Книга - Песни-призраки

Песни-призраки
Сергей Цимбаленко


Поэзия, как вымирающее животное, стала стремительно покидать эту Землю. Прогресс всеми силами пытается спасти её от разложения, бальзамируя и превращая в чучело поэтическую плоть, из которой уходит жизнь… Её великие тени, словно в музеях, смотрят на нас сквозь толстый слой стекла, застыв в недвижных образах-манекенах.И лишь едва живые отголоски неусопшей беспокойной поэтической души еще отчаянно бьются о стекло в надежде достучаться до очерствелого электронного настоящего…Сергей Цимбаленко





Песни-призраки



Сергей Цимбаленко



© Сергей Цимбаленко, 2020



ISBN 978-5-0051-9617-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero










Родной мой край


Родной мой край, моя земля,

Ты и богата и убога.

Как хорошо внутри тебя! —

Словно за пазухой у Бога!



С любовью бурною к тебе,

Спешу твои красоты веять

И пить желание моё:

Твои секреты явью сеять.



Скажу тебе: «Чего жалеть?!» —

Ты, как Женьшень на снегопаде,

А я, стеблям бросая медь,

Фиглярничаю в эскападе!




Я слышу


Я слышу, ветер музицирует любви,

Но знаю, вихорь расставаний не убудет:

Прошли века – истёрлись в облике Земли,

Оставив нам клеймо различных судеб.



Живое издавна чуралось тупика,

Храня мечтанья о свободе многоликой,

Но черни клык на свет глядит у языка,

Напоминая нам о днях судьбы сердитой.



За жёлтым солнцем во прекрасный любый час

Подарит небо час ненастный, грубый, тихо

И чья-то тень лихая лихом будит нас —

Так будет вновь и вновь, и так же будет лихо.




Триптих


Невыносимый

Мир,

Загадочное

Бытие,

Ласковая

Земля —

Невыносимый, загадочный, ласковый

Я.




Оргия


Лицо безнадёжное, чёрное

К её прислонял я губам.

Она притворялась, наверное,

Щеку прислоняя к глазам.



Мы тешились с нею неистово —

Была сумасшедшей гульба,

А в омуте века тернистого

Её называли – Судьба.




Встреча


Не плач угрюмый свет

В отсветах лихорадных!

Привет тебе, привет,

В объятиях отрадных!



Храни тебя Господь,

Моей молитвой мытый,

И стонет клавесин

В гармонии пролитой.



И музыкой овитый,

Споёт мой век разбитый.




Я видел


Я видел: плакала весна

В каком-то траурном наряде —

Дожди шушукались без сна

По неизведанным обрядам.

Я видел множество небес

С их лицами калейдоскопа.

Кривые горы, тёмный лес

Топтали даль в земных окопах.

Я видел странствия людей

По разноцветным тропам света,

И смрад чувствительных ноздрей

Мне грудь сцарапывал при этом.

Пугала язвой красота,

И тишиной влекла тревога:

Земля, ты сказочно сыта

И так же сказочно убога.




Поклон славянской земле 1


Я пребывал в разлуке с днём,

Рассветом ночь меня звала,

Стелился песней водоём

И рукописная зола.



Какая Милость! Боже Мой!

Поля! Бескрайние поля!

И улыбалась дохлой мглой

Земля. Славянская земля.



И вдоволь сыт наш гордый край:

Имеем специй карнавал.

И не заменят этот рай

Венеций мёд, Испаний бал!




Поклон славянской земле 2


Я пребывал в разлуке с днём,

Зазывала земля рассветами,

Струился песней водоём,

Рукописными вея пледами.



Какая Милость! Боже Мой!

Тополя, да без края с ивами,

И улыбались в падший зной

Горизонты в тумане гривами.



И вдоволь сыт наш гордый край:

Мы особые знаем специи.

И не заменят этот рай

Ни Испании, ни Венеции.




Венеция


(Признание в любви)



Венеция, Венеция рубиновая,

Желанная, манящая, малиновая,

Прильнув губами к розовому сну,

С тобой в постели радугой блесну.



Откроюсь я – откройся ты узорницею,

Стадворницей, гандольницей, соборницею —

Мы помолчим в объятиях вдвоём

И лишь потом тихонечко уснём.



Venezia, Venezia жасминовая,

Туманная, струящая, калиновая,

Тебя обняв, я вскоре отпущу

И згину прочь, и снова загрущу.




Песнь Иисуса или плачь фарисеев


Я сроду не любил уста других,

Дороже Мне уста Святого Духа.

Так пал на землю кованый триптих

И пустозвоном разбудил округу.



Упал и хныкал. Медная слеза

С очей текла незрячих и свинцовых.

И взвыла лицемерная фреза,

И умер Я во тьме сердец багровых.



Творец Отец – обилие любви,

Я сроду не любил другого края.

Лежу один. Отпрянув от Земли,

Взлетаю вверх и снова оживаю.




Outo


Глазами грустными смотрю

В июли с января,

Где первозданный небосклон

Родил кровавую зарю

В безумии эдемских крон

На беды декабря.



Ликует ангел на груди

Нездешний, страшный, злой.

Он лапы въел в мою парчу —

Смотри, мой алый день, смотри,

Как у анафемы скачу,

Закинутый тропой.



Имён каких полуверста

За тайной плети вьют?

И где их ядьи голоса,

Покинув чёрные уста,

На мои ясные глаза

Ожоги навлекут?




Скорбь


Снуют колючей былью

Небеса,

Как пятна зеркала немого.

И разбредутся пылью

Адреса

В молчаньи прошлого хромого.



И ветер плюнет в лица

Пустоту

С улыбкой детскою наивной,

И будут звёзды злиться

В немоту,

Узор выпрашивая дивный.



И я усядусь в туги

Голышом,

Как зелья вермута в бокале,

И притворюсь безруким

Камышом,

И скрою лик в Земном овале.




Грущу во тьму


Грущу во тьму премудрыми страстями,

Повесивших на лик мой явный холод,

И улетаю громко голубями

В какой-то дивный кисло-сладкий город.



Его окликну тихо за плечами

И расскажу ему свою больную песню,

И месяцем подпрыгну пред очами,

И крикну светом, и опять воскресну.




Думы у рябины


Я намыслю рябиновых строк,

В одеяле полуночи скроюсь,

Позабуду про даты и срок

И во ягодной речи зароюсь.



В хороводах идей-мудрецов

Мой запас потолстеет словарный,

И бедой на враньё подлецов

Мой Архангел взлетит лучезарный.



Он давно загрустил в январе,

В холодами обсыпанном крае.

Он мечтами о тёплой земле

Долететь до апреля иль мая.



Раскалённая строк молотьба

Искалечит людские наветы,

И моя разбитная судьба

Разбросает по кровлям приветы.




Пробуждение


Меня рассвет лягнул в чело,

И в дрёмы клин

Его шептанье.

И георгины разнесло

От просыпанья.

Стою один

В краю малин

В очарованьи.



А люди крыты пеленой,

Швыряя в гнёт

Года печалям.

И охает старик младой

Беду мочаля.

Желанья – мёд.

Остатки – лёд.

Тишь от рояля.



И отжилась мечта вдали,

И съела пыль

Завет в картинках,

И заревели фонари

В затёртых снимках.

И рая быль

Сожрал ковыль

В дождя злезинках.



А тьму рассвет опять в чело

И в дрёмы клин

Его шептанье.

И снова живью понесло

От просыпанья.

И вновь один

Среди рутин

В тупом изгнаньи.




Видение


Я съел осколок падавшей звезды

И он согрел меня дыханьем ярко-жёлтым,

А в небе проросли его следы,

Застыв букетом роз несказанно огромным.

И он мне рассказал, зачем летел

Так, полюбив от горя липкую планету,

Всего лишь прикоснуться к ней хотел.

Ну а Земля… Она была пьяна при этом,

А он, глупыш, конечно бы згорел.




Милория


Выходя во небо,

Я разуюсь.

Силуэтом гибким, как краюхой хлеба

Налюбуюсь.



Ароматов запах

Расцелую,

И свои сердца во спелых роза-маках

Раздарую.



Белизной парханий

Колыхаясь,

Вспалахнут минуты жгучих содроганий,

Возгораясь.



И уймётся лето,

Поджидая,

После кинет светом из окна с приветом,

Продолжая.




Распятие


В миру чужой —

Три слова и печать:

Червонец неотсроченных уколов,

Что буквами вонзились в адресат,

Хранимый мной у сердца молодого.



И тропкою

Разбитою бреду,

И нет в спасенье уж такого слога,

Лишь быть и видеть облики дорог

Где я распят с таблицей во три слова.

Бранят пыльцой
Прохладные года,
Пустой сквозняк закидывая в ворот.
И жрут мечты космические сны —
Прощай, Земля, где кину я свой голод.

И я лечу,
И вот – желанный спас.
Машу рукою в даль другому краю,
Но студит снова хлад и чёрствый град
И, видимо, что зря я улетаю.

Я ослеплён
Созвездием светил,
Метеорит моё изранил тело.
Я гибну во безмножии планет:
Изгнанье нынче – их Святое Дело.

Наверное

Им ведома Земля,

Где я распят с таблицей во три слова.

И тропкою привыкшею бреду,

И нет в спасенье уж такого слога.




Зарисовка


Облепиха пахнет розой полупьяною,

Развернули свои лики ночи рьяные,

По весеннему поёт зима осенняя,

Хмелем в ели покатились очи пенные.



В закаулках по притулкам ароматами

Разродилась юность в губы красноватые,

Притворилась бирюзовым ровным пальчиком

И умчалася в бутоны прыдким зайчиком.



И запрыгала туда-сюда качелями,

Разрыдавшись помутневшими капелями,

Рассчастливая солёно-сладкая пора,

Обалдев от сытого умытого тепла.




Маки


Вечерний мак краснит очам

В гармонии простой,

И рот младой скользит к плечам

Вдогонку пройденым ночам,

Похитившим покой.



И как чудесен дохлый свет

На радужной слюне.

В пурпурной коже силуэт

Являет сладкий минуэт,

Застыв в сонливом дне.



О Дива-Див! Сонет без слов!

Амурная пора!

О, примесь ядов и садов,

Придворие бесстыдных снов,

Раскинувших крыла!



И колокольная капель

Стучит, стучит, стучит,

И птичья стонущая трель,

Догнав уставшую капель,

Кричит, кричит, кричит!




Век


Убит.

Омыт.

Одет.

Отпет.

Мой бедный обманутый век.

Закрыт.

Зарыт.

И плачущий свет

Светлит похоронный забег.



Идём.

Бредём.

Ползём.

Грядём.

Беснуя от громкого «нет»,

Падём.

Уйдём.

И сквозь чернозём

Взойдёт неусопший куплет.



Развёрзнут.

Вздёрнут.

Сплюснут.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=63584022) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.