Книга - Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга пятая: сентябрь

Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга пятая: сентябрь
митрополит Омский и Таврический Владимир (Иким)


Книга «Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга пятая» представляет собой сборник из 20 богослужебных проповедей митрополита Омского и Таврического Владимира, посвященных памяти как небесных Сил, так и отдельных святых Вселенской Церкви и Русской Церкви и их Соборам и отдельным событиям, связанным с ними (день кончины, обретения мощей, прославления и т. п.), охватывая месяц сентябрь. В этих проповедях житийные материалы совмещаются с современной духовно-нравственной проблематикой, историческими оценками и духовными уроками, преломляясь через личный многолетний опыт архипастырского служения автора. Книга предназначена для самого широкого православного читателя.








Владимир (Иким), митрополит Омский и Таврический

Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга пятая: сентябрь








Рекомендовано к публикации Издательским советом Русской Православной Церкви

ИСР19-912-0480




От редакции







Издательство «Сибирская Благозвонница» продолжает публикацию цикла богослужебных проповедей митрополита Омского и Таврического Владимира (Икима). Новая его часть называется «Слова в дни памяти особо чтимых святых». Эти Слова являются своего рода логичным продолжением серий «Вечное сокровище», «Врата покаяния» и «Сияние Пасхи», где толковались литургические Евангельские и Апостольские чтения на весь богослужебный год.

Традиционно многие церковные проповедники наряду с толкованием чтений из Священного Писания посвящали свои проповеди изложению житий святых угодников Божиих. Ибо, как писал преподобный Иоанн Дамаскин, «невозможно не праздновать памяти святых». Значение святых угодников Божиих, как замечает Дамаскин, в том, что на их крови «созидается Церковь», которая поэтому и прославляет «святых как друзей Божиих, противоставших греху до крови и излиянием ее за Христа подражавших Ему, ранее пролившему за них Свою собственную кровь… в жизни шедших по стопам Его», так что их жития становятся для всех последующих христиан своего рода живыми иконами, примерами богоугодной жизни, и «поэтому и смерть святых празднуется, и храмы им воздвигаются, и изображения начертываются». В чем же заключается значимость святых для нас?

Во-первых, в том, что они являются нашими как личными, так и отечественными и общеправославными небесными заступниками и ходатаями пред Богом, и мы можем обращаться к ним с молитвой. Так, по словам митрополита Владимира, «мы молимся новомученикам и исповедникам Российским, и они молятся за нас с высот Небесного Царствия» (С. 100).

Во-вторых, святые важны для нас в том, что они являют нам многочисленные образцы для подражания в подлинной христианской жизни: «Ведь… христианской святости можно достичь самыми различными путями» (С. 74). Святые и сами достигли святости и вечного спасения и нам помогают достичь этого: «Ведь святость – это то, к чему должен стремиться каждый христианин. И если каждый из нас будет по мере сил стараться следовать примеру, поданному нам упоминавшимися здесь святыми епископами, – Собор… всех святых земли Русской, несомненно, пополнится новыми именами» (С. 239).

Так, по словам митрополита Владимира, «многому можем мы научиться у Киевских подвижников: и упорному труду, и терпеливому преодолению трудностей, и смирению, и самоотверженной готовности пожертвовать всем ради Господа и ближних… Но главное – искренней, горячей вере в Бога, упованию на Него, любви к Нему и стремлению всегда и во всем следовать Его заповедям. Без этих веры, упования и любви все перечисленное выше не имело бы никакого смысла – да и попросту было бы невозможно» (С. 121).

Автор, излагая жизнеописания тех или иных подвижников, задается вопросом об их актуальности для нас, современных русских православных христиан, и отвечает на него, несомненно, положительно при определенных не внешних, но внутренних условиях, зависящих от каждого христианина: «Может ли нынешняя Москва считаться святым градом, а нынешняя Россия – Святой Русью? Убежден, что никто не сможет усомниться в этом, если святыми – истинными учениками Христовыми – будем становиться мы сами, если будем исправлять себя и свою жизнь, вдохновляясь примером огромного сонма праведников – в том числе и Собора Московских святых. Конечно, далеко не каждый из нас станет князем или епископом, сподобится мученического венца или просияет аскетическими подвигами, как те святые, память которых мы с вами сегодня вспоминаем. Но подражать следует не столько внешнему, сколько сути. Будем же стараться уподобиться Божиим угодникам земли Московской в их смирении, в их искренней любви к Господу, к каждому человеку в отдельности и к Церкви и Отечеству в целом, в их готовности пожертвовать всем ради служения Создателю и своим ближним, в их верности Христу “даже до смерти”, в их стремлении соединиться с Отцом Небесным и творить Его волю всегда и во всем. Будем выполнять и их заветы, стараясь изучать собственную веру и учить этому своих детей, и не поступаться верностью Христу ради угождения духу века сего» (С. 21–22).

Все мы неравнодушны к судьбам нашего Отечества, и его спасение и благоденствие для христианина означают «шествование по стопам святых» угодников Божиих в избранной каждым соответственной мере. «Но дело воссоздания Отечества каждый должен начинать с себя. Чтобы прочным было духовное созидание, чтобы крепли вера, надежда и любовь христианская, мы должны подражать святым отцам в “каменной” твердости их добродетелей, в неколебимой верности Богу и Церкви, в мужественном противостоянии тлетворным соблазнам, в терпеливом перенесении скорбей – с благодарением Всевышнему и упованием на милость Его» (С. 40–41).

С другой стороны, автор далек от идеализации жизни святых угодников Божиих и показывает их ошибки на пути спасения и исполнения своего служения Богу: «Не у всех упомянутых здесь святых этот путь был простым и прямым – но искреннее стремление каждого из них жить по-христиански в конце концов “выпрямило” все ошибки и отступления, если они и были, и привело этих людей к их главной цели – в Царствие Небесное» (С. 74).

О жизни святых автор говорит просто, ярко и убедительно. Книга поможет осмысленно участвовать в богослужебной молитве избранному святому. Полезной окажется данная книга и для священников при составлении проповеди и в целом, как надеется редакция, найдет своего самого широкого благодарного читателя.









Слово на Собор Московских святых (воскресенье перед 26 августа / 8 сентября)


Днесь пророчество святителя Петра пред очами нашими сбывается, сердце бо России град Москва свыше славу велию приемлет, украшаем, яко бисером честным, многим сонмом Божиих угодников…

    Тропарь Собору Московских святых






Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе отцы, братья и сестры!



Сегодня мы восхваляем Собор Московских святых, то есть празднуем память всех святых, просиявших своими подвигами во имя Христово в столице России и ее окрестностях либо так или иначе связанных с нею. Праздник этот был установлен Церковью относительно недавно – в 1997 году, но включенные в Собор угодники Божии уже давно почитаются Русской Церковью и даже в других Поместных Православных Церквях. Это святители Алексий Московский († 1378),

Геннадий Новгородский († 1505), Симон Московский († 1511/1512), Филипп Московский († 1569), Иов Московский († 1607), Филарет Московский († 1867); преподобные Александр Пересвет и Андрей Ослябя († XIV), Андроник Московский († 1ок. 1373), Афанасий Высоцкий Младший († 1395), Афанасий Высоцкий Старший († после 1401), Евфросиния Московская († 1407), Александр Спасский († после 1427), Андрей Рублев († ок. 1430), Варфоломей Симоновский († 1442), Василий Соколовский († XVI–XVII), Зосима Верховский († 1833), Пимен Угрешский († 1880), Аристоклий Афонский († 1918), Алексий Соловьев († 1928); благоверные князья и цари Даниил Московский († 1303), Димитрий Донской († 1389), Феодор Иоаннович († 1598); праведные Василий Павлово-Посадский († 1869), Алексий Мечев († 1923); блаженные Василий, Христа ради юродивый († ок. 1557), Матрона Московская († 1952); мученики и исповедники Александр Московский († 1937), Александр Лихарев († 1938), Афанасий Сахаров († 1962) и многие, многие другие – всего несколько сотен святых! И все они – мужчины и женщины, священнослужители и миряне, монахи и люди семейные – независимо от времени и обстоятельств жизни дают нам замечательные примеры пребывания со Христом и во Христе.

Конечно, невозможно рассказать обо всех этих многочисленных угодниках Московской земли в одном кратком слове. Одно лишь перечисление их имен занимает около десятка печатных страниц. Поэтому вкратце упомянем лишь о нескольких как о выдающихся примерах московской святости.

Стольный град Москву не зря называют сердцем России; на протяжении всей своей истории она играла очень важную роль в политических судьбах государства Российского. И потому совсем не случайно, что многие святые угодники Москвы – как миряне, так и священнослужители и монахи – просияли именно на поприще служения Отечеству. Пример тому подал уже первый независимый правитель города – святой благоверный князь Даниил Александрович Московский (1261–1303), «небесный хозяин Москвы».

Благоверный Даниил, будучи еще совсем юным, получил Москву в удел после кончины своего отца, святого Александра Невского (1221–1263). Москва тогда была крошечным захолустным городком, никому не известным и ничем не прославленным; но под мудрым управлением благоверного Даниила она разрослась и расцвела, наполнилась прекрасными храмами, монастырями и великолепными зданиями. Именно князем Даниилом был основан прославленный Свято-Данилов монастырь; «хозяин московский» полностью содержал молодую обитель на собственные средства. При нем же Москва начала играть заметную роль среди прочих русских городов и княжеств – таким образом, можно сказать, что именно князь Даниил заложил основы будущего великого государства Российского во главе с Москвой.

Что касается вопросов чисто политических, то благоверный князь, хотя и был человеком храбрым, предпочитал роли воина роль миротворца. В те годы Русскую землю раздирали княжеские междоусобицы: один из сыновей Александра Невского, Андрей, поправ братскую любовь, боролся со своим родственниками за отцовское наследство. Благоверный Даниил старался по возможности избегать участия в братоубийственных междоусобицах и пытался примирить враждующих князей; его миролюбивая политика сыграла очень большую роль в окончании этой междоусобной борьбы за власть.

Достойным потомком святого Даниила был его правнук – благоверный князь Димитрий Донской (1350–1389). По свидетельству старинного жития, «воспитан был он в благочестии и славе, с наставлениями душеполезными, и с младенческих лет возлюбил Бога. Еще юн был он годами, но духовным предавался делам, праздных бесед не вел, и непристойных слов не любил, и злонравных людей избегал, а с добродетельными всегда беседовал». Одним из духовных наставников молодого князя был великий православный подвижник – преподобный Сергий Радонежский (1314–1392). Князь, как и его прадед, всей душой болел за родную землю – и не случайно, что именно этому человеку, соединявшему патриотизм с личной праведностью, удалось совершить великое деяние, положившее начало освобождению Русской земли от монгольского ига: одержать победу в битве с полчищами Мамая на Куликовом поле в 1380 году. Да, дорогие мои, житие благоверного Димитрия – замечательный пример того, что успех наших трудов на благо Отечества напрямую связан с нашим личным духовным деланием (хочешь исправить мир – начни с себя!) и что христианская праведность вовсе не означает непременно уход от мира и отнюдь не исключает успешной и полезной деятельности, в том числе и на государственном и даже военном поприще.

Под стать князю Димитрию была и его супруга – святая благоверная княгиня Евдокия (в иночестве Евфросиния; 1353–1407), с которой князь прожил много лет в любви, верности и согласии. Праведная семейная, супружеская жизнь, наполненная благодатным светом истинной христианской любви, еще одна грань святости благоверного князя. Ведь взрастить такую любовь и не дать ей поблекнуть на протяжении более чем двух десятков лет тоже духовный подвиг, пусть и не такой заметный внешнему глазу, как победы на поле брани. Благоверная княгиня хранила верность мужу и после его кончины, хотя была на тот момент еще достаточно молода и могла бы выйти замуж во второй раз. Долг перед родиной не позволял ей отойти от дел – совсем еще юным сыновьям-наследникам необходимы были мудрые советы матери, – но втайне ото всех княгиня вела иноческую жизнь, носила на теле вериги и умерла монахиней, приняв перед кончиной постриг в Московском Вознесенском монастыре.

Конечно, православным князьям, как и любому православному человеку, нужны духовные наставники. И такими наставниками, такими пастырями Москва тоже была богата на протяжении всей своей истории. Они также сыграли огромную роль в становлении стольного града.

Замечательным примером такого духовного наставничества был великий русский архипастырь – святитель Алексий, митрополит Московский (1292–1378), чья святость совмещает в себе, казалось бы, несовместимые вещи. Это одновременно образец и глубочайшего смирения, и отречения от земных благ ради служения Богу, и высокого пастырского служения, и успешной государственной деятельности. Святитель Алексий, сын одного из наиболее знатных и влиятельных бояр Московского княжества, в юном возрасте ушел в монастырь, желая без остатка посвятить себя Господу, хотя в миру перед ним открывались, что называется, «блестящие карьерные возможности», а в будущем ждало богатейшее наследство. Много лет он подвизался в одном из московских монастырей, в тишине и безвестности. Об этом периоде его жизни известно лишь то, что Алексий «всяко благоизволение иноческого жития исправле и всяко Писание Ветхого и Нового закона пройде» (то есть вел строгую подвижническую жизнь и усердно изучал Священное Писание). Когда же Господу было угодно призвать его на поприще общественного служения – сначала в качестве митрополичьего наместника, заведующего судебными делами Церкви, а затем и в качестве епископа, – Алексий с подобающим монаху послушанием безропотно оставил свою тихую келью и с тем же усердием, с каким раньше изучал книги, принялся за многотрудные обязанности управления церковного.

Став митрополитом Киевским, Московским и всея Руси, святитель Алексий принимал деятельное участие и в государственной политике на благо своего народа: так, например, он дважды ездил в Орду, рискуя жизнью, дабы испросить мира Русской земле, – и сумел отговорить жестокого хана Бердибека от похода на Русь. На плечи святителя пала опека над несовершеннолетним князем Московским Димитрием Иоанновичем (будущим Димитрием Донским), рано потерявшим отца, – и мудрое духовное руководство митрополита Алексия сыграло огромную роль в становлении характера будущего героя Русской земли. Немало пришлось потрудиться святителю Алексию и над примирением между собой строптивых удельных князей, над восстановлением внутреннего мира на Руси. Мудрый святитель старался объединить все русские княжества в единый союз, который в будущем мог бы противостоять Орде и добиться независимости, – и это ему удалось. Можно с полным правом сказать, что именно святитель Алексий, хотя и не призывавший никогда к «восстанию», стоял у истоков борьбы против татарского ига, переломным событием которой стала битва на Куликовом поле.

Однако не всегда тесный союз светских властей и Церкви является благом; необходимо бывает и обличать представителей власти, если они творят неправедные дела, стараться направить их на путь истинный и защитить обиженных ими. Прекрасный пример такого мужественного христианского пастыря, не преступавшего заповеди ради угождения сильным мира сего и полагавшего жизнь свою за овец (Ин. 10,1), подает нам святитель Филипп (Колычев), митрополит Московский (1507–1569).

В какой-то мере святитель Филипп повторил путь святителя Алексия. Он также происходил из знатного и богатого рода, но оставил и богатство, и придворную карьеру и удалился в глухие северные края, в Соловецкий монастырь, где подвизался долгие годы, а затем, вопреки собственному желанию, был призван в Москву на митрополичий престол. Но у кормила светской власти стоял в те годы не благочестивый правитель вроде Димитрия Донского, а жестокий царь Иоанн Васильевич Грозный (1530–1584). Царь надеялся найти в митрополите Филиппе послушное орудие своей воли, покорного и угодливого исполнителя всех его желаний – но просчитался. Для святителя превыше всего стояла истина Христова, заповеди Божии – превыше даже собственной жизни. Поэтому, став митрополитом Московским, святитель

Филипп неустанно вступался за несправедливо обиженных царем, обличал его собственные грехи, отказался благословить опричнину. Не отступился он от христианских принципов даже тогда, когда Грозный устроил над ним неправый суд, с позором изгнал из Москвы и заточил в Тверском монастыре. «Лучше мне принять безвинно мучение и смерть, нежели быть митрополитом при таких мучительствах и беззакониях!» – объявил святитель Филипп во всеуслышание. Спустя год после изгнания святителя Грозный подослал к нему убийцу, и праведный архипастырь был предан жестокой смерти. Так жизнь этого бесстрашного воина Христова увенчалась мученическим подвигом, и подвиг сей остался навеки вписан в историю Русской Церкви и Российского государства.

Этот подвиг повторил и преемник святителя Филиппа – святитель Иов (1525–1607), ставший первым в истории Патриархом Московским и всея Руси. При нем Русская Церковь обрела независимость от Константинопольской (сам же Константинополь к этому времени оказался под властью магометан-османов в 1453 году); но патриаршество его пришлось на тяжкие годы Смутного времени (1598–1613). Самозванец Лжедмитрий I (1582–1606), ставленник Польши, выдававший себя за сына Иоанна Грозного и сумевший на короткое время захватить Московский царский престол, пытался использовать Патриарха – к тому времени уже старого и больного человека – в своих целях: если бы сам Патриарх признал его законным наследником престола, власть его на Руси несказанно упрочилась бы. Но святитель Иов отказался пойти на эту сделку со своей совестью; он не только не благословил Лжедмитрия, но и предал его анафеме, а русский народ призвал бороться против самозванца, насаждавшго на Руси римо-католичество. Патриарх был брошен в темницу, но не сдался и там – и этот замечательный пример мужества вдохновлял русских людей в борьбе против польских захватчиков, завершившейся, в конце концов, освобождением Русской земли.

Достойным преемником святителей Московских был и другой замечательный святой – святитель Филарет (Дроздов; 1782–1867), один из умнейших и образованнейших людей своего времени. Сердце его горело искренней любовью к Богу и людям, и потому он не мог оставаться праздным, не мог не полагать все свои силы на благо Церкви и народа Божия. Святитель Филарет прославился на всю империю как мудрый пастырь и ярчайший проповедник; с ним переписывался поэт Александр Сергеевич Пушкин, которому святитель своими духовными советами помог преодолеть тяжелейшее уныние. Благодарный поэт посвятил своему наставнику известное стихотворение:

Твоим огнем душа палима,
Отвергла мрак земных сует,
И внемлет арфе Серафима
В священном ужасе поэт.

Но главным трудом земной жизни святителя Филарета был перевод Священного Писания на русский язык – так называемый Синодальный перевод Библии. Над этой работой святитель трудился несколько десятков лет, терпеливо и упорно преодолевая как обычные трудности выполнения и сверки перевода, так и сопротивление тогдашнего церковного общества, считавшего обиходный русский язык слишком светским и «недостойным» Священного Писания.

Неправда ли, это напоминает доводы сторонников «трехъязычной ереси», некогда пытавшихся запретить святым равноапостольным Мефодию и Кириллу переводить священные книги на славянские языки, так как этой чести были якобы достойны лишь три языка – греческий, еврейский и латынь?

Русским же переводом Писания, выполненным под руководством святителя Филарета, мы с вами пользуемся и теперь.

Кроме того, святитель Филарет оставил нам богатейшее письменное наследие: богословские труды, собрания проповедей, в которых православные христиане и поныне черпают мудрые наставления касательно духовной жизни. Вот лишь несколько цитат из творений святителя, как нельзя более актуальных и в наше с вами время:

«Если ты не хочешь учить и вразумлять себя в христианстве, то ты не ученик и не последователь Христа, – не для тебя посланы апостолы, – ты не то, чем были все христиане с самого начала христианства; я не знаю, что ты такое и что с тобой будет».

«Свобода есть способность и невозбранность разумно избирать и делать лучшее. Она есть достояние каждого».

«Христианин! Будь, а не кажись: вот одно из важнейших для тебя правил».

Не оскудела праведность на земле Московской и в более близкие к нам времена. Свидетельство тому – множество православных христиан, которые в страшные годы безбожных гонений за веру предпочли изгнание, страдания и даже смерть отречению от Христа. И первый среди них, несомненно, святитель Тихон, Патриарх Московский и всея Руси (1865–1925).

Святитель Тихон – пример архиерея-молитвен-ника, именно тот тип архипастыря, который был более всего необходим несчастной стране в те годы; Патриарх-праведник, превыше всего ставящий не земные – пусть даже церковные – интересы, а Истину Христову. Патриарх, верный Богу своему даже до смерти (Флп. 2, 8). Не случайно именно его имя выпало по жребию во время избрания Патриарха на Поместном Соборе Русской Православной Церкви в 1917 году – вместо имени куда более вероятного кандидата, харизматичного и ученого митрополита Антония Храповицкого (1863–1936), талантливого администратора и политика. Патриарх Тихон стал истинным молитвенником за страждущий народ свой – и народ, понимая это, бесконечно уважал его и любил. Одного лишь авторитета святителя оказалось достаточно, чтобы множество отпавших людей возвратилось в Церковь из обновленчества или удержалось от впадения в безбожие.

Впрочем, нельзя сказать о Патриархе Тихоне и того, что он пытался абстрагироваться от окружающего мира. Он внимательно следил за всеми переменами не только в собственно церковной, но и в общественной и политической жизни, деятельно откликался на них и, если нужно, бесстрашно обличал, не боясь ни угроз физического уничтожения, ни осуждения со стороны своих. «Пусть имя мое погибнет в истории, только бы Церкви была польза», – говорил святитель, готовый пожертвовать ради Христа и ближних всем – и жизнью, и собственным добрым именем. В целом же свое отношение к политике и месту Церкви в ней святитель выразил в замечательных словах, звучащих удивительно злободневно и в наше время: «Церковь аполитична и не желает быть ни белой, ни красной Церковью. Она должна быть и будет Единою, Соборною, Апостольскою Церковью».

Как последнее завещание святитель оставил нам такие удивительные слова: «Чадца мои! Все православные русские люди! Все христиане! Только на камени врачевания зла добром созиждется нерушимая слава и величие нашей Святой Православной Церкви, и неуловимо даже для врагов будет Святое имя ее, чистота подвига ее чад и служителей. Следуйте за Христом! Не изменяйте Ему. Не поддавайтесь искушению, не губите в крови отмщения и свою душу. Не будьте побеждены злом. Побеждайте зло добром!»

И многие православные жители Москвы – да и всей России – действительно исполняли этот завет любимого архипастыря. Пример тому – жизнь замечательной подвижницы, блаженной Матроны Московской (1881–1952). Жизнь ее была крайне тяжелой: Матрона родилась слепой, терпела постоянные унижения и насмешки не только от чужих людей, но и от родной семьи, в юности лишилась и возможности ходить… Многие на ее месте давным-давно озлобились бы на весь мир, а может, еще и того хуже… Но в чистой, смиренной душе этой праведной девы не было места ни для того, ни для другого. Горячо любя Бога и ближних и не имея сил для какого-либо иного служения, она посвятила свою жизнь непрестанной молитве о народе русском, страждущем в гибельной тьме безбожия. К ней отовсюду приходили люди со своими проблемами, бедами – и она, сама по мирским меркам несчастнейшая из людей, но богатая духовно, помогала им всем, утешала, молилась за них. Невозможно подсчитать число человеческих душ, увидевших свет боговедения благодаря этой смиренной, терпеливой праведнице…

Дорогие во Христе отцы, братья и сестры! Мы с вами любим повторять, что Москва – святой город. Но зададимся вопросом: так ли это на деле? Город состоит из людей – а разве можем мы сказать и про население Москвы и шире – России в целом, – что оно свято, то есть следует за Господом, чтит Его волю и Его святые заповеди? Увы, в наше время все больше творится не воля Божия, а гибельное своеволие человека, когда каждый живет только для себя.

Может ли нынешняя Москва считаться святым градом, а нынешняя Россия – Святой Русью? Убежден, что никто не сможет усомниться в этом, если святыми – истинными учениками Христовыми – будем становиться мы сами, если будем исправлять себя и свою жизнь, вдохновляясь примером огромного сонма праведников – в том числе и Собора Московских святых. Конечно, далеко не каждый из нас станет князем или епископом, сподобится мученического венца или просияет аскетическими подвигами, как те святые, память которых мы с вами сегодня вспоминаем. Но подражать следует не столько внешнему, сколько сути. Будем же стараться уподобиться Божиим угодникам земли Московской в их смирении, в их искренней любви ко Господу, к каждому человеку в отдельности и к Церкви и Отечеству в целом, в их готовности пожертвовать всем ради служения Создателю и своим ближним, в их верности Христу «даже до смерти», в их стремлении соединиться с Отцом Небесным и творить Его волю всегда и во всем. Будем выполнять и их заветы, стараясь изучать собственную веру и учить этому своих детей, и не поступаться верностью Христу ради угождения духу века сего. В этом нелегком деле будем просить помощи и укрепления Божия, а также и молитвенного предстательства за нас всего Собора Московских святых, взывая вместе со всей Церковью:

«Возвеличися ныне, граде Москво, велиих даров духовных сподобляющися, яко сокровищница прелестная святыням и мощем угодник Божиих и Отечество возлюбленное многим святым, к их же помощи усердно прибегаем: о, святых Московских дивный сонме, вашими ученьми и деяньми вкупе и страданьми за Христа, души наша просветите и спасения нам присно будите ходатаи».

Ему же вместе с безначальным Его Отцом и Всесвятым Духом подобает слава, честь и поклонение во веки веков.

Аминь.









Слово в день перенесения мощей святителя Петра, митрополита Московского (24 августа / 6 сентября)


Яже прежде бесплодная земле, ныне веселися: се бо Христос светильника в тебе показа, яве сияюща в мире…

    Тропарь святителю Петру






Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе братья и сестры!



На земле, как и в вечном Царстве Небесном, одна основа истинной славы и величия – это святость. Свят и Пресвят наш Господь Вседержитель, Источник святости, потому люди, достигшие святости через причастность Богу по благодати, нарекаются детьми Всевышнего и становятся носителями множества духовных дарований Божиих, ниспосланных свыше для служения людям. Еще в земном житии угодники Божии благодетельствуют народу, но неизмеримо возрастает благодатная мощь этих наших заступников и предстателей, когда они воцаряются в обителях небесных. Переступив порог смерти, любвеобильные святые Господни продолжают служение своим немощным братьям и сестрам – живущим на земле людям.

Когда хоронили святителя Московского Петра, открылось видение: почивший святой сел на своем гробовом одре и благословил народ. Это могучее благословение почило на избранном им городе Москве и на всей земле Российской. Незадолго до кончины святой митрополит Петр предрек возвышение Москвы и ее правителей. Среди предсказаний, сулящих городу честь, силу, победы над врагами, прозвучало и обещание святителя: «Кости мои здесь положены будут». Это обещание, это избрание места упокоения земного тела угодника Божия значило очень много. Пребывание в Москве честных мощей святителя Петра явилось зримым, вещественным знаком небесного его покровительства.

Во время похорон у гроба святого митрополита трое неизлечимо больных получили чудесное исцеление. Молясь у его мощей, прозревали слепые, начинали слышать глухие, становились здоровыми паралитики. В ту пору молодая Русская Церковь не много имела чудотворных святынь, и в Москву, к гробнице новоявленного чудотворца, святителя Петра, со всех концов Руси поспешили болящие, жаждущие исцеления, а также благочестивые паломники, желавшие поклониться мощам угодника Божия и тем укрепить свои души. Святой небожитель Петр Московский от гроба своего щедро подавал исцеление телам и душам людей, притекавших к нему с надеждой и верой. И из Москвы, от раки святителя Петра, по всей Русской земле разлилась целительная сила, врачующая страшную духовную язву – застарелый грех раздоров и распрей, братоубийственных междоусобных войн. По предречению святителя Петра, Москва возвышалась, чтобы объединить вокруг себя русский народ Божий, чтобы раздробленная и порабощенная иноземцами Русь переродилась в единую и могучую православную державу.

Святостью возросла, святостью утвердилась и святостью процвела Москва, которой суждено было стать Первопрестольным и царствующим градом Руси. До явления в ней святого правителя, благоверного князя Даниила (1261–1303), была Москва лишь одним из множества ничтожных поселений, некогда основанных неугомонным строителем князем Георгием Долгоруким (1090–1157). Но под рукою благоверного князя Даниила этот захолустный городок Владимирского удела стал столицей самостоятельного княжества, к которому мирно присоединился сильный и богатый Переяславль, – и внезапно, неожиданно для людей стала славиться Москва среди древнейших городов русских: то был дар Божий кроткому святому князю Московскому Даниилу. А затем благочестие и миролюбие правителя Москвы привлекли в этот город и священную власть церковную.

Сын святого Даниила, благоверный князь Московский Иоанн Калита (1288–1340), выделялся среди других русских князей смиренной сыновней любовью к Предстоятелю Церкви святителю Петру(1260–1326). Этой любви, этого смирения не хватило владетелям по-мирскому знаменитой Твери, соперничавшей с Москвой за первенство на Руси. Святитель Петр избрал центром Русской митрополии город «успокоившего в его старости возлюбленного князя Иоанна». Духовная власть, непобедимая власть Церкви Христовой стала незримой опорой мирской власти государей Московских. Святитель Петр предрек благоверному князю Иоанну Калите «прославление с родом его паче других князей». Пророчество стало сбываться через два года после кончины святителя: неожиданно для Тверских правителей Иоанн Московский получил от золотоордынского хана ярлык на великое княжение – титул первенствующего среди русских князей. Господь по молитвам святителя Петра наделил великого князя Иоанна государственной мудростью: при нем на Русской земле, дотоле истерзанной междоусобицами и ордынскими набегами, по слову летописца, «отдохнуша и опочинуша христиане от великой истомы и многия тягости, и от насилия татарского; и бысть оттоле тишина великая по всей земле». Мирным путем распространял благоверный Иоанн благодетельное влияние Москвы-объединительницы: скупил у слабых князей их владения: Белозерск, Кострому, Галич, Перемышль, Углич; распоряжался в уделах своих зятьев – правителей древних Ростовского и Рязанского княжеств; заставил смириться пред собою властолюбивую Тверь и вольнолюбивый Новгород. В Москву к благочестивому и справедливому князю Иоанну переходили из других уделов лучшие бояре, в Московских пределах селилось множество ремесленников и хлебопашцев. По завету своего великого прадеда, святого благоверного Александра Невского, князь Иоанн смирялся пред Золотой Ордой – и властелины Ордынской империи стали доверять Московским князьям, обеспечивавшим сбор налога «ханского выхода» и внутренний мир в «Русском улусе». Отдохнув от кровопролития, Русь начала богатеть, и ордынская дань казалась уже не столь обременительной. Занимаясь устроением государства, князь Иоанн памятовал и о делах благочестия, щедро раздавал милостыню и украшал Москву новыми святынями: кроме созданного по велению святителя Петра митрополичьего Успенского собора, он построил также каменный Архангельский собор, храмы Спаса на Бору и преподобного Иоанна Лествичника «под колокола» (где воздвиглась колокольня «Иван Великий»), Благоверный князь Иоанн Калита первым из великих князей был назван отцом-государем и собирателем земли Русской.

Гроб святого Петра был так же драгоценен для Москвы, как и пребывание живого святителя. Выбор святого Петра казался внушением Божиим, и новый митрополит – святитель Феогност († 1353), тоже человек исключительной святости, уже не хотел оставить гроба и дома чудотворца и поселился здесь.

«Это перенесение местожительства митрополита в Москву имело огромное значение. Митрополит был один на всю Русь, а потому, пребывая в Москве, он давал ей и вид столицы всея Руси; при этом, конечно, действия князей, здесь сидевших, должны были всегда направляться советами и руководством митрополитов, а советы эти могли быть только направлены ко благу всей Земли, почему вся Земля должна была скоро приучиться уважать и ценить все то, что исходило из Москвы, от митрополита и ее князя. Другие князья хорошо понимали, что значил переход митрополита на жительство в Москву, и, конечно, очень на это досадовали, но делать было нечего», – пишет историк А. Нечволодов. И добавляет: «Нет никакого сомнения, что во времена княжения Калиты, при непосредственном участии митрополита, высшего духовенства, московских бояр и, вероятно, ближайших к Москве удельных князей, неоднократно обсуждались все вопросы, относившиеся к положению дел в Русской земле; вспоминалось ее славное прошлое, оплакивалось ее печальное настоящее, разбирались причины, приведшие к татарскому игу, намечались возможные судьбы будущего, и, наконец, вырабатывались строго продуманные основания для возрождения нашей родины.

Конечно, всеми единогласно признавалось, что гибель Земли произошла из-за отсутствия братолюбия, завещанного Ярославом Мудрым, но, несомненно, вместе с тем было признано также, что рассчитывать на прочное единение всех по доброй воле, на основании глубокого христианского чувства, было, к сожалению, невозможно, а потому все и постановили: начать собирать Русскую землю с благословения Церкви и во исполнение завещания святого Петра, но собирать при этом уже с подчинением Московскому князю – как всех остальных князей, так и Господина Великого Новгорода, пользуясь для этого всеми удобными обстоятельствами».

В Москве отношения Предстоятелей Русской Церкви и великих князей Московских приняли характер симфонии – гармонии между духовной и мирской властью. Симфония вела к созданию единой по вере, духовным и государственным устремлениям, ведущей подданных к вечному спасению и земному благоденствию православной державы. Благословением и советами святителей освящалась политика Москвы по собиранию Русской земли, а затем и по обретению независимости от Орды.

Уже сын и наследник Калиты, великий князь Симеон Гордый (1317–1353), правил Русью практически самодержавно; хан Джанибек († 1357) не только «отдал всех князей русских под руку» Симеона, но и поклялся от своего имени и от имени своих потомков в том, что отныне великими князьями Руси будут только князья Московские. За благодетельное для Руси деяние хана Джанибека отблагодарил великий русский Первоиерарх святой митрополит Алексий (1292–1378). Когда ослепла жена хана, Тайдула, властелин Орды призвал на помощь святого Алексия, слава о чудесах которого достигла ордынской столицы. На путь в Орду своего преемника благословил из гроба святитель Петр: когда святой Алексий молился у его раки, на гробнице первого святителя Московского сама собою загорелась свеча. С этой свечой пришел святой митрополит Алексий в Орду, и по его молитве Господь даровал ханше прозрение. (На средства благодарной Тайдулы в Москве был основан Чудов монастырь – в память чуда исцеления, совершенного святителем Алексием.)

В годы малолетства Московского князя Димитрия (впоследствии получившего славное имя Донского) власть Москвы-объединительницы, казалось, поколебалась. Титул великого князя получил старший в роде – князь Димитрий Константинович Суздальский. Однако святитель Алексий остался в Москве, оберегал юного правителя Москвы, а затем по его настоянию и великое княжение досталось благоверному Димитрию Московскому (1350–1389).

Питомец святителя Алексия, благоверный князь Димитрий, прославился громкой победой над полчищами ордынского самозванца – темника Мамая.

Мамай, забыв об обещаниях, данных Руси ханами Золотой Орды, намеревался опустошить Русскую землю и надругаться над ее святынями. В битве на Куликовом поле в 1380 году благоверный Димитрий, осененный молитвами русских святителей и собравший воедино воинскую мощь почти всех русских князей, разгромил огромное ордынское войско – то было предзнаменование освобождения Руси от власти Орды.

Благоверный князь Димитрий отличался благочестием и добрыми делами, прославлен Церковью в лике святых. Но бывало, что и святые оступались. Великий князь упрямо продвигал на митрополичий престол «своего, русского» кандидата и не раз воздвигал гонения на законного Предстоятеля Русской Церкви святителя Киприана (1330–1406), серба по национальности. Кара Божия за возникшую по вине князя церковную смуту не умедлила. После Куликовской победы Русь казалась уже свободной, но возгордившийся Донской герой затеял ссору с законным золотоордынским ханом Тохтамышем (1342–1406), и тот дотла сжег Москву в 1382 году, ужесточил власть Орды и увеличил размеры дани. Благоверный князь Димитрий не насладился плодами победы: он скончался, скорбя о новых бедах родины, в слезах покаяния. Во время нашествия Тохтамыша ордынцы разорили раку святителя Петра: гроб был истреблен пожаром, но нетленные мощи угодника Божия остались невредимы. В 1479 году они были торжественно перенесены в новый каменный Успенский собор Московского Кремля.

Безумием была неприязнь Донского героя к Первоиерарху: святитель Киприан, не будучи русским по крови, явился замечательным радетелем о Русской земле. Среди творений святого митрополита-серба – составленное им житие святителя Московского Петра. Благодаря мудрому совету святого Киприана в Москве своевременно узнали о свирепых намерениях Мамая, успели собрать и отправить на Дон войска. По велению святителя Киприана в Москву была доставлена величайшая святыня Руси – Владимирская икона Божией Матери, чудесно спасшая город от нашествия Тимура Тамерлана. Впоследствии, уже при князе Иоанне III (1440–1505), Владимирский образ Богородицы столь же дивно изгнал ордынское войско, вновь посягавшее на Русь, – то было знаменитое «стояние на реке Угре» (1480), без пролития крови положившее конец владычеству Орды над Русью. А затем возвышающаяся Россия стала уже как бы наследницей распавшейся Ордынской империи, одну за другой вбирая ее области в свои пределы.

Сбылось предсказание святителя Петра о возвышении рода князя Иоанна Калиты. Потомки Калиты – сначала династия Рюриковичей (точнее, Даниловичей), а затем династия Романовых – правили Русью-Россией на протяжении пяти с половиной столетий.

Период становления Государства Московского – единой России – явился золотым веком русской святости. На митрополичьем престоле сияли богомудрые архипастыри: святители Петр, Феогност, Алексий, Киприан, Фотий, Иона, Геронтий, Макарий и иные. Благочестивые правители считали своим долгом заботу о духовенстве, милосердие к народу, создание храмов и монастырей. Золотыми буквами в историю Русской Церкви вписан подвиг великого князя Василия II Темного: как блаженный Марк Ефесский на Востоке, так государь Василий II на Руси ниспровергли

Флорентийскую унию, лукавую попытку латинства поработить Вселенскую Православную Церковь. Симфония церковной и мирской власти на Русской земле создавала наилучшие условия для расцвета духовности – повсюду умножались святые обители, в лесных дебрях, в пустынях, на северных островах подвизались угодники Божии, освящали мир истиной Христовой, просвещали народ своим благодатным примером и вели русских людей к вечному спасению. Бесчисленные, как птицы небесные, разлетелись по Русской земле ученики и последователи Всероссийского игумена преподобного Сергия Радонежского. Могучее поле молитвы возвышало народ и державу, делало Русь угодной Богу Всевышнему. По слову одного из великих Московских святителей позднейших времен, митрополита Филарета (Дроздова): «Блаженна на земле отчизна, которая доставляет своим гражданам средства достигать Отечества Небесного».

Русская симфония Церкви и государства была надломлена при первом великом князе, принявшем титул царя, – Иоанне IV Грозном (1530–1584). Одним из знамений того времени было явление святителя Петра супруге государя, благочестивой царице Анастасии; святитель повелел закрыть свою гробницу и запечатать ее печатью.

Начало царствования Иоанна IV сулило России небывалый расцвет: молодой монарх пользовался советами богомудрого святителя Макария (1482–1553), окружил себя достойными соратниками, являл приверженность Церкви, вершил замечательные государственные дела, славнейшее из которых – покорение Казанского ханства, бывшего дотоле источником грабительских набегов на Русь и очагом работорговли.

Однако Иоанн IV не устоял в духовном величии: его душа омрачилась после кончины любимой жены Анастасии, ожесточилась в борьбе с боярскими смутами и интригами. Царь впал в гордыню и ненасытное властолюбие, начал терзать народ, провозгласил себя верховным судьей Церкви – то была уже не православная симфония, а злая ересь цезарепапизма. Уничтожая всех, кто виделся ему противниками царского самовластия, Иоанн IV казнил и духовенство. На царство пал тяжкий грех убийства Первосвятителя: по приказу монарха был зверски умерщвлен митрополит – священномученик Филипп.

При наследнике Грозного самодержца, благочестивом и тихом «освятованном» царе Феодоре Иоанновиче государство получило передышку от жестокостей властей. Симфония духовного и мирского не только восстановилась, но, казалось, укрепилась: Русская Церковь обрела Патриаршество. Однако рана, нанесенная стране произволом Иоанна IV, оказалась слишком глубока. После кончины царя Феодора на престол взошел Борис Годунов (1552–1605), шедший к царскому венцу путем интриг, а возможно также – и через убийство святого ребенка – законного наследника, благоверного царевича Димитрия (1582–1591). Политические дарования царя Бориса вызывали всеобщий восторг, но никакая земная премудрость не спасла монарха-святоубийцу от попущения Божия: вместе с нечестивым правителем Россия была ввергнута в ужасы Великой смуты.

Хищные иноземцы-иноверцы и еще более их – собственные разбойники и предатели истерзали Россию. Первопрестольная Москва была занята польскими интервентами; иноземные святотатцы, ища сокровищ, взломали гробницу святителя Петра; святыни Кремля огласились еретическим «латинским пением». Казалось, православную Русь ждет окончательная гибель. Но неколебим был в стоянии за родину Первосвятитель Церкви священномученик Ермоген (1530–1612), брошенный поляками в темницу и уморенный голодом. Поднялись против темных сил иноки Троице-Сергиевой Лавры; кровью святых мучеников увлажнилась Русская земля. Россия нашла в себе силы на всенародное покаяние, сбросила с себя преступную нечисть.

После преодоления Великой смуты царствование перешло к боковой ветви дома Калиты – династии Романовых. При первом монархе из этой династии, царе Михаиле Феодоровиче Романове (1596–1645), возродилась симфония (чему способствовало еще и кровное родство между монархом и Патриархом) – и Россия в кратчайший срок залечила раны Смутного времени. В начале царствования Алексия Михайловича Тишайшего (1629–1676) гармонично складывались отношения между ним и Патриархом Никоном (1605–1681); однако затем царь Алексий, подстрекаемый недобросовестным окружением, стал посягать на церковную власть и имения. Первосвятитель воспротивился таким святотатственным «реформам»: именно этим, а отнюдь не «гордыней» Патриарха Никона были вызваны обрушенные на него царем Алексием гонения. За царский грех Россия заплатила разъединением народа, так называемым старообрядческим расколом: Церковь, ослабленная преследованиями ее Первоиерарха, не сумела вразумить невежд – обрядоверов, а монаршие палаческие расправы над старообрядцами только разожгли их фанатизм и усугубили духовную болезнь.

Наследник царя Алексия Петр 1(1672–1725) еще с юности был подвержен западным влияниям. Этот монарх взялся переделывать Россию на иноземный манер, а Русскую Православную Церковь – на протестантский лад. Царь-западник одним ударом своего «плотничьего топора» обезглавил Мать-Церковь, лишив ее канонического Патриаршего управления, забрал в пользу государства многие монастырские и храмовые имения, низвел духовенство на положение низшего слоя, подвергавшегося порке кнутом. Среди прочих «реформ» Петра I – перенесение столицы государства из Первопрестольной Москвы в город на Неве с нерусским, с латинским душком названием Санкт-Петербург. (При нынешних восстановлениях старинных названий никому так и не пришло в голову наречь этот город православным именем Свято-Петроград в честь святого апостола Петра, как должно бы быть, следуя логике русского языка.) Дело Петра I на умаление влияния Церкви продолжила императрица Екатерина II (1729–1796), отменившая две трети монастырей России. Управление делами Церкви было отдано на откуп мирским чиновникам – синодальной обер-прокуратуре. Имперская власть презрела миссию православной державы – быть защитницей Церкви, вместо того сделавшись ее поработительницей.

Всевышний попустил разрастание греха в возгордившейся Российской империи. Государство увеличивало свою территорию, наращивало военную мощь и «международный престиж». Но тем временем верхи общества – дворянство, чиновничество, интеллигенция – разлагались духовно и нравственно. Вслед за модными западными «вольнодумствами» явилось прямое безбожие; имперская власть, поправшая устои

Церкви, лишилась священного ореола – тем легче было разрушителям-революционерам подрывать основы государства; униженное и презираемое духовенство не могло должным образом воспитывать народ в послушании Закону Божию и закону государственному – тем легче было развратителям соблазнять малых сих на зависть к чужим богатствам.

Промысл Божий преподал заблудшей России строгий урок – Наполеоново нашествие 1812 года. Русская знать, успевшая позабыть родной язык и изъяснявшаяся в своем кругу только по-французски, вдруг увидела, как ее французские учителя со свирепостью дикарей вторглись в Россию, убивая, насилуя, грабя. Перед тем как оставить Москву, «великий» Наполеон приказал взорвать Кремль; до этого французские мародеры разграбили святыни Успенского собора, взломав и гробницу святителя Петра. Считавшиеся непобедимыми полчища Наполеона изгнал русский народ православный; в то время Господь явил множество чудес во укрепление верных.

Казалось, урок понят: император Александр I Благословенный (1777–1825), дотоле «искавший истину» в масонских ложах и еретических кружках, обратился к родному Православию. Все российские монархи XIX века отличались благочестием. Но императоры по-прежнему чурались общения с церковными иерархами; по-прежнему чиновники высокомерно глядели на Церковь; продолжала существовать синодальная обер-прокуратура; сохранялось гибельное отчуждение власти от по-прежнему томящейся в синодальных оковах Церкви Божией. И раковая опухоль безбожных, революционных, богоборческих идей разрасталась все шире, заражая уже и народ. Этот внутренний духовный враг, этот диавольский соблазн, обкрадывающий и губящий человеческие души, был несравненно страшнее древнего ордынского ига. Древняя Русь, раздробленная политически, хранила духовное единство во Святом Православии – и, вдохновляемая Церковью, сумела собрать свои силы воедино и сбросить ярмо Орды. Российская империя, при внешнем блеске и могуществе, была раздроблена духовно – и оказалась бессильна перед кучкой сначала эсеровских, а затем большевистских заговорщиков.

Большевистский богоборческий режим обрушил на Церковь неслыханные гонения. Физически уничтожались не только иерархи, священнослужители, иночествующие. Сатанинская власть стремилась истребить основную массу народа Божия, крестьянство, искусственно созданным голодом, пресловутым «раскулачиванием» – повальной расправой над сельскими тружениками, крепостной колхозной кабалой. Ничтожную долю среди размолотых большевистской мясорубкой десятков миллионов жизней составляли политические противники режима и жертвы партийных «разборок»: более всего богоборцы стремились искоренить святую веру, сломать костяк православного народа. Но врата адовы (Мф. 16,18) не одолели Церковь Христову. В разгар революционной смуты, но в стороне от мятежа свершилось великое духовное событие – восстановление Патриаршества на Поместном Соборе 1918 года: первым Первосвятителем новейших времен стал Всероссийский печальник святой Тихон. Согласно таинственным путям Промысла Господня, столицей государства вновь стала Первопрестольная Москва. Опасность гитлеровской агрессии разрушила план большевистской «безбожной пятилетки», намечавшей вычеркнуть само имя Божие из сознания народа, – устрашенный германским вторжением 1941 года, Сталин дозволил Церкви поднять верных на защиту родины. Русская Православная Церковь выстояла и ныне поднимается из руин.

В здании Кремлевского Успенского собора кощунники-большевики устроили склад, потом в алтаре храма бездумно разместились музейные работники. Только в 1947 году мощи святителя Петра были перенесены в Патриарший Богоявленский собор, где им могли поклоняться верующие. В 1989 году духовно ожил и Успенский собор, где впервые со времен революции начали совершаться богослужения.

В исторических судьбах православных держав – Византии, а затем Руси – духовному взору явственно открываются деяния Промысла Божия. За умножением греха народа и властей с неизбежностью следует кара Господня: так Всевышний призывает заблудших вернуться на путь истины.

Гнев Божий не щадит и святынь. В грозные годины русской истории ордынцы, поляки, французы, большевики нарушали гробовой покой честных мощей святителя Московского Петра. Ныне мы вновь можем молиться у раки духовного отца единой Православной Руси о прекращении бедствий Отечества нашего.

В 90-х годах прошлого века Россия, словно после Батыева нашествия, лежала в разрухе и раздробленности. Страна стала жертвой худшей, нежели военная агрессия, духовной оккупации: народу внушали чуждые русскому духу сатанинские «идеалы» наживы, насилия, разврата; многие средства массовой информации стали своего рода агитпунктами Содома и Гоморры. На обезбоженный большевистским режимом народ, точно хищные волки, в 90-х набросились «миссионеры» сотен ересей. Это искушение фальшивой духовностью было направлено на то, чтобы разделить русских людей на катящиеся к вечной погибели кучки и группки. Оголтелая пропаганда безнравственности разрывала семейные связи: началось и до сих пор продолжается вымирание народа. Разномастные политиканы пичкали гибнущую страну лекарствами всевозможных реформ, от которых положение становилось только хуже и хуже. Так и должно было быть, ибо лишь одно лекарство может быть спасительным для русского народа Божия – святая вера. Но предстательством святых Божиих, в том числе несомненно – святителя Петра, по молитвам возрождающейся Святой Церкви на земле, Бог послал Отечеству нашему православного президента, и медленно, многими усилиями и жертвами погубное положение стало исправляться к лучшему. Забрезжила надежда на спасение нашего Отечества – Святой Руси. Но окончательно это произойдет лишь тогда, когда если не все, то хотя бы большинство наших русских соотечественников обратятся ко Христу и к Его Святой Церкви; когда наконец пробудится в нас духовная и историческая память; когда поймем мы уроки Промысла Божия о судьбах России. Единым народом ощутили себя русские только после принятия истины Христовой – Православия – во дни святого равноапостольного великого князя Владимира († 1015). В единое государство собралась Русская земля по зову Матери-Церкви вокруг города, избранного святителем Московским Петром. И ныне только в Боге и Святой Церкви Его может объединиться, воскреснуть для спасения земного и вечного, возродиться в былой славе и величии русский народ.

Возлюбленные о Господе братья и сестры!

Имя Петр означает камень. Петром звался первоверховный апостол, которому Христос, как на камне, обещал утвердить Свою Церковь (ср. Мф. 16,18). Петром именовался русский Первосвятитель, утвердивший в Москве духовный центр Руси, положивший начало объединению Русской земли. Святые угодники Божии, какие бы имена они ни носили, отличались неколебимой, каменной твердостью в вере и исполнении заповедей Всевышнего, каменной стойкостью в борьбе с испытаниями, искушениями и соблазнами лежащего во зле мира (ср. 1 Пн. 5,19). Это мужественное, «каменное» стояние в добре привело их к славе в вечном Небесном Царстве, сделало их деяния прочными, благодетельными не только для современников, но и для далеких потомков.

Среди охватившей в конце прошлого века Россию смуты, среди тогдашней повсеместной разрухи одна только Русская Церковь нашла в себе силы созидать, строить, открывать храмы и монастыри. Только Церковь указывает верный путь народу Божию, и, невзирая на изобилие лукавых соблазнов, все больше людей приходят в православные храмы. Это вселяет светлую надежду на то, что Господь Милующий вновь сжалится над народом Своим и дарует России спасение, как это было во времена древних смут и бедствий.

Но дело воссоздания Отечества каждый должен начинать с себя. Чтобы прочным было духовное созидание, чтобы крепли вера, надежда и любовь христианская, мы должны подражать святым отцам в «каменной» твердости их добродетелей, в неколебимой верности Богу и Церкви, в мужественном противостоянии тлетворным соблазнам, в терпеливом перенесении скорбей – с благодарением Всевышнему и упованием на милость Его.

Духоносный архипастырь Древней Руси святитель Московский Петр некогда явился и доныне остается «камнем», на котором основано православное единство Русской земли. Любвеобильный святитель Господень и ныне, с высот вечносчастливого Царства, укрепляет верных в твердом следовании по пути в Горняя. Ныне, обращая духовные взоры к чудесам и знамениям от нетленных мощей святителя Петра, воззовем же с надеждою на благодатную его помощь: «той бо немощи врачует и недуги яко тьму прогонят от вопиющих ему: радуйся, иерарше Бога Вышняго, тобою сия пастве твоей соделывающего».

Богу же нашему подобает всякая слава, честь и поклонение во веки веков.

Аминь.









Слово в день памяти равноапостольного Космы Этолийского (24 августа / 6 сентября)


Божественный веры учением украсил еси Церковь, ревнитель апостолов быв, и насеяв Божественный догматы, мученически подвиг скончал еси…

    Тропарь преподобномученику Косме Этолийскому






Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе отцы, братья и сестры!



Сегодня Православная Церковь вспоминает равноапостольного Коему Этолийского (1714–1779), одного из самых известных подвижников Греческой Православной Церкви. Преподобный Косма претерпел мученическую кончину за имя Христово в конце XVIII века, и с тех пор добрая слава этого подвижника распространилась далеко за пределы его родной Эллады. Имя святого Космы Этолийского хорошо знают и чтут в России, Сербии, Румынии, других православных странах… И недаром: дело, которому преподобный Косма посвятил всю свою земную жизнь, было так велико, что Греческая Церковь именует подвижника не только преподобным и мучеником, но и равноапостольным.

Что означает слово «равноапостольный»? Равный апостолам, то есть человек, который по своей жизни, проповеднической деятельности и подвигам уподобился самим апостолам Христовым. И это определение как нельзя лучше подходит к святому Косме: в течение двадцати лет, вплоть до своей мученической кончины, он непрестанно странствовал по городам и селам Греции, проповедуя Христово учение и наставляя народ в подлинно христианской жизни.

XVIII век был для православной Греции очень непростым временем. Вот уже триста лет страна находилась под властью Османской империи – государства, считавшего одной из главных своих задач распространение ислама по всему миру. Последователи всех прочих вер – и прежде всего христиане – в этом государстве считались людьми второго сорта, подвергались множеству унизительных ограничений, обязаны были выплачивать дополнительные подати – так называемый харадж – и никогда не могли быть полностью спокойны за свою безопасность и даже самую жизнь. Хотя османы прямо не запрещали исповедовать христианство (христиане и иудеи, согласно Корану, считались «людьми Писания» и, в отличие от язычников, имели право держаться своей веры при условии покорности мусульманским властям), они в то же время старались делать все возможное, дабы склонить греческий народ к переходу в ислам. Христианское образование – при храмах, монастырях, в обычных школах – ни в коей мере не поощрялось государством и запрещалось; здесь все зависело от произвола местных представителей власти. Уровень образования в христианских общинах катастрофически упал, причем со временем сами православные христиане, дети необразованных родителей и сами родители необразованных детей, так привыкли к этому положению, что, даже имея счастливую возможность получить образование, не видели в этом нужды. Народ все больше погружался в пучину невежества; доходило до того, что даже сами священники не только не знали азов православного богословия, но и были не в состоянии прочесть и понять Евангелие… Греки продолжали держаться Православия: в Османской империи, как и во многих странах Востока, принадлежность к тому или иному народу была практически неотделима от вероисповедания, поэтому Православие для греков, болгар, сербов и других традиционно православных подданных империи стало своего рода средством национальной самоидентификации. «Я грек – значит, я православный; я православный – значит, я грек» – именно так значительная часть народа относилась тогда к своей вере. При этом само Православно-христианское учение было для народа – как простолюдинов, так и знати, и даже клириков – чем-то весьма условным, размытым. Так, один европейский путешественник, посетивший в те годы Грецию, писал, что встреченный им греческий крестьянин не смог даже ответить ему, в Кого или во что он верует… Вместо ответа крестьянин указывал на стоявшую рядом церквушку: «Ну, вот во что она верит, в то и я… А она в то верит, во что я верю…». Ничего более вразумительного он так и не смог сказать.

Впрочем, этот крестьянин был во многом прав. Действительно, Православная вера для огромного количества ее последователей в те годы сводилась лишь к храмам и обрядам, смысла которых сами люди давно уже не понимали, да и не задумывались об этом. Они просто ходили освящать воду на Крещение, красили яйца на Пасху, на Рождество ходили по соседям колядовать, время от времени «выстаивали» церковные службы, не вслушиваясь в молитвы и не понимая их смысла, – и считали, что именно в этом и состоит Православие, а больше ничего делать и не нужно для вечной жизни.

Стоит ли удивляться, что при таком отношении к христианству люди все чаще и чаще не видели ничего плохого в переходе в ислам? Ведь такой переход давал многочисленные льготы от государства, открывал возможность сделать карьеру военного или чиновника, давал всю полноту гражданских прав, которых немусульмане были лишены; а отречься от Христа этим людям ничего не стоило – не потому, что они были как-то особенно злы и грешны, а просто потому, что Христа в их жизни итак практически не было.

Хроники тех лет донесли до нас страшные для христианского уха свидетельства: в таком-то городе православные жители массово переходили в ислам, такая-то область целиком перешла в мусульманство…

И в это-то страшное время всеобщего невежества и отступления – тайного или явного – Греции был послан апостол и пророк, который, подобно ветхозаветным пророкам, должен был возвратить отпавший народ Божий к своему Создателю. Этим апостолом и пророком был никому не известный афонский монах Косма родом из области Этолия в Северной Греции.

О раннем периоде жизни преподобного Космы нам почти ничего не известно, так как этот смиренный подвижник не любил говорить о самом себе – кроме тех случаев, когда это необходимо было для дела проповеди. Мы знаем лишь, что с юных лет он любил Бога и тянулся к знаниям; обучившись грамоте, письму и начальным навыкам толкования Священного Писания у знаменитых законоучителей своего времени, в двадцать лет Косма уже сам был законоучителем в своем родном селе, а затем, ведомый желанием целиком посвятить свою жизнь служению Господу, удалился на Святую Гору Афон, в то время бывшую на Балканах главной цитаделью не только истинной Православной веры, но и учености. Афону в свое время удалось получить от османских султанов особые привилегии, мусульманские власти почти не вмешивались во внутренние дела Святой Горы, поэтому там не было препятствий для развития христианского образования, и многие православные ученые нашли на Афоне надежное убежище. На Святой Горе с 1743 года действовала знаменитая Афониада, или Афонская Академия, – высшее учебное заведение, где учащиеся в течение девяти лет под руководством мудрых и просвещенных наставников постигали как богословские науки, так и основы светской учености: математику, философию, историю и языки… По сути это был единственный на Балканах университет, дававший своим воспитанникам превосходное классическое образование.

Успешно окончив Афониаду, Косма не захотел возвращаться в мир, но принял монашеский постриг и несколько лет подвизался на Святой Горе, предаваясь как аскетическим подвигам, так и ученым занятиям.

Он мог бы остаться на Афоне на всю жизнь, вероятно, стать преподавателем Афониады… Но искренняя любовь к Богу рождала в сердце Космы свой естественный плод: любовь к людям. Уроженец сельской местности, сын простого народа, Косма не мог спокойно думать о том, что, пока он в тишине и покое занимается на Афоне науками, его братья по вере пребывают во тьме невежества, грозящей им вечной гибелью души.

Косма отправился в Константинополь и, заручившись благословением Патриарха Серафима II, в 1765 году отправился странствовать по Греции – проповедовать Христа своему народу.

Косма ходил от города к городу, от села к селу и везде обращался к народу с проповедями, в которых кратко излагал суть Православной веры, давал людям практические наставления в христианской жизни и призывал их оставаться верными Христу и Его Церкви, что бы ни произошло. И во всех без исключения проповедях, во всех без исключения местах подвижник даже не просил, а требовал от народа учиться самим и учить своих детей, не дать мраку невежества окончательно охватить их умы и души.

«Исследуйте Писания, – обращал он к людям слова Самого Господа, – ибо чрез них обретете жизнь вечную!» (см. Пн. 5, 39). Подвижник понимал, что народу сейчас, как ничто другое, необходимо живое слово Божие. Как можно держаться веры, которую не знаешь?

Но исследовать Писания невозможно, если не умеешь даже читать и писать, – а большинство греков в те годы были и вовсе не грамотны. Поэтому преподобный Косма неустанно призывал народ строить школы и находить учителей для себя и детей, а немногочисленных грамотных людей – идти преподавать в этих школах, заботясь не о плате, а о просвещении своих братьев по вере.

«Лучше иметь в своем селении школу, чем источники и реки, – говорил преподобный, – потому что вода питает тело, школа же питает душу. Школа открывает церкви и монастыри». В жаркой, безводной, засушливой Греции источник, а тем более река всегда почитались за одно из высших благ; отсюда видно, какое значение придавал преподобный Косма учению.

«Ученые должны стремиться не в господские дома, не ко двору вельмож и не для богатства и знаменитости расточать свою ученость, но обязаны учить простой народ, живущий в великом невежестве и грубости», – обращался преподобный к своим собратьям, людям образованным.

У преподобного Космы, этого истинного монаха, не было никаких личных средств и сбережений; но куда бы он ни приходил, он тут же организовывал сбор средств на очередную школу. Было это нелегко – население Греции в те годы, особенно в сельской местности, богатством не отличалось – но в конце концов нужные средства все-таки собирались, как говорится, с миру по нитке. Благодаря трудам преподобного Космы в северной Греции было основано около двух сотен школ. Невероятное количество для той эпохи.

Рассказывают, что в одном городке в ответ на призывы Космы собрать денег на школу жители ответили, что не могут этого сделать, так как все свободные средства уходят у них на содержание имевшихся в городе двенадцати храмов. Тогда Косма предложил им закрыть несколько или даже все храмы, кроме одного необходимого, а освободившиеся средства все-таки пустить на школу. Увидев же, что жители городка смущены столь «неблагочестивым» предложением, преподобный, схватив топор, бросился к одному из храмов и у всех на глазах принялся крушить стену… Лишь после такого поступка, граничащего с юродством, люди образумились и последовали советам подвижника.

Дорогие мои отцы, братья и сестры! Вижу, что и среди вас многие смущены поведением преподобного Космы. Кто-то, наверное, даже считает его богохульным. Как это можно – закрывать и даже ломать храмы, чтобы построить школы?! Разве молитва не важнее знаний и учения?

Давайте послушаем, как объяснял свои поступки сам преподобный Косма.

«Христиане, большое количество храмов не сможет сохранить или усилить нашу веру, если верящие в Бога не просвещены Писанием и Ветхого, и Нового Завета. Нашу веру утвердили не безграмотные, но мудрые и образованные святые».

«Моисей учился сорок лет. Так и мы с вами тоже должны учиться, изучать науки, чтобы знать, как устроить свою жизнь. И если вы, родители, не выучились грамоте, так пусть хотя бы ваши дети будут грамотны. Неужели не видите, как одичал наш народ, – из-за нашей безграмотности мы уподобились диким зверям! Я советую вам сделать все возможное, чтобы открыть в ваших селениях школы, чтобы вы понимали Святое Евангелие и не пребывали во тьме».

Как видно из этих слов, преподобный вовсе не противопоставлял ученость вере и служению Богу. Наоборот – он считал ученость путем к вере и служению, к уподоблению святым отцам Церкви (которые действительно были людьми высокообразованными), а потому и придавал учению такое огромное значение.

Конечно, молитва, тем более молитва соборная, в храме, очень важна и нужна, даже необходима. Ведь молитва – это общение с Богом. Но если человек не будет знать и понимать, Кому он молится, зачем и о чем, – какой будет прок в его молитвах? Да и вообще, молиться в многочисленных храмах при таком отношении скоро станет некому: так и не познав на деле Христа и Его учения, «христиане только по имени» вскоре либо отойдут от Церкви, либо перейдут в ислам, чему столько страшных примеров уже было вокруг. А потому лишить народ учения ради постройки и содержания храмов в таких условиях было ничуть не лучше и не разумнее, чем умирающему от жажды человеку вместо воды посоветовать «молиться и поститься»…

Дорогие мои! А не оглянуться ли нам сейчас вокруг себя? Разве не похожую ситуацию наблюдаем мы с вами в нашем собственном обществе?

Увы, и среди нас немало таких, кто считает, что учение и знания не нужны, что все духовные и материальные проблемы сами собой разрешатся от постройки новых храмов и часовен, пения молебнов и от «молитвенных стояний». А ведь и о нашем народе можно сейчас сказать теми же самыми словами, которые некогда обращал преподобный Косма к православным грекам: мы одичали в своей безграмотности, уподобились диким зверям, не знаем и не понимаем своей веры, вместо подлинно христианской жизни и непрестанной работы над собственной душой сводим свою «православность» к набору внешних обрядов и чисто формального, без умного и сердечного обращения к Богу, присутствия на церковных службах… А ведь наша с вами ситуация вовсе не такая трудная, как была в те годы в Греции… Нам с вами никто не мешает ни исповедовать свою веру, ни изучать ее, над нами не тяготеет иго иноверцев… Пока не тяготеет… Но если мы не образумимся, если не начнем учиться жить по-христиански, если из народа Божия превратимся в «племя», бездумно ходящее в храм только за Крещенской водой и освященными вербами, – то рано или поздно с нами произойдет то же самое, что некогда произошло с позабывшей Христа великой православной империей ромеев, а еще раньше – с царством Израиля. Придут другие – иноверцы ли или просто атеисты – и овладеют и местом нашим и народом (Ни. 11,48).

Кстати, сам преподобный Косма именно так понимал трагедию Ромейской империи, преданной в руки турок. В XVIII веке среди греков было немало таких, кто видел в этом крушении великой империи «происки масонов», мнил свой народ несправедливо обиженным, мечтал о восстановлении империи и возвращении в Константинополь православного царя, возлагая на это все свои надежды, – вместо того чтобы возлагать их на Господа. Святой же Косма отвечал подобным мечтателям-монархистам, что Ромейская империя пала не из-за чьих-то происков, а из-за собственных грехов, из-за того, что народ ее, возгордившись, забыл Бога и начал жить безбожно, по-язычески. И потому Бог забрал у греков предмет их гордости – империю, – дабы вразумить их и не дать окончательно погубить свои души.

Вновь обратимся к живой речи преподобного Космы: «У тебя есть ребенок, и он мерзнет. Что ты сделаешь? Положишь перед ним несколько угольков, чтобы он согрелся. Но ребенок еще совсем неразумный малыш, он тянется ручками, чтобы схватить угли. А ты что делаешь? Чтобы твой ребенок не обжегся, движимый своей любовью, ты заберешь угли и скажешь: лучше пусть мое дитя замерзнет, чем сгорит. Потому что если замерзнет – еще сможет согреться, если сгорит – его уже не вылечить. Так поступил и Господь: видя, что нам грозит опасность попасть в ад, движимый Своей великой любовью, Он забрал у нас это ложное царство, чтобы взамен подарить Царство истинное. Христос был распят не для того, чтобы даровать нам тщетное, временное царство, но Царство Небесное и вечное».

Вообще, в своих проповедях преподобный Косма постоянно подчеркивал, что самое главное в жизни христианина – это Христос. Ничто не может сравниться с Ним по важности: ни семья, ни родина, ни собственная жизнь. «Тело наше пусть сгорит, пусть изжарят его; все земные вещи пусть заберут у нас (нет им места в будущем, отдайте их, они не ваши) – берегите и заботьтесь только о душе и Христе – лишь это вам необходимо, никто не сможет отнять их у вас против вашей воли. Храните их и не потеряйте!»

Нет, преподобному вовсе не чужд был патриотизм, то есть любовь к родной стране и соплеменникам; сохранились сведения, что он даже участвовал в организации тайных обществ, готовивших почву для освобождения Греции от османского ига. Но в то же время вопросы национальные и политические для него были неизмеримо ничтожны в сравнении с вопросами духовными; а родство веры было превыше родства по крови. «Христиане, здесь у нас нет родины, – учил свою паству преподобный Косма. – Бог потому и создал нас ходящими головой к небу и вложил ум в голову, чтобы мы всегда стремились на нашу истинную родину – Царствие Небесное. Здесь, на этой земле, даже если мы станем царями, мы не найдем покоя. Этот мир – постоялый двор. Ведь, путешествуя, вы останавливаетесь в гостинице всего на один вечер, а затем стремитесь скорей добраться к себе домой. Помните, что здесь ни у кого нет отечества. Отечество наше – Царствие Небесное».

Османская система миллетов, когда этническая принадлежность подданных определялась их вероисповеданием (и наоборот), способствовала росту национализма. Греки, сербы и другие православные народы, жившие под властью османов, начинали считать, что Православная вера принадлежит им по праву крови, а если в Православие обращался какой-нибудь иноплеменник – например, еврей или цыган, – относились к нему с пренебрежением, как к второсортному чужаку, не принимали его в свою общину. С еще большим презрением относились к иноверцам, не находя ничего зазорного в том, чтобы обмануть кого-нибудь из них и вообще повести себя с ними непорядочно. Разумеется, преподобный Косма в своих проповедях неоднократно выступал против такого позорного поведения, недостойного имени христианина.

«– Все люди происходят от одного отца и матери, поэтому мы все братья, и только вера нас может разделять. Есть ли среди вас цыгане?.. Ты от кого происходишь, сын мой? Отвечай.

– От Адама и Евы, святый отче.

– И тебя эти молодцы, греки, принимают, как своего брата?

– Нет, они только насмехаются надо мной.

– Слушай, чадо мое: ты, цыган, если крещен во имя Святой Троицы и соблюдаешь заповеди Божии, попадешь в Рай и унаследуешь вечную радость, а я, грек, если не буду достойным, попаду в ад и буду там вечно гореть. Старайся спастись и не обращай внимания на то, что тебе говорят люди».

«Братья, если вы обидели христиан, турок, иудеев или франков – верните полученное неправдой, оно проклято и не может принести никакой пользы».

Увы, увы, братья и сестры, и снова в этих словах равноапостольного Космы, произнесенных в XVIII веке перед греками, мы находим немало обличающего для нас сегодняшних… Разве и в нашем с вами обществе мало таких, кто воспринимает Православие как синоним «русскости»? Разве нет таких среди нас, кто видит в Православной вере лишь средство укрепления «национального духа», «национальной культуры» и с недоумением, а то и с откровенной враждой и презрением смотрит на приходящих в православные храмы иноплеменников, забывая о том, что быть православным христианином означает не «быть русским», а быть верным учеником Христа, заповедавшего нам любовь к ближнему своему?..

Именно эту любовь – подлинно христианскую любовь к Богу и людям – неустанно проповедовал народу преподобный Косма. В конечном итоге именно она была главной целью всех его проповедей, всех его призывов учиться и изучать свою веру. Именно этой любви, без которой, по слову апостола, «все – ничто» (ср. 1 Кор. 13, 2), хотел он научить паству.

«У Всеблагого и Многомилостивого Бога, братья мои, есть много разных имен: Он именуется и Светом, и Жизнью, и Воскресением. Но главное имя нашего

Бога – любовь (1 Ин. 4, 8). Если мы хотим прожить эту жизнь достойно, наследовать Царство Небесное и называть Бога нашего Отцом, нам следует иметь две любви: любовь к Богу и любовь к нашим братьям. Естественно для человека иметь эти две любви, противоестественно – не иметь. Как ласточке необходимо два крыла, чтобы воспарить в небеса, так и нам необходимо иметь эти две любви, ибо без них нам невозможно спастись».

«Если хотите спастись, ничего другого не ищите в этом мире, кроме любви».

«Каждый христианин, будь то мужчина или женщина, должен заботиться не только о своем спасении, но должен еще заботиться и о своих братьях. А тот, кто печется только о себе и совсем не заботится о ближних, не наследует Царствия Божия».

«Господь, зная, что не у всех есть возможность выучиться наукам, оставил нам завет, которого достаточно, чтобы хорошо прожить здесь, на этой земле, а после наследовать рай. Что это за завет? “Не делай другому того, что ты не любишь. А сотвори ему то, что сделал бы и для самого себя”. Что значат эти слова? “То, что ты ненавидишь, – говорит Господь, – и не хочешь испытать от других, сам не делай никому”. А теперь подумай, чего ты хочешь? Хочешь, чтобы тебя обокрали, оклеветали, убили или сотворили тебе другое зло? Конечно же, нет. И сам тогда не поступай так со своими братьями, и спасешься. Хочешь, чтобы другие тебя кормили, поили, стирали твою одежду, творили тебе добро, прощали твои ошибки и говорили о тебе только хорошее? Тогда и сам так с ними поступай – и спасешься».

И преподобный Косма не только проповедовал любовь на словах – всей своей жизнью он являл пример деятельной христианской любви. Ведь что такое любовь, дорогие мои? Это не эмоциональное переживание, как думают многие; это, по слову известного православного философа Семена Франка, «бытие одного для другого». Иными словами, любить – значит желать блага другому человеку, и не только желать, но делать для этого все, что в твоих силах.

Равноапостольный Косма поступал именно так. Он, истинный монах, оставил «возлюбленную пустыню», Святую Гору Афон, и вышел в неспокойный, суетный, полный опасностей мир ради блага своих братьев и сестер во Христе. Тяжело ли ему было? Конечно, тяжело. И оттого, что он не мог вести полноценную монашескую жизнь, и от непонимания паствы, которое ему постоянно приходилось преодолевать… Но преподобный, по великой своей любви, готов был пожертвовать всем, что у него было, ради ближних своих.

«Вы можете сказать: “А ты ведь монах, что ты тогда делаешь в миру?” Я, братья, неправильно поступаю. Но так как народ наш стал безграмотным, я решил: “Пусть Христос потеряет лишь меня, но получит остальных”. Может быть, по милосердию Божию и вашим молитвам и я спасусь».

«Что является моим вознаграждением? Чтобы вы собирались по пятьдесять человек и беседовали об этих священных истинах, о которых я вам рассказал, запечатлевали их в ваших сердцах, чтобы они вели вас в жизнь вечную».

Какая искренняя, горячая любовь к Богу и людям звучит в восклицании преподобного Космы, дошедшем до нас в одной из записей и достойном стать своего рода эпиграфом ко всей его святой жизни: «Ах, если бы, братья мои, я был бы в силах взойти на небо, чтобы воззвать великим гласом и возвестить всему миру, что один Христос наш есть Сын и Слово Божие, и Бог Истинный, и Источник всей Жизни!»

Мы уже говорили о том, что преподобный Косма почитается Православной Церковью как преподобномученик. И он действительно претерпел мученическую кончину: его проповеди и просветительские труды остановили массовую исламизацию, начавшуюся в Северной Греции, и турецкие власти тайком умертвили опасного проповедника, повесив его на дереве. Есть мнение, что поспособствовали этому и иудейские торговцы, которым святой Косма сильно убавил их прибыль, проповедуя христианам, что нельзя заниматься тоговлей по воскресным дням, но предоставляя для этого субботу. Но по сути, мученический подвиг его начался гораздо раньше. Ведь «мученик» по-гречески именуется «мартир», то есть «свидетель», «свидетельствующий»; а разве преподобный Косма не свидетельствовал неустанно о Христе в течение всей своей жизни? Единовременно пожертвовать жизнью хотя и великий подвиг, но велико и отдавать эту жизнь каждый день по частям в течение многих и многих лет на благо ближнего своего; а преподобный Косма поступал именно так. Потому-то и плодом его жизни явилась не только личная святость, но и возрождение и спасение целого народа.

Будем же и мы, дорогие отцы, братья и сестры, подражать равноапостольному Косме Этолийскому в его деятельной христианской любви к Богу и людям, в его мужестве и уповании на Господа; будем следовать его заветам, усердно изучая свою веру, учась жить по-христиански и взращивая в сердце добродетели!

Будем просить на этом нелегком, но благодатном пути помощи Господа и молитв самого преподобного Космы, восклицая:

«Радуйся, апостолов подражателю, Церкве учителю и светильниче; радуйся, благочестия Божественный насадителю и сопричастниче мучеников, Космо равноангельный».

Богу же нашему, воздвизающему нам во спасение святых Своих, подобает всякая слава, честь и поклонение – Отцу и Сыну и Святому Духу ныне и присно и во веки веков.

Аминь.









Слово на Собор Нижегородских святых (первое воскресенье после 26 августа / 8 сентября)


Поминайте наставников ваших, которые проповедовали вам слово Божие, и, взирая на кончину их жизни, подражайте вере их.

    Евр. 13, 7






Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе отцы, братья и сестры!



Сегодня мы празднуем Собор Нижегородских святых, в который входят святители Симон Печерский († 1226), Алексий Московский († 1378), Дионисий Суздальский († 1385), Симеон Смоленский († 1699), Иларион Суздальский († 1707), Гавриил Рязанский († 1862); преподобные Евфимий Суздальский († 1404/1405), Макарий Желтоводский († 1444), Варнава Ветлужский († 1445), Иоасаф Печерский († 1567), Александра Дивеевская († 1789), Назарий Валаамский († 1809), Марфа Дивеевская († 1829), Елена Дивеевская († 1832), Серафим Саровский († 1833), Варнава Гефсиманский († 1906), Матрона Дивеевская; благоверные князья Георгий (Юрий) Всеволодович Владимирский († 1238), Александр Невский († 1263), Андрей Константинович Нижегородский († 1365), Феодора Нижегородская († 1378); праведный Алексий Бортсурманский († 1848); блаженные Пелагия († 1884), Параскева († 1915) и Мария Дивеевские († 1931); мученики Макарий Вяземский († 1918), Михаил Воскресенский († 1918), Стефан Немков († 1918), Иоанн Флеров († 1918), Алексий Нейдгардт († 1918), Алексий Порфирьев († 1918), Лаврентий Балахнинский († 1918), Дария Суворовская († 1919), Евдокия Суворовская († 1919), Мария Суворовская († 1919), Петр Воронежский († 1929), Николай Восторгов († 1930), Иаков Гортинский († 1937), Анна Ежова († 1937), Александр Никольский († 1937), Василий Ежов († 1937), Николай Хвощев († 1937), Петр Лебединский († 1937), Стефан Митюшкин († 1937), Евгений Горьковский († 1937), Александр Беляков († 1937), Андрей Бенедиктов († 1937), Валент (Валентин) Никольский († 1937), Иоанн Лазарев († 1937), Иоанн Никольский († 1937), Петр Сахаровский († 1937), Елисавета Самовская († 1937), Александр Ильинский († 1937), Александр Крылов († 1937), Александр Курмышский († 1937), Алексий Молчанов († 1937), Вениамин Владимирский († 1937), Елисавета Сидорова († 1937), Иоанн Мошков († 1937), Михаил Адамонтов († 1937), Михаил Гусев († 1937), Николай Троицкий († 1937), Николай Филиппов († 1937), Павел Борисоглебский († 1937), Павлин Старополев († 1937), Порфирий Колосовский († 1937), Евгений Яковлев († 1937), Анисия Масланова († 1937), Василий Завгородний († 1937), Иаков Гусев († 1937), Иоанн Быстров († 1938), Марфа († 1941) и Пелагия Дивеевские († 1944). Большинство из них давно уже были прославлены и почитаемы Церковью, но общий праздник Собору Нижегородских святых был установлен относительно недавно – в 2008 году. И это было сделано не случайно – ведь в житиях всех этих святых мы находим все возможные примеры христианской святости – добрых пастырей и праведных мирян, добродетельных монахов и не менее добродетельных людей семейных, православных христиан, живших обычной жизнью, и мучеников за имя Христово.

Немалую и во многом определяющую роль в формировании духовного облика и всей жизни любой христианской общины играют ее пастыри. Не зря говорит Господь через пророка Захарию: Порази пастыря, и рассеются овцы (Зах. 13,7), повторяя эту же мысль в Новом Завете (Мф. 2,31). Этим Господним словам вторит святитель Феофан Затворник, прямо утверждая, что «святые делаются святыми через пастырей». И действительно, в истории Церкви найдется немало примеров, когда достойные и праведные пастыри посылались нечестивому народу (для его исправления), но очень нелегко (да и возможно ли?) отыскать примеры противоположные: когда благочестие народа расцветало бы под руководством пастыря недостойного.

Потому-то так важно для бытия Церкви поставлять в священнослужители людей, способных по своим духовным и иным качествам стать добрыми пастырями. Потому-то Православная Церковь выставляет к будущим пастырям столь многочисленные и достаточно жесткие требования – требования, которые иные современные православные (мнящие себя, вероятно, очень «прогрессивными») желают смягчить или даже полностью отменить, забывая о том, что каноны о священстве есть не что иное, как обыкновенные правила безопасности, и, как любые подобные правила (производственные ли, дорожные ли), написаны не чернилами, а человеческой кровью и горьким опытом. Разве можно доверить скальпель хирургу-неучу? А ведь пастыри также суть врачи, оперирующие не земные тленные тела, но нечто неизмеримо более важное: саму человеческую жизнь, человеческую бессмертную душу… Одно неосторожное, небрежное, неумелое действие – и чья-то душа будет жестоко искалечена, а то и вовсе погибнет… А потому не само ли собой разумеется, что дело врача душ человеческих следует доверять человеку не раньше, чем он пройдет строжайшие испытания на пригодность к этому поприщу? Причем этот строгий испытующий голос должен раздаваться не только извне, со стороны церковного общества, но и прежде всего изнутри, звучать гласом совести в душе самого человека, желающего стать пастырем.

Замечательные примеры христианского, мудрого отношения к собственному жизненному призванию находим мы в творениях святых отцов Церкви, с достоинством несших нелегкий подвиг священнического и епископского служения.

Так, святитель Иоанн Златоуст пишет, что пастырем может стать далеко не каждый, но лишь тот, кто «много превосходит всех и столько превышает прочих душевной добродетелью, сколько Саул превосходил весь народ еврейский высотою тела (см. 1 Цар. 10, 23), или еще гораздо более… Пастырю надобно иметь много благоразумия и много очей, чтобы со всех сторон наблюдать состояние души». Этот же великий учитель Церкви говорит, что принимать священнический сан, не будучи достойным столь высокого служения, недопустимо.

Следует привести и другие мудрые и убедительные в своей прямоте слова Златоуста: «Учитель имеет нужду в благодати Божией и мире. Если он без них будет управлять народом, то все распадется и погибнет за отсутствием у него кормила. Хотя бы он и был опытным в управлении, но если не будет иметь этого кормила – благодати и мира от Бога, то потопит корабль и плывущих».

«Наше врачебное искусство, – пишет о пастырском деле святитель Григорий Богослов, – гораздо труднее, а следовательно, и предпочтительнее искусства лечения тела, но оно еще труднее и потому, что последнее мало заглядывает вглубь, более же занимается внешним. Напротив, наше врачевание и попечение полностью относится к сокровенному сердца человека (см. 1 Пет. 3, 4), и наша брань – с врагом, воюющим и противоборствующим внутри нас, который оружием против нас употребляет нас же самих (что всего ужаснее) и предает нас греховной смерти. А для борьбы нам нужны: великая совершенная вера, в большей мере Божие содействие, но не в малой мере, как я убежден, и наша собственная ревность, выражаемая словом и проявляемая делом».

Преподобный Исидор Пелусиот выражается о недостойных кандидатах на священство крайне сурово: «Весьма смешно брать на себя власть над другими тому, кто не в состоянии властвовать над собой. Кто не только не подчинил себе своих неистовствующих страстей, но и дал им свободу делать все, что хотят и могут, тот воистину будет смешон, покушаясь исправить других… Как ты, непотребный, освящаешь других? Как ты, нечистый, очищаешь? Как ты, раболепный, приуготовляешь сынов Божиих? Тебе самому нужно очиститься и потом очищать; не святотатствовать и тогда уже стать священником. Перестань губить не только свою душу, но и многие другие, за которые умер Христос!»

Древним отцам вторит подвижник Нового времени – святитель Димитрий Ростовский: «Признак доброго пастыря тот, что он ходит перед овцами, а не позади овец, как говорит Христос в Евангелии: И когда выведет своих овец, идет перед ними (Ин. 10,4). Что же означает, что пастырь должен ходить впереди овец? Что он обязан быть первым во всех добродетелях, а не отставать от всех, что он должен служить примером для овец, а не овцы для него. Каждому из пастырей апостол завещает: будь образцом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте (1 Тим. 4,12)».

Как это непохоже на нынешнее состояние умов, когда в пастырстве зачастую видят не служение, а своего рода статус, «продвинутый уровень посвящения» и не только не испытывают самих себя, дерзая претендовать на священный сан, но даже, напротив, скрывают свои грехи, очевидно препятствующие рукоположению… Я уж не говорю о том, что сан весьма часто принимают не ради того, чтобы служить Богу и ближним, а ради карьеры, заработка, личного тщеславия…

И потому так ценны для нас примеры истинных пастырей – таких как, например, святитель Суздальский Дионисий (1300–1385), чей подвиг начался на берегах великой русской реки Волги, в окрестностях Нижнего Новгорода.

Современники описывают святителя как «мужа кроткого, рассудительного, знающего Священное Писание, учительного, славного постничеством и исполненного любви ко всем». Иными словами, это был действительно достойный кандидат в православные пастыри. Вот только стремился ли сам Дионисий поскорее возложить на себя священный сан? Отнюдь! Он начал свой путь простым монахом, выкопав над Волгой небольшую пещерную келью, и долгие годы подвизался там в полной безвестности, пока вокруг него не собрались ученики, жаждавшие научиться у опытного уже подвижника монашеской жизни. Только тогда Дионисий принял священство – и не потому, что считал себя достойным сего, но исключительно потому, что сан ему был необходим для окормления братии основанной им пустыни, ныне известной как Нижегородский Вознесенский Печерский монастырь. Да и епископского сана он, даже будучи всеми уважаемым настоятелем монастыря, отнюдь не искал: епископскую хиротонию он принял лишь в 1374 году, в достаточно почтенном возрасте, смиренно подчиняясь воле священноначалия и народа.

О чем же заботился святитель Дионисий в годы своего епископского служения, а до того – в бытность свою настоятелем монастыря, лично знакомым и даже дружным со многими епископами и митрополитами всея Руси, пользующимся большим почетом и уважением со стороны нижегородских князей? Все житие этого удивительного пастыря свидетельствует о том, что главной его заботой было благо паствы – и благо прежде всего духовное. Под руководством игумена

Дионисия в основанной им пустыни процвело немало славных подвижников, также впоследствии прославивших родной край и всю Православную Церковь своей добродетельной жизнью и трудами во имя Христово; так, например, учениками Дионисия были преподобные Евфимий Суздальский (1316–1404) и Макарий Желтоводский (1349–1444). Из обители выходили миссионеры, которые с благословения своего наставника самоотверженно несли свет веры Христовой в дальние края: известно, например, что в 1352 году настоятель Печерского монастыря посылал двенадцать человек из числа братии на проповедь «в верхние грады и страны, ид еже Бог кого благословит». Принимал подвижник живое участие и в судьбах своего народа, в те годы готовившегося сбросить вековое иго монгольской Орды: своими проповедями и мудрыми советами он вдохновлял народ и князей на эту борьбу, а в 1377 году благословил инока Лаврентия составить знаменитую летопись – изложение истории Руси вплоть до начала XIV века, основной целью которого, по-видимому, было вызвать в памяти русских людей их славное прошлое, а также и трагические события последнего времени, чтобы укрепить их в решимости бороться за свободу своей земли.

Весьма мудрое и поучительное отношение к священному сану и пастырству мы встречаем и у одного из предшественников святителя Дионисия на Суздальской кафедре – святителя Симона Суздальского и Владимирского († 1226). Святитель Симон начинал свои подвиги в Киеве, в знаменитой Киево-Печерской Лавре, и был весьма дружен с одним из ее насельников – иноком Поликарпом, приходившимся ему кровным родственником. Впоследствии Симон переселился во Владимир, а Поликарп остался в Киеве, но друзья продолжали переписываться и поддерживать тесную духовную связь.

Оба друга и родственника были усердными и искренними подвижниками, но были между ними и различия. Так, Симон совершенно не стремился к высоким чинам и вообще почестям; когда же Владимирский князь Георгий Всеволодович все же уговорил его занять епископскую кафедру Владимира, недавно осиротевшую и нуждавшуюся в мудром руководстве, Симон согласился на это лишь из уважения к князю и любви к православной пастве Владимира, желавшей именно его видеть своим архипастырем. Кафедрой он управлял с не меньшим усердием, чем ранее подвизался в монастыре; но в то же время с искренней горечью писал о себе, вспоминая любезную его сердцу жизнь простого инока в Киевской обители: «Всю эту славу и честь сейчас же за ничто посчитал бы, лишь бы колом торчать за воротами или валяться сором, попираемым людьми, в Печерском монастыре или быть одним из убогих, просящих милостыню у ворот честной той лавры».

Не таким был родственник Симона, Поликарп. Несмотря на прочие духовные достоинства, его обуревала страсть честолюбия. Движимый этой страстью, не раз пытался он добиться игуменской должности в своей обители, а не достигнув в этом успеха, порывался покинуть монастырь и найти другую обитель, где его сделали бы игуменом. Конечно, святитель Симон не мог не знать об этом недостатке своего друга и не раз обращался к нему с увещеванием. Когда же различные князья начали обращаться к нему, уважаемому всеми святителю, с предложениями «устроить» его родственника Поликарпа на ту или иную епископскую кафедру, святитель, ко всеобщему удивлению, не только не поддержал эти княжеские намерения, но даже принялся убеждать и князей, и самого Поликарпа отказаться от подобных замыслов.

Для святителя превыше всего стояло духовное благо паствы и самих ее пастырей, а не родственные чувства – те самые, которые писатель Александр Грибоедов с такой иронией выразил в известной реплике одного из героев «Горя от ума»: «Как станешь представлять к крестишку ли, к местечку, / Ну как не порадеть родному человечку?»… Святитель понимал, что честолюбивая страсть Поликарпа не только воспрепятствует ему стать подлинно добрым пастырем, но и нанесет непоправимый вред его душе, если епископская власть окажется в его руках. Поэтому в Киев из Владимира уходили к Поликарпу пламенные послания, полные слов прямых, резких и даже суровых, но – в то же время – полных любви и искренней заботы о друге. Одно из таких посланий сохранилось в Киево-Печерском патерике; оно и поныне звучит весьма поучительно, ведь страсть честолюбия и сейчас живет в душах многих, в том числе – увы! – и пастырей Церкви…

«Убедился я, – пишет святитель Симон Поликарпу, – что ты санолюбец и славы ищешь от людей, а не от Бога. Или не веруешь ты, окаянный, написанному: “Никто сам собой не приемлет чести, но призываемый Богом”. Если же ты апостолу не веруешь, то и Христу не поверишь. Зачем ищешь ты сана от людей, а не от Бога, поставленным от Бога повиноваться не хочешь и думаешь о себе так высоко? Таковые в первые времена свержены были с небес. “Разве я, – говоришь ты, – недостоин такого сана, что не могу принять его, или хуже я эконома этого или его брата, который тоже начальствует?”… Все это дьявольские начинания, скудоумные твои измышления. Если же и сам ты получишь какую-нибудь почесть и займешь высокое место, не забывай смиренномудрия, и тогда, если случится тебе лишиться этого места, ты снова пойдешь по смиренному пути своему и не впадешь в различные скорби… А ты, брат, не епископства ли захотел? Доброе дело! Но послушай, что апостол Павел говорит Тимофею, и, прочитавши, ты поймешь, исполняешь ли ты сколько-нибудь то, что следует епископу. Да если бы ты был достоин такого сана, я не отпустил бы тебя от себя, но своими руками поставил бы сопрестольником себе в обе епископии – во Владимир и в Суздаль, – как и князь Георгий хотел; но я воспрепятствовал ему в этом, видя твое малодушие. И если ты ослушаешься меня, захочешь власти, сделаешься епископом или игуменом, – проклятие, а не благословение будет на тебе! И после того не войдешь ты в святое и честное место, в котором постригся. Как сосуд непотребный, будешь ты извержен вон и после много плакать будешь, но безуспешно. Не в том совершенство, брат, чтобы славили нас все, но чтобы правильно вести житие свое и чистым себя соблюсти».

К счастью, Поликарп прислушался к советам своего друга и родственника и начал бороться с собственным честолюбием. Борьба эта принесла плоды: Поликарп, как и Симон, достиг больших духовных высот и впоследствии был прославлен Православной Церковью в лике преподобных. Так мудрое отношение святителя Симона к священному сану и пастырству не только спасло человеческую душу, но и привело ее к святости.

Разумеется, под руководством столь мудрых пастырей не могло не расцветать на Нижегородской земле и благочестие народа. Примером тому являются светские вожди этого народа – Нижегородские князья, прославленные в лике святых. Так, уже основатель Нижнего Новгорода, князь Георгий Всеволодович (1188–1238), тот самый, что некогда призвал святителя Симона на Владимирскую кафедру, был правителем весьма достойным. Только однажды в жизни он принял участие в междоусобной борьбе князей, – правда, не ради себя, а лишь выступая на стороне одного из соперников. То есть главным для него была не борьба за власть, а всемерное укрепление и оборона своего края от многочисленных врагов. Защищая свой народ, князь не жалел собственной жизни, не раз рисковал и собой, и жизнью своих сыновей и в конце концов сложил голову в бою, в неравной битве с монгольскими войсками на реке Сити. В памяти народной он навсегда остался героем и защитником.

А один из преемников князя Георгия, Нижегородский князь Андрей Константинович (1320–1365), и подавно был человеком праведным. Он унаследовал княжеский стол в 1354 году; междоусобная борьба за власть между русскими князьями к тому времени не только не ослабла, но в чем-то даже стала еще непримиримей. Князья воевали друг с другом, интриговали, пытались наперебой заручиться поддержкой Орды и оговорить противников перед монгольским ханом… На этом неприглядном фоне особенно удивительно выглядит жизнь князя Андрея, который не только не принимал участия в подобных братоубийственных и попросту подлых предприятиях, но даже когда сам золотоордынский хан предложил ему ярлык на великое княжение – добровольно отказался от него в пользу своего младшего брата Димитрия, дабы не вызвать новых сражений и интриг. Неслыханный для тех времен поступок! Но князя Андрея недаром называли современники «кротким, и тихим, и смиренным, и многодобродетельным».





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=50289028) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.