Книга - Темные

Темные
Нара Андреева

Лана Степанова


Другой Мир #1
Мир потрясла страшная война! Обезумевший правитель темных Бастиан жаждал получить власть и не останавливался ни перед чем. Единственный, кто хоть как-то мог ему противостоять – его сын Тайгер. Он как мог сдерживал амбиции своего отца, но в какой-то момент понял, что под ударом оказалась юная Джейн – обычная девушка из мира людей. Девушка, которая стала ему очень дорога.

Первая книга из серии "Другой мир".

Содержит нецензурную брань.





Нара Андреева, Лана Степанова

Темные





Пролог


Дождь лил сплошной стеной, будто кто-то на небесах разом открыл все краны, задавшись целью устроить внеплановый потоп. Тяжелые, сочащиеся ледяной влагой тучи висели так низко, словно вот-вот сорвутся вниз и небо опрокинется на землю, придавив её своей чудовищной тяжестью.

Дворники едва справлялись с потоками воды, поливавшими лобовое стекло старенькой "копейки". Видимость была нулевая, но женщина, сидевшая за рулем, упорно гнала машину вперед. В недрах видавшего виды автомобиля что-то дребезжало и скрипело, мотор завывал на пределе мощности – еще чуть-чуть и не выдержит, развалится на ходу, превращаясь из верного друга в братскую могилу для своих пассажиров.

– Ты только держись, моя хорошая, – бормотала Наташа, намертво вцепившись в руль и глядя на размытое нечто за лобовым стеклом покрасневшими от долгих бессонных ночей и бесконечных слез глазами. – Ты ведь не подведешь нас, правда? Мы должны успеть, пожалуйста… Я знаю – тебе тяжело, но ты же у меня умница, ты лучше всех… Ну, давай же, старушка, ты можешь, я знаю…

Машина, будто прислушиваясь к голосу своей полубезумной от горя хозяйки, собрав последние силы, натужно урча изношенным мотором, ехала и ехала вперед.

Чтобы маленькая девочка обрела надежду на спасение. Чтобы снова стала прежней – веселой и цветущей девчушкой с изумленно распахнутыми васильковыми глазами и ямочками на пухлых щечках, чтобы её звонкий смех колокольчиком звенел по салону. Чтобы она не лежала сейчас на заднем сиденье её салона безвольной изломанной куклой, завернутой в теплое стеганое одеяло, с черными кругами под глазами, прозрачно-желтоватой кожей, заострившимся маленьким носиком и почти лысой головой.

И она успела. Доехала. Её мотор заглох лишь тогда, когда капот почти уперся в высокое крыльцо старого деревянного дома, стоявшего на окраине забытого богом рабочего поселка.

Наташа осторожно вынула из машины закутанную в одеяло дочь, поднялась по скрипучим ступеням и постучала. Она стояла, прижимая к груди умирающую девочку. Минуты ожидания превращались в вечность, но никто не торопился открывать. Она постучала настойчивей. Дверь, наконец, распахнулась, и на пороге показалась высокая дородная женщина в длинном темном платье, платке, повязанном вокруг головы на манер гоголевской Солохи, и ярко-зеленом фартуке в крупный белый горох. Торчащие вверх, словно заячьи уши, концы головного платка и кокетливый фартучек могли бы придать хозяйке добродушный вид, если бы не взгляд угольно-черных глаз, придавливающий к земле, как тяжелая могильная плита.

– Какого? – начала было, она хриплым голосом, но осеклась, увидев на пороге изможденную женщину в сером плаще с ребенком на руках.

– Помогите, – прошептала Наташа, – пожалуйста, – и опустилась на колени.

"Солоха" наклонилась, забрала из рук почти невесомого ребенка и цепко схватила её за локоть, помогая подняться.

– Вставай, – и, не оглядываясь, прошла вглубь дома.




Глава 1


В комнате, куда Наташа прошла следом, было на удивление уютно и тепло, да и сама хозяйка не производила впечатления злой ведьмы. Со слов бабки, давшей ей адрес Феофании – так звали колдунью, должно быть не меньше семидесяти лет, но она не выглядела и на сорок. Высокая статная с непроницаемыми черными глазами и лицом, каждая черточка которого буквально кричала об аристократизме, колдунья была на редкость красивой женщиной. Видимо, в ней текла кровь какого-то дворянского рода, причем очень знатного.

Хозяйка унесла девочку в соседнюю комнату и плотно прикрыла за собой дверь, жестом указав ей на раритетный диван. Наташа робко присела на краешек и приготовилась ждать.

Чтобы хоть как-то отвлечься от тревожных мыслей, она стала разглядывать обстановку комнаты, которую назвать убогой не повернулся бы язык. Подозрения Наташи насчет происхождения ведьмы переросли в стойкую уверенность.

Мебель, окружавшая её, была необычной, но очень крепкой и качественной, будто кто-то перенес её сюда из богатого дворянского дома девятнадцатого века. Массивный стол из красного дерева в окружении тяжелых стульев с высокими спинками стоял в центре комнаты. Диван, на котором сидела Наташа, был оббит темно-зеленым бархатом и удивительно гармонировал с двумя глубокими креслами, стоявшими возле огромного камина.

У стены стояли два резных шкафа, под завязку набитые старинными книгами, а в простенке между окнами, занавешенными тяжелыми портьерами такого же цвета что и обивка мягкой мебели, стоял открытый секретер, заваленный фолиантами и свернутыми в рулон бумагами желтоватого цвета, похожими на пергаментные свитки. На секретере стояли два канделябра с оплывшими свечами. Канделябры были невероятно красивы и стоили, наверное, огромных денег. Из комнаты выходили еще две дубовые двери: одна вела в хозяйскую спальню, вторая, видимо, на кухню.

Складывалось впечатление, что дом колдуньи внутри был гораздо больше, чем казался снаружи, и Наташа не могла найти этому объяснение. А камин её вообще добил, его не должно здесь быть в принципе, но он был, взявшись непонятно откуда в убогом на первый взгляд домишке.

Вся обстановка жилища колдуньи больше напоминала комнату старинного замка какой-нибудь вдовствующей королевы, а не пожилой тетки, живущей в глухой провинции. И это не говоря о том, что, как женщина не оглядывалась, она так и не увидела нигде ни одной иконы, которыми изобиловали красные углы всех знахарей и целителей, которых Наташа с дочкой обошли не один десяток. На стенах висели только великолепные картины с незнакомыми пейзажами, а над камином – портрет величественного старика, с длинными седыми волосами и такой же бородой, одетого в халат расшитый звездами и остроконечный колпак.

Наташе на мгновение показалось, что старик на картине живой и следит за ней пронзительными, черными глазами. Ей стало страшно, она поежилась, но тут дверь в комнату открылась и вошла Феофания.

Лицо колдуньи было озабоченным и почему-то очень усталым. Она тяжело опустилась в кресло, подзывая Наташу:

– Садись сюда, – она указала на соседнее кресло.

Наташа подошла и села, куда сказали.

Колдунья щелкнула пальцами – на столике перед камином на глазах изумленной донельзя Наташи появились две чашки, большой заварочный чайник, вазочка с вареньем, сахарница с маленькими кусочками желтоватого сахара и блюдо с аппетитными теплыми булочками. Лишь сейчас Наташа вспомнила, что ела только вчера, в животе противно заурчало.

Хозяйка налила ей в чашку крепкого ароматного напитка и подвинула блюдо с булочками.

– Ешь, – коротко сказала она, наливая себе чай.

– Спасибо, – тихо прошептала Наташа и принялась за еду.

За все время, пока она трапезничала, колдунья не произнесла ни слова, только молча пила чай, держа чашку тонкими длинными пальцами, отнюдь не похожими на пальцы пожилой женщины.

Когда она насытилась, Феофания аккуратно поставила чашку на блюдце и вновь щелкнула пальцами – поднос с посудой и остатками трапезы пропал, словно его не было.

Колдунья откинулась на спинку кресла и, уперев в Наташу черные дула зрачков, изрекла:

– Ну и где ты умудрилась подцепить мага?

– Кого? – не поняла Наташа.

– Отец твоего ребенка – маг, – нехотя пояснила Феофания. – Не буду вдаваться в подробности – время дорого, скажу только, что на земле кроме людей обитает еще одна раса, обладающая магическими способностями. Они называют себя магами или волшебниками. Представитель этой расы и наградил тебя подарочком, не потрудившись пояснить – как с ним обращаться.

Наташа во все глаза уставилась на ведьму, пытаясь понять – это Феофания настолько сумасшедшая или у неё самой крыша, не выдержав выпавших на её долю испытаний, отчалила в дальние страны, даже не попрощавшись.

Ведьма в упор смотрела на Наташу, и той казалось, что она читает её мысли.

– Думаешь, я чокнутая, да? – нехорошо ухмыльнулась колдунья. – Незнание о чем-то, деточка – не повод возводить в аксиому, что этого чего-то не существует в природе. Вы люди слишком узко мыслите и слишком зажаты в рамки, отсюда все ваши беды.

Мне некогда читать тебе лекцию о других измерениях или рассказывать тебе историю моего народа – у твоего ребенка осталось слишком мало времени, поэтому прими как данность – твоя дочь – полукровка. Наши мужчины почему-то любят развлекаться с женщинами из вашего мира. Правда, я впервые слышу о том, что смертной удалось зачать от мага. Этого просто не может быть!

– Это было мое самое заветное желание…

– Заветное желание, значит, – неопределенно хмыкнула колдунья, – ну-ну.

– Скажите, пожалуйста, Вы поможете моей девочке, – робко спросила Наташа, заглядывая в непроницаемые глаза ведьмы.

– Скажем так, я попытаюсь. Я никогда бы не стала помогать вам, если бы твоя дочь была обычной девочкой, но её отец – маг и она принадлежит к моему народу. Нас и так осталось не слишком много, чтобы терять своих детей. Но мне не обойтись без твоей помощи.

– Я сделаю все, что вы скажете, – с жаром сказала Наташа, но ведьма жестом остановила её.

– Тогда слушай внимательно.

Внешне мы почти не отличаемся от людей, разве что в нескольких незначительных деталях, но внутри мы устроены совсем не так как люди. Наравне с сетью вен, артерий и капилляров наши тела густо опутаны сетью магических жил, по которым и течет та таинственная сила, называемая магией, которой одарили нас наши далекие предки. И эта сеть – очень хрупкое образование. Ты даже не представляешь – насколько, при всей своей важности и кажущейся прочности. Это как человеческий волос. Он может выдержать больший вес, чем может поднять сам человек руками, но как легко его разорвать слабым усилием пальцев! Именно это происходит сейчас с магической сетью твоей дочери. Я не знаю, что произошло, но что-то попало в кровь девочки…

– Прививка! – перебив ведьму на полуслове, выкрикнула Наташа. – Это была прививка от кори, которую ей сделали в детском саду без моего ведома, перепутав с её однофамилицей!

– Возможно, – согласно кивнула Феофания. – Наши дети не восприимчивы к людским болезням, но вирус, попавший непосредственно в кровь, вполне мог вызвать такую реакцию у ребенка. Она все же не чистокровная волшебница. Поэтому чужеродный вирус изуродовал и искорежил магическую сеть твоей дочери. Еще бы пара дней, и она, лишенная магической поддержки своей сущности, просто погибла бы. Но вместе с магией из неё уходит жизненная энергия, так необходимая ей сейчас. И если я смогу поделится с ней своей магией, то ты должна будешь отдать ей нечто другое.

Существует некий обряд… не черномагический, хотя и белой эту магию я тоже не назвала бы – он позволяет восполнить энергию одного человека за счет другого. Подобное переливание используется исключительно на добровольной основе, однако, это очень опасно для донора, особенно, если пострадавший настолько истощен, как твоя дочь…

– Значение имеет только то, опасно ли это для Жени! – вновь перебила ведьму Наташа и тут же вымученно улыбнулась уголками губ, как бы извиняясь за свою резкость. – Скажите, она может умереть во время обряда?

– Да. Этот ритуал обычно используется в нашем мире и для людей, не имеющих отношения к магии, может оказаться смертелен. – Ведьма бросила на Наташу какой-то странный взгляд, но прежде, чем та успела понять его значение, продолжила: – перекачивать, таким образом, жизненную силу все равно, что делать прямое переливание крови, предварительно не проверив её на совместимость. Мы можем просто убить этим вас обеих.

Феофания с досадой потерла переносицу, заметив, что на женщину её слова не произвели ни малейшего впечатления. Было очевидно, что мать девочки и впрямь дошла до той точки, когда смертельный риск кажется единственным выходом из ситуации.

– Хотя, если в обряде принимают участие близкие родственники, шансы на успех существенно возрастают, – добавила колдунья со вздохом, понимая, что легче, наверное, было бы убедить собственного мужа побрататься с правителем Светлых, чем переубедить эту готовую на всё женщину. Её муж был упертым сукиным сыном, но дамочка в этом отношении могла дать ему сто очков вперед.

Наташа только молча кивнула. Даже если бы речь не шла о кровных узах, а за дверью выстроилась целая очередь желающих поделиться с Женькой своей энергией, она все равно и на пушечный выстрел не подпустила бы к дочке никого чужого.

– Вы ведь не бросите её, – тихо спросила она колдунью, – если со мной что-нибудь случится?

– Не брошу, – твердо сказала Феофания. – Но не стоит раньше времени хоронить себя. Возможно, все обойдется. Потребуется некоторое время для того, чтобы все приготовить к ритуалу и сварить нужное зелье. Поэтому я думаю, что тебе нужно полноценное, правильно сбалансированное питание и как минимум двенадцать часов сна, – строгим тоном добавила она, вглядываясь в бледное, осунувшееся лицо Наташи. – Какой энергией ты собираешься делиться с дочерью, если сама похожа на загнанную лошадь? В таком состоянии нельзя проводить ритуал.

– Я сделаю все, что вы скажете, только мне нужно знать, как там моя Женька?

– Мне пришлось погрузить её в сон, чтобы она смогла дождаться ритуала. Она очень слаба, и нам придется считаться с её состоянием, – озабоченно сказала Феофания.

– Тогда дождемся ночи и начнем, да? – с надеждой спросила Наташа.

– Следующей ночи, – подчеркнула колдунья, сверля женщину тяжелым взглядом. – Никакого ритуала, пока ты не отдохнешь! Я не собираюсь потворствовать самоубийству.

Плечи Наташи обреченно ссутулились, но, когда она заговорила, в её голосе звучал упрямый протест:

– Феофания, Вы же понимаете, что моя девочка может умереть, пока я отсыпаюсь…

– А если ты этого не сделаешь, умрете вы обе! – отрезала ведьма, давно придя к выводу, что в шоковом состоянии люди лучше воспринимали командный тон.

Наташа хотела было возразить – уже из чистого упрямства, потому что не хуже колдуньи понимала, что не способна быть донором для Жени, едва держась на ногах от усталости, но вовремя вспомнила предостережение старухи, отправившей её сюда, о крутом нраве Феофании. Та и так проявляла чудеса терпения и доброжелательности.

Дальше Феофания твердо взяла ситуацию в свои руки, и внутри Наташи, словно плотину прорвало, разом обрушив на измученный организм все прелести многомесячного недосыпа, голодовки и задавленного на корню нервного срыва.

Уже на полном автопилоте она позволила ведьме отвести себя в гостевую спальню, съела неизвестно откуда взявшийся ужин, состоявший сплошь из полноценной и очень сбалансированной пищи, и, едва приняв душ, вырубилась, как перегоревшая лампочка.

Проснулась Наташа голодной, как волк, и, что самое интересное, прекрасно отдохнувшей. Судя по часам и солнышку на горизонте, она спокойно спала всю ночь, но даже тот факт, что на сей раз никакие кошмары её сны не посещали, не мог объяснить такого подозрительно хорошего самочувствия. Она посмотрела на электронные часики на своем запястье, где помимо времени высвечивалась еще и дата, и почувствовала, как челюсть со стуком падает ей на колени. Оказывается, она проспала больше суток! Как убитая.

Это было совершенно ненормально, даже если принять во внимание адское напряжение последних дней. Свой предел Наташа отлично знала, его там и близко не было, так что после недолго размышления она пришла к выводу, что без Феофании здесь явно не обошлось.

Колдунья не стала отрицать, что в чай было добавлено сонное зелье – доза совсем небольшая, дальше уже сам организм взялся наверстывать упущенное. Это был лучший способ восстановить силы женщины за относительно короткое время.

После плотного обеда, во время которого Наташу заставили съесть все до крошки, колдунья начала подготовку к ритуалу.

Зайдя в комнату, где лежала Женя, Наташа постояла некоторое время, впитывая взглядом каждую черточку лица дочери: огромные синяки под запавшими глазами и тонкую как пергамент желтоватую кожу – в который раз поминая недобрым словом молоденькую воспитательницу и бестолковую медсестру.

Сообразив, что уже больше минуты стоит, уставившись даже не на дочь, а куда-то в пространство, Наташа потерла лицо, то ли разминая окаменевшие от напряжения скулы, то ли просто отгоняя лишние мысли, и присела на стоявший рядом стул.

Феофания зажгла что-то вроде аромалампы, и Наташа уловила плывущие в воздухе запахи лаванды и тысячелистника. В смеси эфирных масел отмокали два драгоценных камня: пламенный агат и обсидиан.

Со слов колдуньи, первый предназначался для укрепления жизненной энергии, а второй символизировал начало и конец, но, помимо всего прочего, эти камешки еще и соответствовали их с Женей знакам зодиака.

Феофания, тем временем, закончила общие приготовления и сейчас похожей на мед краской чертила на предплечье девочки какие-то символы. Дорисовав последний узор, она повернулась к женщине и, заметив, что та в очередной раз слегка выпала из реальности, красноречиво помахала кисточкой у неё перед носом:

– Давай, теперь твоя очередь.

Во время обеда колдунья весьма доходчиво ознакомила Наташу с ритуалом, и сейчас она без лишних вопросов закатала рукав, позволяя Феофании разукрасить собственное запястье, на сей раз какой-то зеленой субстанцией.

Это, впрочем, было только начало. Еще пришлось расстегнуть блузку и пластырем прилепить к груди хорошенько промасленный осколок обсидиана.

У Наташи была мысль просто его подержать, но, в конце концов, она решила, что лучше перестраховаться. Если передача жизненной силы по ощущениям хоть немного похожа на переливание крови, то приступы головокружения и слабость ей обеспечены. Не хватало еще уронить камень в самый разгар обряда!

Потом Феофания откинула с Жени одеяло и осторожно освободила её от одежды.

При виде исхудавшего тельца у Наташи защемило сердце, но она до боли стиснула зубы и заставила себя сосредоточиться на ритуале. Кусочек агата лег Жене прямо на солнечное сплетение.

Наташа плохо запомнила теоретическую часть обряда, единственное, что она вынесла из длинной лекции Феофании, что перекачка жизненной силы основана на системе чакр, своеобразных энергетических центров в ауре человека, каждый из которых имеет свое особое назначение. Так точка, расположенная на уровне сердца, посредине груди, как раз регулирует обмен энергией, а область солнечного сплетения отвечает за жизненные силы.

Феофания между тем достала из шкафа кинжал с черной рукоятью, украшенной топазом и аквамарином – камнями, также соответствующими знакам зодиака, под которыми родились мать и дочь.

– Очень редкая вещь, – заметила она, кивая на глубокое кресло, стоявшее рядом с кроватью. – Садись. Найти именно такое сочетание камней очень непросто. Просто редкое везение, что у моего сына богатейшая коллекция оружия. Это он принес его сюда, пока ты спала.

– Феофания, спасибо Вам… за все… – Наташа постаралась взглядом выразить всю свою благодарность, поскольку слова у неё, как всегда бывает в подобных ситуациях, катастрофически быстро закончились.

– Руку давай, – колдунья отмахнулась от благодарности и ухватила за женщину за запястье. – Уверена?

– Да, – у Наташи не было абсолютно никаких проблем с тем, чтобы ей пустили кровь. – Феофания, я хочу Вас попросить… Если я вдруг отключусь, пожалуйста, не прерывайте ритуал!

Взгляды двух женщин встретились, и Наташа поняла, что ей не нужно ничего объяснять. Колдунья и без её слов знала, что мать готова отдать дочери не то, что жизненную энергию – всю свою кровь по капле.

– Кхм… вообще-то, ритуал прервется сам, если ты потеряешь сознание, – кашлянула колдунья, – он все-таки не рассчитан на то, чтобы выжимать донора досуха. Хотя достаточно выносливый человек может отключиться, когда уже будет слишком поздно, – Феофания немного нервно провела пальцами по страницам старинной книги. – Жизненная сила близкого родственника не только лучше усваивается, ее и нужно-то не так много, чтобы организм заработал самостоятельно и стал генерировать свою собственную энергию.

Колдунья аккуратно провела острием ритуального кинжала по разрисованному зеленым предплечью Наташи неглубоко, нанося скорее поверхностную царапину, чем надрез, потому что кровь, как таковая в ритуале не требовалась. Им с Женей просто нужно было ее смешать.

Еще одно осторожное движение, и рука девочки тоже окрасилась алым. Феофания быстро положила нож на край кровати, поймала сосредоточенный взгляд Наташи и прижала её запястье к запястью ребенка, в тот же миг затягивая речитатив заклинания на незнакомом языке, отдаленно напоминающем латынь.

Сначала Наташа ничего не чувствовала. Лишь слабое, чуть заметное покалывание в ранке и жар кожи дочери под своей рукой. У Жени снова была температура. Потом надрез стало неприятно щипать, и женщина с удивлением поняла, что запястье слегка онемело. Ощущения и впрямь были, как при переливании крови, которое ей приходилось однажды делать.

Внезапно обсидиан у сердца потеплел и запульсировал, а между плотно прижатых друг к другу рук, её и Жени, стало пробиваться белесое свечение. Ощущения были, мягко говоря, не самые приятные, но по спокойному лицу колдуньи Наташа поняла, что все идет как надо.

Приступ головокружения накатил совершенно неожиданно, заставив Наташу схватиться свободной рукой за подлокотник кресла. Пальцы, вцепившиеся в прохладное дерево, ощущались онемевшими и странно чужими.

"Так, а вот и первые симптомы энергетического истощения, предсказанные колдуньей!"

Сосредоточившись на голосе Феофании, звучавшем для неё сейчас, как сломанный приемник – то еле слышно, то почти оглушающе, Наташа постаралась дышать поглубже, закрыла глаза, но особых улучшений не заметила, наоборот, под сомкнутыми веками заплясали цветные круги, а в желудке противно зашевелилась тошнота. Однако, вопреки массе неприятных ощущений, на губах у женщины появилась хоть и слабая, но довольная улыбка. Ритуал работал, а на все остальное ей было глубоко наплевать.

Наташа осторожно приоткрыла глаза, пытаясь рассмотреть лицо дочери и понять, есть ли какое-нибудь улучшение. Ощущение было такое, будто она смотрит в длинный туннель или самодельную подзорную трубу. Картинка слегка размывалась по краям, фокус плавал, а потом перед глазами и вовсе начало стремительно темнеть.

– Как там Женя? – это все, что успела прошептать Наташа, прежде чем провалиться в черный омут беспамятства.

Колдунья довела ритуал до конца и склонилась над потерявшей сознание женщиной. Провела раскрытой ладонью с головы до ног – слабое фиолетовое свечение окутало Наташу, словно кокон, и погасло, дыхание стало ровным и спокойным – обморок перешел в глубокий сон. Затем Феофания трансформировала кресло в мягкую кушетку и накрыла спящую пушистым пледом.

– Спи, – прошептала колдунья. – Ты отдала слишком много сил, теперь настал мой черед. Надеюсь, наша с тобой жертва не будет напрасной, и мы вернем твоё дитя.

С этими словами она взяла малышку на руки, вышла из комнаты и подошла к одному из книжных шкафов.

По мановению её руки одна секция отъехала в сторону, открывая скрытый проход в подземелье, освещенное неверным светом факелов.

Она спустилась вниз по винтовой лестнице и остановилась у высокой дубовой двери с круглой кованой ручкой, прочитав отпирающее заклинание, толкнула дверь и оказалась в круглой комнате без мебели с огромным алтарем из белого мрамора.

Феофания положила ребенка на алтарь и, вооружившись угольком, лежавшим у подножия, принялась проводить на светлом камне линию за линией, вычерчивая пентаграмму. Дочертив одну, она принялась за вторую, вписывая её в предыдущую. Тело лежащей девочки оставалось точно в центре рисунка.

Дочертив, колдунья отложила уголек в сторону и, достав из-за пояса кинжал, одним взмахом сделала себе на запястье разрез.

Нарисовав на верхушках пентаграмм символы собственной кровью, она провела ладонью над порезом, залечивая рану, и щелкнула пальцами. В её руке появились свечи, которые она расставила в нужных местах, шепча под нос заклинания, методично зажигая свечу за свечой. Повинуясь магии, огоньки свечей выровнялись, их дым стал белоснежным и приобрел конусообразную форму, расширяясь кверху.

Феофания скинула с себя всю одежду и по каменным ступеням поднялась на алтарь. В ярком пламени свечей её тело казалось юным и прекрасным, да и сама колдунья выглядела сейчас как двадцатилетняя девушка. Распущенные черные волосы окутывали её, точно плащ, и опускались до самых колен, глаза горели, как два драгоценных агата, четко вырезанные ноздри тонкого носа чуть подрагивали, вдыхая дым волшебных свечей.

Она опустилась рядом с девочкой, ложась на бок, затем, обхватив её руками, перевернулась на спину, укладывая ребенка себе на живот и занимая место в центре пентаграмм.

Феофания глубоко вдохнула и резко выдохнула, в тишине комнаты гулко прозвучали слова древнего заклинания, и черные линии пентаграммы вспыхнули золотистым ровным цветом, откликаясь на призыв.

Точки, где пальцы колдуньи касались тела ребенка, кольнуло острой болью; девочка слабо вскрикнула, и жар – сильный, постоянный, как солнечный, начал расползаться от отмеченных прикосновениями точек по всему телу, словно окутывая ребенка собой. Колдунья приподняла голову, оглядывая девочку, и увидела золотистую, подрагивающую маревом непрозрачную пелену магической силы.

Когда вся Женя была окутана мягким ласковым жаром, Феофания нервно облизнула губы и звонко выкрикнула еще один призыв. Жар усилился; перед глазами у колдуньи всё поплыло, смешалось, как во сне, истома разлилась по телу. Кровь шумела в ушах, и очень хотелось спать, но Феофания не закрывала глаза; она смотрела на девочку, на её искажённое мукой лицо, на капельки пота, выступившие на лбу, на прикушенную нижнюю губу, на морщинку между бровями. Она чувствовала, как магические жилы внутри ребенка наливаются горячей силой; она струилась по ним, умиротворяя, возрождая, исцеляя.

И с каждой секундой малышка выглядела все лучше и лучше – ушла мертвенная бледность, и на щечках появился румянец, дыхание выравнивалось и становилось спокойнее, как будто сама жизнь вливалась в неё вместе с магической силой. Девочка слабо пошевелилась, но колдунья по-прежнему тесно прижимала к себе её тельце, чтобы не прервался контакт. Жар начал уменьшаться, спадать, как вода при отливе, а когда ушёл совсем, Феофания обессилено прикрыла глаза.

– Мерлин мой, всё получилось, – тихо шептала она, гладя девочку по мокрым от пота волосам. – Теперь ты поправишься, осталось лишь совсем чуть-чуть.

Немного придя в себя, колдунья встала, прижимая ребенка к груди, и, спустившись с алтаря, превратила своё платье в просторную мантию. Взмах руки и черный шелк окутал её вместе с девочкой. С трудом держась на ватных от слабости ногах, она проделала обратный путь.

В спальне она опустила свою драгоценную ношу на кровать и призвала со стола кубок с заранее приготовленным зельем. Ещё раз надрезав себе запястье, она повернула руку – тяжелые капли крови упали в темную жидкость. Зелье вспыхнуло ярко-малиновым цветом, забурлило ключом, чтобы через минуту превратиться в совершенно прозрачную жидкость.

Сил на самоисцеление у Феофании уже просто не осталось, и она замотала порез чистой тряпицей. Присев на кровать, она одной рукой приподняла малышку, придавая ей полу-сидячее положение, другой поднесла к её губам кубок с зельем.

– Давай-ка, детка, выпей это, – тихо произнесла она, – и потом будешь долго-долго спать.

Женя впервые за все это время открыла глазки и, увидев перед собой незнакомую женщину, собралась было заплакать, но та улыбнулась ей так тепло, что она передумала плакать, доверчиво открыла ротик и сделала глоток.

– Вот, умничка, – похвалила её Феофания, – давай, малышка, нужно выпить все до капельки.

Женя покорно выпила все и провалилась в долгий целительный сон.

Рядом с ней, вытянувшись в струнку и обнимая её одной рукой, спала темная волшебница Феофания, ставшая для девочки доброй феей. Тяжелый, усыпанный драгоценными камнями ритуальный кубок, выпавший из ослабевших пальцев колдуньи, сиротливо валялся на полу.




Глава 2


Все это время Наташа с Женькой прожили в доме колдуньи. Магия крови накрепко связывала её дочь и Феофанию. Девочке жизненно необходимо было все время находиться рядом с ней. Первые дни после ритуала малышка даже спала в постели ведьмы, и она во сне все время держала её за руку. Чтобы жить, ребенку нужен был тактильный контакт.

Так у Феофании появилась своего рода небольшая семья, требовавшая постоянного внимания.

Ослабленная Наташа почти не вставала с постели, а маленькая Женька, которая крепла с каждым днем, была непоседливой и неугомонной. Девчушка обожала свою бабушку Фанни, колдунья платила ей тем же. Она души не чаяла в крошке Джейн, как называла Женю.

Наташа так и не смогла оправиться от ритуала, проведенного Феофанией, и на третий год тихо скончалась на руках у колдуньи.

После смерти Наташи Феофания вернулась домой. Это в мире людей она была просто колдуньей Феофанией – нелюдимой и злой ведьмой, которую боялись все.

Магический народ знал её как леди Геллерт – чистокровную волшебницу с безупречной родословной, жену Бастиана Геллерта Верховного Правителя Темных магов, ведущего многолетнюю войну с герцогом Патриком Мэллори, главой Светлых сил волшебного мира. Она ушла в мир людей, как только её единственному сыну, исполнилось десять лет, и он поступил в магический колледж. В мире магов не существовало такого понятия как развод, брак заключался один раз и на всю жизнь, потому что обряд связывал не просто двух волшебников, но сплетал вместе сами их магические сущности на ментальном уровне невидимыми нитями, разорвать которые могла только смерть одного из супругов. Фанни просто ушла через портал, открытый Патриком, из-за которого и разгорелся весь сыр-бор. Ушла туда, где её злобный муж не смог бы её достать, скрыв свой дом под всеми чарами необнаружения, которые знала, предпочитая не вмешиваться в разборки своего не совсем адекватного муженька. Лишь изредка через проход, ведомый только Феофании и её сыну, они тайком навещали друг друга. И вот теперь она вернулась.

Феофания с приемной внучкой жили уединенно, если не считать нескольких слуг, верой и правдой служивших своей хозяйке уже не один десяток лет.

По большому счету, она вообще не должна была приводить девочку сюда, если учесть, кто такая Джейн. Еще в первую встречу она вместо того, чтобы спасать ребенка, была обязана её убить! Ведь Джейн была полукровкой —плодом любви мага и смертной, хотя, как такое могло случиться, Феофания так и не поняла. Одно её существование могло привнести в мир хаос. Вот только лишить жизни больную беззащитную малышку у неё не поднялась рука, и теперь она вынуждена была прятать девочку под мощным заклятием, которое скрывало истинную сущность девочки, делая обычным человеческим ребенком.

По той же причине Леди Геллерт побоялась отдать приемную внучку в элитный колледж для маленьких волшебников, где учились дети аристократов. Детишки нынче пошли чересчур умные и развитые – не дай Мерлин, кто-нибудь из старшекурсников что-то заподозрит, и Джейн умрет раньше, чем успеет позвать на помощь. Да и саму Феофанию от гнева магической общественности не спасло бы даже то, что она супруга Правителя. Да что там – Бастиан собственноручно открутил бы ей голову, и его никто бы за это не осудил.

Она решила сама учить девочку, благо та была не по годам умной и впитывала знания, как губка. Но ребенку было необходимо общение со сверстниками, поэтому Феофания не стала препятствовать дружбе внучки с дочерью замковой кухарки.

Голенастая, худющая, как весенний грач, Карен с копной ярко-рыжих спутанных кудрей, кожей, сплошь усыпанной веснушками, и ярко зелеными глазами была всего лишь на год старше Джейн. Вернувшаяся из мира людей Феофания, обнаружив в поместье сие непоседливое, веселое, как солнечный зайчик и такое же шкодливое чудо, поинтересовалась – откуда у смуглой кареглазой и темноволосой поварихи взялся такой рыжик, если мужчин с подобной внешностью в округе отродясь не водилось. На что мать девочки Лиззи, дородная улыбчивая молодая женщина, смеясь, загадочно ответила, что родила дочку от солнышка. По случаю возвращения Феофания решила строго не наказывать непутевую молодуху за то, что та нарушила запрет: покинула пределы замка и тайно встречалась с кем-то, а попросту обновила защитные чары, навесив еще более мощные, изобретенные ею же на основе изысканий прадеда, бывшего при жизни некромантом.

Девочки очень быстро подружились, и все свободное от учебы время Джейн проводила с Карен. Вдвоем они облазили сверху донизу весь замок, обошли по периметру все доступные территории и даже пару раз пытались преодолеть защиту поместья, стремясь попасть на запретные и оттого так манящие лес и луг, ясно видимые сквозь прозрачное марево защитного поля. Но их неизменно отбрасывало назад, ощутимо приложив спиной о твердую землю, а когда они возвращались в замок, их ждал строгий выговор от Фанни, а Карен еще и выволочка от матери.

В десять лет у Джейн начали проявляться магические способности. Когда это случилось впервые, девочка очень испугалась и со слезами прибежала к бабушке. Та успокоила ребенка, в общих чертах рассказав ей, кто она и кем был её папа, строго-настрого запретив говорить об этом кому бы то ни было. Джейн пообещала и до сих пор держала слово. В тайне ото всех, кроме бабушки, она великолепно овладела магией перевоплощения и виртуозно умела отводить глаза. Феофания порой не могла сказать – настоящая Джейн стоит сейчас перед ней или это просто иллюзия, мастерски созданная девочкой. Но кроме её и бабушки об этом не знал никто. Даже Карен.

Поэтому в год, когда ей исполнилось четырнадцать и подружки сумели-таки найти тайный проход, связывающий замок леди Геллерт с улицей на окраине темномагической столицы, они с Карен просто переодевались в мальчиков, для того чтобы иметь возможность беспрепятственно разгуливать по городу. А чтобы бабушка ничего не заподозрила, Джейн тайком от подруги создавала в своей комнате чары присутствия. Проделывали они этот фокус в основном ночами, покидая замок после того, как все ложились спать, и возвращались домой с первыми лучами солнца. Удавалось им это не часто, потому как после ночных вылазок девчонки весь день клевали носом, что могло вызвать подозрение у взрослых.

Любимым местом посиделок подружек стал небольшой грот на вершине высокой скалы, в котором они часами сидели, вглядываясь в синюю морскую даль, и рассказывая друг другу различные были и небылицы. Джейн в основном делилась знаниями, полученными от бабушки, а Карен тем, что слышала от слуг.

Она-то и рассказала Джейн о том, кто такая на самом деле её бабушка, почему они вынуждены жить вдали от всех и о том, что у леди Геллерт есть сын, о существовании которого девочка даже не подозревала.

По словам Карен, появление леди Геллерт с чужим ребенком вызвало у подданных Темного Правителя волну глухого раздражения. Будь она светлой волшебницей, Правитель Светлых герцог Мэллори принял бы её с распростертыми объятиями, он уважал людей. Но Феофания жила на темной стороне магического мира и, притащив с собой человеческое дитя, проявила неуважение к его законам и приоритетам. Маги недоумевали – почему лорд Геллерт, ненавидевший мир людей, проявил невиданную терпимость к выходке супруги. Даже у собственного сына, которому к возвращению матери уже исполнилось двадцать лет, она не нашла понимания, что уж говорить о других магах. И колдунья закрылась в фамильном замке вместе с приемной внучкой, окружив поместье защитными чарами, основанными на крови, отрезая себя и ребенка от внешнего мира, сохранив доступ лишь для сына и тайный вход для себя. Но Тайгер, так звали юношу, не спешил навестить Фанни, и Карен не знала причину. Лишь однажды она слышала, как горничная говорила её матери, что по возвращении леди Феофании Тайгер приходил сюда, они очень сильно поругались, и молодой маг ушел. С тех пор его здесь больше не видели, а Фанни убрала все вещи, которые напоминали ей о сыне с глаз долой.

Был поздний вечер. Весь замок уже погрузился в сон, а Феофания в теплом шерстяном платье цвета бархатной ночи, с высоким воротником все стояла у приоткрытого окна, вдыхая запах ранней весны, прислушиваясь к звукам апрельской капели и зябко кутаясь в домашнюю мантию, думала о сыне.

Прошло почти десять лет с тех пор, как они не виделись, а она до сих пор не могла простить себе, что не нашла тогда нужных, правильных слов в том роковом разговоре. Ведь речь шла о будущем её мальчика. И дело было вовсе не в том, что принц Геллерт, узнав о ритуале, проведенном матерью, пришел в ужас. Уж ему-то было прекрасно известно, что обряд мог запросто убить его мать. И даже не в том, что, когда Феофания поведала ему, что после её смерти именно он будет связан с девчонкой магическими узами, ужас сменился яростью. Тай был очень умным юношей, и Феофания была уверена, что сын не наделает глупостей, когда придет её смертный час. Все было гораздо хуже.

Тай уже окончил колледж, и ему пришла пора узнать – кто он и какие последствия ждут магический мир, если он не научится себя контролировать.

Колдунья долго готовилась к разговору с сыном, стараясь смягчить удар, но все получилось не так, как она хотела. Известие о страшном черномагическом ритуале Посвящения, проведенном когда-то ею с подачи свекра, едва не убило парня. Все полтора часа её невеселой исповеди он простоял белый, как полотно, посреди гостиной, не проронив ни слова, и она сердцем чувствовала, что тяжелые слова: "демонская кровь", "зависимость", "жесткий контроль" – действуют на её сына покруче убивающего проклятия. Лишь когда прозвучали последние слова её скорбного монолога, Тайгер поднял на неё глаза, полные невыплаканных слез и невыразимой боли.

– Как вы могли? – тихо спросил он. – Как ТЫ могла отдать своего ребенка демону?

Что она могла сказать в свое оправдание? Что это был единственный выход – провести обряд Посвящения, связав свое единственное дитя с чудовищем, чтобы сохранить ему жизнь? Что все пятеро детей, которых она родила до появления Тая, умерли из-за проклятия, павшего на голову его отца после того, как он бросил юного любовника для того, чтобы жениться и продолжить род?

Парень покончил жизнь самоубийством, а его обезумевшая от горя мать прямо во время брачной церемонии прокляла Бастиана, сказав ему, что у него никогда не будет наследника – все его дети будут умирать. Ведьму тут же схватили и убили на следующий же день после их свадьбы. Но проклятие никуда не делось. Оно исправно действовало на протяжении пятнадцати лет, и чтобы они не делали – младенцы продолжали умирать, не прожив и недели.

На следующее утро после рождения Тайгера к Феофании пришел Бернар —её свекор, чтобы рассказать о древнем ритуале.

Хранителем родового замка Геллертов был даэва – демон тени, призванный из глубин ада еще прародителем клана в стародавние времена, когда замок только строился.

По преданию, найденному в манускрипте, написанном предком Бернара, Хаммон – так звали даэву, был одним из Падших, от которых происходил весь магический народ. Вот это существо, свергнутое когда-то в преисподнюю, превращенное из прекрасного небожителя в чудовище, и связал прародитель Геллертов темным заклинанием, заставив служить себе и своим потомкам до скончания веков, сделав его Хранителем Дома.

Даэва не мог освободиться от заклятия, но сохранил за собой право самому выбирать себе Хозяина. Бастиана он отверг еще младенцем, и Бернару пришлось переселяться с супругой и новорожденным сыном в другое поместье.

"Замок демона", как называли маги родовое гнездо Геллертов, больше сорока лет простоял пустым, но в ночь рождения Тайгера Хаммон сам явился к его деду и сказал, что избрал себе нового Господина. Самый жуткий и таинственный Замок магического мира обрел нового Хозяина.

Огорошив невестку столь необычной новостью, Бернар сказал, что даэва не сможет отказать младенцу в защите, коль сам избрал его и предложил провести ритуал "Посвящения", раз и навсегда связав мальчика с демоном.

Отчаявшаяся женщина ухватилась за этот шанс спасения малыша, как утопающий за соломинку. Тайком от мужа она принесла новорожденного сына к даэве. Тогда она совсем не задумалась над словами демона о том, что становясь Хранителем своего новоизбранного хозяина и связывая его своей кровью, он не знает, какой будет вторая сущность младенца – единственным её желанием тогда было сохранить сыну жизнь. Когда обряд был завершен и даэва, заглянув в подсознание своего крошечного Господина, сказал, что в новоиспеченном камбионе спит существо, способное уничтожить весь магический мир, Фанни пришла в ужас. Но, сделанного назад не воротишь, тогда-то впервые и прозвучали слова о неусыпном контроле над сознанием и жесткой узде для эмоций.

…Но всего этого Феофания тогда так и не сказала сыну; тот ушел и больше не появлялся.

О жизни Темного Принца мать узнавала лишь из газет, да по слухам. Она знала, что Тай до сих пор в партнерстве и не собирается ничего менять, даже несмотря на то, что Дэймонд женился и у него родился ребенок.

Тайгер же упорно отвергал всех претенденток. На приказы Бастиана о женитьбе и наследнике сын неизменно отвечал решительным отказом.

О связи Тая с юным лордом Стайлсом, Феофания знала, еще, когда тот учился на последнем курсе колледжа. Партнерство сына совсем не беспокоило её – бисексуальность была отличительной чертой всех темных магов – и она была даже рада, что сын упорно игнорирует приказ отца немедленно жениться – еще неизвестно, кто может родиться от связи камбиона и сильной ведьмы. Одного полудемона вполне достаточно для и так неустойчивого магического мира…

Из невеселых раздумий Феофанию вывел легкий хлопок перемещения. Женщина резко обернулась на звук – в центре её спальни стоял Тайгер. Первым порывом матери было броситься к нему, чтобы обнять, прижать к себе своего единственного мальчика, она уже сделала шаг к нему навстречу и замерла в нерешительности, побоявшись, что тот отшатнется от неё и не примет такой душевный порыв.

– Мама… – Тайгер первый шагнул к ней.

– Тай! – Фанни кинулась к нему и обняла юношу. Нет, теперь уже молодого мужчину. – Мальчик мой! Я уж думала, что больше никогда не увижу тебя, сынок.

Она отстранилась, разглядывая сына. В глазах пожилой колдуньи стояли слезы.

– Ты стал таким красивым, таким мужественным! Я так соскучилась по тебе!

– Мама, – лицо Тайгера осветилось улыбкой. – Я тоже скучал, мама…

– Рассказывай, как ты живешь? – Феофания ещё раз обняла его и потянула к дивану, на котором можно было удобно устроиться и поговорить.

Фанни смотрела на сына и не могла налюбоваться. Тайгер сильно изменился за годы, что они не виделись. Он был красив, как все представители магического племени. Но его красота была редкой, даже можно сказать экзотической. Её сын взял от неё и Бастиана все лучшее, что у них было. Высокий, широкоплечий, с мощным торсом и тонкой талией, он был похож на скульптуру, вышедшую из-под резца талантливого мастера – гибкий, сильный молодой мужчина. Длинные волосы, блестящей волной струились по спине черным шелком, скрывая лопатки, и сливались с тканью темной мантии. Узкое лицо, четко очерченные скулы и неожиданно хищный разрез пронзительно черных глаз в окружении по-девичьи длинных ресниц. В глазах её сына стояла непроглядная тьма, как напоминание о том, что её мальчик был не совсем человек, зрачок вообще невозможно было отличить от радужки. Но зато, вместо ледяного презрения и надменности, так свойственных Геллертам, обычно скрывающих все их чувства, у Тайгера была здоровая уверенность в себе, и это давало матери надежду, что сын неплохо справляется со своим вторым "Я". Его тонкие губы кривились в ироничной усмешке, словно надрез лезвием выполненный с нарочитой небрежностью. Длинный нос с горбинкой ничуть не портил его, а лишь дополнял портрет и интриговал. Настоящий Темный принц, окруженный аурой загадочности.

– Прости меня, мой мальчик! – колдунья прижала руки к груди, в её голосе звучала мольба. – Прости за то, что обрекла тебя на такое существование…

Но Тайгер остановил её:

– Не надо, мама. Я давно простил тебя. Видимо это моя судьба – быть отверженным, не таким как все и по возможности контролировать зло, которое сидит во мне. В ту же ночь, как я ушел от тебя, у нас с даэвой состоялся долгий разговор. Он на многое открыл мне глаза, и я, хоть не сразу, но понял, что вы с дедом хотели как лучше, и не ваша вина, что случилось то, что случилось. Он научил меня жить с этим. Все эти десять лет я благополучно справлялся с собой и собираюсь дальше продолжать в том же духе. Хотя… В последнее время мне становится все труднее подавлять отрицательные эмоции, видя, что творят отец и его клевреты. Мы с Дэйми с некоторых пор больше не участвуем во всем этом кошмаре, но поверь, от этого ничуть не легче. Бывают моменты, когда меня накрывает такой волной дикой злобы, что хочется голыми руками оторвать Бастиану голову. Когда накатывает особенно сильно, я закрываюсь ото всех, и мне на помощь приходит Хаммон.

– Не делай этого, сынок! – взмолилась ведьма. – Что бы ни случилось, не дай ему спровоцировать себя! Отцеубийство – страшный грех, убив Бастиана, ты навсегда потеряешь человеческий облик, превратившись в демона. Этим ты убьешь не только себя, из-за тебя погибнет весь магический мир.

– Только это меня и останавливает. Я не особенно ценю собственную жизнь, но подвергать риску ни в чем не повинных людей не стану. И поэтому клянусь, я никогда не подниму на него руку.

– Как же тебе трудно, сынок! А лорд Стайлс знает? Ты рассказал ему о своей тайне?

– Никто не знает. У Дэйми своих забот хватает, ни к чему навешивать на него еще и это. Он мой единственный светлый лучик в этом беспросветном мраке, и я не хочу, чтобы он погас. К тому же я уже привык.

– А как же брак, сынок? Ты понимаешь, Бастиан не успокоится, пока не добьется своего и не женит тебя. Ты не сможешь долго отбиваться, рано или поздно он найдет тебе подходящую партию и заставит подписать брачный контракт.

– Отец давно уже уяснил, что я не собираюсь вступать в брак по расчету. И женюсь только тогда, когда посчитаю нужным, и на той девушке, которую выберу сам. У меня есть прекрасный пример перед глазами – чем заканчиваются подобные браки. Я не собираюсь повторять ошибку, совершенную тобой.

– Но при чем здесь я, Тай? – Фанни непонимающе уставилась на сына.

– При том, что тебя устраивало, что дед выдал тебя замуж за нелюбимого, а меня нет. Думаешь, я не знаю, что ты всю свою жизнь любила другого?

– Ты же знаешь, в наше время не спрашивали у девушек согласия на брак. Бастиан был выгодной партией и сильным магом. У меня не было особенного выбора. Твой дед никогда бы не согласился выдать меня за того, кого я любила. И когда старый лорд Геллерт пришел к нему с предложением о брачном контракте с его Наследником, мне ничего не оставалось, кроме как согласиться. Поверь, я тогда почти не знала Бастиана и думала, что слухи о его ужасном характере сильно преувеличены. Как потом выяснилось, я глубоко заблуждалась. Но, все равно, в первые годы после брака я пыталась стать ему хотя бы другом. До тех пор, пока у него окончательно не снесло крышу от ненависти к Мэллори. И я никогда не препятствовала Бастиану, устраивать свою личную жизнь.

– Да уж, – он вскочил с места, картинно развёл руки и продолжил с сарказмом. – Ты просто закрыла глаза на всех его любовников и любовниц, милостиво разрешив ему развлекаться по своему усмотрению. А ты подумала, чего хотел он? Допустим, у тебя не было особого выбора, но у него-то он был! Ты никогда не задумывалась о том – почему из всех девушек, предложенных ему, он выбрал именно тебя? Может, он просто был влюблен? Или ты считаешь, что ему была не нужна любовь женщины, которая дорога ему? – Он отвернулся от матери и уже другим, тихим и усталым тоном добавил: – Думаешь, он ненавидит Мэллори только из-за этого чертового портала?! Это – всего лишь повод развязать войну! Отец —злобный придурок с ужасным нравом и замашками диктатора – да, но идиотом он никогда не был. И прекрасно знал, кто был твоим возлюбленным.

– Что?! – Феофания удивленно распахнула глаза. Она никогда даже не думала о том, что холодный, злобный и неуправляемый в своей ярости Бастиан Геллерт мог испытывать вообще хоть какие-то чувства, не говоря о том, чтобы любить. Его бесконечные фавориты не в счёт.

– Да, мама. Он всегда знал, что ты любишь Мэллори. Однажды, он сам сказал мне об этом. Не знаю, что на него нашло… возможно, это был просто приступ пьяной откровенности, мы с ним здорово набрались тогда… Это было еще в то время, когда мы пытались наладить хоть какой-то контакт. А я узнал, когда мне было девять, случайно зайдя в твои покои. Знаешь, что я тогда услышал? Ты разговаривала с человеком на миниатюре, которую держала в руках, и… просила прощения за то, что у твоего сына не синие глаза … за то, что я не сын Патрика. И я не хочу, чтобы мой ребенок однажды застал свою мать тихо плачущей над портретом, как это было со мной.

Феофания замерла, ошарашенная жестокой правдой, а Тайгер помолчал, успокаиваясь, и вновь продолжил:

– Я не хочу так жить. В моей жизни и так достаточно негатива, чтобы превращать собственный брак в очередной балаган и делать несчастной ни в чем не повинную девушку.

Феофания медленно приходила в себя. Услышать такое от Тайгера она никак не ожидала. Подумать только, её сын знал, что она всю жизнь любила другого. Знал и молчал об этом… Но, Мерлин побери! Он кругом прав. Такой жизни, как у неё, она для Тайгера не хотела.

Феофания устало поднялась с дивана, подошла к сыну и обняла за плечи.

– Что бы ты ни решил, Тай, я всегда поддержу тебя. Ты только приходи чаще, сынок. Не забывай меня и помни, что я очень и очень люблю тебя, мой мальчик, всегда буду на твой стороне и приму тебя любым, что бы с тобой не случилось.

– Теперь я буду часто приходить к тебе, мама. Ты прости меня, что бросил тебя здесь одну. Сначала мне нужно было время, чтобы все обдумать и принять себя таким, а потом… – он обреченно махнул рукой. – Короче, я просто дурак и эгоист, прости. Погруженный в собственные переживания, я совсем не подумал о том, каково было тебе. Как это – жить с чувством вины и осознанием того, что ничего невозможно исправить.

– Я надеюсь, сынок. И еще… Я верю, когда меня не станет, ты не бросишь Джейн. Без твоей поддержки она погибнет.

– Не волнуйся. За десять лет я успел свыкнуться с мыслью, что мне придется играть роль няньки при твоей малолетней воспитаннице. Думаю, я справлюсь, хоть и считаю, что камбион не самая подходящая защита для юной девушки.

Они проговорили два часа, и все это время вышеупомянутая малолетняя воспитанница пряталась за дверью. Джейн возвращаясь с очередных посиделок с Карен, заметила полоску света под дверями бабушкиной комнаты, услышала тихие голоса и, ведомая извечным женским любопытством, помноженным на юность, решила немножечко подслушать и посмотреть, что же это за таинственный полуночный гость находится в спальне Фанни.

Гуляя по городу, девочки старались избегать главных улиц и никогда не заходили в центр столицы, где находились резиденция Темного лорда, замок Наследника и поместья ближайшего окружения Правителя.

"Ну, их, этих высокородных, – говорила Карен подружке, – нам, простым магам, все равно не понять их вычурные заморочки, а ты и вовсе человек, которых они в принципе ненавидят. Нам лучше держаться от них подальше. Так безопаснее".

А когда Карен в шестнадцать лет угораздило влюбиться в Дона – сына портнихи, они и вовсе не ходили дальше улицы Белошвеек.

И вот теперь Джейн впервые в жизни видела настоящего аристократа. Фанни была для неё просто любимой бабулей, и она никогда не задумывалась над её статусом и положением в обществе.

Ей не удалось толком ничего услышать из тихого разговора, но то, что ночной гость был сыном Фанни, Тайгером, девушка догадалась быстро. В приоткрытую щелочку она во все глаза разглядывала высокого черноволосого мужчину, похожего на сказочного принца. Тайгер произвел на пятнадцатилетнюю Джейн двоякое впечатление. Он был невероятно красив, и в то же время в нем было что-то пугающее, но природу этого страха объяснить было невозможно.

Потом Тайгер взглянул на часы и стал прощаться:

– Мне пора, мама. Но я еще приду. Обязательно.

Они обнялись, мужчина повернул перстень на левой руке и исчез.

Феофания, поглощенная мыслями о разговоре с сыном, совершенно не обратила внимания на притаившуюся за дверью приемную внучку, а Джейн не стала говорить, что видела их встречу. Не хочет бабушка знакомить её со своим сыном, значит так нужно, и лезть к ней с расспросами девочка постеснялась.

В мае Джейн справила свое шестнадцатилетие. Среди всевозможных подарков, преподнесенных бабушкой, было несколько очень красивых платьев разных расцветок. В нарядах, сшитых личной портнихой леди Феофании по последнему слову магической моды, Джейн ощущала себя очень красивой и взрослой. Это были уже не скромные полудетские платьица, а настоящие роскошные платья, которые носили здешние модницы от шестнадцати лет и старше. Они выгодно подчеркивали её красивую фигурку, и леди Геллерт, смахивая слезу, приговаривала своей девочке, что та слишком быстро выросла. Лиззи расстаралась, приготовив царский обед и умопомрачительной вкусноты торт. Всех, кто жил в замке, ждало праздничное застолье. Счастливая Джейн получила еще кучу подарков, среди которых было скромное колечко, подаренное ей любимой подругой, купленное той на сэкономленные деньги.

Теплая весна сменилась жарким летом, и в июле Карен должно было исполниться семнадцать лет.

Джейн давно уже присмотрела для неё симпатичный серебряный кулончик с подвеской в виде сферы, в которой был заключен маленький изумруд, удивительно подходивший к глазам Карен. Облюбованная ею вещица была выставлена в витрине небольшого ювелирного магазинчика на углу улицы Белошвеек и бульвара Астрологов, и девушка твердо решила, что обязательно купит его для подруги.

В один жаркий летний день после полудня, когда бабушка ушла в оранжерею, чтобы вместе с садовником подкормить нежно любимые ею розы, а Карен была занята на кухне, помогая матери, выдался прекрасный момент для претворения её задумки в жизнь.

Джейн достала из шкафа припрятанные еще с прошлого месяца штаны того самого садовника, которые, умирая от стыда, стащила с бельевой веревки, подобрала к ним скромную серенькую рубашку простого кроя и, произнеся пару заклинаний, подогнала под свой размер. Одевшись, она создала иллюзию своего присутствия и, изменив внешность, покинула замок по тайному проходу. На окраине Трафальгара она закуталась в мантию и направилась в сторону улицы Белошвеек.

Все складывалось просто замечательно. Ориентироваться в городе днем было гораздо проще, чем ночью: девушка быстро нашла знакомую улицу и магазин. Она купила подарок, убрала красивую бархатную коробочку в карман мантии и вышла на улицу.

И вдруг прямо из воздуха посреди тротуара стали появляться зловещие фигуры, закутанные в черные плащи – Джейн угодила в облаву, понятия не имея, что подобные рейды по зачистке неугодных Темному Правителю обывателей, посмевших пойти против режима, проводятся в столице и окрестностях регулярно. Не говоря ни слова, они хватали всех без разбору.

Началась паника. Тех, кто пытался сопротивляться, каратели поражали парализующим заклятием или вообще убивали. Джейн чудом удалось вырваться из ловушки, но один из нападавших заметил её и бросился в погоню.

Она неслась по улице, петляя как заяц, пытаясь увернуться от проклятий, летевших в её сторону. Клеврет гнался за ней от самой ювелирной лавки, отставая лишь на несколько метров. Она мчалась, не разбирая дороги, но оторваться от преследователя Джейн никак не удавалось. Наконец, она свернула на неприметную улочку, но через несколько шагов поняла, что это тупик. Прижавшись спиной к каменной стене, сплошь увитой плющом, девушка уже мысленно попрощалась с жизнью, наблюдая, как высокий маг, сбросив с головы капюшон, медленно подходит к ней.

– Ух ты, какой хорошенький! – мерзко ухмыляясь, заявил преследователь своей жертве. – Темный Правитель любит такие игрушки.

Он подходил все ближе и ближе, как вдруг она почувствовала, что стена за спиной бесшумно отъехала в сторону, а её плечо обдало могильным холодом, как будто на него кто-то положил невидимую руку. Она и так была напугана, а тут её вообще парализовало от страха. Маг смотрел теперь куда-то гораздо выше её головы с чистым ужасом в глазах, а потом его приподняло на пару метров от земли, голова с хрустом повернулась на девяносто градусов, и мертвое тело шлепнулось на землю. Последнее, что увидела Джейн, перед тем как потерять сознание – длинноволосый каштановый затылок вместо лица.




Глава 3


В себя Джейн пришла, сидя в кромешной темноте, трясясь от холода. Ощущение было такое, будто её закопали по самую шею в сугроб, а на улице стоит не жаркий летний день, а трескучий январский мороз. Джейн вытянула вперед руку и ощутила пустоту. Но она ясно понимала, что рядом кто-то есть. Кто-то очень большой, невидимый и жуткий. Мало того, этот кто-то вполне реально копался у неё в мозгах, запустив туда противные ледяные щупальца. Несмотря на мороз, Джейн снова собралась было грохнуться в обморок, но ей не дали. Обдав новой порцией холода, невидимка удовлетворенно вздохнул, аккуратно поставил её на ноги, а прямо у неё в голове раздался тихий голос:

– Иди вперед.

Тут же зажегся факел, прикрепленный к стене, затем еще и еще один, освещая крутую винтовую лестницу, ведущую куда-то вниз. Сама Джейн стояла на крошечной площадке, и ей даже думать не хотелось, что было бы, сделай она хоть один шаг в сторону. Она оглянулась. За ней была сплошная стена без намеков на какую-либо дверь. Пути назад не было.

– Вперед! – снова сказал голос.

И Джейн подчинилась. Держась одной рукой за стену, она стала медленно спускаться вниз. Лестница петляла и кружилась, уходя все глубже под землю, а Джейн все шла и шла, потеряв счет ступенькам. После каждого пройденного пролета факелы за её спиной гасли, а впереди зажигались новые, освещая ей путь. Единственное что радовало среди всего этого кошмара – ощущение чужого присутствия исчезло вместе с могильным холодом. Вероятно, Невидимка, решив, что бежать ей все равно некуда, ушел далеко вперед. Она не знала, сколько прошло времени, ей казалось, что вечность, прежде чем перед ней выросла очередная стена. Джейн остановилась, не зная, что делать; стена бесшумно отъехала в сторону, открывая бесконечный тоннель. Дальше все продолжалось точно так же. Через несколько пройденных метров факелы гасли, и впереди загорались новые. Тоннель петлял то вправо, то влево, то снова выравнивался, где-то под ногами слышался шум текущей воды. Несколько раз она замечала темные провалы ответвлений, ведущих в другие коридоры, слышала какие-то крики, от которых мороз шел по коже, и ускоряла шаг, переходя почти на бег. Коридор сменился довольно широкой лестницей, уходящей вверх, и начался еще один переход.

Джейн очень устала, ей хотелось пить и уже стало казаться, что она никогда не выйдет из этого лабиринта. Наконец, впереди замаячила высоченная дверь, которая при её приближении распахнулась, Джейн вошла внутрь ярко освещенного помещения и замерла.

Она стояла на пороге идеально круглого огромного похожего на амфитеатр зала, диаметр которого занимали уходящие под потолок шкафы с книгами. Корешки тысяч древних рукописей и фолиантов, украшенные золотом и драгоценными камнями, сверкали и переливались, освещенные сотнями ярких свечей. Раскрыв от восхищения рот, Джейн прошла в центр библиотеки, поднялась на возвышение, где стояли старинный дубовый письменный стол и глубокое кресло. Весь огромный зал был поделен на несколько секторов, между которыми были проемы. Напротив стола возвышался камин, в котором при её появлении вспыхнул огонь. Остальные проемы занимали закрытые двери – точные копии той, в которую она только что вошла. Над камином в богато украшенном окладе висел с детства знакомый девушке герб рода Геллертов. Точно такие же были в замке её бабушки. Это означало только одно – Джейн находилась на территории, принадлежащей Геллертам. Вот только – кому? Требовалось немедленно это выяснить. У Невидимки, судя по вновь вернувшемуся холоду, явно находящемуся поблизости.

– Где я? – спросила она пустоту, поворачиваясь в сторону, где холод ощущался особенно сильно.

Ответом ей было молчание, и Джейн, набравшись храбрости, заявила:

– Между прочим, это невежливо – не отвечать на вопрос. И прятаться, когда к тебе обращаются – тоже.

– Ты смелая маленькая девочка, Джейн, – прозвучало в её голове, а потом раздалось какое-то бульканье, что, по-видимому, означало смех.

– Откуда Вы знаете мое имя? – удивленно спросила она. – Кто Вы?

– Я все о тебе знаю, Джейн, – ответило невидимое существо, – даже то, чего ты сама о себе не знаешь. А обо мне тебе лучше не знать. Уж поверь. Я просто Хранитель этого замка и его хозяина.

"Как же хочется пить!" – вскользь подумала Джейн, облизнув пересохшие губы, а вслух спросила:

– Тогда Вы, может, скажете, где я нахожусь? Судя по гербу, этот замок принадлежит Геллертам.

– Садись, отдохни. Ты устала после долгого перехода, – голос по-прежнему звучал в голове.

Она присела на краешек кресла, а перед ней на столе появился поднос с хрустальным графином, полным прозрачной воды, высокий стакан, ваза с фруктами и большое блюдо с тонко нарезанными ломтиками ароматной дыни.

– Ты находишься в подземелье под замком Наследника. Про эти комнаты не знает даже он. Ты первая, кто посетил их, – говорил голос, пока девушка с жадностью пила воду.

– Но почему – я? – спросила она, утолив жажду. – Почему Вы мне помогаете? Я очень благодарна Вам за спасение, но все же – почему?

– Считай это моей прихотью. Как думаешь, за пару тысяч лет я могу позволить себе маленький каприз? Спасти человеческого детеныша, например, и пригласить его к себе в гости? Смотри, сколько здесь книг. Здесь собраны все самые редкие, какие когда-либо были написаны представителями магического племени. И не только ими. Труды ученых мужей из мира людей тоже есть. Шекспир. Коперник. Данте. Даже изыскания Леонардо да Винчи в области постройки летательного аппарата и преодоления реки времени. Ты же любишь читать, верно? К тому же в твоем распоряжении будет не только библиотека. Здесь есть все, что нужно для жизни…

– Наверное, – мысленно перебила Джейн, – наверное, здесь есть все. Кроме свободы. Я так понимаю – Вы хотите, чтобы я осталась здесь навсегда? Поймите, мне здесь очень нравится, и я нисколько не хочу обижать такого гостеприимного хозяина, но моя бабушка! Она уже старенькая и будет очень волноваться, если я не вернусь домой. Отпустите меня, прошу! Если хотите, я буду навещать вас хоть каждый день!

– А ты мне нравишься все больше, дитя! Наивная, маленькая девочка с храбрым сердцем и чистой душой. Конечно же, я отпущу тебя. Соловей, лишенный воли, теряет голос. Но когда он на свободе – его песню слышат даже в аду.

Джейн совершенно не поняла, к чему Невидимка произнес последнюю загадочную фразу, но, возможно, она была просто метафорой. Да она вовсе не хотела искать глубокий смысл в его словах. Таинственное существо не собиралось держать её здесь до конца жизни, и это было самое важное на данный момент.

– Сейчас я перенесу тебя домой, – продолжал вещать голос. – Если у тебя возникнет желание навестить меня, ты всегда сможешь вернуться сюда.

– Но, как? Я никогда не смогу найти дорогу!

– Вытяни правую руку и поверни её ладонью вверх.

В центр ладошки упало невесомое черное перышко. Оно было почти прозрачным, а потом и вовсе сделалось невидимым, и девушка ощутила легкое покалывание – перо каким-то образом слилось с линиями ладони, образуя причудливый рисунок.

– Теперь ты не заблудишься. Перо само приведет тебя в нужное место. Дотронешься ладонью до стены, и тайный ход будет открыт. А дальше перышко снова покажет дорогу.

– А можно мне еще немного побыть здесь?

– Не сегодня. Уже поздно, через несколько минут чары присутствия, наложенные тобой в замке леди Геллерт, развеются. Феофания пойдет тебя искать. Ты же не хочешь, чтобы бабушка узнала твою тайну?

Джейн отрицательно помотала головой.

– Закрой глаза.

Джейн покорно согласилась, её лоб обожгло ледяное прикосновение, и она почувствовала, что куда-то летит. Полет продолжался всего лишь несколько мгновений, запахло морем, послышался шум прибоя, а её спина уперлась во что-то твердое. Приоткрыв один глаз, обнаружила себя сидящей в их с Карен гроте, а в узкое отверстие служившее входом, просовывалась рыжая взлохмаченная голова.

– Джейн, ты чего тут спишь что ли? – возмутилась подружка. – Я тебя жду, жду. Ты же обещала: "как только я освобожусь, мы вместе пойдем на мол". А сама одна ушла сюда.

– Прости, Карен, – повинилась Джейн, украдкой нащупывая в кармане заветную коробочку с подарком, – я уснула нечаянно.

Случившееся и, правда, казалось ей фантастическим сном, если бы не едва заметное очертание перышка на ладони.

Медальон, благодаря которому Джейн познакомилась с Невидимкой, был торжественно вручен в день семнадцатилетия Карен, вызвав бурю восторга у именинницы и неодобрение её матери, посчитавшей подарок чересчур дорогим для простой кухарки. Но Фанни поддержала внучку, сказав Лиззи, что настоящая дружба не имеет цены и не зависит от статуса.

С тех пор она использовала любой шанс, чтобы навестить библиотеку, спрятанную глубоко под замком Наследника, и её таинственного хозяина —Невидимку. Благо Карен и Дон, едва встретившись, предпочитали уединение на ближайшем сеновале, так что Джейн была вольна делать все, что ей угодно; к утру, она неизменно ждала подругу в кустах бузины у тайного прохода в замок Фанни.

Несмотря на то, что ей удалось прочесть лишь несколько книг, написанных сравнительно недавно (древнего языка магов девушка не знала так же, как и грамоты людей), ей не было скучно.

Невидимка был прекрасным собеседником. Он рассказывал ей о других мирах, которых было великое множество, о далеких вселенных и их обитателях, о чудесах, по сравнению с которыми магия волшебного мира казалась наивной забавой, и о путешествиях во времени.

Джейн заворожено слушала его рассказы, позабыв обо всем, и вспоминала, что пора возвращаться домой лишь тогда, когда голос в её голове переставал звучать.

Он довел до ума её магию перевоплощения. Вся загвоздка была в том, что перевоплощаться она могла лишь в юношу – своего ровесника, да и то частично, тогда как чистокровные маги, владеющие этим искусством, могли становиться кем угодно: от подростка до глубокого старика. По желанию. То есть, по сути, они оставались тем, кем родились: мужчиной или женщиной, но внешность их менялась до полной неузнаваемости. А у Джейн получалось лишь изменить только линию скул и подбородка, сделать тоньше губы, изменить разрез глаз и укоротить волосы. Цвет глаз, волос и кожи оставался неизменным. И если на лицо можно наложить грим, то с волосами и цветом радужки дела обстояли сложнее. Можно было, конечно, перекраситься, но ссориться с бабушкой очень не хотелось и тем более вызывать у неё подозрения. Она как-то попыталась изменить цвет глаз, но эксперимент закончился неудачно. Глаза долго болели и слезились, не говоря уж о том, что Джейн чуть не лишилась зрения. Пришлось сидеть дома и лечиться, да и Фанни очень рассердилась. Джейн слышала, что в мире людей есть специальные линзы, изменяющие цвет радужки, да только кто бы её туда отпустил…

Так вот, под руководством Невидимки ей удалось освоить несколько простых приемов, с помощью которых она могла менять свой облик так же хорошо, как это делала Фанни, превращаясь при желании из пожилой женщины в крепко сбитого селянина средних лет, если собиралась навестить столицу.

Лишь о себе и о своем Господине Невидимка говорить отказывался. Так же как и показываться ей на глаза, обмолвившись однажды, что человеческий облик он может принять лишь с разрешения Хозяина.

Ей очень хотелось познакомиться поближе с Темным принцем. Он довольно часто теперь навещал мать, но всегда только поздним вечером и к общению с кем-либо еще не стремился.

Тайгер притягивал Джейн, как магнит, она часами могла стоять, притаившись под дверью во время его визитов, с замиранием сердца прислушиваться к его удивительно завораживающему бархатному голосу, смотреть на четкий профиль, длинные блестящие волосы и мечтать, как однажды она прикоснется к ним, ощутив под ладонями их гладкий шелк. Конечно же, она понимала, что это всего лишь детская влюбленность, и мужчина вдвое старше вряд ли когда-нибудь обратит на неё свое внимание, и все же где-то в глубине души девушка верила, что однажды её мечты сбудутся. Ведь не зря же мир, где она жила, был полон магии.

Но пока все это были лишь романтические фантазии, и в реальности Джейн приходилось довольствоваться тем, что писала о Тайгере пресса, купленная с потрохами Темным властелином, с которым Наследник, по слухам, не особенно ладил.

Иногда в газетах про Тайгера появлялись такие перлы, что она только диву давалась – как можно писать про человека подобные мерзости, тем более про Принца – будущего Правителя.

Как-то раз Карен притащила журнал, купленный Доном, в котором на весь разворот красовалась фотография полуголого Тайгера, взасос целующего фантастически красивого полуобнаженного мужчину.

Они лежали на пушистом ковре у разожженного камина, и черные волосы принца переплетались с белыми, отливающими лунным блеском волосами незнакомца, левую руку которого украшала великолепная черно-серебристая татуировка в виде змеи. Она кольцами обвивала его плечо и предплечье, заканчиваясь у самого запястья, и казалась живой, добавляя в идеальный облик молодого мага что-то зловещее. Сразу же бросалась в глаза интимность обстановки. Снимок совершенно точно не предназначался для публичного просмотра, и тот, кто его сделал, явно принадлежал к ближайшему окружению Тайгера.

– Кто это? – удивленная Джейн с интересом разглядывала пикантную картинку.

– Как это – кто? – Карен уставилась на неё. – Это же Дэймонд. Лорд Стайлс – любовник нашего Тая! Ты что не в курсе? Все об этом знают. Даже твоя бабуля.

– Любовник? – до глубины души поразилась девушка. – Как это? Разве такое возможно?

– Ох, Джейн, какой же ты еще, в сущности, ребенок, – махнула рукой Карен. – Конечно, может! Почти все аристократы – би.

– А что это такое?

– Ты безнадежна! – вздохнула подружка и пустилась в объяснения.

Через полчаса довольно подробного рассказа: что, как, куда, зачем и почему – она более-менее разобралась в сложных сексуальных отношениях, царящих в магическом мире. Правда, довольно смутно представляла себе, что это такое, когда вместе двое мужчин, и нарисованная в воображении картинка не вызывала у неё никаких положительных эмоций, кроме брезгливости. Она вообще не могла понять – зачем это им, если вокруг столько женщин. При их сногсшибательной внешности и высоком статусе, они при желании могли завести себе целый гарем, но почему-то предпочитали любить друг друга. Может, потому что Карен сама мало что понимала в этом, а может, по какой другой причине, но Джейн казалось, что все это неправильно и так быть не должно. Посему она решила немного прояснить ситуацию и расспросить при случае бабушку.




Глава 4


– Мордред бы побрал писак этих, долбаных! И где они только берут такое! – Тайгер в ярости бегал по кабинету, размахивая развернутым журналом.

Он был босиком. Обтягивающие кожаные штаны сидели на узких бедрах так низко, что была видна тонкая дорожка темных волос, уходящих под широкий ремень. Небрежно сброшенная мантия висела на спинке кресла. Рукава темно-синей расстегнутой шелковой рубашки, закатанные до локтей, открывали редкую татуировку на правой руке в виде эллипса, состоящего из древних рун. Глаза метали черные молнии.

Словом, Тайгер представлял для постороннего наблюдателя весьма сексуальное зрелище. Он был похож на разъяренного хищника: грациозного, сильного, гибкого, но невероятно соблазнительный вид полуодетого Темного принца не делал его менее опасным.

– Узнаю, кто это сделал – прибью лично! Житья никакого от них не стало!

– Да уж! – Дэймонд в полурасстёгнутой рубашке дымчатого цвета расслабленно сидел в кресле, наблюдая за перемещениями любовника глазами, похожими на расплавленное серебро. – А я давно говорил тебе: пора перетряхнуть штат прислуги. Как минимум, половина из них следят за каждым твоим шагом. Скоро дело дойдет до того, что где-нибудь появится эксклюзивный репортаж из твоей спальни, главные роли в котором будем исполнять мы с тобой. Так что на твоем месте, я бы обследовал каждую щель в замке на предмет различных следящих насекомых, а у слуг основательно бы покопался в мозгах. Но ты же заладил как попугай: "Я не стану действовать, как Бастиан!" Ну, так вот теперь и получай очередной шедевр репортерского искусства. Сам не можешь, попроси даэву, он быстро выяснит – кто крыса.

– Ты не знаешь Хаммона. Он никогда не опустится до разборок со слугами. Для него они что-то вроде надоедливых мух. Единственное, что сделает, попроси я его – прихлопнет всех скопом, а мне не хотелось бы лишиться в одночасье всей прислуги разом. К тому же, где я возьму новых? Если все до полусмерти боятся одного упоминания о Замке, который охраняет демон. Мне с лихвой хватило истерики Бастиана, устроенной в июле, когда кто-то свернул шею его фавориту. Он обвинил во всем Хаммона, хотя нашли труп на другом конце города. Мерлин знает, кто постарался, но отец тогда орал, что раскрошить позвоночник в труху мог только мой даэва. Да и вообще, Хаммон в последнее время постоянно пропадает где-то глубоко под землей, наверное, свил себе там убежище, на контакт идет крайне неохотно. Так что буду разбираться своими силами. Я все равно вычислю этого предателя и клянусь – мало ему не покажется! – Тайгер отбросил в сторону помятый журнал, сел в соседнее кресло и, взяв со столика стакан с виски, сделал глоток. – Вообще-то я хотел поговорить о другом. Не буду ходить вокруг да около. Бастиан заинтересовался твоим братом.

– Саймоном? – удивленно спросил Дэймонд.

– А у тебя есть кто-то еще?

– Но… А зачем он ему?! Он же еще совсем ребенок. Ему даже пятнадцати нет.

– Я тебя умоляю, не прикидывайся идиотом. Как будто ты первый раз слышишь об этом. Все уже давно уяснили себе, что Бастиан извращенец и конченая сволочь! Мне стыдно, что я его сын. И ты прекрасно знаешь, что будет, если он доберется до Саймона. И ни ты, ни твой отец не сможете этому помешать. Поэтому будет лучше, если ты спрячешь брата, а заодно Элис с Ларри в моем замке на побережье. Твоей семье тоже нечего здесь делать – становится слишком опасно. Вот, держи портключ, – Тайгер протянул руку к резной шкатулке, стоявшей на столе, достал оттуда изящный кулон и бросил его Дэймонду. – Замок прекрасно защищен, и Бастиан о нем даже не догадывается. Мне его мама подарила. Своему отцу сам найдешь, что сказать.

– Спасибо, Тай, —Дэйми на лету поймал безделушку. – Завтра же займусь этим.

– Нет. Ты отправишь их туда, как можно быстрей. Например, сегодняшней ночью. Потому как мы не знаем, что стукнет в голову моему родителю.

– Что касается родителя… Зря думаешь, что ты такой же, как Бастиан. Ты похож на него так же, как благородный тигр на паршивую гиену. Ты копия Феофании, я так считаю, просто привык носить вечную маску непробиваемой ледяной сволочи, но сердце у тебя доброе, как у твоей матери. Та девочку-сироту приютила, из мира людей её к нам притащила, не побоялась. Ох, не кончится это добром. Рано или поздно его темнейшество все равно до них доберется. Чем-чем, а забывчивостью Бастиан никогда не страдал.

– Мне кажется, отцу глубоко плевать на благотворительность мамы. Они уже десять лет живут здесь. И ему прекрасно известно, где находится фамильный замок матери. Он даже ни разу не попытался навестить её и девочку. Наверное, отец все же её любит. По-своему…

– Любит?! – Дэйми рассмеялся. – Вот только давай без патетики обойдемся. Все это до поры до времени. Он все равно не спустит Фанни её выходку и когда-нибудь отберет девчонку. И я даже думать не хочу, что ожидает несчастного ребенка. Ты не обижайся, но у его темнейшества давно и прочно сорвало крышу. А сумасшедшие не могут любить. Разве что себя или свои фантазии.

Он скорее ненавидит весь мир. Войну вон со Светлыми развязал. Зачем? Жили себе не тужили сотни лет, а тут здрасьте вам – Портал, видите ли, Патрик открыл. Да и Мерлин с ним, с Порталом этим. Ну, нравится клану Мэллори и прочим Светлым мир людей, пусть окучивают их, коль так хочется. Бастиану какое до этого дело? Не хочет он туда соваться, так никто и не зовет. Твоя мать сколько там прожила и ничего, ей вроде бы даже нравилось. Закария Мэллори, я слышал, вообще там постоянно обитает. Вот скажи мне, за каким Мерлином, нам сдалась эта война? Показать, кто круче, что ли? Так у Светлых тоже не хилые боевые маги имеются. Те же Мэллори, например. Ну, Кристиан, ладно – ему вообще все пофиг, кроме своей алхимии. Удивляюсь, как жениться согласился. Наверняка Патрик заставил. А вот с Заком мы как-то устраивали поединок, еще в колледже. Тогда он здорово меня потрепал. Он такие заклятия знает, мама не горюй, я только успевал уворачиваться. Но, слава Мерлину, я все же победил.

– Ты устраивал поединок с Заком Мэллори?! А почему я от тебя об этом впервые слышу?

– Да потому что о поединке с Кристианом ты мне тоже ни словом не обмолвился. Так что один-один, дорогой.

– Откуда ты знаешь о поединке?

– Сорока на хвосте принесла. Неважно. Почему ты сам мне не рассказал?

– О чем рассказывать-то? – усмехнулся Тай. – О своем поражении? Это несколько неприятно, знаешь ли.

– Что?! Тебя победил этот заучка Крис? В жизни не поверю!

– Этот заучка, чтоб ты знал, стихийный маг!

– И что? Ты тоже.

– Ты не дослушал, он огненный маг. Воздушному магу не устоять перед огненной стихией. Мы бились с ним на равных до тех пор, пока он не выпустил на волю стихийную магию.

Повисла долгая пауза.

– А знаешь, что это значит, Тай, – вкрадчиво начал Дэймонд, – это значит, мы могли бы договориться с наследником Мэллори. И по-тихому перейти на их сторону. Я неплохо знаком с Заком. Через него можно выйти на старшего брата. Ведь, по большому счету, только ему под силу покончить с этой никому ненужной войной. Сам подумай: простые маги гибнут сотнями, и все ради прихоти твоего отца. А что творят его клевреты, это же просто кошмар!

– Ты сам-то хоть понимаешь, что мне сейчас предлагаешь? – Тайгер встал и нервно заходил по комнате. – Ты только что предложил мне убить отца! Я тебя правильно понял?

– Тай, он сумасшедший! Рано или поздно он приведет всех нас на край гибели. А я слишком люблю жизнь, чтобы умирать. Ведь, если ему что-то стукнет в голову, он всех порешит, никого не пожалеет. Ни твою мать, ни тебя – никого!





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/lana-stepanova/temnye/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.