Книга - Завязать судьбу морским узлом

Завязать судьбу морским узлом
Станислав Петрович Абрамов


Книга представляет собой сборник юмористических рассказов, написанных стихами. Она пропитана сюжетами из морской жизни Романа Синицына и не только. Немалую роль играют два персонажа – легендарный Василий Иванович и политолог-центрист Серж Морковкин. Автор имеет страничку на юмористическом сайте, которую посетило свыше 1 300 000 читателей.





Станислав Абрамов

Завязать судьбу морским узлом





Воспоминания о Мореходке



.




Представляю, Роман Синицын.


Мой друг Роман Синицын ранее

Жил и учился в городе Тараз,

Который, чтоб вы знали, в Казахстане

Стоит на берегу реки Талас.



Окончил мальчик школьное ученье

И получил приличный аттестат.

Куда податься? После размышленья –

Подался смело в город Ленинград,



В Санкт-Петербург, вы скажете? Простите,

Но город не прошёл ещё свой путь,

И было далеко до тех событий,

Где смог он имя прежнее вернуть.



Есть версия, Романа оттого-то

Морские призывали рубежи,

Что на линкоре старшиною флота

Отец когда-то доблестно служил.



Ещё – "Мартином Иденом" нацелен,

Мальцу судьбу Джек Лондон подсказал,

К тому же он узнал, не запределен

Был в Мореходку проходимый балл.



Вот он уже в строю курсантской роты,

Которою командует майор,

Который разъясняет повороты

От школьной парты и до этих пор:



– Предупреждаю, тут с порядком строго,

Вы ж не студенты! Чтоб любой усёк!

Зато и благ дано курсанту много:

Морская форма, койка и паёк.



А если не по нраву положенье,

Никто тебя насильно не ведёт,

Садись, пиши рапо?рт на отчисленье –

И вдаль матросом на Военный Флот!


Наш первый курс

.

Законы выживания жестоки,

Хотя категорически просты.

Братишка! Здесь не школьные уроки,

Здесь лекции, зачёты и хвосты!



Хвосты? Так называются задания,

Которые сдаются с опозданием,

А те, что не сданы совсем которые…

Но это слишком грустная история.



Мелькали обозначенные даты,

Совсем как большинство других ребят,

Себя не ощущая виноватым,

Синицын стал значительно хвостат.



Ну, ничего, сказал он, посвятим

Себя решительному штурму, чтобы

Отныне не сворачивать с пути

Зубрилы и отличника учебы!



Подумать только, что за молодец!

Не вынеси он этого решенья,

Грозил бы нашей повести конец,

А бедному Ромашке – отчисленье.



И я припоминаю, самому

Мне беззащитного салагу жалко,

Когда всю ночь приходится ему

Склоняться, как рабу, над" начерталкой".



Напрасно! Был доцент Коваль жесток,

Поставив тут и там чернилом "птицы",

Он с показным сочувствием изрёк:

"Придётся всё перечертить, Синицын!"



А Дядя Ваня! С вечным колоском,

(Считавшемся наверно амулетом),

Крутил его задумчиво, притом

Был недоволен на вопрос ответом:



"Я вижу, что не вникли вы ещё

В закон цепи от господина Ома.

Поэтому, простите, – незачёт,

Идите и читайте книжки дома!"



Что ни предмет, в душе за ранкой ранка,

Но всё же подвигаются дела,

Пятнадцать тысяч знаков "Англичанка"

Ему по доброте своей зачла.



Везёт тому, кто доблестно везёт,

Известная банальность для народа.

Глядишь, и Дяде Ване сдан зачёт,

И Ковалю?, но с пятого захода.




Наряды.


Допустим, оказался ты в наряде,

Положено явиться на развод,

Где офицер, молодцеватый дядя

Свой инструктаж бойцам произведёт.



Втолкует он, как действовать нам надо,

Куда бежать, куда звонить должны,

Когда пожар и прочий беспорядок

Отсюда вплоть до атомной войны.



Но главное, в наряде спать не надо,

Покинув пост, по городу бродить…

Вот, наконец, желанная команда

По строю раздается – разойдись!



За полный пятилетний курс нарядов

Пройдёт мой дорогой сокурсник всё,

Что из разнообразного расклада

Придумал строевой отдел – ОРСО.



Он был по кубрику простым дневальным,

Как старшина входил в пожарный взвод,

Дрожал ночами в холода? печально

С винтовкою у Северных ворот.



Случалось – и рассыльным. За трамваем

Он в лазарет бежал. На всём скаку –

Борщ из кастрюлек лишний выливая,

Роняя в пыль котлеты и треску.



А ничего, полопают больные

Курсанты всё, как милые, умнут.

Их молодым желудкам не впервые –

Не ресторана "Метрополь" меню!



Естественно, у первого отдела

Парнишка дверь с печатью охранял

И на стене (была когда-то белой)

Курсантскую поэтику читал:



"Мы живём в лесу, ребята,

словно тыщи лет назад,

лишь дубы кругом толпятся,

И толпятся, и шумят…



Охранял я дверцы эти,

Надоело, спать прилёг,

А дежурный на рассвете

Вдруг подкрался и засёк.

Дал без лишних разговоров

Пять нарядов мне майор,

За такое всех майоров

Не люблю я с данных пор!"




Баня.


В окне забрезжило едва,

Простуженно и ранне

Дневальный заорал: "Вставай!

Сегодня будет баня!"



И стаи серых простыней

Летят на одеяла!..

Не больше раза в десять дней

Нам счастье выпадало.



Как остальные, в банный, день,

Уйдя с последних лекций,

Бежал туда Синицын, где

Возможность есть погреться…



Когда в парилку ты войдешь,

То словно от мороза,

Охватывает тело дрожь

И выступают слезы.



Здесь толпы розовых ребят

Снуют туда-сюда. Ах, баня,

За что же любят так тебя,

Угрюмые славяне?



А друг твой здесь уже сидит,

Распаренный и добрый,

Внимая сердцу, что стучит

Без перебоя в рёбра.



Приятно с парнем потравить,

На верхней полке сидя,

О дружбе, верности, любви,

Удаче и обиде.



И собеседник твой нагой,

Взаимностью ответит:

"Находит на меня в парной

Желание бессмертья.



Покуда я ещё хожу,

Учусь и всё такое,

Но вдруг подумать просто жуть –

Я, тело неживое.



Отсюда ставлю я вопрос,

О смысле в жизни этой,

И в мыслях доходя до звёзд,

Не нахожу ответа!"



Какой глубокий пессимизм

Младую душу сушит

Под громкий хохот, плеск и визг,

И фырканье под душем!




Пляс в Паласе.


Однажды, а ещё точней, в субботу.

Роману говорит Лукошков Боб:

"Тебе податься в Камень неохота,

Развеять от наук взопревший лоб?"



(Кто на Васильевском тогда не знал

Холл, Камень, он же Танцевальный зал?)



"Я, Боря, не танцую, к сожаленью".

"Ромашка, милый, не смеши меня,

В Паласе по субботам-воскресеньям

В любом отсеке супер-толкотня!



Там пышные девахи из ЦНИИМФа

В экстазе зверски бедрами трясут!

А то совсем молоденькие нимфы

Наивно демонстрируют красу.



Там блещет легендарная красотка,

Три поколенья наших пацанов

Сменила в Холле, Алкой-мореходкой

За это прозывается давно.

Она порой показывает силу,

Когда один чувак ей надоел,

Так ему слева битку залепила,

Что тот костьми по трапу загремел!



Но ты не трусь, когда на дамский танец

Тебя нежданно Алка пригласит,

Еёный муж был судовой механик,

Она за это мореходов чтит".



Логичные дошли до сердца речи,

Решил Синицын, пан или пропал!

Заманчиво. И с другом в тот же вечер

Роман на танцы в Камень похилял.



За вечер шесть рублей? – Дороговато.

До стипы можно так не дотянуть,

Однако нашим продувным ребятам

Был ведом тайный, экономный путь.

И по нему-то юноша попал

Из туалета в танцевальный зал.



Попав, вошел он скромный, тихий, тонкий,

В сторонке встал, меж мраморных колонн.

По нежным барабанным перепонкам

Ударил мощный саксофона стон.



Джаз-банда рок по полной выдавала,

Ярилась, будто ягуар в броске,

Певица только ротик раскрывала,

Подобная русалке на песке.



Мой друг не мог решиться и собраться,

Кондиция наверно не дошла…

"Не хочешь ли, моряк, на пару сбацать? –

Его спросила рыжая герла?.



То есть на белый танец пригласила,

И пригласивши, сразу между ног

Она его бедро с такою силой

Затиснула, что он вздохнуть не мог.



Но вскоре в колебательном движенье

Салага проявил себя и сам,

Отпали мысли, только впечатленья

Он получил за полных три часа.



Потом герой партнёршу ночью звёздной

К трамвайной остановке провожал,

На этом – всё… Вернулся в кубрик поздно,

Сосед на нижней койке крепко спал.



"Никак, я вижу, склеил ты чувиху?" –

Дневальный полусонный вопросил.

"Ништя, – Роман ему ответил лихо, –

Долбали с нею рок по мере сил".



И, громоздясь на койку, очень мило

Добавил в заключенье, засопев:

"А в Холле на десяток крокодилов

Найдешь не больше пары клёвых дев".



Такие вот балетные итоги.

Что скажет автор? Рад: герой постиг

Физическим путём, а не из книг:

Танцуют не богини и не боги.



Не стал считать он, как Лукошков страстный,

Как Ситников по прозвищу Мосья,

Что день без танцев пролетел напрасно,

Но полюбил их, как любил и я.



Ведь если словесами не слагаешь,

Скажи танцуя всё, что хочешь ты.

Зачем тогда танцуют попугаи,

Дельфины, бегемоты и киты?



Возможно, ты застенчив по природе,

В беседе тонкой не достиг высот,

Но если ты танцуешь, ты свободен,

А кто свободен, всё тому сойдёт!




Первая морская практика.


Довольно с нас экзаменов, теорий

И недовольных всем экзаменаторов!

Даешь июль, и практику, и море,

Даешь учебный пароход Экватор!



И первым рейсом мы пошли в Батуми.

Под нами море Черное лежало,

Над нами небо – ни единой тучи.

Чего еще?.. Нам шторма не хватало,

Чтоб как у Айвазовского, но круче…



И шторм изволил выйти на арену,

Пузатый ветер заревел сиреной.

Завесы туч упали низко в море

И вдруг рванулись по застежкам молний!



В шипящей пене восставали зыби,

В лицо бросая зерна острой влаги,

Все шире стали открываться глыби,

Топя осколки молодой отваги.



"Товарищ штурман, как нас раскачало,

Не менее одиннадцати баллов!?"

Но штурман был на баллы скуповат,

И только восемь дал для салажат.




Колхоз.


Каникулы закончились. Ребятам

Возобновлять занятия пора.

Но встретил их приказ из деканата:

В колхоз, картошку убирать, ура!



Отлично! Это как бы санаторий,

Природа, девки, чем не благодать?..

Ни тебе лекций, ни лабораторий,

Ни в карауле у дверей стоять!..



Туда на тракторах мы добирались

По дивной красоте болот и чащ,

Где избы керосином освещались,

А далеко не лампой Ильича.



"Ах, моряков работать к нам пригнали!

Неужто в самом деле, моряков?"

И девушки-вепсянки засверкали

Глазёнками из-под цветных платков…



Спустя два дня… Коричневое поле,

Прокисший под дождями глинозем,

Где кустики картофеля на волю

Не слишком часто прорастают в нём.



Наверное, с пятнадцатого века

Сохою междурядицу рыхлят,

Коняга при общенье с человеком

(Как научил нас опытный селянин)

Понять поймёт, но только через мат.



За ним на полусогнутых шагая.

Что сверху – то в корзину убирай,

А что поглубже прячется – лентяи! –

Ногами зарывают урожай.



То дождик нам пропитывал бушлаты,

То ранний нас подстёгивал мороз…

Вы ждали санатория, ребята?

Вот вам альтернативою – колхоз.



Однако же имелось просветленье,

Когда кончался трудодней навал,

А именно – под вечер в воскресенье –

Еженедельный танцевальный бал.



Как говорил один поэт известный,

Мы были строго предупреждены,

Девчонок в танце можно лапать местных,

Не более!.. Чтоб не было войны.



Колхозный клуб за речкой недалёкой,

Где три свечи по трём углам горят,

Где сапоги дегтярные жестоко

Свой стойкий изливают аромат.



Да, "Клуб" – название кривой избушки,

И это вам – не Мраморный Палас,

Но где еще послушаешь частушки,

Частушки, прославляющие нас?



Полюбила моряка,

А моряк женатый,

Ничего, ему скажу,

У самой ребята!



Как теперешни курсанты

Молоком питаются,

Цаловаться не умеют,

Только прижимаются!



Мой милёнок как озлится,

Очень страшно матерится

В дуб, кочан или пшено,

Хошь бы выбрал он одно.



Я любила тракториста,

Он всё звал на сеновал,

А пришёл моряк речистый,

И устроил нам аврал.



Говорит мне милый прямо:

– У меня не меряно!

А не верю я рекламам,

Если не проверила.



Я кажу милёнку дулю,

Между нами вышла пря,

Говорю ему в июле,

Подожди до сентября!



Роман вернулся с танцев в кубрик утром

Неся под глазом – вот такой! – синяк.

В подробностях своим друзьям по курсу

Он расколоться не хотел никак.




Загранка мимоходом


На летние каникулы Синицын

Попал впервые в жизни за границу,

Не просто так, зачислен был в команде

На сухогруз по имени "Вилса?нди",



Который вскоре с Ромой на борту

Пришвартовался в Оденсе-порту

На палубе заскрежетали краны,

Бросая бочки с маслом на причал,



Свободных от работы мариманов

Старпом пройтись по городу собрал.

Компания идёт, обозревая

Картины аккуратные подряд,

Чего-то, говорят, здесь не хватает?..

Ах, вот оно – заборов и оград!



Для наших граждан ясно абсолютно,

Что огражденья – это не пустяк,

Нам без заборов – сильно неуютно,

Норд-осты продувают как-никак.



Глядите! Продуктовые заказы

Вот так вот вдоль обочины лежат,

В прозрачном целлофане, виден сразу

Весь утренний нордический расклад.



Проснётся спозаранку викинг сонный,

Прошедшей ночью тяжко удручён,

Посмотрит вниз, а прямо под балконом –

Ему и выпивон и закусон.



Бегут навстречу мореходам шустро

Девахи прибалтийской стороны –

Что характерно, ноги их и бюсты

До полной необычности стройны.



Сказать бы можно было – Афродиты!

Но личики спортсменок – не шарман,

Как будто местный Odin из гранита

Их высекал, ещё вдобавок пьян…



Ну, ладно, побродив кругом повсюду,

И плавно завершая свой вояж,

Вся группа мореплавателей с Людой

Пришла на городской песочный пляж.



А кок наш Люда – дива в три обхвата,

Наверно центнер чистой красоты.

На пляже все варяжские ребята

От восхищенья распахнули рты.



Повергли их решительным экстазом

Славянской белой сдобы телеса,

Ещё бы, яснолика, синеглаза,

До прямо… ниже пояса коса!



И даже те, кто находился в паре

С подругой, потеряли светский вид

Покинули в пленительном угаре

Несчастных твердолицых Афродит.



Те с Людою позируют на снимки,

Другие в лифчик доллары суют,

А самый смелый говорит в обнимке:

– О, бьюти мути, ай лав вери ю!



Но тут раздался рык старпома лютый,

Который вмиг унял парнишек прыть:

– Шабаш! Врубайся задним ходом, Люда,

Пора на камбуз – людям щи варить!




Сигналы Судьбы.


Мало ли какие входят бредни

В голову, особенно весной…

Например, на курсе предпоследнем

Взял да и влюбился мой герой.



А влюбившись, пригласил студентку,

Пригласил в кафе с названьем "Норд",

Где такие выставлялись ценки,

Что побил Синицын свой рекорд.



Расставались долго, чмоки, всхлипы,

Первый неопознанный сигнал –

Десять дней ещё тянуть до стипы! –

На душе возникнул и увял.



Так в общагу зайцем на трамвае

Едет Рома, видит – контролёр,

Он с подножки на ходу сигает

Как с кобылы бравый мушкетёр!



По закону дядюшки Ньютона

Он вагону пролетел вослед,

Но с асфальтом встреча неуклонна,

Жестким был его сигнал-привет…



Что-то всё пошло не так, как надо,

Вскоре третий подоспел сигнал:

Командир ему дал пять нарядов,

Рома на поверку опоздал.



Может быть, Судьба предупреждала:

Так ведь скоро будешь и женат?!

Но почти моряк! себе сказал он:

– Стоп машинам! Малый ход назад!




Ракетный корабль "Пронырливый".





Остаться на века


Сегодня с той поры прошло немало лет,

Но помню кое-что о славном корабле.

И если кто меня совсем некстати спросит:

–Как назывался твой большой ракетоносец?



– "Пронырливый"! – ему отвечу горделиво, –

Название тебе подсказывает вывод?

Вот именно, пройдёт пронырливо и смело

Хоть боны, хоть Босфор, а то и Дарданеллы,



По цели нанесёт удар ракетой вдруг,

Ракетой, что пальнул товарищ Поминчук

Прокопий – ведал он артиллерийской частью,

(А я электрик был, имел такое счастье).



Порою командир сойдёт гулять на берег

И целиком корабль Прокопию доверит:

– Чтоб было всё тип-топ!

– Есть! – отвечает тот… –

И через пять минут он сварщика зовёт.



Подкову показав, командует ему:

– Приваришь, Иванов, эмблему на корму! –

А в следующий раз объявит Иванову:

– Приваришь, Иванов, на камбузе подкову! –



Затем – и на трубу, фок-мачту, на шкафут…

Подковы, что грибы, на корабле растут.

По дружбе Поминчук нам пояснил однажды:

– В истории свой след оставить должен каждый.



Чтоб не пропасть навек затерянным в толпе…

Проны?рливый – на П, и Поминчук – на П! –

"Проны?рливый" – давно, увы, металлолом,

На берег мы ушли, но я с Поминчуком

Согласен и навек кривые строчки эти

Оставлю, как свой след, вам, черти, в Интернете!



15.11.2014




Военно-морской поход на Грузию.


Было времечко, наш Флот Краснознамённый

Уходил не слишком далеко за боны.

Выйдем в точку, забабахаем в мишень

И вернёмся в Севастополь через день.



Но по осени почти что каждый год

Намечался "мандариновый" поход,

Или штурманский, как значился в отчёте,

Потому что надо было в город Поти,



То есть в бывшую тогда морскую базу,

Угодить, с прокладкой курса не промазав.

Как завещано ещё царём Петром,

Был бы Флот у нас, а гавань мы найдём!



И ещё у нас с Серёгою задача –

Намечалась: самогон кавказский – чача.

Знатоки уведомляли: "Чача в Поти?

Заходите в каждый дом, её найдёте".



– Гамар джоба! – говорит хозяин пылкий, –

Скока, литра?.. Эта будит два бутилки.

Сомневаемся:

– А чача-то крепка?

– Чтоб моя савсэм отсохнут языка!



Вай, зачэм нас обижаэшь, гэнацвалэ,

Мы когда кому плохого наливали?!

И плеснув товар на стол в широком жесте,

Запалил его на самом мокром месте,



Синим пламенем заполыхала сакля!..

Все сомнения у моряков иссякли.




В нашей гавани тонули моряки


В Севастополе июльская жара.

Утюгами раскалились крейсера,

Да и прочие бедняги-корабли

В адмиральский час* совсем изнемогли.

(*время послеобеденного отдыха на Флоте)



Но внимание – спускается за шторм-трап,

Разрешается купание, ура!

Покупались, возвратились на расчёт,

Все в строю, но одного недостаёт…



А поскольку в Черном море нет акул,

Дело ясное – бедняга утонул.

Адмирал наш в тот же день издал приказ,

Чтобы легкий корабельный водолаз



Обеспечивал купание и впредь

Утопления в командах не иметь.

Ну-с, по флоту Черноморскому всему

Отработали – так точно! …

Одному



Моряку, однако, вновь не повезло

Или сам он утонул кому назло.

Адмирал вошёл в большой ажиотаж:

– Стервецов отныне вывозить на пляж,



Не пускать нырять на рейде и с борта?,

Если плавать не умеют ни черта! …



10.11.2007




Быль о компоте на Флоте


Хорошо кораблю отмечать день рождения,

Потому что когда ещё пустят на борт

Этих женщин красивых без исключения

И крикливых детишек, когда ещё торт



Будет ждать на шкафуте своей трепанации,

И орать на все сто децибелов трансляция?!

Только пить не положено для моряков…

Есть на это приказ, он суров, но таков.



Мы сидим за своим лейтенантским столом.

Приглашаем Максимыча: "Выпейте с нами!"

"Издеваетесь? – нам отвечает старпом, –

Предлагайте компот вашей старенькой маме!"



И однако стакан опрокинул моряк:

"Молодёжь, да ведь это армянский коньяк!..

Кто доставил спиртное на бо?рт?" – Тишина

На четыре секунды сгустилась над местом.

Наконец, доложил я: "Секретно жена

Принесла мне ноль-пять…"

"Трое суток ареста!..



Эх, обидно: бывают подруги законные!

Лейтенант! А давай – обменяемся жёнами…"

Сколько времени с этой поры пробежало!

Ты могла бы дойти до жены адмирала.



12.06.2009




Закон Шадрова-Семёноваа


Памяти Сергея Семенова

Носитель всех физических законов –

Корабль – режет голубой простор.

В каюте я и лейтенант Семенов.

Морская травля, значит, разговор…



Серёжа говорит: "Наш Гиппократ –

Шадров (Начальник медподразделенья)

Открыл мне десять дней тому назад

Закон вполне всемирного значенья.



Явился я к нему, когда простыл,

А он, своей во имя медицины

В мой зад не сомневаясь засадил

Сто грамм противовирусной вакцины.



И произнёс при этом: "Будь здоров,

Не забывай, меня зовут Шадров!

Запомни, лейтенант, для моряка

Сверхдоза – благо, если изредка?,



А если, пусть по капле, дорогой,

Но каждый день, – система и запой!"

И я усвоил, от любой заразы

Глотаю пачку аспирина сразу,



К утру – встаю здоровенький почти,

Готов морскую службу вновь нести".

С Серёгою согласен, моряки.

Возьмём систему моря и тоски



О боевых подругах: как они

Без нас, служивых, коротают дни?

Но жить систематически на суше?

Нет, милые, увольте наши души!



От этой. не дающей послаблений

Системы и проверок, и учений,

Отчетов и за лето, и за зиму,

Система эта трудно выносима,



Но неизбежна – что с неё возьмешь?

На то и служба – не давать просвета.

Чем больше у причала невтерпеж,

Тем громче в море просятся корветы!




Рекордсмен на час.


Я молод был, ещё черноволос

И самый младший лейтенант при этом,

Но в офицерском многоборье кросс –

Три километра!..

Знойным крымским летом



Со старта сразу начинаю рвать,

Чтоб удивить пузанов-капитанов.

Сопят, пыхтят и держатся едва,

За поворотом, чувствую, увянут.



За поворотом прибавляю прыть,

Под горку, да ещё с попутным ветром.

И что меня могло так возбудить?

Я сделал их почти на двести метров!



Был мною мировой рекорд побит,

Как оказалось, на секундомере.

Я целый час был сильно знаменит!..

Пока судья не приказал проверить.



Коллегия установила, что

Длину отмерил мичман Маловичко

И сэкономил где-то метров сто

Не ради корысти, а по привычке.



9.08.2008




Пропели моряки.


Серёже Семёнову, в память о былом.



Обнявшись, как два брата,

Мы пели невпопад:

"Когда поют солдаты,

Спокойно дети спят!"



Мы крепко закирнули,

Не помня точно, где,

Но зная, что в июле,

В его воскресный день,



А именно, в день Флота,

Военного притом,

И было в этом что-то

Хорошее вдвоём.



И кроме первой строчки,

Не помня ничего,

Прошли мы мимо почты

И дома своего.



По улице покатой

Стучали каблуки,

Не строем шли солдаты,

Шатались моряки.



И вот с бухты-барахты,

Неведомо, с какой

Вдвоём на гауптвахте

Проснулись мы с тобой.



Нас долго не держали,

Блюдя закон морской:

По пьяни мы лежали

к причалу головой.



А значит, мы хотели

В свою родную часть,

К заветной, то есть цели,

Назло врагам попасть.



аз так – не виноваты,

Что пели невпопад:

"Когда поют солдаты,

Спокойно дети спят!"



22.07.2009




Корабли на букву Б.


Праздник кончился народный,

По прошествии трёх дней.

В штаб явиться приказали

Командирам кораблей.



Контр-адмирал итоги

Подводил примерно так:

– Беспорядок, Безобразье

И Бесформенный Бардак!



Ладно, катер потопили

И взорвали минный склад,

Разобра?лись, осознали

И представили доклад.



Ладно, сорок мариманов

После пьянки штормовой

Замели на гауптвахту,

Отдохнут – и снова в строй!



Но откуда девки взялись

Те, что радостно сошли

Мимо вахты, покидая

На рассвете корабли?



Женский пол, как вам известно

Указанием Петра,

На борту гулять не должен

От отбоя до утра!



"Бойкий", "Бравый" и "Бедовый",

Все на Б как на подбор.

Вы, наверно, сговорились? –

Вопрошает Командор.



Отвечает первый "Бойкий"

На поставленный вопрос:

– Телеграмму приносила,

Стал отцом один матрос.



Буквы мелкие попались,

То ли сын, а то ли дочь,

Получатель разбирался

С почтальоншею всю ночь.



"Бравый" честно признаётся:

– Занемог у нас старпом,

До утра его врачиха

Исцеляла коньяком.



¬ Что теперь "Бедовый" скажет

В оправдание? – И тот

Говорит: – Смотрю, по трапу

В полночь де?вица идёт



В кисее, плюмаже, перьях

И вуалевых чулках.

"Доложите адмиралу!" –

Заявила в двух словах.



Я немедленно гражданку

Проводил на ГКП,

Корабельные устройства

Объясняя и т.п.…



А к утру она исчезла,

Этот реверс я проспал.

Понимаю: не дождалась

Вас, товарищ адмирал.



27.05.2007




Доклад о двух дырочках


Много женщин есть красивых,

Каждая своей красой.

Пароход красив не носом,

Не кормою, а трубой.



На сторонний сухопутный

Взор труба – бревным бревно,

А ведь сколько в ней науки

И любви заключено!



По динамике расчетной

Обустроено жерло,

Чтобы газы усмирялись

Турбулентности назло.



В ней внушительность и сила,

И фривольность корабля,

Проплывающего мимо,

Сизой дымкою стеля.



И вот в это совершенство

Свой зенитный автомат

Зафигачил два снаряда

На учении подряд!



Как зенитному расчету

Удалась такая прыть –

Угол сектора обстрела

Завернуть и перекрыть?

"Комендор Картвелишвили,

Что ты натворил, кацо?"



"Вах, нэ знаю!" – отвечает

Закавказское лицо.



Два отверстия по по?лста

Миллиметров на трубе,

А внутри, такая смятка,

Просто – ни хрена себе!



Там снаряды и рванули

Арматуру на куски…

На аврале днём и ночью

Застучали моряки.



В общем, грустная картина,

Кто бы как ни посмотрел.

По команде доложили:

Приключился самострел.



Прибыл флагманский начальник

Хладнокровно произнёс,

Глядя с палубы на дырки:

"Заварить и весь вопрос!"



Просидел он с командиром

Три пол-литра коньяка

И послал доклад шифровкой,

Что беда невелика.



Не прошло и три недели,

Как закончили ремонт,

Вновь труба струями дыма

Опыляла горизонт.



Кочегар Нечипуренко,

Что при взрыве спал в трубе

И едва живым остался,

Был полгода не в себе.



Комендор Картвелишвили

Может быть в запасе горд:

Ни один ещё зенитчик

Не побил его рекорд.



22.11.2008




Севастопольская Виктория.


9-е мая 1944 года – день освобождения Севастополя.

По рассказу капитан-лейтенанта Марченко.



Севастополь, День Победы,

Оглушительный салют.

Все ликуют, остальные

Службу флотскую несут.



Я и три моих матроса

Патрулировать должны.

Наше место – танцплощадка

Корабельной стороны.



Контингент обыкновенный –

Моряки и женский пол.

Без каких-то приключений

Третий час к концу пошёл.



Вдруг матрос, по виду горец, –

Хрясть девчонку по лицу!..

Тут же схвачен. Очень строго

Обращаюсь к стервецу:



– И какой же ты, салага,

После этого матрос,

Если девушке на праздник

Оскорбление нанёс?



– Это дэвушка? Смеётесь! –

Арестованный вскричал, –

Да её, Викусю, знает

Вэсь тринадцатый причал!



Да она при увольнэнье

Мне проходу нэ даёт!..

– Ну, тогда руби швартовы

И давай на полный ход!



Как матрос сверкнёт глазами,

Как ногами побежит,

Что Гарун быстрее лани,

Тренированный джигит!..



Мы идём в комендатуру,

Доложить, что всё о'кей,

А Виктория за нами,

Угрожает мне: "Каплей!



Я сейчас до адмирала,

Чтоб ты понял, догребу,

Пусть тебя за эту службу

Упечёт он на губу!"



И ведь чувствую, зараза

Непременно догребёт,

В Севастополе девчонки –

Это тот ещё народ.



Вдруг навстречу прёт под газом

Морячина-китобой.

"Скоко лет, – кричит, – Викуха,

Мы не виделись с тобой!"



И Виктория метнулась,

Словно ласточка, к нему…

Я сегодня за героев,

В том числе за китобоев

И за славный Севастополь

Тост заглавный подниму!



8.05.2014




Киномарина





Усеченная гроза морей.


Наш ракетный крейсер "Громкий" –

Представительный на вид,

Светло-серыми бортами

Словно новенький, блестит.



И на нём вооруженье

Современное вполне,

Выпускать в моря не стыдно

Замечательной стране.



У него внутри ракеты,

Коль нечаянно пальнёт,

Боже правый полпланеты

Во Вселенной не найдёт.



У него стоят зенитки,

Как в копейку, бьют в зенит,

Если вдруг моторный ящер

Недалёко пролетит.



Не забудем про торпеды –

Винтовые огурцы,

Их пускают, если надо,

В цель румыны-молодцы,



А за что, меня спроси?те,

Их румынами зовут,

А за то, что как как румыны,

Драют доблестно шкафут,



Ту срединку, где торпедам

Уподоблено торчать…

Ну, и самая большая

Часть на флоте – БЧ-5, –



Маслопупы – кочегары,

Машинисты, трюмачи,

Без которых наш корабль

Дальше стенки не умчит,



Без электриков, дающих

В киловаттах мощь и свет…

Автор кстати сам оттуда,

Ясно это или нет?



Крейсер "Громкий" в раннем детстве,

Как на стапелях стоял,

Даже недосовершенный,

Новой статью изумлял.



Посетил его в то время

Генеральный вождь страны

И заметил компетентно,

Дескать, в случае войны



Мы должны удар ответный

От врага предусмотреть,

Крейсер ваш – мишень большая,

Сократить его на треть!



И мгновенно козырнули:

– Есть на треть! – конструктора, –

Гениально, экономно,

Своевременно, ура.



Отчекрыжили на кубрик,

Усекли на пять кают,

Знамо дело, не круизный

Обеспечивать уют.



Стали наши помещенья

Эталоном тесноты,

И когда гостей подселят,

Мы уходим на посты.



Кто привалит к агрегату,

Кто уткнётся за щитом,

Я под кабельною трассой

Находил ночлежный дом,



Зазвонят звонки тревогу –

поднимайся косо, чтоб

Не разбить о железяку

Мореплавательский лоб.




Есть вопросы про кино?


"Малый сбор!" – и по металлу

застучали каблуки.

Из отсеков бодро к юту

зашагали моряки.



Дошагали, разобрались

в три шеренги, молча ждём…

В центр выходит, как на сцену,

озабоченный старпом.



Объявил распоряженье.

Главным штабом решено:

Крейсер "Громкий" поступает

в подчинение … кино.



Для начала этой драмы

потесниться нужно нам,

Кормовые помещенья

предназначены гостям.



У матросов есть вопросы,

например, про что кино.

– Ну, естественно, про море

и про женщин заодно.



– На борту актрисы будут?

– Дали списком целый лист,

Чурсина, Галина Польских…

– Помоложе не могли?



– Из журналов голых девок

с переборок отодрать.

И ещё – чтоб я не слышал

повсеместно типа мать!



Боцман, вам понятно это?

– Есть! – прорявкал мичман Бом, –

Чтоб не слышал! – И в сомненье

на него взглянул старпом…



– Разойдись! – дана команда.

Опустел мгновенно ют.

Лишь рогатые усердно

вдоль по палубе снуют.



Драют, ясно, не рогами,

драют швабрами они.

А рогатые оттуда,

что на флоте в стары дни



Был приказ артиллеристам

содержать рогатый скот

Для прокорма экипажа,

если длительный поход.




Учебно-боевая тревога почти без мата.


Спит могучий крейсер "Громкий",

Спит весь Черноморский Флот

И не знает, что готовит

Киностудия комплот.



На заре она решила

Сделать первые ходы

По сценарию, который

Обозвали "Соль воды".



Понаставили штативы,

Накрутили кабеля,

Попирая наставленья

И уставы корабля…



Три коротких, один длинный:

??? ? !

По учебно-боевой,

Как ошпаренный, очнулся

Экипаж передовой.



Кто в чём был под одеялом,

Обрубив последний сон,

Побежал стремглав под грохот

И орёж со всех сторон!



Рвутся шашки дымовые,

Ну, почти как на войне…

Это мы потом увидим

В героическом кине.



Но, увидев, не услышим,

Как взвинтился боцман Бом

И нарушил приказанье

То, что дал ему старпом,



Зацепив киношный кабель…

В тех далеких временах

Никогда в кинокартинах

Вслух не посылали – нах…!



На командный пункт доклады

Поступают из постов:

– БЧ-2 готова к бою!..

БЧ-3…!.. И БИП – готов!



И ещё от Беренштейна

Указания летят

(режиссёра):

– В кадр – трубку

(На торпедный аппарат)!



– Покрутите этой пушкой

(На зенитный автомат)!

– Дайте дым, Иван Иваныч,

Вам по-русски говорят!



Мегафон распространяет

По всему причалу рёв.

ГКП один спокоен,

И на нём – Кирилл Лавров,



Командира представляет:

"Доложите", – говорит.

У народного артиста

Натурально флотский вид.



– Пущен дизель-генератор!..

Разожгли котёл второй!..

– Вводим третий и четвёртый!.. –

Тут Лавров сказал: – Отбой!




Жажда славы за обедом.


Вот у нас в кают-компании

Начинается обед,

В жизни крейсера оставил

Он запечатлённый след.



Все участники попали

За великие труды

В упомянутую фи?льму

Под названьем "Соль воды".



Мы слыхали то и дело,

Как заслуженный артист

Говорит, что путь богемы

Исключительно тернист,



Говорит, испепеляет

Настоящая игра.

Можно думать, он кидает

В шахте уголь на-гора.



Но! – едва остались живы

Мы, прошедшие обед.

В дублях каждый уничтожил

Семь ли, восемь ли котлет



И, не сбиться бы со счёта,

А борща – тарелок пять.

Это вам – не в драмтеатре,

Чтобы воздух наливать.



А теперь к тому обеду

Мы форштевень повернём.

Надо было засмеяться,

Без натуги, всем столом.



И смеялись офицеры

Всей компанией честно?й

Над замшелым анекдотом,

А потом и над собой.



Сколько дублей хохотанья

Делал жесткий режиссёр?..

Жажду славы за обедом

Вспоминают до сих пор



И сочувствуют артистам

Моряки за тяжкий труд,

Если весь обед на плёнке –

Не длиннее двух минут.



Время, сказано Эйнштейном,

Относительно у нас.

И куда его относят?

Раздобыть бы про запас…




В копеечку средним калибром.


За стрельбу дано 5 баллов.

Возвращаемся домой.

До чего приятно в базу

Заходить под выходной!



Но порою в стоге сена

обнаружится игла.

Видит вахтенный, по курсу –

мина донная всплыла.



Настоящая тревога!..

Командиром решено

Расстрелять её, подлюку…

Тут приспело и кино.



Операторы снимают,

Как зенитный автомат

В мину бьёт очередями,

В небеса столбы летят



Водяные, ближе-дальше…

Как она сейчас рванёт!..

Не рванула, только брызги,

Недолёт и перелёт.



Командир – артиллеристам:

– Блин… а если самолёт? –

Те в ответ: – Зараза эта

то всплывёт, а то нырнёт!



В самолёт намного легче!

– С вами ясно… нечем крыть.

Подорвём её запалом,

Шлюпку на воду спустить!



Режиссёр загомонился,

Оператору кричит:

– Живо в шлюпку!

Будешь с мины

Подавать батальный вид.



Как она рогами крутит,

А в неё корабль бьёт. –

Оператор изумился:

– А в меня не попадёт?! –



Режиссёр:

– Ты что не видел?

Кто приучен бить в зенит,

Никому на горизонте

Волоска не повредит!..




Матрос Попу.


В Средиземном море бродит

Флот Америки шестой.

Мы его сопровождаем,

Словно дружеский конвой.



Крейсер "Громкий" продолжает

Субтропический поход.

Трюмный Попу до обеда

Вахту доблестно несёт.



Получил матрос команду

Жидкий груз перекачать

Из цистерны номер восемь,

Например, в цистерну пять.



Нефтяной насос включил он

И задумался слегка,

А цистерна назначенья

Между тем до потолка



Наполнялась под напором

И в конце концов, мазут

Неожиданным разливом

Выползает на шкафут.



Чьи-то крики раздаются

В адрес – чтоб им! – трюмачей,

А мазут стекает за борт,

Черной Африки черней.



И в глазах у чужестранцев

Крейсер явится вот-вот

Как засраный танкеришка

Посреди нейтральных вод.



В обстановке напряжённой

Командир не оплошал,

Рулевому на обратный

Курс велел крутить штурвал.



И пока позор смывают

Из пожарного ствола,

Капитан кипит, как чайник,

Раскалённый добела,



Ведь могли бы снять на фото

И ославить на весь мир,

И друзья при встрече спросят,

Ты давно не командир?



И стармех, как в клетке тигр,

Чрезвычайно огорчён,

Потому что в третьем ранге

Перехаживает он,



И такая безотрада

На лице его видна…

А матросик Попу знает,

Что кругом его вина,



И ещё соображает,

Ну, взыскание дадут,

Ну, придётся огорчаться

Перед строем пять минут,



Но ни пайки не отнимут,

Ни отсутствующих звёзд

На погонах. Он беспечен,

Словно ясный сокол, прост,



Пятым чувством понимая,

Разгильдяйство – благодать

Тем, кому помимо жизни

В жизни нечего терять.




Сувениры по вертикали.


С "Энтерпрайза" передали

Интересный семафор,

Командир авианосца

На приватный разговор



Вызвал нашего кап-раза:

"С добрым утром капитан!

Говорят, кругом разрядка,

Или как её, детант?



Говорят, постановили

Наши шишки наверху

В личной встрече разобраться,

Кто куда и whoiswho.



Но пока они готовят

Рандеву издалека,

Предлагаю повстречаться

За бутылкой коньяка.



У меня есть трубка мира,

Чем ответит джентльмен?"

Джентльмен отсемафорил,

Что согласен на обмен.



И тотчас послал шифровку

В Главный штаб: случилось так,

За разрядку приглашает

Выпить вероятный враг,



Приготовил я пирата,

То есть куклу, сувенир.

Жду на вызов указаний,

Крейсер "Громкий", командир.



В Главный штаб пришла депеша,

Прочитал её Главком.

Отказать? – Такое время…

Согласиться? – Нелегко…



Проще доблестная гибель

В предначертанном бою,

Чем теченья руководства

Попадание в струю.



Говорят, поколебался

Всесоюзный адмирал

И Министру Обороны

Заключенье отослал:



Дескать, я воспринимаю

Как нормальный аргумент,

Жду конкретно подтвержденья

Разрешенья на презент.



А Министр Обороны

Тоже выстрелил хитро:

Политическое дело,

Пусть решит Политбюро!



Сувенир, конечно, мелочь,

Но опасный прецедент,

Спросят, маршал, неужели

Не прочувствовал момент?



И Политбюро сказало

Рано утром в три часа,

Что на месте, т.е. в море,

Командир решает сам.



Не будить же им Генсека,

Он единственный Генсек,

Возмутится: я имею

Право спать как человек?



И попятным сообщеньем

Был задействован эфир:

Пусть на месте, т.е. в море,

Разберётся командир.



А на месте, т.е. в море,

Налетел жестокий шквал

И решенье командиру

Однозначно подсказал:



Наша встреча невозможна,

Ибо катер не спустить!..

Сувенирного обмена

Не имело место быть.




Пушкин в Черногории.


Скушен в море Средиземном

Круглосуточный дозор…

Вдруг приказ: идти с визитом

В черногорский порт Котор…



С черепицами на крышах

И брусчатой мостовой,

Город розовый, лавровый

И – значительно хмельной!



Этой пьянке повсеместной

Повод веский был таков:

Юбилей со дня восстанья

Черногорских моряков.



Для чего они восстали

Много лет тому назад?

Дело прошлое. И кто-то

Был, конечно, виноват.



Мы сидим в таверне "Котор",

И виньяк душистый пьём,

Поелику все славяне,

Нет проблемы с языком.



И откуда вдруг сорвалось,

Не скажу наверняка,

Очень громко слово Пушкин

С языка ли, с потолка.



Почему оно возникло

На нетрезвости умов?

Я же вам не Фрейд какой-то

И ответить не готов.



Кто же Пушкина не знает

В стороне моей родной?

Иностранцам неизвестный,

Он ведь был невыездной.



Им "Онегина" Набоков

В толстом томе толковал,

Всё равно не понимали,

Что такое "поскакал"…



Тем не менее в таверне.

Черногорец молодой

Через стол переглянулся

Заговорщицки со мной,



И пошли согласно шпарить

Словно нам приказ был дан:

Александр Сергеич Пушкин,

"Песни западных славян"!



"Черногорцы! Что такое?

–Бонапарте вопросил, –

Правда ль это племя злое

Не боится наших сил?"



И замолкли. продолженья

Тот не знал, другой не знал.

Тишина, и вдруг поднялся

В рокотанье общий зал:



– Черногория! – Россия! –

Будем здравы! – Как сейчас

Вспоминаю ясно, Пушкин

Был в таверне среди нас.




Лето, женщины и ром.


А теперь, друзья, на Кубу

Сквозь Атлантику идём.

Морякам надежда люба:

Лето, женщины и ром!



Говорят, у них мучача

(Типа девушка у нас),

Если нет монет, на сдачу

Честь мучачную отдаст.



День за днем, пришли в Гавану.

Удивились моряки.

Нас встречают как-то странно,

Всё сплошные мужики,



Половина – бородасты,

Шоколадны телеса.

Сам Фидель товарищ Кастро

Речь толкнул на 3 часа.



За свободу, счастье в мире

Пили дружно за столом

Наше "шило", их "дайкири"

(Сахар, лёд, лимон плюс ром).



После третьей мы Фиделя

Вопрошаем, в чем секрет,

Мол, куда вы женщин дели,

Или их на Кубе нет?



"Прямо в Сьерру, блин, Маэстру, –

Он нахально говорит–

Всех, кто в возрасте невесты,

Отослал на ваш визит".



Объясняет нам открыто,

Как кубиночки легко

Отдаются на визиты

Иностранных моряков.



Вот какой он змей ползучий,

Окопался за бугром,

Нам испортил редкий случай:

Только лето, только ром.



В благодарность Команданте

Мы его на корабле –

Прокатили для знакомства.

Будет помнить много лет…



Самый полный! Славный крейсер

Так на волнах занесло,

Что бурун вставал до неба

С тридцати восьми узлов!..



Вот идет Фидель, шатаясь

По проходам нутряным,

Чрезвычайно побледнелый,

Укачался, видно, в дым.



Он заходит в ПЭЖ, где мирно

Спит механик, тих, как мышь,

Но немалый опыт службы,

Уверяю, не проспишь:



Очи вскрылись, удивились,

Рявкнул "Смирно!" А Фидель

Покачнулся от смущенья,

На приборную панель



Завалился… Покушенье,

Может быть, – в который раз?

Он подобные сюрпризы

Ожидать не мог от нас…



Постепенно оживает

Общепризнанный герой,

Встал с приборов, отряхнулся

Знаменитой бородой



И почти совсем по-русски

Слово "Волно!" говорит…

Так закончился на Кубе

Исторический визит.



С честью выполнив задачу,

Мы гребём в обратный путь.

Ну, российская мучача,

Подожди ещё чуть-чуть!



2006




Бутылка с Барбадоса.


Раз, посетивши Барбад?с,

Литровую бутылку рома,

Две пинты, то есть, я привёз

С друзьями и родными дома



Распить… Увы, преодолеть

Никто не мог и полстакана,

Никто не мог и даже треть,

Что представляется не странным:



Столь мощным духом заряжён

Был этот алкоголь нездешний,

С ним рядом русский самогон –

Амброзия, духи, черешня…



Но сей напиток злой зело

Не без добра был, слава Богу,

Мгновенно тёще помогло,

Когда она растёрла ногу…



Ко мне явился газовщик

Проверить газа уплотненье.

Налил ему стакан и вмиг

Он опрокинул без сомненья.



"Ух, ты! – специалист сказал, –

Такое пью впервые в жизни!"

Полезли из орбит глаза,

Ручьями слёз на скатерть брызнув.



Но отказался от второй,

Я понимаю человека:

Не может он идти бухой

С работы на собранье ЖЭКа!




ОДЕССЕЯ корабля "Одесса".





Севастополь, весна


В Севастополе, проснувшемся весной,

Где причалы обнимаются с волной,

Как "Прощания Славянки" лейтмотив,





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66989260) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.