Книга - Великое наследие для отечественной и мировой мысли

Великое наследие для отечественной и мировой мысли
Галина Ергазина-Галеррос


Книга Г. Ергазиной-Галеррос «Великое наследие для отечественной и мировой мысли» посвящена отечественным учёным, подвижникам науки. Тем, кто вопреки всем обстоятельствам помогают решать человечеству его проблемы на пути к будущему. Сегодня наступила эра космонавтики и новых взаимодействий: Человека и Космоса. Научный поиск истины позволил разгадать на нашей планете шифр жизни, как показывают исследования, жизни привнесенной скорее всего из мира Вселенной.





Великое наследие для отечественной и мировой мысли



Галина Ергазина-Галеррос



© Галина Ергазина-Галеррос, 2021



ISBN 978-5-0055-6442-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




«…очень нужны сегодня очерки о великих ученых, они представляют большой интерес, чтобы заинтересовать молодёжь, предложить им достойную цель жизни.

Не хватает воли государства, чтобы поддержать подобные начинания. Спасибо!»

    Писатель А. П. Зименков






2021 год – в России год Науки

и передовых технологий.

Из серии: жизнь замечательных людей.



В сердце каждого исследователя горит отблеск свечи познания, освещая путь к истине, её нравственной силе. Научная мысль ведёт человека к умению понять не только себя, свою сущность в пути к бессмертию или забвению… Путь ученого это связующая нить времён сквозь тернии реалий к звёздам своей мечты. Это путь великих вдохновенных тружеников, ведущих за собой новое поколение исследователей —это многие-многие подвижники науки во имя истины, служащей человечеству, его будущему.





Глава 1.

Пространство и время – связующая нить живого. Мира. Шифр жизни.

Великое наследие



Изучение истории развития и гибели планет Солнечной системы подводит к предположению о возможной ядерной зиме, глобальных катастрофах и на нашей планете Земля. Но становится очевидным, что пространство и время для Вселенной – связующая нить живого мира и только объединение усилий всего нашего сообщества сохранит жизнь живой природы Земли и планету. Применение передовых научных технологий в работе центров вирусологии, биотехнологии и молекулярной биологии в науко-градах и др., позволяет продолжать поиск и дело ученых с мировым именем, работавших над загадками эволюции живого мира, шифром жизни – таких как:

• Н. Кольцов

• Н. Тимофеев-Ресовский

• Н. Вавилов




Н. К. Кольцов

(1872—1940)


Отечественный учёный Николай Константинович Кольцов, крупнейший биолог, организатор науки, создатель отечественной школы физико-химической экспериментальной биологии и один из «отцов-основателей» молекулярной биологии.

Он первым сформулировал понятия биоматрицы и эпигенетики.

Николаю Константиновичу принадлежала гипотеза о химическом и радиационном мутагенезе как о факторах изменения генома клеток организма и движителях эволюции. При этом, он первым (1928) разработал гипотезу молекулярного строения и матричной репродукции хромосом («наследственные молекулы»), предвосхитившую главнейшие положения современной молекулярной биологии, а также генетики и привнёс физико-химический метод, вошедший в набор основных методов биологических исследований. Он был известен как создатель не только первых экспериментальных биологических лабораторий, но и стал основателем генетики в России, слияния её достижений с эволюционной теорией.

Н. К. Кольцов стал член-корреспондентом Императорской Санкт-Петербургской академии наук (1916), Академии наук СССР (1925), академиком ВАСХНИЛ (1935). Был также избран членом Королевской академии в Эдинбурге.

В 1927 году Николай Константинович выступил с революционной теорией, он предположил существование наследственных молекул. Такие представления у него родились ещё в 1915 году. В полемических статьях журнала «Природа», обсуждались выводы экспериментов учёного, который заглядывал в далёкое будущее науки. Он предполагал пути изменчивости генов в хромосомах живой клетки и в системе жизнедеятельности организма. Возможным механизмом Николай Константинович считал простейшую реакцию органической химии – метилирование (замена водорода на группу СН3).






Николай Константинович Кольцов,

создатель отечественной школы физико-химической экспериментальной биологии, а также слияния генетики с эволюционной теорией



В институте экспериментальной биологии (ИЭБ), который он организовал и возглавил (1917—1938), а ныне Институт биологии развития РАН имени Н. К. Кольцова, проводилась вся научная работа, результаты которой довольно скоро были замечены за рубежом. Институт получал все ведущие биологические журналы мира, в которых печатались и статьи сотрудников ИЭБ. Для обсуждения идей, научных выводов наблюдений и экспериментов требовались свои научные журналы. Первым детищем Николая Константиновича был журнал «Природа»: он стал его редактором с момента возникновения в 1912 году. Вместе с В. И. Вернадским он стоял у истоков «Вестника радиологии и рентгенологии» (1920). В 1922 году были основаны «Успехи экспериментальной биологии» и «Русский евгенический журнал» и др. Здесь печатались труды по сравнительной анатомии позвоночных, экспериментальной цитологии, физико-химической биологии, евгенике, генетике.

ИЭБ был одним из лучших биологических институтов мира в первой половине ХХ века. Н. К. Кольцов воспитал целую плеяду учеников. Среди них: М. М. Завадовский, П. И. Живаго, И. Г. Коган, В. Г. Савич, М. П. Садовникова-Кольцова, А. С. Серебровский, С. Н. Скадовский, Г. И. Роскин, С. Л. Фролова, Г. В. Эпштейн и др. В 1920-е годы ИЭБ имел отделения: физико-химической биологии, зоопсихологическое, евгеническое, цитологическое, гидробиологическое, экспериментальной хирургии, культуры тканей, механики развития, генетическое. Кроме того, институт располагал кабинетом микро-фото-киносъемки, несколькими биостанциями для летней работы. Институт имел оптимальную численность, допускавшую разнообразие изучаемых проблем (объединенных экспериментальным подходом), а директор имел возможность быть в курсе всех дел, административные структуры составляли минимум. Поддержку ИЭБ оказывали министерства здравоохранения, просвещения, земледелия, а также АН СССР, МГУ, Издательство медицинской и биологической литературы (Биомедгиз). В 1920-е годы, ИЭБ посещали видные зарубежные ученые: К. Бриджес, Г. Меллер, Дж. Б. С. Холдейн, О. Фогт, У. Бэтсон, Р. Гольдшмидт, З. Ваксман, С. Дарлингтон и др.

Уже в 1916 году Николай Константинович утверждал, что гены можно изменять с помощью лучистой энергии или активных химических соединений. Им было доказано формообразующее значение клеточных «скелетов» (кольцовский принцип), действие ионных рядов на реакции сократимых и пигментных клеток, физико-химических воздействий на активацию неоплодотворённых яиц к развитию.

Для возрождения отечественной биологии важнейшую роль сыграли ученики Н. К. Кольцова. В конце XX века был учреждён народный проект «Геном человека». В XXI веке его продолжением и развитием стал новый проект – «Эпигеном человека». Целью последнего было изучение метилирование ДНК человека в связи с наследственными болезнями.

Николай Константинович стал организатором крупнейшей кафедры экспериментальной биологии в Московском университете (впоследствии она послужила основой для пяти кафедр биофака МГУ).

В задачи организованного им Русского евгенического общества входило обсуждение результатов исследования естественных наук с ориентацией на проблемы в медицине, в области медицинской генетики. В это время было учреждено Московское общество научных Учреждений и благодаря своему упорству, он сумел получить поддержку этих начинаний у новых властей. Главным помощником здесь был нарком здравоохранения Н. А. Семашко, которому удалось работу московских научных институтов обратить на пользу новому государству, причём немалую роль сыграла и Комиссия (по изучению) Естественных Производительных Сил (КЕПС).

Учёный стал организатором и участником создания трёх биостанций (Звенигородской, Аниковской и Кропотовской), в разные годы вместе с учениками он отзывался на нужды страны. Ещё до Н. К. Кольцова у нас были отечественные школы физиологии животных И. П. Павлова и физиологии растений К. А. Тимирязева. Николай Константинович первым предложил молекулярные механизмы обоих процессов: матричную гипотезу и понятие об эпигенетических механизмах, изменяющих эту матрицу в соответствии с меняющейся средой.

Николай Константинович создал фундамент отечественной школы экспериментальной биологии, его называли биологом, обогнавшего время и пророком в своём Отечестве.

Кольцов Николай родился в семье бухгалтера крупной меховой фирмы и купеческой дочери. Будущий биолог рано лишился отца, но мать сумела воспитать троих детей и дать им хорошее образование. Коля был в родстве со К. С. Станиславским и крупным учёным С. С. Четвериковым.

Мальчик с детства собирал гербарии и коллекционировал насекомых, в юности много путешествовал. В 1890 году он окончил 6-ю Московскую гимназию с золотой медалью и поступил на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета, где поначалу специализировался в области сравнительной анатомии и сравнительной эмбриологии. Научным руководителем Н. К. Кольцова в этот период был один из ведущих русских зоологов М. А. Мензбир. Его интерес к изучению живой клетки разбудил другой руководитель, приват-доцент В. Н. Львов. В это время Российская империя совершила мощный рывок: быстро развивались образование и наука, был сделан ряд мировых открытий. Россию называли «второй родиной дарвинизма».

В 1895 году Н. К. Кольцов окончил Университет с дипломом 1-й степени и золотой медалью за сочинение «Пояс задних конечностей и задние конечности животных», а позже был рекомендован к оставлению «для подготовки к профессорскому званию» по кафедре сравнительной анатомии. На учреждённую С. М. Третьяковым стипендию Николая Константиновича командировали за границу с напутствием ученика привезти не одну диссертацию.

С осени 1897 года он занимался за границей: в гистологической лаборатории Флемминга в Киле и на различных зоологических станциях – в Неаполе, Виллафранке, Роскове. Особую роль в жизни учёного сыграла Неаполитанская морская зоологическая станция, где он работал и до, и после революции. Там было сделано открытие, давшее ему мировую известность.

В 1899 года Н. К. Кольцов стал приват-доцентом Московского университета. Блистательный лектор, он быстро стал любимцем студентов. Его аудитории всегда были полными, а слушатели спустя годы старались воспроизвести приёмы своего учителя. Его курс общей биологии напоминал анимацию: он читал лекцию, рисуя на доске цветными мелками. О популярности молодого учёного вспоминал в эмиграции художник К. Коровин.

В 1901 году Николай Константинович защитил магистерскую диссертацию «Развитие головы миноги». Эта работа наметила совершенно новое направление в биологии – физико-химического объяснения формы живых образований и поставила точку в его сравнительно-анатомических трудах: молодой учёный видел будущее не у описательных, а у экспериментальных наук – это был новый уровень изучения живого.

В 1902—1903 годах В. К. Кольцов вновь работал за границей: в лабораториях Германии (у Бючли и Флемминга) и на морских биостанциях в Неаполе и Виллафранке. Там молодой биолог обнаружил, что разнообразная форма спермиев десятиногих морских раков определяется состоянием особых внутриклеточных структур. Форма этих клеток менялась в зависимости от состава окружавших их растворов. Так Николай Константинович показал существование внутреннего цито-скелета. Зарубежные коллеги назовут это явление «кольцовским принципом организации клеток» (форма клетки зависит от формы коллоидальных частиц, образующих цито-скелет).

В 1903 года он был профессором на Высших женских курсах (ВКЖ), учредителем которых была Московская городская дума. Именно на ВЖК впервые заработал большой биологический практикум – символ кольцовской школы. В 1908 году он стал профессором Народного университета имени Шанявского, где в 1912 году организовал первую в мире учебно-исследовательскую лабораторию экспериментальной биологии, здесь он преподавал до 1918 года.

Начатая во второй заграничной командировке работа «Исследование о спермиях десятиногих раков в связи с общими соображениями относительно организации клетки» предназначалась для докторской диссертации, но Николай Константинович отказался от защиты, поддержав начавшуюся тогда забастовку студентов Московского университета. В день открытия первой Думы он опубликовал брошюру «Памяти павших. Жертвы из среды московского студенчества в октябрьские и декабрьские дни»; почти весь тираж был в тот же день конфискован. Полиция установила за ним наблюдение. Вследствие чего он был вынужден перенести свою научно-педагогическую деятельность из стен Московского университета.

В 1909—1910 годах он опубликовал книгу «К университетскому вопросу» и брошюру «Белые рабы», напечатанную анонимно, в которых критиковал устаревшую систему образования и призывал к реформам. Выступая за университетские свободы в 1911 году в знак несогласия с политикой министра народного образования Л. А. Кассо, покушавшегося на автономию Университета, Н. К. Кольцов покинул его вместе с большой группой профессоров и доцентов.

Результатом «дела Кассо» стал невиданный расцвет двух частных высших учебных заведений в Москве, принявших ведущих университетских профессоров, М. А. Мензбир был принят на кафедру Кольцова на Высших женских курсах. Тогда же было создано Общество для организации Московского научного института в память 19 февраля (в 1911 отмечалось 50-летие освобождения крепостных крестьян), которое, по сути, являлось московской неправительственной академией. К. А. Тимирязев сравнивал его с германским Обществом содействия наукам.

А в 1915 году с подачи И. П. Павлова и других академиков магистру Н. К. Кольцову предложили членство в Петербургской академии наук (где в то время преобладали гуманитарные науки) по биологическому разряду отделения физико-математических наук. Тогда же Академия предложила ему возглавить вновь создаваемую кафедру экспериментальной биологии в Москве. В 1923 году он опубликовал работу «Генетический анализ психических особенностей человека». В эти годы Кольцов проводил опыты по биохимической генетике человека и животных. Объектами изучения были группы крови и фермент каталаза. В его Институте обследовали однояйцевых и разно-яйцевых близнецов. В 30-е годы эти темы перешли в Медико-генетический институт.

Созданный им институт экспериментальной биологии представлял в то время небольшую, но хорошо оборудованную лабораторию. Потрясения 1917 года лишили его институт всех необходимых средств (доходило до того, что нечем было кормить животных, не говоря уже про жалование сотрудников). В это непростое время, Н. К. Кольцов, уже собрал вокруг себя талантливых учеников (среди них был и Н. В. Тимофеев-Ресовский).

В начале 1920 года организованные им биостанции были объединены, и получили название Центральной станции по генетике сельскохозяйственных животных, директором которой стал Николай Константинович.

Но в 1920 году Н. К. Кольцов был арестован и привлечён к суду по делу «Тактического центра», который объединил критиков большевистской власти. Участниками обсуждений Центра были известные лица: философ Н. А. Бердяев, экономист Н. Д. Кондратьев, А. Л. Толстая и другие. Там обсуждали сценарии жизни страны после возможного падения большевиков. Терроризмом Центр не занимался и его не поддерживал, но ЧК провела аресты. М. Горький и ученики Николая Константиновича отправили властям, лично Ленину письма по поводу арестов Н. К. Кольцова и других, так как им грозил расстрел. А в 1921 году участников процесса амнистировали и учёному уже не вспоминали эти события ни при Ленине, ни позже.

В начале 1920-х годов изучение евгеники поддерживали многие прогрессивные медики и общественные деятели, как в СССР, так и за её пределами. Н. К. Кольцов, который видел в евгенике целостное изучение человека, предложил петроградскому коллеге Ю. А. Филипченко совместную работу на эту тему. 15 октября 1920 года в Москве при Институте экспериментальной биологии было создано Русское евгеническое общество, где он принимал самое активное участие. Под его редакцией вышли в свет 7 томов «Русского евгенического журнала». Учёный отмечал «богатство русской народной массы ценными генами». Русские евгеники продолжая гуманистическую традицию, изучали генетику и эволюцию человека, генетику и эволюцию его популяций, конституцию и типологию человека, его психологию и поведение, а также патографии людей и др.

В 1921 г. кольцовцы рентгенизировали грибных дрозофил и мелких ракообразных, получив изменённые формы, но данные не публиковались, опасаясь ошибок, так как не было базы для сравнения результатов с уже известными мутациями ещё во время Первой мировой войны.

В 1929, наступил «год великого перелома», началось наступление и на «старую» профессуру. Выявляли «классовых врагов, засевших за микроскопами». В список учёных, авторов «вредительских теорий», к концу 20-х годов попали все наши крупные биологи. Н. К. Кольцова разоблачали как евгеника. «Виноват» он был и в своей попытке «возглавить позицию единства теории и практики». При перестройке в Московском университете его кафедру упразднили. Вместо неё появились пять новых дочерних кафедр Биологического факультета, которые возглавили пять его учеников. Шестую позже основал эмбриолог-кольцовец Д. П. Филатов.

В 1932 г. для Кольцовского института возникла угроза его перестройки-ликвидации. Николай Константинович обратился к Сталину, через посредство Горького, с которым он был знаком еще во время стажировки в Неаполе. Ликвидаторов убрали. В результате удалось перестроить рабочие порядки и продолжить труды института. В 30-е годы институт признавался одним из центров мировой биологии. Директор пригласил своего одарённого ученика, 25-летнего Н. П. Дубинина, чтобы тот возглавил институтских генетиков. В 1933 г. появляется работа Кольцова «Проблема прогрессивной эволюции» в которой он дал и раскрыл её новую, молекулярную трактовку.

В 1934 г. Н. К. Кольцов опубликовал на русском и французском языках классическую работу «Генетика и физиология развития». Он рассматривал пути влияния окружающей среды на конечный облик организма. Экспериментальные работы учеников подтвердили новаторские представления учителя, ставшего основателем эпигенетики. Они получили ненаследуемые и наследуемые (мутации) изменения особей. В дальнейшем стержнем представлений современной эпигенетики станет кольцовское метилирование геномных молекул.

В середине 30-х годов Советский Союз вышел вперёд в изучении стратосферы. На стратостате «СССР-1-бис» на высоту 20 км, по предложению Н. К. Кольцова, были запущены подопытные дрозофилы. Кольцовцы вошли в число основоположников космобиологии. В это же время они добились больших успехов в пересадке конечностей и приживлении зубов у животных. Заметной отраслью в хозяйстве страны становилось шелководство и Кольцов начал опыты по регуляции пола у шелкопряда. Б. Л. Астауров и другие ученики успешно продолжили эту работу, получая тысячи продуктивных клонов, создав научное шелководство.

В институте развивалась генная инженерия. Перестройка хромосом позволила получать жизнеспособные искусственные виды дрозофил. Кольцовец М. А. Пешков первым в мире обнаружил у бактерий нуклеоиды. Так были названы аналоги истинного ядра в клетках высших организмов. Сотрудники продвигались в сторону выявления роли нуклеиновых кислот: в цитоплазме клеток, в тоже время Б. В. Кедровский обнаружил «кислые метаболиты» (информационную РНК). Ученики Кольцова проводили широкие поиски факторов, позволяющих получать ценные сорта растений. Среди них: традиционная гибридизация, кратное увеличение набора хромосом в геноме живой клетки, мутагенез. Наибольшие успехи были достигнуты на культурах – вике посевной и гречихе.

Кольцовец В. С. Кирпичников и его группа добились больших успехов в селекции карповых рыб. Впоследствии он, создав отечественную школу генетики рыб, получит мировую известность. Командированный в Германию Н. В. Тимофеев-Ресовский, развивая представления учителя, стал классиком мировой радиобиологии и эволюционных исследований. После войны его выдвинули на Нобелевскую премию. И. А. Рапопорт обнаружил химические мутагены. Он тоже стал нобелевским номинантом, а позже – лауреатом Ленинской премии.

В 1937 году в Москве должен был пройти 7-ой Международный генетический конгресс, где академику ВАСХНИЛ Н. К. Кольцову, отводили часовую лекцию. Конгресс мог стать витриной достижений советских генетиков, однако последователи Т. Лысенко сумели сорвать проведение мероприятия в СССР и конгресс состоялся в Эдинбурге в 1939 году, но без участия российских делегатов.

Первоначально была нарушена структура института экспериментальной биологии, а затем преследование коснулось всех сторонников теории гена вообще. Николай Константинович мужественно сопротивлялся от попытки вульгаризации биологии со стороны Лысенко и Презента, и отказался публично отречься от своих взглядов. В результате в 1938 году институт был передан из системы Наркомздрава РСФСР в Академию наук СССР, а также реорганизован и переименован в институт цитологии, гистологии и эмбриологии. На следущий год Н. К. Кольцов был снят с должности директора. Николаю Константиновичу и его супруге Марии Полиектовне оставили в институте лишь маленькую лабораторию. В январе 1939 года газета «Правда» назвала Н. К. Кольцова «лжеучёным». Президиум АН СССР создал комиссию (1939) для изучения «лженаучных извращений» в институте экспериментальной биологии. В последний год жизни уволенный от всех должностей учёный был вынужден наблюдать, как разрушается его институт. Но время противостояло лженаучным теориям Т. Лысенко и отечественная школа экспериментальной биологии впоследствии смогла их окончательно преодолеть.

После ареста Н. И. Вавилова в 1940 году Николай Константинович неоднократно допрашивался как свидетель по его делу, но нужных обвинителям показаний он не дал. С конца ноября 1940 года супруги Кольцовы были в командировке в Ленинграде: чтобы прочитать доклад «Химия и морфология» в юбилейном заседании Московского общества испытателей природы. В гостинице, за ужином Николай Константинович отравился, что привело его к смерти. Вскоре, вслед за ним ушла из жизни и его супруга, Мария Полиектовна.

Имя Н. К. Кольцова, в мае 1975 года, было присвоено Институту биологии развития АН СССР, организованному в 1967 году его учеником Б. Л. Астауровым. Посёлок Новосибирской области носит имя Николая Константиновича – это первый наукоград Кольцово, где расположен крупнейший за Уралом научный центр вирусологии, биотехнологии и молекулярной биологии «Вектор».




Н. В. Тимофеев-Ресовский

(1900—1981)


Отечественный ученый Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский, биолог, генетик – один из основоположников популяционного и радиационного направлений в генетике, автор учения о микроэволюции, прототип героя романа Даниила Гранина «Зубр».

Вклад Николая Владимировича в области эволюционной и радиационной генетики с её проблемами микро-эволюции, молекулярной биологии, биофизики признан во всём мире.. Научно-исследовательская деятельность Н. В. Тимофеева-Ресовского в предвоенной Германии внесла фундаментальный вклад в генетику развития, её генетических популяций, а также в основу радиобиологии, радиоэкологии и в создание основных положений современной радиационной генетики.

О его влиянии на свои идеи подтвердили: крупнейший физик-теоретик Эрвин Шредингер и первооткрыватель структуры ДНК Джеймс Уотсон Если структура гена изменяется под воздействием ионизирующего излучения (то есть такого, которое выбивает из атомов электроны), значит, сам ген должен быть молекулой.

Это предположение сделал его учитель Н. К. Кольцов, а над проверкой гипотезы стал работать Н. В. Тимофеев-Ресовский. В 1930-х годах совместно с будущим лауреатом Нобелевской премии Максом Дельбрюком, Николай Владимирович развивая идеи Н. К. Кольцова, создал первую биофизическую модель структуры гена и предложил возможные способы его изменения. Так Н. В. Тимофеев-Ресовский стал тем звеном, которое через десятилетия и континенты напрямую связал кольцовские идеи о строении гена со знаменитой спиральной моделью ДНК.

В 1934 году Николай Владимирович впервые высказал идею, что ионизирующее излучение не только порождает лучевую болезнь, но и вызывает невидимые изменения наследственного аппарата, которые могут проявиться у отдалённого потомства.. Вместе с коллегами, немецкими физиками Карлом Циммером и Максом Дельбрюком, он опубликовал в 1935 году знаменитую работу «О природе генных мутаций и стуктуре гена», где ученые обосновывали примерные размеры гена. Этот труд вполне мог претендовать на Нобелевскую премию, а также заложил бы основу для новых, гораздо более резонансных открытий. В работе были описаны опыты по облучению мух-дрозофил: строго измеренным дозам облучения соответствовала конкретная величина мутаций.






Николай Владимирович Тимофеев-Ресовский,

он создал первую биофизическую модель структуры гена, связал идеи Н. К. Кольцова о строении гена со знаменитой спиральной моделью ДНК, разработчик популяционного и радиационного направлений в генетике,автор учения о микроэволюции



Результаты исследований полностью подтвердили гипотезу, что ген – это крупная молекула, которая изменяется под действием излучения. А сопоставив данные на входе и выходе (то есть изменения в генах) с известными моделями действия рентгеновского излучения на вещество, ученые смогли оценить и размер молекулы. Но главное – они доказали, что ген имеет биофизическую природу, то есть подчиняется законам квантовой физики.

Этой идеей в дальнейшем заинтересовался физик Эрвин Шредингер и использовал её в своей книге «Что такое жизнь с точки зрения физики» (1944). Книга стала очень популярной в среде ученых, и заинтересовала орнитолога Джеймса Уотсона и физика Френсиса Крик: в 1953 году ими была открыта структуру этой молекулы. А в интервью для журнала «Химия и жизнь» (1988) Уотсон признался: «Если Лурия и Дельбрюк – мои отцы в науке, то Тимофеев-Ресовский – мой дедушка».

Николай Владимирович, совместно с Б. С. Эфрусси (при поддержке Рокфеллеровского фонда) собрал небольшой международный семинар физиков, химиков, цитологов, генетиков, биологов и математиков, занимавшихся обсуждением фундаментальных проблем генетики и теоретической биологии. Позже неформальные школы по генетике проходили везде, где он работал.

Николай Владимирович был действительным членом (академиком) Германской академии естествоиспытателей в Галле (ГДР) – Леопольдина. Он стал почётным членом Американской академии искусств и наук в Бостоне (США), Итальянского общества экспериментальной биологии, Менделевского общества в Лунде (Швеция), Британского генетического общества в Лидсе (Великобритания).

Он был Почётный член и член-учредитель Всесоюзного общества генетиков и селекционеров им. Н. И. Вавилова (СССР), Научный член Общества Макса Планка (ФРГ). А также действительный член Московского общества испытателей природы, Всесоюзного географического общества, Всесоюзного ботанического общества.

Стал также лауреатом медалей и премий Ладзаро Спалланцани (Италия), Дарвиновской (ГДР), Менделевской (ЧССР и ГДР), Кимберовской (США). Он был действительным членом Лондонского Линнеевского общества. А его единомышленник и соратник по исследованиям Макс Дельбрюк в 1969 году получил Нобелевскую премию по физиологии и медицине.

Шмит, сотрудница Музея естественной истории Берлина отмечала: «Чем больше я изучаю различные документы, дневники, письма, тем больше удивляюсь, насколько широки были научные интересы Тимофеева-Ресовского и на каком высоком уровне он работал во всех направлениях». А биолог Василий Бабков вспоминал, что: «Он владел даром знать о каждой вещи самое главное, а не массу утомляющих подробностей» и отмечал, что тот, будучи автором более 200 работ, при этом существовал на зарплату младшего научного сотрудника.

Николай Владимирович читал несколько циклов лекций по влиянию радиации на организмы и по радиобиологии на физическом факультете Уральского университета. На одной из его лекций побывал академик Андрей Сахаров. Под впечатлением от неё, он обратился к проблемам защиты биосферы и человечества, выступив за запрещение испытаний атомного оружия.

Священник Александр Мень, которому довелось исповедовать Николая Владимировича незадолго до смерти, назвал его «человеком Возрождения».

2000 год по инициативе ЮНЕСКО был объявлен годом Тимофеева-Ресовского.

Коля родился в Москве в 1900 году в семье Владимира Викторовича, инженера путей сообщения и Надежды Николаевны, Тимофеевых-Рясовских. Род по одной линии восходил к петровским дворянам «8-го класса» Тимофеевым, по другой линии – Рясовских (Ресовских) – происходил из духовенства.

Николай учился в Киевской I Императорской Александровской гимназии, а затем в Московской Флёровской гимназии. В 1916—1917— в Московском свободном университете им. А. Л. Шанявского, а в 1917—1922— в 1-м Московском государственном университете. Учился нерегулярно, поскольку воевал в составе Красной армии, переболел тифом. Из-за сложного времени Гражданской войны в стране он так и не получил диплом.

С начала 1920-х годов участвовал в работе неформального семинара, организованного группой С. С. Четверикова в институте Н. К. Кольцова, из которого вышли многие советские генетики.

С 1921—1925 Николай Владимирович был научным сотрудником Института экспериментальной биологии в составе Государственного Научного Института при Наркомземе (ГИНЗ), а также преподавателем биологии на Пречистенском рабочем факультете в Москве. Вскоре, он стал исследователем в институте экспериментальной биологии, а затем ассистентом на кафедре зоологии у проф. Н. К. Кольцова. Преподавал зоологию на биотехническом факультете Практического института в Москве.

Через год работы в генетической лаборатории Института экспериментальной биологии, изучая механизмы проявления генов, Николай Владимирович пришёл к выводу, что единичная мутация может вызывать множественные изменения во внешнем облике организма.

Результатом этого явилось впервые введённое им в радиобиологии понятие «радиобиологический парадокс» обозначающее несоответствие между ничтожным количеством поглощённой энергии ионизирующего излучения и крайней степенью реакции биологического объекта. Одновременно с введением этого понятия в 1920—1930-х годах В. Н. Тимофеев-Ресовский предложил защищать врачей-рентгенологов свинцовыми фартуками.

В 1925 году он был рекомендован Н. К. Кольцовым и Н. А. Семашко для работы у Оскара Фогта, занимавшегося изучением мозга В. И. Ленина, в его лаборатории исследования мозга при Нейробиологическом институте в Берлине. История с затянувшейся немецкой командировкой Николая Владимировича началась со смерти Владимира Ленина, 21 января 1924 года, когда 31 декабря был приглашен О. Фогт известный ученый, занимающийся морфологией нервной системы человека. Позже, под его началом появился Московский филиал Берлинского института мозга, который в дальнейшем трансформировался в Государственный институт мозга Ленина при Ученом комитете ЦИК СССР. Деятельность Института со временем была строго засекречена. В дальнейшем, после исследования микротомических срезов серого вещества Ленина вдоль и поперёк («Препарат №1»), учреждение было переименовано в Институт мозга АМН СССР со значительным расширением функционала и объектов исследования.

О. Фогт, откровенно симпатизировавший Советской России, в первые же месяцы исследований обнаружил, что в мозге Ленина пирамидальные клетки встречаются несколько реже, но они значительно большего размера, чем на препаратах рядового мозга. Эти данные были интерпретированы в пользу гениальности вождя. Ещё в Москве О. Фогта захватила мысль об организации генетических исследований в Берлинском институте мозга Общества кайзера Вильгельма. После консультаций с ведущим советским биологом Николаем Кольцовым, О. Фогт пригласил с собой в Берлин молодого и талантливого Николая Тимофеева-Ресовского, который не сразу согласился на дальнюю поездку. Позже он говорил о причинах согласия так: «…русские обыкновенно ездили учиться чему-нибудь за границу, а меня приглашают не учиться, а наоборот, учить немцев. Это случай такой выдающийся, и Кольцов, и Семашко (народный комиссар здравоохранения РСФСР) меня уговорили…». К тому времени Н. В. Тимофеев-Ресовский уже был признан одним из ведущих специалистов по мутагенезу, он с группой генетика Сергея Четверикова изучал влияние радиоактивности на мутационную изменчивость дрозофилы, а также оценивал естественные мутации в диких популяциях.

Кроме чисто профессиональных качеств, современники отмечали в манерах Тимофеева-Ресовского редкое благородство и бескомпромиссность. Он отлично разбирался в науке и владел двумя языками – французским и немецким. Жена Тимофеева-Ресовского, Елена Александровна Фидлер, была в отдаленном родстве с самим Иммануилом Кантом. Супруга тоже была биологом и по мере сил помогала мужу в научных исследованиях в Институте экспериментальной биологии под руководством профессора Николая Кольцова.

В 1925 году пришло официальное приглашение Общества содействия науке кайзера Вильгельма на имя Н. В. Тимофеева-Ресовского, и он с женой и сыном Дмитрием отправился за границу. Несмотря на плачевное состояние Германии конца 20-х – начала 30-х годов, командировки и исследования щедро оплачивались. Чего нельзя было сказать о Советском Союзе: только единицы исследователей могли себе позволить общаться с мировой научной элитой.

Вначале Николай Владимирович работал научным сотрудником, но вскоре стал руководителем отдела генетики и биофизики в Институте исследований мозга в пригороде Берлина – Бухе. Он за счёт Общества кайзера сумел попасть на семинары Нильса Бора, которые для своего времени были настоящим мейнстримом научного мира.

Есть сведения, что подающего надежды русского исследователя в 1936 году даже приглашали в США в Институт Карнеги. Но он остался работать директором отделения генетики Института мозга в берлинском районе Бух. Нацисты его не трогали, так как не нашли у Тимофеева-Ресовского еврейских корней, а авторитет в научной среде у него тогда был достаточно высок. Да и не было пока у немцев интереса к каким-то там мутациям, вызванными радиоактивным излучением.

В 1930-х годах из четверых братьев Тимофеева-Ресовского трое были арестованы. В 1934 году был арестован Борис, причина и дата его смерти неизвестны, 1 мая 1937 был арестован Владимир, расстрелян 28 февраля 1938 года, тогда же в 1937 году был арестован Виктор, который до 1939 года находился в ссылке. К тому же и с более весомыми фигурами, например, Н. И. Вавиловым, особенно не церемонились. Весной 1937 года советское консульство отказалось в очередной раз продлевать Тимофеевым-Ресовским паспорта – тем самым настоятельно предлагая им вернуться в СССР. Однако, по словам Николая Владимировича, Н. К. Кольцов предупредил его, что по возвращении их скорее всего ждут «большие неприятности». А. Г. Мёллер передал ему из СССР записку от Н. И. Вавилова, что там его ждёт тюрьма или что-то похуже.

И в 1937 году, в самый разгар чисток на родине ученый принял решение не возвращаться в СССР и за что его лишили гражданства. Вполне вероятно, именно это решение спасло ему жизнь.

Нацистский режим даже с нападением на Советский Союз не принял никаких особенных мер в отношении руководителя отделения генетики Института мозга. Во многом это было следствием хороших отношений Николая Владимировича с научной элитой Германии – многие его просто прикрывали, не видя угрозы режиму. Он был знаком с разными ботаниками и зоологами, он дружил с учеными и инженерами, задействованными в нацистском атомном проекте. Учёный курировал в институте программу радиационного мутагенеза, а уже с конца 30-х годов у нацистов интерес к атомной проблеме определенно вырос. Н. В. Тимофееву-Ресовскому даже подарили генератор быстрых нейтронов для продолжения опытов над дрозофилами. Так как Николай Владимирович отказался вернуться в Советский Союз и продолжал жить и работать в гитлеровской Германии, то он был осуждён в СССР за измену Родине как невозвращенец.

Во время Второй мировой войны сын Тимофеева-Ресовского Дмитрий стал членом подпольной антинацистской организации под названием «Берлинский комитет ВКП (б)», созданной Н. С. Бушмановым. Сам Н. В. Тимофеев-Ресовский выдавал различные справки «остарбайтерам», бежавшим с фабрик.

В 1943 году гестапо бросило в концентрационный лагерь Маутхаузен за участие в сопротивлении сына Зубра, Дмитрия, готовившего покушение на Власова и самого Розенберга. Николаю Владимировичу предлагали в обмен на свободу сына участие в программе насильственной стерилизации цыган. Ученый отказался, и его сына 1 мая 1945 года расстреляли за участие в подпольной группе сопротивления.

Н. В. Тимофеев-Ресовский, с трудом переживший горе, не только дождался прихода в Бух советских войск, но ещё и уговорил трех ученых, задействованных в немецком атомном проекте, остаться и не эвакуироваться к американцам. В дальнейшем они: физик К. Циммер, радиохимик Г. Борн и радиобиолог А. Кач, приняли самое непосредственное участие в создании атомного оружия для Советского Союза. Весной 1945 года Тимофеев-Ресовский отказался от предложения перевести свой отдел на запад Германии и сохранил весь коллектив и оборудование до прихода советских войск. В апреле 1945 года советская военная администрация назначила его директором Института исследований мозга в Бухе (после бегства весной 1945 года прежнего директора, профессора Шпатца).

13 сентября 1945 года Николай Владимирович был задержан опергруппой НКВД города Берлина, этапирован в Москву и помещён во внутреннюю тюрьму НКГБ. 4 июля 1946 года Военная коллегия Верховного суда РСФСР приговорила его к 10 годам лишения свободы по обвинению в измене Родине и 5 лет поражения в правах с полной конфискацией имущества. Не учли в приговоре многочисленные научные заслуги, трагедию сына и покровительство беглым военнопленным и остарбайтерам в годы войны.

Он отбывал срок в Самарковском отделении Карлага. Но в 1947 году в связи с работами по созданию атомной бомбы как специалиста по радиационной генетике Н. И. Тимофеева-Ресовского перевели из лагеря на «Объект 0211» (Лаборатория «Б») в Челябинской области (в дальнейшем в составе города Снежинска) для работы по проблемам радиационной безопасности. С 1947 года заведовал биофизическим отделом «Объекта 0211». В начале 1950-х учёного выдвинули на Нобелевскую премию за исследования мутаций, но власти не ответили на запрос Швеции о том, жив ли он.

В 1951 году Николай Владимирович был освобождён из заключения с букетом болезней и стал работать на оборонный комплекс страны заведующим отделом радиобиологии в свердловском НИИ.

В 1955—1964 годах он заведовал отделом биофизики в Институте биологии УФ АН СССР в Свердловске. В сентябре 1957 года близ Кыштымы взорвался резервуар радиоактивных отходов. Эта авария известна как «малый уральский Чернобыль». Тимофеев-Ресовский тогда работал на Урале в особой «Лаборатории Б», где возглавлял биофизический отдел. Он смог защитить территории от радиационного загрязнения, организовав специальные каскады водоемов, засаженных растениями, которые накапливают и выводят радиоизотопы. Для работы в радиационно загрязненных местах Николай Владимирович изобрел особые таблетки – комплексоны. Они связывают в организме свободные радикалы, которые образуются в результате ионизации клеток и представляют главную опасность.

Позже он предложил использовать гигантскую загрязненную зону («плевок», как он её называл) как полигон для исследований последствий радиоактивного заражения. Проект сначала был одобрен, но без участия «неблагонадежного» автора. В результате институт так и не был создан. «Если бы послушались Тимофеева-Ресовского, Россия, Украина, Белоруссия и весь мир не получили бы Чернобыля…», – говорил писатель Даниил Гранин в фильме Елены Саканян «Любовь и защита», посвященном ученому.

Н. В. Тимофеев-Ресовский работал также на биостанции, основанной им на озере Большое Миассо?во в Ильменском заповеднике. В декабре 1957 года первый раз защитил докторскую диссертацию в Ботаническом институте АН СССР в Ленинграде, однако она не была утверждена ВАК. В 1963 году второй раз защитил докторскую диссертацию уже по совокупности работ в Свердловске, докторский диплом был получен в 1964 году только после смещения Н. С. Хрущёва и реабилитации генетики как науки.

В 1964—1969 годах Николай Владимирович уже в Обнинске, возглавил Отдел общей радиобиологии и радиационной генетики Института медицинской радиологии АМН СССР. С 1969 года работал консультантом в Институте медико-биологических проблем в Москве.

В 1987 году после публикации романа Даниила Гранина младший сын Н. В. Тимофеева-Ресовского, Андрей, физик и сотрудник Института физики металлов УрО РАН, а также представители научной общественности потребовали реабилитации выдающегося учёного-генетика. 4 февраля 1991 года Прокуратура СССР отменила постановление Главной военной прокуратуры об измене Родине на основании того, что вывод о проведении Н. В. Тимофеевым-Ресовским научных исследований, имеющих военное значение, недостаточно аргументировано. Николай Владимирович был реабилитирован лишь в июне 1992 года Верховным судом РФ.

И как воспоминал академик АН ГДР Роберта Ромпе: «…он был человек православный, и всегда руководствовался только христианскими идеями. То, что Тимофеев спасал евреев, и не только евреев, – это факт! То, что он помогал своему сыну Фомке, который как раз состоял в [антифашистской] организации, – это факт! Он прятал у себя в подвале беглых советских военнопленных – это факт!…»

Незадолго до смерти Н. В. Тимофеева-Ресовского, протоиерей Александр Мень посетил его в больнице, исповедал и причастил. И как считал протоирей: «…он сохранил себя личностью, могучей, независимой, светлой, утверждающей личностью. Вот мне представляется, что таким должен быть христианин. В нём было смирение большого ученого и открытость человека, который многое пережил… Он был действительно тот светлый христианин, который нам рисуется, когда мы думаем о самых крупных личностях в истории».

В память о нём установлена в Челябинске, а также в Обнинске памятная доска на доме, в котором жил Н. В. Тимофеев-Ресовский. Биография учёного была положена в основу документального романа Даниила Гранина «Зубр». История лаборатории в Берлин-Бухе положена в основу романа Элли Вельт (Elly Welt) «Berlin Wild», где все участники, хотя и вполне узнаваемые, выведены под вымышленными именами. В фонотеке в городе Пущино-на-Оке и в Отделе устной истории Фундаментальной библиотеки МГУ хранятся собрания магнитофонных записей с устными рассказами Н. В. Тимофеева-Ресовского, многие из которых опубликованы в виде воспоминаний.

Учреждена медаль «Биосфера и человечество» имени Н. В. Тимофеева-Ресовского. Малая планета (астероид) 3238 Timresovia (1975 VB9), открытая советским астрономом Н. С. Черных 8 ноября 1975года, была названа в честь Николая Владимировича «Тимресовия».




Н. И. Вавилов

(1887—1943)


Отечественный учёный Николай Иванович Вавилов, генетик, ботаник, селекционер, химик, географ, общественный и государственный деятель. Он был создателем учений о мировых центрах происхождения культурных растений и иммунитете растений, закона гомологических рядов в наследственной изменчивости организмов. А также создателем сети научных учреждений по биологии, смежным наукам и живущий мечтой избавить человечество от голода.

Николай Иванович, академик АН СССР, АН УССР и ВАСХНИЛ стал основателем учения об структурном и химическом иммунитете растений, положившего начало изучению его генетической природы. Он считал, что устойчивость против паразитов выработалась в процессе эволюции растений в центрах их происхождения на фоне длительного (в течение тысячелетий) естественного заражения возбудителями болезней и других процессов.

Учение о центрах происхождения культурных растений сформировалось у него на основе идей Чарлза Дарвина. В результате анализа уникальных материалов о мировых растительных ресурсах он выделял 7 основных географических центров происхождения культурных растений: 1. Центральноамериканский, 2. Южноамериканский, 3. Средиземноморский, 4. Переднеазиатский, 5. Абиссинский, 6. Среднеазиатский, 7. Индостанский. А вскоре – и Юго-восточно-азиатский, и Восточно-азиатский. Выделены были также новые центры: Австралийский, Североамериканский, Европейско-Сибирский.

Среди других достижений Н. И. Вавилова можно назвать учение о виде как системе, имеющей внутривидовые таксономические и эколого-географические классификации.






Николай Иванович Вавилов,

создатель учений о мировых центрах происхождения культурных растений, основатель учения о структурном и химическом иммунитете организма, его генетической природы, а также закона гомологических рядов в их наследственной изменчивостью



В работе «Закон гомологических рядов в наследственной изменчивости» при исследовании изменчивости у близких групп растений были обнаружены наличие наследственной повторяемости, что давало возможность делать прогнозы с точки зрения селекционной работы. Открытие Н. И. Вавиловым закона гомологических рядов по значению в науке сравнивается с открытием Д. И. Менделеевым периодической системы химических элементов. Опубликованию закона предшествовала огромная работа по изучению Н. И. Вавиловым и его сотрудниками тысяч сортов в течение восьми лет, с 1913 по 1920 год. Был выявлен ряд закономерностей: первая закономерность, это тождество рядов морфологических и физиологических свойств растений, …вторая закономерность заключалась в полиморфизме их.

На I-ом Всероссийском съезде по прикладной ботанике 1923 году Вавилов включил в работу «Новейшие успехи в области теории селекции» обсуждение закономерностей проявления сортовых различий у видов и родов, высказав, что: «…мы предугадывали существование тех или иных форм, а затем и обнаруживали их…». Николай Иванович отмечал, что «…общие ряды изменчивости свойственны иногда и очень отдалённым, генетически не связанным семействам». В результате действия естественного отбора, летальных сочетаний генов и вымирания видов выяснилось, что закон справедлив не только по отношению к морфологическим признакам, предвидя уже установленные ряды»: «…не только будут пополняться недостающими звеньями в соответствующих клетках, но и будут развиваться, в особенности в отношении их физиологических, анатомических и биохимических признаков».

Несмотря на то, что первоначально закон был сформулирован на основе изучения преимущественно культурных растений, позднее, рассмотрев явление изменчивости у грибов, водорослей и животных, Н. И. Вавилов пришёл к выводу, что закон носит всеобщий характер и проявляется «не только у высших, но и у низших растений, равно как и у животных».

Прогресс генетики оказал значительное влияние на дальнейшее развитие формулировки закона. Позже было установлено, что: «…и близкие виды могут при наличии сходных внешне признаков характеризоваться многими различными генами». Н. И. Вавилов отмечал, что в 1920 году уделил «мало… внимания роли отбора», сосредоточив основное внимание на закономерностях изменчивости. Это замечание отнюдь не означало забвения теории эволюции, ибо, как подчёркивал сам учёный, уже в 1920 году.

Н. В. Вавилов рассматривал сформулированный им закон как вклад в популярные в то время представления о закономерном характере изменчивости, лежащей в основе эволюционного процесса и открытый закон: «…прежде всего представлял формулу точных фактов, основанных всецело на эволюционном учении…».

Он стал президентом, вице-президентом ВАСХНИЛ, президентом Всесоюзного географического общества. Был основателем и директором Всесоюзного института растениеводства, директором Института генетики АН СССР. Стал членом Экспедиционной комиссии АН СССР, коллегии Наркомзема СССР, президиума Всесоюзной ассоциации востоковедения, Центрального исполнительного комитета СССР, Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, а также членом Императорского Православного Палестинского Общества.

Николай Иванович был организатором и участником ботанико-агрономических экспедиций, охвативших большинство континентов (кроме Австралии и Антарктиды), в ходе которых выявил древние очаги формообразования культурных растений. Создал учение о мировых центрах происхождения культурных растений. Обосновал учение об иммунитете растений, открыл закон гомологических рядов в наследственной изменчивости организмов. Внёс существенный вклад в разработку учения о биологическом виде. Под руководством Н. И. Вавилова была создана крупнейшая в мире коллекция семян культурных растений. Он заложил основы системы государственных испытаний сортов полевых культур. Сформулировал принципы деятельности главного научного центра страны по аграрным наукам, создал сеть научных учреждений в этой области.

Им было организовано 180 ботанико-агрономических экспедиций по всему миру, принёсших «мировой науке результаты первостепенной значимости, а их автору – заслуженную славу одного из наиболее выдающихся исследователей и путешественников современности». Результат вавиловских научных экспедиций – создание уникальной, самой богатой в мире коллекции культурных растений, насчитывавшей в 1940 году более 250 тысяч образцов. Эта коллекция нашла широкое применение в селекционной практике, стала первым в мире важным банком генов, а научные работы Н. И. Вавилова продолжают активно цитироваться и в настоящее время.

Коля Вавилов родился в Москве на Средней Пресне в семье Иван Ильича и Александры Михайловы Вавиловых. Сыновьям нищего крестьянина из глубинки, сделавшего фантастическую купеческую карьеру в Москве, было дано хорошее образование в надежде передать им дело отца. Но Иван Ильич не стал препятствовать детям, когда они избрали научное поприще. Подобных самородков, подготовивших взлет России в начале XX века, было немало, в том числе и в научном сообществе.

Из воспоминаний братьев, которые обожали мать: она была добрым, обаятельным человеком, образцовой хозяйкой. А её любимец, младший Сергей, писал: «Мать замечательная, редкостная по нравственной высоте… окончила только начальную школу, и весь смысл жития её была семья… Мать любил я всегда глубоко… Мало таких женщин видел я на свете!» Всего в семье было семеро детей, однако трое из них умерли в детстве. Старшая сестра Александра – врач, организовала санитарно-гигиенические сети в Москве. Младший брат Сергей Вавилов – физик, участвовал в Первой мировой войне; академик Академии наук СССР, основатель научной школы физической оптики в СССР; возглавлял Академию наук СССР в 1945—1951 годах; умер от инфаркта. Младшая сестра Лидия – микробиолог, умерла от чёрной оспы, которой заразилась во время экспедиции.

С раннего детства Коля был предрасположен к естественным наукам. В числе его детских увлечений были наблюдения за животным и растительным миром. У отца была большая библиотека, в которой были редкие книги, географические карты, гербарии.

Из-за незнания латинского языка Николай не смог поступить в Московский университет, где требовалось сдать вступительный экзамен по латыни. По воле отца Николай поступил в Московское коммерческое училище, по окончании которого в 1906 году поступил в Московский сельскохозяйственный институт на агрономический факультет. Занимался он у таких учёных, как Н. Н. Худяков и Д. Н. Прянишников. В 1908 году он участвовал в студенческой экспедиции по Северному Кавказу и Закавказью, а летом 1910 года прошёл агрономическую практику на Полтавской опытной станции, получив, по собственному признанию, что для него: «… это был импульс для всей дальнейшей работы». На заседаниях институтского кружка любителей естествознания Вавилов выступал с докладами «Генеалогия растительного царства», «Дарвинизм и экспериментальная морфология». За время обучения в институте склонность Н. Вавилова к исследовательской деятельности проявлялась неоднократно, итогом обучения стала дипломная работа о голых слизнях, повреждающих поля и огороды в Московской губернии. Она была удостоена премии Московского политехнического музея.

От брака с Екатериной Николаевной Сахаровой – Вавилова В этом браке в 1918 году родился его первый сын – Олег, который окончил физический факультет МГУ, защитил кандидатскую диссертацию, но вскоре после этого погиб при альпинистском восхождении на Кавказе.

В 1917 году в Саратове Николай Иванович познакомился со студенткой Еленой Барулиной, которая участвовала во многих инициативах своего учителя. Так, Елена Барулина принимала участие в экспедиции Вавилова по юго-востоку России, которая была организована в августе 1920 года. Сразу же после экспедиции Николай Вавилов принялся за книгу «Полевые культуры Юго-Востока», для которой Е. И. Барулина написала статью «Дыни Юго-Востока», она была биологом, доктором сельскохозяйственных наук, его единомышленником. Вскоре Елена Ивановна стала его женой. В этом браке родился (1928) второй сын, Юрий – физик-ядерщик, доктор физико-математических наук, впоследствии много сделавший для поиска и публикации сведений об отце.

По окончании института в 1911 году Н. И. Вавилов был оставлен для подготовки к профессорскому званию на кафедре частного земледелия, которую возглавлял Д. Н. Прянишников. Был прикомандирован к Селекционной станции института, которой руководил селекционер Д. Л. Рудзинский, где начал исследование иммунитета культурных растений к паразитическим грибам. Одновременно преподавал в институте и на Голицынских высших женских сельскохозяйственных курсах.

С целью более широкого ознакомления с систематикой и географией культурных злаков и их болезней в течение 1911—1912 годов Николай Вавилов прошёл стажировку в Санкт-Петербурге, в Бюро прикладной ботаники, а также в бюро по микологии и фитопатологии.

В 1913 году Вавилов был направлен за границу для завершения образования. Во Франции в фирме Вильморенов он знакомился с новейшими достижениями селекции в семеноводстве, в Йене (Германия) работал в лаборатории Эрнста Геккеля, а в Мертоне (Англия) – до 1914 года в генетической лаборатории Института садоводства имени Джона Иннеса под руководством одного из крупнейших генетиков того времени профессора Уильяма Бейтсона, где продолжил исследование иммунитета хлебных злаков, и в лаборатории генетики Кембриджского университета у профессора Реджиналда Паннета (англ. Reginald Punnett).

В 1915 году Николай Вавилов начал заниматься изучением иммунитета растений. Изданная в 1919 году монография «Иммунитет растений к инфекционным заболеваниям» содержала критический анализ мировой литературы и результаты собственных исследований.

Из-за дефекта зрения (в детстве он повредил глаз) Вавилов был освобождён от военной службы, но в 1916 году его привлекли в качестве консультанта по вопросу массового заболевания солдат русской армии в Персии. Он выяснил причину заболевания, указав на то, что в местную муку попадают частицы семян плевела опьяняющего, а с ним гриб Stromatinia temulenta, который вырабатывает алкалоид темулин – вещество, способное вызвать серьёзное отравление с возможным летальным исходом. Решением проблемы стал запрет на употребление местных продуктов, провизию стали завозить из России, в результате чего болезнь была остановлена.

Н. И. Вавилов, получив у военного руководства разрешение на проведение экспедиции, отправился вглубь Ирана, где занимался исследованием и сбором образцов злаков. Учёный пришёл к выводу, что иммунитет растений зависит от условий среды, в которой изначально формировался данный вид. зародились мысли о закономерности наследственной изменчивости. Он проследил изменения видов ржи и пшеницы от Ирана до Памира В результате он сделал вывод, что горные «изоляторы» вроде Памира служат очагами зарождения культурных растений.

В 1917 году Николай Иванович был избран помощником Р. Э. Регеля, заведующего Отделом прикладной ботаники, который признался, что: «… в лице Вавилова мы привлечём в отдел прикладной ботаники молодого талантливого учёного, которым ещё будет гордиться русская наука». В том же году Н. И. Вавилов был приглашён возглавить кафедру генетики, селекции и частного земледелия саратовских Высших сельскохозяйственных курсов и в июле переехал в Саратов, где до 1921 года он был профессором агрономического факультета Саратовского университета. Наряду с чтением лекций учёный развернул экспериментальное изучение иммунитета различных сельскохозяйственных растений, в первую очередь хлебных злаков. Им было исследовано 650 сортов пшеницы и 350 сортов овса, а также другие, незлаковые, культуры; проведён гибридологический анализ иммунных и поражаемых сортов, выявлены их анатомические и физиологические особенности. Он начал обобщать данные, накопленные во время экспедиций и исследований. В 1919 году Н. И. Вавилов создал учение об иммунитете растений, раскрытого в изданной монографии «Иммунитет растений к инфекционным заболеваниям».

В 1920 году Николай Иванович возглавляя оргкомитет III Всероссийского съезда по селекции и семеноводству в Саратове, выступил на нём с докладом «Закон гомологических рядов в наследственной изменчивости». Доклад был воспринят слушателями как крупнейшее событие в мировой биологической науке.

В годы преподавания в Саратове он организовал изучение юго-восточных губерний европейской России (Астраханской, Царицынской, Самарской и Саратовской), послужившее основой для опубликования в 1922 году его книги «Полевые культуры Юго-Востока».

В 1920-е годы, по инициативе Николая Ивановича, была создана Народным комиссариатом земледелия РСФСР сеть опытных селекционных станций, явившихся отделениями Государственного института опытной агрономии. В 115 отделениях и опытных станциях, в различных почвенно-климатических условиях СССР – от субтропиков до тундры и заполярного края – шло изучение и испытание разных форм полезных растений.

В 1920 году Сельскохозяйственный учёный комитет, во главе с его председателем В. И. Ковалевским, избрал Николая Вавилова заведующим Отделом прикладной ботаники и селекции Комитета в Петрограде, и в январе 1921 года он почти со всеми своими саратовскими учениками покинул Саратов. Научная работа на новом месте началась с большим размахом. Постановлением Коллегии Наркомзема РСФСР в 1922 году Сельскохозяйственный учёный комитет был преобразован в многоотраслевой Государственный институт опытной агрономии (ГИОА), который в 1923 возглавил Н. И. Вавилов. Задачами института стали исследование важнейших проблем сельского хозяйства, лесного дела и рыбоводства, усовершенствование системы земледелия, подбор культур и сортов, разработка способов борьбы с вредителями и болезнями, селекция домашних животных, почвенно-климатическое изучение территории РСФСР. Голод в Поволжье 1921—1922 годов заставил российских учёных изменить направление исследований.

Н. В. Вавилов и А. А. Ячевский получили от Американского Фитопатологического общества приглашения принять участие в Международной конференции по болезням хлебных злаков (19—22 июля 1921 года, Северная Дакота, США). Во время поездки в США, продолжавшейся три месяца, Вавилов подготовил расширенный вариант закона гомологических рядов, который был опубликован в журнале «Journal of Genetics». Кроме того, во время той же поездки Вавилов основал в Нью-Йорке отделение Отдела прикладной ботаники, руководителем которого стал геоботаник, флорист и энтомолог Д. Н. Бородин В США Вавилов посетил ведущие генетические и селекционные лаборатории, ознакомился с новейшей литературой в библиотеках, вёл переписку с американскими учёными, сделал необходимые закупки, проведя аналогичную работу в Канаде. На обратном пути Николай Иванович посетил Англию, Францию, Германию, Голландию, Швецию и Данию, встречаясь в них с известными генетиками и селекционерами. Так, например, в 1922 году в Голландии он встретился с Гуго де Фризом (основателем мутационной теории).

Ознакомившись с научными изысканиями Де Фриза, Н. В. Вавилов, вернувшись в Россию в конце марта 1922 года выступил за вовлечение науки в создание сортовых ресурсов страны, продолжил расширение Отдела прикладной ботаники, стремясь превратить его в крупный центр сельскохозяйственной науки, приглашал учёных из других городов. Работа была направлена на выявление мирового разнообразия культурных растений с целью его дальнейшего использования для нужд страны.

Отдел прикладной ботаники и селекции в 1924 был реорганизован во Всесоюзный институт прикладной ботаники и новых культур, а в 1930 – во Всесоюзный институт растениеводства (ВИР), руководителем которого Николай Иванович оставался до августа 1940.

С 1924 по 1927 год был проведён ряд внутрисоюзных и зарубежных экспедиций – Афганистан (Н. В. Вавилов вместе с Д. Д. Букиничем первыми из европейцев проникли в Нуристан – высокогорную провинцию Афганистана, в то время закрытую для иноземцев), Средиземноморье, Африка, в ходе которых учёный продолжал пополнять коллекцию образцов и изучение очагов возникновения культурных растений.

Н. И. Вавилов в воспоминаниях отмечал, что: «…путешествие было, пожалуй, удачное, обобрали весь Афганистан, пробрались к Индии, Белуджистану, были за Гиндукушем. Около Индии добрели до финиковых пальм, нашли прарожь, видел дикие арбузы, дыни, коноплю, ячмень, морковь. Четыре раза перевалили Гиндукуш, один раз по пути Александра Македонского. … Собрал тьму лекарственных растений…». Отчёт об экспедиции объёмом 610 страниц стал основой книги «Земледельческий Афганистан», написанной им совместно с Д. Д. Букиничем.

За экспедицию в Афганистан Географическое общество СССР присудило Николаю Вавилову золотую медаль имени Н. М. Пржевальского – «за географический подвиг». В 1925 году последовали экспедиции в Хивинский оазис и другие сельскохозяйственные районы Узбекистана. В последующие годы Н. И. Вавилов совершил экспедицию по странам Средиземноморья. Исследовательские работы им были проведены в Алжире, Тунисе, Марокко, Ливане, Сирии, Палестине, Трансиордании, Греции, Италии, Сицилии, Сардинии, Крите, Кипре, южной части Франции, Испании, Португалии, затем во Французском Сомали, Абиссинии и Эритрее. На обратном пути учёный ознакомился с земледелием в горных районах Вюртемберга (Германия). Караванные и пешие маршруты в этой экспедиции составили около 2 тысяч км. Собранный семенной материал, исчислялся тысячами образцов.

Ещё в середине 1920-х годов Н. В. Вавилов сформулировал представления о географических центрах происхождения культурных растений, а в 1926 году он опубликовал труд: «Центры происхождения культурных растений», за который ему была присуждена Премия имени В. И. Ленина. Теоретический труд учёного дал научную основу для целенаправленных поисков полезных растений, был использован в практических целях.

В 1927 году Н. В. Вавилов выступил на V Международном генетическом конгрессе в Берлине с докладом «О мировых географических центрах генов культурных растений», на конференции экспертов по сельскому хозяйству в Международном аграрном институте в Риме – с докладом «Географические опыты по изучению изменчивости культурных растений в СССР». Конференция приняла решение присудить Николаю Ивановичу Золотую медаль за его работы по географическим посевам и постановила ввести географические посевы по системе Вавилова в мировом масштабе.

Как отмечает историк В. Д. Есаков: «Длительное отсутствие научного руководителя, вызванное проведением экспедиции в страны Средиземноморья, в которой Вавилов пробыл с июня 1926 по август 1927 года, привело к критике избранных исследовательских направлений, к упрёкам в отрыве от практики…». В результате, Н. И. Вавилов ставит вопрос об отходе от руководства институтом, считая, что: «… экспедиции Института во все части земного шара я считаю гордостью, а не академической прихотью, как это было заявлено на одном из заседаний, и не сомневаюсь, что в истории агрономических исследований они будут поставлены нашему учреждению на плюс, а не на минус». В 1929 году Вавилов с целью изучения особенностей сельского хозяйства совершил экспедиции в страны Восточной Азии: вместе с М. Г. Поповым – в северо-западную часть Китая – Синьцзян, а в одиночку – в Японию, на Тайвань и в Корею.

В 1929 году он был назначен президентом Всесоюзной академии сельскохозяйственных наук имени В. И. Ленина (ВАСХНИЛ), организованной на базе Государственного института опытной агрономии, который Вавилов возглавлял с 1923 года. Здесь он направил свою энергию на организацию системы научных институтов сельскохозяйственного профиля. За первые три года работы Вавилова на этом посту были созданы институты зернового хозяйства на Северном Кавказе, в Сибири, на Украине и юго-востоке европейской части страны, появились институты овощного хозяйства, плодоводства, прядильных лубо-волокнистых растений, картофельного хозяйства, риса, виноградарства, кормов, субтропических культур, лекарственных и ароматических растений и другие – всего около 100 научных учреждений. Всесоюзный институт растениеводства стал одним из головных институтов новой академии.

В 1930 году, Н. И. Вавилов возглавил Генетическую лабораторию АН СССР в Ленинграде, а вскоре она была преобразована в Институт генетики АН СССР, который он возглавлял с 1934г. до 1940г., вплоть до своего ареста.

В 1930 году учёный организовал II Международный конгресс почвоведов в Москве, участвовал (по приглашению Корнельского университета, США) в Международной конференции по сельскохозяйственной экономике, а после неё совершил экспедицию по американскому континенту: он объехал все южные штаты США от Калифорнии до Флориды, пересёк двумя маршрутами горные и равнинные районы Мексики, Гватемалу.

На V Международном ботаническом конгрессе, проведённом в 1930 году в Кембридже, учёный выступил с докладом «Линнеевский вид как система». Он выступал также на IX Международном конгрессе по садоводству в Лондоне.

В начале 1930-х годов, будучи уже академиком и крупным научным руководителем, Н. И. Вавилов поддержал работы молодого агронома Т. Д. Лысенко, сотрудника Всесоюзного института селекционного воздействия низких положительных температур на семена. В 1931 году на совещании в Наркомземе Вавилов выступил с докладом «Новые пути исследовательской работы по растениеводству», в котором был затронут вопрос об исследовании вегетационного периода растений и возможного сокращения этого периода. Были упомянуты работы Х. А. Алларда и В. В. Гарнера, Г. С. Зайцева, в том числе Т. Д. Лысенко (из генетического института в Одессе) по яровизации – превращению озимых культур в яровые путём предпосевного. Преимуществом его экспериментов Николай Иванович считал возможность управления продолжительностью вегетационного периода и что предложенный метод будет эффективным в селекции, что позволит полнее использовать мировую коллекцию полезных растений ВИРа для выведения путём гибридизации высокопродуктивных, устойчивых к заболеваниям, засухе и холоду культурных растений. В частности, одним из главных преимуществ яровизации Вавилов считал её потенциальное использование в селекционных работах как возможное средство синхронизации цветения растений, которые не вызревали в климате Советского Союза (проблема, которую пытался решить коллектив Вавилова).

Выступая на VI Международном генетическом конгрессе в США в 1932 году, Н. И. Вавилов заявил, что: «…замечательное открытие, недавно сделанное Т. Д. Лысенко в Одессе, открывает новые громадные возможности для селекционеров и генетиков… Это открытие позволяет нам использовать в нашем климате тропические и субтропические разновидности…»

В 1932 году Н.И.Вавилова избрали вице-президентом VI Международного конгресса по генетике, проведённого в Итаке. На нём была представлена коллекция ВИРа, собранная во время последней американской экспедиции. После конгресса он объехал ряд провинций Канады и затем полгода обследовал земледельческие районы стран Центральной и Южной Америки: Сальвадора, Коста-Рики, Никарагуа, Панамы, Перу, Боливии, Чили, Аргентины, Уругвая, Бразилии, Тринидада, Кубы, Пуэрто-Рико и других, всего – 17 стран.

В итоге были опубликованы: «Труды по прикладной ботанике, генетике и селекции», начали издаваться многотомные сводки «Культурная флора СССР» и «Биохимия культурных растений», было издано руководство «Теоретические основы селекции растений» (1935), «Руководство по апробации сельскохозяйственных культур», большое количество сборников и монографий. Н. В. Вавилов создал целую школу исследователей культурных растений, заслужившую признание в мировой науке.

Но с 1934 года Николаю Ивановичу был запрещён выезд за границу, было отменено намечавшееся празднование 10-й годовщины создания ВИР и 25-летия его собственной научной и общественной деятельности. На заседании СНК СССР работу ВАСХНИЛ признали неудовлетворительной.

На XXX юбилейных Вавиловских чтениях, сын Николая Ивановича Вавилова рассказал об отношениях между братьями Вавиловыми и о бедствиях, которые принес их семье диктатура «века-волкодава», погубившая несметное число талантов России.

Он отмечал, что отец имел твердый характер, был смел и решителен, и нередко защищал младшего брата Сергея от пресненских мальчишек, вступая за него в драку. Николай, сильно влиял на интеллектуальное развитие Сергея в период его детства и юности. Он много читал и рассказывал ему содержание интересных книг, например, повесть о Петре Великом. Сергей под влиянием брата начал ставить химические опыты и посещать лекции крупных ученых в Народном университете Шанявского.

Сергей Иванович в своей автобиографии писал, что: «Естествоиспытателем с широкими интересами и горизонтами я стал вполне годам к пятнадцати. Я прочитал Тимирязева, Мечникова, обзавелся определителями растений. Принимал я большое участие в микробиологических опытах Николая». По примеру брата он устроил домашний литературный и философский кружок: «Обсуждали классиков. Например, трилогию А. К. Толстого…». Сергей самостоятельно, по совету брата, изучил еще в коммерческом училище латинский язык, который был необходим при поступлении в Московский университет, в результате был принят на физико-математический факультет.

Судьба Сергея Ивановича была полна глубочайшего драматизма: его старший брат академик Николай Иванович Вавилов, не менее прославленный ученый, биолог, пал жертвой политических репрессий в 1943 году в расцвете блистательной научной карьеры.

Как отмечал один из биографов С. И. Вавилова, профессор Л. В. Левшин, «…всю жизнь братья были очень близки между собой, а также проявляли трогательную взаимную заботу». Любимый ученик Сергея Ивановича, выдающийся физик, нобелевский лауреат И. М. Франк писал о Вавиловых: «Они, братья, были очень дружны и чрезвычайно высоко ценили талант друг друга».

В журнале «Вопросы истории естествознания и техники» №2, 2004 г. впервые опубликованы его дневники, связанные с арестом и гибелью любимого брата: «26 октября 1943 г., Йошкар-Ола. Получил приглашение в НКВД. Пришла бумага относительно Николая о его смерти 26 января в Саратове. Прочел и расписался. Последняя тоненькая ниточка надежды оборвалась. Надо понять полностью – Николай умер. Опасаюсь, что сойду с ума. Смерть Николая поставила последнюю точку в той пронзительной, безотрадной картине».






Сергей Иванович Вавилов,

крупный учёный, организатор науки и основатель научной школы физической оптики в СССР, открывший излучение сверхсветовых электронов, президент Академии наук



Целью его письма Сталину в 1949г. была просьба о посмертной реабилитации брата, без которой Сергей Иванович отказывался оставаться на посту президента Академии наук (1945—1951). В нём говорилось, что только помощь и поддержка Николая позволили ему стать крупным ученым, широко известным как своими достижениями в области оптики, так и деятельностью по организации науки. Внезапная преждевременная, в 59 лет, кончина Сергея Ивановича, вне всякого сомнения, связана с чрезвычайно тяжелыми переживаниями в связи с арестом и гибелью горячо любимого брата.

Только безвременная кончина не позволила С. И. Вавилову, лауреату четырёх Сталинских премий, получить Нобелевскую премию по физике за открытие излучения сверхсветовых электронов – она была вручена его ученику П. А. Черенкову и И. М. Франку вместе с теоретиком И. Е. Таммом.

Николай Иванович Вавилов скончался в заключении от упадка сердечной деятельности на фоне воспаления лёгких и общего истощения организма. Учёный был арестован в 1940 году по ложному доносу и незаконно обвинён во вредительстве, связях с оппозиционными политическими группами, и приговорён к расстрелу, который впоследствии был заменён 20-летним сроком заключения. В 1955 году Николай Иванович был посмертно реабилитирован как жертва Сталинских репрессий.

В истории нашего Отечества, в нашей памяти и памяти наших потомков имена братьев Николая и Сергея Вавиловых, гордости отечественной и мировой мысли, будут неразрывно связаны. Их имена носят улицы, Вузы, учреждения нашей страны.




Глава 2.

Человек и космос



Это был настоящий прорыв человека в предверие Вселенной и всё человечество, 12 апреля 1961г., отмечала первый в мире выход в Космос на корабле-спутнике нашего соотечественника Ю. А. Гагарина.

История результатов исследований и их выводы давали понимание масштаба влияния закономерностей Вселенной на организм человека, как части её и приближали мечту о межпланетных экспедициях. Среди отечественных исследователей с мировым именем, внёсших свой вклад в развитие Эры космонавтики, в основу науки о космическом мировоззрении, о Человеке на планете Земля и в Космосе с её тайнами, загадками, были:

• К. Э. Циолковский

• В. И. Вернадский.

• Ф. А. Цандер

• Ю. В. Кондратюк

• С. П. Королёв

• А. Л. Чижевский

• В. Казначеев

• Н. А. Агаджанян

• Я. И. Колтунов




К. Э. Циолковский

(1857—1935)


Отечественный учёный Константин Эдуардович Циолко?вский, гениальный мыслитель, разрабатывавший теоретические вопросы космонавтики и занимавшийся философскими проблемами человека в Космосе, а также вопросами освоения его.

Константин Эдуардович, получив звание народного учителя, преподавал математику и физику в училищах Боровска и Калуги, одновременно пытаясь заинтересовать научное сообщество своими проектами аэропланов и цельнометаллического дирижабля, а впоследствии – и ракетной техники. Он стремился к диалогу с современниками, публикуя за свой счёт множество трудов, в том числе посвящённых нравственным взаимоотношениям Человека и Космоса, обоснованию идеи космического пантеизма.

К. Э. Циолковский за учительские успехи был награждён орденом Св. Станислава третьей степени, а в 1920 году был принят членом Русского общества любителей мироведения. Он удостоился персональной пенсии советского правительства и был награждён орденом Трудового Красного Знамени.

В своих научно-фантастических произведениях он отразил свои размышления и мечты («Грёзы о земле и небе», «Приключения атома» «Люди Вселенной», «Космическая философия» и др.), будучи сторонником и пропагандистом идей освоения космического пространства, предлагал заселить Космос с использованием орбитальных станций. Константин Эдуардович выдвинул идеи космического лифта, поездов на воздушной подушке. Считал, что развитие жизни на одной из планет когда-нибудь достигнет такого могущества и совершенства, которое позволит преодолеть силы тяготения и распространить жизнь Землян по всей Вселенной.

Необходимым этапом к расселению человечества в Космосе Константин Эдуардович считал духовное возвышение, преодоление низменных страстей, жизнь – защищённой великой нравственной силой души и разумом, которые позволят осуществить «рациональное умиротворённое существование». Эта идея послужила для него ведущим стимулом для разработки ракетно-космической техники.






Константин Эдуардович Циолковский,

мыслитель, опередивший своё время,основатель теоретической космонавтики и возможности выхода в открытый

Космос



Основные его научные труды – по аэронавтике, ракето-динамике и космонавтике – начинались с использования математического аппарата для решения поставленных задач. К. Э. Циолковский обосновал использование ракет для полётов в космос и ещё в 1920-е годы пришёл к выводу о необходимости использования «ракетных поездов» – прототипов многоступенчатых ракет; осмысливал вопросы выживания человека в невесомости при длительных космических перелётах. Константин Эдуардович Циолковский был мыслителем, опередивший своё время.

Костя родился в селе Ижевское, Спасского уезда в семье Э. И. Циолковского и М. И. Юмашевой, которая была татарского происхождения. А Эдуард Васильевич – из рода шляхтичей Циолковских герба Ястржембец, который упоминался с 1697 года в Циолково Плоцкого воеводства, был дворянского происхождения. Это позволило отцу Кости окончить Лесной институт в звании прапорщика второго разряда и служить в Лесной конторе делопроизводителем, позднее преподавать естествознание в гимназии г. Рязани. Коллеги-чиновники считали его «красным» и вольнодумцем. Материальное положение было трудным. Домашним воспитанием и первоначальным образованием детей занималась мать, Мария Ивановна, которую юный Константин считал очень способной и образованной женщиной. Мальчик выучился читать самостоятельно в возрасте семи лет по «Сказкам» Афанасьева. Костя отличался физической активностью. Привлекали его естественные науки и техника: в восьмилетнем возрасте мать подарила ему игрушечный аэростат из коллодиума, наполняемый водородом; он также увлекался запусками воздушных змеев, к которым могла быть привязана коробочка с тараканом и многое другое.

Однажды мальчик сильно простудился, катаясь зимой на санках, заболевание перешло в тяжёлую скарлатину и вследствие осложнений он почти полностью оглох. Эта трагедия определила развитие и особенности личности его на всю дальнейшую жизнь.

Костя не получил систематического образования (проучился с 12 лет в Вятской гимназии четыре года, а три года занимался самообразованием). Он вспоминал: «Последствия болезни – отсутствие ясных слуховых ощущений, разобщение с людьми, унижение калечеством – сильно меня отупили. Братья учились, я не мог. Было ли это последствием отупения или временной несознательности, свойственной моему возрасту и темпераменту, я до сих пор не знаю». Однако навыки самообразования и уважения к теоретическому знанию Циолковскому были привиты именно в гимназии. Тем не менее, судя по сохранившимся журналам, Константин отличался живостью характера, неоднократно подвергался дисциплинарным взысканиям.

Результатом изоляции стало более или менее бессистемное самообразование, которым Циолковский усердно занимался начиная с 14- или 15-летнего возраста. Преимущественно оно сводилось к арифметике, геометрии и физике; Константин научился работать на токарном станке, стал задумываться о постройке аэростата. Отец, очевидно, понимая дарования сына, решил направить его в Москву. В июле 1873 года Константин был официально отчислен из четвёртого класса гимназии «для поступления в техническое училище». Он отправился в Москву с рекомендательным письмом.

В московский период жизни Костя старался минимум средств тратить на себя, и в течение трёх лет в буквальном смысле жил на хлебе и воде из расчёта 3 копейки в день; оставшиеся средства – вполне достаточные по ценам того времени – тратились на книги, материалы для физических и химических опытов, и тому подобного. Крайний аскетизм быта не помешал первому романтическому устремлению: хозяйка квартиры – прачка – поведала об удивительном «подвижнике»-постояльце.

Контантин занимался в Чертковской публичной библиотеке, где его привечал «известный аскет, библиограф Н. Н. Фёдоров, друг Л. Н. Толстого и изумительный философ и скромник», в частности, выдавая юноше запрещённые цензурой книги. В. Кочетков высказал предположение, что юный Костя мог заниматься и у Николая Петровича Малинина, преподавателя Образцовой школы при Московской учительской семинарии. Отец, Эдуард Васильевич, стремился подготовить сына к поступлению в Московское техническое училище. Далее, по-видимому, учителя распознали в Константине педагогический дар и предложили изменить программу занятий; по крайней мере, это хорошо объясняют последующие события.

По воспоминаниям Н. Моисеева известно, что Константин: «…ставит себе в этот период ряд проблем, новых, не вычитанных, может быть, а придуманных и только навеянных чтением. Все эти проблемы таковы, что они требуют какого-то механического оформления, решения»; это обозначается как «изучение основ физики и механики при помощи метода этюдного технического проектирования». При этом, его математическую подготовку и полученное образование Костя не считал сколько-нибудь фундаментальным: «…разбираясь в элементарной алгебре, Константин не имел твёрдых навыков в тригонометрии и в четырёх попытках отыскания тригонометрических функций в треугольнике дважды ошибся. Из высшей математики он умел дифференцировать и интегрировать простенькие выражения, а также раскладывать функции в ряд». Существенное влияние на становление К. Циолковского оказали труды Д. Писарева, у которого он воспринял методы популяризации научного знания.

В 1876 году Константин вернулся в Вятку. При помощи отца он устроился репетитором по алгебре и геометрии, и пользовался успехом, поскольку умел доступно объяснять предметы и демонстрировать их на собственноручно изготовленных моделях.

В 1878 году отец уже страдал глухотой и неким нервным заболеванием, вызывающем «сотрясение всех членов и отнятие ног на продолжительное время». Константин Эдуардович решил перебраться в Рязань, но так как здесь не было заработка от уроков, он сдал экстерном экзамен на звание учителя народных училищ. Вскоре устроился репетитором в помещичьем семействе, в библиотеке которого оказались «Основы химии» Менделеева. От этого периода сохранились первые рукописи с проектами летательных аппаратов, а также рассуждения о тяжести и центробежной силе, некоторые чертежи и расчёты.

Несмотря на глухоту, Циолковский быстро сошёлся с коллегами по училищу, особенно со смотрителем А. Толмачёвым и с учителем С. Чертковым (который стал первым издателем работ Константина Эдуардовича).

Вскоре Константин Циолковский женился на 23-летней Варваре Соколовой, однако, он вспоминал с горечью: «Я женился …без любви… У меня был врождённый аскетизм, и я ему всячески помогал. Браку я придавал только практическое значение…». Константин Эдуардович признавался, что брак его был несчастливым, а атмосфера в семье – угнетающей. В семье было семь детей: но в автобиографии было печальное замечание «от таких браков дети не бывают здоровы, удачны и радостны». Несмотря на то, что Константин Эдуардович в семье, в принципе не терпел возражений, при этом по мере сил помогал жене по хозяйству, хотя со временем всё, что отвлекало его от собственных занятий, раздражало всё более.

Педагогический талант Константина Эдуардовича привлекал учеников, он никогда не злоупотреблял наказаниями и не повышал голоса, умел рассказывать и объяснять. Будучи дворянином, Циолковский был вхож в местное Дворянское собрание, сошёлся с уездным предводителем дворянства Д. Я. Курносовым и репетировал его детей. Это позволило оградить учителя от произвола начальства. Однако епархиальные власти потребовали отчёта о его благонадёжности и отношению к Священному Писанию.

Соседями Циолковских были незаурядные люди, в том числе местный краевед Н. П. Глухарёв, а для Константина Эдуардовича были присущи, своего рода удивительные, привычки. Это были ночные фейерверки, запуск воздушного змея с фонарём и прочее. Или, например, его привычка напевать во время работы в мастерской, а для домашних в известном смысле это было испытанием. И при этом он был ярким воплощением образа энтузиаста-одиночки, увлечённого наукой.

Первой печатной работой К. Э. Циолковского считается «Давление жидкости на равномерно движущуюся в ней плоскость» (Труды отделения физических наук Императорского общества любителей естествознания, Т. IV).

В 1882—1883 годах Циолковский написал свои первые научные работы, посвящённые кинетике газов и аэродинамическому подобию. Рукопись первой статьи попала на отзыв к П. П. Фан-дер-Флиту, который оценил энтузиазм и способности провинциального учителя; в результате Э. К. Циолковского приняли в ряды Русского физико-химического обществ. В 1884 он стал титулярным советником. Как отмечал Константин Эдуардович,1886—1887 годы оказались плодотворными для него – он закончил расчёты большого управляемого аэростата, а также написал повесть «На Луне». Весной 1887 год Боровск посетил П. Голубицкий, и под впечатлением от знакомства, он организовал ему поездку в Москву. Там в Политехническом музее на заседании Общества любителей естествознания Эдуард Константинович читал доклад о металлическом аэростате.

Но после того как погибла его библиотека и почти всё имущество, он надолго погрузился в депрессию, которая внешне выражалась в полной бесстрастности. А вскоре, и новый дом, на половодье 1888 года оказался затоплен. Но по воспоминаниям этого тяжёлого периода, если в училище он был спокоен и терпелив, то к своим детям предъявлял завышенные требования, горячился, иногда срывался. От детей требовалось безусловное повиновение.

Уже в чине коллежского асессора Константин Эдуардович продолжал совершенствовать педагогический опыт и в 1890 году он разработал новые учебные программы по арифметике и геометрии для 1—3 классов, утверждённые педагогическим советом Боровского училища.

В тоже время он закончил проект металлического дирижабля, проект был одобрен, но в финансировании было отказано. В 1891 году К. Э. Циолковский занялся проектом аэроплана, отправленного Н. Е. Жуковскому, который его одобрил. При этом директор народных училищ Калужской губернии обратился в Москву с ходатайством о переводе Циолковского — «одного из способнейших и усерднейших преподавателей» – в Калугу. Город Боровск устроил учителю торжественные проводы: хор мальчиков пел «Многая лета», учительский коллектив произнёс напутствие.

Книгу А. П. Федорова «Новый принцип воздухоплавания, исключающий атмосферу, как опорную среду» (СПб, 1896 г.) приобрел однажды К. Э. Циолковский. Идея заинтересовала Константина Эдуардовича и он приступил к её строгому физико-математическому обоснованию. Уже в 1905 г. он сделал вывод, что: «…единственно возможным способом перемещения в пространстве, где практически не действуют ни силы тяготения, ни силы сопротивления, является способ, основанный на действии реакции отбрасываемых от данного тела частиц вещества». А крупнейший знаток реактивной техники Герман Оберт в письме к Константину Эдуардовичу признавался: «Я жалею о том, что не ранее 1925 года узнал о Вас. Тогда, зная Ваши превосходные труды (1903 г.), я пошел бы гораздо дальше и избежал бы ненужных потерь».

Мощным стимулом для изучения достижений Константина Эжуардовича стало начало космической эры, которое совпало с его столетием, отмечавшимся в 1957 году. К. Э. Циолковскому были установлены памятники в Калуге и Москве. Существует его дом-музей в Калуге, где постоянно проводят Чтения его памяти. Есть музеи и в других города страны.

В 1954 году была учреждена Медаль им. К. Э. Циолковского. В 1961 году в честь учёного был назван кратер на обратной стороне Луны, а в 2015 году его именем был назван город при строящемся космодроме «Восточный».




В. И. Вернадский

(1863—1945)


Отечественный учёный Владимир Иванович Вернадский, блестящий минералог, кристаллограф, геолог, основоположник радиогеологии, науки – биогеохимии, а также геохимии, внёсший в её развитие огромный вклад. Его считали жителем Земли и Космоса – по мироощущению и миропониманию; человеком ноосферы, намного опередившим своё время.

Владимир Иванович был создателем учения о живом веществе и биосфере, о переходе биосферы в ноосферу, ученый-энциклопедист, глубоко интересовавшийся философией, историей религий и общественными науками, академик Императорской Санкт-Петербургской академии наук.

В. И. Вернадский утверждал, что: «…вода и живое вещество – генетически связанные части организованности земной коры», считая, что вода связывает живую и неживую природу в единое целое благодаря круговороту воды в природе».

Владимир Иванович был одним из основателей и первым президентом Украинской академии наук, а также создателем научных школ и был автором курсов лекций и учебников по минералогии, кристаллографии и истории естествознания.

С 1927 года до самой смерти Владимир Иванович был директором Биогеохимической лаборатории при Академии наук СССР, это был талантливый учитель, воспитавший целую плеяду советских геохимиков.

Из его философского наследия наибольшую известность получило учение о ноосфере, а также он один из основных мыслителей направления, известного как русский космизм. В структуре биосферы В. И. Вернадский выделял семь видов вещества:

• Живое;

• Биогенное (возникшее из живого или подвергшееся переработке);

• Косное (абиотическое, образованное вне жизни);

• Биокосное (возникшее на стыке живого и неживого; к биокосному, по Вернадскому, относится почва);

• Вещество в стадии радиоактивного распада;

• Рассеянные атомы;

• Вещества космического происхождения.






Владимир Иванович Вернадский,

блестящий минералог, кристаллограф, геолог, основоположник радиогеологии, науки – биогеохими и геохимии, создатель учения о живом веществе, биосфере и ноосфере, ученый-энциклопедист



В. И. Вернадский рассматривал различные гипотезы панспермии в историческом контексте, он пришёл к заключению об извечности жизни в течение геологического времени. Методы и подходы кристаллографии Вернадский распространял на вещество живых организмов. Живое вещество развивается в реальном пространстве, которое обладает определённой структурой, симметрией и дисимметрией. Строение вещества соответствует некоему пространству, а их разнообразие свидетельствует о разнообразии пространств. Таким образом, живое и косное не могут иметь общее происхождение, они происходят из разных пространств, извечно находящихся рядом в Космосе. Вернадский объяснял пространство живого как единство пространства-времени.

Важным этапом необратимой эволюции биосферы В. И. Вернадский считал её переход в стадию ноосферы, считая, что предпосылками возникновения ноосферы являются:

• Расселение Homo sapiens по всей поверхности планеты и его победа в соревновании с другими биологическими видами;

• Развитие всепланетных систем связи, создание единой для человечества информационной системы;

• Открытие таких новых источников энергии, как атомная, после чего деятельность человека становится важной геологической силой;

• Победа демократий и доступ к управлению широких народных масс;

• Всё более широкое вовлечение людей в занятия наукой, что также делает человечество геологической силой.



Работам В. И. Вернадского был свойствен исторический оптимизм: в необратимом развитии научного знания он видел единственное доказательство существования прогресса. За 1890—1898 год приват-доцент Вернадский воспитал более 20 учеников, ставших известными. Его ученики заняли руководящие ученики должности на кафедрах минералогии и геологии в Московском, Саратовском, Томском, Тбилисском, Таврическом, Воронежском университетах, в Киевском политехническом, Екатеринославском горном, Московском геологоразведочном институтах, Ново-Александрийском институте сельского хозяйства, Московском сельскохозяйственном институте, Московской горной академии, Университете им. Шанявского в Москве, Высших женских курсах в Москве и Санкт-Петербурге. Кроме того, возглавляли такие известные учреждения, как Минералогический музей Академии наук, Институт прикладной минералогии, Научный институт по удобрениям; работали в Комиссии по изучению производительных сил России, Биохимической лаборатории в Радиевом институте.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66736334) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.