Книга - Кто Ш буст? Сборник необычных рассказов

Кто Ш Буст?
Дмитрий Сарвин


«Вечность даже не заметила, как в небе ярко вспыхнула и погасла молодая звезда…»

Произведение в каком стиле могло бы начинаться с подобной фразы? Сказка? Фэнтези? Философский рассказ? Или, может быть, одна из историй в сборнике, находящемся на стыке нескольких жанров, среди которых фантастика и фэнтези, юмор и философия? Именно столь оригинальный микс включает в себя книга современного писателя Дмитрия Сарвина с необычным названием, рождающим уйму вопросов: «Кто Ш Буст?»





Дмитрий Сарвин

Кто Ш Буст?





Кошачий глаз


Загляните в глаза кошке. Поймайте этот краткий миг. Всмотритесь в радужку её глаза и вы увидите Млечный Путь, а за ним сонные туманности, пронизанные кометами с распушёнными хвостами, и метеоритную пыль, гонимую солнечным ветром, и притаившегося возле изогнутого радугой кошачьего века белого карлика. Не пропустите миг, когда веретено зрачка вдруг расширится, поглотив радужный космос, и, раскрыв чёрный туннель, откроет вам другой мир. Всмотритесь в эту область пространства-времени, гравитационное притяжение которой настолько велико, что покинуть её не могут даже объекты, движущиеся со скоростью света, в том числе кванты самого света.

Успейте узреть край Вселенной. Он покажется вам на долю секунды…

Дальше кошка вас не пустит, она сморгнёт и, прервав зрительный контакт, отвернётся, сделав вид, что у неё есть дела и поважнее, чем играть в гляделки.




Время


Вначале появилось время, и пустота наполнилась смыслом. Время текло неспешно, ещё не осознавая себя в окружающем мире. В какой-то момент своего бытия Время пошло, и в мире начались преобразования: появились планеты, кометы, астероиды, где-то появилась атмосфера, выросли горы, образовались моря и океаны, зародилась жизнь. По прошествии миллиарда веков, а может, и часов – сейчас трудно с уверенностью сказать – в этом мире появился Человек.

Человек очень понравился Времени. Поначалу они шли вместе – Человек и Время. Человек со своим пытливым умом и жаждой безграничной власти над всем овладевал пространством, и Время помогало ему в этом. Человек играл со Временем, и Время любило эти беззаботные игры. А затем Человек начал изучать Время, и в какой-то момент ему показалось, что он может подчинить Время себе, чтобы управлять им. Человек изобрёл и начал создавать хитроумные шестерёнчатые приборы, с помощью которых он намеревался заставить течь Время так, как он пожелает. Время пыталось остановить Человека, оградить от неверного поступка, но он был одержим. Он почти поймал Время в аркан стальных приборов и плотную сеть временных рамок. В тот миг, когда Человек готов был возликовать, чувствуя своё превосходство, Время атаковало. Оно одномоментно ускорилось, пошло вспять и остановилось! Человек оказался во временной петле: он был и стариком, и инфантильным младенцем, неспособным ни на что, так как тело было дряхлым, а ум ещё не сформированным, – и выбраться из этой ловушки не представлялось возможным, Время остановилось для Человека. Эта пытка могла продолжаться вечно, и тогда Человек сдался. Время победило.



Но этой победы Времени было мало, и оно решило навсегда проучить Человека за его самонадеянность. Время сделало Человека смертным, чтобы он берёг каждую секунду своей быстротечной жизни. Ещё оно придумало злую шутку: когда Человек чего-то ждал, то Время словно залипало на месте, когда же для Человека всё решали минуты, Время стремительно неслось вперёд. Так прошли века и столетия, но Время так и осталось к Человеку безжалостно и неумолимо…

Но в пыли времён осталась крохотная надежда на прощение – некая легенда, в которой говорится о том, что Время оставило Человеку один шанс всё изменить и тем самым повернуть историю вспять. В этой ветхозаветной легенде говорилось о том, что за секунду до остановки всех часов – всего на этот короткий миг – будет приоткрыт край вселенского мироздания и Человеку будет дан шанс получить прощение…

Но это уже совсем другая история…




Там, где кончается след…


Зычный голос: Вселенский разум создал человека!..

Голос с раскатистым эхом: Бог создал человека по образу и подобию своему!

Голос, подзвученный микрофоном: Чарльз Дарвин в своей теории происхождения видов доказал, что человек произошёл от приматов…

Раскатистый: Человек не обезьяна – он творение Господа всемогущего!

Кто-то голосом агента Малдера: А я бы сказал, что истина где-то рядом!..

Голос, усиленный микрофонной реверберацией: Труд создал из обезьяны человека!..

Раскатистый голос: Сие зовётся искрой Божией!

Зычный голос: Я вас умоляю…

Голосом агента Малдера: И в том, и в том правды нет! Она где-то между!..

Все (гулко, раскатисто и с ревером): Вот и иди в это «между»!!!

Голосом Малдера: Вот и пойду!

Раскатистый: И обезьяну свою захвати!

Голосом истерически несдержанного Малдера: Я бы вас попросил! Так отзываться о женщине! Я знаю, Скалли не красавица, но и не обезьяна…

Раскатистый: Я имел в виду дарвинофила…

С ревером и на повышенных тонах: Правильно вас всех в семнадцатом!..

Зычный голос: Не портите себе карму… И поаккуратнее с выражениями, у кого-то аура уже стала багровой…

Раскатистый: Не хотите с такими талантами пойти на битву экстрасенсов?

Высокочастотный свист, словно микрофон, поднесли к акустической колонке, и далее голос: А я утверждаю – Бога нет! Высший вселенский разум – это выдумка низшего приземлённого сознания…

Кто-то по-прежнему голосом Малдера: А Скалли прежде всего учёный, а уже потом набор гендерных признаков!..

Раскатистый: Женщина вообще не человек, это то же самое, как называть курицу птицей!..

Голос, усиленный микрофоном: Женщина – созидатель, она даёт жизнь, а вы даёте только опиум для народа!

Раскатистый: Если вы такой умный, скажите, кто же появился раньше – курица или яйцо?

Микрофонный оппонент: Сначала появилась инфузория-туфелька!..

Раскатистый: Не смешите мои тапки!

Микрофонный голос: Жизнь зародилась в так называемом первородном бульоне!..

Зычный: Я считаю, что скорее на автомобильной свалке создастся работающий грузовик, нежели из первородного бульона мог появиться человек!.. Палеоконтакт! И только палеоконтакт объясняет появление человека. Участие инопланетных существ, движимых вселенским разумом!..

Раскатистый: Только божественному это под силу!

Микрофонный крик: Мы все приматы, и мы совсем недавно слезли с дерева!

Раскатистый: С древа в райском саду, отведав запретный плод!

Зычный: Запретный плод – это инопланетное знание!..

Откинув микрофон и срывая голос: Все ваши суждения – это полный бред, который зиждется на оккультно-догматических теориях, не имеющих в основе ничего поистине разумного и хоть сколько-нибудь научного…

Зычный: У вас сплошные артефакты и научные домыслы и ни одной стройной теории!

Раскатистый: Правильно мы вас на кострах жгли!..

Выстрел оборвал спорящих оппонентов, потом ещё один и ещё…

Тот, кто говорил голосом Малдера, бросил дымящийся пистолет на землю.

Своим голосом: Истина вам не понравится…

Печально вздохнул и ушёл в багровый закат собственной ауры.




Сказка на ночь, рассказанная утром


Я помню динозавров, огромные такие были. И все как один курили. Дымили динозавры похлеще вулканов.

– Делать нам больше нечего и здоровья у нас до хвоста! – говорили они и пускали из пасти сизый дымок.

Я у диников не котировался, мелкий и без чешуи, а хвоста вообще нет, собственно, как и здоровья… Пропадёт, говорили они, в мастодонтовскую какашку угодит, и поминай его как звали… А как его звали? И начинали ржать, да так долго и зычно, что, когда их отпускало, они совсем забывали, над чем смеются. Я уходил к маме, она слушала меня, затем грустно поджигала абсент сигаретой и говорила: «Вот папа-то не дожил, а то бы порадовался, какой сынуля – лох!» Потом я шёл в джунгли и плакал под тропическим ливнем, чтобы другие не видели моих слёз. Бабушка жалела меня как могла и говорила, что динозавры, они по сути своей хорошие, только тупые, и добавляла: как все мужики! Потом она закуривала трубку, глаза её слезились, но она упорно смотрела сквозь едкий дым, и ей чудились другие страны и города… Крупной пищи мне не доставалось, и я познал вкус кореньев и листвы. Иногда мама варила для меня на вулкане яйца, так сказать, из невылупившихся братьев. Я ел, жалел их и ел, ну не пропадать же добру. Сытому становилось веселей, и я даже залезал на спины мастодонтов и потом скатывался по их мясистому и гладкому хвосту. Они не возражали, жевали свежий бамбук и похотливо глядели в сторону купающихся самок семейства брахиозавра.

А потом я научился рисовать, сначала это были обидные картинки на скалах, ну чтоб позлить динозавров. Потом по приколу, а затем я загнался и стал рисовать с натуры, и в натуре я преуспел! И я так этим увлёкся, что даже не заметил, как все вымерли и я остался я один…

P. S. Потом появились люди, и мне стало веселей, но это уже совсем другая история!..

Спойлеры: там про огонь, холод, боль и неугасимую любовь!.. Спокойного утра и доброй ночи или удачного дня!

Ха, представляешь, сейчас зашёл Прометей и спросил, не найдётся ли у меня огоньку… Упс… Я обещал, это другая история!..

Занавес (сотканный из листьев и трав юрского периода).




Экзистенциальный туман

(На основе реального сна.)


Туман. Из дымки проступают очертания стола, на котором громоздится пыхтящий самовар, чайный гарнитур, баранки и прочая снедь. Под столом раскинулась шкура убитого медведя, пасть у медведя раскрыта, словно у рыбы, выброшенной на берег. Дворяне, чинно восседающие вокруг стола, пьют чай. Дамы, офицеры, господа и дети. Старуха в белой шляпе неспешно покачивается в поскрипывающем кресле-качалке. Граммофон хрипло поёт голосом Шаляпина.

Откушав сладостей и чаю, дети находят для себя весёлую затею – они начинают ловить белых бабочек – капустниц. В эту дымчатую идиллию, словно классовый диссонанс, входит грязный мальчик. Он начинает играть с детьми. Богатый дворянин брезгливо прогоняет его. Грязный мальчик, понуро опустив курчавую голову, уходит прочь. Маленькая барышня, наблюдавшая за изгнанием, догоняет мальчишку, уходящего в туманную дымку цветущей сирени. Берёт за руку и кладёт оборвашке в его ладошку денежку, затем радостно убегает к гувернантке. Та отряхивает её белый передник, как будто он мог испачкаться за тот краткий миг общения с ребёнком из рабочего квартала. По грязному лицу мальчишки, оставляя след, ползёт слеза.

Туман на какое-то время скрывает всех за своей густой молочной завесой, затем молочная белизна скисает, проявляя сквозь пелену времени персонажей «дворянского гнезда». Богатый дворянин поседел, девочка в белом передничке расцвела, превратившись в молодую девушку, офицер обзавёлся усами и Георгиевским крестом, гувернантка стала чуть полнее, а старуха в белой шляпе с широкими полями совсем не изменилась. Дворяне пьют чай.

Из дымки проявляются несколько человек – это матрос, солдат и комиссар. Комиссар подходит к богатому дворянину и просит его пройти с ним. Офицер белой армии пытается противостоять этому аресту. Выстрел. Комиссар держит дымящийся маузер. Белый офицер падает и недвижно замирает на медвежьей шкуре с раскрытым ртом, словно рыба, выброшенная на берег. Матрос и солдат уводят потрясённого дворянина. Девушка бросается с мольбой к комиссару, но он непреклонен. В руке он перебирает монетку… Тут самую, которую она из жалости дала ему, грязному оборвашке, несколько лет назад.

На заднем плане матрос утаскивает гувернантку в кусты, а солдат, накрывшись шкурой медведя, словно огромная мохнатая бабочка, пугает недобитых дворян. Девушка подавлена, комиссар наливает ей водки в граненый стакан. Старуха в кресле-качалке перестаёт раскачиваться, поднимает голову, и мы видим усы и трубку, зажатую в жёлтых прокуренных зубах.

Дым из трубки жидким туманом страха и боли накрывает собравшихся. Протяжный гудок в жёлтом тумане, словно крик о помощи.

Ветер сдувает пелену тумана, мы видим огромный пароход, который накренился и сел на мель. Сквозь его натужный дым из труб мы различаем надпись на борту «Россия». Пароход, как Гулливер, опутан тросами, тянущимися к буксирам, которые, покашливая солярным дымком, пытаются сдвинуть его, словно тушу кита, которого выкинуло на берег.

И вновь туман, смешанный с гарью, заволакивает окружающее пространство…

А где-то наверху, там, в черноте космического беспредела, ярко вспыхнула Красная планета…




У Попова был пёс, и он его любил…


…Лохматая собака по кличке Басмач держала кость в зубах, считая её своей. Собачьи зубы, у которых был желтоватый налёт, словно собака втихушку покуривала, считали совсем иначе. Кость была уверена, что это она держит собаку, ухватившись за её пасть. Собака громко и утробно рычала на хозяина, который изо всех сил пытался отобрать кость…

Честно говоря, Попов держал собаку только за то, что она грозно лаяла и охраняла его сад. Соседи держали Попова за идиота и, тихонько подкармливая собаку костями, обирали его фруктоносный сад. Наворованное они продавали, причем уже давно и на широкую ногу. Для продажи фруктов они держали лавку. Эта лавка со странным названием «По 2» заставляла их платить местному авторитету Морозову мзду, так как он «держал» весь этот район. Сам район держался на консервном заводе. Работники завода держались за свои рабочие места, так как были в барыше, прибирая требуху и кости, которые не шли в мясные консервы. Эти кости раньше держали на себе баранье мясо, но теперь жизнь их разделила. Баран, словно рак-отшельник, поселился в консервной банке, а кости иногда держат бульон и кастрюлю. Теперь кости вцепились в зубы собаки, которая думает, что держит кость, которую держит её хозяин, пытаясь отобрать.

Попов, как вы понимаете, отнимает кость у лохматой собаки по кличке Басмач, которая должна охранять большой фруктовый сад, который обворовывают соседи, подкармливая Басмача костями…

…Попов отнял кость и начал с интересом её рассматривать. Костями свою собаку он не кормил, так откуда взялась кость?..

В этот момент лохматый пёс, забравшись глубоко в свою конуру, нервно курил, выпуская стойку дыма в щель между грубо сколоченных досок. Сейчас привычный и упорядоченный ход вещей висел на тонком волоске случайности…




Из тишины веков


Рыжий таракан, шевеля усами и ничего не боясь, полз по своим надобностям, пока его не накрыла огромная тень. Лапа тираннозавра с хрустом размяла его хитиновое тельце.

Ти-рекс с гримасой отвращения на морде сделал твистовое движение, втирая остатки таракана в рыхлую почву мелового периода. Затем ти-рекс поднял голову, внимательно осмотрел собравшихся и громогласно сказал:

– Тараканы! Тараканы – это бич нашего времени! Они абсолютно повсюду, щекотливые и мерзкие, и их очень много! Они лезут в наши жилища, они едят и размножаются в нашей еде, они заполоняют нашу планету!!!!

– У меня на них вообще аллергия! – выкрикнул диплодок.

– А мы с братом их жутко боимся. – зычно прогудел брахиозавр.

– Представляете, мне вот такой, – и велоцираптор показал когтистыми лапами размер таракана, – заполз прямо в ухо!

– А мне прямо в нос… – кривясь сказал стегозавр.

– Прекратите, а то я сейчас в обморок грохнусь!.. – визгливо вскрикнула супруга мастодонта и картинно повалилась на своего мужа, но тот, видимо, не собирался поддерживать её чувственный порыв и тихо отошёл в сторону. Мастодонтиха, не найдя опоры, рухнула на землю, подняв тучу песка и пыли. Все закашлялись. Когда пыль улеглась, тираннозавр продолжил:

– Надо что-то делать! Иначе от этих насекомых нам не будет никакого житья!

– Давил этих гадов, давлю и буду давить… – сквозь зубы процедил анкилозавр.

– Этого мало, – сказал ти-рекс.

– Дружно возьмёмся, – прогудели брахиозавры.

– Давить их, давить!!! – начали скандировать все динозавры.

Ти-рекс поднял свои коротенькие передние лапки, призывая к тишине.

– Тише, тише! Этого мало, их очень много. Нам нужно какое-то радикальное средство…

Вперёд вышел старый трицератопс, он посмотрел слезящимися глазками на всех собравшихся динозавров и сказал:

– Друзья мои, есть один способ…

– Какой? Назови его скорей!!! – выкрикнул нетерпеливый стегозавр.

– Тише, тише! Не перебивайте.

И ти-рекс снова замахал короткими лапами. Трицератопс оторвал кусок папоротника, пожевал его и, сплюнув, сказал:

– Тараканы боятся холода. Если их заморозить, они все сдохнут.

– А мы? Мы не сдохнем? – подала голос с земли так и не поднявшаяся мастодонтиха.

– А что нам будет, мы же такие здоровые, и здоровья этого у нас до хвоста! – трубно прогудел один из братьев-брахиозавров. Все динозавры дружно заржали.

– Можно потише?! У меня ребёнок уснул! – подала голос одинокая платеозавриха.

Все понимающе притихли.

– Хорошо, они боятся холода, а как нам сделать так, чтоб стало холодно? – спросил мастодонт, с усилием поднимая супругу.

Все вопрошающе воззрились на старого трицератопса. Он вновь пожевал папоротник, сглотнул и сказал:

– Все динозавры огромные и массивные…

– Ну уж прям так и все… – перебила его возмущённая мастодонтиха, но ей не дали договорить, зарычав на нее со всех сторон.

– Ну я же просила!.. – злобно зашептала платеозавриха.

Все снова затихли, и трицератопс продолжил:

– Так вот, если всем-всем дружно подпрыгнуть, то при приземлении мы сможем поднять такую тучу пыли, которая взметнётся вверх на многие километры. Эти пылевые тучи закроют солнце, и начнётся зима. А когда облака пыли рассеются и появится солнце, снова будет тепло, будет зеленеть трава, будет радостно щебетать археоптерикс, потому что уже никогда на Земле не будет тараканов!!!

По толпе прошёл одобрительный гул, переходящий в безудержную радость. Динозавры громко и восторженно кричали, радуясь такому простому решению проблемы. От их крика проснулся и заплакал малыш, но никто на это не обратил внимания, все ликовали. Тираннозавр, перекрывая крики и плачь младенца, громогласно начал вещать:

– Я обращаюсь ко всем динозаврам материка Гондвана! Слушайте и передайте другим!!! Завтра в это же самое время, когда вон та комета, – и Тираннозавр всем своим корпусом показал на белый штрих кометы, висевшей в небе. – Когда комета, – продолжал он, – ярко вспыхнет, сгорая в плотных слоях атмосферы, именно в этот момент мы все должны дружно подпрыгнуть.

И снова ликование, переходящее в громкие и продолжительные крики безумной радости…

Так они и сделали. Когда комета ярко вспыхнула, все динозавры подпрыгнули и, приземлившись, как и ожидалось, подняли огромную тучу пыли. Пыль действительно взметнулась ввысь и закрыла солнце. Но от повсеместного и сильного удара, который получился в результате их общего прыжка, проснулись дремавшие вулканы, они, в свою очередь, разверзлись огненной лавой и удушливым пеплом. Волна землетрясений спровоцировала цунами, и те понеслись на материк, сметая всё в мутном потоке невообразимой силы. Вода встретилась с лавой, и, коснувшись друг друга, они добавили в атмосферу ещё и плотную завесу влажного тумана. Материк застонал, раскололся, приводя в движение тектонические плиты. Хаос смерть и холод обрушились на когда-то райский уголок планеты. Все динозавры вымерли.

– Дедушка, а что стало с тараканами? – спросил маленький чёрненький таракашка, глядя, как его дед, рыжий таракан, ест кусочек махорки.

– С нами-то, с нами ничего не случилось, мы ведь… кхе-кхе-кхе, очень крепкие! – и дед зашёлся в приступе кашля. Он так долго кашлял, что позади него даже выступила клейкая капелька. – Ядрёный табачок… – он сипло подышал, вдыхая запах помойки, и продолжил: – Мы, внучек, представляем гораздо меньшую угрозу, чем те тараканы, которые живут в голове…

– В голове?

– Это образное выражение, пойдём внучек, я научу тебя, как правильно переходить открытые пространства, например кухню…




Коропули



* * *

В припадке грусти бьётся о берег одинокий прибой. Бумажный пакет, подстрекаемый ветром, обрёл самостоятельность и полетел на поиски приключений. В мокрой листве, что-то ища, шебуршится райская птаха. Она трепетно щебечет, проклиная мокрые ветки, большое потомство, непутёвого самца и этот субтропический остров, забытый в океане в период становления материков…


* * *

Полиция, решив, что это несанкционированный митинг, разогнала дубинками и слезоточивым газом группу людей, стоящих на пешеходном переходе в ожидании зелёного сигнала светофора!


* * *

– Не бегите по эскалатору! Стой, стрелять буду!

Бубух!

– Блин, как трудно попасть в движущуюся цель!.. Я же сказала: не бегите по эскалатору!..


* * *

О, как же я люблю монашек, бегущих утром по росе. Ох, сколько трепетных мурашек они в тот час дарили мне!


* * *

Клаус бежал вприпрыжку по жёлтому прибрежному песку, а волна хватала его за мокрые ноги, цеплялась белыми ногтями пены и соскальзывала, бормоча проклятия. Клаус ликовал! Он будоражил трепетную мембрану моря и при этом сам был недосягаем для океанской стихии!..




Успех


После мягкой посадки самолёта в салоне всё чаще стали раздаваться аплодисменты, и капитан авиалайнера Лаптев начал выходить на поклон. У него появились свои поклонники и фанаты, а когда кричали бис, он красиво поднимал аэробус в небо и снова садился под гром аплодисментов!




Пробка


В автомобильной пробке он всегда смотрел на небо, на плывущие облака. Облака летели по синей глади бесконечности, и ему казалось, что пробка дрейфует и скоро он приплывёт к дому… Потом ему сигналили, он проезжал несколько метров, останавливался перед задним бампером впереди стоящей машины и вновь тоскливо смотрел в небо.




Бэтмен


Ночью залез в женскую баню, чтобы выпустить голых баб на волю. Пустая баня охладила воспалённое воображение…




Один вопрос


Старый дед прожил почти всю жизнь в атеизме и вот на склоне лет решил пойти в церковь… Накопились вопросы. Так как он пришёл первый раз, к нему сразу вышел Бог и предложил старику ответ, но только на один вопрос. Старик пожевал губами подумал и спросил:

– Скажи Господь Бог, есть ли жизнь после смерти?

– Нету… – ответил Господь и собрался уже уходить.

– А как же?.. – начал старик.

– А вот это уже второй вопрос, – сказал Господь Бог, хитро улыбаясь в светящиеся усы, и исчез…




Кошки



* * *

Жили-были две кошки, чёрная и белая. И были у них расовые предрассудки…


* * *

Две кошки сидели в мешке, и одна сказала:

– Вот они удивятся, когда нас увидят.

Кошки засмеялись, и одна даже хрюкнула…


* * *

Где-то в подворотне уныло и утробно промяукал озабоченный кот. Две кошки в страхе затаились за мусорным баком, а одна на всякий случай высунула хвост…


* * *

Две кошки долго смотрели в иллюминатор. Одну стошнило…




Случай из жизни


Вчера поздно вечером без приглашения приходила Смерть. Открыла дверь и вошла. Мы долго стояли у порога, глядя друг на друга, а затем я пригласил её на кухню. Она вошла в световой круг, отбрасываемый лампой в пыльном абажуре, подвинула к себе стул и села, положив руки на стол. Я поставил на плиту чайник и присел рядышком на табуретке. Мы помолчали, слушая, как закипает чайник. Потом пили чай с валидолом, вспоминая друзей и близких.

Она положила свою кружку в раковину, посмотрела на часы, нервно откинула в строну туго заплетённую косу и направилась к двери. Я не спеша пошёл за нею. На пороге она ласково потеребила моё сердце и спросила:

– Может, поедешь со мной?

– Не сегодня, – ответил я, глядя в её бездонные чёрные глаза.

Она улыбнулась своей очаровательной улыбкой и ушла.

Я закрыл дверь, постоял в задумчивости и, зачем-то громко шаркая тапками, пошёл на балкон. Ковш Большой Медведицы был перевёрнут, и из него вылилась чёрная бесконечность космоса с блестящими вкраплениями звёзд. Я смотрел на звёзды, понимая, что большинства уже давно нет, они погасли, превратившись в космическую пыль, а их свет всё ещё летит в черноте бесконечности.

Из ночной прохлады прилетел комар, покружил подле, а потом жадно припал к моей руке. Я посмотрел на комара, на мерцающие огоньки ночного города, вздохнул и пошёл в спальню, грустно почесывая укушенную руку…




Кризис


Разодрав липкую пелену сна, я сразу поняла – у меня начался кризис трёх лет… Откровенно, это сразу стало раздражать! Проанализировав ситуацию, я поняла, что с этим придётся жить, до следующего кризиса. А потом ещё и ещё…

Почему взрослые разделяют эти периоды? Ведь проще признать, что есть один большой КРИЗИС, и когда мы к нему привыкаем, организм подбрасывает новые предлагаемые обстоятельства. И нервная система реагирует. Как же всё бесит! Так и хочется упасть на пол и забиться в истерике, брызжа слюнями и пузырясь соплями, заливаясь горючими слезами. А чего я, собственно, жду?..

Уф, стало легче! Особенно мне удался приём с расслаблением. Когда меня пытались поднять и поставить на ноги, я размякла так, что родителям пришлось оставить «бешеную ртуть» продолжать рыдать на полу. Гы!

Надо будет повторить.

Ещё меня бесят другие дети в песочнице. Приятно кидать в них песком. А бывают такие удачные дни, когда, изловчившись, можно со всего размаху опустить на башку малыша лопатку, грабельки или игрушечный трактор. Видеть, как детишечки рыдают, – это особое наслаждение. Их слёзы словно бальзам на мою истерзанную кризисом душу.

Ещё можно проснуться шесть раз за ночь. Хорошенько прооравшись и проплакавшись, покуролесив полночи, спокойно выспаться днём.

Горшок. Смысл его понятен и прост, но зачем так сразу сдаваться. Сначала я играла им как шляпой, потом кидала в него всё подряд, затем игнорила и, неожиданно согласившись, покакала… И тут, внимание: я дико испугалась своей же собственной какашки!!! Теперь я боюсь горшка…

Или вот из новенького: как только сняли подгузник, нужно сразу сделать пи-пи на пол, а когда родители спросят, куда нужно было сходить, уверенно скажите:

– На горшок!..

К сведению малышей, у которых кризис идей: поездку в метро можно превратить в подземный ад… Истерика с криками, сползание на пол («бешеная ртуть»), дрыганье ногами…

Затем нужно затаиться, словно отвлекшись на что-то, и после непродолжительной паузы выдать настоящий вулкан страстей!

Как же потом становится хорошо. Обязательно попробуйте.

После очередной выходки я вдруг поняла, как же меня любят родители! Как они всё это терпят?! Я раздражаюсь даже от себя, а они терпят мои истерики и выкидоны.

Я подбежала к маме и к папе и, прижавшись к ним, заплакала… Слёзы счастья катились по розовым детским щекам. А потом я пошла и, несмотря на потерю жидкости (слёзы), сходила на горшок!..

P. S. Не думайте, что кризис вот так вот взял и закончился, нет, просто сегодня я стала немного взрослей!




Великий пакостник


1. В десятом часу вечера, приложив железную кружку к стене, послушать, чем занимаются соседи.

2. Записать интересные моменты в жёлтую тетрадь.

3. Отнести мусор на третий этаж и поставить под дверь Либерманам.

4. Соседу, который всё время курит в туалете, да так ядрёно, что дым проникает даже в мою квартиру, – чихнуть на дверную ручку. Причем чихнуть так смачно, чтоб сосед, придя с работы и открыв дверь, неминуемо попал бы в выброс. После чиха выкрутить лампочку на его лестничной площадке.

5. В темноте написать на стене «Панки, ХОЙ!» и раствориться, как ниндзя, в подъездном мраке…

6. Выйдя во двор, гвоздиком нацарапать на машине Мыщицкого: «Лох – это судьба!..» Пнуть его опель, заставив сигнализацию истошно взвыть, затем сходить в магазин купить хлеба и, возвращаясь, незатейливо проткнуть переднее колесо, ещё раз пнуть спускающую шину и под вой сигнализации победно скрыться в подъезде.

7. Проходя мимо стройного ряда почтовых ящиков, проверить, есть ли корреспонденция для 76-й квартиры и, убедившись в её наличии, кинуть зажжённую спичку. Подуть в щёлочку для разгорания пламени и умчаться на лифте (предварительно его вызвав).

8. Постучаться к соседям и попросить соли и две картошки, мотивируя просьбу своей забывчивостью. Мол, в магазине был, а про соль с картошкой совсем забыл… Ссутулиться, создавая имидж жалкого пенсионера-склеротика. Получив соль, картошку (и скорее всего, ещё чего-нибудь, соседка добра и всегда попадается на мой остросоциальный жалостливо-гнетущий образ), обеспечиваю себе алиби и ужин.

9. Закинув добычу в холодильник, тихонько спуститься по лестнице на первый этаж. Заготовить «дымовуню» и ждать за дверью первого этажа. Как только Спиридонов войдёт в подъезд (он, как всегда, очень пунктуален, особенно по пятницам, особенно от любовницы) и направится к лифту, поджечь торчащий из фольги краешек отломленной линейки и неслышно выйти из-за двери. В тот самый миг, когда Спиридонов нажмёт на кнопку своего этажа и створки дверей начнут смыкаться, метнуть «дымовуню». Двери закрыты, дымящаяся фольга на полу, и Спиридонов, недолго думая, тушит её ногой. Фатальная ошибка! Вот тут-то она оправдывает своё название и начинает дымить. Причём это мягко сказано. Спиридонов едет на последний этаж, а значит, он обречён на слезы, сопли и жуткий химический привкус во рту… Правда, это только первая часть его «тихого семейного» вечера. Он ещё не знает, что дома жена ОЧЕНЬ ждёт его, так как получила от доброжелателя полную информацию о его походах, так сказать, «налево»…

10. Заранее подобранную во дворе собачью какашку завернуть в бумажку, подняться на пятый этаж и положить её под дверь соседу Пушкову. Поджечь бумажку и сразу позвонить в дверь. Укрыться этажом ниже. Когда Пушков откроет дверь и увидит, что на его коврике что-то горит, то он непременно начнёт тушить. Причем сразу, причем ногой. Распространённая ошибка. Наступив тапкой на источник горения, Пушков почувствует… далее слушать, как он матерится, а его доберман лает. При этом обязательно выскочит соседка Алевтина Петровна и начнёт орать. Её очень раздражает собачий лай. Особенно пушковской собаки!

9. Поддержать Алевтину Петровну выкриками: «Ещё эта псина гадит куда ни попадя!» – и уйти, громко хлопнув дверью.

10. На верхнем этаже также начнется скандал, и это заставит собаку и Антонину Петровну ещё долго лаять на весь подъезд.

11. Часам к двенадцати ночи написать много гневных записок с таким текстом: «Доколе нам терпеть это хулиганство?!»

13. Приклеить эти петиции всем соседям на дверь. Клеить на «суперку» и прямо на дверной глазок. Себе тоже приклеить, но на пластилин. Гы…

14. Постучать по батареям, выбежать в коридор и крикнуть: «Сволочи!»

15. «Втереть» бутылки от шампанского в углы на разных этажах. Проверить, чтоб у всех бутылок были этикетки, иначе они не смогут быть «втёртыми» и висеть в углах… Бутылки будут падать и с грохотом разбиваться об пол, причём в разное время и на разных этажах. Пересчитать бутылки, записать время падения, этажность и реакцию соседей.

16. Среди ночи, а точнее, без четверти четыре сверлануть перфоратором в стену.

17. Затаиться и потом в четыре пятнадцать из приоткрытой двери озабоченно помяукать мартовскимкотом. Мяукать до тех пор, пока доберман Пушкова не выдержит и неудержимо начнёт лаять.

18. Алевтина Петровна непременно начнёт орать на собаку, заставив её лаять ещё более истерично. Несколько раз крикнуть: «Я вызываю полицию!»

19. Очень важно не перепутать, как в прошлый раз, и крикнуть именно «полицию», а не «милицию»!.. (Надо идти в ногу со временем.)

20. В половине пятого, в рассветную мглу, с балкона запустить петарду. Посчитать, сколько соседей зажгут в окнах свет. Результаты занести в таблицу и сверить с прошлым разом.

21. С лёгкой душой лечь спать.

22. Покормить комара.




Блумбус


Меня зовут Блумбус. Я младший из семейства Болбусов. У меня двенадцать сестёр и четыре брата. Братьев зовут Блобус, Балбус, Булбус, Сумибус, а сестёр всех не помню. Мы живём на планете третьего шара в созвездии Синего свечения направо от красного гиганта. Нашу расу называют гипнэликами, и мы можем управлять снами. Мы погружаемся в чужие сны и там создаём квазиярусную систему сказочных миров. Так мы проявляем свои чувства и эмоции. Миры, созданные нами, очень разные, они могут быть яркими и весёлыми, они могут быть тёмными и очень грустными… они могут быть непредсказуемыми, как и эмоциональное состояние гипнэлика во время погружения в сон…

Сезон дождей прошёл, и ночью в лужах появилось много светящихся люмисумиков, и это мое любимое время. Я вытаскиваю светляков из лужи и ем. Когда раскусываешь люмика, то по телу сразу пробегают приятные электрические мурашки. Наевшись, мы залезаем в наши глиняные домики и впадаем в транс. Каждый гипнэлик внутренним взором ищет спящее существо. Я люблю высокоразвитых существ – в их снах можно выстраивать более сложные эмоциональные миры.

– Блу-у-у-у-мбус!!!! – трубно пророкотало в ночи, пульсирующей миллиардами звёзд.

Ой, это меня зовёт мой папа! Я что-то заболтался с вам… Всё, я побежал! Сладких снов…




Из жизни вещей


Диван чествуя свою зависимость вновь жадно втянул в себя дорожку серой пыли, и в тот же миг пружины его души загудели в унисон с вибрацией стёкол, дрожащих от звуковой волны пролетевшего самолёта… Он, почувствовав себя невообразимо лёгким, стал подниматься туда, где ослепительно сияла Люстра. Они закружились с ней в разноцветном вальсе, который поднимал их всё выше и выше, пока они не смешались с лазурью неба, перечёркнутой таящим следом от пролетевшего самолёта…

Диван закашлялся, застонал пружинами, заскрипел штифтами, болты в своих раскачанных гнёздах завыли от натуги. Содрогаясь всем своим существом, Диван перевёл взгляд к пожелтелому потолку, туда где была Она – Люстра. В свой последний миг он хотел смотреть только на неё, пусть даже жестокое время изменило Люстру, погасив множество ламп, сорвав хрустальные подвески, выломав один канделябр. Для него это было совсем не важно, он помнил Люстру такой, какой её принесли в первый день – день их знакомства. Ее распаковали и положили на диван. В этот миг их тела соединились, а затем она навсегда покинула его, переместившись на недосягаемую для него высоту. Это краткое мгновение осталось в его душе навсегда. Закашлявшись ещё сильнее, он подумал: «Ну вот и всё…» Но человек, спящий на Диване, перестал ворочаться и уснул, подтянув одеяло.




Возраст


Так странно… Всё не так. Все нё так, как раньше… Но как было раньше? И что это такое – раньше? Чувствую себя так же… Опять-таки, как раньше… Сплошной плеоназм!

Нематода пошевелилась.

– Хм, всё двигается, всё работает…

Что-то изменилось. Нет холода. Есть еда и, значит, есть жизнь. Предыдущая жизнь или другая, она шла своим чередом, а потом пришёл холод. Холод заковал в ледяные клещи, лишил подвижности, лишил права выбирать, сделав свой жестокий выбор…

Нематода потянулась, затем нашла еду и, поглощая её, опять почувствовала разницу.

– Хм, не так, как было, но тоже неплохо.

Организм нематоды отходил от долгого ледяного сна. Рядом обозначилось чьё-то присутствие. Ещё одна нематода.

– Хм, я ещё и не одна… Может, повезёт, и это будет самец, а если очень повезёт, то ещё и красивый…

И она поползла общаться…



Их извлекли из вечной мерзлоты. По мнению специалистов, в настоящее время эти нематоды – самые старые живые существа на планете. Первый образец возрастом 32 000 лет был найден в низовьях реки Колымы, в древней норе суслика на глубине 90 метров. Второй, с реки Алазеи, был старше – 41 700 лет, но залегал всего в трёх метрах под поверхностью. Образцы с обнаруженными в них нематодами в течение нескольких недель медленно оттаивали в лаборатории. Затем червей поместили в чашу Петри, дали им пищу и установили температуру в 20 градусов. Через некоторое время нематоды начали проявлять признаки жизни, двигаться и есть. Анализ показал, что черви принадлежат к двум разным видам, причём оба они оказались самками.




Кто виноват?


Спиридонов любил громко пить чай, прихлебывая из блюдечка. В гостях ему было неудобно от подобной манеры, и он старался делать это менее заметно, в результате он не получал удовольствие от чаепития и часто обжигался, это приводило его в степень неописуемого нервного раздражения. Спиридонов пытался вообще отказаться от чая в гостях, но тогда на него нападала идиотская икота. А если пить холодный чай, то у Спиридонова начинали дёргаться ноги под столом, ибо он твёрдо считал, что холодный чай – это помои! А другие напитки он, увы, не признавал. Дилемма казалась неразрешимой, пока Спиридонов не попробовал беруши. Психологическая проблема исчезла, но появилась странная зависимость от берушей. Как только Спиридонов каким-то шумом привлекал внимание окружающих, у него сразу возникало непреодолимое желание заткнуть уши.

И вот в один ничем не примечательный день Спиридонов не выдержал и стал применять спасительные беруши, когда ему заблагорассудится. Теперь, где бы он ни был, какое бы общество его ни окружало, он прихлёбывает чай из блюдечка, не заботясь о том, как это выглядит, громогласно рыгает, громко, с присвистом пукает, с надрывом сморкается и долго рассматривает, что появилось на белой глади носового платка. Ко всему перечисленному у него появилась ужасная словоохотливость, он может часами говорить, абсолютно не слушая окружающих. Последнее время я стал часто встречать подобных Спиридонову людей. Вот только не пойму, есть у них беруши или дело в чём-то другом…




Большая Медведица


…По вечерам, задрав голову к чёрному покрывалу неба, утыканному дырками звёзд, он выл. Он выл на Большую Медведицу. Так продолжалось довольно долго. И никого это не волновало, и никому не было до него никакого дела. Ну воет кто-то, и что с того?! Тоскливо запрокинув голову к одиноким звёздам, рассыпанным в чёрном небе, Свидригайлов почувствовал, что рядом с ним кто-то есть. Кто-то большой и лохматый шумно рылся в мусорном баке, а затем начал жадно пить из лужи. Аркадий присмотрелся и увидел огромного живого медведя, его лоснящиеся бока отражались в луже, где плавали мерцая звёзды Большой Медведицы…

У-у-у-у-у-! Завыл Свидригайлов. Медведица, перестав пить из лужи, подняла на него свою косматую голову, принюхалась, а затем почему-то вздохнула, пустив рябь по воде. И Свидригайлову показалось, что Большая звёздная Медведица тоже печально вздохнула. Он уронил голову на руки и заплакал. Через мгновение Аркадий почувствовал рядом с собой дыхание – кто-то большой, мохнатый и тёплый обнял его. От медведицы пахло лесом, ягодами и ещё почему-то молоком. Свидригайлов, словно маленький ребёнок, уткнулся в тёплый, лоснящийся мехом медвежий бок, ему сразу стало хорошо и спокойно. Медведица лизнула его солёную щеку, но он уже безмятежно спал. А над ними, там, в непроглядной черноте мироздания, царапая небосвод, падали звёзды…




Киллер


Заморин решил пойти в киллеры. Людей он не любил, а крови не боялся. Да и кредит нужно было как-то гасить. Вот и пошёл. Но был один минус, серьёзный такой минус. Аметропия, или, попросту говоря, близорукость. В таблице видел только две большие буквы «Ш» и «Б», а значит, был годен только к ближнему бою, говоря языком приёмной комиссии военкомата. С этим он и пошёл на дело. Взял заказ, нож и пошёл…

Спрятавшись во дворе-колодце, Заморин стал ждать заказанного ему человека. Во двор с Литейного проспекта, завывая, залетала вьюга, кружила снежные хлопья и улетала прочь, словно испугавшись притаившегося за мусорным баком Заморина. Заморину было очень холодно и страшно. Бак мерзко подванивал, и каждый порыв ветра заставлял новоиспечённого киллера вдыхать мёрзлую вонь. Его мутило, зубы стучали, сердце испуганно билось в рёбра грудной клетки, а озноб колотил так, словно хотел вытрясти душу из тщедушного тела. Он уже начал переживать, не случилось ли чего с его жертвой. Но вот раздались шаги, и Заморин тихонько выглянул из-за переполненного бака. Толстые стёкла очков, словно окуляры бинокля, впились в человека, идущего через двор к парадной двери. Это была его цель. Заморин вытащил нож, снял очки и вышел из своего укрытия. Замёрзший киллер с трясущимися руками и на негнущихся ногах напал на свою жертву. В истеричной суматохе он нанёс несколько ножевых ранений. Жертва вскрикнула, оттолкнула от себя киллера и, кружась в хлопьях снега, выскочила на оживлённый проспект…

Приехавшие через несколько минут на место происшествия полиция и скорая помощь обнаружили хладный труп Заморина, который так волновался и торопился, что в результате поранил и убил только себя…




Как обычно…


– Если соскучился, то ты знаешь, где меня найти! И она легко подхватила свой небольшой чемоданчик, чмокнула меня в щёку и пошла по перрону.

Осеннее платье ещё сильнее подчёркивало её красоту, неповторимость и весенний шарм. Она всегда уходила так легко и беззаботно. Поезд загудел и, грустно выдохнув сизое осеннее облако, скрылся за поворотом серых будней. Облако распустило нюни, расплакавшись холодным дождём, захлюпало грязью, а истеричный и порывистый ветер заставил провожавших покинуть перрон. Я знал, что, как только закончится зима, она вернётся, прилетит с первыми птицами, приплывёт на таящих льдинах, она приедет, разодетая в свои неповторимые весенние наряды, сотканные из небесной сини, щебета птиц, буйной зелени трав с жёлтыми вкраплениями отчаянных одуванчиков. Потом будут жаркие летние коллекции и…

Весна… как же мы тебя все ждём!




Осень


Лопушков проснулся от шума. Шумели за окном его вагончика. Он сел, поскрипывая сеткой панцирной кровати, и ещё раз прислушался. Снаружи явно что-то происходило. Лопушков осмотрел нехитрый интерьер своего пристанища, выискивая взглядом тапки. В обозримом пространстве искомое не обнаруживалось. Лопушков заглянул под кровать. Так и есть, одна тапка притаилась в клубистой пыли подкроватного мира. Кряхтя, Лопушков изъял её на свет, дунул, очищая от пыли, и надел на левую ногу. Ещё раз осмотрелся, но правая тапка, увы, не просматривалась. Шум за окном усилился. Лопушков встал и направился к входной двери. Немного поборовшись с замком, он открыл дверь. Солнечный свет, шум и свежий воздух застали Лопушкова врасплох. Жмурясь, Лопушков никак не мог понять, что происходит. Вокруг вагончика шли демонтажные работы, суетились люди, что-то куда-то несли, кто-то на кого-то орал, где-то что-то уронили, и, перекрывая отборный мат, визгливо взвыл перфоратор. Лопушков взволнованно сбежал по крылечку вниз. Он метался от одного рабочего к другому, он хватался за разбираемые объекты и не переставая спрашивал:

– Люди, что происходит? Что происходит, люди?!!

Народ безмолвствовал, выполняя свою рутинную работу. Вдруг Лопушков увидел, как его зелёный вагончик взмыл вверх, подцепленный стальной стрелой крана.

– Стой, куда-а-а-а-а! – блаженно заорал Лопушков, теряя жилище. Вагончик накренился, дверь распахнулась, и оттуда вылетел ворох старых афиш и правая тапка. Лопушков попытался схватить её на лету, но увлечённый поимкой споткнулся и полетел в какую-то яму…

– Что это? Я падаю! У меня ноги подкашиваются, – подумал он и упал на спину. Он раскрыл глаза, надеясь увидеть, куда кран отбуксировал его вагончик. Но он ничего не увидел. Над ним не было ничего уже, кроме неба – высокого неба, не ясного, но всё-таки неизмеримо высокого, с тихо ползущими по нему серыми облаками.

– Как тихо, спокойно и торжественно, совсем не так, как я бежал, – подумал Лопушков, – совсем не так ползут облака по этому высокому бесконечному небу. Как же я не видал прежде этого высокого неба?

Лопушков, задумчиво глядя в бесконечное небо Аустерлица, сказал:

– Цирк уехал, а меня забыли…

Холодный осенний ветер швырнул золотые листья в свежевырытую траншею, словно пытался укрыть замерзающего клоуна…




Старушка царевна-лягушка


Небольшая, но очень шумная компания веселилась в парке, они дурачились, гоняя друг друга меж грустных стволов парковых деревьев, подбрасывали жёлтые листья и громко хохотали, пугая степенных мамочек с колясками.

Вечерело, и парк постепенно начал пустеть. Горбатый фонарь зажёг свою жёлтую лампу, осветив парковую скамейку, на которой одиноко сидела старушка в зелёном пальто. Большие лупообразные очки и тёмно-зелёная вязаная шапочка делали её очень похожей на большую лягушку. Она печально наблюдала, как опадают листья, вздыхала и беззвучно шевелила губами.

Шумная компания приземлилась на противоположенную от старушки-лягушки скамейку. Они выпили и стали искать повод для приключения.

– Ванилин, а слабо старушку взасос поцеловать? – сказала девица, сидевшая на коленях того самого Ванилина.

– Чего?!

Компания одобрительно загудела.

– Чего?! – опять переспросил Иван, когда все стихли.

– Вано, ты же типа ловелас, ну и порадуй бабульку! Правильно, Жома? – выпустив сигаретный дым, сказал длинный и худой парень, у которого на каждой коленке сидело по девице.

– Точняк! – сказал Жома, сплюнув. Жома сидел на карачках, демонстрируя всем проходящим мимо скамейки самодельную надпись Kiss, сделанную на куртке, и оголившуюся спину, переходящую в плоский зад.

– А на хера мне это? – пренебрежительно сказал Иван. – Сама иди и сосись с этой… с этой лягушкой! Гы…

– Точняк, Марин! – опять сплюнув, отозвался Жома.

– Жома, харе стрелки переводить! – огрызнулась Марина в сторону Жомы и, повернувшись к Ивану, глядя прямо ему в глаза, выразительно сказала: – Спорнём, что не сможешь!

Компания снова одобрительно загудела.

– Ну что, Ванёк, слабо? – игриво подначила одна из девиц с коленки длинного парня, которого все звали Варлавова. Потом она «замахнула» из горла и, причмокнув, сказала: – Горько!

Все заржали, а потом долго скандировали:

– Горько! Горько! Горько!

Иван переждал, когда все наиграются в «свадьбу», и, хитро прищурившись, спросил:

– На чё спорим?

– Да хоть на что… – и Марина, встав с его коленок, картинно развела руками.

– Давай на трах! – сказал Ваня, глумливо улыбаясь.

Все радостно взвыли.

Иван уже чувствовал себя победителем в этой игре «на слабо», но тут Марина тихо и отчётливо проговорила:

– Спорнём! – и протянула руку.

Все затаились, ожидая ответа Ивана.

– Точняк зассыт! – подал голос Жома.

Ваня посмотрел на старушку, на Марину и сказал:

– Спорим! – крепко ухватив её за руку.

Жома от радости аж подпрыгнул. Затем он под громкие крики и улюлюканье «разбил» спорящим руки.

Иван взял бутылку у девицы, сидящей на колене Варлавовы, одним махом допил содержимое и отправил уже пустую посуду с этикеткой «Кагор» в стоящую рядом урну. Решительно перешагнул «сад плевков», сделанный Жомой, и пошёл к ничего не подозревающей старушке-лягушке. Подойдя к скамейке, Ваня не раздумывая притянул сухопарую старушку к себе и жарко поцеловал её шамкающий беззубый рот…



– Как это называется?!

– Я здесь ни при чём!..

– А кто при чём? Что мне теперь делать?

– Я всего-то…

– Хватит оправдываться! Виноват?

– Виноват, но я…

– Ты прекрасно знал, что Анна Сергеевна должна была скончаться через три недели в три часа тридцать минут по Москве! А в итоге…

– Я отошёл-то всего на минутку…

Архангел Гавриил захлопнул книгу, давая понять, что разговор окончен, и строго посмотрел на ангела-хранителя Анны Сергеевны, тот виновато опустив крылья, смотрел на проплывающие внизу облака.

– Уходи с глаз моих, – сказал Гавриил и перевёл взгляд на Анну Сергеевну. Точнее, на светящееся облачко души, которое висело рядом.

– Анна, подойди ко мне, – облако послушно подплыло.

– Наша вина, недоглядели! Проси, что пожелаешь, по возможности исполню…



Прошло двадцать лет, и Иван Фабрицкий шёл через тот самый парк, где он будучи семнадцатилетним пэтэушником насмерть зацеловал ни в чём не повинную старушку.

Убийцу не искали, так как Анна Сергеевна была уже в преклонном возрасте и смерть её казалась вполне естественной. Но Ваня, чувствуя свою вину за содеянное, ушёл из своей развесёлой компашки, потом из ПТУ и сразу попал в армию. Отслужив, поступил в политехнический институт, по окончании устроился на завод инженером, и всё бы ничего, только вот с женщинами у него были постоянные проблемы. То они были очень глупые, и это быстро надоедало Ивану, то, наоборот, слишком умные, тогда бросали его…



Парк, как и двадцать лет назад, печально ронял жёлтые листья, молодёжь шумно резвилась, пенсионеры с лыжными палками занимались Sauvak?vely, или, проще говоря, северной ходьбой, а мамочки степенно катили разноцветные коляски с мирно спящими малышами.

Ваня не хотел идти мимо того места, но, переборов свои страхи, свернул на дорожку, идущую мимо неприятных воспоминаний. Пройдя несколько метров, он буквально оцепенел от увиденного – на той самой скамейке сидела старушка в зелёном пальто. Фабрицкий протёр глаза, мотнул головой и… облегчённо вздохнул: на скамейке сидела молодая и очень привлекательная девушка. Когда Иван уже проходил мимо, она вдруг обратилась к нему:

– Простите! Вы не могли бы мне помочь?..

Оказывается, у девушки сломался каблук, идти ей было далеко, а где ближайший ремонт обуви, она не знала. Иван зачем-то глупо пошутил, что он специалист в области высоких каблуков, смутился и хотел сказать, что высокие каблуки – это очень красиво… Но тут девушка неожиданно рассмеялась над его шуткой, разрядив возникшую юмористическую напряжённость. Фабрицкому стало легче, и он попросил снять сапог, чтоб попытаться устранить проблему. Ладони предательски вспотели, уши побагровели, и влажными от волнения руками Ваня принял проблемный сапог. Он изо всех сил сосредоточился на ремонте, стараясь не смотреть на маленькую и очаровательную ножку незнакомки, которая, как магнит, притягивала всё внимание. Ваня собрался и, проанализировав ситуацию с поломкой, сказал:

– Тут придётся использовать ТРИЗ!

– ТРИЗ? – переспросила незнакомка.

– Теорию решения изобретательских задач… – и постучал сапогом о скамейку, стараясь как можно аккуратнее вернуть каблук на прежнее место.

– Вот, закрепил как смог. Но придётся ступать очень аккуратно.

– У вас замечательный ТРИЗ…

Иван протянул девушке её проблемный сапог. Та взяла его и, встретившись с Ваней глазами, сказала:

– Меня Аней зовут.

И они дружно пожали сапог. Потом поняв это, расхохотались.

– Меня Ваня… ну, в смысле Иван, – поправился он для солидности и сразу предложил ей свою руку, понимая, что сердце его уже разбито, она согласилась на его предложение, понимая, что, держась за него, будет легче идти…

Они пошли вместе, рука об руку, сначала по парку, а затем и по жизни…




Донка


Чебугаев подошёл к старому, давно заброшенном причалу. Осмотрелся. Камыши, стрекозы, беспокойная рябь реки и ни души. Антон прислушался; в траве стрекотали кузнечики, мелкая волна своей игривой и мокрой рукой пошлёпывала бурые сваи, несколько раз, жужжа, пролетел слепень. Чебугаев взял длинную ветку, отломанную им по дороге, усердно сопя, привязал к ней нитку, на конце которой болтался большой мотылёк. Критично посмотрев на своё изделие под названием «удочка», Антон со всего размаху закинул её… куда подальше. Солнечные блики играли на воде, стрекозы выписывали замысловатые фигуры пилотажа, а ветка с привязанным к ней мотыльком уплывала за камыши. Чебугаев устало сел на подгнивающие доски причала, закрыл лицо руками и по-детски заплакал.

Были у него и удочка, и спиннинг, и железный ящик для зимнего лова, но жена, желая проучить Антона за его разгильдяйство, выкинула всё его рыболовецкое снаряжение…

Чебугаев метался и выл как раненый медведь, бил кулаками в запертую дверь ванны и, шумно дыша в щель между косяком и дверью, зловеще шептал:

– Алевтина, открой, я же тебя зубами рвать буду!..

Через час с четвертью поняв, что она добровольно не выйдет из своего убежища, Чебугаев подпёр дверь ванны кухонным столом и пошёл на рыбалку… без удочки, без червей, назло!

Что-то булькнуло, потом ещё раз. Чебугаев отнял руки от мокрого от слез лица и удивлённо воззрился на акваторию реки. Ветка, которую Чебугаев переоборудовал в удочку, теперь, словно поплавок, то уходила под воду, то вновь оказывалась на поверхности. Антон аж подскочил, заставив старые доски причала визгливо скрипнуть. Обуреваемый рыболовецким азартом Чебугаев скинул сандалии и не раздумывая прыгнул в воду, намереваясь голыми руками изловить рыбёшку. В два счёта он оказался возле своей ветки, ухватился за неё и… то, что схватило приманку на другом конце, дёрнулось и попыталось вырваться. Но Чебугаев ещё крепче вцепился в свою «удочку». Рыба оказалась совсем не маленькой и неожиданно потащила его словно на буксире. Антон, влекомый этой необычно сильной и крупной речной рыбой, понял, что она тянет совсем не за нитку, нитка бы уже давно оторвалась, рыба тянет его за саму ветку. Его мотнуло вправо, потом влево, крутануло на месте, обдало фонтаном брызг и оставило в покое. Антон успел заметить в прозрачной воде зеленоватый рыбий хвост, уходящий вглубь.

– Здоровая-то какая! – ахнул Чебугаев.

Тишина, покой и лёгкое покачивание на мелкой волне. Антон осмотрелся. В рыболовном экстазе он не заметил, как оказался на середине реки.

– Эх, сорвалась! Почти голыми руками сома поймал… да, скорее всего, это сом… точно сом…



Чебугаев грустно поплыл к берегу, думая о том, что, если бы у него была настоящая удочка, а не эта фигня, всё бы пошло совсем по-другому… В этот самый момент его кто-то схватил за ноги и с силой потянул вниз, на глубину.

Антон начал изо всех сил брыкаться, пытаясь освободиться. Ему это удалось, и он стал всплывать наверх. Именно в этот момент появилась она…

Прямо перед Антоном в свете солнечных лучей, проникающих под воду, появилась русалка! Её волосы красиво развевались, обнажённая грудь притягивала взгляд, а зеленоватый хвост, уходящий в желтоватую муть, беспрестанно двигался. От удивления Чебугаев раскрыл рот и, чуть не захлебнувшись, закричал, выпуская сотню воздушных пузырьков. Сделав решительный взмах руками, он всплыл, судорожно хватая ртом воздух.

Русалка всплыла прямо перед ним. Часто дыша, Чебугаев смотрел на неё. Она, активно работая хвостом, поднялась над поверхностью воды так, чтоб Антон мог видеть её грудь. И действительно это помогло, Антон как-то сразу успокоился, перестал часто дышать и суетливо шлёпать руками по воде. Надсадно жужжа, над их головами пролетел слепень. Русалка перестала интенсивно работать хвостом и опустилась чуть глубже, раскрыла рот и, словно давясь рыбьей косточкой, произнесла:

– Ашр-га-наш!

Чебугаев перевёл взгляд на её лицо и переспросил:

– Что?

– Ашр-га-наш! – повторила русалка. Он посмотрел в её глаза, они были янтарно-жёлтыми и словно светились изнутри. Она смотрела на него так притягательно, так нежно. Антон, глупо улыбаясь, осознал, что тонет – и не только в её глазах, но и буквально. Под водой она подплыла ещё ближе к Антону, взяла его за руку, и притянув к себе, поцеловала в губы…

Мелкая волна своей игривой и мокрой рукой пошлёпывала бурые сваи причала, на котором одиноко стояли мужские сандалии, ожидая своего владельца. Слепень покружил над ними, сел на серебристую застёжку, покачался в задумчивости и улетел…

Антона Чебугаева так и не нашли. Его жена Алевтина приезжала к причалу, где были обнаружены его вещи, плакала, кричала, звала его, просила прощения. Но только выпь отвечала ей из камышей своим криком…



По прошествии времени стали ходить странные слухи, что, мол, какой-то утопленник крадёт у рыбаков удочки, прямо на их глазах утаскивая их в воду, и потом громко смеётся странным смехом в прибрежных камышах. Последними, кто столкнулся с этим так называемым утопленником, были два горе-рыбака, приехавшие отдохнуть и порыбачить на природе. Они поставили палатку, развели костёр, приготовили донку – снасть для ловли рыбы на глубине, разложив её на старом причале, и пошли немного подкрепиться перед рыбалкой. Подкрепившись, рыбаки с красными физиономиями пошли удить. Вот тут он им явился. Утопленник сидел на том самом пирсе спиной к рыбакам. Кожа у него была белая, волосы длинные и спутавшиеся. При их приближении он резко повернулся, и его жёлтые глаза не мигая уставились на рыбаков. От него пахло сырой рыбой и тиной. Утопленник сделал странное движение гортанью и выкрикнул:

– Ашр-га-наш!

Сгрёб с причала донку и прыгнул с ней в воду, подняв тучу брызг. Рыбаки от страху бросились наутёк, позабыв свою палатку и даже машину, на которой приехали.

После этого случая утопленник перестал являться людям и отбирать их снасти и удочки, видно, донка пришлась ему по душе…




Здравствуй… Новый год!


Дед Мороз повесился. Сунул седую голову в петлю и решительно оттолкнул табуретку.

Табуретка упала, ударив по дощатому полу, словно молоток судьи, поставивший точку в приговоре, не подлежащем обжалованию. Штопанный на пятке валенок соскочил с болтающейся ноги Деда Мороза, обнажив голую ступню с растопыренными пальцами. Конвульсии прекратились, и всё стихло.

За окном в морозной тишине, словно осиротевший пёс, потерявший хозяина, завыл холодный ветер. Поднятые вихрем отчаяния снежинки зазвенели, запричитали в прощальном хороводе скорби. Могучие ели склонились, роняя на землю свои белоснежные шапки.

Пеньковая верёвка покачивалась, поскрипывая под тяжестью тела, и скрип этот был похож на гаденький смех. Голова Деда Мороза склонилась набок, язык высунулся, и казалось, что он кого-то дразнит или нелепо смешит, хихикая верёвочным смехом…

К полам красной шубы была приколота предсмертная записка, Дед Мороз решил оставить её таким образом, чтобы её не искали по всей избе. На желтоватом листе мелким подчерком было написано следующее:

«В чём смысл моего существования? Что я успел сделать?! Прочёл немыслимое количество писем, сделал неимоверное количество подарков. И с ужасом осознал, что нет больше детей, искренне верящих в меня, есть только те, кто хочет дорогих подарков и как можно больше!..

За этот год я очень состарился. С трудом делаю простую работу по хозяйству. Иногда заходит Снегурочка, помогает, но у неё своя жизнь, она тоже очень выросла за этот год. Не могу больше видеть себя в зеркале. Я стал похож на скелет, обтянутый кожею, с длинными жёсткими кудрями и косматой бородой. Цвет лица стал жёлтый, с землистым оттенком, щёки впалые, спина длинная и узкая, а руки так тонки и худы, что на них жутко смотреть. И глядя на старчески измождённое лицо, никто не поверил бы, что мне только один год…

Я презираю себя. Всё ничтожно, бренно, призрачно и обманчиво, как мираж.

Вы обезумели и идёте не по той дороге. Ложь принимаете вы за правду и безобразие за красоту. Я не хочу понимать вас. Чтоб показать вам на деле презрение к тому, чем живёте вы, я отказываюсь от такой жизни…»

Дверь в избу отворилась, и из клубов пара появился Новый год, мальчишка шмыгнул носом, осмотрелся и увидел Деда Мороза, висящего на крюке. Не торопясь снял свой красный полушубок, потом скинул валенки и, оставшись в шапке, на которой были вышиты цифры нового года, подошёл к висельнику. Постоял, рассматривая Деда Мороза, затем повернулся и решительно пошёл на кухню. Открыл ящик кухонного стола, позвенел, выискивая что-то, вытащил большой и узкий нож и направился обратно. Спокойно поднял табуретку, взобрался на неё и с усердием начал пилить верёвку. Верёвка махрилась, теряя нить за нитью, в конечном итоге порвалась, уронив тело на пол.

Новый год спрыгнул на пол, посмотрел на синий вывалившийся язык Мороза и сказал:

– Нет, я до такого не дойду!

Откинул красный ковёр, лежащий на полу, взялся за стальное кольцо дверцы-творила и раскрыл подпол. Из чёрной дыры сразу повеяло холодом. Молодой год заглянул вниз, там в холодном мраке вповалку лежали тела Дедов Морозов. Их было уже с избытком. Белые бельма глаз и покрытые изморозью лица мертвецки жутко смотрели снизу на мальчишку.

– Хм, с тридцатых годов не убирают! Нужно будет весной заняться. Вытащить их всех на солнышко, чтоб подсохли, а затем, навалив веток и плеснув керосинчику, сжечь к едрёне фене!

Новый год подошёл к Деду Морозу, взялся за край отрезанной верёвки и поволок безжизненное тело к чёрной пасти подпола…




Скорый поезд


– Простите! Это смешанный вагон? – спросила пассажирка корейской внешности, заглянув в купе.

– Вы имеете в виду смешанный по половому признаку? – ответила Женщина, сидящая ближе ко входу.

– Да, – и кореянка так утвердительно кивнула, что шапка съехала ей на глаза.

– Явно смешанный! – сказал Мужчина возле окна.

– Я заторопилась, покупая билет, и не успела выбрать женский вагон, – поправляя шапку, сказала пассажирка, – а теперь выясняется, что со мной в купе едут одни мужчины… А вы вместе?

– Нет! – ответила Женщина в дурацкой кофте, сидящая возле входа.

– Мужчина, не хотите поменяться со мной – у меня верхняя полка? – предложила кореянка.

– Нет, я специально брал билет так, чтоб ехать внизу…

– Жаль, – и кореянка с явным раздражением задвинула дверь купе, да так, что запирающий ролик потерял пружину и заблокировал дверь в купе под номером два. Через какое-то время Мужчина и Женщина обнаружили, что дверь не открывается. Подёргали, постучали и, услышав за дверьми шебуршение, успокоились и стали ждать, когда их освободят… Поезд тронулся.

Женщина достала из сумки пакет, распаковала его, извлекая на свет варёную курочку с жареной картошкой. Пошуршала фольгой и предложила:

– Мужчина, присоединяйтесь, а то для меня одной это слишком много…

– Значит, от голода мы не умрём! – сказал Мужчина, вынимая из своей сумки бутылку вина. – Красное полусухое, так сказать, за знакомство…

Они ели варёную курицу с картошкой и пили вино. Мужчина шутил, Женщина смеялась, за окном темнело. Мужчина убрал пустую бутылку под стол, заткнув её пробкой, женщина сняла свою дурацкую кофту… В эту ночь они страстно любили друг друга, забыв про то, что в любой момент дверь могут открыть…



Прошёл час или день, а может, год и, скорее всего, не один. За окном зажигались фонари и звёзды, пролетали безымянные станции и года. У Мужчины и Женщины родились дети. Мальчик и девочка. Они жили в маленьком купе под стук колёс и оглушающую тишину ночных остановок. Дети росли, Мужчина и Женщина старели. А поезд, неумолимый, как время, мчался вперёд, не зная ни сна, ни отдыха. Вечерами они всей семьёй собирались у окна и молча смотрели, как в ночи пролетают огни больших городов и печальные искорки маленьких станций. Мужчина и Женщина в один день ушли из жизни. Они словно уснули, прижавшись друг к другу на тесной вагонной кровати. Дети похоронили их, опустив в багажные полки, находящиеся под сиденьями, а сами продолжили путь…

Поезд, разрывая стылую тишину утра, закричал встревоженным басом гудка. Потом заскрипел, вцепившись зубами тормозов в железные рельсы, и остановился, прибыв на станцию назначения. Заклинившую дверь в купе номер два открыли. Мужчина и Женщина оделись и, не глядя друг другу в глаза, вышли из поезда, и каждый пошёл своей дорогой…




Антропка


На самом краю Земли сидел одинокий мишка. Он свесил свои маленькие плюшевые лапки с края планеты, запрокинул голову, рассматривая небосвод, густо усыпанный звёздами. Там, наверху, в непостижимых глубинах протекала своя недосягаемая жизнь. В эти моменты он пытался понять: кому и зачем подмигивают звёзды. А когда мимо него пролетала маленькая звёздочка, начинал радостно болтать лапками и звонко смеяться. Мишка не старался их поймать, хоть они и мелькали иногда совсем близко. Ведь в погоне за падающей звездой можно было потерять равновесие и…

Антропка – так звали медвежонка – был очень осмотрителен. Он понимал, что если упадёт, то уже совсем-совсем и навсегда останется один. Там, в чёрной межзвёздной пустоте, он превратится в льдинку, которую уже никто и никогда не сможет отогреть. Медвежонок Антропка последнее время приходил на край Земли и ждал северное сияние. К сожалению, оно бывало нечасто, но когда небосвод взрывался разноцветными всполохами, мишка забывал о своём одиночестве. Он мысленно парил в этих цветных пульсациях прекрасного. Но сегодня северному сиянию, видимо, было совсем не до танцев в тёмном небе, да ещё на самом краю Земли.

Медвежонок посмотрел по сторонам и уже собрался идти, как его внимание привлекла яркая точка в небе. Она росла, становясь всё ярче и ярче. Мишка открыл рот и заворожённо смотрел на приближающуюся комету. Вокруг неё струился свет, а её хвост, словно шлейф подвенечного платья, искрился и переливался. Антропка понял, что комета пролетит так близко от края Земли, что её можно будет схватить. Он неуклюже поднялся, глядя на растущую на глазах королеву комет. Она уже была совсем близко, вот-вот чиркнет по самому краю планеты. Мишка встал на цыпочки, потянулся к ней. Вот-вот его мягкие плюшевые лапки подхватят чудесную комету – и его путь больше не будет так тёмен и одинок. Ведь теперь она будет светить для него. Комета скользнула по самому краю лапки, медвежонок подался вперёд, чтобы ухватить её хотя бы за хвост и…

Медвежонок по имени Антропка сорвался в бездонную чёрную пропасть, истыканную холодной пульсацией звёзд. Он был потеряшкой: все эти годы он долго-долго искал свой дом, пока не пришёл сюда – на самый край Земли, где среди холодных и бесчувственных звёзд радостно переливалось всеми цветами радуги северное сияние. Вот и сейчас оно пришло порадовать одинокого мишку. Северное сияние раскинуло разноцветные крылья и, посмотрев вниз, очень расстроилось, не увидев медвежонка на шероховатом крае планеты. В тот же миг краски сияния поблекли, выцвели, став бледными и слабо мерцающими, а затем и вовсе исчезли, растворившись в ночном небе…




Капелька


Однажды Капелька, оторвавшись от материнского облака, полетела вниз, туда, где было красиво и очень зелено! Она летела, и рядом звенели, рассекая воздух, её братья и сёстры. «Я спасу растения от засухи, я напою всех страждущих», – кричали капельки, со свистом приближаясь к земле! Но наша героиня не хотела становиться каплей в море, она хотела быть индивидуальностью, она хотела сделать что-то такое, что запомнится надолго. А пока она думала, земля неуклонно приближалась и то, что казалось с высоты простым и маленьким, стремительно росло в размерах. Теперь капельки видели, как их собратья со всего размаха вдребезги расшибаются об асфальт, попадают в грязную канаву, стекают в канализацию! Капелька закричала, предчувствуя неотвратимость! И хор голосов других капель слился вместе с ней в одну протяжную ноту, ноту страха от предстоящей неопределённости. В этот миг тучи разорвал ослепительно яркий луч солнца. Он скользнул по Капельке, и она вспыхнула, словно бриллиант, и от его жгучего прикосновения вся её водная сущность задрожала и внутри неё словно разгорелся неведомый огонь, Капелька вдруг стала невесомой и лёгкой, превращаясь в туман. Ещё один луч коснулся её, и она, пропустив его через фибры своей души, засияла немыслимыми цветами! Туча осунулась, постарела и тихонько стала уходить с небосклона, открывая высокое голубое небо. А над землёй изогнулась радуга, переливаясь словно волшебный мост, ведущий в далёкую и прекрасную страну сбывающихся надежд!




Новогоднее происшествие


Северный ветер радостно гонял искрящиеся снежинки, создавая весёлую предновогоднюю кутерьму. Возле домика Деда Мороза стояли сани, запряжённые тройкой белогривых лошадей, которые в нетерпении били копытами. Лесные звери собрались, чтобы проводить Деда Мороза в путь. Но он почему-то не выходил…

– Куда же я их задевал?! – дед Мороз стоял на четвереньках, заглядывая под кровать. В подкроватном пространстве было чисто и пусто. Дед Мороз поднялся, опираясь на спинку кровати, и, задумчиво приглаживая снежно-белую бороду, повторил:





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/dmitriy-sarvin-15811970/kto-sh-bust-sbornik-neobychnyh-rasskazov/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.