Книга - За туманом времени

За туманом времени
Александр Шехтер


В книге «За туманом времени» есть любовь к прекрасному, любовь к братьям нашим меньшим, к природе. Есть и жёсткий взгляд на деяние и новые веяния бескультурья.





За туманом времени



Александр Шехтер



Редактор Алина Чернышева

Корректор Глеб Миллер



© Александр Шехтер, 2021



ISBN 978-5-0055-6887-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero


А. М. Шехтер




За туманом времени











Стихи и рассказы







Александру Шилову!







Есть зал, героев и творцов,

Да наших дедов и отцов,

Что шли на подвиги и труд,

И презирали земной блуд.

В портретах жизни оживали,

Они страдали, ликовали,

В огне, в боях все побывали.

В том зале лица, лица, лица,

Истории видна страница.

Вот женщина, она страдала,

Детей в огне войны теряла,








Но выполняла святой долг,

Стране могучей, он помог.

А, вот рука, на ней лишь вены,

Она видала перемены,

Но созидала и творила,

Труду и верности учила.

Вот офицер, грудь в орденах,








В глазах искра, неведом страх,

Видна и воля, и желание,

Для восхищения, созидания.

Вот космонавт, скафандр и лик,

В бездонье неба взгляд проник.

А, вот учёный, мысль и взгляд,

Нам тоже много говорят.

Вот музыкант, клавиатура,

Там одержимость и натура,

Здесь балерун, в прыжке, изящный,

В искусство, словно нас манящий.

Тут есть горняк, а здесь матрос,

У нас к художнику вопрос:

Как лица, души он читал,

В полотнах чётко освещал.

Легка художника рука,

Мечты влекут за облака.

Он нам любовь свою дарит,

И в души, в сердце нам глядит.

Талант, художник и творец,

И для потомков образец.




Алексею!


Где твой «Мустанг»?
Где сила, воля?
Плохая знать досталась доля.
А помнишь, как летел вперёд?
Дивился как честной народ?
Ты первым был,
О том Антоша позабыл?!
Как развозил товар умело,
Подшипники вливались в дело.
Склады заполнил ты у нас,
Мы были первыми не раз.
Станки гудели и машины,
Колёса пели, да и шины.
Ты был наездник и игрок,
История дала урок:
Удачи, взлёты не всегда,
Текут легонечко года.
Мустанга нет, и ты в забвение,
Другое нынче поколение.
Они не ценят, им плевать,
Себя лишь могут уважать.
Сия история гласит:
Недолго будешь знаменит,
Но не горюй, махни на всех,
Опять придёт к тебе успех.




Берегите нравы


Вновь Россия молодеет,
Гордый нрав она имеет.
Укрепляет и семью,
Дифирамбы ей пою.
Из – за моря нам совет,
Подают уж много лет.
Ну, зачем же вам, друзья,
И нужна ли всем семья?
Будьте ж боле толерантны,
За бугром растут «таланты».
Геи гимны создают,
Однополость очень чтут.
Не нужны им папы, мамы,
Их влекут разврат, дурманы.
Развращают жизни быт.
Наш народ советом сыт.
Семьи будем создавать,
И культуру укреплять.
Нет парадам однополых,
Что толпою, часто голых,
Поражают честной мир.
Пока молод – гуляй, пир.
А как старость их придёт,
Загрустит тогда народ.
Некому воды подать,
В муках будут умирать.
Нам не нужен их совет,
В семьях сила – вот секрет.
Государство укрепляют,
Род людской приумножают.
Так и крепнет Русь святая,
И на внуков уповая.
Ясен путь святой России,
Не нужны нам те миссии,
Что природу плохо чтут,
Кризис в мире создают.




Беру перо


Беру перо, бумагу – пусто,
И мысли проплывают грустно.
Пора дождей и смолк уж щебет,
И только ветра нудный лепет.
Вот небо хмуро – грозны тучи,
Гоняют ветры эти кручи.
Их молнии пронзают часто,
И ждём мы солнце, но напрасно.
Погода плачет и ревёт,
Уже не хочется в полёт.
Нас в дремоту уже бросает,
И бодрость тихо исчезает.
Пора, пора нам отдохнуть,
Да с наслаждением всхрапнуть.
Прольётся дождь, умыв поля,
Умчится в дальние края.
А там возможно солнце глянет,
И нас в поля опять потянет.
Мы насладимся буйством трав,
Ногами их чуть, чуть помяв.
Умыты долы и леса,
И чисты станут небеса.
В них птицы, новый хоровод
Заполнит нежный небосвод.
Лишь капли на ветвях – бриллианты.
Какие надобно таланты,
Чтоб созидать сии картины?
И нам теперь не до кручины,
А наслаждаться красотой,
И миром красок, коль живой.
Вот так немного задремал,
Но стих я всё же написал.




Бесогон звучит


Снова Бесогон звучит,
Михалков с сарказмом говорит:
Есть о чём ещё вещать,
Да от гнева аж кричать.
Вечна тема воспитания,
Нужна тема созидания.
А с экрана льёт чернуха,
Всё сминает бытовуха.
Блогеры, как пена века,
Иль хула для человека.
Нотки низменны берут,
Все про денежки поют.
Уж банкиры им поддержка,
Всей культуре передержка.
Кто ж поддержит нам культуру?
Где же вклад в литературу?
Гимн лишь деньгам, злат тельцу,
Всё «по фени» подлецу.
Ведь его инет пиарит,
И по жизни продвигает.
Повязали всю культуру,
Сходит блогер опять с дуру.
Те приколы для ребят:
– Деньги сила, говорят.
Что родители? Что школа?
Возмущение от прикола.
Вот уж театры, даже МХАТ,
Вновь про Бузову вопят.
Или блогер, такой Дима,
Ни герой, и не поп дива,
А его – Сбербанк уже,
Стал важнейшим протеже.
И на форум его тащит,
На него глаза таращат.
Что же матери, отцы???
Где герои? Где творцы?
Жалко будущих ребят,
Раз с экранов нам разврат.
Не о подвигах, геройстве,
А о блогерстве и свойстве:
Наплевав на всю культуру,
Нам с экранов грязь, натуру
Навязали и вопят,
Хвалят худших из ребят.
Так зачем же знания им,
Бесшабашным и лихим?
Этикет им понаслышке,
Нету чести в их умишке.
Потому на всё плюют,
Из – за моря деньги шлют.
Плюй на всех, и в ус не дуй,
Такой в мире ветродуй.
Бесогон в бессилье прав,
Но такой в стране внвь нрав.
Что ж правительство? – Задача?!
Отвернётся знать удача.
Где цензура? Где закон?
Честь поставлена на кон.




Бравы речи


Посидели, погудели,
И чуть – чуть помолодели.
Сбросили года чуть с плеч,
Чтоб внимание привлечь.
Не сидится нам на печи,
Мы готовы бравы речи
Всем друзьям здесь передать,
Юность можем вспоминать.
О своих делах и быте,
О походах и убытьи,
О подругах и друзьях,
И шальных былых делах.
О героях среди нас
Мы помянем и не раз.
Ведь мы все из СССР.
Рухнул с западом барьер.
И узнали мы теперь:
Доллар, это братцы зверь.
Все валюты подчинил,
Сколь народа он сгубил?
Как другие страны грабил?
Как умами многих правил?
Мы поднимемся с колен,
Будет много перемен,
И воспрянет Русь – Отчизна,
Правда не от коммунизма.
А от всех реальных дел.
Ведь народ Руси умел.
Зазвенят и рельсов струны,
Будут будни, светлы луны.
Но потомки убедятся,
Нечего ведь им стеснятся.
Русь прекрасна, есть и Вера,
Нет для нас теперь барьера.
Будем жить и процветать.
Никогда не унывать.




Брег высок


Брег высок и очень крут,
Но ребята все бегут,
И с обрыва в глади вод,
Брызг хрустальный хоровод.
Ну, а радости уж сколько?
Освежимся и не только,
Силы мы себе вернём,
Душе радостный подъём.
Брег, то вышка нам для взлёта,
Для душевного полёта.
Сюда трусы не идут,
Трусы гору обойдут.
Ну, а смелым, здесь простор,
С брега лучший всем обзор.
Стоя часто на краю.
Я от радости пою.
Здесь играючи ныряем,
Прелесть жизни принимаем.




Бузовщина!


Сцена, зритель, театр МХАТ,
Зритель тут героям рад.
Здесь величие культуры,
Образцы литературы.
Преподносят нам артисты,
Нравы, помыслы их чисты.
Вот уже не один век
Ходит в театр человек.
Но, вдруг всё перевернулось,
Волна пошлости коснулась.
Появилась Бузовщина,
Это МХАТова причина.
Строгий, классный театр был,
Правду жизни он открыл.
Зрителя восторга вал
Не однажды накрывал.
Но, вот новый режиссер,
Как герой, но не актёр,
Новое принял решение,
Удививши население.
Вдруг из дома номер два,
Бузова к ним приплыла.
Бойка дева, нрава нет,
Шлёт с эстрады всем привет.
Зритель в шоке, поражён,
Он бездарностью сражён.
Вместо Музы нам буза,
Заливает все глаза.
Зритель строгий возмущён,
Режиссёром поражён.
Что Бузу он нам приводит,
И в эфире хороводит.
Это жуткое решение
Изумляет население.
Крылья Музе оборвав,
Режиссер кричит: -Я прав!
А народ? Да что народ?!
То житейский хоровод.
Больше денег, совесть спит.
Вот чем МХАТ сейчас знаменит!




Владимиру Высоцкому


Он невысок и коренаст,
Но в театре фору многим даст.
Голос хриплый в зал несётся,
Звон гитары нежный льётся.
Зритель в звуках утопает,
Муза в воздухе витает.
Зал затих, заворожён,
Зритель песнью восхищён,
Вязью слов, их комбинацией,
А, затем уж вал оваций.
Песням и игрой вновь рад
Строгий зритель и фанат.
Шлют к ногам его цветы,
Буйной, дивной красоты.
Он поэт иль бард не знали,
Но послушать все мечтали.
На поклон к нему идут,
Песни все его поют.
Вдруг судьба удар наносит,
На высшей ноте его косит.
Но песни вновь летят в эфир,
Его уж слышно на весь мир.
Такова судьба артиста:
Когда он рядом – много свиста,
Но когда его уж нет,
Шлют хвалу иль свой привет.
Поэту память – есть награда,
И артисту это надо.
Пусть летят слова по миру,
Радость, принося кумиру.




Внутри мамки


Внутри мамки нет угрозы.
Не страшны жара, морозы,
Ураганы бытия,
Ведь то мамочка моя.
Хорошо пока в утробе,
Но мечтаю о свободе.
Где мне можно всласть дышать,
И во всю о том кричать.
Встать затем на свои ножки,
Чтобы бегать по дорожке.
А затем ухабы взять,
Чтобы в жизни побеждать.
Хорошо придумал Бог,
Он родиться всем помог.
И теперь светлее в мире,
Смотрим мы на жизнь всё шире.
Познаём и горечь, боли,
Нам прекрасно всем на воле.
Не хотим пока взлетать,
Нужно жить и созидать.
Боже ту спираль вращает,
Мир эмоций возникает.
Это жизнь, его творение,
Восхищает поколения.
Чтобы жизнь в красе познать,
Нужно много созидать.
И, да сбудутся мечты,
От рождения до черты,
За которую не рвёмся.
За земной мечтой несёмся.




В Петушках


В Петушках, во славном граде,
Гордо, словно на параде,
Вознесён лик Петуха.
Не на день, а на века.
Он не зря ведь здесь возник,
Лик прекрасен и велик.
Там воссоздан и музей,
Приходи, смотри, балдей.
Тут в легендах и стихах,
О Петухе ведут рассказ.
Лик его разнообразен,
Перьев цвет его прекрасен.
Из легенд Петух возник
Гордый, дерзкий и велик.








В старину купцы боялись,
Крика Петуха пугались.
Коли путь их через лес,
Уж не жди в лесу чудес.
Там разбойнички шалили,
Криком Петуха манили.
А теперь туристов реки,
В сей музей текут как в Мекке.
Знать хотят о Петухах,
О разбойничьих грехах.
О его красе и страсти,
Здесь познанья, не напасти.
И знакомство, чуть веселье,
Для души здесь вдохновение.




Вечный выбор


Вот раздался первый крик,
Человек на свет проник.
Светлый мир его пугает.
Страх в младенца проникает.
Чувство первое, чудное,
От него всем нет покоя.
Мать ласкает и голубит,
А потом его целует.
Успокоилось дитя, затих,
Ощутив любовный штрих.
И душа затрепетала,
Новой жизни то начало.
Жизнь тревожна и трудна,
Многогранна и сложна.
Тело требует забот,
А душе давай полёт.
Тело просит угощений,
А душе лишь вдохновений.
Тело лень в полон берёт,
Душа рвётся вновь в полёт.
Так взрослеет всяк дитя,
Той дорогой не шутя.
Человек идёт вперёд,
Познавая новь забот.
Так душа и тело в споре,
В постоянном разговоре.
Лень и глупость впереди,
Не даёт душе расти.
То борение не вечно,
Жизнь и та не бесконечна.
И настанет миг такой.
Расстаемся мы с душой.
Коли в мире они жили,
То дерзали и любили.
Ну, а коли в соре жили.
Жизнь свою легко сгубили.
Потому и говорят,
Есть дорога в Рай иль Ад.
Выбираем сами путь,
И куда же повернуть?




Вселился бес


Вселился бес в младую душу.

Трясёт её как «Тузик – грушу».

Понять не можем: что и как?

А тот от бешенства – чудак.

Уж на родных слюнною брызжет,

Его душа чернухой дышит.

Орёт, руками машет так,

Как будто бьют его – чудак.

Родные лишь добра желают,

От зла отгородить мечтают.

Но бес покоя не даёт.

Дитя и плачет, и ревёт.

Слюнною брызжет, зло клокочет,

Остепениться он не хочет.

Не знаем, просто промолчать,

Иль взять и силой воспитать?

Не пряником, и не добром,

А силой, волей и трудом.

Ведь не в психушку же сдавать?!

Терпеть иль взять и наказать???

Вопрос? Вопрос? А жизнь бежит,

Дитё по-прежнему шалит.




Гимн маленькой

Спичке


Это что же за намёк,
Спички вспыхнул огонёк.
Спичке кто воздал почёт?
Кто её теперь поймёт?
Была скучной и простой,
Стала яркою красой.
Была палочка и комок серы,
А теперь огонь без меры.








Жжёт, пылает и влечёт,
Нам картины выдаёт.
Вот цветком она играет,
Вдруг фигура возникает.
Башня нас к себе манит,
Скрипкой нежною горит.
Рыбка есть и паруса.
Глядь! Какая красота!
Короток тот, буйства миг,
Свет в сердца огнём проник.
Души наши увлекла.
Вишь, какие брат дела?!




Грибоедов


Грибоедов в час расцвета,
Взгляд на общество поэта.
Много горя и хула
Уж бытует от ума.
«Скалозубы правят бал»
Грибоедов всем сказал.
От ума, дуреет люд,
Много яств и лучших блюд
Подавайте им всегда.
И глумятся господа
То над правдой, то над честью,
Забавляясь людской лестью.
Лесть, змея им душу жалит,
И легко такими правит.




Где сейчас стоит Давид?







Я увидел классный вид.

Но какой сейчас Давид

Под Сосновкою стоит?

Да, разбитая фигура,

Но была сия натура

Стройна, сильна и горда,

В очень древние года.

Но народ всегда бушует,

Ураган войны бытует.

Рушат стены и культуру,

И разбили ту фигуру.

Им ни Будда, ни Давид,

Ни о чём не говорит.

Свою моду насаждают,

А чужую разрушают.

Вот и стройная скульптура,

Легендарная натура

От вандалов пострадала,

Видно, чем – то им мешала.

А потом её куски

По землице разнесли.

Долгий путь, дорога сложна,

Сохранить всё невозможно.

Знатоки вели раскопки,

И наткнулись на осколки.

Собирали осторожно,

Восстановим, всё ж возможно.

А затем в Россию путь,

Чтоб в Сосновку заглянуть.








Вот теперь у нас стоит,

Украшая сада вид.




Грусть


В стену вдруг упёрся взгляд,
Я событиям не рад.
Мысли, словно табуны,
Но застыли скакуны.
Не стремятся на простор,
Вдруг, уменьшив кругозор.
Прежде резво мчались в даль,
Был простор, спала печаль.
Ветер шалый бил во грудь.
На простор, в том была суть.
Не унять души раздолья,
Им хотелось на приволье.
И рождались сказки, были,
В поднебесье мысли плыли.
В звёздный мир они вплетались,
И в историю вливались.
А теперь упёрлись в стену,
Не хотят, не терпят сцену.
Муза крылья убрала,
Грусть вокруг вдруг ожила.
Потускнели мира краски,
Мало розовой окраски.
Надо выбираться в свет,
Мир широк, таков совет.




Кирза и грязь





а мы служили







Да, грязи мы порой месили,

Погоны мятные носили.

Броски по десять, и не раз

Тревога поднимала нас.

Под градом грязь,

кирза держала,

И нашу волю закаляла.

Кирза и грязь, да жижи хлад,

Но те броски ещё не ад.

То служба, а не легкий фарс,

И закаляла она нас.

Пройдя сквозь тернь,

и водный хлад,

Затем у печки наш солдат,

Портяночки развесит в ряд.

Уют почувствовать всяк рад.

И аромат, что проберёт,

И сон солдатский к ним придёт.

А утром вновь кирзу надраит,

Она как лак вновь заблистает.

Кирза не кожа, даже круче.

Казалось офицерам лучше,

У них ведь кожа, сапоги.

Они красивы и легки.

Но кирзу ваксой пропитав,

Рюкзак на плечи тяжкий взяв,

Солдат вновь в кирзе, как в броне,

Утюжит грязи на земле.




Давно не бывал


Давно на даче не бывал,
Участок быстро зарастал.
Я стал косить участок свой
Уж электрической косой.
Кошу, кошу и вдруг новинка.
Мне неизвестная былинка,
Как будто новый вид цветов,
Порадовать уж всех готов.
Жена наверно принесла.
Он весь зелен, видна стрела.
Для красоты, ландшафта смены,
Нужны ей видно перемены.
В ударе чуть не сбрил его.
Но не скосил, всё ж повезло.
Жена наводит красоту,
А я купил себе косу,
И ей утюжу всё подряд.
Усердный, люди говорят.
Но раз участок не велик,
И чтоб конфликт вдруг не возник,
Косить мне надо осторожно,
Чтоб не задеть чего возможно,
На грубость чтоб не напороться.
Лишь одуванчики постричь,
Но красоту чтоб не губить.
Коси и думай, примечай,
Семье удобства создавай.
Чтоб внуки пёстрою гурьбой,
Ну как лихой пчелиный рой:
Здесь на полянке порезвились,
Чтоб голоса веселья лились,
Да красотою любовались,
Здоровья летом набирались.
Чтоб дружно было бы в семье,
Чтоб радость приносила мне.




Дорога жизни


Дорога жизни – путь времён,
Надо топать, коль рождён.
Но дороги равной нет,
На пути немало бед.
Жизнь дорога не ровна
И не гладкой создана.
Там и рытвины, ухабы,
Ширь и узость, даже ямы.
А тропинки ещё хуже:
Везде топь и грязи лужи.
Но пройти придётся все,
Ощущая быт в красе.
А набив синяк и шишки,
Будешь резв – проворней мышки.
Опыт знаний к вам придёт,
И по жизни поведёт.
А иным даёт и крылья,
Чтоб добились изобилья.
Созидать, мечтать, творить,
Легче бури проходить.
Так в дерзаниях и заботе,
Покоряясь всей природе,
Узнаём мы жизни блага.
Нам людская лишь отвага,
Да и Божья благодать,
Помогает побеждать
Все превратности и беды,
Достигать в быту победы.




Заботы Навального


У Навального заботы,
Он остался без работы.
Даже Запад не помог,
Ведь настиг суровый Рок.
На экраны не пускают,
И в эфире все ругают.
А когда-то он вещал,
Обо всех, и всё он знал.
Где, и как они живут,
И на что они клюют.
Он в эфире их чернил,
И народец шевелил.
Звал он всех на баррикады,
Наплевав на все преграды.
Безработный, но кутил.
На шиши, какие жил?!
Обломили его речь,
Государству не перечь!
Не по средствам жил – «бедняга»,
Поубавилась отвага.
И народ к нему остыл,
Стал для многих он постыл.
И ушёл «герой» в забвение,
Кончилось у всех терпение.




Жизнь – не сахар


Жизнь – не сахар и не соль,
Пьянит словно алкоголь.
Часто головы кружит,
Вдаль на подвиги манит.
Иногда мы без разбору
Прём упрямо очень в гору.
Сил, своих не рассчитав,
И с обрыва вдруг упав.
Так нас жизнь всех закаляет,
И на подвиги бросает.
Познаём любовь и боль.
Был вначале бос и голь,
А затем по терньям прём,
Душу в кровь свою дерём.
Но познав боль и страдание,
Хотим снова созидания.
Как качели жизнь моя,
Ходил вдали, за моря.
А теперь я вновь на суши,
Бью как все свои баклуши.
Критикую, возмущаюсь,
Да с друзьями я прощаюсь.
Вдаль уходят, в небеса,
Вот такие чудеса.
Жизнь – не сахар и не соль,
Познавая часто боль,
Получаем опыт мы,
Бога слабые сыны.




За моря


Сквозь ветра и сквозь туманы,
Летят птичьи караваны.
Их тянет, тянет за моря,
И в заморские края.
Посмотреть, как мир широк,
Что их род не одинок,
Что вокруг поля и горы,
Слышны птичьи переборы.
Зелень всюду и моря,
Неизвестностью маня.
На пути их ураганы,
Бури, грозы и туманы.
Но они летят вперёд,
Труден, сложен их полёт.
Изучили климат злой,
Опалял их солнца зной.
Курс они свой не меняли,
Хоть и карт они не знали.
Полагались на чутьё,
То ведь мненье не моё.
Орнитологи узнали,
Где, когда они бывали.
Так и мчатся, звёзды светят,
Курс для птиц в созвездьях метят.
Да, природа так мудра,
Нам познать её пора,
И расширить свои знания,
Для успеха, созидания.




За туманом времени, что скрыли?





Тайны, поверья и были


Время быстро, время вечно,
Время даже бесконечно.
К нам из века в век плывут,
Сказы, притчи создают.
Пронеслось в тумане лет,
Что там было нам секрет.
Но, познали мы былое,
Время давнее другое.
От дубины, топора,
До машины и пера.
Нам лишь сказы или были,
Из былых времён к нам плыли.
И узнали мы тогда,
Что каменья и стрела.
Нас по жизни привела,
К рычагу и колесу.
Околесицу несу?
Но ведь в том и смысл сокрыт,
Сказ об этом говорит.
Острый меч, стрела, копье,
Победило ворожьё.
Власть дала, да и опору,
Доблесть, силу для отпору.
Колесо так закрутило,
К нам из древности катило.
Рычагом сдвигали горы,
Вот какие разговоры.
И границы появились,
Люди быстро расплодились.
Появилось государство,
Сели там цари на царство.
А простому люду труд,
Да крохи малы выдают.




Идеалы позабыты





матом все теперь накрыты


Маргенштерны правят бал,
Ругань стала капитал.
Все на сленге говорят,
Учат этому ребят.
Долго ль будет вакханалия,
Ведь в эфире нас каналья,
Развращает и глумиться.
Так, ребята не годится.
Нет культуры, речи срам,
В головах один дурман.
Без гашиша люд дуреет,
А элита вся балдеет.
Хорошо теперь рулить.
Да народ Руси дурить.




И горю! Я…


Грек? Еврей? Глубоки корни!
Все порывы благотворны.
Жизнь не пряник, не калач,
Знай, шагай, да и не плачь.
Он артист, моряк, задира,
Муза, то плечо кумира.
Артистичен и галантен,
В общем, парень он приятен.
Освещал Олимпиады,
Все в восторге были рады.
На экране не блистал,
Он пародии играл.
Познал он простор Союза,
И железа хладны узы.
Театр создал, чтоб играть,
И шута сумел создать.
Но, талантище в рисунках,
И художника придумках.
Да и надписи на них,
Тоже сложных не простых.
Глубину и страсть задумки,
Не познают лишь придурки.
Я ж шедеврам восхищен,
Глубиною поражен.
Я не молод, буду ждать,
Когда смогут все узнать
О таланте, сложной хватке,
Зависть будет лишь в остатке.
Грек? Еврей? Ты не гадай,
Как героя принимай.




История Руси – новяк!


История Руси – новяк,
А всё дело было так.
СССР огромен был,
Гегемоном тогда слыл.
Он на Кубе побывал,
Кровь в Афгане проливал.
Да кормил уж полмира,
Сообщала тогда лира.
Свой народ в забвении был,
Раз полмира он кормил.
Нефть упала вдруг в цене,
Государство на нуле.
Брежнев тихо одряхлел,
И остался не у дел.
Появился Миша вдруг,
Молод, статен – «лучший друг».
Говорлив, речист и прост,
Что же будет, вот вопрос?
Съездил за моря он, в штаты,
Понеслись одни затраты.
Перестройка началась,
Трепотня вдруг понеслась.
Сдали армию и флот,
Да колхозы и завод.
Заросли поля сады,
Тут недолго до беды.
И она пошла гулять,
Государством управлять.
Ну, а штаты тут, как тут.
Фору нашим выдают.
Доллар нам свой навязали,
И командовать все стали.
Ну, и где же СССР?
Рухнул занавес – барьер.
И чернуха полилась,
Так беда к нам принеслась.
Нет уже СССР —
Социалке всей барьер.
Капитал права качает,
А народ только нищает.
Ну и вот, уж всё разбито.
Лишь банкирам нашим сытно.
А народу? То, фигня,
Капитал ведь у руля.




Как меняются нравы


Появилась из светлицы
Сама, красная – девица.
Чёрны брови и коса,
Ясна девица – краса.
Выступает величаво,
И плывёт, ну словно пава.
Дерзкий взгляд и губы алы,
Затихают все скандалы,
Пересуды, суета,
Всех чарует красота.
Тут гурьбою женихи,
Позабыли про грехи.
Пусть они и не дворяне,
Позабыли все о брани.
Все готовы вступить в бой,
За девицей молодой.
В старину велись турниры,
Шли в атаку и задиры.
А, теперь кошель на стол,
Чтобы был лишь хлебосол.
Все кичатся состоянием,
Не культурой, обонянием.
Всем дворцы и лимузины,
По исчезли уж мужчины,
И хапуги в первый ряд,
На девиц уже глядят.
Мир меняется и нравы,
Да поэты были правы:
Красоту и злато любит,
Душу нежную загубит,
И угаснет красота,
Да и девичья мечта.
Деньги, деньги на уме,
Нежность, доброта по мне.




Запрещать или допущать?!


Запретили «земляничку»,
Запретили и бордель.
Моргенштерны нам в эфире
Вдруг проводят параллель.
Льётся мат потоком бурным,
Молодёжи марш бравурный.
Дети в шоке, ставят лайки,
Это вам не просто байки,
А разврат с экранов льётся,
Моргенштерн во всю смеётся.
Для него закон не писан,
В соцсетях ведь мат прописан.
О культуре ничего,
Миллионы для него.
Наша власть закрыла глазки,
То хула, не наши сказки.
На культуру гроши жмут,
Моргенштерны в нас плюют.
Вот и выводы идут,
Детки за кордон бегут.
Только пьянь лишь остаётся,
Бедный люд за гроши бьётся.
Где культура? Где мораль?
Кто – то скажет, что тут враль.
Очень грустный опус сей,
Грязь и блуд, как суховей
Уничтожили культуру.
Мы давно литературу
Поменяли на гроши,
Льются строки без души.
Мы теряем молодёжь,
Сею жизнь ведь не поймёшь.




Как перешнуровали культуру?


Девяностые годы, я еду на работу, из Выхино, на электричке.

Вагон полон, все торопятся, возбуждены, кто – то похрапывает, пытаясь досмотреть навязчивые сны.

В центре вагона весёлая компания молодых парней. Они едут из далека, и успели принять горячительные напитки.

Речь яркая, витиеватая, вся из отборного мата и непонятных междометий.

Люди оглядываются, косо смотрят, но молчат.

Я не люблю ругаться. Вырос в Советское время, и, даже когда ходил в моря, в Северную Атлантику, на среднем рыболовном траулере, но и там старались не ругаться.

Служа в Советской армии, мы не уважали офицеров, которые, иногда бравируя, как говорится «палили с ветерком и матерком».

Ну, а тут в девяностые «разгул демократии».

Вот двое крепких парней их компании, встали, и ринулись курить в тамбур.

Громко гогоча, и поливая всё матом, от чего в вагоне стало ещё не уютнее.

Они прошли мимо, и меня задела струя перегара и отборного мата.

Но, глядя на всех, я всё же сдержался.

Когда они вышли, в вагоне стало тише.

Перекурив, парни ринулись на свои места, продолжая непрерывно гоготать, и поливать отборным матом, даже не задумываясь, что их речь уже не похожа на русскую. А, так на «мать – твою».

Я не выдержал, и когда они гогоча поравнялись, нагло улыбаясь, плевав на людей в салоне, открыто издевались над всеми.

От негодования, я встал с места, и повернувшись к первому, изрёк:

– Закрой хлебало!

Парни опешили. Никто не смел им ничего сказать, а тут, мужик «метр без кепки», посмел «вякать».

Парень, которому я в лицо сказал, напрягся. Маска смеха сменилась на устрашающую гримасу. Видно было, что у него зачесались руки.

Я тоже напрягся, готовясь принять удар.

Хотя точно видел, что он одним ударом уложит меня между сидениями.

Но, что – то человеческое зашевелилось в нём.

Увидев невысокого, седого мужчину, который отважился стать на его пути, и посмел оскорбить.

Замявшись, ошарашенный он изрёк:

– А, что Я???

– Матом не крой. Оглушил. Не даёте никому покоя. Ругаешься хуже сапожника.

Парень, как бы сжавшись, неуверенно махнул рукой и пролепетал:

– Да иди ты…

И вместе с другим парнем, молча, уныло поплелись на свои места.

В вагоне установилась гнетущая тишина. Все ждали продолжения развязки.

Но продолжения не было, и мы спокойно до Москвы.

На Электрозаводской, я вместе с всеми выходил и подумал. Что может быть сейчас догонят меня парни, и намнут мне бока.

Но, нет. Они не стремились нагнать, и проучить ершистого деда.

Я подумал, что хоть какую -то лепту внёс в культурное наследие народа. Меньше станут ругаться, а то и так дряни хватает.

Но, вот в Питере появился оголтелый артист, «эквилибрист» – Шнур.

Поливая матом, под музыкальные аккомпанементы, собирал залы.

А потом «сердобольные люди» переманили его в столицу, где он продолжал поливать всех «матерком» с ветерком.

Да, напрасно я пытался улучшать культуру, и лезть со своим мнением на пролом.

Ведь, теперь такие, как Шнур перешнуровали Россию.

О какой культуре может идти речь.

За ним потянулись уж и Моргенштерны, которым на всех и всё плевать.

Им бы миллионы зарабатывать, и пусть молодёжь тупеет.

Ведь им хорошо, даже банки их спонсируют.

А мы то, только мечтаем о культуре, и о чистоте русского языка.

Но за это же не платят.

Мечты остаются мечтами.




Комары и мошкара


Комары и мошкара
Веселятся до утра.
Кровь зверушек всех сосут,
Припеваючи живут.
Но, однажды в их края.
Что кишат от комарья,
Занесло к ним паучка,
И не ведали тогда,
Что сеть ткёт тот паучок,
Но об этом цыть – молчок.
Сеть тихонько он сплетает,
Сам он тоже подрастает.
Не прошло и тридцать дней,
Сосчитать – ка их сумей.
Приутихли комары,
Стало меньше мошкары.
Сеть пленила уже многих,
Правда слабых и убогих.
А паук права качает,
В сеть звено опять вплетает.
Поделил он лес на части,
Комарам одни напасти.
Нет веселья, да и гула,
Смерть к ним в чащу заглянула.
Приутихли комары,
Ну, конечно до поры.
Заглянула птичья стая,
На юга, что улетая.
Проглотила паука,
И опять вновь на юга.
Долго будут вспоминать
Паука и его мать.
Все опять повеселели,
Песни вновь свои запели.




Кто сказал?


Кто сказал, что пожилой?
Я дедок ещё какой.
Фору молодым даю,
Радость людям я дарю.
Поддержу стихом своим,
Или так поговорим?!
Ну, и что, что пожилой,
Да с седою головой???
Со смешинкою во взгляде,
Да в смешном своём наряде.
Но с собакой по тропинке,
Ходим в лес мы для проминки.
Сказку жизни понимаем,
Жизнь как есть мы принимаем.
Нам награды не нужны,
Мира просим для страны.
Да детей растим и внуков.
Нет речей и бравых звуков,
Только ласка и тепло,
Это дедов ремесло.
Дедов чаще навещайте,
Старость детки уважайте.




Лес полон тайн


Лес Кузьминский полон тайн.
Вот пойди – ка угадай:
Шли лесочком по тропинке,
Вилась ниткой, в паутинке,
И приводит к чудесам.
Я всего не передам:
Появилась тропка сказок.
Там герои всех раскрасок.








Тут и леди, колдуны.
Те герои не одни.
Там и кот Баюн балует,
В сказках страсти нам толкует.








Тут карета, тыква есть,
Башмачок в бриллиантах весь.
Так бродили мы в ударе,
Фото сделали сих тварей.
Всё смотрели, веселились,
Сами в гномов превратились.
Да познали чудес много,
Глядь, обратная дорога
Повела из сказки вдаль.
В город шумный, пыль, вуаль.
«Волгоградка» лентой вьётся,
Город в судорогах там бьётся.
Сказка где? Да во лесочке,
Там, где листья и грибочки.




Книжная натура







Книга нежная натура,

С ней дружна литература.

Нежный слог и рифма строк,

Преподносят всем урок.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66791753) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.