Книга - А над нами звёзды картами, кораблями облака

А над нами звёзды картами, кораблями облака
Юрий Матвеевский


Однажды к тебе придет один из предков с ружьем за спиной и задаст один-единственный вопрос: «Доволен?» Ты можешь сказать правду, а можешь соврать – ему все равно. Он знает, что творится в твоей душе. Он уже прошел через это. Так что выход один. Видишь цель – рвись к ней до потери сознания, через «не могу», через «не получается», закрывая уши от посторонних шумов и не обращая внимания на косые взгляды. Ведь даже если последние снежинки февраля, зная, что все равно упадут на землю растаявшими молекулами воды и растворятся в бесконечной цепи перерождений, шепчут: «Иди до конца и никогда не сдавайся», то что уж говорить о нас…

Содержит нецензурную брань.





Юрий Матвеевский

А над нами звёзды картами, кораблями облака





Философский гвоздь


– У тебя бывает такое чувство, словно ты застрял на каком-то уровне и дальше никак? Кажется, что и выход виден, какая-то лазейка прорисовывается, а вот перепрыгнуть почему-то не удается.

– И все бродишь по этому уровню, бродишь… Все места, все уголочки, каждый закоулок не один десяток раз прохаживал. Все знакомо, обследовано и заучено до тошноты, а…

– Вот-вот-вот, именно так.

– А выйти оттуда не получается… И не получится.

– Это почему?

– Не обидишься, если скажу?

– Смотря, что скажешь.

– Вот поэтому и не получится. Ты даже слова простого опасаешься, строя догадки, что я скажу. А вдруг что-то колкое, неприятное.

– Э-э-э! Чего это тебя так понесло?

– Ты же сам затронул эту тему, а теперь меня перебиваешь. Я чего-то не пойму, ты хочешь на следующий уровень или просто пофилософствовать надумал?

– Хочу!

– Тогда заткнись и слушай…

(из разговора двух подвыпивших мужчин неопределенной профессии примерно тридцатипятилетнего возраста, подслушанного Давидом Жмякиным на одной из трамвайных остановок нашей бескрайней Родины)



Дедушка мучился не долго. Сначала у него отказали ноги, потом он тронулся мозгами. И если сначала он еще просился, чтобы ему принесли «утку», то потом специально наваливал под себя такие кучи, что бабушка только «охала», отстирывая обделанные простыни и проклиная свою судьбу за то, что свела ее с «этим говноделом». Ноги у него отняло по такой смешной причине, что об этом даже неудобно рассказывать. Но раз уж завели этот разговор, придется выложить все на чистоту.

Зять подарил бабке с дедом свою хоть и старую, но еще вполне достойную плазму и поставил спутниковую антенну. До этого у них был старенький еще ламповый телевизор, который они почти не включали. Разве, что новости посмотреть. В деревне особо и не посидишь перед голубым экраном, работы хватает всегда, не до телевизора. А тут такой подгон. Зять научил старика настраивать каналы и все такое. И так получилось, что в один день, прилипнув почти вплотную перед плазмой и наблюдая вполне достойную сцену из эротического фильма, дед приспустил штаны и пытался что-то там сделать со своим стручком. Почти в восемьдесят лет! Как говорится в одном анекдоте: «Господи, забрал силы, забери и мозги». Но видно у деда и то, и другое было в полном порядке. По крайней мере, мозги на тот момент включились на все сто, а что там с другим – осталось известно только ему. И нужно же было в этот самый момент в дом зайти бабушке с соседкой. Старуха привела подругу похвастаться подарком от зятя. Дед видимо так отстранился от реальности, что оторвал свой взгляд от экрана и убрал руку с промежности только тогда, когда услышал сзади себя истерически-обалдевший возглас бабки.

– Ах ты, скотина бесстыжая!

Вот и все. А мог бы быть и инфаркт, успокаивала потом бабушку та самая соседка. Хотя после того, как дед начал лукаво наваливать под себя, бабка подумывала, что лучше бы он сразу концы отдал. И если причина отказа нижних конечностей более-менее прорисовывалась, то почему у деда завернуло мозги остается загадкой. Может быть из-за того, что не мять ему больше свой хер перед голубым экраном при виде голых сексуальных девиц.

Ну, а потом деда не стало. Светлая память, как говориться. Ну, и естественно, просто память. Особенно, о том самом случае. Конечно, соседку эту надо было бы сразу пристрелить, чтобы она по секрету не растрындела всей деревне о такой стыдобе. Но что уж тут поделаешь? Пусть лучше так, чем грех на душу.

Поплакали, закопали, помянули…

Жизнь продолжается.



Давиду было двадцать три, когда не стало деда. Естественно, об истинной причине случившегося со стариком он не знал. Родственники хотели, чтобы у внука остались хорошие воспоминания о любимом и, главное, порядочном и с высокими моральными устоями дедушке. А деда Давид, действительно, любил.

Самым крутым воспоминанием о старике, был его один совершенно немыслимый поступок с точки зрения простого обывателя. Давиду тогда было двенадцать. В тот далекий летний день дед Потап возвращался с охоты. Немного расстроившийся, потому что ничего не подстрелил и для оправдания своего горя накативший чекушку самогона. Короче, в нормальном боевом настроении. И надо же так сложиться обстоятельствам судьбы, что в тот самый день на одну из лесных полян приехала съемочная группа снимать эпизоды для фильма о Великой Отечественной войне. Актеры в немецких формах, немецкие мотоциклы и прочее. Со стороны картина прорисовывалась такая, что время вернулось год так в 1942.

Дед любил свою Родину и любил свою землю. Он был патриот и собственник до мозга костей. А тут еще съемки проводились на поляне, где они с соседом заготавливали на зиму сено для скотины. В общем, старика накрыло. Вспомнив те суровые годы и решив, что опять началась война, дед Потап поливал огнем съемочную группу до тех пор, пока у него не кончились патроны. А на охоту он ходил почти всегда с приличным боекомплектом. К счастью, обошлось без жертв, даже никого не ранило, но уголовное дело на него все же завели. Правда, так же быстро и закрыли. Руководство съемочной группы сначала возмущенные, затем восхищенные таким поступком старика дали делу обратный ход. Мало того, деду предложили эпизодическую роль партизана в этом самом фильме. В обмен за это дед потребовал, чтобы те не трогали его поляну и съемки проходили в другом месте. Искусство хоть и требует жертв, но только не за счет его двух коров, которым это самое искусство до одного места. Руководство фильма согласилось, подобных полян в округе хватало. В общем, это была победа. Дед оказался самым настоящим героем. А на деньги за эпизодическую роль партизана он купил новое ружье и целую гору патронов.

Вот такой у Давида был дед.



В день похорон, когда уже близкие и соседи сидели в доме и поминали засыпанного землей старика, Давид полез на чердак. Ему стало просто не по себе от всех этих разговоров, которые завелись после того, как все накатили рюмки по три-четыре. Из воспоминаний о деде темы разговоров перешли на обычную бытовуху. Это было похоже уже на простые посиделки и его отвернуло от этих людей. Захотелось уединиться.

На чердаке были коробки со старыми вещами, всякими безделушками, ненужными мелочами, вышедшими из строя электроприборами и прочим-прочим-прочим, которые его семья привозила сюда из города за ненадобностью. Выкинуть было жалко, авось пригодиться. Вот сюда все и свозилось. Там в одной из коробок со своими подростковыми вещами и другим хламом он и нашел гвоздь, который в определенные моменты его жизни оказывался не то, чтобы судьбоносным, но играл немалую роль в некоторых ситуациях.

Давид держал в руках этот расплющенный, заточенный под нож и с обмотанной под рукоятку проволокой гвоздь, и воспоминания нахлынули сами собой.

Этот предмет появился у него в пятом классе, когда они толпой малолеток выкладывали гвозди на железнодорожное полотно, а потом после того, как по ним проезжал поезд, собирали их и затачивали об тротуарные бордюры. У него было много таких, но все они куда-то подевались. Этот же с обмотанной красно-желтой проволокой сохранился.

В седьмом классе ему нравилась одна девчонка. Он вспомнил ее, вспомнил и тот вечер, когда с гвоздем в кармане вышел против троих старшеклассников, которые угрожали ему, если Давид будет и дальше дружить с той девочкой. Драка получилась славная. Он даже не вытащил приготовленный гвоздь, ярости хватило на всех. И ощущение того, что в любой момент Давид сможет достать из кармана свою заточку, может быть и придало ему столько храбрости. Ему тогда тоже хорошо досталось, но его оставили в покое. А та девчонка гордилась им.

Он вспомнил, как вдвоем с другом разогнали толпу, наехавших на них сверстников. Опять же в кармане у него тогда был приготовленный на всякий случай гвоздь.

Казалось, этот предмет давал ему какую-то силу, делал увереннее, мужественнее, храбрее.

Они уехали из деревни на следующее утро. В кармане у Давида лежал тот самый гвоздь.



– Вот ты говоришь, второй уровень, следующий уровень. А ты вообще представляешь, что там должно происходить?

– Хм… Ну… Там…

– Замялся. Ты даже конкретного представления не имеешь, на какую ступеньку хочешь перескочить. Как ты попадешь в то место, о котором ничего не знаешь? Не знаешь, где оно находиться и какой там будет твоя миссия.

– Но он же есть этот следующий уровень! И я хочу туда попасть!

– Ты меня таки не понял. Как можно попасть в то место, о котором имеешь только далекое представление, что оно есть, но не знаешь, где оно находиться?

– Методом проб и ошибок.

– Ты идиот, что ли?! У тебя вся жизнь уйдет на это. А толку из этого не будет никакого.

– Если ты такой великий гуру, что же ты топчешься на том же месте, где и я?

– А чего ты так решил, что я в том же месте, где и ты?

– А что тут решать?

– Короче, ты думаешь, что если мы работаем вместе и только что прибухнули немного пива – мы оба в заднице, которую ты нарисовал в своем гребаном воображении? Дорогой мой, это твоя задница, ты ее творец. А у меня все нормально. Проще говоря, находясь в одной и той же ситуации, два разных человека могут быть совершенно в двух разных плоскостях, уровнях, измерениях. Называй, как хочешь. Иногда эти плоскости могут быть совершенно противоположными. Так что, не надо приписывать меня в число застрявших персонажей в месте, которое ты сам себе определил.

(из того же подслушанного Давидом Жмякиным разговора на трамвайной остановке)



После смерти деда прошло три с лишним месяца. Давид как-то поймал себя на мысли, что жизнь вокруг продолжается, семья живет своей обычной жизнью, словно и не было никаких похорон, траурных процессий и всего прочего, связанного с кончиной старика. Словно все так и надо. Все по плану, задуманному кем-то свыше, с которым все согласились и приняли, как закон. Это его немного расстроило. Он представил, как и его дряхлое бездыханное тело, прожившее долгую и насыщенную жизнь, положили в гроб, заколотили крышку гвоздями, опустили в яму, присыпали землей и… И все. Жизнь будет продолжаться без него. Его дети, внуки будут смеяться, решать какие-то вопросы, строить свои планы, только во всем этом он уже не будет участвовать. Родственники же особо и не расстроятся по этому поводу. Такова правда жизни.

Пару дней Давид ходил поникший, обдумывая все это, но потом решил отогнать эти мысли куда подальше, чтобы совсем не вогнать себя в состояние глубокой депрессии, а то и вовсе не тронуться мозгами, как его любимый дед. Он еще молод и вся жизнь впереди. И самое печальное – что-либо сделать или изменить движение могущественного колеса под названием «жизнь» ему не под силу. Как будет, так будет. А тут еще в его жизни появилась Даша. Двадцатилетняя симпатичная девица, которая устроилась в их пиццерию кассиром. Тут уж не до философских размышлений о жизни и смерти, и тем более не до воспоминаний об усопших родственниках. Особенно, когда гормоны прут, как скорый поезд «Москва – Санкт-Петербург».

Дашка нравилась Давиду очень. И когда их смены совпадали, он то и дело бросал короткие взгляды в ее сторону. Когда ее на смене не было, он о ней думал. Приходя домой, Давид о ней мечтал. По пути на работу, он воображал, что они уже вместе. Все мысли были только о ней. Короче, он влюбился. Причем конкретно.

Но было одно «но», которое звали Марина. Одна из старших смен, с которой Давид имел неосторожность остаться наедине аж целых два раза. Первый раз в кабинете у менеджера, второй раз в раздевалке. Это случилось перед самым приходом Даши в пиццерию, то есть ее трудоустройством в это заведение. На пару лет старше Давида Марина положила свой глаз на спокойного, в меру скромного и привлекательного парня и таки соблазнила его. Старшая смены парню вроде бы как тоже нравилась, но это было до того момента, пока не появилась новая кассирша. Теперь Марина отошла на второй план, а вернее, она вообще исчезла с горизонта. Сердце и мозги Давида заняла другая особа.

Со временем нарисовалось и другое «но». Менеджер Иван. Тот положил свой глаз на Дашку и при всяком удобном случае пытался всячески обхаживать симпатичную сотрудницу. Это Давида злило еще больше, чем недавняя интрижка с Мариной. Ему хотелось прикончить Ивана прямо в пиццерии, превратив его лицо в кровавое месиво лопатой для выемки пиццы из печи.

А что же Даша? Даша была неприступна, как Брестская крепость. Она иногда смеялась над шуточками Ивана, делала благодарно-удивленное лицо, когда Давид делал ей пиццу с превышающим лимит для персонала тройным топингом, но все же не отдавала предпочтения никому.

Образовался такой себе любовный квадрат, связи между углами которого были известны только одному человеку – Давиду.



Марина ждала начала месяца. Ждала, как тигрица, которая затаилась перед последним прыжком, чтобы наброситься на свою жертву. Она специально сделала такой график, чтобы несколько раз в месяц с открытия смены они были какой-то час с Давидом только вдвоем.

И этот день настал. Марина одела на себя кружевное белье, черные чулки, прикрыла все это не менее вызывающим платьем и стартонула на работу в предчувствии сладостных минут с вожделенным пиццейоло. Давид это предвидел, когда ему на глаза попался график на следующий месяц. И если Марина в тот день без пятнадцати восемь уже открывала двери заведения, то Давид специально опоздал более, чем на полчаса и с виноватым видом показался в пиццерии без двадцати девять.

– Ты чего опаздываешь, – набросилась на него Марина, закрывая сразу же за ним дверь на внутренний замок.

– Та пробки, – выдавил он из себя, делая вид, что расстроен опозданием не меньше, чем она.

– А что с телефоном? Не могу дозвониться, – вопросительно посмотрела Марина Давиду в глаза и, не дождавшись ответа, потянула его подальше от фасадных уличных витрин прямо в комнату для менеджеров.

– Я уже вся извелась, – шептала она ему на ухо, расстегивая на нем пуговицы на рубашке, когда они оказались в комнате.

Давид стоял, как столб, а Марина уже ослабляла ремень на штанах пиццейолы, целуя его грудь и время от времени запуская шаловливую руку в то самое место, которое дед Давида мял перед голубым экраном. Ощутив, что плоть таки начала твердеть и увеличиваться в тесных джинсах, она стянула с себя платье и потянула Давида к столу. Единственному предполагаемому месту, где она хотела заняться этим.

– У нас мало времени, сейчас ребята начнут подтягиваться, – прошептала Марина, усаживаясь на стол и стаскивая с себя трусики, которые только вчера купила специально для этого случая.

Давид спустил с себя джинсы и замер. Трусы трещали по швам, но мозг отказывался давать дальнейшие распоряжения похотливому телу. Перед глазами стояла Дашка в униформе пиццерии и улыбалась ему.

– Что с тобой, – спросила Марина, полулежа на столе с расставленными ногами в сексуальных чулках.

Наверное, даже дед Давида не устоял бы перед таким соблазном. Но внук натянул обратно свои джинсы и как-то виновато вздохнул. Марина, все еще находясь в той самой позе и не понимая, что происходит, сначала посмотрела на часы, а потом Давиду в глаза. Тот виновато повернул голову в сторону и, не решаясь что-то сказать, не дал никакого ответа.

– У тебя что-то случилось, – спросила еще раз Марина, уже встав со стола и начав спешно одеваться.

Давид хранил молчание. Он только засунул руки в карманы и нащупал гвоздь, который таскал теперь постоянно с собой, как предмет, дающий ему силу, решительность и смелость. Он сам приписал гвоздю такие мистические способности и искренне поверил в это.

– Понимаешь, – начал Давид.



– А ты не думал поменять свое отношение к той ситуации, в которой находишься?

– Это как? Смириться что ли?

– Смириться и поменять отношение – это две разные вещи.

– Что значит разные вещи?! Жопа она и есть жопа, как бы ты к ней не относился и чего бы там не менял!

– Неужели у тебя все так хреново? А по виду и не скажешь?

– Внешность обманчива. А вот что творится у человека в душе…

– Да ладно, не ной. Страдалец многоуровневый. Не видел ты еще, где раки зимуют. А страдания твои надуманы.

– Это почему же?

– Потому что нет у тебя конкретного плана, как достичь чего-то. Одни витания в облаках. И живешь так – пойду туда, сам не знаю куда. Вот и маешься, мученика из себя строишь. И все это не от безвыходности, а от слабости, от отсутствия силы воли и смелости.

– Вот те на. Загнал ты меня в угол… Хотя… Может быть ты и прав. Особой смелостью я никогда не отличался… Может еще по пиву?

– Чувствую, домой мы попадем сегодня не скоро… По пиву, так по пиву.

(из того же разговора на трамвайной остановке)



У Дашки, оказалось, есть парень. Причем вполне достойный. Но об этом Давид узнал потом, когда этот самый парень нарисовался возле пиццерии и провел довольно содержательную беседу с Иваном. После этого разговора менеджер даже не смотрел в сторону Даши. Тем более, что левый глаз с неделю украшал внушительного размера синяк. А разбитая верхняя губа мешала нормально разговаривать. Иван в один из дней имел неосторожность выразить некоторые свои мысли или желания прямо на ухо Даше, после чего она в слезах просто исчезла с рабочего места, ни кого об этом не предупредив. Ну, а вечером состоялась именно та самая беседа. Это случилось через пару дней после того печального утра, когда у Марины не получилось в очередной раз соблазнить Давида.

О своей симпатии к Даше Давид, естественно, ничего тогда Марине не сказал. Он что-то там плел о чувствах, которые почему-то не хотят просыпаться, о сердце, которое не обманешь, о том, что рано или поздно это все закончиться, а он не из тех, кто способен «вот так вот»… и прочую ерунду. Марина, конечно же, обиделась. Самолюбие ее было настолько задето, что она при всяком удобном случае то и дело давала Давиду замечания, что у него на рабочем месте то грязно, то пыльно, то заляпано, то еще что-то. В общем, в перерывах между заказами Давид драил рабочую зону днями напролет. Пару смен он относился к этому спокойно, понимая, в чем причина бешенства Марины, по-другому и не скажешь. Но потом это начало его напрягать. Он даже стал подумывать об увольнении.

Вспоминая разбитую губу и багровый глаз Ивана, бороться за сердце Даши Давиду вдруг перехотелось. Не то чтобы он струсил, а по причине того, что сердце симпатичной кассирши, как он решил для себя, было уже занято. А через неделю она уволилась.



Как-то в один из дней, совершенно устав от постоянных придирчивых замечаний Марины, Давид решил с ней серьезно поговорить. Дождавшись окончания смены, он предложил ей прогуляться. Они говорили долго, говорили обо всем на свете, пока уже ближе к полуночи не оказались у Давида дома. Родители уехали на пару дней к бабушке в деревню. Потом их диалог продолжился в постели. Правда, слов там было уже не так много, сплошные вздохи. В общем, что-то там у них закружилось, завертелось, и они начали встречаться, уже ничего и ни от кого не скрывая.



Прошло почти полгода.

Был выходной день и Давид бродил по одному из торговых центров в поисках подарка для Марины, у которой через неделю был День рождения. Там он и наткнулся на Дашу с тем самым парнем, который проводил воспитательную работу с Иваном.

– О, Давид, привет, – окликнула его Даша.

– Привет!

– Как ты? Еще там же работаешь?

– Пока да.

– Сережа, знакомься, это Давид. Помнишь, я тебе про него рассказывала, что у него самая вкусная пицца.

Сережа протянул руку Давиду и тот немного с опаской протянул свою.

– А это Сережка, мой братик.

– Да… Она мне все уши про твою пиццу прожужжала. А что там ваш менеджер недоразвитый, пришел в чувство?

– А кто его знает. Он сразу после Даши уволился. Не перенес, наверное, такого позора. Над ним ведь тогда все насмехаться начали.

– И правильно. Таких козлов надо лупить, пока у них мозги на место не станут.

– А ты сейчас где, – спросил Давид у Даши.

– А, – отмахнулась Дашка, – продавцом-консультантом в одном бутике.

– Может зайдем куда, посидим, – предложил Сергей и обратился к Давиду, – или ты спешишь?

– Вообще-то нет. Подарок надо выбрать, но думаю, что успею.

– Мы тоже подарок ищем, – оживленно сказала Даша, – а ты для кого?

– Для сестры, – соврал Давид.

– А мы для мамы. У нее День рождения завтра.

Потом они часа два сидели в одном кафе, говорили о всяком разном, шутили и смеялись.

– Ну, звони если что, – сказал Дашкин брат Давиду, когда они уже прощались, – у тебя есть ее цифры, – кивнул он головой в сторону сестры.

Давид только пожал плечами.

– Записывай, – сказала Даша и, улыбаясь, продиктовала номер своего телефона.

– Все, брат, давай звони, – сказал Сергей и протянул Давиду руку.



Вечером позвонила Марина и возбужденно сказала, что им надо срочно встретиться и поговорить.

– По-моему я беременна, – «обрадовала» она его.

Они встретились. Марина что-то лепетала. Давид отвечал скупыми фразами, пытаясь изображать на лице довольную улыбку, а сам думал о Даше.



В тот день, вернувшись домой и запершись у себя в комнате, Давид не спал почти до утра. Он думал. Думал много. Сидя за письменным столом, на котором лежал его философский гвоздь, он пытался что-то решить. И первый раз в жизни чувствовал себя предателем и трусом.

Еще Давид вспоминал своего «героического» деда и думал, как бы тот поступил, оказавшись на его месте. Вспоминал рассказы бабушки, как дед с ней познакомился, как дрался из-за нее с каким-то Степаном и таки отбил у последнего охоту увиливать за тогда еще молодой и красивой бабкой, хотя ей таки, рассказывала она Давиду по секрету, Степан нравился больше.

– Да видно струсил Степашка этот. Ну, да и ладно. Что уж теперь. Может кого и получше нашел. А может жалеет до сих пор, если жив еще, – сказала тогда бабушка.

Было еще много разных мыслей и воспоминаний…

А потом Давид уснул. Прямо за письменным столом. Положив голову на скрещенные руки.

Ему снился дед Потап со своим охотничьим ружьем. Прямо в пиццерии он выстроил всех сотрудников в одну шеренгу и пристально заглядывал каждому в глаза.

– Доволен, – спрашивал он.

И вне зависимости, какой ответ давал каждый из них «да» или «нет», старик делил сотрудников на две части по своему усмотрению. Как будто он видел всех насквозь и знал, сказали ему правду или соврали.

Когда подошла очередь Давида, и был задан тот же вопрос, парень не смог выдержать столь пристального взгляда покойного деда. Он проснулся, так и не дав ответ старику.

Перед ним лежал все тот же гвоздь, а за окном уже пылал рассвет. Самое время принимать решение. Правильное решение.



– Не сцы! Никогда! Это первое, что ты должен уяснить. Мало ли, что ты там нарисовал в своем воображении. Иногда это не имеет совершенно никакого отношения к реальности. Да и вообще… Никогда не сцы! Иначе потом всю жизнь будешь локти кусать. А локоть где? Вон он где!

(последние слова, услышанные Давидом Жмякиным от удаляющихся в сторону супермаркета подвыпивших мужчин неопределенной профессии примерно тридцатипятилетнего возраста, после чего Давид сел в подъехавший трамвай и больше никогда их не видел)




В поисках силы


– Ну, что тут можно еще добавить? Разве что взять, свернуть все в трубочку и выкинуть. Или сжечь. Я думаю, что сжечь будет даже лучше, чтобы никто этого бреда не видел.

– Ты обалдела что ли? Я два дня возле этого холста провозился!

– Лучше бы ты эти два дня на что-то полезное потратил. У тебя обои в коридоре скоро в рулоны сами начнут сворачиваться, а ты фигней страдаешь.

– Какой фигней? Я пытался написать картину. Мне стало это интересно и я захотел помотреть, что из этого получится. Я позвал тебя, чтобы ты просто выразила свое мнение по этому поводу, а не читала лекции, что мне делать.

– Я и выразила свое мнение.

– Ты считаешь, что оно, это мнение, выражается в такой вот форме?

– У меня получилось именно в такой форме. А если ты все так болезненно воспринимаешь, значит, у тебя проблемы с самооценкой.

– И?

– Что и?

– Продолжай. При чем здесь самооценка?

– При всем.

– Знаешь, если у меня и возникают проблемы с самооценкой, то благодаря именно тебе. Ты постоянно разносишь в пух и прах все мои начинания.

– Если бы ты занялся реально полезными вещами, я была бы только рада. А ты что?

– Что?

– Ты постоянно выдумываешь какую-то бредятину, просто страдаешь ерундой. Что у тебя вообще в голове происходит?

– Ну, и какая может быть у меня самооценка после всего выше услышанного?

– Нормальная! Займись чем-то дельным!

Вот так.



Это моя девушка Ирина, и она страх как не любит, когда я занимаюсь какими-то своими делами. Ну, хорошо. Типа делами. Назовем эти дела увлечениями. Она хочет, чтобы все свое свободное время я проводил рядом с ней, а если я уж и надумаю что-то творить или делать, так чтобы с этого занятия была какая-то польза или прибыль. Очень практичная девушка мне попалась. Я иногда подумываю, а не послать ли ее куда подальше. Если сейчас она устраивает такие козни, то что будет, когда мы поженимся. Уверен, что она тоже задумывается о целесообразности нашего с ней дальнейшего совместного проживания. Какой толк с этого балбеса, наверное, думает она.



– По-моему, ты перегибаешь палку, – продолжаю я наши с ней дебаты, – и пытаешься контролировать любое мое действие.

– Никто тебя не контролирует. Ты сам хотел узнать мое мнение. Пожалуйста.

– М-да? Неужели все так плачевно?

– Я тебе уже сказала. Что ты еще хочешь от меня услышать?

Наверное, я сделал уж слишком глупое выражение лица, потому что Ирина разозлилась не на шутку.

– Короче, я ушла. Спустишься на землю – звони.

И, действительно, ушла, на удивление даже не хлопнув дверью. Я, конечно, пытался ее остановить, но она девушка принципиальная.

Ну, и скатертью дорога, подумал я. Хотя где-то в потаенных уголках души, конечно же, расстроился. Совсем чуть-чуть. Потому что как только закрыл за Ириной дверь, сразу вернулся к своему холсту и взял в руку кисть. Надо бы кое-что завершить. А я в последнее время начал себя приучивать доделывать все до конца. Идти, так уж до победы.



Спускаться на землю я не собирался. Да и какой в этом был смысл? Все равно через какое-то время меня снова потянет в облака. Я себя знаю и поделать с этим ничего не могу.



Ирине я не звонил. Она мне тоже. Я даже конкретно надрался в один из дней во время нашего с ней такого вот печального штиля в отношениях.

В тот день я похвастался своему знакомому, с которым выпивал, своей картиной. У меня была ее фотография на смартфоне. Он тогда всего лишь сказал.

– Опа! Прикольно… Скинь мне.

Я скинул ему фотку на телефон, а он потом добавил.

– Закинь ее на какой-то сайт. Ну, есть же там всякие, для художников, где они свои картины продают.

– Ага, – ответил я и налил в рюмки еще водки.



Где-то недели через полторы мне позвонили. Номер неизвестный.

– Алло, – сказал я в трубку, теряясь в догадках, кто бы это мог быть.

– Мне ваш номер телефона дал Никита.

– Какой Никита?

Незнакомец назвал фамилию моего знакомого. Того самого, с которым я тогда выпивал.

– И? Чем обязан?

– Я хотел поговорить по поводу вашей картины.

– Опа! Даже так, – вырвалось тогда у меня.



На картине было изображено морское дно, на котором плавали скелеты рыб. Абсолютно ничего мрачного. Все в ярких цветах. Даже головешки у скелетов улыбаются. В общем, не смотря на всю унылость сюжета, смотрелась она весело, я бы даже сказал, жизнерадостно.

Мы договорились о встрече, и на следующий день я повез свое творение на смотрины.

Это был ресторан японской кухни, а человек, который мне звонил, был владельцем этого заведения. Короче, он забрал у меня картину за сто пятьдесят долларов. Ровно за ту цену, которую я озвучил, когда встал вопрос о продаже. Мало того, он попросил, чтобы я попробовал написать что-то еще в таком же стиле. У него в нашем городе было еще три ресторана и ему хотелось украсить интерьер чем-то необычным. И мою картину он нашел весьма интересной и подходящей для своих заведений.

Если вам когда-либо приходилось переживать настоящее воодушевление, вы знаете, какое это внеземное состояние. По дороге домой я парил. Все было ярким, цветным и насыщенным. Непередаваемое чувство.



После того, как я продал свою первую работу, то сразу позвонил Ирине.

– Надумался, наконец-то, – первое, что я от нее услышал.

– Что-то ты не очень рада моему звонку. Неужели не соскучилась?

– Представь себе. Я даже уже начала тебя забывать.

– С чего это?

– Потому что ты забыл обо мне.

– Нет. Я все это время о тебе думал и вспоминал. Каждый день по несколько раз.

– Чего тогда не звонил?

– Слишком долго витал в облаках. Я и сейчас еще там… Короче, давай встретимся. Я реально за тобой соскучился.

Ирина какое-то время еще повозмущалась, но все же согласилась прийти на встречу.

Я пригласил ее в тот самый ресторан, где теперь на одной из стен висела моя картина.

Я договорился с хозяином, чтобы столик, над которым висело мое творение, к определенному времени зарезервировали за мной.

– Я собираюсь прокутить все деньги, которые вы заплатили мне за картину, – сказал я ему.

Он рассмеялся и ответил.

– На покупку красок и холстов для новых картин, мы сделаем вам хорошую скидку. Но с одним условием. Если эти картины будут написаны для моих заведений.

– Это даже не оговаривается.



Вечером мы пришли в ресторан в назначенное время и… упс! Столик был уже накрыт и блюда ждали, когда их начнут уничтожать. Для меня это было так неожиданно, что я даже разнервничался, предположив, что может быть он накрыт и не для нас.

К нам подошел официант.

– Я резервировал тот столик, – сказал я ему, показывая в нужную сторону.

– Вы Денис?

– Да.

– Проходите, пожалуйста, – сказал он, улыбаясь, затем подошел ко мне ближе и сказал шепотом, – отдыхайте. Привет от Андрея Ивановича.

Я пытался что-то сказать, но он сделал такой жест, что я понял – расслабься, братишка.

Затем он добавил.

– Все нормально.

– Спасибо. И… передайте Андрею Ивановичу мои наилучшие пожелания, – ничего лучшего я придумать не смог, слишком уж разволновался.

– О чем вы там с официантом шептались, – спросила Ирина, когда мы садились за стол.

– Да, так, – ответил я.

– По какому поводу банкет, – Ира выразила на своем лице удивление и уставилась на меня.

– Если ты будешь очень внимательна, то догадаешься, – попытался я изобразить на своем лице загадочность.

– Хм… Заинтриговал. И все же?

– Ну… Посмотри вокруг… Может быть где-то ты увидишь что-то знакомое.

– У меня здесь знакомое не что-то, а кто-то. Это ты. Ну, а так, – Ирина принялась бегло смотреть по сторонам, – пока ничего не наблюдаю.

– Хорошо, даю подсказку. Оно над нашим столом.

– Лампа?

– Нет. Висит на стене.

– Картина?

– Да, – улыбнулся я, – и что? Разве ты ее не помнишь?

– Первый раз вижу. Хотя погоди… Что-то похожее ты мне показывал недели три назад. Ты свою картину с этой срисовывал?

Последней фразой она меня убила.

– Нет. Это и есть та самая картина, которую я тебе тогда показывал.

– Интересно. И?

Я ожидал от нее других эмоций.

– Владелец этого заведения у меня ее купил.

– Поздравляю,– сказала сухо Ирина, не особо обрадовавшись такой новости, – это твой маленький успех. Хотя может и большой.

– Ирка, ну разве это не круто – создать своими руками какую-то вещь, а потом получить за это вознаграждение. Полторы сотни зеленых, между прочим. И… он еще заказал у меня несколько картин. Еще, как минимум, три.

Я реально был воодушевлен таким поворотом событий в своей жизни и хотел поделиться с Ириной своими чувствами. Но ее это не особо обрадовало.

– Ну, что с тобой поделать, – вздохнула она, – наливай, что ли. Будем праздновать твою победу.



Мы просидели тогда в ресторане почти до его закрытия. Говорили, говорили, говорили. И в какой-то момент я понял, что она не нужна мне. Ну, хорошо. Может быть это высказывание будет слишком обидным для нее, тогда я выражусь более мягко. Мы не подходим друг другу.

В тот вечер мы и решили расстаться. Почему? Я все равно останусь со своими тараканами в голове. У нее свои взгляды на жизнь. А жить по ее правилам у меня не получится. Так же, как и она не сможет жить по моим принципам. И каждый из нас прав, потому что у каждого своя жизнь и своя правда.



Я, конечно же, не стал великим художником. Может быть, пока не стал. Для Андрея Ивановича я написал в общей сложности семнадцать картин. Я занимался ими в свободное от работы время и когда было подходящее настроение. На это ушло около двух лет. Теперь уже в пяти заведениях мои картины – часть интерьера.

Каждый раз Андрей Иванович покупал очередную картину за тех же сто пятьдесят долларов, хотя я с удовольствием подарил бы их ему просто так. За то, что этот человек мог воодушевить, зарядить энергией, а главное, находил такие слова, после которых я начинал верить в свои способности, в себя. И все у меня получалось.

Все вырученные деньги от продажи картин я складывал отдельно. Купил себе копилку в форме гнома и запихивал их туда. Как в детстве.



– Наверное, это моя последняя работа, – сказал я Андрею Ивановичу.

Мы сидели, как всегда, в его кабинете в одном из его заведений. Я принес очередную работу и, как решил несколько дней назад, последнюю.

– Почему, – он удивленно приподнял брови и внимательно посмотрел на меня.

– Я решил полностью завязать с картинами, со всем этим типа творчеством.

– Эй, дружище, что-то мне не нравится твое настроение. Что случилось?

– Да ничего не случилось. Просто… то ли надоело, то ли исписался уже. Не знаю. Эта картина как-то тяжело далась. Какая-то вымученная получилась.

– Я это заметил, – сказал Андрей Иванович, – она не такая, как все остальные. Скажу тебе откровенно, я не повешу ее в зал, но… но я куплю ее у тебя за двойную цену.

Я удивленно посмотрел на него.

– Повешу на ту стену. Я давно хочу заполнить там пустоту.

Затем он поставил картину на стол, обперев ее на монитор, отошел к окну и довольно долгое время смотрел на нее.

– Зря, – сказал Андрей Иванович.

– Что зря?

– Ты только начал писать серьезные вещи, и хочешь завязать с этим. Ну… Это твое решение… Так, что? Я думаю, ты согласен с моим предложением?

В ответ я только вяло улыбнулся и пожал плечами, мол, а куда мне деваться.

– Давай-ка тогда хорошенько обмоем мою покупку, – предложил он, открыл бар и достал бутылку коньяка.

Мы сидели долго и много говорили. Я никогда не рассказывал ему об Ирине. О том, что может быть из-за этих картин мы и расстались. Что может быть, если бы Никита не показал тогда ему фотографию моей первой картины, и он не купил бы ее, я бы плюнул на свое увлечение и мы с Ириной до сих пор были бы вместе. Может быть у нас все бы наладилось в отношениях и все было бы хорошо. Я рассказал ему о том, что мы растались два года назад, а я все никак не могу забыть ее. Я никого не обвинял. Просто, немного охмелев, начал высказывать свои мысли, которые в последнее время все чаще начали посещать меня. Он понял, о чем я пытаюсь ему рассказать.

– Знаешь, Денис, если бы ты реально хотел быть с ней, ты бы был с ней. То же самое это относится и к ней. При чем здесь твои увлечения или, как ты их называешь, тараканы в голове? Если бы, допустим, та же Ирина вышивала крестиком или обожала стрелять из лука и проводила за этими занятиями большую половину своего свободного времени, ты бы меньше ее любил, если бы твои чувства были настоящими?

– Это вряд ли…

– Вот видишь. При чем здесь твои картины? Ну… так у вас сложилось. Видно, не судьба, как говориться. Другая бы рада была, что пьяный под заборами через день не валяешься. Просто… все познается в сравнении. А может не такие уж и настоящие чувства у нее к тебе были? Кто знает…



Мы сидели и говорили. И вдруг мне захотелось задать ему вопрос, который в последнее время меня смущал.

– Андрей Иванович, а почему в ваших ресторанах висят только мои картины? Я думаю, что рынок живописи сейчас так насыщен, что можно было бы найти что-то и получше, если можно так выразиться. Или разнообразить работами других авторов.

Он улыбнулся.

– Давай-ка сначала выпьем, и я тебе кое о чем расскажу. Об этом о-о-очень мало кто знает из моего нынешнего окружения.

Мы выпили, закусили и Андрей Иванович рассказал мне свою историю.

– Твоя первая работа мне реально понравилась. Она и сейчас лучшая из всех. Я не профессионал в области живописи, но для меня она лучшая. Эта картина, – он показал на мое последнее творение, – лично меня зацепила тоже. Все остальное… Только не обижайся. Все остальное – картины для интьерьера. Они по-своему интересны, но эти две – лучшие. За два года ты достиг определенного мастерства – это очевидно. Что с ним делать дальше, это уже тебе решать.

Он на некоторое время замолчал, уставившись куда-то в пустоту, затем разлил в рюмки коньяк. Мы опять выпили.

– Это было еще в девяностых. Знаешь с чего мы начинали? С кексов.

Я учился в старших классах, сестра только закончина институт. На работу ей все никак не удавалось устроиться. Мать попала на своей фабрике под сокращение. В семье работал только один отец, да и у того зарплата была такая, что мы еле концы с концами сводили. В общем обстановка тогда была – жесть. Сестре пришла в голову идея печь кексы и продавать на рынке с лотка. Она любила выпекать всякие вкусняшки, но кексы у нее получались отменные.

Отец денег тогда не дал, он вообще не верил в ее задумку и только постоянно ворчал на нас. Сестра заняла немного у подруги и мы начали нашу деятельность. Она дома на кухне пекла кексы, я стоял на рынке. Торговля шла настолько вяло, что просто жуть. Выручки хватало только на то, чтобы купить ингредиенты для следующего дня. И тут стал к нам заходить один бандюган из нашего района. Возьмет молча пару кексов, откусит, пожует, одобрительно покивает головой и уходит. Денег, естественно, он не платил. Я, конечно же, помалкивал, потому что слухи о нем ходили жуткие, а жизнь у меня только начиналась. Сестре я ничего не говорил. Списывал на то, что это я их съел.

Как-то в один день сестра стояла на рынке вместе со мной. Тут опять этот бандюган появился, взял кексы и собрался уже уходить, а сестра ему.

– Молодой человек, вы ничего не забыли?

Тот обернулся, посмотрел с насмешкой такой звериной и стоит кекс наминает. Ну, думаю, крышка нам. Надо ноги уносить. Сестра опять.

– Вы ничего не забыли? Они ведь денег стоят. Я их не из воздуха делаю.

Тут этот парень в лице поменялся.

– Так это ты сама такие печешь, что ли, – спрашивает.

– Сама, – отвечает сестра.

– Угу, – промычал парень, – а че еще умеешь творить, – опять спрашивает.

– Крестиком вышивать.

– Я смотрю, ты борзая слишком.

Пока они там выясняли отношения, я думал в штаны наделаю. И тут этот бандюган говорит сестре.

– Ладно, угомонись! Сколько в сутки таких балабасов сможешь испечь и почем будешь оптом сдавать?

Короче, мы стали на него работать. Он распихивал наши кексы по магазинам. Потом пошли слойки, ватрушки, другая выпечка. Пекло на кухне стояло почти круглосуточно. Сестра купила еще вторую духовку. Деньги мы получали справно. Частные магазинчики он затоваривал нашей выпечкой по полной. С его авторитетом в районе отказать ему не могли. Потом он выбил для нас помещение в одной заводской столовой. Предприятие это уже на ладан дышало. Где-то через год у нас уже была полноценная пекарня с наемными работниками, с довольно приличным ассортиментом выпечки и с налаженным сбытом…

Они должны были пожениться… Игорь, так звали того бандюгана, и моя сестра. Где-то за неделю до свадьбы его машину разорвало в клочья. Во время взрыва в машине находился только один человек – Игорь… Хороший был парень…

Кстати, в тот день, когда они впервые увиделись на рынке, сестра собиралась завязывать со своими кексами. Но… Видишь, как судьба распорядилась…

После того, как не стало Игоря, нам пришлось не сладко. Ох, как не сладко… Всякое было. Но мы все же держались на плаву и прошел не один год, пока мы начали чувствовать себя уверенно. Ну, а дальше уже было легче. Развивались, пробовали новые направления. Сейчас сам видишь, чего я достиг. И кто знает, как бы сложилась моя жизнь, если бы не тот бандюган. Вот такая история.

Андрей Иванович закончил свой рассказ и мы какое-то время сидели молча.

– Похоже на сказку, но… это все было со мной в действительности, – сказал он, – и… можешь считать эту историю ответом на свой вопрос… Иногда без поддержки мы бросаем реально значимые вещи для себя, которые привели бы нас к чему-то новому и кто знает, может быть даже кардинально поменяли бы наши жизни… Сильных людей не так уж и много. Тех, которые идут своей дорогой в одиночку. Большинству нужна поддержка, понимание. Вот там они и находят силы, чтобы двигаться дальше… Кто знает, какие бы ты картины написал, если бы твоя Ирина поддержала тебя тогда.

– В моем случае великим мотиватором явились вы, – сказал я и как-то не к месту рассмеялся.

– Можешь называть это так, но если бы твоя первая картина меня не зацепила, поверь мне, я бы тебе тогда не позвонил.

Мы еще сидели и какое-то время говорили. Хотя, как говорили. Я просто сидел и слушал истории из жизни Андрея Ивановича. Слушал и думал. Неужели все так и обстоит на самом деле, что в одиночку, без поддержки так тяжело двигаться своим путем.



Где-то через неделю после этого разговора я уехал в Ялту. Написал на работе заявление на отпуск, разбил своего гнома, в котором хранились деньги за проданные картины и укатил отдыхать на моря.

По приезду я снял отдельную комнату, чтобы было место, где переночевать, и с утра до вечера там не появлялся. Целыми днями бродил по городу, подолгу сидел в кафешках, столовой или просто где-то в тени на скамейке. Просто сидел и размышлял о всяком разном. Утром и вечером ходил на пляж. Пару раз ездил на экскурсии. Но ничего меня почему-то не удивляло и в основном я был занят собственными мыслями.



Как-то в один из дней я бродил за городом. Немного устав, я сел на каменистый склон, чтобы отдохнуть, и стал смотреть на море. Я сидел и просто наблюдал. И вдруг увидел картину, которую мне захотелось написать. Я смотрел на волны, на линию горизонта вдалеке и видел свою картинку всего этого.

Вечером я вернулся в свою комнату, лег в кровать, но придуманный или увиденный сюжет никак не покидал меня и время от времени давал о себе знать яркими насыщенными видениями.

На следующее утро я отправился искать магазин, в котором можно было бы купить краски, холст и все необходимое для своей задумки. Расспросив около двух десятков человек, я все же нашел то, что искал. А вечером уже сидел на том самом месте и делал первые наброски.



Именно там, где я писал свою картину, я и познакомился с Кристиной. Это было на третий день работы над сюжетом, когда я уже почти все закончил. Она просто прогуливалась за чертой города, а когда проходила мимо меня и увидела почти законченную работу, не смогла пройти мимо и не прокомментировать.

– Если бы у этой рыбы были крылья, она бы, наверное, взлетела, – сказала тогда Кристина.

– Это очень хорошая мысль, – ответил я и удивился, как это мне сразу в голову не пришла такая интересная идея, – у нее обязательно появятся крылья в ближайшее время. Но только она все равно не взлетит, потому что ее стихия – вода. Она боится, что умрет в полете, хотя всю жизнь только и мечтает о небе.

– Хм… Ну, тогда можно придумать для нее специальный шлем или скафандр для полетов. Шлем, в котором была бы вода.

– К большому сожалению, таких шлемов в ее природе не существует. Да и… тогда содержание картины потеряет всякий смысл.

– Ну, да… Со шлемом слишком примитивно и легко, – сказала она после короткой паузы.

Так мы и познакомились.

Кристина тоже приехала в Ялту отдыхать. И тоже одна. В тот же вечер мы пошли вместе поужинать в одном из кафе, а потом долго бродили по вечернему городу, почти до самой полуночи.

На следующий день она составила мне компанию, когда я снова отправился на то место дописывать картину. Она присела невдалеке, включила принесенный ноутбук и занялась своими делами, а я доделывал в картине последние штрихи.



В тот день у рыбы появились крылья и работа была закончена. В тот день мы первый раз с Кристиной поцеловались и я остался у нее на ночь. В тот день я рассказал ей о своей жизни, а она о своей.



– Пять лет назад я работала медсестрой в городской больнице. Зарплата мизерная, денег постоянно не хватало. Все время ходила на какие-то подработки, уставала страшно. Не жизнь, а какая-то каторга. Встретила как-то свою одноклассницу, вся из себя такая, машина дорогая. Разговорились. Я ей немного поплакалась. И она предложила мне пойти риелтором к ней в агенство. Я согласилась. Работала в больнице, а после дежурства бегала по городу, клеила объявления. Первые месяцы вообще ни одного звонка, ни единого. Потом как-то стало веселее. Звонки, встречи… Ой, сколько их было… Но все без толку. Месяц шел за месяцем и ни одной заключенной сделки. Муж злился. Доходило до скандалов, что я только зря трачу время, что Оксана – моя одноклассница – обманивает меня, использует, как девочку на побегушках, что лучше бы я продавцом куда-то устроилась. Наслушалась я тогда. Но я продолжала заниматься тем же. Какая-то вера была, что все у меня получится, не смотря ни на что. Даже Оксана мне иногда говорила, что я какая-то нефартовая, может это, действительно, не мое. Но я и ее не слушала. Не помню точно, но прошло точно больше полугода с того момента, как я начала работать у нее. И вот в один день удача мне улыбнулась. Сразу две сделки купли-продажи. Сумма комиссионных была равна моей шестимесячной зарплате в больнице. Помню, ехала тогда домой и плакала. Знаешь, от чего? Что я смогла, что у меня получилось. А мой муж, с которым я собиралась прожить до конца своих дней, в меня не верил. Я хорошо запомнила тот вечер, когда пришла домой, показала ему содержимое конверта, в котором лежали комиссионные и сказала: «У меня получилось. Получилось.» Со стороны, наверное, я выглядела дурочкой, которая оправдывается за свое поведение. Знаешь, что он мне ответил? «Вот если бы у тебя так каждый месяц получалось, было бы нормально. А так, когда оно еще выстрелит?» Выстрелило через месяц. Сумма была не такой большой, но все же больше, чем месячный оклад медсестры в несколько раз. Я опять, как верная собачка, принесла деньги в зубах. На что я тогда надеялась? На какую-то радость, восхищение с его стороны. На то, что мы наконец-то сможем собрать на собственную квартиру, а не шататься по съемным углам… Он уговорил меня вложить деньги в бизнес, решил заняться автосервисом. Я обрадовалась. Наконец-то заживем, как нормальные люди. Все деньги ушли на съем помещения и закупку инструмента. Меж тем дела мои пошли вверх, я начала зарабатывать довольно приличные деньги. Львиная доля уходила на закупку какого-то дополнительного оборудования для СТО. Я в этом не разбиралась, поэтому доверяла мужу полностью. Он же все чаще приходил домой выпивший и уверял, что вот-вот дело пойдет. Но сердцем я чувствовала, что что-то здесь не так. Короче, я застала его с одной девицей. В чьей-то машине, голые, прямо в мастерской. Было так больно, думала, что с ума сойду. Ушла от него в тот же день. Слава Богу, детьми мы еще не успели обзавестись. Даже разбираться или требовать каких-то объяснений не стала. В такую депрессию ушла, страшно вспомнить. Апатия ко всему была. Но… как-то нашла в себе силы, взяла себя в руки и обратно к Оксане. Ну, а потом… Потом пошло все, как надо. На сегодняшний день не жалуюсь…



В ту ночь мне приснилась рыба. Она была с крыльями и плавала на поверхности маленького водоема. Она разгонялась, выпрыгивала из воды, расправляя крылья, пролетала не больше метра и опять ныряла в водоем.

– Она все таки поверила в себя и начала делать первые попытки, преодолев свой страх, – сказал я Кристине, когда мы проснулись.

– Ты о ком, – спросила она удивленно.

– О рыбке.

– А-а-а, – Кристина засмеялась и прижалась ко мне, – ты явно на ней зациклился. Можешь думать о чем-то другом?

– О чем-то нет. О ком-то да, – ответил я и обнял ее…



На следующий день я сфотографировал свое новое творение и отправил фотографию Андрею Ивановичу. Он не заставил себя долго ждать, позвонил буквально через пару минут.

– Не понял, – сказал Андрей Иванович даже не поздоровавшись, но судя по голосу настроение у него было хорошее, – ты же говорил мне, что завязал со своими картинами.

– Не выдержал, нашло что-то.

– Покупаю. Сколько?

– Андрей Иванович, я вам нарисую точно такую же, а эту я уже подарил одному хорошему человеку.

– Триста.

– Андрей Иванович…

– Четыреста пятьдесят.

– Андрей Иванович!

– Пятьсот! Денис, имей совесть. Пятьсот американских долларов!

Мы еще какое-то время торговались и смеялись, вдвоем понимая, что это была просто такая игра. В конце нашего разговора Андрей Иванович сказал мне.

– Знаешь, очень приятно, что ты прислал мне фотографию своей новой работы. Но теперь выслушай меня. Может быть тебе было нужно очередное одобрение, восхищение или поддержка. Это нормально и без этого очень тяжело что-то творить и куда-то двигаться. Без этого ты чувствуешь свою ненужность и чувство зря потраченного времени. Без этого ты чувствуешь какое-то бессилие. Но… настоящая сила в вере. В вере в себя. В искренней, стопроцентной вере в себя и свои возможности, в свои идеи. Ни в вере или поддержке кого-то другого, будь то твоя девушка или знакомый, или еще Бог знает кто. Если ты чувствуешь прилив энергии только тогда, когда тебя хвалят и поддерживают, то где же тогда твоя внутренняя, твоя настоящая сила? Где? Если ты опускаешь руки после первой же критики или насмешки, или трудности и бросаешь свою идею, то о какой внутренней силе можно говорить. Поддерджка со стороны – это хорошо и это как-то вдохновляет, придает силы, но это иллюзия. Ведь стоит кому-то в какой-то момент начать отговаривать тебя от твоей затеи и приводить какие-то свои доводы и… ты сдулся. Но это их жизни, их видения и их выводы. Не твои. Поэтому никогда не сдавайся. Верь в себя. Верь и иди до конца. Именно так ты и обретешь настоящую внутреннюю силу. Я думаю, все это ты и так уже понял. Ну, а если повезет и у тебя будет еще и поддержка извне, поддержка твоих родных или знакомых, тогда, как говориться, можно и горы свернуть. Так что, дерзай! И… позванивай иногда старику…



Из Ялты мы улетали с Кристиной вдвоем.

Через полтора года у нас родилась дочь.



Я продолжаю писать картины на морскую тематику и довольно успешно продаю их на выставках-аукционах. Мне нравится этим заниматься.



В последнее время я раздумываю над одной сумасшедшей идеей. Она не дает мне покоя ни днем, ни ночью. Что поделать, так я устроен. Идея действительно сумасшедшая, но мне кажется, что у меня все получится. Вчера я рассказал об этом Кристине.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66622434) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.