Книга - Жертвенный престол

Жертвенный престол
Антон Гурко


Куаутемок, приговоренный к смертной казни за роман с принцессой Орой, чудом избегает неминуемой смерти и узнает о готовящемся нападении вампиров на столицу Языческого Союза. Темные силы намереваются освободить проклятого и забытого бога Элендорада, чтобы с его помощью завоевать весь мир. Теперь у Куаутемока есть шанс заслужить помилование – осталось только предупредить всех об угрозе до того, как мертвецы нанесут роковой удар. С иллюстрациями автора.





Антон Гурко

Жертвенный престол













ПРОЛОГ









– Куаутемок, оставляю тебя за главного. Ты теперь взрослый мужчина, и тебе пора готовиться к тому, что когда-нибудь ты займешь мое место. Знай, руководить храмом непросто. Это большая ответственность и огромный труд, – Акинок, глава храма пса, был непривычно серьезен. Как правило, он отличался несгибаемым оптимизмом и, что бы ни происходило, всегда пребывал в приподнятом расположении духа. Но сейчас он впервые передавал бразды правления в руки сына, поэтому его беспокойство можно было понять.

– Я тебя не подведу, отец, – с чисто юношеским запалом поспешил заверить Акинока Куаутемок. Парень был похож на умудренного годами черного ворона: темные волосы, смуглая кожа. Его карие глаза в неровном свете факелов казались бездонными омутами житейского опыта. Можно было бы подумать, что молодой жрец действительно мудр не по годам, но отца было не провести. Акинок знал, что Куаутемок еще не просто молод, в его голове лишь ветер дует.

– Я не сомневаюсь, но времена сейчас непростые, так что будь благоразумен и предусмотрителен, думай, прежде чем что-то сказать или сделать, не руби сгоряча. Я не знаю, сколько меня не будет, обсуждение нового союзного договора – вещь непредсказуемая, может затянуться и на месяц. Главное, чтобы ты понимал – многие племена и княжества хотят получить больше свободы и привилегий и ослабить власть государя. Поэтому нашему храму как верному союзнику правителя стоит опасаться, что другие захотят сорвать переговоры. Будь готов к провокациям, особенно со стороны храма кота, но сохраняй самообладание, не позволяй им втянуть нас в конфликт.

Такие поучения Акинока всегда затягивались надолго, ведь политика Зоократии, иначе именуемой Союзом Язычников, дело сложное и очень тонкое. Язычниками были люди и зверолюди, которым человеческий род передал дар цивилизации, полученный ими из рук ныне покойного бога солнца и света Сатариса. Абсолютно разные и непохожие друг на друга создания образовывали единый народ, распространенный по всему миру.

Язычниками их называли вовсе не потому, что они верили во многих богов. Наоборот, зоократы в отличие от иных народов не почитали богов, они поклонялись только духам первородных стихий, природы и предков. А вот их уже было такое огромное множество, что навряд ли вообще возможно перечесть.

Союзы язычников состояли из племен, княжеств и храмов. Эти ячейки зоократического общества образовывались по видовому признаку: копытные, ящеры, коты, псы, птицы и насекомые всегда жили обособленно друг от друга. Только люди не имели собственных княжеств и храмов. Но у них была другая особенность – они настолько сильно желали власти и богатства, что готовы были идти по головам ради своей вожделенной цели. Зверолюди же унаследовали от животных практически абсолютную преданность, чем дети человеческого рода активно пользовались в деле занятия положения на самой верхушке общества. Поэтому люди почти всегда занимали в племенах других видов лидирующие позиции, не говоря о том, что только люди образовывали особую правящую касту лучших, в чьих руках была сосредоточена вся верховная власть в стране. Такому положению дел не могло помешать даже то, что в Зоократиях зооантропоморфов всегда намного больше, чем людей.

Вообще сами касты, на которые расслаивалось языческое общество, наверняка являются плодом деятельности человека, ибо он не любит ни с кем делиться властью. Поэтому в Зоократии действуют жесткие кастовые законы, которые не то что переход из одной страты в другую запрещают, но не позволяют заключать браки между представителями разных сословий. Так и получается, что, став правящей элитой, люди закрыли «вход» в свой привилегированный клуб остальным язычникам. И Акинок с Куаутемоком являлись явным примером такого положения дел, так как, будучи людьми, они возглавляли храм пса, большинством членов которого были собаколюди: лисы и койоты.

То обстоятельство, что языческое общество состоит из достаточно независимых племен и княжеств, образованных в зависимости от вида зверолюдей, обуславливало государственное устройство Зоократии. Она была союзом, конфедерацией племен, княжеств и храмов, каждый из которых так и норовил перетянуть одеяло на себя и получить максимум свободы, привилегий и власти. Во главе государства стоял правитель, наилучший из касты лучших, который урегулировал споры между княжествами и обеспечивал оборону страны. Но, так как это априори задача непростая, периодически приходилось собирать лидеров всех племен вместе, чтобы обсудить условия союзного договора, по которому всем предстояло жить. Сейчас как раз настала пора сделать это вновь, так как прежнее соглашение перестало всех устраивать.

Само собой, Акинок, глава храма пса, обязан был участвовать в таких переговорах.

– Да, отец, я буду осторожен и сдержан, – пообещал Куаутемок. Ему никак не верилось, что этот час настал и ему наконец-то дали по-настоящему ответственное задание. А потому юноше не терпелось приступить к его исполнению.

Акинок выдержал небольшую паузу. Он внимательно смотрел на Куаутемока и понимал, что рановато ему еще такое поручать, слишком уж он молод, кровь кипит, а мысли витают где-то очень далеко. Мозгов-то вообще еще не ночевало в его голове. Впрочем, Акинок помнил себя в эти годы, и он был точно таким же.

Куаутемок, заскучав, потупил взор.

– И еще, раз ты стал мужчиной, я хочу сделать тебе подарок, – еще более серьезно сказал глава храма пса, доставая из-под рубахи ножны с хрустальным кинжалом.

Когда он показал Куаутемоку свой дар, у парня отвисла челюсть от восторга, а карие глаза чуть не вылезли из орбит.

– Ого! Спасибо, пап! – обрадовался молодой жрец.

– Это наш фамильный кинжал, и он волшебный, – Акинок отстранил от себя Куаутемока, который уже в детском восторге протянул к кинжалу руки. Пусть сначала дослушает. – Зачарованный хрусталь, омытый в серебряной воде, он хорошо режет нежить…

– Да?! Ты сражался с немертвыми?! – Куаутемок не знал, чего в нем было больше, восхищения или удивления, ведь отец никогда ему не говорил, что бился с последователями темного бога.

– Да. Не перебивай!

– Извини, – Куаутемок сразу же поник, уловив слабые нотки раздражения в голосе отца.

– Мы передаем это оружие из поколения в поколение. И это очень и очень многое значит, поэтому ты должен его сберечь. Кинжал стоит непомерно дорого, так что не показывай его без надобности кому-либо и не хвались им. Ведь мужчина достает клинок только тогда, когда намерен им воспользоваться, а не для важного вида, – поучал сына Акинок. – Ты меня понял?

– Да, отец, – более спокойно и послушно кивнул молодой жрец.

Только увидев, что сын совладал с эмоциями, Акинок отдал ему фамильную реликвию. Эх, не нравилось ему все это, ну не готов парень, как ни крути, не готов. Но выбора у него не было.



ХХХ



Встреча представителей членов Союза должна была состояться в Матарапи, горном городе, расположенном в северной части Зоократии. Этот город был прекрасен и великолепен. Акинок был там дважды, и каждый раз ему не хотелось покидать это чарующее место. И сейчас он неимоверно радовался, что вновь посетит крепость на скале. Должно же быть хоть что-то радостное во всем этом путешествии.

Принадлежал Матарапи иглитам из храма птицы. Конечно, было бы лучше всего, если бы встреча состоялась в столице, но у язычников не принято проводить союзные переговоры в одних и тех же местах. Как правило, каждое племя, храм или княжество принимали послов других участников Союза по очереди, которая была определена еще много лет назад. Ну, хорошо, хоть все это мероприятие пройдет на территории лояльного короне храма. У иглитов, конечно, есть свои требования, и они будут всячески их лоббировать и проталкивать, но птицелюдям в отличие от некоторых других не выгодно ссориться с центральной властью, они слишком многое от этого потеряют.

Земли храма птицы являлись северной границей Союза, за которой располагались горные владения вардарагхов, племени ящеров-отступников. Эти человекорептилии поклонялись так называемому Духу-Изменнику, злобному полубогу Элендораду, которого, по легендам, запер в водах волшебного озера горбатый змеедух Ману-Каутилья. Культ Элендорада был под запретом во всех Зоократиях мира. В глубокой древности Элендорад намеревался стать богом и монополизировать духовную власть над язычниками, за что многочисленные духи жестоко отомстили недобогу руками Ману-Каутильи.

Последователи плененного божества по всему миру мстили остальным зоократам за унижения и мучения их господина, а равно за гонения, которым отступники подвергаются со стороны прочих язычников. Как следствие, вардарагхи не признавали власти Союза и постоянно устраивали кровавые набеги на его территорию, грабя и убивая всех без разбора. И вот эти чокнутые безбашенные кровавые ублюдки терзали Зоократию уже очень и очень давно. Конечно, многие наилучшие пытались покончить с последователями Элендорада, но горы служили им естественной защитой, которой они очень умело пользовались. Даже когда союзным войскам удавалось нанести сокрушительное поражение черным ящерам, вардарагхам каждый раз неведомым образом удавалось оправляться после разгромов, и все начиналось по новой. А уж сколько раз войска зоократии не возвращались вообще из походов на высокие горные перевалы!

Поэтому политика Союза уже давно была направлена не на уничтожение рептилий-еретиков, а на их сдерживание. И именно иглиты были тем щитом, который ограждал прочие княжества и земли от налетчиков черных ящеров. И быть такого рода буфером было крайне сложно, а без поддержки наилучшего и вовсе невозможно, поэтому храм птицы был вынужден всячески поддерживать политику наилучших в обмен на их содействие в борьбе с поклонниками Элендорада.

Дорога в Матарапи занимает около двух недель и на протяжении всего пути пролегает сквозь густые, почти непроходимые джунгли. Узкий тракт, зажатый с обеих сторон в тиски дремучих лесов, был едва различим в этом царстве дикой и необузданной природы.

В Матарапи объединенной процессией направились представители храма пса и свита наилучшего. Столица Союза, озерный город Тагараски, была для Зоократии уникальным местом, так как являлась в наибольшей мере людским поселением. Как и подобает столице, Тагараски был не только политическим, но и религиозным и торговым центром со всеми вытекающими отсюда последствиями. Большую часть населения города составляли купцы, представители касты шрени, которыми были в основном люди, так как только человек может в свойственной ему эгоистической манере делать деньги, ничего не создавая своими руками. Также столица была домом для людского сословия лучших, правящей элиты Союза. Третьей группой жителей города были жрецы, брахманы.

Вообще форма той или иной общности язычников в первую очередь зависела от доминирующей в ней расы зверолюдей. Так, княжества, отличающиеся жесткой вертикалью власти, характерной для воинских объединений, чаще всего возникали на базе общин ящеров и насекомых, так как они отличались наибольшей воинственностью по сравнению с другими зоократами. Храмы создавали коты, псы и птицы, более других склонные к магии, которая, как и у большинства народов мира, была привилегией жречества. А в племена объединялись трудолюбивые и покладистые копытные, единственные млекопитающие зооантропоморфы, не имеющие ни тяги к волшебству, ни буйного характера воинов. Племена других зоократов встречались намного реже.

Так вот, в Тагараски помимо людских районов располагались два храмовых квартала: храм кота и храм пса. Каждый из них представлял собой город в городе, в которых были свои хозяйства и обслуживающие их крестьянские общины, органы управления и даже суды. Как следствие, в обсуждении нового союзного договора от Тагараски должны были участвовать сразу три делегации: делегация наилучшего, делегация псов, которую представлял Акинок и его люди, и делегация котов.

Наилучший и верховный брахман псов направились на переговоры вместе, а вот глава храма кота отправился в Матарапи намного раньше, чтобы обсудить какие-то иные вопросы, поэтому его сторонников в процессии не было.

Объединенный отряд состоял из двадцати брахманов, тридцати солдат-лучших, телохранителей государя, самого правителя и небольшого контингента слуг.

К вечеру третьего дня устроили привал в руинах давно заброшенного храма. Когда-то здесь было святилище птицелюдов, но сто пятьдесят девять тысяч лет назад княжество ящеров Ясамаль заявило свои права на эту землю, в результате чего небольшая община орлов и сов была уничтожена, а часовня разрушена. Конечно, тогда наилучший встал на сторону иглитов, но мертвых из могилы не вернуть, а другие птицы не захотели вновь обжить это место.

Жрецы и воины аккуратно и тщательно обыскали развалины, ведь дремучие леса Зоократии смертельно опасны даже для зооантропоморфов. Дикая природа джунглей, живущая по законам охотника и жертвы, порождает невероятно больших и опасных хищников. Стоило чуть углубиться в лес, как можно было навсегда в нем и остаться. На каждом шагу человек или зверолюд мог стать едой гигантских аллигаторов, анаконд или варанов, от могучих саблезубых пантер и ягуаров невозможно было убежать. Трехметровый адский боров – эдакий скалоподобный плотоядный кабан с мордой, покрытой рогами и шипами, – невероятных размеров сумчатый волк, комары и шершни с человеческий рост – и это далеко не полный перечень ужасных хищников языческих лесов, одинаково беспощадных как к самим язычникам, так и к иноверцам. Так что даже у многочисленной и вооруженной до зубов процессии были все основания опасаться размещаться в руинах, пока не станет ясно, что там не поселилась какая-нибудь зверушка или не выросло массивное плотоядное растение.

Язычники укрылись от ветра за уцелевшими стенами храма, вместо давно обвалившихся потолков растянули шкуры, развели костры, и очень скоро у переговорщиков было весьма достойное место для ночлега. Все лучше, чем спать в лесу под сенью деревьев вместо крова.

Люди и зверолюди поужинали и стали укладываться спать. По периметру лагеря расставили часовых, ведь нельзя оставлять без охраны верховного брахмана и наилучшего. Не спали только Акинок и царь Тарапа. Храм пса был у государя в особом почете как самый надежный сторонник среди всех участников Союза, поэтому два лидера очень часто советовались по политическим и не только вопросам. В этот раз они решили устроить очередное совещание.

Главным камнем преткновения на этих союзных переговорах, как обычно, будет дележ земель и освобождение от уплаты налогов и податей. Расширения границ хотят все, но не все его получат. А вот денег… с деньгами дела обстояли сложнее. Храм птицы, защищающий остальной Союз от вардарагхов, не платил податей короне, а, наоборот, постоянно пользовался дотациями из казны. И каждый раз орлы просили все больше и больше денег. Само собой, бремя содержания войска иглитов несли другие племена и княжества. Большая часть этой нагрузки легла на богатое княжество насекомых, биститов. Их город располагался у моря, на юге Зоократии, и они единственные вели торговлю с внешним миром.

Вход иноземцев в леса язычников запрещен и карается смертной казнью, однако многие иностранцы желают обладать перьями и шкурами экзотических джунглевых животных, а также редкими видами древесины. И предприимчивые торговцы совместно с насекомыми нашли, как обойти это досадное ограничение. Биститы везли товар на пограничные острова, куда и прибывали заморские купцы, именующие себя варийцами. Формально придраться было не к чему, язычники не нарушали священных законов леса. Впрочем, предъявлять претензии было и незачем, ведь от столь бойкой торговли в казну наилучших постоянно текли реки налоговых выплат.

При таком положении дел весьма логично, что периодически налог на бойкую торговлю биститов повышался, дабы направить их непомерное богатство на пользу Союзу – на обеспечение армии орлов, защищающей Зоократию от вардарагхов. Насекомым это очень и очень не нравилось, ведь они жили на другом краю страны и отродясь с черными ящерами не сталкивались, и их недовольство тем, что они вынуждены кого-то кормить, дабы защититься от непонятно кого, нарастало.

Более того, были основания полагать, что жуки и богомолы, чья численность за долгие годы мира непомерно выросла, готовы пойти на вооруженное противостояние, если Союз не понизит налоговые ставки в два раза. И престол всерьез опасался такого варианта развития событий. Поэтому союзники короны готовили военную операцию против потенциальных мятежников.

Но проблема была куда серьезнее, чем угроза бунта одной из земель. Государь подозревал, что к восстанию могут примкнуть коты и ящеры княжества Ясамаль. Если эти опасения сбудутся, то военные действия могут разразиться прямо в столице и затронуть почти всю страну!

Само собой, в такой ситуации государю оставалось надеяться на помощь верных ему племен и четкий план по противодействию повстанцам. Конечно, к таким вещам никогда нельзя быть готовым в полной мере, но предпринять все возможное, чтобы встретить врага во всеоружии, просто жизненно необходимо.

– Акинок! – Было уже далеко за полночь, и жрец собирался уходить, когда царь окликнул его. – Самое главное – пресечь мятеж в Тагараски, поэтому котов необходимо подавить как можно решительнее и жестче! – не терпящим возражений тоном прочеканил Тарапа, как и подобает государю, выносящему смертный приговор. – Если все случится во время переговоров, то мы будем оторваны от наших подданных и не сможем руководить операцией. Кому ты поручил командование войсками, Куаутемоку?

– Нет, мой господин… – Акинок запнулся, он не был готов к этому вопросу. Он и так переживал за сына, на которого возложил слишком большую ответственность, но никак не хотел кому-либо в этом признаваться, даже своему наилучшему. Но пристальный взгляд Тарапы говорил лишь об одном: его не устраивает столь лаконичный ответ, он ждет объяснения.

– Он слишком молод, – кашлянув для уверенности, продолжил Акинок. – И может поддаться на провокации. Если мы начнем операцию первыми, то это будет расценено как агрессия в отношении суверенного храма, что привлечет на сторону наших противников новых сторонников. Мы не можем так рисковать. Об операции знает только мой советник Менцэуаль, он и поведет воинов в бой, если понадобится. А Куаутемок… Куаутемок будет заниматься текущими вопросами храма и набираться опыта, он ему пригодится.

– Да, я тебя понимаю… – задумчиво протянул наилучший. – Я тоже не стал отдавать бразды правления войсками своим сыновьям.

Теперь Акинок понял, почему Тарапу так волнует этот вопрос. Старший сын правителя Трапезустий не на много старше Куаутемока, и государь побоялся ставить его во главе своей армии в столь ответственный момент, как того побоялся Акинок. А так как по логике вещей правильнее было бы в свое отсутствие назначить главным наследника, теперь Тарапу терзали сомнения в правильности своего решения.

На некоторое время воцарилось молчание. И наилучший, и верховный брахман думали о своих детях. Не зря говорится, что всему свое время. Молодое поколение всему нужно учить постепенно, и ответственность на них возлагать тоже, поэтому для того, чтобы руководить бойней, и Куаутемок, и Трапезустий были еще слишком молоды. Эх, если бы они были чуть-чуть постарше, то можно было бы смело на них положиться. И это было самым печальным, ведь в таком серьезном деле действительно самым лучшим было положиться именно на своих сыновей – самых верных людей.

– Акинок, сзади! – вдруг ни с того ни с сего закричал Тарапа, вырвав служителя духов из раздумий.

Брахман думал, что наилучший просто решил над ним пошутить, но ошарашенный вид правителя говорил сам за себя.

Акинок обернулся, и в этот момент прямо перед ним холодной вспышкой в лунном свете мелькнул топор. Если бы жрец не обернулся, то был бы уже мертв. Но брахману все-таки повезло, и в самый последний момент он успел отпрыгнуть. Топор слегка задел Акинока по плечу, стремительно пролетел мимо… и вонзился в грудь наилучшего. Тарапа охнул и медленно повалился на поросшие мхом каменные плиты заброшенного храма.

Где-то в пятнадцати метрах стоял и тот, кто метнул роковой топор. Это был ящер, облаченный в черные одежды и костяные доспехи ублюдок племени вардарагхов. Как он, черт подери, тут оказался?! Чтобы попасть сюда, эта скотина должна была пробраться через обширные земли храма птицы и обойти кордоны Ясамальского княжества! Впрочем, это уже не важно, главное, что отступник здесь, и он убил наилучшего!

Последователь Элендорада, надеявшийся сперва расправиться с брахманом, невнятно выругался и пустил в Акинока электрозаряд. Жрец, который и сам едва оправился от удивления, еле успел заблокировать заклинание убийцы.

Вообще ящеры, как и все рептилии, не имеют склонности к магии. Эта особенность наиболее ярко проявляется у драконов, которые не только не могут колдовать, но и почти полностью невосприимчивы к чарам. Человекоящеры Зоократий, конечно, таким похвастаться не могли, они просто были не склонны колдовать. Но змеелюди-вардарагхи – другое дело. Их воины-берсерки, питающие силы в гневе Элендорада и черных искусствах, были исключением из общего правила.

Две цепи молний скрестились, с угрожающим треском разбрасывая ослепительные искры во все стороны. Несколько секунд два колдуна поддерживали заклинания, пытаясь перебороть соперника в чародейском поединке, а затем синхронно их оборвали. Акинок, как и любой брахман, был боевым магом, а потому хорошо справлялся как с волшебством, так и с мечом. Жрец в одно мгновение достал свой зазубренный меч-макан, слегка опередив противника, и отрубил черному ящеру ногу. Пока вардарагх падал, Акинок снес ему и голову.

Только глава храма пса хотел опустить меч, как в соседних полуразрушенных залах появилось еще двое черных ящеров. А потом еще и еще! Шум заклинаний чародеев разбудил стражу, и воины кинулись на помощь, но, как оказалось, кругом были отступники. В руинах древнего храма завязалась схватка. То тут, то там сверкали вспышки и звучали хлопки заклинаний, лязг металла эхом отскакивал от холодных каменных стен.

Служителей Элендорада было чуть больше тридцати, более чем в два раза меньше, чем стражей верховного брахмана храма пса и наилучшего, но, к сожалению, большую их часть черные рептилии уже успели перебить, пока те спали.

Акинок петлял по разрушенным коридорам храма, пытаясь выбраться из развалин. Кругом метались человекокойоты, люди-лисы и гвардейцы-лучшие, судорожно пытаясь отбиться от неожиданного нападения. Но все усилия были тщетны. Отступники одерживали верх. Все выходы из руин были перекрыты, убийцы явно хорошо подготовились и предвидели возможность вооруженного сопротивления со стороны язычников.

Глава храма пса лично зарубил троих служителей Элендорада, еще двоих он убил магией. Он всячески пытался скрыться от черных ящеров, но они преследовали его всюду. Соратников становилось все меньше и меньше.

Из-за очередного поворота выскочил новый вардарагх. Он появился столь внезапно, что Акинок не успел среагировать. Копье насквозь пробило его живот. Брахман закричал от лютого приступа внезапной боли и упал на холодные камни заброшенного святилища.

Шум боя затихал, крики слышались реже и реже, все темнело. Когда в глазах все было уже черным, как безлунная ночь, жрец почувствовал, как кто-то бесцеремонно шарит по его карманам. Хотя какое это может иметь значение, когда ты умираешь?



ХХХ



– Черт, совсем чуть-чуть не успел! – неестественным эхом слышалось где-то неподалеку.

Боль пожаром разгоралась в районе живота. Акинок застонал. Если бы мог, закричал бы, но сил совсем не было.

– Эй, тихо, я тебе помогу, – откликнулся незнакомец. Из мрака выплыл размытый силуэт. Это был человек, вроде бы человек. Такой обычный, но и такой странный. Глаза вроде бы людские, но зрачки красные. Он водил над Акиноком светящейся рукой, наверное, он творил целебные чары, вот только легче брахману не становилось, а боль продолжала усиливаться.

– Кинжал, они забрали кинжал? – спросил пришелец.

У Акинока не было сил ответить, слабость сковала тело, а холод забирался все выше и выше по его ногам. Брахман набрался сил и покачал головой.

– А где он тогда? – продолжал расспрос загадочный чародей, не прекращая при этом врачевать Акинока.

Глава храма пса молчал. Он не хотел выдавать непонятно кому секреты своей фамильной ценности. Он знал, что клинок очень важен. И то, что этот некто его лечит, не могло заставить Акинока говорить.

– Слушай! Этот нож нельзя отдавать этим ящерам. Ты понимаешь, что отступники не остановятся? Они убьют всех, кто будет стоять у них на пути! – странник наклонился к жрецу, взглянув ему прямо в закатывающиеся глаза.

Куаутемок! Нет, его жизнью Акинок не мог рисковать. Черт, он знал, что это вопрос первостепенной важности, но брахман не может подвергать своего сына такой опасности!

– Я отдал его сыну… – еле выдавил из себя брахман и сразу же запнулся, слова перешли в стон.

– Дьявол! Ты потерял слишком много крови, я не смогу тебе помочь… – через некоторое время молчаливого и сосредоточенного врачевания извинился незнакомец.

Акинок ничего не ответил, он только слегка покачал головой и кивнул загадочному колдуну на его пояс, прикусив при этом язык, чтобы снова не завизжать. Он уже не чувствовал ног. Лекарь кивнул и потянулся за стилетом.

– Кто ты?.. – лишь прошипел брахман, когда неизвестный занес нож, чтобы оборвать страдания жреца.

– Я – Эйно.









ГЛАВА ПЕРВАЯ. Приговор




– Сколько их? – украдкой спросил Кун. Его шерсть слегка колыхалась в такт слабым дуновениям ветерка, шелестящего густой листвой в джунглях. Человек-койот припал к земле, осторожно выглядывая из-за почти поглощенного травой, мхом и папоротником бревна.

– Судя по всему, около пяти сотен, – так же тихо ответил Куаутемок, глава храма пса, который также лежал за бревном, рядом со своим товарищем-человекокойотом.

Два жреца пристально наблюдали за недавно выросшим поселением колонистов, которые пришли без спроса и разрешения в их лес. Это были нововеры – люди, которые после того, как Сатарис, бог солнца, был убит Баалом, богом зла и тьмы, приняли веру в Чистый Свет, старшего сына Айли и Баала.

Язычники всегда были в высшей степени замкнуты и всячески отгораживались от внешнего мира. Вся Зоократия была покрыта густыми и непроходимыми джунглями, которые служили зверолюдям естественной защитой. А на востоке, где языческие леса граничили со странами других народов, зоократы оставили незаселенной огромную часть леса, эдакую буферную зону, которая защищала их от внешнего мира. И всякое проникновение чужаков в эту зону зверолюди жестоко пресекали.

Патрули и охотничьи отряды язычников регулярно прочесывали чащи пограничных лесов в поисках незваных гостей, но в этот раз они проглядели. Впрочем, в этом нет ничего удивительного. Полгода назад, когда наилучший и глава храма пса были таинственным образом убиты, а на трон взошел еще молодой и неопытный принц Трапезустий, все противоречия между племенами Союза обострились до предела. В суматохе внутренней нестабильности и истерии по поводу расследования вопиющего убийства никому не было дела до пограничных лесов и тех чужаков, которые в них хаживают.

Так вот и вышло, что теперь нужно не просто очищать джунгли от вторженцев, а выгонять из них весьма многочисленную и оседлую группу колонистов. За полгода в лес пришло несколько тысяч нововеров, которые успели обустроить ряд населенных пунктов, крупных и не очень. Один даже был укреплен валом, кольями и частоколом.

Как только весть о непрошеных гостях дошла до столицы, языческие княжества все-таки смогли временно забыть об имеющихся разногласиях перед лицом общего врага. Правда, удалось этого достичь большим трудом, так как остальные племена и храмы всячески пытались отказаться от участия в походе против наглых колонистов. Участники Союза подвергали авторитет молодого наилучшего сомнению, а потому все хотели, чтобы он собственными силами, силами Тагараски, прогнал незваных гостей из языческих земель. Тем самым Трапезустий должен был доказать остальным княжествам, что он способен выполнять свою основную обязанность – защищать земли язычников. Но государю удалось доказать заодно и свое политическое искусство.

Храм пса, который всегда был верным союзником наилучшего, само собой, поддержал его начинание без каких-либо отговорок. В свете последних печальных событий сотрудничество между государем и псами только усилилось, ведь жертвой коварного убийства стал не только предыдущий правитель, но и бывший верховный жрец собак. Два молодых и неопытных руководителя, Трапезустий и Куаутемок, поддерживали друг друга, как могли, стараясь общими усилиями не допустить развала Союза, чего сейчас много кому хотелось бы.

Храм кота также выступил против нововеров. После убийства Тарапы было проведено тщательное расследование. При осмотре руин храма, где нашли тела участников процессии наилучшего и главы псов, были обнаружены следы боевой магии. Стены были местами обуглены огненными шарами и оплавлены молниями, но самое главное – многие погибшие язычники были убиты именно с помощью магии! А колдуны были только у трех храмов в Союзе: птицы, пса и… кота. Коты давно находились в конфронтации с верховной властью, так как считали, что их часть Тагараски была невыгодной из-за того, что ее расположение не позволяло взимать пошлины с торговцев, прибывающих в город по воде или суше. А верхушка храма пса и приближенные нового государя знали и об угрозе бунта со стороны кошаков. Вдобавок ко всему коты по неведомой никому причине отказались отправиться в Матарапи вместе с правителем и псами и предпочли уехать туда раньше… Не для того ли, чтобы обустроить засаду?

В общем, виновными в смерти Тарапы и Акинока сочли котов. Но молодые Трапезустий и Куаутемок, узнав об этом, испугались военного столкновения в самом сердце столицы и предпочли засекретить результаты расследования. Юноши, ошарашенные смертью отцов и удивленные существованием плана военного подавления неугодных участников Союза, решили отступиться от законов мести в надежде сохранить мир в стране. Лидеру котов Мануаку Копанаку в присутствии минимального количества свидетелей выдвинули ультиматум: он должен безоговорочно следовать воле престола, иначе при малейшем неповиновении его храм будет объявлен вне закона. После этого результаты расследования и обстоятельства разговора с Мануаком Копанаком засекретили. Трапезустий и Куаутемок считали, что спасли тем самым страну от бойни.

Поэтому коты понимали, что за ними очень внимательно наблюдают и что шаг влево, шаг вправо – и на них повесят не только убийство Тарапы и Акинока, но и все смертные грехи. На этой волне коты сменили тактику, начав всячески поддерживать государя, дабы не портить свою репутацию. И, само собой, они не могли не поддержать поход Трапезустия. Мануак Копанак же не дурак, чтобы самому себе выносить смертный приговор.

Еще в защиту своих лесов выступили турины из племени копытных. Еще бы! В основном это их скотоводы и охотники патрулируют восточные леса, поэтому обвинили в недосмотре за границами, конечно же, их. И теперь им настоятельно требовалось восстановить честь племени.

Орлы направили в объединенное войско лишь небольшой отряд боевых магов, так как не могли отрывать от охраны границ Союза от вардарагхов слишком много бойцов. А ясамальских ящеров и насекомых под разными предлогами удалось убедить послать лишь небольшие контингенты воинов, но уже это было неплохим результатом.

Было раннее утро. Небо светлело, и ало-золотые лучи солнца так и норовили прорваться к земле сквозь плотную лиственную завесу исполинских деревьев. Внизу же, у подножья зеленых гигантов, все еще царил сонный полумрак, разбавленный легкой дымкой освежающего одним своим видом тумана. Это прекрасное время было выбрано язычниками для атаки не случайно. Нововеры еще преспокойно спят в своих новеньких домах, и только редкая сонная псина охраняет покой хозяев. Сейчас можно одолеть нежданных гостей без особого труда, легкой кровью.

Зоократы выжидали подходящего момента три дня. В поход выступило войско, достаточно многочисленное, чтобы гарантировать себе победу в случае открытого сражения за новые селения. Но сражаться на равных язычники не планировали. Трапезустий, еще ни разу не возглавлявший союзное войско, не хотел рисковать. Как ни крути, а численное превосходство далеко не всегда является залогом победы. Вдобавок битва грозит потерями, и, возможно, немалыми. А терять воинов в условиях, когда есть угроза гражданской войны, очень неразумно. Поэтому было решено напасть неожиданно, чтобы одержать победу без сопротивления противника.

Два дня стояла ветреная погода, что было не на руку союзному войску. Язычники разбили лагерь глубоко в лесу, на расстоянии дневного перехода от поселений нововеров с западной стороны. Зоократы живут по законам джунглей, и потому в военном искусстве они многое переняли у животных, наблюдая за повадоками хищников. Последователи духов хотели подойти к деревням на рассвете, пока все тихо и мирно спали, и быстро всех повязать. Вот только к людям подойти незаметно – это не проблема, а вот сделать так, чтобы собаки не подняли лай и не разбудили хозяев, это уже более сложная задача. Язычники во время охоты и войны часто используют алхимический состав из молотых сушеных трав, который перебивает запахи, но это действует только для небольших групп воинов и охотников, а сделать так, чтобы целое войско перестало пахнуть, невозможно. Собственно, поэтому зоократы и ждали, когда ветер изменится и им удастся подойти к жилищам непрошеных гостей с подветренной стороны.

На третий день ветер ослаб, но направления не изменил и только к вечеру подул в обратную сторону, на запад. Зоократы сразу же сорвались с места и направились в сторону вражеского стана. За ночь они добрались до нововеров и теперь ловко и предельно аккуратно, волнообразно, перебежками, подбирались к домам колонистов все ближе и ближе.

Куаутемок и Кун переглянулись и выскочили из-за бревна. Они бежали пригнувшись, чтобы их не было видно из-за высоких зарослей кустарников и папоротников. Преодолев двадцать метров, брахманы спрятались за толстым стволом многовекового дерева, растущего прямо на краю деревни колонистов. Справа и слева от жрецов другие воины также короткими перебежками перемещались от дерева к дереву, от поросшего густой травой валуна до полуистлевшей коряги. Наверху, в кронах деревьев, ловко карабкались лучники и стрелки с духовыми трубами, стремящиеся занять максимально выгодную позицию. Язычники занимали свои места.

Воины Союза замерли в ожидании сигнала. Еще дремлющие джунгли не издавали ни единого звука. Лесные звери, почуяв угрозу, благоразумно решили ретироваться с без пяти минут поля боя. Язычники, казалось, старались даже не дышать, чтобы не выдать свое присутствие противнику. Бойцы украдкой поглядывали на деревню, прикидывая, кто в какой дом, как и с какой стороны будет вламываться, когда начнется нападение. Зоократы жестами распределялись по направлениям атаки.








Люди Куаутемока должны были напасть на группу деревень к северу от укрепленного городища, атаку на который возглавит сам наилучший. Но для того, чтобы нововеры не смогли организовать оборону, нападать нужно было только тогда, когда остальные силы Союза тоже займут свои позиции.

Сквозь хрупкую тишину хрустально чистого воздуха прозвучали три одиноких свистка. Они были достаточно громкими, чтобы их могли услышать и нововеры, если кто-то из них уже не спит, но в джунглях так много разнообразных птиц, что этот свист можно легко перепутать с пением какой-нибудь ранней пташки. Это сигнал к готовности, значит, остальные силы зоократов тоже уже на позициях. Куаутемок кивнул Куну, и тот просвистел в ответ. Чуть южнее, со стороны другой деревеньки, кто-то подхватил свист, передавая сигнал дальше, обратно к верховному командованию. А затем все снова стихло.

Язычники приготовили оружие. Воины ближнего боя были вооружены маканами, деревянными мечами с обсидиановыми лезвиями, и дубинами, а стрелки – духовыми трубами и луками, а их стрелы были смазаны парализующим ядом. У зоократов, конечно, было оружие из стали, но сейчас они пришли на бой с оружием из дерева и камня, ибо их цель – взять в плен как можно больше нововеров.

Обычаи язычников суровы и жестоки. Их леса – это закрытые для внешнего мира владения. Судьба всякого, кто в них заявится, в руках зоократов. Это их добыча. А духи так жаждут крови… Брахманы приносили в жертву духам пленников, а потому во время войн язычники, как правило, стремились не убивать врагов, а брать в плен. Противников оглушали дубинами и чарами, усыпляли стрелами, смазанными парализующим ядом или сонным зельем. И только в самых критических ситуациях в ход шло стальное оружие, когда поступала команда сражаться насмерть.

В последнее время, так как в связи с внутренними проблемами Союза никто отловом пришельцев особо не занимался, крупных жертвоприношений не было. И на этом фоне многие истолковывали убийство Тарапы и Акинока и вторжение нововеров как гнев духов, недовольных тем, что им не приносят положенную дань. Само собой, это в очередной раз подрывало авторитет Трапезустия в глазах набожных язычников. Но теперь все должно измениться. Зоократы должны взять много пленников и провести грандиозные жертвоприношения. В преддверии новых союзных переговоров в совокупности с грядущей военной победой это должно укрепить авторитет наилучшего и упрочить его власть.

Куаутемок нервничал, сильно нервничал. Он впервые будет сражаться в реальном бою, а не в тренировочном спарринге. Да, он профессиональный воин и боевой маг, да, на стороне язычников внезапность и численное превосходство, да, они будут биться деревянным оружием, чтобы набрать пленных, но вот нововеры, когда поймут, что к чему, будут биться с язычниками насмерть, и кто-то наверняка в этом бою погибнет.

Дети брахманов с самого раннего возраста не принадлежали самим себе, у них не было времени играть и веселиться. Их утро начиналось с изнурительных физических упражнений, плавно перетекающих в тренировки по воинскому искусству и боевой магии, после которых начинались долгие уроки богословия, права, математики, высокой магии, этикета и управления. А завершался день мальцов-брахманов астрономией в полночных обсерваториях. Каждый аспект жреческого мастерства, начиная от богослужения и заканчивая владением боевыми искусствами, был отточен до автоматизма и доведен до совершенства.

Вообще Куаутемок был уже совсем другим человеком, чем прежде. Эти полгода, что он возглавляет храм пса, сильно его изменили. Он больше не был тем беззаботным мальчишкой. Каждый день приходится держать ответ за судьбу десятков тысяч подданных своего храма, каждый день кто-то хочет его убить или свергнуть. Взвешивать приходится не то что каждое слово, но каждый взгляд, движение каждого мускула. Все улыбаются ему, но при этом готовы обвинить его во всех смертных грехах и отправить на плаху. Никто не поможет, не скажет, кто плохой, а кто хороший, никто не даст совет. Он один, один за себя и своих людей. Если возникает проблема, ее приходится решать самому, а если возникает угроза, то ее нужно устранять собственными руками, как сейчас придется… И никто не поможет… И то, что у Куаутемока появились седые волосы, мелочь по сравнению со всеми его проблемами.

Брахмана вырвал из пучины мыслей, навеваемых нервозным ожиданием, протяжный свист, за которым последовал второй и еще три коротких. Это сигнал к атаке!

«Ора, любимая, надеюсь, я к тебе вернусь!» – прошептал себе под нос Куаутемок и кинулся в деревню.

Он вождь своих людей, верховный брахман храма пса, он должен быть впереди, он должен быть примером для своих подданных. Он слышал, как зашелестели заросли за его спиной, как сзади нарастал топот ног множества воинов. Сам верховный брахман не бежал, он несся, словно ветер. Ему казалось, что ноги не касаются земли, что он летит. Он не видел ничего, кроме двери дома, к которой он так стремился.

Возле входа лежала тощая полусонная дворняга, сразу же переполошившаяся, увидев непрошеного гостя. Едва псина разинула пасть, чтобы залаять, Куаутемок пнул ее по морде, отбросив в сторону. Собака заскулила, хотела было вскочить и убежать прочь от слишком сильного для нее противника, но получила очередной удар, теперь уже маканом. Нельзя, чтобы она подняла лай.

Пока Куаутемок расправлялся с собакой, он слышал, как за его спиной Кун с грохотом выбил дверь в хижину. Койот и двое воинов кинулись внутрь, еще один боец прыгнул в окно.

Из-за угла появился дремлющий на ходу стражник. Куаутемок в мгновение ока подскочил к бедолаге, который даже удивиться не успел. Молниеносно, без колебаний, недрогнувшей рукой Куаутемок ударил нововера маканом в левый бок, затем в правое плечо, чтобы гад не вздумал взяться за меч. Лампа, которую дозорный держал в руках, упала на землю и разбилась. Третий удар, по голове, был финальным, после которого стражник без чувств грохнулся на мокрую от росы траву.

Всюду раздавались грохот выламываемых дверей и звон выбиваемых окон. Зоократы бесцеремонно врывались в жилища еще спящих нововеров. Толпы язычнков колоннами по одному разбегались по деревне, попутно расправляясь с одинокими стражниками и дворовыми псами. Засвистели стрелы.

Куаутемок заприметил еще одного стражника. Без лишних раздумий брахман бросился на своего противника, но в этот раз тот вовремя заметил угрозу и успел достать свой клинок. Меч и макан сошлись.

Он брахман. Его тело – идеальный инструмент. Его движения точны, плавны, молниеносны и безошибочны. Серия ударов – и этот дозорный тоже грузной бессознательной тушей рухнул не землю.

Из домов начали раздаваться глухие удары, крики жителей деревни, в некоторых местах слышались стоны, треск ломаемой мебели, звон битой посуды. Язычники расправлялись с колонистами, посмевшими вломиться в их лес.

Колонисты, разбуженные вероломным нападением, начали хвататься за оружие и выбегать из домов. Но в ошарашенных людей тут же летели стрелы, на них накидывались воины Союза, не давая толком ничего сделать.

Куаутемок расправился еще с одним нововером, другого оглушил чарами.

Его разум – орудие. Оно управляет магией и силами природы. Его этому учили с детства, для этого он и был рожден. Сам он – это всего лишь временное единство тела и духа, не больше, не меньше.

Толпы нововеров вываливали на улицу, колонисты с воплями разбегались кто куда, некоторые пытались оказать сопротивление. Из чащи раздался топот – копытные турины шли на подмогу. Их отряды специально оставили позади остальных частей язычников, чтобы быки не разбудили топотом копыт колонистов. Но теперь, когда люди начали разбегаться во все стороны, скорость туринов как никогда кстати. Никто не уйдет!

Его предназначение – хранить языческую веру и языческий Союз. Это его миссия, все остальное – ерунда и не имеет значения. Все, кроме его любви к Оре.

Крики, стоны и плач правили бал тем утром. Бедных нововеров нещадно били, не давая прийти в себя. Тех, кто успевал вскочить с кровати и покинуть свое жилище, догоняли и хватали. Всюду метались язычники, выискивая новых жертв. Несчастные люди в жалкой попытке спастись бежали в лес, но их настигали и там. Небольшой группе нововеров даже удалось добраться до зарослей незамеченными.

– Не дать им уйти! – приказал Куаутемок, приметив беглецов, и бросился в погоню. Никто не уйдет, никто не должен уйти!

Брахман видел только спины улепетывающих нововеров. Они бежали быстро, страх подгонял их нестись, не жалея сил, но Куаутемок все равно был быстрее. Он слышал топот ног позади него. Его верные люди и псы преследовали беглецов.

Первого Куаутемок уложил точным ударом по голове, вот только брахман перестарался и тяжелым маканом пробил бедолаге затылок. Горячая кровь брызнула Куаутемоку в лицо и попала в глаза. Он сразу же остановился, словно его кипятком ошпарили. До этого он лишь оглушал и обезвреживал людей, но убил впервые… Раньше он видел жертвоприношения, но оборвал чужую жизнь собственным руками только сейчас.

Люди Куаутемока мигом пронеслись мимо своего господина и стремительно скрылись в чаще, дабы нагнать спасающихся колонистов. А Куаутемок так и остался стоять. Его ноги вдруг начали подкашиваться, а руки задрожали. Его затошнило, и он бросил макан и закрыл рот руками.

И в этот момент что-то сильно ударило его по голове, да так, что он сразу потерял сознание и со всего маху рухнул лицом в грязь.



ХХХ



Куаутемок очнулся, когда его тащили сквозь густые заросли джунглей. Листья кустарника, папоротник и ветки бесцеремонно щекотали и царапали его лицо, закрывали весь обзор, не давали увидеть, где он, что с ним и куда его несут.

– Ставь его, он очнулся, – прозвенел чей-то грубый голос.

Куаутемока сразу же вскинули, переведя в вертикальное положение, и кинули на землю. От всего этого действия ушибленная голова закружилась и отозвалась глухой болью, причем такой сильной, что брахман не смог удержаться на ногах.

– Вставай, скотина! – рявкнул некто и хорошенько пнул пленника.

Куаутемок хотел встать, вяло попытался оттолкнуться от земли руками, но только тогда понял, что они связаны за спиной. Его резко подняли на ноги, голова снова закружилась, но в этот раз равновесия он не потерял. Только теперь брахман смог рассмотреть своих обидчиков. И, к превеликому безмолвному изумлению жреца, ими были вовсе не нововеры. Перед Куаутемоком стояли трое язычников, еще как минимум один был у него за спиной и держал за руки. Двое из тех, кого пленник видел перед собой, были ящерами из касты кшатриев-сипаев, потомственных воинов. Другой был брахманом-ягуаром из храма кота. Конечно! Это все объясняет, храм кота решил под шумок расправиться с конкурентом. Вот только, если их преступление раскроется, гадким кошакам не избежать гнева наилучшего и храма пса.

– Эй, да я ж свой! – Куаутемок попытался изобразить наивно-безобидную улыбку, словно он не понимает, что к чему и почему.

– Заткнись и топай, пока можешь! – рявкнул ягуар, отвесив пленнику увесистую пощечину, после которой желание разговаривать действительно отпало. – И не вздумай колдовать, сразу же прикончу! – добавил кот после небольшой паузы.

Его пнули еще разок, несильно, для профилактики, и повели дальше.

Шли достаточно долго. Куаутемок затруднялся определить, сколько времени его уже эскортируют в неизвестность. С учетом того, что жреца какое-то время тащили в бессознательном состоянии, любые попытки сориентироваться во времени были тщетны. Кроны деревьев не давали определить положение солнца.

Куаутемока однозначно вели куда-то в глубину чащи, подальше от остальных язычников, ведь иначе гнусным планам злоумышленников точно было бы не суждено сбыться. Густые заросли джунглей скрывали деявшееся в тот момент преступление. Скорее всего, все союзное войско уже далеко позади, так что пленнику никто не сможет помочь. Нужно срочно что-нибудь придумать, пока еще не поздно. Куаутемок с радостью что-нибудь наколдовал бы, но впереди него шел маг-ягуар, а сзади за ним пристально следил кшатрий. Одно неловкое движение, и его голова полетит с плеч. Черт, что же делать?!








Куаутемок пытался сосредоточиться, что-нибудь придумать. Он украдкой внимательно следил за похитителями, поглядывал по сторонам, но ничего толкового придумать так и не мог. Одно хорошо – голова постепенно успокаивалась, а мысли прояснялись. Он брахман, его тело и дух – идеальное оружие, идеальный инструмент, и он вооружен не хуже ягуара и его подельников кшатриев.

Наконец отряд вышел на небольшую полянку. От ее вида бесстрашные кшатрии и могучий брахман невольно застыли на месте. Небольшая прогалина между густыми зарослями непроходимых джунглей являла собой квинтэссенцию боли, ужаса и отчаяния. Она была завалена трупами – трупами нововеров. Их сплошной покров скрывал землю. Тела были свалены в кучи, образовывая неровные холмы.

– Что с ними случилось? – спросил один из ящеров, испуганно разглядывая исхудавшие тела несчастных людей.

– Наверное, они умерли от лесных болезней, – предположил другой кшатрий. – Не здешние, не привыкли к нашим хворям.

– Не похоже… Посмотрите на эти пятна на коже, никогда ничего подобного не видел!

Куаутемоку тоже было безумно интересно, что же здесь произошло, почему погибли все эти люди, но как-то обстановка не способствовала утолению любопытства. Когда ты пленник, животрепещущие вопросы становятся не такими животрепещущими, все, кроме одного: как спастись? Пользуясь замешательством, брахман смог осмотреться. Все-таки захватчиков было четверо: трое кшатриев и один брахман-ягуар. Это хорошо, с четверыми еще можно справиться в одиночку.

– Какая разница?! Пришельцы должны были умереть и умерли, это главное! – раздраженно рявкнул ягуар. Похоже, даже этот невозмутимый кот занервничал. – Сделаем это здесь!

Слова командира привели кшатриев в чувство. Куаутемока сразу же вновь схватили под руки и грубо поставили на колени прямо посреди груд трупов нововеров. Ящеры стояли по обе стороны от пленника, один кшатрий зашел со спины. Куаутемок внимательно следил за ними. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что сейчас произойдет кульминация всего этого спектакля с похищением. Нужно срочно что-то придумать. Голова уже почти не болела. Малейшая возможность – и он устроит им веселую жизнь, пусть только сделают один неверный шаг.

Ягуар тем временем осматривал трупы нововеров, нервным рывками оглядываясь по сторонам.

А затем Куаутемок почуял на своей шее холодное прикосновение безжалостной и вечно голодной до крови стали. Мысли в голове вновь перепутались, паника волной накатила на брахмана.

Кот встал прямо напротив пленника, в руках он держал посох с красным камнем на конце. Судя по всему, это посох огня. А огонь не защищает от огня…

– Куаутемок, глава храма пса, говаривают, ты спишь с принцессой Орой? – язвительно поинтересовался ягуар.

– А тебе какое дело? – даже не успев подумать, машинально ляпнул Куаутемок. Зараза! Теперь это будет расценено как «да».

– А ты знаешь, что за такое полагается смерть? – и ягуар хищно улыбнулся, склонив голову на бок.

– Знаю. Но смерть полагается, если ты действительно с ней спал, поэтому не понимаю, какое это имеет отношение ко мне, – Куаутемок попытался выправить ситуацию, хотя и понимал, что это не поможет. Тем более что он действительно спал с принцессой, и не раз…

– Самое что ни на есть прямое! – кот усмехнулся. – По высочайшему повелению наилучшего ты приговариваешься к смерти за то, что лишил невинности принцессу Ору, – сурово прочеканил ягуар. – Последнее слово.

Куаутемок при этих словах еле сдержался, чтобы не вздрогнуть. Он был уверен, что вся эта чертовщина – затея храма котов, глава которого хочет расправиться с конкурентом, а разговоры про принцессу – не более чем желание ягуара поиздеваться над пленником. Но такого поворота брахман никак не ожидал. Он и не мог подумать, что это похищение санкционировал наилучший, которого Куаутемок всегда поддерживал во всех его начинаниях. Да и вообще, они ведь уже договорились, что на союзных переговорах Трапезустий отдаст Ору в жены Куаутемоку! Ну не мог же Трапезустий так легко приговорить к смерти своего самого верного союзника?!

Что ж, в принципе, все это предсказуемо. Отец всегда учил Куаутемока быть предельно осторожным в делах политики, да и Куаутемок сам понимал, что его тайный роман с принцессой – огромный риск, но ничего не мог с собой поделать. Любовь была превыше инстинкта самосохранения. А когда удалось договориться о династическом браке, брахман и вовсе потерял всякий страх, вот и начали ходить слухи.

Ора, сестра наилучшего Трапезустия, была из высшей касты наилучших – правителей Союза. Даже смотреть на нее Куаутемоку недозволительно, не то что спать с ней. По суровым кастовым законам Ора могла выйти замуж только за представителя касты лучших либо за главу какого-нибудь храма или княжества. Но любой правитель княжества или верховный брахман кастой ниже, чем наилучшая, поэтому рассчитывать на столь великую честь и безмерное счастье Куаутемок мог только в том случае, если бы взять в жены Ору ему предложил сам наилучший. Поэтому влюбленные всячески скрывали свою связь. Но когда настал счастливый момент и Трапезустий предложил Куаутемоку династический брак с принцессой, у молодого юноши голова пошла кругом и он забыл о мерах предосторожности.

Куаутемок лишил Ору невинности до брака, нанеся серьезное оскорбление роду наилучших и совершив тяжкое преступление. Поэтому нет ничего удивительного, что Трапезустий решил устранить Куаутемока, узнав о его романе с Орой. Но его реакция была бы предсказуема, если бы государь не нуждался в помощи и поддержке Куаутемока. Да и почему же он тогда так легко отказался от мести Мануаку Копанаку ради сохранения мира, а Куаутемока вопреки политической необходимости сразу же решил отправить на тот свет?

Трапезустий не мог привлечь Куаутемока к открытому суду, ведь иначе его позор стал бы известен на всю страну. Что ж, в этом его ошибка. Если Куаутемоку удастся спастись, то он сможет обвинить Трапезустия в том, что он пытался убить главу храма. А если брахман предъявит государю это обвинение, то будет всего два варианта развития событий: война между лучшими и храмом пса либо два владыки смогут договориться и урегулировать взаимные претензии.

– Не достоин он последнего слова, – рыкнул один из кшатриев, но гневный молниеносный взгляд ягуара ясно дал понять: слова не давали именно этому ящеру.

– Ты хочешь что-нибудь сказать, а? Я не собираюсь ждать весь день! – обратился кот к пленнику.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Это все ложь, – Куаутемок старался говорить как можно спокойнее. Он не собирался говорить правду этому паршивому коту.

– Вот паскуда, у тебя даже не хватает смелости признаться в своем преступлении. Ты не мужчина, ты размазня! – рявкнул ягуар и отвесил Куаутемоку мощную пощечину. – Что ж, пора с этим кончать.

Кшатрий убрал меч от Куаутемока, этот надоедливый металлический холодок перестал раздражать шею брахмана. Мурашки побежали по коже, он словно чувствовал, как боец за его спиной заносит стальной макан для рокового удара. Медлить нельзя, нужно действовать!

Только сейчас Куаутемок увидел, что у кошака за поясом красуется его хрустальный нож, тот самый, который ему подарил отец перед смертью. Неконтролируемый гнев волной накатил на перепуганного парня. По пальцам побежало тепло, энергия огня готова была хлынуть наружу.

Из-за спины ягуара послышались уверенные шаги. Кот, тоже услышав посторонние звуки, обернулся. На поляну вышли пятеро нововеров. Недобитки!

Среди нежданных гостей было трое мечников, один сын очищения и один лансер. Когда-то нововеры были солнцепоклонниками. Они поклонялись богу солнца и света Сатарису и жили по законам рыцарства. Но затем появился Баал, бог зла и тьмы. Первое время черный властелин скрывался под светлой личиной и вербовал своих последователей. Многие рыцари преклонили пред ним колени. Лорд тьмы взял в жены вечную Айли, и она родила ему троих детей: духа Чистого Света без тела и плоти, Виану, царицу любви и живой природы, и Анадона, черное дитя из мрака и багрового пламени. И когда родился младший сын, темное дитя, Баал скинул с себя светлую личину и бежал из Гилион-Палантина, святой земли.

Все рыцари обратились тогда в нежить и роковой волной пронеслись по землям северо-восточного Гилион-Палантина. И с тех пор само слово «рыцарь» проклято, а нововеры создали новое сословие потомственных профессиональных воинов – касту лансеров, воинов-копейщиков. Еще в ту пору солнцепоклонники основали орден Детей Очищения для борьбы с баальской ересью, но затем произошло нечто и вовсе ужасное, что изменило судьбу этого народа. Баал убил бога Сатариса. Тогда солнцепоклонники стали нововерами и обратились в веру в духа Чистого Света, старшего сына Баала и Айли.

– Убить их! – без колебаний скомандовал ягуар.

Кшатрии переполошились и направились исполнять приказ. Нововеры приняли вызов, их вынимаемые из ножен клинки злобно заскрипели. Лансер ловко завертел своим копьем и грозно зашагал в сторону неприятеля.

Ящеры забыть забыли о пленнике. Еще бы! У них теперь других проблем полный воз. Надо шкуру свою спасать.

Сын очищения с усмешкой развел руки, в которых мгновенно засияли огоньки колдовской энергии. Брахман-ягуар, прикинув, что кшатриям одним не справиться с нововерами, среди которых есть боевой маг, тоже отвернулся от Куаутемока. Это его шанс!

Руки пленника загорелись волшебным пламенем, и он сжег путы. Клинки язычников и нововеров сошлись, завязалась схватка. Ягуар, крепко сжимающий свой посох, только сейчас понял, что он оставил пленника без присмотра, и обернулся. Вот только вспомнил об этом кот очень поздно, и спасти его это уже не могло.

Куаутемок огненными руками схватился за лицо ягуара. Кот истошно заорал, его шерсть загорелась, от боли и неожиданности жрец выронил свой посох. Он пытался оторвать смертоносные руки Куаутемока от своего лица. Едкий запах паленой шерсти и плоти, зловонный дымок обжигал ноздри Куаутемока, из-за него слезились глаза. Но борьба за жизнь и свободу не бывает легкой. Он выдавливал глаза ягуара своими пылающими пальцами. Теперь других вариантов нет. Кот не оставил ему выбора. Неприятель пытался дотянуться до лица и шеи Куаутемока, но силы стремительно покидали его, ягуар ничего не видел и хаотично размахивал руками.

Один из кшатриев бросился на помощь своему командиру. Куаутемок отбросил труп кота и схватил его посох. Он отразил удар кшатрия и огрел его посохом по голове, да так сильно, что шлем воина треснул.

Остальные кшатрии всецело были заняты неравной схваткой с недобитыми нововерами. И им было явно не до бунтующего пленника.

Отлично, сражающиеся воины разберутся друг с другом сами. Их судьба Куаутемока не касается. Он свободен и вооружен, и ему пора делать ноги. Пока нововеры методично расправлялись с кшатриями, брахман забрал у кота свой нож и улизнул в лесную чащу.








ХХХ



– Джаван! Выпей с нами за победу! – командир гвардии лучших радостно протянул чарку с пульке, горячительным напитком из агавы, едва увидев своего принца.

– Чему, ты проспорил, ха-ха! – усмехнулся Джаван, радостно принимая стакан.

Джаван был младшим братом наилучшего Трапезустия, но все это меркнет по сравнению с тем, что он – лучший боец во всей Зоократии. О его воинских талантах ходят легенды, но при этом по его виду никак нельзя сказать, что он самый сильный воин в стране. Принц был высок, да, но у него не было горы мышц, даже больше, его телосложение нельзя было назвать плотным. Вообще у него не было никаких внешних признаков безмерной физической мощи.

С раннего возраста Джаван тренировался с самыми лучшими солдатами Союза, а когда более или менее подрос и окреп, начал выступать в бойцовских ямах. Принц состязался с самыми разными противниками. Были среди них и профессиональные бойцы, и крестьяне, решившие в свободное от работы время заработать легких денег. Бился Джаван и с такими силачами, чья хватка настолько крепкая, что, если такой схватит тебя за руку, проще ее отрезать, чем пытаться высвободиться. Но при всем при этом он не потерпел ни одного поражения!

Выступления в бойцовских ямах всегда считались недостойным принца занятием. Но Джавана это не останавливало. Он вообще был весьма своевольным. Быть средним дитем в семье – это нечто особое, и уж тем более в доме государей. Родители всегда уделяют особое внимание старшим и младшим. Старшим, потому что они эдакие первопроходцы в походе под названием воспитание детей, а младшие – они ведь еще маленькие, за ними нужен более пристальный присмотр. А о средних детях периодически забывают на фоне проблем младших и старших.

Так вот Джаван, которого опекали меньше старшего, Трапезустия, и младшей, Оры, нередко был предоставлен сам себе. Делал, что хочет, развлекался, как может. Он часто убегал из дворца, и иногда этого даже никто не замечал. Юный принц ходил по Тагараски один, бегал по крышам, дрался с дворовыми мальчишками, дружил с ними, ловил голубей, иногда даже воровал яблоки и булочки у городских торговцев. Просто ради забавы, иногда – чтобы покормить какого-нибудь парнишку-попрошайку. И эта жизнь, когда ты сам по себе, можешь постоять за себя без чьей-либо помощи, кардинально отличается от той жизни, которая уготована всем членам царской семьи.

Трапезустий, которого всю жизнь готовили к тому, что он однажды взойдет на престол, и шагу ступить не может без доброй свиты слуг. Чрезмерное внимание к его особе неизгладимо повлиял на него, мания величия старшего брата была столь же грандиозной, как воинские таланты Джавана. Это всегда бесило среднего принца, но родичей надо любить и поддерживать, несмотря на все их недостатки. Младшенькая, Ора, всегда была окружена заботой, любовью и роскошью, и ее капризам не было границ. Впрочем, в этом нет ничего плохого, она же девочка, принцесса, а потому ее следовало баловать. Но ее тараканы Джавана, в отличие от заскоков брата, нисколько не раздражали. Более того, он всегда находил их весьма забавными. И вообще, Джаван безмерно любил свою сестричку. И она его тоже. Всегда, когда что-то случалось, она бежала откровенничать с братом, и поэтому принц мог уверенно сказать, что знает ее даже лучше, чем родители, да пусть их духи всегда пребудут с ним.

Джаван радостно осушил чарку с пульке, которую ему проспорил Чему. Они заключили пари, что Джаван пойдет в бой безоружным, и теперь принц радовался двум победам: в споре и в бою.

Язычники вязали пленников, грабили их дома, тела убитых людей относили в лес. Воинство уйдет, а звери попируют на пепелище битвы. Духам джунглей это должно понравиться. А эти проклятые, неугодные предкам дома и деревни следует сжечь дотла. Бойцы тащили хворост к постройкам нововеров. Но некоторые воины, подобно гвардейцам-лучшим, не утруждали себя всей этой работой и всецело предавались празднованию славной победы. То тут, то там можно было увидеть группы брахманов и лучших, которые пили и плясали на окропленных кровью улицах.

– Ладно, парни, меня ждет брат, – Джаван вернул Чему кружку и откланялся.

Он шел к донжону деревянного замка, центральному укреплению колонистов. Зная брата, Джаван был уверен, что он гордо восседает там, безмерно радуясь своей победе, несмотря на то что он наблюдал за битвой издалека.

Кругом толпились испуганные пленники под бдительным присмотром языческих воинов. Джаван поглядывал на них жадным взглядом. После боя кровь всегда так и кипит, так и хочется взять какую-нибудь девицу в охапку и утащить в чащу. Вот только взгляд царевича не находил подходящей кандидатуры. Какие-то все пленники худощавые, бледные и словно еле живые. Желание при взгляде на них пропадало само собой. Ну да ладно, значит, он пойдет и побеседует с братом, а утехам предастся по возвращении в столицу.

– Что значит «его нигде нет»?! – Джаван вошел в просторный зал в завоеванном замке под аккомпанемент панического крика брата. Как-то это не похоже на радость от победы.

Колонисты были сворой беглецов, ищущих лучшей жизни на чужбине, и потому у них не было ни короля, ни царя, ни иного подобного лидера, поэтому и в зале замка не было трона, на котором теперь мог бы горделиво восседать наилучший. И потому Трапезустий в свойственной только ему манере восседал, скрестив ноги, на длинном столе, словно просветленный брахман.

– Да, наилучший, ни его, ни Куна никто не может найти, – смиренно отвечал Менцэуаль, второй советник Куаутемока, бывший раньше первым советником его отца.

– Как так?! Он же понимал, что в битве может случиться все что угодно! Неужели он все равно пошел в бой наравне со всеми?! – удивленно вскинул брови Трапезустий. Он даже отвлекся от пульке. Джаван же при этих словах тихо и брезгливо хмыкнул. Эх, это Трапезустий считает, что участвовать в битве выше его высочайшего достоинства, хотя на самом деле именно такие поступки и дают уважение войска и подданных, а не трусливое отсиживание в тылу. В этом плане Куаутемок, а речь наверняка идет именно о нем, раз вспомнили и его верного друга, койота Куна, заслуживал уважения. Правда, Джаван был лучшего мнения о его воинских навыках. Неужели Куаутемока одолел какой-то из испуганных нововеров?

– Да, господин, Куаутемок лично повел людей в атаку, а затем, по словам очевидцев, с небольшим отрядом отправился в погоню за убегающими поселенцами. После этого его никто не видел, – подтвердил предположение государя Менцэуаль. При этих словах Трапезустий разочарованно развел руками, а Джаван мысленно похвалил себя за догадливость, речь и правда идет о главе храма пса.

– Найдите его, что бы с ним ни случилось, – нервно тыча непонятно куда пальцем, приказал наилучший. – Он мог просто еще не вернуться или потеряться, может быть, он просто лежит где-то раненый, и ему нужна помощь. Черт! Да даже если он мертв, отыщите его тело! – Трапезустий не сдержался и повысил голос.

Джаван стоял в дверях, скрестив руки и внимательно, с аккуратно замаскированным интересом, наблюдал за этой беседой. Он знал, что его брат более чем просто высоко ценит союз с храмом пса, но не думал, что Трапезустия выбьет из колеи новость об исчезновении Куаутемока. Понятное дело, канун союзных переговоров – это весьма неудачный момент, чтобы лишиться надежного компаньона, но, тем не менее, если мыслить здраво, все не так критично, чтобы показывать окружающим свою неуверенность или обеспокоенность.

– Да, повелитель, мы обыщем все окрестные чащи и обязательно его найдем, – и при этих словах Менцэуаль спешно покинул зал, дабы поскорее приступить к исполнению приказа наилучшего и найти своего господина. Джаван проводил его ленивым взглядом и, как только жрец покинул помещение, вольготной походкой направился к Трапезустию.

– Приветствую тебя, мой брат! – Трапезустий сразу оживился, едва заметил Джавана. – Оставьте нас!

«Черт, почему он вечно так высокомерен? Почему хоть со мной нельзя говорить попроще?» – только и подумал Джаван, а вместо этого сказал:

– Привет!

– С победой тебя! – при этих словах наилучший радостно развел руками и снова взялся за пульке.

– И тебя, – без особого энтузиазма ответил Джаван. Он пришел сюда не ради поздравлений, у него есть дело поважнее. – Что, Куаутемок пропал после битвы?

– Да… – радостное выражение лица Трапезустия мгновенно сменилось кислой миной при упоминании верховного брахмана храма пса. – Ты представляешь? В такой ответственный момент он позволил себе так рисковать собой! – и наилучший разом осушил свой стакан.

– Ну, такое бывает, – пожал плечами Джаван. – Но я здесь не для того, чтобы справляться о здоровье Куаутемока, – заговорщическим тоном продолжил принц.

– А зачем тогда? – поинтересовался Трапезустий, наливая себе еще пульке.

– До меня дошли слухи о том, что некий пес, Куаутемок, спит с нашей сестрой, Орой. Это правда? – голос Джавана мгновенно стал жестким и не предвещал ничего хорошего.

– Да, это правда, – без колебаний подтвердил Трапезустий, словно это само собой разумеется, и снова приложился к выпивке.

– Так значит, ты знал об этом и ничего не сделал? – Джаван чувствовал, как он постепенно закипает. Он никому не позволит порочить честь его семьи, и тем более его ненаглядной сестренки!

– Это не важно, – махнул рукой наилучший. – Куаутемок – наш верный и преданный союзник. Мы уже достигли соглашения, что он возьмет Ору в жены. А уж когда они переспят, до или после бракосочетания, это уже не имеет никакого значения. Об этом никто и не вспомнит, когда они станут мужем и женой, – наконец Трапезустий отвлекся от выпивки.

– Не имеет значения? Не имеет значения?! – Это Трапезустий зря сказал. Терпение Джавана лопнуло, и он сорвался с цепи. Принц схватил брата за глотку, не дав этому напыщенному индюку вернуться к попойке. – Послушай, ты, тупой баран, ты хоть понимаешь, что об этом уже все знают?! Знаешь, откуда я об этом узнал? Мне воины рассказали, прямо перед битвой! Я был в шоке и бешенстве одновременно! И как ты думаешь, кто и когда об этом забудет, если все и так уже смеются над тобой, потому что твой верный союзник трахает твою сестру у тебя за спиной, а ты улыбаешься ему, как паршивый сутенер?! – в ярости кричал Джаван, вбивая каждое слово Трапезустию прямо в лицо.

– Отпусти! – Трапезустий попытался потребовать уверенно, он даже нашел в себе силы вновь поднять взор, но все равно прозвучало неубедительно.

– Нет, братец, мне тебя трогать можно, и я буду держать тебя, пока ты не дослушаешь до конца, – Джаван даже и не думал повиноваться. – Ты все время прикрываешься политикой и мнишь себя талантливым лидером, но ты постоянно забываешь, что все намного проще, чем ты думаешь. Ты боишься, что ясамальцы, биститы и коэты объединятся и поднимут бунт? И поэтому ты откупаешься от них тем, что прошаешь им убийство нашего отца, не так ли? И ты абсолютно уверен, что тем самым ты спас страну от гражданской войны, – Джаван был одним из немногих, кто выступал против выдвижения наилучшим ультиматума котам. Джаван настаивал на том, что коты должны понести суровое наказание независимо от политической конъюнктуры.

– Но ты не учел того, что коты, которые пошли на убийство одного правителя, почувствовав свою безнаказанность и твою слабость, теперь будут точить нож у тебя за спиной, чтобы перерезать тебе горло! А ты, наивный придурок, уже поверил, что приструнил котов и стал великим миротворцем, – Джаван усмехнулся. – А теперь ты еще позволяешь своим союзникам плевать тебе в лицо и вытирать об себя ноги?

– Это политическая необходимость. Нам нужен союз с храмом пса… – просипел Трапезустий.

– Неужели?! – злобно хмыкнул Джаван. – Знаешь, что такое власть? Позволь объяснить. Власть – это страх и уважение, кнут и пряник. Чувствуешь? Не наоборот, в первую очередь именно страх и кнут, а не уважение и пряник. У тебя нет ни страха, ни уважения. Ты слишком молод, и тебя никто не рассматривает всерьез. К тебе присматриваются. И многие хотят «подвинуть» неопытного юнца. А власть наилучшего – это умение решать споры между участниками Союза, защищать страну и вершить суд. В чем из этого ты уже успел проявить себя?

– Я сплотил все земли для борьбы с колонистами, я только что разбил нововеров и восстановил нерушимость границ! – сдавленно огрызнулся Трапезустий.

– Это все ерунда! – рявкнул Джаван. – Да, ты уговорил всех выступить с тобой в поход, но это лишь цветочки. Проявить себя на этом поприще тебе еще только предстоит на союзных переговорах. А победа… Наблюдение за битвой – это не проявление силы. Проявление силы – это когда ты во главе своих людей бросаешься на врага, отрубаешь ему голову и воспеваешь над его телом хвалу духам, а вовсе не то, что сделал ты. Да и вообще, много ли чести в том, чтобы одолеть спящих людей? Конечно же, нет! Так что ты пока никого не заставил себя ни уважать, ни бояться.

– А что бы тогда сделал ты?

– Честь семьи превыше всего! – с мстительным запалом воскликнул Джаван. – Слаб тот государь, который не может защитить себя и свой род, поэтому я бы сразу при помощи храма пса расправился с котами и выгнал их из города! Храм пса поддержал бы это предприятие, так как их лидер тоже был убит. Объединенные силы одолели бы котов. А уже после этого можно было бы подавить и тех, кто посмел поддержать цареубийц: насекомых и ящеров. И то, я тебя уверяю, когда всем стало бы известно, что ягуары перебиты за убийство наилучшего, никто не стал бы их поддерживать. Так ты показал бы, что никто не смеет покушаться на нашу семью и что твои враги долго не живут. После этого никакой Куаутемок и не посмел бы даже пальцем притронуться к Оре, а если и посмел бы, то мы бы и с его храмом расправились. Ведь то, что он натворил, – преступление, а значит, на нашей стороне были бы другие княжества. Понимаешь? Защищая свою честь, карая своих противников, ты завоевываешь уважение друзей и страх врагов. После такого никто и не подумает выступать против тебя. – И при этих словах Джаван отпустил Трапезустия. Нет, он его бросил! Да с такой силой, что наилучший чуть не упал со стола, на котором так величественно восседал.

– Ты хороший воин, но ты ничего не понимаешь в государственных делах, – прокряхтел Трапезустий, потирая шею.

– Заткнись! Ты просто бесхребетная тварь, как и твой Куаутемок. – Джаван пошел прочь, хватит с него на сегодня общения с этим идиотом, который волею судьбы оказался его братом.









ИНТЕРЛЮДИЯ 1




– Зараза! – выругался Эйно, прихлопнув очередного назойливого и безмозглого комара, наивно вздумавшего полакомиться кровью путника.

Он ненавидел этот лес, он ненавидел язычников, он ненавидел комаров… А еще он ненавидел их – древних элементов. Это из-за них бессмертный вынужден бродить по этим лесам, служить пищей комарам и прочим мелким гадам, это из-за них он вынужден постоянно быть в бегах…

Да-да, он бессмертный, ни много ни мало. Мир вокруг вечен и нерушим, и иногда часть его нерушимости переходит к его обитателям в виде бессмертия. Бессмертие бывает трех видов: естественное, божественное и абсолютное. Естественным бессмертием обладают высокие народы – эльфы и гномы. Они не могут умереть своей смертью от старости или болезней, но в целом они такие же смертные, как и люди. Умирают от оружия или стихийных бедствий точно так же. Божественным бессмертием обладают все боги – обитатели плана богов. Вместе с божественным бессмертием его обладатели обретают не только вечную жизнь и неуязвимость, но и огромные сверхъестественные силы. Но сила божественного бессмертия исходит из источника Живой Воды, поэтому боги и не могут покидать Гилион-Палантин, где действует сила источника, иначе они теряют не только свою силу, но и бессмертие.

И есть еще абсолютное бессмертие – один из самых редких и загадочных видов бессмертия. Его обладатели всецело неуязвимы к смерти и разрушению. Как правило, абсолютное бессмертие могут обрести только существа материального мира. Но такое бессмертие навсегда лишает их возможности попасть в идеальные планы бытия – планы духов и план богов. Даровать абсолютное бессмертие могут только два бога: Баал, бог зла и тьмы, и Айли – единственная богиня, которая вечна, как сам мир. Ее еще называют богиней-Матерью и Создательницей, но она не создавала этот мир, просто она была в нем вечно, в то время как остальные боги когда-то в нем появились.

А еще абсолютное бессмертие может породить сам мир. Никто не знает, как это происходит, но иногда в загадочных и потаенных уголках света появляются невиданные существа, в крови которых спрятано абсолютное бессмертие. И тот, кто одолеет таких тварей, получает этот дар. А еще реже бессмертие может быть сокрыто в древних артефактах.

Обладателей абсолютного бессмертия нельзя убить, им нельзя отсечь конечности, ибо они либо не отсекутся, либо вскоре отрастут. Поэтому многие мечтали бы обрести его, но такое счастье выпадает далеко не всем. Впрочем, в последнее время Эйно все чаще подозревал, что именно в его бессмертии и кроется причина его проблем, проблем с древними элементами.

Он прекрасно помнил тот проклятый день. Две с половиной тысячи лет назад он ушел из своего дома – вернее, как сказать «дома»… из места обитания, – чтобы поохотиться. Да, он бессмертный, но он точно так же, как и смертные, хочет есть, пить и спать. А там, где он жил, были лишь заброшенные руины некогда могучего Аториэйского царства и безжизненные скалы, а потому, чтобы прокормиться, приходилось иногда уходить на охоту. Уходить далеко…

Тысячи лет он жил в руинах давно покинутого города магов. Он столько лет охранял его от темных сил, и все ради чего?! Ради того, чтобы они пришли ровно в тот момент, когда он ушел за едой?!

В тот день Эйно как раз шел обратно по узкой горной тропе, когда земля вдруг задрожала и городские развалины взорвались, превратившись в извергающийся вулкан. Из его рокочущего пламенного кратера в небо взмыли две стрелы черного дыма и устремились на юг, за пики далеких гор. У Эйно не было никаких сомнений, он знал, что все это может означать только одно – силы тьмы вернулись в священный Гилион-Палантин, и они забрали Подавитель. Теперь дакны, слуги темного бога Баала, могут беспрепятственно проходить в Гилион-Палантин из Остального Мира.

Эйно понимал, что Подавитель нужен дакнам для того, чтобы изгнать из идеального измерения в материальный мир древних элементов, духов ложных стихий (дерева, стали, льда и лавы), порожденных верой людей. А сделать это темные силы могли только в одном месте – в Шэйдинао, священном храме для служителей древних элементов. А это означало, что у Эйно еще была возможность все исправить. Он сразу же отправился туда в надежде опередить баалистов, но, увы, этой надежде не суждено было сбыться.

Бессмертный опоздал, и к его появлению Шэйдинао уже был опустошен. Территория храмового комплекса была усеяна останками жестоко убитых священнослужителей и их стражников, а значит, древние элементы были низвергнуты в материальный мир, а дорога в святую землю для подданных темного бога открыта.

Да, бессмертный понимал, что для того, чтобы попасть в Гилион-Палантин, Баалу необходимо изгнать из идеального плана бытия древних элементов, вот только он не понимал, как именно эти духи помогут Князю тьмы преодолеть защитную ауру Гилион-Палантина, не пропускавшую порождений мрака в святую землю. И он решил разобраться в этом.

Эйно много лет искал древних элементов по всему Гилион-Палантину. Все улики указывали на то, что изгнанные духи направились на юг, но нагнать их ему все равно не удавалось. А затем они нашли его сами! И с тех пор Эйно постоянно вынужден скрываться от этих синеглазых духов, укутанных в бело-красные одежды.

Эйно долго пытался скрыться от духов, но, куда бы он ни отправлялся, как бы ни заметал следы, древние элементы все равно выходили на его след, а потому бессмертный никогда нигде не ночевал дважды. Поняв, что уйти от преследования не удастся, бессмертный решил во что бы то ни стало продолжить свое дело – остановить вторжение темных сил в Гилион-Палантин. А раз древние элементы связаны с планами Баала, то, наверное, если остановить дакнов, удастся отделаться и от этих неугомонных синеглазых.

Он знал, какой будет следующий шаг слуг Баала, и именно поэтому Эйно пришел сюда, в эти проклятые языческие леса. Да, у него не было никаких иллюзий относительно дружелюбия язычников, но так как раньше бессмертный с ними никаких дел не имел, то он и помыслить не мог, что зоократы настолько замкнутые. Они любого иноземца, встреченного в их лесах, считают преступником и норовят схватить его, дабы принести в жертву. Это в высшей степени затрудняет любые коммуникации. Да, убить его им бы не удалось, но и раскрывать свое бессмертие в планы Эйно не входило, а потому всячески скрываться приходилось еще и от зверолюдей и живущих с ними людей. Поэтому чертовы поиски растянулись на долгие-долгие годы…

Но теперь у бессмертного не было времени. Баал готов реализовать следующий этап своего плана, и Эйно нужно спешить, чтобы ему помешать. За много лет, что он странствует по языческим землям, он изучил эти края, узнал много ценного, в том числе где все зачарованные клинки! И сейчас нужно было во что бы то ни стало поговорить с хозяином одного из них, с парнем, чьего отца Эйно не удалось спасти…

Сейчас этот юнец ушел вместе с языческим войском на восток воевать с колонистами, а зоократы могут очень быстро передвигаться по этим чертовым лесам, чему бессмертный не научился даже за столько лет странствий по джунглям. И теперь он никак не может нагнать войско зоократов, чтобы встретиться с этим парнем. А если по дороге на восток Эйно догонят древние элементы, то встречу с хозяином клинка придется и вовсе отложить…

Эх, в этот раз у бессмертного странника нет права на ошибку!









ГЛАВА ВТОРАЯ. Охотники за головами




– Куаутемок! Куаутемооок! – без устали голосил в глухой чаще Кун. Он бродил по окрестностям селений колонистов целый день. Человекокойот даже не заметил, как остальные язычники подожгли деревни нововеров и ушли восвояси с поля боя. И все это время он кричал как резаный в надежде найти своего друга и господина, но все без толку, Куаутемока нигде не было.

Кун и Куаутемок были одного возраста и росли вместе, поэтому молодой глава храма пса был для койота не просто господином, но и лучшим другом, которому брахман был верен в любом деле и готов был пойти за ним даже на смерть. И когда стало известно, что верховного жреца нет среди выживших, Кун пошел искать своего товарища, отказываясь верить, что он мертв.

Вечерело, сумерки сгущались под сенью векового леса. Кун ушел уже далеко на восток от горящих деревень. Клубы густого дыма, высившиеся над кронами деревьев гневным предупреждением для всех иноверцев, пришедших в языческие земли, давно не было видно. Кругом в полумраке виднелись сваленные в груды тела нововеров, погибших от неведомой болезни, оставляющей на коже ужасные пятна. В обычной ситуации от такого зрелища даже у брахмана встали бы волосы дыбом (ну, или шерсть), но Кун не обращал на все это внимания, его куда больше волновала судьба Куаутемока. Конечно, периодически койот все-таки задавался вопросом: «Что здесь случилось?» – Но вместо того, чтобы попытаться дать на него ответ, жрец лишь снова кричал: «Куаутемок!»

– Куаутемок! – вновь проорал заветное имя Кун, окончательно сорвав горло, но ответа опять не последовало.

Койот зарычал от бессильной злости, той самой злости, которая разрывает на части в те угрюмые моменты, когда опускаются руки. Его взгляд в очередной раз упал на трупы несчастных колонистов. Это не хорошо, но ему нужно куда-то выплеснуть всю свою ярость, и потому брахман без стыда пнул со всей дури одно из тел.

– Я здесь! – послышалось из-за густых зарослей кустарника.

– Куаутемок! – сразу же воспряв духом, отозвался Кун, несмотря на то, что его горло уже не хотело издавать никаких звуков.

Вместо ответа на поляну с ошарашенным видом вылетел Куаутемок, словно его змея в задницу укусила. Он оступался, судорожно размахивал руками, чтобы удержать равновесие, задыхался, но, несмотря на все это, несся, сверкая пятками. В руках у жреца был какой-то посох, которого Кун у него никогда не видел.

– Ты где был? Что… – при этих словах Кун радостно помахал другу.

– Бежим, бежим, бежим! – прокричал, выпучив глаза, словно кролик, Куаутемок, не дав даже договорить своему другу.

Кун хотел было что-то спросить, но Куаутемок стрелой пронесся мимо, не оставив койоту выбора. Пришлось догонять.

Бежали долго, бежали быстро, очень быстро. Кун очень хотел задать все волнующие его вопросы, но не мог – от бешеного ритма его легкие готовы были лопнуть, тут не до разговоров. А вопросов становилось все больше и больше.

Кун семенил за Куаутемоком, изо всех сил стараясь не отставать. Он перепрыгивал через тела нововеров, и теперь его они волновали все больше и больше. Отчего они погибли? Сколько их тут и почему их соотечественники даже не потрудились отправить их в мир иной так, как подобает? Засмотревшись по сторонам, койот поймал лбом смачный толстый сук.

– Тварь! – выругался жрец, прежде чем растянулся на лесной траве, считая звезды, заплясавшие в глазах.

– Ты прав… давай притормозим… – просипел сквозь одышку Куаутемок. Смешно, такое ощущение, словно койот специально головой жахнулся, чтобы только устроить привал.

Несколько минут брахманы оставались на своих местах: Кун валялся на земле, раскинув руки и ноги во все стороны, а Куаутемок стоял, покачиваясь, словно пьяный, согнувшись пополам. Слышно было только глубокое учащенное дыхание, ну, еще Кун периодически шипел от боли.

– Ладно, вставай, – ухнув, пробурчал Куаутемок, наконец подавая товарищу руку.

– Спасибо! О! Ну я и долбанулся, – вставая на ноги, прокряхтел Кун.

– Думаю, можно уже пойти пешком.

– Да, давай пешком и давай все по порядку. Где ты был и что случилось? – потирая рассеченный лоб, спросил Кун.

– Как тебе сказать… – вздохнул Куаутемок и снова направился в путь. – Я погнался за убегающими нововерами, но меня самого повязали…

– Кто?! – не поверил своим ушам койот. Нововеров утреннее нападение застало врасплох, и почти никто не спасся, поэтому факт, что колонисты сами кого-то взяли в плен, казался невероятным.

– Друзья наши, коты.

– Да ладно! – Кун аж опешил от услышанного. Он знал, что коты стоят за убийством бывших наилучшего и главы храма пса и что коты готовились к восстанию против центральной власти, но Кун не ожидал, что коэты снова решатся устранить лидера конкурентов. Как-никак, им уже было один раз вынесено предупреждение, чтобы так рисковать во второй раз.

– Ну, вот так вот, – только и пожал плечами Куаутемок. – Но это не самое интересное. Главное, что приказал меня убить наш государь, наилучший Трапезустий, – он рассказывал про все свои злоключения так, словно ничего необычного не произошло, будто он просто встретился с какими-то знакомыми.

– Не может быть! – Кун остановился как вкопанный, уж слишком много неожиданностей он услышал, чтобы их переваривать и шевелить ногами одновременно. Голова койота, наверное, сейчас лопнет от обилия столь шокирующих новостей.

– Может, Кун, может, – грустно вздохнул Куаутемок, не сбавляя шага.

– Подожди, но почему?! – только и выдавил из себя Кун и засеменил вслед за другом, который уже скрылся в густых зарослях.

– Как тебе сказать… – теперь настала очередь остановиться Куаутемоку. Свой роман с принцессой Орой он весьма обоснованно скрывал, но, как известно, все тайное рано или поздно становится явным. Вот оно и стало. Но это все равно не добавляло жрецу никакого желания говорить об этом.

– У меня роман с принцессой Орой, и об этом узнал Трапезустий, – все-таки решил сказать правду Куаутемок. Все равно уже нет смысла что-то скрывать. – Ну, вот он мне и решил отомстить за бесчестие сестры. Судить меня публично он не захотел, чтобы позор принцессы не стал известен народу, поэтому он приказал котам устранить меня в суматохе битвы.

– Подожди, так это правда?! – Кун вновь опешил от услышанного. Да, до него уже доходили эти сплетни, но он считал, что это не более чем происки злых языков. – Но ты же понимаешь, что ты натворил?! За это тебя могут казнить! Чем ты думал?!

– Да, я понимаю! Более того, совсем недавно меня и хотели казнить.

– Но… – Кун закашлялся. – Но как ты спасся?

– Вовремя подвернулся отряд недобитков, – махнул рукой верховный жрец.

– А-а… – протянул Кун, чей видок с каждой минутой разговора становился все более и более нелепым. – Ну, это… И что ты думаешь теперь делать?

– Ну, у меня два варианта: бежать из страны или бросить вызов наилучшему, – пожал плечами Куаутемок. – Пускаться в бега я не горю желанием, поэтому…

– Постой, ты это сейчас серьезно? – изумление Куна прошло уже, наверное, все стадии и достигло той степени, когда все начинает вызывать только смех. – Ты совершил такое преступление и теперь хочешь еще поквитаться?!

– Да, потому что наш товарищ Трапезустий допустил серьезную ошибку – он не стал меня судить, – пояснил Куаутемок. – Он решил расправиться со мной тайно, без суда и следствия, а это уже – покушение на главу храма – участника Союза. Тоже, знаешь ли, не хухры-мухры – весьма тяжкое преступление. И я хочу ему предъявить свое обвинение.

– И что это даст? Думаешь, он сразу тебя простит?

– Нет, но тут опять-таки два варианта: либо между псами и лучшими начнется война, либо мы с ним сможем договориться. Я очень надеюсь, что Трапезустий не станет идти на вооруженный конфликт, когда у него и без того весьма шаткое положение. Понимаешь, оба обвинения серьезны, поэтому нам проще решить все миром и снять их. Но для этого нужно говорить, так сказать, на равных.

– То есть нужно идти к государю с отрядом наших боевых магов, – подытожил Кун, который наконец начал осознавать суть плана Куаутемока.

– Да, – подтвердил верховный жрец.

Солнце село, наступила ночь, и лесные дебри потонули в кромешном мраке. Но беглецы-брахманы продолжали путь, несмотря на то, что было темно, хоть глаз выколи, ничего под ногами не видно. Уж лучше пару раз упасть, чем ночевать среди трупов, пока вокруг бродят недобитые нововеры. Шли молча, медленно, сосредоточенно.

– Нет, я все-таки не понимаю, как ты мог на такое пойти! – вдруг воскликнул Кун, отчего Куаутемок чуть не подпрыгнул. Все-таки такое никак не укладывалось в голове койота, сколько бы он ни обдумывал услышанное.

– Ты считаешь меня уродом, мудаком, ничтожеством, да? – устало вздохнул Куаутемок, даже не сомневаясь, что услышит утвердительный ответ.

– Нет, но… Куаутемок… кутить с наилучшей…

– Да, я знаю, это неразумно, это глупо, это опрометчиво, неправильно, но… Знаешь, сколько раз я обещал себе, что не буду больше к ней ходить? Но каждый раз я не сдерживал обещания. Я просто ничего не мог с собой поделать, понимаешь? – Куаутемок хотел бы, чтобы Кун его понял, он ведь его друг.

– Ну… Да, понимаю… – растерянно согласился койот.

– Ладно, давай искать место для ночлега, а то мы все ноги переломаем в этой темноте, – сменил тему верховный жрец. Куаутемок вдруг вспомнил, что Кун пока не нашел себе волчицу, так что нет смысла что-то объяснять, все равно не поймет, чтобы он ни говорил.



ХХХ



«Вот собака двуногая! Да как он посмел?!» – продолжал гневаться Джаван. Вот верно говорится, с кем поведешься, от того и наберешься – иначе как псиной Куаутемока он не мог назвать, недаром этот гад – глава именно храма пса.

Все то время, что языческое войско было на марше, принц мысленно костерил и проклинал пропавшего Куаутемока, искренне надеясь, что тот сдох в какой-нибудь канаве смертью помучительнее. Злоба пульсировала в висках в такт шагам. Кровь периодически закипала под звучные удары хлыста, подгоняющего еле волочащих ноги пленников.

Стоны и плач рабов не способствовали тому, чтобы Джаван успокоился. Более того, с каждым часом, нет, с каждой минутой он осознавал всю критичность ситуации. Мало того что и без того ходят слухи, что с Орой что-то не то, ведь она и так в девках засиделась. Принцесса уже пару лет назад вошла в брачный возраст, но замуж ее так и не выдали. Наилучший Тарапа, их отец, предпринимал усилия, чтобы найти своей дочери достойного жениха, но Трапезустий замужеством сестры не очень-то озадачивался. Это только недавно ему в голову пришло выдать замуж за Куаутемока, и, если бы не последние новости, Джаван посчитал бы эту партию лучшим вариантом. Но теперь оказывается, что принцесса не просто по непонятным, подозрительным причинам до сих пор не замужем, так вдобавок еще и обесчещена!

Теперь, когда Куаутемок скорее всего мертв, остается только выдать Ору замуж, чтобы ее позор и позор семьи вскрылся. Вот тогда такой конфуз выйдет, что как бы до гражданской войны или развала Союза не дошло. В последний раз такое случалось семь веков назад, и тогда принцессу Ивиту забили камнями прямо на свадебном ложе! А Трапезустий даже и не думает о том, что его ненаглядную сестру может постигнуть такая же участь, раз придется выдавать Ору замуж за кого-то другого! Как будто он надеется, что, несмотря ни на что, сможет сыграть удачную партию и никто ничего не заметит. Глупец!

Эх, у Джавана слов не хватало, чтобы выразить свою ярость!

Вариант один – отдать Ору в храм. Но тогда ее судьба окончательно будет загублена. Так она хотя бы будет жива. Вот только честь семьи все равно будет бесповоротно запятнана. Все же будут уверены, что в доме правителя не все в порядке, раз он был вынужден сослать сестру куда подальше. А что это за государь, который не может даже проблемы своей семьи разрешить?

Да и вообще! Почему? Почему Трапезустий такой мягкотелый? Раньше Джаван и не думал, что его брат такая размазня. Все обиды стерпел, да еще чуть ли не плачет, что пропал любовник его сестры. Смешно! Скоро такого правителя все начнут презирать, и тогда весь Союз восстанет против наилучшего.

А все потому, что всезнающий, самый умный и могущественный Трапезустий снова решил поступить по-своему. Баран самовлюбленный! И теперь на судьбе Оры можно смело поставить крест, не говоря уже о том, что он поставил под удар всю семью, ведь если их захотят свергнуть, то не поздоровится всем.

Ну нет! Джаван не даст так легко поломать жизнь своей сестре! Он – единственный, кто о ней думает и заботится, и только он может ее спасти. Что же делать? Как помочь? Восстановить физиологически непорочность девушки может только магия, но к жрецам обращаться опасно, очень опасно. Джаван не дурак, как его брат, и он понимает, чем это чревато. Раз уж самые верные из брахманов предали дом наилучших, то остальным и подавно нельзя доверять, не говоря о том, что столь пикантный вопрос вообще нельзя из дому выносить. Вдобавок вопросы брака, секса вне его пределов, а также супружеской верности и неверности в кастовом обществе зоократов всегда носили особый, сакральный характер и отличались массой всевозможных табу, поэтому различные колдовские варианты решения всех подобных проблем если и не были запрещены, то, по крайней мере, носили теневой характер. Как следствие, брахманы навряд ли помогут в таком деле. Скорее уж бабка-повитуха какая-нибудь, вот только старуха из касты рабов шудр или крестьян вайшьев, прожившая всю жизнь в нищете, тоже не является надежным хранителем тайн – либо разболтает всем, как поймет, кого исцелила, либо попытается шантажировать государеву семью. И что, убивать бабушку после такого? Как-то такое не входило в планы Джавана.

Черт, а что, если для такого потребуется и вовсе темная магия? От этой мысли принца передернуло. Связаться с последователями черного бога? Нет! Это не решение проблемы, это лишь ее усугубление, шаг в пустоту. А что, если?.. Джавана неожиданно осенило: вардарагхи! Вот кто может помочь. Служители духа-изгнанника Элендорада практикуют различные запретные ритуалы, не связанные с Баалом. Да, это не совсем законно, вернее, вообще незаконно, это против канонов языческой веры, но это не обращение к культу Князя тьмы. Да, наверное, это самый оптимальный вариант из тех, которые только могут быть. Увы, но чем-то поступиться ради светлого будущего Оры придется, и Джаван готов пойти на это. Осталось только придумать, как безопасно встретиться с жрецом-вардарагхом…



ХХХ



– Нет, вот хоть убей, а я все равно никак не пойму, как ты позволил себя схватить?! – после продолжительного молчания воскликнул Кун. – Все-таки от котов можно было ожидать любой выходки, потому мы и усилили твою охрану, и потому я просил тебя ни в коем случае не ходить одному. Так как же тогда им удалось тебя схватить? Неужели ты думал, что это все шутки, и пошел в лес один?

– Нет, не думал, я пошел в погоню за колонистами с отрядом. Просто… – Куаутемок запнулся, показывать еще одну слабость ему не хотелось. – Я впервые убил человека, не рассчитал силы и проломил башку одному из беглецов, и мне стало плохо. Я знаю, хвалиться тут нечем, но… Да, мне стало плохо, и я остановился, а остальные побежали дальше, и, когда я остался один, на меня напали.

– Люди увлеклись преследованием и потеряли своего господина… – протянул Кун. – Ну, тогда понятно, в бою и не такое бывает. Но вот объясни мне тогда другое. Вы с Трапезустием договорились, что ты женишься на Оре, так зачем тогда ему убивать своего самого надежного сторонника, раз ты все равно станешь ее мужем? Он мог бы закрыть на это глаза, а через некоторое время вы бы поженились, и все было бы в порядке. Но так наилучший был бы уверен в твоей поддержке.

– Я не знаю, Кун, я не знаю.

– А ты не думал, что это коты все затеяли и просто инсценировали казнь? – оживившись от такого предположения, Кун даже прибавил шагу.

– Зачем им это? – удивился Куаутемок. – Они утащили меня далеко в лес и могли бы просто прирезать, но вместо этого они решили разыграть непонятный спектакль, из-за которого мне и удалось спастись? По-моему, это какой-то бред.

– Они могли сделать это на случай, если бы кто-то стал свидетелем их преступления! – койот догнал своего товарища и теперь вдохновленно объяснял суть своей теории.

– Ну, не знаю… – засомневался Куаутемок. Если сначала версия друга показалась ему бессмысленной, то теперь он уже не был уверен. – Впрочем, оно может быть и так, и эдак. Мы не узнаем наверняка, пока не разберемся с этим. А разбираться лучше при встрече с наилучшим, причем желательно в окружении свиты боевых магов.

– Именно так! Просто я к тому, что не нужно сразу начинать предъявлять претензии, иначе это может привести к конфронтации. Настрой, знаешь ли, тоже многое решает. Необходимо рассказать Трапезустию все как было и попросить у него объяснений. Понятное дело, не факт, что он признается, что вынес тебе приговор, даже если это действительно был его приказ, но мы сможем понаблюдать за его реакцией и по ней разобраться, причастен он ко всему этому или нет. А уже исходя из этого будем принимать дальнейшие решения, как нам быть. А там мало ли, вдруг мое предположение верно и государь ни при чем? Тогда все решится само собой. Правда, тогда войны с котами не избежать. Это уже будет вопрос выживания, – завершил свою мысль койот.

– Да, наверное, так и следует поступить, но сначала нужно добраться до своих, – кисло согласился Куаутемок, который не понимал, как ему настроиться на более дружелюбный лад, когда его именем наилучшего едва не обезглавили. – А до тех пор желательно не попадаться на глаза ни котам, ни людям государя, – добавил он после небольшой паузы.

Друзья снова замолчали, погрузившись в пучины своих мыслей, но на этот раз ненадолго. Через некоторое время Куаутемок ни с того ни с сего стал рассказывать Куну о своих чувствах к Оре. Никак хотел, чтобы товарищ не осуждал его за связь с принцессой. Но Кун быстро потерял нить разговора, который превратился в непонятный монолог, словно Куаутемок изъяснялся на иноземном языке. Слишком уж он сумбурно говорил.

Кругом шелестела буйная листва – лес жил своей дикой жизнью. Отовсюду слышались райские пения беспокойных птичек, зовущих своих друзей и подружек. То кто-то угрожающе рыкнет в стороне, то испуганно пискнет, то удивленно ухнет, то неуклюже хрюкнет, ну и так далее. Периодически из-под близлежащих папоротников доносилось шипение испуганных змеек, пытающихся по-хорошему уговорить незнакомцев не беспокоить их. Весь этот чарующий оркестр живой природы настраивал на некий философский лад.

Волшебные звуки леса и монотонный бубнеж Куаутемока ложились на вязкий круговорот мыслей Куна, как масло на хлеб, как одеяло на подушку. Да, именно как одеяло на подушку! Койот начал клевать носом прямо на ходу, несмотря на то, что два брахмана всего ничего, пять часов на ногах. Маловато для того, чтобы снова захотеть спать. Его шаги стали вялыми, жрец едва волочил ноги по шуршащему ковру из опавших листьев и свежей травы. Путник оступился раз, другой, третий.

«Так, нужно взять себя в руки!» – мысленно скомандовал Кун, пошлепав себя для бодрости по мохнатой щеке. Само собой, сделал это койот максимально аккуратно, чтобы не давать повода Куаутемоку подумать, что друг его не слушает. Зачем его обижать?

С глубоко моральными и философскими рассуждениями о смысле людских и зверолюдских чувств, сути происходящего и немного о жизни Куаутемок явно перегнул палку.

«Не спать! Нужно отвлечься», – пытался снова не провалиться в беспокойную дремоту Кун. Он замотал головой и начал оглядываться по сторонам, одинаковым от обилия лесной зелени. Нужно о чем-то другом подумать, более интересном и насущном, ну, или, на худой конец, сменить тему. Вот только как это сделать, не обидев Куаутемока, Кун не знал.

– …сердце такое вытворяет, когда я ее вижу! То оно бьется в бешеном ритме, словно вот-вот из груди выпрыгнет, то чуть ли не замирает. Вот и как я могу совладать с чувствами, когда даже над своим телом не властен в ее присутствии? – Куаутемок все продолжал расплываться в фантастических описаниях своей любви. Мда, видимо верховный жрец спятил.








Так вот они и шли. Монотонный поток сознания продолжался, все больше и больше вгоняя Куна в тоску. У него уже шерсть на спине дыбом вставала от раздражения. Едва койот начинал клевать носом, его выхватывало из полудремы очередное особо эмоциональное высказывание Куаутемока. От всего этого хотелось повеситься, лишь бы не слышать больше всей этой ереси, просто взять и вздернуться на первой попавшейся лиане, и все.

– Смотри, там деревня! – вдруг воскликнул Куаутемок. Кун, пребывающий в полусонной задумчивости, уж было подумал, что это очередная похвальба великому чувству, и потому не сразу понял, в чем дело. У койота подрагивало от раздражения веко, а руки готовы были самовольно придушить друга, поэтому младший жрец не сразу понял, что послужило причиной столь эмоционального восклицания.

А радоваться было чему. Не первый день брахманы продирались сквозь непроходимые джунгли, питаясь одними фруктами. Жрецы спешили, подгоняемые назойливым желанием разобраться в том, кто же решил отправить Куаутемока на тот свет, а потому не утруждались тем, чтобы добыть более сытной еды. Зачем охотиться, это ведь долго, потом еще нужно добычу зажарить, ну и так далее… Поэтому друзьям настоятельно требовалось добраться до цивилизации, чтобы хотя бы припасов нормальных попросить в дорогу, не говоря уже о том, что изодранная и перепачканная грязью и кровью одежда верховного жреца будет вызывать много вопросов, когда брахманы доберутся до более густонаселенных районов страны.

Но больше всего Куна радовало то, что хотя бы в ближайшее время не будет всей этой философии о любящих голубках и тех, на кого они гадят. Ради такого даже стоило ускорить шаг!

Брахманы вышли на небольшую полянку, по периметру которой расположились девять каменных хижин с кровлей из хвороста, – обычная небольшая деревенька язычников-зооантропоморфов, живущих лесными промыслами: охотой и собирательством. В центре поселка, входы всех домов которого были обращены к центру лужайки, красовались деревянные тотемы духов леса и предков.

У основания столпа Агуицотля, сурового духа воды и справедливости с головой мартышки и когтистой рукой на кончике хвоста, испуская тоненькую струйку белесого дыма, тлел непотушенный огонь, но на этом, собственно говоря, признаки жизни и заканчивались. Деревня была пуста, никого не было видно. Местные жители словно испарились, хотя этот огонь точно кто-то не так давно развел.

– Есть здесь кто? – прокричал Куаутемок. – Мы пришли с миром! – Это, конечно, лишнее, потому что никто бы не испугался двух путников потрепанного вида, чтобы убегать от них в лес, бросив при этом все свои вещи. Впрочем, это неважно, так как ответа все равно не последовало.

– Куаутемок, пошли отсюда, здесь что-то неладное, – беспокойно озираясь по сторонам, предложил Кун. Его звериное чутье было намного острее, чем у верховного жреца, но, тем не менее, пустая деревня навряд ли могла представлять какую-либо опасность, по крайней мере, если в ней не задерживаться.

– Да, хватаем что-нибудь съестное, чистую одежду и уходим, – согласился Куаутемок. Кун при этом укоризненно посмотрел на него, но явно не потому, что брать чужое плохо, а потому, что лучше смыться из этого места как можно быстрее и не искать приключений на свою голову. Тем не менее спорить он не стал и быстро юркнул в один из домов. Куаутемок снова огляделся и направился в соседнюю хижину – будет больше пользы, если они пошарят по разным «сусекам».

Хижина была просторной, но ее содержимое размерам явно не соответствовало. Вдоль стен стояли кровати, их было не менее восьми, в центре – стол, а за ним очаг. Больше, собственно говоря, ничего в доме не было, кроме кладовой в дальнем конце комнаты. Мда, вот он каков, аскетизм жизни в глуши на краю пограничного леса, даже глазу не за что зацепиться. Ну да ладно, брахман пришел сюда не за этим.

Куаутемок направился к кладовке и сразу же вступил в какую-то лужу прямо у входа. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это кровь. Желание здесь задерживаться сразу же пропало, и брахман решил, что стоит прислушаться к совету друга и уйти отсюда. В этой деревне явно небезопасно. Он спешно вышел из хижины.

Свист – и ногу пронзила жгучая боль. Куаутемок приглушенно завыл, но, когда увидел у себя в ноге стрелу, пробившую икру насквозь, он закричал еще громче, боль ведь – штука психологическая.

Стрела была из белого дерева, с серым оперением и прозрачным стеклянным наконечником – эльфийская, не иначе! Черт, значит, дело плохо. Эльфов только жрецам не хватало для полного счастья! Почти мгновенно нога одубела, подкосилась, и пугающий холодок пошел выше по телу. Значит, она вдобавок ко всему еще и отравлена. Великолепно!

– Что случилось?! – Кун сразу же выбежал наружу. В одной руке он держал наспех скомканную кучку одежек, а в другой – мешок, наполненный припасами в дорогу.

Куаутемок хотел ответить, но не мог, язык онемел и прилип к небу. Попытался кивнуть на стрелу, чтобы друг понял, что случилось, но и это у него не получилось. А за спиной Куна уже появился типичный эльф во всем белом – шляпе, керамических доспехах, – эдакий альбинос. У него даже волосы были белые, только глаза серые. И, конечно же, у него были заостренные зубы – зубы типичного эльфийского людоеда. А койот даже не подозревает об этой угрозе, и Куаутемок никак не может ему помочь!

Остроухий точно и сильно огрел Куна гардой меча по голове. От удара брахман пошатнулся, выронил все свои пожитки, но, тем не менее, устоял на ногах и даже смог обернуться в сторону непонятной угрозы. Но в этот момент койот получил второй удар, теперь уже в нос, и в этот раз Кун устоять не смог и моментально рухнул без чувств. А в следующее мгновение Куаутемок тоже потерял сознание.



ХХХ



Наконец-то языческое войско добралось до более или менее цивилизованной части страны. Тагараски был самым крупным городом в Зоократии и, располагаясь в ее центре, посреди озера Анайшиак, являлся торговым сердцем Союза. Также у Тагараски были самые обширные и плодородные сельскохозяйственные угодья. От подножья Гор Изумрудной Ступни, где тысячи бурных горных рек и ручьев сливаются воедино, течет на юг Лесной Тракт, главная водная артерия страны. Из-за того что дорог в дремучих джунглях мало, они узки и петляют почти каждые сто метров, словно змеи, основные грузоперевозки осуществляются именно по этой реке. Озеро Анайшиак и, соответственно, Тагараски располагаются в среднем течении великого водного пути. Поэтому самые густонаселенные регионы страны – это берега Лесного Тракта, и в первую очередь окрестности Анайшиака. В прочих местах обитают в основном малочисленные общины охотников, собирателей и скотоводов, ведущих полукочевой образ жизни.

Но были и исключения. Восточнее реки располагались богатые камнем и глиной земли, которые, как следствие, облюбовали многочисленные общины и кланы каменотесов, глиномесов и гончаров. Эта область считалась своеобразной границей цивилизованного мира, так как еще восточнее плотность населения резко снижалась, а земли, хоть и считались обитаемой территорией Зоократии, были ничуть не лучше пограничной необитаемой зоны – следов цивилизации там было практически не видать.

Собственно говоря, по землям гончаров сейчас и двигалось победоносное войско язычников. Воины пребывали в приподнятом расположении духа: шагали бодро, говорили громко, смеялись часто. И от этого всеобщего веселья Джавана просто тошнило. Весть о бесчестье Оры потрясла принца, и теперь мысли об этом всецело овладели им, не отпуская ни на секунду. Кровь князя закипала от мысли, что Куаутемок посмел переспать с принцессой, а стоило лишь подумать, что Джаван не прирезал гада самолично, его начинало и вовсе трясти. От безразличья Трапезустия к проблемам семьи хотелось что-нибудь сломать, а от его ограниченной тупости – кричать. И вся эта гребаная радость после «славной победы», которую никак нельзя назвать честной, походила на приторное вино – вроде бы и вино, но, по сути, помои помоями.

Смех и явно льстивые хвалебные речи звучали чаще и громче во главе колонны, в свите наилучшего и отрядах царской гвардии. А по мере продвижения к ее концу смех постепенно сменяли плач и горестные вздохи конвоируемых в столицу рабов, подгоняемых свистящими и звучными ударами хлыстов.

Когда войско остановилось на привал, легче принцу не стало. Он нашел более или менее уединенное место в сторонке ото всех и попытался собраться с мыслями, попутно стараясь заставить себя съесть хоть что-нибудь. Но еда не лезла в горло, Джаван только без толку мял в руках маисовую лепешку и все думал лишь об одном: как уговорить, ну, или заставить жреца-вардарагха помочь Оре? Вот главный вопрос, который мучил Джавана. Он уже решился провернуть это дело, какова бы ни была цена, осталось только продумать детали. Но вот здесь и таилась главная проблема. Вардарагхи – заклятые враги Союза, убивающие его жителей без разбора и угрызений совести. Они даже детей не щадят. Встреча с воином или жрецом культа Элендорада мгновенно превращается в ожесточенную схватку, в которой кому-то да настанет конец, и это еще повезет, если голову сложит вардарагх. О разговорах и даже предложениях побеседовать и разойтись миром в таких случаях даже никто и не думает. А Джаван хочет невозможного – переговорить с последователем черного культа. Но как, черт бы все побрал, это сделать?!

Безумное в своей бесполезности хаотичное метание мысли, которое сводило с ума и раздражало еще сильнее, чем весь этот послепобедный пафос кругом. Методичные витки размышлений закручивались все сильнее и сильнее, и остановить разгоряченную работу мозга не мог даже привал.

– Джаван, привет! – резко вырвал принца из пучины нелегких раздумий Яджар, человекоорел, командир отряда боевых магов храма птицы.

– А! Привет, Яджар! – Джаван всячески постарался сделать непринужденный вид, хотя от неожиданности чуть не уронил несчастную лепешку.

– Поздравляю с победой! Я присяду?

– Да! Конечно, – улыбнулся Джаван и приложился к фляге с пульке.

Яджара Джаван знал давно. Он был сыном постоянного посла Матарапи в Тагараски. Орленок рос в столице, где его отец нес вахту, и был ровесником Джавана. Более того, они всегда хорошо ладили, даже нередко вместе убегали гулять в город без охраны и сопровождения. Вообще Яджар – хороший парень. Принц ему доверял. Пару лет назад его отец отошел от дипломатических дел и уехал обратно в Матарапи, чтобы на старости лет заняться более спокойной жреческой практикой. Тогда Яджара быстро женили на красивой (по меркам птиц, конечно же) совихе и уже как зрелого и состоятельного мужчину представили к должности постоянного посла Матарапи в Тагараски.

Но, несмотря на то что принц всегда, ну, почти всегда, был рад видеть Яджара, сейчас Джаван мысленно проклинал орла за то, что он пришел в столь неподходящее время, когда принц специально старался уединиться.

– Говорили, что Куаутемок с Куном пропали, и что-то я их и правда не вижу. Ты не знаешь, что случилось? – поинтересовался Яджар, невольно затронув больную тему, отчего Джаван аж поперхнулся.

– Эй, с тобой все в порядке?! – удивился орел столь странной реакции товарища, при этом старательно постучав его по спине.

– Да чтоб он сдох! – не сдержавшись после долгого и упорного мозгового штурма, выругался Джаван, после чего сразу же понял, что сболтнул лишнего. Теперь Яджар и вовсе ничего не понимал и не сводил с принца принца округлившихся от удивления глаз в ожидании хоть каких-то объяснений.

– Он переспал с Орой, – злобно выдавил из себя Джаван.

– Что, не дотерпел до свадьбы? – рассмеялся Яджар, но быстренько замолчал, поймав на себе гневный взор Джавана.

– А Трапезустий его простил и не покарал как следует!

– Подожди, я не пойму, что тебя так взбесило, – и орел тоже приложился к пульке. – Да, по законам наилучший должен казнить любого, кто прикоснется к принцессе, если только это не кто-то из касты лучших или не предводитель или наследник предводителя участника Союза. В таком случае государь может вместо казни предложить нарушителю легализовать, скажем так, свои отношения с принцессой. Если я все правильно понимаю, Трапезустий именно так и поступил, и, если ты спросишь моего мнения, правильно сделал, так как в нашей ситуации, когда мы готовимся к расколу, просто недопустимо своими руками убивать союзников, – попытался успокоить Джавана Яджар. Храм птицы всегда был сторонником наилучшего и, как следствие, также был посвящен в планы по подавлению непокорных княжеств как непосредственный его участник. А Яджар как далеко не последнее лицо в Матарапи был одним из тех, кто был в курсе событий.








– Нет, это неправильно! – воскликнул Джаван, огорченный тем, что никто не понимает его правоту. – Трапезустий молод, и все считают его наивным и неопытным, а потому не уважают и только и думают, как бы ограничить его власть. И ему нельзя прощать обиды, иначе его начнут откровенно презирать! Что он сделал за все время?! Он простил котов, убивших отца, а теперь он прощает того, кто опорочил его сестру! – негодовал принц.

– Вот с котами да, тут надо было сразу им отомстить, – согласился орел. – Для цареубийц помилования не бывает, только смерть. Но ситуация с Куаутемоком и Орой далеко не так критична. Трапезустий выбрал один из допустимых вариантов, который лучше подходит при угрозе войны. Но вот теперь, когда он мертв, все изменилось. Ведь, женись он на Оре, конфликт был бы исчерпан, и все счастливы. Но Ора не может выйти замуж за труп. А это значит, что вы либо ее ссылаете в храм, либо пытаетесь выдать замуж за кого-то другого. Вот только во втором случае выяснится, что она не девственница, и тогда конфликт будет еще большим, не говоря о том, что ее, вероятнее всего, забьют камнями прямо на месте.

– Да знаю я, знаю, – раздраженно закивал Джаван. А чем он еще занимается, как не пытается придумать, как решить эту проблему?

– Но есть еще одно «но», – продолжил птицелюд. – Проблем бывает больше не от правды, а от слухов и разговоров, потому что с правдой еще можно как-то работать и что-то делать, а слухи развеять почти нереально. И вот ты теперь подумай: все судачили про связь Куаутемока и Оры. Если бы они поженились, об этом быстро бы забыли. Но теперь разговоров о беде принцессы станет только больше. Но и это не самое страшное! – вдруг воскликнул Яджар, когда Джаван уже подумал, что хуже уже точно некуда. – На этом фоне смерть Куаутемока выглядит так, словно Трапезустий решил ему отомстить и приказал убийцам незаметно грохнуть его в разгар битвы. А это означает, что наилучший покусился на главу суверенного храма без суда и следствия. Вот это уже в преддверии союзных переговоров, которые и без того обещают быть нелегкими, не говоря уже о том, что они могут перерасти в междоусобицу, не способствует укреплению положения твоей семьи.

– Мда, – только лишь хмыкнул Джаван, после чего замолчал и сделался еще более удрученным.

– Джаван, нужно что-то делать с Орой, если ты не хочешь, чтобы ее забили камнями или сослали в храм, – через некоторое время разорвал пелену напряженной тишины Яджар.

– Знаю, надо… – задумчиво протянул Джаван. – Слушай! Есть у меня одна мысль! – вдруг, сам пораженный внезапно пришедшей идеей, выпалил Джаван. Видимо, все-таки сами духи направили ему орла именно сейчас.



ХХХ



Очнулся Куаутемок уже затемно, аккурат перед тем, как эльфы решили устроить привал. Голова кружилась от парализующего яда, но это было лишь цветочками по сравнению с тем, какая судьба ждет каждого человека или зверолюда, попавшего в плен к эльфам.

Остроухие всегда были врагами людского рода, и причины этой вражды лежат в глубоком прошлом, во временах высокой эры, когда в мире не было богов, кроме единственной и вечной Айли. Тогда были лишь две цивилизованные расы – эльфы и гномы, так называемые высокие народы. Именно в честь их господства над миром то время и зовется высокой эрой.

Люди тогда тоже были, но они были дикарями, не владеющими даром речи, не умеющими разводить огонь и что-либо делать своими руками, живущими в темных, холодных и сырых пещерах. В общем-то, люди были ничуть не лучше любых других животных. Эльфы охотились на людей, как и на других животных. Более того, культ живой природы эльфов запрещал им причинять вред многим видам зверей и птиц, поэтому убийство животных считалось у них более предосудительным, чем охота на людей. Делали они это, понятное дело, не потому, что делать им было больше нечего, а потому, что кушать что-то надо.

Затем в мире начали появляться иные боги, и началась ранняя эра разброда. Тогда бог солнца Сатарис, владыка духов света иллюминантов, научил людей говорить, писать, разводить огонь, пользоваться орудиями труда, строить дома и укрепления. Он принес им дар цивилизации. С этого момента берет свое начало поздняя эра разброда.

Люди, став народом цивилизованным, начали давать отпор охотникам, чем те поначалу были несказанно удивлены. Опасаясь мести со стороны своей «еды», эльфы решили уничтожить людей. Но человеческий род смог защитить себя. Эта борьба людей и эльфов получила название Голодных войн. С тех пор эльфы были вынуждены пересмотреть свой рацион и отказаться от массового людоедства – слишком дорогой ценой давалась еда. Но, надо сказать, в меню остроухих до сих пор осталось много блюд из человечины. Просто теперь они похищают людей намного реже и делают это аккуратнее, чтобы лишний раз не воевать с многочисленными княжествами и царствами смертных.

Собственно говоря, поэтому отношения между людьми и эльфами никогда не были теплыми. А еще именно из-за этого люди не почитают Айли, ведь она за все время высокой эры не то что не помогла, даже не попыталась помочь людям, которые служили кормом треклятым эльфам! Зато с гномами дела обстояли совсем по-другому. Бородачи людоедством никогда не грешили, а потому их отношений с людьми как с цивилизованной расой ничто не омрачало.

Поэтому у Куаутемока не было иллюзий насчет того, зачем их схватили эльфы. Суп, шашлык, гуляш, отбивная и котлеты – это все безумно вкусно, если только приготовлены они не из тебя. А именно к этому все и шло… Жрецам нужно срочно бежать, вот только смыться от отряда эльфийских охотников за головами, которые путешествуют по свету ради отлова людей, будет не так просто, как от пары языческих конвоиров.

Судя по всему, эльфийские охотники за головами уже давно промышляют в языческих лесах. Людоеды уже успели наловить немало зоократов. Да что там, Куаутемок готов был зуб дать, что та деревня, где его с Куном поймали, опустела именно по вине остроухих. Мда, дела Союза действительно плохи, если язычники допустили, чтобы эльфийские людоеды бродили по их лесам.

Эльфов было много, около пятидесяти бойцов. Пленников было не меньше, а потому искать место для привала пришлось долго. В итоге остановились на ночлег на крупной поляне, где могло разместиться столь внушительное количество людей и эльфов.

В совершенстве владеющие магией, управляющей живой природой, эльфы согнали пленников на краю поляны и приковали к земле корнями деревьев. Само собой, при этом остроухие не забыли приставить к своей добыче охрану. Судя по тому, что у Кауатемока отняли его посох, людоеды поняли, что два товарища – жрецы-чародеи. Поэтому двух брахманов держали под прицелом трое лучников, а еще за ними пристально наблюдал друид, эльфийский священнослужитель и боевой маг. Это очень плохо, ведь в таком случае сбежать будет очень проблематично, если вообще возможно… Если бы не это, можно было бы попытаться улизнуть, ведь навряд ли эльфы заметят бегство двух пленников из полусотни. Хотя кто его знает, быть может, остроухие поужинают, выпьют, а там, глядишь, брахманам выпадет шанс спастись. Главное, чтобы кого-то из них не решили съесть…

С другой стороны поляны, подальше от пленников, эльфы сложили амуницию и снаряжение, приставив к ним отдельную охрану. Парочка остроухих пошаманила над костром, и вскоре ночной полумрак разогнал яркий свет угрожающего пламени. Вот и настал страшный момент – охотники за головами стали выбирать, кого они съедят сегодня… Эльфы столпились возле несчастных пленников, рассматривали их, щупали, трогали, обсуждали.

Охи, ахи, стоны и причитания пленников стихли. Животный ужас сковал язычников, и они смиренно ждали своей участи, не решаясь даже пошевелиться. Куаутемок от страха прижался к земле и опустил взор. «Лишь бы не меня, лишь бы не меня…» – молился жрец.

Кто-то схватил Куаутемока за подбородок и бесцеремонно задрал ему голову. Безжалостные глаза эльфа, казалось, видили его насквозь. Остроухий наклонил голову жреца в одну сторону, затем в другую, внимательно рассматривая на свету.

– Не, этот слишком жилистый! – остановил товарища другой остроухий, похлопывающий брахмана по бокам. – Его сначала откормить надо, давай другого.

– Может, тогда его друга? – предложил эльф, держащий Куаутемока, осклабив свои устрашающие заостренные зубы.

– Нет! Сегодня я хочу человека, а не зверя! – послышался мелодичный женский голос, который мог бы быть чарующим, если бы не тот факт, что девушка сейчас решала, кого отправить на заклание.

Саму эльфийку Куаутемок не видел, но он был уверен, что она прекрасна. Они вообще все прекрасны, остроухие девицы. Охотник, сдавивший своей стальной схваткой лицо брахмана, повиновался и отпустил жреца. Слава духам, что у эльфов матриархат, а значит, людоедшу никто не посмеет ослушаться, и Куаутемоку с Куном ничто не угрожает, по крайней мере пока что.

За эти несколько мимолетных секунд, когда эльфы решали судьбу двух брахманов, Куаутемок весь взмок, жизнь пронеслась у него перед глазами. Да, он никогда этого не забудет, это будет его самым страшным воспоминанием, будет сниться в ночных кошмарах. Он посмотрел на Куна. Койот весь дрожал, а его глаза неестественно выкатились от ужаса, сверкающими блюдцами уставившись в пустоту.

В итоге остроухие выбрали двух человек более плотного телосложения. Бедолаги, едва осознав, что роковой выбор пал на них, истошно заорали, завизжали. Но эльфы быстро положили этому конец и принялись разделывать мертвецов. Это зрелище было ужасным даже для язычников, которые привыкли приносить в жертву духам своих врагов. Белоснежные одежды эльфов быстро обагрились, придав их облику демонический вид.

Эта изуверская картина была настолько отвратительной, что у Куаутемока ком подступил к горлу. Он чувствовал, что его сейчас вывернет наизнанку. Брахман пытался заставить себя не смотреть на все это, но не мог, словно его взор был прикован к эльфам какой-то невиданной кошмарной магией. Он хотел не думать о том, что сейчас происходит, но мысли не слушались его.

Затем, когда с приготовлениями к веселому (само собой, для эльфов веселому) ужину было покончено, остроухие демоны разлили вино и начали танцевать. Грациозные пляски вечно молодых эльфов в неровном свете костра, на котором жарилось человечье мясо, выглядели прекрасно и пугающе одновременно. Это было похоже на какой-то запретный ритуал неизвестного тайного общества. Но это зрелище хотя бы помогало отвлечься от того, что сейчас творится богопротивный акт людоедства.

«Так, спокойствие! Надо что-нибудь придумать, надо бежать!» – Куаутемок пытался собраться с мыслями, едва почуяв, что леденящий душу страх отпускает его.

Чуть в стороне от всеобщего веселья, царящего у костра, трое друидов увлеченно рассматривали огненный посох Куаутемока. Магия эльфов была более утонченной, чем чары людей, и строилась она на управлении силами живой природы. У них даже разрушающие заклинания эксплуатировали силу жизни. Парадокс? Еще какой! И разумению человека такое никак не поддавалось. Но эльфы были иного мнения. Насколько красивая и аппетитная на первый взгляд ягода может быть ядовитой, настолько же энергия жизни может быть смертоносной. Это точно так же, как жизнь хищника есть путь «по головам» других животных.

Друиды повертели посох так и сяк, подержали по очереди в руках, то и дело презрительно кривясь от этого чуда грубой магии стихий. Но скоро их внимание переключилось на вещь куда более интересную… Эльфы начали изучать фамильный клинок Куаутемока. Черт, остроухие, как и жрец-ягуар, который хотел убить Куаутемока, не поленились обыскать пленников.

Эльфы с явным изумлением наблюдали, как искрятся лучи пламенного света на гранях хрустального ножа. Остроухие тыкали в него пальцами и с оживлением что-то обсуждали. Жаль только, Куаутемок не мог из-за гомона веселящихся эльфов услышать, что именно говорят друиды. Он следил за ними с нескрываемой злобой, он ненавидел их за то, что они отняли у него фамильную реликвию!

Поляна огласилась ликующими возгласами, и к костру грациозной походкой вышла эльфийка, каждое движение которой соблазняло и сводило с ума. Она была единственной женщиной в столь большой мужской компании, значит, она здесь матриарх. Острозубая окинула своих компаньонов страстным голодным взглядом и одним мощным движением, словно лебедь расправляет крылья, скинула с себя свое платье, обнажив свое совершенное тело. Эльфы завопили еще громче, затопали ногами, захлопали в ладоши от бешеного восторга. Мужская половина пленников забыла о безумном ужасе, парализующем все другие чувства, а женская – загорелась всепожирающей завистью.








Матриарх стояла в одной короткой юбке из полупрозрачной ткани, которая даже в ночном полумраке была не в силах что-либо скрыть. Изгибы талии эльфийки завораживали, груди обескураживали, ноги соблазняли… Ее лицо было таким ослепительным, что даже острозубая улыбка могла показаться прекрасной. Это была гремучая смесь страсти и смертельной угрозы. А затем она начала танцевать! Грациозные и совершенные движения безупречной матроны сводили с ума.

«Ора, я люблю тебя и только тебя! Это все бесовские чары!» – пытался бороться с искушением Куаутемок.

Эльфы принялись плясать еще энергичнее, всячески пытаясь привлечь внимание своей госпожи. Это был ритуальный танец: матрона выбирала, кого она сегодня одарит своей любовью, и каждый остроухий всячески старался, чтобы выбор пал именно на него.

Это особенность эльфов – культ любви, в котором всецело господствуют женщины. Вообще у всех высоких народов – и у эльфов, и у гномов – матриархат. Чего-то иного от них ожидать и не стоило. Цивилизации эльфов и гномов существовали еще во времена высокой эры, когда в мире не было иных богов.

Само собой, высокие народы поклонялись Айли, и, как следствие, культ богини-матери и богини-создательницы определил господствующее положение женщин в обществах гномов и эльфов. Но на этом сходства заканчивались.

Гномы почитали Айли как мать, которая заботится о своих детях и сохраняет домашний уют. Вот и матроны гномов также были ласковы, хозяйственны и заботливы. А эльфы поклонялись Айли как продолжательнице жизни, для них богиня была молодой девушкой, полной страсти и жаждущей любви. Поэтому в обществе остроухих практиковались всевозможные оргии, а также сексуальные изощрения. Острозубые мужчины из кожи вон лезли, они проявляли отвагу на охоте и войне, чтобы заслужить ласки своих девушек.

Веселье набирало обороты. Эльфы пили и орали в экстазе, едва не пуская слюни на свою хозяйку. Стоящие на страже остроухие завистливо наблюдали за всей этой вакханалией, сожалея, что сегодня праздник проходит мимо них.

Минут через пять эльфийка закончила свой обескураживающий танец. Она выбрала двух счастливчиков, которые, наверное, отличились за последние дни. Одного из них Куаутемок даже узнал. Это был тот острозубый, который огрел по голове Куна. Матрона схватила их за руки и повела в кусты. Мда, у кого-то будет радостная ночь…



ХХХ



– Мне нужно, чтобы ты схватил жреца-вардарагха и привел его ко мне, чтобы он восстановил непорочность Оры, – без лишних слов объяснил суть своего плана Джаван.

– Что?! Джаван, ты в своем уме?! – опешил от услышанного Яджар.

– Конечно, в своем! Да, это нелегко, но реально, – Джаван чуть было не закричал, желая переубедить собеседника, но сдержался, быстро вспомнив, что их беседа конфиденциальна. – Ты только подумай! Во-первых, он поможет мне спасти Ору. Во-вторых, мы сможем продемонстрировать его участникам переговоров.

Джаван специально отложил этот разговор до ночи, чтобы по возможности минимизировать вероятность того, что кто-то станет его свидетелем. И теперь два товарища стояли в лесу чуть поодаль от лагеря языческого войска, чтобы никто не мог услышать их беседу. Но говорили они все равно шепотом, ведь речь шла о таких вещах, которые ни в коем случае нельзя знать кому-либо еще.

– Джаван, при всем уважении я вынужден отказать тебе. Это слишком опасно, – разочарованно покачал головой птицелюд.

Сначала царевич не собирался говорить орлу всей правды, но потом понял, что шансов добиться помощи от Яджара нет, если не рассказать ему все как есть.

– Послушай, друг, я понимаю твои опасения, но давай взглянем на проблему с другой стороны. Ты же помнишь, что насекомые будут настаивать на уменьшении налогов, потому что уже тысячи лет не сталкивались с вардарагхами и теперь уже не хотят финансировать борьбу с ними, так как их эта борьба не касается. Если мы покажем им вардарагха, то сможем сбить с них спесь, а там, глядишь, переговоры еще смогут закончиться миром, – в отчаянии затараторил Джаван. Он понимал, что если Яджар откажется, то помочь в этом деле принцу не сможет уже никто. Ведь это орлы ведут постоянную войну с ящерами-отступниками, поэтому попытаться схватить одного из еретиков просить больше некого.

– Да, это я понимаю. Но, тем не менее, нет! Я не могу отправлять своих людей на верную смерть, – ни в какую не соглашался Яджар.



ХХХ



– Стой! Кто идет?! – вдруг, ни с того ни с сего, заорали часовые.

Эльфы всегда отличались высокомерием и неумением ладить с другими народами, поэтому Куаутемок даже не удивился, что при этих словах остроухие, не дожидаясь ответа, пустили три стрелы в черные дебри ночного леса.

Куаутемок, которому после того, как соблазнительная эльфийка со своими избранниками ушла в лес, ничто не мешало обдумывать побег, пристально вгляделся в заросли на противоположной стороне поляны, куда эльфы пустили свои стрелы. Нежданные гости? А вдруг это его шанс на спасение?

Некоторое время в лагере царили тишина и неподвижность. Все напряглись и ждали, что произойдет дальше. Самые опытные из охотников за головами при этом опустили руки на рукояти мечей или взяли свои луки.

– Я сказал стоять! – вдруг проревел часовой, пустив в темноту еще одну стрелу.

Раздался топот копыт, и эльф на краю опушки попятился назад. И тут из леса выехал лансер… Из его груди торчали четыре эльфийские стрелы. Непонятно, зачем и почему человек решил приехать в лагерь к людоедам, но, видимо, он уже сполна заплатил за свою ошибку. Остроухие опустили оружие – опасность миновала, лошадь всего лишь вывезла своего мертвого наездника. Куаутемок уж было расстроился – лансера быстро порешили, потасовки никакой не предвещается, а значит, возможности для побега тоже.

«Если он сдох, то почему не вывалился из седла?» – вдруг подумал Куаутемок и сразу же заметил, как уверенно для мертвого человека лансер держит поводья. Эльфы, кажется, тоже это подметили…

И тут всадник поднял голову. Куаутемок не видел лиц эльфов, но он словно чуял, как их глаза расширились от удивления и ужаса. А лансер, нашпигованный стрелами, смотрел на них кроваво-алым взглядом…

– Нежить! – заорали остроухие.

Лагерь мгновенно потонул в неразберихе. Успевшие к этому моменту уже подвыпить эльфы неуклюже разбегались по сторонам в поисках оружия. Повара уронили в костер недожаренное мясо. А вампир-лансер продолжал заторможенно осматривать обезумевших эльфов своим кровавым взглядом.

Остроухие кинулись к своему снаряжению в поисках серебряных стрел и мечей, способных сразить нежить, но тут из леса стали выскакивать новые нововеры, обращенные в вампиров.

«Черт! Так вот от чего поумирали колонисты! Они были заражены вампиризмом», – подумал Куаутемок, радостно взирая на все это безумие. Конечно, есть угроза того, что они с Куном станут едой не эльфов, а новоявленных вампиров, но это также дает шанс сбежать.

Вампир был жив и здоров, несмотря на четыре стрелы в его груди. Его даже не волновало то, что остроухие сейчас схватятся за серебряное оружие и тогда ему не поздоровится.

Скверна нежити была роком святой земли, священного региона Гилион-Палантин, на северо-западе которого располагалась Зоократия. Изначально племя немертвых возникло в Гилион-Палантине, когда бог зла и тьмы Баал явил миру свое истинное лицо Черного Властелина и объявил войну всем светлым богам и народам. Это было давно, очень давно. В те времена силы тьмы потерпели поражение, несмотря на то что светлые народы были не готовы к сражению с таким противником. И тогда Баал повелел уцелевшим после рокового поражения слугам упокоиться до поры до времени, а сам покинул священный регион Гилион-Палантин. Горстка вампиров замуровалась в старом склепе и упокоилась там до тех пор, пока не поступит команда свыше.

Природа всех богов такова, что их сила и бессмертие происходят от источника Живой Воды. Огромная территория действия силы этого источника зовется священным регионом Гилион-Палантин. И ежели какой-либо бог покидает святую землю, он теряет свою мощь и становится смертным, как Сатарис, самонадеянно бросившийся за Баалом в погоню. Это касается всех богов без исключения, всех, кроме одного – Баала.

После того как Баал покинул Гилион-Палантин, он оказался вне досягаемости для других богов. У него было достаточно времени, чтобы собрать силы, обзавестись новыми союзниками – иными словами, подготовиться к войне за святую землю. Ведь Князь Тьмы вовсе не собирался отказываться от планов по захвату Гилион-Палантина и уничтожению других богов.

Но когда час настал, оказалось, что вернуться в святую святых и перебить прочих богов не так просто, как хотелось бы. Вокруг источника, над Гилион-Палантином, действует могучая аура. Она не дает силам тьмы проникнуть в священный регион. И даже Баал не мог преодолеть эту преграду. Правда, у всего есть свои недостатки… Как и многие ауры, эта была подобна мыльному пузырю – непроницаемая снаружи и полая внутри. Поэтому те дакны, слуги Баала, кто уже находился внутри Гилион-Палантина, могли не беспокоиться о магической защите.

И тогда Черный Властелин призвал своих самых первых слуг, вампиров, которые выжили после первой битвы между тьмой и светом. Доподлинно неизвестно, что сделала эта горстка кровопийц, но после их пробуждения, которое, вероятнее всего, произошло две с половиной тысячи лет назад, защитная аура Гилион-Палантина начала слабеть, и в святой земле впервые за миллионы лет появились дакны. Сначала, само собой, их было мало, но со временем становилось все больше и больше. Так что теперь уже никого в священном регионе не удивить тем, что в нем водится всякая нежить.

Немертвые выскакивали из леса и сразу же мощными ударами раскидывали эльфов в стороны. Остроухие, оказавшись отрезанными от серебряного оружия, начали хаотично метаться по поляне, пытаясь перебороть панику и организовать хоть какое-то сопротивление мертвецам. Людоеды, которые до этого так бодро и самоуверенно разделывали язычников, теперь сами испуганно убегали от еще более опасных охотников.

В считанные мгновения нежить заполонила большую часть поляны, прирезав немало эльфов. Кому-то из остроухих удалось вооружиться серебряными клинками, и они самоотверженно пытались дать нежданным гостям отпор в неравной схватке, пока добрая половина людоедов шарахалась из стороны в сторону, обезумев от страха.

Следом опомнились друиды, и в немертвых полетели желто-салатовые колдовские стрелы, сражая одного кровососа за другим. Подстреленные чародейскими зарядами упыри со звериными воплями улетали обратно в густые заросли, откуда они вылезли. Но этого было явно недостаточно, так как с каждым сраженным вампиром на место схватки прибывали все новые и новые мертвецы. Теперь было очевидно, что вампиров не меньше, чем эльфов, которые, будучи застигнутыми врасплох, стремительно сдавали позиции.

Схватка кипела с противоположной от пленников стороны поляны, но бой стремительно приближался к расположению несчастных язычников. Одно хорошо, что эта нежить была обращенной, иначе лесная чаща уже превратилась бы в адское пекло колдовской перестрелки, залпы которой наверняка задели бы прикованных к земле корнями деревьев зоократов.

Вся нежить бывает двух видов: высшая и низшая. Высшая нежить – верхушка посмертного общества – в свою очередь, подразделяется на обращенных и мертворожденных. Мертворожденными были вампиры, рожденные вампирами, и личи – рожденные мертвыми от живых родителей люди. Мертворожденные вампиры – это наследники павшего во тьму рыцарского сообщества солнцепоклонников. Они отличаются огромной силой, мастерским владением оружием и черной магией, а также отточенными до совершенства охотничьими рефлексами.

Но помимо того, что кровососы продолжают свой род весьма традиционным способом, они еще обращают в немертвых всех своих жертв. Молодые обращенные в нежить вампиры не так сильны, как истинные сыны и дочери посмертных царств, Некрархий, но все равно являются опасными противниками. Едва вступив в ряды кровопийц, обращенные не владели черной магией, но со временем, наполняясь силой все новых и новых жертв, также становились искусными магами смерти.

Низшей нежитью были ходячие мертвецы и скелеты, которых некроманты поднимали из могил своей проклятой волшбой. Эта нежить лишена собственной воли и всецело зависит от колдовской энергии некроманта, который ее призвал. Но, как и обращенные, поднятые из могил трупы со временем служения темному богу также обретают собственную волю и становятся полноценными членами немертвого общества, превращаясь в скелетов-вампиров.

Конечно, есть еще оборотни, которые также бывают мертворожденными и обращенными, но они никак не являются элитой Некрархий, что, по правде сказать, не умаляет их смертоносности.

Слегка оправившись от первоначального шока, остроухие решили призвать на помощь свою магию. Эльфы оживили лес в надежде, что это сможет остановить безжалостных дакнов. Корни деревьев обвивали вампиров, приковывая к земле и не давая двигаться, ветви деревьев и кустарников сплетались в непроходимую живую изгородь, закрывающую путь на поляну другим кровососам. Лианы, словно кнуты, хлестко ниспадали вниз, обвивали немертвых и утягивали вверх, под кроны многовековых деревьев.

Мертвый всадник пустил своего дохлого скакуна в галоп и выскочил из ловушки едва не обвивших его корней. Он бодро проскакал через всю поляну, нанизывая испуганных эльфов на свое копье. Конь вампира ловко и уверенно перепрыгивал и вырывался из уз так и норовящих схватить конника корней, а сам наездник молниеносно размахивал своим длинным копьем с широким и длинным наконечником, позволяющим наносить как колющие, так и режущие удары. Смертоносный вихрь копья лансера сеял смерть по всему лагерю людоедов. Всадник тьмы этим активно пользовался, он разъезжал по всей поляне, не давая эльфам сомкнуть ряды.

Как ни странно, друиды по непонятным причинам даже и не думали пускать свои заклятия в немертвого кавалера, хотя он был куда более удобной мишенью, чем пешие вампиры.

Из кустов с ошарашенным видом выскочила обнаженная эльфийка, но в нее сразу же въехал черный всадник, втоптав нерадивую матрону в лесную траву. Расправившись с эльфийкой, конник скрылся в лесной чаще, видимо, желая прикончить ее голозадых любовников.

Вампиры, которых на некоторое время задержала буйствующая растительность, вновь начали прорываться через бушующие заросли. Яростными от жажды крови ударами мертвецы разрубали ветви и корни деревьев, рассекали сети из лиан, прокладывая себе путь к вожделенной добыче. Серебряные и колдовские стрелы легко поражали нежить, которая бессильно обвисала в растительных тенетах. Но из гущи леса устрашающе и все громче звучали крики и рев озлобленных кровососов, пытающихся прорваться через живой заслон.

Линия обороны эльфов стремительно откатывалась назад, а вампиры буйствовали все ближе и ближе к толпе пленников. Вот очередная волна мертвецов вырвалась из лесных сетей и со всей силой и решительностью ворвалась в порядки острозубых, разделив их надвое.

– Эй! Освободи меня! – истошно заорал Куаутемок, когда между ним и мертвецами остался всего один остроухий.

Но эльф не обратил на это ровным счетом никакого внимания. Острозубый судорожно пятился от идущего впереди остальных немертвых вампира. Эльф всячески пытался управлять корнями деревьев, чтобы парализовать мертвяка, но безуспешно. Кровосос шел медленно, каждый шаг давался с трудом – приходилось то выдергивать ноги из древесного капкана, то рубить корни клинком, но дакн все равно неуклонно надвигался на своего противника.

– Вам не спастись в одиночку! – упорствовал Куаутемок.

В этот раз острозубый, похоже, его услышал. Эльф обернулся, вновь посмотрел на своего врага, видимо, оценивая обстановку, после чего побежал назад, к пленникам. Взмахом руки остроухий приказал корням деревьев освободить Куаутемока, и жрец сразу же вскочил на ноги.

Брахман подбежал к своему спасителю, но, вопреки его ожиданиям, хорошенько вдарил эльфу по морде, сломав ему нос. Наивный эльфийский мальчик, видимо, был еще слишком молод, чтобы понимать, что дружбы между человеком и отсрозубым быть не может.








Пока остроухий был ошарашен таким поворотом событий, Куаутемок заломал ему руку и без зазрений совести прикрылся телом бедного эльфа от удара вампира, который аккурат в этот момент высвободился из буйствующих корней и в два прыжка настиг своего недруга.

Меч вампира с треском пробил эльфу доспехи и грудину, но застрял в задней стенке керамической кирасы. Куаутемок сразу же отбросил уже мертвого эльфа и пустил в кровососа струю пламени. Мертвец с воем отпрянул от брахмана, но было уже поздно, огонь охватил его, и, как и любой другой немертвый, этот очень быстро сгорел дотла.

В царящей на поляне неразберихе Куаутемок быстро схватил свой огненный посох, который друиды в панике бросили где попало, и сразу же кинулся на помощь Куну. Используя посох как рычаг, он смог разжать хватку деревьев, и койоту удалось высвободиться.

– Помоги остальным! – лишь приказал Куаутемок и кинулся в самую гущу схватки людоедов и кровопийц.

– Стой! Ты куда?! – недоуменно прокричал Кун, который думал, что они сейчас спасут остальных и кинутся наутек, а не отправятся сражаться в чужой битве. Но Куаутемок его не слушал, у него было дело, он искал отцовский подарок. Брахман отбивался посохом от набрасывающихся на него мертвецов и эльфов, попутно посылая во все стороны струи яркого пламени и огненные шары. Несмотря на кипящую кругом схватку, он судорожно смотрел по сторонам, надеясь найти свой нож, но никак не мог его увидеть.

Из-под крон деревьев с воплем упал вампир, которому посчастливилось высвободиться из растительной ловушки. Вот только на этом везение мертвеца иссякло, так как приземлился немертвый прямо в костер, подняв в воздух столп пламени и искр. Нежить безумно боится огня, а потому вампир мгновенно вспыхнул, будто стог сухого сена, превратившись в живой факел, и с дикими криками задергался в самом сердце костра, пока не сгорел дотла.

В свете вспыхнувшего с новой силой после падения мертвеца костра Куаутемок наконец-то узрел заветный блеск хрустального ножа. Он лежал под ногами у какого-то эльфа, бешено орудовавшего двумя серебряными саблями. Хорошо, что людоед стоял спиной к брахману. Куаутемок молниеносно оказался подле эльфа, ударил посохом о землю, и мощная волна огня отбросила и остроухого, и двух наседавших на него вампиров.

Как только враги были повержены, жрец поднял фамильную реликвию. Так как обычное оружие эльфов делается из зачарованных стекла и керамики, чтобы не допустить ошибки, Куаутемок позволил себе несколько секунд уделить рассмотрению поднятого клинка. Нет, это точно его нож! Вот оно – характерное уплотнение в его сердцевине, испускающее слабый белесый свет.

От созерцания его кинжала Куаутемока отвлек разразившийся рев. Вампиры, которые обычно разговаривают шипящим голосом, во время битвы или охоты все время рычали и ревели похлеще каких-нибудь могучих хищников. И сейчас эти вопли слышались повсюду, но этот крик был чем-то особенным, чем-то, что не сулит ничего хорошего. Этот рев был просто титаническим и заглушал все шумы битвы.

Это голосил вампир в двадцати метрах от Куаутемока. Мертвец шел прямо на жреца. Он ревел все громче и громче, его зрачки не светились красным, нет, они буквально полыхали кровавым огнем, а сам мертвец словно на глазах стал больше, будто что-то придавало ему сверхъестественные силы. А затем, после не особо долгого раздумья, немертвый выкинул свой меч и обеими руками пустил в брахмана поток красных чар смерти, не прекращая при этом дико орать. Но, дьявол, как такое может быть?! Обращенные не могут колдовать! В этого вампира словно кто-то или что-то вселилось!

Куаутемок, не ожидавший такого, в самый последний момент заблокировал заклинание мертвеца. Блокчары сработали с запозданием, и жрец упал. Вампир не стал медлить и направил на валяющегося в траве противника новое заклятие, но в этот раз брахман успел поставить защитные чары вовремя. Яркая вспышка взаимопоглощающихся заклятий освещала всю поляну и бушующую на ней схватку наравне с костром, а их грохот мог сравниться с ревом до сих пор голосящего вампира-гиганта.

Но толку от того, что Куаутемок поставил защитные чары, было мало. Колдовская мощь вампира была намного выше, чем у жреца, и мертвецкие чары стремительно подавляли огненный заслон Куаутемока, неуклонно приближаясь к жертве.

Брахман уже думал, что это конец, как вдруг вампира с треском поразил разряд молнии.

– Ты что творишь?! Уходим! – прокричал Кун, поднимая товарища на ноги.

Пленные язычники были освобождены и теперь спешно улепетывали в лес, пока до них особо не было дела ни эльфам, ни вампирам. Это хорошо, значит, надо делать ноги, покуда есть такая возможность. Куаутемок нашел нож, и причин здесь задерживаться больше не было.

Два жреца, коли уж так вышло, что, в отличие от своих сородичей, они были в самом сердце битвы, стали прорубать себе дорогу к спасению. Кун отбрасывал от себя эльфов каким-то поленом и посылал молнии в мертвецов, а Куаутемок жег нежить огнем и то и дело отвешивал мощные удары посохом тем, кому удавалось подойти слишком близко.

Друзья почти добрались до леса, когда им преградил путь очередной вампир. Мертвец на секунду застыл в неподвижности, угрожающе рыча, но, когда он заметил в руках Куаутемока нож, его глаза разгорелись алым пламенем, а сам мертвяк заревел как резаный, начав увеличиваться в размерах, как тот, который едва не одолел брахмана своими чарами.

– Зараза! Только не опять! – закричал Куаутемок, отчетливо помня силу предыдущего дакна-переростка, и пустил в перевоплощающегося вампира огненный шар.

Взрыв пламени отбросил кровососа в кусты, и в этот момент на поляну вновь выехал мертвый лансер. Черный всадник перенял эстафету у только что окончательно убитого немертвого, и теперь уже конник был на порядок больше остальных мертвецов. А с учетом того, что в размерах увеличился и его дохлый скакун, он и вовсе казался скалоподобным. И этот огромный конник сразу же пришпорил коня, устремившись через все поле боя к брахманам.

– В лес! Живо! – закричал Куаутемок и мигом прыгнул в дремучие заросли. В густых джунглях кавалерист не сможет быстро передвигаться, глядишь, еще и удастся убежать. Как же они ошибались!

Стоило брахманам прыгнуть в кусты, как густые заросли по взмаху руки мертвого лансера в мгновение ока иссохли и пожухли, пеплом осыпавшись на землю. Чары вампира убивали лес, и всякая растительность, в которой язычники пытались скрыться, сразу же умирала. Действие этой тлетворной магии опережало беглецов, и теперь они бежали по мертвому лесу среди одиноких деревьев, между которых было достаточно места для того, чтобы всадник мог проехать, не сбавляя скорости.

Друзья начали петлять между деревьями в надежде запутать черного всадника, но толку от этого было мало. Мертвый кавалерист, конечно, вынужден был то и дело сбавлять скорость, делая резкие виражи, но все равно неотступно следовал за брахманами. И с толку немертвого не сбивали даже толпы других язычников, спасающихся бегством. Дакн просто рубил и топтал попадающихся на его пути зоократов.

– Куаутемок! Спрячь нож! – проорал Кун, видя, что все старания удрать от вампира тщетны, его словно что-то притягивало в брахманах. А коли все мертвецы просто сходили с ума при виде клинка Куаутемока, решение само пришло в голову. Вдруг это поможет оторваться от всадника?

Жрецы нагнали группу улепетывающих язычников. «Врассыпную!» – сразу же приказал Куаутемок. Зоократам, слышавшим угрожающий топот копыт у себя за спиной, дважды повторять не пришлось, и они разбежались во все стороны. Куаутемок побежал направо, а Кун – налево. Как-нибудь они найдут друг друга, а сейчас главное – спастись.

Похоже, идея спрятать нож сработала, и, когда беглецы кинулись в рассыпную, черный всадник от неожиданности остановил коня столь резко, что чуть не вылетел из седла. Мертвый конь загарцевал на месте, а и без того громогласно ревущий гигантский вампир заголосил еще громче, потеряв из виду заветную цель.



ХХХ



– Твои люди умирают от рук вардарагхов, – настаивал на своем Джаван. Он не хотел просто так отказываться от своей затеи, но если Яджар откажется, то, считай, все пропало, а потому принц всячески старался вызвать чувство вины в собеседнике. – Они и так умирают, понимаешь?! Весь Союз вас поддерживает, но твоих братьев все равно находят в лесу истерзанными отступниками. А что будет, если насекомые и остальные откажутся помогать вам? Пойми, нам нужен вардарагх, чтобы напомнить всем, какую угрозу они представляют.

– Джаван, хватит! Ты говоришь так, потому что тебе нужно помочь сестре, но ты, как и я, понимаешь, что моему храму это не поможет. Те, кто убили твоего отца, не побоялись гнева духов. Вот и пленный черный жрец не заставит их отказаться от восстания. А я не могу лишний раз рисковать жизнью своих людей, которых, как ты сам говоришь, и без того кругом подстерегают опасности, – Яджар был непреклонен.

– Да одумайся! Союз стоит на грани распада, и если он рухнет, то всем будет только хуже, и вам в том числе. И если есть хоть малейший шанс его спасти, этим стоит воспользоваться. Если с принцессой что-нибудь случится, это выйдет боком и твоему храму, но если тебе этого мало, то я предлагаю использовать пленного вардарагха в твоих интересах. А ты только и делаешь, что воротишь клювом. И чем это поможет твоим людям?!

Яджар ничего на это не ответил, он внимательно смотрел на принца, испытывая своим молчанием его терпение.

– А я думал, ты мне друг… – добавил через некоторое время Джаван. Уж если блефовать, то блефовать до конца.

– Эх, ладно, Джаван, я помогу тебе, – наконец согласился орел, не выдержав напора принца. Но нехорошее предчувствие от этой затеи Яджара так и не покинуло.



ХХХ



Мертвый лансер остановил коня. Он долго скакал, растоптал всех язычников, попавшихся ему на пути, но владельца зачарованного клинка так и не нашел. Теперь же никого из беглецов не было видно. Похоже, вампир упустил его.

– Ты где, Шакал?! – закричал от ярости мертвец. – Я знаю, ты здесь! Куда бы ты ни пошел, мы найдем тебя и вырвем нож из твоих рук, когда ты будешь валяться в луже собственной крови!

Ветка хрустнула где-то наверху. Кровосос поднял голову, и в этот миг на него спрыгнул Куаутемок и выбил немертвого из седла. Закованный в доспехи лансер с грохотом рухнул на землю.

Куаутемок нанес мощный удар огненным посохом, но вампир увернулся от него. Дакн перекатился в сторону и мгновенно вскочил на ноги, несмотря на увесистость своих доспехов, молниеносно контратаковав. Копье и посох скрестились.

Лансер орудовал своим оружием виртуозно, и Куаутемок еле уворачивался от ударов. Брахман попытался атаковать огненными чарами, но мертвец отразил заклинание в дерево и сразу же обрушил на жреца еще более смертоносный шквал ударов. Бешеный ритм схватки с каждой секундой все больше и больше выматывал и без того уставшего Куаутемока. Стоило ему вновь попытаться перехватить инициативу, как вампир мощным ударом ноги отправил жреца на землю.

Куаутемок упал прямо под копыта дохлого коня. Скакун едва не раскроил жрецу череп, но тот успел в последний момент увернуться. Брахман вскочил и вспорол коню брюхо своим зачарованным ножом. Порез мгновенно вспыхнул ярким пламенем, и скакун заржал от боли, а затем встал на дыбы и рухнул окончательно мертвым на землю.

Неживой скакун еще не успел издохнуть, как вампир обрушил на своего врага мощный поток колдовской энергии. Первое заклинание Куаутемоку удалось отбить, второе с трудом тоже отклонил, но противостоять третьему уже не чувствовал в себе сил.

– Куаутемок! Держись! – послышался голос Куна. Койот со всего маху врезался в вампира, сбив его с ног.

Мертвец мог легко скинуть с себя назойливого жреца, но тут сверху на борющуюся в грязи парочку запрыгнул еще и Куаутемок. Кун держал вампира, а Куаутемок бешено и беспорядочно колол кровососа своим волшебным клинком в бок, стараясь попасть в не защищенные доспехами места.

Сначала латы спасали лансера, но вот первый укол достиг цели. Дакн истошно завопил, но не сдох. Затем последовал второй, третий и четвертый удары. Куаутемок колол вампира-гиганта до тех пор, пока тот не помер окончательно.

Когда враг был повержен, Куаутемок устало встал на ноги и протянул руку товарищу. Они оба тяжело дышали. Еще бы! С таким противником даже вдвоем очень сложно биться.

– Пошли отсюда, – еле выдавил из себя сквозь одышку Куаутемок. Кун вместо ответа судорожно закивал головой и, пошатываясь, побрел вглубь леса.

Ну, хорошо, что со всадником удалось справиться, – от него больше всего проблем. А от пеших вампиров худо-бедно брахманы смогут убежать.









ИНТЕРЛЮДИЯ 2




У Эйно невольно отвисла челюсть, когда он услышал разговор брахмана-орла и языческого принца. Как Куаутемок пропал? Не может быть! Дьявол, это все меняет! Теперь ситуация значительно усугубилась, но времени искать нож пропавшего брахмана у бессмертного не было. Ему только оставалось надеяться, что клинок не найдут ни мертвецы, ни вардарагхи.

Эйно много лет потратил на то, чтобы защитить зачарованные ножи от вардарагхов и темных сил, но теперь все его старания пошли прахом из-за одного глупого парнишки, который не сумел сберечь свою жизнь. И теперь бессмертному остается только одно – устранить первопричину всех проблем языческих земель. Но для этого ему нужна помощь зоократов, а вот с этим дела обстоят плохо, очень плохо.

Язычники в высшей степени замкнуты и в соответствии с их тупыми законами каждого иноземца обязаны приносить в жертву духам, поэтому Эйно так и не удалось найти помощников в столь нелегком деле. А в одиночку справиться с этой задачей было просто невозможно. Потом он выучил языческую письменность и не раз писал письма брахманам и наилучшим, но никто не воспринял его послания всерьез. Все-таки правда иной раз кардинально отличается от приевшегося в повседневной жизни вымысла. Один раз он даже попытался поговорить с государем лично, но это обернулось катастрофой. В итоге Эйно убил правителя Союза в попытке защититься. Это убийство до недавнего времени считалось самым вопиющим преступлением в истории Союза последних семи веков.

Черт, из-за всех этих провалов Эйно невольно чувствовал себя неудачником. Впрочем, быть может, он слишком много на себя берет? Все-таки спасти Гилион-Палантин в одиночку – это перебор для одного человека, даже бессмертного. Ну что он мог сделать с тем, что ему нужна помощь язычников, но за сотни лет ему так и не удалось ни с кем из них даже поговорить так, чтобы его не пытались убить или взять в плен, не то что найти помощников?

Была ночь, но Эйно даже и не думал останавливаться на ночлег. Он продирался через лесные заросли на север. Уж если переходить к радикальным мерам, то нужно идти к Роковому Уступу.

Между деревьями мелькнуло голубое свечение, после чего вновь все потонуло во мраке, но этот зловещий знак не мог остаться незамеченным для Эйно. Бессмертный мгновенно застыл на месте и стал пристально вглядываться в лесные заросли. Огоньки мелькнули снова, их было два, значит, ошибки быть не могло – это древние элементы. Они снова вышли на его след!

Эйно мгновенно сорвался с места и побежал со всех ног назад. Весь его дневной и ночной путь перестал иметь всякий смысл в одно мгновение. Ветки больно били его по лицу, но это лучше, чем попасть в лапы изгнанных духов.

Но от древних элементов не так-то просто уйти. Голубые огни не исчезли, нет. Духи учуяли беглеца и бросились в погоню. Свет глаз преследователей стал мелькать меж деревьев все чаще, а вскоре Эйно услышал и топот ног древних элементов. Они нагоняли!

Позади показался силуэт духа. Он был закован в латы из красной стали, а за спиной виднелись две металлические конструкции, напоминающие кровавые крылья, – это был крылатый гусар, предводитель отряда древних элементов. Едва элемент увидел свою цель, как с его руки сорвался разряд голубой энергии, и, если бы Эйно вовремя не пригнулся, он попал бы бессмертному прямо в голову.

Синяя молния с треском просияла над красноглазым и с гулом угодила в дерево. А это идея! Эйно ускорился и, как только дух снова пропал из виду, вскарабкался на дерево. Буквально через несколько секунд древние элементы пронеслись мимо. Беглец смотрел на них с высоты, затаив дыхание, опасаясь выдать себя. Уж слишком древние элементы чувствительны.

Духи давно убежали прочь, но Эйно все никак не решался слезть с дерева. Древние элементы могли быть неподалеку, и во второй раз так легко их обмануть не получится. Проклятье! Когда элементы бродят поблизости, продолжать путь на север нельзя. Придется вернуться в Тагараски и попытаться скрыться в городских канализациях.









ГЛАВА ТРЕТЬЯ. Жертвоприношения и переговоры




Язычники были в высшей степени набожными. Все аспекты их жизни были связаны с мистикой, знамениями, религией и заветами духов. Законы предков были незыблемы. Даже если кто-то намеревался нарушить их, то тщательно прикрывался этими же законами, дабы не выглядеть преступником и предателем в глазах сородичей и высших сил. Поэтому, если бы в другой стране намечалось восстание, оно бы уже случилось, а вот в Зоократии мятеж мог случиться только в один момент – во время или после союзных переговоров.

Союзный договор являл собой такие же абсолютные правила, по которым племена и княжества живут вместе, и, пока договор действует, никто не вправе их нарушать. А вот когда все храмы собираются на обсуждение нового договора, старый автоматически прекращает свое действие. Это значит, что все противоречия, все конфликты и недомолвки сразу же выходят на передний план. Поэтому в случае, если не удается договориться, любое вооруженное столкновение превращается не иначе как в защиту собственных интересов с оружием в руках, что точно так же поощряется предками.

Поэтому на первый взгляд абсурдное бездействие потенциальных мятежников и властей, которые знали об их планах, но ничего не предпринимали, кроме как готовились к подавлению восстания, в языческом мире не было чем-то необычным. Более того, переговоры на то и есть переговоры, и многие обоснованно надеялись, что удастся обойтись без кровопролития. Наверняка насекомые, если пойти им навстречу, предпочтут не рисковать своим положением и жизнью своих людей, а власти и репутации государя не будет угрожать разгоревшаяся война. Именно поэтому язычники так ждали начала союзных переговоров.

Наконец постоянно откладываемое политическое событие в новой истории Союза вот-вот должно состояться. Если до этого оно откладывалось из-за жестокого убийства наилучшего Тарапы и главы храма пса Акинока, а затем – из-за вторжения нововеров, то теперь все препятствия были устранены: колонисты изгнаны, победа одержана, рабы для жертвоприношений взяты в плен. Настала пора созывать делегации всех участников Союза.

Ввиду особых обстоятельств, которыми являлись вторжение колонистов и недавнее покушение на государя, заранее избранный порядок проведения переговоров был пересмотрен. Если по обычаю в нормальных условиях следующие переговоры должны были произойти в Матарапи, то теперь было принято решение провести дипломатическую встречу в Тагараски.

По возвращении в столицу союзного войска во все земли были отправлены гонцы с вестью о победе и просьбой прислать своих делегатов. Сама победа, какой бы она ни была, и грядущие массовые жертвоприношения, должны были обеспечить успех переговоров в глазах людей и духов. Это было хорошим знаком, если не считать того, что глава храма пса бесследно пропал, как и его верный помощник.

Джаван слегка успокоился после разговора с Яджаром, когда тот согласился помочь принцу в его нелегком деле – привести в столицу пленного вардарагха. Теперь принц, хотя он до сих пор очень переживал из-за предстоящего мероприятия, мог заняться своими насущными делами, а именно подготовкой воинов на случай, если храм кота решится нанести удар во время переговоров, а также подготовкой собственно к жертвоприношениям. Он, конечно, хотел еще побеседовать с сестрой, как бы так, невзначай, чтобы понять, была ли у нее с Куаутемоком связь и правда ли все эти слухи. Да, Джаван получил подтверждение от Трапезустия, но этого было недостаточно. Принц хотел убедиться во всем лично, узнав правду из уст своей сестры.

Но, увы, оказии для такого разговора пока что не было, да и опасался этого момента Джаван ничуть не меньше, чем операции с вардарагхом, потому что он знал, чего хотел получить от разговора с сестрой, но не знал, как с ней поговорить.

Постепенно в Тагараски начали съезжаться делегации представителей всех членов Союза. Они прибывали с солидной охраной, потому что все понимали, что эти переговоры будут в высшей степени напряженными и во что они могут вылиться, поэтому никто не хотел оказаться беззащитным в случае, если дело дойдет до противостояния. Делегации располагались в гостевых комплексах неподалеку от дворца правителя, так называемого храма лучших, обители государя и гвардейцев-лучших.

Джаван наконец-то собрался с мыслями и решил поговорить с сестрой, но его планам опять не суждено было сбыться. Жители столицы начали жаловаться на буйство бродячих животных, поэтому городской страже пришлось заниматься отловом и устранением взбесившихся зверей. Само собой, молодому принцу пришлось руководить действиями воинов. Он, впрочем, как и все остальные, не понимал, почему такое произошло именно сейчас. Конечно, животные, которых было просто пруд пруди в окрестных джунглях и в самом городе, периодически страдали от какой-нибудь тропической заразы. Но никто не мог и подумать, что это произойдет и сейчас.

В связи с тем, что власть Трапезустия действительно не была прочной и люди поговаривали, что из-за длительного отсутствия жертвоприношений духи ополчились на правящую династию, буйство животных не способствовало укреплению авторитета правителя. Все начали говорить, что, несмотря на победу государя, духи продолжают гневаться на него просто совершенно иным образом.

Джаван не был особенно суеверным, даже более, по меркам язычников он был свободным от предрассудков. Поэтому принц считал такие разговоры откровенным бредом, даже истерией. Но какие бы то ни было убеждения принца не отменяли тот факт, что теперь ему днями и ночами приходилось вместе с гвардейцами-лучшими и кшатриями носиться по городу и его окрестностям, отлавливая диких и не очень зверушек.

Сначала царевич думал, что это и вовсе бред, что никакого помешательства животных на самом деле нет, но, увы, он очень быстро убедился в обратном. Собаки, что дворовые, что лесные, что бродячие, действительно просто сошли с ума. Они лаяли на каждого встречного, грызлись друг с другом и не упускали ни малейшей возможности покусать кого-нибудь из прохожих. Они сбивались в большие стаи, которые могли просто растерзать нерадивого горожанина, если ему не повезет встретиться с такой сворой в одиночку. Поэтому воины, вооружившись луками и стальным оружием, отстреливали больных животных. Так и проходили дни принца в преддверии начала переговоров.

Когда же все делегации собрались в Тагараски, само собой, Джавану нужно было переключиться на более важные дела, а именно на обеспечение охраны храма лучших, где должны были проходить заседания переговорщиков. Тогда он передал командование отрядами звероловов Чему, начальнику дворцовой стражи, а сам вернулся во дворец государя.

Переговоры, для того чтобы они были успешными и благословлены духами, должны были начаться с жертвоприношений, иначе никак, по крайней мере у язычников. Пленников было много, и жертвоприношения обещали быть в высшей степени грандиозными. Кровь предстояло пролить в честь духов всех аспектов жизни, не говоря уже о том, что нужно было отдельно поблагодарить высшие силы за победу над колонистами, попросить их благословить переговоры и каждый из правящих домов.

Первый официальный день переговоров, собственно, и был посвящен этому. С самого утра начались кровавые ритуалы. Представители всех участников Союза, члены семьи наилучшего и высшие представители жреческой и воинской элиты собрались на вершине храма Ману-Каутильи, славного горбатого змеедуха, который когда-то поверг изменника, полубога Элендорада. Государь произнес приветственную речь, после чего жрецы-ягуары и жрецы-койоты воспели хвалу предкам, и тогда кровавая вакханалия началась.

Пленников выводили одного за другим, клали на алтарь и вырезали им сердца, после чего отрубали головы и скидывали тела несчастных прямо с вершины пирамиды. Трупы скатывались по крутым лестницам к ногам восторженной толпы. Это был особый ритуал, который славил одного из наиболее почитаемых духов язычников, Аяцатля, который, будучи некогда правителем Союза, узнав, что его сестра потеряла честь, переспав с представителем низшей касты, казнил обесчестивших его сестру людей и всех их родственников, после чего обезглавил свою сестру и скинул ее тело с горы. С тех пор при каждом жертвоприношении язычники буквально воспроизводили этот миф со своими жертвами.

Джаван стоял рядом с Орой. Ему так и не удалось не то что поговорить с ней, но даже просто увидеться после возвращения в столицу. Но теперь принц понимал, что в разговоре, наверное, особого смысла и нет. Ора была вся не своя. Обычно веселая и румяная, она была непривычно бледная. Принцесса стояла, потупив взор и постоянно всхлипывая. И вообще было такое ощущение, что девушка явно не в себе. Значит, с Куаутемоком у нее действительно был роман, раз она уже по прошествии почти двух недель с тех пор, как узнала о гибели своего любимого, до сих пор не смогла прийти в себя и совладать со своими чувствами. Черт, значит, этот ублюдочный пес все-таки ее обесчестил!

Джаван хотел бы что-то сказать ей, но это было бы явно не к месту, пока жрецы одного за другим пронзали несчастных пленных. Поэтому принцу не оставалось ничего иного, кроме как наблюдать за этим лютым священнодействием. Он смотрел, как одно за другим сердца извлекаются из тел пленников, и думал, насколько же это все бессмысленно. Нет, он, конечно, уважает духов и предков, как иначе? Но все же.

Язычники все время сражаются дубинами в надежде взять как можно больше пленных. В битвах с хорошо вооруженным противником это в высшей степени сложное и опасное дело. Например, с какими-нибудь лансерами, профессиональными и закованными в латы воинами, нужно быть мастером боевых искусств, чтобы такого врага обезоружить и обезвредить. И вот язычники, проливая свою кровь, рискуя жизнью больше, чем если бы они просто сражались с врагом насмерть, пытаются взять как можно больше пленных. А все ради чего? Ради того, чтобы все равно их замочить, отправить на заклание! Черт, ну где логика?! Почему нельзя просто сразу же, там, на войне, пролить кровь противника и защитить свою землю? Разве это не на благо духам?

Джаван не понимал такой культивации насилия, но, увы, сломать вековые традиции он был не в силах, поэтому приходилось присутствовать на церемониях, смотреть на них и каждый раз удивляться бессмысленности происходящего.

Принц то смотрел на расправы, то беспокойно поглядывал на свою сестру. Все-таки это очень плохо, что у Оры был роман с Куаутемоком, но сейчас его все больше начинало беспокоить здоровье и душевное равновесие сестры. Как-никак, а такое состояние не было нормальным и, того и гляди, могло привести к какому-нибудь недугу. А если она переволнуется, мало ли, еще и руки на себя наложит. Джаван ни того, ни другого не хотел. Тогда он, не найдя ничего лучше, просто взял свою сестренку за руку. Она встрепенулась, посмотрела на него, но брат, кроме того, что подмигнул ей, ничего не сказал. Пусть хотя бы знает, что он всегда рядом, всегда с ней, ее поддержит и всегда поможет, что бы с ней ни случилось, даже если ради этого придется пойти на сговор с вардарагхом.

Едва не помирая от скуки, Джаван разглядывал пленников, которые столпились на вершине храма, ожидая своей участи. Все-таки с ними явно было что-то не то. Конечно, суровый климат джунглей, отличающийся от обычной среды обитания нововеров, и тропические заболевания и хвори могли сказаться на их самочувствии, но не настолько. Все люди были истощенными, бледными. Такое ощущение, словно они сами только и ждут смерти. Никто даже не сопротивлялся, когда их вели к жертвеннику. Максимум один-другой человек стонали перед своим концом. Это не похоже на остальные жертвоприношения, которые видел Джаван. У других пленников и жертв было как-то больше воли к жизни.








Краем уха принц услышал, как Яджар, который будет представлять храм птицы в союзных переговорах, потому что глава храма Кока-Тан был вынужден отправиться на северные границы, так как произошло очередное нападение вардарагхов, тихо переговаривался с Мануаком Копанаком, главой храма кота. И они говорили о том же самом. Жрецы были несколько удивлены состоянием пленников и не понимали, что с ними не так.

Мануак Копанак высказал опасение, что принесение в жертву еле живых людей тоже не очень-то угодит духам и это не совсем хорошо скажется на ходе переговоров. Да, Джаван прекрасно помнил слова Яджара о том, насколько вредны слухи, и сейчас он все больше и больше в этом убеждался. Простой люд, жалуясь на буйство диких животных, уже говорил о том, что род государя проклят, потому что предыдущего наилучшего убили, а виновников так и не нашли, потому что честь принцессы опорочена. В народе устоялось мнение, что духи не довольны ни победой, ни поведением государя. Но если начнут еще судачить, что жертвы были не достойными предков, то это будет уже явным перебором. Это все не сулило ничего хорошего.

– Может, они больны чем-то? – донеслось до Джавана предположение Яджара.

– Да, или у них паразиты, – скептически хмыкнул в ответ Мануак Копанак.

На этом беседа высокопоставленных брахманов сошла на нет, и Джаван снова заскучал. В этот момент к жертвеннику повели какую-то девушку. Ее уже хотели уложить на ритуальный камень, как она зашлась сильным глубоким кашлем. Она едва не задыхалась, было такое ощущение, что ее вот-вот вывернет наизнанку.

Все с явным изумлением устремили на нее свои взоры. Младшие жрецы, державшие девушку, испуганно отпрянули от нее. Джаван отпустил руку сестры и уж было приготовился схватиться за меч. Как-никак, а все-таки жертвы должны хотеть жить, а когда речь идет о спасении собственной шкуры, можно разыграть и не такой спектакль. Поэтому принц готов был пустить меч в дело, если дамочка только попытается сбежать. Но нет, это был явно не тот случай. Несчастная девушка кашляла все сильнее и сильнее, ее всю трясло. В таком состоянии она не могла сделать и шага.

А затем у девушки изо рта пошла кровь, ее скрючило. Кровь пошла из носа, ушей, и даже глаза закровоточили. Несчастная пленница, которой было в высшей степени плохо, наверное, была бы благодарна, если бы ее мучения уже прекратили. В последней попытке спастись она начала ползти на четвереньках к краю пирамиды.

Никто и не думал ее остановить. Ни у кого не было мысли подойти к заразной колонистке. Еще бы! Никто не хочет подхватить тяжелую хворь, которую не факт, что удастся вылечить даже колдунам-жрецам. Девушка ползла на четвереньках, за ней тянулся ужасный кровавый шлейф. Жизненные силы покинули пленницу как раз в тот момент, когда она добралась до края пирамиды, и ее тело покатилось по ступеням храма вниз, к телам остальных нововеров.

Все были изумлены. Это точно не просто так. Это какая-то хворь, причем не простая хворь, а очень страшная, ужасная и смертельная, и, судя по виду пленников, все они тоже заразны. Дьявол, это точно не к добру! Нельзя такие жертвы приносить духам.

Народ – что у подножия храма, что высокопоставленные лица на его вершине – был просто в шоке. Это точно недобрый знак. Джаван мысленно проклинал все происходящее, потому что это произошло прямо на глазах у страждущей толпы. И теперь все только и будут говорить, что род правителя действительно проклят.



ХХХ



– Куаутемок, что это у тебя за нож такой? – все не унимался с расспросами Кун с тех самых пор, как двум брахманам удалось смыться от нежити. Куаутемок, конечно же, уже не раз ему все объяснил, но койот все равно упорствовал в расспросах. Он, видимо, считал, что его товарищ знает намного больше. Но, увы и ах, Куаутемок был бы и сам рад выяснить побольше о своем клинке.

– Слушай, Кун, я тебе уже не раз говорил. Это наш фамильный нож, который мне подарил отец перед тем, как уйти на союзные переговоры в Матарапи. Больше, честно говорю, я ничего не знаю. Мне самому теперь очень хочется понять, что же с ним не так.

– Да, это точно не просто фамильная реликвия. Ты же видел, в какое бешенство приходит нежить, едва им стоит увидеть твой нож.

– Да, еще как видел, – согласился Куаутемок. Это действительно было странно. Вампиры не просто накидывались на брахманов, стоило им заметить клинок, они становились намного сильнее и в мгновение ока переполнялись огромной силы магией. И по счастливой или не очень случайности такого точно произойти не могло. Однозначно нож катализировал какие-то колдовские энергии в мертвецах.

– Хорошо, если ты не знаешь, что такого в твоем кинжале, кроме того, что он хрустальный и хорошо режет нежить, что ты мне уже не раз говорил, – начал рассуждать Кун, – то давай подумаем, откуда он мог появиться в твоей семье и где можно хоть что-то о нем узнать. Ведь это все точно неспроста. Ты только подумай, к нам в земли вторгаются колонисты, которые оказываются поражены вампиризмом, нежить пробуждается и начинает рыскать по округам, и все дакны, которые видят твой нож, обращаются в еще более могучих упырей. А может, нежить и пришла к нам в земли, чтобы отнять твой клинок?

– Я не знаю, честно, не знаю… Наверное, да, ты прав, однозначно стоит узнать об этом всем побольше. Но давай все по порядку. Для начала нам нужно вернуться в храм и попытаться выяснить, кто хотел меня убить.

– Куаутемок, постой, я не знаю, что здесь происходит. Последнее время все идет как-то не так, но ты не думаешь, что теперь нежить, а не неудавшееся покушение на тебя более важная проблема? Как ни крути, а темные силы – это всегда очень и очень серьезно. Если к нам пришли мертвецы, то теперь весь Союз в опасности. И это вне зависимости от того, будет гражданская война или нет. Ведь даже если мы все сплотимся, отразить нашествие нежити не так-то просто. Это будет настоящей проверкой на прочность для страны.

– Возможно, ты прав, – согласился Куаутемок. – Но что тогда ты предлагаешь? Вернуться в храм и сразу же всем рассказать про мертвецов?

– Конечно! Нужно не то что всем рассказать, нужно как можно скорее уничтожить всех пленников и сжечь их тела, чтобы они не восстали из мертвых.

– Да, это верно. Знаешь, так мы и поступим. Сначала вернемся в храм и обеспечим его безопасность – покончим со всеми пленниками. А затем сразу же отправимся к наилучшему и расскажем ему про вампиров. И только потом будем разбираться со всякими там покушениями, мятежами и прочими дрязгами.

– Вот, это уже правильная мысль, – Кун одобрительно кивнул.

– Если только не произойдет все и сразу. Если на меня не попытаются устроить еще одно покушение и если восстание не начнется к тому времени, – грустно усмехнулся Куаутемок. Это было, конечно, не совсем к месту, но, наверное, текущая ситуация напоминала какую-то очень черную и недобрую шутку, и, вполне возможно, над ней действительно стоило посмеяться, чтобы сберечь свои нервы. Они еще точно пригодятся.

– Так, ладно, давай закроем эту тему, – предложил Куаутемок. – Мы, как-никак, уже не по диким лесам идем, мало ли кто нас услышит. Тогда мы точно с такими разговорами не будем походить на обычных путников.

С этим было не поспорить. Два жреца уже не первый день шли по обжитым гончарами и глиномесами землям восточнее Тагараски, которые относились к владениям наилучшего, и кругом было очень много посторонних и людей правителя, поэтому следовало вести себя максимально аккуратно, не попадаться на глаза стражникам и заодно не выделяться из толпы. А если беседовать про всякую нежить и политические интриги, то местные каменотесы точно будут кидать на друзей косые взгляды.

– Как ты относишься к тому, чтобы перекусить? – поинтересовался Кун. – Вот у меня уже живот сводит от голода.

– У меня тоже, – кивнул Куаутемок. – Давай найдем какую-нибудь корчму. Хоть раз за много дней поедим что-нибудь нормальное, да и не на улице. Посидим в тепле и уюте.

Искать гостиный двор долго не пришлось. Как-никак, а окрестные земли – это уже густонаселенный район, и здесь пролегает много дорог. Само собой, путникам надо где-то останавливаться на ночлег и пополнять припасы.

В таверне народу было не так чтобы битком, но достаточно много. Свободных мест было почти не найти. Несмотря на разгар рабочего дня, люди и зверолюди ели, пили, смеялись, обсуждали текущие дела и последние новости, связанные с союзными переговорами, кто-то играл в кости, а в дальнем углу мужики на спор мерились силой, надеясь подзаработать легких денег в перерыве между работой.

Брахманы нашли свободный столик и довольно плюхнулись на скамейки. За последние дни они проделали такой большой путь, что их ноги уже просто отваливались, а потому посидеть не на траве, не на пне, а даже на грубо сколоченной скамейке казалось им наградой.

К друзьям быстро подбежала молодая официантка и справилась о том, чем они хотят перекусить. Замаскированные под обычных путников брахманы заказали себе скромной еды, потому что денег у них было в обрез. Вернее, их у товарищей вообще не было, но, так как надо было выжить, им пришлось в какой-то момент «тихо позаимствовать» пару серебряных в лавке какого-то купца, который неосмотрительно не запер на ночь дверь.

– Знаешь, мой отец не случайно отдал мне кинжал. Я это знаю и с каждым днем убеждаюсь в этом все больше. Не пойми меня неправильно, я не спасовал, когда мы заключили временное перемирие с котами, просто не все так, как нам хотелось бы. Тогда был неподходящий момент. Но я никогда не забываю о том, что когда-нибудь вырву сердце из груди Мануака Копанака, просто для этого должно наступить свое время, – несмотря на договоренность не говорить о политике, не сдержался Куаутемок.

– Я тебя понимаю, – поддержал друга Кун. – Ты хочешь восстановить справедливость, защитить честь своей семьи. Это логично, это правильно, духи всегда велят именно так и поступать.

– Да, но я не об этом, Кун. Мой отец был талантливым политиком. Он отдал мне нож не случайно, хотя он еще не был стар, да и я слишком молод. Раз уж он так поступил, значит, он точно ожидал, что коты могут попытаться его убить именно перед союзными переговорами. Не иначе. Я только тогда одного не пойму: почему я был так глуп, что не понимал этого ровно до того момента, пока на меня самого не устроили покушение? Да, я думал об этом, но не обращал внимания, честно признаюсь. И только теперь я понимаю: раз мой отец поступил именно так, значит, для него все было очевидно и в высшей степени критично. А я, дурак, все ждал, ждал, надеялся, что миром все удастся решить. Нет, скорее всего, сейчас гражданская война и разразится. Хуже всего, что к этому всему теперь еще и нежить прибавилась.

Ну да, проблем стало намного больше. Спорить с этим Куну не было никакого смысла, все было и так очевидно.

– Эй, вы двое! – вдруг послышалось со стороны барной стойки. Друзья обернулись и увидели четырех брахманов-котов.

«Черт, вот только этого не хватало!» – подумал Куаутемок, когда жрецы уже направились к путникам.

– Откуда у вас этот посох? – требовательно поинтересовался один из котов, человеколев, который явно был главным в этой четверке.

– Друг подарил, – без зазрения совести молниеносно выпалил Куаутемок. Лев скептически хмыкнул и окинул парочку еще более подозрительным взглядом. Его недоверие было объяснимо. Это Куаутемок был человеком и без каких-либо атрибутов своего положения мог сойти даже за крестьянина, но вот койот Кун однозначно выдавал в друзьях членов храма пса.

– Какой такой друг? Это посох одного из котов, откуда он у тебя, человек храма пса?

– Я еще раз говорю: друг подарил, – спокойно повторил Куаутемок. – Я как-то был на охоте и вытащил одного из ваших из трясины, вот он в благодарность и подарил мне свой посох. Что тут удивительного? Взаимовыручка может быть и между нами – псами и котами. Ваш попал в беду, я его без всякой задней мысли вытащил, он подарил мне посох. Что тут такого?

– А как тогда его звали? – поинтересовался стоящий за спиной льва тигр.

– Слушайте, ребята, это было давно, я уже не помню. Мы ж с ним не закадычные друзья, не пьем с ним каждый день. Я его просто вытащил из переделки, и он меня поблагодарил как друга. Все! После этого я его не видел.

– А почему ты тогда говоришь, что он твой друг? – все не унимался с расспросами лев.

– А потому что кто еще тебе человек, который тебя спас, если не друг? Это обычай, – усмехнулся Куаутемок. Ему уже эта беседа изрядно надоела, и он, откровенно говоря, волновался, потому что если коты не отстанут от них, то друзьям несдобровать. Но показывать свое беспокойство этой четверке не следовало. Нужно продолжать делать вид, что все в порядке. А смех – хороший способ разрядить обстановку. Наверное.

– А ну, что здесь случилось? – донеслось со стороны входа. Все жрецы сразу же устремили свои взоры к вопрошающему. Брахманы, как-никак, были привилегированной кастой, а потому всем было очень интересно, кто это так бесцеремонно влез в разговор священнослужителей.

В дверях стояли пять кшатриев. Коли здешние места были владениями наилучшего, все кшатрии на этой земле, кроме гостей из других княжеств, были стражами порядка и, соответственно, могли задавать любые вопросы кому угодно. Вот и сейчас их привлекла перебранка брахманов двух храмов.

«Е-мое! Ну что за день-то такой?! Что за невезение?!» – только и подумал Куаутемок. Только людей государя им не хватало для полного счастья. С учетом того, что друзья не знали, кто в действительности покушался на Куаутемока, коты или люди Трапезустия, встречаться не следовало ни с теми, ни с другими, а тут, как назло, и первые, и вторые.

Но, с другой стороны, раз кшатрии являются стражниками порядка, они могут утихомирить котов. Это уже хорошо. Главное – вести себя естественно и ничего не нарушать. Тем более что та ложь, которую придумал Куаутемок, нисколько не выбивается за рамки дозволенного.

– Понимаете, господа… – начал было Куаутемок.

– Замолкни, червь! – бесцеремонно перебил брахмана лев. – У этих воришек посох нашего храма, и мы хотим узнать, как и у кого они его украли, – при этих словах кшатрий гневно посмотрел на Куна с Куаутемоком.

– Уважаемый, может, вы дадите мне хоть слово сказать? – огрызнулся Куаутемок на льва. – Послушайте, я им уже все объяснил, – снова обратился жрец к кшатриям. – Я как-то был на охоте в лесу. Там я увидел, как один из котов попал в трясину, и я спас его, спас от неминуемой гибели. Вот он и поблагодарил меня и подарил свой посох. Что тут такого? Почему нужно к нам приставать и мешать спокойно обедать? – в этот раз настала очередь кшатрию недовольно смотреть на котов. Как-никак, а воины, видимо, зашли в таверну просто перекусить, и им тоже не хотелось долго разбираться в проблемах брахманов двух храмов. Они хотели просто поесть, и как можно скорее.

– Слушайте, я не буду лезть в ваши внутренние дела, – наконец изрек начальник стражи. – Я не буду разбираться, кто из вас прав, кто виноват, потому что это ваши личные дела и дела ваших храмов. Но сейчас, пока идут союзные переговоры, у меня четкие указания не допускать никаких потасовок, никаких конфликтов, тем более между представителями разных храмов и княжеств. Поэтому извольте успокоиться и разойтись. А если вам неймется выяснить отношения, будьте добры покинуть поселение. Где-нибудь в лесу голосите сколько душе угодно, хоть режьте друг друга, а здесь чтоб было все спокойно! – не терпящим возражений тоном приказал воин.

Куаутемок в сердцах выдохнул. Он был рад такому повороту событий. Хорошо, кшатрий в общем-то правильно сделал. Зачем ему лезть в спор представителей суверенных храмов? Действительно, это как-то нелогично. Но, с другой стороны, в канун союзных переговоров, тем более таких напряженных, как эти, он просто обязан был не допустить конфликта, и кшатрий это сделал.

Коты недовольно вернулись на свое место, но глаз теперь с товарищей не спускали. Куаутемок и Кун это, само собой, видели, и им это очень не нравилось.

– Так, быстро едим и уходим, – сквозь зубы прошипел Куаутемок, чтобы его никто больше не услышал. Задерживаться здесь теперь было опасно, коты за ними следят и наверняка последуют за друзьями. Это нехорошо, нужно от них как-нибудь отделаться, да побыстрее. Желательно улучить момент, когда котяры на что-нибудь отвлекутся, и тогда тихонечко смыться. Но и специально засиживаться в таверне подольше не было смысла, это вызовет у котов дополнительные подозрения, а это ни к чему.

– Все, смываемся! – приказал Куаутемок, как только товарищи покончили с пресной фасолью и маисовыми лепешками.

Коты все так же пристально наблюдали за ними, но засиживаться надолго все равно не стоило. Брахманы неспешным шагом направились к выходу. Краем глаза Куаутемок видел, как коты также бросили недопитый пульке и последовали за ними. Друзья спокойно вышли из таверны, чтобы не давать котам дополнительных поводов для беспокойства, а как только они оказались на улице, вне поля зрения противных котов, товарищи сразу же прибавили шагу, чтобы затеряться в толпе.








ХХХ



– Вы недовольны? Вы недовольны?! Да посмотрите вокруг, все другие племена и княжества несут большие повинности, платят налоги, кто-то защищает границы, а вы еще возмущаетесь? Вы живете на юге и никак не участвуете в защите границ Союза, и вас возмущает то, что вы должны платить больше денег, хотя просто купаетесь в роскоши от торговли с иноземцами, – возмутился выступлению насекомых Бартаилья, глава племени туринов. – Наилучший, все мы стараемся ради единства и нерушимости Союза и берем на себя огромную ответственность. Более того, я повторюсь, племя копытных готово взять на себя дополнительную ответственность, видя, в каком тяжелом положении мы сейчас находимся. Посмотрите, на севере вардарагхи, кто-то открыто покусился на жизнь государя и главы храма пса, так теперь еще нововеры нагло вторгаются в наши земли. Мое племя готово взять на себя патрулирование зоны отчуждения полностью и всецело, но для этого нам нужно, чтобы нам отдали все земли на восточной границе Союза, – перешел от возмущения словами биститов к собственным требованиям Бартаилья.

– Все земли?! – обалдел от услышанного Лейпун, глава Ясамальского княжества. – Вы сами сейчас говорите, что все должны заботиться о благе Союза и при этом не ставить во главу угла собственные интересы, но при этом вы только и делаете, что тянете одеяло на себя. Вы требуете огромные земли, хотя многие другие участники переговоров требуют намного меньше, чем вы, хотя их требования более обоснованны.

Переговоры всегда были процессом непростым, и то и дело нормальное высказывание мнений и обсуждения сменялись эмоциональными перепалками. Вот и в этот раз произошло то же самое.

Джаван вошел в переговорный зал ровно в тот момент, когда очередной поток ругани только набирал обороты. Охрана дворца была в полном порядке, а от людей, которые занимались отловом диких животных, жалоб не поступало, поэтому принц позволил себе уделить хоть немного времени переговорам. Все-таки надо быть в курсе дел.

Переговорщики сидели за массивным каменным столом посреди достаточно просторного зала, а высокопоставленные чиновники, жрецы, воины и прочие слушатели располагались на галереях, расположенных по бокам зала. Ора была там же. Ну, а что ей еще было делать? Будни принцессы во дворце порой бывают очень и очень скучными, и поэтому она по понятным причинам хотела скрасить свое времяпрепровождение хотя бы наблюдением за переговорами, даже если ей было совершенно все равно, что и как обсуждается на дипломатической конференции. Девушка была всецело поглощена горем по Куаутемоку. Да, за последнее время ей явно стало лучше, она приободрилась, но от Джавана не ускользнул тот факт, что ее глаза были по-прежнему заплаканы.

– Привет! – улыбнулся принц и сел рядом с сестрой.

– Привет, – всхлипнула Ора.

– Я не готов удовлетворить ваши радикальные требования, – жестко отказал Трапезустий. – Вардарагхи и поклонники Элендорада – это наше общее проклятие, наша общая проблема, и мы не можем делать вид, будто она не касается кого-то из нас, – не согласился с очередными доводами насекомых наилучший.

– Да послушайте! – в сердцах воскликнул представитель делегации жуков. – Вы не видите, что происходит?! В стране застой, даже духи этим недовольны. Кругом беснуются животные, пленники больны. Какие еще знаки вам нужны?! Мы должны все пересмотреть, мы должны прийти к согласию, чтобы все были довольны. А сейчас, когда каждый только и обижается на других участников Союза, потому что считает, что его обделили, мы не сможем сохранить страну! – настаивал на своем бистит.

Как это ни печально, но в этот раз Джаван вынужден был с тараканом согласиться. Как ни крути, а не заметить, что дела плохи, мог только умственно отсталый. Он в очередной раз проклял все эти гребаные слухи последних дней, от последствий которых в набожном обществе язычников избавиться было практически нереально. Теперь, после всего произошедшего, все в очередной раз считали, что духи недовольны государем. А все почему? Ладно бы просто болезни животных, это все мелочь, но то, что пленники все заразны, – это уже выходило за рамки разумного. И теперь репутация правителя была запятнана, хотя здравомыслящий человек мог бы понять, что вины Трапезустия в этом нет абсолютно никакой.

Более того, принц каждый день сталкивался с последствиями всевозможных недобрых разговоров. Организовав должным образом охрану дворца, делегаций переговорщиков и подготовив отряды на случай, если произойдет что-либо непредвиденное, Джаван снова был вынужден периодически отлучаться в город, потому что ситуация с бешеными зверями все никак не разрешалась, несмотря на все старания кшатриев и лучших. Поэтому принц видел своими глазами, как люди, узнав, что пленники больны, начали в массовом порядке покидать город. Все боялись эпидемии неизвестной болезни, а потому горожане собирали свои манатки и уходили на загородные стоянки, чтобы переждать, пока все утрясется. Город пустел, и, как того и следовало ожидать, заполнялся мародерами и всевозможными идиотами, желающими поживиться добром, которое жители столицы оставляли в своих покинутых домах. А это, в свою очередь, потребовало усиления контингента стражи и внимания принца.

То, что простой люд уходит из города, говорило лишь о том, что наилучший стремительно теряет позиции и уважение. Это, само собой, очень сильно беспокоило Джавана. Ладно, неважно, что Трапезустий простил Куаутемока, что решил расквитаться с котами позже, тогда, несмотря на то что это вещи серьезные и таких ошибок допускать нельзя, все шло нормально. Но теперь какое-то проклятое стечение обстоятельств, события, которые вообще ни от кого не зависели, привели к тому, что люди в открытую отворачиваются от своего законного правителя. Как эту ситуацию изменить к лучшему, принц до сих пор не знал.

Наверное, все проблемы меркли на этом фоне, ведь, когда люди перестают уважать своего правителя, положение правящей династии становится угрожающе шатким. В таких условиях немудрено, что народ восстанет, а если это случится, не факт, что наилучшему хватит сил подавить мятеж и сохранить власть, и тогда полетят головы всех представителей царской семьи.

Единственное, что на этом фоне не переставало беспокоить принца, так это ситуация с Орой. Что-что, а любовь к сестре была всегда у него чем-то особенным, даже сакральным. Поэтому, даже когда дела идут из ряда вон плохо, Джаван не мог забыть об этой проблеме.

Яджар, который участвовал в переговорах, недавно сказал, что его наиболее приближенные люди задание получили и работают над этим, но, по понятным причинам, обещать ничего не могут, ведь вардарагха сначала нужно найти и только потом уже обезвредить и схватить. Но орел точно так же заверил принца, что, как только поклонник Элендорада будет у них в руках, птицы сразу же телепортируют его в Тагараски. Джаван сразу же после этих слов побеспокоился о том, чтобы подготовить помещение, куда люди Яджара могли в случае чего телепортировать пленника, не попавшись при этом никому на глаза и не вызвав ни у кого подозрений.

– Когда духи посылают нам столь прямые послания, мы не можем позволить себе такую глупость. Почему мы до сих пор не уничтожили всех пленников? Они больны, и мы рискуем своими людьми, и, в первую очередь, вашими людьми, наилучший. Все-таки Тагараски – ваша территория, а вы отказываетесь защитить своих подданных от какой-то непонятной болезни, – возмущался Мануак Копанак.

С его доводами Джаван также не мог не согласиться. Трапезустий по какому-то непонятному разумению, несмотря на болезнь пленников, отказался их уничтожить, хотя это было бы правильно с точки зрения недопущения эпидемии. И теперь именно из-за этого город был полупустым. Пленников просто согнали в тюрьмы и держали там, по возможности не подпуская к ним людей. Видите ли, государь почему-то считал, что неразумно так просто взять и убить всех пленников, ведь в Союзе давно не было массовых жертвоприношений. На что он надеется? На то, что они сами собой вылечатся, и тогда жрецы принесут их в жертву как подобает? Как-то это глупо, даже в высшей степени глупо.

Мда, Джавана Трапезустий последнее время только и делал, что разочаровывал. Он, конечно, всегда был самовлюбленным подонком, но дураком – никогда. А тут вытворяет непонятно что. Ну, наверное, как любой власть имущий, он только и думает о том, как бы эту власть удержать и преумножить. А столь удачный момент принести такие обильные жертвы предкам, как этот, ему навряд ли скоро представится, и, понятно, Трапезустий не хотел так легко отказываться от такой возможности. Но, черт подери, что он будет делать, если половина жителей города помрет от невиданной болезни?!

Ора всхлипнула, и Джаван только теперь заметил, что она снова плачет. Эх, это до какой степени нужно переживать, чтобы не контролировать свои эмоции по прошествии стольких дней? Да, видимо, она его действительно любит, очень сильно любит.

– Не плачь, сестренка, – принц попытался успокоить Ору. Он понимал, что все будет без толку, но очень хотел попробовать. – Я знаю, ты любила его, ты хотела выйти за него замуж. Но не мы придумали этот мир и не мы сделали его таким жестоким. Каждый из нас может умереть раньше срока – и я, и Трапезустий, как наш отец умер. Но мы должны быть сильными, научиться преодолевать это. Да, это тяжело, очень тяжело, но ты справишься! Ты же сильная, очень сильная. Кто-кто, а я это знаю. Поплачь, наверное… или не стоит. Но это пройдет. Да, будет больно и тоскливо, но со временем и эта рана заживет. Куаутемока уже не вернуть, – и при этих словах Джаван лишь подумал: «И слава духам».

– Но твоя жизнь продолжается дальше. Ты справишься с этим, тебе станет легче, ты найдешь себе достойного жениха, и у тебя будут прекрасные дети, и все будет хорошо.

– Не нужен мне другой, – сквозь слезы пробормотала Ора.

– Я знаю. Но это только сейчас. Нам всем сложно, мы все ходим по острию ножа, и ты сама это видишь, если ты, конечно, видишь и слышишь, что здесь происходит. Пожалуйста, попытайся быть сильной, как нас учил отец, как я стараюсь. Мне ведь тоже нелегко. Наш братец уже столько дров успел наломать, что я только и успеваю разгребать за ним всякое дерьмо. Ты даже не представляешь себе, как это тяжело, и я очень сильно переживаю, потому что, если что, проблемы будут у всех нас.

– У нас и так уже одни только проблемы, – махнула рукой Ора, вытирая слезы.

«Ну, хорошо, хоть плакать перестала», – подумал Джаван.

– А вот тут ты не права! Главное, что мы вместе! – с натянутой улыбкой воскликнул принц. Конечно, у него самого было настроение вовсе не веселое, и поводов для радости было мало, если они вообще были. Но все-таки сестре сейчас намного хуже, и нужно держать себя в руках, чтобы хоть как-то ее приободрить. Вот она уже плакать перестала, глядишь, может, и улыбнется, уже хорошо. А с остальными проблемами Джаван разберется.



ХХХ



– Паскуды! Куда они делись?! – в гневе орал человеколев.

Четверо котов преследовали воришек из храма пса от самого гостиного двора, проследовали за ними до границы поселения, а затем пошли по их следам, которые вели на неоживленную дорогу. Но вскоре на мокрых камнях, которыми была вымощена дорога, следы беглецов оборвались, и теперь лев голосил от злости изо всех сил. Двое его товарищей пошли вперед повыискивать следы псов, пока главный гневался. А четвертый, посчитав, что это самое удачное время, пошел в кусты справить нужду.

– Как прекрасна жизнь лесная! – протяжно напевал тигр, усердно поливая заросли папоротника. В этот момент у него перед носом сверкнуло хрустальное лезвие, и из перерезанного горла фонтаном брызнула кровь. Ну, ничего, будет знать, как мнить себя хозяином мира. Коли уж пошел в погоню за брахманами храма пса, которые далеко не самые слабые противники, нечего расслабляться.

Лев гневно стоял посреди дороги, пристально вглядываясь в лесные заросли. Он так увлекся созерцанием джунглей и своими мыслями, что не заметил, как одному из его товарищей разбили голову кошачьим посохом, из-за которого они, собственно говоря, и пошли в погоню за псами, а другому свернули шею.

Осознание происходящего пришло слишком поздно, и брахман успел лишь вынуть свой макан из ножен, но спасти его это уже не могло. Куаутемок ударил льва посохом в живот, отчего тот скрючился в три погибели, а вторым ударом раскроил ему голову.

Что ж, от навязчивых преследователей друзьям удалось избавиться. Они быстро стащили трупы с дороги, тщательно припрятав тела в лесу, и продолжили свой путь по узкой дороге.

– Куаутемок, подожди, я думал, мы сошли на эту дорогу, чтобы отвязаться от котов. Но мы сейчас идем совсем в другую сторону. В Тагараски ведет другая дорога, – удивился Кун.

– Все мы правильно идем. Если мы пойдем по главной дороге, то попадем в город с востока, и нам придется пройти всю столицу до храма. Там нас многие знают и полно людей наилучшего и котов, так что до храма мы можем и не дойти.

– И что ты тогда предлагаешь, вообще не соваться в город?

– Нет, я предлагаю пройти другим путем. Мы попадем в храм через канализацию, – объяснил Куаутемок суть своего плана.

Кун, конечно же, знал, что под великим и прекрасным Тагараски есть еще один город. Каменная столица была построена прямо посреди озера, и потому она постоянно проседала. Конечно, колдуны и инженеры язычников постарались, чтобы город не потонул в водах озера Анайшиак, но абсолютно всесильным не был никто, и превзойти силы природы не представлялось возможным. Новые здания каждый раз надстраивали поверх старых, ушедших под воду, и так было все бесчисленные годы, что существует Тагараски.

Проседающие помещения постоянно переделывали и адаптировали под канализацию, а по прошествии тысяч, даже миллионов лет под городом образовалось целое подземелье, своеобразный город под городом. Часть зданий была построена собственно на воде, и когда они уходили под воду, то оказывались затопленными, но другие строения располагались на заболоченных островах. И вот, проседая, эти сооружения образовывали незатопленные катакомбы.

Мало кто спускался в город под городом, если не брать в расчет работников, строивших канализацию, но ходили слухи, что подземелья, образованные прежними строениями города, просто огромны. Даже говаривали, что по катакомбам можно не только спуститься очень глубоко под землю, но и уйти далеко за пределы столицы.

Но, несмотря на то что Кун знал о существовании города под городом, он там ни разу не был и никогда не горел желанием туда спускаться, и сейчас эта идея ему также не нравилась. Если там внизу все действительно так запутанно, то не факт, что они найдут правильный путь, и, возможно, бесцельно сгинут под землей, не говоря уже о том, что такие подземные ходы наверняка облюбовали какие-нибудь гигантские твари.

– Куаутемок, ты уверен? Это очень неразумное решение. Давай все-таки попробуем как-нибудь по-другому добраться до дома, – не пришел в восторг от такого предложения Кун.

– Абсолютно, – успокоил койота Куаутемок. – Я знаю катакомбы очень хорошо, так что будь уверен, все будет в порядке. Мы очень скоро будем в нашем храме в обход всех котов и людей Трапезустия.

– С чего такая уверенность? Откуда ты знаешь подземелья? – удивился Кун.

– А по твоему мнению, как я смог незаметно постоянно наведываться к Оре на свидания, кроме как по канализации? – усмехнулся Куаутемок. – Пару раз я там заблудился, поплутал, но зато теперь знаю почти все ходы. Так что я тебя уверяю, если не забираться слишком глубоко, то никаких хищников мы там не увидим.

– Ну, смотри, если с нами что-то случится, то это ты будешь виноват, – не без скепсиса согласился все-таки Кун. Как ни крути, а город под городом – место опасное, даже мифическое, что, в общем-то, тоже синоним опасности, а потому слова Куаутемока не особо успокоили койота. Сам он лучше бы рискнул и пошел через городские кварталы, чем спустился вниз, в неизвестность.



ХХХ








«Так, тут явно творится какая-то нездоровая чертовщина», – хмуро подумал Джаван. Он с отрядом верных воинов обыскивал одну из улиц торгового квартала. За последнее время город почти полностью опустел. Все мирные жители не поленились покинуть столицу, посчитав, что наилучший проклят и ничего не остается, кроме как спасать свои жизни. Чего тут еще ожидать, никто же не хочет подхватить непонятную заразу, от которой потом будешь плеваться кровью. Даже мародеров в городе стало намного меньше.

Не стали покидать свои дома только ленивые или глупые, ну и, конечно, самые жадные торговцы, которые хотели извлечь максимальную выгоду из нелегкого положения Тагараски. Раз уж все ушли, то немногим оставшимся в столице просто негде купить еды и припасов, и вот некоторые купцы, решившие сорвать богатые барыши на сложившейся ситуации, теперь продавали все втридорога. Вот только не всем шрени это приносило желанные богатства и радости.

Городской страже сообщили, что в одной лавке пропал торговец вместе со своей семьей. Немногие из оставшихся местных жителей, зная, что купец не стал покидать город, забеспокоились, не обнаружив в один прекрасный день своих соседей, и теперь люди Джавана пытались понять, что же здесь случилось.

Принц стоял на улице возле лавки пропавшего купца-шрени и с кислой миной наблюдал за расположившимся по соседству собачьим загоном. Исхудавшие псины, едва почуяв стражников, просто сошли с ума. Теперь они голосили на весь квартал. Но коли сорвать всю свою злость на людях государя им не удавалось, собаки периодически набрасывались друг на друга. И этот проклятый неутихающий лай Джавану уже порядком поднадоел.

– Так, парни, ну-ка разберитесь с этими шавками! – не выдержав, приказал принц, а сам пошел в дом пропавшего торговца. Там хотя бы не будет слышно этого чертового лая.

В доме у купца не было ничего необычного. Воины уже обыскали его вдоль и поперек, Джаван это знал, он просто хотел побыть в тишине. Сейчас он немного здесь походит, соберется с мыслями, еще раз все осмотрит и присоединится к своим бойцам, когда они покончат с надоедливыми псинами.

Просторное жилище торговца было связано с небольшой лавкой и складом. Все выглядело так, будто жители дома просто решили собрать самые ценные вещи и уйти, как это сделало подавляющее большинство горожан. Ничего удивительного. Только странно это… Уж если соседи говорят, что купец не стал покидать город, то почему вдруг изменил свое мнение и никому ничего не сказал? Хотя всякое бывает. С учетом того, что в последнее время творится, нет ничего удивительного в том, что хозяин дома резко передумал, поддался страхам и без лишних предупреждений ушел. Ну да, наверное, так оно и было. Здесь нет ничего предосудительного.

Джаван побродил по дому, внимательно все осматривая, но, как и его люди, он ничего необычного не нашел. Он уже поверил, что купец действительно покинул город. Принц направлялся к выходу, как вдруг заметил вход в кладовую. Там он еще не был.

«Ладно, может быть, тут действительно все в порядке, но пойду перепроверю», – подумал Джаван и вошел в кладовую.

В комнате были хаотично свалены мешки с фасолью, маисом и другими припасами, ничего необычного. Только как-то на торговца это не похоже. Купцы-шрени обычно очень аккуратны и щепетильны к своим товарам, да и вообще ко всем вопросам учета материальных ценностей. А такая неразбериха этому явно не способствует, трудно понять, сколько у тебя товаров, что есть, а чего нет. Да еще какой-то странный запах, назойливый такой…

Джаван принюхался, и тут его осенило, что пахнет не иначе как тленом разложения. Принц начал раскидывать мешки в стороны и очень быстро нашел причину ужасного запаха, да и вообще такого беспорядка в кладовой. Под припасами были похоронены тела членов погибшей семьи купца. Все трупы были сильно изуродованы, их грудные клетки и животы были разодраны, словно какие-то лютые звери решили ими полакомиться.

От такого ужасного зрелища даже столь прославленному воину, как Джаван, стало плохо, и принц отпрянул от своей кошмарной находки.

Конечно, можно было бы подумать, что несчастных людей растерзали бешеные псы, но собаки не прячут тела. Что же тут тогда произошло? Здесь явно творится что-то ненормальное, но Джаван никак не мог понять что.

«Ох, не к добру это», – с ужасом покачал головой принц.



ХХХ



– Просто так нежить не могла взяться в наших землях, – рассуждал Куаутемок, пока брахманы путешествовали по подземному городу. – Мы никогда не интересовались жизнью внешнего мира. Да, мы знаем, что иногда в наши леса с востока приходят люди, да мы их ловим и приносим в жертву духам, и это все, что мы знаем о внешнем мире. Но вот теперь к нам, как и раньше, пришли люди, более того, мы знаем, что в последние годы количество пришельцев увеличилось, и я уверен, что это неспроста. Наверняка на востоке расположено королевство нововеров, которое последнее время вело борьбу с Некрархией, царством мертвых. И вот теперь, видимо, нежить одержала победу, и страна людей повержена, раз эта язва докатилась и до нас. Вот помяни мое слово, Кун, сейчас к нам пришла обращенная нежить, но не ровен час – и к нам заявятся мертворожденные, истинные сыны Некрархии, подлинные слуги темного бога. И тогда нам не сдобровать, потому что они всегда приходят с огромной армией, они физически сильны, организованны, нападают неожиданно и владеют могучей темной магией.

– Да я понимаю, – согласился с опасениями друга Кун.

Конечно, нежить – это очень плохо, и, в общем-то, действительно, если она пришла в леса Зоократии, то скоро должны появиться и ее повелители – мертворожденные. В этом нет ничего необычного, так вторжения мертвецов и происходят. И своей целью они всегда имеют только одно – уничтожить очередное царство живых, присоединив его к своим мертвым землям.

Само собой, это в высшей степени плохо, и с этим нужно что-то делать. Вот только сейчас, когда брахманы пробирались через запутанные лабиринты города под городом, койота больше беспокоило, чтобы друзья не встретились с какой-нибудь гигантской тварью, например, огромной анакондой или химерой, которую одолеть будет не так-то просто. И это не говоря о том, что Кун уже потерялся в бесчисленном количестве подъемов, спусков и поворотов и сам вряд ли найдет дорогу обратно, поэтому тут как бы еще не потеряться. Ну да ладно, он всецело доверяет Куаутемоку. Раз он сказал, что знает дорогу, значит, отлично. А койот будет просто смотреть по сторонам и следить, чтобы какая-нибудь зверушка не решила ими полакомиться, а там, глядишь, они и правда выберутся из катакомб.

Товарищи спустились в подземелья у восточного берега озера Анайшиак. Тагараски располагался в восточной части озера, и попасть в город можно было только по одной из трех дамб, ведущих в столицу с севера, востока и юга, либо на каноэ. Но неприметный тракт, по которому шли брахманы, действительно привел их к одному из входов в катакомбы, который был совершенно незаметным и больше напоминал берлогу какого-то зверя прямо у воды.

С учетом того, что жрецы добрались до тайного хода уже к закату и путешествуют по запутанным подземельям уже не первый час, наверху наверняка наступила ночь.

Город под городом действительно был огромен и поражал воображение своими размерами, запутанностью ходов и причудливыми, совершенно невообразимыми пейзажами. Некогда богато расписанные стены храмов, казарм, жилищ, дворцов ушли под землю и были со временем приспособлены под канализацию, отчего почти все помещения катакомб походили на какое-то безумное нагромождение богато украшенных зданий и сооружений, которые соединялись бесчисленным количеством ходов. Тупиков здесь, наверное, не было вовсе. Часть помещений была затоплена. Сверху, то тут, то там, ниспадали водопады попадающей под землю озерной воды.

Периодически друзьям приходилось идти по колено, а то и по пояс в воде. Каждый раз, когда такое случалось, Кун нервничал еще сильнее, потому что именно в воде в кромешной темноте шансы заметить какого-либо хищника сводились к минимуму.

Какие-то помещения катакомб были очень маленькими, другие – напротив, просто огромными. Это останки некогда многолюдных улиц и площадей, поверх которых были просто заложены новые.

– Осталось немного, – приободрил товарища Куаутемок, когда брахманы вышли из очередного коридора на вершину акведука, который пересекал весьма просторный подземный проспект. От такого зрелища у Куна аж дыхание перехватило, ему не верилось, что такое действительно существует. Койот никогда бы не подумал, что язычники ходят, живут и радуются над таким местом, которое находится лишь в сотне метров у них под ногами.

Почти перейдя по акведуку широкую улицу, брахманы услышали непонятный гул. Они остановились и начали вслушиваться в тревожный шум, пытаясь понять, откуда он исходит и что может быть его причиной. Гул медленно, но верно усиливался, а затем стало отчетливо слышно, что это чьи-то шаги, и они доносились с дальнего конца проспекта.

Друзья пригнулись, потому что если кто-то идет сюда, то этот кто-то может их заметить, что не предвещало ничего хорошего, так как навряд ли в этих местах бродит кто-то, настроенный дружелюбно.

А по мере того, как шум шагов нарастал, становилось ясно, что это не какой-то зверь, но кто-то человекоподобный, более того, этот кто-то был явно не один. Их было много, очень много. Интересно, что за толпа решила прогуляться по подгорному городу в столь поздний час. Друзья с замиранием сердца вглядывались в темноту, пытаясь рассмотреть загадочных некто.

Сначала из темноты вырвалась стая крупных, размером с человека, и черных, как ночь, летучих мышей со светящимися красными глазами, а затем из синей влажной дымки вышел вооруженный отряд. И это вовсе не был отряд язычников.

Конечно, можно было подумать, что это Мануак Копанак перебрасывает силы для восстания по подземным тоннелям. Но это были не воины-коты. Это был враг куда более опасный.

Из мрака выплывали ряды вампиров со светящимися кровавой жаждой глазами. Причудливые черные доспехи и необычные темные одежды выдавали наследие давно почившей цивилизации солнцепоклонников, обратившейся в посмертное царство после пришествия Баала в этот мир. Это были мертворожденные вампиры, могучие воины, охотники и боевые маги смерти. На лезвиях их тяжелых двуручных мечей сверкали кровавые знаки. Некоторые из кровососов шли с непокрытыми головами, тогда как ветераны были в широкополых шляпах, украшенных белыми перьями. Сам вид этих воинов говорил об их смертельной опасности и мощи.

Воинов было очень много, они методично шагали по проспекту, отряд за отрядом. Вместе со своими мертвыми хозяевами на битву шли и их темные питомцы: здоровые летучие мыши, черные волки и гигантские пауки. Летучие мыши проносились над головами мертворожденных, волки следовали подле своих господ, а пауки ползли по стенам расположенных вдоль проспекта дворцов.

«Вот тебе и на, накаркали», – только и подумал Куаутемок. Совсем недавно говорили про мертворожденных, и вот они явились.

– Они хотят захватить город! – в панике прошептал Кун.

– Да, – подтвердил Куаутемок просто потому, что другого ответа быть не могло. – Давай ползком, надо срочно выбираться отсюда, пока они не напали на город, – сразу же поторопил он друга.

Они, конечно, опасались, что взятые в плен нововеры обратятся в вампиров до того, как жрецам удастся сообщить всем об опасности, но теперь дело приобретало катастрофический оборот. Отныне городу угрожает не просто толпа латентных новоявленных вампиров, но и целое профессиональное войско мертворожденной нежити, с которой и в равном бою очень сложно справиться, не говоря уже о неожиданном нападении на самое сердце Союза. Но даже это было лишь половиной беды, потому что город под городом хранил в себе те еще тайны.

Практически у всех храмов, на вершине которых язычники приносили жертвоприношения, располагались колодцы, которые как раз-таки вели в глубины города под городом. Туда постоянно сбрасывали трупы принесенных в жертву пленников. Считалось, что язычники тем самым кормят духов. Значит, еще ниже в катакомбах есть помещения, которые завалены останками несчастных жертв, и если нежить только прознает об этом, а она, скорее всего, прознает, раз уж мертвецы узнали про ходы под городом, то они не упустят возможности поднять эти трупы из мертвых. Тогда получится, что в город из-под земли вторгнутся легионы немертвых, и не факт, что язычникам удастся спастись.








ХХХ



– Ора, ты куда? – вяло пролепетал Джаван, столкнувшийся на входе во дворец с сестрой в сопровождении трех ее служанок. Принц как раз возвращался в свои покои после осмотра патрулирующих улицы города отрядов. День выдался тяжелым, и он еле шевелил ногами и мечтал лишь о том, как окажется в своей кровати.

– Я пойду прогуляюсь перед сном, – ответила Ора, при этом даже улыбнувшись.

Джаван, конечно, был рад, что принцесса вновь могла вяло, но улыбаться, а то ходит все время, словно пришибленная. Но, несмотря на это, от таких слов сонливость царевича мгновенно как рукой сняло.

– Ты в своем уме?! – опешил от услышанного Джаван. – В городе небезопасно, там сейчас полно бешеных животных и мародеров.

– Ой! Не беспокойся, все будет в порядке, я похожу неподалеку от дворца и скоро вернусь, – в свойственной ей манере отмахнулась Ора.

Джаван смерил ее пристальным взглядом, но, как всегда, своевольная принцесса не собиралась играть с братом в гляделки и бесцеремонно продолжила путь.

– Так, ребятки, отбой отменяется, дуйте за ними, – устало приказал Джаван своим людям сопровождать принцессу. Раз уж Ору не переубедить, то пусть хотя бы гуляет с охраной, а то мало ли что. Все-таки город патрулируют толпы солдат, и, действительно, если Ора не будет уходить далеко от храма лучших, ничего произойти не должно. Но, тем не менее, принцесса не должна ходить беззащитной, тем более в столь опасное время.



ХХХ



– Джаван, у нас все готово! – беспокойно прошептал Яджар, перехватив идущего в свои покои принца в коридорах дворца.

– Что готово? – не понял принц, чьи глаза уже слипались от усталости. Он так хотел спать, что даже то, что он узнал Яджара, уже было чудом. Эх, видят духи, сегодня все задались лишь одной целью – не дать принцу добраться до кровати.

– Как что? Наш план! Мои люди телепортировали вардарагха, – пояснил орел.

При этих словах Джаван сразу же забыл о своей усталости. Он только и ждал этого момента и уже думал, что люди Яджара не справятся с поставленной задачей. Но вот теперь момент настал.

– Идем скорее! – решительно повелел Джаван и прибавил шагу, направившись к комнате, которая была отведена в качестве темницы для поклонника Элендорада.



ХХХ



– Стой! Что там? – запищал ни с того ни с сего Кун.

Куаутемок, которому было страшно путешествовать по подземельям, кишащим нежитью, не меньше, чем другу, чуть не упал от страха и неожиданности.

– В чем дело? – Куаутемок еле сдержался, чтобы не закричать.

Оно, конечно, понятно, ужас – естественная реакция в такой ситуации, но если они хотят выжить, то нужно быть тише воды, ниже травы, иначе мертвецы их найдут.

– Там что-то светится.

– Что?

– Видишь синие огоньки?

И действительно, в конце коридора светились две голубые точки, похожие на чьи-то глаза. Сердца двух брахманов ушли в пятки. Одно было хорошо – синий свет, глаза это или нет, не важно, не был признаком нежити. Значит, это что-то другое, вот только это нечто другое может быть настроено не менее агрессивно, чем мертвецы, а возможно, даже больше. Уж лучше обойти стороной непонятные огни.

– Пойдем другим путем, – сразу же смекнул Куаутемок.



ХХХ



Заветную комнату охраняли двое людей Яджара и двое воинов Джавана. Они отворили дверь и, убедившись, что кругом нет посторонних глаз, пустили господ внутрь. Это была одна из хозяйственных комнатушек, расположенных в подвальной части замка, почти в самом его низу. Ниже были только темницы, забитые пленными нововерами до отказа.

Комнатка была маленькой и, само собой, лишенной окон. Кроме одинокой свечи на полу ничто не освещало это крохотное помещение. Все стены и потолок были исписаны колдовскими символами, которые люди Яджара сразу же нанесли на стены, как только телепортировали сюда пленного вардарагха. Эти символы должны были подавлять магию и не давать жрецу колдовать. Это было весьма обоснованно, ведь берсерки Элендорада были искусными боевыми магами, несмотря на то что являлись ящерами. Потому оставленный без присмотра еретик мог использовать свою черную волшбу, чтобы сбежать.

Изменник сидел на полу, связанный по ногам и рукам. Как только Джаван и Яджар вошли внутрь, он сразу же впился в них полным ненависти взглядом.

– Интересно, ради чего вы пошли на такие уловки, чтобы схватить меня, – злобно выдавил из себя вардарагх. В его голосе не было ни капли страха, только всепоглощающая ненависть.

– У нас есть к тебе дело, отступник. Думаю, ты это понимаешь. Если бы не это, то мы бы тебя просто убили при встрече, – начал издалека Джаван, в ответ на что черный ящер лишь презрительно хмыкнул.

Джаван с Яджаром некоторое время помолчали. Вообще товарищи думали, что вардарагх будет вести себя совершенно по-другому – ругаться, огрызаться, дергаться и всячески пытаться высвободиться. Как-никак, а эти твари всегда очень агрессивны, но этот экземпляр сейчас не показывал даже своего буйного нрава. Слуга Элендорада спокойно сидел на полу, пожирая своих тюремщиков пристальным взглядом, и ничего больше.

– Мою сестру обесчестили, и я хочу, чтобы ты помог мне это исправить, – не выдержав напряженного молчания, выпалил Джаван, сразу же выложив все карты.

– Аааа! Так твою сестру трахнули? Трахнули вне брака?! – рассмеялся вардарагх. – И чем я могу тебе помочь? Отомстить за тебя? Так почему ты сам этого не сделаешь? Это ведь твой обычай, твой закон.

Джаван сжал кулаки от злости, он хотел бы вдарить как следует этой скотине, но страх перед отступником не позволил принцу даже подойти ближе к пленнику, не то что притронуться к нему.

– Так чем ты хочешь, чтобы я тебе помог? – более спокойно, но не менее злобно повторил свой вопрос черный жрец.

– Ты можешь восстановить непорочность принцессы?

Вардарагх на некоторое время задумался.

– Могу, – наконец-то подтвердил еретик. – Но скажи мне, принц, тебе не страшно обращаться ко мне с такой просьбой? Ты ведь не знаешь, что я на самом деле могу сделать с твоей ненаглядной сестрой.

– Но ты же не настолько глуп, чтобы вредить себе. Если ты хоть чуть-чуть навредишь моей сестре, то я убью тебя, – не позволяя ярости захлестнуть себя, объяснил Джаван.

– Фиии, – презрительно протянул вардарагх. – И ты думаешь, что это может меня испугать? Ну да ладно, ладно, успокойся, принц, я действительно могу помочь тебе. И я тебе помогу, но мне нужны гарантии, что вы не казните меня после того, как я сделаю дело.

– Клянусь честью, – не раздумывая, выпалил Джаван.

– Да подавись ты своей честью! – вновь рассмеялся отступник. – Для меня твоя честь – пустой звук, как для тебя моя. Тем более твоя, судя по всему, уже и так изрядно подпорчена.

– Тогда какие гарантии тебе нужны? – поинтересовался принц, заставив черного жреца снова задуматься.

В напряженной тишине снаружи послышались какие-то шорохи.

– Слушай, между нами на самом деле намного больше общего, чем ты думаешь, – судорожно затараторил вардарагх, едва услышал посторонние звуки. – Я помогу тебе, обещаю. Хочешь верь, хочешь нет, только освободи меня здесь и сейчас, и я найду тебя, сам помогу твоей сестре, но я не хочу помирать здесь вместе с вами.

– В смысле?! – в один голос спросили Джаван и Яджар. – Что за бред ты несешь? Хватит заговаривать нам зубы. Мы еще не договорились и отпускать тебя сейчас не готовы.

Шум снаружи усилился.

– Да послушайте вы, придурки! Вы не понимаете, что вся эта наша гребаная вражда – это происки высших сил, и мы все служим единой цели, и сейчас самое время объединиться. Если вы меня не освободите, то эту дверь через две минуты вышибут вместе с вашими мозгами! – закричал в панике черный ящер, еще больше смутив своих собеседников.

Шум за дверью перешел в лязг, и кто-то зарычал. Джаван с Яджаром снова переглянулись и пожали плечами, а затем снаружи и вовсе раздался истошный крик. Тогда орел все-таки решил посмотреть, что там такое творится. Он открыл дверь, и в комнату сразу же ввалилось обезглавленное тело одного из стражников, человека-орла. А вслед за этим с адским рыком внутрь запрыгнул один из пленных нововеров. Его глаза светились кровавым огнем, а разинутая пасть сияла кошачьими клыками – вампир, не иначе!

– Дьявол! – лишь выругался Яджар и попытался сотворить огненное заклинание, вот только проблема была в том, что в комнате действовали защитные надписи, которые не позволяли колдовать, но орел об этом от неожиданности забыл, а потом было уже поздно.

Вампир схватил его за руку и уже готовился укусить птицелюда, но в этот момент Джаван огрел кровососа своим мечом по голове. Конечно, вампира, который не боится обычного оружия, это не убило, но хотя бы отбросило от Яджара. Мертвец с рыком ударился о стену и осел на пол, но не надолго. Пока дакн вставал под крики вардарагха «отпустите меня», в комнату вломился еще один немертвый.

Яджар и Джаван пытались справиться с вампирами, но без магии и серебряного оружия они были бессильны.

– Черт! Получается, они все вампиры! – воскликнул Джаван, пытаясь отбиться от одного из кровососов.

– Быстрее наружу! Я не могу колдовать в этой комнате! – вместо ответа крикнул Яджар.

– Да освободите вы меня, придурки! – в очередной раз завопил черный ящер.

– Да, на выход! – согласился с предложением орла Джаван и кинулся развязывать вардарагха. Он не знал, правильно ли делает и не получит ли он нож в спину от этого ублюдка, но выбора не оставалось. Стража в коридоре, судя по всему, уже перебита. В комнате к тому моменту было трое вампиров, и если нагрянут еще, то вдвоем отбиться от них не получится.

Как только черный жрец был освобожден, троица, раскидав новообращенных вампиров, вылетела в коридор. Яджар с вардарагхом сразу же пустили в комнату две струи пламени, спалив оставшихся там упырей.

Из этого коридора было несколько выходов. В темноте некоторых из них виднелись кровавые глаза спешащих к язычникам новых вампиров, а из некоторых доносился шум битвы. Видимо, мертвецы напали и на других стражников дворца.

– Яджар, нужно срочно попасть наверх и предупредить остальных, пока восставшие пленники не прорвались в жилые этажи дворца. Идем быстрее! Жрец, давай с нами! – приказал Джаван.

Но от черного жреца уже и след простыл, он словно растворился во мраке коридоров. Эх, не стоило его отпускать, все-таки не зря говорят, что они все ублюдки без чести и совести.









ИНТЕРЛЮДИЯ 3




Эйно брел по узкому коридору подземных катакомб по щиколотку в воде. Его ботинки промокли насквозь, что изрядно бесило бессмертного. Его вообще последнее время все только и бесило. Эти треклятые язычники, в их стране раздражало все, абсолютно все, начиная от климата и заканчивая самими ее жителями.

Сплошную тишину вдруг разорвал топот шагов. Эйно сразу же прильнул к решетке, перекрывавшей маленькое окно. Далеко внизу пролегала древняя подгорная улица, над которой располагался акведук. Окно, в которое выглянул Эйно, было как раз чуть выше него. И по этому акведуку шли два язычника. Бессмертный присмотрелся и узнал в путниках пропавшего главу храма пса и его верного койота.

«Да! Он все-таки жив!» – обрадовался Эйно. Значит, все не так плохо, как ему казалось. Сейчас брахманы одни. Бессмертный сможет обезвредить двух юнцов, и тогда им придется его выслушать, а там, глядишь, может, они ему и поверят.

В этот момент снизу послышался монотонный топот множества ног. Эйно пришлось встать на цыпочки, чтобы увидеть, что там происходит. А затем на проспект вышла армия нежити. Дьявол! Мертвецы действуют чересчур стремительно. Эйно срочно нужно переговорить с жрецами.

Когда красноглазый бессмертный вновь кинул взор на акведук, юношей уже там не было. Зараза! Нельзя их упускать из виду. И Эйно побежал по коридору в надежде как можно скорее найти владельца ножа.











ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. Подземелья и кровопийцы




Невезучий воришка вышел из дома с полным мешком награбленного добра прямо перед носом у отряда кшатриев, патрулирующих ночной город. Короткая немая сцена, и незадачливый вор со всех ног кинулся наутек. Кшатрии, которые давно не видели такой наглости, чтобы преступник так бесстрашно шел им прямо в лапы, на мгновение застыли на месте, но, быстро опомнившись, бросились в погоню.

Мешок с краденым был не намного меньше худощавого воришки, а потому, несмотря на все свои усилия, парень не мог оторваться от натренированных стражей порядка. Грабитель попытался скрыться от преследователей в узких переулках торгового квартала.

Стражники почти нагнали преступника. В последней попытке оторваться вор юркнул в очередную подворотню. До воинов донесся приглушенный удар, наверняка засранец упал под тяжестью непосильной ноши «честно заработанного» добра.

Кшатрии вбежали в проулок и ошарашенно застыли на месте. Посреди узенькой улочки стоял черный человек в капюшоне и маске, его кожа была темно-синей, глаза горели красным огнем. И этот странный, внушающий опасения и страх всем своим видом тип держал в руках копье-посох, которым незнакомец пригвоздил к мостовой невезучего вора.

Воины испуганно попятились назад, и в этот момент лич поднял взор на кшатриев. В темноте узкого переулка за спиной мертвеца загорелись глаза остальных немертвых. К стражникам при этом вернулось самообладание, и они, решив не искушать судьбу, бросились бежать. Но, к их удивлению, на улице их уже поджидала толпа скелетов, безмолвно наблюдающих за своей добычей.

Лич выдернул копье из груди вора и угрожающе направил свое оружие на попавших в ловушку язычников. Молодые вампиры за спиной колдуна и поднятые из могил скелеты на выходе из переулка голодно зарычали и в следующее мгновение набросились на кшатриев, у которых не было ни единого шанса спасись.



ХХХ



Большинство помещений подвальной части храма лучших были пусты, свет факелов померк, а стены с витиеватыми узорами побагровели. В коридорах слышались лязг металла, крики ужаса и боли, кровожадное рычание нежити. Стража дворца, сонно охраняющая нижние этажи, была застигнута врасплох нападением мертвецов. Многие были убиты в считанные мгновения прямо на своих постах, а счастливчики, которым повезло пережить начало нападения, теперь судорожно пытались отбиться от толп новоявленных вампиров в узких подземных коридорах. Павших язычников нежить мгновенно утаскивала во мрак, а выжившие упорно отбивались, убегали, но все было без толку.

Комнатушка, в которой держался в заточении жрец-вардарагх, была далеко от лестницы, ведущей наверх, поэтому Джавану и Яджару пришлось долго плутать по запутанным ходам подземной части дворца, отбиваясь от толп немертвых. Из-за всех углов, изо всех входов и выходов на них набрасывались кровопийцы. Казалось, что кругом были одни мертвецы и никого больше.

Яджар пускал во все стороны потоки колдовской энергии, испепеляя лезущих отовсюду вампиров, а Джаван ловко орудовал своим маканом, отбрасывая от себя и товарища подобравшихся слишком близко кровопийц. Увы, стальное оружие принца было бессильно против воинов посмертия, а потому приходилось полагаться в основном на чары орла.

Через некоторое время двое господ добрались до комнат, где выжившие стражники еще сопротивлялись вампирам. Силы зоократов редели на глазах, потому что охрана дворца не владела магией и была лишена серебряного оружия, из-за чего никто не мог одолеть немертвых. Они одерживали верх без потерь.

– Взять себя в руки! Сомкнуть щиты! – прокричал своим воинам Джаван и мощным ударом ноги отбросил кровососа от упавшего гвардейца-лучшего. – Яджар! Иди наверх, предупреди остальных! – при этих словах принц долбанул локтем подскочившего к нему мертвеца с такой силой, что у того аж нос хрустнул. Эх, жаль, что вампиру от этого ни горячо ни холодно, ну, упал, скоро встанет и бросится в бой как ни в чем не бывало.

– А как же ты?! – удивился орел. Он думал, что, присоединившись к прочим стражникам, они вместе отправятся наверх.

– Мы пойдем в арсенал за серебряным оружием, – невозмутимо объяснил Джаван.

– Но…

– Не спорь! У воинов наверху тоже нет серебряных мечей, а без них мы не сможем одолеть мертвецов! – перебил желавшего уже возразить Яджара Джаван. – Вы двое пойдете с ним! Остальные за мной! – обратился он уже к своим бойцам.

– Джаван, это безумие! – завопил Яджар, которому царевич не дал сказать ни слова. Но принц во главе отряда лучших, сомкнувших стену щитов, уже направился во тьму коридора, расталкивая наседающих мертвецов. Яджар был в шоке от такого решения. Уходить во мрак, в лапы орды кровопийц, не имея оружия, которым можно бороться с нежитью, это самоубийство, не иначе. И неважно, какими благими мыслями Джаван при этом руководствуется.

Люди Джавана скрылись во тьме, на тройку оставшихся в комнате воинов накинулись новые вампиры, и им пришлось думать о спасении собственной шкуры. А спастись можно было только одним образом – выбраться из подземелий храма лучших.



ХХХ



Кшатрии, дежурившие на площади у подножия храма Ману-Каутильи, уже и не знали, чем себя занять. Последние новости обсудили, кто сколько бешеных собак за последние дни побил, посчитали, о женщинах поговорили. Командир отряда расхаживал туда-сюда, видимо, желая измерить длину и ширину площади в шагах; один из воинов только и делал, что зевал; еще двое играли на кулаках в какую-то игру; а пятый подбрасывал серебряник, чтобы хоть чем-то себя занять.

– Зараза! – выругался боец, уронив монету.

Серебряник упал в канавку водоотвода и покатился в сторону перекрытой металлической решеткой сливной ямы. Кшатрий сразу же встрепенулся и кинулся за монетой, осознав, что вот-вот ее лишится по собственной глупости.

Серебряник, блеснув напоследок в лунном свете, упал вниз, на секунду опередив своего хозяина. Лицо воина мгновенно преисполнилось такой грусти, словно он вот-вот заплачет, как маленький мальчик, уронивший свою любимую игрушку. Кшатрий встал на четвереньки и начал вглядываться в темноту сливной ямы – вдруг там неглубоко и получится достать серебряник?

В этот момент из мрака молниеносно появилась синюшная рука и схватила стражника за горло. Боец чуть было не заорал от неожиданности, но из его сдавленной мертвой хваткой глотки вырвался лишь бессильный хрип. Прочие кшатрии мигом бросили свои дела и кинулись на помощь.

Дохлая рука невиданного противника начала резкими движениями бить несчастного воина головой о металлическую решетку сливной ямы, словно некто надеялся проломить ее башкой кшатрия.

Пока остальные бойцы пытались высвободить товарища, чуть в стороне раздался металлический грохот – это кто-то выбил решетку из другой ямы, откуда на поверхность в считанные секунды вылезли пятеро вампиров. Но всецело занятые спасением соратника кшатрии даже не заметили этого и не смогли оказать никакого сопротивления, когда мертвецы накинулись на них.



ХХХ



Трапезустий стоял на балконе своей опочивальни и грустно разглядывал опустевший город. Он плохо спал последние дни. Это все из-за нервов. Куаутемок пропал, звери взбесились, пленники больны, горожане сбежали из столицы, да и эти нахальные переговорщики раздражали. Он, конечно, понимал, что союзные переговоры станут для него настоящим испытанием, что ему придется проявить искусство дипломатии, но все шло не совсем так, как хотел наилучший. Да еще круглые сутки по городу слышался этот чертов лай бешеных дворняг. Это сводило Трапезустия с ума. Вот и приходилось пить пульке на ночь, чтобы спалось лучше.

Наилучший устало вздохнул, одним глотком покончил со спиртным и хотел было пойти спать, но тут до него донесся приглушенный грохот с южных окраин города. Трапезустий сразу же вгляделся вдаль. У подножия пирамид храма кота замелькали вспышки заклинаний. Проклятье! Похоже, коты начали восстание. Государь мгновенно схватился за свой колокольчик, желая позвать слуг, чтобы те привели к нему Джавана и Чему.

В этот момент двери в покои с грохотом отворились, и в опочивальню ворвался Яджар с отрядом стражи.

– Что?! В чем дело?! – возмутился Трапезустий, не ожидавший такого визита.

«Неужели и орлы от меня отвернулись?» – испугался наилучший. Если его противники перешли к активным действиям, то зачем здесь Яджар, если не для того, чтобы убить его?

– На дворец напали! – с выпученными глазами прокричал Яджар.

– Что?.. – не понял Трапезустий, уже было решивший, что воины пришли с ним расправиться.

– Нежить, повелитель, нежить! Пленники в темницах обратились в вампиров и пробиваются на верхние этажи! – вопил Яджар, объясняя суть происходящего. Но до Трапезустия, который уж было попрощался с жизнью, судя по всему, смысл слов не дошел.

– Мертвецы! Вы должны руководить обороной! – видя растерянность правителя, Яджар схватил его за руку и потащил на выход. Времени что-то объяснять и ждать, пока наилучший все поймет, не было. Конечно, новость действительно была невероятная, и поверить в нее нелегко, но ничего, пока они будут идти вниз, Трапезустий все поймет и возьмет себя в руки. Главное, чтобы он организовал своих людей и защитил дворец.



ХХХ



– Дружно, парни! – без единого намека на страх в голосе подбадривал своих воинов Джаван, когда те из последних сил старались удержать стену щитов, пока их товарищи открывали вход в арсенал.

Не имея возможности убить хоть одного кровососа, язычники были вынуждены просто отталкивать от себя наседавшую толпу вампиров, которая с каждой минутой увеличивалась. Когда отряд стражников добрался до оружейной, мертвецов стало уже настолько много, что держать стену щитов стало сложно даже натренированным гвардейцам-лучшим.

Как только двери арсенала едва слышно скрипнули в шумной какофонии битвы, зоократы забаррикадировались внутри, чтобы дать себе хотя бы небольшую передышку. Воины мигом кинулись вооружаться мечами из благословенного металла.

– Складывайте оружие в мешки! – приказал Джаван, который планировал унести серебряные мечи и для стражи верхних уровней дворца.

Вампиры, от которых добыча столь трусливо спряталась, так легко сдаваться не планировали. Они сразу же начали изо всех сил колотить окованную железом дверь и дергать за ручку с такой силой, что она тряслась на петлях и ходила из стороны в сторону. Немертвые с каждой секундой ожидания приходили в еще большую ярость, удары по двери усиливались, а рычание и вопли снаружи нарастали.

– В каре! – скомандовал принц, как только его люди вооружились сами и набрали серебряных клинков для остальной стражи замка. Бойцы, несущие связки и мешки с оружием, встали в центр, а не обремененные такой ношей товарищи вновь сомкнули стену щитов вокруг оруженосцев.

К тому времени дверь уже едва держалась на петлях, она тряслась, скрипела и трещала, угрожая вот-вот сорваться с петель, и буквально через полминуты вампиры ее сломали. Тяжелая створка с грохотом упала на каменный пол, и в арсенал хлынула толпа невероятно злых и не менее голодных кровопийц.

– Настал черед дать сдачи, братцы! – с азартом воскликнул Джаван и отрубил голову первому вампиру.

Орава немертвых с треском и криками врезалась в стену щитов язычников, и снова завязалась схватка, вот только теперь язычники были к ней готовы. Стражники уверенным шагом направились по трупам врагов к выходу из подземелья, кромсая кровососов одного за другим.

Сражение сразу же приняло совершенно иной оборот. Хорошо обученные, дисциплинированные, профессиональные языческие воины, получив оружие, способное одолеть вампиров, начали уверенно рубить мертвецов. Многочисленные толпы так и прущих со всех сторон новообращенных кровососов были неорганизованны, вдобавок у дакнов не было оружия, и они набрасывались на язычников с голыми руками и толпами обретали окончательную смерть от мечей зоократов.



ХХХ



Трапезустий, у которого сердце ушло в пятки при мысли, что Яджар решил его убить, пришел в себя далеко не сразу. Пока его вели вниз, он никак не верил ни в какую нежить и требовал, чтобы орел прекратил свои шуточки и позвал Джавана. Но, когда государь в сопровождении охраны и птицелюда спустился на первый этаж дворца, все сомнения сразу же отпали.

В просторных и не очень залах стража дворца яростно сражалась с ордами вампиров. Пол был усеян трупами язычников, которые даже не имели при себе серебряного оружия, чтобы дать достойный отпор мертвецам. Испуганные воины изо всех сил старались сдержать кровопийц, но немертвые усиливали натиск. Все новые и новые дакны вырывались из подземелий.

– Где Джаван? – совладав с собой, спросил Трапезустий. Ему срочно нужен брат. Тут сражение в самом разгаре, и кто-то должен вести войска в бой, а он пропадает непонятно где. Государь уже не раз приказывал позвать его, но принц так и не явился к нему.

– Внизу, – ответил Яджар.

– Что?! Что он там делает? – изумился наилучший. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что мертвецы лезут именно из подземелий, и, судя по всему, их они уже захватили.

– Он хочет достать серебряное оружие для стражи, – пожал плечами орел.

– Ему что, жить надоело или он решил в героя поиграть? – разозлился Трапезустий. Он не был сторонником проявления воинской доблести, так как один его союзник уже так доигрался и теперь, скорее всего, мертв. Поэтому государь не оценил энтузиазма брата и пришел в ярость от того, что тот, считай, решил сам себя угробить. Хоронить брата Трапезустий не планировал ни при каком раскладе.

– Завалить все входы в подземелья! – подумав с несколько секунд и оценив обстановку, повелел наилучший.

– А как же Джаван?! – обалдел от услышанного Яджар, который не мог и подумать, что Трапезустий готов обречь своего брата на верную смерть.

– Оставить открытой центральную лестницу, остальные – замуровать! – вместо пояснений продолжил раздавать указания наилучший. – Яджар, ты со своими людьми спустись вниз и найди Джавана. А как только вы вернетесь, мы закроем и ее. Справишься? – после мимолетной заминки решил уточнить Трапезустий.

– Да, повелитель! – без колебаний ответил орел.

Яджар быстро собрал своих брахманов и без страха и колебаний спустился обратно в захваченные нежитью подземелья. Трапезустий проводил его обеспокоенным взглядом, после чего в бешенстве заорал:

– Чему! – В этот раз начальник дворцовой стражи не заставил себя ждать. – Ты где бродишь?! Будь ты проклят! – прошипел от гнева наилучший.

– Прошу прощения, повелитель, я организовывал оборону дворца, – склонился в раболепном поклоне Чему, не желая вызывать гнев господина.

– Обеспечь безопасность всех делегатов, – слегка успокоившись после такого ответа, приказал Трапезустий.

– Виноват, но все переговорщики покинули дворец.

– Как?! – обалдел от такой новости наилучший, чувствующий, что вновь впадает в бешенство.

– Псы телепортировались в свой храм, чтобы руководить его обороной. А остальные, кроме иглитов, как вы видели, ушли с Мануаком Копанаком, тоже через телепорт, – объяснил Чему. – Кот сказал, что вы не можете обеспечить безопасность дипломатов, и предложил им укрыться в его крепости.

– Интересно, и чем же его храм безопаснее моего дворца? – язвительно поинтересовался государь. Его захлестнула волна отчаяния от этой новости, а потому он даже не ждал ответа на свой вопрос.

– Мануак Копанак объявил, что, несмотря на ваш приказ оставить пленников в живых, перебил всех колонистов в темницах своего храма, а потому в его кварталах можно не опасаться нападения изнутри.

– Да будь все проклято! – завопил от безысходности Трапезустий, схватившись за голову, едва не рвя на себе волосы.

– Наилучший, это не главное, – начал было Чему, но вдруг запнулся, опасаясь гнева господина. – Почти весь город в руках нежити.

Трапезустий на это даже не ответил, у него уже не было сил ни ругаться, ни злиться. Он просто закрыл лицо руками, из последних сил стараясь не заплакать. Все катилось к чертям, все самое худшее, что только могло случиться, случилось. Его приказы открыто нарушаются, народ отвернулся от него, покинув город, теперь и представители всех участников Союза предпочли своему правителю котов. Все его бросили, и это означает лишь одно – он потерял власть, потерял страну. Даже если защитникам дворца удастся пережить нападение нежити, теперь у Трапезустия будет в распоряжении лишь жалкая горстка воинов, которая не сможет противостоять другим храмам и княжествам.

Эх, какой же он дурак! Почему он был так самонадеян, почему не слушал Джавана, почему не прислушивался к главам других земель? Да, они его конкуренты, но это не значит, что они не могут говорить дельные вещи. Трапезустий понимал, что он сам вырыл себе могилу, и теперь не знал, как из нее выбраться. Если бы он сразу отомстил храму кота, то переговорщикам не оставалось бы ничего иного, кроме как искать спасения у своего наилучшего, и тогда по окончании сражения с нежитью Трапезустий был бы спасителем Союза. А если бы он уничтожил пленников, город не был бы атакован темными силами.

Но теперь он был бессилен что-либо сделать, оставалось только надеяться, что ему и его людям удастся пережить нападение мертвецов. О большем Трапезустий уже и не думал.



ХХХ



– Отойди, у нас приказ, – стражник уже начинал терять терпение, которое столь неблагоразумно решил испытать хозяин собачьего двора. Воины не первый день расправлялись с бешеными псами, но до этого питомцев этого заведения не трогали. Не трогали потому, что с ними все было в порядке.

– Ну, духами прошу, ребята! – взмолился псарь. – Тут и так сплошные убытки – все рабочие из города ушли, но если вы еще и собак поубиваете, то и вовсе по миру пойду! – пока хозяин псарни уговаривал кшатриев, его питомцы буквально сходили с ума. Псы лаяли и набрасывались на деревянную ограду, отделяющую их от вожделенной цели – бойцов государя.

– Нет! – рявкнул начальник стражи. – Ты что, глупый?! Твои собаки взбесились, они опасны, и, если мы их не тронем, они не излечатся, сколько ты ни жди!

– Может, тогда договоримся? – неуверенно, переминаясь с ноги на ногу, пробубнил хозяин псарни.

– Нет! – отрезал воин.

– Сколько? – более решительно спросил псарь.

Ну все, начальник кшатриев вышел из себя. Этот жалкий тип еще смеет торговаться с ним! Он действительно думает, что воин посмеет нарушить приказ наилучшего в обмен на жалкую кучку монет? Да его вздернут за такое. Он уже хотел ударить наглеца, чтобы знал свое место и не мешал стражникам работать, как вдруг стало неестественно тихо. Все псы успокоились, лай стих, словно некое звериное помешательство резко прошло.

– Ну вот, видите, хи-хи, – нервозно усмехнулся псарь, почувствовавший, что вот-вот получит в табло. – Не все так плохо, они успокоились, это просто они вас испугались, – хозяин собачьего двора, несмотря на разъяренный вид командира воинов, все равно продолжал защищать своих собак. Он щурился, готовясь уже получить в нос, но упорно пытался уболтать стражников не убивать псов.

Вдруг какая-то шавка со всего маху врезалась в деревянную ограду псарни. Кшатрии и псарь от удивления аж обернулись. Глаза собаки светились кроваво-красным пламенем, из пасти обильно текла зеленоватая слюна, и она медленно пятилась назад, тихо, но явно угрожающе рыча.

Псина разогналась и с еще большим грохотом ударилась об ограду. Затем в забор врезалась еще одна собака. Все псины начали буквально биться об ограду, словно пытаясь проломить ее.

Деревянная преграда треснула намного быстрее, чем можно было бы ожидать, и стая одичавших собак черной лавиной кинулась на стражников. Псы набрасывались на воинов, сбивая их с ног, впивались своими острыми клыками кшатриям в шеи. А хозяин этих бешеных тварей, так рьяно защищавший их мгновение назад, теперь истошно вопил, разрываемый своими же питомцами на части.



ХХХ



Все язычники в подземельях храма лучших, кроме воинов Джавана, были перебиты. Те немногие счастливчики, которым удалось выжить, давно присоединились к отряду принца, который насчитывал теперь немногим больше пятидесяти бойцов.

Звуков битвы в соседних коридорах и помещениях больше не было слышно. Лишь сверху доносился суетливый топот. Видимо, сражение перекинулось на верхние этажи. Дьявол Элендорад, а бойцы Джавана все никак не могут пробиться наверх, где им сейчас самое место. Быть может, Яджар был прав и затея с походом в арсенал была неудачной? Впрочем, это уже не важно, что теперь жалеть о сделанном? Принц только надеялся, что орлу удалось выбраться наверх и предупредить остальных и что прочим язычникам достанет сил сдержать мертвецов и без серебряного оружия.

Вампиры передвигались по мрачным даже несмотря на обилие факелов подземельям почти бесшумно и незаметно. Алые глаза кровопийц выплывали из темноты стремительно и неожиданно ровно перед смертоносными и молниеносными атаками дакнов. Немертвых становилось все больше и больше, они лезли отовсюду, словно тараканы. Теперь наравне с вампирами на язычников начали набрасываться поднятые из могил скелеты и зомби. Непонятно только, откуда они здесь взялись, но это не имело ровным счетом никакого значения, по крайней мере в тот момент. Главное – выбраться из катакомб.

Если сначала гвардейцы-лучшие, вооружившись серебряным оружием, уверенно отбивались от нежити и пробивались к выходу, то теперь преимущество в дисциплине и вооружении сошло на нет из-за численного превосходства мертвецов. Многие язычники были ранены, да и усталость брала верх, поэтому каждый шаг к выходу давался воинам все тяжелее и тяжелее. И дакны это чувствовали, они усиливали натиск и сдавливали кольцо окружения.

Не без труда, но очередная десятка кровососов была перебита, и зоократы с радостным воодушевлением кинулись к лестнице наверх, в жилые этажи дворца.

– Закрыто! – в панике закричали гвардейцы, уткнувшись в каменную плиту, перекрывающую путь к спасению.

Джаван, идущий одним из последних и бешено кромсающий наседающих на отступающих язычников вампиров, не поверив своим ушам, сразу же кинулся во главу отряда. Впервые за всю эту проклятую ночь у принца задрожали руки, когда он своими глазами увидел перекрытый проход. Холодный пот прошиб его, а сердце ушло в пятки. Он не знал, что делать, как не знали и его люди.

Если эта лестница закрыта, значит, Трапезустий повелел замуровать все ходы в подземелья. Если это так, то гвардейцы обречены, и, сколько бы они ни сопротивлялись, вампиры рано или поздно перебьют их всех.

Мертвецы, почуяв смятение в рядах противника, набросились на врага с удвоенной силой. Они разрывали на части испуганных язычников, нарушивших в панике строй.

– Спокойно! Спокойно! Держать строй! – еле сдерживая дрожь в голосе, закричал Джаван, стараясь вселить в своих воинов уверенность, и кинулся на передовую. – За мной, выберемся по другой лестнице!

Принц отважно и самоотверженно принялся рубить мертвецов, прокладывая своим воинам путь к другому выходу. Это была их единственная надежда. Джаван, конечно, был бы рад в нее поверить, но, скорее всего, все ходы в подземелья уже замурованы, а значит, гвардейцы обречены. Но нельзя было позволить своим людям сдаться и дать вампирам одержать легкую победу. Если им суждено погибнуть, то они погибнут достойно и будут идти от лестницы к лестнице, пока не найдут выход или свою смерть.








ХХХ



Храм лучших представлял собой огромный дворцовый комплекс пирамидальной формы. Каждые три-четыре этажа образовывали ступени этой пирамиды, и каждый уступ представлял собой отдельный оборонительный рубеж, ведь дворец одновременно являлся одной из самых неприступных крепостей в Союзе и был оплотом власти наилучших. Храм лучших стоял на западе столицы обособленно от остального города и со всех сторон омывался водами озера Анайшиак. В цитадель правителя вел только один мост.

Но, опасаясь восстания, в том числе бунта храма кота, люди государя приняли дополнительные меры предосторожности, чтобы еще лучше защитить храм правителя. Во дворце были заготовлены массивные каменные плиты, которыми в случае осады крепости защитники готовились перекрыть входы в замок и переходы между этажами, чтобы мятежникам было максимально сложно штурмовать каждый этаж и каждый зал дворца.

Каменные плиты были покрыты богатой резьбой и поставлены вдоль стен для маскировки, чтобы участники союзных переговоров не могли предугадать их истинного назначения. Как-никак, а верноподданные правителя планировали с их помощью защититься от котов, насекомых и ящеров Ясамальского княжества, чьи дипломаты были во дворце, а потому никто не хотел вызывать у соглядатаев потенциальных врагов подозрений и раскрывать им свои секреты.

И вот теперь, когда опасность нагрянула с самой неожиданной стороны, настал черед использовать эти плиты по назначению, пусть они теперь и защищают дворец совсем от иного противника, чем планировалось. Язычники быстро накрыли ими все ходы в подземную часть дворца, кишащую мертвецами, так и желающими выбраться на поверхность. Как и велел Трапезустий, незаблокированной оставили лишь центральную лестницу в подвалы.

Воины-лучшие в зачарованных нефритовых доспехах упорно сдерживали орды настырных кровожадных вампиров, с завидным упорством продолжающих ломиться в единственный оставшийся незамурованным проход наверх. Большая часть контингента дворцовой стражи была стянута на первом этаже. Многочисленные отряды, большинство воинов которых не имело серебряного оружия для противостояния нежити, сомкнув стену щитов, самоотверженно не давали кровососам выбраться наружу.

Периодически вампирам и прочим упырям удавалось выдернуть из монолитного строя язычников какого-нибудь бойца. Каждый раз, когда это происходило, мертвецы разражались еще более лютыми воплями и мгновенно утаскивали несчастных вниз под их истерические крики боли и ужаса.

– Ну, где он? – нервно спросил Трапезустий непонятно кого, хотя прекрасно понимал, что никто не в силах ответить на этот вопрос. Его терзали сомнения. Государь боялся за своего брата и не хотел его потерять, но, с другой стороны, он опасался, что его воины не смогут долго сдерживать дакнов. Перекрыть последний путь в подземелья сейчас и спасти своих людей и себя, но, возможно, обречь брата на верную гибель или, рискуя всеми жителями дворца, подождать Джавана?

Если бы все не было так плохо, наилучший даже не думал бы над этим и повелел лучшим удерживать проход столько, сколько понадобится, до последней капли крови. Но, увы, ситуация была катастрофичной. Большая часть опустевшего города была захвачена мертвецами почти без сопротивления менее чем за час, и теперь под властью язычников остались лишь дворец правителя и храмовые комплексы псов и котов на юге, где продолжали идти ожесточенные бои. Кварталы псов и котов были не так хорошо укреплены, а потому получалось, что дворец наилучшего был основным оборонительным рубежом города. Если он падет, то Тагараски окажется во власти мертвецов, а Союз развалится, лишившись своей столицы и правителя и безо всякой гражданской войны. Хотя тот факт, что представители других земель предпочли укрыться от мертвецов в храме Мануака Копанака, а не в цитадели наилучшего, и так был не чем иным, как протестом против власти Трапезустия.

– Чему, пятнадцать минут… Пятнадцать минут, и, если они не вернутся из подземелий, закрываем проход, – дрожащим голосом, скрепя сердце, распорядился государь.

Последнее, что он может сохранить, так это жизнь его людей, и ради них Трапезустий должен принимать непростые решения, иначе всем скоро настанет конец. Таков удел наилучшего.

«Прости меня, брат», – вновь едва не заплакав, взмолился Трапезустий. В иных условиях он отправил бы своих подданных на верную смерть, но сделал бы все, чтобы не дать Джавану погибнуть. Да, Трапезустий знал, что Джаван считает его эгоистом, но ради брата государь был готов на все. Вот только сейчас такое решение означало бы верную смерть для всех во дворце, Трапезустий и так очень сильно рискует, откладывая неизбежное еще на пятнадцать минут.



ХХХ



Свет факелов окончательно померк, и удручающая тьма поглотила воинов Джавана. Язычники уже потеряли счет времени, и никто не мог сказать, сколько они скитаются во мраке подземных коридоров в отчаянной попытке спастись, отражая бесконечные атаки толп вампиров. Как бы принц ни старался подбодрить своих людей, страх и отчаяние буквально витали в воздухе. Все боялись, что их заперли в подвалах, оставив на растерзание полчищам кровососов.

Сотни кровожадных глаз взирали на испуганных воинов изо тьмы бесчисленных коридоров. Мертвецы набрасывались на зоократов отовсюду. Отряд под душераздирающие крики умирающих, утаскиваемых немертвыми во мрак, редел буквально на глазах, и, похоже, язычникам даже не удастся добраться до следующего выхода из подземелий. Неважно, будет этот ход перекрыт или нет, зоократы могут дотуда и не дойти.

Джаван не хотел умирать, тем более так, бесславно и бесполезно, во мраке подземного лабиринта, под жуткий рев вампиров, которые сначала тебя искалечат, а потом утащат в беспроглядную тьму и сожрут. Он кричал от отчаяния и злости и еще более яростно кромсал мертвецов. Он – лучший воин Союза, и он не даст одолеть себя так просто.

– Закрыто! Нас замуровали! – в истерике завопили воины, когда отряд все-таки добрался до другой лестницы наверх.

Вот и все, это конец. Самые страшные опасения Джавана оправдались, впрочем, а чего еще он ожидал? Все было понятно с самого начала, когда язычники обнаружили, что перекрыта другая лестница.

– Все к стене! Если умирать, то пусть предки нами гордятся! – разрубив очередного кровососа, приказал принц. Вопль сдохшего мертвеца заглушил дрожь в словах Джавана. Это хорошо, он должен быть примером для своих воинов даже перед лицом верной смерти.

Несчастная десятка выживших гвардейцев, обреченных быть растерзанными сотнями вампиров, ощетинилась серебряными клинками. Воины готовы были дать свой последний бой. Язычники побросали мешки с оружием, в которых уже не было никакого смысла, все равно клинки не удастся доставить наверх для остальных стражников дворца. Вампиров теперь было просто невероятно много, их плотные ряды полукругом прижали гвардейцев к стене.

Вампиры сверлили врагов голодными взглядами, запугивали жутким рычанием и шипением, но нападать почему-то не решались. Скорее всего, мертвецы просто испытывали нервы язычников на прочность, ждали, пока защитники дворца сделают первый опрометчивый шаг.

Напряжение нарастало, и Джаван словно чувствовал, что вампиры вот-вот бросятся в последнюю атаку и роковой волной захлестнут язычников. Мертвецы притихли, громкий рев кровопийц сменился каким-то едва уловимым рыком. В этот момент в дальнем конце коридора раздался грохот и блеснула ослепительная вспышка. Вампиры замешкались, а затем полыхнул еще один взрыв, а за ним третий.

Джаван присмотрелся в замерцавшую яркими сполохами даль коридора поверх голов проклятых кровопийц. С адским грохотом до него донеслись испуганные вопли дакнов. Похоже, это колдуны, языческие колдуны! Значит, не все потеряно!

– Вперед! Смерть дакнам! – выпалил принц и кинулся в атаку. Его люди, подхватив клич господина, бросились вперед. Отчаянная десятка гвардейцев с грохотом врезалась в толпу поддавшихся смятению вампиров.

Бойцы сражались с невероятной отвагой, они разрубали мертвецов, отсекали им руки и ноги, сносили головы. И дакны не могли остановить эту безумную атаку. Кровососы, придя в себя, наседали на язычников, но вместо победы обретали лишь окончательную смерть.

Взрывы заклинаний гремели все громче и ближе.

– Мы здесь! Сюда! – голосил Джаван, сражая одного мертвеца за другим. Он звал нежданно явившихся чародеев на помощь, ведь если они уйдут, то гвардейцы сгинут в этих проклятых лабиринтах подземной части храма лучших.

Он не знал, услышали его колдуны или просто их путь пролегал через этот чертов коридор, где гвардейцы отчаянно цеплялись за жизнь, но вскоре за спинами вампиров показались силуэты брахманов-орлов и колдунов-сов, пускающих в немертвых беспощадные потоки яркого пламени и сверкающие молнии. Впереди магов шел Яджар.

– Джаван, слава духам, ты жив! – радостно воскликнул орел, когда отряды гвардейцев-лучших и брахманов-иглитов воссоединились.

– Что ты тут делаешь?! Я же отправил тебя наверх! – вместо ответа спросил Джаван, который не ожидал снова увидеть птицелюда в подземельях дворца.

– Да, отправил, а теперь я пришел за тобой!

– Зачем?! Ты понимаешь, что ты сам загнал себя в ловушку?! Все выходы из темниц замурованы!

– Не все, наилучший оставил открытой центральную лестницу, пока мы не вернемся, так что идем! – Яджар успокоил Джавана, который вместо благодарности ни с того ни с сего начал ругаться на орла.

Вот как? Отлично, значит, у Джавана и его воинов еще есть шанс выжить. Тем более теперь они получили подкрепление, и ситуация снова стабилизировалась. Все-таки есть в этом мире справедливость!



ХХХ



И без того мрачный и зловещий город под городом словно ожил. Многовековые катакомбы угрожающе загудели. Казалось, что сама земля задрожала. Изо всех ходов слышались монотонные шаги марширующих мертвецов. Периодически до Куаутемока и Куна доносился злобный рык нежити, заполонившей подземелья. В угрожающей близости слышался шелест лап здоровенных черных пауков. А пару раз друзья видели во мраке кровавые глаза немертвых, после чего им приходилось изменять свой маршрут, чтобы не попасться в лапы дакнов.

Все это могло означать только одно: нежить заполонила все катакомбы и готова нанести по Тагараски смертельный удар из-под земли. А брахманы так и не успели предупредить остальных язычников. Это очень плохо.

– Ты уверен, что мы идем правильным путем? – беспокойно спросил Кун. Он уже давно запутался в хитросплетениях подземных ходов, но теперь, когда брахманам пришлось петлять, дабы избежать встречи с немертвыми, койот начал опасаться, что и его товарищ уже сбился с пути.

– Нет, – прошептал в ответ Куаутемок.

– Что?! – обалдев от услышанного, чуть не закричал Кун.

Он-то спросил больше для того, чтобы убедиться, что все в порядке, и успокоиться, но никак не ожидал именно такого ответа. Ну, вот теперь опасения койота оправдались, и друзьям суждено сгинуть в этих проклятых катакомбах или того хуже – попасть в лапы немертвых.

– Не ори! – зашикал Куаутемок на товарища. – Я не знаю этого места, но я примерно представляю, где мы.

– Да, это нам сейчас очень поможет!

– Да успокойся ты! Что ты психуешь, как девчонка? Как-нибудь да выберемся, – Куаутемок нервничал ничуть не меньше друга, и стенания койота раздражали его еще больше. Так, все в порядке, ему нужно успокоиться, собраться с мыслями и подумать, куда поворачивать теперь.

– Ладно, давай… – взяв себя в руки, хотел было что-то сказать Кун, но впереди, наверху лестницы, у подножия которой стояли два брахмана, послышался угрожающий крик, эхом отражающийся от холодных стен подземелья.

Брахманы аж встрепенулись от этого вопля, который стих столь же стремительно, как и раздался. Вслед за ним прозвучал глухой удар, и все вновь стихло.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/anton-gurko-19004743/zhertvennyy-prestol-67024124/chitat-onlayn/) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.