Книга - Девочка, которая живёт

Девочка, которая живёт
Татьяна Старкова


Книга про девочку, которая живёт, а не влачит жалкое существование, хоть иногда этого так и хочется – ведь гораздо легче сдаться, чем сражаться с самой собой и убирать из себя пороки и прочие штуки-гадости. В процессе долгой и интересной жизни и изнурительной, чего уж там, работы над собой, я вывела для себя Заповеди, которыми руководствуюсь сама в Жизни и которыми делюсь с читателями. Разбираю радикальное прощение, формирую Путь к Богу-внутри-Себя на примере простых жизненных ситуаций, украшаю текст стихами и прочими бусинками, умело вплетёнными в полотно книги.





Татьяна Старкова

Девочка, которая живёт





Посвящение:

Моим детям, родителям, мужчинам моей жизни, знакомым, незнакомым и друзьям, благодаря которым я написала эту книгу




Жила-была


Жила была девочка. И звали её по-разному. Кто Алиной, кто Марьяной, кто Вероникой, кто Христиной, а кто и Просто Никак.

Девочке было очень важно, как к ней относятся другие. Поэтому она выдумывала себе новые имена, новые образы, новые наряды. Она никак не могла определиться, кто же она такая на самом деле. Боялась найти себя. Боялась, что не понравится другим, боялась, что будет неудобной для мамы с папой, для школьных и институтских учителей и товарищей, для себя. Ведь это так ново. Так непривычно, непонятно, непредсказуемо и, поэтому, дико страшно. Ей было удобно бояться и играть в игры. Пока однажды, и в который уже раз, её жизнь не рассыпалась.

Алиной об неё вытирали ноги, Марьяной ей совали в лицо свою гордыню и откровенную тупость, которую сложно объяснить людям (точнее невозможно). Вероникой ей пихали в голову и куда попало всё, что попало – свои советы, свои истины, свои анализы ситуации. Ни о каком уважении, самоуважении, любви и верности не могло идти и речи. Как ей было жить сейчас? Кем же она была на самом деле? Она не знала. Но уже захотела понять.

Ей повезло. Когда-то она помнила себя, ту единственную, которую и любила. Она любила. Саму себя. Когда-то. Но кто-то сказал не то, а она ранимая, приняла близко к сердцу, засомневалась в себе, появилось чувство вины за неудобность и девочка рассыпалась. Помнила она, но вот никак не могла восстановить в памяти ту себя. Не то чтобы уж прожить её изнутри, хотя бы просто восстановить. И она начала.

Начала всё с начала. С чистого и белого листа. С белого – потому что она была чистой светлой и радужной, веселой и отзывчивой, доверчивой девчулей с огромными зелеными глазами, незабываемой искренней горящей улыбкой и розовыми здоровыми и сильными щеками, на которых виднелись две ели заметные чарующие ямочки.

Она была одна. Жила одна. Нет. Вы не подумайте, вокруг неё постоянно было полно народу, людей, с позволения сказать. Больше того, она почему-то, по какой-то одному Богу ведомой причине всегда оказывалась в гуще событий и в эпицентре внимания. Её «любили» буквально все. Эту загадку внеземного притяжения всех и вся к ней она не разгадала и по сей день. Возможно, это и не важно, а возможно, это и есть самое важное на свете. Люди чувствовали, буквально чувствовали кожей, что у неё есть Свет, есть Ключи, есть что-то, что напоминало им их самих. Она была такой искрящейся, манящей, пугающей, таинственной и одновременно завораживающей и прекрасной как яркий и невообразимый свет в конце тоннеля.

Она любила свой свет и одновременно боялась его. Ведь она никогда не стремилась стать центром притяжения и внимания, была тихоней, ей нравилось быть с самой собой наедине, и вообще, по правде сказать, она не очень то и любила всех этих «людей». В ком-то ей виделся динозавр, крокодил, в ком-то липучий паук, а в ком-то склизкий и противный по своей сути осьминог. Девочка ничего не могла поделать с этими чувствами, бушевавшими в ней за маской, уже маской, улыбающейся девчули.

Да. Она хотела быть одна. Мечтала об одиночестве. Об некоем отшельничестве если можно так сказать. Жила в городе, но когда оставалась с самой собой наедине мечтала оказаться в одинокой деревушке на отшибе какой-нибудь лесной поляны, а лучше в центре густющего леса с речушкой, протекающей неподалеку. К слову сказать, она, став взрослой по человеческим возрастным меркам, купила себе и дом и участок земли именно в таком месте, о котором мечтала с детства.

Именно в моменты одиночества она была наиболее счастлива. Любила жить и творить, мечтать и летать., путешествовать и созерцать, чувствовать, слушать, вдыхать и быть.. Но нужно было работать, существовать в этом людском зоопарке, полном рептилий, горгон и прочей, поражающей даже самое изыскательное воображение живности, жити и нежити.

«Имей храбрость быть собой» – сказала она себе и пошла. Что уж. Путь так Путь. Будем учиться.

По дороге ей открывалось много всякого невообразимого, неперевариваемого её маленьким и добрым Сердцем. Она встретила много жестокости, гадкости, приставучести, навязчивости и гнили. Но так же ей на пути попадались и Доброта, Любовь, Искренность, Счастье, и Вечность. Вечность была то прозрачной и бесконечной, то леденящей Душу, то холодной и злой, обжигающей до костей своей лютостью, то пронизывающей до самых глубоких глубин её Души Чистотой и Мудростью, Безусловной Любовью и одним словом, Вечностью.

Она не то чтобы любила жить или не любила жить…Она всё время сомневалась, а Правильно ли я иду, это ли мой Путь, почему Бог так жесток ко мне. Она оборачивалась назад и приходила в ужас, волосы, ее прекрасные длинные слегка вьющиеся волосы вставали дыбом и горели синим пламенем от увиденного, потом уже мерещившегося позади. Приёмник Боли сломался. Она хотела заткнуться, замолчать навсегда, однако её сила Духа не давала ей этого сделать и она смирялась и шла дальше. Во тьму или в свет, уже было не важно. Она просто шла. Просто это был её Путь.

Однажды, на неё снизошло озарение. Громкое слово, но именно оно больше всего подходит под описание всего происшедшего с ней единомоментно.

Она вдруг поняла, что Душе, её исстрадавшейся по чистой Любви душе, просто необходимо было слиться с Личностью. Помириться с ней. Поговорить. Найти общие точки соприкосновения, уйти в себя. Слава Богу, Вселенная предоставила ей таки такую возможность уединения и нелюбви (как ей казалось). Ведь по человеческим общепринятым меркам девочка одна с тремя детьми оказалась за бортом жизни, без денег, без работы – не то чтобы она сдавалась и не пробовала, не пробовала жить и приживаться, нет, она ходила на различные собеседования в поисках работы, и ей везде давали зеленый свет, ведь она была высококлассным специалистом в своей профессиональной сфере, и брали сразу либо перезванивали спустя какое-то время и тоже брали, но вот во всех случаях перед выходом на новую работу ей резко ни с того ни сего отказывали в приёме. И так семь раз!! А три раза отказали сразу по причине её многодетности!

Девочка продолжала идти, топ-топ, шёл суд с бывшим мужем по разделу (отбору) её по наследству доставшегося ей от родителей имущества, топ-топ, чуть не сгорел её любимый лесной дом, топ-топ, серьезно и надолго заболели дети, топ-топ, не было денег на элементарные лекарства, топ-топ, не было никакой гос поддержки, топ-топ, она стучала во все двери, двери открывались, её внимательно выслушивали, даже жали руку, а где-то и целовали руку и выпроваживали, наглухо захлопывая дверь перед самым её носом, топ-топ. У неё была бесплатная парковка, и даже в этом ей умудрялись завидовать люди.

Она не таила злобы, не печалилась, она сосредоточилась только на ногах, которые шли, топ-топ, по сырому асфальту. Тупо белые кроссы, которые переставляются. И она была рада этому и очень благодарна Богу и Вселенной матушке, что они топают, её эти белые кроссы.

Не строилась жизнь, не строилась личная жизнь, не строилась материальная жизнь. Она задалась вопросом «Да что же вообще да черт возьми да здесь не так??» «Что Здесь Не Так??!».

И вот. Нашла.

Она. Сама она. Пока она шла, пока сомневалась, пока растворялась и снова собиралась, она растеряла себя. По кусочкам, по частичкам, незаметно, но сильно и лихо и, казалось, навечно.

Она поняла, что доброта из её Сердца куда-то испарилась, что Девочка вроде есть, и вроде её и нет. Что хоть она и верит вселенной и богу, но она чрезвычайно и бесконечно устала, обижена на них, и, получается, что не верит.. По сути – Не любит. Осталась только привычка жить. Жить, как жила до этого. Жить, и вроде жить и не жить одновременно. И захотела она всё это принять и простить. Одномоментно единовремнно и всепоглащающе.

Не вышло.

Веры не хватило.

Тогда она погрузилась в себя и очень очень очень сильно попросила Душу открыться ей, хоть приоткрыться, хоть на минуточку. Она была счастлива этому мигу и напугана одновременно. Ведь там была одна боль… Чернющая огромная дыра из боли, отчаяния, самоуничижения и самоуничтожения, чувства вины и вопиющего множества страхов. Девушка резко схлопнула этот диалог, как будто ударив в ладоши. Испугалась.

Потом ещё попробовала шагать, но не вышло.

Тогда она собрала все свои силы, ведь это был Единственный Путь, теперь она это отчетливо видела и понимала, и, поборов свой страх перед чернющей Бездной, шагнула в неё, одним мааааленьким шажком, шагнула, навстречу Душе. Вот прямо к первому же к чему угодно, но к первому же, что попадется на её пути.




1.


И первой она вывела для самой себя такую Заповедь:

1. Не унывать

Жила-была девчуля Юля. Она была не то, чтобы сильно уверенной в себе, нет, но она очень хотела казаться такой. Девчуля очень любила жизнь и всё, что связывало её с этим словом – развлечения, тусовки, яркость момента и сладость результата. Она буквально прожигала жизнь по нотам, по частицам, много умничала и, в общем, была счастлива. Однажды в её двери постучалась беда.

Она похоронила родителей, будучи беременной на крайних сроках, тяжело заболел её новорожденный сын, она была вынуждена съехать с квартирки родителей её мужа, так как та им вдруг самим сильно понадобилась, переехала жить в деревню с дровяным отоплением и водой из колодца. Юлька научилась топить печь и разработала свою схему по доставке воды в дом напрямую из только что очищенного ею самой старого колодца во дворе. Поставила человеческий унитаз, душевую кабину с тропическим душем, потому что очень любила именно такой душ, воткнула в тесную кухоньку посудомоечную машину, полностью обустроила быт и сделала абсолютно приемлимым для жилья старый деревенский и, казалось, уже ни к чему непригодный дом. Что уж говорить о соседях. Они диву давались, чесали головы-затылки и брали рецепты устройства водопровода и схемы врезки в него посудомоечной машины.

И это всё она – профессорская дочка, звезда любой компании, сильная и независимая Юля Юлечка Восторг. Маникюр и педикюр, причесочка и прикидон по последней крайней моде мод. Она не унывала.

Начался суд за наследство – многомиллионное имущество хотели отобрать другие родственники покойных родителей. Она с трехлетним трудом, но выиграла суд. Часто и сильно болели дети, она стала непризнанным лекарем и знатоком всех медицин. Разрушался обветшалый дом – она научилась пользоваться строительными инструментами, болгаркой, лобзиком, бензопилой, деревообрабатывающими станками, что уж говорить об отвертках, стамесках и прочей железной важности в таких делах – и здесь она тоже стала непревзойденным мастером среди всех дровосеков. Её муж окончательно слетел с катушек – она развелась с ним и ушла «вникуда» одна с тремя детьми. Купила квартиру на отсуженные от наследства деньги, устроила детей в школы и сады, вышла на работу и, можно сказать, встала на ноги. Жила-поживала и добра наживала.

Правды ради сказать, поначалу, и перед каждым её шагом и наималейшим шажком, Юлю одолевали дикие сомнения, мучили въедливые и самые мрачные страхи, прессовала банальная лень. Она брала себя в руки, точнее в кулак, собиралась всеми своими силами в комок, заставляла себя не думать головой и просто шла и делала то, что должна была сделать именно в тот самый важный момент её жизни. И каждый из них, каждых из этих моментов именно и был таковым – САМЫМ ВАЖНЫМ. Она только и успевала благодарить Бога и Вселенную за представлявшиеся ей всё новые и новые возможности, за силы, которые брались, казалось, уже совсем изниоткуда, за опыт, который сам приходил к ней в руки, за одаренность извилин головы, за чудо, что она продолжала жить, творить, любить себя и Бога и детей и шла вперёд, и не сдавалась. Любила себя и свой Путь.

Когда-то, далеко после этих событий в её жизни, когда она совсем отчаялась, погрязла в саможалости, в самоуничтожении, в ненависти к Пути, в обвинениях в адрес Бога и Вселенского долбанного замысла, Юля вспомнила наконец о том, кем она была на самом деле. Какой она Борец. И тот Путь, пройденный ею однажды, снова помог ей встать на ноги, отряхнуться и с гордо поднятой головой зашагать дальше, по Жизни, с улыбкой и цветами в Душе.




2.


Вторая заповедь гласила:

2. Не красть. Победить Жадность. Не желать чужого

Жила-была девочка Катя. Она была хорошо воспитанной и постоянно нарушающей правила хулиганкой. Отличница в институте и «своя» в любой, даже самой отпетой компании. Душевная, умная и красивая заводила, и просто артистичная особа. Однажды она познакомилась с Игорем, с виду уверенным в себе парнем, знающим себе цену. Он умел зарабатывать, никогда не унывал и был оптимистом по жизни. Всегда и во всём видел позитиФФ и зеленый свет, ему были открыты любые двери. Он был усердным, упёртым и разбирающимся в людях мужчиной.

Их захватили общие узконаправленные и широко необсуждаемые интересы – тонкости эзотерики и другие потусторонние штуки. Они болтали днями и ночами напролёт, переворачивали всё с ног на голову и обратно, и постоянно смеялись. Им было легко и хорошо вместе. Они даже и не заметили как вдруг не смогли друг без друга жить.

Она была за неудачным замужем и готовилась к разводу ещё до знакомства с Игорем, он был женат, но не сказал об этом Кате, а когда сказал, было уже поздно. Они срослись плавниками («Катастрофически», песня «Ночные снайперы»). А ведь у Кати был принцип – не встречаться с женатыми, не брать чужого, не обманывать женщину с той стороны Планеты. Отношения должны быть чистыми и строиться на доверии и взаимном уважении.

Но она полюбила его, он полюбил её. Всё казалось бы просто. Она ушла от надоевшего и в конец афигевшего супруга, он развелся со своей опостылевшей, но когда-то горячо любимой женой, бросил дочь и дом. Катя и Игорь жили вместе. Им было хорошо, спокойно и любимо вдвоем. Горячий ароматный кофе по утрам в постель и бутерброды с красной икрой на завтрак. Он гладил её ноги и говорил уютные и такие милые слова. Она собирала ему контейнеры с едой на работу, он чмокал её в щечку и уходил. По вечерам – бесконечный телевизор, который был совсем неинтересен Кате, и её занятия йогой, которые не понимал и даже не пытался понять Игорь (да и что там понимать!). Её дети постоянно, то довольно, то недовольно кричали, требовали к себе внимания и напрочь выносили даже самое долгоиграющее любящее и понимающее терпение. Он тайком бегал на встречи со своей дочкой, Катя занималась бытом, спортом и собой. Со временем точек соприкосновения становилось всё меньше, Катю дёргали проблемы, думки и быт, Игоря не трогало ничего. Общие и такие интересные совместные интересы растеряли былой пыл и завораживающий трепет и их взаимное притяжение друг к другу угасло. Игорь решил вернуться к старой, но такой хорошо знакомой хоть и опостылевшей, но жене. Катя осталась одна у разбитого корыта, с разбитым Сердцем и с разорванной Душой, полной сомнений, негодования и боли.

Её принцип ещё больше укрепился в ней, со временем она научилась прощать и отпускать обиды, принимать мир таким, какой он есть, ни больше и не меньше, не купаться в иллюзиях и не строить воздушных замков из песка и пыли. Жила настоящим и ценила каждый миг своей такой короткой и такой красивой жизни. Была благодарна Богу за пройденный Путь и уроки, извлеченные в таком обильном изобилии из её раскаявшейся, но, когда-то, полной боли, Души.




3.


Третья, казалось, была проста:

3. Не убивать

Жила-была девочка Дарья. Она была чрезмерно сильной как внутренне, так и внешне, у неё был богатый внутренний мир, сильный Дух и горячее Сердце. Она ценила правду, ещё раз правду, и ничего, кроме правды! Максималистка и абсолютистка в самом неприкрытом её проявлении. Она рубила с плеча чуть что не по ней, и могла так подобрать слово в нужный момент, что и меча не нужно было. Дарья имела всех острым языком и изощренным умом. Помимо этого она была где-то глубоко в душе чуткой и нежно понимающей других людей, все их боли и обиды были ей самой хорошо знакомы и близки, она чувствовала их насквозь, при желании.

Однажды она познакомилась с мальчиком Максимом. Он втёрся к ней в доверие, так как боялся её, не хотел, чтоб она и про него говорила гадости и раскатывала его «под орех» при всех. В девочке же проснулась девочка, та самая, доверчивая и понимающая всё и всех с полуслова девочка, и она как будто влюбилась в мальчика Максима, такого чуткого и внимательного к ней. Они сошлись, гуляли, ели мороженое. Он делал ей комплименты, она краснела и смущенно хлопала ресницами. Со временем она стала требовать от него бОльшего, он срочно влюбился в другую пассию и они расстались.

Дарья была так зла на Максима, что уничтожала его и мстила ему всеми известными ей способами. Она распускала невообразимые слухи о нём среди общих друзей, ей никто не верил, но все кивали, никто не хотел связываться с озлобившейся брошенкой. Она ненавидела его в Душе и всей Душой. Дарья, ради прикола, пошла и на крайние меры, таскалась по бабкам с его фотографией и там заказывала различного рода проклятия, порчи, привороты и прочие одним бабкам известные мерзости специально для него, special for you, как говорится. Она была одержима ненавистью и Своей Личной Правдой! Сердце девочки схлопнулось. Она была полна отчаяния, нелюбви и боли, ведь все её надежды и мечты, так удачно сформированные в её голове, их совместная квартира и общие воображаемые несвершившиеся дети, парк, в котором они гуляли со своими многочисленными собаками – всё лопнуло как огромный мыльный не успевший до конца ещё даже надуться пузырь. Она перестала верить в любовь, в свет, в бога и в прочие несусветные глупости.

Дарья была одна. Нет. Она была дико, дичайшим образом, одинока. Никто ей не верил и не говорил правду, поскольку попросту боялся быть зашибленным её злостью. Она скрывала от всех свои наполеоновские планы мести и страшенно боялась любить, ведь там, после всего этого розово-голубо-радужного экзорцизма были одни Боль и Страдания невообразимой силы и лихости. Она боялась вновь открыть своё Сердце и только лишь иногда делала слабые попытки кому-нибудь поверить. Она везде искала выход, но нигде не могла его найти.

Она читала книги и обращалась внутрь себя, но как только сталкивалась с пространством боли внутри своей грудины, её отшвыривало обратно – в стенания и саможалость, в обиды, гнев, гордыню и лютую ненависть как к тому мальчику, имя которого она уже и позабыла, так и к Жизни в целом. Но она хотела жить. Она ещё помнила, что значит любить, она ещё верила, где-то глубоко внутри себя она верила, что сможет.., что встретит..

Она была одна. «И слава Богу», – подумала Дарья. «Никто не надоедает, никто не дергает, никто не отвлекает. Пойду-ка я разберусь с этой болью», – решилась она. «А что её в себе таскать? А смысл? Ведь жизнь то не меняется и не стоит на месте, течёт идёт и бьёт ключом, всё шагает своим чередом, а я всё стою и стою на месте. Надоело». Она открыла Сердце и без страха посмотрела ему в глаза. Какое же оно было черное нелепое размытое и совсем, казалось, не её. Она продолжила стоять и смотреть. Сердце заговорило с ней.

– Нравлюсь? – спросило оно Дарью.

– Нет. – тишайшим голосом ответила Девочка.

– Так от чего же? Ты сама окрасила меня в сей цвет, сама ненавидела и проклинала, сама и всё решила, сама сделала меня таким!! – гордо салютовало Сердце.

– Но я не хочу. Я хочу жить по-другому! – сказала девочка, опустив глаза.

– Тогда сделай выводы, раскайся.

– А как? – спросила растерявшаяся девочка, ведь мало того, что она впервые разговаривала с Сердцем, так её ещё и трясло и обдавало жаром так, что, казалось, она бежит в железной бочке, наполненной горящими углями по раскаленной пустыне.

– Прости его, прости его за всё, что он и сделал и что не сделал, и отпусти, отпусти из Сердца навсегда. Не бойся. Твоё с тобой останется, а ненужное отвалится. Потом прости себя, саму себя. Совсем. Извлеки уроки, наиценнейшие выводы в своей жизни и поблагодари за них и за пройденный Путь. И тогда, возможно, тогда я хоть немного, но просветляю. – ответило ей Сердце.

– А почему немного? – спросила озадаченная услышанным девочка.

– Да потому что здесь не только он один. Здесь и твои родители, и учителя из школы, и товарищи по вузу, и много кого ещё. Если хочешь Жить, и жить с большой буквы, с каждым, слышишь, с каждым ты обязана проделать такую работу. А если не сможешь, или кого-нибудь забудешь, то снова когда-нибудь, но обязательно вернешься сюда, ко мне, и состоится этот же самый разговор! – ответило Сердце и снова стало собой, обычной и привычной черной массой.

После долгой и продолжительно мучительной работы над собой, огромного количества слёз и благой легкости осознаний девочке подобрело и она снова научилась Дышать. Она поняла, что в этой лютой ненависти, в этой дикой нелюбви и страхе боли она убила в первую очередь саму себя, а потом уже и ему немного досталось!

Так, к ней чудодейственным кармическим невообразимым образом не вернулись все её лихости и таскания по бабкам, её не сандалило по голове и жопе так, что искры пух и перья сыпались по всей деревне-кладбищу. Ведь она смогла раскаяться, простить и отпустить, хоть и не скажу, что далось ей это легко и без приложения неимоверных усилий, долгой и принудительно нудной работы над собой, с самой собой и со своей Душой.




4.


Четвертая самой ей снилась:

4. Не лгать. Самой себе

Жила-была девочка Глаша. Она была юна Душой и открыта Сердцем. Игрива, ласкова, заискивающе нежна, с огоньком в глазах и с Пламенем вожделений в ягодицах.

Он был этаким петухом, уверенным и всегда главным в любом курятнике. Ей нравилась его харизма, ему нравилась она. Они сошлись легко. И как же тяжело расставались. Он ходил за ней по пятам, заваливал её смс, звонками, приездами, он буквально болел ей и не давал ей покоя. Как же она жалела себя, жалела его, жалела, что не рассталась с ним ранее, что всё тянула с расставанием, хоть уже тогда и знала, что он не тот, не тот единственный мужчина её жизни («Всю мою жизнь я искал любовь, чтобы найти одну» Баста, «Сансара») Она жалела жалела жалела….

Эти страдания разъедали её изнутри, отравляли чувствительную душу сомнениями и наполняли ядом Сердце. Она отказывалась кому-нибудь верить, стала ненавидеть себя и в конце и вовсе запуталась и загнулась. А ведь честно поговори она с собой, скажи она правду однажды, однажды себе и однажды ему, раз и навсегда, отшей она его поуверенней, раскайся за жадность и страхи, так одолевавшие её тогда, может быть она и не погибла бы от чувства вины, может быть и он нашёл бы своё счастье уже давно и уже надолго.

Но ведь так страшно признавать собственные ошибки, так страшно идти пешком, когда к цели могут легко и с ветерком подвезти, так страшно быть снова одной, без помощи и материальной поддержки, так страшно шагнуть Вникуда, навстречу Ветру Неизвестности в люто пугающую Пропасть из Ничего, страшно бросить вызов собственным страхам, страшно смотреть Правде в глаза, страшно дальше Жить и страшно быть собой.

Глаша разобралась со страхами. Не сразу. Но со всеми. Другого выхода просто не было, решение единственно – идти внутрь себя. Только там все ответы. Она затеяла честный и открытый диалог с самой собой. И первый шаг ею был уже сделан – девочка признала наличие своих страхов и стала по порядку разбираться с каждым из них.

Ей было страшно признать собственные ошибки – её так тянуло к нему, банально играли гормоны и хотелось всё больше и чаще, и глубже и сильнее. Глаша призналась, что это уже больше похоже на зависимость, и хорошо, что пока ещё не на одержимость, она поумерила свои аппетиты в еде подобного рода, успокоила воспаленное и уже заболевшее воображение, вылечила несуразно-гнетущее и одолевающее притяжение усилием Воли и взятием своих хотелок под умеренно доверительный Контроль. Она смогла совладать с собой, договориться о том, что будет открыта и радостна, а огонь пусть накапливается и уплотняется в ней, растрачивать его понапрасну не было уже ни сил, ни желания.

Ей было страшно идти пешком к цели – она смирилась с вяло текущей ходьбой. Пусть так, зато честно и с самой собой наедине. «Не всегда же нестись, сломя голову, иногда можно и прогуляться по набережной, не спеша. Зато почувствую Бриз в открытые участки тела, разгляжу то, что всегда было прямо перед моим носом, и чего никогда не видела до этого – три горы на берегу! (Да как вообще можно было не заметить три!!!горы!!!?), унюхаю запах моря, пьянящий запах морской соли и свежесть утреннего размеренного тумана, услышу крики чаек (Да их тут полно, и они только и делают, что орут! Где раньше были мои уши и глаза!!?)».

Ей было страшно быть одной – она огляделась по сторонам. «А кто мне нужен? Дети никуда не денутся, один единственный не встретился», у неё был вкусный чай и ароматный кофе, конфеты и сыр, она умела приготовить мясо так, что мёртвый из могилы на запах отзовётся, у неё был её любимый компьютер с хобби по написанию заметок, с детьми у них была игра – они рисовали для мамы раскраски, а мама их потом разукрашивала и развешивала на стену, у неё всегда было открыто окно и слегка прохладный осенний воздух желтых листьев свободно проникал в помещение, смешивая аромат её парфюма с запахом розовой свежести постельного белья и хлористой чистотой звенящего пола. Ей вдруг стало легко и слёзы благой радости накрыли её лицо, задрожало горло, затрепетало Сердце и запульсировало тело. Ей захотелось отдаться всей жизни, всей жизни целиком, полностью и без остатка. И бесконечно благодарить за этот дар – Дар Жизни…

Ей было страшно остаться без материальной поддержки – она смирилась, что не может найти более высокооплачиваемую работу, умерила свои аппетиты в покупках, свела дебет с кредитом и даже научилась откладывать понемногу на большую мечту.

Ей было страшно шагнуть Вникуда – «А что я теряю?» – спросила она саму себя. – «Собственные страхи? Так и хорошо. Будут новые испытания? По ходу разберемся, что гадать. Я не знаю, что будет впереди? Хорошо. Как будто до этого знала, чего ожидать) Я не знаю ответ на все вопросы, я не знаю ответ на свой главный вопрос – когда встречу своего единственного. Я не знаю ответ. И смиряюсь с этим. Я и не могу его знать. И не должна. Моя задача в том, чтобы жить. Жить честно с самой собой наедине. Вот что для меня поистине важно и ценно. Честно. Остальное – хитросплетения ума и ловушки матричных, опять же надуманных, страхов. Пойду дальше, а там будь что будет» – подумала Глаша и шагнула.

Ей было страшно бросить вызов собственным страхам – «смотреть в глаза страху страшно, не смотреть – ещё страшнее: будет заход на новый круг и так круг за кругом», подумала умная Глаша, – «пока вновь не вернешься в эту же самую точку, только уже изможденная высосанная с новыми ранами и свежим отчаянием. Чего ходить туда-сюда? Уж лучше сейчас, сразу и навсегда!» – решилась Девочка и посмотрела прямо в упор в красно-чёрные, как горящие угли, глаза Страха. И страх ушёл. Мгновенно. Он оказался трусоват)

Ей было страшно смотреть Правде в глаза – Глаша искренне и от души считала себя доброй и честной, искренней и отзывчивой, ранимой и сильной одновременно, и очень этим гордилась. Но она болела. Болела обидами и разочарованиями, ненавистью и чувством вины, различного рода и содержания страхами, жалостью к себе, замечала за собой, что иногда позволяет себе пренебрежительно либо раздражительно относиться к людям, а иногда и вовсе чувствовала своё превосходство над всеми и вся. Глаша никак не могла понять, в чём же дело, почему так часто меняется её настроение, хотела выяснить, с чем связаны её душевные порывы, почему её резко качает то в одну сторону – вселенской добродетели, к примеру, то в другую – полномасштабной ненависти и планетарной войны.

«Что это за качели и как с них слезть», – хотела выяснить она. Ведь Глаше надоело всё время болтаться то так, то эдак. Она хотела душевного равновесия и покоя, мечтала о гармонии с самой собой. Она не знала и не понимала, что означают эти слова, девочка буквально чувствовала все эти понятия какой-то частичкой своей Души и всем Сердцем и всей Собой стремилась к их познанию. Также, она видела в них Свет, а её отражение в Зеркале говорило об отсутствии оного в ней. И хитрюля начала искала в себе то, что ненавидела в других, и так, шаг за шагом она выпуталась из этой паутины. Каждый сам выбирает, где его дно.

Она ненавидела себя за похоть, хоть и в процессе познания оной ей было вполне себе комфортно и уверенно, она шла как могущественный Ледокол в непроглядную и бесконечно-существовавшую толщу айсбергов в пучине всеокеанских вод. Она хотела растворяться и отдаваться полностью и целиком без оглядки абсолютно всему, что встретится на её Пути. Жестам, взглядам, прикосновениям, ласкам, его нежным пальцам и сильным рукам, его уверенному языку и резко кусающе-прихватывающим кожу зубам. Его огромному теплому чувствительному головастому члену, такому нежному и столь же сильно твёрдому, что она изнывала от одного его ощущения подле себя. Она хотела его, хотела его одновременно и попеременно, хотела его целиком и сразу, хотела насовсем, везде и всюду поглащать в себя. Он умело и настойчиво доставал до самых глубоких глубин её естества, пронырливый и упёртый в достижении своей цели.. Она любила, когда он знал, чего хочет она. Он хотел её всю. Он знал, как любить, она знала, как принимать и отдавалась каждый раз как в последний.

Она простила себя за свою любовь к близости с близким человеком и приняла себя вот ровно такую, какой и была – живой радостной игривой скользящей чарующей манящей стонущей изнывающей потаённой открытой наслаждающейся извивающейся взрывающейся раскатывающейся растворяющейся и дрожащей. Живой.

Она ненавидела себя за жадность. «Что за ненасытные такие зверушки, эти люди. Они хотят, хотят, хотят, им всё дают и дают, а они снова и безостановочно хотят…. брать брать брать потреблять потреблять потреблять… Они жестокие никогданенаполняемые дырявые сосуды с ничем», – рассуждала Глаша про себя, жуя жвачку. «Как же я хочу жить дышать работать учиться слушать и слышать и ничего не хотеть. Хочу созерцать, ничего не хотя» – жевательный процесс жвачки немного замедлился. «А вот если бы оказаться сейчас на море, вот вдруг, неожиданно. Для самой себя и для окружающих. Вот раз и всё! Ну ни чудо ли это было бы?!» – жвачка во рту замерла. «Эх…» – с разочарованием подумала Глаша, – «Это невозможно». «И вот вечно и опять и даже я и чего-то хочу. Вот море, ну и что. Вот горы, и чего. Что изменится? Ведь где бы я не оказалась, я всё равно буду я, такая же растоптанная жадностью, завистью и прочими пороками своей Души и скудноватой Личности. Как мне жить? Как избавиться от всего этого?». И она начала просить прощения у Бога Внутри Себя – Единого Бога, который создал эту Планету и это всё, всех людей, зверей, перепелов и попугаев. «Я так хочу, Боженька, я так хочу, чтобы ты был со мной, чтоб ты простил меня, простил мне мои слабости, мои ежиные колкости, мои строптивые упрямости, мои заносчивые вольнодумности, мои охотливые шалости, мои язвительные гадкости и остроумные нерадости.. Прости меня за всё, Боженька, за меня саму, за то, что сделалась такой, за то, что люблю себя вот ровно такую, какая я есть, за то, что раскаиваюсь и снова и снова совершаю какую-нибудь очередную сквернословную глупость. Прости меня!! Хоть я борец, но я люблю себя. Капец. Как…». Глаша раскаялась за жадность, тем самым победив её, и легкой походкой зашагала дальше.

Она ненавидела себя за зависть. «И почему это у всех трава зеленее, а моя пожухла и озябла. И почему это у Машки эпл, а у меня смартфон китайский. И почему это у Лёшки БМВ, а у меня Рено, ещё и Логан», – рассуждала Глаша вслух. «Я тоже хочу как у всех» – обиженно воскликнула она и прикусила губу. «А у меня трое детей, квартира в центре города, откуда удобно добираться в любую точку мира и планеты, загородный лесно-речной дом с комарами и змеями, здоровье и силы, живое и любящее Сердце и поющая Душа. Так что же лучше, и у кого трава зеленее? Ну не полила я травку вовремя, и что с того. Зато в это время грибов в лесу насобирала. Ну не заработала я на эпл и чего? Зато я в это время с детьми на речке тусила и играла! Ну не купила я себе БМВ, хотя могла – не захотела. Захотела каждому ребенку свою комнату и добротный угол, и себе лежанку высший пилотаж. И что с того? Что? У кого трава зеленее? Чем это измерять? Вот чем измерить? Только жизнь и количество истинного счастья внутри являются исконно единственно верными измерителями для меня! А у меня всего этого в избытке – улыбки и искренняя радость детей, их смех и звонкий топот, само звучание их голосов, их запах, шелковистость и всегда весенний цвет волос, наш общий дом и странно-неукратимо живой уют в нём, запах свежеиспеченного пирога и вкус искусно нарезанной рульки. Мои воспоминания о когда-то любимых прощенных и отпущенных Мужчинах Моей Жизни. Моё чистое и свободное дыхание, мои искренние слёзы и развеенные по ветру мечты». Она раскаялась за зависть, тем самым победив её, отпустила всё, все требования к себе, все излишне вымороченные умом опасения, все притязания на различные человекоудобные названия, все тайны и надуманные надежды и мечты, приняла всё как есть и забыла. Теперь Глаша знала, как жить. И зашагала дальше.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/tatyana-starkova-32254148/devochka-kotoraya-zhivet/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.