Книга - Акварель

Акварель
Ольга В. Блохина


Изящные, глубокие по смыслу стихотворения не оставят равнодушными любителей поэзии.





Ольга Блохина

Акварель



© Блохина О.В., 2022




«Такая туманная просинь…»


Такая туманная просинь
Бывает лишь ранней весной,
Ветрами промытая росстань
На перепутье времен.

Я знаю ее приметы,
Я слышу ее шаги
С оттенками синего цвета,
С подметками белой пурги.




Музыка


Трогаю клавиши пианино,
Звуки, аккорды
Цвета индиго, аквамарина,
Белого норда.

Просто клавиши – нет, ступени,
Знающий, восходи…
Просто клавиши – руки, колени,
Две ладони – ладьи.

Музыка – море, музыка – вечность,
Тайный последний причал,
Тонкая грань, за которой безмерность,
Дальше никто не бывал.




«И было так: здесь – я, там – ты…»


И было так: здесь – я, там – ты,
Но столкновенье неизбежно,
Тебе нужны мои мечты,
Мне – глубина твоей вселенной.

Мы создали свою планету,
В короткий миг шального взрыва,
И снова плеск воды и ветер
Соединил нас у обрыва.

Я – это ты, ты – это я,
У целого – две половинки,
В нас – бесконечность бытия
От божества и до пылинки.




«Одинокий белый голубь…»


Одинокий белый голубь –
Яркий блик на тени,
Позабытый древний город,
Стертые ступени.

Как святое откровенье,
В сумраке лесов
Дремлет белое виденье –
Сон колоколов.

Крепки древние ограды,
Тяжелы ворота,
Но блеснет лучом отрады
Ликов позолота,

Приоткроется мгновенно
И исчезнет вновь,
Как святое откровенье,
Как сама любовь.

Иногда в забеге длинном,
В сутолоке дня,
Белый голубь взмахом дивным
Позовет тебя:

Русский, русич, человече,
Ты забыл, что жил
В этом лике, в этом свете
И в полете крыл,

Ты устал иль заблудился,
Только все равно
У тебя в душе хранится
Белое перо.

Вспомни про святые силы,
Вспомни, кто ты есть,
Это матушка Россия
Посылает весть.




«Какая ранняя весна!..»


Какая ранняя весна!
И солнце горячо и жадно
Льет свет на влажные поля,
Где грач расхаживают важно.

Пусть ночью властвует мороз,
Но все его слабее силы,
Из царства забытья и грез,
Из холода немой могилы

Встает безудержный рассвет
И властно расправляет плечи,
Весны все ближе силуэт,
И все желанней радость встречи.




«Снова осень, сплошные дожди…»


Снова осень, сплошные дожди,
Листья скорбно ложатся в траву.
Жизнь моя, я прошу, подожди,
Не бросай на холодном ветру.

Я в тебе разобраться должна,
Пыль стереть с пожелтевших страниц,
Ты не будешь со мною нежна,
Слишком много обиженных лиц.

Ты не можешь со мною расстаться,
Я прошу, оглянись, уходя,
Сколько можно вот так скитаться
От дождя до другого дождя.

Может быть, я тебе не нужна –
Горстка пепла в ладони твоей,
Невозможна, сложна и важна,
Не спеши уходить от людей.




«Эта осень закружила…»


Эта осень закружила
И с тропинки увела,
Без оружия сразила
И в полон меня взяла.

Сквозь полет багряных листьев,
Паутинок и небес
Там мерцает золотисто
В сумерках далекий лес.

В невесомой, белой сбруе
От воды туман идет
И на плечи мне седую
Свою голову кладет.




«Ветер натянул струны-облака…»


Ветер натянул струны-облака
И в порыве грусти тронул их слегка –
Тихо заструилась музыка заката,
Хлынула потоком, разлилась богато…
Из-за леса эхом донеслась свирель,
Провожая лето, ветру вторил Лель.




«Расскажи мне, осень, про свои печали…»


Расскажи мне, осень, про свои печали,
Стынет неба просинь, вечереют дали,
Птицы улетают в теплые края,
Ветер рвет страницы у календаря.




«Северное лето блекло и ненастно…»


Северное лето блекло и ненастно,
Северное лето надо мною властно.

Холода, туманы, ветреный простор
И распятье рамы, словно приговор.

Ах, вино заката, в отблесках огня
Всем, чем ты богато, одари меня –

Мраком южной ночи, жарким всплеском дня,
Расскажи про очи, полные огня,

Расскажи про дивный и роскошный сад,
Где в тяжелых гроздьях зреет виноград.




«Первый снег над городом кружится…»


Первый снег над городом кружится,
Настоящий, хрупкий первый снег,
Словно в небе раненая птица
Продолжает свой летящий бег.
За свободу платит опереньем
Легкого, воздушного крыла,
А на белой лошади с волненьем
Вслед летит охотница-зима.




«Я вижу синие деревья…»


Я вижу синие деревья,
У них зеленые глаза,
Быть может, это сновиденье,
Быть может, поздняя слеза.
Быть может, это мир, входящий
Без стука в сердце и мечты,
Быть может, отсвет настоящей
Земной, неяркой красоты.

Быть может, это боль и нега
Во всем, что грезит наяву,
А может, просто хлопья снега
Упали в блеклую траву…
И в этой тишине ненастья
Есть нерешительность даров
И хрупкое, сквозное счастье,
И нежность отгоревших снов.




«Ноябрь, как странник на дороге…»


Ноябрь, как странник на дороге,
Стоит с протянутой рукой,
Промокший плащ, босые ноги
И взгляд, прозрачный и нагой.

И смотрит прозорливым оком,
Как золотые купола
Сияют в небе одиноко,
Вкруг запустение и мгла.

Вдруг от внезапного порыва
Он покачнулся, сделал шаг,
Раскинул руки над обрывом,
Хотел взлететь… «Постой, чудак,

Ступни твои белее снега,
А в волосы заплелся дождь,
Тебе не совершить побега,
Иди ко мне – чего ты ждешь?..

Иди ко мне», – шептала вьюга, –
«Ведь отрешенным от тепла,
Увы, не вырваться из круга,
Сожженного почти дотла».

Но странник, медленно взлетая,
Уже по воздуху ступал,
И образ золотого рая
Над головой его витал.




«Что осталось? Цепочка следов…»


Что осталось? Цепочка следов,
Уводящих в слепящую снежность,
Горький привкус и запах духов,
И в глазах – отчужденная нежность.
Что осталось теперь у меня?
Лишь щемящее чувство рассвета,
Только тень от былого огня
И лицо твое, полное света.




«О, небо, ты изогнутою чашей…»


О, небо, ты изогнутою чашей
Нависло, сизой влажностью дыша,
И льется спутанною пряжей
Твоя непостижимая душа.

И, жадно впитывая влагу,
Вновь обновляется земля,
И в сотканную светом радугу,
Как в зеркало, глядит заря.




«Осень золотая, печальная…»


Осень золотая, печальная,
Уделы княжеские, заморские,
Плечи хрупкие, покатые,
Очи чудные, замысловатые
И платки богатые, узорные.
Расстелила скатерть-самобранку,
Созвала весь мир на пир горою,
Как горят цветные полушалки
На горе за дальнею рекою.




«Осколки счастья, острые как бритва…»


Осколки счастья, острые как бритва,
Сверкают и гранятся на лугу,
А я бегу и не остановиться,
Душа должна вот-вот разбиться
И превратиться в синюю золу.
И в тот же миг в таинственной вселенной
Возникнет одинокая звезда
И ярким светом, вспыхнувшим из бездны,
Изменит мир, быть может, навсегда.




«Быстрый, яркий слепящий снежок…»


Быстрый, яркий слепящий снежок
За окном взрывается блестками,
Словно там, вдалеке, ветерок
Их взметнул над седыми подмостками.

Осязаемо дышит глубь
Этой снежной блестящей пустоши
И врывается холодом внутрь,
Вырывая тепло из отдушины.

Вьется синий, уютный дымок
Над избой деревянной и ветхою,
Нарисуй мне свой мир, ветерок,
На снегу обломившейся веткою.




«Меня как будто бы нет…»


Меня как будто бы нет,
Меня слишком давно нет на свете,
Но все так же пылает рассвет
И вздыхает бродяга-ветер.

И все так же грустят глаза
Сонных улиц в осеннем ненастье,
И кружатся, как листья, слова
В ожиданье тепла и участья,

И струится предутренний свет,
И туманом ложится в ладони,
И таинственный ваш силуэт
Прочь несут молчаливые кони.




«На стеклах – узоры…»


На стеклах – узоры
В молчанье безликих огней,
Затихли все споры
Нелюбви с любовью моей.
И в белую тайну,
Как в реку, шагнули дома,
И совсем неслучайно
В эту ночь наступила зима.




«И снова рассыпала руны…»


И снова рассыпала руны –
Волшебнейший инструмент,
У каждой натянуты струны,
Но как уловить момент
И выбрать единственно верный,
Почти полустертый во мгле
Мотив, чтоб созвучья вселенной
Вернулись обратно к Земле.




«А день уже заметно прибыл…»


А день уже заметно прибыл,
И в семь часов уже светло,
И капает капель призывно,
И солнца луч глядит в окно.

И пусть метут еще метели
Сквозь облака прикрытых век,
Но звонкие синичьи трели
Уже пугают мягкий снег.

И он как будто отступает,
И час за часом, день за днем
Все шире очи раскрывает
Небесно-синий горизонт.




«Вся моя печаль – о тебе была…»


Вся моя печаль – о тебе была.
Вся моя любовь – лебедью плыла.
Все твои слова – горький белый дым…
Улечу я, слышишь, вслед за летом в Крым.

Обмануть пытаюсь лист календаря,
Видно, зря скитаюсь, теплые края
Не спасают птицу, не поет свирель,
И опять мне снится белая метель.




«Душа припала к черной, влажной…»


Душа припала к черной, влажной,
Живой и трепетной земле,
И обняла, и стала тайной,
И тайна той земли во мне.




«Я стою в отдаленье, не смея…»


Я стою в отдаленье, не смея
Подойти слишком близко к тебе –
Там сверкает твоя Галатея
Красотою – на голове
Ярко-алые, нежные розы
В обрамленье недвижных волос.
Ты прости мои глупые слезы,
Милый мой, меня ветер принес.




«Человек, как повод для любви…»


Человек, как повод для любви,
Словно провод меж землей и небом,
Он струной натянутой звенит
И живет, но не единым хлебом.

Человек, как повод для любви –
Поле битвы между тьмой и светом,
Голос неба шепчет: «Позови»,
И я поспешу лучом рассветным.

Человек, как повод для любви
И к нему из бездны преисподней
Протянул ладони демон тьмы:
«Без меня не стать тебе свободней».

Человек, как повод для любви,
Как свеча меж ангелом и бесом,
Он замешан на земной крови,
Как сосуд, в котором дух небесный.




«Ароматом цветущей черемухи…»


Ароматом цветущей черемухи
Вновь наполнился воздух весны,
И легли сизовато-холодные
Тучи низко, как зимние сны.

На неделю взяла непогода
Грусть и холод – на время, взаймы,
Окропив потемневшие воды
Лепестками цветущей зимы.

Панихиду отслужит природа,
Дань отдаст отгоревшим снегам
И вернет на круги время года –
Негу лета с грозой пополам.




«Со свечою у сердца…»


Со свечою у сердца
Замерла вдруг душа,
Окунувшись, как в детство,
В песнь простую чижа.




«Ты ищешь любви в этом мире…»


Ты ищешь любви в этом мире,
Ты все еще ищешь любви?
Любовь – это то, что в эфире,
А здесь – только грусть на крови.
А здесь – лишь тоска бездорожья,
Узоры морозных следов…
Наш мир – это только подножье
Горы упоительных снов.




«Осень осыпается на склоне…»


Осень осыпается на склоне,
Как закат над тишиной полей,
И в ее разливе тонет, тонет
Медленная стая журавлей.




«Зачем живем, чего желаем…»


Зачем живем, чего желаем
И что мы ищем на земле?
Как листья осенью сгораем,
Ложимся под ноги зиме.

А что ж душа, она бессмертна,
Не ведая высот своих,
Одарена сверх мер, несметно,
В пределах теплится земных.

Стремясь сорвать земные путы
И притяженья кандалы,
Душа летит – небесный спутник
От горькой горсточки золы.




«Звезды падают, падают с неба…»


Звезды падают, падают с неба
В белопенную кипень садов,
Безоглядно, отчаянно, смело,
Забывая цепочку следов,
Что обратно уводит на небо,
И, ступая в пленительный май,
Звезды станут плодами и хлебом.
Звездопад, значит, жди урожай.




«И несколько коротких строк…»


И несколько коротких строк
Я подарю тебе,
Но кто ты – ангел, демон, бог,
Зачем в твоей судьбе
По левой, лучшей половине,
Над пропастью прошла,
Ты рисовал, но на картине
Лишь росчерк от крыла.




«Снова осень – пора листопада…»


Снова осень – пора листопада,
Дни короче, темней небеса,
Все бледней золотая лампада
И тоскливее птиц голоса.

И стволы у деревьев, как свечи,
Догорают на сильном ветру,
И все кажется, странные речи
Кто-то чуждый бормочет в бору.

Сквозняками прошито пространство,
И, утратив свою красоту,
Ниспадает святое убранство,
Ветер желтую кружит листву.

Бесконечную ветхую серость
Сыплет дождь на останки костров,
И в пустующий храм входит ересь
Ненамоленных белых снегов.




«Слишком долго была на пределе…»


Слишком долго была на пределе
И наверно, пора отдохнуть,
Чтобы снова, как прежде, запели
Вороха промелькнувших минут,
Их достану однажды под вечер
И на нотный листок положу,
Муза тихо обнимет за плечи
Посмотреть, как я песню сложу.




«Я впитываю сердцем осень…»


Я впитываю сердцем осень,
Ловлю знакомые черты
И глаз задумчивую просинь,
И близкий холодок беды.

Так золотая безмятежность
Листом кленовым по воде
Скользит над бездной в неизбежность,
Не зная о своей судьбе.




«Икар разбился, но опять воскрес…»


Икар разбился, но опять воскрес,
И даже океан над ним не властен,
И благосклонно в щелочку небес
Взирает Бог – твой подвиг не напрасен.

Хвала безумцам за пожар души,
Не им ли подвигаются светила,
И та Вселенная, что кружится в тиши,
Не из того ли сделана горнила.

Икар средь нас, он сочиняет крылья
И пробует на прочность этот мир,
Да не погибнет в волнах изобилья
Его души пылающий эфир.




«И все-таки хочется верить…»


И все-таки хочется верить,
Что жизнь нам дается не зря,
И в небо откроются двери,
Залогом тому – заря.

Залогом тому – мосты
Из хрупких и радужных снов,
Конечно, пути не просты,
Но Бог – это все же любовь.

Но Бог – это все же надежда,
И жизнь нам дается не зря,
И, веруя в света одежды,
В пространстве кружится земля.




«Там, над крутыми берегами…»


Там, над крутыми берегами,
Из вещей глубины воды
Поднялся призрак, над полями
Взлетел в предчувствии беды,

Стелился низко белой птицей
И, плавно завершая круг,
Шептал тревожно: «Колесницы
Уж близок леденящий стук»…

Но нет и не было ответа
Его тоскующим словам.
Свечою догорало лето,
Стекая воском по плечам.




«Кот умывается в прихожей…»


Кот умывается в прихожей
Неторопливо, не спеша,
Поел, теперь умыться можно,
И солнце нежит чуть дыша

Его растрепанную шерстку,
Полузакрытые глаза,
Кот умывается в прихожей,
И большего сказать нельзя.

И если вдуматься, картина
Достойна кисти Пикассо,
В ней заключен обряд старинный
И мир всем бедствиям назло.




«Полощутся ветки в объятиях ветра…»


Полощутся ветки в объятиях ветра,
Листвой золотистой шурша,
И холод-пират собирает монетки,
Оснастку и реи круша.

И осень-корабль уже вбок накренился,
Исхлестан высокой волной,
Наткнулся на рифы снегов и разбился,
Упав в белопенный прибой.




«О, Господи, вот так мы и живем…»


О, Господи, вот так мы и живем,
О, Господи, огонь и воду пьем,
Над бездной в утлой лодочке скользим,
Изображаем реку, дом и дым,
А крылья, что дарованы в ночи,
В кладовке, и потеряны ключи.




«Настала настоящая зима…»


Настала настоящая зима,
Упала белым снегом на дома,
На тротуары, а в проем моста
Слепит поверхность чистого листа.
И лезвия сверкающих коньков
На нем выводят полукружья снов,
Овалы дыма и круги огня,
Волнуя, будоража и маня.




«Я хрупкой девочкой в дождливой осен…»


Я хрупкой девочкой в дождливой осени,
Быть может, задержалась навсегда
И в поисках воздушной, синей просини
Опять бегу, не ведая куда.
И храм в душе уже давно построен,
Алтарь воздвигнут, и горит огонь,
И то, что сердце и хранит, и помнит,
Над тем не властна времени ладонь.




«Осень, без стука и в душу…»


Осень, без стука и в душу,
Шурша листопадом своим,
На цыпочках входит, нарушив
Покой мой и взглядом косым
Скользит и печали не прячет,
И плачет остывшим дождем,
И я подчиняюсь, и значит,
Мы будем сегодня вдвоем
Молчать, отрешенно кружиться,
Глотать горький, призрачный дым…
А завтра в окно постучится
Зима снегопадом седым.




«Я придумала тебя…»


Я придумала тебя
В долгий вечер декабря –
Свет ночного фонаря,
Я придумала тебя.

Там, в ночи, снежинок рой
Создан, чтобы быть с тобой,
А моя – о грань стекла
Жгучей каплею стекла…




«Играя, ты из сердца вышел…»


Играя, ты из сердца вышел,
Оставил рану в нем,
От боли каменея, слышу,
Что чувства ни при чем.

Увы, обратной нет дороги,
Стучишь, молчишь, не рад.
А сердце, полное тревоги,
Пьет раной теплый яд.




Вишня


Не убивай, прошу, ты слышишь,
Мою любовь, но слишком поздно,
Став сладким соком спелой вишни,
Она растаскана по гнездам.

Она растерзана, разбита,
Пригвождена к столбу, распята,
И, каркая, взлетают сыто
И блещут сталью воронята.

Сверкая хищными глазами,
Ведет ту стаю главный ворон,
Летит, жесток и беспощаден,
И так безумно безнадежен.

И сердце, что сочится кровью,
Несет в когтистых, цепких лапах,
Оно горячею любовью
Моей, как пламенем, объято.

И шепчет мне далекий голос:
«Борись, в тебе сокрыта сила,
Уж почернел поспевший колос
И туча полземли накрыла».

И встрепенулось мое сердце,
И вздрогнуло, и вдруг забилось,
И колокол набатным звоном
Ответил, стая расступилась,

Рассыпалась, став ржавым хламом…
И после долгого затишья
Прохладным утренним туманом
Цветами нарядилась вишня.




«Последний зимний месяц кружит снегом…»


Последний зимний месяц кружит снегом
И редкими морозами грозит,
Но в небе солнце круглым оберегом
Все жарче, все настойчивей горит.

И об исходе долгой, трудной битвы
Все знают генералы двух сторон,
И звонкие весенние молитвы
Уже тревожат тяжкий зимний сон.

И пусть февраль колдует снегопадом,
Скрывает даль размашистой пургой,
Весна пройдет победным, гордым шагом,
Сверкая щедро талою водой.




Христос


Он был рожден под звездною эмалью,
Там, где в ночи сверкал холодный снег,
И мир земной, отравленный печалью,
Обрел бесценный, божий оберег.

Став для людей надеждой и спасеньем,
И утешеньем и, пройдя сквозь ад,
Он нам оставил таинство рожденья
И свой лучистый, неподкупный взгляд.




«Вновь в закатное небо уносят…»


Вновь в закатное небо уносят
Чайки вздохи усталой земли,
В даль морскую отчалят, не спросят
Вслед за солнцем мои корабли.




«Закутав душу в теплый воротник…»


Закутав душу в теплый воротник,
Выплескиваюсь в зимний холод улиц,
И гололед, как сгорбленный старик,
Глядит из глубины недвижных лужиц.
И с каждым шагом, словно с каждым всплеском,
Я чувствую души моей тепло,
Старик, не зазывай алмазным блеском,
Душа твоя – холодное стекло.




«Слова, как символы, как коды…»


Слова, как символы, как коды,
В них тайный смысл и глубина,
В них сила и душа народа,
Хранимая сквозь времена.

И пусть сменялись поколенья,
Природы изменялся лик,
Но как надежда, как спасенье,
Нам оставался наш язык.

Когда-нибудь поймем значенье,
Когда-нибудь, но не сейчас
И удивимся назначенью,
И повторим, как в первый раз.




«Как странно, чем дальше, тем ближе…»


Как странно, чем дальше, тем ближе.
Уходим, чтоб сбыться опять,
И осени пламя все ниже,
И листья, как пепел, летят.

И пусть тот костер был потушен
Холодною, белой рукой,
Но если кому-то он нужен,
Недолго продлится покой.

И там в глубине тлеют угли,
Раздует их ветер весны,
И снова в зеленые кудри
Впорхнут соловьиные сны.

И ярким теплом вспыхнет лето,
Помчится куда-то, звеня…
Без ночи нет тайны рассвета,
Без долгой метели – огня.




«…И падал снег, и в хаосе круженья…»


…И падал снег, и в хаосе круженья
Мне вдруг открылись смысл и глубина
Заложенного вечного движения
Частиц и атомов земного бытия.
И я смотрела, словно через лупу,
На ставший близким сокровенный мир,
А снег кружился, белый, мягкий, хрупкий,
Как легкий и пленительный эфир.




«Все чаще весеннее солнце…»


Все чаще весеннее солнце
Врывается в хмурые дни,
И март-шалунишка смеется:
«А ну-ка февраль, догони!»

Да где уж ему, не догонит,
Лишь белой тряхнет головой,
Бураны седые завоют
И вспомнит, как был молодой,

Поднимет бессильную руку
И выронит посох – беда,
Затихнет – и больше ни звука,
Лишь капают слезы – вода…




«А небо, голубее не бывает…»


А небо, голубее не бывает,
А солнце – дивным яхонтом горит,
Весна – от сна природа оживает,
Рождаясь заново, тревожит и манит.

Без наслоений, без ненужной скорби,
Как малое, прелестное дитя,
Что мать – земля уберегла в утробе
И выплеснула в первобытность дня,

Где небо, голубее не бывает,
Где солнце – дивным яхонтом горит.
Малыш на землю талую ступает
И с птицами о вечном говорит.




«Вот и снова звенит полнолунье…»


Вот и снова звенит полнолунье,
И откуда-то тянет дымком,
И, смеясь, обдает ночь-шалунья
Серебристым своим холодком.

Верно, банька затоплена где-то,
И осталось водицы принесть,
Прошагав от колодца поллета,
Ночь устала, решила присесть.

И сверкает луною ведерко,
Серебристою влагой полно,
И вдали в приоткрытую створку
Славно тянет дымком на гумно.




«И опять холода…»


И опять холода
Хлопья снега роняют,
И опять города
Свет и солнце теряют,
Опускается вечер,
Засыпают дома,
Серебристые свечи
Зажигает зима.




«О, Боже, скажи, что ты есть…»


О, Боже, скажи, что ты есть,
Скажи мне, что ты существуешь,
Подай долгожданную весть,
Утешь, ты ничем не рискуешь.
Скажи, где конец, где начало?
В чем смысл и секрет бытия?
Но звездное небо молчало,
Сулив бесподобие дня.




«Робко выглянул первый подснежник…»


Робко выглянул первый подснежник,
И раздался ликующий звон,
И с проталин, чернеюще-снежных
Тут и там прокатилось: динь-дон…

И от этого чистого звона
По углам расползалась зима
И ручьями сбегала со склона,
А весна настигала, звеня.




«Тобой к окну пригвождена…»


Тобой к окну пригвождена,
Но неужели среди туч
Я жду напрасно, о, Луна,
К влюбленной снизойди, не мучь.

Дождь кончился, но ночь темна,
Ах, наконец-то ты нашлась
За облаками, так бледна,
Вступленьем мраморным прошлась.

Дай угадаю: там ступени
Хранят непрочные следы,
Но вьется плющ, и пляшут тени,
Туман струится от воды.

Ах, нет, прошу, не убегай
Вдаль серебристою дугой,
Моленьем не пренебрегай,
Мне не угнаться за тобой.

Вернулась, глыбы и осколки
Подобрала, замкнула в круг,
И взгляд и пристальный, и колкий
Коснулся сердца как-то вдруг.




«Так бывает – вспоминаю осень…»


Так бывает – вспоминаю осень
В летний разгорающийся день,
В осени дождливой – неба просинь,
Глаз июльских молчаливый плен.
И всегда чего-то не хватает,
Даже если вдоволь и всего.
Вам знакомо – бабочка порхает?
Но зачем, когда всю ночь мело.




«Тополиным пухом белый снег…»


Тополиным пухом белый снег
Невесомо в воздухе кружится,
Словно дерзкий совершил побег,
Вырвался из сумрачной темницы,
Чтоб одним глазком взглянуть на лето,
Тополиным пухом проскользнул,
Призраком проплыл и скрылся где-то,
И, спокойный, до зимы уснул.




«Заплутала осень в паутине…»


Заплутала осень в паутине,
Загрустила в вихре желтых листьев,
Хмурый дождь ронял косые нити,
Ветер жег рябиновые кисти.

Отпустило, стихло, отгорело
И под вечер поднялось волной,
Хлынуло на берег вьюгой белой,
Закружило пеплом и золой.




«Бессонница, как уханье совы…»


Бессонница, как уханье совы,
Как шорох мыши в закутке за печкой.
Бессонница – осенний плач листвы
И оплывающий огарок свечки.
Бессонница, как перекрест окна,
Как выстрел в сердце, нестерпимо меткий,
Как волчий вой, как полная луна,
Как скрежет по стеклу засохшей ветки.




«Котенком свернулось лето…»


Котенком свернулось лето
В корзинке с клубками пряжи,
Комком золотистого цвета,
На носике – пятнышко сажи.
Пушистая, рыжая шерстка,
Вздымалась и злилась зима,
Не смея проникнуть в окошко,
Где пела теплом тишина.




«За горизонтом рвано-серым…»


За горизонтом рвано-серым
Блеснул весенний караван,
Как тайна сказочной пещеры,
Как отголосок дальних стран.

Он вез с собой сокровищ груды,
Сапфир, алмазную слезу.
Шагали дивные верблюды,
Несли янтарь и бирюзу.

Волнительные ароматы
Курились в амфорах на дне,
Таились черные агаты
В парчовой, пыльной глубине.

Вот-вот подступит, вот нахлынет
Усталый странник – караван,
И сердце, не торгуясь, примет
Богатства теплых дальних стран.




Летний ливень


Барабанит по крышам,
Барабанит по стеклам
И ни слова не слышит,
Только сразу вдруг смолкнет,
Тишиною нахлынет
И, дрожа среди луж,
Вдруг на плечи накинет
Теплый солнечный плюш.




«Созвездия яблок в садах…»


Созвездия яблок в садах,
В огромной вселенной из листьев,
Под солнечным светом кружат
И светятся, кажется, близко.

Как звездный пролившийся дождь,
Что в тесных запутался ветках,
На небо уже не вернешь
Округло-прохладные метки.

Лишь руку к ветвям протяни,
Сорви молодильное чудо,
И яблочным соком в крови
Вдруг вспыхнет любовь, как простуда.




«А ты стал такой же, как все…»


А ты стал такой же, как все,
Смешался с безликой толпой,
И только порою во сне
Еще промелькнет облик твой.

Какой ослепительный луч
Нас поднял из небытия,
Но скрылся, волшебный, средь туч,
Нет, я не узнаю тебя.




«Осень плещется, как океан…»


Осень плещется, как океан,
В смутных шорохах, в древних преданиях.
Бабье лето, короткий обман,
Вдруг нахлынет воспоминанием,
А потом закружится метель,
Станет тихо, просторно и пусто
И уснет до весны акварель
В мягких впадинах зимнего хруста.




Пробуждение


Сначала вернулась музыка,
Над бездною тихо кружа,
Потом с отдаленного берега
На воду ступила душа.
И вслед за душой потянулись
Косыми лучами слова,
И чудо свершилось – проснулись
Все чувства, и значит, жива?..




«Слова живут, они – живые…»


Слова живут, они – живые,
В них тайной истины зерно,
Они звучали там впервые,
Когда вокруг было темно.

Им все подвластно, прозвучали
И отделились тьма и свет.
Они впервые прочитали
По строчкам – вспыхнувший рассвет.

Бесстрашные, летели в хаос,
На землю, что была пуста,
И ткали дивный синий парус,
Вложив дыхание в уста.

У каждого – свое призванье,
Душа, характер и лицо,
Найти бы ключик к пониманью
И с Богом обрести родство.




«Белошвейкой колдует осень…»


Белошвейкой колдует осень –
Золотистые кружева
За бескрайнюю синюю просинь
Паутинки цепляют едва…
Шелковистая кончится нитка,
От усталости осень уснет,
И воздушная, легкая дымка
Вдруг на землю с колен соскользнет.




«Я живая, я живу…»


Я живая, я живу,
Глажу волосы – траву.
Пусть звучит довольно странно –
Ну живая, ну и ладно…

«Я живая», – прокричу
Вслед рассветному лучу,
Пробегу по облакам,
По оранжевым бокам.

Прожурчу ручьем весенним,
Проберусь в чертог осенний,
Лета горстку зачерпну,
В зимний терем загляну.

Что ж ты смотришь недовольно,
Жить, ты говоришь, крамольно.
Мне тебя безумно жаль,
Только чувствую, как сталь

Острием пронзила сердце,
Света узенькая дверца
Потускнела, расплылась –
Ты сказал, что я нашлась…




«Осенний свет над городом играет…»


Осенний свет над городом играет
Сонату желтых листьев и дождя,
И клавиши неслышно нажимает,
И кланяется низко, уходя.

И ноты, как взъерошенные птицы,
Спорхнули с ветки в забытьи, во сне,
Перевернув последние страницы
В еще чуть-чуть мерцающем огне.

Там оплавлялись в золото минуты,
Шурша и издавая тихий звон,
Освобождая от дождливой смуты
Заката осыпающийся склон.

А осень, величаво, неизбежно,
Неспешно покидала тронный зал
И свой наряд укладывала нежно,
Средь хаоса блистающих зеркал.




«За занавешенным окном…»


За занавешенным окном
Колдует осень листопадом
И не отложит на потом
Ни слов, ни музыки, ни взгляда.
Я знаю – осень будет ждать
И верить – до последней точки,
Что снова сможет мне отдать
Дождем отточенные строчки.




«Цветет фиалка на окне…»


Цветет фиалка на окне,
А на стекле – мороз
Рисует в полночь, при луне,
Узор волшебных грез.
Сверкая, взгляд его застыл.
Фиалка влюблена,
Она так мало знает мир,
В том не ее вина.




«Желтый лист изогнул ладошку…»


Желтый лист изогнул ладошку,
Словно нищий на мостовой,
Словно лета лучистого крошку
Он просил над пожухлой травой.
Но, нахохлившись, плакало небо,
В сизых тучах скрывая глаза,
Не найти было теплого хлеба,
И в ладошку упала слеза.




«Заложники своей эпохи…»


Заложники своей эпохи,
У времени в плену,
Зачем мы здесь – чтоб света крохи
Добыть и сдать Ему.

Кричим и маемся, и спорим,
И делим Его власть,
И неизменно все уходим,
Земную бросив кладь.

Нерукотворное – к порогу,
Светильники – к Нему,
Идем дорой длинной к Богу
На суд по одному.

И Он жемчужины от плевел,
Конечно, отделит,
Рукой умелой ожерелье,
Быть может, сотворит,

А может, нет, трудна дорога,
Чтоб видеть жизни суть,





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=67128249) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.