Книга - Поэзия Крыма

Поэзия Крыма
Сборник


Вакханалия природы и жизни создала из Крыма бриллиант, трепетный, переливчатый; природа и жизнь стянула на небольшое пространство все, что у неё было красивого, радостного и скорбного и здесь, в Крыму, создала свой пантеон…

А люди, увлеченные природой, входят в калейдоскоп и переливаются в смене лиц и одежд, здоровых и больных, гаснущих, расцветающих и цветущих.

И вот – поэты, чуткие, глубже воспринявшие природу и жизнь, запечатлели свои настроения, свои переживания в музыкальных стихах. Они пришли разные, со своеобразными душами и создали ряд танцующих образов и звуков.

Подойдите к ним ближе, остановитесь над ними, над их восприятиями, и поэты заразят Вас своими переживаниями, углубят Вас, а тогда и море, к небо, и скалы, и берега, цветы и любовь – все будет цельнее, глубже. Поэты создадут гамму настроений, заставят пережить полнее и цельнее всю красоту, все обаяние, все разнообразие Крыма. И многое, что скользнуло бы по мозгу, затаится в его извилинах, начнет расти и расцветет в прекрасный цветок очарования…





Поэзия Крыма



© Издательство «Знакъ», 2019




Поэзия Крыма

(Предисловие)


Благодатная страна! Благословенная страна!

На маленьком клочке земли такое пышное сочетание всего, чем гордится природа: изменчивое многоцветное море – симфония красок и звуков, скалистые горы, ароматные степи, водопады и горные потоки, неустанно поющие песни, и звонкие ручьи, бегущие по весёлым и шумным долинам; тёмные пещеры – эти подземные храмы с гулкой тишиной, с влажными арками и колоннадами, с органами из сталагмитов, с тонким кружевом и тяжёлою бронзой; скалы, оборвавшиеся в глубокие пропасти и скалы, бежавшие к морю, как огромные звери, окаменевшие в беге своём; янтарные берега, дружные с морем; степные травы, вереск и сосна, металлические буки, гордые кипарисы, блестящие магнолии, воздушные глицинии и яркий ковёр радужных цветов…

А надо всем южное небо с крупными цветами звёзд, прозрачный воздух, лёгкий, благоухающий, розовые сумерки и тёмные жгучие ночи, и вечная ясность.

И, как бы остановилась весна и грезит цветами: и в лёгкой пляске несутся цветы… Скромные подснежники, нежные фиалки, гибкие глицинии, стройные розы, пьяные гвоздики, мраморные хризантемы, нежные фиалки, скромные подснежники.

Какой-то цветочный круговорот – яркий и вдохновенный.

И рассыпались по снежным долинам изящные города с кудрявыми садами и томными парками, приютились на склонах гор и холмов небольшие татарские деревушки со строго очерченными минаретами.

Какие нервные, прихотливые контрасты: больной, задумчивый и приехавший любить и наслаждаться природой и жизнью; горный первобытный татарин и европеец, изысканный, тонкий; кипучая жизнь и тихая смерть, углублённый ум и зыбкая поверхностная душа…

Вакханалия пышной природы и жизни создала из Крыма редкий бриллиант, трепетный, переливчатый; природа и жизнь стянула на небольшое пространство всё, что у неё было красивого, радостного и скорбного и здесь, в Крыму, создала свой пантеон…

А люди, увлечённые природой, входят в калейдоскоп и переливаются в смене лиц и одежд, здоровых и больных, гаснущих, расцветающих и цветущих.

И вот – поэты, чуткие, глубже воспринявшие природу и жизнь, запечатлели свои настроения, свои переживания в музыкальных стихах.

Они пришли разные, с своеобразными душами и создали ряд танцующих образов и звуков.

Подойдите к ним ближе, остановитесь над ними, над их восприятиями, и поэты заразят Вас своими переживаниями, углубят Вас, а тогда и море, и небо, и скалы, и берега, цветы и любовь – всё будет цельнее, глубже. Поэты создадут гамму настроений, заставят пережить полнее и цельнее всю красоту, всё обаяние, всё разнообразие Крыма. И многое, что скользнуло бы по мозгу, затаится в его извилинах, начнёт расти и расцветёт в прекрасный цветок очарования…



    К. Милль




К. Бальмонт





Аюдаг


Синеет ширь морская, чернеет Аюдаг.
Теснится из-за моря, растёт, густеет мрак.
Холодный ветер веет, туманы поднялись,
И звёзды между тучек чуть видные зажглись.
Неслышно ночь ступает, вступает в этот мир,
И таинство свершает, и шествует на пир.
Безмолвие ей шепчет, что дню пришёл конец,
И звёзды ей сплетают серебряный венец.

И всё полней молчанье, и всё чернее мрак.
Застыл, как изваяние, тяжёлый Аюдаг.
И ночь, смеясь, покрыла весь мир своим крылом,
Чтоб тот, кто настрадался, вздохнул пред
новым злом.




Крымская картинка


Всё сильнее горя?,
Молодая заря
На цветы уронила росу.
Гул в лесу пробежал,
Горный лес задрожал,
Зашумел между скал водопад Учан-Су.
И горяч, и могуч,
Вспыхнул солнечный луч,
Протянулся, дрожит, и целует росу,
Поцелуй его жгуч,
Он сверкает в лесу,
Там, где гул так певуч,
Он целует росу,
А меж сосен шумит и журчит Учан-Су.







В. Бенедиктов





Близ берегов


В широком пурпуре Авроры
Восходит солнце. Предо мной
Тавриды радужные горы
Волшебной строятся стеной.
Плывём. Всё ближе берег чудный,
И ряд заоблачных вершин
Всё ближе. У кормы дельфин
Волной играет изумрудной
И брызжет искрами вокруг.
Вот пристань. – Зноем дышит юг,
Здесь жарко-сладок воздух чистый,
Огнём и негой разведён,
И как напиток золотистый
Из чаши неба пролит он.
Там – в раззолоченном уборе
Границ незнающее море
С небесной твердью сведено,
А тут – к брегам прижаться радо,
И, только именем черно,
Слилось лазурное оно
С зелёным морем винограда.
К громадам скал приник залив,
И воды трепетные млеют,
И, рощи лавров отразив,
Густые волны зеленеют.




Потоки


Не широки, не глубоки
Крыма водные потоки,
Но зато их целый рой
Сброшен горною стеной —
И бегут они в долины,
И чрез камни и стремнины
Звонкой прыгают волной,
Там виясь в живом узоре,
Там теряясь между скал,
Или всасываясь в море
Остриём змеиных жал.
Смотришь: вот земля вогнулась
В глубину глухим котлом
И растительность кругом
Густо, пышно развернулась.
Чу! Ключи, ручьи кипят, —
И потоков быстрых змейки
Сквозь подземные лазейки
Пробираются, шипят;
Под кустарником кудрями
То скрываются в тени,
То блестящими шнурами
Меж зелёными коврами
Передернуты они,
И открыты лишь частями,
Шелковистый режут дол,
И жемчужными кистями
Низвергаются в котел.
И порой седых утёсов
Расплываются глаза,
И из щелей их с откосов
Брызжет хладная слеза:
По уступам в перехватку,
В пересыпку, в перекатку,
Слёзы те бегут, летят,
И снопами водопад,
То в припрыжку, то в присядку,
Бьёт с раската на раскат;
То висит жемчужной нитью,
То, ударив с новой прытью,
В перегиб и в перелом
Он клубами млечной пены
Мылит скал крутые стены,
Скачет в воздух серебром,
На мгновенье в безднах вязнет
И опять летит вперёд,
Пляшет, отпрысками бьёт,
Небо радугами дразнит,
Сам себя на части рвёт…




В. Брюсов



I

Звезда затеплилась стыдливо,
Столпились тени у холма;
Стихает море; вдоль залива
Редеет пенная кайма.
Уже погасли пятна света
На гранях сумрачных вершин, —
И вот в селенье с минарета
Запел протяжно муэдзин.


II

У перекрёстка двух дорог
Журчанье тихое фонтана;
Источник скуден и убог;
На камне надпись из Корана.
Здесь дышит скромный кипарис,
Здесь дремлет пыльная олива,
А ручеёк сбегает вниз,
К прибрежью вольного залива.


III

Где подступает к морю сад,
Я знаю грот уединённый:
Там шепчет дремлющий каскад,
Там пруд недвижен полусонный.
Там дышат лавры и миндаль
При набежавшем тихом ветре,
А сзади, закрывая даль,
Уходит в небо пик Ай-Петри.


IV

День растоплен; море сине;
Подступили близко горы.
Воздух чист, и чёткость линий
Утомляет взоры.
Под столетним кедром – тени,
Отзвук утренней прохлады.
Слушай здесь, отдавшись лени,
Как трещат цикады.


V

Кипит встревоженное море,
Мятутся волны, как в плену;
Померк маяк на Ай-Тодоре,
Вся ночь приветствует луну.
Луна державно делит море:
То мрак, то отблесков игра.
И спит в серебряном просторе
Мир парусов из серебра.


VI

Волны приходят и волны уходят,
Стелются пеной на берег отлогий,
По морю тени туманные бродят,
Чайки летят и кричат, как в тревоге.
Много столетий близ отмели дикой
Дремлют в развалинах римские стены,
Слушают чаек протяжные крики,
Смотрят на белое кружево пены.


VII

Обошла тропа утёс,
Выше всходят буки.
Позади лесные звуки,
Крики птиц и диких коз.
Впереди редеет лес,
Камни у вершины,
Ветра свист, полёт орлиный,
Даль земли и даль небес.





VIII

Небо чернело с огнями,
Море чернело без звёзд.
Плотно обложен камнями
Был изогнутый объезд.
Вниз виноградник по скату
Тихо спускался; толпой
Кустики жались брат к брату…
Помнишь? мы шли той тропой!




И. Бунин





Учан-Су


Свежее веет воздух горный,
Невнятный шум идёт в лесу:
Поёт весёлый и проворный
Со скал летящий Учан-Су!
Глядишь – и точно застывая,
Но в то же время ропот свой,
Свой лёгкий бег не прерывая, —
Прозрачной пылью снеговой
Несётся вниз струя живая, —
Как тонкий флер, сквозит огнём,
Скользит со скал фатой венчальной
И вдруг и пеной, и дождём
Свергаясь в чёрный водоём,
Бушует влагою хрустальной…
А горы в синей вышине!
А южный бор и сосен шёпот!
Под этот шум и влажный ропот
Стоишь, как в светлом полусне!




В крымских степях


Синеет снеговой простор,
Померкла степь. Белее снега
Мерцает девственная Вега
Над дальним станом крымских гор.
Уж сумрак пал, как пепел сизый,
Как дым угасшего костра, —
Лишь светится багряной ризой
Престол Аллы – Шатёр-Гора.




После дождя


Всё море – как жемчужное зерцало,
Сирень с отливом млечно-золотым,
И как тепло перед закатом стало,
И как душист над саклей тонкий дым.

Вот чайка села в бухточке скалистой
Как поплавок… Взлетает иногда —
И видно, как струёю серебристой
Сбегает с лапок розовых вода,

У берегов в воде застыли скалы,
Под ними светит жидкий изумруд.
А там, вдали – и жемчуг и опалы
По золотистым яхонтам текут.




Штиль


На плоском взморье – мёртвый зной и штиль.
Слепит горячий свет, струится воздух чистый.
Расплавленной смолой сверкает чёрный киль
Рыбацкого челна на мели золотистой.

С нестройным криком голых татарчат
Сливается порой пронзительный и жалкий,
Зловещий визг серебряной рыбалки…
Но небо ясно, отмели молчат.

Разлит залив зеркальностью безбрежной,
И глубоко на золоте песка,
Под хрусталём воды, сияет белоснежный
Недвижный отблеск маяка.




На винограднике


На винограднике нельзя дышать. Лоза
Пожухла, сморщилась. Лучистый отблеск моря
И белизна шоссе слепят огнём глаза,
А дача на холме, на голом косогоре.
Скрываюсь в дом. О, рай! Прохладно и темно,
Все ставни заперты… Но нет, и здесь не
скрыться —
Прямой горячий луч блестит сквозь щель в
окно —
И понемногу тьма редеет, золотится.
Ещё мгновение – и приглядишься к ней,
И будешь чувствовать, что за стеною – море,
Что за стеной – шоссе, что нет нигде теней,
Что вся земля горит в сияющем просторе!




На даче


Луна ещё прозрачна и бледна.
Но розовеет пепел небосклона —
И золотится берег. Уж видна
Тень от узорной туйи у балкона.

Пойдём к обрывам. Млеющей волной
Вода переливается. И вскоре
Из края в край под золотой луной
Затеплится и засияет море.

Ночь будет ясная, весёлая. Вдали,
На рейде, две турецких бригантины.
Вот поднимают парус. Вот зажгли
Сигналы – изумруды и рубины.

Но ветра нет. И будут до зари
Они дремать и медленно качаться,
И будут в лунном свете фонари
Глазами утомлёнными казаться.




С обрыва


Стремнина скал. Волной железной
Здесь плоскогорье поднялось
И над зияющею бездной,
Оцепенев, оборвалось.

Здесь небо ясно, – слой тумана
Ползёт под нами, как дракон, —
И моря синяя нирвана
Висит в пространстве с трёх сторон.

Но дико здесь. Как руки фурий,
Торчит над бездною из скал
Колючий, искривлённый бурей,
Сухой и звонкий астрагал.

И на заре седой орлёнок
Шипит в гнезде, как василиск,
Завидев за морем спросонок
В тумане сизом красный диск.




Океаниды


В полдневный зной, когда на щебень,
На валуны прибрежных скал,
Кипя, встаёт за гребнем гребень,
Крутясь, идёт за валом вал, —

Когда изгиб прибоя блещет
Зеркально вогнутой грядой
И в нём сияет и трепещет
От гребня отблеск золотой.

Как весел ты, о буйный хохот,
Звенящий смех Океанид,
Под этот влажный шум и грохот
Летящих в пене на гранит!

Как звучно море под скалами
Дробит на солнце зеркала
И в пене, вместе с зеркалами,
Клубит их белые тела!




Дия


Штиль в безгранично-светлом Ак-Денизе.
Зацвёл миндаль. В ауле тишина
И тёплый блеск. В мечети на карнизе,
Воркуя, ходят, ходят турмана.

Пригретый лаской солнечного света,
Сегодня в полдень слаще и грустней,
Задумчивей, чем прежде, с минарета
Пел муэдзин… И всё следил за ней.

Дышал он морем, тонким ароматом
Садов в цвету, теплом небес, земли…
А Дия шла по каменистым скатам,
По голышам меж саклями – к Али…

К Али? О, нет. На скате под утёсом
Журчит фонтан. Идут оттуда вниз
Уступы крыш по каменным откосам
И безграничный виден Ак-Дениз,

Она уж там. Но весел и спокоен
Взгляд карих глаз. Легка, как горный джинн,
Под шелковым бешметом детски-строен
Высокий стан… Она нальёт кувшин,

На камне сбросит красные папучи
И будет мыть, топтать в воде бельё…
– Журчи, журчи, звени, родник певучий!
Она глядится в зеркало твоё.




Граф П. Бутурлин





Крымские песни



I

На мягкой синеве полуночных небес,
Как семь алмазов, искрятся стожары;
В объятьях тёмных гор, где дремлет тёмный лес,
Лениво грезя, замерли Байдары.

Исчезла жизнь, и сон – и вечный сон царит;
Лишь только изредка в дали туманной,
В таинственной дали, протяжно прозвучит
Обрывок песни жалобной и странной.


II

О, верно, верно, вы давно забыли
Тот славный вечер у Гурзуфских скал!
На небе тучки алые застыли, —
Недвижные, как будто ветер спал, —
И в бледном море, где волна дремала,
Румяный отблеск их играл,
Как розовый отлив средь бледного опала…
Казалось, сумерек сиреневая тень
Мрачила, летний, не осенний день!
Сидели мы, где плющ и виноград покрыли
Когда-то с гор скатившийся обвал,
Где а?йвы плод благоухал
И жёлтый дрок так дерзостно сиял.
Сидели мы одни, о чём-то говорили…
И по небу скользил тончайший серп луны…
Вы всё забыли, нет сомненья,
(Он так давно померк, тот вечер упоенья),
И я забыл, как забывают сны,
Наш тихий спор без увлеченья,
Да понимал ли я, что милые уста
Шептали в этот час, – час нежный, как мечта?
Мне слишком хорошо всё помнится блистанье
Той молодой луны, плодов благоуханье,
И жёлтый дрок… и ваша красота!


III

Бледное море под бледным дождём!
Грустен сегодня напев твой смиренный;
Нет ни угроз, ни отчаянья в нём:
Точно печали поры отдалённой
(Блёклые грезы о блёклом былом!)
Вспомнило море…

Старое, старое, полузабытое горе!..
О, и в душе сиротливой моей
Старое горе опять пробудилось, —
Прежде, – давно, – на весне моих дней,
Пышной надеждой оно засветилось…
Нет и следа от потухших лучей!
Ропщет ненастье!
Старое, старое, полузабытое счастье!..


IV

Волны бросаются жадной грядой;
Буря шумит и растёт непогода.
Берег исчезнет под чёрной водой:
Волны бросаются жадной грядой.
С хохотом дико сливается вой,
Словно безумно страдает природа;
Волны бросаются жадной грядой,
Буря шумит и растёт непогода.


V

В тени кипарисов угрюмых
Блестят жемчугом миндали,
Счастливые юной отрадой,
Отрадой воскресшей земли.

Грустят о зиме кипарисы:
Бывало, от этих ветвей,
От зелени этой печальной
Казалась земля веселей.

Теперь кипарисы забыты
В весенней отраде земли:
Они безобразно чернеют!..
Блестят жемчугом миндали.


VI

Ночь кончилась уже; давно рассвет сереет,
Но дню как будто лень открыть свои глаза.
Последняя звезда дрожит и чуть светлеет,
Как неупавшая ещё с ресниц слеза.
В ущельях Яйлы на верхушках леса
Туман цепляется, как тонкая завеса.

Но кончился рассвет; от крайних волн победно
До высшего хребта, как розовый поток,
Сверканье хлынуло, и ночи призрак бледный
На западе исчез; весь в пурпуре восток…
И свежий воздух дышит сладострастьем,
И жизнь не кажется трудом, а только счастьем.


VII

Чуть рябится, всё проникнуто лучами,
Фиолетовое море;
Плещутся дельфины резвыми стадами
На просторе;

И вокруг утёсов строем безмятежным,
Гимн таинственный рифмуя,
Вал за валом умирает с звуком нежным
Поцелуя.

Хмурятся утёсы, как во дни ненастья.
Что им яркость волн, иль ласка!
Словно сердце, для которого и счастье —
Только сказка!





VIII

Хоть в Ялте крокусы ещё не зацвели,
В горах фиалками леса благоухали
И в горы далеко с тобою мы пошли.
Последний снег белел над Учан-Су вдали;
Залив у наших ног синей был синей стали;
Дул свежий ветер, – волновал леса
И взбил тебе так мило волоса!

Нам было хорошо, и мы не говорили:
Да и к чему слова!.. о, крепко мы любили.

Ты помнишь ли тот день? Таких лазурных дней
Не видит Север наш холодный и ненастный.

Весна прелестна там под мягкой синевой,
Как очи русых дев, сребристо-голубой;
Но старца дочь она и плод любви бесстрастной.
Её, почти без солнца и без нег,
Не тёплый дождь родит, а талый снег.

А наше счастие? оно ль не роза юга?
Не там, не там, – а здесь мы поняли друг друга.


IX

Фруктовые сады меж тёмными лесами
По скатам Яйльских гор в сиянии луны
Белеют лёгкими, как бабочки, цветами.
И, мило убрана той дымкою весны,
Как ха?нша юная чадрою серебристой,
Таврида нежится у дремлющей волны,
И, глядя в мраке вод на лунный след лучистый,
Влюблённо слушает, как первый соловей
Поёт свой первый гимн полуночи душистой.
О чём, о, птиц поэт, о, мощный чародей,—
Загадочный рапсод, то страстный, то
печальный, —
Поёшь ты в тайнике скрывающих ветвей?
Увы! кто может знать! А песнь в ночи
кристальной
Звенит и ширится: за трелью льётся трель
И ночь звучна тобой, о, лирик идеальный!
О, пой, о пой ещё… про сладострастный хмель
Любви и юности, про счастье иль про горе…
Не всё ль равно? лишь пой!.. Вокруг цветёт
Апрель,
Луна меж звёзд плывёт в безоблачном просторе,
Пахучий воздух спит и вздохами волны
Напеву твоему так нежно вторит море;
И в этот дивный час, средь чуткой тишины,
Ты нужен, как душа, как смысл, как выраженье
Красы, которой мир и небеса полны.
Пой, пой, ещё… твоё живое вдохновенье
Не только ночь живит; но и людских сердец
Усталость ты бодришь, даруя упоенье.
Ты каждому твердишь, о, вкрадчивый певец,
Ту сладостную песнь, ту сказку упованья,
Которой жаждет он, как отдыха боец:
Где скорби слышатся ответные рыданья,
Там счастью чудится надменною мечтой,
Что с ним ликуешь ты всей бурей ликованья.
Пой! тонет жизнь, как чёлн под ярою волной,
И грёза вдаль летит, оперена тобой!..


X

О, море, о песенник – море!
О, дымчато-синие скалы!
О, рощи, где с лаврами шепчется ветер
Про чудную быль героических дней! —
Восторгов неведомых сладость
Вы, щедрые, мне даровали,




И путник случайный у ног кипарисов
Тавриды я сердце своё схоронил!
В стране долгих зорь и метелей,
На родине нашей унылой,
Я вспомню с мучительной радостью пленных
И солнце, и вас… и её поцелуй!




А. Бородин





Яйла


Скрипит арба. Шоссе извив узорный.
В горячем полусне ползут, ползут волы.
Последний перелом, как сталь, иссиня-чёрный
Вознёсся и навис молчащий пик скалы.
И вот ликующий, зелёный луг Яйлы.
Звенящий ветер гор прозрачный и просторный
И над вершинами, как фимиам нагорный,
В полётах голубых могучие орлы.
Как жрец я на алтарь сверкающий вознёс
Бессонной радостью тоскующую душу
И гулким взмахом вниз свою печаль обрушу
В стремнину жадную, как вековой утёс.
И вздох заворожив, безгранностью лаская,
Ещё безудержней сверкнёт мне даль морская.




И. Белоусов





Аюдаг

(Медведь-Гора)


Он шёл из северных лесов
Равниной, солнцем опалённой,
И к морю Чёрному пришёл
Усталый, утомлённый.

И грудь косматую свою
В глубь погрузил отрады полный,
И замер так… С тех пор его
Ласкают моря волны…




Хребет Яйлы


Огня подземного властитель
Повёл борьбу с морским царём, —
Громады камней раскалённых
Со дна он выдвинул с огнём.
Хотел он каменною грудью
На капли море раздробить,
Хотел его засыпать пеплом,
До дна в нём воду иссушить…
Велась и долго, и упорно
Стихий кровавая вражда.
Кто ж победителем остался, —
Огонь подземный, иль вода?
Сильны родством, любовью крепки
И в дружбе честны меж собой —
Соединились моря волны
Пред Яйлы каменной грядой,
А горы грозно отступили
И морю преградили путь…
С тех пор о берег плещут волны
И точат каменную грудь!..




У байдарских ворот


Я в Байдарах, – то сбылося,
Что давно я звал мечтой, —
Вся величественность моря
Развернулась предо мной.




Эта синяя громада
В блеске солнца, в блеске дня
Свежей влагою морскою
Вдруг дохнула на меня.
Затаив дыханье, с думой
Перед морем я стою:
Вот где силы духа смерить,
Утопить печаль мою…




У Ай-Петри


День умирал, и вздох последний
Вдруг замер с отблеском зари,
На волнах моря отражённый
И на вершинах Ай-Петри?.
От скал на тихие долины,
Темнея, тени налегли,
А из долин, клубясь, к вершинам
Как дым, туманы поползли.
Уснуло всё под кровом ночи —
И в мёртвых скалах тишина,
И лишь слышней о берег плещет
Седая, тёмная волна…




Князь П. Вяземский





Месячная ночь


Там высоко в звёздном море,
Словно лебедь золотой,
На безоблачном просторе
Ходит месяц молодой,
Наш красавец ненаглядный,
Южной ночи гость и друг;
Всё при нём в тени прохладной,
Всё затеплилось вокруг:
Горы, скаты их, вершины,
Тополь, лавр и кипарис
И во глубь морской пучины
Выдвигающийся мыс,
Всё мгновенно просветлело —
Путь и тёмные углы,
Всё прияло жизнь и тело,
Всё воскреснуло из мглы.
С негой юга сны востока,
Поэтические сны,
Вести, гости издалёка,
Из волшебной стороны,—
Всё для северного сына
Говорит про мир иной;
За картиною картина,
Красота за красотой:
Тишь и сладость неги южной,
В небе звёздный караван,




Здесь струёй среброжемчужной
Тихо плачущий фонтан.
И при месячном сиянье,
С моря, с долу, с высоты
Вьются в сребреном мерцанье
Тени, образы, мечты,
Новых чувств и впечатлений
Мы не в силах превозмочь:
Льёшься чашей упоений
О, таврическая ночь!
Вот татарин смуглолицый
По прибрежной вышине,
Словно всадник из гробницы,
Тенью мчится на коне, —
Освещённый лунным блеском,
Дико смотрит на меня,
Вдруг исчез! И море плеском
Вторит топоту коня.
Здесь татарское селенье:
С плоской кровлей низкий дом
И на ней, как привиденье,
Дева в облаке ночном:
Лишь выглядывают очи
Из накинутой чадры,
Как зарницы тёмной ночи
В знойно-летние жары.




Возвращаясь из Кореиза


Усеяно небо звёздами,
И чудно те звёзды горят,
И в море златыми очами
Красавицы с неба глядят;
И зеркало пропасти зыбкой
Купает их в лоне своём
И, вспыхнув их яркой улыбкой,
Струится и брызжет огнём.
Вдоль моря громады утёсов
Сплотились в единый утёс:
Над ними колосс из колоссов
Ай-Петри их всех перерос.

Деревья, как сборище теней,
Воздушно толпясь по скалам,
Под сумраком с горных ступеней
Кивают задумчиво нам.
Тревожное есть обаянье
В сей тёплой и призрачной мгле;
И самое ночи молчанье
Несётся, как песнь по земле.
То негой, то чувством испуга
В нас сердце трепещет сильней;
О ночь благодатного юга!
Как много волшебного в ней!




«Слуху милые названья…»


Слуху милые названья,
Зренью милые места!
Светлой цепью обаянья
К вам прикована мечта.

Вот Ливадия, Массандра!
Благозвучные слова!
С древних берегов Меандра
Их навеяла молва.

Гаспра тихая! Красиво
Расцветающий Мисхор!
Ореанда, горделиво
Поражающая взор!

Живописного узора
Светлый, свежий лоскуток —
Кореиз, звездой с Босфора
Озарённый уголок.

Солнце, тень, благоуханье,
Гор Таврических краса,
В немерцающем сиянье
Голубые небеса!

Моря блеск и тишь, и трепет!
И средь тьмы и тишины
Вдоль прибрежья плач и лепет
Ночью плещущей волны!




Аюдаг


Там, где извилины дороги
Снуют свою вкруг моря сеть,
Вот страшно выполз из берлоги
Громадной тучности медведь.
Глядит налево и направо,
И в даль он смотрит свысока,
И подпирает величаво
Хребтом косматым облака.
В своём спокойствии медвежьем
Улёгся плотно исполин,
Любуясь и родным прибрежьем
И роскошью его картин.
Порой – угрюмый он и мрачный,
Порой его прелестен вид,
Когда, с закатом дня, прозрачной
Вечерней дымкой он обвит.
Порой на солнце в неге дремлет
И греет жирные бока;
Он и не чует, и не внемлет,
Как носятся над ним века.
Вотще кругом ревёт и рдеет
Гроза иль смертоносный бой,
Всё неподвижно, – не стареет
Он допотопной красотой.
Наш зверь оброс зелёной шерстью!..
Когда же зной его печёт,
Спустившись к свежему отверстью,
Он голубое море пьёт;
Сын солнца южного! На взморье
Тебе живётся здесь легко,
Не то, что в нашем зимогорье,
Там, в снежной ночи, далеко,
Где мишка, брат твой, терпит холод,
Весь день во весь зевает рот,
И, чтоб развлечь тоску и голод,
Он лапу медленно сосёт.
И я, сын северных метелей,
Сын непогод и бурных вьюг,
Пришлец, не ведавший доселе,
Как чуден твой роскошный юг,
Любуясь, где мы ни проедем,
Тем, что дарит нам каждый шаг,
Я сам бы рад зажить медведем,
Как ты, счастливец Аюдаг!







Граф А. Голенищев-Кутузов





Крымский альбом





На берегу


Беглец житейских бед и зол,
К тебе, о море, я пришёл
На склоне дней, старик усталый,
И полюбил мой тусклый взор
Твоё сиянье, твой простор,
И берега твои и скалы…
Стою, охвачен весь тобой,
Стихает в сердце жизни горе;
Его ты победило, море,

Своей безбрежной красотой!
На долго ли?… К чему сомненье!
Меня живит твой блеск, твой шум;
В душе я чую пробужденье
Далёких грёз, давнишних дум.
Они бегут ко мне, как волны,
С приветом вольным и родным,
А я, счастливый и безмолвный,
Сквозь слёз, внимаю жадно им.




Ночь


Это звёздное небо в сиянье ночном,
Это синее море под лунным лучом,
Этот дремлющий берег и мерный прибой
Замирающих волн – как могуч их покой!
Как победно он льётся в усталую грудь,
Как в его волшебстве хорошо отдохнуть,
Позабыть истомившую сердце печаль,
Унестись безвозвратно в безбрежную даль,
Где печаль над крылатой мечтой не властна,
Где лишь море, да небо, да ночь, да луна!




Там и здесь


Корить Ривьерой не дерзай
Наш берег Крыма благодатный,
Прогресса вымысел развратный,
С твореньем Божьим не ровняй!
Там европейский пошлый глянец
В курзалах, виллах и садах;
А здесь на девственных горах
Востока знойного румянец.
Там паровоза свист и гром,
Рулетки стук, бряцанье злата;
А здесь природа мирным сном
И чистой негою объята.
О, предпочту ль красе простой
Приманки лжи и лицемерья —
Нарядной дамы шлейф и перья —
Чадре татарки молодой.




В преддверии


Мне берег этот мил и дикой красотой
Кругом столпившихся утёсов, и узором
Пестреющих холмов, и неба синевой,
И моря южного целительным простором;
Но всех его красот дороже для меня
Душе лишь внятное, незримое для ока
И в сумраке ночей, и в тёплом свете дня
Дыхание востока…

Внимаю ль, как журчат таинственно ручьи
Под влажной зеленью в ущельях меж скалами,
Скрипучую ль арбу встречаю по пути,
В горах влачимую ленивыми волами,
И песнь унылую татарин в ней поёт;
А там, где стелется по склону виноградник,
За стенкой на коне, как призрак, промелькнёт
В чалме угрюмый всадник.

Иль в чуткой тишине, когда угаснет день,
И кипарисная в саду моём аллея
Кидает чёрную, задумчивую тень,
Под взором месяца, в молчанье цепенея;
И тихая волна, лепеча в полусне,
Ласкает край скалы, к воде склонённой низко,
Всё шепчет, говорит и напевает
Восток!.. он близко, близко!

И жадно с берега в таинственный простор
Подолгу я смотрю, – и там, вдали туманной,
Красою знойною мой опаляя взор,
Рисуется в мечтах мне край обетованный;
Встаёт усопший мир и светит вновь очам
И просится душа на древний клич Пророка,
Туда, к развалинам, пустыням и гробам
Священного Востока!







Прощание


Отчалил пароход… Приветный мирный край,
Где дни я проводил в тиши уединенья,
Где снова я познал тревогу вдохновенья,
Отраду тихих дум и сладких грёз – прощай!
Уж властные кругом кипят и брызжут волны
И в беге радостном влекут меня с собой
Куда-то прочь, – а я на палубе, безмолвный,
Стою, – и грудь моя сжимается тоской.
Увижу ль вас опять, суровые вершины
Над морем спящих гор и хмурые леса,
Кудрявые сады и влажные долины
И ясные, как взор младенца, небеса?
Вернусь ли вновь сюда, под это солнце юга,
К подножью этих скал, к прибрежью этих вод,
Иль там, на севере далёком, жизни вьюга
Меня в своих снегах и вихрях погребёт?
К чему загадывать? – Не побежит обратно
Гонимая во тьму грядущего волна;
Миг счастия, сверкнув, проходит безвозвратно,
Закинув в памяти лишь смутный образ сна.
Нет в жизни отдыха… Бесстрастно, недвижимо
Крутые берега над волнами стоят;
А я, покинув их, плыву всё мимо, мимо,
К ним молча устремив признательный мой
взгляд.




Ай-Петри


Дорогой, вьющейся по рубежу стремнин,
Коляску кони мчат привычной, ровной рысью;
Далёко в небесах угрюмый исполин,—
Ай-Петри, – манит взор заоблачною высью.
По сторонам пути на лозах виноград
В приветной зелени кустов кудрявых зреет,
А под горой внизу… там взору нет преград!
Оттуда тихою прохладой с моря веет…
И странный грезится мне сон под стук колёс:
Ай-Петри выше всё растёт перед очами
И чудится – вот, вот, очнётся вдруг утёс
И, как орёл, взмахнёт могучими крылами,
Чтоб к солнцу улететь… но, пленник вековой,
Не властен за мечтой умчаться в мир
надзвёздный,
Сорвавшись, кинется в объятья тёмной бездны,
В то море синее, что дремлет под горой.




Исар


Меж двух гор, под их навесом,





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=48788285) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.