Книга - Моя родина – провинция

Моя родина – провинция
Анастасия Фокина


Настя – подросток с окраины небольшого городка. У нее много забот. Учеба в школе, ссоры с друзьями, непонимание родителей. А еще эта личная жизнь! Вот как выбрать между скромным брюнетом из одиннадцатого класса и прикольным, но таким непостоянным блондином с дискотеки? Определиться так сложно!

Конечно, Настя считает себя взрослой! Ведь она гуляет допоздна, пьет пиво и целуется с мальчиками. Только жизнь постоянно напоминает, что Настя по-прежнему ребенок. Ведь ей всего четырнадцать лет!

На страницах этой книги читатели вместе с Настей пойдут по нелегкому пути взросления. Когда каждый день ждут новые вызовы. Когда тебя никто не понимает. Когда будущее покрыто мраком неизвестности, ведь двадцать первый век пока наступил только по календарю и еще не разогнался в полную силу. И никто не знает, что ждет в будущем Настю и ее ровесников.





Анастасия Фокина

Моя родина – провинция





От автора


Я держу в руках раскрытый фотоальбом, который много лет пролежал в шкафу у родителей. На фотографии совсем юная девочка счастливо улыбается, положив голову на плечо юноше в ярком спортивном костюме. Нечеткое фото было снято на старый пленочный фотоаппарат в далеком 2002 году. К тому же ночью. Хорошо, что не забыли открыть вспышку – иначе совсем ничего было бы не разобрать.

Эта девочка – я. Где сейчас тот парень, нет смысла даже гадать. Я жадно выхватываю взглядом все новые детали этого снимка: танцующие люди на заднем плане, маленькая черная сумочка на длинном черном ремешке, перекинутом через мое плечо, над танцплощадкой светит ультрафиолет, от которого белый становится каким-то фантастическим. Этого оттенка фото, конечно, не передает. Я просто помню, каким он был и как мы ждали включения ламп. Оказывается, я помню все. Какие песни играли тем летом на дискотеках, с кем мы регулярно пересекались, а кто предпочитал встречаться с друзьями в более уединенных местах, даже сколько стоил входной билет или бутылка портвейна в ближайшем магазине.

Я много лет не хожу на танцы и не употребляю алкоголь. И, кажется, вся эта информация сегодня не имеет никакого значения. И надо бы перелистнуть фото, а лучше убрать альбом обратно в ящик и заняться делами, которых, как всегда, невпроворот. Но почему-то не получается. Дело ведь не в ценах и не в музыке. Дело в том, какими были в то время мы. В тех чувствах, которые можно испытывать только в 14 лет. И в той особой атмосфере, которой были пропитаны наши 2000-е.

Я все еще смотрю на фотографию и слышу, как за стеной соседка отчитывает 15-летнюю дочь. Ничего сверхъестественного: не думаешь о школе, не помогаешь по дому, а на уме одни гулянки и мальчики. Опять перевожу взгляд на фотографию. «Что у тебя на уме, дорогая? Есть ли там что-то, кроме этого симпатичного юноши, который сегодня так ласково тебя обнял, а завтра пройдет мимо, даже не заметив?»

Я стряхиваю с себя это оцепенение, закрываю альбом, глубоко вздыхаю и понимаю, что подростки не меняются. Сегодня они такие же, как и 20 лет назад. Меняемся только мы сами. И забываем, кем мы были, как жили и о чем думали. Что было для нас действительно важно, а на что мы совсем не обращали внимания. Забываем все это – и не понимаем своих детей, разрывая связь поколений и становясь для них чужими. Как не понимали в свое время и нас. Глядя на старую фотографию, я вдруг вспомнила обо всем этом. Вспомнила целую жизнь, которая осталась позади. И решила рассказать о ней другим. Тем, кто, как и я, рос в небольшом городе на стыке тысячелетий. Чтобы вспомнить, какими мы были. Нашим ровесникам из больших городов. Чтобы нам было легче понимать друг друга. Нашим детям, которые, может быть, перестанут считать нас занудами. И нашим родителям, которые никак не поймут – почему же мы не такие, как они.




Школьная пора


В своей школе я училась 7 лет. Нет, это была не семилетка в старых советских традициях. Когда я была маленькой, почти в каждой деревне еще была школа, хотя бы начальная. И первые три класса я тоже училась рядом с домом. А потом, в солидном возрасте 10 лет, вышла в большой мир: стала каждый день ездить на автобусе в город.

Репутация у нашей школы была не самая лучшая. Три другие школы были новее, находились ближе к центру города, занимали более новые здания. Наша школа частично располагалась в старом дворянском доме, к которому в советские годы был сделан кирпичный пристрой. Часть «корпусов» и вовсе ютились в старых деревянных домушках, разбросанных по довольно большой территории. К примеру, на музыку и физкультуру нужно было добираться в здание, отстоящее от основной школы на целый километр. И за 15-минутную перемену мы должны были взять в раздевалке вещи, добежать до места и переодеться. Если бы мне пришлось повторить этот квест сегодня, я бы ни за что не справилась. Хотя мои ноги уже значительно длиннее, чем были в 10 лет. Опоздавших просто не пускали на урок и ставили двойку.

Но это же препятствие давало и неожиданную выгоду: в отличие от остальных школ, все наши перемены длились 15 минут вместо обычных 10. А физкультура была далеко не каждый день. И мы слонялись по территории школы, одни успевали покурить, другие – поесть, а в старших классах мальчишки, живущие рядом, даже могли сбегать домой и посмотреть, какой сейчас счет в футбольном матче.

У нас еще не было мобильных телефонов, и если я опаздывала на автобус, родители не знали, где меня искать. Нередко мне за это серьезно влетало. Но от форс-мажоров не застрахован никто. Вряд ли я когда-нибудь специально задерживалась настолько, чтобы опоздать на автобус: следующего нужно было ждать целый час. Однако внезапно заданный доклад к завтрашнему дню мог существенно сместить планы. Ведь интернета у нас тоже не было, и мы подолгу сидели в библиотеке, отыскивая и тщательно выписывая необходимый материал. А потом еще дольше сидели дома, переписывая все от руки на листы бумаги формата А4, под которые подкладывался один разлинованный листочек – чтобы строчки никуда не уползали.

В школе было скучно. Я почти не помню ребят, всерьез заинтересованных учебой. Хотя допускаю, что таким человеком кто-то мог считать меня. Мои оценки были представлены ровными рядами пятерок по всем предметам, кое-где разбавленных одинокими четверками. Учителя считали трудолюбивой. На самом же деле мне во многом повезло: почти все предметы давались легко. Правила русского языка я не учила. Выручала интуитивная грамотность: с самого раннего детства я много читала. Поэтому и запятые всегда расставляла правильно, и орфографических ошибок не делала. Если не задумывалась при письме. Мне можно было писать только спонтанно. Если же я впадала в размышления, поставить ли в слове одну букву С или две, как риск совершить ошибку становился угрожающим. Крепкой базы у меня все-таки не было. И даже сейчас, после окончания филологического факультета, я чаще пишу интуитивно. И при этом грамотно.

Математика. Это моя боль. В начальной школе математика была одним из любимых предметов. В третьем классе я заняла первое место в районной олимпиаде по математике и получила в подарок красивую куклу. В пятом классе что-то изменилось. Потерялся интерес. Может быть, дело было в препо-давании, а может, что-то изменилось во мне самой. Милая и доброжелательная учительница ставила мне пятерки, можно сказать, с закрытыми глазами. Из начальной школы я пришла к ней хорошо подго-товленной и быстро соображающей. К тому же всегда исправно учила уроки, решала классную работу и без особых проблем отвечала у доски. Разве что с олимпиадными задачками уже не справлялась. Но нагрузка росла, задания становились все сложнее, и к девятому классу пробелы в знаниях стали более чем заметными. Кажется, в первую очередь для меня самой. При этом сидеть и корпеть над предметом, который дается трудно, было выше моих сил. И я не знала, что делать с экзаменом. Но на оценку ниже пятерки согласиться никак не могла.

Выручило то, что все экзаменационные задачи тогда печатались в одном сборнике. Когда передо мной стояла твердая цель в виде выпускной пятерки, я могла работать, не покладая рук. Я прорешала абсолютно все задачи. Подходила к учителю, задавала вопросы, обсуждала свои решения с одноклассниками и старшими друзьями. Конечно, сдала на отлично.

Все еще раз перевернулось с ног на голову в десятом классе. Нам сменили учителя. На смену мягкой и податливой Валентине Ивановне пришла уверенная и требовательная Анна Васильевна. Не заметить моих пробелов она не могла. У нас начались конфликты. Нужно было догонять то, что было упущено. Можно даже сказать, запущено. Признать, что я мало знаю, было выше моих сил, ведь меня всегда считали отличницей и очень прилежной ученицей. Я занималась сама, как могла, как получалось, и за два месяца нагнала все, что так легкомысленно упустила прежде. Однако признания своих заслуг так и не добилась. Отношения с учителем были безнадежно испорчены и не восстановились уже до самого выпуска. Два последних учебных года я ненавидела математику и шла на нее, как на каторгу.

Помню одно домашнее задание: нужно было сделать из любого материала объемную фигуру и принести ее в школу. В учебнике были даны чертежи. Выбрав одну из фигур, я сделала ее из бумаги и принесла в школу. Однако учительница подвергла меня жесткой критике. Рассматривая мою работу со всех сторон, она подмечала все сомнительные нюансы: плохо подогнаны края, неровно прочерчена боковая линия и что-то еще. В 15 лет нелегко держать под контролем свои чувства. Задыхаясь от возмущения, я встала с места, взяла свою фигурку, смяла ее и выбросила в урну. Звонок с урока уже прозвенел, и я вышла в коридор. Руки дрожали, в глазах стояли слезы. Только закончился первый урок. Впереди был целый учебный день, а последним уроком снова стояла математика. Не помню, как я вышла из школы. Напряжение было таким сильным, что ноги сами понесли меня на автобус – ехать домой. Раньше я уроков не прогуливала. Но сейчас не было ни страха, ни сомнений, только какая-то пустота. Я чувствовала, что со мной обошлись несправедливо. И была уверена, что мой аттестат обязательно будет испорчен оценкой по математике…

Дома меня знобило, я никак не могла сконцентрироваться на том, где я и что делаю. Было плохо и хотелось, чтобы кто-то поддержал. Но вместе с тем я радовалась, что дома никого нет. Нужно было собраться и решить, что делать дальше. Не получалось. Кажется, я приняла успокоительное. Нет, травить себя пачкой снотворного из-за математички было бы слишком. В конце концов, моя жизнь не ограничивалась стенами школы и учебниками. У меня был парень, мои любимые друзья, планы на лето, которое вот-вот наступит.

Мысли постепенно прояснялись. Нужно было что-то делать. Да и еще не поздно было исправить ситуацию. Прошло совсем немного времени. Я сидела за своим письменным столом, негромко включив радио, и чертила на бумаге новую схему. Я сделаю новую фигурку! И если ее снова забракуют, то еще одну. И еще одну. И пусть ко мне придираются хоть бесконечно – я добьюсь того, что мне нужно. Может быть, мне не хватает таланта. Тогда я возьму свое упорством и настойчивостью. Когда-нибудь ей надоест отыскивать несуществующие недостатки в моей работе – и она сдастся. А моя задача – не сдаться раньше.

К пятому уроку я была в школе с новой фигуркой. Я бережно уложила ее в отдельный пакет, чтобы не помять учебниками и тетрадями. И после очередного урока математики вновь подошла к учительнице, держа на вытянутой руке свою новую работу. Краем глаза заглянула в журнал – моя утренняя вспышка прошла без последствий, никаких лишних оценок в журнале не стояло. «Ну вот, другое дело», – только и сказала Анна Васильевна. Почти не глядя, она черкнула в нужной клеточке пятерку, а я поняла, что эта битва осталась за мной.


***

Литература. Как ни странно, все школьные годы с трудом переносила этот предмет. Хотя читала все, что попадалось под руку. Список чтения на каникулы каждый год становился для меня настоящим подарком. Столько книг, которые я еще не читала! Я с упоением бросалась в библиотеку и не забывала раз в две недели обменивать книги на новые. Даже если летом гостила в деревне. Даже если приходилось дочитывать в экстренном порядке, засиживаясь допоздна. Я «глотала» книги с бешеной скоростью, выкраивая время, когда мои друзья гуляли, купались, ходили за грибами. В моей сумке до сих пор всегда лежит книга, куда бы ни пошла и как бы занята ни была. Выйти из дома без книги ля меня равно потратить время впустую. Даже если почитать иногда так и не удается.

Литературу и русский язык вела Римма Викторовна. Мастер своего дела во всех смыслах этого слова. Даже не имея желания отвечать на вопросы, о чем же хотел сказать автор, я не могла не заразиться ее любовью к предмету, ее энтузиазмом и стремлением дать нам намного больше, чем мы готовы были взять в тот момент. Мне было по-настоящему обидно, что большинство моих одноклассников этого не понимали и не воспринимали. Обидно за нее, за учительницу. И я всегда приходила подготовленной, несмотря на периодически накатывавшее желание послать эти дурацкие вопросы куда подальше. А после школы я поступила на филфак. Несмотря ни на что. Вопреки логике и здравому смыслу.

Были еще устные предметы, были естественно-науч-ные. На всех них я отчаянно скучала. Часами сидеть дома и читать учебники не вызывало энтузиазма. Любопытство будила разве что химия. С ее форму-лами, понятными алгоритмами действий и нагляд-ными примерами. Только вот химикатов в нашей школе почти не было. И те лабораторные работы, о которых другие вспоминают и спустя много лет после окончания школы, мы часто выполняли лишь на бумаге. Зато если необходимые реактивы все-таки находились, это был настоящий праздник! Тогда увлеченно химичали все: как отличники, так и двоечники. И у нас что-то получалось!

Физика… Отдельная история. Физику преподавал мо-лодой мужчина, и все девчонки возраста 13–17 лет, как умели, кокетничали с ним. Стеснялись, пытались строить глазки, находили очень убедительные доводы, почему не сделано домашнее задание. На мой взгляд, работало не очень. Сейчас уже сложно оценить, кокетничала ли я тоже или вела себя как-то иначе. Знаю только одно: учитель относился ко мне снисходительно. Физика была для меня исключе-нием. Если большинство предметов я понимала на уровне интуиции и справлялась с ними на раз-два, то с физикой не помогало даже многочасовое сидение над учебником. Я читала параграф, а слова никак не обретали смысла. Я читала условие задачи – и не могла понять, о чем речь. Я до сих пор с трудом представляю, как закипает вода в чайнике, и, выбирая автошколу, остановилась на той, где совсем не было занятий по устройству автомобиля. В моем случае они абсолютно бесполезны – так зачем же терять время?

Однако оценки по физике у меня почти всегда были хорошими. Я упорно пыталась что-то решать, даже когда совсем ничего не получалось. Хотя нередко, обессилев, забрасывала ненавистный учебник в самый дальний угол ящика, чтобы не попадался на глаза. Иногда подходила за разъяснениями к учителю, однако ни со второго, ни с третьего, ни с четвертого раза ухватить суть так и не удавалось. Но, видимо, учитель каким-то чутьем уловил, что в этом предмете я безнадежна. И не стал портить нервы ни мне, ни себе, без долгих разговоров ставя ту оценку, которую я пыталась заработать. Честно говоря, я до сих пор не знаю, зачем он это делал, но предполагаю, что все обстояло именно так. Однажды, незадолго до моего выпуска из школы, у нас состоялся знаменательный разговор: преподаватель поинтересовался, не планирую ли я связывать свою жизнь с техникой, механизмами или чем-нибудь подобным. Мой красноречивый взгляд избавил меня от необходимости что-то отвечать, и он, с облегчением выдохнув, поставил мне итоговую пятерку. И действительно, техника меня никогда не привлекала. Чего нельзя сказать о техниках. Впоследствии я вышла замуж за выпускника технического университета, многократного победителя различных олимпиад по физике и информатике. Неслучайно же говорят, что противоположности притягиваются.


***

В школе было скучно. Лишь редкие преподаватели умели заинтересовать, вызвать живой отклик, сопереживание. А сухие факты не давали никакой информации. По контрасту вспоминается институт. Лекции по истории, живые и драматичные. Девяносто юных созданий во все глаза смотрят на профессора. И он знал, чем нас заинтересовать: в красочных деталях описывал будуара и украшения Екатерины Великой, не забывал и о пикантных подробностях ее отношений с Григорием Орловым и прочими фаворитами. Нам было так интересно, что мы не отвлекались ни на секунду и ловили каждое слово. А между всеми этими второстепенными моментами профессор ловко вставлял положения законов и результаты военных действий, так что они гармонично вписывались в общую канву. Поэтому мы с удовольствием отвечали на вопросы тестов, причем отвечали вполне хорошо. Хотя про серьги и шкатулки в них уже ничего не было, для проверки предлагались те самые сухие исторические факты.

А вот школьные уроки мы еле высиживали. Зато как могли развлекались на 15-минутных переменах. Наши основные развлечения сводились к флирту со старшеклассниками, прогулкам небольшими стайками по школьным коридорам и обсуждению того, что будем делать на ближайшей дискотеке. Иногда мне кажется, что только ради этого мы и шли каждый день в школу: походить по коридорам, покрасоваться и пококетничать с кем-нибудь постарше.




Подруги


Лет до 10 мы дружили «все вместе». Если одна девочка не могла пойти гулять, можно было зайти за другой. Чаще всего компании были смешанными: девчонки и мальчишки играли вместе. К тому же, на нашем поселке компания была не только разнополой, но и разновозрастной: третьеклассники местной начальной школы играли в прятки и догонялки наравне с учениками 7-го класса. Никто не пытался никого прогнать, не обзывался «мелюзгой», и наши родители тоже не были против, чтобы маленькие дети водились с подростками. Так же было и в школе: несмотря на то, что с кем-то мы общались больше, с кем-то меньше, в целом все же царила атмосфера общего дружелюбия.

Все изменилось к 5-му классу. В средней школе уже нельзя было без лучшей подружки. Весь наш класс пошел в одну и ту же школу, но теперь мы учились под разными буквами. Лишь четыре девочки с нашего поселка попали в класс «Б», вся остальные наши прежние одноклассники – в «В». Теперь с нами учились ребята из города и других деревень. И оказавшись в новом коллективе, каждый из нас столкнулся с тем, что теперь он знает лишь нескольких человек, а с остальными не знаком.

Так и получилось, что мы разбились на небольшие кучки. Нет, конечно, постепенно мы знакомились друг с другом, начинали общаться, но кто-то всегда был ближе, чем остальные. Из трех девочек, попавших в один класс со мной, ближе всех мне была Надя. Конечно, в 5-м и 6-м классах нас еще рассаживали учителя по стандартному принципу «мальчик-девочка». И мы с подругой не могли сидеть за одной партой. Но сидели рядом, прямо друг за другом. На уроках улучали момент переглянуться, переброситься парой фраз и посмеяться, а на переменах и вовсе не расставались.

Надюха жила на соседней улице. Если наш поселок существовал достаточно изолированно, то их улица и вовсе располагалась на отшибе. Пройти к ним можно было только через гаражи или сады. По вечерам ходить было страшно. Поэтому мы редко могли гулять вместе по вечерам. К тому же я училась в музыкальной школе и часто возвращалась домой гораздо позже подружки. Зимой в 5-6 часов вечера было уже совсем темно, и ходить мимо гаражей, где всего пару лет назад жестоко убили подростка, родители нам не разрешали. Тем не менее, если выпадала возможность увидеться, мы обязательно ее использовали. Катались вместе с горки по выходным или заходили друг к другу в гости, а потом провожали друг друга, позвав с собой маму или папу. Родители, как могли, поощряли нашу дружбу и всегда с радостью пускали домой.

Все изменилось к 7-му классу. На лето каждая из нас уезжала в деревню. Там были свои компании друзей и совсем другая жизнь. Возвращаясь осенью в город, нам всегда было о чем рассказать друг другу и мы весело смеялись, обсуждая летние приключения. Но в тот год все пошло по-другому. Мою подругу начали принимать в компанию ребят постарше. С поздними посиделками и выпивкой. В нашей деревне меня из такой компании еще выгоняли (больше всех старался мой старший брат). Видимо, Надюха стала считать себя очень взрослой. Вернувшись в город, она стала также подыскивать себе компании из девочек постарше и ходить с ними на дискотеки. Я все реже заставала ее дома по выходным или по вечерам. Я часто замечала, что она обращается ко мне свысока, пренебрежительно усмехается. И как-то раз одна из наших одноклассниц, подойдя ко мне на перемене, рассказала, что, когда меня нет рядом, моя лучшая подруга отзывается обо мне очень плохо.

Не став выяснять отношений, я прекратила общаться с Надей. Перестала даже здороваться. Но я не осталась в одиночестве, потому что к этому времени наша компания немного разрослась. Так сложилось, что в 7-м классе мы с Надькой обратили внимание на двух симпатичных парней из 11-го «Б». И заметили, что одна из наших одноклассниц – Таня – засматривается на другого мальчика из того же класса. Это стало почвой для нашего сближения. На переменах мы часто шушукались втроем, обсуждая, как бы подобраться поближе к кабинету, где сейчас занимаются объекты нашего внимания. Вместе находили причины, составляли планы и пытались их воплощать. В конце концов мы стали всегда и везде появляться втроем. И перестав общаться с Надькой, я стала чаще заговаривать с Таней. Но близко сходиться не получалось: у двух моих подружек было больше общих интересов. А однажды узнала, что Надя переезжает в свою деревню насовсем и переводится в одну из деревенских школ. В городе она с тех пор почти не появлялась. И на протяжении долгого времени мы не пересекались.

Учебный год подходил к концу. Приближался последний звонок. Скоро 11-е классы должны были покинуть стены школы. Мы же оставались здесь учиться дальше. И нам было грустно. В день, когда девятые и одиннадцатые выстроились на свою последнюю линейку, мы прогуляли какой-то урок. Мы не хотели ничего пропустить. Мы смотрели, как они прощаются со школой, и плакали. И не сразу заметили, что рядом с нами оказалась еще одна девочка из нашего класса. Сашка тоже сбежала с урока и вытирала слезы. Ей нравился мальчик из 9-го класса, который поступал в профильное учебное заведение.

Это стало почвой для нашего сближения. Оставшиеся дни в школе мы ходили грустные, часто вздыхали и снова объединялись втроем: теперь уже с Сашкой. Оказалось, что у нас много общих интересов и кроме мальчиков, нам нравилась одна и та же музыка (в то время я как раз увлеклась русским роком), Сашка жила в той же стороне, где была моя деревня, у нас было много общих знакомых вне школы. Мы неплохо общались и раньше, часто оставались дежурить вместе, но в эти последние дни мая сходились все ближе.

Потом были летние каникулы. А вернувшись в сентябре, мы узнали, что Танюха тоже перевелась в другую школу. Так мы и оказались за одной партой с Сашкой. Мы знали друг о друге не так много – и нам было что рассказать друг другу. Нам было интересно вместе, мы без умолку болтали на переменах, заезжали друг к другу в гости, гадали на полях тетради прямо на уроках. Был у этих отношений лишь один минус – Сашка жила в далекой деревне. По утрам она приезжала в школу на деревенском автобусе. Иногда за пару часов до занятий. Когда было время, могла даже заехать ко мне домой, и мы вместе учили уроки или просто общались. Но гулять вместе по вечерам при таких условиях было нереально. Поэтому я поддерживала связь со своими прежними подружками, жившими поблизости.


***

Ближе всех была Наташка. Хотя мы были ровесницами, она училась на год старше. В школе мы почти не пересекались, но по вечерам я часто забегала к ней в гости. У нас было много общих друзей, и мы регулярно оказывались в одной и той же компании. Наталья жила на соседней улице, там же, где и моя прежняя подруга Надя. Нередко я засиживалась у нее допоздна, и тогда уже поздним вечером нас пугал стук в окно – за мной приходил папа. Ходить по вечерам одной темными гаражами родители не разрешали.

Я перешла в 8-й класс, когда я узнала, что Наташка начала встречаться с моим родным братом. Одна из лучших подружек – и родной брат! О таком можно было только мечтать. Я стала часто заставать подружку у себя дома, а брат все чаще брал меня с собой на прогулки – меня можно было попросить позвать подружку на улицу, не вызывая подозрений у ее родителей. Для меня же их роман был примером, что разница в возрасте 3-4 года ничего не значит. Мне всегда нравились мальчики немного постарше, но мне казалось, что они считают меня маленькой девочкой и ни за что не обратят на меня внимания. А на примере их отношений ощущала, что все возможно. Через полгода они расстались, и мы с Наташкой тоже на время разошлись. Мы с братом много времени проводили вместе, а им какое-то время было неприятно видеть друг друга. Подруга стала сторониться меня, да и я не очень хотела видеть ее у нас дома. Вскоре она завела другую компанию, а я стала больше общаться с одноклассницами: Сашкой и Леной. С Леной мы учились вместе с первого класса, но примкнула она к нам лишь ближе к старшим классам, когда мы все стали ходить на дискотеки и нам было удобно возвращаться домой вдвоем. К тому же Ленка тогда окончательно рассорилась со своей лучшей подругой и осталась совсем одна. И мы с радостью ее приняли.

Конечно, спустя некоторое время мы помирились и с Натальей. Для нас обеих этот опыт стал ценным уроком, что нужно беречь дружбу, несмотря ни на какие любовные передряги, а у меня снова стало больше подруг.


***

А еще была деревня. Туда я уезжала каждый год на все лето. И там тоже были друзья и подруги. Больше всех я общалась с двумя девочками, живущими по соседству – Валей и Юлей. Валя была на два года старше меня, Юля – на два года младше. Получалось, что я была между ними чем-то вроде связующего мостика. Мне было интересно и с той, и с другой, в то время как между ними было целых 4 года разницы. Когда мы были маленькими, случались и ссоры, и размолвки, и обиды. Бывало и так, что кто-то из моих подружек начинал подговаривать меня против другой. Иногда я соглашалась, иногда отказывалась. В любом случае, пройдя какой-то этап размолвок, мы снова сходились все втроем и как ни в чем не бывало играли вместе.

А по вечерам я часто оставалась одна. Моих подружек рано зазывали домой. Юлю – потому что еще маленькая, а Валю – потому что так было принято в их семье. Мне же разрешали гулять сколько душе угодно. И я не спешила домой, стремясь ухватить побольше золотых моментов лета. Больше гулять было не с кем: компания молодежи на 4-5 лет старше нас меня не принимала. Были в деревне и другие дети, но с ними как-то не задавались отношения. И я слонялась по деревне в одиночестве, надеясь, что встречу кого-нибудь знакомого или хотя бы издали увижу других гуляющих.

Мои бабушка и дедушка жили в деревне круглый год. Бабушки Вали и Юли на зиму уезжали в город. Зимой, когда я приезжала в гости к своим, иногда оставаясь на целые каникулы, я с удовольствием общалась с другими ребятами. Зимой на выходные приезжали максимум 2-3 человека, и нам становилось нечего делить. Летом же я возвращалась к своим подружкам, а те, с кем было весело и интересно зимой, тоже возвращались в свой привычный круг друзей. Мы только здоровались друг с другом, проходя мимо, но даже не задерживались, чтобы что-то вспомнить или обсудить.

К средним классам мы с девочками стали переписываться. Юля жила в Нижнем Новгороде. Валентина – в большой деревне километрах в 30 от меня. Поездки друг к другу в гости исключались: одних нас бы не отпустили, а ехать в такую даль родители бы тоже ни за что не согласились. И мы отправляли друг другу письма. Нечасто, небольшие. Только чтобы спросить, как дела, и рассказать немного о том, как проходит зима. И помечтать, что скоро будет лето и мы обязательно увидимся снова.




Изгой


Мне 12 лет, и я в третий раз в жизни лежу в больнице. В этот раз мне не повезло: соседки по палате старше меня на пару лет, положили их намного раньше, и у них уже сформировалась своя компания. Меня сразу приняли как чужую. Посмеиваются над внешним видом и привычками, а в чем-то даже откровенно издеваются. Я чувствую себя изгоем и плачу по вечерам, мечтая поскорее отсюда выбраться. Однако гайморит – не самое быстрое заболевание, и лежать мне минимум десять дней.

Больше всего отношения не заладились с Анжелой. Ей четырнадцать. Она звезда всех городских дискотек, тусуется с совершеннолетними и проходит с ними в любой ночной клуб. Репутация у нее так себе. Мне про нее рассказывали подруги в школе, но раньше я ее не видела. Я и сейчас не рада этому знакомству. Анжела начинает надо мной издеваться, как только увидит меня. Фантазирует, как я сплю, как хожу в туалет, что ношу дома. На все ее замечания остальные девочки реагируют дружным хохотом, и она чувствует себя звездой. А я хочу домой…

Зато в соседней палате прекрасные девчонки. У них всегда весело, они общаются на равных и принимают абсолютно всех. Приняли и меня. Больше всего я сдружилась с Машей. Она тоже на пару лет старше меня, но держится всегда приветливо и приглашает заходить почаще. У Маши панкреатит, и она не встает с кровати от боли. Есть ей нельзя практически ничего. Маша живет на курином бульоне и сладком чае. Когда бабушка приносит ей творог или сладости, Маша угощает все отделение. А еще она поет песни, причем такие, каких я прежде не слышала. Кроме нее, в палате лежат несколько маленьких девочек. Маша ко всем относится ровно и немного по-матерински.

Про Анжелу Маша тоже знает. Общаться с ней наотрез отказывается. И сочувствует, что мне приходится столько времени проводить в одной комнате с этой девочкой. Иногда по вечерам Анжела тоже поет песни и даже танцует. В это почти ритуальное действие она вкладывает огромный смысл: смотрите на меня, любуйтесь мной и восторгайтесь. Это читается в каждом звуке, в каждом жесте. Наши соседки радостно одаривают ее вниманием и всеобщим восторгом. Я остаюсь в стороне. Мне больше нравятся песни Маши.


***

Примерно через неделю вокруг моей персоны засуетились учителя музыкальной школы. Пришла пора выступать на областном конкурсе, а я важный участник ансамбля народных инструментов (отдельная тема для подшучиваний в моей палате). Учителя связались с моими родителями, для них важно, чтобы я смогла выбраться из больницы хотя бы на день выступления. Я не делюсь своими переживаниями с соседками по палате, но им все равно как-то становится все известно, они дразнят меня, пытаясь перещеголять друг друга. Я чувствую себя маленьким затравленным зверьком и снова стать собой могу только в соседней палате.

Накануне выступления за мной приехал папа. Прямо с работы – на «КАМАЗе». Одевшись, я с огромным облегчением запрыгнула в знакомую кабину и умчала домой. Родителям ничего рассказывать не стала. Да и они ни о чем не спрашивали. Ребенок лежит в больнице. Выздоровеет – выпишут, а пока нужно долечиться. Но сегодня, улизнув из этого ада на законных основаниях, я чувствую себя почти счастливой.

Дома холодно. А я все еще больна. К тому же сейчас я не в лучшей форме, поэтому мама разражается сомнениями на тему, можно ли мне мыться. С одной стороны, мыть больного ребенка – преступление. С другой – отпускать девочку с грязной головой выступать в областном конкурсе тоже как-то некрасиво. В итоге второй аргумент побеждает, и я с наслаждением окунаюсь в теплую ванну, напутствуемая матерью: «Недолго!». У меня впереди еще целые сутки дома. Можно расслабиться.

В таких конкурсах я участвовала и раньше, но в ансамбле все равно чувствую себя неуверенно. Среди участников только три девочки, остальные – мальчишки немного старше меня. Они очень дружны, общаются одной компанией не только в музыкальной школе, но и в целом по жизни. Я слегка тушуюсь в их присутствии.

С девочками общаться тоже не всегда получается. Мне сложно устанавливать новые дружеские связи, и открываюсь я только в своей привычной школьной компании девчонок, с которыми мы вместе уже несколько лет. С ними я раскрываюсь по полной, могу не таить ничего. Здесь меня любят и принимают такой, какая я есть. Все же остальные кажутся чужими и враждебными. Я не знаю, как найти с ними общий язык. Я не хочу даже искать с ними этот самый язык.

Из этого турне мы вновь вернулись лауреатами. Умом я понимала, что должна чувствовать гордость или хотя бы радость. Но я почему-то не чувствовала ее. Совсем. Странная победа, которой некому похвастаться. За которую в 12 лет скорее будут высмеивать, чем поздравлять. И мне совсем не хочется, чтобы мои школьные друзья узнали, что я снова выступала на конкурсе. Я заранее решаю, что не буду об этом говорить.

Мне предстоит возвращение в больницу. В этот кромешный ад. После целых суток дома! Я закусываю губу и тихо плачу в подушку, чтобы никто не увидел. Я не хочу никаких расспросов. Если маме все же удастся выжать из меня какую-нибудь информацию, я в который раз услышу, что вечно у меня какие-то проблемы или что нужно потерпеть, или что все это ерунда. Конечно, это же не ей завтра снова окунаться в водоворот издевательств и насмешек. А вот для меня сегодня это далеко не ерунда!

Я возвращаюсь в отделение и первым делом спрашиваю у медсестры разрешение перейти в другую палату. Как раз сегодня оттуда выписывают одну девочку. Мне страшно и неуютно. Я никогда ничего для себя не просила. Просьбу выслушивают с недоумением: в пятой свой умывальник, в ней меньше мест и по всем показателям она комфортнее. По всем. Кроме одного. Коллектив подобрался не самый дружелюбный. А для меня сейчас это стоит того, чтобы пожертвовать комфортом. Ничего этого я не объясняю персоналу. Просто прошу разрешения перейти. И едва ли не подпрыгиваю от радости, получив его. Я ухожу! Я буду среди своих. Я смогу общаться с Машей, сколько захочу. И больше меня никто не обидит!




Немного о любви


Что такое виртуальная любовь? Сегодня, пожалуй, любой человек при этих словах подумает об интернет-знакомствах и регулярной переписке с неизвестными целями и непредсказуемыми последствиями.

В моем детстве не было интернета. А виртуальная любовь – была. И мне довелось ее испытать. Нет, это не было знакомство по переписке. Не было совсем никакого общения. Не было даже собственно знакомства. Думаете, такого не может быть? В моей юности было возможно все!

Тем летом мне исполнялось 13, я только окончила седьмой класс и, как всегда, отправилась в деревню на все лето. Там меня уже ждали подруги, но вообще детей и молодежи было пока мало – лето только начиналось. Мы отчаянно скучали. Ребята постарше еще сдавали свои сессии. По факту мы целыми днями болтались по деревне вдвоем с подругой и не знали, куда себя деть.

Мой брат тоже еще сдавал экзамены. Зато приезжал каждый выходной, благо, ехать было недалеко. Приехал и в этот раз. И привез будоражащую новость: оказывается, у одного из его однокурсников в нашей деревне есть дача. И сегодня он приедет туда, и даже останется ночевать, и обещал прийти к нам в деревню погулять. Что меня так обрадовало? Ни тогда, ни сейчас я не смогла бы ответить на этот вопрос. В своей деревне я знала всех. В лицо и по имени. В поселке, где я росла, новые лица тоже почти не появлялись. Наша небольшая школа… Там мы тоже знали практически каждого и никто давно не вызывал интереса. И вдруг среди всей этой обыденности появляется шанс встретить кого-то нового!

Но меня не было рядом, когда за братом зашел Леха. В тот вечер мне так и не удалось его увидеть. Вблизи. В деревне в тот день было еще несколько пацанов, они сбились в небольшую компанию, периодически попадали в наше поле зрения, но чаще держались поодаль. А мы с подругой весь вечер бродили по окрестностям без цели и без интереса. Все здесь было нам знакомо. Абсолютно все. Загадкой был только он – парень лет шестнадцати по имени Леха, которого я никогда не видела.

Пару раз мы замечали издалека компанию мальчишек. Мы к ним не приближались, а они не обращали на нас внимания. Но наши мысли и разговоры все равно вертелись вокруг них. О чем они сейчас говорят? Что интересного у них происходит? Чем они занимаются? А главное – какой вообще этот Леха? Любопыстство давило сильнее и сильнее, но возможности удовлетворить его так и не представилось.

К чему все это привело, думаю, догадаться несложно. Уже на следующий день мое воображение закинуло меня высоко за облака, в своей душе я наделила этого парня немыслимыми достоинствами, грезила, как было бы хорошо оказаться с ним в одной компании (или хотя бы просто познакомиться), мечтала, как однажды… Честно говоря, что именно случится однажды, я представляла себе смутно. И тем не менее очень к этому стремилась.

Так и полетело то лето день за днем. Леха уехал домой следующим утром – об этом мне сказал брат. У нас ничего не изменилось. К середине июня в деревню стала стекаться молодежь, дело пошло веселее и интереснее, мы гуляли, купались, во что-то играли и лазили в чужие сады за яблоками. Только образ того молодого человека не выходил из моей памяти, становясь все грандиознее, больше и благороднее. Я чувствовала себя влюбленной, держала на лице маску загадочности и сторонилась деревенских «ухажеров», если такие вдруг появлялись.


***

Удалось ли нам в конце концов познакомиться? Да. Лето уже заканчивалось. Однажды около нашего дома остановился мотоцикл с люлькой. Я крутилась где-то неподалеку. Вечер, темно. Мои подружки уже разошлись по домам, а я, расставшись с ними, еще не успела зайти домой.

На мотоцикле приехали два парня. Один из них спрыгнул на землю. Как оказалось, это и был Леха. Он подошел ко мне и… Нет-нет, мои фантазии не сбылись: на руки он меня не схватил, в губы не поцеловал и прямиком в ЗАГС не отнес. Просто подошел и сказал привет. Вряд ли в тот момент я испытала зашкаливающую радость. Скорее, нахлынули страх и растерянность. Я его совсем не знала. Вот такого, реального, настоящего. Я никак не ожидала, что он – живой, а не придуманный – может так запросто ко мне подойти и заговорить. Я не представляла, что теперь делать и как себя вести. В моих мечтах – там все было просто. Потому что они были несбыточными. И улетать в них можно было куда угодно.

А тут: ноги стали ватными, пальцы задрожали, еле-еле я выдавила из себя: «Привет». Успела только подумать, какое счастье, что они приехали ночью и не могут видеть в темноте моего лица. А дальше, как ни странно, диалог пошел туда, куда я совсем не ожидала:

– Чего одна гуляешь?

Это что? Он интересуется мной? Не спрашивает первым делом, как найти моего брата, не уезжает дальше в ночь, а задает мне вопрос… про меня? Это уже совсем не вписывалось в мои представления о жизни. Все друзья брата замечали меня только в том случае, если не видели сразу его самого. И подходили с одним-единственным вопросом: «Где Саня?». Причем задавался он всегда с такой интонацией, что сразу становилось ясно: больше их в этой жизни ничего не интересует. Только увидеть моего брата, и поскорее! А там хоть трава не расти.

Я уже не помню, что я тогда ответила. К моему облегчению, следующий вопрос был уже вполне ожидаемым: «А Саня где?» С этим было гораздо проще, и я бодренько ответила, что в роще. Но Леха огорошил меня новым вопросом: «А это где?»

Точно! Они же здесь в первый раз. И проехать к роще не смогут. Людям со стороны не так-то просто отыскать место, где «заседает» наша молодежь. Сбивчиво и путано я попыталась объяснить. Но Леха меня перебил: «Так может, доедешь с нами и покажешь?»

До сих пор я помню тот голубой мотоцикл. С трудом держа себя в руках от волнения, я залезла в эту самую «коляску». У меня не было колебаний или страха, не было опасений, что двое этих парней (в сущности, незнакомых!) могут сделать мне что-то плохое. Мысли мои в этот момент были совсем не здесь, а где-то за облаками, где обитают ангелы, подарившие мне этот волшебный вечер. Все это было совершенно не похоже на мечты, которыми я жила тем летом. Зато это было реальностью. И от этого становилось еще лучше.

Сколько нужно времени, чтобы доехать до рощи? Наверное, минуты три. Мне же казалось, что мы ехали вечность. Я наслаждалась каждой секундой, каждым мгновением… своего сидения в коляске мотоцикла, в кромешной темноте, когда я даже не могла видеть его, а просто знала, что он рядом. Нет, мы больше ни о чем не говорили. Я только показала им два поворота, чтобы они не сбились с пути и прибыли туда, куда нужно.

А что было дальше? Думаю, нетрудно догадаться. Заслышав стрекот мотоцикла, наши ребята двинулись навстречу – посмотреть, кто это пожаловал. Как и я, большинство увидели двоих незнакомых ребят. Ведь знал их только брат, да и то одного Леху. Саня подошел, пожал парням руки, а затем… заметил меня. Как и следовало ожидать, мне он был рад гораздо меньше. Все наши деревенские ребята стали возмущаться, зачем я сюда приехала. Глупые! Они боялись, что я расскажу бабушке, чем они занимаются по вечерам. А мне в тот вечер точно было не до них. Все, чего я хотела, – это побыть рядом со своей придуманной любовью еще хоть несколько минут. Приезжие были в недоумении: из-за чего поднялся такой шум? Но брат был неумолим: крепко ухватив за ворот, он потащил меня домой. Ничего унизительнее в моей жизни не было!

Глотая слезы, я вернулась к дому. Саня не успокоился тем, что просто доставил меня к дому. Он завел меня внутрь и «передал» под надзор бабушки. Вскоре под окнами прострекотал мотоцикл. Я поняла, что все кончено. Что мне не позволили задержаться всего на несколько минут: тогда я смогла бы приехать к дому «обратным рейсом». Меня унизили при нем, и теперь он точно не захочет со мной знакомиться. Мне четко дали понять, что для всех моих фантазий я еще слишком мала, но, что самое ужасное, мне указали на это при нем. И значит, нужно стиснуть зубы и все забыть. Ведь делать вид, что мы можем общаться на равных, уже не получится. Никогда!


***

Но я была бы не я, если бы смирилась с таким положением дел. Конечно, жить в маленьком городе и ни разу не встретиться практически невозможно. Однако ни одной случайной встречи у нас так и не произошло. И это нужно было менять! Однажды в разговоре со знакомыми я упомянула его имя, и одна из девчонок призналась, что хорошо его знает. А затем… достала свою записную книжку, нашла его номер телефона и продиктовала мне. «Запиши», – посоветовала она задушевным тоном. Что? Записать? Да я впилась в эти цифры таким взглядом, что запомнила их мгновенно. Записывать не пришлось.

Собравшись с духом, я решилась ему позвонить. Для этого нужно было пойти к кому-то из подруг. Договорившись о времени, я пришла к Ленке. И как же хорошо, что в этот миг я была не совсем одна! Сердце выскакивало из груди. Мне казалось, что как только я услышу его голос, я просто умру на месте, не сказав ни слова. А он так и не узнает, кто же звонил и зачем.

Не знаю, к счастью или к сожалению, в тот вечер услышать его голос мне было не суждено. Трубку взяла его мама (а надо сказать, мы с ней были хорошо знакомы: она работала в нашей больнице, где я часто ее видела и непременно с ней здоровалась). Но в тот момент я, конечно, не стала ей представляться. Просто попросила «позвать Лешу». А его не оказалось дома. Ощутив смесь облегчения и досады, я вдруг неожиданно для самой себя сделала совсем отчаянный шаг: попросила передать ему время и место, куда ему завтра нужно будет подойти. Несмотря на то, что я не представилась, она легко согласилась, а я поблагодарила, попрощалась и повесила трубку.

Только в эту минуту я осознала, что произошло. Меня охватила паника. Что я натворила? Я ни за что туда не пойду! Ничего – посидит, подождет и уйдет. Или сходить на всякий случай? Может, он и не придет? А вдруг придет? Что я буду делать? Что скажу ему? Как вообще объясню все это? Только вот длились эти терзания недолго. Все-таки я была очень любопытной девочкой. И не зная, чем все это закончится, все равно рискнула идти до конца.

В субботу после уроков я поехала в тот парк, где назначила встречу. Казалось, ничего безумнее придумать было невозможно. И лучше всего сейчас сесть в автобус и уехать домой. Все равно говорить нам было не о чем. Но я все же пошла. И он (уж не знаю зачем) пришел. Может быть, тоже из любопытства.

Удивленно на меня взглянув, он спросил: «Это ты звонила?» А убедившись, что действительно я, пожал плечами и предложил сесть. Потом я даже не могла вспомнить, о чем мы говорили. Это неважно. Я не засекала, сколько времени мы беседовали. Зато я никогда не забуду то ощущение счастья и полета. Меня словно приподняли над городом метров на сто, я расправила крылья и полетела. Не существовало ничего: ни родителей, которые наверняка будут недовольны моим опозданием, ни автобуса, на который мне пора было торопиться, ни друзей, с которыми обещала встретиться вечером. Ничего! Остались только я и он, да еще крылья за моей спиной, поднявшие меня на недосягаемую высоту.

У нас был примерно час. Потом мне все равно нужно было ехать домой. Не помню, успела ли я на нужный рейс. Вполне могла опоздать. По крайней мере, вечерний нагоняй от мамы я помню отчетливо. К тому же кто-то видел нас вдвоем в парке. И хотя мы просто сидели и разговаривали, мама решила, что это перебор! Сидеть днем в парке в центре города с каким-то мальчиком явно недостойно ее дочери. Нет, запирать дома меня не стали. Но беседу о морали и нравственности провели внушительную. Однако в тот день даже это не могло бы испортить моего настроения. Потому что я все еще летала.


***

Чем же закончилась эта история? А дальше все развивалось банально. Леха стал частенько заглядывать в нашу компанию. Он приходил по вечерам, сидел с нами вместе в дровяном сарае, иногда провожал меня домой. Мы все больше общались, я узнавала его ближе. Пока он не стал частью моей повседневности. Почти таким же, как любой из наших пацанов. Нет, конечно, я все равно была рада ему больше, чем любому из соседских ребят. Все-таки он был моей первой маленькой победой. Которую я так и не стала развивать дальше.

А еще через несколько месяцев я снова влюбилась. В тот день я впервые пошла на дискотеку и увидела там парня, с которым и познакомиться толком не успела. Он показался выше, красивее, интереснее. И я забыла обо всем на свете. Настолько, что не заметила момента, когда Леха пропал из моей жизни. Моей новой влюбленности хватило на пару недель: стоило мне еще пару раз увидеть, как ведет себя тот новый парень, как общается со своими друзьями – и зарождающийся интерес сменился отвращением. Только вот Леха приходить перестал. И больше мы не общались. Нет, здоровались, если случайно встречались где-то в городе. Но задержаться и поговорить желания уже не возникало. И крылья я сложила в свой треугольный камелотовский рюкзачок до следующего случая.

Жизнь свела нас еще два раза. Однажды он внезапно сам пришел ко мне. Услышав стук в дверь, я побежала открывать, ожидая увидеть кого-нибудь из своих подруг. А увидела его. Он хотел возобновить наше общение. Предлагал встретиться и погулять. Была глубокая зима. Мы не виделись несколько месяцев, и я о нем почти забыла. Он успел стать для меня совсем чужим. Но я согласилась встретиться, в другом месте и в другое время. В назначенный час на месте его не оказалось. Я была вдвоем с подругой, которая очень торопилась домой. Осмотревшись, но не найдя его взглядом, я не рискнула оставаться так поздно в городе одна. Автобусы уже не ездили. А топать в одиночестве зимней ночью на нашу окраину – удовольствие сомнительное. И я пошла с Катюхой. А на следующий день брат сказал, что Леха все-таки приходил. Только немножко опоздал. Я не дождалась. А он не стал искать и догонять.

А еще через три месяца мы поссорились. В самом разгаре была общегородская дискотека, посвященная последнему звонку. Сама я заканчивала только восьмой класс. А в тот день провожала из школы Наташку, которая училась на год старше. На дискотеке собрались выпускники всех городских школ. Конечно, и прочей молодежи было с избытком. Толпа народа, громкая музыка и, конечно, алкоголь. Безалкогольных молодежных вечеринок тогда, кажется, совсем не существовало. Алкоголь и стал причиной того, что произошло. В толпе Леха увидел меня, я – его. Кажется, мы с ним танцевали, может, даже обнимались. Невозможно в точности восстановить все, что происходило в том чаду. А чуть позже он увидел, как я танцую с его однокурсником. И впервые повысил на меня голос. Конечно, я сию минуту решила, что никакого права на это он не имел. И дала себе обещание никогда больше с ним не общаться.

Так и случилось. Впоследствии, случайно увидев его на улице, я отходила подальше или делала вид, что не замечаю его. Перестала спрашивать о нем общих знакомых, и вскоре все забыли эту несерьезную историю. И жизнь пошла своим чередом. До того рокового момента.


***

Эта история начиналась в жанре комедии, развивалась драматично, а завершилась трагически. В положенный срок наши друзья один за другим стали уходить в армию. О том, как Леха грезил армией, знали все. Еще задолго до совершеннолетия он ездил на какие-то военные сборы и активно готовился к службе. И, по злой насмешке судьбы, он стал единственным среди всех моих знакомых, кто не вернулся со срочной службы.

Нашим родителям пришлось хоронить друзей, погибших в Афганистане. А на долю нашего поколения выпала проклятая чеченская «кампания». Несколько тысяч загубленных молодых жизней, за которые никто и никогда не ответит.

Смерть стирает все. Она не знает ни дружбы, ни вражды. Она не делает скидок ни на звания, ни на заслуги, ни на возраст. Мне было шестнадцать, когда я пришла на похороны Лехи. Еще живы были мой дед и обе моих бабушки. Да что говорить, у меня была жива даже прабабушка! А его больше не было. В двадцать лет! До дембеля ему оставалось всего полгода.

В памяти навсегда отпечатался слякотный ноябрьский день. Людское море на его похоронах. И горький, невозможный плач его матери. Помню, что тогда я не чувствовала горя. Было только обжигающее недоумение: как это могло случиться? Почему тот, о ком я когда-то мечтала, кого затем считала своим другом, а потом едва ли не врагом, вдруг взял и остался только памятью?

Сейчас я уже не вспоминаю тех отдельных эпизодов радости, грусти, обиды или злости. Все это больше не имеет значения. В тот миг я впервые увидела смерть так близко. Я узнала, что потерять жизнь легко, может быть, даже слишком легко. Уйти можно глупо или стыдно, а можно – гордо и даже героически. Можно оставить о себе разную память. Но нельзя отмотать пленку назад, чтобы все изменить. Поэтому каждое слово, каждый поступок нужно взвешивать и оценивать. Чтобы не обижать тех, кто тебе дорог. Чтобы оставаться собой и при этом все время становиться немножко лучше.

Вспоминая эту историю, я до сих пор ощущаю грусть и горечь. Но чувства эти светлые, и даже сегодня они позволяют мне ценить каждую минуту, каждый миг своей жизни. И может быть, именно за это я так пронзительно, до дрожи люблю свое детство – то время, когда мы были молодыми, наивными и искренними, когда еще были способны любить бескорыстно и прощать от всей души.




Новые друзья


Эти мальчишки приехали к нам в деревню впервые. Для нас это было примерно так же неожиданно, как если бы с неба упал метеорит. Дома в деревнях тогда еще не начали скупать под дачи, и каждый год у нас собиралась одна и та же компания. А эти ребята приехали из далекого города, я даже не очень хорошо представляла себе, где это, знала только, что где-то на севере. Впрочем, в то время мне казалось, что Сибирь – тоже север.

Один из ребят, Вовка, переезжал в наши края насовсем. Здесь была малая родина его матери. Мы узнали, что когда-то она вышла замуж за военного, успела помотаться с ним по стране, а теперь, когда муж вышел в отставку, они всей семьей решили осесть в родных местах. Второй парень, Юрик, поехал с ними погостить на лето.

Все это было для меня чем-то невероятным. Как родители отпустили 14-летнего Юрика за полторы тысячи километров одного? Нет, конечно, он ехал с другом и его родителями, но все же… На дворе стоял 2001 год. Об интернете тогда еще никто и не слышал. Сотовая связь была нереально дорогим удовольствием. Сейчас я с удивлением вспоминаю, что всего через пару лет сотовые телефоны появились в кармане едва ли не у каждого школьника. Но тогда мобильная эпидемия еще не захлестнула наш мир. Нельзя было позвонить друзьям, чтобы позвать их погулять. Нужно было одеться, обуться, выйти из дома, постучать в дверь и спросить у открывшей бабушки: «А Юля выйдет?» Ответ иногда был отрицательным: Юля могла заболеть или быть наказанной, или только вернуться из бани – словом, даже если гулять было не с кем, все равно приходилось одеваться и выходить на улицу, чтобы просто узнать об этом.

Но в этом был и огромный плюс! Любая мелочь становилась для нас новостью. Я заходила к Юльке, узнавала, что она заболела, а значит, нужно было бежать к Валюхе и рассказать об этом ей. Потом каждый день по 2-3 раза мы ходили навещать подружку, общались с ней через окно, узнавали, как у нее дела и когда она, наконец, пойдет с нами гулять. Так продолжалось до тех пор, когда однажды с самого утра меня будил настойчивый стук: дорвавшаяся до свободы Юлька колошматила в окно, чтобы сообщить радостную новость – она наконец-то выздоровела и теперь снова будет с нами гулять. И это опять становилось настоящей сенсацией, которой хватало на целый день.

Все в деревне знали друг друга. И новости разлетались очень быстро. О любой мало-мальской болезни ребенка за пару часов узнавали все соседки. Бабушке заболевшего начинали давать множество ценных советов, как и чем его лечить. Самые сердобольные могли принести бесплатно немножко молочка или меда, чтобы процесс выздоровления пошел быстрее. А уж когда кто-то впервые выходил на улицу после болезни, в деревне он становился практически народным героем: все окрестные бабушки расспрашивали, как он себя чувствует, переживали за него и нередко чем-нибудь угощали. И каждый день таил для нас новые маленькие события, делиться которыми мы вновь и вновь бежали друг к другу.

Вернемся к нашим мальчишкам. Не менее удивляло меня и то, что их иногда оставляли в деревне совсем одних. Могли даже на целую неделю. Родители оставляли им продукты и немного денег, перед отъездом готовили еды и уезжали в город на работу. Иногда ребята уезжали вместе с ними, иногда оставались и делали что хотели. Для меня было непривычно и то, насколько по-взрослому они себя при этом вели: зная, что готовая еда заканчивается, отменяли гулянки, чтобы сварить себе обед.

Еще в начале лета Юрик обратился ко мне с просьбой взять для него в библиотеке книги по школьной программе и, к моему большому удивлению, действительно их читал! Среди всех наших друзей читала книжки, по-моему, только я. Тем более по школьной программе. Тем более летом. И вот я впервые вижу другого человека (да еще мальчишку!), который тоже читает книги.


***

С пацанами мы подружились сразу. Познакомились в первый же день их приезда. Стали вместе гулять и ходить на озеро купаться. Они рассказывали нам о своем городе, о своей школе, о компании друзей. У нас же в этом отношении было серьезное преимущество: мы могли не только рассказывать, но и показывать. И мы показывали им наши озера и леса, иногда ходили прогуляться до соседних деревень, рассказывали, как называются растения, которых они никогда не видели прежде.

Однажды мы пошли собирать луговую клубнику. В наших краях это было привычное занятие – мы выбирались за клубникой каждый год. В тот год нас позвала с собой моя родственница. Именно к ней и приехали в гости Вовка и Юрик. Выходить решили в 4 часа утра, пока солнце еще не печет и можно спокойно ползать по склону в поисках ягод. Ягод на бугре за деревней всегда росло вдоволь. Хватало на всех. Я не помню, как проснулась в тот день. Будильника у меня в деревне не было, и летом я обычно отсыпалась. Но в ту ночь, зная, что за ягодами пойдем веселой компанией, я вскакивала каждые полчаса. Боялась опоздать. А в 3:40 в дверь осторожно постучала Валентина, чтобы узнать, не сплю ли я.

Солнце только показалось из-за соседней горы, когда мы двинулись в сторону пригорка. Вовка, который накануне собирался идти вместе со всеми, в 4 часа утра почему-то резко передумал. А вот Юрик был непреклонен. Собирать ягоды для мужчин обычно не самое приятное занятие. Но этот парень умел удивлять! Вместе с нами он провел на склоне все утро, пока не набрал целое ведерко незнакомых для него ягод. Все мы, как могли, помогали единственному в нашей компании мужчине. А за шутками и смехом время пролетело незаметно. Когда мы возвращались домой, уставшие, но счастливые, солнце стояло уже высоко. И хотя это был день моего рождения, сейчас я не помню ни подарков, ни поздравлений, ни чаепитий – все на свете затмило это ощущение легкого летнего праздника, когда мы собирали ягоды в росистой траве на бугре.


***

Порядки в деревне были довольно строгие. И когда однажды Вовка и Юрик, в очередной раз оставшись одни, позвали нас посмотреть фильм, нам проще было отказаться. Мальчики и девочки подросткового возраста, сидящие вместе в доме, где нет взрослых, для всех соседок были поводом для пересудов. Никого не интересовало, что мы просто играли в карты или смотрели телевизор: у каждого было свое представление, чем могут заниматься юные барышни с кавалерами без присмотра. Наши бабушки тоже опасались слухов, и в первую очередь мы рисковали навлечь на себя их гнев, если бы решились зайти в гости к ребятам.

В целом деревенским летом в большинстве семей царил дух либерализма. Даже маленьким детям разрешали задерживаться на улице, уходить из поля зрения, заходить в гости к друзьям или купаться без присмотра взрослых. Нет, лет до семи на речку нас провожали бабушки, потом строгий наказ присматривать за младшими выдавался старшим братьям и сестрам, а ближе к десяти годам можно было и совсем не отпрашиваться. Но были моменты, за которыми с годами следили только строже.

Например, когда я в возрасте начальной школы шла погулять с деревенскими мальчишками, это было в порядке вещей. Лет в 12, если кто-то из пацанов заходил, чтобы позвать купаться, можно было столкнуться с насмешками от бабушки, а к мальчишке до конца лета приклеивалось дурацкое прозвище «жених». В более старшем возрасте от нас начинали требовать невозможного: чтобы никто из деревенских жителей не видел нас в паре с кем бы то ни было мужского пола. Отругать могли уже за то, что по пути, например, из магазина меня догнал сосед и дальше мы шли до дома вместе. Мы могли идти и болтать ни о чем, рассказывать друг другу анекдоты или просто молчать. Могли переброситься буквально парой слов: допустим, сосед спросил у меня, дома ли сейчас мой брат. А я его – дома ли его сестра. Этим все и ограничивалось. Причем только это нас в тот момент и интересовало. Однако бабушку все это не интересовало совсем. Если юная девушка идет по деревне вдвоем с парнем, значит, соседки могут начать судачить. Допустить такое никак нельзя, поэтому с возрастом надзор над нами становился все строже. Хотя и этот контроль был относительным: ведь по вечерам нам позволяли задерживаться допоздна, и никого не волновало, чем мы будем заниматься, когда пожилые соседки покинут свои «наблюдательные пункты».

Что говорить о том, чтобы зайти в гости к ребятам, которые – вся деревня это знала – живут без взрослых, да еще и в такое время, когда большинство бабушек сидят на своих завалинках? Это было просто немыслимо. Но посмотреть кино хотелось. Из нашей троицы телевизор был только у меня, но бабушка и дедушка смотрели на нем новости, мексиканские сериалы и «Поле чудес». Пришлось включить находчивость: мы заходили в дом по очереди, менялись в рекламную паузу и быстренько пересказывали друг другу, что там произошло в фильме за эти несколько минут. Тот, кто оставался на улице, должен был зорко следить, чтобы в поле зрения не появлялся никто из знакомых, и в случае чего предупреждать. Это был целый шпионский замысел. При том что мы действительно не делали ничего запретного, просто смотрели фильм. Никто в нашей компании не проявлял друг к другу никакого двусмысленного интереса. Однако иногда взрослые в своем рвении контролировать и наказывать заходят так далеко, что дети действительно готовы подвергать себя опасности. Ведь трем девочкам зайти в дом к двоим мальчишкам было бы намного безопаснее, чем ходить туда по одной. На наше счастье, эти ребята были очень порядочными, и у нас на их счет не возникало никаких дурных мыслей. За лето мы успели познакомиться достаточно близко, так что понемногу общаемся до сих пор.


***

Это был нелегкий вечер. Мы, как всегда, собирались идти гулять. К мальчишкам приехали родители и другие родственники. Среди них был молодой парень Серега, недавно вернувшийся из армии. И хотя он приезжал не первый раз, мы с ним почти не общались: он был старше лет на восемь, и ничего общего у нас не было. Мы разве что мимоходом здоровались.

Ребята еще ужинали, а мы с Валентиной кружили неподалеку от их дома в ожидании, когда можно будет всей гурьбой пойти гулять. В тот момент все и произошло. Серега вышел на крыльцо покурить. Он был уже «под градусом» и в прекрасном расположении духа. Чего еще пожелать молодому поддатому парню, отдыхающему на даче с шашлычком и водочкой? Только общения с симпатичными девушками…

Но это же была наша деревня. Где девушек днем с огнем не сыщешь. Нет, пара девчонок, конечно, была. Только они уже ушли гулять с нашими деревенскими ребятами. Куда-то за пределы деревни. Да и вряд ли они стали бы кокетничать и заигрывать с незнакомым пьяным парнем, невесть откуда свалившимся на их головы. И тут в его замутненное алкоголем поле зрения попала я…

Нет, конечно, я его не боялась. И когда он подозвал, спокойно подошла. Туда-сюда все время ходили взрослые, рядом стояла моя подруга – чего здесь страшного? И то, что произошло дальше, стало для меня полнейшей неожиданностью.

Итак, я подошла к Сереге, думая, что он хочет что-то у меня спросить. Но в этот момент он схватил меня в охапку и усадил к себе на колени. И все. Тянулись мучительные минуты, ничего больше не происходило. Я сидела у него на коленях, боясь шелохнуться. Его сильные руки крепко удерживали меня. Встать не было никакой возможности. Если бы в этот миг он сделал какое-нибудь движение в мою сторону, я бы, наверное, закричала. Но он только молча сидел, удерживая меня на своих коленях. Кричать и звать на помощь казалось мне в таких обстоятельствах нелепым.

К тому моменту уже стемнело. Подвыпившие люди, отдыхавшие вместе с ним, пробегали из дома в машину и обратно, но на нас не обращали никакого внимания. Моя подруга, стоявшая в пяти шагах, очевидно, тоже не понимала, что происходит. Мне же становилось по-настоящему страшно. При этом я не понимала, чего именно боюсь. Вряд ли Серега будет насиловать меня прямо здесь, на крыльце дома своей тети. Утащить меня куда бы то ни было он тоже не сможет: вокруг постоянно крутятся люди. И все же ситуация вызывала у меня панику. Я не могу вырваться, я не могу расцепить его руки. Говоря откровенно, я даже боялась сопротивляться, боялась, что он усилит хватку или сделает мне больно. Обмякнув от страха, я продолжала сидеть, не шевелясь, и лихорадочно искать пути спасения.

«Подожди, сейчас все уйдут», – внезапно шепнул мне на ухо Серега. Для меня его шепот был, как удар колокола. Действовать нужно прямо сейчас, пока все не ушли! Так же тихо, на ушко, я шепнула ему, что у меня сводит ногу. Видимо, приняв всерьез мой сокровенный тон, этот уже совсем взрослый мужик ослабил хватку, и я смогла встать на ноги. Для вида потянувшись и сделав шага два, я шепнула на ухо подруге: «Я смываюсь», – и помчала оттуда со всех ног.

Да, бежать сейчас с этой освещенной площадки, где ходили люди, в кромешную темноту было, возможно, даже опаснее, чем остаться. В любую минуту он мог меня догнать. И тогда, где-нибудь на окраине деревни, где в этот час совсем никого не было… Что гадать? Это была МОЯ деревня, МОЯ Родина, МОЯ земля, где я знала каждый куст, каждый угол, каждую травинку. А он приехал сюда в первый раз и был здесь чужаком. Вряд ли он даже помнил, где находится мой дом. А я убежала гораздо дальше. У него не было шансов меня найти.

Выбежав с деревенской улицы, я спряталась за высоким забором крайнего дома. Вокруг густо росли кусты. Сердце в груди стучало, как бешеное. Ночь была темной, безлунной. Сам черт, если бы захотел, ни за что не нашел бы меня в этих дремучих кустах за забором. Но мне все равно было очень страшно. Я боялась, что меня найдет Серега. А еще что сюда забредут какие-нибудь наркоманы или охотники за металлом, которых в те годы по чужим огородам шастало немало. В конце концов, я боялась темных сил, привидений и покойников, которые внезапно могли возникнуть передо мной и свести меня с ума до конца моих дней. И… чего там еще может бояться 13-летняя девочка, притаившаяся ночью в кустах на окраине деревни?

Вскоре я услышала звуки шагов. Видно не было ничего. Но я поняла: это он, и он ищет меня. Кажется, он никуда не спешил, наощупь искал дорогу в кромешной тьме, периодически вкрадчиво подзывая: «Настя, Насть…» Ага, сейчас, так я тебе и откликнулась. Я продолжала сидеть тихо, почти не шевелясь. Выдать меня мог разве что стук сердца. Но Серега был не в том состоянии, чтобы различить в этой глуши и тьме такую мелочь. Постояв у крайнего дома, буквально в двух десятках шагов от меня, он позвал еще раз и ушел. Убедившись, что его шаги звучат все дальше, я осторожно вылезла из своего укрытия. Что было делать? Я совершенно не знала, куда направиться теперь.

Идти к дому? А вдруг он ждет меня там… Да и спали мы с братом в то лето в амбаре, а он стоял немного поодаль от дома. Было просто немыслимо сейчас идти в амбар и ложиться спать. Там найти меня проще всего. То, что одурманенный водкой Серега давно забыл про меня и сам завалился спать, мне даже в голову не приходило. Нет, я была уверена, что мне грозит опасность. И путь в сторону деревни для меня пока закрыт. Сидеть в кустах под забором до утра удовольствие тоже сомнительное.

Где-то вдалеке звучали веселые голоса и играла гитара. Прислушавшись, я поняла, что звук доносится с озера. Ну что ж, это лучше, чем ничего! Значит, наши деревенские ребята сегодня гуляют у озера, а не в роще, как обычно. Пробраться в рощу я бы сейчас не рискнула: для этого нужно было пройти через всю деревню. А озеро было в низине, как раз в той стороне, где сейчас пряталась я. Конечно, это могла оказаться и другая компания. Озеро пользовалось популярностью у всех жителей окрестных деревень. Но чтобы с гитарой и такое многоголосье… Нет, это точно должны быть наши!

Размышлять дольше было нельзя. Я боялась, что Серега может передумать и вернуться, чтобы поискать меня еще раз. Поэтому я со всех ног побежала к озеру. Эх, российские грунтовки! Суровые и беспощадные. Темной ночью на дороге совсем ничего не видно. В своей деревне я знала каждый куст. Но выучить каждую кочку на грунтовой дороге через сады было мне не по силам. Тем более рельеф этой дороги видоизменялся после каждого дождя. Так и получилось, что в темноте я на полной скорости кувыркнулась через одну из таких кочек. Разлеживаться было некогда, и я, как гуттаперчевый мячик, подскочила и помчалась дальше. От страха в глазах стояли слезы, этот вечер стал для меня настолько трудным, что сейчас я мечтала только об одном: чтобы он поскорее закончился! Были последние выходные лета. Завтра вся молодежь уедет по домам. Останутся только те, кто живет неподалеку. Например, мы с братом и Валя. Сегодня мы должны были попрощаться с Вовкой и Юриком, которые тоже завтра уезжают. Мы даже не успели обменяться адресами. Кто же знал, что мне придется спасаться бегством? У деревенских ребят сегодня тоже своего рода «прощальный вечер». До следующего года. Но когда я бежала в этой кромешной тьме, вся в слезах, спасаясь от невидимой погони, я об этом не думала. У меня была лишь одна цель – добежать!

Я даже не вспомнила о том, что брат, скорее всего, снова меня прогонит. Что его друзья не захотят и слышать о том, что я не могу вернуться в деревню. Что я буду лишней. Я чувствовала, что буду в безопасности только рядом с другими людьми. И все действительно пошло совсем не так, как бывало прежде.

Увидев меня, ребята сначала оторопели. Нет, иногда я приходила к местам их гулянок, но обычно украдкой или с кем-нибудь из старших. Сейчас же я одна прибежала ночью на озеро, растрепанная и заплаканная. Уже по моему внешнему виду было понятно, что произошло нечто из ряда вон выходящее. Выгонять меня не стали. Наоборот, окружили со всех сторон, а брата, направившегося ко мне с намерением немедленно выставить меня из компании, попросили подождать. Все наперебой стали расспрашивать меня, что случилось. Один из парней участливо спросил, где это я так порвала джинсы. Лишь в этот момент я обратила внимание на свое саднящее колено и увидела разорванные джинсы и содранную кожу под ними. Падение на кочке не прошло бесследно. И все же здесь, у костра, в окружении знакомых лиц, под действием доброжелательных голосов, я окончательно пришла в себя. Мне стало тепло, уютно и не страшно. Впервые за весь этот долгий сумасшедший вечер я почувствовала себя в безопасности.

Я рассказала все, как было. Девочки проявили к истории повышенный интерес, одна из них пару раз предложила отойти с ней ото всех и рассказать поподробнее, вдруг я что-то утаиваю от парней. В глазах же у нее читалось не столько участие, сколько неуемное девчачье любопытство. Отходить и делиться «подробностями» я с ней не стала. Да и добавлять там было нечего. По кругу, как всегда, ходила бутыль самогона. Успокоившись, ребята выпили еще по одной и… напрочь забыли про меня. Нет, мне помогли промыть рану водой из озера, усадили поближе к огню, дали погрызть что-то из закуски и попить водички, а потом вообще перестали замечать меня, словно я всегда была тут. Никто не прогонял меня домой! Никто не стеснялся петь при мне песни под гитару, даже матерные. Никто не переживал, что я могу рассказать о чем-то бабушке. Им вообще не хотелось прерывать свою гулянку. И я осталась.




Заглянуть в будущее


Мне 13 лет. Святки. Мы с девчонками гадаем. Все, что нас интересует, – за кого мы выйдем замуж, когда это произойдет и сколько будет детей. Гадания ровно те же, что и у наших прабабушек лет 100 назад. С небольшими скидками на эпоху. К примеру, никто из нас не носил валенки (мы ведь уже шагнули в 21-й век!). Да и амбаров, через которые их можно было бы перекидывать, в нашем городе не водилось. Перебрасывали свои дутые сапожки через себя.

Чтобы «прогноз» был точным, нужно было выйти на перекресток. Еще бы найти на нашем поселке хоть один… Федеральная трасса не в счет. Машин по ней ездило хоть и не столько, сколько сейчас, но все же поток был приличный даже по вечерам. Да и смысл бросать сапог на окраине города? Покажет, допустим, в город, а он большой! Иди там, разбирайся… И вот, забросив уроки и поручения родителей, мы топаем в город. Там достаточно перекрестков. Мы найдем нужный.

Мы пришли в самый центр, куда от нас не вело ни одной прямой дороги. Идти пришлось долго, зигзагами. Зато мы нашли идеальный перекресток. Бросишь сапог – и сразу видно, в какой стороне суженый: в старой части города, в густонаселенном жилом массиве около ярмарки или на какой-то из окраин. А так как за чертой города жизнь не заканчивается, то, бросая сапог ровно в центре, можно учитывать заодно все деревни, которые находятся в той же стороне.

Мы были наивными и неопытными. И представить себе не могли, что будущий муж может появиться откуда-то из-за пределов нашего района. Что судьба может свести нас с кем-то иногородним. С человеком другой национальности. С гражданином другой страны. Когда чей-то сапожок падал на землю, мы всей гурьбой подбегали смотреть, куда же устремился его нос. «О, твой будет Серега, точно!» – звонко заливалась смехом вся наша ватага. Потом на землю падал следующий сапог, его юная обладательница подскакивала следом на одной ножке, а мы уже задумывались: «Ого, а у тебя вон куда показывает! Кто у нас в той стороне-то есть? А ну-ка, признавайся, ты кого себе там нашла?» И снова вечерняя улица оглашалась взрывом нашего хохота. Девушка, которая бросила сапог, тоже задумывалась, перебирая в памяти всех знакомых, одноклассников, однокурсников, ребят, с которыми знакомилась в больнице, летнем лагере или на дискотеке, и огорчалась, если в той стороне никого не удавалось вспомнить. О том, что мы можем быть еще не знакомы со своими «сужеными», мы вообще не задумывались.


***

Следующий способ был еще надежнее: подойти к прохожему и попросить его назвать мужское имя. Мы расходились только во мнениях, как именно это следует делать. Кто-то утверждал, что подходить нужно непременно к первому встречному мужчине и спрашивать, как зовут именно его. Так же будут звать и будущего мужа. Другие, наоборот, говорили, что подходить нужно к замужней или просто взрослой женщине и просить ее назвать любое мужское имя, которое первым придет ей в голову. Как правило, мы оставались недовольны теми вариантами, которые нам называли, ведь каждая втайне грезила о каком-то конкретном «рыцаре», будь то старшеклассник из ее школы или звезда местного техникума. И хотя имена у ребят в основном были простые и незатейливые (Александр, Сергей, Алексей или Евгений), совпадения все равно выходили редко.

В тот период я не была влюблена ни в кого конкретно. Было несколько ребят, которые мне нравились «в общем». С любым из них я бы с радостью потанцевала на дискотеке или пообщалась в кругу друзей. Однако мой возраст часто становился решающим фактором, и расстояние между нами оставалось величиной постоянной. Так сложилось, что сразу нескольких ребят из тех, кто был мне симпатичен, звали одинаково. Имя было очень распространенным не только среди наших ровесников, но и у двух-трех предыдущих поколений. И любой встречный мужчина с этим именем мне бы подошел. Но мне снова выпало что-то другое, тоже распространенное, но не то, о чем я мечтала. Конечно, это меня огорчило. Хотя уже на следующий день мы забывали обо всех результатах гаданий, случайно встретив в автобусе или школьном коридоре свою любовь. И сердце готовилось выпрыгнуть из груди, и с трудом получалось выдавить из себя дежурный «Привет». И так хотелось надеяться, что именно с ним доведется пережить свой первый (а для кого-то уже и не первый) поцелуй, и что с ним будет связано еще много хороших, радостных мгновений. Было интересно и страшно, и каждую встречу сердце снова сладко замирало от предвкушения: вот сейчас он поздоровается и, быть может, что-нибудь спросит или скажет.

А через 2-3 недели объект любви внезапно менялся. Причин тому могло быть множество: новое знакомство, неожиданный поворот в отношениях с кем-то из друзей или просто слишком долгое ожидание, пока парень не обращал на тебя никакого внимания. Интерес угасал и сразу же вспыхивал вновь, но уже к кому-то другому.

Однако удивительнее всего то, что спустя несколько лет я вышла замуж за обладателя того самого имени… Нет, не того, которое назвал мне тогда случайный прохожий. А того, которое я так хотела услышать. Конечно, моим мужем стал совсем другой человек, а не кто-то из тех ребят, которые нравились мне на заре моей юности. И все же, вспоминая те вечера, я думаю о том, что верить нужно не в приметы и гадания, а в свои собственные желания. И тогда они обязательно сбудутся!




Безответная любовь


На дискотеки я ходила первый год. Начала с ноября. Тогда районный дом культуры впервые организовал дискотеку для школьников. Она начиналась раньше, чем основная дискотека в нашем городе, и заканчивалась тоже намного раньше. Кажется, время ее проведения было с 19 до 22 часов, в то время как «взрослая» дискотека в 9 вечера только открывалась. Я училась в восьмом классе, и выбиралась туда лишь время от времени. Если со мной не было никого из подружек-соседок, я обязана была вернуться домой на последнем автобусе. И тогда потанцевать мне удавалось меньше часа. Поэтому я предпочитала заранее подыскать себе компанию, чтобы было с кем вечером возвращаться домой. С подругами можно было задержаться подольше.

А к концу учебного года мы как-то невзначай перебрались на взрослую танцплощадку. Мы – это я и мои подружки: одноклассница Сашка, подружка с нашего поселка Наташка, и мои соседки. Сашка жила далеко в деревне и приходила с другой компанией, останавливаясь с нами уже на танцполе, а в конце вечера снова отыскивая своих друзей. А нашей веселой ватаге было легко добираться обратно домой вместе. К тому же, на дискотеки стал часто приходить мой старший брат, который обычно присоединялся к нам ближе к концу вечера, чтобы вместе идти домой. Танцы были только по субботам.

Танцпол был небольшим и вначале всегда полупустым. Народ постепенно подтягивался в течение часа. Ближе к полуночи становилось довольно многолюдно, и нам приходилось потесниться. Каждая компания организовывала свой круг, в середину девушки складывали свои сумочки, и танцы начинались. Парни обычно переходили от одного круга к другому, а многие просто слонялись по залу туда-сюда, выискивая в толпе знакомых или просто симпатичных девушек, которых можно пригласить на медляк. Дискотека заканчивалась примерно в час ночи, но основная масса народа расходилась после полуночи, и мы тоже, кажется, ни разу не оставались до самого конца. Тем более что домой нам было топать почти целый час.

А весной дискотеки перемещались из душных помещений на открытый воздух – в городской парк. Добираться туда мне было проще всего: нужно было пройти через прилегающую деревню с одной длинной улицей, а сразу за ней начинался парк. Этого момента мы ждали с нетерпением. Если зимой у нас не было денег на дискотеку, мы оставались дома. Стоять и мерзнуть у входа в ДК было бы верхом глупости. С парком все обстояло иначе. Туда можно было прийти просто погулять, встретиться с друзьями, живущими далеко в городе. Иногда из «клетки» выходили те, кто пришел именно на дискотеку. Мы же входили внутрь только по выходным или праздникам. Тратить на вход 10 рублей каждый день было неслыханным расточительством.

А еще вокруг танцпола на огороженной территории стояли столы и стулья. Около сцены работал бар. Здесь был организован своеобразный ночной клуб на открытом воздухе. И дискотеки проходили почти каждый день.


***

Та дискотека была очень многолюдной. Город отмечал последний звонок. Народа в парке собралось – не протолкнуться. И мы пришли большой и шумной компанией. Я провожала из школы Наташку. Было видно, что ей одновременно радостно и грустно. Заканчивалась огромная эпоха ее жизни – то время, когда она ходила в школу. Здесь были все друзья, здесь она встретила первую любовь, здесь было легко и привычно. За пять лет (в начальную школу мы ходили в своем поселке) мы успевали сродниться со школой.

С другой стороны, Наташка поступала в техникум. Совсем скоро она сдаст выпускные экзамены – и ей станет уже незачем переступать школьный порог. Она шагает на следующую ступеньку. С новыми друзьями, новыми заботами, новыми знакомствами.

Сначала мы вместе пошли на бугор. Гитару в этот раз с собой не взяли – потом планировали сразу выходить в парк на дискотеку. Зато с нами была бутылка какого-то алкоголя. Естественно, угощала Наташка. Это был ее невеселый праздник. Мы вспоминали все хорошее, что случилось с нами за время обучения. Вспоминали наших друзей, учителей, как я забегала к ней на переменах и как мы поедали булочки в школьной столовой. Нам было хорошо вместе. А с наступлением сумерек двинулись в парк.

Я пришла сюда на дискотеку всего в третий или четвертый раз. Все мне было еще в новинку: и покупка билета в синей будочке, и толпа народа перед входом, и громкая музыка, которую мы слышали издалека, пока только шли к парку.

Танцы были в разгаре. Выпускницы одиннадцатых классов в первый и последний раз в жизни щеголяли старой советской школьной формой: черные платьица и белые фартучки. Девятиклассницы были одеты как обычно. Это не был выпускной с бальными платьями – последний звонок был определенной условностью. Впереди ребят ожидали экзамены.

Казалось, что на фоне красоток в белых фартучках и с хвостиками у нас нет шансов. Однако это была только иллюзия! У кого-то из выпускниц уже были свои парни, с которыми они и танцевали весь вечер. Другие, не вставая, сидели за столиками со своими одноклассниками и танцевали тоже только с ними. Поэтому свободных парней вполне хватало на всех. Меня тоже несколько раз приглашали на танец.

Приглашение на медленный танец я всегда принимала. Не было смысла отказываться. Танец – самая безопасная форма общения между парнем и девушкой. Вокруг множество народа. Можно прикасаться друг к другу, приобнять партнера – в данной ситуации это будет уместно и не вызовет осуждения. Так мы знакомились друг с другом. И на этой основе отношения либо развивались дальше, либо быстро прекращались. Можно было легко отказать тому, кто не понравился, если он навязчиво предлагал проводить домой. Фактически, это часто означало уже предложение познакомиться поближе. В танце почти не получалось поговорить. Разве что представиться друг другу. Если же кто-то провожал до дома, то простора для общения появлялось значительно больше. Особенно у тех смельчаков, кто решался идти на нашу «камчатку».

Зато как легко было танцевать с кем-то из своих: с другом или одноклассником! Можно было не думать о том, как понравиться, можно болтать о чем угодно, строить общие планы и даже смеяться над какими-то общими шутками. Первым меня пригласил как раз кто-то из «своих». С Наташкой учились еще несколько ребят с нашего поселка. Конечно, сегодня они все были здесь, ведь у них тоже был праздник. Вот один из них и предложил мне потанцевать. От души поболтав и посмеявшись с этим мальчиком, я продолжила свой вечер. Никакого напряжения в тот день не было. Народа было так много, что никто не обращал внимания, чем там занимаются другие.

Затем были еще танцы. Как раз в этот вечер в моей жизни в последний раз появился друг моего брата Леха. Мы не виделись с зимы, и говорить было, в общем-то не о чем. Но он подошел и пригласил меня. Мы потанцевали, еще немного пообщались, а потом он куда-то ушел. В этот момент вновь зазвучала медленная музыка, и ко мне подошел его приятель. Леха вернулся, когда я кружилась в танце с другим парнем, а как только я освободилась, стал на повышенных тонах объяснять, как я не права. Несмотря на свои прежние чувства, я давно уже не думала о нем и не придала никакого значения тому, что он случайно увидел меня в толпе. Поэтому меня возмутило его поведение: ведь я ничем ему не обязана! Не дослушав его упреки, я развернулась и пошла в другую сторону. Больше мы не виделись.

Наша компания давно разбрелась по разным углам. Некоторые девочки уже вовсю целовались с новыми кавалерами, других немного сморило от выпитого алкоголя и шумной вечеринки, и они тихо отсиживались в сторонке, приходя в себя. Наташка не отходила от своих одноклассниц, соседка Катя гуляла неподалеку на дне рождения своей подруги. Я же продолжала танцевать, уже не особо «заморачиваясь», в чей круг попаду на этот раз.

Так я и добралась до этой компании. Нескольких ребят я знала, среди них была и одна из моих школьных подружек-ровесниц. Поэтому никто не обратил особого внимания, когда я сначала подошла к Ольге, а потом так и осталась танцевать с ними. В нашем маленьком городке практически не было враждующих компаний, а уж девушек всегда принимали без проблем. Даже среди совсем незнакомых людей можно было найти кого-то, с кем находилась точка соприкосновения: когда-то катались вместе на горке, ходили в один детский сад или учились с его троюродным братом. Так что завязать разговор не составляло труда, поэтому большинство из нас спокойно относилось к новым знакомствам в пределах нашего города. Более настороженно мы принимали иногородних – они вызывали опаску, и мы гораздо аккуратнее сходились с людьми, узнав, что они приезжие.

С Ольгой мы когда-то учились в одном классе. И наше знакомство можно было назвать близким. Мы бывали друг у друга в гостях, у нас было много общих друзей. И в этой компании я чувствовала себя как рыба в воде. Легко вписавшись в их круг, я присоединилась к общему танцу, нисколько не смутившись, что не знаю половину из этих ребят. А вскоре снова зазвучала медленная композиция. И ко мне подошел симпатичный парень, уверенно взял за талию и повел танцевать.


***

Конечно, мы познакомились. За две-три минуты нашего танца успели переброситься еще парой фраз. И весь оставшийся вечер он уже не сводил с меня глаз. А я каждый раз улыбалась, встречаясь с ним взглядом. В тот вечер он приглашал меня еще два раза. И когда наш третий танец подходил к концу, он вдруг наклонился ко мне и горячо поцеловал.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=67101711) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.