Книга - Судьбой начертано, жизнью испытано

Судьбой начертано, жизнью испытано
Абрам Зескиндович Хаит


Книга «Судьбой начертано, жизнью испытано» – автобиографический роман о жизни человека в сложные периоды истории XX века. Время голода, войн, напряжённого труда не лишено тем не менее обычных человеческих радостей и вдохновения творческой деятельности.

Перелистывая страницы своей жизни, автор вплетает их в историю страны, анализирует, даёт неординарную оценку событиям, подводит итоги. На основе воспоминаний непосредственных участников Великой Отечественной войны освещены её переломные моменты: разгром врага под Москвой, прорыв блокады Ленинграда, бои под Ржевом, тяжёлые сражения под Харьковом.

Книга будет интересна как молодым читателям, так и людям старшего поколения.





Абрам Хаит

Судьбой начертано, жизнью испытано



© Хаит А.З., наследники, 2021

© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2021


* * *


Жизнь прожить – не поле перейти.

    Пословица






От автора


Описываемые в книге «Судьбой начертано, жизнью испытано» события посчитал целесообразным предварить некоторыми авторскими пояснениями. Хотя художественное произведение даёт автору право на вымысел, здесь каждый эпизод реальность, которая в действительности произошла в жизни. Это позволило большинство героев романа наделить своими собственными именами. Если какой-то авторский вымысел и имеет место, то лишь в описании отдельных деталей того или иного эпизода, причём без существенного отступления от происходившего на самом деле. Обратить внимание на то, что все изложенные в книге события и факты действительно имели место, полагаю крайне необходимым и оправданным, поскольку на фоне реалий настоящего времени многие из них – не без оснований – могут показаться нафантазированными. На самом деле. Сейчас каждый гражданин страны при желании может поехать в любую страну мира, и как при этом не жившим в то время принять на веру, что совсем недавно это было привилегией крайне ограниченного круга лиц. Когда полки магазинов ломятся от продуктов и товаров любого назначения и назойливо об их наличии и разнообразии твердит реклама, можно ли не усомниться в том, что всего этого может не быть, тем, кто воочию не наблюдал повального дефицита. Если сегодня усилия всех менеджеров направлены на получение максимальной прибыли, не без стремления извлечь из неё побольше для себя лично, как тот, кто не был свидетелем другого, может счесть за правду, что было время, когда те же менеджеры, тогда по-иному именуемые, работали за минимальную материальную компенсацию своих усилий по обеспечению развития и совершенствования производства в различных отраслях народного хозяйства и добивались серьёзных успехов. Сопоставления можно продолжить, но и сказанное убедительно свидетельствует, сколь разительно отличается то, что есть, от того, что было. Одновременно с выражением искреннего сожаления о распаде СССР в книге показаны многие преимущества и достижения России, ставшей суверенным государством и правопреемницей этой великой страны. Масштабность многих событий и длительный период, в течение которого они произошли, получившие своё отражение в книге, исключили возможность осветить их с должной подробностью. Однако все эти события в той или иной мере отображены в автобиографических эпизодах, давая представление о вызванных ими последствиях. Время было предельно сложное и трудное. Не каждому поколению судьба преподносит такие испытания: несколько войн, в том числе Великая Отечественная, голод в начале тридцатых годов, репрессии, депортация многих народов, коренная перемена общественной формации, дефолт и некоторые другие не менее важные и знаковые события. Роман автобиографический, но описанные в нём события затронули жизнь каждого, живущего в те годы человека, создавая порою тяжело преодолимые преграды, внося коррективы в намечаемые жизненные планы и отношения между людьми. Несмотря на всё это, люди сохраняли присутствие духа, продолжали жить и трудиться в полную силу, стремясь преодолеть все трудности и надеясь на лучшее, ковали своё будущее. Самоотверженный труд, не потребительское отношение к жизни, патриотизм, любовь и преданность своей Родине нескольких поколений граждан страны проходят красной нитью через всё содержание романа. Символично, что обсуждение многих тем, затронутых в книге, происходит в кругу ветеранов на их встречах в рамках мероприятий, проводимых успешно функционирующей ветеранской организацией связи, объединяющей бывших тружеников отрасли, которой многие из них, в том числе автор и его жена, посвятили всю жизнь. К сожалению, не все сейчас с должным пониманием относятся к прошлому, чему в немалой степени способствует предпринимаемое определёнными кругами в западных странах умышленное, путём лживых измышлений искажение истории, преследуя очевидную цель – навязать другим странам и народам свои взгляды и порядки. Крайне огорчает, что это находит понимание и поддержку среди некоторых граждан нашей страны. Вне всякого сомнения – каждый автор озабочен тем, как читатель воспримет его работу. Убеждён, что если бы содержание книги сводилось к необратимости отмеченных в ней негативных явлений, которые к тому же грозили бы распаду страны по примеру СССР, то книга была бы встречена этими гражданами с восторгом. Поскольку же автор книги по своим убеждениям и взглядам на жизнь такого удовольствия им доставить не может – их негативное, пренебрежительное отношение к книге вполне ожидаемо. Но именно такое отношение этих людей к содержанию книги даёт основание надеяться, что она может внести определённый вклад в формирование у читателей взвешенных взглядов и правдивых оценок с позиций интересов России всего, что совершается в современном мире. Собственно, это один из стимулов того, что книга, коренной мотив которой «жизнь прожить – не поле перейти», тем не менее завершается на оптимистической ноте, заканчиваясь главой с соответствующим названием.




Родители


Какие бы планы не строил человек, судьба по-своему распоряжается его жизнью. Беспочвенны всякие рассуждения по поводу того, что если бы сделать по-другому, то всё сложилось бы иначе. Ясно одно: какое бы ни было прошлое – его надо принимать таким, какое оно есть. В том, что история не имеет сослагательного наклонения, – суть самого понятия «история». Потому что история – это то, что свершилось, и даже малейшие отклонения от случившегося, сложившихся в то время обстоятельств категорически исключены. Подтверждений тому много, а излагаемая ниже жизненная история – ещё одно из них.

Небольшой городок на западной окраине дореволюционной России. Никому из его жителей даже в мыслях не могло прийти в голову в одночасье оказаться на другом краю света. Царской властью, многие представители которой были заражены антисемитизмом, в 1915 году была организована депортация евреев из прифронтовой зоны. Им вменили в вину поражения на фронте. По сути дела, вдобавок к фронту антигерманскому был открыт «новый фронт» – антиеврейский. Евреи в массовом порядке вынуждены были покинуть родные места, где всё было знакомо и близко для души, где веками жило не одно поколение предков. Семьями, небольшими группами и в одиночку в 1915 году они бросали насиженные места проживания и старались переехать в центр России. Перемещаться пришлось далеко из-за существовавшей в то время в царской России черты постоянной еврейской оседлости, за пределами которой евреи не могли проживать. Многие оказались в предгорье Урала, в то время далёкой провинции, представлявшейся краем света. Как-то обустраиваться приходилось на пустом месте, в незнакомой обстановке, в окружении чужих людей, не очень дружелюбно настроенных по отношению к чужестранцам. Хотя Польша, откуда переселялись евреи, была тогда в составе России, всё равно там, где оказались беженцы, у людей был совершенно другой менталитет. Много проблем возникало из-за плохого владения русским языком, на котором надо было общаться с местным населением. Небольшой словарный запас не давал порою возможности без затруднений решать элементарные вопросы, с которыми постоянно сталкивались в повседневной жизни. Хорошо, что, общаясь между собой, беженцам удавалось понимать друг друга с полуслова, хотя разговор на незнакомом русском языке напоминал нередко просто набор случайных слов и фраз. Спустя многие годы, когда Иосиф услышал песню «С новым годом, тётя Хая», он подумал, что она могла служить примером, как строилась речь людей, обладающих недостаточным словарным запасом для полноценного разговора и тем не менее понимающих друг друга. И в самом деле – что человеку неискушённому можно понять из такого, например, набора не связанных по смыслу фраз:

С Новым годом, тётя Хая,
Вам привет от Мордэхая,
Он живёт на пятой авеню.
Боря Сичкин там соседом
Угощал меня обедом,
Я ему в субботу позвоню.

Вряд ли можно более отчётливо показать, как надо и хочется сказать много, но сделать это не получается. Хотя эта песня появилась значительно позже, изложение её содержания наглядно отражает выстраивание речи человека со слабым знанием языка, имеющего недостаточный запас слов. Иосиф много об этом слышал от родителей, родственников и сам кое-что успел застать из того, как это выглядело в жизни. Нельзя не сказать, что у беженцев хватало чувства юмора, чтобы самим иногда посмеиваться над собой и даже сочинять по этому поводу различные шутки и анекдоты.

В ходу был анекдот: приходит еврей в чайную, хочет попить чая, а как заказать один стакан – не знает: ему это слово знакомо только во множественном числе. Подумав, он подзывает официанта и делает заказ: «Принесите два стакана чая и один моментально уберите назад».

Таких шуток было немало, автор слов приведенной выше песни, надо думать, постарался сочинить одну из них. Шутки смягчали сложности, создаваемые языковым барьером, но неприятных последствий от этого не становилось меньше. Конечно, с течением времени люди лучше осваивали и начинали более свободно общаться на ставшем для них более близким русском языке. Для очень многих, особенно – для следующего поколения, русский язык стал родным – помогал в общении, получении образования, решении всех жизненных вопросов. Однако пришло это по истечении немалого промежутка времени, а многие годы плохое владение языком было поводом для насмешек и усиления антисемитских настроений. Тем не менее антисемитизмом были заражены не столько рядовые граждане, сколько сама династия и правящие верхи. Поэтому бежавшие евреи на новом месте оказались в более спокойной обстановке, освободившись от постоянного страха за свою жизнь, угрозы подвергаться незаслуженным обвинениям и унижению человеческого достоинства.

Вообще, большинство простых людей России не были настроены агрессивно по отношению к евреям. Известны многочисленные случаи, когда люди русской, украинской и других национальностей спасали евреев во время погромов. Уже позже, после женитьбы Иосиф получил немало подтверждений этому. Из рассказа своей жены он узнал, что её дедушка по маминой линии работал на Одесском сахарном заводе, вся семья жила на его территории. Бабушка жены рассказывала ей, как во время еврейских погромов в Одессе погромщики пытались проникнуть на территорию завода для осуществления и там своих замыслов. Простые русские и украинские рабочие встали на защиту евреев и спасли им жизнь. Они не пустили черносотенцев на завод, заставив ретироваться.

Среди беженцев из Польши, оказавшихся в Уфе, было несколько семей, которые переехали в полном составе, в их числе семья Казан, во главе с отцом семейства Аврум – Иосифом. Двойное имя было частым явлением в еврейских семьях. Вместе с этой семьёй приехали и два брата – Захар и Борис – из другой многодетной семьи, проживавшей по соседству в местечке Цехановец. Все остальные её члены – старики-родители, дочери разных возрастов – решили остаться на насиженном месте.

Захар и Борис с самого начала были настроены долго здесь не задерживаться и при первой возможности перебраться в Америку. Борис в скором времени осуществил свою мечту, а Захару пришлось от своих планов отказаться из-за всё более разраставшихся чувств к одной из дочерей семьи Казан, которую звали Зина. Ему почти удалось уговорить свою возлюбленную поехать вместе с ним, но её отец, узнав о его уговорах, категорически запретил дочери об этом даже думать. Она была любимицей отца, и он просто не допускал мысли, что может оказаться с нею в разлуке. Зина тоже безумно любила папу, свою маму, сестёр и братьев и с трудом представляла, как сможет жить вдали от них. Хотя любовь вроде брала верх над этими чувствами, но воля отца была превыше всего.

Когда Захар пришёл к отцу Зины с просьбой разрешить ей уехать с ним, тот категорически отказал, сказав:

– Или остаёшься здесь с нами, или не будет моего благословения на вашу свадьбу. Учти это и больше не уговаривай её на отъезд с тобой. Этому не бывать.

И Захар остался. Не было таких веских причин, которые могли заставить его пожертвовать любовью с красавицей невестой и, как потом оказалось, бесконечно преданной заботливой женой. Это положило начало новой ветви родства, самостоятельной жизни следующего поколения. Становление этого поколения проходило в неимоверно сложных условиях. Но жизнь продолжалась – и ничто не могло остановить день ото дня крепнущую любовь молодых. Сразу после революции 1917 года Захар и Зина поженились, и в канун надвигающихся разрухи и гражданской войны у них появился первенец. Радовались все – и родители, и старшее поколение, дедушки и бабушки с обоих сторон. И, несмотря на всё бурлящее вокруг, не оставляющее, казалось бы, никаких надежд на лучшее, вопреки всему семейная жизнь входила в обычное русло.

Спустя несколько лет появился просвет, было объявлено о проведении новой экономической политики (НЭП). Это оказалось очень своевременным решением новой власти, благодаря чему наступило оживление во всём: свободе предпринимательства, частной собственности. После пережитых тяжелейших ограничений люди, почувствовав облегчение, воспрянули духом. В эти годы в семье произошло пополнение – один за другим родились ещё два мальчика. Воцарившееся в жизни благополучие оказалось, к несчастью, не долговременным как в стране в целом, так и непосредственно в молодой семье.

Через несколько лет после появившихся надежд на перемены в жизни к лучшему НЭП был отменён. Это породило всевозможные жизненные трудности – и через некоторое время в стране возник голод. Потребовалось огромное напряжение сил, появилась необходимость каждодневно думать о том, как прокормить семью, ставшую уже достаточно большой. Одновременно на семью Казан обрушилось горе – ушёл из жизни глава семейства, отец. Не успели оправиться от одной беды, как умер старший сын в семье, оставив без отцовской поддержки двух дочерей. Вслед тяжело заболел Захар, причём хроническая болезнь не оставляла его всю жизнь, сопровождала весь период голода, репрессий и войны. Он занедужил бронхиальной астмой, болезнью коварной, сопровождавшейся периодическими приступами удушья. Вероломство болезни заключалось в том, что тяжёлое состояние возникало совершенно неожиданно, особенно в ночные и утренние часы по разным причинам и даже от появления какого-нибудь непривычного запаха. Иосиф вспоминал тяжёлые переживания всей семьи, когда у папы начинался приступ. Особо болела душой за страдания мужа мама, и, несмотря на многие годы продолжающейся болезни, каждый его приступ был для неё страшным испытанием. Невозможно было понять, откуда у этой слабой женщины берутся силы, иногда неделями по ночам не смыкать глаз, находясь рядом с задыхающимся родным человеком. Когда у папы наступал период приступов, дети, возвращаясь домой из школы, других мест, где находились по своим делам, в тревожном ожидании всматривались – не окажется ли около дома машина скорой медицинской помощи – и вздыхали с облегчением, если скорой поблизости не было. Приступ астмы неожиданно начинался и так же неожиданно мог закончиться, давая обманчивую надежду на наступившее выздоровление. И так повторялось изо дня в день, из месяца в месяц, из года в год.

Отмечая эту особенность бронхиальной астмы, Иосифу вспомнился случай, который произошёл в Одессе, когда он с родителями был в гостях у старшего брата. Быстро пролетело время пребывания в замечательном приморском городе, с его жизнерадостными жителями, базарами с изобилием всевозможных продуктов и незабываемым морским климатом. После хорошего отдыха всё складывалось удачно, и надо было готовиться к отъезду. Заблаговременно, не без труда, были приобретены билеты на поезд, и вдруг у отца начался тяжелейший приступ. Ничего не помогало, уколы приступ не купировали, врачи скорой помощи разводили руками, давая понять, что надо готовиться к худшему. Брат надеялся на лучшее, но, будучи врачом, тоже ничем помочь не мог. Бессонная для всех ночь прошла в самых тревожных ожиданиях. У отца и Иосифа заканчивался отпуск, надо было без опозданий приступить к работе. С билетами на поезд, как и со многим другим, в то время были огромные трудности. Выхода из создавшегося положения не было, и отец, находясь в тяжелейшем состоянии, настоял на том, чтобы отъезд не откладывать. С трудом, как только было возможно, на автомашине подъехали ближе к поезду и кое-как усадили отца в вагон. Когда поезд тронулся, тревога и опасения, что может произойти худшее, ещё более усилились. Приступ не прекращался, общее состояние оставалось тяжёлым. Каково же было удивление и радость всех, когда, отъехав от Одессы не более часа, приступ сняло как рукой, будто его и вовсе не было. Так не предсказуемо зачастую вела себя бронхиальная астма, выматывая силы и нервы больного и окружающих.

Зина была бесконечно предана мужу, но его болезнь день за днём подтачивала её силы и здоровье. Это во многом сказалось на том, что она сама тяжело заболела и рано ушла из жизни. Иосиф часто вспоминал своих родителей и невольно задумывался о нелёгкой судьбе, выпавшей на их долю. В годы лихолетья Захару и Зине, совсем молодым людям, вместо того чтобы радоваться жизни и наслаждаться ею, пришлось столкнуться с необычайными трудностями, жить в постоянных заботах как-то обеспечить семью всем необходимым и прокормить её. Участь поколения, к которому принадлежали родители, была одной из тягчайших: три революции, две мировые войны, гражданская война, голод, репрессии и многие другие беды. Вряд ли можно усомниться, что для жизни одного поколения это неимоверно сложные завышенные испытания. Люди, выдержавшие такое, заслуживают незабвенной, самой доброй памяти. Создавалось впечатления, что в жизни этого поколения не приходится ожидать ничего хорошего: она беспросветна. Всё складывалось без перспектив на какие-нибудь изменения к лучшему.

В самом начале проживания на чужбине, с трудом устроившись с жильём, родители вынуждены были мириться с отсутствием элементарных бытовых условий. Вода за двести метров от дома, печное отопление, туалет на улице, нет канализации – всё это усугубляло и без того непростой уклад жизни на незнакомом непривычном месте. Думая об этом, перед глазами Иосифа всплывала картина, как мама, которую уже одолевало нездоровье, сидя на кухне, в миске с подогретой водой, затрачивая час, а часто и больше, мыла после обеда или ужина посуду. Наблюдая это, он видел, как нелегко это даётся маме, особенно в вечернее время, когда после очередной бессонной ночи у постели папы её клонило ко сну, но она стоически с этим боролась. И это было не самым большим неудобством, доставалось преодолевать и более серьёзные трудности. К тому же приходилось жить в постоянной тревоге, ожидая возможных репрессий и подстерегающих на каждом шагу неурядиц.

Несмотря на тяжёлые жизненные условия, родители Иосифа, преодолевая невероятные трудности, во многом отказывая лично себе, сумели воспитать трёх сыновей, дать им высшее образование, достойно, выполнив свой родительский долг. Тот, кто в своей жизни не испытал трудностей, не всегда с пониманием относится к тому, что перенесено другими людьми, и, с лёгкостью отмахиваясь от этого, считает – это были другие времена, зачем сейчас вспоминать об этом и сравнивать нашу жизнь с той. Мы живём в другое время. Иосиф был убеждён, что это позиция людей слабых, эгоистичных, не способных сопереживать другим и не понимающих, что их лучшая жизнь по крупицам подготавливалась усилиями и лишениями предыдущего поколения, ради этого во многом себе отказывавшего. Поэтому непозволительно беззаботно пользоваться преимущественными возможностями и благами текущей жизни, надо жить с благодарностью предыдущим поколениям за их самопожертвование и должную отдачу во благо будущих поколений, создание для них лучших условий. В этом в большой степени состоит смысл и справедливость людского бытия, гарантия продолжения рода человеческого.




Отчий дом


Дом, в котором многие годы проживали родители Иосифа, где прошло детство его и братьев, был деревянный, двухэтажный, старой постройки. Располагался он в самом центре города. Обычный для того времени дом в городе Уфе. Но каждый раз, когда Иосиф оказывался в городе после того, как он уехал на учёбу в Москву, его как магнитом тянуло побывать около этого дома: лишь бы просто на него взглянуть.

Посещая место, где стоял дом его детства, Иосиф подходил к дереву, растущему рядом с домом, в котором жили родители и он с братьями. Он, нежно поглаживая ствол, вспоминал, как много с этим деревом было связано.

Появление и жизнь этого дерева – отдельная семейная история. Как-то в один из приездов на летние каникулы к родителям Иосиф случайно увидел едва заметные, пробивающиеся из земли зелёные ростки. Через несколько лет ростки превратились в дерево, растущее в полутора метрах от дома. Когда Иосиф о своей находке рассказал родителям, они с тех пор по мере превращения ростков в настоящее дерево всё происходящее с ним стали отождествлять с тем, что случалось в жизни Иосифа. Со временем это превратилось в навязчивую идею: если с деревом что-то было неладное, сразу возникала у родителей тревога – не произошло ли что-нибудь у Иосифа. Однажды опасения подтвердились. От переутомления, постоянного недоедания серьёзно заболел Иосиф, врачи поставили диагноз – истощение нервной системы. Даже обсуждался вопрос о временном прекращении учёбы в институте. Одновременно заболело дерево из-за каких-то напавших на него гусениц; сворачиваясь, отпадала листва, дерево начало чахнуть. Постепенно, к очередным каникулам восстановилось здоровье Иосифа – и к этому времени, на следующий год весной, дерево стремительно расцвело. Особенно бурного расцвета дерево достигло в год, когда Иосиф окончил институт, и это окончательно убедило родителей, что дерево живёт жизнью их младшего сына. Постепенно в это уверовали братья, все близкие родственники и сам Иосиф. За деревом заботливо ухаживали, тщательно за ним наблюдая, оценивали, как обстоят дела у Иосифа. После сноса дома дерево продолжало ещё несколько лет оставаться на своём месте, и Иосифу казалось, что это не случайно и как-то связано с историей его удивительного появления напротив окна бывшей детской комнаты, где проходило детство Иосифа и его братьев.



Когда дом был снесён, не было случая, чтобы он упустил малейшую возможность посетить место, небольшой участок земли, на котором этот дом стоял. Впоследствии, оказавшись в Грозном и став свидетелем, как чеченцы и ингуши в своей республике после её восстановления стремятся во что бы то ни стало вернуться именно на тот клочок земли, где жили до выселения, – Иосиф, благожелательно относясь к этому, понимал истоки этих чувств. Тем более что зачастую это была та земля, на которой обитало несколько поколений их предков; ничто другое не было её дороже.

Возвращаясь к месту, где прошло его детство, – Иосиф неизменно вспоминал всех бывших соседей. В доме проживало пять семей разных национальностей – русские, татары, евреи, но никогда на национальной почве не возникало никаких недоразумений. Жизнь протекала бесконфликтно, можно сказать – в соседской дружбе и взаимопонимании. Лишь иногда дядя Павел, сосед со второго этажа, выпив лишнее, нарушал спокойствие, в основном вымещая плохое настроение на членах своей семьи, а прежде всего – на жене. В трезвом состоянии он был душевным человеком; работая конюхом, был готов откликнуться на любые просьбы и нужды своих соседей. Не становились причиной каких-либо трений в отношениях общие для всех жильцов дворовые постройки, сараи, где каждый имел выделенную часть для складирования дров и хранения некоторых продуктов, заготовленных на зиму.

Возвращаясь в этот дом во время приезда на побывку к родителям после того, как навсегда уехал из города, сначала на учёбу, а потом на работу в другие города, Иосиф всегда испытывал радость и тепло от того, что вновь очутился в родительском доме, что естественно. Но также его одолевали трепетные эмоции от появления там, где прошло детство и многое в жизни, с этим связанное. Приезжая в город, когда уже умерла мама, а папа и брат жили далеко от этого места, Иосиф находил время, чтобы оказаться здесь и ощутить возвращение в своё детство. Даже тогда, когда дом и многое вокруг него было снесено, по-прежнему оставалось на своём месте одноэтажное, более чем скромное по нынешним временам здание, которое было расположено буквально в пятидесяти шагах от дома. В этом здании, как и более полувека назад, продолжали функционировать в отдельных помещениях русский драматический театр имени Н.В. Гоголя и республиканская филармония, как бы олицетворяя незыблемость и вечность культуры и её роль в жизни человеческого общества.

С театром и филармонией у Иосифа было связано много детских и юношеских воспоминаний, потому что он почти никогда не пропускал премьерных спектаклей в театре и концертов в филармонии. Эти посещения нередко были совместно с друзьями, соседями по дому. Наиболее часто компанию ему составляла девочка Мира, хотя и была младше его на три года. Она с родителями и братом появилась в их доме, когда сосед со второго этажа, работавший в милиции, переехал в новый дом, где получил благоустроенную квартиру. В достоверность событий, которые впоследствии произошли в семье Миры, трудно было поверить, но судьбе было угодно, чтобы они на самом деле случились.






Дом, где прошло детство Иосифа, был деревянный, двухэтажный, старой постройки



Брат Миры, его все звали Солей, был ровесником Яши, они быстро подружились и часто вместе проводили время. Мира с самого начала тяготела к Иосифу. Вскоре у них тоже установились дружеские отношения, и все, особенно её отец, считали, что их дружба будет иметь серьёзное продолжение. Хотя сами дети об этом даже не задумывались. Прошло около двух лет – и случилась беда: у Миры возникло серьёзное заболевание – с правой стороны спины начал ускоренно расти горб. Врачи, к которым обращались родители Миры, лишь разводили руками, не понимая причины, почему это происходит, не решались делать операцию по удалению горба, опасаясь, что могут только навредить неокрепшему организму, а горб всё равно появится вновь. С каждым годом болезнь прогрессировала, родители в отчаянии не знали, что предпринять. В это время семья Миры переехала на другую квартиру, и встречи детей становились более редкими. Спустя некоторое время началась война, старшие ребята были призваны в армию, через два года уехал на учёбу в Москву Иосиф. Все контакты оборвались, но Иосиф при каждом удобном случае старался выяснить, как обстоят дела у Миры. Прошло достаточно много времени, и от своих родителей он узнал, что отец Миры добился приёма у знаменитого академика Бурденко, который, осмотрев Миру, сказал:

– Кто же захотел повредить такую красивую девушку, мы этого не позволим. Будем делать операцию.

– Это не опасно? – осмелился спросить её отец.

– Опасно – если ничего не предпринимать и оставить вашу дочь наедине с этим злом.

Операция прошла успешно, вскоре всё зажило, рецидив – по словам Бурденко и его помощников – они исключали. Когда перед выпиской из госпиталя академик осматривал Миру, он её спросил:

– Кем ты хочешь быть, когда станешь взрослой?

– Как вы – хирургом, – не задумываясь, ответила Мира.

– Молодец, правильно думаешь. Закончишь школу, приезжай. Будут сложности, позвони, – поддержал её академик.

Так всё и произошло. Слово своё Бурденко сдержал, помог Мире поступить в Первый московский медицинский институт. В это трудно было поверить, имея в виду, что конкурс в этом институте был огромный. Оказавшись в Москве, Мира разыскала Иосифа, и они встретились на квартире, где её отец снял ей комнату, так как институт не мог предоставить общежитие. Встреча их была очень теплой и доброй, они с удовольствием рассказывали каждый о себе, о многом, что произошло за долгие годы их разлуки. С горечью Мира рассказала Иосифу, что брат на войне пропал без вести; хотя война уже закончилась, мама, папа и она надеются на его возращение. Многое изменилось за эти годы, и даже прежние дружеские отношения стали забываться. Они расстались, договорившись, что по возможности будут встречаться, но после этого им удалось встретиться всего лишь один раз. Иосиф женился, окончил институт и поехал в Смоленск к месту работы, куда получил назначение. Многие годы он ничего не слышал о Мире, и вдруг до него дошла весть, что она погибла, утонув при купании в Енисее. Он, искренне переживая, сочувствовал родителям Миры, которые уже много лет после войны и сына не дождались, и так трагически потеряли дочь. Но громом среди ясного дня стало для Иосифа известие, что отец Миры считает его в какой-то мере виновным в её смерти. Родители Иосифа не хотели его огорчать и, когда им об этом стало известно, старались, чтобы он об этом не узнал. Но, приехав в очередной раз домой, он случайно встретил отца Миры, и тот сделал вид, что не заметил Иосифа, хотя они столкнулись лицом к лицу. Он поделился своим удивлением от такой встречи со своим папой – и тот ему сказал:

– Отец Миры считал решённым вопрос, что вы с нею поженитесь, и сейчас уверен, что если бы это произошло – всё было бы по-другому, она не поехала бы в Сибирь и осталась жива. То, что вы не сошлись… он считает… произошло по твоей вине.

Такое Иосифу не могло присниться в самом дурном сне. Узнал Иосиф и о том, что мучительные переживания родных и близких Миры за случившуюся с нею трагедию отягощались различными слухами и домыслами. Для стоустой молвы не были помехами ни достаточно много времени, прошедшего после случившегося, ни огромное расстояние от Уфы до того городка в Сибири на берегу Енисея, где это несчастье произошло. Усиленно муссировались слухи, что Мира покончила жизнь самоубийством. Зная её взгляды на жизнь, Иосиф эту версию безоговорочно отвергал. Он помнил, что при их первой встрече в Москве она, объясняя своё стремление стать врачом, говорила:

– Людям становится очень тяжело жить, когда они заболевают, и только врач может помочь, чтобы от этого состояния избавиться. Ведь некоторым жизнь не мила, а что может быть дороже жизни – сохранять её, разве может быть что-нибудь более важно. Когда удаётся помочь больному, ничто не может сравниться с благодарностью, которую он испытывает к врачу.

Расставаясь, она вдруг спросила:

– А ты не собираешься переходить в медицинский, ведь ты об этом мечтал?

– Но я же на третьем курсе, как всё бросать, – ответил Иосиф.

– Ради того, чтобы помогать людям быть здоровыми, можно пойти на это, – заключила Мира.

Иосиф не сомневался, что жизнелюбие Миры, её желание, чтобы жизнь у всех была счастливой, не оставляли места для того, чтобы мысль о самоубийстве пришла ей в голову. Появились слухи о неудачной любви Миры и о том, что она забеременела. Когда об этом стало известно её лучшей подруге, врачу гинекологу, с которой они были очень дружны, та категорически заявила:

– Всё это глупые домыслы. Во-первых, я бы об этом сразу узнала, у нас не было секретов друг от друга. Но главное – она очень серьёзно относилась к отношениям с мужчинами. За нею долго ухаживал очень влиятельный человек в городе, и как-то она мне сказала: «Неужели он не понимает, что без любви близкие отношения невозможны. Я обязательно сберегу себя для того, кого по-настоящему полюблю».

Оставалось искренне сожалеть, что Мире не удалось оказаться свидетелем необычайных событий, связанных с её братом. После войны прошло более десяти лет, и в очередной приезд в родной город Иосиф от своего брата Якова узнал, что брат Миры вернулся. Случилось чудо, но где был все эти годы Соля, что он делал, почему ничего не давал о себе знать – он сам и его родители держали в тайне. Ходили разговоры, что после плена, куда Соля попал в самом начале войны, вернувшись после её окончания на Родину, он, как это происходило со многими пленными, оказался в местах не столь отдалённых и вкусил все прелести «благодарности» власти за свой ратный труд. Тем не менее факт был налицо – человек, которого все считали погибшим и уже успели с этим свыкнуться, воскрес. Радость родителей была огромная, но она не могла притушить боль от потери любимой дочери. Через некоторое время они, ещё совсем не старые, оказались не в силах побороть свои переживания, один за другим ушли из жизни.

Так завершилась эта невыдуманная трагическая история. Невольно оказавшись её виртуальным участником, Иосиф искренне переживал по поводу безвременной смерти Миры и за то, что ей не довелось порадоваться возвращению из небытия горячо любимого брата. Она заслужила такой подарок судьбы, но, к несчастью, этого не случилось. В то же время, сохраняя самые добрые о ней воспоминания, Иосиф никак не мог принять ту обиду её родителей, которую они заимели на него из-за нелепой смерти, оборвавшей жизнь замечательного красивого человека, каким была Мира. Тем более что у Иосифа были более продолжительные добрые дружеские отношения с другой девушкой, тоже проживавшей в доме, где он жил. Звали её Маша. Она была очень красивой, многие сверстники и даже ребята старших возрастов безуспешно добивались её внимания. Маша была не просто красивой, она была настолько выразительной, что пройти мимо неё и не заметить было невозможно. У неё были чёрные, как смоль, волосы и длинная толстая коса, за что её прозвали Цыганкой. Это прозвище сохранилось за ней на всю жизнь. Маша была очень умной девушкой, сосредоточенной на получении знаний, все годы учебы в школе была отличницей, а потом успешно окончила институт. С Иосифом они были не разлей вода и буквально с детских лет до окончания школы всегда вместе. Вместе играли, вместе всюду ходили, вместе учились, закончив одну школу. Все считали, что вместе они будут, когда станут взрослыми и начнут самостоятельную жизнь. Но судьба распорядилась по-своему – каждый нашёл свою любовь, своего спутника жизни и никогда об этом не сожалел. Тем не менее их добрые отношения сохранялись все годы и во взрослой жизни. К сожалению, судьба тоже неласково обошлась с Машей: когда она ещё училась в школе, трагически погиб отец, а во взрослой жизни совсем молодым, в расцвете сил умер единственный сын; сама она тоже рано ушла из жизни. Вспоминая обиду родителей Миры, Иосиф подумал, что кто-то тоже мог решить, что если бы они с Машей поженились – у неё всё сложилось бы иначе. Хорошо, что такая несуразная мысль никому не пришла в голову. Сам Иосиф чувствовал некоторую вину перед Машей за невыполнение обещания встретиться, хотя произошло это по независящим от него причинам. В один из приездов в Уфу брат Яша сказал ему:

– Недавно разговаривал с Машей, она интересовалась, как у тебя дела. Спросила – не собираешься ли приехать. Я сказал, что днями жду тебя в гости. Она очень просила позвонить.

– Ну давай позвоним.

Яша набрал номер телефона, ответила Маша, поздоровавшись, он сказал ей, что приехал Иосиф, и передал ему трубку. Состоялся взаимно приятный разговор; после длительного перерыва были рады возможности пообщаться с Машей, её мужем Гришей и договорились, что Иосиф обязательно приедет к ним в гости. Но Иосиф простыл и выполнить своего обещания не смог, о чём очень сожалел. Сейчас, с горечью вспоминая о несостоявшейся встрече, продолжая корить себя за это, мыслями вернулся к тому дню, когда они виделись с Машей последний раз. Это было на похоронах папы. Хотя с тех пор минуло много лет, он хорошо помнил, как всё тогда было. Стоял промозглый, холодный октябрьский день. Иосиф будто замер у могилы мамы, рядом с которой хоронили папу, с глубокой скорбью смотрел, как засыпали землёй опущенный в свежевырытую могилу гроб с его телом. Несмотря на то, что рядом были братья, много родных и близких, Иосиф почувствовал себя сиротой, потерявшей последнею опору в жизни. Тем более что он испытывал своё присутствие на похоронах мамы и папы одновременно: из-за болезни, когда умерла мама, он приехать не смог, ему решили тогда об этом не сообщать. От этих чувств и холода он испытывал неодолимую внутреннею дрожь, но ничего не мог предпринять, чтобы от неё избавиться, растерянно наблюдая за происходящим. Подходили люди, высказывали сочувствие и соболезнования. Для себя Иосиф отметил, что среди присутствующих на похоронах нет Маши. Это его удивило и даже огорчило. Папа всегда относился к ней по-отечески тепло, а после трагической гибели её отца даже порою его заменял советами и поддержкой. Вдруг Иосиф почувствовал, что кто-то с осторожностью нежно его обнял и тихо произнёс:

– Я искренне тебе соболезную, я с тобой.

Он повернулся и увидел Машу.

– Прости, немного опоздала, но ты ведь знаешь мои проблемы с поездкой.

– Спасибо. О чём ты говоришь.

Он действительно знал её проблемы с поездками – в любом виде транспорта ей становилось невыносимо дурно, дальнейшая поездка не могла продолжаться без остановки и передышки в течение некоторого времени. Слова Маши, сказанные с глубоким сочувствием и теплом, вывели его из оцепенения, и он почувствовал некоторое облегчение, так необходимое ему в состоянии, в котором он находился. Он вспомнил о Маше, не противопоставляя их с Мирой. Конечно, такой девушкой, как Мира, трудно было не увлечься, но между ними с Иосифом ничего не было, кроме настоящей дружбы. Хотя однажды и могло произойти то, что наверняка изменило бы в корне всю её и его жизнь. В их вторую и последнею встречу после многолетней разлуки, которая произошла по инициативе Миры, они в какой-то момент оказались на грани интимной близости. Произошло это как-то опять по побуждению Миры, которая внезапно, крепко обняв Иосифа, прижала его к себе и начала неистово целовать. У него возникло неодолимое ответное желание, чтобы эта близость не кончалась, захотелось продлить нахлынувшее спонтанно чувство влечения к Мире. Видимо, почувствовав взаимность, она ещё ближе к нему прильнула, и, казалось, ничто уже не может её остановить в выборе именно Иосифа своим первым в жизни мужчиной. В этот момент Иосиф вдруг мягко начал освобождаться из объятий Миры.

– Ты что? Не хочешь этого? – растерянно спросила она.

Несвязно что-то объясняя ей, несмотря на её просьбу ещё остаться, Иосиф быстро распрощался и ушёл. Впоследствии он корил себя за то, что поступил как-то некрасиво, но всё-таки был убеждён, что это было бы серьёзной ошибкой. Он не допускал, что Мира об этом случае рассказала родителям, дав им повод впоследствии косвенно винить Иосифа в её смерти. Он считал её слишком цельным и светлым человеком, не способным такими своими сокровенными чувствами с кем-нибудь делиться, даже с родителями.

Возвращаясь мыслями в тот период, когда сознательная жизнь только началась и естественным образом развивалась, Иосиф отмечал, что давно прошедшее далёкое время было богато контрастными событиями. Шли годы, Иосиф взрослел. Ему, уже начавшему что-то не по-детски понимать в жизни, многое неизвестное становилось известным. Его память обогащалась воспоминаниями, рассказами, разговорами родителей, родных и знакомых. Так, из воспоминаний родителей он узнал, что, когда отмечали первый год со дня его рождения, за один рубль была накуплена большая корзина всяких яств, что хватило для угощения немалого числа гостей, приглашённых на это торжество. В это просто не верилось в наступившие новые времена, когда родители буквально надрывались, чтобы как-то прокормить детей. Однако благоденствие, о котором говорили, действительно имело место – это были последние отголоски ленинского НЭПа, которым сталинские лидеры постарались положить конец, как пережиткам буржуазной жизни. Наступил голод, плоды которого испытало на себе большинство населения страны – дети, старики, молодые мужчины и женщины. Трудно представить, но для того, чтобы приобрести буханку хлеба, люди с вечера занимали очередь и, невзирая на любую погоду, всю ночь ходили на переклички ради сохранения этой очереди. Пришлось это испытать Иосифу и его братьям. С горечью думая о тех тяжёлых днях, он вспоминал, как для того, чтобы купить лишнюю буханку хлеба, они под пальто между ног прятали уже приобретённую и, передвигаясь мелкими шажками, переходили к другому продавцу в надежде приобрести вторую буханку. Удавалось это не каждый раз: если это замечали контролёры, они выгоняли детей из магазина. Если же вторая буханка уже была куплена, её забирали, а деньги не возвращали. Это была немалая потеря в бюджете семьи, потому что родители с трудом сводили концы с концами. Денег, которые зарабатывал папа на основной работе, не хватало, и ему помогала мама, она была профессиональной белошвейкой – шила женские бюстгальтеры, работая на дому.

Думая об этом периоде своего детства, Иосиф вспоминал, как он любил сидеть рядом со швейной машиной, на которой работала мама, и наблюдать за тем, как у мамы ловко всё получается. Швейная машина была ручной, и одной рукой мама вращала колесо, приводящее машину в действие, а второй рукой сноровисто подставляла под иглу материал, из которого шила. Он мог часами сидеть и наблюдать за умелой маминой работой. Маме тоже было приятно присутствие и интерес младшего сына, он как бы вдохновлял её на работу, придавал ей убеждённость, что не зря она трудится. Иногда Иосиф просил у мамы 40–50 копеек, чтобы в магазине, который был рядом, купить несколько пирожков и во время маминого перерыва в работе вместе покушать. Но особое удовольствие он получал, когда сама мама, оторвавшись от машины, говорила:

– Сходи в магазин, купи нам немного пирожков.

Он летел, как на крыльях, выполняя это поручение, чувствуя себя соучастником маминой работы. Он вспоминал об этих пирожках спустя почти десять лет, уже будучи студентом, когда к концу войны начали в Москве появляться коммерческие рестораны и рядом с ними в будочках можно было купить горячие вкусные пирожки. Стоили они 20 рублей штука, для студенческой, даже повышенной стипендии 450 рублей в месяц это было очень накладно. Тем не менее иногда студенты себе это позволяли, не ленясь ехать куда-нибудь в центр города, чтобы полакомиться одним пирожком. В ассоциации с этим на память приходили нелёгкие времена девяностых, когда вроде и была материальная возможность, но чтобы там же, в центре, попасть в ресторан – можно было простоять в очереди несколько часов и уйти ни с чем.

Иосиф сам не мог себе объяснить, почему именно детские воспоминания привели его к этим размышлениям, но старался убедить себя в том, что «жизнь прожить – не поле перейти» и человек должен себя к этому приспосабливать. Того, что, выбиваясь из сил, делала мама, всё равно было недостаточно, чтобы прокормить семью. Поэтому папа занимался ещё пошивом зимних мужских шапок, выполняя заказы частника, который этими шапками торговал. Этот вид деятельности требовал оформления патента, без которого считался незаконным. Оформлять патент было убыточно, учитывая, что заказы на пошив шапок поступали от случая к случаю, поэтому отцу приходилось делать это тайно, в основном в ночное время. Однажды с обыском в дом нагрянули фининспекторы. В то время фининспектор, обладая большими правами по пресечению и наказанию за незаконную трудовую деятельность, считался страшной угрозой. К счастью, ничего им обнаружить не удалось, всё закончилось благополучно. Иосифу тогда было семь лет, он только пошёл в школу, и ему было непонятно и страшно от того, что какие-то чужие люди всё переворачивают вверх дном, а папа и мама не запрещают им это делать. Пошив шапок подрывал здоровье отца, особенно мех, являясь сильным аллергеном для астмы, часто вызывал тяжёлые приступы. Мама тоже много болела из-за напряжённой работы, частого недосыпания, лишаясь сна во время папиных приступов астмы. Но она стоически всё переносила, стараясь преодолеть порою непосильные трудности и помочь в этом своим родным и близким.

Все эти невзгоды были в жизни прошлых поколений. Кое-что выпало на долю следующего поколения, к которому принадлежал Иосиф. Ему немало, хотя и гораздо меньше, чем родителям, пришлось самому испытать, прочувствовав, как на своём жизненном пути человек порою не адекватно реагирует на то, с чем сталкивается и что имеет. Наверно, предыдущее поколение это лучше понимало, чем последующие, участь которых, несмотря ни на что, складывалась гораздо предпочтительнее. Слава богу, что наступили лучшие времена и последующим поколениям не нужно было испытывать всех тех лишений, с которыми сталкивались их предки. Но не всегда они правильно это оценивают и довольны тем, что имеют. Желание лучшего естественно, но ненасытное к этому стремление трудно объяснимо. Невольно согласишься с Эрнестом Хемингуэем, который кратко и ёмко выразился по этому поводу:

– Дайте человеку необходимое – и он захочет удобств. Обеспечьте его удобствами – он будет стремиться к роскоши. Осыпьте его роскошью – он начнёт вздыхать по изысканному. Позвольте ему получать изысканное – он возжаждет безумств. Одарите его всем, что он пожелает, – он будет жаловаться, что его обманули и что он получил не то, что хотел.

Часто Иосифу приходилось слышать, как, сталкиваясь с чем-то очень неприятным, мама произносила:

– Да. Жизнь прожить – не поле перейти.

Ему, в его детские годы не совсем было понятно, почему прожить, почему перейти, что общего между жизнью и полем. Давно хотел спросить маму, что всё это значит. И вот однажды, услышав, как мама этими словами успокаивала чем-то очень расстроенную пришедшую к ней за утешением свою младшую сестру, после её ухода спросил:

– Мама, а почему легче перейти поле, чем прожить жизнь?

– Сынок, когда вырастешь, ты поймёшь, что перейти большое поле – очень нелегко, даже если оно ровное, без канав и ухабов. А на жизненном пути на каждом шагу то ухабы, то канавы и рытвины в виде всяких бед и неурядиц. Переходя поле, если даже попадаются на пути ухабы и канавы, их можно обойти, в жизни от них никуда не денешься. Вот почему жизнь прожить гораздо труднее, чем поле перейти.

Понял Иосиф, какая нелёгкая жизнь выпала на долю его любимой мамы и сколько усилий она вместе с папой прилагает, чтобы воспитать и прокормить в трудное время своих детей. Так продолжалось многие годы, что-либо изменить не было никакой возможности. Лишь несколькими годами позже, ко второй половине тридцатых годов появился какой-то просвет, улучшилось снабжение, в магазинах появились продукты, даже появился лозунг: «Жить стало лучше, жить стало веселее». Длилось это недолго, наступили 1937–38 годы – годы массовых репрессий – и вновь каждый день проходил в бесконечном напряжении.

Запомнился этот период и Иосифу, хотя он был ещё учеником 5 класса. В школе с первого класса он учился вместе с дочкой первого секретаря обкома и сыном наркома внутренних дел республики. До наступления 1937 года они, хотя и как-то выделялись из-за высокого положения своих отцов, вместе со всеми учениками сидели на уроках, играли на переменах, шумели и оставались детьми. Когда же наступил 37-й почувствовалось, что они чем-то больше других не по-детски озабочены и находятся в состоянии тревожного ожидания. Иосиф дружил с сыном наркома, и однажды, когда они шли из школы домой, их дворы были расположены один напротив другого, его друг с грустью, почему-то полушёпотом ему сказал:

– Скоро мы, наверно, отсюда переедем.

– Почему? – удивившись, спросил Иосиф.

– Папа сказал, что он, наверно, перейдёт на другую работу.

Через несколько дней папа друга был арестован, и вскоре они с мамой куда-то уехали. Прошло немного времени, как вдруг перестала появляться в школе дочка первого секретаря: его освободили от должности. О судьбе детей высокопоставленных родителей ничего не было известно, да и никто особенно этим не интересовался, тогда это было не принято и не безопасно. Так, наступившие тревожные времена познал и испытал на себе Иосиф, будучи ещё совсем ребёнком. Затем последовали войны: в 1938–39 годах война с финнами, вслед за нею Великая Отечественная война 1941–45 годов. В стране не было ни одного человека, который оказался бы в стороне от этого лихолетья; хотя финская и ВОВ несравнимы по своим масштабам и последствиям, не было ни одной семьи, которой в той или иной мере они не коснулись.

С первых дней войны два брата Иосифа были призваны в армию и вскоре оказались в самых горячих точках. Для самого Иосифа, ещё совсем мальчишки, оказавшегося в промежутке между двух войн, 1940 год сыграл важную роль в жизни, о чём потом он часто вспоминал. Оставшись один с родителями, стараясь осознать происходящее, Иосиф нередко задумывался о семье, в которой волею судьбы оказался. Семья была сравнительно небольшая – если учесть, что в семье, где воспитывалась мама было пятеро детей, а папа – двенадцать. Тем не менее он воспитывался в семье, как говорят, расширенного воспроизводства – так считается, когда численность поколения детей, вступающих в жизнь, больше численности родителей. В его представлении родители и два брата были людьми необыкновенными, самыми лучшими на свете. Повзрослев, он убедился, что о его ближайших родных так же, как и он, думает большинство их знакомых. Во всяком случае ему доставляло огромное удовлетворение осознавать то хорошее, что отличает его родителей, братьев от многих других, кого он знал.

Время от времени, перебирая всё это в своей памяти, Иосиф испытывал трудно передаваемое чувство гордости. Он беззаветно любил своих родителей, своих братьев, но, взрослея, старался основательнее понять, какие они люди, какой он сам. Свою маму он считал красавицей и так думал не только он, об этом ему доводилось слышать от других и даже не знакомых ему людей. Но это было не единственное её великолепное качество. Она обладала особым чувством заботы о детях, муже, с добром и теплотой относилась к людям вообще. Если кто-то в разговоре отмечал какие-нибудь недостатки у знакомых, она старалась всегда найти что-то в оправдание человека, о котором шла речь. Многие родственники, друзья и просто знакомые, которые знали эту черту характера мамы Иосифа, если у них возникали какие-нибудь неприятности, делились этим с нею, надеясь услышать слова утешения. Сама же, даже серьёзно заболев, она старалась избегать разговоров об этом, чтобы никого не огорчать. К своему папе Иосиф, как и его братья, относился с необычайным почитанием. Он, в отличие от мамы, не излучал особой нежности, был предельно сдержанным. Папа не отличался красотой в принятом понимании этого слова, его отличала мужская красота – он был высок, широкоплеч, был мужественным человеком. Эти качества высоко ценили все близкие ему люди и вызывали невольное уважение недоброжелателей. Детская память сохранила немало случаев достойных поступков отца, а один запомнился особо.

В те годы многие не могли даже мечтать иметь возможность купаться в домашних условиях. Поэтому общественные бани были единственной возможностью соблюдения гигиены. Раз в неделю отец с тремя сыновьями регулярно, в один и тот же день недели посещали баню, которая находилась от них достаточно далеко в не совсем благополучной в смысле безопасности части города. Однажды они шли по привычному маршруту, отец впереди, три брата на несколько шагов вслед. Уже вечерело, неожиданно из одного частного двора выбежали три здоровых парня, схватили старшего брата и потащили во двор. Трудно предсказать, чем это могло закончиться. Младшие братья от неожиданности и охватившего их страха не успели даже промолвить слова, но отец, каким-то неведомым чувством почуяв беду, резко повернулся и кинулся спасать сына. Он настиг тащивших сопротивляющегося брата здоровых парней, и те, увидев грозный вид отца, оставив брата, врассыпную бросились бежать, хотя сила была на их стороне. На всю свою жизнь Иосиф запомнил этот эпизод из своего детства, о котором, подчеркивая мужество своего отца, с огромным почитанием рассказывал даже уже во взрослом возрасте.

Во многом заслугой отца было то, что дети никогда не слышали их с мамой ссор, хотя они имели место, как это бывает даже в самых благополучных семьях. Любовь и забота мамы его согревала, и он по-мужски платил ей взаимностью. Папа был человеком с высоким сознанием ответственности за всё, чем занимался. Семья была для него приоритетом, и за её благополучие он считал своей обязанностью отвечать в полной мере. Детям он старался привить лучшие качества и прилагал все усилия, чтобы добиваться этого не словами, не нравоучениями, а своим личным примером. В этом ему под стать была и мама.




Война


Задолго перед самой войной о ней много говорили, ждали новостей и не теряли надежду – авось она не случится. Ещё жило очень много людей, переживших Первую мировую и Гражданскую, не понаслышке знающих, сколько бед война принесёт в жизнь каждого, поэтому надеялись и пользовались любым удобным случаем, чтобы успокоить себя и других, что её не будет. Но это было хрупкое утешение, которое ничего не могло изменить, и война началась. С нею нагрянули тяжёлые, ни с чем не сравнимые годы чередующихся побед и поражений на фронте, тревог и ожиданий окончания войны и весточек с фронта от отцов, мужей и сыновей, матерей и дочерей, постоянного вздрагивания от страшных предчувствий при появлении почтальона. Впоследствии, уже повзрослев, когда в компании друзей заходил разговор о минувшей войне, Иосиф вспоминал:

– Только к вечеру того дня, когда объявили о начале войны, я начал испытывать серьёзную тревогу за то, что произошло. Сказалась трудно скрываемая озабоченность родителей тем, что в наш дом пришла беда: старшие братья должны идти на страшную войну. Запомнилось, как брат Яша, который вместе со своими одноклассниками в этот день, выехав за город, отмечал окончание школы, к вечеру вернулся домой и, услышав о войне, сказал: «Жаль, что срываются планы о дальнейшей учебе. Что делать. Продолжим после войны».

В этих его словах Иосиф остро почувствовал, что наступило время, когда твои поступки зависят не от тебя, а от навязанных обстоятельств, и серьёзно об этом задумался. Ещё более тягостные чувства начали его одолевать, когда буквально через считанные дни Яша был призван в армию, а спустя некоторое время пришёл из института старший брат Самуил и сообщил, что для продолжения учёбы их переводят в Ленинградскую военно-медицинскую академию, эвакуированную в город Куйбышев. Изменения происходили и в тылу, в том числе в Уфе, относительно далёкой от фронта. Прошло немного времени, и Иосиф, как многие другие школьники, должен был поехать в один из районов республики на лесозаготовки. Когда они приехали в лес, там их встретил мужчина, которого звали Николай Васильевич. Он должен был быть у ребят наставником. Коротко ознакомившись с каждым из направленных к нему восьми помощников, Николай Васильевич сказал:

– В нашем деле очень важно быть внимательным и ни на минуту не забывать о технике безопасности. Дерево должно падать не туда, куда захочет, а куда ему укажут. Для этого надо знать, как дерево подпилить, а потом подрубить. Затем надо его очистить от веток и подготовить к перевозке к реке, где формируются и вяжутся плоты. Вы пока на плотах работать не будете – это дело ещё более опасное и трудное. Там вмиг можно соскользнуть с дерева и попасть – не дай бог! – между двумя.

Немного подумав, разбил команду на группы по два человека; Николай Васильевич, показывая, долго объяснял, где и как надо подпиливать, а затем подрубать топором дерево, чтобы оно упало в нужном направлении и на намеченное место. Все слушали его внимательно, но не все смогли выполнить всё так, как он говорил. Это чуть не стоило Иосифу жизни, а в лучшем случае – серьёзной травмы. Прошло несколько дней, и двое ребят, с которыми рядом работал Иосиф со своим напарником, всё подпилили и подрубили наоборот – и дерево начало падать в сторону Иосифа и его товарища. Иосиф, увлечённый работой, этого не заметил, а товарищ так испугался, что сам, отскочив, не успел окликнуть Иосифа и предупредить об опасности. Только благодаря Николаю Васильевичу, не известно как успевшему подбежать и оттянуть Иосифа от места, куда падало большое толстое дерево, удалось избежать травм, а может быть – ещё более трагического исхода.

На лесозаготовках ребята проработали за несколько раз около месяца, а потом всех перебросили на сельскохозяйственные работы в другой район. Там трёх школьников, в их числе и Иосифа, определили работать трактористами. Учёба была непродолжительной, но после двух дней практических занятий рябят допустили к самостоятельной работе, которая не обошлась без происшествий. Работали в дневное и ночное время, и как-то в ночную смену Иосиф на тракторе попал в траншею, которой окопали поле, где он работал. Траншея появилась накануне, и никого о ней не предупредили. Когда Иосиф заметил её и попытался затормозить, было уже поздно; лишь крепко ухватившись за руль, он смог удержаться в тракторе. Иначе всё могло закончиться трагически. Так, вроде на мирной работе, Иосиф дважды едва не погиб. Родителям он об этом ничего не рассказывал, чтобы не расстраивать. Но спустя некоторое время мама одного из товарищей Иосифа, полагая, что мама Иосифа об этом знает, решила поделиться с ней своим возмущением по поводу безобразий с организацией детских работ. Переживаний не было конца, а когда мама рассказала об этом папе – он сделал Иосифу внушение:

– Такое нельзя скрывать. Если не принять меры, это может произойти с другими твоими товарищами… и не дай бог с более тяжёлым исходом. Ты окажешься невольным виновником этого.

О происшествии на лесозаготовках и работе на тракторе стало известно в школе, родителей заверили, что впредь такие нарушения будут исключены. Необходимые меры безопасности действительно были приняты. Мама Иосифа немного успокоилась, но каждый день, провожая его на работы, по несколько раз предупреждала о необходимости быть осторожным, она говорила:

– Твои братья на войне каждый день рискуют своей жизнью. Думай о том, чтобы они скорее вернулись живыми и здоровыми, и не забывай, что ты тоже на фронте – трудовом, но для детей очень трудном и опасном.

Иосиф всё больше убеждался, что война никого не щадит, не обходит стороной, разлучает с самыми дорогими людьми, угрожает их жизни.

Два его брата с первых дней войны оказались в самом пекле, участвуя в боевых действиях на тяжелейших участках фронта, где велись напряжённые бои с врагом, и никто не мог с уверенностью сказать – будет ли он жить завтра. Тревога родителей, их всё нарастающая обеспокоенность за судьбу, уготованную сыновьям, всё сильнее передавались Иосифу и не оставляли его в покое. С каждым днём по мере того, как становилось известно, что враг стремительно наступает, заставляя наши войска отходить вглубь территории страны, набирала силу тревога за будущее. Все были в ожидании сообщений, содержащихся в сводках Совинформбюро.

Советское Информационное Бюро было образовано при Совете Народных Комиссаров СССР в первые дни Великой Отечественной войны и сообщало о положении на фронте. Не было ни одной семьи, где бы с нетерпением не ждали этих сводок, прислушиваясь к каждому слову о происходящем на войне. Совинформбюро ассоциировалось с бесподобным голосом диктора Юрия Левитана. Ещё до того, как он начинал зачитывать сводку, по тому, с какой интонацией, каким тоном им в начале передачи произносились слова «Говорит Москва!», люди понимали – будет сообщение о чём-то хорошем или опять что-то о тяжёлом положении на фронте, отступлении наших войск и сдаче врагу городов и населённых пунктов. Единодушие народа, с трепетом ожидающего дня, когда начнётся контрнаступление советских войск, по разным каналам доходило до советских воинов, воодушевляло их на непримиримую борьбу с врагом и окончательную над ним победу. Может быть, не совсем уместное сравнение, но ведь даже игрокам на футбольном, хоккейном полях, участникам других спортивных соревнований добиваться победы помогает настрой зрителей, а здесь это было выражение настроя всего народа на победу над злейшим врагом, подкреплённое повседневным самоотверженным трудом тружеников тыла.

Так, изо дня в день продолжалось 1418 дней, пока велась ожесточённая борьба советского народа со злейшим врагом всего человечества – немецко-фашистской нечистью. Именно врага всего человечества, потому что уже к началу нападения на СССР гитлеровская Германия поработила почти все страны Европы и вынашивала планы своего мирового господства. Все с надеждой смотрели на Советский Союз, с нетерпением ожидая побед Красной армии на полях сражений. Хотя передача сводок Совинформбюро осуществлялась из студии, расположенной в Свердловске, а с 1943 года из – студии в городе Куйбышеве, начало каждой передачи сопровождалось словами «Говорит Москва!» Это объяснимо, потому что все связывали победу над врагом с решениями, принимаемыми в столице Советского Союза, городе Москве.

Как и все родители, Зина и Захар вслушивались в каждое слово, звучащее по радио, каждый день ожидая хоть какой-нибудь весточки от сыновей. Но даже короткие сообщения от них приходили редко, а однажды вообще от Самуила письма перестали поступать. Многие знакомые избегали говорить о нём с родителями, считая его погибшим, потому что прежде не было случая, чтобы от него несколько месяцев не было никаких вестей. Но родители, особенно сердце матери, чувствовали и надеялись, что он жив. И действительно – после долгого перерыва пришло письмо. Только потом, когда закончилась война, узнали, что дивизия, в которой служил Самуил, попала в окружение под Харьковом и с тяжёлыми боями с большими потерями длительное время из него выходила. Там во время одного из боев он, оказавшись под упавшим от взрыва снаряда деревом, лишь по счастливой случайности остался жив. Но это не прошло для него даром, отозвалось серьёзным заболеванием почек, и в расцвете сил он безвременно ушёл из жизни. Второй сын – Яков – воевал на Ленинградском фронте, участвовал в прорыве блокады Ленинграда, был тяжело контужен и лишь благодаря своему другу остался жив. Оба сына были на фронте до конца войны и после её окончания ещё многие годы продолжали службу в армии – старший в звании подполковника, средний в звании майора. Лишь год спустя после окончания войны все сыновья собрались вместе в родительском доме на кратковременную побывку. Никакими словами невозможно описать радость и счастье, которые за долгие годы разлуки испытала вся семья, особенно родители. За праздничным столом один из друзей, произнося тост, сказал:

– Думаю, выражу мнение всех присутствующих родственников и близких друзей ваших, поздравив вас со счастьем, пришедшим в ваш дом, прежде всего возвращением обоих сыновей живыми с этой беспощадной войны с ненавистным врагом нашим. Со всей откровенностью скажу, что Бог сохранил их вам как очень хорошим, душевным людям. Пусть всех вас всегда сопровождают добро и справедливость.

Все, кто был на торжестве, встретили эти слова с одобрением, отмечая, что произносящий тост выразил их мысли и искренние пожелания всей семье. После ухода гостей родители и сыновья до поздней ночи не могли расстаться и продолжали обмениваться воспоминаниями о всём пережитом за годы прошедшей войны. Много разговоров об этом было и все последующие дни пребывания детей в родительском доме. Особо было о чём поговорить братьям-фронтовикам. По вечерам они находили время, чтобы уединиться и предаться воспоминаниям о тяжёлых фронтовых буднях. Старший – военврач – рассказывал брату, как в сложнейших условиях военных действий приходилось оперировать и спасать раненых, стараясь как можно скорее вернуть их в строй. Якову тоже было о чём поведать, он, пройдя всю войну артиллеристом, участвовал в тяжёлых боях по защите, прорыву блокады и освобождению города Ленинграда. Каждый момент братья использовали, чтобы пообщаться, поговорить о том, что пришлось испытать на войне. Долгие, глубокие переживания, накопившиеся за это время, как бы сами по себе просились наружу, с неодолимым желанием хотели найти понимание. Кто для этого мог оказаться более подходящим собеседником, чем родной брат, тоже всё сполна испытавший на себе. Порою во время этих бесед присутствовал их младший брат Иосиф. Он буквально ловил каждое слово, произносимое своими братьями, гордился ими, прошедшими войну и непосредственно участвовавшими в разгроме ненавистного врага. Братьям было чем поделиться друг с другом, один другого понимал с полуслова.

– Ты участвовал в самых тяжёлых боях от Москвы до Ленинграда, – во время одной из бесед сказал старший, желая подчеркнуть особо трудный путь войны, выпавший на долю брата.

– Да. Так получилось. Я прошёл четыре фронта. Первый – под Москвой, потом – Волховский, Ленинградский и Прибалтийский. С октября сорок второго по январь сорок третьего года проводилась подготовка и сосредоточение всех частей. Я тогда был уже командиром взвода управления в 1096-м полку Волховского фронта. Было огромное скопление наших войск. Поэтому, когда началось наступление и мы пробили десяти-четырнадцатикилометровый коридор, Ленинградский фронт оказался внутри, а Волховский снаружи. Прорвали блокаду Ленинграда – и началась битва за снятие блокады Ленинградской области. В это время Волховский фронт был реорганизован, соединён с Ленинградским… стал называться Ленинградским фронтом. Я оказался там в 706-м артиллерийском полку, 177-й артиллерийской дивизии.

– Мне пришлось побывать тоже в непростых условиях на Харьковском направлении. Не знаю, доходили ли до вас сведения о том, что произошло на этом участке фронта… скорее всего – нет. После разгрома немцев под Москвой у кое-кого создалось впечатление, что с ними всё покончено и можно их окончательно разгромить уже на второй год войны, в 1942 году. Этому было подчинены многие указания войскам, в том числе предпринимаемое наступление большой группировки наших войск на этом участке фронта. Но получилось всё наоборот – немцы нас окружили и уничтожили много наших воинских подразделений. Мы понесли огромные потери живой силы и вооружения. Многие погибли или попали в плен. Лишь немногим удалось выбраться из окружения, и в их числе остатки дивизии, в составе которой я воевал.

– Отдельные слухи, лишь отрывочно до нас доходили, но без подробностей, о которых ты говоришь. О них мы, конечно, не имели представления, – ответил Яша.

– Было страшное побоище. Кстати, там я чудом остался жив – неподалёку разорвался снаряд… и на меня упало подорванное им дерево. Удар пришёлся по пояснице, пострадали почки.

– И что – ты ощущаешь это и сейчас, спустя столько лет? – спросил брат.

– К сожалению, да… и с каждым годом всё становится хуже. Родителям говорить об этом не надо. Помочь всё равно не смогут. А если узнают, то только добавятся им поводы для переживаний, которых за годы войны у них было более чем достаточно, – сказал Самуил.






Солдаты шли в наступление; через пятнадцать минут от начала боя белое поле стало красным от крови



– Ты прав. А ведь я тоже был заживо погребён – случилось это на линии Маннергейма. Под непрерывным обстрелом врага бомба взорвалась недалеко от наблюдательного пункта, где я находился. Меня контузило, потерял сознание. После боя мой друг капитан Ларин искал меня среди погибших, но не нашёл. Он приказал отрыть землю вблизи воронок, чтобы с почестями похоронить, а нашёл меня живым. Потом я лечился в медсанчасти и вернулся в строй.

– Надо же, насколько в похожих ситуациях мы с тобой были. Нас спасло чудо, а если серьёзно – почти уверен, мы остались живы благодаря непрерывным все годы войны молитвам наших родителей, особенно мамы. Страдания мамы – словами передать невозможно.

– Я с тобой полностью согласен. Вместе с тем не могу не сказать, что многих бед и потерь во время войны наша страна могла избежать, если бы наши союзники были, как и положено союзникам, по-настоящему честны.

– Ты имеешь в виду открытие второго фронта? Здесь не может быть двух мнений: когда уже без них, правда, со многими потерями, которых можно было избежать, мы сами расправились с основными силами врага, второй фронт они открыли. Это было сделано больше для своего престижа, нам он уже практически был не нужен, – поддержал его старший брат.

– Я никогда не забуду, когда зимой под Ленинградом солдаты шли в наступление в белых маскировочных халатах… на снегу их было незаметно, а через пятнадцать минут от начала боя белое поле стало красным от крови. Тогда от полка в две тысячи солдат остался батальон в пятьсот человек. Много погибло молодых ребят. Помню, как мы брали Любань, это было ночью. Жутко вспоминать, как весь город горел. Ужасная картина и сейчас перед моими глазами. Если бы союзники открыли второй фронт тогда, когда все с нетерпением этого ждали, – многих потерь не было бы, – сказал Яша.

– Понимаю тебя. А ты представь, что испытывал я, другие врачи, когда один за другим поступали тяжело раненые бойцы, офицеры. Каждый думал, если бы был второй фронт, всё значительно раньше закончилось и крови было бы намного меньше, – ответил Самуил.

Слушая размышления братьев о втором фронте, Иосиф вспоминал, что в тылу тоже все, даже малые дети, знали, как нашей стране, в одиночку борющейся с грозным врагом, подмявшим под себя всю Европу, нужен этот второй фронт. Но союзники с этим не торопились, не наши трудности и потери их заботили.

Это был, пожалуй, единственный такой откровенный разговор о войне, который слышал Иосиф из рассказов своих братьев. Вообще, они о том, как было на войне, о своём участии в боях, почти не говорили. Объяснить это можно было, наверное, тем, что воспоминания были тяжёлые, возвращали к неимоверным трудностям и потерям, которые выпали на их долю. Если какие-то подробности Иосифу удалось узнать о том, что пришлось пережить старшему брату, то это то, что ему стало известно из рассказов воевавших вместе с ним его друзей, с которыми встретился во время похорон брата. Подробности участия в боевых действиях другого брата, Якова, ему открыли воспоминания, с которыми брат иногда выступал перед молодёжью по просьбе различных организаций. Оба они начали войну совсем молодыми – Самуилу не исполнилось и 23 лет, а Яше 19. В эти юные годы им больше приходилось думать, как спасти жизнь других, а не свою собственную. Самуил спас жизнь многим, будучи хирургом, проводя операции в фронтовых условиях, Яков, участвуя в прорыве блокады Ленинграда. Оба после окончания войны продолжали много лет служить в армии. Самуил некоторое время служил в Австрии, потом в Одессе и Молдавии. Яков сначала служил в Германии, потом в России в Костромской области, а закончил службу на Дальнем Востоке. Беседы братьев-фронтовиков порою проходили за рюмкой водки. И как-то средний услышал, как отец сказал маме:

– Ты знаешь, Зина, смотрю я на наших детей, вернувшихся с фронта, и вижу, что они очень много пьют, неужели они там стали алкоголиками.

Когда об этом разговоре Яша рассказал брату, тот сказал:

– Надо поговорить с папой, а то даём родителям лишний повод для волнений.

– Согласен, ты, как старший и врач, постарайся всё объяснить. Ведь мы изливаем друг другу душу, а здесь рюмка водки – хороший помощник.

Однажды, оказавшись наедине с отцом, Самуил, обняв его, произнёс:

– Папа. Тебе не надо беспокоиться. Мы не алкоголики и никогда ими не станем. Просто в обстановке отчего дома мы немного расслабились. Правда, на войне сто грамм были лучшим лекарством – снимали напряжение, вдохновляли и поднимали настроение.

Отец с пониманием относился к состоянию и настроению сыновей, вернувшихся с войны. Несмотря на дефицит, он прилагал максимум усилий, чтобы желания приехавших на побывку детей можно было максимально удовлетворить. Больше всего родителей беспокоило, что посетившее их долгожданное счастье – вернувшиеся живыми сыновья с фронта, собравшиеся вместе все дети – быстро пройдёт: дети разъедутся – и родительский дом вновь опустеет. Так и случилось. Старший уехал продолжать службу в Одессу, средний получил назначение в одну из частей, дислоцирующихся под Костромой, младший на учебу в Москву. Судьба главным образом из-за войны так распорядилась, что больше никогда братья не жили в одном городе, в одной с родителями семье.

Спустя годы, вспоминая этот разговор братьев, Иосиф подумал, могли ли они тогда даже в самом кошмарном сне представить, что пройдёт лишь несколько десятилетий, для истории срок незначительный, и найдутся люди, которые будут из кожи вон лезть, чтобы исказить правду, переписать историю, стараясь принизить роль нашей страны в разгроме ненавистного врага и спасении всего человечества. Размышляя об этом по прошествии многих лет, находясь уже на заслуженном отдыхе, Иосиф вновь и вновь возвращался к мыслям о тех событиях и их последствиях. Перебирая в памяти всё, что узнал о войне из рассказов вернувшихся с неё братьев, всё, что пришлось пережить ему лично, он не мог спокойно воспринимать ложь, связанную с историей войны, с попытками исказить её и предать забвению всё то, что пришлось пережить, чем пожертвовать советскому народу, чтобы одолеть врага, представляющего смертельную угрозу народам всего мира.

Беседуя однажды в кругу ветеранов труда, многие из которых о войне знали только понаслышке, так как родились много лет спустя после её окончания, он сказал:

– К сожалению, многие люди страдают короткой памятью. Вот и становится возможным, чтобы кто-то из числа, мягко говоря, непорядочных, преследуя самые низменные интересы, навязывал свои взгляды на историю, не имеющие ничего общего с правдой. Конечно, плохо, что кое-кто, даже из числа ныне уже перешагнувших пенсионный возраст, не говоря уже о некоторой части молодёжи, верят этим бредням.

– Поэтому архиважно, чтобы свидетели событий тех лет всеми доступными им средствами вели непримиримую борьбу с попытками представить всё не так, как было на самом деле, – предложил Борис Алексеевич Иосиф продолжал:

– Герой фильма «Место встречи изменить нельзя» Жеглов коротко, но предельно ёмко определил судьбу вора: вор должен сидеть в тюрьме. Не всегда это удаётся, тем не менее вполне осуществимо. Но что делать, если в воровстве уличено государство, как его изолировать? Невозможно понять тех, кто нагло врёт на государственном уровне, пытаясь приписать себе, точнее, украсть чужие заслуги. Однако и здесь существует грань, которую категорически нельзя переступать. Все это понимают, кроме тех, кто считает, что им всё позволено. В этом отношении такая страна, как США, не имеет себе равных. Определённые силы этой страны неоднократно делают попытки убедить всех в своей выдающейся роли в разгроме врага во Второй мировой войне, хотя лучше бы постарались как-то оправдать очевидный факт, почему на ней обогатились. Не этим озабочены. Решились переступить грань недозволенного – выпустили юбилейную монету, посвящённую 75-летию окончания войны, на которой разместили флаги стран-победительниц: США, Англия, Франция, а СССР нет. Разве это не стремление украсть победу у страны, внёсшей в это решающий вклад? Очевидное воровство – в тюрьму не посадишь, но тех, кто за этим стоит, изолировать можно презрением. Весь мир знает правду, никто не сможет отрицать, что главным на церемонии подписания акта о капитуляции Германии был маршал Советского Союза Г.К. Жуков; он её принял от представителей поверженной фашистской Германии. Представители других государств на этой церемонии, официально установившей поражение ненавистного врага, всего лишь присутствовали.

– Точно так же, как и участвовали в войне: СССР воевал и нёс огромные потери; США – присутствовали, выжидая подходящего для себя момента, прежде чем принять непосредственное участие в боях, – отметил Борис Алексеевич.

– Можно что угодно пытаться доказать, но неопровержимо одно: июнь 1941 года и июнь 1944 год – это далеко не одно и тоже. Даты говорят сами за себя: первая – нападение Германии на СССР, вторая – открытие Второго фронта союзниками. Не заметить три года подлого выжидания невозможно, – продолжал Иосиф.

– Но почему-то это не понимают те, кому адресованы неопровержимые факты, – возразил один из бывших коллег по работе, тоже ныне пенсионер.

– С этим не поспоришь. Многие склонны с большим доверием относиться к той информации, которая исходит не из официальных источников. Мне кажется, что это следствие укоренившегося предвзятого мнения, что власти и тем, чьи суждения с нею совпадают, нельзя доверять. Такое отношение чревато. На этом фоне можно вбить в голову непосвящённым в действительную суть событий любые небылицы, чем ловко пользуются желающие всё представить в нужном для себя свете. А это значит, что нельзя молчать и выслушивать всякий бред, от них исходящий, надо активно этому противодействовать, – завершил Иосиф разговор, не оставивший никого из ветеранов равнодушным.

Кто, кто, а ветераны хорошо знают, как всё было не с чужих слов, и втолковать им всякую чушь о войне – пустая затея.




Братья


Следующий раз братья собрались вместе по печальному поводу – на похоронах папы. Он умер через несколько лет после смерти мамы. На её похоронах Иосиф из-за болезни не смог быть, и ему сообщили о её смерти только несколько месяцев спустя. Он тяжело переживал эту потерю и лишь через год, побывав на её могиле, поверил, что больше никогда в его жизни не будет возможности произнести слово «мама» и услышать в ответ тёплое, наполненное постоянной заботой «сынок».

Больше, чем через год после смерти мамы, судьба свела папу с одной давней знакомой, на которой он, испросив согласия каждого из сыновей, женился. Но это не принесло ему утешения, и однажды в разговоре с Яшей, который всё время был рядом, он сказал:

– Общаясь с этой женщиной, я всё больше и больше понимаю, что никто не может заменить мне маму, и испытываю непреходящую боль от разлуки с нею.

На похоронах папы все три сына, будучи уже взрослыми и вполне самостоятельными людьми, поняли, что они окончательно осиротели и вдруг перестали быть детьми. Как-то выразить это чувство простыми словами невозможно, потому что трудно найти слова, способные передать состояние, угнетающе довлевшее над каждым из них все дни, связанные с проведением похорон отца, и впоследствии не покидающее их ещё долгие годы. На похоронах было много родных, друзей, бывших сослуживцев и просто знакомых. Все выражали сочувствие и по-доброму вспоминали папу. Он был очень уважаем, к нему обращались за советом, и все ценили его отзывчивость, готовность и стремление помочь каждому, кто нуждался в его совете. После завершения всех ритуальных процедур дядя, муж родной сестры папы, пригласил сыновей, женщину, с которой папа жил несколько последних лет своей жизни, и сказал:

– Перед смертью он позвал меня и сообщил: «Я принял решение не оставлять завещания в надежде, что небольшим состоянием, которое после меня остаётся, сыновья распорядятся так добропорядочно, как мы с Зиной старались всю жизнь их воспитать».

Собственно, всё состояние состояло из небольших денежных сбережений и однокомнатной квартиры. Кроме того, были две сберегательные книжки – одна на Самуила, другая на Якова, куда родители почти полностью откладывали поступающие от детей во время войны денежные суммы по воинским аттестатам. В военные годы зарплата офицеров перечислялась на эти аттестаты. Выслушав дядю, братья единогласно решили по всем вопросам наследства поговорить позднее. Деньги со своих сберкнижек Самуил и Яков сняли на следующий день, и вечером, когда братья остались втроём, Самуил, обращаясь к Иосифу, сказал:

– Вот твоя доля от наших сбережений. Мы с Яшей решили разделить эти суммы поровну на троих. Думаем, что так будет справедливо.

– Но ведь это ваши деньги, – пытался возразить Иосиф.

– Деньги предназначались родителям, но они сочли нужным сохранить их для детей. Поэтому они принадлежат и тебе, – ответил Самуил.

Иосиф, с трудом сдерживая слёзы от переполнивших его чувств, теплоты отношения к нему старших братьев, смог лишь сказать:

– Большое спасибо.

Когда дядя, выполняя, по его заявлению, последнюю волю папы, вновь всех собрал – все вопросы распределения наследства решили быстро. Самуил и Иосиф от своей доли стоимости квартиры отказались в пользу Яши, чтобы он мог улучшить свои жилищные условия. Все остались довольны, что с наследством не возникло никаких проблем.

Ещё через день Самуил и Иосиф уехали к месту своей работы. Обоим им надо было ехать через Москву, так что была возможность пообщаться, не использовать которую было просто грешно. Самуил поинтересовался, как складываются дела на работе у Иосифа, рассказал о своём и объяснил, почему он в своё время поменял Одессу на провинциальный город Молдавии. Он занимал достаточно высокий административный пост в медицинской службе Одесского военного округа, тем не менее был этим не удовлетворён, так как стремился заняться лечебной практикой, чтобы сохранить себя в профессии врача. С такой просьбой он обратился к своему непосредственному начальнику, но получил категорический отказ:

– Вы молоды. Получить лечебную практику ещё успеете. Сейчас вы нужнее на том участке, который возглавляете.

Попытка привести дополнительные доводы его начальником была безапелляционно прервана:

– Свободны.

Не получив поддержки своего руководства реализовать своё намерение в одном из госпиталей Одессы, причём в столь категорической и недружелюбной форме, Самуил вынужден был подать официальный рапорт. Рапорт был удовлетворён, но в наказание за неподчинение воле начальства его перевели служить в военный госпиталь небольшого молдавского города Бельцы. Это было серьёзное понижение по службе, которое брат воспринял беспрекословно, как и положено военному, и никогда об этом не сожалел. Работая в госпитале, он совмещал обязанности заместителя начальника госпиталя по медицинской части с повседневной лечебной практикой по выбранной специальности. Это позволило ему стать высокопрофессиональным специалистом-отоларингологом. Через несколько лет после демобилизации он приступил к работе в гражданском учреждении, где был активно востребован людьми, обращавшимися за медицинской помощью. К нему стремились попасть на приём, особенно в случаях, связанных с необходимостью операционного вмешательства. Но брат, как правило, отказывался делать операции родственникам, особенно близким родным. Категорически он исключал такую возможность после того, как сделал операцию по удалению гланд своему сыну.

Он говорил:

– Слава богу операция прошла успешно, без каких-либо осложнений. Для меня, по напряжению сил и нервов, она оказалась равной операциям минимум десяти пациентам. Как ни старался, ничего не мог с собой поделать. Знаю, что другие врачи в подобных ситуациях тоже испытывают аналогичные стрессы.

Несмотря на это, когда возникла необходимость провести такую же операцию Иосифу, мама настояла на том, чтобы её сделали в Одессе под контролем сына. Самуил согласился, но операцию делали не в его, а в другой больнице у знакомого ему врача. Прошла она относительно нормально, но восстановление после операции продолжалось больше полугода, значительно дольше, чем у внука. Как ни старались переубедить маму, она оставалась при своём мнении, что если бы операцию делал сын – всё было бы гораздо лучше. Она очень верила в медицинские способности сына, в чём никогда не сомневалась. Каждый раз, когда приступы астмы у папы продолжались длительное время и ему становилось очень плохо, на помощь вызывали Самуила – его вмешательство, даже просто присутствие и советы помогали вывести отца из тяжёлого, порою критического состояния. Таких случаев было немало, но Самуил никогда не высказывал никакого недовольства, считая это своим сыновьим долгом и обязанностью. Он вообще был врач от бога, тщательно подходил к определению диагноза своих пациентов и назначению им эффективного лечения, всегда следуя принципу «не навреди». Вёл специальную картотеку, содержащую подробные сведения о течении болезни каждого пациента и результатах лечения. Но, как часто бывает с врачами, которые вылечили сотни людей, он не смог помочь себе и рано ушёл из жизни, из-за последствий травмы, полученной на войне.

Следующая встреча всех братьев состоялась только через семнадцать лет на юбилее Яши, в день его шестидесятилетия. Это было незабываемое событие в их общей жизни, как семьи и каждого в отдельности. Три дня, проведённые ими совместно, были наслаждением каждой минутой общения, наполнены воспоминаниями о детстве, о родителях, могилы которых они с душевным трепетом посетили. Когда они были на кладбище и стояли у общего памятника родителям, Самуил неожиданно произнёс:

– Замечательные у нас были родители. Они старались воспитать нас порядочными людьми. Я вот думал, и мне почему-то кажется, что наш мудрый папа умышленно не оставил завещания. Он, уходя из жизни, решил устроить нам своеобразный экзамен на порядочность, которую они с мамой старались воспитать у нас с детских лет.

Яков и Иосиф полностью согласились с мнением старшего брата и заговорили о том, как бывает грустно наблюдать или слушать рассказы о ссорах и склоках, которые порою возникают между родственниками в желании побольше урвать из наследства ближних. Все подумали, неужели эти люди не испытывают хоть какого-то угрызения совести за то, что своими неблаговидными действиями предают память своих родных, игнорируют их последнею волю. Кто-то из братьев напомнил утверждение мудрецов:

– Не суди о человеке хорошо, пока не делил с ним наследство и деньги.

Этот сложный экзамен на порядочность братья выдержали с честью и в высшей мере достойно, подтвердив верность человеческим качествам, которые воспитали у них их родители.

С грустью, прощаясь с могилами родителей, они покинули кладбище, не предполагая, что совсем скоро Якову и Иосифу предстоит вновь встретиться, но уже на похоронах Самуила. Хоронили брата с воинскими почестями, в присутствии большого количества друзей и благодарных пациентов. Внимательно слушая выступающих на похоронах брата, прощаясь с ним, Иосиф обратил внимание на то, что сказанные ими слова отличались от обычно произносимых в таких случаях. Здесь в большинстве выступлений содержались не общепринятые общие слова, а конкретное выражение благодарности за оказанную помощь в выздоровлении, за проявленную душевную доброту, позволившую быстрее избавиться от недуга. В глаза Иосифу бросилась стоящая в скорбном молчании ещё достаточно молодая женщина и юноша лет восемнадцати, склонивший ей на плечо голову, глаза которого выражали непередаваемую словами скорбь. На поминках Иосиф вспомнил об этом и не мог успокоиться, пока не поинтересовался у жены брата:

– Среди присутствующих как-то по-особому выделялись своим переживанием тяжёлой утраты женщина и, видимо, её сын. Ты не знаешь, кто это?

Саша, жена брата, ответила:

– Ты неслучайно обратил на них внимание. Это – мать, сына которой Самуил буквально вытащил с того света. Все врачи оказались бессильны помочь ей излечить сына от тяжёлого осложнения после неудачной операции на горле. Началось нагноение, он испытывал невероятную боль, потерял голос. Внимательно ознакомившись с его состоянием, Самуил установил точный диагноз и причины заболевания, провёл сложную операцию. В её успех почти никто из коллег не верил, предрекая печальный исход болезни. Вопреки всему, благодаря успешной операции, мальчик быстро пошёл на поправку и вернулся к полноценной жизни.

Всё происходящее на похоронах Самуила послужило напоминанием Иосифу о том отношении, которое проявляли оба брата лично к нему. По прошествии многих лет Иосифу порою приходили в голову мысли, что нередко он злоупотреблял добротой братьев по отношению к нему, доставляя им лишние заботы и неудобства. Но тогда он это недопонимал, а братья избегали ему об этом даже намекать.

В начале семидесятых годов в Кишинёве проходило всесоюзное совещание. Как обычно в те годы, с гостиницами были проблемы – и Иосифу с двумя приехавшими с ним коллегами была предложена гостиница типа общежития, к тому же на окраине города. Он решил позвонить брату. Ответила его жена Саша, которой он рассказал о ситуации, высказав просьбу на три дня приютить его с коллегами, и, конечно, получил согласие. Самуил был в командировке, вечером вернулся; несмотря на радость встречи с младшим братом, увиденные дома незнакомые люди не вызвали восторга. Но ни слова возражения или упрёка ни в тот момент, ни когда-либо позже им высказано не было. Что-то подобное однажды произошло и в Уфе, где Иосиф оказался в командировке тоже не один, а с сослуживцем, и Яша с женой, как должное, по просьбе Иосифа, их обоих приютили.

Вспоминая эти случаи сейчас, спустя многие годы, Иосиф в полной мере отдавал себе отчёт, как непродуманно он тогда поступал, заранее зная, что стесняет братьев, подселяя гостей в их небольшие квартиры.

Братья в семье жили дружно, хотя больше взаимных интересов было у старшего со средним, а у среднего – со старшим и младшим. Он был связующим звеном в том, как строились между братьями отношения. Старший брат, Самуил, своей внешностью был похож на красивую маму – красивый парень, высокого роста, пользующийся успехом у девушек. Внешне строгий, он был очень раним и заботлив. Став врачом, пройдя от начала до конца войну, он с юных лет многое испытал и проявил свои способности в борьбе за сохранение жизни и здоровья людей. Когда возникали проблемы со здоровьем родителей, он всегда, не считаясь ни с чем, находился рядом, оказывая максимально посильную сыновью и врачебную помощь. В отношениях с братьями был сдержан, но испытывал к ним тёплые братские чувства. Средний брат Яша внешне был копия отца, а своим характером, отличающимся мягкостью и склонностью подчинять себя другим, он больше был похож на маму. В то же время это никак не мешало ему во время войны и всей службы в армии быть требовательным командиром и пользоваться высоким авторитетом у подчинённых ему солдат и офицеров. К братьям относился с любовью и уважением, причём с особой силой это нашло своё выражение по отношению к Иосифу, когда Самуил ушёл из жизни. Несмотря на то, что они жили в разных городах, Яша постоянно проявлял заботу о жизни брата, поддерживая непрерывную с ним связь. Иосиф чем-то был похож на каждого из братьев – внешним обликом больше на Яшу, а внутренним содержанием и даже голосом – на Самуила.

Однажды произошёл редкий по своей сути случай, когда он, уже работая в Смоленске, находился в командировке в Москве. Со своим сослуживцем Иосиф стоял в очереди за билетом на поезд. Перед ними в той же очереди стояли две молодые женщины, и одна из них, повернувшись, внимательно посмотрела на Иосифа, который что-то говорил своему коллеге. Взяв билеты, две женщины задержались у выхода из помещения, где размещалась билетная касса. Когда Иосиф уже отошёл от кассы, одна из них, немного смущаясь, подошла к нему и спросила:

– Простите, у вас в Кишинёве есть родственники?

– Да, брат со своей семьёй, – ответил Иосиф.

– Брата зовут Самуил? – уточнила она.

– Да.

– Удивительно. У вас потрясающе одинаковые голоса… и очень вы похожи внешне, – сказала она.

Всё было так неожиданно, что Иосиф не нашёлся, что ответить. Когда об этом случае он при встрече рассказал Самуилу, тот по описаниям Иосифа встретившейся ему женщины не смог определить, кто это был. Поэтому решили, что это одна из пациенток Самуила. Но история имела продолжение. Спустя несколько лет на приём к Самуилу пришла женщина. После завершения осмотра, получения рецептов и рекомендаций, что делать для быстрейшего выздоровления, пациентка вдруг спросила:

– Как поживает ваш брат?

– У меня их два, кого вы имеете в виду? – спросил, удивившись, Самуил.

– Того, который живёт в Смоленске, – ответила она.

– А откуда вы его знаете? – последовал вопрос, и женщина ему рассказала то, что он уже знал от Иосифа, и в заключение добавила: – Самое интересное – когда я рассказала об этом мужу, оказалось, что они с вашим братом знакомы, работают в одной отрасли и встречались на совещаниях. Вот какие бывают интересные встречи.

– Это правда. Как после этого не верить в случайности? – сказал Самуил и, поблагодарив пациентку за то, что она помнила ту встречу с его младшим братом, продолжил: – Наш младший брат впитал в себя что-то от обоих своих братьев, хотя мы с другим братом внешностью очень отличаемся друг от друга.

Подтверждений этому было достаточно. В очередной приезд в Уфу Иосиф с Яшей при посещении кладбища, на котором похоронена жена Яши, задержались у входа, чтобы купить цветы. Продавщица, цветы которой им понравились больше других, подбирая для них, так внимательно всматривалась в лица, что Яша не удержался:

– Вы кого-то из нас встречали раньше?

– Нет. Простите, но вы так похожи, просто как близнецы.

– Мы не близнецы, но мы родные братья, – ответил Яша.

Так что Самуил был прав, говоря о том, что младший брат похож на обоих своих старших братьев, которые сами по себе друг на друга совсем не похожи.

О чём это говорит – никто не знал, но все гордились тем, что они братья – дети одних родителей, которых бесконечно любили.

В детские годы, когда все братья жили вместе под родительским кровом, у старших порою возникало чувство ревности из-за того, что родители, особенно папа, прощали Иосифу некоторые детские шалости и проступки, хотя даже менее значимые их провинности не оставались безнаказанными. Однако это никак не сказывалось на отношении старших братьев к младшему, они всегда считали, что он нуждается в их опеке и поддержке, тем более в трудные военные годы, находясь на учёбе, вдали от родителей. Шла война, каждый день приносил новые тревоги и заботы, а Самуил находил время поинтересоваться, как Иосиф справляется с трудностями военного времени. Вспомнилась Иосифу постоянная забота старшего брата: в это трудное время он поддерживал продуктами питания, отрываемыми от своего офицерского пайка. Ещё не закончилась война, но он каким-то неведомым путём организовал периодическую пересылку посылочек с продуктами через своих сослуживцев, выезжающих по делам службы в Москву. Одна посылка запомнилась особо, в ней было несколько банок сгущённого молока – то, о чём в тылу не могли и мечтать, сахар, яичный порошок, пара пачек галет. Такого щедрого подарка хватило не только самому Иосифу, но и для угощения своих друзей по комнате в общежитии. Это был один из многих случаев трогательной братской заботы, которые возникали в памяти Иосифа в эти скорбные минуты.

Когда возвращались с кладбища, на память пришёл ещё один незабываемый эпизод. За несколько лет до Великой Отечественной войны в жизни семьи возникли серьёзные осложнения. Тяжело заболела мама, и местные врачи настойчиво рекомендовали показать её врачам специализированной клиники в Москве. Она и вместе с ней папа задержались там на продолжительный срок. Для ухода за братьями была приглашена добропорядочная женщина. Но она в основном занималась приготовлением пищи, стиркой, уборкой квартиры, а главным, кто по поручению родителей занимался финансами и распорядком в доме, был старший брат, хотя ему едва исполнилось 19 лет. Все вопросы решал он самостоятельно. И вдруг случилось непредвиденное. Серьёзно заболел Яша: диагноз – воспаление почек. Врачи выписали разные лекарства, брата перевели на диету. Но существенных сдвигов не происходило. Тогда Самуил, в ту пору уже студент 2 курса мединститута, поручил женщине, которую папа нанял в помощь детям, всю пищу (супы, каши, всё, что делалось на второе) готовить без соли. Прошло некоторое время – и самочувствие брата стало заметно улучшаться. Мы же все начали привыкать к бессолевому режиму, а брат говорил:

– Кроме пользы – от этого ничего не будет.

Несмотря на предупреждения врачей о необходимости оберегать себя, чтобы болезнь не возобновилась, тяжёлые фронтовые условия, в которые Яша через некоторое время попал, не оказались для него сколь-либо серьёзной причиной повторного возникновения болезни почек. Казалось, что эти воспоминания не совсем уместны в такой момент, но Иосиф, предаваясь им, как бы возвращался к светлым дням, когда он вместе с братьями разделял счастливые дни пребывания в родительском доме и старался вновь и вновь извлекать из памяти всё, что касалось этого радужного периода братского взаимодействия.

При воспоминании о втором своём брате – Яше – Иосифа охватило глубокое чувство благодарности к нему, никогда не упускавшему случая хоть как-то поддержать младшего брата. Первая встреча Яши с родными после окончания войны была с младшим братом. Он оказался в командировке в Москве и, несмотря на её краткосрочность, выкроил время, чтобы долгожданная встреча состоялась. Она была непродолжительной, но запомнилась на многие годы, при каждой возможности о ней непременно вспоминали. 8 мая 1945 года Яков встретил в Прибалтике. Потом его часть была направлена под Кострому, а оттуда в Беломорский военный округ. Три года после войны он служил в Германии. В 1949 году во время отпуска, который проводил в Уфе, он женился и вместе с женой уехал на Дальний Восток, получив туда назначение для дальнейшего прохождения службы. У него, как и у старшего брата, не всё сложилось с непосредственным начальством. Расхождения возникли в вопросах воспитательной работы личного состава – брат не был согласен с необоснованными претензиями, предъявляемыми начальником к её организации. Начальник был сторонником жёстких требований к солдатам, строгого наказания за любую, даже незначительную провинность. Брат считал, что в условиях мирного времени неправильно сохранять тот уровень требовательности и строгости по отношению к солдатам, как это сложилось в условиях войны. Начальник настаивал на своём, считая, что именно нормы военного времени обеспечивают поддержание необходимой воинской дисциплины. Была ещё одна важная причина – брат не нашёл понимания в личном вопросе. Родители уже престарелые, больные остались одни и нуждались, чтобы кто-то из сыновей жил рядом, в том же городе, где они, и в любой нужный момент мог оказать помощь и поддержку. Все, в том числе и сам Яша, сочли, что лучшим вариантом было бы добиться продолжения его службы поближе к месту проживания родителей. Обратившись к своему непосредственному начальнику, брат не встретил понимания и сочувствия. Тот даже не скрывал своего нежелания пойти ему навстречу – и напряжённость в их отношениях нарастала. Это переполнило чашу терпения, и брат решил подать рапорт об увольнении с воинской службы. Как раз это совпало с периодом массового сокращения в армии, и просьба без каких-либо промедлений была удовлетворена. Однако увольнение тогда происходило без предоставления каких-либо льгот. Отдав многие годы службе в армии, в том числе во время войны, офицеры оставались без средств к существованию. Брат предпринял этот шаг, заведомо зная, что в гражданской жизни его не ждёт ничего хорошего – нет гражданской специальности, нет высшего образования, ввиду того, что сразу после окончания школы был призван в армию. Пришлось испытать тяжелейший период, столкнувшись с необходимостью уже во взрослой самостоятельной жизни всё, как школьнику, начинать с нуля. И они вместе с женой сумели преодолеть все возникшие на их пути трудности. В 1953 году, вернувшись в Уфу, Яков заочно окончил авиационный институт. Работал на Уфимском механическом заводе, на предприятии «Гидравлика», в Министерстве бытового обслуживания. В 2004-м году его любимая жена Анна Моисеевна, с которой они вместе счастливо прожили почти пятьдесят пять лет, заболела и безвременно ушла из жизни. Брат тяжело переживал эту утрату, друзья и знакомые, видя, как невыносимо больно ему было смириться с мыслью, что Анны больше нет, опасались, что он не сможет справиться со своим горем, и всячески старались его поддержать. Яша стоически переносил утрату, но не было ни одного дня, чтобы он не вспоминал своего верного друга жизни. Силу своей любви к Анне и испытываемую необходимость, чтобы она была рядом, как-то он выразил словами:

– Я готов бы был до конца дней своих ухаживать за прикованной к постели больной Анной, лишь бы она была жива.

Прошедший нелёгкий жизненный путь, закалённый тяжёлыми условиями и переживаниями войны, Яша не был сентиментален, но он был человеком, способным на неиссякаемую преданность и любовь. После его ухода из жизни от когда-то большой и дружной семьи Казан, насчитывающей более 25 человек, в Уфе осталось всего два её представителя по крови: младший сын младшей дочери Казан Асны – Мирон – и внучка их старшей дочери Сони – Фира. Семья Фиры и её мужа Володи благословенно прибавлялась – появился сын Анатолий, два внука и один правнук. Иосиф никак не мог привыкнуть к мысли, что Фира, единственная племянница среди ближайших родственников третьего поколения семьи, уже стала прабабушкой. В его представлении она оставалась племянницей, которая обращалась к нему, как и прежде, «дядя Иосиф». Её муж Володя, когда она что-нибудь говорила о недомоганиях со здоровьем, намекал:

– А не пора ли заглянуть в паспорт.

Вот и Иосиф подумал:

– Чтобы не удивляться и оставить все сомнения в том, что его племянница уже прабабушка, а он дядя прабабушки, – надо заглянуть в её и свой паспорт.

Шутка! Но она полна оптимизма, свидетельствуя о том, что жизнь продолжается и связь поколений не прерывается. Как водится, одна мысль наводит на другую – и память человека воскрешает воспоминания о том, о чём, казалось бы, давно позабыто. Вспомнил Иосиф, как будучи совсем ребёнком лет 8–9 он страстно мечтал о младшем братике или сестрёнке. Желание такое появилось не случайно: старшие братья подросли, у них появилось больше друзей – и уже, как прежде, они не уделяли ему достаточно внимания, в котором он нуждался. Мечта была настолько осязаемой, что он, ещё мало осведомлённый о том, как появляются на свет дети, однажды решил попросить маму приобрести ему сестрёнку. Именно сестрёнку, имея в виду, что два брата у него уже есть. Когда он сказал об этом маме, она, улыбнувшись, ответила:

– Мы с папой подумаем о твоей просьбе.

Но, через какое-то время случайно услышав разговор чем-то обеспокоенных родителей, он, ничего не поняв, понял лишь, что они сейчас не хотят, чтобы у них появилась дочка, его сестрёнка. Только спустя несколько лет, уже став взрослым, он невзначай оказался свидетелем разговора мамы со своей сестрой Асной. Мама очень любила свою младшую сестру, но на этот раз говорила с нею строго и сердито:

– Ты что – хочешь повторить мою ошибку? До сих пор не могу простить себе, что тогда проявила слабость, поддалась минутному настроению.

– Я понимаю, но сейчас такое время, всё неспокойно, как на это решиться? – не очень уверенно возражала сестра.

– Я тогда тоже так думала, находила разные причины, а сейчас понимаю, что всё это были одни отговорки, старание найти себе оправдание, – настаивала мама.

Тётя Асна что-то пыталась возразить ещё, но, прервав её, мама сказала:

– В общем, прекрати об этом думать, лучше представь: если продолжишь свои колебания и всё-таки родишь, каково тебе будет, глядя на сына, сознавать, что это тот человек, которого ты когда-то… по своей глупости… хотела лишить жизни.

Эти слова сильно подействовали, тётя Асна обняла маму и поблагодарила за добрый совет. Они говорили по-еврейски, Иосиф не во всём мог разобраться, но для себя решил одно: как жаль, что когда-то никто не удержал от какой-то глупости его маму, что помешало, чтобы у него появилась сестрёнка или младший братик.

С тех пор прошло очень много лет, можно сказать – целая вечность, но, как гром среди ясного дня, жизнь, казалось бы, совсем с неожиданной стороны напомнила ему о его мечте иметь сестру или брата. Когда он оказался на своей малой родине по грустному поводу на похоронах Яши и встретился со своим старым знакомым – Вадимом, тот, выражая свои соболезнования и желая смягчить переживания Иосифа из-за постигшей утраты, как-то между прочим сказал:

– Но ведь у тебя теперь есть младший брат.

Буквально ошарашенный Иосиф спросил:

– Ты о чём?

– Так вы ещё не встречались? А он мне сказал, что вы встретитесь и он тебе всё сам расскажет.

Видя полное недоумение Иосифа, Вадим, оказавшись в затруднительном положении, решил всё-таки внести ясность:

– Мой давний друг Виктор недавно поведал мне свою историю жизни, сказав, что сам недавно узнал, что Яша и ты – его братья. Так случилось, что его будущая мама вместе с твоим папой часто одновременно выезжали по делам в командировку в Москву, где у них возник роман, в результате которого на свет появился Виктор. Его мама и твой папа были женатыми людьми, поэтому их отношения и появление ребёнка оставались в строжайшей тайне. Но мама Виктора много и часто рассказывала ему о вашем отце – говорила о нём как об очень хорошем человеке, умном, порядочном, а однажды как-то сказала: «Хорошо, если ты будешь таким человеком, как он».

Присутствующая при этом разговоре Ирмы с сыном её лучшая подруга Юля, когда Вадим ушёл, сказала:

– Ты прямо души не чаешь в своём дяде.

– А я этого не скрываю, – ответила Ирма.

– Ну, скажи честно, у вас с ним что-то было?

Немного смутившись, Ирма сказала:

– Тебе-то зачем это знать? У тебя своих приключений хоть отбавляй.

– Ну, Ирмочка, прошу тебя, расскажи.

Ирма, которая сама с трудом сдерживала желание поделиться тем, что у неё случилось с дядей, не заставила себя долго уговаривать и сказала:

– Хорошо, только надеюсь, что ты сразу обо всём забудешь.

Немного подумав, Ирма начала свой рассказ:

– Так получилось, что мы с дядей несколько раз, по чистой случайности, в одно и то же время выезжали в командировку в Москву. Я по своим делам, он по своим. Он помогал мне с устройством в гостинице, иногда мы вместе коротали вечера: два раза были в театре, как-то посмотрели новый фильм в кинотеатре «Центральный», два-три раза ужинали в ресторане. Потом расходились по своим номерам. Домой возвращались чаще всего порознь – кто-то раньше справлялся с делами и уезжал. Не буду скрывать, мне он нравился как мужчина – интеллигентный, спокойный, рассудительный, добрый. Я для него, видимо, была просто дальняя родственница, но иногда при настроении он оказывал мне знаки внимания. Не знаю почему, но в этот раз, когда узнала, что наш выезд в Москву опять совпал, у меня как-то по-особому забилось сердце и поднялось настроение.

– Была какая-то причина? – спросила Юля.

– Нет. Просто без всяких причин. Он, как обычно, взял на себя заботу о гостинице, и мы поехали. Но на этот раз, оказавшись в гостинице, нас ожидала неприятность. Женщина, которая должна была выехать, задержалась ещё на пару суток – и для меня места не нашлось. Дядя не стал особо возмущаться, сказав мне, что этим делу не поможешь, и спокойно спросил: «Какой выход?» Администратор, подумав, ответила: «В вашем номере есть диван, в порядке исключения, учитывая, что вы родственники, могу временно разместить так». Спросив моего мнения, дядя согласился, но настоятельно попросил администратора, как только высвободится место, сразу нам сообщить. Мне выдали комплект белья, время было уже позднее, и мы начали готовиться ко сну. Комната была большая, диван и кровать находились в разных её концах. Дядя предложил мне занять кровать, но я категорически отказалась.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=64490101) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.