Книга - Николай Солнечный. Книга первая. Новогодняя ночь

Николай Солнечный. Книга первая. Новогодняя ночь
Ульяна Михальцова


Двенадцатилетний мальчик Николай Солнечный, воспитанник детского дома, в новогоднюю ночь попадает в изнаночный мир. Там он встречает говорящие деревья. Они оказываются духами рода, которым нужна его помощь. Но прежде чем узнать об этом, подростку приходится пройти множество испытаний. Помощником ему в этом становится старый, почти умирающий дуб, который очень хочет возродить свой род, используя для этого брошенного ребенка.





Ульяна Михальцова

Николай Солнечный. Книга первая. Новогодняя ночь





Глава 1. Заместитель Деда Мороза


Ничто так не огорчало двенадцатилетнего Колю, как предстоящий новогодний праздник. Уже традиционно у них в детском доме именно тридцать первого декабря проводился утренник для малышей и вечерняя дискотека для старших детей.

Сам Коля уже давно знал, что в красном халате за накладной бородой, нахлобученной на глаза шапкой и меховым воротником прячется физрук Олег Павлович, потому что его большой нос в оспинах и заметный запах перегара даже борода скрыть не могла. Это разочарование Коля пережил легко. В отличие от Кати, своей сестры-двойняшки.

Рассказывая очередной стишок про нарядную ёлку и ожидая подарка, она вдруг замерла, замолчала, посмотрела на Деда Мороза и сказала:

– Олег Палыч, вы что здесь делаете? Куда вы дели Деда Мороза? Вы его убииииилииии? – завыла Катя на весь музыкальный класс, чем напугала остальных детишек.

Плакала тогда восьмилетняя Катя два дня. На занятия физкультуры ходить после каникул отказывалась. Её даже не аттестовали в третьей четверти. А на весенних каникулах у них с физруком состоялся серьёзный разговор.

Олег Павлович перекапывал огород: кусок земли, отведённый детскому дому под посадки. Катя проходила мимо, остановилась, с осуждением посмотрела на физрука и спросила:

– Ищете, где закопали?

– Что? – удивился физрук.

– Вы зимой Деда Мороза убили и здесь закопали. Теперь ищете его и найти не можете? – злилась на учителя и потому совершенно не боялась его Катя.

– Да с чего ты взяла?! – сплюнул на землю вязкую слюну опешивший Олег Павлович.

– А с того, что вы здесь всё перерыли, – придирчиво осмотрела результаты работы Олега Павловича сердитая Катя.

– Так я ж только верхний слой переворачиваю. Чтоб человека закопать, нужно глубокую яму рыть, – возмущённо объяснял физрук.

– Вот-вот.

–Что вот-вот?

– Вы флажок, которым место пометили, потеряли, вот теперь и копаете здесь всё.

– Катя, девочка, перестань выдумывать. Я никакого Деда Мороза не убивал. Я, наоборот, задание его выполнял, – удивил ответом Катю физрук.

– Какое задание? – заинтересовалась Катя.

– Так он меня попросил подменить его, – убедительно объяснял Олег Павлович. – Вручил мешок с подарками, объяснил, что сам не успевает по всем детдомам, что теперь я у него ответственный по нашему детскому дому, что я его помощник. Понимаешь? Думаешь, мне легко самого Деда Мороза заменять? Я ведь на него не похож совсем. Приходится бороду приклеивать, голос менять.

Катя учителю поверила. Коля считал сестру наивной и доверчивой, но смеяться над ней не стал. Всё же она была на целых двадцать минут младше, поэтому ему полагалось проявлять заботу.

Но в этом декабре Олег Павлович слёг с воспалением лёгких, а Татьяна Львовна, музработник, выбрала Николая на роль Деда Мороза в детском утреннике.

– Солнечный, ты мне нужен на утренник, – сказала она ему. – Вон как вымахал, выше всех среди старших. К выпускному классу и на роль Дяди Стёпы пригодишься. Идём со мной, – велела она.

Привела в музыкальный класс во время тихого часа, чтобы младшие дети не увидели, сказала примерить шубу Деда Мороза. По росту шуба Коле подошла, но вот по ширине не очень. Можно было Колю этой шубу два раза обмотать. Татьяна Львовна попросила подождать её, ушла куда-то на полчаса и вернулась с чем-то странным в руках, что она называла ватником. Это была какая-то странная куртка, от которой плохо пахло чем-то застарелым, но когда Коля надел её на себя, а поверх этого шубу Деда Мороза, то сразу стал выглядеть более внушительно.

Татьяна Львовна обещала, что ватник почистят, валенки Коле по размеру позже раздобудут, вручила сценарий утренника и потребовала выучить свою роль за два дня.

– Ну что, Катюха, – обратился Коля к сестре, вернувшись от Татьяны Львовны. – Болеет твой заместитель Деда Мороза, придётся мне его выручать, – не без хвастовства повертел в воздухе сценарием Коля.

– Как тебе?! – изумилась Катя. – Кто сказал? Ты с самим Дедом Морозом виделся?

– Ну, ты, Катька, даёшь! Хоть роста в тебе и нет, мозги-то на месте должны быть. Нет никакого Деда Мороза, только выпившие физруки в костюмах, – авторитетно заявил Коля.

– Откуда ты знаешь? – обиделась Катя.

– Да вот оттуда, – снова махнул сценарием Коля. – Мне слова дали учить. Тут и Дед Мороз, и Снегурочка, и зайцы, и снеговики, и танец снежинок. Даже Баба-Яга и Весна есть. О, и Леший с ними. Всё заранее известно.

– Сценарий? – удивилась и заинтересовалась Катя. – Дай посмотреть.

Катя некоторое время изучала распечатанные листы, а потом попросилась помочь Коле выучить роль. Коля согласился. Это было удобно: Катя читала текст за всех остальных, а он только свои реплики вставлял. За два дня всё хорошо выучил.

На первую репетицию пришёл подготовленным. Татьяна Львовна его похвалила, только попросила поработать над голосом и интонациями. Голос у Коли недавно сломался и был похож на мужской, но говорить басом плохо получалось. Катя с удовольствием ему помогала снова и снова репетировать. Она надеялась, что настоящий Дед Мороз оценит их старания и появится лично. После очередной репетиции похвалила брата и спросила:

– А тебе нравится быть волшебником?

– Ты чего? – усмехнулся Коля. – Я же только заместитель. Это просто роль на утреннике. Но мне приятно, что из всех старших ребят выбрали именно меня.

– А я себе представляю, что ты настоящий Дед Мороз, а я твоя помощница. И мне приятно быть помощницей самого главного волшебника, – мечтательно поделилась с братом своими чувствами Катя.

– И в чём же его волшебство, если его играю я, двенадцатилетний мальчик, а Снегурочку – дефектолог? Она, конечно, худенькая и ростом почти как ты, но у неё же морщины! И усики над верхней губой. И кольцо золотое на руке. Был бы Дед Мороз волшебником, была бы у нас Снегурка помоложе, – рассуждал Коля.

– Да, – согласилась Катя. – Она же внучка. Значит, девочка. Вот был бы у нас с тобой дедушка, я бы ему обязательно во всём помогала, – опять замечталась Катя.

– Ты ещё про родителей вспомни, – стал сердитым Коля.

Катя с болью в глазах посмотрела на брата, губы её задрожали, она отвернулась и убежала. Не любила плакать при ком-то. Она ведь уже почти взрослая. Совсем недавно им исполнилось по двенадцать лет.

Когда очередные возможные родители заинтересовались Катей, все очень обрадовались. Эта супружеская пара казалось доброй и заботливой. Катя разговаривала с ними, даже в парке была и однажды поехала к ним в гости. Ей показали комнату, в которой ей, возможно, повезёт жить.

– А где будет спать Коля? – осмотрелась по сторонам радостная Катя.

– Какой Коля? – удивились будущие родители.

– Мой брат, – объяснила Катя.

Вот тогда и выяснилось, что они с Колей категорически отказываются расставаться, а несостоявшиеся родители брать к себе мальчика-подростка не хотят. И неважно, что он учится хорошо и хулиганит только раз в месяц. Он мальчик, а с мальчиками сложно. Так объяснили ситуацию Кате сперва эти уже снова чужие ей люди, а потом учителя в детском доме. Удочерили тогда другую девочку, из начальной школы. У той девочки не было ни сестёр, ни братьев.

Катя и Коля внешне совершенно не были похожи и очень этому радовались. Они себе придумали, что Коля похож на папу: высокий, сильный, кареглазый, с прямым носом, глубоко и близко посаженными глазами, жёсткими тёмными волосами, стремительный и упрямый. А Катя пошла в маму: маленькая, хрупкая, светловолосая, большеглазая, с курносым носом. Им не хотелось думать, что всё совсем наоборот. Хотя однажды Коля подслушал разговор двух нянечек, которые шушукались о чём-то странном.

– Так он же учителем у нас был, – говорила одна. – Белёсы такой, низэньки, в очёчках и с пОртфелем усюд ходил. Биологию иль химию вёл. А она вымахала такая девка статная, и грудь, и попа, и коса толщиной с кулак. Она ж этой косой хлопцев била, чтоб не лезли. Могла и кулаком ударить, но один раз так шахнула, что парня в больницу увезли. Так теперича косой била.

– Так вот он, белёсы, с ней, с сиротой? – ужасалась вторая.

– На факультатив её записал и отфакультативил – школу закончить не успела, в роддом повезли, – размахивала руками первая.

– Уволили его? – охала вторая.

– Так понятное дело, – вздыхала первая.

– А сиротку куда? – сочувствовала вторая

– Чего не знаем, того не знаем, – разводила руками первая. – Сюды не вернулась, а деток у нас в детдоме прибавилось.

Коля не мог у них спросить, про кого шла речь, и очень надеялся, что к нему самому эта история не относится, но узнавать ничего и не пытался, а Катю отговаривал, когда той стало интересно, кто же их родители и где они. Вдруг всё окажется таким некрасивым. Лучше жить и не знать. Так решил для себя тогда десятилетний Коля.

Репетиции новогоднего утренника шли своим чередом, и всё было хорошо, пока однажды Татьяна Львовна не увидела, как Катя помогает Коле. Девочка так артистично да к тому же наизусть говорила за всех слова, что музыкальный руководитель даже зааплодировала. Коля сперва подумал, что аплодисменты относятся к его игре, заулыбался и обрадовался, а потом насторожился. До утренника оставалось два дня, а Татьяна Львовна решила попробовать на роль Снегурочки Катю. И дефектолог не была против, потому что ей предложили роль Весны, которая заходит только на десять минут, зато в очень красивом наряде, танцует с детьми хоровод и уходит.

– Напряжения на рубль, а заплатят за полный день, – радовалась она.

Катя тоже радовалась, танцевала и даже пела все новогодние песни по кругу по три раза. Коле стало казаться, что у него лопнет голова. Он уже никакого утренника не хотел. И дело было не в том, что все теперь хвалили Катю, которая не только саму Снегурочку прекрасно играет, но и знает слова всех персонажей, все песни и все загадки. Беспокоило Колю то, что сестра теперь ждёт от Нового года настоящего чуда, говорит об этом почти постоянно и требует от брата, чтобы тот верил также как она, иначе чуда не произойдёт.

Накануне праздника, перед сном, они почти поссорились из-за этого.

– Ведь чудеса случаются только с теми, кто в них верит! – настаивала ошалевшая от счастья Катя. – А если ты не будешь верить, то ничего не получится! И я из-за тебя не встречусь с настоящим Дедом Морозом! А мне так нужно его увидеть!

– Зачем? – хватался за голову Коля. – Чтобы попросить вернуть…

– Нет, – остановила его Катя. – Чтобы поблагодарить!

– Поблагодарить? За что? – опешил Коля.

– За все подарки, что он нам подарил. За хороших учителей. За этот утренник. За Олега Павловича, ведь тот был прекрасным заместителем. За то, что мы с тобой вместе. Родителей у нас нет, но хотя бы брат у меня есть, а у тебя сестра. Ведь даже не у всех наших есть братья и сёстры, – смотрела на Колю горящими глазами Катя.

– А если он не придёт? – упавшим голосом спрашивал Коля.

– Это будет означать, что ты так и не поверил, – твёрдо сказала Катя.

– Может, его просто нет, – пытался найти варианты Коля.

– Он есть, – стояла на своём Катя. – Он должен быть. Я так хочу.

Сказала она и ушла спать. А Коля пришёл в комнату мальчиков, лёг на своё место и никак не мог уснуть. До новогоднего утренника оставалось немного больше двенадцати часов.




Глава 2. Утренник


Просыпаться по утрам несложно. Это Коля знал точно. Их всегда будили по старинке: по комнатам проходил дежурный воспитатель и говорил традиционное «Вставайте, судари. Вас ждут великие дела!». Новенькие обычно удивлялись такой побудке, заведённой Виталиной Ивановной, нынешним директором детского дома, ещё в те времена, когда она была здесь простой воспитательницей. Она рассказывала, что именно так ещё в начале девятнадцатого века будил какого-то французского графа его слуга.

– У нас здесь ни господ, ни слуг нет, но каждый свой день нужно начинать и проживать так, будто каждое твоё дело велико и важно. Даже умываться нужно с достоинством, – настаивала Виталина Ивановна.

А её рассказы и наставления ребята передавали друг другу. Однако это не всегда помогало вести себя не то что достойно, а хотя бы сносно и во время утренней зарядки, и во время завтрака. Мальчишкам всё время хотелось шалить и хулиганить. У Коли к этому были особенные склонности, на которые Виталина Ивановна пыталась повлиять своим авторитетом. Она нередко ласково гладила его по голове или по плечам и приговаривала:

– Ты, Солнечный, большим человеком будешь, если характер свой неуёмный сможешь на хорошие дела направить. А если не сможешь, то из Солнечного станешь Подсолнечным и пустят тебя на масло. Понятно? – заканчивала она свои поглаживания неприятным дёрганьем за ухо.

Коля, как мог, характер свой усмирял, но раз в месяц, словно по лунным циклам, на его солнечность находило затмение, и после этого Коля оказывался в кабинете директора с поникшей головой.

Первой его реакцией на все обвинения всегда было неизменное:

– Это не я!

– Как же не ты?! Если полкласса видели тебя на парапете окна! – возмущалась учитель истории Маргарита Степановна, стоящая рядом и заламывающая руки.

Директор молчала, и от этого становилось не по себе.

– Это не я! – настаивал Коля.

Даже когда он, обломав ветку, свалился с дерева с полной рубашкой яблок прямо перед Олегом Павловичем, Коля сразу закричал свою коронную фразу. Для всех она уже давно стала подтверждением вины Николая, но не его признанием в содеянном.

– Я гордый! – пояснял Кате свою позицию Коля. – Я не могу сказать: «Простите. Я виноват». Не могу. И не уговаривай меня. Сделал? Сделал. Наказывайте, а виноватиться не буду, – отстаивал своё свободолюбие Коля.

Вот и сейчас, под утро, перед самой побудкой ему приснилось, что он гонится за каким-то лохматым мужиком в шубе Деда Мороза и кричит тому что-то. Мужик добегает до окна, раскрывает его на себя и прыгает вниз. Слышится звук разбивающегося стекла. Коля подбегает к окну, высовывается из него, смотрит вниз, а там на асфальте груды расколотого стекла, а вокруг стоит весь педагогический состав детского дома и несколько девочек-старшеклассниц. Кто-то в ужасе, кто-то с удивлением – все смотрят на битые зеркала. И только Виталина Ивановна смотрит прямо в лицо Коле с суровым осуждением.

– Это не я! – кричит Коля во всё горло. – Это, честно, не я! Он сам из окна спрыгнул!

И просыпается.

Просыпается оттого, что его трясут за плечи. Это Лёнька, одноклассник:

– Э, ты чего орёшь? Приснилось что-то?

– Приснилось, – приподнимается на локтях Коля.

– Что-то страшное?

– Да не очень. Так, глупость какая-то.

– Расскажешь?

– Да я за Дедом Морозом гнался, а он из окна выпрыгнул и разбился.

– Кровищи много было? – явно заинтересовался Лёнька.

– Какой кровищи? – удивился Коля.

– От трупа, – блестел глазами друг.

– Да не было трупа, – сел на кровати Коля. – Разбитое стекло только.

– То есть спрыгнул с окна человек, а разбилось стекло? – хмыкнул Лёня.

– Да не совсем стекло. Зеркало. Много зеркал, понимаешь, – объяснял Коля.

– Нет, не понимаю. Если всего-то зеркала, то чего так орать? Что ты, зеркал раньше не бил, что ли? – не впечатлялся Лёня.

– Харэ болтать! Поспать дайте! До подъёма ещё полтора часа! – крикнул грозно четырнадцатилетний Борька с угловой кровати.

– В следующем году отоспишься, – огрызнулся ему Коля.

– Может, помочь тебе в этом году вечным сном уснуть? – приподнялся на локте Борька.

– Да хватит вам! – вмешался Лёня. – Человеку кошмар приснился. Самоубийца! Кровь, стекло, кишки наружу! Понимать надо!

– А кто себя так? – заинтриговался Борька.

– Да мужик какой-то, – зажал Коле рот рукой Лёня.

– Хорошо, что не сам. Ты, Солнечный, не вздумай себя убивать сегодня. Не порти нам праздник. До завтра подожди, гы-гы-гы, – рассмеялся Борька, снова лёг и отвернулся на другой бок.

Коля пытался вырваться из рук Лёни, но тот был хоть и ниже, но сильнее.

– Лежи тихо! – сказал Лёня. – Не нарывайся. Поспи ещё часок. Тебе сегодня ещё утренник вести и вечером на дискотеку надо. Сегодня отбой поздно. Лежи спокойно. И я ещё поспать хочу, – отпустил Колю и лёг на свою кровать Лёня.

Но Коля уже не смог уснуть. Отмахнулся от странного сна и стал повторять про себя слова Деда Мороза. Очень хотелось хорошо себя проявить. Но в голову стали настойчиво лезть мысли о том, что делать с Катей. Самым простым решением казалось просто ей соврать, но врать Коля не любил. Почти никогда этого не делал. По-крайней мере, ему так казалось.

Через полчаса внутренних мучений он пришёл к решению просто перестать беспокоиться: пусть будет как будет. Главное – утренник, а вечером дискотека, потом наступит Новый год – и всё будет, как всегда. Так рассудил Коля, встал и пошёл умываться.

В коридоре его встретила дежурная воспитательница, молодая, но уже знающая местные порядки девушка.

– Ты чего так рано встал? – спросила его она.

– Так ведь меня ждут великие дела! – обаятельно улыбнулся Коля.

– Ну, если ждут, то беги, – улыбнулась в ответ девушка.

И Коля приосанился, перестал спешить и горделиво зашагал в туалет, ощутив внутри что-то очень тёплое и приятное.

До утренника оставалось шесть часов.

Умывание, переодевание, зарядка, завтрак, разговоры с мальчишками, репетиция, переодевание в костюм Деда Мороза – всё пролетело так быстро, что Коля очнулся только тогда, когда ощутил, что по спине вдоль  позвоночника потекла тоненькая струйка пота. Оказывается, во всех костюмных одеяниях ему стало так жарко, что он весь вспотел. Голова под париком зачесалась. Захотелось сбросить с себя всё и убежать, но из музыкального зала доносился звонкий голос Кати, которым она уже предлагала детям позвать Деда Мороза.

В голове Коли будто произошёл взрыв. Это Татьяна Львовна распахнула перед ним дверь в музыкальный зал, и на Колю вывалились лавиной и громкие голоса детей, и орущая из колонок новогодняя музыка, и яркий свет зала, и пёстрое убранство ёлки, стен и окон, и разноцветие детских костюмов.

– Здравствуйте, дети! – с перепугу пропищал Коля.

Все притихли и с ответным испугом смотрели на пришедшего Деда Мороза, только Катя смотрела на него ободряюще и как бы приглашая в придуманный ею волшебный мир.

«Я Дед Мороз!» – твёрдо сказал себе Коля. Прокашлялся, стукнул посохом об пол и поздоровался снова уже низким голосом:

– Здравствуйте, дети! Вы меня узнали?

– Дааааа! – донеслось радостно со всех сторон.

– Вот и хорошо! Я так долго к вам шёл, чуть дорогу здесь нашёл. Среди ёлок я застрял, голос чуть не потерял, – стал импровизировать Коля. – Но пришёл, и вот я здесь. Что для Деда у вас есть? Танцы, песенки, загадки?

– Да! – с подсказкой Снегурочки ответили дети хором.

– А у меня подарок сладкий! – снял с плеча и поставил на пол тяжёлый мешок со сладкими подарками Коля.

Дальше всё пошло по сценарию. Пот лился по спине и вискам. Танцы, песни, стишки и отгадываемые загадки казались нескончаемыми. Детей, которых Коля хорошо знал в лицо, в новогодних костюмах он почти не узнавал. Катю тоже не узнавал, потому что она из простой девочки вдруг стала настоящей сказочной Снегурочкой, которая на самом деле очень помогала Деду Морозу в этом нелёгком деле поздравления детей.

Когда Татьяна Львовна сделала последний общий отчётный снимок на телефон, и все дети попрощались с Дедом Морозом, Коля очень старался выйти из музыкального зала походкой пожилого и важного человека, хотя самому ему хотелось просто убежать.

Закрыв за собой дверь в музыкальный зал, он прислонился к стене, ощутил, как мокрая майка прилипла к спине, хотел снять шапку и кучерявый белый парик Деда Мороза, но из комнаты старшей воспитательницы на него смотрела пятилетняя дочь Татьяны Львовны. Девочка раскапризничалась перед началом утренника и отказалась идти в зал. Обещала сидеть в комнате тихо и рисовать. Коля слышал, как с ней договаривались перед началом. Но сейчас она стояла в дверях и смотрела на Колю со страхом и любопытством.

– А ты все подайки раздав? – спросила, осмелев, девочка.

– Все, – качнул головой Коля.

– И мой подаяк кому-то отдав? – собралась плакать девочка.

– Да, отдал, – снова качнул головой Коля и поспешил её успокоить. – Твоей маме. Она его тебе потом передаст.

Коля ещё не вышел из образа и старательно понижал голос.

– А стифок? – наполовину высунулась из комнаты девочка.

– Что стишок? – удивился Коля.

– Стифок она тебе рассказава?

– Нет.

– А без стифка подайка не будет, – вышла из комнаты и подошла ближе к Коле девочка.

– Так расскажи мне стишок, пока я не ушёл. А то меня другие ребята ждут, – решил подыграть девочке Коля.

– Хаяфо, – заулыбалась девочка, подошла к Коле и стала громко декламировать:

– Ёвочка наядная



В гости к нам прифа,



Чудо ненагвадное,



Ядость пьинесва.



Бусы так и светятся



Яйкие на ней,



И гаят на веточках



Сотни фонаей!



Нафа ёвка вучфая



И на всех одна,



Ёвочка ковучая



Вечно зевена.

– Молодец! – успел похвалить её Коля.

Из двери музыкального зала выбежала Татьяна Львова.

– Виолетта, что ты делаешь? – удивлённо спросила она дочь.

– Стифок Деду Майозу ясказываю, – важно сообщила девочка. – Где мой подаяк?

– Вы идите, ищите подарок, а мне к другим деткам пора, – доиграл свою роль до конца Коля и поспешил в кабинет, где все переодевались.

Но он даже ватник снять не успел, когда пришли все остальные.

– Коля, ты ещё не переоделся? – возмутился кто-то.

Мужчин среди задействованных в утреннике не было.

– Я почти, – смущался Коля. – Мне краску с лица смыть надо. А то дети узнают.

– Вот тебе влажные салфетки, – протянула ему пачку салфеток повариха, игравшая Бабу Ягу.

Потом все хвалили Колю и Катю. Дали им тоже по набору конфет в качестве поощрения, заверив, что вечером они получат свои подарки, как все, так что эти лучше спрятать.

Коля возвращался в комнату мальчиков с чувством облегчения и радости. Но на лестнице встретил Виолетту. Та внимательно на него смотрела. Коля даже забеспокоился, что девочка узнала его, а потом понял, что она  больше заинтересована конфетами у него в руках, чем им самим.

– Что, конфет хочешь? – спросил он у девочки своим обычным голосом.

– Хочу, – улыбнулась ему Виолетта.

– И я хочу, – рассмеялся Коля. – Это мои конфеты. Мне их за работу дали. Первый раз в жизни! А у тебя свой подарок есть!

– Жадина! – бросила ему девочка и скривилась.

– Сама такая! – ответил ей Коля и показал язык.

Он хотел уже бежать к себе в комнату, но вдруг вспомнил, что это не просто какая-то девочка, а дочь музыкального работника, а значит, она может рассказать маме про жадного мальчика с конфетами в руках. Портить себе репутацию Коля не хотел.

– Подожди, – повернулся он к стоявшей на лестнице Виолетте. – Сегодня же Новый год. Нужно делать подарки. Давай так. Я сделаю подарок тебе, угощу конфетой, а ты угостишь кого-нибудь другого. Это будет наше новогоднее волшебство. Согласна?

– Согвасна, – радовалась Виолетта.

– Тогда вот тебе, – достал из пакета и протянул девочке конфету Коля.

– Я такие конфеты не вубву, – не взяла угощение Виолетта.

– Не любишь? – не понял Коля.

– Нет, – замотала головой Виолетта.

– А какие ты любишь? – опешил Коля.

– Вот эти, – полезла к нему в пакет и достала две другие конфеты девочка.

– Ну, хорошо, бери такую, – попытался забрать у неё одну конфету Коля.

– Я две возьму, – не отдала добычу Виолетта.

– Почему это? – удивился Коля.

– Двья бьята, – ответила девочка.

– Два брата у тебя? – решил уточнить Коля.

– Один у меня бьят. Сеёженькой зовут, – пояснила Виолетта. – Одна конфета мне, дьюгая ему, бьятику, – в голосе девочки стали заметные ласковые нотки.

– Если для братика, тогда ладно, – согласился подобревший Коля. – С Новым годом.

– С Новым годом, – заулыбалась довольная Виолетта.

И Коля поспешил к себе.




Глава 3. Дискотека


Конфетный подарок Коля надёжно спрятал среди своих вещей. Время до ужина прошло вполне спокойно в разговорах и играх с мальчишками. Но во время ужина к нему подошла Татьяна Львовна и сказала, что нужно будет ещё перед дискотекой выйти в наряде Деда Мороза, чтобы поздравить ребят.

– Можешь не гримироваться. Только скажете поздравительные слова и раздадите сладкие подарки. Это после танцевального номера. Потом постоите в кругу, когда будут петь новогоднюю песню, а как объявят начало дискотеки, пойдёте переодеваться, – объяснила Татьяна Львовна.

Коле такая перспектива вечера не очень нравилась. Снова надевать костюм, потеть в нём и что-то говорить уже даже не перед малышами, а перед ровесниками и старшими ребятами очень не хотелось, но и отказаться возможности не было никакой. А вот Катя очень обрадовалась.

– Ты понимаешь, это же наш реальный шанс! – сияла она.

– Какой ещё шанс? – хмурился Коля.

– Доказать Деду Морозу, что мы достойные помощники! Чтобы увидеться с ним! – почти кричала Катя.

– Катенька, сестричка, – взял Катю за плечи Коля и посмотрел ей прямо в глаза. – Дед Мороз – это переодетый артист или какой-нибудь простой человек, который помогает поздравить детей с праздником.

– Вот, правильно! Помогает! Значит, помощник! А раз есть помощник, значит, есть и тот, кому нужно помогать, – рассудила Катя.

– Уууууууу, – завыл Коля. – Как ты не понимаешь? Это всё воспитатели, учителя, директор. Они нам еду и одежду покупают, считай, дарят, вот и подарки так же. У нормальных детей это делают родители, у нас – государство. Ты же не маленькая уже. Понимать должна, – не щадил сестру Коля.

– Ничего я не должна. Дед Мороз есть, а ты просто хочешь всё испортить. Гад ты, а не брат, – зло выговорила Катя и вышла из столовой, чему Коля был очень рад, потому что к нему уже подходили Борис и Лёня.

– Чего вы ссоритесь? – спросил его Лёня.

– Да так, – махнул рукой Коля. – Из-за ерунды. С девчонками вообще трудно договориться. На дискотеке буду Дедом Морозом, поэтому петарды сегодня взрывать не сможем. Мне нужно быть паинькой.

– Так ты же не навсегда Дед Мороз, – усмехнулся Борька. – Снимешь костюм, и пойдём за корпус. Иначе же веселья не будет.

– Там посмотрим, – потёр подбородок Коля, размышляя, как лучше всё устроить.

Перед дискотекой их собрали на длинную репетицию короткой концертной программы. Катя с братом не разговаривала.

Музыкальный зал для дискотеки не годился, поэтому во время репетиции несколько старшеклассниц украшали спортивный зал. Среди них была и Лена, очень высокая и худая девочка с зелёными волосами. Обычно детдомовским девочкам красить волосы не разрешали, но недавно Лену отобрали для съёмок в какой-то короткометражке, и по сюжету у её героини должны были быть зелёные волосы. Можно было использовать парик, но режиссёр решил, что лучше выкрасить несколько прядей. И вот теперь Лена семафорила на весь спортивный зал двумя яркими высокими хвостами зелёного цвета. Раньше Коля не обращал внимания на Лену, а теперь вдруг пригляделся и заметил, что она симпатичная, даже выше его самого. Такая бы на Снегурку не сгодилась. Только на Кикимору. Так размышлял Коля во время скучной репетиции.

– Зачем вы колодец притащили? – закричала вдруг Татьяна Львовна на парней у двери спортивного зала.

– Нам сказали, что сюда нужно принести. На концерт, – отвечали парни.

– Кто сказал? – пошла им навстречу Татьяна Львовна.

– Какая-то воспиталка, – ответил один из парней, кажется, десятиклассник, Коля не знал его по имени.

– Не воспиталка, а воспитатель или воспитательница, – поправила Татьяна Львовна. – Зачем это здесь?

– Деда Мороза туда посадим, чтоб зима скорей закончилась, – хохотнул другой старшеклассник.

– Вам бы только дурачиться, – махнула рукой Татьяна Львовна. – Туда поставьте. Только осторожно, там внутри зеркало.

– Да мы уже заметили. Странное какое-то зеркало, – сказал десятиклассник.

– Самодельное, – объяснила Татьяна Львовна.

Коля стоял неподалёку и слышал весь этот разговор. Ему стало интересно, что там за странное зеркало в колодце, но подойти посмотреть он не успел: его позвали репетировать песню, вернее, открывать рот вместе со всеми, потому что петь у Коли не получалось. Он мог только громко не попадать в ноты, чем очень смешил ребят и злил взрослых, а в данном случае нужно было постараться избежать и первого, и второго.

Коля ждал начала дискотеки как избавления от многолетней каторги и понял для себя, что артистом он точно становиться не хочет, а вот Катя наверняка может захотеть пойти в актрисы. У неё всё очень хорошо получалось, и было видно, что ей всё это в удовольствие.

Коля снова был в ватнике и халате Деда Мороза, снова потел в парике и шапке, снова стоял за дверью в коридоре перед спортивным залом. Мимо прошли какие-то девочки-старшеклассницы, с интересом на него посмотрели. Коля им улыбнулся, и только потом понял, что под бородой его улыбки им не было видно.

Катя уже была в зале, как на утреннике призывала теперь уже старших учеников позвать Деда Мороза. Те смеялись, переговаривались и очень невнятно выкрикивали призывный клич6 «Дед Мороз!». Когда Коля вышел, с посохом в руках и большим тяжёлым мешком за плечом, то услышал весёлый басовитый смех. Это его узнали некоторые старшеклассники. Колины щёки стали пунцовыми без грима. Но он решил доказать всем, что в состоянии справиться с этой несложной ролью. Сказал все свои слова, раздал подарки, для чего понадобилось нескольких из старшеклассников нагрузить коробками с остальными подарками.

При вручении подарка одному из тех, кто особенно нагло смеялся, подходя к Деду Морозу, Коля будто бы нечаянно надорвал пакет с конфетами, и те посыпались на пол. Пришлось наглецу стать на колено и собирать рассыпанное. Коля едва удержался от соблазна стукнуть обидчика посохом по голове. Но похвалил себя за выдержку и рвать следующий пакет не стал.

Концерт закончился. Дискотека началась. Колю отпустили переодеться. Майка снова была мокрая, но Коля был к этому готов. Переоделся в сухую рубашку и свитер, натянул джинсы, даже носки сменил на чистые, а то в валенках ноги тоже сильно потели.

Вернувшись в спортивный зал, Коля обнаружил горящие цветные огоньки в полумраке по периметру зала, украшенную ёлку и танцующих ребят и девчонок. Самому ему танцевать не хотелось. Он не очень умел это делать, но смотреть, как танцуют девочки, ему нравилось. Нужно было найти Лёню.

Коля пошёл вдоль окон, выглядывая своего друга среди танцующих и стоящих у стены. И вдруг замер от удивления.

Рядом с ёлкой в окружении мигающих огоньков горел маленький камин. Очень маленький, но издалека похожий на настоящий. Коля смотрел заворожено.

– Это планшет, – услышал он рядом голос Кати. – Кто-то из учителей принёс свой и поставил на застеленный чёрной тканью стол. Красиво получилось, правда?

– Да, красиво, – не мог отвести взгляд от горящих поленьев Коля. – Вот тебе и волшебство.

– Да какое это волшебство? – не согласилась Катя. – Всего лишь современные технологии.

– Когда-то ковёр-самолет, скатерть-самобранка и сапоги-скороходы только в сказках были, а теперь люди и по воздуху летают, и еду в холодильниках перевозят, – рассуждал Коля.

– Сравнил! – хмыкнула Катя. – Волшебство – это то, что Ленка Потёмкина тобой заинтересовалась, – скривилась Катя. – И чем ты этой царевне-лягушке приглянулся, не понимаю.

– Как заинтересовалась? – всполошился Коля.

– Да спрашивала меня, кто это у нас был Дедом Морозом, и сколько тебе лет, и есть ли у тебя девушка. Вообще с ума сошла, как позеленела, – продолжала кривиться Катя. – Сказала, что очень ты ей в костюме Деда Мороза понравился.

– Понравился? – чуть не подпрыгнул от радости Коля.

– Ну да, – неодобрительно смотрела на брата Катя.

Коля решил сменить тему.

– Ты Лёньку не видела? – спросил он.

– Видела, – ответила Катя. – Вон там, с пацанами, – указала она на противоположную стену.

– Ну, всё тогда. С Новым годом! – бросил он Кате и поспешил к другу.

Пробираясь через танцующих старшеклассников, он несколько раз терял из виду Лёню, но шёл, не позволяя сбить себя с курса. Однако столкнулся с какой-то девочкой и чуть не упал. Чтобы удержаться, схватился за кого-то. Этим кем-то оказалась Лена Потёмкина.

– Ты уже обниматься лезешь, долговязый? – усмехнулась она, когда Коля выпрямился.

– Это не я, – выпалил Коля, но потом добавил: – Я споткнулся просто. Извини.

– Извиню, конечно, Дед Морозик, – ласково посмотрела на него Лена. – Конфетку хочешь? – покрутила она у него перед носом шоколадной конфетой из подарочного набора.

– Нет, у меня самого два пакета, – зачем-то похвастался и тут же пожалел об этом Коля.

– Тогда ладно, сама съем, – улыбалась Лена. – А из тебя хороший Дед Мороз вышел. Симпатичный, – ущипнула она Колю за впалый живот. – Не уходи далеко. Скоро медляк будет. Ты танцевать умеешь?

Коля в ответ замотал, а потом покачал головою. Лена и её подружки рассмеялись. Коля по-дурацки заулыбался, а потом убежал из круга танцующих.  Тут его дёрнул за рукав Лёня:

– Ты где ходишь? Там Борька пива раздобыл. Пошли в каморку.

Пиво Коля не любил. От пива его тошнило. Откуда старшие ребята его берут, не спрашивал, но отказываться было глупо: посчитали бы слюнтяем и трусом.

Прошли с Лёней в каморку, где хранился спортивный инвентарь. Там уже был Борька и ещё несколько ребят постарше. По кругу пустили пластиковую бутылку пива, все пили из горла. Коля только сделал вид, что пьёт, и передал бутылку стоящему рядом Лёне. Все смеялись, что-то рассказывали, дышали на Колю запахом пивных дрожжей. Его стало тошнить.

– Ээ, ты чего? – стали возмущаться парни. – На воздух иди. Лёнька, отведи его.

Коля был только рад сбежать из душной каморки. Они с Лёней вышли на улицу с черного хода, дверь которого закрывалась на задвижку изнутри. Было холодно, но тошнить перестало.

– Катька сказала, что я понравился Ленке Потёмкиной, – похвастался Коля.

– Да ну? – не поверил охмелевший Лёня.

– Да, точно! И потом она сама мне сказала, что я симпатичный, – не мог сдержаться Коля.

– Так и сказала? – засомневался Лёня.

– Да, так и сказала! Что из меня получился симпатичный Дед Мороз. И танцевать пригласила. На медляк, – несло Колю.

– И ты с ней танцевал? – круглил глаза Лёня.

– Нет, я тебя искать пошёл. Быстрая музыка играла.

– Ну и дурак! Она теперь с другим танцует!

– Пусть танцует! – махнул рукой Коля.

– Да ты что! – потащил назад в спортзал Колю друг. – Пойдём, найдёшь её и пригласишь.

– Ни за что! – упёрся Коля. – Я же танцевать не умею.

– Тогда просто пригласишь и будешь стоять, разговаривать, – заплетался языком разгорячённый пивом Лёня.

– Нет, не пойду, – сложил руки на груди Коля.

– Не боись. У меня идея! Нужен костюм! – поднял указательный палец вверх Лёня.

– Какой костюм? – не понял Коля.

– Костюм Деда Мороза, конечно! Ты же ей как Дед Мороз понравился! Вот и иди к ней в костюме! Тогда и танцевать не надо! – сиял Лёня.

Коле почему-то эта идея понравилась. Раз уж выдумывать себе волшебство, то почему бы ни похулиганить в Новый год, а потом скажет, что это была идея Лёни, и даже не обманет.

Они побежали к кабинету, в котором Коля недавно переодевался. Его костюм лежал на месте. Костюм Снегурочки рядом. Лёня решил, что веселиться одному Коле будет несправедливо, и надел костюм Снегурочки, тогда как Коля натянул на себя халат Деда Мороза, но уже без ватника, без парика и бороды, чтобы не потеть.

Переодевались они в потёмках, возвращались в спортивный зал со смехом, по дороге дурачились и только в ярко освещённом коридоре заметили, что шубу Коля надел наизнанку.

– Так даже веселее! – убедил друга Лёня.

И они вбежали в толпу танцующих. Звучала какая-то весёлая новогодняя песня, и все ребята обрадовались ряженным, тянули их в свои круги, смеялись и продолжали танцевать. Коля пытался высмотреть Лену, но никак не мог её найти. Наконец весёлая песня закончилась, заиграла медленная музыка, танцующие стали разбиваться на парочки, Лёню куда-то оттеснили. Коля почувствовал, что устал прыгать со всеми. Отошёл в сторону. Вдруг к нему кто-то подбежал и схватил за локоть, поворачивая к себе.

– Ах, это ты! – разочарованно выдохнула Катя.

–А ты думала кто? Олег Палыч? – усмехнулся уставший Коля.

– Нет, я думала… – не закончила Катя. – Новый год через десять минут. А Снегурочка кто?

– Лёнька, – улыбался Коля.

– Попадёт вам завтра от Виталины Ивановны, – вздохнула Катя. – Или уже сегодня, если она вас заметит.

– А может, и не попадёт, – смеялся Коля. – Весело же!

– Ты что, пил? – испугалась Катя.

– Я только глоток сделал, – успокоил сестру Коля. – А Лёнька да, хлебал по-настоящему.

– Дураки, накажут ведь! – осуждала Катя.

– Так не в первый раз, – продолжал улыбаться Коля.

– Да, вы не в первый раз дураки, – согласилась Катя. – Пока вы там пиво пили и костюмы воровали, Ленка Потёмкина со Славиком Сусловым замутила. Вон жмутся уже полчаса у окна и не стесняются.

– Как со Славиком? – сразу помрачнел Коля.

– А вот так! – назидательно качнула головой Катя и ушла в толчею празднующих.

Коля растерянно продолжал вглядываться в толпу, а сам уже представлял себе Лену, обнимающую этого противного Славика.

Коля облокотился на стену, ощутил вдруг, как ему неудобно в вывернутом наизнанку костюме, решил, что нужно вернуть его на место. Пошёл к выходу из зала. По дороге наткнулся на декоративный колодец, вокруг которого почему-то не было ребят. Вспомнил, что хотел посмотреть, что там за зеркало внизу. Заглянул.

Сперва он ничего не увидел. Потом что-то мелькнуло, отразились огоньки на окнах, показалось чьё-то лицо с бородой. Коля подумал, что видит своё отражение, но потом вспомнил, что бороду не надевал. Он нагнулся пониже. Присмотрелся лучше. На него смотрело худое осунувшееся лицо старого человека, с большими впалыми глазами, острым носом, прямым ртом и жидкими седыми волосами на голове. Бесстрастное лицо.

Коле стало не по себе. Он хотел выпрямиться и посмотреть, не стоит ли кто-то с ним рядом, кто мог бы отразиться в странном зеркале. Себя-то Коля не увидел, и тоже очень этому удивился. Но тут кто-то проходящий мимо задел Колю и тем самым подтолкнул его. Коля не удержался на ногах, успел только выставить руки вперёд и нырнул в колодец.




Глава 4. Колодец


Коля ожидал, что ударится руками об пол, но вместо этого он по-настоящему нырнул во что-то холодное, от испуга закрыл глаза, проплыл несколько метров, боясь вдохнуть, и вдруг упал на что-то мягкое и чуть сырое. Вокруг было темно, а то, что Коля мог нащупать под собой, напоминало мох.

Осмотревшись, Коля понял, что оказался в дремучем лесу. Из-за больших ветвистых деревьев свет почти не пробивался. Пахло сыростью. Где-то ухал филин. Были ещё какие-то звуки, определить природу которых детдомовский мальчик не мог. Гулять по лесу он не привык.

Но сам лес Колю не пугал. Его больше волновало, как он мог сюда попасть, упав в ненастоящий колодец. Коля даже успел подумать, что Катя, будь она на его месте, даже обрадовалась бы, подумав, что это какое-то волшебство. Но Коля был прагматичным парнем и в волшебство не верил. В мистику тоже. Но логического объяснения происходящему не находил.

Потом он вспомнил, что увидел в зеркале какого-то старика. Непроизвольно выкрикнул:

– Есть здесь кто-нибудь?

– Кто-нибудь… кто-нибудь… – ответило ему лесное эхо.

– Ээээй, люууудииии! – ещё громче позвал Коля.

– Люди… люди… – то ли с удивлением, то ли с насмешкой повторило эхо.

– Я что здесь один?! – не смог скрыть подобравшегося испуга Коля и сорвался на фальцет.

– Один!  – повторило эхо и расхохоталось женским переливчатым смехом.

Коля подскочил на ноги и стал осматриваться.

– Эй, ты кто? Я тебя не боюсь! Слышишь! – старался спрятать свой страх под злостью Коля.

– Слышишь… Слышишь! – насмехалось эхо.

– Только подойди, – стал в боксёрскую стойку Коля. – Посмотрим кто кого. Покажись, тебе говорят. А! Покажись! – чувствовал, как адреналин наливает силой все мускулы, Коля.

Эхо почему-то не ответило.

Коля нервно осматривался среди деревьев, не опуская кулаки.

– Эй, чего замолчало? – снова крикнул Коля.

Лес ответил ему лёгким шелестом веток. Устав сжимать кулаки, Коля опустил и расслабил руки. Стал осматриваться по сторонам и решать, в какую сторону ему идти. И тут ему показалось, что одно из ближайших деревьев ему подмигнуло. Коля потряс головой и проморгался. Дерево подмигнуло ещё раз и будто усмехнулось.

Коля почти физически ощутил, как адреналин сорвал его с места и в несколько шагов подвёл к дереву. То улыбалось и смотрело на Колю с весёлым интересом.

– Эка ты наше Эхо за живое задел, – хрипло усмехнулось дерево.

У Коли всё пересохло во рту и в горле. Он хотел что-то спросить, но понял, что не может сглотнуть слюну.

– Велеть Эху показаться человеку! Ха-ха! Вот что удумал! – скрипело дерево и тряслось длинными ветвями.

– Вы жи… жи…вое? – не сразу выговорил Коля.

– А то какое? – удивлённо прокряхтело дерево. – Не пень же перед тобой. Знамо живое. Шестой век здесь живу. А таких дуралеев пока не видывал.

– Чего сразу дуралеев? – обиделся Коля. – Я говорящих деревьев тоже раньше не встречал.

– Аха-ха-ха-ха, – рассмеялось дерево, и его скрипучий и кряхтящий смех подхватили другие деревья.

Коля ощутил озноб, а потом прилив крови к лицу, злость и желание выбраться из этого странного леса немедленно.

– А ну, прекратите! – грозно крикнул он, сам удивляясь своей смелости. – Мне в детдом нужно. Меня искать будут. Как отсюда выбраться? Где этот ваш портал, колодец или что там у вас здесь есть, чтобы мне назад попасть?

– Назад попасть?… Назад попасть?… – снова удивлённым голосом повторило эхо и рассмеялось.

А деревья только сильней замахали ветками, словно на каждое из них дул свой ветер.

– Нехорошо ты в гостях разговор ведёшь, парень. Вежливым быть тебя не научили, – хитро смотрело на Колю разговорчивое дерево.

– Учить-то учили, да я сам понял, что в обиду даваться нельзя, а то пропадёшь, – огрызнулся Коля.

– Ну и малец у тебя, Осокорь, – хмыкнуло дерево, глядя куда-то за спину Коле. – Сам с ним разбирайся, – добавил скрипучий голос, а глаз на дереве больше не было, только сухая кора.

Коля обернулся, пытаясь понять, к кому обращался говоривший. Но вокруг были только старые деревья. Неожиданно по одному из них на нижнюю ветку спустилась белка и внимательно посмотрела на Колю. Тот машинально полез в карман, достал конфету, протянул зверьку.

– Извини, ничего другого у меня с собой нет.

Белка попыталась взять конфету, но та выскользнула из лапок и упала в траву. Коля нагнулся за конфетой, поднял её, развернул. Белка терпеливо ждала и внимательно следила за Колей. Он протянул ей на развёрнутой ладони вафельную прямоугольную конфету в шоколадной глазури без обёртки. Белка взяла угощение, поднялась чуть выше по дереву и положила добычу в дупло. Дерево, старый и почти засохший тополь, закряхтел, будто чихнул – и на Колю посыпались сухие скрученные листья. Затем тополь вздохнул и посмотрел на Колю недобрым взглядом.

– Здрасьте, – выдохнул Коля, не столько понимая, сколько чувствуя, что нужно что-то сказать или как-то проявить себя.

– Чего? – услышал в ответ Коля.

Голос тополя оказался ещё более скрипучим, каким-то глухим и безжизненным.

– Здравствуйте, говрю, – поправил себя Коля.

– Это ты мне велишь здравствовать? – хмыкнул тополь и закрыл глаза.

Коля невольно прижался ладонями к дереву.

– Нет, пожалуйста, не исчезайте. Мне очень нужна ваша помощь! Мне в детдом нужно. К сестре, понимаете?

Руки Коли будто провалились в дерево и оказались под застарелой корой.

– Чего ж не понять. Понимаю, – глухо ответило дерево.

Коле казалось, что в середине его ладоней  что-то горячо запульсировало и будто потекло.  Но страха не было. Была настойчивая мысль в голове: «Катя, Катя».

– Не убивайте меня, пожалуйста. Отпустите меня к сестре. У неё, кроме меня, больше никого нет. Отпустите меня. Пожалуйста, – искренне просил Коля.

– Не могу, – вздохнуло дерево. – Ты теперь мой.

Коля ощутил, как его тело всасывается в ствол дерева, будто в тугую желейную массу. Шершавая кора скользнула по лицу. Коля закрыл глаза, а когда открыл, ощутил себя будто в прозрачной чистой воде. Совершенно голым. Он боялся вдохнуть и захлебнуться, но вдруг понял, что у него нет необходимости дышать. Пришлось признать, что этот мир не такой, как тот, к которому он привык. И наготы своей стесняться не перед кем.

Некоторое время Коля привыкал к этому странному новому состоянию, а потом понял, что он не просто в воде, а в двухстороннем потоке. Через него одновременно шло два потока: сверху вниз и снизу вверх. С каждой минутой Коля всё лучше их ощущал, а потом понял, что может быть частью этого потока. Позволил ему унести себя вниз и тут же размножился на десятки меньших протоков, а в итоге упёрся в слишком тонкие и будто повреждённые окончания. Что вокруг, Коля ни ощутить, ни рассмотреть не мог. Но мог позволить потоку поднять себя вверх.

Он снова из размноженного состояния ощутил себя целым и вдруг понял, что он может опускаться в корни и подниматься в ветви, оставаясь в сердцевине. Ему казалось, что он сам и есть это дерево. Он ощутил такое бесконечное множество собственных состояний, которое не мог поместить в себе, и от этого будто лопнул.

На коре ствола появилась узенькая щель, из которой выделилась смола. Коля ощутил эту щель одновременно и раной, и дверью. Он всем своим существом помчался к этим каплям смолы, вжался в неё и оказался снаружи.

Он снова стоял у тополя, одетый как прежде, прижав ладони к стволу, только теперь под его правой рукой ощущалась липкая смола.

Коля отдёрнул руки. «Неужели мне всё только показалось?» – пронеслось в голове парня.

С ветки на Колю смотрели внимательные беличьи глаза, а в голове прозвучал тихий  и мягкий голос:

– Поторопился ты, Осокорь. Парень ещё слишком мал. Отпусти его.

Коля не сомневался, что голос принадлежал белке.

– Где я? И что это за место? – спросил Коля, глядя в два внимательных беличьих глаза.

– Спрашивай у Осокоря, – прозвучал в голове Коли всё тот же мягкий и тихий голос.

– У кого? – начинал сердиться Коля. – Здесь нет никого!

В ответ на его слова тополь снова открыл глаза и посмотрел на мальчика уставшим взглядом.

– Я знаю, что ты мне не помощник, – заскрипел тополь, – но и я не обязан тебе помогать. Нечего было в колодец нырять.

– Это не я, – машинально ответил Коля. – Меня толкнули.

– Тебя собственное любопытство толкнуло и больше никто, – настаивал тополь. – Тебя сюда не звали. Веточка твоя хоть и зеленеет, а силы не даёт. Уходи. Не буду я тебе помогать.

Сказав это, тополь закрыл веки и замолчал.

– Ну, хоть скажите, где колодец этот искать! – требовательно постучал по стволу дерева Коля.

В ответ на это тополь корнями вышел из земли, угрожающее зашагал на парня, стал хлестать его хлипкими, но хлёсткими ветвями, отгоняя от места падения всё дальше и дальше. Коля закрывал лицо руками, тщетно уворачивался от ударов, падал, вставал, отступал.  Полы дедморозовской шубы очень мешали ему, но Коля не обращал внимания. Боялся, что наткнётся на другое дерево и упрётся в него, но остальные деревья будто расступались и не мешали тополю прогонять незваного гостя. Коля уже чувствовал, что силы его на исходе, ноги гудят от падений, а руки саднят от ударов, разорвавших одежду и повредивших кожу. Он даже хотел упасть и не вставать больше, как вдруг ощутил, что при очередном шаге назад просто проваливается и снова падает куда-то. Только теперь кубарем вниз, будто с уступа невысокой горы.

Скатившись, Коля больно ударился плечом о большой камень. Замер. Попытался понять, сломано ли что-то из костей. Всё тело сильно болело.

– Это точно не сон, – с сожалением произнёс Коля, с трудом открывая глаза.

Он понимал, что лежит на твёрдой земле, голой и каменистой. Попробовал повернуть голову: повреждений не обнаружил. Повернулся на спину. Тело болело, но руки и ноги слушались. Он посмотрел вверх.

Над ним было облачное вечернее небо. Закатное солнце красиво подсвечивало перистые облака. Коля вдруг ощутил, как сильно он устал и как непреодолимо хочет спать. Глаза слипались. Не было сил даже пошевелиться. Даже подумать. Но одна мысль всё-таки промелькнула:

– Ведь сейчас зима, Новый год, а здесь нет снега. Может быть, я умер?

И глаза Коли закрылись.




Глава 5. Закатная пора


Проснулся Коля от тянущей боли в животе. Ещё не открывая глаза, почувствовал тяжесть ног и неудобное положение рук. Удивился, что так твёрдо. Не нащупал одеяла. Подтянул ноги и спрятал их под чем-то длинным и тёплым.

«Шуба Деда Мороза», – пронеслось в мозгу у Коли.

Потом хлопьями воспоминаний стали приходить последние события, произошедшие в лесу. Коля настойчиво зажмуривал глаза, надеясь, что он спит и вот-вот проснётся.

Когда от сжимания век заболела и голова тоже, Коля осторожно расслабил, а потом открыл глаза.

Каменистая почва. Какой-то овраг. Ни дерева, ни куста вокруг. Повернул голову: то же закатное небо, только облака изменили свои очертания.

Коля попытался подняться – сразу стало больно везде. Даже зубы заболели.

– Во сне так не бывает, – сам себе удручённо сказал Коля.

Среди камней мелькнула чёрная лента с двумя бусинами глаз.

– Уж! – почему-то обрадовался Коля. – А ну, стой! – скомандовал он ужу, уверенный, что тот послушается его.

Но тот даже не встрепенулся. Спокойно пополз дальше, смущая Колю тем, что в этом месте водятся неразговаривающие существа. Хотелось узнать у кого-нибудь, где он и что теперь делать, но приходилось рассчитывать только на самого себя.

Коля осмотрел овраг. Оценил высоту метров в семь. Решил, что так просто подняться не сможет. Нужно искать более пологое место. Коля был уверен, что нужно вернуться в лес, на то место, куда он упал из колодца, найти «волшебный» портал и выбраться из этого странного места.

Где-то сверху ухнул филин, словно поддерживая Колю в его решении.

Коля пошёл в сторону багряного горизонта, просто потому, что смотреть на закатное небо было приятней, чем на серо-коричневую почву под ногами. Да и уж пополз в ту же сторону.

Очень хотелось есть. Коля пошарил по карманам, нашёл две конфеты. Вспомнил белку и дерево. Решил, что конфеты здесь не еда, а способ оплаты услуг или возможность договориться. Спрятал конфеты обратно в карман, поглубже. Увидел, как выпачканы его брюки, туфли и шуба Деда Мороза. К тому же она оказалась одета наизнанку. Коля остановился, снял шубу, растёр руками места с налипшей грязью. Она была сухая и легко отпадала. Подол шубы был выпачкан и с лицевой стороны и с изнанки, но верхняя часть осталась чистой.

Никакой температуры воздуха Коля не ощущал, но нести шубу в руках не хотел, снова надел её на себя уже лицевой стороной наружу и пошёл дальше по дну оврага.

Он шёл и шёл, но ничего не изменялось, ничего не происходило, и никто ему не встречался. Коля не знал, сколько времени пролежал на земле. Ему казалось, что спал он достаточно долго. Идти он уже устал, а овраг никак не заканчивался. К тому же небо на горизонте оставалось прежним: закатным или рассветным. Солнце не поднималось и не опускалось, а пряталось где-то в облаках на самой кромке земли.

Коле это напомнило спектакль в кукольном театре. Там медвежонок с лисёнком шли по дороге спиной к зрителям навстречу солнцу, а мимо них пробегали деревья. Так вот деревья, действительно, двигались, тогда как кукольные зверюшки оставались на месте, только имитируя шаг.

Коля почувствовал себя одной из тех кукольных игрушек.

Остановился. Обернулся. Понял, что идти обратно нет смысла. Оценивающе осмотрел вторую сторону оврага. Она показалась ему более пологой и не такой высокой. Рассудил, что главное – выбраться наверх, а потом найти мост или какую-то дорогу в лес. Коля был уверен, что лес совсем рядом. И что в лесу ему кто-нибудь поможет. Например, белка. Он почему-то был уверен, что она так и ждёт его, чтобы помочь договориться с говорящими деревьями или ещё с кем-нибудь.

Коля сам не заметил, как принял условия игры: он в каком-то сказочном месте, а в сказках всегда есть персонажи, помогающие главному герою. Вариант того, что он находится в какой-то аномальной зоне, Коля допустил и тут же отправил в метафорическую виртуальную корзину, потому как никакая аномалия не может заставить деревья разговаривать, а потом всасывать в себя людей и выдавливать их из себя через смолу.

Выбраться из оврага оказалось не так легко. Коля пробовал делать это и с разбега, и на четвереньках, и боком, пока не увидел толстую металлическую проволоку, лежащую на земле. Сперва он принял её за очередного ужа, заинтересовался, подошёл ближе. Дёрнул проволоку и понял, что она прикреплена к чему-то вверху, а здесь уходит в землю. Держась за холодный металл, Коля смог взобраться наверх. А выбравшись, огляделся и обмер.

По обеим сторонам оврага были вырублены и свалены леса. Кое-где ещё стояли сухие согбенные доходяги. Среди широких пней виднелись и вывернутые с корнем старые деревья.

– Что это за хоспис для деревьев?! – не смог скрыть своего изумления Коля. – Они словно пришли сюда умирать.

– Ну, пришли. А тебе чего? – прокаркал кто-то совсем близко.

Коля осмотрелся.

На одной из веток сухого и накренённого дуба, действительно, сидел ворон.

– Это вы со мной разговариваете? – подошёл поближе Коля.

– Вот ещё! Буду я с тобой разговоры вести! Делать мне больше нечего! – снова прокаркал кто-то, но ворон при этом клювом не пошевелил и в сторону парня даже не посмотрел, словно люди на этом полигоне умирающих деревьев, как окрестил это место про себя Коля, совсем не редкость.

– Ну, да. Я вижу, что у вас здесь работа прям кипит. Уже и слово не скажи, – возмущённо сложил руки на груди Коля.

– Кто ты такой и что тебе надо? – каркал всё тот же голос.

– Меня зовут Николай Солнечный. Я воспитанник детского дома номер сорок семь. Попал сюда через какой-то самодельный колодец с ненастоящим зеркалом, а как вернуться назад, не знаю. В лесу на меня напало какое-то старое дерево, избило, столкнуло в овраг. С той стороны, – указал Коля на другую сторону оврага. – Но сейчас я там никакого человеческого леса не вижу.

– Человеческого леса, – смеясь, прокаркал голос. – Это ты точно подметил. Человеческий лес не каждый может увидеть. А ты вот пришёл сюда, лазишь везде, с деревьями дерёшься. Даже не поздоровался со мной, – в карканье слышался упрёк.

– Здравствуйте, дорогой ворон. Как поживаете? – наигранно изобразил вежливость Коля.

– Э-кхе-кхе-хе-хе-кху-кху, – то ли рассмеялся, то ли раскашлялся каркающий неизвестный.

Ворон продолжал бесстрастно игнорировать Колю и клюва не открывал.

– Слышь, Стражник, он подумал, что это ты с ним разговариваешь, – продолжал каркать говорящий. – Подойди поближе, малец. Дупло видишь? Вот к нему подойди.

Коля рассмотрел на дереве, приютившем ворона, небольшое дупло. Подошёл к нему. Хотел уже заглянуть внутрь, как оттуда показалась пакля бороды, затем две дырки вместо ноздрей и два будто стеклянных глаза. Борода вдруг разделилась надвое и заговорила всё тем же каркающим голосом:

– Ну, здравствуй, Николай Солнечный. Не рад я тебя здесь видеть.

Коля отшатнулся, прикрыв лицо рукой,  и сделал несколько шагов назад, потому что из дупла дохнуло противным запахом гниющей древесины.

Хоть эта непонятная голова и появилась на уровне дупла, но было понятно, что это не обитатель дерева, а само дерево обладает не только глазами и ртом, но даже бородой и носом, только они почему-то на стволе располагаются и могут то появляться, то исчезать.

– Здесь что, все деревья разговаривают? – спросил Коля, когда немного привык к запаху, но подходить ближе не стал.

– Э-кхе-кхе-кху-кху-ха-ха, – откровенно расхохоталось каркающее дерево, спрятав в дупле бороду и глаза. – А чего бы и не поговорить с добрым человеком, кха-кха. Ты же добрый человек, Николай Солнечный?

– Не знаю, – буркнул Коля.  – Сегодня как-то не очень. День с вечера не задался. Кстати, а почему здесь всё время вечер?

– Сумерки. Закатная пора, – перестало смеяться дерево.

– Что это значит?

– А то и значит, – снова показалась борода, – что последние дни свои мы здесь доживаем. Под приглядом стражников. Чтоб Суровый никого из нас к себе не взял. Чтоб истлели и на гору дымком поднялись. Дух испустили. Отпустили, значит. А что там, на горе, никто из наших не знает. Стражники знают, да молчат. Вот мы и каркаем вместо них, надеясь разговорить.

– А я правильно понимаю, вы сюда сами приходите, из большого леса? – высказал свою догадку Коля.

– Точно, сами! – подтвердил дуб.

– А как вы сюда пришли? Какая-то дорога есть?

– Да дорога одна – через овраг. Нужно с этой стороны спуститься, а с той подняться – и будет тебе лес. Верней, наоборот. Отсюда ж туда никто не возвращается. Я таких не видал.

– Но там невозможно подняться! – стал ходить из стороны в сторону Коля. – Я даже пробовать не стал. Там высоко слишком и ухватиться не за что.

– Ну, корнями всегда есть за что ухватиться. И совсем невысоко – для нашего брата. Ты же ветка всего лишь, вот и не можешь ничего, – каркало дерево.

– Почему это я ветка? – не понял Коля.

– Долго объяснять, – махнуло веткой дерево, и спутанная борода скрылась в дупле.

– А кто такой Суровый? – попытался вернуть каркающего к разговору Коля.

– А ты не знаешь? – удивилось дерево, и из дупла снова показались борода и глаза без век.

Коля ощутил неприятные мурашки по коже.

– Я у вас тут ничего не знаю. Я сюда случайно попал, – развёл руками Коля.

– Так-то случайно? – не поверило дерево. – Хитришь ты, Николай Солнечный. Как тебя по батюшке?

– Чего? – не понял Коля.

– Отчество у тебя есть? Отца твоего как звали?

– Отчество есть. Александрович я. А как звали отца, не знаю. Да и про мать я тоже ничего сказать не могу. У меня вообще родных нет. И кто мои родители, я не в курсе, – признался Коля. – А зачем вам? Будете меня по имени-отчеству звать?

– Вот ещё! Ты, Николай Солнечный, и не веточка даже. Так, листочек. Оторви да выбрось.

– Чего это выбрось? – насупился Коля. – Не надо меня выбрасывать. Один уже в овраг скинул. Это у вас тут порядки такие?

– У нас правильные порядки. Исконные. Всему своё время и место. Ты иди отседава. Закатная пора не твоя. Расти, пока ветром с ветки не сорвало. А мне отдохнуть надо. Устал я тут с тобой. И стражник на меня за разговоры сердится. Чувствует, родимый, что ты хочешь меня попросить перевести тебя на ту сторону оврага.

– Так на той стороне всё то же самое! – в отчаянии выкрикнул Коля, всмотревшись в поваленные деревья на другой стороне оврага.

– Не, не уговаривай. Помогать тебе не буду, – каркало дерево, но Коле казалось, что оно само напрашивается в помощники.

– Вы что, можете мне помочь? – обрадовался Коля.

– Я? Да никогда! Я порядочный дух. Мне больше тысячи лет. Я своё отжил. Зачем мне эти скрипучие человеческие леса? Покоя от них нет! Ругаются да кряхтят, скрипят да дерутся. Лучше здесь полежу, отдохну. Мне уже чуть-чуть осталось. Свалюсь, истлею, да и поминай как звали, – дерево перестало каркать и стало говорить обычным старческим слабым голосом.

– А как вас звали? – заинтересовался Коля.

– Рюриковичи мы, – с достоинством ответило дерево.

В голове у Коли пронеслось несколько кинематографических кадров с Иваном Грозным.

– Чего-чего? – изумился Коля. – Это из фильма старого советского, что ли?

– А вы, веточки, старые времена только по фильмам знаете? Книжек уже не читаете?

– Читаем. Учебники. Со школьной программой.

– Слыхал я про ваши учебники. А ты про Рюрика слыхал? – вопрошало дерево.

– Что-то мы такое проходили, кажется. Но я, честно, не помню. У меня с историей не очень. Я больше математику люблю. Это Катя у нас много книжек читает и историей увлекается, – чувствовал себя сконфуженно Коля.

– А кто такая Катя?

– Сестра моя.

– Она тоже Солнечная?

– Тоже.

– Это хорошо, – дерево радостно показало хилые корни.

Но тут ворон опустил голову и посмотрел на взрытую корнями землю.

– Мне надо, понимаешь, – встряхивал ветвями дряхлый дуб. – Малец вот от своих отбился. Подсобить нужно. Я только туда и обратно. Ты ж меня знаешь. Мы своих в беде не бросаем. А он Солнечный, – дерево настойчиво выбиралось из земли.

Ворон слетел с ветки и стал кружить вокруг дерева.

– Так я ж тебе говорю, – бубнило дерево, – одним корнем здесь, другим там. Никто и не заметит. Мы быстро. Солнце закатиться не успеет, кхе-кхе.

– Это вас ворон не пускает? – удивлённо наблюдал за происходящим Коля.

– Не пускает, да. Стражник он и в закатной поре стражник. Что с него возьмёшь? – махало сухими ветками дерево. – Только бы Суровый не прознал. А так мне бояться нечего. Я своё давно отвоевал.

Дерево наконец-то выбралось из земли и корнями зашагало к оврагу. Ворон следовал за ним, но не каркал. Коля не стал медлить и поспешил за дубом. Проволоку он уже не нашёл. Дерево ловко цеплялось за землю корнями и быстро перебралось вниз, подставив Коле свои хлипкие ветки, помогло без происшествий покинуть полигон умирающих деревьев.

– Давно я здесь не был, – вздохнуло дерево и высунулось из дупла паклей бороды и стеклянными глазами.

– Вы в дереве живёте? – преодолевая отвращение, спросил Коля.

– Тебе что, не нравится? – отвлеклась от рассматривания оврага борода.

– Запах, – заткнул нос Коля.

– Это спасибо наследничкам фамилии, – вздохнула борода. – След о себе оставили – вонь до сих пор слышна.

– Поэтому вы в дереве прячетесь? – пытался понять Коля.

– Нет, малец. Я деревом живу. Это форма такая, понимаешь? Одёжа? Образ! О, точно! Образ! Так вернее будет, – обрадовался своей смекалке обладатель спутанной бороды.

– Образ? Ничего не понимаю! – признался Коля.

– Да что я сейчас тебе всё объяснять, что ли, буду? Или в лес пойдём? Или ты Сурового поджидаешь? Это он тебя ко мне подослал? – вдруг прижало Колю к каменистой стене оврага дерево.

– Никакого Сурового я не знаю! – закричал Коля. – Я просто понять хочу! Разобраться!

– Некогда разбираться! – отпустило Колю дерево. – Идти надо. Ты где свалился?

– Я не знаю. Я долго шёл, пока не придумал на другую сторону подняться, – ответил Коля.

– Эх, плохо. Можем не туда выйти. Была не была! Хватайся крепче за ствол. Выбираться пора, – сказало дерево и решительно схватилось за другую стену оврага.




Глава 6. Тётя Глаша


Коля поспешно взобрался на сухой ствол дерева, когда то стало подниматься по стене оврага.

– Я одного понять не могу, – скрипел Дуб. – Как ты в лесу оказался?

– Я упал в колодец. Но он был ненастоящий. Бутафория. С зеркалом внутри, – объяснял Коля, болтаясь на стволе.

– Колодец. Ага. Зеркало. Конечно, – мотало ветками дерево. – Только ж этого мало. Может, тебя привёл кто?

– Нет. Я сам. Упал. Случайно, – отчитывался, Коля. – Ох!

– Чего ох? – скрипело дерево, выбравшись из оврага.

– Леса нет, – простонал Коля и стал на ноги.

Вокруг колосилась сочная трава. До горизонта расстилалась чистая равнина, и только сбоку невдалеке что-то блестело на ярком солнце.

– Не то место, – каркнуло дерево.

И Коля увидел, что ворон, летевший за ними, сел на нижнюю ветку.

– Не то, – поникшим голосом подтвердил Коля. – Возвращаемся в овраг?

– Да ты что? Ни в коем разе! – решительно махнуло ветками дерево. – Пойдём напрямки. Вон и река воспоминаний. Вброд перейдём и прямо к лесу выйдем.

– Как с оврагом? – не выразил надежды Коля.

– Не боись, малец. Я с тобой! – поспешило дерево к блестящей ленте реки.

– А всё-таки почему вы мне помогаете? – не отставал Коля.

– Я? Тебе? – удивилось дерево. – Ах да! Я ж тебе помогаю! Понимаешь, малец, людям в нашем мире без проводника нельзя. Обломают ветку – и пиши пропало. Будто не было ничего. А ты говоришь, что пришёл сюда один. Подозрительно это всё, конечно. Ложись! Утки летят!

– Чего? – стал вглядываться в безоблачное небо Коля.

– Ложись! – командовало дерево. – И представь, что ты ещё не родился. А то пролетят – и на год состарят. С утками этими сутками никакого сладу. Ложись, говорю.

И дерево рухнуло на траву, примяв Колю нижними ветвями. Он бухнулся рядом. Отчаянно пытался понять, что же ему нужно представить и как это "ещё не родился". Решил, что это означает, что он ещё в животе у матери. Подогнул колени, свернулся калачиком и представил себя внутри живота. Вдруг все шумы прекратились, стало спокойно и снаружи, и внутри самого Коли. Прошли все беспокойства. И Коля расслышал биение сердца.

За свои двенадцать лет он редко позволял себе думать о родной матери. Когда был совсем маленький, просто не знал, что это такое. А потом одного мальчика из их группы готовили к усыновлению. Он вернулся с какой-то долгой прогулки и заявил, что теперь у него будет мама Таня, самая красивая и самая добрая. Он будет с ней жить, без других детей, в отдельном доме. И она будет его любить.

Катя тогда расплакалась и сказала, что она тоже хочет в отдельном доме с мамой Таней и чтобы та её любила.

Но с любовью всё не так просто.

Нянечка, тётя Глаша, часто говорила детям, что любит их или не любит. Её любовь ещё нужно было заслужить.

– Вот тебя, Витя, я не люблю, потому что ты писаешь мима горшка и за тобой вечно подтирать надо, – отчитывала тётя Глаша одного из воспитанников детского дома. – А вот Валечку люблю. Она всегда в горшок попадает.

– Потому что у неё писюна нет, – отстаивал своё право на любовь тёти Глаши Витя. – Она сидит и попадает.

– А ты что, сесть не можешь? – возмущалась нянечка.

– Не могу. Я узоры рисую, – отвечал Витя.

– Ты рисуешь, а мне вытирать! – возмущалась тётя Глаша. – Не люблю тебя!

И так во многом. Молоко с пенкой нужно допивать. На утреннике песни петь. Воспитательнице только правду говорить. Иначе тётя Глаша тебя любить не будет. А так хотелось, чтобы кто-нибудь любил.

Коля обнял свои колени, пригнул голову и убедил себя, что ничего вокруг нет: ни равнины, ни деревьев, ни уток, ни ворона. Только он один.

– Нет, подождите, – мелькнуло у Коли в голове. – Как это один? А где же Катя?

Он открыл глаза. Сверху вниз на него смотрели стеклянные глаза из дупла. Под ними моталась борода, которую и обрезать было бы не жалко.

– Гляжу, ты не постарел. Значит, всё правильно сделал. Идём быстрее. Некогда нам тут на траве валяться, – проговорила борода.

– Нет, постойте, – проявил неуступчивость Коля. – Я всё же понять хочу. Вы со мной из дупла говорите. И тут же деревом по земле ходите. В нашем мире так не бывает, но здесь так можно. Это я понимаю. Только не пойму, как вы в дупле деревом управляете? У вас там руль, джостик, пульт на кнопках? Как это устроено? У других деревьев на коре глаза появлялись только. И исчезали. А у вас борода.

Стеклянные глаза смотрели на Колю из дупла с усмешкой.

– Ишь, любознательный какой, – усмехнулась борода. – Тебе в лес уже не надо? Охота разговоры поговорить?

– Охота, да, – упирался Коля. – Я тут ничего не понимаю. Где я, с кем я, что происходит, как отсюда выбраться? У меня много вопросов, но сейчас я хочу знать только одно: кто у вас главный – борода или дерево?

– Дупло, – ответила, будто сплюнула, борода. – Давай к реке подойдём, я тебе по пути что смогу, расскажу.

И дерево двинулось дальше. Коля последовал за ним.

– Мы духи, – каркнуло дерево.

– Духи деревьев? – решил уточнить Коля.

– Вот торопыга! Не перебивай, – на шаг запнулось дерево.

– Не буду, обещаю! – заверил Коля.

– Мы духи рода людского. Вот есть род Рюриковичей, а я его дух. Род вырождается – я умираю. Корни – это все предки, ветки – потомки. Ствол – это живущие сейчас. Видишь, все ветки у меня сухие, а ствол – с дуплом старым. Значит, последние из Рюриковичей уже не живут, а тихонько помирают. И болеют тяжело. Гниёт тело человека – гниёт ствол дерева. Дух и дерево едины, но я могу от ствола отделиться и в человеческом облике показаться. Мы так делаем, когда с людями встречаемся, особлива с такими, как ты, мальцами ещё, чтоб понятней было и легче вам. Но я уже такой старый и страшный, что тебе легче не станет, если я тебе человеком покажусь.

– Значит, вы можете входить и выходить из дерева? – загорелся интересом Коля.

– Далеко отходить не могу. Трухлявый ствол не отпустит до конечного срока. А уж потом да, испустит дух деревце, и я на гору дымком поднимусь, – мечтательно проговорил дуб обычным старческим голосом.

– Вы хотите, чтобы ваш род умер? – удивился Коля.

– Я? Нет! – остановился дуб. – А на кой чёрт я в лес иду? Ради тебя, что ли? Нет. Я хитрый! Хочу найти молодую веточку и привить к своей трухлявой плоти.

– А разве это возможно? Вы же уже развалюха совсем, – забыл о вежливости Коля.

– А на то потаённые места и часы есть, когда можно силу вашего живого мира взять да и продлить свои годики века так на полтора, если повезёт, – с азартом ответило дерево уже на подходе к речке.

– Так а мне вы поможете? – оббежал дерево и стал на пути к реке Коля.

– Я тебе дорогу в лес покажу, как обещал. Ты ж туда вернуться хотел. А потом уже сам разбирайся, – отодвинуло Колю веткой и пошло прямо к воде дерево.

– Я так несогласен! – остановился Коля. – Эй, ворон-стражник, забирай этого беглеца назад на полигон, пока от оврага ушёл недалеко.

Ворон, сидящий на ветке, даже не пошевелился.

– Ты чего буянишь, малец? – остановилось и повернулось к Коле дерево. – Ты ж тут без меня пропадёшь!

– Часом раньше, часом позже – какая разница? Если вы меня в лесу бросите, так я там пропаду. А здесь хотя бы тепло. Речка вот, искупаться можно. И никаких тебе ни учителей, ни воспитателей, ни строго директора детского дома. Можно и здесь жить. Надо только придумать, чем питаться, – рассуждал Коля.

– Так, значит? – показались из дупла сердитые глаза и взлохмаченная борода. – Ну, хорошо. Сиди здесь, отдыхай, пока тебя волки не съели. Им же тоже нужно чем-то питаться. Не ты один у нас тут такой голодный. А я пойду откуда пришёл. Что мне ветками в воде барахтать? Ещё снесёт от воспоминаний! Вернусь! И дело с концом! – махнуло веткой дерево и пошло в сторону оврага.

Коля ощутил прилив упрямства, снял шубу Деда Мороза и улёгся на траву на берегу реки, боковым зрением наблюдая за тем, как дерево уходит всё дальше.

Что теперь делать, Коля пока не придумал. Речка была широкой и быстрой. Казалась чистой, но глубокой. Где здесь брод, разобрать невозможно. Да и не умеет Коля переходить реки вброд, не было у них в детдоме такого практикума. Мост искать тоже бесполезно. У них тут всё не так, как у людей. Так рассуждал Коля.

Очень хотелось есть. После всех разговоров и перемещений, которые как-то отвлекали от голода и боли в ногах и руках, болезненные ощущения вернулись. Но конфеты Коля решил поберечь.

– Сколько там люди без еды живут? Три дня, кажется, – сорвал стебель какой-то травы и стал кусать его Коля. – А без воды?

Коля всмотрелся в речку, пытаясь определить, подходит ли эта вода для питья. Рисковать побоялся.

Дерево уже почти дошло до оврага, и Коле стало и зло, и тоскливо. Злился он оттого, что этот лжепомощник вызвался ему помогать только в своих корыстных интересах. А затосковал от невозможности что-то предпринять. В овраг возвращаться смысла нет. Всё равно он сам из него на эту сторону не выберется.

Коля закрыл глаза и постарался ни о чём не думать. Это было его проверенное средство в трудных ситуациях. Когда они в пятом классе выбросили с Лёнькой стопку контрольных тетрадей по математике в металлическое ведро с грязной водой, оставшееся после уборки класса, Коля точно так лежал в кровати и понимал, что завтра всё обнаружится, их с Лёнькой обязательно вычислят, отругают, но зато оценок за контрольную ни у кого не будет. А он почти ничего не решил, как и Лёнька. Беспокоиться об этом бесполезно, переживать тоже, адреналиновая вспышка радости прошла, можно лежать и ни о чём не думать. Так он и уснул тогда, не зная, что контрольную придётся всем классом переписывать. А за это ему досталось уже не только от учителя математики и директора, но и от всех одноклассников. Даже от Лёньки. Друга Коля выдавать не стал, взял всю вину на себя, и для правдоподобности подговорил Лёньку больше всех возмущаться.

После этого Коле пришлось ходить на дополнительные занятия по математике и полюбить этот школьный предмет.

Вот и теперь Коля лежал без мыслей и без воспоминаний, просто дышал и наслаждался покоем. Но через какое-то время услышал странное шуршание. Это торопливо возвращалось сухое дерево с кружащимся над ним вороном.

– Добре, уговорил! Помогу я тебе, малец! Я ж обещал, а Рюриковичи своих обещаний на ветер не бросают и в воде не топят, – с жаром обратилось к Коле дерево. – К тому ж я вброд реку эту без тебя не перейду. Снесёт меня от воспоминаний как пить дать. А у тебя и воспоминаний-то тех одна жменька. Удержимся как-нибудь, – добавило дерево и направилось к воде. – Ходь за мной!

Коля подскочил на ноги, подхватил шубу Деда Мороза.

– Что ты таскаешься с этими лохманами? Брось их на берегу. Лисы себе в нору утащат, – посоветовал Дуб Коле.

– Вы что?! Это же костюм Деда Мороза! Меня Татьяна Львовна, музыкантша наша, за него прибьёт. Я просто обязан его вернуть. Хоть порванный и грязный, но вернуть. Иначе и возвращаться не стоит, – по-настоящему распереживался Коля.

– Ну, как знаешь, – махнуло веткой дерево. – Только оно тебе мешать очень будет. Длинное слишком и тяжёлое. Намокнет в воде и на дно потянет. Давай, в дупло ко мне положи, а потом заберёшь, когда реку перейдём.

– А не обманете? – с сомнением посмотрел на дерево Коля.

– Я? Да ты что? – возмутился Дуб. – Когда я тебя обманывал?




Глава 7. Река воспоминаний


Дерево топталось в воде на берегу, будто ощупывая что-то.

– Брод ищете? – спросил Коля.

– Нет, золото и бриллианты, – каркнуло дерево. – Ты по канату ходить умеешь?

– По канату – это как? – удивился Коля.

– Как канатоходцы! Чего непонятного?! – вышел из воды Дуб.

– Нет, не умею. Нас такому не учили, – пожал плечами Коля.

– Да знаю я, что вас ерунде всякой учат, а самых главных умений и не дают, – ворчал Дуб.

– А самых главных – это каких? – ухмыльнулся Коля.

– Из лука стрелять, по канату ходить, облака в сито собирать, – нетерпеливо похлопывало по воде корнями дерево. – Что ж мне с тобой делать? Ладно, уговорил. Понесёшь меня на руках! – сказал Дуб, и ворон взлетел с ветки в небо.

– Как это на руках? – опешил Коля.

– Да просто. Я ж нетяжёлый. Во мне веса два фунта.

– Стерлингов? – удивился Коля.

– Да нет, фунт – это сто золотников. Ну, почти полкилограмма на ваши, – терпеливо объяснял Дуб. – Не боись, тяжело не будет. Будешь мною балансировать на канате. Я у тебя вместо шеста буду.

– На каком ещё канате? Мы же реку переходить собираемся. Вброд, если я не ошибаюсь.

– Не ошибаешься, это верно. Но и без каната никак. Дело в том, малец, что брод этот такой тонкий, что по нему моими толстыми корнями не пройдёшь. Он толщиной с твой кулак. А в речке ж ещё течение. И воды в ней не простые: всё сплошь воспоминания. Как войдёшь в речку, так и нахлынут, только держись. Свалишься с броду и утонешь в воспоминаниях. И я с тобой вместе. Ещё и ко дну тебя потяну. У меня знаешь, сколько воспоминаний за тышшу веков накопилось? Тебе и не представить, не фантазируй.

– Так это вы в реке топтались – воспоминания освежали? – ухмыльнулся Коля.

– Эх, смышлёный какой! Может, мне тебя веточкой привить, а? Раз ты своему роду особлива-то и не нужен, – усмехнулось дерево.

– А я ему не нужен? – вдруг огорчился Коля.

– Ну, так ты ж его не знаешь. Ни отчества у тебя настоящего, ни фамилии. Кто ты есть? Каких будешь, Николаша? Молчишь? То-то и оно. Тебе твой род не надо, и ты ему не очень-то.

– Мне надо! Мне очень надо! – почти закричал Коля. – Я всегда хотел! Я просто не знал как! Мне надо!

– Да не кипятись ты так! Не хочешь прививаться – не надо. Другую веточку найду, посговорчивей. Как я понял, ты из того места, где таких веток – целая оранжерея. А сейчас нам реку перейти надо. Сымай обутак, клади мне в дупло. Закасывай штанины, – командовал Дуб.

– А носки тоже снимать? – застеснялся Коля своих несвежих ног.

– Сымай-сымай, в туфли положи. Да не конфузься ты так. Меня человечьим духом не напугаешь, акха-кха-кха, – рассмеялось дерево.

Коля послушно снял туфли и носки, подкосал штанины брюк. Обувь положил в дупло вместе с шубой Деда Мороза и конфетами. Дупло показалось ему вместительным и чуть сырым. Ожидаемой головы с бородой и стеклянными глазами он там не нашёл. Тухлый противный запах пропал. Коля подумал, что это прогулка дерево проветрила.

Коля подошёл к речке и спросил у дуба:

– Что дальше?

– Подойди вот сюда, – тыкнуло дерево веткой в береговую линию. – Бери меня на руки. Я сопротивляться не буду.

Коля обхватил трухлявый ствол двумя руками и легко поднял дерево.

– Нет, не так, – неодобрительно закряхтел Дуб. – Как девушек на руки берут. Я буду помогать тебе держать баланс.

Коля вернул дуб на землю. Дерево стало прямо перед Колей, чуть наклонилось всем стволом. Коля подхватил его с одной стороны на левую руку, а потом правой, поднял перед собой. Дерево было лёгким. Кривые погрызенные корни уравновешивали сухую крону. Коля вспомнил, как на одном из цирковых представлений видел канатоходцев, попробовал балансировать деревом, понял, что это удобно.

– А теперь что? – спросил он у дерева.

Ворон кружил над ними и отвлекал Колю.

– А теперь войди в реку и нащупай стопами узкую каменную дорогу.

– Вы ж говорили, что канат, – напомнил Коля.

– Это я так, образно. Чтоб тебе понятней было.

Коля попытался сделать шаг в воду, но Дуб его остановил:

– Погодь! Тебе сразу начнут приходить разные моменты из прожитой жизни твоей цыплячей, так ты на них, как на зерно, не отвлекайся. Найдёшь дорогу – и ступай, осторожно. Спешить не надо.  Спешка в этом деле всё только портит.

– Я понял, – сказал Коля и шагнул в реку.

Сперва он ничего, кроме прохлады воды, не ощутил. Ему просто вспомнилось, как несколько лет назад их вывозили на отдых в какой-то санаторий, а рядом была речка. Детям категорически запрещалось бегать на речку без взрослых, но мальчишки часто туда убегали, разувались, бегали по воде вдоль берега, обрызгивали друг друга, однажды даже кого-то уронили в воду, потом долго сушили на берегу, боясь возвращаться в санаторий в мокрой одежде.

И тут Коля понял, что у него уже начались воспоминания, а каменную дорогу он ещё не нашёл. Стал шарить голыми стопами по дну. Посмотреть в воду он не мог, потому что всё обозрение было перекрыто деревом. Коля вспомнил, как однажды залез на очень старый дуб в лесу около детдома. Высоко залез. Было так весело карабкаться всё выше и выше, до холодка в груди. Солнце садилось, и сквозь ветки и листья можно было рассмотреть удивительно красивое разноцветное небо. Коля высматривал это небо и карабкался всё выше и выше. Ветки становились всё тоньше. На самой высокой ветви Коля сумел выпрямиться и выглянуть из листьев. Он тогда ощущал себя на вершине мира, самым свободным и бесстрашным, самым главным на всём свете. Он видел вдалеке идущих людей, таких крошечных, как пуговицы, что их и не рассмотреть вовсе. И в этот момент услышал голоса откуда-то снизу.

– Солнечный, а, Солнечный! Ты куда забрался? Ты совсем с ума сошёл? А если ты сорвёшься и разобьёшься? – ругался женский голос внизу.

Коля не мог рассмотреть, кто там стоит, и по голосу определить не мог. Он тогда казался ему похожим сразу на все женские голоса. А женщина внизу всё ругалась и ругалась, требовала, чтобы Коля немедленно спустился, грозила, что ему всыпят по первое число, будто он не знал, что ему в любом случае достанется. Спускаться не хотелось. Он сидел на самой верхушке и смотрел, как солнце опускается за горизонт. Потом приехала большая пожарная машина, и мужчина в цветном костюме и яркой каске помог Коле перебраться в металлическую корзину.

Когда пожарник спустил Колю на землю, то мальчика уже больше никто не ругал. У Коли было такое отстранённое лицо и такой отсутствующий взгляд, что взрослые растерялись. К тому же он перестал реагировать на все слова и всё время молчал.

Его отвели в комнату, накормили. Велели детям не приставать с расспросами. Но мальчишки и из его комнаты, и из соседних сразу облепили кровать Коли и стали наперебой что-то ему говорить. Кто-то восхищался его смелостью, кто-то обзывал дураком. А Коля лежал на кровати и никого не слышал. У него перед глазами до сих пор было заходящее солнце, а в ушах у него пели птицы.

Коля пытался вспомнить ещё что-то о том, как на следующее утро прибежала вся заплаканная Катя, как она трясла его и рассказывала, что испугалась, что прорыдала весь вечер и всю ночь, а её не пускали к нему и даже сделали укол, после которого она уснула, хотя очень хотела прийти к брату. Коля вспомнил, как она больно укусила его за руку, чтобы он перестал делать вид, что её нет рядом. И только тогда Коля очнулся.

Вот и сейчас он очнулся, потому что вместо щебета птиц и криков Кати услышал противное карканье:

– Ты дорогу нашёл, малец? Или мы тут вечно стоять будем?

Коля понял, что всё ещё не отошёл от берега даже на шаг. Стал активно нащупывать камень. Больно ударился о какой-то булыжник. Это напомнило ему ещё одну историю из дошкольных времён, но он усилием воли отогнал её и продолжил свои поиски. И наконец-то, что-то твёрдое и ровное попалось ему под ногу. Он продвинулся вперёд: точно, есть узкая каменная тропинка. Коля поставил на неё всю стопу, попробовал сделать шаг – всё получилось, потом ещё один, и ещё, осторожно, не торопясь.

– Солнечный, сколько раз тебе говорить, что списывать бесполезно? От этого знаний в твоей голове не прибавится, – кажется, это была учительница литературы.

– Я не списываю! – тут же отрапортовал Коля.

– А что твоя голова делает в тетради соседа по парте? Подглядываешь? – голос учительницы был уверен в разоблачении провинившегося.

– Нет, я проверяю. Надо же убедиться, что он всё правильно написал, – не сдавался Коля.

– И как, проверил? – не верила ему учительница. – Всё там правильно написано?

– Нет, я не успел. Вы мне помешали, – удивлялся собственной наглости Коля.

– Да тебе все учителя мешают, Солнечный, то в носу ковыряться, то спать на уроке, – отчитывала Колю учительница.

– Неправда, он на уроках никогда не спит, – вмешалась в разговор защитница Катя.

– А что же он делает, когда лежит на парте? – повернулась к Кате учительница.

– Он мечтает, – не растерялась Катя.

– О, мечтать мы все любим. Я вот тоже очень мечтаю, чтобы вы все полюбили русский язык и литературу, – разоткровенничалась учительница.

– Так мы язык любим, мы же им разговариваем, – ответила Катя. – И книжки читаем. Я каждую неделю в нашу библиотеку хожу. Уже две полки книг перечитала. Я литературу люблю.

– Так это ты, Катенька. А остальные?

– Остальные тоже любят. И литературу, и язык.

– Тогда почему так плохо учатся?

– Не знаю. Наверное, потому что уроки у вас неинтересные, – искренне ответила Катя.

– Ах, вот ты как заговорила, Солнечная! – вспылила учительница.

В этот момент Коля понял, что сестра хоть и сказала правду, но в то же время поступила очень глупо. Нужно было спасать ситуацию.

– Нет, Катюха, здесь ты неправа, – стал спорить с ней Коля. – У нас уроки русского и литературы очень даже интересные. Мне вот всегда интересно было, кто все эти буквы придумал и заставил нас ими разговаривать. И ещё. Откуда у писателей столько свободного времени, чтобы книжки писать? Им что, больше заняться нечем? Сочиняют, сочиняют, а ты потом читай, хоть обчитайся, а всё равно всё написанное не прочтёшь. Правильно я говорю? – здесь Коля обратился к учительнице по имени-отчеству, и она ещё стала всем долго что-то рассказывать про крещение Руси и священников Кирилла и Мефодия, про какие-то чертырезы, которыми писали на Руси.

Коля ещё подумал, что можно спросить об этом у дерева, раз ему больше тысячи лет. Оно-то должно знать, как в старые времена всё было на самом деле.

И тут Коля понял, что снова поддался воспоминаниям, да так увлёкся, что чуть не уронил дерево в воду.

– Шибче иди, малец, – заговорило дерево, – да держи меня ровнее.

– Может, вы будете со мной разговаривать, – постарался идти быстрее Коля, – а то я всё на воспоминания отвлекаюсь.

– Подожди, сейчас глубже пойдёшь, там течение сильней ощущается, воспоминания ещё больше накатят, – предупредило дерево.

– Так поговорите со мной. Расскажите, например, про чертырезы, которыми когда-то русские люди писали, – предложил Коля.

– Про черты и резы? – удивилось дерево. – На ветках тебе, что ли, показывать? Ишь ты, фантазёр! Давай лучше решим, как мы дерево твоего рода искать будем. Лес большой, деревьев много. Слышал я, что человеков уже миллиардами насчитывают. Вот это крона! Это я понимаю! Только наших всё меньше и меньше, – сокрушалось дерево.

– Кого это наших? – уже ощущал усилившееся течение Коля.

Почти на каждое сказанное слово к нему приходили какие-то воспоминания, бурлили, сменяли одно другое, почти дрались между собою. Коля очень старался держать нить разговора, балансировать на поверхности речки. Вода становилась то холоднее, то теплее, словно разные течения проносились под ногами.

– Русов, Николаша, всё меньше. Славян, если тебе так проще понять. Тех, чьи рода на этой земле были посажены и могучими деревами взросли. Видал, сколько нашего брата полегло? По обе стороны оврага – глазом краёв не достать.

В этот момент нога Коли соскользнула, и он чуть не упал в воду. С трудом удержался.

– Э, ты чего, малец? – встревожилось дерево. – Нам с тобой падать нельзя. Водяной нас не отпустит. Будешь у него в прислужниках, байки всякие рассказывать про своё человеческое житьё, развлекать, так сказать. А из меня все воспоминания вымоют и беспамятной палкой на берег выкинут, – дерево явно опасалось такого развития событий.

– А разве здесь водятся водяные? – удивился Коля, отгоняя навязчивую песенку водяного из детского мультика, возникшую непроизвольно в голове.

– Зачем водяные? У нас здесь только один. Нам много не нужно, – заявило дерево.

– Так это же волшебная речка. Из воспоминаний. Зачем ей водяной? Она должна быть сама себе хозяйка. Это логично, – старательно рассуждал Коля вопреки лезущим в голову обрывкам каких-то представлений о водяных.

– Речка эта самая обычная. Другой здесь нет. Была ещё одна, да высохла вся. Вон, только овраг от неё остался. Вот та была особенной, огненной рекою, очистительной. Дерево приходило умирать в очистительном огне, дух рода в мгновение ока переносился на Великую гору, и величие всего рода цветным сиянием озаряло землю. А потом огненная река пропала, и приходится нам перебираться на тот берег, отдаваться древесным жучкам да червячкам, гнить и тлеть, – горько вздохнуло дерево.

Коля хотел спросить о том, куда же подевалась огненная река, но не успел. В голове смерчем пронеслись воспоминания о том, как он лежал однажды закопанный в снег. Он был тогда совсем малышом. Зачем-то во время прогулки убежал от воспитательницы и своей группы к старшим ребятам.  Они были за металлическим забором, отделявшим школьную спортивную площадку. Бежать туда было далеко. Но Коля видел играющих в снежки детей и не мог остановиться. Ему хотелось туда. Забор был сделан из вертикальных прутьев. Коля тогда был очень щуплым мальчиком. Он с трудом, но всё же протиснулся сквозь прутья и подбежал к старшим мальчишкам. Те были весёлые, розовощёкие, многие без шапок, что больше всего тогда изумило Колю. Им, малышам, выходить не только зимой, но даже весной и осенью на улицу без шапок не разрешали. Эти старшие дети казались Коле небожителями. Они смеясь метали друг в друга снежки. Коля заворожено мотал головой из стороны в сторону, не зная, к кому из бросающих присоединиться. Выбрал самого весёлого и пошёл к нему.

Сильный удар в лицо остановил малыша, повалил с ног. Щеке было ужасно больно и одновременно очень горячо и холодно. Коля лежал на сугробе снега. А потом почувствовал новый холодный удар. Теперь снежок попал ему в лоб.

– Что за малой? – доносился голос откуда-то со стороны.

– Не знаю. Не из наших, – отвечал ему другой.

– Оставьте его! – требовал кто-то третий.

– Ещё хочешь? Получай, – кричал кто-то ещё.

Было много криков и много летящих снежных ядер. Наверное, старшие дети уже не старались попасть в самого Колю, а метили в сугроб, просто пугали мальчика. Так потом кто-то из воспитателей объяснял Коле. Но он тогда очень испугался, отворачивался от летящих снежков, стал загребать снег, чтобы спрятаться от них. Снег был мягким и пушистым. Коля задыхался от напряжения, весь вспотел, у него горели голые ладошки, потому что варежки куда-то упали. Коля грёб и грёб снег, пока не спрятался в него весь, пока не перестали стукаться о снег белые ядра.

Потом мальчишки ушли. Наступила тишина, но вместе с ней сильные эмоции лишили уставшего малыша сознания. Он пролежал в сугробе какое-то время. Проснулся оттого, что по его лицу елозило что-то влажное и шершавое. Это дворовой пёс Димыч тыкался в него своим носом и лизал языком.

Коля кое-как выбрался из сугроба, а когда увидел приближающуюся фигуру какого-то человека, разглядеть которого он не мог, горько разрыдался.

Что было дальше, Коля не помнил. Остаток дня слизал из памяти рыжий пёс Димыч, а обжигающая боль где-то внутри Коли осталась. И именно она сейчас кипятком прошлась по его ступне.

Коля инстинктивно отдёрнул ногу, не удержался и упал в воду, зацепившись другой ногою о каменный борт брода. Дерево тоже оказалось кроной в воде, потяжелело, но Коля одной рукой удерживал его, а второй схватился за выступающий камень брода. Выровнял дерево над водой.

– Рюрикович, вы как? – спросил Коля, облепленный самыми разными противоречивыми по эмоциям воспоминаниями, которые буквально топили его и утягивали вниз.

– Хооо-хоо-хоо, – тяжело дышал дуб.

– Подождите, я сейчас.

Коля попытался взобраться на каменный бортик повыше. Сделать это с помощью одной руки и с такой важной ношей в другой было очень  трудно не только физически. Ему казалось, что он сходит с ума, а голова его сейчас взорвётся, потому что он проживал снова множество моментов своей жизни. Он даже хотел порадоваться, что жизнь его была такой однообразной и пока недолгой, но не успевал найти для этой эмоции место.

Он вдруг понял, что способен отодвинуть все эмоции и чувства и подчинить себя одной задаче. Ему представилось картинкой, что река – это и есть его чувства, а разум балансирует где-то на поверхности воды и не даёт телу утонуть в разнотемпературных подводных течениях. Какая-то сила вытолкнула его из воды и поставила на ноги.

Коля взял дерево в одну руку, прижал к своему боку. Это было не так удобно, зато стало видно, куда идти. Он смело и быстро шагал по каменному бортику. К нему снова приходили воспоминания. Он узнавал их, внутренне улыбался или хмурился, спокойно пропускал мимо, будто перелистывал страницы электронной книги просто движением пальца по дисплею, и спокойно шёл дальше.

Со стороны могло показаться, что у Коли какой-то страшный тик, от которого постоянно дёргается почти всё лицо, так быстро сменялись эмоции в его душе, но он не позволял им взять власть над собою. Им оставалось лишь на видимой поверхности создавать мелкую рябь.




Глава 8. Другой берег


С каждым шагом приближаясь к краю реки, Коля успевал заметить ещё и то, как меняется пейзаж вокруг. Вместо колосящейся равнины проступали очертания густого леса. Сделав шаг на берег, Коля увидел чёткие очертания отдельных деревьев. Поставил своего помощника корнями на землю.

– Благодарствую, парниша! Не ожидал от тебя такого, – старческим, но более крепким голосом сказал Дуб.

– Про водяного ты меня обманул? – повернул к нему голову Коля.

– Да кто его знает? – махнул веткой Дуб. – Я ж в этой реке не купался. И рад, что ты меня не сильно искупал, акха-кха. Сказывают. Может, и врут. Почём я знаю?!

– А про чертырезы знаешь? – вспомнил незаконченный разговор Коля.

– Про это знаю. Ты пока обсохни, вещички свои забирай, обувайся, одевайся, а я тебе коротко объясню.

Коля достал из дупла свои вещи, нашёл на берегу солнечное место, отжал мокрую одежду, обулся и стал слушать.

– Значит, так, – расположился Дуб на берегу. – Вот ты думаешь: пришли на Русь византийские монахи Кирилл да Мефодий и придумали несмышлёным русам азбуку? Ничего подобного! На Руси тогда уже и читали, и писали, да не только богатеи, а и простые люди. Только писали на деревянных дощечках или на бересте – чертили и резали.

– А береста – это что? – не удержался от вопроса Коля.

– Кора молодой берёзы. Дерево такое знаешь? – с издёвкой в голосе спросил дуб.

– Знаю! – заверил Коля, хотя ему очень хотелось узнать, как именно эту бересту у берёз брали и как именно чертили и резали, но ещё задавать вопросы он побоялся.

– Вот и добре. Так я про что? Ах, да. Чертили специальной палочкой, потому буквы состояли из чёрточек. Но за каждой буквой таился цельный образ. Вот смотри.

Дуб подошёл к песчаной отмели и своей сухой веткой начертил на влажном песке короткую вертикальную линию.

– Это И – исток, – пояснил Дуб.

Потом добавил сверху две диагональные маленькие чёрточки.

– А это… – начало дерево.

– Это Д – дуб, – предположил Коля, потому что изображение напоминало дерево.

– Нет, это М – мир. А вот это С – сила,– Дуб нарисовал ещё три соединённые чёрточки.

– Что-то ваша сила на нашу молнию похожа. У нас так молнию изображают или опасное электричество на электрощитах, – внимательно рассматривал начертанное Коля.

– Так правильно изображают. Намекают, мол, не подходи: такая сила здесь! Шандарахнет, так и не встанешь, – заявило дерево.

– А другие буквы? Их много было? – спросил Коля.

– Много. Некоторые на привычные тебе похожи. О – опора или П – Перун. Это тот, что молнии ваши метает. Слыхал?

– Что-то когда-то рассказывали, – неуверенно ответил Коля.

– Так вот, пришли христианские священники на наши земли и придумали новую азбуку, чтобы свои византийские книги на наш язык переводить, чтобы службы свои религиозные вести на нашем языке. Русь нашу крестили, прежних богов велели забыть, чертами и резами писать запретили. Вот так-то. Вижу, ты уже обсох. Хватит разговоры говорить, пойдём в лес твоё родовое древо искать, – сказал Дуб и стал подниматься на небольшой холм, отделяющий лес от реки.

– Ага, – согласился Коля, уже обутый, с конфетами в кармане и шубой в руках. – Только зачем нам древо? Мне же колодец нужен. Или какой-то другой портал. Чтоб в детдом вернуться.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/ulyana-mihalcova/nikolay-solnechnyy-kniga-pervaya-novogodnyaya-noch/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.