Книга - О физике, жизни, и т. д. Сборник миниатюр

О физике, жизни, и т. д. Сборник миниатюр
Олег Васанта


Сборник не слишком-то серьезных, порой даже чудаковатых миниатюр, написанных автором во время его проживания в Н-ском Академгородке и работы в качестве научного сотрудника.





О физике, жизни, и т. д.

Сборник миниатюр



Олег Васанта



© Олег Васанта, 2020



ISBN 978-5-0051-7190-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero




Заметки об одной курице


Жили-были старик со старухой. По фамилии Кюри. И была у них рябая курица. Старая и жилистая, которая уже практически не несла яиц, но съесть ее у стариков все как-то… рука не поднималась. Все-таки столько лет под одной крышей прожили.

Но однажды, после обычных вечерних экспериментов с радием, старик со старухой вдруг заметили, что курица (Полонией ее звали, кстати), которая обычно мешалась под ногами, куда-то запропастилась. Час искали, другой искали и нашли, наконец. Оказалось, что та забралась в шляпу старика, что пылилась на полке и… Снесла там яичко. Да непростое, а, как потом выяснилось, двухжелтковое. Так с тех пор у них и повелось.

В общем, жили старик со старухой долго (вопреки официальной биографии) и счастливо, и оставались до самого конца жилистыми и энергичными (а все благодаря хорошо сбалансированному питанию!). И умерли, как мм… и положено, в один день. Все трое.

А из курицы сделали чучело и поставили на полку в одном польском музее, вы, наверное, догадываетесь в каком. Хорошее, говорят, получилось чучело. Смотрители музея заверяют, что если как следует присмотреться, можно заметить, что курица вам словно чуть подмигивает, как бы говоря: «Все будет хорошо, уверяю вас».



2012




Мой личный супергерой


Конечно же, все было совсем-совсем не так, но тем не менее…



Швеция. Стокгольм. Перед нами полный зал высокопоставленных гостей явившихся сюда из самых разных стран, в частности, здесь присутствуют почти все светила мировой науки (не хватает только самого Э., он в это время находится где-то в Африке, проверяет одну свою теорию).

Входит тот из-за кого, по большому счету, и собрались все присутствующие. У него самая обыкновенная, почти ничем не примечательная внешность, но шум в зале тут же стихает, как по мановению волшебной палочки. Лишь слышно, как кто-то нервно сморкается (кажется, это сам король) и как негромко поскрипывает паркет под ногами вошедшего. Вот он, чуть ссутулившись, поднимается по ступенькам на сцену. Подходит к кафедре, обводит спокойным внимательным взглядом затаивший дыхание зал и, бросив чуть лукавый взгляд в сторону сидящей в первом ряду принцессы, представляется:



– Меня зовут Бор. Нильс Бор…



Занавес.



2008




Физик и его стул


Один физик сидел на стуле и размышлял о том, что все относительно. И действительно, похоже, что так оно и было, потому что стулу, находящемуся непосредственно под ученым, реальность виделась совсем иной, чем задумавшемуся об ее релятивистской природе физику. Во-первых, стул считал, что он уже несколько лет, как умер и попал в загробное царство… А ведь когда-то он был раскидистым дубом, в его ветвях играл ветер и пели птицы. А теперь… теперь он даже не был больше собой. Он был умертвлен, распят и четвертован, и его единственная функция сводилась к полусознательному жалкому существованию в непонятном ему самому до конца качестве. Впрочем… скорее всего он заслужил это, да должно быть он это заслужил, только не понятно до конца за что… Тут стул негромко и печально вздохнул, но физик ничего не заметил, лишь поднялся со стула и принялся расхаживать по комнате.

Стул наблюдал за ним с затаенным подозрением. Во-первых, он все еще ждал от этого двуного существа (обладающего чудесной способностью перемещаться в пространстве по своей прихоти на хитроумных, вроде бы гибких, но все же достаточно твердых корнях), – ждал от него если не откровения о смысле жизни после смерти, то хотя бы каких-то намеков… Ну, а во-вторых, он несколько опасался этого излишне подвижного существа, так как однажды, во время подобных расхаживаний, оно налетело на как всегда неподвижно стоящий (ну еще бы!) стул и сшибло его с «ног». Причем, после того падения одна из новых «ног» стула расшаталась, превратившись тем самым в росток будущих неприятностей…

Физик, задумчиво расхаживающий по комнате и вовсе не подозревающий, что за ним наблюдают, потер висок и вдруг уселся спиной к холодной батарее (была уже весна) прямо на пол, упершись неподвижным взглядом в стоящий перед ним стул.

Стул тут же уставился на него в ответ, с еще большим чем до этого подозрением.

Вот взять, например… стул, – думал физик, глядя на свой уже не новый обыкновенный желтоватый стул, покрытый лаком. Что, казалось бы, может быть проще и понятнее? Простая устойчивая вещь, позволяющая расслабить мышцы ног и спины и полностью отдаться творчеству, – однако все не так просто! Ведь не на всяком стуле удается расслабиться, – тут во взгляде физика промелькнула тень затаенного недовольства… Да и творчеством заняться, как это ни странно, удается с большим трудом! Отчего-то, все более-менее стоящие мысли являются тебе либо в дУше, либо по дороге с работы, что ни к месту в обоих случаях. А когда я сижу на этом «рабочем» приспособлении, мне вечно думается какая-то чертовщина, маловразумительная и странная! То мне мерещится, что я начинаю сбрасывать листву, то хочется впасть в зимнюю спячку или вот… бывает, что невыносимо, просто невыносимо заскучаю вдруг по летнему дождю. Доходит до смешного! Я уже начинаю избегать работать сидя на этом стуле и иногда пишу статьи прямо на полу. Одержимость какая-то! Может к психотерапевту обратиться?

Физик тоскливо поморщился и со слабой надеждой посмотрел в окно. Ему был виден кусочек синего весеннего неба и какие-то черные провода. Эта картина, впрочем, несколько успокоила ученого. Да нет, подумал он, ничего страшного… что-то мне в голову чушь всякая лезет. Он поднялся с пола, подошел к стулу, решительно сев на него (заставив при этом стул скрипнуть) глубоко задумался и, спустя некоторое время, начал что-то писать.

Как выяснилось гораздо позже, начав с аккуратного выписывания граничных условий для одной из задач теплообмена, он, в конце концов, написал следующее:



Ученым не досуг гулять по аллеям,

Ученые пишут толстые книги

И изредка пляшут в пустых галереях,

Зная, что всех дописать не успеют…



А стулья гуляют, и стулья смеются,

Сбежав от ученых к чудес полной жизни,

К свободе аллей, что под солнцем и небом!

Отринув тоску кабинетов унылых…



Эти несколько хромающие стихи и обнаружила в пустой квартире милиция, после того, как получила от соседей заявление об исчезновении Виктора Николаевича Скрипова, доктора физико-математических наук и профессора.

Холостяка-ученого, в итоге, так и не нашли. Странной, однако, казалось одна озадачившая следствие деталь. Вместе с ученым из квартиры исчез старый и не представляющий материальной ценности стул, много лет простоявший, по словам его друзей и знакомых, в рабочем кабинете ученого.

Нелепые же стихи, обнаруженные среди бумаг пропавшего, сначала показались следствию многообещающей уликой, однако, по прошествии времени, и они за ненадобностью затерялись в пыльных папках, канув в Лету вслед за стулом и его незадачливым хозяином…



2010




На кухне


Анна Архиповна стоя у плиты жарила печень, а кот Василий сидел у ее ног и заранее облизывал усы. Раздалась телефонная трель, Анна Архиповна отвернулась от сковородки и сняла трубку.

«Слушаю вас», – произнесла она в трубку. Трубка молчала. «Говорите, ну!» – сказала Архиповна с напором, так как была напористой женщиной. «Не буду я говорить» – неожиданно ответила трубка хорошо знакомым басом, и тут же послышались короткие гудки.

Вот ведь… названивает… – подумала вслух Анна Архиповна и повернулась к плите. При этом она случайно наступила на кота, который тут же возмущенно заорал, а Архиповна, потеряв равновесие, грузно приземлилась на кухонный пол, как и была – с трубкой в руке. Несколько обалдев, она нажала на трубке отбой. Из стоящей на столе телефонной подставки тут же раздалась очередная трель.

Лежа на полу, Архиповна снова нажала круглую кнопку и прижала трубку к уху. На другом конце некоторое время знакомо сопели, затем опять зачастили гудки. Занято, – подумала Архиповна, видимо еще не совсем пришедшая в себя после неожиданного падения.

Кот тем временем подошел к ней, потерся круглой головой о мощное плечо Архиповны и замурлыкал. Мурчание – золото, – неожиданно перефразировала в уме свою любимую пословицу Анна Архиповна, и глаза ее заблестели. «Котик ты мой, Васенька», – проникновенно сказала она и погладила кота трубкой.

Тот тут же задрал хвост и побежал к плите. Анна Архиповна проводила его снисходительным взглядом, а затем стала рассматривать потолок. Он был непривычно далеко, и почему-то Анне это нравилось. Она лежала на полу, рассматривала вот уже три года как небеленый потолок, и какие-то смутные то ли грезы, то ли воспоминания теснили ее грудь. На душе у нее было также легко и чудесно, как бывало в те дни, когда наивный Василий, бывший муж Анны, еще не ушел по собственной глупости к ее лучшей подруге Люське, тоже – бывшей…

Полежав так еще немного, Анна Архиповна удивительно легко и даже грациозно поднялась с пола и выключила плиту. Затем она выложила в кошачью миску большую часть так и недожаренной печени, накинула пальто и, даже не застегнувшись, вышла из квартиры. Впервые за эти, проведенные в одиночестве годы, Анна Архиповна решила вдруг прогуляться по парку. А погода была просто чудесной, между прочим…



2008




Смена парадигмы


Однажды некая неглупая, но, кажется, довольно мелкая личность, нацепив серьезную и вдумчивую маску и надев что-то строгое и приличествующее случаю, проникла (как раз подвернулся шанс) в место скопления личностей, несомненно, глубоких и выдающихся (о чем свидетельствовали их труды, звания и прочие ученые степени). Проникла туда она не просто так, а вооружившись теорией, основанной на принципе сообщающихся сосудов, вычитанном из школьного учебника по физике. Теория, смело перенесенная из области физики на социально-коммуникативную почву гласила, что поскольку дно мелкой личности при прочих равных находится гораздо ближе, чем у личностей глубоких, то при непосредственном контакте мелкой личности с глубокими, внутреннее содержание последних будет передаваться мелкой личности, а затем, в силу малости ее внутренних ресурсов, переливаться через край. Таким образом, по расчетом автора теории (и журналиста по профессии), она, – мелкая, но все же личность, – в короткие сроки дожна была стать носителем глубоких и стоящих идей и воззрений – к тому же плавающих в ее случае буквально на поверхности и невероятно очевидных, а не спрятанных более в этих непонятных глубинах, как это бывало в случае личностей глубоких, но, по-видимому… не таких уж далеких?

Итак, наша личность, назовем ее просто М.Л. (сами понимаете почему), вышла из нагретого послеполуденным осенним солнцем, выкрашенного в оранжевый цвет такси, подошла к потертой деревянной двери с номером 47 и нажала кнопку звонка. Дверь распахнулась почти сразу.

– Проходите, проходите, мы вас как раз ждали, – дружелюбно приветствовала М.Л. некая Г.Л. (* Г. – сокращенно от глубокая, Л. – личность), помогая М.Л. снять пальто и провожая ее в гостиную.

М.Л., конечно, прошла и села прямо в центре пустующего пока немного потертого дивана, готовая внимать и впитывать. Кроме нее в гостиной собрались уже упомянутая Г.Л., а также ее муж – О.Г.Л. и его друг Н. Г. Л.* (*О – сокр. от очень, Н. – от несомненно). Где-то неподалеку – то тут, то там болталась также дочь О. Г. Л. и Г.Л. – маленькая Вик.

Разговор шел о парадигмах. Как это водится у глубоких личностей (и прочих так называемых интеллигентов) никто ни на чем не настаивал и не пытался во что бы то ни стало обратить всех «в свою веру», но говорили увлеченно. О.Г.Л. вдохновенно рассуждал о необходимости смены старой парадигмы в области воспитания детей, иной – основанной на внутреннем развитии потенциала учащихся, а не на заучивании формул и сомнительных «социальных аксиом». «Детское любопытство должно развиваться, а не гаситься, как это происходит сейчас!» – убежденно говорил О. Г. Л. «Да и вообще, все эти книги, учебники… кажется, от силы лишь пять процентов учащихся более или менее глубоко воспринимают то, что пытаются впихивать в их бедные головы! Неудивительно, что мы наблюдаем вокруг тотальное бескультурье и равнодушие к так называемым духовным ценностям…»

Ага, – подумала про себя М.Л., которую зацепила фраза «более или менее глубоко», – вот где начинает проявляться внутренняя глубина всех этих будущих интеллектуалов. Но О. Г.Л несколько сбил ее с толку следующей фразой:

– Возьмите Эйнштейна! – воскликнул он, – еще в школе его интересовали простые и в тоже время «безумные» вопросы: должно быть, он иногда воображал себя бегущим на перегонки с лучом света и пытался понять, насколько это реально… Мм… ну, в общем, вы знаете, что потом выросло из подобных его фантазий… Но, в тоже время, учился он не ахти, возможно, кто-то даже считал его тупицей. Один этот факт…

– Простите, – перебила его М.Л., покачивая в руках прохладный коктейль с перечной мятой, – я правильно вас поняла, что вы считаете, что дети все талантливы, и что в появлении в классах тупиц ответственны учителя и вообще неправильная система образования?

– Да, да, – можно и так сказать, – закивал О. Г. Л., – «тупицы» – вообще в корне неправильное определение для ребят с теми или иными отличиями в восприятии и способах синтеза информации.

– Но ведь в школах полным-полно этих самых… э-э… с отличиями, – немного смущенно, но упрямо начала М.Л…

– Ага, из них иногда премьер-министры еще получаются! – жизнерадостно подхватил подошедший поближе Н. Г. Л. и взяв из руки М.Л. опустевший бокал, подлил ей еще немного чего-то довольно крепкого. На его шутку, впрочем, не обратили внимания, хотя, где-то сбоку, кажется, хмыкнула Г.Л., которая как раз принесла в гостиную поднос с закуской.

– Ну… такие ребята часто потрясающе талантливы в неких других областях, – не обращая внимания на старого приятеля продолжил тем временем О. Г. Л. И вообще, у меня есть одна теория, ну пока скорее смутное ощущение… Но, возможно, что где-то здесь и зарыт этот самый краеугольный камень…

– Ага, такой забавный камешек с углами по краям, – пробормотал Н. Г. Л., скорее себе под нос, впрочем, кажется, он пытался произвести впечатление на М.Л., видимо, подпав под чары ее темных глаз, таких больших и внимательных…

– Что же это за подозрение… то есть, ощущение? – чуть нетерпеливо произнесла М.Л.

– Ну… как бы это сформулировать, понимаете… Чтобы быть умным, в социальном смысле, то есть, эдаким интегрированным членом общества, как это ни парадоксально… Большого ума не надо!

Н.Г.Л., тем временем оказавшийся сидящим на диване рядом с М.Л. жизнерадостно захихикал.

– Да, да, – продолжал О. Г. Л., – понимаете, есть такой известный факт. Когда большая группа обезьян на острове А осваивает какое-то новое действие, например, обучается, вскрывать контейнеры с бананами в местном хранилище (тут Н. Г. Л. просто зашелся от смеха), то почти сразу же на острове Б, происходит тот же эволюционный скачок. То есть, все эти примитивные идеи витают в воздухе, или же… действует некий социальный инстинкт, если можно так выразиться, являющийся одним из неявных, но очень важных механизмов природы. И конечно же, наши обезьяны, безоглядно таскающие бананы из не им, кстати, принадлежащих контейнеров, считаются успешными и лидирующими особями в своем окружении…

– А на деле они всего лишь воришки, которые умеют держать «нос по ветру», фигурально, конечно, выражаясь… – усмехнулся Н. Г. Л.

– Да, – чуть печально согласился О. Г. Л. и уже пристальнее посмотрел на приумолкшую МЛ, – а представьте теперь обезьяну, которая в одиночестве ходит по береговой косе и, стоя на холодном ветру, придумывает что-то… Что-то совершенно потрясающее и уже не имеющее никакого отношения ни к бананам, ни прочим э-э… вопросам питания и размножения. Такую обезьяну в сообществе, наверняка, сочтут тупицей…

– Но ведь… они по-своему правы, – неожиданно для себя вступилась за сообщество М.Л., – я где-то читала, что в социуме есть своеобразные защитные механизмы… Потому-то общество и сжигает всех этих безумных Коперников… ну, то есть… безумными и опасными они, конечно, кажутся тем, кто стоит на страже интересов общества, – более мягко закончила предложение М.Л. – Но ведь… если бы обществом безоглядно принимались все новаторские идеи, – продолжила она рассудительно, – то воцарилась бы анархия.

– Да-да, – еще немного погрустнев, покивал О. Г. Л., – есть такая точка зрения, но боюсь, точно также считают и обезьяны на островах А и Б…

Затем он сказал, что ему нужно проверить как там мясо в духовке и вышел на кухню.

НГЛ, сидящий рядом с МЛ подмигнул ей и подлил в бокал еще немного огненной жидкости.

– Я сказала что-то не то? – немного волнуясь, спросила у него М.Л.

– Нет-нет, не переживайте, – жизнерадостно произнес Н. Г. Л. и чокнулся с М. Л. Просто у нашего Джорджа (так, на самом деле, звали О. Г. Л.) был, да и есть один друг детства, гениальный мм… математик, он жил, кстати, где-то под Портлендом на побережье. В Хиллсборо, кажется. Человек совершенно несчастливый, если можно так сказать про гения… Но очень уж одинокий и мм… Ну в общем, когда, Джордж говорил про ту обезьяну на холодном ветру…

– Ага, – расстроено кивнула М. Л. Они чуть помолчали.

– А что с ним сталось? – спросила затем она.

– Хм, ну, в конце концов, он сменил парадигму… Мм, личную парадигму, так сказать. Из одинокого и неудачливого ученого, он превратился в известного экономиста-аналитика. Ездит сейчас с лекциями по материкам и островам и учит всех этих обезьян… То есть… Я хотел сказать ээ… экономистов…

– Воровать бананы, – подсказала ему М.Л. – Вот именно! – подхватил Н. Г. Л. и, просияв, посмотрел на М.Л. немного иначе. – Вы чертовски верно это сказали!



Позже, после того как хозяева и гости доели знаменитое мясо «а ля Джордж» и прикончили бутылку старого бренди, обсуждая, уже скорее по инерции, обезьян затерянных на островах в океане и то, каким образом все эти витающие в воздухе идеи переносятся от одного носителя к другому без непосредственного контакта оных, Н.Г.Л. вызвался проводить М.Л. до дома, и когда они, наконец, поймали такси даже несмело попытался найти в полутьме ее губы. М.Л., которая принципиально не целовалась в такси, деликатно уклонилась от объятий, но затем смилостивилась и написала на какой-то книжке, что подсунул ей для этого НГЛ, свой телефон. Кажется, это была новенькая брошюра по экономике.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=63077393) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.