Книга - Кибернетические системы (искусственный интеллект) и показатели патологии репродуктивной системы женщин – детерминанты процессов управления в социуме

Кибернетические системы (искусственный интеллект) и показатели патологии репродуктивной системы женщин – детерминанты процессов управления в социуме
Игорь КОТОВ


Представлены показатели патологии репродуктивной системы женщин через призму концепции социо-информационной репродуктологии как результат социально-негативной информации; как индикаторы уровня коррумпированности территории; как проявление социальной энтропии, завуалированной правовой фразеологией, набором гипертрофированного класса чиновников, бутафорских правоохранительных органов, псевдонезависимой судебной системой; как маркёры «социального портрета региона».





Кибернетические системы (искусственный интеллект) и показатели патологии репродуктивной системы женщин – детерминанты процессов управления в социуме



Игорь КОТОВ



© Игорь КОТОВ, 2020



ISBN 978-5-0051-9851-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




Введение


Быть великим – значит давать направление.

Фридрих Ницше


Социальная напряженность в обществе, обусловленная дефектом управления, является причиной снижения рождаемости, ухудшения качества жизни (степень удовлетворения материальных, духовных и социальных потребностей человека), падения уровня жизни (уровень благосостояния населения, потребления благ и услуг, совокупность условий и показателей, характеризующих меру удовлетворения основных жизненных потребностей людей), сокращения ее продолжительности; оказывает негативное влияние на репродуктивное здоровье населения.

В ряде исследований показатели патологии репродуктивной системы, в частности ВПР, наряду с такими показателями, как уровень экономического развития, экологическое благополучие (неблагополучие) территории, распространение коррупции, показателями жизненного уровня населения, применяются в качестве характеристики поступательного развития государства [Сестанович С., 2001].

В данном исследовании делается попытка использовать положения социально-информационной репродуктологии совместно с кибернетическими системами (ЭВМ, искусственный интеллект), методологией структурализма – рассмотрение всех явлений, доступных чувственному восприятию, как «эпифеномены», то есть как внешнее проявление («манифестацию») внутренних, глубинных и поэтому «неявных» структур, для решения проблемы оптимизации управления в формате максимальной замены человека, его оценочно-распределительной функции права, на ЭВМ с целью снижения коррупционного фактора в управлении и распределении материальных благ, а также с целью оптимальной коррекции гипертрофированного класса чиновников, судебного корпуса и правоохранительных органов.

В основе данного исследования делается акцент на особенности человека как социобиологической системы, максимально ориентированной на получение материальных благ для обеспечения своего благополучия в формате второго закона термодинамики. В социальном аспекте – снижения энтропии для себя и увеличение энтропии для окружающих (социальной энтропии) и отсутствии такого свойства в технических системах, которые как неживая система движется в направлении возрастания энтропии (однозначной функции состояния термодинамической системы).

ЭВМ (компьютерные системы, искусственный интеллект) не имеет потребностей, органически связанных с ее субстратом, для нее как таковой информация незначима, безразлична; Как результат, не будет описок, волокиты, внедрения заведомо неактуальной, вредной для психики людей информации коррупционного генезиса. Это особенно касается женщин репродуктивного возраста, т. к. на состояние репродуктивного здоровья, на степень адаптационной защищенности беременной женщины ключевое влияние оказывают психоэмоциональные факторы (хронический стресс).

Эта проблематика органично сочетается с основополагающей концепцией построения взаимоотношений между человеком и окружающей средой, между людьми в обществе в 21-м веке – концепцией устойчивого развития, под которой понимается развитие, порождающее экономический рост, справедливо распределяющее его результаты, восстанавливающее окружающую среду, увеличивающее возможности людей и укрепляющее их здоровье, в том числе репродуктивное, но не тотальную коррупцию, завуалированную правовой фразеологией и набором бутафорских правоохранительных органов в сумме с псевдонезависимой судебной системой.

Поэтому рассмотреть проблему репродуктивного здоровья женщин через призму концепции социо-информационной репродуктологии, концепции устойчивого развития, кибернетики как науки об управлении в сложных динамических системах (технических, биологических и социальных), кибернетических систем (ЭВМ, искусственный интеллект), структурализма как частного случая системного подхода и категории информации, представляющей собой одно из основных свойств объективно мира, представляется актуальным и интересным.




1 Основные тенденции развития и проблемы постсоветской России





1.1 Постсоветская Россия как субъект глобализации


В качестве субъектов глобализации, если следовать экономической или социальной логике развития, можно признать государство в той степени, в какой оно выступает хозяйствующим субъектом и способствует вхождению национальной экономики или ее отдельных структур в систему международного разделения труда и международной экономической интеграции. В данном исследовании будет сделан акцент на социальную составляющую глобализации.

На сегодняшний момент глобализация характеризуется как основной на нынешнем этапе вектор мирового развития; как феномен, творящий транснациональный этаж жизнеустройства человечества; как эффективная стратегия, используемая наиболее развитыми в экономическом плане странами для реализации собственных интересов в условиях обостряющихся природно-сырьевых дефицитов; как проявление социал-дарвинизма в общественном развитии, обеспечивающего выживание наиболее сильных и изобретательных «пионеров прогресса».

В начале 70-х годов прошлого века западным странам удалось встать «на рельсы» постиндустриализма. Информационная революция к тому же скрепила воедино отдельные регионы планеты, в связи с чем восстановивший свою роль мировой экономической доминанты Запад получил возможность активизировать сознательную стратегию вестернизации современного мира. В его исполнении указанная стратегия удивительным образом была скоординирована с объективными устремлениями глобализации как ведущей тенденции мирового развития, что особенно явственно предстает из характеризуемых А. И. Неклессой (1999) следующих основных компонентов глобальной политики возглавляемого США Запада:

– во-первых, достижение определенной формы унификации мира, объединяя West и Rest (состоявший на тот момент из самостоятельных структурных частей: государств третьего мира и социалистической системы) в рамках новой глобальной конструкции;

– во-вторых, установление глобального контроля над движением мировых ресурсов и мировым доходом, его перераспределение при активном участии «всемирного экономического Интернета» – сообщества ТНК и ТНБ;

– в-третьих, постепенная «капитализация ресурсов цивилизации» (с предварительным их обесцениванием в рамках того или иного региона), ведущая в конечном итоге к установлению глобального контроля над правом собственности;

– в-четвертых, переход к системе рыночного управления социальными объектами различных пропорций» [166].

Так около половины всей капитализации фондовых рынков мира приходится на долю 25 крупных городов в разных странах. Более половины всех операций валютных рынков сосредоточено в Лондоне, Нью-Йорке и Токио. Три американских финансовых конгломерата – «Морган Стенли», «Мерил Линч» и «Голдман Сакс» так или иначе участвуют в 4/5 всех мировых финансовых операций по слиянию и поглощению Оказавшись весьма благоприятной в целом для всех высокоразвитых стран, неолиберальная глобализация оказалась катастрофичной для многих периферийных стран [151].

Среди ученых и политических деятелей, которые разделяют точку зрения относительно объективности и неизбежности глобализации выделяются два течения, которые по-разному трактуют вопрос о том, насколько радикальным, рвущим с опытом прежнего развития, является нынешнее переустройство мира. Революционеры-гиперглобалисты представляют глобализацию как фундаментальную реконструкцию всей системы человеческих отношений, что уже в ближайшем будущем приведет ко всеобщему процветанию, умиротворению жизни всех народов, возникновению и утверждению единых правил человеческого общежития, гарантированному выживанию человечества в результате разрушения преграды на пути неолиберальной экономики с ее транснациональными сетями производства, торговли и финансов, а национальные правительства превратятся в передаточные механизмы тех важных решений, которые будут приниматься на транснациональном уровне.

Сторонники другого, эволюционного, подхода видят в глобализации долговременный процесс, пронизанный противоречиями, подверженный всевозможным конъюнктурным изменениям, поэтому подходят к определению траекторий глобального развития весьма осторожно, не поддерживая идей возникновения некоего единого сообщества людей и тем более, единого мирового государства. Глобализация ассоциируется у них с формированием новой мировой стратификации, когда одни страны постепенно, но прочно войдут в «око тайфуна», т. е. в центр мирового развития, в то время как другие государства безнадежно отстанут и маргинализируются. Это вместе с тем не будет означать, что мир снова разделится на «богатый Север» и «бедный Юг». Почти в каждом регионе и в каждом большом городе появятся «Три окружности», в которых будут проживать: а) процветающие богачи; б) лояльные к существующему порядку; в) те, кто оказался выброшенным на обочину цивилизованной жизни и потому не принимающие ее [21].

Что касается России, то происходит своеобразный симбиоз активных глобалистических тенденций с традиционалистскими, отчасти полуфеодальными напластованиями. Это и создает причудливый, подчас даже экзотический профиль российской ситуации, уходящий своими корнями в прошлое столетие.

С приходом к власти номенклатуры во главе с Н. С. Хрущевым Советская экономика де-факто уже приобрела черты многоукладной. В ней сочетался социалистический и капиталистический уклады. Впрочем, некоторые зарубежные исследователи и политики заявляли, что де-факто в СССР произошла полная реставрация капитализма еще в 1960—1970 гг. Реставрация капитализма увязывалась с появлением и развитием в недрах СССР так называемой «теневой», или «второй» экономики, которая функционировала на принципах, отличных от социалистических. Так или иначе, она была связана с коррупцией, хищениями государственного имущества, получением нетрудовых доходов, нарушением законов (или использованием «дыр» в законодательстве). В частности, еще в начале 1960-х гг. член Германской компартии Вилли Дикхут начал публикацию своих статей, в которых он констатировал, что с приходом к власти в нашей стране Н. С. Хрущева произошла (не началась, а именно произошла) реставрация капитализма в СССР [92].

Как результат, сбылись предсказания Л. Троцкого, который еще в 1930-е предсказывал реставрацию капитализма в СССР, когда написал следующие строки: «Постоянный рост неравенства тревожный сигнал. Группы менеджеров не будут бесконечно удовлетворяться потребительскими привилегиями. Рано или поздно они попытаются сформироваться в новый имущий класс, экспроприируя государство и становясь владельцами акционерами трестов и концернов». Причины этого Троцкий видел в «неустойчивости прав бюрократии» и в «вопросе о судьбе потомства». Чтобы передать свои привилегии детям, «недостаточно быть директором треста, нужно быть пайщиком». «Превращаясь в новую буржуазию, – прогнозировал Троцкий, – бюрократия, следовательно, по необходимости вступит в конфликт со сталинизмом» [Дойчер И. Троцкий в изгнании. М., 1991. С. 352].

Так уже в 1965 году, с начала проведения Косыгинской реформы, не менее 65% оставляемой в распоряжении предприятий прибыли использовалось для производственных целей, 35% направлялось в фонд материального стимулирования, на социальные и культурные нужды. Характеризуя эту реформу, В. Селюнин и Г. Ханин пишут: «Оптовые цены на продукцию по-прежнему устанавливались в директивном порядке. Между тем предприятия стали работать от прибыли. А ее можно получить как за счет снижения себестоимости, так и путем завышения цен. Добавочный стимул к такому завышению сработал безотказно: неучтенный, скрытый рост оптовых цен, к примеру, на продукцию машиностроения достиг в пореформенной пятилетке 33 против 18 процентов в предшествующем пятилетии… В итоге реформа скорее разладила старый хозяйственный механизм, чем создала новый» [215].

Как результат, возникла и действовала фиктивная экономика, которая не создавала товаров, но ветер которой неплохо надувал паруса нелегального бизнеса и позволял прекрасно кормиться тем, кто был «у кормила власти» не только административной, но, прежде всего, хозяйственной. Сюда относится производство излишней, некачественной и фальсифицированной продукции; инфляционный и спекулятивный рост цен. Особенно показательны приписки к выполнению плана. Все это служило присвоению прибавочной стоимости частными лицами, так или иначе причастными к производству [93].

Конечно, представители данной фиктивной экономики с нелегальным бизнесом в своей основе сделали все возможное с целью не допустить введение системы «ОГАС» – общегосударственной автоматизированной системы учета и обработки информации В. Г. Глушкова, которая стразу все поставила на свои места: учет и контроль, максимальная замена человеческого фактора «неподкупными машинами» при условии отсутствия творческой деятельности человека и оперирование правильной, точной, а не фальсифицированной информацией.

Американские, и советские исследователи (Киран Роджер, Кенни Томас, 2009; Т. Корягина, 1990) обозначили следующие особенности теневой экономики и ее влияние на общую обстановку в СССР:

– Теневая экономика как заметное явление советской жизни возникла в конце 1950-х – начале 1960-х годов. Все исследователи однозначно связывают это с приходом к власти в стране Н. С. Хрущева, который рядом своих непродуманных решений выпустил из бутылки джинна теневой экономики. Примечательно, что даже те авторы, которые достаточно негативно относятся к Сталину, вынуждены признать, что в период нахождения Сталина у власти теневой или подпольной экономики почти не было. Зато было легальное мелкотоварное производство – например, промысловые артели в городах. Хрущев уничтожил такое мелкотоварное производство, на его место пришли теневики.

– Теневая экономика была более развита не в центральных регионах СССР, а на периферии страны. Так, Г. Гроссман оценивал, что в конце 1970-х годов доля доходов от «второй» экономики составляла около 30% всех доходов городского населения в масштабах СССР. При этом в РСФСР она приближалась к среднему значению по стране, а в регионе Белоруссии, Молдавии и Украины среднее значение было около 40%, в Закавказье и Средней Азии – почти 50%. В Армении среди этнических армян показатель достигал 65%. Гипертрофированное развитие «второй» экономики в ряде союзных республик создавало иллюзию того, что эти регионы «самодостаточны». Мол, они имеют более высокий жизненный уровень, чем Россия, и вполне могут существовать и развиваться вне СССР. Все это создавало благоприятную почву для сепаратистских движений в национальных республиках.

– Теневая экономика существовала за счет государственных ресурсов, значительная ее часть могла нормально функционировать при условии хищения материальных ресурсов государственных предприятий и организаций. Таким образом создавалась иллюзия, что теневая экономика восполняла недостатки «белой» экономики. Происходило просто-напросто «перераспределение» ресурсов из государственного (и колхозного) сектора экономики в теневой.

– Теневая экономика порождала коррупцию. Хозяева теневых структур занимались подкупом руководителей и функционеров государственных предприятий и организаций. С какой целью? Чтобы те, как минимум не мешали теневому бизнесу. А как максимум – чтобы становились соучастниками такого бизнеса, оказывая содействие в снабжении сырьем, товарами, транспортными средствами и тому подобное. Это первый, микроэкономический уровень коррупции. Далее следует второй, региональный уровень, который связан с подкупом правоохранительных органов и вообще органов государственной власти на местах. Создается система регионального «крышевания» теневого бизнеса. Наконец, коррупция выходит на третий, общегосударственный уровень. Теневики начинают лоббировать свои экономические интересы в министерствах и ведомствах. Экономика лишь формально продолжает развиваться как «плановая». Управленческие экономические решения на общегосударственном уровне начинают приниматься под влиянием теневиков.

– Хозяева теневого бизнеса накапливают такие громадные капиталы, которые позволяют им заниматься лоббированием политической власти в стране. Теневикам становится тесно в рамках даже формального социалистического способа производства. Они начинают готовить полную реставрацию капитализма, которая и произошла в период нахождения у власти М. Горбачева под прикрытием лживых лозунгов перестройки.

Таким образом, уже Советском Союзе были люди, которые имели состояния в сотни тысяч и даже миллионы рублей. А к началу перестройки «своих людей» в государственных и партийных структурах имели не только отечественные «теневики», но и иностранный капитал, который таким образом тоже имел возможность оказывать влияние на политику советского государства. Принятый в 1989 году закон о кооперации положил начало легализации подпольных цехов и приватизации государственной собственности [93]. По мнению В. Катасонова (2016), эта перестройка в конечном счете была инициирована не М. Горбачёвым или А. Яковлевым (агентом ЦРУ), который представлял основную массу трудящихся не иначе как паразитов, поражал мировую общественность заявлениями о «тотальной люмпенизации советского общества», которое надо «депаразитировать». Даже приводил довод, достойный параноика: «Тьма убыточных предприятий, колхозов и совхозов, работники которых сами себя не кормят, следовательно, паразитируют на других» [Кара-Мурза С. Г., 2015]. Рабочие и крестьяне сами себя не кормят, а паразитируют на других. На ком? По логике – на шее у представителей теневого капитала. Она была организована теневым капиталом, по указкам которого и действовали «реформаторы» из КПСС [92].

Что касается последнего, финального отрезка существования СССР, то 1985—1991 годы предстают перед нами как эпоха ожесточенной борьбы внутри правящего класса, когда примерно с 1982 года стало очевидным поражение СССР в «холодной войне», правящая элита была озабочена проблемой сохранения собственной власти. С начали 80-х годов стали функционировать кружки по экономике, куда входили Чубайс, Гайдар, Найшуль, и прочие «выдающиеся» экономисты, решавшие, как всё в стране исправить, т. е. задолго до Горбачёва и перестройки, и уже тогда понимали, к чему всё приведёт.

А. Б. Чубайс так описывает данную эпоху: «Но на меня произвел сильное впечатление тот же Виталик Найшуль, который году в 1986 или 1987 сказал, что нам предстоит пройти три перехода. Один переход – „из тоталитаризма – в демократию“, второй – „из плана – в рынок“, а третий „из империи – в национальное государство“. Эта мысль меня совершенно просто взорвала, долго не мог прийти в себя. При этом Виталик сказал, что первые два – ерунда, а вот третье – это будет настоящая драма. В принципе, пяток-десяток миллионов грохнуться могут легко на этом деле» [145].

В ходе преобразований, которые были запущены в апреле 1985 года, решались две задачи принципиальной важности: радикальная перестройка в отношениях с Западом, рассчитанная на то, чтобы создать стабильную заинтересованность богатых стран в поддержании жизнеспособности режима; а также децентрализация экономического управления, подразумевавшая передачу основной ответственности за функционирование экономики и условия жизни народа на нижние этажи властных структур – при сохранении, разумеется, прежних источников поступлений в бюджет. Это привело к тому, что передача ответственности за экономическое благосостояние и социальную стабильность по властной вертикали вниз привела к стремительному расслоению внутри самой правящей элиты. Приняв на себя ответственность, местная администрация потребовала передать ей контроль над источниками доходов. Поскольку при этом экономический строй, основанный на госсобственности, фактически не менялся, второй и третий эшелоны так называемых «исполнительных» структур внезапно оказались собственниками и распорядителями «заводов, домов, пароходов» на собственной территории. Завязалась ожесточенная борьба, в ходе которой выкристаллизовались мощные аппаратно-номенклатурные элиты республиканского и регионального уровня.

Другая часть правящего класса (в первую очередь комсомольская, но также и партноменклатура, в том числе квалифицированные партийные экономисты с западным образованием) отошла на продуманные и хорошо подготовленные экономические позиции. Ее колоссальный капитал составился в основном на продаже и перепродаже государственной собственности, в том числе сырья и энергоресурсов, а также на прямых хищениях и финансовых аферах. В результате часть правящего класса мимикрировала в совершенно автономные хозяйственные, прежде всего в посреднические структуры, которые стали де-факто распорядителями, а порой и юридическими хозяевами бывшей госсобственности. Правовое прикрытие и дальнейшее обогащение этих структур обеспечивала «исполнительная» власть, в наибольшей степени подконтрольная правящему классу и работающая в прежнем режиме личных связей, взаимных поблажек и тотального пренебрежения к закону [Глинский Д., 1992].

Следует отметить и решение власти о привлечении в реформу организованную преступность в качестве дееспособной социальной силы. Перераспределение национальной собственности, нелегитимное и во многом противозаконное, требовало огромного объема «грязной работы», которую можно было возложить только на преступный мир, это подпольное «государство в государстве». Это решение было важным отступлением от принципов нравственного государства. Как результат, теневую и криминальную экономику стали укреплять с 1985 года, передав ей производство и торговлю алкогольными напитками, отменив монополию на внешнюю торговлю, разрешив обналичивание денег из безналичного контура и начав разгон и дискредитацию правоохранительных органов. Даже культуру подключили, легализовав нецензурную лексику, начав интенсивную кампанию по внедрению уголовной лирики и языка, переориентировав кино и телевидение на показ и романтизацию преступного мира [Кара-Мурза С. Г., 2015].

Попытки же внутриноменклатурного компромисса (Новоогарёвский процесс) не могли сохранить СССР, поскольку в основе процессов распада СССР лежали не субъективные побуждения или лозунги интеллектуалов, а корпоративные экономические интересы сотен тысяч людей, которым социалистическая идеология уже была не нужна, как не нужна была марксистская идеология и революционная борьба, когда в коммунистическую партию в 20-е годы прошлого столетия были включены огромные массы необразованных людей, которые смотрели на партию, «как на пирог с начинкой».

Иллюстрируя воцарившиеся настроение умов, секретарь Политбюро Бажанов Б. Г. приводит следующий пример: «В первое же время моего секретарствования на Политбюро моё ухо уловило иронический смысл термина „образованный марксист“. Оказалось, что, когда говорилось „„образованный марксист““, надо было понимать: „болван и пустомеля“». По данному поводу Восленский М. В. пишет: «Это была волна рвавшихся к власти и выгодным постам нахрапистых карьеристов и мещан, наскоро перекрасившихся в коммунистов. Их напористая масса жаждала, вопреки представлениям Ленина, стать слоем „„управляющих““. Каждого из них – „„и в отдельности, и дюжинами, и пачками““ – Ленин мог выгнать, арестовать, расстрелять, но все вместе они были неодолимы; коммунисты по убеждению сменились коммунистами по названию» [Восленский М. С., 1991].

Более откровенно говорил нарком снабжения СССР Анастас Микоян: «Коммунисту легче воровать, чем другому. Он забронирован партбилетом». Лев Троцкий так описывал судьбу партийного чиновника в СССР: «Если он проворовался, получил или дал взятку, избил подчинённого или изнасиловал подчинённую, словом, совершил „„тяжкий проступок против партийной этики““, но остаётся при этом предан власти, этому „„полезному человеку““ надо дать другую работу… Беспощадность рекомендуется только по отношению к политическому противнику. Послушный взяточник – не враг, честный оппозиционер – смертельный враг» [31].

Этим словам уже больше 80 лет, а как будто написаны вчера, т. к. такой подход типичен для борьбы с коррупцией в России в настоящее время – олигархическая модель борьбы с коррупцией, в которой реализация ответственности осуществляется в соответствии с клановым подходом – по принципу «свой – чужой» («наш – не наш»). Поскольку власть осуществляется «командами», то «своих» защищают от ответственности всеми возможными способами, зато в отношении «чужих» собирают компрометирующий материал и пытаются дать ему законный ход. Борьба с коррупцией приобретает инструментальный характер и рассматривается как орудие в межклановых схватках за власть.

Таким образом, эрозия социалистической модели началось задолго до трагических событий декабря 1991 года, когда было подписано соглашение о разделе СССР в Беловежской пуще. Это уже был финальный акт политического порядка. Эрозия социалистического строя, инициированная номенклатурой, можно начать с генерала Власова А. А., когда бывший спаситель Москвы от немецко-фашистских захватчиков генерал А. А. Власов в 1941 г. уже в 1944 г. призывал Советский народ бороться с большевизмом в союзе с фашизмом: «… мой долг заключается в том, чтобы призвать Русский народ к борьбе за свержение власти большевиков, к борьбе за мир для Русского народа, за прекращение кровопролитной, ненужной Русскому народу войны за чужие интересы, к борьбе за создание Новой России, в которой мог бы быть счастливым каждый русский человек» [Почему я встал на путь борьбы с большевизмом? Открытое письмо генерал-лейтенанта А. А. Власова]. А закончилась бывшим партийным функционером Б. Н. Ельциным – членом КПСС (1961—1990), членом ЦК КПСС (1981—1990), первым секретарем Московского горкома КПСС (1985—1987).

Историк Тамаш Краус пишет, что Ельцин вёл переписку с Соросом (!) и в обмен на кредиты и финансовую помощь «мирового сообщества» первый обещал дать республикам независимость, настаивая, что он единственный обладающий для этого мужеством человек в государстве. Поэтому деньги нужно давать Ельцину, а не Горбачёву. Сегодня уже очевидно, что распад СССР и государственного социализма связан с безоговорочным принятием глобальной экономики властями, желавшими сохранить свое положение, свой роскошный образ жизни, забронировать за собой государственную собственность навеки. Опасаясь за свой статус, элиты были открыты любому решению, которое сможет его укрепить. Наиболее влиятельные группы в Советском Союзе заключили очевидный и открытый союз с международными центрами власти и денег. Мысль, что смена режима произрастала из внешнего «заговора» (до сих пор популярная в некоторых кругах) совершенно несостоятельна, поскольку в штудиях МВФ были явно провозглашены намерения, в том числе сотрудничество с советскими руководящими органами, «тайный союз» с ними [Домбровская А., 2017].

По мнению известного писателя М. Веллера: «Место всех «героев» Беловежской Пущи – в тюрьме, если не хуже насчёт измены Родине. Потому, что руководствовались не логикой размонтирования Империи для блага каждой её составной части её народа, а логикой захвата личной власти над республиками, превращающимися в суверенные государства… Всё это привело к тому, что СССР стремительно превратился в рассыпающуюся на глазах Россию с кучкой транснациональных миллиардеров с нищем и бесправным населением, которому его нищета и измывательства без прав не снились в СССР никогда.

Насаждение капитализма в его самом неприглядном виде породило вместе с эксплуатацией человека человеком глубокий классовый раскол общества. В результате на одном полюсе оказался формируемый правящим режимом класс «стратегических собственников», с его основой в виде банковско-спекулятивного и экспортно-сырьевого капитала, экономически тесно связанный с Западом, в то время как национальный капитал, ориентированный на возрождение отечественной экономики, находился в чахлом, неконкурентоспособном состоянии… на другом полюсе классового раскола общества оказалась огромная масса людей труда, задавленных обнищанием, угрозой безработицы, страхом неуверенности в завтрашнем дне» [39].

Такое возможное развитие событий прогнозировал еще в 1936 г. Л. Троцкий, предупреждая, что «класс» привилегированных государственных бюрократов, почувствовав угрозу своему могуществу, не замедлит конвертировать государственную собственность, то есть собственность рабочих, в наследственную частную [101].

В подтверждение вышесказанному выдержки из Стенограммы бесед двух лидеров, рассекреченной и опубликованной на сайте президентской библиотеки имени Клинтона 31 августа 2018 года.

Ельцин пугает Клинтона коммунистами. 21 апреля 1996 года, рабочий завтрак в Кремле. Ельцин: «Давайте поговорим о предвыборной кампании. В американской прессе звучат предположения, что людям не стоит бояться коммунистов, что это хорошие, достойные и честные люди. Я призываю не верить этому. Больше половины из них – фанатики, они разрушат все. Это означает гражданскую войну. Они отменят границы между республиками (бывшего СССР). Они хотят забрать Крым».

Ельцин просит у Клинтона денег в долг. 7 мая 1996 года, телефонный разговор. Ельцин: «У меня есть еще один вопрос, Билл. Пожалуйста, пойми меня правильно. Билл, для моей избирательной кампании мне срочно нужен кредит в 2,5 млрд долларов».

Клинтон: «Позволь спросить: разве не было достаточно помощи Парижского клуба [кредиторов] по реструктуризации долга России? Я думал, что это привело к притоку в вашу страну нескольких миллиардов долларов».

Ельцин: «Нет, они придут только во второй половине года. А в первой половине у нас будет только 300 миллионов по условиям МВФ. Ты знаешь, что, когда здесь был глава МВФ Мишель Комдессю, я говорил с ним. Но он сказал про 300 млн долларов в первую половину года и 1 млрд – во вторую половину. Но проблема в том, что мне нужны деньги для выплаты пенсий и зарплат. Без решения проблемы пенсий и зарплат будет очень сложно вести эту избирательную кампанию».

Клинтон не стал обещать 2,5 млрд от США, но пообещал повлиять на МВФ с тем, чтобы Ельцин получил как минимум 1 млрд долларов от международной организации до выборов [286].

7 мая 2000 года президентом РФ стал В. В. Путин. На основании рассекреченной Стенограммы (286) российский лидер объясняет, почему он выбрал своим преемником Владимира Путина. Так, в телефонном разговоре, который состоялся 8 сентября 1999 года, Ельцин сказал Клинтону, что наконец выбрал преемника. «Мне потребовалось много времени, чтобы обдумать, кто может стать следующим президентом России в 2000 году. К сожалению, тогда мне не удавалось найти кандидатуру, но в итоге я наткнулся на него – это Путин», – отметил он. «Я изучил его биографию, интересы, круг знакомых и так далее. Я выяснил, что он надежный человек, который хорошо осведомлен о тех областях, что находятся в зоне его ответственности. При этом он обстоятельный и сильный человек, очень коммуникабельный. И он легко сможет наладить хорошие отношения и контакт с партнерами», – добавил Ельцин. При этом он выразил уверенность в том, что Клинтон сочтет его высококвалифицированным партнером, и его поддержат как кандидата в 2000 году. «Мы работаем над этим», – сказал российский президент.

Из стенограммы от 19 ноября 1999 года следует, что Клинтон при личной встрече с Ельциным вновь вернулся к теме преемника и спросил, кто выиграет выборы. «Конечно, Путин. Он будет моим преемником. Он демократ и знает Запад», – ответил его собеседник. «Он жесткий. У него есть внутренний стержень. Он силен внутренне. И я сделаю все возможное для его победы – на законных основаниях, разумеется. И он победит, вы будете вести дела вместе. Он продолжит линию Ельцина, ориентированную на демократию, экономическое развитие и расширение контактов России. У него есть энергия и мозги, чтобы преуспеть в этом», – сказал Ельцин. Когда Ельцин оставил пост президента, Клинтон позвонил ему и выразил уверенность, что демократические преобразования, которые он осуществил, «позволят России интегрироваться в международное сообщество». Клинтон пообещал Ельцину звание «отца русской демократии» в будущем и высоко оценил его заслуги.

Известный французский философ Ален Бадью так характеризует причины развала Советского Союза, блока социалистических государств и возможные последствия данной ситуации: «Это не поднявшиеся озаренные светом народные массы положили конец государству-партии, конец советской империи. Окончательная смерть этого толстокожего произошла в результате внутреннего распада, заранее обусловленного и бесперспективного. Все дело оставалось государственным с начала и до конца. Наблюдаемая сегодня путаная смесь благого конца узурпации (разрушения государственных ««коммунизмов»») и чего-то вроде контрреволюционного реванша, отличающегося наглостью, которую скоро станет невозможно терпеть, чреватого самой черной реакцией, – все это отличительные признаки нашего времени, но одновременно, с точки зрения философской субъективности, фигура часто встречающаяся в истории.

Таким образом, можно предположить, что эта неясная ситуация, в которой мы видим, как Зло пляшет на руинах Зла, подготавливает новые исторические формы той нашей сущности, доказательство существования которой пока так слабо различимо в наших поступках и мыслях. Да, негодяи празднуют победу. Ах! Да я прекрасно знаю, что они празднуют триумф в данный момент только потому, что другие мерзавцы терпят поражение» [24].

По мнению испанского философа Мануэля Кастельса (2000): «демонтаж коммунистического государства и, более того, распад Советского Союза не были исторической необходимостью. Экономика потерпела крушение вследствие спекулятивных маневров номенклатуры ради собственной выгоды, вследствие безответственных рекомендаций о введении абстрактной политики свободного рынка со стороны Международного валютного фонда, некоторых западных советников и политически неопытных русских экономистов, которые внезапно оказались на командных высотах» [126].

И конечно» помогли» из вне. Речь президента США Уильяма (Билла) Клинтона на закрытом совещании Объединенного комитета начальников штабов 25 октября 1995 года: «Последние десять лет политика в отношении СССР и его союзников убедительно доказала правильность взятого нами курса на устранение одной из сильнейших держав мира, а также сильнейшего военного блока. Используя промахи советской дипломатии, чрезвычайную самонадеянность Горбачева и его окружения, в том числе и тех, кто откровенно занял проамериканскую позицию, мы добились того, что собирался сделать президент Трумэн с Советским Союзом посредством атомной бомбы. Правда, с одним существенным отличием – мы получили сырьевой придаток, не разрушенное атомом государство, которое было бы нелегко создавать. Да, мы затратили на это многие миллиарды долларов, но они уже сейчас близки к тому, что у русских называется «самоокупаемостью». За четыре года мы и наши союзники получили различного стратегического сырья на 15 миллиардов долларов, сотни тонн золота, драгоценных камней и т. д. Под несуществующие проекты нам переданы за ничтожно малые суммы свыше 20 тысяч тонн меди, почти 50 тысяч тонн алюминия, 2 тысячи тонн цезия, бериллия, стронция и т. д.

В годы так называемой перестройки в СССР многие наши военные и бизнесмены не верили в успех предстоящей операции. И напрасно. Расшатав идеологические основы СССР, мы сумели бескровно вывести из войны за мировое господство государство, составляющее основную конкуренцию Америке.

Наша цель и задача – и в дальнейшем оказывать помощь всем, кто хочет видеть в нас образец западной свободы и демократии. Когда в начале 1991 года работники ЦРУ передали на Восток для осуществления наших планов 50 миллионов долларов, а затем еще такие же суммы, многие политики и военные не верили в успех дела. Теперь же, по прошествии четырех лет, видно – планы наши начали реализовываться. …Если нами будут решены эти задачи, то в ближайшее десятилетие предстоит решение следующих проблем: расчленение России на мелкие государства путем межрегиональных войн, подобных тем, что были организованы в Югославии; окончательный развал военно-промышленного комплекса России и армии; установление режимов в оторвавшихся от России республиках, нужных нам» [13].

Как результат, по мнению американского политолога Збигнева Бжезинского: «Россия, являвшаяся до недавнего времени созидателем великой территориальной державы и лидером идеологического блока государств сателлитов, территория которых простиралась до самого центра Европы и даже одно время до Южно-Китайского моря, превратилась в обеспокоенное национальное государство, не имеющее свободного географического доступа к внешнему миру и потенциально уязвимое перед лицом ослабляющих его конфликтов с соседями на западном, южном и восточном флангах. Только непригодные для жизни и недосягаемые северные просторы, почти постоянно скованные льдом и покрытые снегом, представляются безопасными в геополитическом плане…

В то время как прославляли Ельцина, а Америка и Европа заключали в объятия Россию с её политическим хаосом, увидев в нем братскую демократию, российское общество погружалось в беспрецедентную бедность. К 1992 году экономические условия уже были сравнимы с тем, что было в годы Великой депрессии. Ещё больше ухудшала дело целая стая западных, большей частью американских, экономических ««консультантов»», которые слишком часто вступали в сговор с российскими ««реформаторами»» в целях быстрого самообогащения путём ««приватизации»» российской промышленности и особенно энергетических ресурсов. Хаос и коррупция превращали в насмешку российские и американские заявления о ««новой демократии»» в России» [22, 29].

Данный аллегорический подтекст можно усмотреть в балладе «Морж и Плотник» из «Алисы в Зазеркалье» англичанина Льюиса Кэрролла.

Морж и Плотник гуляли по берегу. У берега они увидели устриц. Им захотелось полакомиться, но устрицы зарылись в песок и глубоко сидели в воде. Морж, чтобы выманить их из засады, предложил им пойти прогуляться.

Приятная прогулка! Приятный разговор! – соблазнял он простодушных устриц.

Те поверили и побежали за ним, как цыплята.

– Давайте же начнем! – сказал Морж, усаживаясь на прибрежном камне. – Пришло время потолковать о многих вещах; башмаках, о кораблях, о сургучных печатях, о капусте и о королях.

Но, несмотря на такую большую программу, рассказ Морж оказался очень коротким — скоро слушатели все до одного были съедены [53].

Как результат: смена общественно-экономической формации; криминал, теневики, капитализированная часть старой номенклатуры и никем реально не избираемый современный слой «младономенклатуры», переплетаясь в своеобразном симбиозе, – реальная и действующая система власти в постсоветской России на современном этапе с одной стороны, и обнищание с чудовищным расслоением общества с другой. Так, если незадолго до распада Советского Союза децильный коэффициент (соотношение средних доходов 10% самых богатых жителей государства к такому же проценту беднейших) равнялся пяти, то в 1997 г. он повысился до двенадцати, а на 2015—2016 гг., по данным Росстата, децильный коэффициент составлял уже 15—17. В царской России, по некоторым оценкам, это отношение накануне революции 1917 года достигало 25—30 и стало одной из причин революционных потрясений [15].

В таблице №1 представлен рейтинг олигархов на основании журнала Forbes, которых, по мнению представителей власти в лице пресс-секретаря президента РФ Д. С. Пескова и мера г. Москвы С. С. Собянина, нет в РФ. Но если они финансируют коммунистов, то олигархи есть, по мнению председателя Госдумы РФ В. В. Володина. Иными словами, яхты, виллы, офшоры, колониальная администрация при МВФ – это не олигархи. Олигархи это те, кто хочет восстановить независимость страны.



Таблица 1 – Россияне в рейтингах Forbes













На основании прогнозов Global Wealth Report, который ежегодно готовит швейцарский банк Credit Suisse, данные показатели вырастут еще на 23% – до 124 человек в 2023 году» [33].

А во время пандемии коронавируса общее состояние долларовых миллиардеров из России выросло на $62 млрд, в отличии от остальной части населения России [193]. Как говориться: «Кому война, а кому и мать родная».

Но это еще не все: по данным ряда авторов, в современной России, на 100 руб. прироста валового продукта в расчете на душу населения, бедные получают прирост доходов в 5 рублей, богатые в 200 руб. Разница – в 40 раз! Таким образом, социальное расслоение только углубляется. Получается – страна будет модернизироваться (и неважно – на основе Сколково, нанотехнологий или за счет новых лидеров), причем общими силами всех граждан, экономика расти, а социальное расслоение только углубится [227]. И это при том, что по оценкам ВТО, если доходы бедных и богатых различаются в 14,2 раза, в стране возникает реальная опасность социальных волнений [228].

На современном этапе, по мнению профессора Фролова С. С. (1994), наиболее применимой в изучении состава социальных классов в антисоветской России следует считать стратификационную модель, разработанную известным социологом Римашевской Н. М. Она выделила следующие социально-классовые группы:

– Общероссийские «элитные группы», соединяющие обладание собственностью в размерах, сопоставимых с крупнейшими западными состояниями, и средствами властного влияния на общероссийском уровне.

– «Региональные и корпоративные элиты», обладающие значительными по российским масштабам состоянием и влиянием на уровне регионов и секторов экономики.

– Российский «верхний средний класс», обладающий собственностью и доходами, которые обеспечивают западные стандарты потребления, а также притязаниями на повышение своего статуса.

– Российский «динамичный средний класс», обладающий доходами, обеспечивающими удовлетворение среднероссийских и более высоких стандартов потребления, социальной активностью и ориентацией на легальные способы ее получения.

– «Аутсайдеры», характеризующиеся низкой адаптацией и социальной активностью, невысокими доходами и ориентацией на легальные способы их получения.

– «Маргиналы», характеризующиеся низкой адаптацией и асоциальными и антисоциальными установками в своей социально- экономической деятельности.

– «Криминалитет», обладающий высокой социальной активностью и адаптацией, но при этом вполне рационально действующий вопреки легальным нормам хозяйственной деятельности [229].

Гавриил Попов, в своей работе «О коррупции в постиндустриальном обществе» (2010), считает, что при выходе России из социализма были отвергнуты и китайский путь (выход под руководством компартии), и либеральный путь стран Восточной Европы, и потенциально лучший народно-демократический путь. Был реализован худший из возможных вариантов выхода из социализма – номенклатурно-олигархический, где главное – не распределение общей социалистической собственности между её создателями, а захват этой собственности номенклатурой и её доверенными олигархами, тяготеющими к отраслям, цена на продукцию которых зависит не от уровня их организации, а от цен на мировых рынках и от природных условий, – добыча сырья, прежде всего нефти и газа. Но ни номенклатура, ни олигархи нормально хозяйствовать в условиях рынка и рыночной конкуренции не умеют, поэтому у них нет прочной экономической основы. Их положение неустойчиво. Опасаясь за свою «добычу», номенклатура и олигархи вывозят доходы за рубеж в поисках «укрытий» и «запасных аэродромов». Именно номенклатурно-олигархический путь выхода из социализма и его современный этап – управляемая демократия – предопределили особую роль коррупции во всех сферах: в экономической, политической, социальной, нравственной и международной, а также полярное расслоение общества, вызванное резкой дифференциацией доходов населения [180].

Вместе с тем, Покровский Н. Е. (2003) считает, что новое состояние российского общества более или менее сбалансировано и, более того, поддерживается широкими структурами мировой глобализации, казалось бы, столь далекими от нас. Говоря проще, весь мир развивается по схожим схемам, но со своими вариациями. В этом смысле Россия не исключение, а лишь подвариант общего состояния мирового сообщества.

В России наблюдаются не замедленные процессы адаптации к общемировым изменениям, но, напротив, в силу значительной ослабленности социальной структуры российского общества активно реализует себя большинство глобалистических тенденций в их яркой «гибридной» форме. В этом смысле российское общество в большей степени, чем достаточно стабильные западные общества, подвержено влиянию этих тенденций и выступает в качестве своеобразного «испытательного полигона», на котором апробируют себя те тенденции, которые лишь в будущем полностью проявят себя в глобальном формате. Причем многие явно традиционно «нехорошие» и ненормативные процессы получают совершенно иную окраску в системе новых глобалистических координат [186].

Видный Французский философ Ален Бадью так характеризует общий мировой тренд глобализации и ее политическую модель в форме капитало-парламентаризма: «Мы переживаем момент истины. Признания, что сущность любой демократии – это существование огромных состояний подозрительного происхождения, что лозунг ««Обогащайтесь! «» является альфой и омегой эпохи, что грубая материальность прибылей – это абсолютное условие любого приемлемого общественного устройства. Короче, положение, согласно которому собственность – это сущность ««цивилизации»», больше не подвергается сомнению. ««Марксизм»» без политики и пролетариата, экономизм, который ставит частные блага в центр социальной детерминации, вздохнувшие с чистой совестью биржевики, коррупционеры, спекулянты, финансисты, правительства, озабоченные исключительно поддержкой обогащения богатых: вот такое видение мира нам предлагается под триумфальными стягами цивилизации. Это самый большой парадокс нашего времени: ««смерть коммунизма»», сдача в архив всякой марксисткой политики, провозглашается именем единственного видимого триумфа – триумфа ««вульгарного»» марксизма, того позитивистского марксизма, который утверждал абсолютный примат экономики» [24].

Отмечая влияние глобализации на человека как на социобиологическое существо, следует констатировать, что глобализация по своей сущностным характеристикам неизбежно сводится к нарастанию противоречий внутри человечества, тенденций разрыва родственных связей как основного механизма трансляции национальной культуры превращения людей в те самые «частички без рода и племени». Так, например, по данным Котовой П. М., в работе «Какой быть современной девушке России 21 века?» (2011), в современной России распадается каждый второй брак, каждый третий ребенок рождается вне брака, каждый седьмой ребенок воспитывается в неполной семье, на учёте в милиции состоят 276000 родителей, ежегодно рассматривается 35000 заявлений о лишении родительских прав, а среднестатистический россиянин – это человек, который живет в большинстве случаев, в гражданском браке [100].

Параллельно с вышеуказанным еще одним негативным проявлением глобализации (увековечиванию в культуре, а также активной рекламе табачных изделий) является курение. Курение – одна из актуальных проблем современного общества, которая господствует во всем мире. И если еще не так давно курение считалось привилегией знати или чем-то исконно мужским, то сейчас оно наиболее популярно среди подростков, распространено среди женщин.

По данным Котовой П. М., в статье «Использование ролевой игры и викторины как методологического приёма в пропаганде вреда курения» (2009), в современной России курит каждый третий, что составляет 55 млн человек, а в мире каждые 8 секунд умирает курильщик, причем каждый десятый из них – россиянин [102].

Если в начале-середине 90-х годов в России курящими были только 9% женщин, то сейчас эта отметка подскочила в три с половиной раза, а девушки и женщины со средним образованием или не имеющие законченного образования вовсе, курят в три раза чаще, чем те, у кого есть законченное высшее образование. Увеличилось также и количество случаев потребления сигарет и в среде подростков. Немаловажный фактор курения среди женщин на территории России – это их социальный статус. Так, девушки-выходцы из неблагополучных семей и детских домов курят с вероятностью на 90% большей, чем девушки из благополучной семьи. Причинами курения среди женщин выступают:

– заблуждения (курение способствует похудению, так девушка будет выглядеть взрослее, курение приносит уверенность в себе и т. д.);

– частые стрессы и переутомления – невозможность снять нервное напряжение другим путем, кроме как покурить;

– влияние внешней среды – круг общения, давление со стороны сверстниц, реклама сигарет;

– жизненные обстоятельства – что касается социального статуса и положения в обществе;

– физическая потребность – является крайне редким случаем, когда организм ощущает потребность в никотине, которую, тем не менее, легко восполнить при помощи овощей – баклажанов и кабачков.

В целом весь возрастной контингент курящих женщин в России можно разделить на три основные группы и еще одну условную.

Первая группа – это женщины в возрасте 25—35 лет, к которым относится каждая третья представительница прекрасного пола, попадающая в эту возрастную категорию.

Вторая – это девушки-подростки 15—17 лет, которые подражают своим кумирам или же считают курение престижным и модным. Они являются ограниченной возрастной группой, за рамки которой курение не перерастает почти в 60% случаев.

Третья группа приходится на тех, чей возраст 35—45 лет. Это 30% от всех курящих женщин страны. В этой группе находятся как успешные бизнес-леди, так и вдовы, представительницы социально незащищенных слоев населения.

К условной группе можно отнести женщин пенсионного и предпенсионного возраста, для которых курение стало чем-то большим, чем просто привычкой. Но их процент крайне мал, в виду высокого показателя смертности от курения в России. Как показывает статистика смертей от курения, если мужчинам пагубная привычка стоит пяти лет жизни, то для женщин она обходится вдвое дороже, зависимость от сигарет забирает у них целых 11 лет. Так, ежегодно умирает около 500 тысяч человек, треть из которых – женщины. И всего лишь 35% женщин удается избавиться от табачной зависимости навсегда [206].

В свою очередь, Iturralde М. Р. et al. (1995) выявили, что у курящих женщин табачный дым помимо местного воздействия на реснитчатые клетки дыхательных путей оказывает системное цилиотоксическое действие на реснитчатый эпителий фаллопиевых труб, что приводит к бесплодию [219].

Все это в конечном итоге приводит к разрушению репродуктивного потенциала нации, в то время как охрана репродуктивного здоровья населения России в настоящее время провозглашена национальной стратегией государственной политики.

Также для глобализации характерно:

– растущее социальное расслоение, в том числе в развитых странах, поскольку в постиндустриальном (глобализованном) производстве все определяет достаточно узкий круг высокопрофессиональных специалистов, интеллектуалов, которым требуются лишь постоянные исполнители;

– отсюда – элитарность как организующий принцип экономической жизни, политической сферы, системы образования;

– соответственно – ослабление демократических структур и институтов гражданского общества;

– феномен «компьютерного отчуждения», погружения индивида в виртуальную реальность, вытесняющую из его сознания живой мир;

– на этом фоне наблюдается, казалось бы, странный в нынешнее «цивилизованное» время, но вполне объяснимый рост преступности, поразивший не только «серые зоны» современного мира, но и вполне благополучные общества;

– переизбыточность информации, 80% которой практически оказывается не востребованной в силу своей ненужности и которую уже вполне можно уподоблять загрязнению окружающей среды. Эта информация остается «неубранной», необработанной, в том числе в силу гипертрофированной специализации научного знания, в результате чего теряется связь целого;

– торжество прагматизма, деидеологизированной рациональности, «эффективности», «профессионализма» как высших добродетелей (за которым скрыта, в общем то, немудрящая погоня за материальными благами), что ведет к заметному понижению нравственного уровня в обществе, особенно в его верхних эшелонах;

– как следствие – распространение «пиара», уверенность управленцев, менеджеров, средств массовой информации и других, что все проблемы можно решить «промывкой мозгов» (для постсоветской России рисунок 1) [21].






Рисунок 1



По мнению Г. Х. Попова: «Так же, как сама природа капитализма обязательно включала эксплуатацию, а природа государства бюрократического социализма включала невозможность собственного научно-технического прогресса, так и постиндустриализм (глобализация) неотделим от коррупции и уже стала и будет одной из главных составляющих утверждающегося на нашей планете и в России нового строя» [180]. «Коррупция уже не представляет собой локальную проблему, а превратилась в транснациональное явление, которое затрагивает общество и экономику всех стран», – Преамбула Конвенции ООН против коррупции.




1.2 Особенности криминализации постсоветской России


С позиций социологии, криминализация – это социальный дезорганизационный процесс, представляющий угрозу трансформирующемуся обществу, характеризуемый институционализацией и воспроизводством преступности в обществе и влекущий за собой изменение его институциональных основ. То есть в отличие от отраслевых дисциплин права, социология направлена на изучение социального аспекта проблемы, поэтому она принимает во внимание взаимодействие преступности и общества в процессе криминализации, социальные причины, последствия этого процесса.

Процесс криминализации Российского общества положил свое начало с главного действия постсоветского государства – в России была приватизация общенародной (государственной) собственности, начавшаяся в 1992 году. «Приватизация по-российски» носила преимущественно номенклатурно-криминальный характер. В ходе приватизации основным механизмом формирования крупного и среднего российского предпринимательства стала конвертация советских номенклатурных связей в собственность и ресурсы. Это подтверждает и ее главный организатор Анатолий Чубайс: «В чем политическая конструкция? Политическая конструкция в том, что мы отдали собственность тем, кто был к ней ближе. Бандиты, секретари обкомов, директора заводов. … И наши „„новые русские““ они либо из старого советского директората, со всеми его минусами и плюсами. Либо из бывших кооператоров и всяких прочих коммерсантов от перестройки (комсомольских и партийных деятелей). Либо из представителей бывших региональных политических элит» [145, 146].

В отчете о большом Всероссийском исследовании (май 2006 г.) так определяется статус приватизации как социального факта: «Самым существенным моментом в экономических, а стало быть, и в социальных, преобразованиях в России в последние пятнадцать лет явилось кардинальное изменение роли частной собственности в жизнедеятельности российского социума. Именно ее утверждение в качестве базовой формы собственности означало переход от одной общественно-экономической формации (так называемый ««развитый социализм»») к другой (олигархический капитализм)». Именно на ее основе была осуществлена небольшой группой номенклатурных чиновников экспроприация собственности государства и денежных средств населения». Это «самое существенное» действие развело в нравственном плане государство и большинство населения на две расходящиеся дороги. Уже в 1994 г., еще в ходе приватизации, наблюдалось важное явление – непримиримое неприятие приватизации сочеталось с молчанием населения. Многие тогда замечали, что это молчание – признак гораздо более глубокого отрицания, чем протесты, митинги и демонстрации. Это был признак социальной ненависти, разрыв коммуникаций – как молчание индейцев во время геноцида. И это естественно. «… Ибо люди скорее простят смерть отца, чем потерю имущества», – Никколо Макиавелли.

Видный социолог Н. Ф. Наумова писала, что «российское кризисное сознание формируется как система защиты (самозащиты) большинства от враждебности и равнодушия властвующей элиты кризисного общества». На это важное наблюдение В. П. Горяинов заметил: «Сказанное как нельзя точно подходит к большинству населения России. Например, нами по состоянию на 1994 год было показано, что по структуре ценностных ориентаций население России наиболее точно соответствовало социальной группе рабочих, униженных и оскорбленных проведенной в стране грабительской приватизацией». Здесь произнесено символическое определение: грабительская приватизация. Она не просто обездолила, она унизила и оскорбила трудящихся [88, 96, 97].

Залоговые аукционы в России – один из механизмов приватизации, серия сделок, проведённых в 1995 году, в результате которых в собственность ряда коммерческих банков перешли государственные пакеты акций нескольких крупных компаний (таких, как «ЮКОС», «Норильский никель», «Сибнефть»). По схеме этих аукционов правительство получало кредит у нескольких коммерческих банков, передавая им в качестве залога пакеты акций госпредприятий. Причём, банки выдавали кредиты деньгами Министерства финансов, которое открывало в каждом из банков счёт и размещало на нём средства. С 4 ноября по 28 декабря 1995 года Министерство финансов России заключило 12 договоров кредита под залог акций с победителями аукционов на право заключения договоров. Через установленное время правительство должно было возвратить кредиты, в случае невозврата государственные пакеты акций переходили в собственность банков. Для реализации этой схемы были организованы аукционы, в которых приняли участие несколько банков. Правительство не возвратило кредиты, и пакеты акций перешли в собственность банков.

Залоговые аукционы были проведены на основании указов президента Бориса Ельцина. Иными словами, обыкновенное жульничество, а лица, которые этим занимались, – банальные мошенники. А. Чубайс оправдывает проведение залоговых аукционов следующим образом: «Если бы мы не провели залоговую приватизацию, то коммунисты выиграли бы выборы в 1996 году, и это были бы последние свободные выборы в России, потому что эти ребята так просто власть не отдают». В то же время он отмечает: «В то время я не вполне понимал, какую цену нам придется заплатить. Я недооценил то глубокое чувство несправедливости, которое зародилось в людях».

Петр Авен назвал залоговые аукционы самым проблемным этапом приватизации в истории России 90-х: «Все-таки ««недовольны ««и ««нелегитимна «» – это разные вещи. И ощущение нелегитимности в России фундаментально другое. Главная, мне кажется, проблема – это залоговые аукционы, которые вообще вышли за рамки…» [65].

«Обратимся к нашим родным российским олигархам. Так и что они создали? Что возникло за пятнадцать лет такого, чего до них – не было? Не стояло? Не работало? Не кормило людей? Н-И Х-Р-Е-Н-А. Так вот, господа. Это именно тот случай, когда собственность есть кража. Русские олигархи не создали ни-че-го. Русские олигархи пришли на готовое. И когда отрабатывающий деньги хозяина-олигарха дурачок-псевдодемократ из очередной газеты пытается рассказывать, что „хороший олигарх“ „создал прозрачную компанию“, „кормит народ“, „платит самые большие зарплаты“ и „занимается благотворительностью“, мне хочется спросить его: так что олигарх создал, кроме бумажек? Ибо „создание кампании“ – это в нашем случае чисто юридический термин, означающий переход собственности из одних рук в другие, из одного управления в другое, только и всего. …. Позвольте? А если завтра аннигилировать всех олигархов – что, нефть идти перестанет? А если б их и вовсе не было – что, нефти бы без них не было? Что есть в России сегодня такого, чего не было бы без олигархов? А ничего. Господа. Их „собственность“ существовала до них и без них, создана независимо от них, и все ее создатели, абсолютно все те, кто так или иначе своим трудом участвовали в создании „собственности“ нынешних олигархов, при этом создании о будущих олигархах не подозревали, в виду их не имели, ни под малейшим их влиянием не находились. И заметьте: нигде в открытой прессе, никогда, ни на сколько – не проскакивала информация о том, как создали состояния наши олигархи. Откуда начальный капитал? Как делал деньги? Как участвовал в аукционе? Если ты талантливый и честный бизнесмен – чего стыдиться: предъяви и расскажи, как ты, простой советский инженер или доктор, стал миллиардером. Восхити мир своим гением и удачей! …. Реформаторы и олигархи хотели так: воруем только один раз, а потом будем жить честно. Хрен вам. Достаточно украсть один раз, чтобы стать вором. Господа олигархи. Вы все воры. Ловкостью и цинизмом вы украли то, что является овеществленным трудом всего – всего – народа», – М. Веллер [39].

Проведённая операции «преемник», в результате которой президентом России стал В. В. Путин, завершила становление в постсоветской России номенклатурно-олигархического режима и регенерацию номенклатуры как господствующего социального слоя. Представители правящего слоя, их наследники и ставленники захватили ведущие позиции не только во всех акционерных обществах с государственным участием, занимающих монопольное положение в различных секторах российской экономики (Газпром, Роснефть, Аэрофлот, Российские железные дороги и пр.). Они занимают важные позиции и в крупных частных компаниях, и в банках, активно проникают в сферы образования, науки и культуры, возглавляют общественные организации и творческие союзы [162].

В 2000 году, по данным социолога Ольги Крыштановской, правящая политическая команда (неономенклатура) на 77% состояла из выходцев из советской номенклатуры и на 41% из них же состояла так называемая «бизнес-элита». При этом из оставшихся 59% предпринимателей значительную часть составляли назначенные по номенклатурной схеме «уполномоченные, или смотрящие за бизнесом» и выходцы из номенклатурных семей. Приход к власти генетически связанного со спецслужбами Путина, в полном соответствии с номенклатурным подбором и расстановкой кадров, привел к резкому усилению притока во власть бывших сотрудников советских спецслужб, которые, по выражению «их представителя во власти» Путина, «не бывают бывшими». В результате нового номенклатурного призыва доля «людей в погонах» во власти увеличилась вдвое и достигла 25%, а в высшем руководстве – 70%.

При этом, как отмечает Ольга Крыштановская, милитаризация власти привела к ее «провинциализации» и «деинтеллектуализации». Так, доля лиц, имеющих ученую степень, к 2002 г. уменьшилась по сравнению с 1993 г. более чем в два раза – с 52,3% до 20,9%, тогда как доля выходцев из сельской местности, напротив, увеличилась с 23,1% до 31% [111]. Наряду с этим, в правящей номенклатуре стало ныне престижно и модно, наряду с домом на Рублевском шоссе, иметь ученую степень и звание. Что, однако, не способствует интеллектуализации руководства государства, поскольку многие так называемые «диссертации», которые защищают государственные деятели, имеют мало общего с интеллектуальной научной работой и во многом представляют примитивный плагиат.

Кроме того, уже в 2002 году в органах власти, несмотря на все публичные заявления Путина о необходимости «отделения власти от бизнеса» и «равноудаления олигархов», доля ставленников финансово-промышленных групп увеличилась в семь раз, а доля земляков, соучеников и сослуживцев президента – в два раза. Приток в органы власти не чуждых номенклатурной среде людей, знающих правила и механизмы ее функционирования, многие из которых, по их мнению, должным образом не поучаствовали в первоначальном разделе власти и собственности, привел к тому, что с 2000 года начался новый передел власти и собственности.

Как результат, с приходом к власти команды президента Путина количество правящих государством номенклатурно-олигархических группировок не только не уменьшилось, но заметно увеличилось. По оценкам олигарховеда Якова Паппэ, сегодня насчитывается порядка 10—15 правящих номенклатурно-олигархических кланов, не считая кланы регионального уровня и они стали значительно богаче (рис. 2) [162].






Рисунок 2



Исходя из этого, на современном этапе очень актуально такое определение для России, как криминальное государство, т. к. коррупция, по мнению бывшего Президента РФ Медведева Д. А., уже была в середине 2000-х гг. системообразующим фактором нашего государства. Исследователи рассматривают разные градации сдвига государства к тому, чтобы стать уголовным. Сначала говорят «коррумпированное государство». Дальше – «криминализованное государство». Высшая стадия – это «криминальное государство». Ситуацию в Современной России исследователи расценивают как неустойчивое равновесие между криминализованным и криминальным государством [103].

По мнению директора московского Центра исследований постиндустриального общества Владислава Иноземцева (2014): «Нынешняя система в России основывается не на коррупции в традиционном смысле, а на полном слиянии интересов государства и бизнеса. Основу экономики России „„нулевых““ и далее составляют семейно-клановое ведение бизнеса при содействии „друга\зятя“ чиновника. При клановом капитализме многие чиновники, принимающие важные для предпринимателей решения, вовлечены в бизнес непосредственно или через близких родственников, а бизнесмены покупают благосклонность представителей власти и получают преимущества на рынке. Происходит сращивание власти и бизнеса, „свои“ бизнесмены „приватизируют“ государственные должности, расставляя на них „своих“ людей, а чиновники получают статусную ренту – основной источник их доходов. Другая коррупционная особенность России: связка „криминал – власть – бизнес“» [76]. Например, счетная палата РФ в 2019 году провела на 100 проверок меньше, чем годом ранее, по итогам которых выявила вдвое меньшее количество нарушений на общую сумму почти в 890 млрд рублей, говорится в годовом отчете ведомства. По данным Счетной палаты, в прошлом году выявлено 4443 нарушений на общую сумму 884,6 млрд рублей. В 2018 году их было вдвое больше – 9 235, но на сумму, которая более, чем на 100 млрд рублей меньше – 772,7 млрд руб. Для сравнения за 2017 год, когда Счетную палату возглавляла нынешний вице-премьер Татьяна Голикова (рис. 3), нарушений было 6455, но их сумма была намного более впечатляющей – 1 трлн 865,6 млрд рублей [169].






Рисунок 3



Говоря о возможном сползании нашего государства в криминальное государство, можно сослаться на выступление Председателя Конституционного суда В. Д. Зорькина 10 декабря 2010 г.: «Свой анализ, я хочу посвятить нарастающей криминализации российского общества. Увы, с каждым днем становится все очевиднее, что сращивание власти и криминала по модели, которую сейчас называют „„кущевской““, не уникально. То же самое или нечто схожее происходило и в других местах: в Новосибирске, Энгельсе, Гусь-Хрустальном, Березовске и т. д. Всем, и профессиональным экспертам, и рядовым гражданам очевидно, что в этом случае наше государство превратится из криминализованного в криминальное. Граждане наши тогда поделятся на хищников, вольготно чувствующих себя в криминальных джунглях, и недочеловеков, понимающих, что они просто пища для этих хищников. Хищники будут составлять меньшинство, а „„ходячие бифштексы““ – большинство. Пропасть между большинством и меньшинством будет постоянно нарастать. По одну сторону будут накапливаться агрессия и презрение к лузерам, которых должно резать или стричь. По другую сторону ужас и гнев несчастных, которые, отчаявшись, станут мечтать вовсе не о демократии, а о железной диктатуре, способной предложить хоть какую-то альтернативу криминальным джунглям» [67]. Таким образом, председатель Конституционного суда констатирует, что организованная преступность сильнее нынешнего государства, поскольку выработала эффективную модель сращивания с властью и с бизнесом в антисоциальную хищную силу.

По мнению Кара-Мурза С. Г., 2013: «’«Сословие»» предпринимателей формировалось в России не только неправовым и антисоциальным способом захвата и распределения общенародной собственности, но и на уродливой мировоззренческой матрице. Успешное формирование капитализма (хотя и ««не без кровопивства»», как выражался Салтыков-Щедрин) удавалось, только если предпринимательство было ограничено жесткими этическими нормами (как протестантская этика в Западной Европе, конфуцианство в Японии и Китае, совсем недавно – буддистской этикой в Таиланде). И все равно эти страны переживали и переживают волны массовой ««беловоротничковой»» преступности. А в России 1990-х годов предпринимательство с самого начала загнали в жесткие рамки уголовной этики. Она действовала независимо от личных предпочтений или нравственных идеалов отдельного предпринимателя – именно как ««невидимая рука»» российского рынка» [96]. И такая ситуация не могла не отразится на психическом состоянии населения РФ. Так профессор Коссов В. В. обращает внимание на то, что коллективный эгоцентризм превратился в своеобразный уклад, формирующий не только индивидуальную нравственность, но также и экономику, и политику всей страны. Причем эгоцентризм отнюдь не совпадает с индивидуализмом, на котором, собственно говоря, и базируется демократическое общество. Эгоцентристская парадигма исходит из исключительности и абсолютности интересов данного индивида. Индивидуалистическая парадигма признает равенство интересов всех вовлеченных агентов действия. Именно эгоцентрическая парадигма, по мысли В. В. Коссова, наиболее полно объясняет нынешнее состояние России как социокультурной системы [124]. Поэтому в значительной степени кризис России есть не что иное, как тупик эволюции ее нравственности [183].

По словам Сорокина П. А., реформа «не может попирать человеческую природу и противоречить ее базовым инстинктам». Человеческая природа каждого народа – это укорененные в подсознании фундаментальные представления о добре и зле, которые уже не требуется осознавать, поскольку они стали казаться «естественными». Изменения в жизнеустройстве народа в России в 1990-е годы именно попирали эту «природу» и противоречили «базовым инстинктам» подавляющего большинства населения. Перемена устоявшихся порядков всегда болезненный процесс, но когда господствующие политические силы начинают ломать всю систему жизнеустройства, это наносит народу столь тяжелую травму, что его сохранение ставится под вопрос. Целые социальные группы в таком состоянии перестают чувствовать свою причастность к обществу, происходит их отчуждение, новые социальные нормы и ценности отвергаются членами этих групп. Неопределенность социального положения, утрата чувства солидарности ведут к нарастанию отклоняющегося и саморазрушительного поведения [Кара-Мурза С. Г., 2017].

Вот вывод психиатра, заместителя директора Государственного научного центра клинической и судебной психиатрии им. В. П. Сербского (2010): «Затянувшийся характер негативных социальных процессов привели к распаду привычных социальных связей, множеству мелких конфликтов внутри человека и при общении с другими членами общества. Переживания личного опыта каждого человека сформировали общую картину общественного неблагополучия. Переосмысление жизненных целей и крушение устоявшихся идеалов и авторитетов способствовало утрате привычного образа жизни, потере многими людьми чувства собственного достоинства. Отсюда – тревожная напряженность и развитие „„кризиса идентичности личности““. Развиваются чувство неудовлетворенности, опустошенности, постоянной усталости, тягостное ощущение того, что происходит что-то неладное. Люди видят и с трудом переносят усиливающиеся жестокость и хамство сильных» [Александровский Ю. А., 2010]. Своеобразием отличается точка зрения Зиновьева А. А., который полагает возможным констатировать едва ли не полное самоуничтожение российского социума [70].

По мнению Кривошеева В. В.: «Дезорганизация, дисфункциональность основных социальных институтов, патология социальных связей, взаимодействий в современном российском обществе, выражаются, в частности, в несокращающемся числе случаев девиантного и делинквентного поведения значительного количества индивидов». И это естественно, т. к., как показано выше, целые социальные группы, состоящие из «аутсайдеров» и «маргиналов», составляющие большинство населения и находящиеся в закабалении у небольшой группы номенклатурных чиновников, экспроприировавших собственность государства и деньги народа (по сути у жуликов), перестают чувствовать свою причастность к данному обществу, что приводит к нарастанию отклоняющегося и саморазрушительного поведения. Как результат, многие авторы уже не раз обращали внимание на некую «инаковость», беспрецедентность состояния нравственности населения современной России.

В частности, публицист В. Белоцерковский в ряде статей прямо указывал на смещение спектра общественной нравственности, граничащего с явной коллективной девиацией и даже эпидемией: «Звериный эгоизм, жестокость, безразличие к человеческой жизни широко разлились в обществе, в народе, как никогда раньше, как в блатных лагерях… Столь же широко проросли, разрослись безответственность, лживость гомерическая, цинизм, эпидемия идиотизма» В. Белоцерковский упорно разрабатывает тему массового помрачения сознания [27].

В заключении следует отменить, что:

– Объективными условиями криминализации в России стали распад Советского Союза. Политическая и экономическая нестабильность, социальные последствия перехода к новому порядку определили в некоторой степени изменения преступности в стране. Историко-социальные условия жизни русского народа и культурные особенности его развития также сыграли на этом этапе важную роль в криминализации общества, предопределив во многом неправовые способы адаптации населения к условиям трансформации, правовой нигилизм, присущий российским гражданам. Субъективные факторы, а именно, деятельность акторов, направленная на либеральное реформирование страны, в силу ряда причин не привела в конечном итоге к ожидаемым результатам, а, наоборот, повлекла за собой усугубление всех негативных процессов в стране, в том числе процессов, источником которых служит преступность. Одной из причин неудач реформирования является то, что либеральные преобразования в России не были результатом продуманного стратегического замысла, а определялись сугубо ситуативными потребностями, конъюнктурой политической борьбы, борьбы за передел собственности. К тому же в стране не сложилось гражданское общество, способное поддержать инициативу реформирования «сверху» [84]. В совокупности факторы объективного и субъективного характера привели Россию к системному кризису.

– В период российской трансформации многие социальные институты перестали выполнять общественно значимые функции, на которые была рассчитана их деятельность, и переориентировались на самосохранение. Институты потеряли свое главное качество – деперсонификацию, и начали действовать в соответствии с личными интересами людей, их обслуживающих.

– Существенные изменения претерпела социальная структура: произошло расслоение общества и, что особенно важно, резкое изменение положения большинства субъектов в социальной иерархии, осуществляемое путем нисходящей мобильности. Ценности и нормы, установленные в соответствии с новым официальным социальным порядком, вошли в конфронтацию со старыми, что привело к формированию в обществе нелегальных, теневых норм.

– Социальные деформации в российском обществе повлекли за собой расширение качественного состава и увеличение числа субъектов, причастных к преступной и иной противоправной деятельности и осознающих такую деятельность как допустимое средство достижения цели, повышение криминальной активности населения. То есть целенаправленное создание и приспособление «правил игры» для осуществления преступной деятельности стало жизненной стратегией миллионов российских граждан [84]. Согласно классификации движущих сил трансформационных изменений Т. И. Заславской, в криминализации общества были задействованы верхний, средний, базовый слои общества, а также «социальное дно». Степень и механизмы воздействия акторов на криминализацию определялись объемом ресурсов, которыми они обладают. Верхний слой оказывал и продолжает оказывать воздействие посредством реформаторской и управленческой деятельности, средний – через социально-инновационную деятельность, базовый слой и «социальное дно» – посредством реактивно-адаптационного поведения социальных групп [71].

– Криминализация российского общества шла по нарастающей. Значимые количественные и качественные изменения преступности в начале реформ способствовали росту криминогенного потенциала общества. В середине 90-х гг. XX в. началась институционализация, массовое воспроизводство преступности в легальной сфере. В начале XXI в. осознание проблемы криминализации произошло на государственном уровне, и власти стали предпринимать реальные попытки по декриминализации общества. Однако они носили фрагментарный характер, поэтому до сих пор не имеют заметного эффекта. Таким образом, процесс криминализации общества был многоступенчатым механизмом, запущенным самыми разными силами российского общества.

– В ходе криминализации России преступность и многие социальные явления тесно переплелись, между некоторыми из них стало трудно провести четкую границу. Осуществляя воспроизводство через экономическую, политическую, культурную сферы общества, преступность сегодня продолжает играть определяющую роль в становлении нового посткоммунистического порядка в России, формирует условия, благоприятные для дальнейшего усугубления криминальных процессов. Тем самым легальный официально провозглашенный порядок в обществе на деле подменяется иным – криминальным. Это создает реальные и потенциальные угрозы развитию российского социума. Одной из важнейших угроз является то, что при условии дальнейшего доминирования криминальных тенденций в развитии российского общества сохраняется гипотетически возможный вариант – разрушение конституционных основ государства. В нынешнее время криминал потенциально способен взять власть в свои руки [116, 201].

– Дальнейшие тенденции развития криминальных процессов зависят от сценарных условий социально-экономического, политического, духовного развития российского общества. Изучение прогнозов экономического развития страны на среднесрочную перспективу позволяет говорить о том, что заметного улучшения в этом направлении не ожидается. Это становится понятным, если учесть ориентированность российской экономики на вектор внешнего развития и ее зависимость от мировой конъюнктуры. При этом внутреннее социально-экономическое развитие страны не является приоритетным. Официальные политические институты в России до сих пор находятся в конфронтации с неформальными, поэтому о становлении истинно демократического режима в стране в ближайшее время тоже говорить не приходится. «При сохраняющемся вакууме национальной идеи» деформации в духовной сфере еще долгое время будут определяющими в нравственном сознании граждан. В этих условиях прогноз тенденций криминализации неутешителен.

– К сожалению, в обозримом будущем прогнозируется количественной рост преступности, продолжение процессов сращивания криминальных структур с общественными, сохранение их влияния на социум, мимикрия преступности в новые сферы общественного развития, «лидирующие позиции» в Transparency International, дальнейшее наращивание численности репрессивного аппарата и тотальная слежка за населением для поддержания существующего порядка, сокращения численности населения РФ как результирующая данных процессов [71, 116, 127, 129, 135].




2 Стресс и репродуктивная система


В стране, где «хозяевами жизни» являются бывшие комсомольские вожаки, партийная номенклатура вкупе с криминалом, «прихватившие» социалистическое добро, конвертировав советские номенклатурные связи в собственность и ресурсы (В. Касатонов, 2017; Ю. Кожевникова, 2012; О. Крыштановская, 2005 и др.), и, как результат, расхищение национальных богатств, чудовищная коррупция, охватившая почти все сферы экономической и политической жизни государства (ежегодная сумма взяток в России, по экспертным оценкам специалистов фонда ИНДЕМ, составляет 36 млрд долларов), на фоне выплат нищенских заработных плат, – имеет место хроническое нервно-психическое напряжение (стресс) у населения, которому данная ситуация совершенно не нравиться, но исправить ее нет никакой возможности (рис. 4), т. к. в настоящее время период российского транзита, как показано выше, то есть перехода куда-либо, в общем и целом завершен.






Рисунок 4



Даже само ощущение социального изменения фактически исчезло. Так называемая демократия превратилась, еще не оформившись, в нечто совершенно нетрадиционное – манипулятивную демократию, то есть использование внешней формы демократического процесса для сокрытия глубоко недемократической и даже антидемократической сути этого процесса [Покровский Н. Е., 2000]. «Захватившие собственность номенклатура и олигархи не могут дать право обманутым массам демократически выбирать и вводят управляемую демократию», – Попов Г. Х., 2010. В большинстве случаев руководителям предприятий и организаций от неономенклатуры, состоящей из тандема – «Партия власти» – местная власть, спускаются директивы – обеспечить явку на выборы, т. к. выборы есть, но выбора нет (рис. 5).






Рисунок 5



«В политике это называется имитационная демократия, когда все вроде бы по закону, но никакой сменяемости власти нет, как нет и других сильных политических сил. Именно под такой унизительной имитацией находится Россия уже целых 20 лет, имитируют все, начиная от выборов и борьбы с коррупции до обещаний по улучшению жизни граждан, все это фальшивка, они всегда врут», – Сулакшин С. С., 2020.

Но этого власти оказывается мало. Так, например, муссируется идея об обязательном участии в выборах (по аналогии с обязательной вакцинацией от коронавируса), т. к., по мнению главы центральной избирательной комиссии (ЦИК) Эллы Памфиловой, государство тратит на избирательную кампанию очень большие деньги; в 2016 году, несмотря на оптимизацию, она обошлась властям более чем в 10 млрд рублей. Это естественно. Избирать представителей эксплуататорско-паразитирующего класса с криминальным генезисом в подавляющем большинстве случаев или их «спарринг партнёров по политике» своими руками никто добровольно не хочет. Как гласит русская народная пословица: «Сытый голодного не разумеет, бедный богатому не верит», а как гласит священное писание: «Но вы ничто, и дело ваше ничтожно; мерзость тот, кто избирает вас» [Книга Пророка Исаии 41:24]. Все это приводит к еще большей социальной напряженности и хроническому стрессу, т. к. никто не хочет быть ни «звероподобным сбродом» (М. Вербицкий, 2017), ни «дурачком, терпилой, лузером, недочеловеком», пользуясь терминологией Председателя Конституционного суда В. Д. Зорькина (2010 г.), у эксплуататорско-паразитирующего класса с криминальным генезисом в подавляющем большинстве случае, который не только обокрал население грабительской приватизацией, но и теперь хочет и вообще не лицезреть данную категорию лиц. В частности, по мнению супруги депутата Госдумы, члена комитета ГД по бюджету и налогам Виталия Южилина Илона Столье: «Имеющие определенный достаток люди должны иметь право спокойно отдохнуть за свои деньги, а не лицезреть быдло». Иными словами, «'«Принцип удовольствия»» для одних должен окупаться бесчеловечно жёстким ««принципом реальности»» для других, не причисленных к избранным ««баловням прогресса»». Безграничная свобода либерального меньшинства должна быть обеспечена безграничным закабалением ««нелиберального» большинства»’», – А. С. Панарин [182].

А возможности «дернуться» нет никакой. «Шаг влево, шаг вправо» – действия, направленные на унижение достоинства группы лиц по признакам принадлежности к социальной группе представителей власти, со всеми вытекающими из данной ситуации негативными последствиями:

– Статья 282 УК РФ Действия, направленные на унижение достоинства человека либо группы лиц по признакам пола, расы, национальности, языка, происхождения, отношения к религии, а равно принадлежности к какой-либо социальной группе… (в редакции Федерального закона от 27.12.2018 г.).

– Статья 280 УК РФ «Публичные призывы к осуществлению экстремистской деятельности (в редакции Федерального закона от 25.07.2002 г. №112-ФЗ, вступила в силу 10.08.2002 г.).

– Федеральный закон «О противодействии экстремистской деятельности» (Принят Госдумой 27.06.2002 г., одобрен Советом Федерации 10.07.2002 г. №114 – ФЗ).

– Совместное решение генерального прокурора, министра внутренних дел и директора Федеральной службы безопасности от 16.12.08 г. №№270/27Р, 1/9789, 38 «О совершенствовании работы по предупреждению и пресечению деятельности общественных и религиозных организаций по распространению идей национального и религиозного экстремизма» (приложение №2).

В 2009 г. было опубликовано большое исследование «Фобии, угрозы, страхи: социально-психологическое состояние российского общества». В нем речь идет о духовном состоянии общества на пике благосостояния (весной 2008 года). Оценка дана следующая: «Какова же социальная напряженность в российском обществе? Каждый пятый россиянин (21%) считал в сентябре 2008 года, что она возрастает существенно; более трети наших сограждан (36%) исходят из того, что напряженность возрастает не существенно; почти 40% населения, напротив, полагают, что ее уровень либо снижается, либо остается примерно таким же, как раньше». Таково было состояние после 8 лет непрерывного роста потребления материальных благ – объем розничного товарооборота вырос с 2000 по 2008 год почти в три раза. Почему же большинство считало, что напряженность растет, а остальные не были уверены, что она снижается? Социологи уточняют, что «лидером негативно окрашенного чувства стало чувство несправедливости происходящего вокруг, которое свидетельствует о нелегитимности для наших сограждан, сложившихся в России общественных отношений». Вот какую культурную травму пережили люди: «большинство населения (58%) жило с практически постоянным ощущением всеобщей несправедливости». Постоянное ощущение всеобщей несправедливости! Это постоянная духовная пытка, вызванная даже не столько личной бедой, сколько страданиями соотечественников в целом – проблема нравственная. Социологи объясняют: «Жить с постоянным ощущением несправедливости происходящего и одновременным пониманием невозможности что-то изменить, значит постоянно находиться в состоянии длительного и опасного по своим последствиям повседневного стресса. Сочетание это достаточно распространено… лишь 4% населения никогда не испытывают обоих этих чувств». Организовать такое качество жизни для 96% населения на пике нефтяных цен в стране, занимающей первое место в мире по продаже нефти – значит, допустить резкое расхождение между системой нравственных ценностей власти и населения [51].

Связь нарушений репродуктивной функции со стрессом была отмечена задолго до возникновения самого термина «стресс». Исследования последних десятилетий позволили проникнуть в суть физиологических механизмов нарушения репродуктивной функции при стрессе. Остановимся на физиологических процессах, происходящих в организме при стрессе на органо-системном и клеточно-биохимическом уровнях. В процессе развития адаптивного процесса реализуются две цепи явлений: во-первых, мобилизация функциональной системы, специфически ответственной за адаптацию к тому или иному фактору, и, во-вторых, неспецифическая, возникающая при действии любого сильного раздражителя, то есть стандартная активация стресс-реализующей системы. Знание анатомо-физиологических особенностей стресс-реализующей системы важно для понимания стресс-индуцированных нарушений репродуктивной функции женщины.

Неспецифическая стресс-реализующая система состоит из центрального звена и двух периферических ветвей, которые осуществляют связь центрального звена со всем организмом. Центральное звено находится в головном мозге – в гипоталамусе и ядрах ствола мозга – и объединяет 3 группы нейронов: нейроны паравентрикулярного гипоталамуса, продуцирующие кортикотропин-рилизинг-гормон (КТРГ), КТРГ-нейроны в ядрах ствола мозга, нейроны, вырабатывающие вазопрессин и окситоцин, нейроны, продуцирующие норадреналин. К периферическим ветвям стресс-системы классически относятся: гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая система (ГГНС), симпатоадреналовая система (САС), парасимпатическая нервная система. В ответ на воздействие стрессора первой активизируется САС. Являясь быстрореагирующей, САС обеспечивает кратковременные эффекты, затем по мере своей активации она подключает ГГНС, потенцирующую и дополняющую ее эффекты. В обеспечении и поддержании эффектов САС и ГГНС принимают участие и другие гормоны – соматотропный гормон (СТГ), тиреоидные гормоны Т3, Т4, паратгормон, вазопрессин, ренин-ангиотензиновая система. САС осуществляет эрготропную перестройку функций организма, что требует соответствующего энергетического обеспечения. Под действием сначала САС, а затем глюкокортикоидов, СТГ и тиреоидных гормонов происходят следующие изменения метаболических процессов: активация гликогенолиза, а затем глюконеогенеза, что обеспечивает гипергликемию; активация липолиза и увеличение количества свободных жирных кислот; снижение биосинтеза белка и увеличение распада белка, что приводит к увеличению пула аминокислот; увеличение концентрации в крови кальция за счет остеолиза; задержка в организме жидкости и натрия (рис. 6) [165, 185, 271].






Рисунок 6 – Когнитивная и аффективная активация. Стрессовые пути



Теперь рассмотрим, каким образом реализуются вышеописанные процессы стресс-реакции на клеточно-молекулярном уровне.

В ходе развития адаптивной реакции к определенным условиям существования в организме неизбежно имеет место ряд неспецифических процессов:

1. Мобилизация функции органов и тканей путем активации наиболее древнего сигнального механизма стимуляции клетки – увеличения концентрации в цитоплазме кальция, а также путем активации ключевых регуляторных ферментов – протеинкиназ. Инициация этого эффекта обеспечивается повышением содержания ионов кальция за счет деминерализации костей под действием стрессового выброса паратгормона. Протеинкиназы обеспечивают активацию функций клеток (увеличение выделения продукта секреторными клетками, сократимость мышечных клеток и т.д.), а также активируют кислород-зависимый и бескислородный гликолитический синтез АТФ. Таким образом, активизируются функции клетки и органов в целом. При чрезмерной и/или затянувшейся стресс-реакции возрастающий избыток внутриклеточного кальция приводит к повреждению клетки, а система протеинкиназ истощается [165].

2. Активация липаз, фосфолипаз и увеличение свободнорадикального окисления липидов. Чрезмерное усиление липотропного эффекта стресс-реакции может приводить к повреждению биологических мембран, что играет ключевую роль в инактивации ионных каналов, рецепторов и ионных насосов. Это превращает адаптивный липотропный эффект в повреждающий. Кроме того, ПОЛ приводит к деструкции клеточных мембран тромбоцитов, эритроцитов и эндотелия, вследствие чего в кровоток не только попадают частицы мембран, обладающих тромбопластическими свойствами, но и происходит синтез эндоперекисей-индукторов ингибирования синтеза природного антиагреганта простациклина. Все это приводит к нарушению системы регуляции агрегатного состояния крови [165, 185].

3. Мобилизация энергетических и структурных ресурсов организма, которая выражается в увеличении в крови концентрации глюкозы, жирных кислот, нуклеидов, аминокислот, а также в мобилизации функции кровообращения и дыхания. Этот эффект приводит к доступности субстратов окисления, исходных продуктов биосинтеза и кислорода для органов, работа которых увеличена. В условиях затянувшейся интенсивной стресс-реакции, когда не происходит увеличения мощности системы энергообеспечения, интенсивная мобилизация ресурсов перестает быть адаптивным фактором и приводит к прогрессирующему истощению организма [165, 185].

4. Направленная передача энергетических и структурных ресурсов в функциональную систему, осуществляющую адаптивную реакцию. Это явление может приводить к ишемическим нарушениям функции и даже повреждениям других органов, не участвующих в данной адаптивной реакции [165].

5. Вслед за катаболической фазой стресс-реакции реализуется значительно более длительная анаболическая фаза. Она проявляется генерализованной активацией синтеза нуклеиновых кислот и белков в различных органах, что обеспечивает восстановление структур, пострадавших в катаболической фазе, и является основой формирования структурных следов и развития устойчивого приспособления к различным факторам среды. Вместе с тем чрезмерная активация этого адаптивного эффекта может приводить к нерегулируемому клеточному росту. В частности, наряду со стрессорным иммунодефицитом это может играть роль в механизме онкогенного эффекта стресса [165, 185, 272]. В ситуации, когда организм в стремлении к адаптации исчерпал свои компенсаторные возможности, а потребность в них не уменьшается или растет, происходит переход из фазы компенсации в фазу декомпенсации. Состояние дистресса характеризуется нарушением передачи информации в организме вследствие инактивации ферментных систем, дефицита структурных белков и жиров, нарушением реологических свойств крови, нарушением микроциркуляции. Совокупность этих явлений приводит к повреждению и стойкому нарушению функций органов, в том числе отвечающих за интегративные процессы регуляции: органов центральной нервной системы и эндокринных желез. Организм перестает быть целостным структурно-функциональным комплексом, его внутренние интегративные связи нарушаются, что неизбежно сказывается на функциональных механизмах адаптации и снижает ее эффективность. Таким образом, возникает особое патогенетическое звено – феномен взаимного отягощения [165, 185]. Суммируя изложенное, можно сделать заключение: механизмы адаптации сложно между собой взаимосвязаны и носят двуликий характер ввиду способности переходить из защитных в повреждающие и становятся основой или составляющей частью развития патологического процесса. Этому переходу способствуют как количество стресс-факторов различной интенсивности и длительности (аллостатическая нагрузка), так и особенности организма, характеризующие его реактивность или предрасположенность к различным патологическим процессам. Из этого следует, что из общего звена адаптации стресс-реакция превращается в неспецифическое звено патогенеза различных заболеваний.

Стресс-реакция в женском организме имеет свои особенности. Согласно статистическим данным, у женщин стрессовые расстройства встречаются в три раза чаще, чем у мужчин [258]. Рядом исследований было установлено, что уровни эстрогенов определяют характер реакции на стресс и состояние психоэмоциональной сферы женщины, а значит, эти параметры могут изменяться в зависимости от возраста и фазы овариального цикла. Эстрогены стимулирующе влияют на ГГНС [258]. Gallucci W.T. et al (1993), определили, что при введении овечьего КТРГ у женщин максимальные значения концентрации АКТГ оказались намного выше, а увеличение уровня кортизола сохранялось дольше, чем у мужчин. В ходе выполненного исследования здоровым молодым мужчинам наклеивали пластырь, содержащий эстрадиол или плацебо, и подвергали их воздействию психологического стресса (15-минутное публичное выступление без предварительной подготовки). По сравнению с контрольной группой в группе получавших эстрадиол отмечено более выраженное повышение уровня кортизола и АКТГ, а также норадреналина; последнее может быть обусловлено либо стимуляцией эстрадиолом нейронов, секретирующих КТРГ, либо прямым влиянием на синтез или метаболизм норадреналина [256]. Таким образом, реакция женского организма на стресс имеет свои характерные особенности, которые, как оказалось, ставят женщину на более высокую ступень риска развития различной патологии.

Теперь рассмотрим патофизиологические механизмы нарушения нейроэндокринной регуляции репродуктивной функции при стрессе. В настоящее время известно, что психологические стрессоры принадлежат к ряду наиболее мощных и распространенных природных стимулов, влияющих на все функции организма. Нейроэндокринная система первой реагирует на экзо- и эндогенные воздействия, она же обеспечивает регуляцию репродуктивной функции. Это объясняет высокую степень зависимости репродуктивной системы от психических факторов. Уровни половых гормонов, в свою очередь, в определенной мере определяют состояние психики и поведения. Репродуктивная система не принимает непосредственного участия в адаптации к стрессу. Однако, занимая пассивную позицию, она временно снижает или приостанавливает свою функцию, уступая, таким образом, кровоток и энергию системам, обеспечивающим выживание в условиях стресса. Это эволюционно сформированный механизм – «не до размножения», когда есть нечего и самого скоро съедят. Но в современных условиях, когда психоэмоциональный стресс – часть повседневного существования, эта слепая приспособительная реакция приводит к формированию патологии, снижающей качество жизни и фертильность женщины. В фазе дистресса ткани репродуктивной системы, как и весь организм, подвергаются системным повреждающим процессам.

Лимбическая система, ответственная за формирование эмоций, объединяет в замкнутую нервную сеть миндалевидное тело, гиппокамп, неокортекс, средний мозг и гипоталамус. Следовательно, функция гипоталамуса неразрывно связана с активностью нейронов, входящих в лимбический круг, что свидетельствует об анатомической общности структур, ответственных как за эмоциональную сферу и стресс-реакцию, так и за репродуктивную функцию [256, 263].

Гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая система (ГГНС), обеспечивающая развитие стресс-реакции, может существенно угнетать функцию женской репродуктивной системы на самых разных уровнях. Нейроны гипоталамуса, секретирующие КТРГ, иннервируют расположенный здесь же, в гипоталамусе, центр регуляции половой системы, прямо подавляя его активность или действуя опосредованно, через проопиомеланокортиновые нейроны [137]. Половую функцию угнетают глюкокортикоиды, вырабатываемые в коре надпочечников и действующие на уровне гипоталамуса, гипофиза, половых желез, других органов и тканей. Кортизол подавляет секрецию ГТРГ в гипоталамусе, лютеинизирующего гормона (ЛГ) в гипофизе и эстрадиола (Е2) в яичниках [274]. Глюкокортикоиды нивелируют стимулирующее влияние эстрадиола на увеличение матки. Отчасти это можно объяснить снижением концентрации внутриклеточных эстрогеновых рецепторов, однако более вероятно, что основную роль здесь играет подавление фактора транскрипции c-fos/c-jun, опосредованное глюкокортикоидными рецепторами; этот транскрипционный фактор участвует в регуляции активности многих факторов роста, эстрогены оказывают на него как прямое, так и непрямое стимулирующее влияние [255]. Активация норадренергической системы голубого пятна (НАС/ГП) стимулирует репродуктивную систему, хотя влияние ГГНС часто оказывается более сильным [255]. При длительном хроническом стрессе происходит смещение расхода предшественников стероидных гормонов для синтеза глюкокортикоидов, что в итоге приводит к снижению синтеза яичниками половых гормонов, в частности к развитию недостаточности лютеиновой фазы менструального цикла [256].

Взаимодействие системы, обеспечивающей реакцию организма на стресс, и репродуктивной системы у женщин:

1. Гипоталамо-гипофизарно-надпочечниковая система:

– кортикотропин-рилизинг-гормон подавляет секрецию гонадотропин-рилизинг-гормона;

– ?-эндорфин подавляет секрецию гонадотропин-рилизинг-гормона;

– кортизол подавляет секрецию гонадотропин-рилизинг-гормона;

– кортизол подавляет секрецию лютеинизирующего гормона;

– кортизол подавляет биосинтез эстрадиола и прогестерона;

– кортизол подавляет активность эстрадиола.

2. Норадренергическая система голубого пятна:

– норадреналин стимулирует секрецию гонадотропин-рилизинг-гормона.

3. Репродуктивная система:

– эстрадиол стимулирует синтез кортикотропин-рилизинг-гормона;

– эстрадиол стимулирует секрецию кортизолсвязывающего глобулина;

– эстрадиол усиливает действие норадреналина [221].

В большей части случаев для стресса характерна функциональная гиперпролактинемия. Повышенное содержание пролактина также подавляет репродуктивную функцию на различных уровнях. В гипоталамусе под влиянием ПРЛ уменьшаются синтез и высвобождение ГТРГ, также снижается чувствительность гипоталамуса к эстрогенам. Нормализация импульсной секреции ГТРГ наблюдалась после лечения бромкриптином [246]. ПРЛ снижает чувствительность рецепторов ГТРГ в гипофизе. У некоторых женщин с гиперпролактинемией отмечено повышение дофаминергического ингибирующего влияния на ГТРГ. В яичниках ПРЛ тормозит гонадотропинзависимый синтез стероидов, снижает чувствительность яичников к экзогенным гонадотропинам, снижает секрецию прогестерона желтым телом, индуцирует ранний лютеолиз [246]. Таким образом, стрессиндуцированная гиперпролактинемия является одним из компонентов подавления репродуктивной функции.

Недавно открытый пептидный гормон лептин, вырабатываемый адипоцитами, взаимодействует с надпочечниковой и репродуктивной системами как прямо, так и косвенно; его содержание у женщин выше, чем у мужчин [254]. Считают, что лептин способствует ощущению сытости и активирует симпатическую нервную систему, выступая в роли афферентного звена центрального механизма, регулирующего жировой запас организма. Лептин снижает активность ГГНС, подавляя секрецию КТРГ в гипоталамусе и кортизола – в коре надпочечников, одновременно он стимулирует половую функцию, активируя ГТРГ-продуцирующие нейроны. Возможно, повышение уровня лептина определяет начало полового созревания, которое, как известно, связано по времени с накоплением и перераспределением жировой массы. Снижение уровня лептина может быть связано с приспособительной активацией ГГНС и угнетением половой функции при недоедании и нервно-психической анорексии. Некоторые эффекты лептина на уровне ЦНС реализуются за счет подавления нейропептида Y, который обладает выраженными орексогенными свойствами и в норме стимулирует КТРГ-продуцирующий нейрон, а также угнетает норадренергическую систему голубого пятна [254, 277]. Необходимо отметить, что обусловленные стрессом изменения функции гипоталамо-гипофизарно-яичниковой системы сохраняются длительно после окончания воздействия стресс-фактора. У приматов, подвергнутых короткому стрессу, циклы оставались овуляторными, однако было снижено содержание прогестерона на 51,6%, когда стрессовое воздействие начиналось с началом фолликулиновой фазы, и на 30,9% – с началом лютеиновой фазы. Также отмечалось снижение пикового подъема ЛГ. Следует обратить внимание на то, что описанные выше нарушения ОМЦ наблюдались на протяжении 3—4 циклов после окончания стрессового воздействия, что совпадает с персистенцией повышенного уровня кортизола [248].

Наиболее значимыми клиническими последствиями вышеописанных влияний хронического психоэмоционального стресса являются ановуляция и недостаточность лютеиновой фазы, лежащие в основе бесплодия и невынашивания беременности. Как известно, прогестерон обеспечивает подготовку эндометрия к имплантации бластоцисты, процессу, который определяет успешное протекание беременности. Поскольку эффекты прогестерона в предимплантационной подготовке эндометрия и имплантации реализуются путем локальной иммунной перестройки, необходимо обратить внимание и на влияние стресса на функцию иммунной системы [250].

Иммунная система оказывается задействованной в стресс-реакции либо в качестве функциональной системы, осуществляющей специфический ответ в случае воспалительного процесса, или активируется вслед за нервной системой и участвует в неспецифической стресс-реакции. При стрессе иммунная система, как и весь организм, подвергается воздействию повреждающих факторов [278]. Установлено, что хронический стресс приводит к продолжительному угнетению иммунного ответа вплоть до развития стойкого иммунодефицитного состояния [278]. Существует мнение о том, что иммуносупрессия в аварийной стадии стресса предупреждает развитие аутоагрессии. С другой стороны, существуют данные, подтверждающие участие стресса в формировании аутоиммунной патологии [251]. Стрессиндуцированные нарушения иммунитета могут оказывать негативный эффект на протекание гестационного процесса на ранних этапах в следующих направлениях:

1) при иммунодефицитных состояниях значительное снижение количества одной из популяций иммунных клеток приводит к компенсаторному повышению их активности [262],

2) децидуальный эндометрий характеризуется создавшимся под действием прогестерона уникальным набором иммунокомпетентных клеток, которые обеспечивают трофику и развитие бластоцисты. Нарушение количества или функции этих клеток может быть причиной самопроизвольного прерывания беременности [250],

3) Стрессиндуцированный вторичный иммунодефицит повышает вероятность возникновения и длительного хронического течения инфекционно-воспалительных процессов, в том числе репродуктивных органов. В свою очередь, воспалительный процесс, являясь стресс-фактором, усугубляет иммуносупрессию [278].

Таким образом, наблюдаются типичный пример феномена взаимного отягощения и формирование порочного круга. Стресс является одним из этиологических факторов формирования аутоиммунной патологии, некоторые формы которой (антифосфолипидный синдром) лежат в основе привычного невынашивания беременности [251, 262]. Кроме того, к клиническим последствиям хронического стресса можно отнести усугубление синдрома предменструального напряжения, альгодисменорею, тяжелое течение климактерического периода [262]. У женщин с высоким уровнем стресса или находящихся в состоянии депрессии более выражены явления остеопороза при нормальном уровне эстрогенов, что объясняется повышенным уровнем глюкокортикоидов [267]. Крайней формой нарушения репродуктивной функции вследствие стресса является первичная и вторичная аменорея.

Влияние стресса, перенесенного матерью во время беременности, на здоровье потомства имеет далеко идущие последствия, т. к. условия внутриутробного развития и раннего периода жизни во многом определяют здоровье человека на всю последующую жизнь. Многочисленными эпидемиологическими исследованиями подтверждена связь высокого уровня стресса при беременности с задержкой внутриутробного развития плода, преждевременными родами, рождением маловесных детей. При этом стресс влияет на сокращение срока гестации и вес при рождении независимо от «классических» факторов, осложняющих течение беременности (акушерской и соматической патологии). У детей, рожденных матерями с высоким уровнем стресса при беременности, достоверно чаще встречаются: заболевания сердечно-сосудистой системы, висцеральное ожирение, сахарный диабет, снижение когнитивных функций, психические расстройства во взрослой жизни [246]. Основной причиной нарушения развития плода является активация ГГНС и стойко повышенные уровни глюкокортикоидов [276].

Известно, что беременность является периодом физиологического гиперкортицизма. Физиологически повышенный уровень глюкокортикоидов при беременности обеспечивает повышенные метаболические потребности материнского организма путем стимуляции глюконеогенеза и липолиза. В то же время, обладая способностью проникать через гематоплацентарный барьер и являясь антагонистами СТГ, глюкокортикоиды могут ингибировать рост и развитие плода. В норме, однако, этого не происходит, так как плацентарный фермент 11?-гидроксистероид дегидрогеназа 2-го типа (11?-ГСД2) конвертирует 95% кортизола в биологически инертный кортизол. В плацентах маловесных детей снижена экспрессия генов 11?-ГСД2 и ее активность [265].

Влияние повышенного уровня активных ГКК на плод перманентно изменяет экспрессию генов в печени, отвечающих за метаболизм глюкозы и жиров, что в будущем повышает вероятность метаболических нарушений (гиперлипидемия, нарушение толерантности к глюкозе, гипергликемия) [267]. Недавними исследованиями было установлено влияние повышенных уровней глюкокортикоидов на функциональные особенности нервной системы на протяжении всей последующей жизни человека. Воздействие повышенных уровней ГКК в пренатальном периоде приводит к угнетению пролиферации нейронов гиппокампа. Нарушение развития гиппокампа приводит к гиперактивности ГГНС. В исследованиях на животных было установлено, что хронический стресс в пренатальном периоде и малый вес при рождении сопровождаются стойким повышением базального и стрессиндуцированного уровней ГКК у взрослых особей [270]. Согласно исследованиям Southampton, у мужчин с малым весом при рождении наблюдался стабильно повышенный базальный уровень ГКК. Из этого следует, что условия существования плода в пренатальном периоде определяют его стрессоустойчивость в дальнейшей жизни. Кроме того, гиппокамп и префронтальная кора являются структурами критически важными для контроля эмоций и развития когнитивных функций [271].

К сожалению, факторы, являвшиеся причиной стресса во время беременности (неблагополучное социоэкономическое положение, химические зависимости, депрессия), как правило, продолжают существовать и после родов [221]. Таким образом, хронический стресс, обусловленной социальной несправедливостью, криминализацией общества, манипулятивной демократией с воровской плутократией, бутафорскими псевдоправоохранительными органами с карманной судебной системой, полном социальном бесправии с пониманием невозможности изменить ситуацию в лучшую сторону, и, как следствие, постоянные страхи и фобии – оказывает существенное прямое и/или опосредованное влияние на возникновение и развитие нарушений репродуктивной функции женщин. А. С. Панарин, говоря, о катастрофических изменениях во всем жизнеустройстве России, добавляет: «Но сказанного все же слишком мало для того, чтобы передать реальную атмосферу нашей общественной жизни. Она характеризуется чудовищной инверсией: все то, что должно было бы существовать нелегально, скрывать свои постыдные и преступные практики, все чаще демонстративно занимает сцену, обретает форму „„господствующего дискурса““ и „„господствующей моды““. Богатство новой „„элиты““, полученное социальным ограблением, разрушило общество – вот суть национальной катастрофы, всех слоев и поколений. Эта реформа осознана как ЗЛО. Отсюда и отчуждение от государства, загоняющее страну в ловушку. Власть должна была проклясть грабителей или хоть символически порвать с ними. Тогда можно было бы перевернуть страницу и строить новую Россию. Но нет – тяжел камень: на дно тянет» [Кара-Мурза С. Г., 2017].




3 Коррупция как фактор разрушения адаптационных механизмов элементов социума





3.1 Коррупция: понятие, виды и формы; уровень распространения в мире и России


Суть проблемы при борьбе с коррупцией сформулировал Джеймс Мэдисон: «Если бы людьми правили ангелы, ни в каком надзоре над правительством – внешнем или внутреннем – не было бы нужды. Но при создании правления, в котором люди будут ведать людьми, главная трудность состоит в том, что в первую очередь надо обеспечить правящим возможность надзирать над управляемыми; а вот вслед за этим необходимо обязать правящих надзирать за самими собой» [230].

В соответствии с общепринятым определением понятие «коррупция», либо коррумпированное поведение – это нечестное отношение к исполнению должностных обязанностей любого лица, назначенного или уполномоченного исполнять эти обязанности. Такое определение понятия «коррупция» подразумевает, что коррумпированными могут быть не только государственные чиновники, но и все те, кто благодаря своему экономическому или политическому статусу могут влиять на вопросы, представляющие общественный интерес, либо же те, кто управляет финансовыми средствами или другими активами государства.

Иными словами, коррупция – это социальное явление, заключающееся в разложении власти, когда государственные (муниципальные) служащие и иные лица, уполномоченные на выполнение государственных функций, используют свое служебное положение, статус и авторитет занимаемой должности в корыстных целях для личного обогащения или в групповых интересах. Как результат, в социальном плане коррупция подрывает доверие масс и к государству, и к государственной бюрократии, подрывает веру граждан в суд и представителей всей правоохранительной системы.

Самое опасное социальное следствие коррупции – интеллектуальная деградация. Постоянная жизнь в условиях нарушений не может не деформировать личности: и взяткополучателей – руководителей и чиновников, и личности всех взяткодателей. В морально-нравственном плане происходит дискредитация важных для общества мотивов, установок, ценностей и подмена их другими, соответствующими коррупции, но чрезвычайно опасными: и сейчас и для будущего [180].

Основной формой проявления коррупции является взяточничество, однако кроме взяточничества существует множество других специфических форм (проявлений) коррупции: фаворитизм, непотизм (кумовство), кронизм (протекционизм), лоббизм и «блат» (связи). Составить исчерпывающий перечень видов коррупционной деятельности, по-видимому, невозможно. В России легально существовало когда-то «кормление», трудно отличаемое от мздоимства и лихоимства, и – что уж говорить – о такой распространенной в России, почти ритуальной форме взяточничества, как «борзые щенки». Возможно, кормление стало первым проявлением того, что с экономической точки зрения оценивается как двойное налогообложение.

Под фаворитизмом понимаем назначение услуг или предоставление ресурсов родственникам, знакомым, в соответствии с принадлежностью к определенной партии, роду, религии, секте и другим предпочтительным группировкам, что отрицательно влияет на качество государственной деятельности и способствует неэффективному и несправедливому распределению общественных ресурсов среди тех, кто имеет особые притязания к государственной должности.

Непотизм – это система власти, построенная на родстве, а кронизм – система власти, опирающаяся на закадычных друзей. Непотизм имеет вполне русский синоним – кумовство (форма фаворитизма, когда руководитель предпочитает выдвигать на должности своих родственников и близких).

Что касается оценки уровня коррупции в мире, то можно говорить об условной градации всех стран на две большие категории – те, которые успешно справляются с этой проблемой, и те, для которых коррупция представляет неразрешимые трудности. Достаточно чистыми в отношении коррупции странами, которые входят в первую двадцатку по рейтингу коррумпированности, сформировавшими на государственном уровне антикоррупционную стратегию, являются Финляндия, Дания, Новая Зеландия, Исландия, Сингапур, Швеция, Канада, Нидерланды, Люксембург, Норвегия, Австралия, Швейцария, Великобритания, Гонконг, Австрия, Израиль, США, Чили, Ирландия, Германия, Япония. Некоторые особенности организации антикоррупционной деятельности в вышеуказанных странах сводятся к следующему. Коррупция осознаётся правительствами этих стран как серьёзная проблема национальной безопасности, рассматривается как внешняя и внутренняя угроза и усилия по ограничению коррупции в этих странах масштабны и, как правило, институализированы. Например, система борьбы с коррупцией в Нидерландах включает следующие ключевые процедурные и институциональные меры:

– система мониторинга возможных точек возникновения коррупционных действий в государственных и общественных организациях, и строгого контроля за деятельностью лиц, находящихся в этих точках;

– система подбора лиц на должности, опасные с точки зрения коррупции;

– система наказаний за коррупционные действия, при этом основной мерой является запрещение работать в государственных организациях и потеря всех социальных льгот, которые предоставляет государственная служба;

– система поощрений позитивных действий должностных лиц, направленная на то, чтобы чиновнику было выгодно и в материальном плане, и в моральном вести себя честно и эффективно;

– создана система государственной безопасности по борьбе с коррупцией типа специальной полиции, обладающей значительными полномочиями по выявлению случаев коррупции.

В Израиле антикоррупционная атмосфера обеспечивается, наряду с аналогичными мерами, применяемыми в Нидерландах, системой «определённого дублирования мониторинга» за возможными коррупционными действиями. Он осуществляется правительственными организациями и специальными подразделениями полиции, ведомством «государственного контролёра», обладающего независимостью от министерств и государственных ведомств и общественными организациями типа «Ведомства за чистоту правительства». Эти организации исследуют возможные коррупционные точки, а в случае их обнаружения информируют органы расследования. Причём полученная информация должна в обязательном порядке доводиться до общественности. В Израиле, в силу значительных социальных льгот для чиновников и безжалостного их наказания при обнаружении коррупции, низовая коррупция практически отсутствует. Доведённых до суда коррупционных преступлений в Израиле не более 5%. Аналогичная ситуация в Ирландии. Дело в том, что в этих странах государство построено в результате многовековой борьбы. Поэтому государственный чиновник, уличённый в коррупции, рассматривается с точки зрения морали как враг государства. В США в ряду должностных преступлений, связанных с 





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=63584636) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.