Книга - Следствие ведут Колобки. Сказочные истории

Следствие ведут Колобки. Сказочные истории
Эдуард Николаевич Успенский


Большая детская библиотека
В книгу вошли повести Эдуарда Успенского из цикла «Следствие ведут Колобки» и фантастическая история про дельфинов «Подводные береты».

Колобки – это народные сыщики. Они работают в НПДД – Неотложном Пункте Добрых Дел. Найти пропавшего ребёнка или собаку, разыскать угнанную тележку мороженщика – вот их круг профессиональных интересов: там, где преступление ещё не совершено, но правонарушение уже случилось. Правда, бывает, и не редко, что и Колобкам приходится решать сверхзадачи: например, когда все улики указывают на инопланетянщину…

Почему дельфины работают с людьми? Учёные приходят к выводу, что им интересно за нами наблюдать. Герои повести «Подводные береты» – три дельфина и одна дельфиниха по имени Анна Павлова. Они военнослужащие, хорошо знают, что такое армейская дисциплина. Но ещё лучше (даже лучше, чем люди) они знают, как нужно беречь хрупкий мир на земле.

Для среднего школьного возраста.





Эдуард Успенский

Следствие ведут Колобки. Сказочные истории



Большая детская библиотека








Рисунок на обложке Н. Бугославской








© Успенский Э. Н., насл., 2023

© Бугославская Н.В., ил., 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2023









Следствие ведут Колобки





Следствие первое

Колобок идёт по следу


Однажды по радио в Москве передавали рекламу детского Краснопресненского парка. Диктор читал стихотворение:

–?Спеши сюда, не мешкай;
Здесь ослик есть
С тележкой,
Есть школа танцев в парке,
Кружок электросварки.
Здесь всё, что
Людям надо:
Буфет, балет, эстрада,
Купальни для купанья
И лодки для катанья.
Ещё есть тир отменный,
Спортивный и военный.
И будьте в нашем тире
Как в собственной квартире.
На радость бабушек и дедов,
Здесь есть прокат
Велосипедов…

И все радиослушатели, которые не выключили приёмники, с удовольствием слушали. Одно сообщение было интереснее другого. Но особенно всех поразили такие строчки:

Там, где неведомые Д,
Есть неотложный ПДД.

Слушатели сразу задумались и стали спрашивать друг друга:

– Что это такое – «неведомое Д»? Не знаете? Жалко. А что такое – «неотложный ПДД»? Тоже не знаете? Тоже жалко.

Они звонили друг другу по телефону и выясняли этот загадочный вопрос. А всё объяснялось очень просто. Неведомые Д – это Неведомые Дорожки. А неотложный ПДД – Неотложный Пункт Добрых Дел.

Да, в глубине парка на неведомых дорожках около фонтана стоял дом с вывеской:



Неотложный пункт добрых дел

Заведующий – Колобок (Колобков)

Помощник заведующего – Булочкин Принимаются заявки на расследование пропаж, нарушений

и небольших преступлений.

Разбираются ссоры и споры

Телефон 217-218-219


Внутри дома, заложив руки за спину, нервно расхаживал сам Колобок, как небольших размеров тигр. Такой малогабаритный, игрушечный.

– Сегодня у нас будет много работы, – сказал Колобок. – Я это предвижу.

– Почему, товарищ начальник? – чётко, по-военному, удивился Булочкин. Он был слегка военизирован – носил погончики на куртке и всё делал строго по-армейски. – Есть какие-то неведомые причины?

– Потому что о нас только что по радио передавали. – И он с удовольствием повторил: – «Там, где неведомые Д, есть неотложный ПДД».

Только он это сказал, сразу зазвонил телефон.

– Слушаю! – сказал Колобок.

– Можно кого-нибудь из Колобков? – спросил чей-то голос.

– Главный Колобок у аппарата.

– У нас в подъезде кто-то постоянно чёртика рисует.

– Чем рисует? – спросил Колобок.

– Всем рисует. Мелом рисует, углём рисует, стеклом царапает.

– На чём рисует?

– На всём рисует. На стенах рисует, на дверях рисует, на лифте царапает.

– Хорошо, – сказал Колобок. – Заказ принят. Принесите копию чёртика. Отыщем преступного рисовальщика.

Только он положил трубку, вошёл высокий гражданин очень элегантной внешности.

– Здравствуйте. Говорят, вы делаете чудеса.

– Стараемся, – скромно ответил Булочкин. – Служим делу. Которому служим.

– А что у вас? – спросил Колобок. – С чем вы пришли?

– Не можем сына оторвать от телевизора. Просто беда какая-то!

– Хорошо отрывали? – спросил Колобок. – Рыбками завлекали? На природу возили? К лыжному спорту приучали?

– Пробовали, – ответил гражданин, – но всё бесполезно. Он как загипнотизированный. Как телевизор увидит – про рыбок, про лыжи, про всё забывает. Вчера он на улице целый час стоял у витрины «Радиотоваров». «Увеличим поголовье кур» смотрел.

– Может, он хозяйственной птицей интересуется? – предположил Булочкин.

– Он «Спокойной ночи, малыши» интересуется. «Прогнозом погоды на завтра» интересуется. И даже циклом «Новый домостроительный комбинат – каждому городу» интересуется.

– Трудом воспитывали? – перебил гражданина Колобок. – Рабочее воспитание применяли?

– Применяли. Он картошку чистит без отрыва от телевизора. Полы моет тоже без отрыва от телевизора.

– Да, трудный случай! – задумался Колобок. Он снял с головы кожаную шляпу и вытер носовым платком лоб.

И тут у него на голове засверкала синяя милицейская лампа.

– И знаете, что интересно… – начал говорить посетитель. Но Булочкин остановил его:

– Когда он так сверкает, ничего говорить не надо. Начальник думает. Как перестанет сверкать – пожалуйста.

Как раз Колобок отсверкался.

– Вот что, – сказал он. – Сегодня к вам зайдёт наш сотрудник в чёрной маске. Напугает всех пистолетом и совершит ограбление: вытащит из телевизора предохранители. Ваш телевизор умолкнет.

– Спасибо! – ответил элегантный папа. – Это прекрасный выход.

– Только проследите, пожалуйста, чтобы этот загипнотизированный ребёнок нашего сотрудника утюгом не треснул.

– Не беспокойтесь, мы все утюги спрячем…

– И гантели, – добавил Булочкин.

– И гантели, – согласился элегантный папа. – Только…

– И сковородки, – перечислял Булочкин.

– И сковородки тоже. Только…

– И половники.

– И половники уберём, – пообещал родитель телемальчика. – Только выведите из строя телевизор. Мы будем очень счастливы.

Булочкин проводил папу до двери:

– И будильники спрячьте.

– Непременно. Одни шкафы останутся, – пообещал родитель телемальчика.

– Эх, – сказал Булочкин. – Нет у нас ни одного серьёзного дела. Мой дедушка, парикмахер, часто говорил мне: «Будьте проще, и народ к вам потянется». Мы просты, мы очень просты, но никто не идёт.

И тут послышался стук в дверь.

– Минуточку! – сказал Колобок. Он сел за стол, взял в руки огромное увеличительное стекло и внимательно стал рассматривать какой-то окурок. – Войдите.

Булочкин распахнул дверь, и вошла пожилая гражданка молодёжно-спортивного типа. С судками.

Колобок посмотрел на неё пронизывающим взглядом.

– Вы очень взволнованы! – сказал он.

– Как вы догадались?

– У вас пальто наизнанку и на голове кашпо.

– Батюшки! – закричала гражданка, снимая с головы пластмассовую подставку для цветов. – Это действительно так. Я очень взволнована. У меня ребёнок пропал, внук, дошкольник. Его украли.

– Дошкольник? – удивился Колобок. – Кому он нужен?

Мама-бабушка спортивного типа загремела кастрюлями:

– Как – кому? Такой дошкольник всем нужен. Это гениальный мальчик. Будущий учёный, скрипач! Будущий академик! Будущая гордость страны! Это же тысячи научных открытий.

– Значит, его похитили… – догадался Булочкин. – Утечка мозгов!

Бабушка ошарашенно посмотрела на Булочкина:

– Я и сама это подозревала. Его украли…

– Инопланетяне, – стал развивать свою мысль Булочкин. – Инопланетянщина. Летающие тарелки… Или ещё хуже – летающие чайники.

Бабушка сразу согласилась с ним:

– Это дело рук летающих чайников. Смотрите, что я обнаружила на столе!

Она положила на стол перед Колобком записку. Он надел очки и стал похож уже не на мелкого тигра, а на уютную бабушку. Колобок прочитал, не отрываясь от увеличительного стекла:

– «Палажите шест катлет три пакет малака и один вилк на бел. пл. около нов. гор., а то вашему рибёнку будит пл.».

– Видите, – сказала пожилая спортсменка. – Записка написана с явным незнанием языка. Наши так плохо писать не могут. Моего Лёшу украли инопланетяне.

– Шеф, – спросил Булочкин. – А зачем им понадобился шест?

– Это не шест, а шесть котлет, – ответил Колобок. – А вот что такое – бел. пл.?

– Я думаю, это белый плов. Еда такая, – догадался Булочкин.

– Бедный мой Лёша! – сказала гостья, и из её глаз выкатились две крупногабаритные слезы.

– Не плачьте, гражданка… Как ваша фамилия?

– Чемоданова… – ответила посетительница. – Вера Антоновна.

– Не плачьте, гражданка Вера Антоновна, – сказал Колобок. – Смело идите домой. Мы отыщем вашего Лёшу. Вы правильно сделали, что пришли к нам.

– А продукты? – Бабушка растерянно посмотрела на кастрюли…

Тут вмешался Булочкин:

– Продукты смело оставляйте нам. Мы их будем смело исследовать. Вы пришли к нам, мы вам поможем!

Грустная-прегрустная Вера Антоновна отправилась домой. А Колобок и Булочкин сели за рабочий стол и начали мыслить.

В НПДД было тепло и уютно. Журчал чайник на маленькой электроплитке. Зелёную карту детского парка на стене тронули первые сумерки. За окном тихо падали большие парковые листья.

– Хотелось бы знать, чем объект обычно занимался в течение дня, – высказал своё желание Колобок.

– Научная работа! Спорт! – предположил Булочкин. – Посещение библиотек.

– Хорошо бы знать точно.

– Шеф, – сказал Булочкин. – У меня есть идея. Давайте отправим меня в командировку на место проживания объекта. С заданием изучить его обычный день. Я бы всё выяснил: что он ел, где он был и как его могли украсть. Свидетелей бы опросил.

– Прекрасная светлая мысль! – решил Колобок. – Отправляйтесь на место проживания объекта. Вот вам радиопереговорное устройство. О каждом шаге докладывайте.

Булочкин взял передатчик и стал надевать пальто шинельного типа.

– Сверим часы, шеф.

– Сверим.

Их часы шли нога в ногу. Булочкин твёрдым, решительным шагом направился по адресу пропавшего малыша. Колобок продолжал размышлять.

Он разложил на столе судки и продукты, которые принесла спортивная бабушка, и погрузился в раздумье.

– Здесь шесть штук котлет и одна вилка. Значит, похитителей шестеро. Вилка для главаря.

Погруженный в размышления, он незаметно для себя съел котлету. В это время раздался сигнал радиопередатчика. Из него донеслось:

– Я – Булочкин. Я – Булочкин. Прибыл на место проживания объекта. Гражданка Чемоданова настаивает на укладывании в дошкольную кровать. Производить укладывание?

– Производите, производите, – распорядился Колобок.

И Булочкин, не споря, быстро нырнул в дошкольную кровать. Она была ему несколько мала, но он привык к суровым неожиданностям жизни. А бабушка Чемоданова уютно пела ему:

Спи, моя радость, усни.
В доме погасли огни.
Птички умолкли в саду.
Рыбки уснули в пруду.

– Гражданка Чемоданова, разрешите уточнить, – спросил Булочкин, – в какое именно время в саду замолкли птички?

– В двадцать один ноль-ноль! – давала показания бабушка.

– Запомним! – твёрдо решил Булочкин. И быстро уснул. Комната похищенного дошкольника Чемоданова наполнилась чернотой ночи.

А Колобок не спал. Он думал: «Почему три пакета молока? Почему три? Ключ в этих пакетах».

Он достал ножницы, разрезал пакет и налил молоко в стакан. Потом посмотрел на него через увеличительное стекло. Молока стало больше. Машинально Колобок съел ещё одну котлету. И тут его осенило:

– Один человек может съесть две котлеты. Значит, их трое. Вот почему три пакета. Вот в чём секрет.

Утомлённый, он задремал, положив голову на стол. Но спал он недолго. Рано утром заговорил радиопередатчик на столе.

– Алло, Колобок? Это я, Булочкин. Произвожу вставание. Гражданка Чемоданова предлагает бежать трусцой вокруг квартала. Какие будут указания?

– Трусите… То есть трусците… В общем, делайте всё, что положено. Мы должны исследовать весь режим дошкольника от утра до глубокой ночи.

Булочкин и Вера Антоновна побежали. Сумерки лежали над кварталом. И Булочкин увидел, как много в городе ночных спортсменов. Они были в самых разных одеждах. Одни бежали в ботинках, другие в шлёпанцах на босу ногу. И бежали они с разной скоростью и во все стороны.

Пробежав около километра, Булочкин и Вера Антоновна вернулись домой завтракать.

Завтрак был простой: мягкий хлеб, две котлеты и молоко.

– Мой Лёша очень любил молоко! – сказала бабушка, подавая Булочкину передничек в горошек и очень симпатичный слюнявчик.

– А яйца всмятку он не любил? – намекнул Булочкин. – Или кашу рисовую?

– Терпеть не мог, – ответила бабушка.

– А сосиски? – продолжал свою линию Булочкин.

– Никаких сосисок! – сказала бабушка. – От них бывает потолстение. Уж в крайнем случае кефир.

После завтрака Булочкина повели в сквер в группу с английским языком. И он с большим интересом присоединился к десятку малышей в ярких и разных комбинезонах. Дети в группе все были вежливые, хорошо воспитанные, но какие-то кислые. Они разговаривали примерно так:

– Мальчик, мальчик, вы мешаете мне идти. Можно, я стукну вас лопаткой?

– О, я буду просто счастлив!

– Маруся, Маруся! – строго говорила воспитательница с английским акцентом. – Прекратите вашу лопаточную агрессию.

Булочкин передал Колобку по рации:

– Алло, алло! Это я – Булочкин. Похищение ребёнка из сквера летающим чайником невозможно. Вокруг отдыхают пенсионеры. Отобьют.

– Вас понял, – ответил Колобок. – Следуйте дальше по режиму дня.

Сам Колобок сидел в НПДД и рассматривал котлету под микроскопом. В волнении он съел её.

– Почему одна вилка? Почему одна вилка?

Тут ему в голову пришла простая мысль: «Если я съел три котлеты, то и эти люди могут съесть каждый по три котлеты. Значит, их двое: мальчик и похититель. Вилка для похитителя; ребёнка он заставляет есть руками. Круг сужается».

А Булочкин уже был в музыкальном классе, где похищенный Лёша приучался к большому искусству. Булочкин тоже играл на флейте. Не отрываясь от инструмента, он изредка спрашивал у строгой преподавательницы:

– Подходы у вас простреливаются? Места для посадки летающих чайников есть?

Преподавательница отвечала:

– Не отвлекайтесь, обучаемый. Все разговоры после того, как вы освоите гаммы. При чём тут летающие чайники? Вас должен интересовать «Полёт шмеля».

Рядом с Булочкиным упоённо дули в обе щеки два мальчика. Они ему отвечали:

– Подходы у нас просматриваются, фью-фью. Чайники у нас не летали, фью-ю-ю-фр!

Только суровая, почти армейская дисциплина смогла удержать Булочкина у флейты. Он просидел как приклеенный около часа.

Преподавательница даже сказала Вере Антоновне:

– Ваш мальчик явно делает успехи! Он стал усидчивым.

Хотя Булочкин был далеко не мальчик, а человек средних лет. Видно, музыка настолько захлёстывала учительницу, что она, кроме нот и клавиш, ничего другого просто не замечала.

В конце концов Булочкин положил флейту на пюпитр и на цыпочках подошёл к окну. Он слез вниз по водосточной трубе. Осмотрелся и увидел Веру Антоновну.

– Куда теперь? – спросил он у спортивной бабушки.

– Фигурное катание! – ответила она. – Каток юных пионеров.

Всё дальнейшее Булочкин помнит как во сне. Они пришли на стадион. Булочкину вручили фигурные коньки. И пока бабушка в группе других родителей узнавала последние московские новости, Булочкин с детьми тренировался на будущего чемпиона мира.

– Делаем приседания, – говорила девушка-тренер. – Идём гусиным шагом.

Булочкин присел, а идти гусиным шагом уже не мог. Потому что он просто сидел на льду.

– А теперь делаем ласточку! – приказала девушка. – Новенький, новенький, когда делают ласточку, руками за лёд не держатся.

Дети яркими пчёлками катались вокруг Булочкина, а он никак не мог отпустить из рук каток. Наконец на лёд выбежала Вера Антоновна и утащила его в раздевалку.

И тут его вызвал по рации Колобок:

– Булочкин, Булочкин, спроси, пожалуйста, у бабушки, что любил есть внук Лёша?

– А чего тут спрашивать, – ответил Булочкин. – Молоко и котлеты. В крайнем случае кефир.

– Отлично. Продолжайте исследовать режим. А почему я слышу треск? – спросил Колобок. – Это что, радиопомехи?

– Нет. Это я на стенку налетел.

– Ничего, держитесь! – приказал Колобок и выключил рацию.

– Что нам ещё осталось? – спросил Булочкин, пытаясь снять конёк.

– Рисование. Шедевры мировой культуры. Бассейн.

– И где эти шедевры? – спросил Булочкин.

– Во Дворце пионеров.

– Шедевров не будет! – решительно сказал Булочкин. – Отменяются. Из Дворца пионеров мальчика похитить не могли. Руки у чайников коротки, вернее, носики. Держим путь прямо в бассейн.

По дороге Булочкин всё выведывал у Веры Антоновны: глубоко ли в бассейне, есть ли там спасательные круги. Боевой друг Колобка не умел плавать.

Вера Антоновна спросила:

– Сегодня у нас понедельник?

– Понедельник, – ответил Булочкин.

– Какая радость! – сказала Вера Антоновна. – Значит, Сергей Сергеевич сегодня свободен.

– А кто это – Сергей Сергеевич? – насторожился Булочкин.

– Учитель высшей математики. По дороге зайдём к нему на пару часиков. Будем решать задачи.

У Булочкина потемнело в глазах. Ему захотелось назад к Колобку – задерживать нарушителей дисциплины, перебираться по верёвке через пропасти, исследовать копии чёртиков.

Но отступать он не любил.

Тем временем в НПДД Колобок успешно исследовал котлеты. Их не осталось ни одной.

– Но если я один съел все котлеты, их мог съесть и этот инопланечайник… который похитил. То есть тот, которого похитили.

Сначала у Колобка в голове всё затуманилось, а потом прояснилось. Всё стало ясно. Именно в это время дверь НПДД распахнулась, и в комнату влетел Булочкин. На нём были ласты и плавки. В руках он держал пальто шинельного типа, куртку с погончиками и остальную одежду.

– Шеф, – сказал он. – У меня версия. Никакого мальчика вообще не было. Ни один нормальный ребёнок не может выдержать такой жизни. Он от неё сбежит.

Только Булочкин закончил фразу, в НПДД вбежала Вера Антоновна.

– Караул! Украли! Всё пропадает.

– Кого украли? – спокойно спросил Колобок.

– Вашего Батончикова.

– У нас нет такого сотрудника, – ответил Колобок.

– Значит, Ватрушкина.

– И такого нет.

– Значит, Курочкина.

– Вы хотите сказать, Булочкина, – вышел Булочкин из угла.

– Да, именно его украли.

– Как видите, он нашёлся, – твёрдо сказал Колобок. – Скоро и вашего Лёшу найдём. Осталось только выяснить, что это такое бел. пл. около нов. гор.?

– Я же говорил – это белый плов, – сказал Булочкин.

– Нет. Я думаю, это совсем другое.

Он наклонился к Булочкину и сказал ему на ухо:

– Бел. пл. – это белая плита. А нов. гор. – это новый горнист. Я недавно видел одного нов. гор. у одной лод. стан.

– Где, где? – переспросил Булочкин.

– У одной лодочной станции.

Колобок повернулся к посетительнице:

– Гражданка Чемоданова, вы остаетесь за старшую. Мы идём на операцию.

– А кого будут оперировать? – испуганно спросила Вера Антоновна. – Вы что – ещё и врач?

– У нас версия, бабуся, – успокоил её Булочкин. – Идти на операцию – значит кого-то задерживать. Давайте ваши кастрюли.

– Ничего не понимаю, – заволновалась бабуся. – Кого вы будете задерживать кастрюлями?

– Одного пл. мл. То есть плохого мальчика.

– Отставить разговоры! – приказал Колобок. – Ждите нас, и мы вернёмся. С поста никуда не уходить. На телефонные звонки отвечать. Вот вам рация. Если она заскрипит, нажмите кнопочку.

Они распахнули дверь и скрылись в вечереющем воздухе. В парке быстро темнело. И он быстро опустел. Только шуршали ежи на аллеях. Бабушки и деды сдавали велосипеды, которые они брали напрокат. В кружке электросварки догорали последние электроды. Ослик с тележкой был уже осликом без тележки. Его на поводке вёл домой маленький осликовый ямщик.

– Шеф, – сказал Булочкин, – если будет опасность, я вас прикрою.

– Опасностей не будет, – ответил Колобок. – Будет сырость. И надо прикрываться одеждой.

Поэтому они зашли в мастерские парка и вытащили из шкафчиков две телогрейки. В этой одежде они ничем не отличались от парковых ночных сторожей.

– А теперь к лодочной станции, – сказал Колобок. – Будем сидеть в засаде около нового горниста.

Они поставили на бел. пл. (на белую плиту) кастрюли из-под котлет и последний пакет молока. Сами забрались в кусты и залегли.

Тихо тикали сверенные часы. Кружились звёзды. Колобка никто не трогал. А Булочкину не везло. Его кусали то комары, то муравьи. На него садились летучие мыши. Изредка по нему пробегали ежи.

– Внимание! – вдруг сказал Колобок. – Слышите?

– Что? – спросил Булочкин. Потому что он слышал множество разных звуков и шумов: звук тормозящего трамвая за забором парка, музыку с танцплощадки, метлу дворника, подметающего парк, лай собаки, голос человека: «Развели тут собак!» – и т. д.

– Вёсла плещут! – сказал Колобок.

И Булочкин точно услышал плеск вёсел и лишний раз поразился умению Колобка выделить из тысячи звуков самый нужный.

Послышался стук лодки о причал, и кто-то стал карабкаться вверх по склону берега.

– Когда он подойдёт, задержите, – приказал Колобок. – Это Лёша.

– Намёк понял, – шёпотом ответил Булочкин.

– Это не намёк. Это приказ.

Сам Колобок отполз в сторону и исчез. Булочкин собрался, как стальная пружина перед взрывом.

Он увидел, что к бел. пл. около горниста подобралась какая-то тень. Она нагнулась, одной рукой взяла кастрюлю из-под котлет, а другой – пакет молока. Тень зубами надорвала пакет и стала пить молоко.

Под луной стояли две скульптуры: мальчик с горном и мальчик с пакетом.

Булочкин пружинным прыжком вылетел из кустов и сказал:

– Ваша игра проиграна! Руки вверх!

Мальчик с пакетом от неожиданности вздрогнул, закричал: «Мама», стукнул Булочкина кастрюлей и полетел вниз к воде.

У Булочкина засверкало в глазах. Чтобы не упасть, он ухватился рукой за нового горниста. Постоял секунду, потом бросился вниз, в погоню. В два прыжка он достиг берега и кубарем рухнул вниз.

Он хотел сказать: «Скорее. Держи его!»

Но получилось:

– Скорее… буль-буль его!

Раздался плеск вёсел, и лодка с мальчиком отошла от берега.

«Ничего, далеко он не уйдёт! – подумал Булочкин, погружаясь в воду. – Наше озеро круглое! Мы его выловим!»

А мальчик Лёша тем временем сказал:

– Кажется, я ушёл. Это была засада!

Но вдруг сзади него в лодке поднялся Колобок. Он снял кожаную шляпу, и засверкала милицейская лампа.

– Кажется, вы не ушли. Кажется, вы задержаны. Вёсла вверх!

Колобок сам сел на вёсла и повёл лодку к берегу. Ещё секунда – и они упёрлись в Булочкина.

– Поздравляю, шеф!

– Будем проводить опознание, – сказал Колобок. Он включил рацию и вызвал Веру Антоновну. Потом осветил Лёшу фонарем. – Алло, алло, это я – Колобок. Вы меня слышите?

– Слышу, – ответила Вера Антоновна.

– Скажите, у вашего мальчика глаза голубые?

– Голубые.

– Нос с веснушками?

– С веснушками.

– Удочка у него складная японская?

– Складная японская.

– Значит, этот мальчик ваш. Ждите, через десять минут доставим.

Колобок и Булочкин привязали лодку к пристани и пошли вместе с мальчиком в НПДД. По дороге Булочкин говорил и горевал:

– И чего не живётся современной молодёжи? И рысцой они бегают, и в английскую группу ходят, и на флейте играют.

– Однако один мой сотрудник не выдержал такой жизни, – заметил Колобок.

– Так я же взрослый. Мне это ни к чему.

– А по-моему, каждый ребёнок – взрослый, – сказал Колобок.

И Лёша с ним согласился:

– Правильно, дядя Колобок.

В НПДД бабушка Вера Антоновна бегала из угла в угол и говорила:

– Я ему то, я ему сё. А он… Я с ним бегаю, я с ним плаваю. Вся моя молодость прошла в песочнице…

– Как будем наказывать? – спросил Колобок у бабушки.

– Его надо посадить.

– Как посадить?

– Посадить за стол и заставить съесть все котлеты, которые я ему принесла.

– Нет, – сказал Колобок. – Это невозможно. Потому… потому… что я их…

– Потому что котлеты будут подшиты к делу! – закончил за него Булочкин.

– Верно, – согласился Колобок. – Я попрошу мальчика пройти в угол предварительного заключения и постоять там.

Он показал Лёше на угол в комнате, отгороженный деревянными перилами, и мальчик направился туда.

– Я с ним, – решительно сказала бабушка.

– Но мы не можем, чтобы женщина… – сказал Булочкин.

– Можем, можем, – возразил Колобок. – Пусть постоит. В конце концов, они оба виноваты.

Уже начинало светать. Карту детского парка на стене постепенно охватывал дневной свет. Начинался новый рабочий день.




Следствие второе

Похищение века


Колобок был сова, а Булочкин – зяблик. Но Колобок был начальник, и поэтому они больше любили работать по вечерам. Только не думайте, что днём они не работали. Они работали и днём, и вечером, и утром… Просто больше всего они любили работать вечером.

Сегодняшний вечер был вялым и тёплым. Телефон звонил редко – один раз в час.

Вот он опять зазвонил вялым безынициативным звонком. Булочкин немедленно цапнул трубку.

– Алло! Аппарат Колобка у аппарата! – бодро сказал он, пытаясь вдохнуть жизнь в вялое течение событий. Но ничего не вышло. Трубка сказала вялым женским голосом:

– Это НПДД?

– Так точно!

– НПДД, НПДД, у нас на чердаке кошка мяучит музыку Шаинского, а мы с внучкой Бетховена разучиваем. Помогите!

– Заказ принят! – сказал Булочкин. – Кошку поймаем и переучим. Сообщайте адрес.

Он записал адрес в книгу заказов и спросил Колобка:

– Шеф, можно отправляться?

– Подождите, Булочкин, ещё не вечер! – сказал Колобок, хотя уже был вечер. – Думаю, что сегодня будут более интересные дела.

И точно – телефон зазвонил более инициативно.

– Колобок, Колобок, – сказал мужской голос, – у нас пропала собака.

Колобок подвинул к себе печатную машинку:

– Давайте словесный портрет.

– Чей?

– Собаки, разумеется.

– Собака породы овчарка, – начал голос. – Высокая, средней лохматости. По окраске брюнето-шатенка. Повышенной зубастости. Имеет шесть медалей. Охраняла здание вместе со сторожем. Кличка Рекс. Сторож тоже пропал.

Колобок всё это быстро напечатал.

– Давайте словесный портрет.

– Чей? – спросил голос.

– Сторожа.

– Высокий, с уклоном в лысизм. Зовут дядя Коля. Характер рязанский, покладистый. Имеет сына десяти лет. Сын тоже пропал. Дать словесный портрет?

– Достаточно, – сказал Колобок голосу – Мне всё ясно. А кем вы ему доводитесь?

– Кому – сыну или сторожу?

– Рексу! Пропавшей собаке.

– Я – директор учреждения. Дать словесный портрет?

– Спасибо, не надо. Я всё понял. Товарищ директор, берите свою жену и детей и поезжайте в наш парк. Сегодня здесь выставка служебно-сторожевых собак. Здесь вы найдёте и вашего сторожа и вашего Рекса.

Человек в телефоне ужасно обрадовался и долго повторял:

– Спасибо, товарищ Колобок. Спасибо, товарищ Колобок.

– Пожалуйста, товарищ директор склада, – сказал Колобок и повесил трубку.

Но телефон моментально зазвонил снова:

– А как вы догадались, что я директор склада? А не директор музея или театра?

– Очень просто. Театры у нас пока не охраняют собаки повышенной зубастости. Привет вашему дяде Коле.

Булочкин, как всегда, был потрясён железной логикой железного Колобка. Он взял книгу заказов и вписал туда, как было раскрыто это таинственное исчезновение, как была найдена сторожевая собака, буквально в присутствии заказчика. И даже более того, буквально без присутствия заказчика.

Но Колобок был недоволен:

– Это всё семечки! Ничего интересного. Но чует моё сердце – где-то зреет серьёзное преступление.

И оно зрело. Созревало и наливалось. В это время в другом конце города…

В это время в другом конце парка по аллее шёл мороженщик. Каких много. Обыкновенный труженик тележки. Но шёл он без тележки и громко кричал:

– Караул! Преступление века!

Прохожие с любопытством смотрели на него. И он кричал дальше:

– Похищено сто пачек мороженого! Ограбление пенсионера. Милиция бессильна.

– Почему? – спрашивали прохожие.

– Они не очень любят мороженое. Если бы пельмени пропали…

И он гордо шёл дальше в направлении НПДД, сообщая всем о происшедшем. Человек изъяснялся с людьми как бы заголовками газет:

– В городе действует организация! Сегодня мороженое, завтра – «Дом игрушки». Планета спрашивает: «Кто будет отвечать?»

Крико-вопли всё больше приближались к НПДД, где нервно разгуливал Колобок в ожидании крупного дела. Он был в безрукавке, в мягких валенках, сделанных на заказ, в тёплой кепке, потому что приближалась осень.

И вот на пороге возник мороженщик:

– Я говорю от имени тружеников планеты Земля! Мороженого больше не будет!

– А что? – спросил Колобок. – Закрыли ваш хладокомбинат?

– В городе действует шайка! Милиция бессильна.

– Будем вооружать население! – спокойно и с достоинством ответил Булочкин, показывая мороженщику, что есть… имеется выход, что не всё ещё потеряно.

– Фамилия? – строго спросил Колобок.

– Я – труженик планеты Земля.

– Фамилия, – повторил Колобок.

– Коржиков.

– Рассказывайте всё по порядку, товарищ Коржиков, – приказал Колобок.

– И обращайте внимание на подозрительные подробности, – добавил Булочкин.

– Хорошо, – сказал мороженщик. – Дело было так. Светило солнце. Я шёл и продавал мороженое. Кругом гуляли покупатели, целая улица покупателей.

– А подозрительные подробности? – напомнил Булочкин.

– Хорошо, – понял мороженщик. – Светило подозрительное солнце. Дул подозрительный такой ветер. Кругом гуляли подозрительные типы. Целая улица типов.

– Иностранных инопланетян не было?

– Были, – сразу согласился мороженщик. – Были подозрительные иностранные планетяне, замаскированные под наших неподозрительных прохожих.

– А дальше? – спросил Колобок.

– Вдруг замяукал подозрительный котёнок. Я подозрительно пошёл за ним. И кто-то украл мою подозрительную тележку.

Колобок выслушал всё это и сказал:

– Ещё раз, пожалуйста, всё расскажите. Только подробнее, пожалуйста.

– Хорошо, – согласился мороженщик Коржиков. – Светило такое подробное солнце. Дул такой подробный ветер. Кругом подробно гуляли такие подробные прохожие. Потом замяукал такой подробный котёнок. Я подробно за ним пошёл. И кто-то украл мою подробную тележку.

– Не густо! – сказал Колобок.

– Точно! – согласился мороженщик. – Светило такое негустое солнце. Дул негустой такой подозрительный ветер. Кругом негусто гуляли такие негустые прохожие. Потом замяукал такой негустой котёнок. Я негусто так пошёл за ним, и кто-то украл мою негустую тележку.

– Ну что? – спросил Колобок у Булочкина.

– Туманно, шеф! – сказал тот.

Мороженщик тотчас же согласился:

– Светило такое туманное солнце. Дул такой туманный ветер. Кругом туманно так прогуливались прохожие. Потом замяукал такой затуманенный котёнок. Я затуманенно пошёл за ним. И кто-то в тумане украл мою тележку. Что теперь будет?

– Всё будет в порядке, – сказал Колобок. – Дело поручаем лучшему специалисту. Булочкин, на выход.

– Есть! – ответил Булочкин. – Сверим часы.

– Сверим.

Все стали сверять часы. Часы Колобка и Булочкина бились секунда в секунду, а часы мороженщика остались лежать в тележке, в ящике для сдачи и денег.

– Куда сдать котёнка? – спросил мороженщик.

– Какого котёнка? – спросил Колобок.

– Которого я нашёл на месте преступления, – сказал Коржиков. Он вынул из кармана фартука замечательного рыжего котёнка.

Колобок посмотрел на котёнка в увеличительное стекло.

– Сибирский! – сказал он.

– Может быть, преступник из Сибири? – предположил Булочкин. – И надо его оставить в деле.

– Забирайте его с собой! – приказал Колобок. – Может, он наведёт вас на след.

Булочкин и мороженщик ушли. Опускавшееся за парк солнце заливало всё золотом. Солнечный луч, попавший в затылок Колобка, наполнил его жёлтым свечением. Колобок напоминал подсвеченную изнутри головку сыра и чувствовал себя неловко.

Он задёрнул шторы, взял в руки балалайку и заиграл. Все, кто давно знал Колобка, поняли – Колобок думает. И затихло всё вокруг НПДД.

Тем временем Булочкин и Коржиков приблизились к месту пропажи. В голове у Булочкина вертелись последние слова Колобка: «Он может навести вас на след». Поэтому он попросил у мороженщика котёнка, пустил его на землю и приказал: «След!»

Котёнок с места в карьер пробежал сто метров к ближайшей урне, сел и стал жевать селёдочный хвост около неё.

– Ты неправильно нас понял, – сказал Булочкин. – Нам не нужна селёдка. Нам нужна тележка.

Котёнок с места не двигался и усиленно хрустел хвостом.

Вдруг мороженщик схватил за руку Булочкина:

– Смотрите!

По аллее шла дворничиха с метёлкой и толкала перед собой тележку с мороженым.

– Это моя тележка! – сказал Коржиков.

Булочкин включил походную рацию:

– Колобок, Колобок, мы вышли на преступника. Будем брать.

– Берите, – шёпотом сказал Колобок. – Но осторожнее, смотрите, чтобы не взяли вас.

– Преступник(-ца) вооружён! – тихим лозунгом сказал Коржиков Булочкину.

– Чем вооружён? – переспросил Булочкин.

– Метлой вооружён, – ответил мороженщик.

– Будем брать вместе с метлой! – решительно сказал Булочкин. – Применяю отвлекающий приём.

Он подошёл вплотную к дворничихе с тележкой и сказал, показывая на небо:

– Смотрите, лопаты летят!

– Какие лопаты? Почему летят? – удивилась дворничиха и стала внимательно изучать небо.

В эту секунду Булочкин пристегнул её цепочкой с почтовым замком к ручке тележки. Такими цепочками сельские велосипедисты приковывают свои велосипеды к поручням магазинов.

– Колобок, Колобок! – сразу же сообщил он в радиотелефон. – Опасная преступница задержана. Ваша игра проиграна! – обернулся он к дворничихе. – Будем вас сдавать в милицию.

– Какая игра? – удивилась дворничиха. – Я и сама шла сдавать эту тележку в милицию.

– Булочкин, Булочкин, немедленно освободите эту блондинку в очках и принесите ей извинения.

Булочкин счастливо оторопел. Вот это да! На таком расстоянии Колобок узнал, что дворничиха – блондинка. Он отстегнул дворничиху и произнёс в микрофон:

– Продолжаем расследование.

– Ой! – вдруг сказала женщина Булочкину и Коржикову. – Смотрите, лопаты повернули и назад летят.

– Какие лопаты? – удивились потерпевший и расследующий. – Зачем повернули?

– Чтобы проучить кое-кого! – ответила дворничиха и махнула метлой по ногам двух мужчин. Они оба рухнули как подкошенные.

– Продолжаем работу, – сказал неунывающий Булочкин.

– Работа продолжается! – оформил его мысль в лозунг мороженщик Коржиков. – Несмотря ни на что!

Они встали на ноги, и Булочкин приступил к осмотру тележки и составлению версий.

– Начинаем предварительный досмотр. Тележка цела? Колёса на месте?

– На месте, – ответил мороженщик Коржиков. – А где же им быть? Кому они нужны, такие кривоногие?

– Вы мне вопросов не задавайте, – одёрнул его Булочкин. – Отвечайте чётко, по-военному: «Так точно». Повторяю: «Тележка цела? Колёса на месте?»

– Так точно, по-военному. Кому они нужны, такие кривоногие?

– У вас есть версии?

– Так точно. Никаких.

– А у меня есть. Сразу видно, что вы не в нашей системе работаете. Скорее всего, действовала шайка. Интересно, сколько их было? Сколько мороженого исчезло?

– Пятьдесят пачек. Остальные здесь, – ответил мороженщик. – И ещё здесь лежит треугольная пуговица с двумя дырочками, металлический рубль и вязаная шапка с помпончиком.

Булочкин включил рацию и доложил обо всём Колобку.

– Продолжайте поиски, – сказал Колобок. – Я буду разрабатывать свою версию.

Всё ниже к закату склонялось подозрительное солнце. В парке стихало, и всё сильнее слышен был шум города. Подозрительные прохожие покидали парк вместе с подозрительными детьми. Булочкин думал.

– Тележка отсутствовала полчаса. Сколько пачек мороженого может съесть один человеко-преступник за это время?

– Так точно, не знаю! – сказал мороженщик.

– Нужно узнать. Выяснив это, мы узнаем, сколько человекопреступников было. Проведём следственный эксперимент.

– Можно принять участие в эксперименте? – спросил Коржиков.

– Вы всё продумали?

– Всё.

– Тогда разрешаю. Сверим часы.

Часы Булочкина показывали семь часов, часы Коржикова замёрзли и ничего не показывали из-за инея. Тем не менее эксперимент начался. Надо было выяснить, сколько было человек – расхитителей государственного мороженого.

Освещённые подозрительным солнцем, Булочкин и Коржиков ели мороженое. А Колобок играл на балалайке в уютном НПДД.

– Шапочка в тележке, что бы это значило?

Под весёлую мелодию плясали комары на светлом окне. Телефон молчал. Очевидно, собака повышенной зубастости нашлась вместе со своим брюнето-шатеновым сторожем. И тут Колобка осенило. Он включил переговорное устройство.

– Булочкин, Булочкин, что у вас на голове?

– Кепка, шеф. Фуражного типа.

– Очень хорошо. Попробуйте достать из тележки эту самую вязаную шапочку.

– Слушаюсь, шеф.

Послышался треск открываемой дверцы, потом голос Булочкина:

– Готово, шеф.

– Так. Что теперь у вас на голове?

– Вязаная шапочка, шеф.

– Почему?

– Потому что фуражка упала в тележку.

– Отлично, Булочкин. А как с вашими пуговицами? Все на месте?

– Нет, шеф, одна оторвалась и тоже упала.

– Спасибо, Булочкин.

– Можно продолжать эксперимент?

– Можно, продолжайте.

И Булочкин с Коржиковым смело углубились в мороженое.

– Я уже три пачки съел, – сказал Булочкин.

– А я четыре, – сказал Коржиков. – У меня опыта больше.

– Что-то стало холодать! – сказал Булочкин.

– Что-то стало нагреваться! – сказал Коржиков. – У меня жар!

– А у меня озноб!

– Мы заболели. Гибель на трудовом посту! – стал выкрикивать мороженщик. К нему вернулось газетно-заголовочное состояние. – Они не вернутся! Их было двое! Люди жертвуют собой!

Булочкин включил рацию:

– Колобок, ты слышишь нас?

– Внимание, – отвечает Колобок. – Вызываю для вас «скорую помощь». Держитесь.

Булочкин и Коржиков взялись друг за друга. Булочкин сурово молчал, а Коржиков выкрикивал:

– Эксперимент не удался! Их ждёт больница! Планета плачет!

Он даже выкрикнул один лозунг, явно опережающий события:

– Медицина бессильна! Им поможет только чудо!

В парк въехала «неотложка» с красным крестом на верхней фаре, и наших больных увезли.

И вот уже тихая больничная палата. Не совсем тихая, потому что Коржиков постоянно кричит:

– Колобок о нас забыл! Преступники на свободе! Мороженщики всего мира протестуют! Мы погибаем в больницах, а кое-кто даже не думает о нас!

И тут дверь в палату распахнулась и вошёл Колобок. Он был в белом халате и в тапочках на босу ногу, с трубкой.

– Колобок ни о ком не забывает. Он знает всё.

– Да?! – закричал неуёмный Коржиков. – А где же преступники?

– Преступники вокруг нас, – ответил Колобок. – Посмотрите, кто лежит на соседних койках.

И сразу на всех соседних койках встали мальчики.

– Мы больше не будем! – сказали они сиплыми голосами.

– Попались! – закричал мороженщик. – Как же вам не стыдно бесплатно брать государственное мороженое?

– А мы не бесплатно, – сказали мальчики. – Мы рубль положили.

– И котёнка!

– Ха-ха-ха! – сказал Коржиков. – Это планета смеётся. Но котят ещё в банк не принимают! Живая валюта – нужна ли она нам?!

– Нас теперь арестуют? – спросили мальчики.

– Ни за что! – сказал мороженщик Коржиков. – Раз вы признались, я за вас заплачу. Но котёнка я вам не отдам! Я к нему прирос. Продавцы покидают больницы! План ведёт нас в путь!

Он быстро выздоровел и оделся. И ушёл. Колобок и Булочкин ласково смотрели ему вслед и думали: «Как хорошо, что ему хорошо. Значит, не зря мы несём тяжелую вахту. Пусть всегда будет солнце».

На своих кроватях сидели исправившиеся мальчики и восторженно смотрели на знаменитого Колобка.

– Шеф, – спросил Булочкин. – А как вы догадались, что дворничиха – блондинка в очках?

– Очень просто, – сказал Колобок, – мой метод – внимание плюс память. Она же у нас в парке шестой год работает. Её фотография на Доске почёта у входа висит. Рядом с моей, между прочим, товарищ Булочкин.




Следствие третье

Ограбление Третьяковской галереи


Однажды в комнате знаменитого Колобка телефон зазвонил как-то особенно тревожно. Все побросали свои важные дела и стали слушать, что говорит Колобок. А разговор Колобка с телефонным посетителем был таков:

– Алло! Это НПДД?

– Так точно. НПДД у телефона.

– С вами говорят из Третьяковской галереи. Можно позвать к аппарату знаменитого Колобка?

– Знаменитый Колобок у аппарата.

– Колобок, Колобок, здесь один подозрительный тип хочет украсть картину.

– Почему вы так решили?

– Потому что он несколько дней крутится рядом. Заглядывает в окна, залезает в подвалы, осматривает крышные подходы. А когда он проходит мимо, он подозрительно звенит.

– Объясните отчётливее. Что значит подозрительно звенит?

– Отмычки!

– Намёк понял. И что вы хотите?

– Возьмите его с поличным. Хорошо?

– Хорошо, да не очень. На это у нас милиция. Обратитесь, пожалуйста, к ней.

– Не могу.

– Почему?

– Потому что я и есть милиция. Меня зовут милиционер Спицын.

– Вот и возьмите его с поличным.

– Не могу. Я дежурю только до шести. А после шести никого нет, милицейский пост закрывается.

– Да? А прихватить пару часиков после любимой работы для любимой работы?

– Не могу. После любимой работы я иду в любимый университет философизма. Мы, милиционеры, должны быть образованными людьми. Нас на это нацеливают.

– Спасибо, – сказал Колобок. – Сигнал принят. Будем работать.

Он положил трубку, но ещё долго ворчал. Ворчала и лаборантка Колбочкина:

– Их на это нацеливают. Лучше бы их нацеливали по мишени стрелять. Или народные Третьяковские галереи беречь.

– Товарищ Колбочкина, – строго сказал Колобок, – не будем терять время на обсуждение действий милиции. Лучше займёмся составлением плана по спасению дорогих народных картин, по захвату подозрительных преступников. Какие будут предложения?

– Спасти и захватить! – предложил Булочкин.

– Но как?

– Моё дело предложить идею, – сказал Булочкин. – А как – это уже детали.

– Колобок, а что, если нам взять и самим украсть эту картину? – предложила инициативная Колбочкина. – Им и воровать будет нечего.

– Интересная мысль! – сказал Колобок. – Борьба с хищениями при помощи хищений.

Так Колобок иронизировал. Но буквальный Булочкин не понял иронии.

– Шеф, – сказал он. – Эта мысль трудновыполнимая.

– Почему, Булочкин?

– Мы же не знаем, какую картину он хочет украсть.

– По-моему, мы зря теряем время! – сказал Колобок. – Чтобы составить план, мы прежде всего должны побывать на месте будущего преступления.

– Это где, шеф?

– В Третьяковской галерее.

Каждому, кто хоть раз побывал в Москве, знакомо здание Третьяковской галереи – оно находится рядом с кинотеатром «Ударник». Колбочкина, Булочкин и Колобок подошли к нему без пятнадцати шесть. Около входа в галерею, из которого выходили последние посетители, стоял грустный милиционер Спицын. Колобок подошёл к нему:

– Здравствуйте, я – Колобок. Вот моё удостоверение.

– Очень приятно, – сказал милиционер, рассматривая красную книжку Колобка. – Но я почему-то думал, что оно у вас круглое.

– А у товарища Булочкина оно имеет форму батона! – ответил на это Колобок. – Только мне сейчас не до шуток. Показывайте, где наш предполагаемый преступник.

– Вон он, этот предполагаемый тип с чемоданчиком. Мне кажется, он уже созрел.

– А почему вы так решили?

– Он уже с чемоданом. Чемодан, надо думать, для картины.

– Ишь ты, какой горячий! – закричала Колбочкина. – А может быть, он с этим чемоданом в баню собрался или в лес за грибами.

– Можете мне не верить, – сказал милиционер Спицын, – только мне моё милицейское сердце подсказывает, что сегодня он попробует взять какой-нибудь самый главный третьяковский шедевр. Всё, до свидания. Я пошёл в свой любимый вечерний институт любимого философизма.

И милиционер, переложив тяжёлую нравственную задачу на Колобка, лёгкой походкой отправился на занятия. А Колобок тяжёлыми шагами командора направился ко входу в Третьяковскую галерею.

Такими же резко потяжелевшими шагами шли за ним Колбочкина и Булочкин. Можно было подумать, что они несут на спине невидимые мешки с конфискованной картошкой или золотыми слитками.

У входа стоял седоватый и румяноватый работник галереи в форменном зелёном костюме. Чем-то он напоминал Деда Мороза в отпуске. Очевидно, тем, что не имел мешка с игрушками. Он выпускал последних посетителей и готовился закрывать двери.

Колобок протянул ему своё служебное удостоверение и спросил:

– Вы – дежурный?

– Так точно.

– Сегодня мы будем дежурить вместе. Ожидается крупное ограбление… Почти налёт.

– Я очень рад! – сказал седоватый и румяноватый дежурный. Хотя радоваться особенно было нечему. Он тут же поправился: – Я не тому рад, что будет ограбление, а тому, что мы будем дежурить вместе. Я много о вас слышал, и мне надоело одному пить чай всю ночь.

– Будем пить чай вместе, – сказала Колбочкина. – У меня и варенье с собой.

– Прошу вас проследовать в служебное помещение! – сказал дежурный, и они проследовали в маленькую каморку под главной лестницей.

– Давайте теперь как следует знакомиться. Меня зовут Лука Лукич Сковородкин. Я из старинной рабоче-дворянской семьи.

– Меня зовут Колобок. Я из сельской местности.

– Меня – Колбочкина. Я из старинной подметальной семьи. Я дворником работала.

– А я – Булочкин. Я родился между молотом и наковальней в хлебопекарне. Мои родители были крупчатниками.

И Лука Лукич рассказал свою биографию. Он поступил в Третьяковскую галерею ещё мальчиком вместе с нынешним её директором. Они были ночными дежурными и протиральщиками пыли. Только директор пошёл в институт, окончил его и стал директором. А Лука Лукич не захотел расставаться с любимой профессией. Так и остался ночным сторожем.

Тем временем ночь постепенно надвигалась на Третьяковскую галерею.

– Как вы думаете, – спросил Лука Лукич, – с какой стороны будет налёт?

– Со всех сторон! – твёрдо ответил Булочкин.

– Булочкин, – возразил Колобок, – мне стыдно за вас. Мы ждём нападения одного малолетнего воришки, а вы говорите так, будто на нас будет выброшен целый парашютный преступный десант. Я думаю, преступник полезет через чердачное окно на крыше. Потому что оно выходит на сторону стройплощадки. И никто его не заметит, когда он будет залезать.

– И мы его сразу схватим около этого окошка? – спросил дежурный Сковородкин.

– Ни за что. Мы подождём, когда он выберет и упакует картину.

– А сигнализация? Ведь она может сработать и отпугнуть воришку.

– Я думаю, он не дурак. Он непременно отключит сигнализацию.

– Я ни разу в жизни не задерживал преступников, – признался Лука Лукич. – Я не подозревал, что это так сложно. А преступник вооружён?

– Безусловно, – согласился Колобок.

– Ножи? Пистолеты? – спросил Булочкин. – Слезоточивый газ?

– Ничего подобного. Он вооружён юридическими знаниями. Если мы задержим его без картины, он скажет, что просто заблудился. Или что он забыл здесь свою шапку. Или он скажет, что сюда залетел его любимый попугай. И мы вынуждены будем его отпустить.

– Ни за что! – возразил решительный Булочкин. – Мы возьмём его вместе с попугаем.

Как раз в это время загрохотала железная крыша, и Колобок, освещая себе дорогу фонариком, двинулся в сторону чердака. Булочкин шёл рядом, ни на минуту не выпуская шефа из поля зрения. С собой он прихватил коробку от торта.

– Зачем? – прошептала Колбочкина, которая оставалась внизу.

– Для попугая, – тихо ответил он.

Недалеко от лестницы, ведущей на чердак, Колобок залёг позади старинной скульптуры «Дети держат земной шар».

– Шеф, а куда мне прятаться? – спросил верный помощник.

– Булочкин, Булочкин, идите себе пить чай. Когда вы понадобитесь, я вас вызову по рации.

Только в этот раз Булочкин решил ослушаться приказа. Он не мог оставить шефа одного. Поэтому он подошёл к скульптурной группе детей и тоже стал держать земной шар.

Тем временем преступник открыл дверь, ведущую на чердак, и вошёл в помещение третьего этажа. Луч добротного карманного фонаря-жужжалки освещал ему путь.

Земной шар оказался необычайно тяжёлым, и Булочкин с ужасом думал, что больше трёх минут ему этот шар не удержать. Ему всё время хотелось поменять руки или хотя бы позу. Слава богу, что преступник быстро спустился на второй этаж.

«Всё ясно! – понял Колобок. – Он направляется к малым голландцам».

«Всё ясно! – подумал Булочкин. – Пошёл связывать дежурного».

Но преступник не стал делать ни того, ни другого. Он открыл окно второго этажа и при свете уличных фонарей надел резиновые перчатки. Затем высунулся в открытое окно и портативными кусачками перекусил электрический провод, проходящий по стене галереи. Сигнализация больше не работала. А сам преступник пошёл по залу и стал рассматривать шедевры на стенах. При этом его интересовало не столько содержание картины, сколько её размер. Он подносил к картине чемодан и смотрел – поместится ли она в чемоданчике или нет.

Без особого интереса он прошёл мимо знаменитой картины художника Васнецова «Алёнушка» – масло, холст, 173x121. Едва взглянул даже на картину «Бриг Меркурий, атакованный двумя турецкими кораблями», холст, масло, 212x339, привезённую из Феодосии на выставку художника Айвазовского. А на картину художника Налбандяна «Большая ширь», холст, масло 583х300, даже смотреть не стал.

Зато картину художника Поленова «Московский дворик», масло, 64,5х80,1, он рассматривал очень долго. Точно так же, как и картину «Грачи прилетели» старинного художника Саврасова, холст, масло, 62х48,5.

Но больше всего его заинтересовала картина художника Ильи Ефимовича Репина «Портрет писателя Всеволода Михайловича Гаршина», холст, масло, 47,7х40,3. Она так его чем-то пленила, что он медленно стал снимать её со стены и укладывать в чемодан.

«Уйдёт! – думал Булочкин. – Уйдёт!»

Он хотел бросить свой Земной шар и схватить преступника, но очень боялся, что Земной шар со страшным шумом рухнет на пол, что дети одни не удержат его.

И тут сверкнула молния. Это Колобок при помощи фотовспышки сделал снимок «Преступник, снимающий картину, на месте преступления», фотобумага, 9 на 12. И похититель молча поднял руки вверх.

– Вы задержаны! – строго сказал Колобок и стал укладывать фотоаппарат в футляр.

Стоило ему только на секунду отвести глаза, как преступник сорвался с места и побежал ко входу на чердачную лестницу. Ещё секунда, и он уйдёт. Но не тут-то было. Когда он пробегал мимо Булочкина, Булочкин бросил наконец свой Земной шар и вцепился в убегальщика мёртвой хваткой. Целых полчаса после этого Колобок и Колбочкина разжимали пальцы нашего якобы мягкого Булочкина.

– Фамилия у него мягкая, а сам он железный! – сказал после этого Колобок про своего соратника.

И фраза эта много лет потом ходила за Булочкиным, принося ему бессмертную славу.

– Итак, давайте знакомиться! – сказал Колобок преступнику – Я – Колобок. А вы?

– А я – случайный прохожий, – ответил преступник. – Любитель живописи.

– Ага, – согласился Колобок, – вы настолько любите живопись, что не удержались и в ночное время полезли в музей знакомиться с шедеврами?

– Вы совершенно правильно меня поняли! – сказал ночной жулик.

– Ах ты, жалкий врунишка! – рассердилась Колбочкина. – Да я тебе за такое враньё!.. – Она замахнулась на преступника металлической кружкой для заварки чая.

– Отставить! – приказал Колобок. – Товарищ Колбочкина, – строго сказал он, – прошу вас запомнить – подобные методы в нашей стране отменены ещё в тысяча девятьсот двадцать первом году. И больше мы к ним возвращаться не будем.

– А теперь выворачивайте карманы! – строго приказал Колобок. – Сдавайте оружие и отмычки.

Но ни оружия, ни отмычек у преступника не было. Было только пять рублей и чистое бельё с сухарями в чемоданчике. Больше не было ничего. Даже носового платка.

И тут в разговор вмешался ночной дежурный Лука Лукич:

– Итак, вы любите живопись. А знаете ли вы, какую картину вы хотели похитить? Да это же портрет писателя Гаршина. Знаете вы такого? А писал портрет сам великий Репин!

Преступник задумался:

– Нет, не знаю я Гаршина. Да и Репина я не знаю.

– Великого Репина! – поправил его Лука Лукич.

– Вот именно, – согласился преступник. – Никогда не слышал.

– До чего докатились! – поразилась Колбочкина. – Репина не знают! И Гаршина! Какой позор!

– А вы их знаете? – спросил Колобок.

– По правде говоря, не очень, – призналась Колбочкина. – Репина ещё туда-сюда, а вот Гаршина – ну ни капельки.

– Вы как хотите, – сказал Лука Лукич, – я вас отсюда не выпущу, пока не расскажу вам об этом знаменитом художнике. И обо всех других.

Больше всех возмущался задержанный:

– Как так не выпустите! Да у меня кошка не кормлена. Да у меня билеты в кино на Штирлица. Да меня столько дел ждёт.

– Вас сейчас ждёт только одно дело, – строго одёрнул его Колобок, – дело о попытке похитить картину «Портрет писателя Гаршина» из Третьяковской галереи.

– Меня ждёт семья!

– Да нет, – поправил его Колобок, – вас ждёт скамья.

– Какая такая скамья?

– Такая, – не выдержала Колбочкина, – подсудимая, вот какая.

– Да, пожалуй, я никуда не тороплюсь, – согласился преступник и протянул всем руку. – Давайте знакомиться – Вася Углов. У меня было тяжёлое детство. Безотцовщина. Голод… Отсутствие витаминов. Меня легко понять.

– Прекратить! – сказал Колобок и в гневе стукнул по рации кулаком. Рация испуганно сказала:

«Вы слушаете Голос Америки. В Вашингтоне полночь. Передаём последние известия».

Тут испугался Булочкин и тоже стукнул по рации кулаком. Тогда она сразу исправилась и сказала:

«Вы слушаете «Маяк». Передаём новости с полей».

Но новости с полей они не услышали. Потому что Колобок провёл небольшую беседу с ними на тему, как некоторые люди свои преступления сваливают на родителей, школу, улицу, плохих товарищей и западную пропаганду

– Чтобы я больше этого не слышал! – сказал он Василию Углову. – Вы сами во всём виноваты, и сами за всё будете отвечать.

– Только это потом, – сказал Лука Лукич. – А сейчас мы начнём экскурсию. Итак, что мы видим в первом зале?

– Потресканные выпуклые доски с блестящими гражданами на них! – ответил преступный Вася.

– Караул! – схватился за голову ночной экскурсовод. – Потресканные доски с блестящими гражданами! Откуда такая темнота? Да это же первые русские иконы. Это истоки живописи. Вот эта блестящая гражданка – это же Владимирская Божья Матерь. Её писали ещё в Древней Византии. Потом она долго хранилась у киевских князей. Потом великий князь Андрей Боголюбский украл её у киевлян и привёз в город Суздаль.

«Ему можно!» – тихо подумал про себя Вася Углов.

– В тихой печали прильнули друг к другу младенец и мать. В сознании русских людей эта икона стала символом славы централизованного русского государства… – Он был готов рассказывать об этой иконе часами.

Но тут наступило утро, и Лука Лукич прекратил дозволенные речи.

– Оставьте мне этого подростка на несколько дней, вы не узнаете его! – попросил он Колобка.

– Шеф, – сказал пристыженный Булочкин, – мне тоже надо остаться на несколько дней, чтобы меня никто не узнавал. Пора менять внешность и набираться знаний.

– Мы все остаёмся, – принял решение Колобок. – То есть нет. Мы оставляем этого подростка вам. А сами будем приходить сюда на ночные лекции каждый день. То есть каждую ночь. Днём мы будем на трудовом посту.

– Шеф, – спросил обеспокоенный Булочкин, – а он не убежит?

– Куда он денется! – сказала Колбочкина. – Мы его проволокой к батарее прикрутим.

– Ни за что. Мы не будем прикручивать. Потому что это остаётся у нас. – Колобок показал Булочкину фотоаппарат. – И если он смоется… то есть я хотел сказать, если он скроется, мы немедленно опубликуем фотографию «Преступный Василий Углов крадёт портрет писателя Гаршина». Нашего Василия через пять минут приведут. И никакое тяжкое детство не поможет.

– Ещё и отлупят! – радостно сообщила Колбочкина.

– Да? А что я буду делать целый день? – спросил Вася.

– Подметать. Стирать пыль с шедевров. Читать популярную литературу. Проверять билеты, – сказал Лука Лукич.

– Колобок! – вдруг спохватилась Колбочкина. – А вдруг у него в самом деле дома кошка некормленая.

– Да! – спохватился похититель. – И две собаки!

– Колбочкина! Колбочкина! Нет у него никакой кошки.

– Шеф, а почему вы так решили? – спросил Булочкин.

– Очень просто. Помните, когда мы провели обыск, мы не нашли у него ключа от квартиры. Это значит, что у него квартиры нет. Или в ней живёт ещё кто-то, кто открывает ему дверь.

– Да? – закричал преступник. – А может, у меня ключ под ковриком?! Может быть, я такой весь открытый!

– А тогда вы скажите нам адрес, – предложила Колбочкина, – где ваш этот коврик. Мы поедем и накормим вашу кошку.

– И посмотрим заодно, нет ли там ещё каких-либо украденных шедевров, – согласился Колобок.

– Колобок, – признался Вася, – нет у меня никаких украденных шедевров, и кошки у меня нет. А есть только очень строгий старший брат, который может меня очень строго наказать. Лучше я здесь останусь.

Как раз в это время подошёл дневной милиционер Спицын, и Колобок сдал ему пост вместе с задержанным Васей.

С тех пор у Колобка, Колбочкиной, Булочкина и задержанного Васи началась новая жизнь. Днём Колобок с бригадой занимался разбором нарушений, мелких преступлений и краж. А вечером они отправлялись в Третьяковскую галерею слушать лекции ночного экскурсовода Луки Лукича Сковородкина.

– Итак, – говорил Лука Лукич, – в этом зале в основном собраны картины художника Брюллова. Что вы можете сказать, глядя на эту картину? Она называется «Всадница».

– Что мы можем сказать? – говорил Вася Углов. – Буржуазная женщина, участница конно-спортивных соревнований, подъехала к ресторану попросить стакан «Фанты» для себя и для своей лошади.

Лука Лукич даже за голову схватился:

– Почему вы так решили?

– Потому что наши женщины таких платьев не носят. И вообще сейчас лошади как средство транспорта отменены. Они только на соревнованиях бывают.

– А зачем лошади «Фанта»? – спросил Булочкин.

– Чтобы она блестела. Лошадей и собак перед соревнованием натирают напитками. Я об этом читал.

– Где вы читали такую ерунду? – спросил Колобок.

– В «Медицинской газете» и в газете «День», – ответил Углов.

– Я вам настоятельно рекомендую читать «Огонёк» или другие более приличные издания, – предложил ему Колобок.

– Да при чём здесь «Фанта»?! Да при чём здесь «Медицинская газета» и прочая чепуха?! – кричал Лука Лукич. – Перед вами знаменитая картина художника Брюллова, Карла Павловича, – «Всадница». Посмотрите внимательно. Это же просто гимн влюблённого в жизнь художника, пропетый им красоте, юности и радости жизни.

Колобок, Колбочкина и все остальные постояли пять минут, и действительно действительность показалась им значительно более интересной. Только Вася Углов ничем не наполнился, а просто сам захотел выпить стакан «Фанты».

– Идём дальше, – говорил ночной экскурсовод. – Сейчас я вам покажу одну из своих самых любимых картин. Она называется «Московский дворик». Нарисовал её художник Поленов. Как вы думаете, образцом чего может служить этот маленький пейзаж, напоённый светом и теплом?

– Этот маленький пейзаж может служить образцом бесхозяйственности в городском строительстве наших дней, – сказал Углов.

– Почему? – в ужасе закричал Лука Лукич.

– Как почему? – ответил Вася. – На переднем плане помойка. Значит, вывоз и уборка мусора не автоматизированы. Рядом, в антисанитарных условиях, вращаются дети. Значит, строительство детского садика ещё и не начато. А если посмотреть внимательно, что мы видим на заднем плане, напоённом воздухом и теплом?

– Что? – спросили Булочкин и Колбочкина.

– Выстиранное бельё, которое сушится на верёвке. О чём это говорит?

– О хорошей погоде, – сказала Колбочкина, – раз бельё сохнет.

– О том, что люди живут аккуратные, – сказал Булочкин.

– Это говорит о том, что прачечная тоже не работает. Что она не сдана в эксплуатацию.

– А что вы скажете? – спросил Лука Лукич у Колобка. – Вы-то, наверное, больше разбираетесь в искусстве.

– Я могу сказать, что в этом районе хорошо поставлена служба наблюдения за порядком. Милиция и дружинники на высоте.

– Это почему ещё? – ахнул Лука Лукич.

– Потому что окна в доме даже на первом этаже не обрешёчены. Значит, жуликов нет.

– Да как вам не стыдно говорить об этой ерунде, когда вы видите перед собой одну из самых лучших картин Москвы. В интимно-лирической манере изображён кусочек старой Москвы с её неторопливым патриархальным укладом. Здесь есть ощущение светлой радости бытия. Солнечным светом и воздухом буквально наполнен каждый кубический сантиметр пространства. А сине-голубое небо, будто специально промытое к этому дню? Поленов работал над этой небольшой картиной около двух месяцев. А готовился к ней, как говорят в таких случаях, всю жизнь. Эх вы! А вы говорите, детский сад не построен.

И они переходили к следующему шедевру.

– Что вы скажете об этой картине знаменитого художника Ге?

– Эта картина знаменитого художника Ге изображает разговор большого человека, может быть, даже директора интерната, с его подчинённым, может быть, учителем младших классов, – предположил Вася Углов.

– Потрясающе! – воскликнул Лука Лукич. – А что вы можете добавить к этому блестящему наблюдению? – спросил он у Булочкина.

– Что разговор происходил в красном уголке, – сказал Булочкин.

– Почему?

– Потому что скатерть красная.

– А что вы скажете? – спросил Лука Лукич Колбочкину.

– А то и скажу, что этот директор очень похож на артиста Симонова Николая, который всегда Петра Первого в кино играл.

– Уже теплее, – сказал Лука Лукич. – Потому что это и есть Пётр Первый. А картина называется «Пётр Первый допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе».

– Я так и думал! – сказал Колобок. – Расскажите об этой картине поподробнее.

И Лука Лукич завёл рассказ на полночи о Петре Первом, о его неудачном сыне, об их конфликте, о побеге царевича за рубеж. И тут наступило утро, и Лука Лукич прекратил дозволенные речи. Третья ночь преступника Углова заканчивалась.

Прошёл день. Наступила четвёртая ночь. В эту ночь внимание Луки Лукича было остановлено на трёх картинах. Первая из них – картина художника Максимова «Всё в прошлом». Он сказал:

– Прошу высказываться.

Первым, как всегда, стал высказываться Вася Углов:

– В картине художника Максимова, которую мы видим перед собой, в ярких фиолетово-розовых тонах пропет гимн пожилому возрасту в доме престарелых в светло-весеннее время. На переднем плане – передний план, который изображает женщину в переднике. Это бывшая передовичка чулочной фабрики. Потому что она никак не может остановиться и до сих пор вяжет чулок.

– Чудесно! Нечего сказать! – воскликнул Лука Лукич. – А что вы добавите? – спросил он у Булочкина.

– Что проживающие в доме недовольны. У них плохое настроение.

– Это почему ещё?

– Потому что на втором плане у них клуб на ремонте. Кино не показывают. Они скучают.

– Ишь ты, скучают! – сказала Колбочкина. – А может быть, у них телевизор цветной всё показывает. А может быть, у них массовик-затейник из молодых, да ранний. А может быть, им художественную самодеятельность показывают, этим двум бабушкам.

– Нет, – сказал Колобок. – Это не дом престарелых. Это старинная картина про помещиков. Тогда престарелых не было.

– Шеф, – спросил Булочкин, – а как вы расследовали, что эта картина про помещиков?

– Дом старинной архитектуры, стиля деревенского барокко. Медный самовар с серебряным кофейником, дулёвский фарфор на столе.

– Почему вы видите только детали, а не видите картины в целом? Почему вы не видите настроения? – закричал Лука Лукич. – Ведь это картина не о кофейниках и самоварах. Это картина о прожитой жизни. О былом богатстве и беспечности, о жизни в окружении крепостных слуг и мастеров. Мы видим пожилую аристократку в чепце и длинном платье с интеллигентным и строгим лицом. А рядом с ней другую старую женщину в несколько уродливой позе. Одна из них погружена в мысли, а другая погружена в работу. А жизнь в лице зелёной травы и сиреневой сирени продолжает жить и бить ключом. Здесь налицо трагедия, а вы говорите «дом престарелых, клуб на ремонте»!

Вторая картина была «Неизвестная» художника Крамского. Об этой картине никто особенно не высказывался. Все просто смотрели на неё, выпучив глаза.

– Вот это здорово! – сказал Булочкин. – Я бы тоже хотел быть художником!

– Это зачем? – удивилась Колбочкина.

– Я бы нарисовал нашего шефа тоже в такой же коляске, в такой шубе и с таким же выражением лица: мол, преступники, я вас всех насквозь вижу!

– А я эту девушку видел в «Огоньке», – сказал Вася Углов. – Я ещё тогда в «Огонёк» письмо написал: давайте переписываться, меня зовут Вася.

– Ну и что? – спросил Колобок.

– Не ответила.

– Эта картина – буквально жемчужина Третьяковской галереи, – сказал Лука Лукич. – Многие люди едут сюда к нам из-за рубежа, чтобы посмотреть на неё. Одна эта картина сделала художника Крамского знаменитым. А ведь он написал много других шедевров. Но пора идти дальше.

Лука Лукич с трудом оторвал ночную экскурсию от «Неизвестной» и перешёл к картине художника Серова «Девочка с персиками».

– Смотрите. Трудно назвать в русской и мировой живописи другое произведение, которое вызывало бы такие светлые, радостные чувства. Смуглолицая девочка-подросток с живыми глазами. За окном весенние тона. Чистый цвет, нежные переливы розовой кофточки. Всё это создает образ светлой юности. А эта девочка… Вы знаете, чья она дочь?

– Мне кажется, это дочь большого начальника.

– Почему?

Вася Углов подошёл к картине и указал на персики:

– Вот почему. Не догадываетесь?

– Ни капельки! – ответил Лука Лукич.

– За окном весенние тона, а здесь персики. Ведь не сезон.

– При чём тут персики?

– А при том, что их доставили в не сезон самолётом, значит, девочка – дочь большого начальника. Может быть, директора овощного магазина, а может быть, даже овощной базы.

– Нет, эта публика загонит меня в гроб! Это же дочка Саввы Мамонтова – известного русского любителя искусств. Он стольким художникам помог, столько талантов вывел в люди, сколько ни одному начальнику овощной базы и не снилось.

Он бы ещё долго рассказывал об этой картине и о меценате Савве Мамонтове, но тут наступило утро, и он прекратил дозволенные речи.

Так продолжалось пять дней… десять… пятнадцать. Дело близилось к финалу. Больше картин в галерее не оставалось. И тут случилось ЧП.

Однажды вечером, как всегда после дневной работы, Колобок, Булочкин и Колбочкина, которых уже несколько пошатывало от большого количества искусства, проникшего в их головы, подошли к Третьяковской галерее.

– Караул! – встретил их Лука Лукич. – Преступник пропал. И картину унёс.

– Не может быть! – ахнул Колобок. – Ведь он почти перековался.

– Почти не считается. Значит, мы его не доковали. А вот он нас докуёт. Всё, нам больше его не видать.

– Как не видать! – закричал Колобок. – Да мы его в два дня отыщем. Да у нас же фотография есть шесть на девять. Не зря же мы его снимали на месте преступления.

– Конечно, не зря! – вскричал Булочкин. Он сразу вспомнил, как он вместе с ребятами держал Земной шар. И тут же решил проверить при случае – не упал ли он.

– Колбочкина! – скомандовал Колобок. – Немедленно в лабораторию. Немедленно проявить плёнку и напечатать сто фотографий. Булочкин, – продолжал он. – Приготовить текст: «Сбежал не очень опасный преступник, похитивший картину…» Как она называется?

– «Стакан с тремя розами», художник Чижиков-младший.

– «…Просим его задержать и вернуть в Третьяковскую галерею вместе с картиной».

– Будет сделано, шеф! – в один голос сказали Колбочкина и Булочкин.

– А я пока пойду по следу, – сказал Колобок. – Встречаемся здесь через три часа.

Три часа пролетели как три минуты. Колбочкина проявила плёнку и напечатала фотографии. Булочкин напечатал на старинной машинке Колобка текст, и они развесили фотографии во всех прилегающих к Третьяковской галерее местах. И скоро вся группа подтянулась ко входу в галерею.

Там были: милиционер Спицын, ночной дежурный Сковородкин, Булочкин, Колобок, Колбочкина.

– Я обзвонил все комиссионные магазины, чтобы эту картину не продали, – сказал Колобок, – и все таможни, чтобы картину не вывезли за рубеж.

– Может быть, начнём бить большую всесоюзную тревогу? – предложил милиционер Спицын.

– Подождём! – возразил Колобок. – Незачем беспокоить всю страну. Справимся собственными силами.

– Смотрите! – вдруг вскричала Колбочкина. – Идёт.

Все посмотрели в ту сторону, куда она показала, и в самом начале Лаврушинского переулка увидели Васю Углова с двумя свёртками.

– Будем брать! – напружинился железный мягкий Булочкин.

– Не будем! – остановил его Колобок.

– Намёк понял, – сказал Булочкин.

– Это не намёк. Это приказ! – поправил его Колобок.

Тем временем Вася Углов одолел переулок и направился ко входу в Третьяковскую галерею. Наших он не видел, они стояли в стороне, в кустах. Он увидел только экскурсовода Сковородкина.

– Лука Лукич! – бросился он к экскурсоводу. – Это вам.

Он протянул ему картину «Стакан с тремя розами» и настоящий стеклянный стакан с тремя розами. Их было практически невозможно отличить.

– Это вам, – сказал Вася Углов. – За ваш титанический воспитательный труд. Я никогда не забуду ваши лекции в светлых аквамариновых тонах, в ночной набегающей темноте, когда синее романтически переплетается с зелёным и чёрным. Я теперь вижу мир по-другому. Вот скажите, что это?

– Это огнетушитель! – сказал Лука Лукич.

– Нет, это красный предмет на жёлтой стене. Это праздничное видение мира. Это радостный гимн пожарным и мощный оранжево-зовущий протест против огня!





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69326161) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.