
Время жизни, конечно, разное.
Кто-то более-менее прыток,
Свой кусочек отмеренный празднуя…

И грустят, и смеются по-своему
Муравей и личинка в яблоке.
А дома… Сколько их построено:
Гнёзда, норы; термитник в Африке…

И делить абсолютно нечего
Леопарду и черепахе.
Я об этом задумался вечером,
Распахнув полы у рубахи…

Потому что тепло и лето.
Небо – синее. Небо – мирное.
Написать захотелось об этом
Что-то очень-очень недлинное…

Современные скорости – разные
И в мышлении, и в наблюдении…
А душа потихонечку празднует
Строчки новые в стихотворении…




Посвящается весне


Какая славная весна!..
С зимою дружит, дружит с летом…
Сказать так хочется об этом,
Что аж порою – не до сна…

И вижу: не один такой
В восторге тихом пребываю.
Я осторожно наблюдаю
И за людьми, и за собой…

Вокруг бушует откровенье!
И этой радости напор
Не предъявить весне в укор,
Ведь это – жизни вдохновенье!

Так жизнь благословляет нас,
И, щедро посылая нежность,
Вся обнажённо-безмятежна.
И слышен смех… и стон, и глас…

Её нельзя назвать порочной,
А можно лишь благодарить
За то, что учит нас любить.
В ученье – искренняя точность.

И, аромат её вдыхая,
Весь – женский, весь – неповторим…
Но как же он необходим!..
Ещё!.. ещё!.. её желаю…

Какая славная весна!
Готовит пробужденье красок.
Чтоб зацвести призывно, властно…
Чтоб нам, мужчинам, – не до сна!..

Какая славная весна!..




«Свисают строчки с кончика пера…»


Свисают строчки с кончика пера,
Балуются и возятся, как дети.
На них смотрю: я их давно приметил
Средь прочих тихих. Эти же вчера

Заснуть своей игрою не давали.
Такими уродились, шалуны…
Дождётесь вы звучания струны.
Зачем сегодня спозаранку встали?

Не спится им. Придётся уложить
Рядками да на белую простынку.
Ты, крайняя, чего сутулишь спинку?
Ну то-то. Эй!.. умерьте свою прыть.

С восторгом заполняется листок,
И под рукой моей лежит послушно.
Кому-то здесь, возможно, очень нужно
Услышать пульс, звучащий между строк.




Весенний хмель


А солнце может… целоваться!
Улыбка… тронула уста…
Вот так вот, запросто обняться…
Но, может, это – неспроста?

Веду я взглядом. Вижу: кот
Сидит, прищурившись, довольный.
Над ним на дереве – Эрот
Расположился в позе вольной…

Позвольте, март уже прошёл!
Но бог любви с ветвей не сходит.
Он это древо предпочёл
И смотрит, кто тут рядом бродит…

Пускай влияет на кота!
Да и на всех, кто попадётся.
Я подставляю вновь уста…
Вдруг солнце их опять коснётся?

А рядом песнь поёт ручей…
Наполнен он водою талой.
Он, представляете, – ничей!
Но весь какой-то очень… шалый!

А воздух сочен и духмян!
Пьянит он запахами хмеля.
Я становлюсь немного пьян…
Дождался всё-таки апреля!




«Я смотрел на облако…»


Я смотрел на облако
Долго во все глаза.
Из невесомого соткано.
Рядом орехи щёлкала
Белочка. Ей показать

Это на небе белое
Лёгкое, словно пух!..
Белка проворная, смелая
Кушает ядрышки спелые.
Цокает громко, вслух…

Ей облака – привычные.
Трапезу – не отложить.
А для меня – симпатичные.
И не мои, не личные.
Знай, продолжают плыть…

Занят под небом каждый.
Славно, что дело – есть.
Мои же дела бумажные
Утром росным и влажным
Пусть остаются здесь.

Будет другое облако.
Его тревожить нельзя!
Может, из мыслей сотканы
Эти плывущие локоны
Светлые, – вижу я…




МЕТАМОРФОЗЫ











Метаморфозы


«…В сложнейших ритмах тонут симбиозы

И аритмия трогает сердца.

Я не боюсь в стихах метаморфозы

И всё пройти с начала до конца».

Н. Иванова


Будильника не надобно. Вставать
Врождённая велит необходимость.
Заправлена рукой моей кровать,
В которой сны до вечера сдвигать
Мне многократно утром приходилось.

У изголовья – места – в самый раз
Для тех из них, кто недосмотром полон.
В одном из них, пред титрами, – экстаз.
В другом, отчасти, огранён алмаз.
А в третьем, не мигая, смотрит ворон.

Меня дела во дне сегодня ждут.
Поэзия нагая знатных буден.
Забот моих построенный приют,
В котором создаваемый уют
Законам, соответственно, подсуден…
Проверка соответствию идёт
Который год, общественно полезна.
А мною недосмотренное ждёт,
Когда пространство зрителя вернёт,
Уверенного в акте безвозмездном…

О! сколько нас, уверенных, спешит,
Цепляя шестерёнками друг друга…
Назавтра каждый что-то совершит,
Совсем необязательно во ржи,
Пронзая день доверчиво, упруго…

Будильника не надобно. Лежать
Врождённая велит необходимость.
Ощупываю, собственно, кровать,
В которой сны устали поджидать.
Ах, сколько же вас к ночи накопилось!..




Осеннее


Тает упругая зелень листа
В нежном дыхании осени.
Как (!) в целомудрии осень проста…
Листья – как волосы – проседью.
Тает листва, обнимаясь с землёй.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/vladimir-koblov/na-krau-oktyabrya-premiya-imeni-n-s-gumileva/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.