Книга - Дорога к славе

Дорога к славе
Маргарита Мохин


Книга рассказывает историю во многих отношениях типичной, хотя и вымышленной, британской рок-группы, расцвет которой приходится на 1970-е годы. Главные герои книги очень разные, внешне и по характеру. Казалось бы, у таких людей не может быть ничего общего. Но их объединяет одна на всех мечта. Все они хотят добиться успеха в любимом деле и стать звёздами рок-н-ролла. На пути к осуществлению этой мечты они сталкиваются с самыми разными препятствиями – от неприятия родителями образа жизни рок-музыканта до мести завистливых соперников. Это история про упорство, про музыку, про любовь и предательство. Немного – про секс и наркотики. Но главное – это история про рок-н-ролл. А ещё – про настоящую и преданную дружбу, которая в конечном итоге оказывается важнее и любви, и денег, и славы. Главные герои впервые предстают перед читателем ещё будучи детьми и взрослеют у него на глазах. Впрочем, если сердце в груди бьётся в ритме рок-н-ролла, в душе вы навсегда остаётесь подростком!





Маргарита Мохин

Дорога к славе





Часть



I

.




Глава 1.





1.


Для четырнадцатилетнего Джека Стюарта всё началось 16 апреля 1963 года.

Его младшая сестра Джилл заболела и лежала в постели с температурой и кашлем последние несколько дней. Сегодня ей определённо было лучше, но не настолько, чтобы родители могли оставить её без присмотра.

Ухаживать за Джилл не входило в число любимых обязанностей Джека. При родителях она вела себя послушно. Но стоило им остаться наедине, и Джилл во всей красе проявляла свой капризный характер. И всё же этим вечером необходимость сидеть с сестрой Джек воспринял с радостью. Он ненавидел ходить в гости к друзьям родителей. Хуже этого были только семейные встречи, когда к ним приезжали миссис и мисс Экклстоун – мать и незамужняя сестра миссис Стюарт. Чопорные, морщинистые, с извечно кислым выражением лица, как будто только что сжевали по дольке лимона.

Дурацкий костюм с бабочкой, дурацкая вежливая улыбка и бесконечные замечания от матери. При посторонних она как будто специально с ещё большим энтузиазмом указывала на все недостатки Джека, истинные или существующие только в её воображении, и демонстрировала окружающим, как старательно мальчик спешил их исправить. В присутствии немолодых снобок-родственниц это проявлялось ещё сильнее, а те, в свою очередь, всегда были готовы подхватить критику.

– Джек, убери локти со стола, ты меня позоришь! – поджав губы, говорила миссис Стюарт. Когда-то, наверное, она была молодой и красивой. Иначе зачем бы отцу было жениться на такой стерве?.. Джек стыдился таких мыслей. Но порой не мог от них отделаться.

– Ведёт себя, словно вырос в трущобах! – миссис Экклстоун попеременно то кивала головой в согласии с дочерью, то качала ею, выражая недовольство внуком.

– Джек, не делай такое лицо! – одёргивала его миссис Стюарт.

– Какое такое? – с виноватым недоумением тихо спрашивал Джек. Это был ужин в честь его, Джека, дня рождения. Но он был вынужден натянуто улыбаться и смиренно кивать головой вместо того, чтобы радоваться и веселиться. Даже пять фунтов – подарок небывалой щедрости, который сделали ему бабушка и тётя, не поднимали Джеку настроение.

– Не дерзи мне!

Джек в поисках поддержки бросал взгляд на отца, но тот только с раздражением разрезал на тарелке кусок мяса и молчал. Поседевший, худой, сутулый, он как будто и не был хозяином в собственном доме.

Джек, затравленный бесконечными придирками матери, рос тихим, замкнутым мальчиком и до дрожи в коленках боялся родительского гнева, спровоцировать который было совсем не сложно.

В доме Стюартов царила строгая, почти спартанская атмосфера. И остаться вечером дома без родителей означало, что на несколько часов Джек с сестрой будут предоставлены сами себе, без бесконечных упрёков и укоров. Вот Джек и был благодарен холодной Лондонской погоде, микробам, про которых пока мало что знал, и самой Джилл, которая умудрилась так кстати подхватить простуду. Он даже был готов в разумных пределах выполнять её маленькие прихоти.




2.


– Джек, принеси мне ещё чай! – хрипло крикнула Джилл из своей комнаты и закашлялась.

Джек подозревал, что в этом кашле уже было почти одно лишь притворство.

Он заглянул в комнату сестры и долгим внимательным взглядом оценил её внешний вид. Честно говоря, даже с бронхитом она выглядела лучше, чем он здоровый. Её бледность можно было назвать аристократической, его – болезненной. Она была стройной, складной двенадцатилетней девочкой; он – угловатым, худым подростком. Её большие тёмные глаза вызывали у окружающих умиление, его – только подчёркивали излишнюю худобу. Её тёмные волосы аккуратно обрамляли овал лица с утончённо заострённым подбородком, его – ещё больше оттеняли неестественно белую кожу. Они были очень похожи друг на друга, но вместе с тем между ними была пропасть отличий.

– Ты как себя чувствуешь? – спросил Джек.

Джилл вместо ответа подозрительно прищурилась.

– Я хотел посмотреть вечером одну передачу по телевизору, – сказал Джек. – Если ты чувствуешь себя достаточно хорошо, можешь посмотреть со мной.

– Мама не разрешила смотреть телевизор, – сказала Джилл.

– Знаю, – сказал Джек и протянул сестре ложку с микстурой. – Но ты же ей не расскажешь?

Джилл проглотила горькое лекарство, скривилась и с сомнением покачала головой. Она бы и сама с удовольствием посмотрела телевизор, хотя и не знала, о какой передаче шла речь. Но что, если родители всё-таки как-нибудь узнают?

– Ну что? Идёшь со мной? – снова спросил Джек, с лёгкими нотками нетерпения, которых Джилл совсем не привыкла от него слышать.

– Хорошо, – наконец она решительно согласилась. Соблазн был велик! И надо ведь было пользоваться случаем, что они остались дома одни!

Джек удовлетворённо кивнул и отправился на кухню ставить чайник. Джилл подхватила с кровати своё одеяло и перебралась в гостиную, куда через несколько минут пришёл и Джек. Он включил телевизор и уселся на ковёр прямо перед ним.

Шоу вот-вот должно было начаться, и Джек нетерпеливо ёрзал на месте. Передачи, в которых показывали рок-музыкантов, были в доме Стюартов под особым запретом. Единственное место, где Джек мог услышать рок-н-ролл – это в гостях у своего лучшего друга Флетчера Миллса, чьи родители не отличались столь консервативными взглядами на воспитание сына и позволяли ему самому решать, что слушать, что смотреть и что делать. Неудивительно, что чем больше мистер и, особенно, миссис Стюарт узнавали о мировоззрении Миллсов, тем с большим скрипом отпускали Джека к ним в дом.

Именно у Флетчера дома Джек впервые услышал пластинки Бадди Холли, Чака Берри, Билла Хейли, Литтл Ричарда и, конечно, Элвиса. Уже тогда он испытывал от их музыки какой-то ни с чем не сравнимый трепет и эмоциональный подъём. Он редко чему-то по-настоящему радовался и ещё реже проявлял свои чувства. Но когда он слышал блюз и рок-н-ролл, у него в душе разгоралось пламя. Он вдруг ощущал себя безусловно счастливым и забывал обо всех неприятностях в своей пока ещё недолгой, но в целом весьма унылой жизни. Под эту музыку он мечтал, что когда-нибудь всё изменится. Что он вырвется из-под родительского гнёта. Найдёт в себе смелость и силы стать таким же дерзким и решительным, как его музыкальные кумиры. А потом он возвращался домой, где его ждала миссис Стюарт, с её неодобрительно натянутой линией губ. И мистер Стюарт, не решавшийся перечить супруге, что, впрочем, никак не помогало избежать её недовольства.




3.


Передача наконец началась. Ведущий одного за другим представлял молодых и «многообещающих» исполнителей.

– Чайник вскипел, Джеки, – сказала Джилл.

– Ага, сейчас, – отозвался Джек и поднялся на ноги. В этот самый момент на сцене появились четверо ребят. У них у всех были забавные одинаковые стрижки, одинаковые костюмы и оригинальное название – «Beatles»: как будто и жуки, но сразу ясно, что речь шла совсем не о насекомых!

От Флетчера, который был в курсе всех новинок на музыкальном небосклоне, Джек уже знал и про ливерпульскую четвёрку, и про то, что они не так давно выпустили атаковавший британские чарты сингл, но вот слышать их собственными ушами Джеку пока не доводилось.

Он уселся обратно на пол перед телевизором, напрочь забыв про кипящий на кухне чайник, и немигающим взглядом уставился в экран. Что-то в этих ребятах заворожило Джека ещё до того, как они начали играть. А когда заиграли – Джеку показалось, что его собственное сердце застучало в одном ритме с барабанами. Песня была незамысловатой, но вместе с тем – в ней было что-то вызывающее и бунтарское. Под них невозможно было усидеть на месте, и Джек раскачивался влево и вправо в такт музыке, уже со второго припева подпевая себе под нос слова.

Не одному Джеку было суждено попасть под чары этой группы. Тысячи подростков по всей Англии вскоре будут сходить от них с ума. Но, пожалуй, Джек был одним из немногих, кто влюбился в «Битлов» и начал грезить о карьере рок-музыканта ещё до того, как они стали по-настоящему знамениты.

– Джек, чай! – капризно напомнила о себе Джилл, но Джек не обратил на неё внимания. Он попросту её не слышал. И, да, теперь он совершенно точно знал, чем хотел заниматься всю свою жизнь!




4.


Джек в нервном возбуждении расхаживал по гостиной. Телевизор давно уже не работал – Джек выключил его сразу после того, как закончилось выступление «Beatles», просто не мог и не хотел слушать после них никого другого! Их песня до сих пор звучала у него в голове, как если бы они сейчас стояли перед ним, со своими забавными причёсками и с гитарами в руках.

До сегодняшнего вечера Джек был знаком с музыкой только с точки зрения слушателя. Но теперь он был твёрдо намерен это изменить. Ведь если при помощи этих штук со струнами можно было вызывать в людях такие эмоции, это было равносильно какой-то магии!

В своём воображении он поднимался на сцену к «Битлам», и один из них (Джек не знал участников группы по именам) протягивал ему свою гитару. Джек брал её в руки, тёплую, словно это было живое существо, а не кусок дерева, и начинал играть.

Конечно, он догадывался, что этому надо было учиться. Но в его воображении он уже всё умел. Может быть, даже лучше, чем сами «Битлы».

В очередной раз Джек подошёл к комоду и провёл пальцем по его поверхности. Он смотрел на фотографии, свои и Джилл, которые стояли рядом с пустой вазой, но не видел ничего этого. Перед его внутренним взором были только «Beatles». И гитара.

Он снова взволнованно пересёк комнату и выглянул в окно. На улице уже совсем стемнело, и он тщетно пытался рассмотреть силуэты родителей. Что могло так сильно их задержать?..

Джек вернулся к комоду и посмотрел на часы. Четверть девятого. Не так уж и поздно. Это для Джека время сейчас тянулось так медленно, что и минута казалась целой вечностью. Кто бы мог подумать, что с таким нетерпением он будет ожидать возвращения родителей из гостей!

Следующие полчаса Джек провёл у окна. Он теребил в руках штору и кусал губы – обе эти привычки всегда вызывали у его матери негодование. Наконец, в тусклом свете фонарей, за пеленой дождя, который шёл сегодня весь день почти без остановки, показались очертания прохожих. Мистер и миссис Стюарт шли каждый под своим зонтом, она – чуть впереди, с раздражением чеканила по лужам шаги, он – угрюмо втянув голову в плечи плёлся следом.

В этот миг Джека кольнуло мимолётное сомнение, а стоило ли делиться с родителями своими переживаниями? Он привык молчать и держать всё в себе. Но ведь ещё ни разу в жизни он не испытывал ничего подобного. Ни разу в жизни так сильно ничего не хотел. Его буквально распирало от желания рассказать всему миру о том, как зацепила его бесхитростная песня. И как теперь ему тоже хотелось вызывать в других такие же эмоции!

Родителей Джек встречал у порога. Он переминался с ноги на ногу и нервно кусал нижнюю губу, совсем позабыв, как сильно это раздражало миссис Стюарт.

– Что случилось, Джек? – сурово спросила она, снимая с себя пальто.

Джек моргнул, бросил растерянный взгляд на отца, пытаясь разгадать его настроение, не преуспел в этом и, несмотря на то, что его снова посетило сомнение, всё-таки набрался смелости и выпалил, так быстро, что его слова было сложно разобрать:

– Я хочу гитару.

Сказав это, Джек инстинктивно отступил на шаг назад, уже жалея, что выдал родителям то, что лучше было сохранить в тайне.

– Гитару? – переспросила миссис Стюарт. Она посмотрела на мужа так, как будто именно тот был виноват в недостойном поведении сына.

Джек неуверенно кивнул головой. Каким же он был дураком! На что рассчитывал? Что они проникнутся его внезапным увлечением? Что с радостью дадут ему деньги на приобретение дорогого музыкального инструмента?

Никогда в жизни они не одобрят такую музыку! Джек знал это. И не понимал, как мог надеяться на что-то иное.

– Что ж, у тебя наверняка должны были остаться какие-то карманные деньги. Ты ведь не тратишь всё до последнего пенни? Значит, сможешь купить себе гитару, если она так сильно тебе нужна, – хмуро сказал мистер Стюарт и прошёл мимо сына в свой кабинет.

Миссис Стюарт поджала губы, и Джек, пока своим словом она не перекрыла полученное от отца разрешение, поспешил скрыться в своей комнате.




5.


Родители Джека были уверены, что тот позабудет про гитару, как только поймёт, что ради неё ему придётся отказаться от каких-то приятных мелочей: мороженого, конфет, походов в кино.

Но Джек был настроен серьёзно. Он никогда до этого не держал гитару в руках и всё же был заранее убеждён: это именно то, что было ему нужно! Не сиюминутное баловство! А дело всей его жизни!

Он не был разочарован, что родители его не поняли. Наоборот, радовался, что они отнеслись к этому увлечению как к чему-то легкомысленному и скоротечному. Могли ведь и вовсе запретить даже мечтать о музыке!

Джек не знал, сколько могла стоить электрогитара, но догадывался, что одних карманных, даже вместе с бабушкиным подарком, было недостаточно.

Когда родители легли спать, да и он сам, как предполагалось, давным-давно должен был быть в постели, Джек, в одной пижаме, вылез из-под одеяла, плотнее задёрнул шторы, тихонько прошлёпал босыми ногами к двери и заперся изнутри. Потом опустился на колени рядом с кроватью и почти по пояс залез под неё, нашарил рукой нужную доску, приподнял её и достал из углубления белый почтовый конверт, в котором хранил пятифунтовую купюру.

Джек выбрался из-под кровати, положил конверт на постель и, всё ещё сидя на полу и не замечая холода, посмотрел на жизнерадостную керамическую свинку, которая стояла на полке между книгами. Похоже, настало время её распотрошить. Разбивать копилку Джек не хотел, поэтому все монетки, одну за одной и до самой последней, он осторожно выудил через щель при помощи перочинного ножа, а свинку, с благодарно вздёрнутым пятаком, отставил обратно на полку, рядом с томиком по астрологии, который подружки подарили Джилл, но который так её и не заинтересовал. Вот Джек в астрологию верил. И даже собирался проверить, суждено ли ему было звёздами тоже стать звездой?..

Он несколько раз пересчитал получившуюся сумму: семь фунтов, 3 шиллинга, 8 пенсов. Без внушительной доли бабушки этот результат был бы совсем плачевным, но Джек понимал, что и этих денег ему не хватит даже на разбитую классику.

Что ж, если ради гитары ему придётся работать – значит, он будет работать. Если придётся откладывать все свои карманные до последнего пенни и отказываться от обычных мальчишеских радостей – значит, так тому и быть.

Джек сложил деньги в белый конверт, убрал его в ящик стола и вернулся в постель, только сейчас начиная чувствовать, как замёрзли его босые стопы. Он поёжился и укутался в одеяло, собираясь лечь спать. Но сон ещё долго к нему не шёл.

Джеку не терпелось заполучить гитару. Не терпелось ощутить, как от простого соприкосновения пальцев со струнами рождалась настоящая магия. В своих мечтах он без какого-либо обучения сразу же мог извлечь все нужные звуки, покоряя публику – не товарищей по школе, а настоящих зрителей, собравшихся на его концерт!

И Джек предпочитал не задумываться о том, что стать обладателем собственной гитары он смог бы в лучшем случае через несколько месяцев. Он не представлял себе, как сможет вытерпеть такой срок, если даже эта ночь казалась ему нестерпимо долгой и никогда в жизни он так искренне не ждал наступления утра!

И пока его терзала бессонница, он не терял времени зря, а размышлял, где сможет быстрее заработать нужную сумму. Начать поиски работы он решил с почтового отделения.




6.


– Твоя задница заскучала по палке? – хмыкнул Флетчер, рыжеватый подросток с россыпью веснушек вокруг вытянутого, словно утиный клюв, носа. Флетчер был лучшим другом Джека с раннего детства – их знакомство началось в первом классе начальной школы. Во второй же день учёбы Джек и Флетчер не поделили цветные карандаши. Флетчер отлупил Джека, а сам Джек потом ещё долго перед Флетчером извинялся, но с тех пор они были практически неразлучны.

Джек всегда был тихим и почти невзрачным мальчиком. Мечта всех учителей – он никогда не спорил и не дерзил и виновато опускал глаза ещё до того, как на него могли начать ругаться. Но сегодня только репутация послушного и примерного ученика помогла ему не заработать суровых наказаний за столь неприсущие ему рассеянность и неусидчивость.

– Что? – переспросил Джек.

– Ты чудной сегодня какой-то, – сказал Флетчер и пристально посмотрел на друга.

Джек едва заметно улыбнулся. У них не было друг от друга никаких секретов. Но почему-то до сих пор Джек так и не рассказал Флетчеру о своей новой страсти. Боялся, что Флетчер его не поймёт? Что не разделит энтузиазма? Очень даже может быть. Родители Флетчера были профессиональными музыкантами, у него дома были и гитары, и рояль, и бог знает что ещё, но Джек ни разу не видел, чтобы Флетчер проявлял интерес к какому-нибудь инструменту, хотя и знал, что тот умел играть на многих из них. Флетчер рос в окружении музыки, он смирился с тем, что ему была уготована такая же участь, как у его отца – музыкальный колледж, потом оркестр, потом преподавательская деятельность. Для него музыка не была чем-то особенным, это была его привычная среда. Наверное, сейчас Джек ему немного завидовал. И как же он хотел, чтобы его родители хотя бы чуточку походили на родителей Флетчера!

– Джеки, что случилось? Может, ты запал на новенькую? – ехидно ухмыльнулся Флетчер.

– Дурак! – буркнул Джек и всё-таки решил рассказать правду, хотя Флетчер не имел привычки подолгу добиваться ответа.

– Я вчера посмотрел по телевизору…

– Видел выступление «Beatles», да? – перебил его Флетчер.

Джек кивнул, уже с большим энтузиазмом. Он заметил, как у Флетчера заблестели глаза и воодушевился.

– Они супер, да?

– Ещё бы! – согласился Флетчер. – Помнишь, я тебе про их пластинку говорил? Так на сцене они ещё лучше!

– Мне сравнить не с чем, – Джек улыбался всё шире, но улыбка оставалась немного грустной и рассеянной.

– Приходи послушать!

Джек только вздохнул. Отпрашиваться в гости к Флетчеру становилось всё сложнее.




7.


– Вот бы попасть на их концерт, да? – сказал Флетчер, как будто их разговор про «Beatles» и не прерывался. Уроки закончились, и они оба возвращались из школы по домам – идти им было по пути.

– Ага, – мечтательно отозвался Джек. Впрочем, больше, чем побывать на концерте «Beatles», он мечтал о другом – самому выйти на сцену и выступить перед полным зрительным залом!

– И всё-таки ты сегодня чуднее обычного, – сказал Флетчер, заметив, что к Джеку снова вернулось рассеянное выражение лица, с которым он проходил весь день.

– Да просто… – Джек замялся.

Но чего он боялся? В худшем случае Флетчер над ним посмеётся. Так ведь не в первый раз.

– Я решил купить гитару, – сказал Джек.

Он не подозревал, что волна рок-н-ролла уже начала накрывать всю Англию и не он один мечтал стать музыкантом.

– А какую? – спросил Флетчер с любопытством. Смеяться он точно не собирался.

– Может, получится на этой неделе взять что-то подержанное, – со вздохом сказал Джек.

– Хочешь я дам тебе свою? – вдруг предложил Флетчер. – В смысле, она родительская. Но я думаю, они не будут против.

– Серьёзно? Ты можешь дать мне гитару?

– Ну да.

– И ты молчал?

– Так ты же никогда не спрашивал!

– Действительно, – Джек смущённо улыбнулся. – Извини.

Флетчер только отмахнулся.

– Так что, зайдёшь? – спросил он.

Джек за разговором и не заметил, что уже прошёл мимо своего дома и они стояли почти у порога Флетчера.

– Не знаю. Я хотел ещё на почту заглянуть. Надеюсь, они возьмут меня на работу, – неуверенно сказал Джек. – Да и мама будет ругаться, если я сильно задержусь.

– Джеки, тебе четырнадцать, а не четыре! Твои родители не могут всю жизнь всё за тебя решать! Не понимаю, почему ты до сих пор им это не объяснил, если они сами этого не понимают! Я бы…

– Я не ты, – тихо сказал Джек и пожал плечами. Спорить на эту тему можно было бесконечно. Но Флетчер никогда не сможет понять, что Джеку было куда проще миллион раз согласиться с родителями (или сделать вид, что он с ними соглашается). Он не мог пойти на открытое противостояние. Он боялся скандалов. Но он иногда мог попытаться потихоньку сделать всё по-своему.

– Ладно, как знаешь, – кивнул Флетчер. – Тогда может завтра?

– Я постараюсь.




8.


Распрощавшись с Флетчером, Джек почти бегом направился на почту. Он был взволнован. Это было одновременно приятное и тревожное чувство. Неужели Флетчер и правда одолжит ему свою гитару? Может быть он даже чему-то его научит? А если нет? Если это всё напрасные надежды?..

В любом случае, ему была нужна своя собственная электрогитара. А для этого требовались деньги. И именно поэтому он, растрёпанный и взмокший, вбежал в почтовое отделение. Клерк окинул его подозрительным взглядом, но Джек, даже в свои четырнадцать, даже растрёпанный и взмокший, не производил впечатление ребёнка, от которого можно было ждать неприятностей.

– Чем могу помочь?

– Я бы… Я хотел… – неуверенно замямлил Джек. – По поводу работы…

– Я позову менеджера, – коротко кивнул клерк.

Сердце Джека глухо ухнуло куда-то вниз. Он правда верил, что у него есть шансы получить здесь работу?

Однако разговор с менеджером прошёл проще, чем Джек ожидал. За два фунта в неделю ему доверили разносить утренние газеты и телеграммы. Не очень большие деньги, но и обязанности не казались Джеку сложными. Куда сложнее было объяснить родителям, что вместо того, чтобы просиживать всё свободное время за учебниками и готовиться к поступлению в медицинский колледж, Джек будет зарабатывать на гитару. Мистер Стюарт очень рассчитывал, что сын реализует его собственную несбывшуюся мечту и станет врачом. Джеку такая перспектива совсем не улыбалась. Но он привык слушаться родителей и делать так, как они говорят.




9.


Радость от того, что проблема с работой решилась так легко, сменилась страхом перед родителями. Джек вернулся домой бледнее обычного, а его сердце стучало быстрее, чем у кролика, попавшего к удаву в пасть.

Он осторожно закрыл за собой входную дверь, снял куртку и повесил её на вешалку. Как можно тише Джек постарался проскочить к лестнице и скрыться в своей комнате. Кашель Джилл заставил его вздрогнуть. Джек замер на месте и прислушался. Нет, больше в доме не раздавалось ни звука. Его мать скорее всего читала книгу в гостиной.

На цыпочках Джек поднялся по ступенькам, перешагнул через вторую сверху (она всегда скрипела) и прошмыгнул в свою комнату. Если неприятного разговора было не избежать, он предпочитал, чтобы в беседе принимали участие и отец, и мать. Добиться одобрения от каждого из родителей в отдельности было задачей почти невыполнимой. А вот если они были вместе, то шансы заручиться поддержкой отца были немного выше – порой он, кажется, принимал сторону сына только из желания поспорить с женой.

Джек сел за стол и достал из сумки учебники. Обычно домашние задания не занимали у него много времени. Он учился почти только на «отлично», был усердным и очень сообразительным мальчиком. Но сегодня Джек никак не мог сосредоточиться на учёбе. Буквы складывались в слова. Слова – в предложения. Но вот предложения не несли в себе никакого смысла. Джек поймал себя на том, что уже в шестой или седьмой раз перечитывал один и тот же абзац, сути которого так и не мог уловить. А на чистом тетрадном листе вместо решения красовались рисунки гитар, довольно детальные, особенно для ребёнка, который никогда не получал высшего балла на уроках рисования.

Джек захлопнул учебник и улёгся на кровать, запрокинув руки за голову. Он с детства был мечтателем, и это нередко помогало ему скрасить скучную реальность, особенно по воскресеньям, во время семейных походов в церковь. Религия Джека не интересовала. Под монотонные и не лишённые пафоса речи священника он едва не засыпал. Вместо этого он уходил в свой собственный вымышленный мир – то с пиратами, то с разбойниками, то с благородными рыцарями или злыми колдунами…

Вот и сейчас Джек погрузился в фантазии. Только теперь сказочные персонажи уступили место музыкантам.

Джек снова мысленно держал в руках гитару. Его левая ладонь крепко сжимала гриф, пальцы правой ловко перебирали струны, извлекая аккорды, названия которых он не знал, и мелодии в ладах, о которых он не имел представления… Он стоял на сцене. Перед ним – толпа, с благоговением внимающая каждому звуку. За спиной – гром барабанов…

– Джек? Ты давно дома? – миссис Стюарт заглянула в комнату и разрушила своим появлением мечты Джека. А ведь он как раз должен был пообщаться за кулисами с самими «Beatles», которые собирались выразить восхищение юному музыканту!

– Здравствуй, мама, – Джек вздрогнул от неожиданности, и рассеянная улыбка мгновенно померкла на его лице.

– Я спросила, когда ты вернулся домой? – сухо повторила миссис Стюарт.

– Почти сразу после школы, – сказал Джек. Врать он не умел никогда. Недосказать, утаить, промолчать – пожалуйста! Но если ему задавали прямой вопрос, он не мог уверенно ответить неправду.

– Почему ты задержался и почему не поздоровался со мной, когда пришёл? – спросила миссис Стюарт. Она совершенно точно не была глупой. И раз сын пытался пройти домой незамеченным, значит, ему было что скрывать.

– Прости, мама. Думал, ты отдыхаешь. Не хотел беспокоить.

– Ты ведь не пробовал курить, Джек? – миссис Стюарт пристально посмотрела на Джека.

– Что? Нет, конечно! – искренне ответил Джек.

– Тогда где ты был?

Джек вздохнул и отвёл глаза в сторону. Он очень хотел оттянуть этот разговор до ужина. Но, похоже, у него не было другого выбора, кроме как во всём признаться.

– Я… – Джек внутренне сжался, морально он был готов услышать шквал негодования и отстаивать свою позицию, несмотря ни на что. Флетчер был бы очень удивлён. И, пожалуй, даже горд за своего друга.

– Я устроился на работу. На почту, – тихо сказал Джек.

– Вот как. Значит, тебе и правда так сильно нужна эта гитара? – в словах миссис Стюарт было слышно изумление. Но совершенно точно не было слышно одобрения.

Джек промолчал.

– Ладно. Что ж. В конце концов, это взрослое решение. Но я не думаю, что твой отец будет в восторге! – миссис Стюарт говорила, поджав губы. Она явно была недовольна. Но не знала, как можно было изменить ситуацию.

Джек снова промолчал.

– Если это скажется на твоих оценках, тебе придётся позабыть и о работе, и о гитаре, – торжествующе сказала миссис Стюарт, ухватившись за эту возможность хоть как-то управлять сыном.

– Хорошо, – Джек с готовностью кивнул. Что угодно! Он был готов на что угодно, лишь бы только осуществить свою мечту!

Миссис Стюарт была права – отец Джека точно не был доволен решением сына. Но он был уверен, что Джек быстро забудет про свою глупую затею, особенно после того, как поймёт, сколько усилий ему придётся приложить. К тому же упорство Джека вызвало в нём определённую гордость, в которой, впрочем, он не собирался ему признаваться.

Мистер Стюарт повторил угрозу своей супруги запретить Джеку ходить на работу и выбросить гитару, если это будет мешать учёбе. Но для Джека это было настоящей и очень важной победой.




Глава 2.





1.


– Ты чего улыбаешься до самых ушей? – спросил Флетчер.

– Я вчера устроился на работу, – ответил Джек, улыбаясь ещё шире.

– Поздравляю. Что сказали родители?

– Что я могу работать до тех пор, пока это не повлияет на мои оценки.

– Справедливо, – сказал Флетчер.

Он мало общался с мистером и миссис Стюарт, но Джек регулярно жаловался на строгость родителей, и заочно Флетчер их недолюбливал. Что, впрочем, было взаимно.

– Кстати, – улыбка Джека померкла, и теперь, неуверенно запинаясь, он куда больше был похож на самого себя, – ты не спросил своих? Про гитару? – он затаил дыхание и ждал ответа, как будто от этого зависела вся его жизнь.

– Спросил. Они сказали, что готовы её тебе одолжить. В аренду. За фунт в неделю, – кивнул Флетчер.

Джек замялся. Он готов был платить. Но таких денег у него не было!

– Вообще-то я считаю, что фунт – это слишком мало. Я бы брал не меньше двух, – сказал Флетчер с самым убедительным видом.

Они были знакомы семь или восемь лет, но Джек так и не научился понимать, когда Флетчер говорил всерьёз, а когда нет. И каждый раз очень смущался, если верил всем нелепостям, которые выдумывал Флетчер.

– Х-хорошо… Ладно, – замямлил Джек.

– Тогда можешь забрать её хоть сегодня. И кстати мама предложила дать тебе несколько уроков. Если хочешь, конечно.

– Сколько это будет стоить? – спросил Джек, подсчитывая в уме, сколько он мог потратить.

– Три шиллинга в час, – сказал Флетчер всё с тем же серьёзным выражением лица.

Джек, кажется, готов был расплакаться. Этого он точно не мог себе позволить! Флетчер фыркнул и встряхнул головой. Весело было разводить своими розыгрышами малознакомых людей. Но как Джек мог оставаться таким простофилей?!

– На самом деле для тебя – бесплатно, – сказал он.

– Ты сейчас опять шутишь? – окончательно растерялся Джек.

– Если хочешь, можешь платить мне, – Флетчер хитро прищурился. – И за гитару, и за занятия.

Джек недоверчиво покачал головой, и Флетчер наконец был вынужден объясниться.

– Идиотище, опять повёлся? И гитара, и занятия – всё для тебя бесплатно!

Джек робко и виновато улыбнулся. В нём сейчас играли смешанные чувства – смущение, что снова попался на шутку друга, признательность ему за помощь и сожаление, что не может уже сейчас взять в руки гитару и начать занятия. В этот момент он выглядел намного младше своих лет. Один в один тот бледный и щуплый мальчонка, которого Флетчер побил за коробку карандашей!

– Спасибо, – почти прошептал он.

– Ой, да ладно! – отмахнулся Флетчер. – Ну что, зайдёшь сегодня?

– Сегодня не получится. Надо на работу.

– В выходные?

– В следующие. На этой неделе приезжает тётка.

– Сочувствую. Значит – в следующие. Договорились!




2.


Выходные Джек ждал сильнее, чем собственный день рождения или Рождество. Последние несколько дней он только и думал, что о своём первом знакомстве с настоящей гитарой.

Субботним утром в Лондоне снова шёл дождь. Но настроение Джека не могла испортить никакая погода. Он прыгал по лужам, быстро и целеустремлённо – он не бежал от дождя, он бежал навстречу мечте!

– Привет, Джеки, – дверь открыла рыжеволосая изящная женщина. Свой нос Флетчер точно унаследовал не от неё, а вот лукавые зелёные глаза у них были совершенно одинаковые.

– Доброе утро, миссис Миллс.

– Джеки, мы же договаривались, для друзей Флетчера, я – Луиза, – сказала она. – Будешь вафли? Флетчер как раз завтракает.

Джек кивнул, хотя сегодня его куда больше интересовали не вафли и не разговоры с другом. Ему не терпелось увидеть гитару. И не терпелось начать урок.

– У меня сейчас ученик, – сказала миссис Миллс. – Я освобожусь через час. А вы как раз успеете поесть.

Джек постарался скрыть своё разочарование. Есть ему от волнения совсем не хотелось, но он составил Флетчеру компанию.

Когда миссис Миллс проводила своего ученика, Джек и Флетчер, закончив с вафлями, слушали новую пластинку Beatles «Please Please Me».

– Они вам ещё не надоели? – со смехом спросила миссис Миллс, заглянув в комнату сына.

– Конечно, нет! – фыркнул Флетчер, и Джек, солидарный с другом, с энтузиазмом закивал головой.

– Быть ребятам звёздами, – сказала миссис Миллс, не подозревая, насколько пророческими были её слова. – Ну что, ты готов, Джеки? С чего хочешь начать? Сразу с гитары? Или всё–таки с музыкальной теории и сольфеджио?

– Ску–у–у–у–ка–а–а! – протянул Флетчер.

– Чтобы не скучать, можешь пока сесть за уроки, – подмигнула ему миссис Миллс. – Не могу сказать, что в этом году твоя успеваемость меня радует!

– Можно я лучше посмотрю, как ты будешь учить Джека? – поморщился Флетчер.

– Это же скука? – усмехнулась миссис Миллс. – Ладно уж, если хочешь. Но все свои комментарии оставь при себе. Будешь мешать – отправишься в свою комнату! – она сурово сдвинула брови, но её зелёные, как у сына, глаза лукаво блестели.

В очередной раз Джек позавидовал Флетчеру. Как бы он хотел, чтобы его собственные родители были хотя бы немного похожи на мистера и миссис Миллс!




3.


Джек вслед за миссис Миллс спустился в гостиную. Гитара – обычная шестиструнная гитара – лежала на диване, и Джеку пришлось приложить огромные усилия, чтобы сделать вид, что она была последним, ради чего он сюда пришёл.

– Джеки, прекрати, – рассмеялась миссис Миллс. – Можешь её взять.

– Мам, подожди! Он не помыл руки! – воскликнул Флетчер.

Джек замер на полпути к дивану и почти испуганно посмотрел на Флетчера, потом перевёл неуверенный взгляд на его мать.

– Не слушай его! Как будто первый день его знаешь! – покачала головой миссис Миллс, и Флетчер разочарованно вздохнул. Очередная шутка сорвалась.

– Правда можно? И это ничего, что я не умею на ней играть?

– Все когда-то не умели играть! – отмахнулась миссис Миллс.

Джек осторожно, словно во сне, в котором любое резкое движение могло привести к пробуждению, подошёл к дивану и взял гитару в руки, с трепетом и нежностью, каких миссис Миллс никогда ещё не замечала среди своих учеников, даже очень заинтересованных в музыке.

Джек ласково провёл пальцами по шероховатому дереву корпуса, проскользнул ладонью по грифу, плавно перебрал струны…

Где-то в его подсознании закрался страх, что в реальности всё сложится совсем не так, как в его мечтах. Но он сразу почувствовал, что встретился с чем-то родным. Чем-то, что было предназначено именно ему. И неважно, что по этому поводу говорили звёзды!

– Ну что, начнём заниматься? – спросила миссис Миллс, невольно развеивая чары.

Джек вздрогнул и кивнул.

– И всё же прежде чем играть на гитаре, давай начнём с теории. Если хочешь стать настоящим музыкантом, эти знания точно не будут лишними.

Джек послушно положил гитару на диван и прошёл к роялю, который стоял почти в центре комнаты.

На протяжении всего занятия, во время которого миссис Миллс объясняла Джеку основы нотной грамоты, музыкальной теории и сольфеджио, Флетчер послушно молчал. Откровенно говоря, у него и не было особых поводов открывать рот. Разве что подивиться способностям своего друга – о которых он никогда не подозревал.

Джек схватывал всё на лету, куда быстрее, чем когда-то это делал сам Флетчер.

Порой он даже не дослушивал объяснения до конца и начинал активно кивать головой, показывая, что всё понял, а потом наглядно это подтверждал, с лёгкостью выполняя задания миссис Миллс.

– Ты большой молодец, – миссис Миллс была приятно удивлена своим новым учеником. – Давай-ка сделаем перерыв на обед и, если ты не устал, можем потом заняться гитарой.

Джек, полный энтузиазма и нетерпения, хотел было сказать, что он готов заняться гитарой прямо сейчас, но, взглянув на часы, с изумлением осознал, что урок длился уже почти три часа.

– Ты правда раньше не занимался музыкой? – спросил Флетчер, когда они сели за стол.

– Нет, конечно. Где, по-твоему?

– Не знаю, – пожал плечами Флетчер. – Но все эти тона-полутона… Мне это всё поначалу казалось чем-то совершенно непонятным!

– Да? – удивился Джек. – По-моему, всё очень логично!

– Ага-ага, вундеркинд, – ворчливо усмехнулся Флетчер. – Но это ничего, дальше будет хуже!




4.


Джеку не терпелось вернуться к уроку. Усталости он действительно не чувствовал. Но когда перед носом у него оказалась тарелка с едой – понял, что успел хорошенько проголодаться! Он так торопился расправиться с обедом, что свою порцию заглатывал почти не жуя.

– Джеки, добавки? – спросила миссис Миллс, заметив, что Джек всё съел.

– Нет, спасибо, – смутившись, покачал головой Джек.

– Тогда иди возьми в холодильнике мороженое.

– И я хочу мороженое! – Флетчер совсем не хотел доедать свою рыбу – он терпеть её не мог – поэтому поспешно выскочил из-за стола и обогнал нерешительного и стесняющегося Джека.

С креманкой мороженого Флетчер уселся на подоконник. Джек присел рядом на стул.

– Хотел бы я, чтобы мои родители были такими же, – сказал он, рассеянно подбирая ложечкой мороженое.

– Попробуй перевоспитать их, – пожал плечами Флетчер. Конечно, он неоднократно слышал от Джека о неадекватной строгости мистера и особенно миссис Стюарт. Но, зная Джека, он был уверен, что во многом тот сам был виноват в таком обращении с собой.

Джек промолчал.

– А насчёт музыки ты это серьёзно? – спросил Флетчер.

– Ты говоришь, как мой отец.

– Джек, ты придумал себе бесполезное увлечение! – Флетчер опустил голос, стараясь подражать интонациям мистера Стюарта. – Не вижу смысла покупать вещь, про которую ты забудешь через неделю!

Мальчики переглянулись и дружно расхохотались. Хотя в глазах Джека отражалось его внутреннее чувство вины – нехорошо было смеяться над старшими, особенно над родителями!

– Пойдём поможем маме убрать со стола, – всё ещё посмеиваясь, Флетчер спрыгнул с подоконника. – А потом будешь рассказывать ей сказки о том, что ты никогда в жизни не держал в руках гитару!

– Но я правда…

– Ну да, конечно!

– Я правда не!..




5.


– Ну вот, они там будут песенки играть, а я посуду мыть, – показательно ворчал Флетчер, отправляясь на кухню.

– Я помню, как ты ныл, что согласен на что угодно, лишь бы не учиться, – со смехом покачала головой миссис Миллс. – Так что вперёд! – скомандовала она.

Джек снова почувствовал лёгкий укол беззлобной зависти. Миссис Миллс даже приказы отдавала так, что их хотелось выполнять.

– Джеки, готов? Покажу тебе гитарный строй и несколько упражнений. Сможешь делать их дома.

Джек кивнул и приготовился слушать объяснения. Хотя, кажется, он и сам уже начинал о многом догадываться.

– Гитарный гриф, как видишь, разделён поперечными полосами – это лады. Как клавиши на фортепиано…

– Это полутона, – перебил её Джек и смутился.

– Верно, – подтвердила миссис Миллс. – Каждый лад даёт возможность сделать шаг на полтона, а значит, зажимая струну на определённом ладу, мы можем сыграть любую ноту.

Джек кивнул и на этот раз не прерывал объяснения своими комментариями, хотя все эти вещи казались ему очевидными.

– Это шестиструнная гитара. Каждая струна на ней уже настроена на определённую ноту. Самая тонкая, первая струна – это ми. Шестая – тоже ми, но…

– На две октавы ниже? – предположил Джек.

– Верно, Джеки. С тобой приятно иметь дело! – сказала миссис Миллс и назвала оставшиеся ноты. – Соответственно, если играть по открытой – то есть не зажатой струне – у нас получится: ми, си, соль, ре, ля и снова ми. А если на каждой струне мы будем поочерёдно зажимать каждый лад…

– То получим хроматическую гамму, – договорил за неё Джек.

В школе он никогда не был выскочкой и не подавал голос до тех пор, пока его не спрашивали. Да и сейчас он вовсе не хотел хвастаться своей сообразительностью. Но почему-то промолчать было невероятно сложно – ему очень хотелось поделиться радостью только что сделанного открытия.

– Верно, – миссис Миллс перестала удивляться одарённости своего нового ученика.

Разобравшись со струнами, она показала правильную позицию рук и несколько упражнений для растяжки и развития ловкости пальцев.

К тому времени Флетчер уже давно расправился с грязной посудой и наблюдал за уроком, втайне восхищаясь выдержкой друга. Его мама была превосходным и очень терпеливым учителем, но сам Флетчер никогда не мог заниматься дольше часа подряд.

– Ну что, Джеки, вопросы есть? – миссис Миллс посмотрела на часы. Она ничего не имела против того, чтобы продолжить урок, но подозревала, что родители Джека будут крайне недовольны, если их сын задержится в гостях ещё дольше.

– Нет, миссис Миллс! Л-луиза! Спасибо вам огромное! – искренне поблагодарил её Джек.

Он тоже посмотрел на время – без четверти семь, и не смог сдержать тяжёлого вздоха, предполагая, что дома его ждал непростой разговор с родителями.

– Попьёшь с нами чай? – спросил Флетчер.

– Нет, мне пора, – с тоской отозвался Джек.

Дождь на улице прекратился. И Джек, шаркая резиновыми сапогами по лужам, уныло плёлся домой.




Глава 3.





1.


Последние несколько недель у Джека едва ли выдавалась свободная минутка. Всё время до и после уроков он проводил на работе – от дома к дому, чтобы в срок разнести адресатам радостные или печальные известия. Каждая новая телеграмма, как назло, предназначалась кому-то в совершенно противоположном районе. Домой он возвращался только к вечеру, голодный и уставший, но с гордым осознанием того, что ещё на один маленький шажок приблизился к осуществлению своей мечты.

За ужином родители сухо интересовались, как шли дела на работе. Джек подозревал, что на самом деле они просто хотели услышать о его неудачах и желании бросить эту затею. Ведь Джек, всегда послушный и готовый выполнить любое их требование, вдруг начал проявлять совсем неприсущую ему самостоятельность.

За свою работу Джек получал немного и все деньги откладывал на гитару. Теперь уже не просто какую-то, а весьма определённую – «Burns Vibra Artist» из тёмно-вишнёвого дерева.

Однажды он заметил её в витрине магазина на Кросс–роуд, куда его совершенно случайно забросило по долгу службы, хотя обычно этот район их почтовым отделением не обслуживался. Он влюбился в эту гитару с первого взгляда, хотя даже не представлял, как она звучала.

Джек взглянул на часы и сделал нерешительный шаг в сторону двери. Он мог бы заглянуть внутрь. Всего на минуточку. Узнать, сколько стоила эта красавица. Уже почти положив руку на дверную ручку, Джек развернулся и поспешил дальше по нужному адресу. А вдруг кто-то узнает, что в своё рабочее время Джек отвлекался на собственные дела? На обратном пути. Он обязательно зайдёт в магазин на обратном пути. За это его точно никто не накажет. Наверное.

Он нетерпеливо ждал, когда же получатель оставит подпись в бланке, и, несмотря на свои сомнения, почти бегом спешил в магазин.

О работе, ответственности и страхе наказания Джек позабыл в тот же миг, как переступил порог. Наверное, так должен был чувствовать себя праведник, попавший в рай. Гитары здесь были на любой вкус и цвет. Джек проходил мимо рядов инструментов, затаив дыхание. У него разбегались глаза. Каждая гитара была чем-то хороша и притягивала внимание. Как будто просилась в руки. Заманивала. Обещала спеть…

Джек не поддавался искушению. Он целенаправленно шёл к витрине, где стояла та самая «Burns Vibra Artist», хотя вряд ли понимал, почему именно она показалась ему особенной среди прочих.

– Могу я чем-то помочь? – раздался голос за спиной Джека.

Он вздрогнул и оглянулся.

Мужчина средних лет, невысокий, чуть полноватый и с залысиной на затылке, смотрел на Джека привычным оценивающим взглядом, пытаясь определить его покупательную способность. В последнее время музыкальные инструменты пользовались всё большей популярностью. Волна рок-н-ролла захватывала Англию, и десятки мальчишек постоянно приходили поглазеть на гитары или барабаны. Редко, правда, кто-то из них мог позволить себе что-то приобрести. Джек в глазах управляющего был очередным ребёнком, который наслушался Элвиса или Клиффа Ричарда и теперь мечтал покорить мир или девчонку бренчанием по струнам.

– Не могли бы вы, пожалуйста, подсказать, сколько она стоит? – вежливо спросил Джек.

– Вот эта? Шестиструнная «Burns Vibra Artist»? Тысяча девятьсот шестьдесят первого года? Из красного дерева? – управляющий и не пытался скрыть сарказма. Этому мальчишке такая гитара явно была не по карману!

– Да. Вот эта шестиструнная «Burns Vibra Artist» тысяча девятьсот шестьдесят первого года из красного дерева, – повторил Джек вежливо, но его голос звучал неожиданно взрослым и уверенным.

– Пятьдесят два фунта, – ответил управляющий, на мгновение почти поверив, что Джек был в состоянии расплатиться здесь и сейчас.

Джек разочарованно вздохнул. Он и не рассчитывал, что такая гитара могла стоить дешевле. Но пятьдесят два фунта – это было почти целое состояние!

– Можно? – всё-таки попросил Джек. Желание подержать гитару в руках было слишком велико, чтобы он уступил своей скромности и смущению.

Управляющий передёрнул плечами, не слишком-то довольный, но отказывать не стал.

Джек осторожно взял гитару. Тёплая, словно живая. Она откликнулась лёгким тихим звуком в ответ на то, как он ласково пробежался пальцами по струнам.

– Брать будете? – не без ехидства нетерпеливо спросил управляющий.

Джек был вынужден вернуться из мира грёз, где он опять стоял на краю сцены и сводил с ума поклонников своей виртуозной игрой. Он снова вздохнул и бережно поставил гитару на место.

– Не сегодня.




2.


С тех пор Джек регулярно заглядывал в магазин. Он подходил к гитаре, поглаживал её по грифу, словно умолял немножко потерпеть, и молча уходил. Он знал, конечно, что гитару можно было купить и в рассрочку. Но для этого требовалось письменное разрешение от родителей. А к своим родителям с подобной просьбой он и подходить боялся.

За неделю до конца июня Джек набрался смелости и попросил управляющего отложить эту гитару и не продавать ещё хотя бы месяц-другой. Он очень боялся, что в тот самый день, когда наконец накопит нужную сумму и придёт за гитарой, её не окажется на месте.

Управляющий юлил и не обещал ничего определённого. Но Джек, оказывается, умел быть настойчивым. И в конце концов тот согласился переставить гитару подальше от чужих глаз, чтобы у неё было больше шансов дождаться Джека.

Джек благодарил его так долго и искренне и выходил из магазина таким счастливым, как будто управляющий по меньшей мере сделал ему пятидесятипроцентную скидку, а гитара уже принадлежала ему.

Управляющий же против своей воли улыбался вслед уходящему Джеку. Это был не первый и не последний мальчик, который сходил с ума от современных тенденций в музыке. Не первый и не последний, кто хотел, собирался или даже покупал себе какой-нибудь инструмент в этом магазине. Но Джек был единственным, кто так трепетно влюблялся в гитару, как будто она была живым существом, а не бездушной деревяшкой.

В пору, когда его сверстники потихоньку начинали замечать в себе подростковые перемены, Джек грезил не о девочках. Предметом его чувств и мечтаний была единственная и неповторимая вишнёвая гитара, которая завоевала его сердце и мысли.




3.


Миссис Стюарт с досадой понимала, что Джек выскальзывал из-под её контроля. Всё ещё рассчитывая повлиять на него и заставить бросить эту нелепую и постыдную затею с музыкой, она регулярно проверяла его школьные отметки. Придраться ей, однако, было не к чему – Джек учился ничуть не хуже, чем раньше. Однако Джеку это стоило немалых усилий. Уроки приходилось делать по ночам. Зато освоение гитары давалось ему с лёгкостью, а главное – с удовольствием!

К первому дню каникул Джек уже знал всю основную теорию, обзавёлся боевыми мозолями на кончиках пальцев и умел играть с дюжину песен из репертуара заокеанских рок-н-ролльщиков.

В субботу он как обычно пришёл к миссис Миллс на занятие, но она лишь со смехом развела руками:

– Боюсь, Джеки, я показала тебе всё, что умела сама! Думаю, дальше ты вполне можешь заниматься самостоятельно.

Джек растерялся и попытался было возразить. Он понятия не имел, как это – заниматься самостоятельно!

– Слушай больше разной музыки и пытайся её повторить, – сказала миссис Миллс. – Большинство твоих кумиров учились именно так! Тебе нужна практика. А учителя – они все на пластинках!

Джек робел и сомневался, что справится без помощи и поддержки. Но он последовал совету и всё свободное время, к крайнему недовольству своей матери, проводил в доме Миллсов. Часами он сидел в комнате Флетчера, слушал какую-нибудь песню и пытался её сыграть. Это оказалось не так уж и сложно! И чем дольше он пробовал, тем быстрее у него получалось. К августу Джек уже выучил три десятка песен, большая часть которых занимала почётные места в хит-парадах.

Проблема была лишь в том, что он по-прежнему делал это на классической гитаре. Вишнёвая «Burns Vibra Artist» продолжала стоять в магазине, потому что Джек всё ещё не мог позволить себе её купить. И это приводило его в отчаяние.

– Сколько тебе не хватает? – спросил Флетчер. Это был тот редкий случай, когда именно он пришёл в гости к Джеку, а не наоборот.

Миссис Стюарт показательно громко мыла посуду внизу на кухне, хлопая дверцами шкафчиков и ящиков и со звоном бросая приборы.

Джек закрыл дверь на защёлку, как делал всегда, когда пересчитывал свои сбережения, залез под кровать, достал конверт и высыпал его содержимое на кровать. Он не знал точной суммы, но по его приблизительным догадкам гитары ему было не видать ещё как минимум неделю. В лучшем случае.

Накануне он в очередной раз заходил в магазин, чтобы убедиться – его ненаглядная Шерри, как мысленно он её окрестил, была на месте. На короткий миг его сердце перестало биться – в отделе гитар провели перестановку, и Джек сначала не нашёл свою избранницу. Управляющий, утративший свой скепсис в отношении упорного мальчугана, показал ему на противоположный угол, где тёмно-вишнёвая «Burns Vibra Artist» пряталась за рядами других, более новых и, возможно, для кого-то более привлекательных гитар.

Теперь Джек не мог отделаться от навязчивого страха, что к моменту, когда он наконец накопит нужную сумму и придёт за покупкой, гитару успеет купить кто-то другой. Он понимал, что страхи были нелепы. Что раз Шерри ждала его больше трёх месяцев, подождёт и ещё неделю. Но рациональность доводов рассудка не могла бороться с чувствами. Джек знал, что даже когда гитара будет стоять у стены в его комнате, он всё равно будет по-детски пугаться и подскакивать во сне, чтобы убедиться – его мечта осуществилась наяву.




4.


Джек разложил свои богатства на покрывале. Флетчер молча наблюдал за процессом. Родители никогда не ограничивали его в карманных, но столько наличных сразу он не видел никогда! У него просто не хватало терпения копить. Наверное, потому что ему ничего не было нужно так сильно, как Джек хотел свою гитару!

– Сорок три фунта и три шиллинга, – наконец сказал Джек, не в состоянии сдержать вздох. Он пересчитал сумму несколько раз, и результат не всегда сходился. Но суть от этого не менялась – ему не хватало ещё довольно много. Недели две работы…

– А гитара стоит? – спросил Флетчер.

– Пятьдесят два, – понуро ответил Джек.

– Держи, – вдруг сказал Флетчер, протягивая Джеку несколько смятых купюр.

– Что это?

– Тут десять. Теперь должно хватить. Отдашь потом, когда сможешь.

– Ты серьёзно? – спросил Джек. Он смотрел на Флетчера, как на снизошедшее с неба божество или волшебную фею.

– Это похоже на шутку? – проворчал Флетчер, покраснев от смущения. – Я бы дал больше, но больше у меня нет.

– А больше и не надо! – воскликнул Джек.

– А усилитель? – спросил Флетчер. – Усилитель тебе разве не нужен?

Джек отмахнулся. Конечно, усилитель был нужен и на него требовались дополнительные деньги. Но сейчас главным было купить гитару. Пока её не перехватил кто-то другой!

– Спасибо! Я верну! Через две недели точно всё верну!

– Да вернёшь, конечно. С процентами, – Флетчер лукаво прищурился.

Джек растерянно приоткрыл рот, потом кивнул головой.

– Да, конечно, как скажешь!

– Вот придурок! – рассмеялся Флетчер.




5.


Подскочив с кровати ранним утром понедельника, Джек опять распотрошил свой тайник. Теперь уже окончательно. После завтрака он собирался в магазин.

– Джек, прекрати ёрзать на стуле, – приструнила Джека миссис Стюарт. В отличие от самого Джека, её настроение сегодня точно нельзя было назвать хорошим, так что неусидчивость сына за столом действовала на неё хуже, чем пресловутая вожжа раздражала лошадь, угодив ей под хвост.

Мистер Стюарт лишь коротко покосился на Джека из-за газеты, но промолчал.

Джек не стал искушать судьбу и постарался скрыть своё радостное волнение. Но все его мысли были об одном – неужели сегодня он наконец купит себе гитару?

– Джек! Осторожнее! – взвизгнула Джилл.

Он вздрогнул и только сейчас заметил, что молоко, которое он подливал себе в чай, перебралось через край и стекало по краю скатерти прямо на коленку Джилл.

– Ой, извини, – Джек принялся поспешно вытирать со стола жирную белую лужицу. Все остальные члены семьи пристально и хмуро за этим наблюдали.

– А теперь можешь выйти из-за стола, – холодно сказала миссис Стюарт, как только Джек справился с разводами на скатерти.

Джек побледнел больше обычного, но спорить не стал. Лишь бы его не наказали «домашним арестом»! Он молча собрал свою посуду, отнёс её на кухню и поставил в раковину. Прислушался к звукам из столовой – стук приборов по тарелкам, звон ложечек… Кажется, всё обошлось. Джек выдохнул с облегчением.

Он вымыл посуду, теперь уже думая лишь о том, как бы ничего не разбить – в этом случае наказания было точно не избежать!

Закончив с посудой, Джек бесшумно поднялся в свою комнату. Он не стал дожидаться, когда отец начнёт собираться на работу, и, взяв с собой все деньги, тихонько вышел на улицу. Лучше погуляет где-нибудь до открытия магазина, чем будет сидеть дома! Вполне возможно, что вечером ему за это попадёт. Но сейчас Джеку было всё равно. Чем меньше оставалось времени до момента, когда он сможет наконец забрать свою гитару, тем сильнее становилось его волнение.

Джек похлопал себя по карману брюк, проверяя точно ли взял с собой деньги. Ему очень хотелось пересчитать их и удостовериться, что суммы действительно хватало на покупку. Но делать это на улице Джек не решился. Кто-нибудь мог увидеть. Грабители или старшеклассники. Кто-нибудь мог отнять у него все его сбережения. И тогда о гитаре можно было даже не мечтать!

Джек понимал, что становится настоящим параноиком, хотя такого слова ещё не было в его лексиконе, но не мог справиться со своими глупыми страхами.

До открытия магазина оставалось около часа, но Джек не мог заставить себя идти медленнее. Ноги сами собой ускоряли шаг. К тому же, за время работы на почте он привык ходить быстро, даже если никуда не торопился. И всё-таки идея топтаться под дверями магазина ему не улыбалась. Поэтому на следующем перекрёстке Джек решительно повернул в сторону дома Флетчера. Скоротает время у друга. А может быть тот даже согласится составить ему компанию.




6.


– Хорошо, хорошо. Схожу с тобой, – Флетчер зевал и сонно протирал глаза. – Время попить чай у меня есть?

– Минуть двадцать, – ответил Джек, посмотрев на часы, которые висели напротив кровати Флетчера, между фотографиями Элвиса Пресли и Чака Берри. Над ними теперь висела новая фотография – «Beatles».

Флетчер, продолжая широко зевать, прошаркал в ванную. Двадцать минут на чай? Ему обычно требовалось на это не меньше сорока!

– Можешь включить музыку! – крикнул он Джеку из ванной, уже с зубной щёткой во рту, так что разобрать его речь было почти невозможно.

Но Джек всё прекрасно понял и с любопытством просмотрел пластинки на полке Флетчера. Он слушал здесь уже всё. И большую часть мог сыграть и спеть сам. Но он был готов слушать эту музыку снова и снова.

Джек включил проигрыватель и поставил первый альбом ливерпульской четвёрки. Всё-таки было в них что-то совершенно особенное! Джек сомневался, что они в принципе могли ему надоесть!

– Я готов, – Флетчер, всё ещё одетый в пижаму, выглянул из ванной как раз под конец первой стороны пластинки.

Джек повернулся к другу и улыбнулся.

– Может всё-таки переоденешься?

– Очень смешно, – проворчал Флетчер.




7.


Они всё равно пришли к магазину за несколько минут до открытия. Флетчер устроился на ступеньках. Джек уселся на периллах. Если бы его мать это видела, то Джеку пришлось бы выслушать целую лекцию о том, что не пристало джентльмену сидеть, словно курица на насесте! Только Джек всё сильнее понимал – ему всё равно, что подумают мама и папа. Он по-прежнему старался лишний раз с ними не спорить, но делал это не потому, что собирался во всём их слушаться, а просто чтобы избежать скандалов.

В его жизни наконец-то появилась настоящая цель. Его собственная цель. Потому что он так хотел. А не потому, что так сказала мама. И ради этой цели тихий и скромный Джек был готов на всё.

Стоило входной двери в магазин отвориться, и Джек соскользнул с перил и перешагнул за порог. Флетчер неспешно поднялся на ноги и пошёл за ним. Джек так торопился внутрь, что не подумал придержать дверь, и та едва не ударила Флетчера.

– Эй, осторожнее!

– Извини, – Джек виновато оглянулся на Флетчера.

– Ай, да беги уже! – Флетчер подтолкнул Джека вперёд. По его глубочайшему убеждению, Джека надо было отучать от дурацкой привычки извиняться за всё подряд. Да и от многих других привычек, приобретённых в родительском доме.

– Я не задел тебя? Извини я…

– Давай шустрее! Мы за гитарой пришли или в проходе топтаться? – Флетчер снова подтолкнул Джека. – Я между прочим жрать хочу!

Джек, продолжая мямлить извинения, послушно зашёл в магазин и поспешил к прилавку.

– Снова пришёл посмотреть, на месте ли твоя гитара? – спросил управляющий.

– Нет, – Джек расплылся в смущённой улыбке. – Сегодня я пришёл её купить!

Управляющий удивлённо хмыкнул. Несмотря на упорство Джека, он всё-таки сомневался, что мальчишке хватит терпения накопить на гитару.

– Ну надо же, что творит этот рок-н-ролл.

Джек промолчал. Флетчер же стоял за его спиной и осматривался по сторонам. Вряд ли его можно было чем-то здесь удивить – когда твои родители музыканты, ты и сам живёшь словно в музыкальном магазине.

– Ладно, раз пришёл покупать, давай оформлять покупку, – сказал управляющий.

Джек с облегчением выдохнул. До последнего он боялся, что что-то может встать на пути между ним и его Шерри.

– А ты на ней хоть играть пробовал? – вдруг спросил Флетчер.

Джек бросил на Флетчера взгляд, одновременно растерянный и почти сердитый. С одной стороны, он знал, что Флетчер был прав. Гитару обязательно надо было проверить в деле, прежде чем забирать её домой. С другой стороны, сердце Джека ёкнуло. А вдруг именно сейчас что-то пойдёт не так и его мечта всё-таки разобьётся вдребезги? В самый последний миг, когда надежда на её осуществление стала почти уверенностью?

– Твой приятель прав! Всё верно говорит, – сказал управляющий.

Флетчер похлопал Джека по плечу.

– Вот видишь, какой ты молодец, что взял меня с собой? Сейчас бы тебе всучили не пойми что за баснословные деньги!

– Тш-ш! – стыдливо шикнул на него Джек. Он предполагал, хотя и не знал наверняка, что Флетчер говорил не всерьёз, но всё-таки очень не хотел, чтобы управляющий услышал его слова.

Флетчер фыркнул и снова принялся глазеть по сторонам.

– Держи, – продавец протянул Джеку гитару, – твой друг тоже может её проверить.

– С удовольствием, – Флетчер деловито кивнул головой и выхватил гитару до того, как её успел взять Джек. Он знал, что Джек, каким бы он ни был одарённым, ни капельки не разбирался в музыкальных инструментах.

Джек ревностно смотрел, как Флетчер с видом истинного знатока и ценителя осматривал его Шерри – корпус и гриф, звукосниматели и струны. Видимо, внешним видом гитары Флетчер остался доволен. Он удовлетворённо кивнул и посмотрел на управляющего.

– А поиграть-то на ней где можно?

Тот кивнул и подвёл мальчиков к усилителю. Флетчер подключил гитару и собрался было на ней что-нибудь сыграть, но Джек настойчиво положил ладонь на гриф.

– Дай мне.

Флетчер посмотрел на друга с нескрываемым удивлением. Таких интонаций в его голосе он раньше никогда не слышал. Даже желание подразнить Джека угасло, так и не успев толком разгореться.

– Держи, – Флетчер вернул гитару Джеку.

Джек взял её, осторожно и почти нежно. По очереди перебрал струны, внимательно прислушиваясь к извлекаемым звукам. На третьей струне едва заметно поморщился. Подстроил и попробовал снова – недовольные морщины на его лбу разгладились. Настроив и все остальные струны, Джек, вряд ли отдавая себе в этом отчёт, улыбнулся. Он сыграл несколько аккордов, которые постепенно сложились в узнаваемую песню. Флетчер и продавец переглянулись, каждый думал при этом примерно одно и то же: в руках Джека битловская «Please Please Me» звучала вряд ли хуже оригинала!




Глава 4.





1.


К началу учебного года Джек знал уже едва ли не все хиты своих любимых исполнителей. Он слушал пластинки в гостях у Флетчера и подбирал песни дома. Он купил себе дешёвый усилитель, который трещал и хрипел. Он сходил в парикмахерскую, где ему сделали модную стрижку «под битлз». Он купил себе массивный кулон и несколько колец – все, так или иначе, отражавшие его знак зодиака. Водолей. Астрологией он увлекался с тех самых пор, как забрал у Джилл её книгу, но эти украшения были скорее данью моде. Джек хотел быть музыкантом. И он хотел выглядеть как музыкант. Мистер и Миссис Стюарт точно были от этого не в восторге. Мать каждый вечер высказывала Джеку свои претензии и недовольство его внешним видом. Однажды даже устроила грандиозный скандал, угрожала сначала выбросить его гитару и побрякушки, а потом «лечь и умереть от позора». Но Джек не сдался. Родители могли сколько угодно отчитывать его за неугодное им увлечение, но это был тот единственный вопрос, в котором он не был согласен уступать даже на дюйм.

– А ты не хочешь попробоваться в школьный оркестр? – спросил Флетчер. Он сидел на подоконнике, а Джек стоял рядом и бросал по сторонам настороженные взгляды. Если Флетчера заметят, то непременно накажут!

– В оркестр? – переспросил Джек. – Нет, оркестр – это не совсем то…

– Тогда может к «Воротничкам»?

В этот момент на другом конце школьного коридора замаячила фигура мистера Саммерса, учителя истории, Джек испуганно охнул, а Флетчер поспешно соскочил с подоконника.

– Я слышал, что гитарист, Барри, собирается их бросить. Вроде как ему не хватает времени на футбол… или регби… или чем он там занимается, – продолжил Флетчер.

– Да они же меня старше года на три.

– Ну и что? Если им нужен гитарист – какая им разница, сколько лет этому гитаристу? Тем более, если это хороший гитарист?

– Не знаю, – неуверенно сказал Джек. – К тому же я пока далёк от того, чтобы меня можно было назвать «хорошим гитаристом».

– Ну да, конечно! Сколько ты играешь? Полгода?

– Около того.

– За эти полгода ты научился большему, чем некоторые люди за всю жизнь!

Джек попытался было возразить, но Флетчер не дал ему такой возможности.

– Не перебивай! – нетерпеливо шикнул он. – Поверь, я знаю, о чём говорю. У меня, в конце концов, родители музыканты. И ты не представляешь, сколько желающих освоить тот или иной инструмент прошло через наш дом. Мало кто из них мог похвастаться такими успехами. Если ты хочешь играть в группе, ты должен знать себе цену. Иначе будешь петь «Twinkle Twinkle Little Star» с какими-нибудь «Мотыльками»!

Они переглянулись и дружно рассмеялись. «Мотыльками» называлась группа, которую организовали в музыкальном классе их начальной школы. Причём «группа» – было слишком громким словом для того, чтобы обозначить коллектив из нескольких детей, никто из которых не умел толком ни играть, ни петь. Рождественское выступление «Мотыльков» с тресков провалилось. Голоса звучали невпопад и мимо нот. Барабанщик выронил из рук палочки и расплакался. Гитаристов в группе не было – этот инструмент был слишком большим для детских рук. Зато были скрипка и укулеле. Такое сочетание само по себе было довольно странным, а уж в исполнении неопытных малышей звучало и вовсе нелепо. Джек и Флетчер не могли вспоминать этот концерт без улыбок. По счастью, они сами в этом кошмаре участие принимали лишь в качестве зрителей.

– Ну так что, сходишь к ним? Они репетируют в зале каждый вторник и четверг после уроков.

– Я… Я не знаю, – Джек покачал головой. – Может быть…

– Как будто я предлагаю тебе идти на замену Джорджу или Джону! На уровень «Воротничков» ты точно потянешь! – Флетчер ободряюще подмигнул Джеку и похлопал его по плечу, но Джек только с сомнением вздохнул.




2.


Слова Флетчера не прошли мимо Джека. Но прежде чем он всё-таки решился обратиться к старшеклассникам прошло несколько недель. И если уж говорить откровенно, то всё решил случай, а вовсе не мужество Джека.

– И что мы теперь будем делать? До концерта месяц, а мы снова остались без гитариста! – высокий шатен с приметной горбинкой на носу и стрижкой «под битлов», какую носило большинство его сверстников, убрал руки в карманы брюк и с явно раздосадованным видом ударил ногой по ступеньке. Роберт играл в «Воротничках» на барабанах и был одним из основателей группы.

– Прости, Робби, – Джо виновато передёрнул плечами. – Ты же знаешь, мне нравится играть. Но у меня и так не самые лучшие отметки. Мать просто с ума сходит… Да и к чему всё это приведёт? Выступать на Рождественских утренниках в школе? А что дальше? Я хочу нормальную работу, а не перебиваться от концерта к концерту. Экзамены на носу, и если я их провалю, колледж мне не светит!

Джо пришёл в «Воротнички» в сентябре, на смену покинувшему коллектив Барри, который играл в группе со дня её основания, но вдруг решил, что спорт для него важнее. Роберт был от этого известия не в восторге. Он пытался уговорить Барри остаться. Пытался даже заставить. Просил, кричал… В конце концов, убедившись, что Барри собирался твёрдо стоять на своём, Робби раскидал в стороны барабаны и, громко хлопнув дверью, ушёл с репетиции, которая стала последней в таком составе.

На следующий день Роберт успокоился, хотя обида на Барри так и не прошла. Но делать было нечего, и группа приступила к поискам нового гитариста.

И вот теперь, полтора месяца спустя, Джо тоже заявлял, что у него есть дела поважнее музыки. Какого чёрта он тогда вообще присоединялся к группе и тратил своё и их время?! Знай они заранее, что Джо продержится с ними так мало, то вообще не стали бы рассматривать его кандидатуру.

– Да ничего, чувак, всё путём, – фыркнул Роберт. – Ты, разумеется, вправе решать, чем хочешь заниматься. А то, что подставляешь всех нас – так это ерунда!

– Ой, да брось! – простонал Джо. – Это всего лишь Рождественский вечер в школе! Спеть пару песенок для одноклассников и их мамаш!

– Я не могу понять, зачем тебе вообще всё это было нужно?! – Роберт говорил на повышенных тонах, как и всегда, когда что-то происходило не так, как ему бы этого хотелось.

Стэн и Ларри, вокалист и басист группы, в разговор предпочитали не вмешиваться. Успокоить уже вспылившего барабанщика было практически невозможно. Как и пытаться убедить Джо остаться. О своём решении уйти он заявил вполне однозначно.

– Я думал, мне будет интересно, – Джо пожал плечами. – Но я не готов бросать ради музыки учёбу. Мне нужно получить хорошее образование и хорошую работу. Вам всем, конечно, застилает глаза успех «Beatles». Но вы – не они. Ребят с гитарами, мечтающих о мировой славе, миллионы, но реального успеха добиваются единицы! Ещё раз извините, ребят. Мне жаль, что я вас подставил. Но я уверен, вы найдёте кого-то более подходящего, – Джо снова передёрнул плечами, неуверенно потоптался на месте, ожидая реакции товарищей, но Роберт лишь мрачно хмыкнул, а Стэн и Ларри продолжали молчать, уставившись на носы своих ботинок. Джо развернулся и зашагал прочь.

– Я могу попробовать поиграть с вами, – Джек сам удивился, услышав свой голос. Подслушивать чужой разговор само по себе было крайне невежливо, а уж вмешиваться в него – и подавно! И будь у Джека возможность обдумать свой поступок, он, скорее всего, молча прошёл мимо. Но слова слетели с его языка прежде, чем Джек понял, что собирается открыть рот. Когда же он осознал, что только что сделал, то всерьёз начал рассматривать вариант развернуться и убежать.

– Что? – Роберт перевёл взгляд с удалявшейся фигуры Джо на Джека. Он видел его впервые или просто никогда раньше не замечал.

– Я… Простите, я случайно услышал, о чём вы говорили, – вопреки собственным же желаниям провалиться сквозь землю и оказаться как можно дальше от этого места, Джек снова открыл рот и с изумлением слушал свой голос. – Вы же «Воротнички», верно? И вам нужен гитарист. А я как раз умею играть… Вот я и подумал, что может быть… – Джек говорил всё тише и так и не договорил фразу до конца.

– Играешь на гитаре, значит? – переспросил Роберт, скептично приподняв брови. – Мне кажется, у тебя пальцы для гитары ещё не доросли!

– Робби, подожди, – перебил барабанщика Стэн. Голос у него был такой же высокий, как он сам. Неудивительно, что ему так хорошо давались партии тенора и фальцет!

Может быть, этот мальчуган действительно знал всего два аккорда или по какой-то причине хотел над ними подшутить. Но они ведь ничего не теряли, правда же? Так почему было не дать ему шанс?

– Как тебя зовут? – спросил Стэн, обращаясь к Джеку.

– Джек. Джек Стюарт, – Джек перевёл растерянный взгляд с Роберта на Стэна и облизнул пересохшие губы.

– Я Стэн. Это – Ларри и Робби, – Стэн представил группу, хотя Джек и сам прекрасно знал, как их зовут.

Робби в небрежном жесте приветственно вскинул руку. Ларри смахнул падающую на глаза тёмную чёлку, которая скрывала подростковые прыщи, и дружелюбно улыбнулся.

– Говоришь, умеешь играть? А не врёшь? – спросил Стэн.

– Зачем мне это? – искренне удивился Джек.

– Ну мало ли! – пожал плечами Стэн. – Ладно, это был риторический вопрос. Настоящий вопрос в том, насколько хорошо ты играешь.

– Я не знаю, – признался Джек. – Но мой друг говорит, что у меня неплохо получается.

– Значит, в группе ты до этого никогда не играл? – спросил Роберт.

Джек тяжело вздохнул и покачал головой. Мелькнувшая было надежда вновь начала угасать. На что он рассчитывал? Мало того, что эти ребята были на несколько лет старше, так им был нужен кто-то опытный, а не ребёнок, который полгода назад взял в руки гитару.

– Это ничего. Лучше бы, конечно, чтобы ты знал, что такое играть в группе, но этому можно быстро научиться, – сказал Ларри. Он прекрасно помнил, как пытался сыграться с Робертом – своим первым напарником по ритм-секции. На это у него ушло три или четыре репетиции. Сейчас, правда, группа была очень ограничена во времени. Впрочем, и выбор гитаристов у них был невелик.

– В общем, приходи завтра после уроков в концертный зал и приноси свою гитару. Посмотрим, что ты умеешь, – сказал Стэн.

Джек распахнул рот и активно закивал головой, даже не подозревая, что по его лицу расплывалась совершенно идиотская улыбка.

– Хорошо! Конечно! Я приду! – он вдруг вспомнил, что вообще-то уже опаздывал на работу и что завтра после уроков тоже должен был идти на почту… Сердце бешено стучало, а в голове лихорадочно роились мысли – как теперь решать все эти проблемы. То, что Джек забыл сказать «спасибо», он понял уже на полпути к почтовому отделению.




3.


Точно так же внезапно, как он вмешался в разговор старшеклассников, Джек сообщил управляющему почтового отделения, что увольняется. Джек не был склонен принимать столь спонтанные и необдуманные решения. До сегодняшнего дня ему ни разу не приходила мысль бросить работу, хотя он уже давно купил себе и гитару, и усилитель, и не слишком нуждался в деньгах, хотя ему нравилось быть независимым от скудных карманных, которые выдавал раз в неделю отец.

Но когда Стэн позвал его на пробную репетицию, Джек понял, что если с этой группой у него всё-таки что-нибудь получится, то работу придётся бросить. К тому же на «Воротничках» свет клином не сошёлся. Если он планировал быть музыкантом, с поиском коллектива затягивать не стоило. А значит, ему так или иначе будет нужно свободное время для репетиций и (как же он об этом мечтал!) – выступлений.

На следующий день, уже не обременённый необходимостью бежать на работу, Джек сразу же после уроков спешил домой – ему надо было взять гитару и успеть вернуться к репетиции в школу. Он побоялся брать её с собой с утра на уроки и оставлять без присмотра в концертном школьном зале.

– Джек? Это ты? – миссис Стюарт выглянула из кухни, услышав, как он хлопнул входной дверью. – А ты разве не должен быть на работе?

– Эм-м, – Джек замер на месте. Он не догадался сочинить отговорку заранее, а теперь не мог придумать достоверную ложь. – Я бросил работу.

– Вот как? – миссис Стюарт вышла ему навстречу и встала в одну из своих излюбленных поз, которая обычно не предвещала ничего хорошего. Руки скрещены на груди, губы поджаты, идеальная осанка. Вопросов она больше не задавала. Просто всем своим видом показывала, что ждёт объяснений.

– Мне казалось, тебе не нравилось, что я работал на почте, – сказал Джек. Он нервничал. Но вовсе не из-за разговора с матерью, а из-за того, что ребята уже наверняка ждали его в зале, и ему очень не хотелось подводить их в первый же день.

– И ты не хочешь объяснить, почему вдруг решил уволиться? – спросила миссис Стюарт.

Джек вздохнул. Не без удивления он осознавал, что единственное, о чём беспокоился – так это о том, что может опоздать на важную встречу из-за дурацкого разговора!

– Я заработал на гитару, – сказал Джек и чуть передёрнул плечами. В глазах миссис Стюарт этот жест выглядел так, будто он хотел от неё отделаться и вообще не считал нужным больше ни в чём перед ней отчитываться.

– И на что ты собираешься тратить свободное время?

– На гитару, – нетерпеливо сказал Джек и посмотрел на часы.

– Джек Винсент Стюарт, какое право ты имеешь разговаривать со мной в таком тоне? – миссис Стюарт сурово сдвинула брови. Ей совершенно не нравилось, как за последние несколько месяцев изменился её сын. Она привыкла видеть в нём послушного ребёнка, не смевшего сказать ей слова поперёк и уж тем более проявлять инициативу. И вдруг он перестал быть этим легко манипулируемым мальчиком!

– В каком таком? – Джек начинал терять терпение. Он действительно не понимал, что в его голосе могло не понравиться матери, но больше всего он боялся, что Роберт решит будто Джек безответственный сопляк, неспособный держать обещания.

– Джек, не дерзи!

– Я и не…

– Ты совершенно отбился от рук! Возомнил себя взрослым, но ведёшь себя как несмышлёный избалованный малыш! Думаешь только о себе и собственных прихотях!

Джека захлестнуло негодование. Он не заслуживал этих обвинений – ведь его увлечение гитарой не шло в ущерб его учёбе или привычным домашним обязанностям. Он вдруг понял, что именно на самом деле не устраивало его мать. Удивительно, как он не замечал раньше, насколько ей было важно его повиновение, безропотное и беспрекословное. А то, что её ребёнок повзрослел и начал сам принимать решения, выводило её из себя.

– Мне надо идти, – процедил Джек сквозь стиснутые зубы.

– Ты никуда не пойдёшь! – миссис Стюарт побледнела, её губы дрогнули от возмущения.

– Извини, мам. Я люблю тебя. Но мне надо идти, – Джек решительно прошёл мимо неё к лестнице и не обернулся, когда она несколько раз окрикнула его по имени.

Джек поднялся в свою комнату и взял гитару. Он разрывался между обязательствами перед ребятами из «Воротничков», собственным желанием поступить по-своему и уверенностью в своей правоте с одной стороны, и угрызениями совести и чувством вины, к которому его приучили с детства, с другой. Но мечта перевесила чашу весов. Он хотел быть музыкантом. Остальное значения не имело.




4.


Сердце Джека учащённо стучало, пока он бежал по лужам, совершенно не боясь забрызгать брюки. После его сегодняшнего поступка ему наверняка предстоял серьёзный и тяжёлый разговор с родителями, так что испачканные штаны вряд ли могли иметь какое-то значение. Опоздание на прослушивание к «Воротничкам» волновало Джека куда сильнее, чем семейные скандалы.

Он вбежал в концертный зал школы со взмыленными взъерошенными волосами и неярким румянцем на бледных щеках.

– Смотри-ка, пришёл, – сказал Ларри, обращаясь преимущественно к Роберту, который с унылым видом сидел за установкой и крутил в руке палочку.

Джек замер на месте, чувствуя себя очень неловко под пристальными взглядами троих музыкантов.

– Извините, – он тяжело дышал и говорил с трудом, сбиваясь почти после каждого слова. – Меня… немного задержали… дома…

– Да подумаешь, – беспечно отмахнулся Стэн. – Ты куда так бежал-то? Проходи давай!

Джек кивнул и, всё ещё пытаясь отдышаться, поднялся на сцену.

– Признаться, я был уверен, что ты не объявишься, – усмехнулся Робби. – Готов показать, на что способен?

Джек бросил промокшую куртку на пол и расчехлил гитару.

– Готов.

– Ух ты, это твоя? – Ларри с интересом посмотрел на гитару. У предыдущих гитаристов «Воротничков» инструменты были подержанные и дешёвые. Гитара Джека блестела и производила впечатление, будто бы только что сошла с завода.

– Моя, – лицо Джека было крайне сосредоточенным. Он настраивал гитару, а к этому делу он всегда подходил очень серьёзно. К тому же после пробежки под холодным дождём у него дрожали руки, а это ничуть не облегчало задачу.

– Новую покупал? – спросил Ларри.

– Ага, – Джек снова ограничился коротким ответом.

– Так она же недешёвая! Неужели родители согласились купить? – продолжал расспросы Ларри.

– Нет, – Джек помотал головой и, наконец удовлетворившись звучанием, поднял взгляд на Ларри. – Родители бы ни за что мне её не купили. Пришлось работать.

– Серьёзно? – Роберт совершенно не разбирался в гитарах. Но понимал, что раз четырнадцатилетний мальчишка готов был жертвовать своим свободным временем и всеми заработанными деньгами, значит, это увлечение много для него значило!

– Серьёзнее некуда, – сказал Джек. Ему было обидно, что старшеклассники относились к нему с предубеждением. Вдвойне обидно от осознания, что они и не стали бы с ним связываться, если бы так остро не нуждались в замене. И он очень хотел доказать им, что был достоин занять место в их группе, а поэтому чертовски волновался – ведь до сегодняшнего дня ему ещё не приходилось играть с другими музыкантами.

– И долго ты на неё копил? – спросил Ларри.

– Несколько месяцев, – ответил Джек. – Пришлось распотрошить копилку. И друг дал мне в долг.

– Поговорить ещё успеете, – перебил Роберт. – Давай уже, покажи, что умеешь. Купить гитару – не значит, что сможешь на ней играть.

– Это верно, – согласился Джек. – Что сыграть?

– Что-нибудь. На свой вкус, – сказал Ларри. – А мы постараемся подхватить, да ребят?

Джек вытер о брюки взмокшие от волнения ладони. До сих пор то, как он играет, слышали только Флетчер и миссис Миллс. Джек безусловно доверял их мнению. Но всё же не мог не сомневаться в себе.

– Да не переживай ты так! – ободрил его Ларри. Из всех «Воротничков» именно он лучше прочих понимал переживания Джека. – В худшем случае мы тебя просто не возьмём!

– Обещаем, что не будем смеяться, – сказал Роберт, который по-прежнему был настроен весьма скептически.

Все эти слова не очень-то успокоили Джека. Но терять ему действительно было нечего. Ну не сложится у него с этими ребятами – значит, найдёт других. Флетчер был прав: не вечно же сидеть в обнимку с гитарой дома!

Эта мысль придала Джеку уверенности. Он недолго колебался в выборе композиции, и лишь услышав первые ноты, Роберт, Стэн и Ларри переглянулись.

Они ожидали услышать какой-нибудь несложный рок-н-ролльный перебор, а уж точно не инструментальный хит «The Shadows» в лучших традициях неприступного дикого запада!

Гитара слушалась Джека, словно была его дрессированным зверьком. И первые несколько тактов «Воротнички» молча слушали, позабыв, что собирались ему подыграть. Первым очнулся Ларри и подмигнул Роберту, тот кивнул четыре раза, отсчитывая про себя темп, в котором играл Джек, и плавно встроился в его партию. Ларри присоединился следом. Стэну оставалось лишь наслаждаться услышанным. Он был готов поклясться, что не смог бы отличить игру Джека от оригинала!

Джек неожиданно для себя осознал, что играть с другими музыкантами было не сложнее, а даже проще, чем в одиночку. Барабаны и бас создавали надёжный каркас, на который можно было опираться. Он не знал, чем закончится эта пробная репетиция, но он совершенно точно получал удовольствие от процесса!

Когда они замолкли, Джек смущённо уставился в пол. Он уже понимал, что произвёл на ребят впечатление, но природная скромность и неуверенность в собственных силах не позволяли ему это показать. Он молча и терпеливо ждал вердикта «Воротничков». И совсем не волновался, каким именно будет этот вердикт.

– Думаю, – начал Роберт, переглянулся с друзьями и с их молчаливого согласия продолжил: – Думаю, что ты нам подходишь. Репетируем два раза в неделю…

– Кхм, – кашлянул Стэн. – Раньше репетировали два раза в неделю. Но до концерта всего месяц. Почему бы не встречаться чуть чаще?

Джек поник, вспомнив про родителей. Он не сомневался, что теперь все его попытки заниматься музыкой будут встречать ещё более ожесточённое сопротивление. Но он был готов к тому, чтобы отстаивать свои интересы.

– Что-то не так? – спросил Роберт.

– Нет, – помотал головой Джек. Зачем ребятам было знать о его домашних проблемах?

– Точно? Просто если у тебя там какой-нибудь спорт или учёба или прочая ерунда – лучше скажи сразу! – предупредил Роберт.

– Нет, – уверенно повторил Джек. – Всё в порядке. Я буду репетировать, сколько нужно.

– Отличный подход! – Ларри похлопал Джека по плечу. – Добро пожаловать в «Воротнички», приятель!




Глава 5.





1.


– Твоё бренчание на гитаре – бессмысленная трата времени! – поджав губы, сухо процедила сквозь зубы миссис Стюарт. – Из тебя никогда не выйдет ничего стоящего!

Джек ожидал скандала, но сейчас, когда мать его отчитывала, её слова уже не оказывали на него должного эффекта. Он с детства слушал, что «из него не вырастет достойного джентльмена», что он «никчёмный, как и его отец», что он «позорит всю семью». Джек изо всех сил старался быть послушным, но всё равно не мог добиться родительского одобрения. Потом и одобрение стало ему ненужным: он просто боялся наказания. А теперь у Джека появилась настоящая мечта, ради которой он был готов на любые жертвы. Музыка дарила ему такую свободу, такую радость, что всё остальное не имело значения. Он не хотел быть джентльменом. И ему было наплевать, кого он позорит.

Единственное, чего он боялся, так это запрета ходить на репетиции с группой. Но и запрет на самом деле не смог бы остановить Джека. С хмурой решительностью он представлял себе, что при необходимости будет тайком уходить из дома. Миссис Стюарт больше не имела над ним власти. И она, похоже, это понимала.

За месяц, который оставался до намеченного школьного концерта, Джек выучил весь репертуар «Воротничков». Все песни прошли строгий отбор лично директором школы, который считал, что рок-н-ролл – это непристойная музыка и ученики его школы не должны были её ни слушать, ни тем более играть. Поэтому программа «Воротничков» была очень далека от того, что им хотелось играть на самом деле. Рождественские хоралы, несколько старинных английских народных песен и мелодичные каверы на популярных британских исполнителей. Но они всё-таки вклинили туда и несколько классических рок-н-ролльных и блюзовых песен, замаскировав под что-то более «приличное».

Джеку нравилось играть в группе. Это было совершенно несравнимо с игрой в одиночку! Работа в команде, ощущение того, что ты являешься частью чего-то целого, и особенно осознание того, как твоя партия сливается с другими инструментами, рождая вместе с ними общее звучание – всё это приносило ему огромное удовольствие и удовлетворение.

Его новые друзья были чрезвычайно довольны своим «приобретением». Даже скептически настроенный Роберт отмечал, что Джек, несмотря на свой юный возраст, превосходил всех, с кем им доводилось играть до этого. Порой к нему в голову закрадывалась мысль, что если кого-то из их четвёрки и ждал успех на музыкальном поприще, то именно Стюарта.




2.


Сам Джек, пусть даже и получавший огромное удовольствие от игры в группе, очень волновался перед приближающимся концертом. Ни разу за свою жизнь он не переживал так сильно, как накануне и в день выступления.

– Ты с каждым днём всё страннее, – сказала Джилл, своими интонациями один в один повторяя манеру матери выражать недовольство, смешанное с недоумением.

Джек только растерянно посмотрел на сестру, как будто вдруг перестал понимать человеческую речь.

– Господи, Джек, да что с тобой? – Джилл забрала у него из рук тарелку, которую тот намывал уже в четвёртый раз подряд.

– Извини, – Джек нервно улыбнулся.

– Ты очень странный, – повторила Джилл. – Иди отсюда, я домою. А то ещё разобьёшь что-нибудь!

Редко она по доброй воле брала на себя его часть домашних обязанностей. Но Джек и впрямь вёл себя странно, и она совсем не хотела получить наказание из-за разбитой посуды – миссис Стюарт не стала бы разбираться, кто виноват, а Джилл уже отпросилась на выходные в гости к подруге и не собиралась отказываться от своих планов только потому, что её брат балбес!

Уже когда он вышел из кухни, неуверенно и робко оглядываясь назад, в голову Джилл пришла мысль, которая частенько посещала и Флетчера: Джек наверняка влюбился!




3.


– Давай, рассказывай! – потребовала Джилл, усевшись на край кровати Джека. Посуду она домыла, и теперь ей не терпелось выведать у брата все подробности его любовных переживаний.

– Что? – непонимающе спросил Джек. Он приподнял голову от гитары, которую просто держал в руках и ласково поглаживал по грифу, как будто пытался с ней о чём-то договориться.

– Ты сегодня сам не свой. Рассказывай, что случилось! Обещаю, что не буду дразниться! Это Минди?

– Кто? – с недоумением переспросил Джек. Он понятия не имел, кто такая Минди и почему она должна была иметь к нему какое-то отношение.

Джилл чуть нахмурилась. Неужели Джек надеялся её обмануть? Или всё-таки не врал?

– Я просто подумала… Хотя не важно, – Джилл отмахнулась, решив, что скорее всего она всё-таки ошиблась. Не выставлять же себя дурой перед старшим братом.

– Кто такая Минди?

– Забудь, – Джилл раздосадовано прикусила губу. Если причиной странного поведения Джека была не соседская девчонка, то что же тогда?

– Ладно, хорошо, – Джек пожал плечами. Ему было не до сестры с её загадками. Раз за разом он представлял себе, как выйдет завтра на сцену, перед полным залом учителей, школьников и их родителей… и не справится. Не сможет совладать с нервами. Собьётся. Забудет партию… Он слышал фальшь в своей игре, вопиюще выбивающиеся из общей гармонии неправильно взятые аккорды. Чувствовал, как непослушные пальцы убегают вперёд, опережая заданный барабанами темп…

– Ты заболел? – спросила Джилл. Она уже было вышла из комнаты, но остановилась на пороге. Да, они с Джеком не всегда ладили. Но всё же он был её братом. И если не из беспокойства, то хотя бы из любопытства она предприняла ещё одну попытку разузнать, в чём дело.

Джек помотал головой, отложил гитару в сторону и вытер взмокшие ладони о брюки.

– Джек?

– Ты будешь смеяться, – он нервно усмехнулся и встряхнул головой.

– Возможно, – честно согласилась Джилл и, прикрыв дверь, снова вернулась на его кровать. – Но тебе ведь всё равно больше некому рассказать?

Джек нахмурился. Если он и хотел поделиться с кем-то своими переживаниями, то это был Флетчер. Но в столь поздний час родители не отпустили бы его в гости. И он предпочитал не вступать с ними в дискуссии накануне концерта. Конечно, заставить его остаться завтра дома они не смогли бы ни за что на свете, даже повесив на дверь его комнаты амбарный замок. Но всё же было бы намного проще, если бы ему не пришлось преодолевать дополнительные препятствия.

– Не тяни резину, я начинаю терять интерес, – сказала Джилл и ободряюще толкнула Джека плечом.

– Я… я волнуюсь, – Джек шумно сглотнул. – Перед завтрашним выступлением.

Джилл едва не начала закатывать глаза к потолку, но вовремя себя сдержала. Во-первых, она вспомнила, как её саму трясло перед выходом на сцену в прошлом году, когда она участвовала в школьном рождественском представлении – а ведь играла она всего-навсего снежинку! Во-вторых, нужно было быть совсем слепой, чтобы не видеть, насколько важным было для Джека его увлечение музыкой.

– Да ладно тебе, – Джилл приобняла Джека за плечи. – Я, конечно, ничего в этом не понимаю. Но… Мне кажется, что смысл всего этого… ну… музыки… рок-н-ролла – в том, чтобы получать удовольствие. Разве нет? Ты умеешь играть. Ты столько репетировал! Уверена, что у тебя всё получится!

Джек с удивлением повернулся к сестре. Сколько ей было? Двенадцать? Откуда в её голове в таком возрасте были столь здравые мысли? Или он просто не замечал, как Джилл взрослела?

– Спасибо, – Джек улыбнулся.

– Надеюсь, что помогла, – Джилл подмигнула ему. – Удачи завтра.




4.


Совет Джилл не убрал в один миг все сомнения Джека, но пришёлся очень кстати. Ведь он как будто позабыл, ради чего в принципе начал заниматься музыкой. Или, точнее сказать, не ради чего, а почему. Но слова младшей сестры напомнили ему о самых первых мечтах. О том, как он представлял себя на сцене. О том, как послушно отвечала гитара на его прикосновения. О том, что всё это было единственным, чего он хотел от жизни. О том, что он попросту не мог существовать без музыки и гитары и группы… И Джилл была совершенно права: смысл рок-н-ролла был в том, чтобы получать удовольствие. В свободе, в драйве, в раскрепощении и возможности быть собой…

– Ну что, готов? – спросил Ларри.

До начала концерта оставалось около получаса, и ребята готовились к выходу на сцену. Зал ещё был практически пуст. Только директор несколько раз заглянул за кулисы, бросая на молодых музыкантов настороженные взгляды. Затея с концертом, как и вся современная музыка, ему очень и очень не нравилась.

– Готов, – кивнул Джек.

Товарищи по группе испытывали определённое беспокойство. У них-то был какой-никакой опыт выступлений, а Джеку впервые предстояло играть на виду у полутора сотен человек.

– Держишься молодцом, да? – сказал Роберт. – Не волнуйся, эти придурки всё равно ни черта не смыслят в музыке, и если даже заметят лажу, то только в пении Стэна!

– Эй! С чего это ты взял, что я буду лажать? – возмутился Стэн.

– Потому что ты всегда лажаешь, – пожал плечами Роберт.

– Ну да, тебя послушать, у нас только ты не лажаешь, – рассмеялся Ларри.

– Да нет, я тоже лажаю, – признался Роберт. – Просто кто что в барабанах понимает? Поэтому я и говорю Джеку, чтобы он не парился! Заметна всегда только лажа вокалиста!

Джек рассеянно улыбнулся. Атмосфера дружеских перепалок, которая царила в «Воротничках», ему скорее нравилась, чем нет. Но даже добродушное подшучивание товарищей по группе не могло отвлечь его от собственных переживаний. Волнение оставалось при нём, несмотря на весь «драйвовый» настрой. Да и как можно было не волноваться, когда ты собирался сделать то, чего ещё никогда не делал прежде?

Джек облизнул пересохшие губы и взял в руки гитару. Ладони были мокрые и скользкие, и он вытер их о брюки.

– Всё будет в порядке, не переживай! – Ларри заметил этот жест и подмигнул Джеку.

– В конце концов, перед кем ты боишься опозориться? Перед учителями? Да плевать они хотели на эту музыку! А одноклассники пусть сначала научатся сами хоть один аккорд сыграть без ошибок! – Робби презрительно фыркнул.

Джек не боялся опозориться. Он боялся подвести ребят. Но он благодарно улыбнулся и кивнул головой.

– Ну что, похоже, сейчас начнётся, – Стэн выглянул из-за кулис в зал. Тот уже был полон и гудел голосами и смехом собравшихся учеников. Слух о новом гитаристе в составе «Воротничков» уже распространился среди тех, кто следил за деятельностью группы, и они с нетерпением ожидали воочию увидеть и, разумеется, услышать его игру.




5.


– А сейчас поприветствуйте на нашей сцене уже полюбившихся всем «Воротничков» с их Рождественской программой, – этими словами закончил свою речь директор, и в его голосе, особенно на словах «полюбившихся всем» отчаянно сквозила неприязнь. Он удалился на своё место в первом ряду, хотя с удовольствием покинул бы зал. Но оставить выступление юных музыкантов без надзора он не мог.

«Воротнички» под аплодисменты зрителей – родители учеников хлопали совсем не так рьяно, как их полные энтузиазма отпрыски, появились из-за кулис.

Джек бегающим взглядом окинул зал. Он выхватывал среди зрителей отдельные лица: Клайд – его одноклассник, отличник в огромных очках; Дон – рыжий долговязый мальчишка классом старше; Энди и его старшая сестра Элисон; Флетчер с родителями… Представлять себе безликую толпу было намного проще, чем узнавать в ней своих приятелей и их родственников…

– Всё нормально? – шепнул на ухо Джеку Ларри.

– Да, – Джек натянуто улыбнулся. – Я справлюсь.

– Не сомневаюсь.

– Добрый вечер всем, – Стэн занял своё место у микрофона. – Группа «Воротнички» поздравляет всех с Рождеством. Надеемся, что оно принесёт каждому то, о чём он мечтает. И что вам понравится наше выступление! – Стэн оглянулся на товарищей по группе, чтобы убедиться в их готовности, потом кивнул Робби, давая знак, что тот может задавать темп.

– Раз, два, раз-два-три-четыре! – Робби дал отсчёт – и первые аккорды задорной песни про красноносого оленя наполнили зал.




6.


Когда они закончили, зал бурно аплодировал – и активнее всех, Джек замечал это с улыбкой, им хлопал его лучший друг. Весь концерт занял около сорока минут. За это время группа исполнила дюжину главных рождественских хитов прошлых лет. Родом те были из США, но популярны были и в Британии, где на местных исполнителей до появления «Битлз» вообще не слишком-то обращали внимание. Публика совершенно точно получала удовольствие. Точно так же как и Джек – который позабыл о своём волнении и всецело наслаждался процессом. Лёгкие блюзы и задорный рок-н-ролл в обработке «Воротничков» создавали больше рождественского настроения, чем красно-зелёные декорации и наряженная ель в центре сцены. После предпоследней композиции аплодисменты были настолько громкими, что Стэну пришлось некоторое время ждать, когда они наконец утихнут.

В том, что выступление придётся по душе ученикам школы, никто из них практически не сомневался. Неожиданным и удивительным было то, что даже учителя и родители школьников встретили их так тепло. Сам директор перестал недовольно морщить нос и кривить губы, а присоединился к всеобщему гулу оваций, как будто не заметив, что в заранее согласованный список песен забрались чужаки.

Стэн повернулся к друзьям и подмигнул им. Это шоу обещало стать самым успешным за всё время их выступлений.

– Спасибо большое! Мы сыграем ещё одну, заключительную на сегодня песню…

Зал разочарованно выдохнул. Для них, как и для музыкантов, время пролетело совершенно незаметно.

– Эта песня, – продолжил Стэн, – называется «Hello Mr. New Year». До Нового Года остаётся всего неделя, и мы рады воспользоваться случаем и поздравить всех собравшихся с этим приближающимся праздником! Ещё раз весёлого всем Рождества и с наступающим Новым годом!

Стэн снова переглянулся с друзьями, и Робби привычно задал темп ударами палочек друг о друга.




7.


– Джеки, это было классно! – Стэн похлопал Джека по плечу.

Зрители неохотно покидали зал. Сами музыканты неторопливо собирали инструменты и оборудование.

– Мне кажется, так нас ещё не встречали, – сказал Роберт. Он крутил в руке палочку и одобрительно смотрел на Джека: похоже, они не прогадали, взяв в команду этого мальчишку!

Джек смущённо передёрнул плечами.

– Как думаете, может, поговорить с директором, и он разрешит нам иногда устраивать в школьном зале концерты? – задумчиво спросил Ларри.

– Ага, жди, как же! – фыркнул Роберт. – Я не знаю, каким чудом он сегодня-то нас на сцену выпустил!

– Да мы просто можем подбирать какие-то нейтральные песни, – предложил Джек.

Репетиции были хороши. Но теперь он прочувствовал всю мощь эмоций от настоящего живого выступления! Это было куда лучше, чем в его мечтах. Пусть даже в роли зрителей выступали несколько десятков школьников и их родители.

– Может быть нам лучше найти для наших выступлений место, где нам не придётся отказываться от классных песен только потому что взрослым занудам те кажутся неприличными? – предложил Робби.

– Интересно мне знать, где ты найдёшь такие места, – фыркнул Ларри.

– Ну «Beatles» же с чего–то начинали, – робко заметил Джек.

– «Beatles» – это другое, – вздохнул Стэн.

Ливерпульская четвёрка только начинала своё восхождение к настоящей славе, и, разумеется, за этим стояли годы упорной работы на задворках; кто-то считал их очередной группой-однодневкой, которая уйдёт на покой после двух-трёх громких хитов. Но были и те, кто видел в них не просто огромный потенциал, но и что-то совершенно особенное. Вокалист «Воротничков» в этом вопросе был единомышленником Джека.




Глава 6.





1.


Первый концерт Джека в составе «Воротничков» не стал последним. Группе удалось уговорить директора школы разрешить им выступать в школьном зале раз в месяц. Репертуар, правда, по-прежнему проходил жёсткую цензуру. Несмотря на то, что даже по Би-Би-Си всё больше транслировали рок-н-ролл, а «хорошие мальчики» «Beatles» завоёвывали всё большую популярность по всему миру, некоторые люди оставались на редкость упрямы в своих консервативных суждениях.

Найти же новые места для выступлений было отнюдь не просто. Все более-менее приличные заведения требовали пристойного качества демозапись, не говоря уж о том, что с кучкой школьников и вовсе никто не хотел разговаривать. Даже в «неприличных» местах уже как правило играли какие-то группы на постоянной основе, и все они, разумеется, звучали куда профессиональнее, чем «Воротнички».

Ребята не отчаивались. Они продолжали упорно репетировать и довольствовались выступлениями в родной школе – в конце концов, это было лучше, чем ничего.

Так продолжалось до тех пор, пока старшие товарищи Джека по группе не закончили учёбу и не разошлись по разным колледжам. Первое время они пытались сохранить группу, но через несколько месяцев стало окончательно понятно, что из этой затеи ничего не выйдет. Стэн увлёкся блюзом и постепенно перешёл в их полуподпольную тусовку. Ларри, отчаявшись добиться музыкой популярности и денег, углубился в учёбу. Один лишь Робби остался верным рок-н-роллу. Он играл то в одной, то в другой группе – спрос на барабанщиков всегда был велик, и даже бросил колледж, чтобы успевать выступать и репетировать со всеми своими коллективами. В конечном итоге он уехал в Америку – к истокам той музыки, которая так его волновала и вдохновляла.

Джек остался в одиночестве.

Сожалел ли он о распаде группы? Отчасти. Впрочем, Джек никогда и не рассчитывал всерьёз, что будет с «Воротничками» вечно: до тех пор, пока они не обретут славу или пока рок-н-ролл, как музыкальное и культурное течение, не изживёт себя.




2.


– Здравствуй, Джеки. Давно тебя не было видно, – миссис Миллс приветливо улыбнулась. – С ума сойти, как ты вырос!

Честно говоря, это было преувеличением. В свои семнадцать лет Джек оставался не очень высоким и очень худым, но выглядел и правда более взрослым.

Джек смущённо и виновато улыбнулся в ответ. С тех пор, как он начал играть с «Воротничками», он и впрямь почти перестал видеться с Флетчером вне школы – на что-то помимо учёбы и репетиций у него попросту не хватало времени. Зато теперь времени было хоть отбавляй.

– Приветище, – Флетчер похлопал Джека по плечу. – Я уж сам забыл, когда ты последний раз приходил, мерзавец!

– Да ну брось ты, – Джек опустил взгляд. Если честно, он скучал по тем беззаботным дням, когда они с Флетчером просто дурачились, слушали пластинки и не думали о будущем. Этот школьный год был выпускным, и если Флетчер точно знал, что будет поступать в Лондонский Колледж Музыки и был вполне этим доволен, то Джеку приходилось скрывать от родителей, что заниматься медициной он не хотел ни за что на свете.

– Мне жаль, что с «Воротничками» не сложилось, – сказал Флетчер.

– Не сложилось с ними – сложится с кем-нибудь ещё.

Джек пока плохо представлял себе, где и как он будет искать новую группу. Но последние несколько недель ему не давала покоя одна мысль. Собственно говоря, именно поэтому он и был в гостях у Флетчера. Но он не торопился делиться с другом своей идеей. Не хватало смелости. Слишком уж сильно он боялся услышать отказ.

– Ух ты! – Джек оглядывался по сторонам и рассматривал новые плакаты на стенах комнаты Флетчера. Помимо Элвиса, Клиффа Ричарда и, разумеется, «Beatles», здесь теперь были и «Rolling Stones», и «The Who», и «The Kinks»… Вкусы у Джека и Флетчера всегда в основном совпадали. И, в отличие от многих своих сверстников, они предпочитали не делить музыку на поджанры, с удовольствием слушали и рок-н-ролл, и блюз, и кантри, и новые зарождающиеся направления.

– Чего поставить? Может, «Who»? – спросил Флетчер.

– В самый раз подойдут, – Джек по старой привычке забрался с ногами на кровать Флетчера и задумчиво уставился на фотографию музыкантов. Сколько лет им тут было? Никак не больше двадцати. А их хиты уже штурмовали чарты Великобритании.

Джек не завидовал. Он собирался сделать всё, чтобы добиться таких же, а может быть и лучших результатов.

– Джеки! Земля вызывает Джеки!

Джек вздрогнул. Флетчер с усмешкой махал перед его лицом пятернёй. Судя по всему, он задал Джеку какой-то вопрос и тщетно пытался получить ответ.

– Что? Прости, – виновато сказал Джек.

– Прости, – передразнил его Флетчер, кривляясь. – Я вообще хотел спросить, как тебе кавер на Джеймса Брауна. Но теперь меня куда больше интересует ответ на другой вопрос. Что с тобой стряслось?

Джек нервно теребил пальцами штанины своих джинсов.

– Ну? Выкладывай! А то ведёшь себя как первокурсница института благородных девиц в портовом пабе!

Джек нервно хихикнул, глубоко вдохнул, открыл рот и так и не решился с головой броситься в омут. Вместо этого он начал волновавший его разговор с осторожностью прощупывающего почву сапёра.

– Ты ведь будешь поступать в Лондонский Колледж Музыки? – спросил он, хотя ответ на этот вопрос знал и так.

– Ну да, а что?

– Я просто подумал… Раз уж ты всё равно собираешься стать профессиональным музыкантом, может быть ты согласишься хотя бы попробовать поиграть в группе? Со мной? – робко спросил Джек, каждое последующее слово звучало тише предыдущего.

Флетчер некоторое время молчал, задумчиво потирая указательным пальцем бровь. Он и правда собирался стать профессиональным музыкантом. Не сомневался в этом. Другое дело, что Флетчер всегда полагал, что будет преподавателем, а не практикующим инструменталистом.

Возможность играть в группе, хотя он и был бесконечно увлечён рок-н-роллом, Флетчер никогда не рассматривал всерьёз. И мысль собрать команду вместе с Джеком никогда не приходила ему в голову. А сейчас, похоже, пришла пора задуматься – почему? Ответа на этот вопрос Флетчер не знал. Ведь, казалось бы, это было самым очевидным решением!

– Если не хочешь, скажи прямо, не обязательно придумывать вежливые и правдоподобные отговорки, – Джек обречённо вздохнул.

– Джеки, честное слово, как будто первый день меня знаешь! Когда это я боялся прямо послать кого-то на фиг? Я просто… Думаю.

– Можешь не давать ответ сегодня. И вообще, моё предложение ни к чему не обязывает. Мы можем попробовать и бросить в любой момент, если поймём, что из этой затеи ничего не выходит, – Джек почувствовал призрачную надежду и с новым энтузиазмом нервно затеребил штанины.

– Да ты не понял, идиот! – рассмеялся вдруг Флетчер. – Я не над тем думаю! Я думаю, какого чёрта ты не предложил мне это раньше, дурень! Что, зазнался? Связался со старшеклассниками, а как только они тебя бросили – вспомнил про забытого друга детства?

– Флетч, но ты же сам настаивал на том, чтобы я прослушался в «Воротнички», – растерянно сказал Джек.

– Господи, Джеки, ты меня сума сведёшь когда–нибудь, – вздохнул Флетчер. – Так. Во-первых, я был чертовски рад за тебя, пока ты играл в «Воротничках». Во-вторых, я действительно не понимаю, почему мысль собрать группу вместе не пришла ни тебе, ни мне раньше! И, наконец, в-третьих, я думаю, что нам действительно стоит попробовать.

– Сейчас ты это серьёзно? – неуверенно уточнил Джек.

Флетчер устало фыркнул. Сколько лет они знали друг друга? Без малого всю жизнь. И Джек до сих пор умудрялся вестись на любые розыгрыши Флетчера и не разбирал, когда тот шутил, а когда говорил правду.

– Серьёзнее некуда, балбес!




3.


– Извини, но ты нам не подходишь, – сухо сказал Флетчер.

Долговязый подросток, учившийся в классе на год младше, нахмурился.

– Что не так?

– Ну… Для начала ты совершенно не можешь держать темп, – Флетчер развёл руки в стороны.

Паренёк сердито передёрнул плечами.

– Можно подумать, вы оба такие крутые музыканты!

Джек отвёл взгляд в сторону. В такие моменты он всегда чувствовал себя очень неловко, хотя всю ответственность за принятые решения брал на себя Флетчер, который не стеснялся прямым текстом высказывать прослушивающимся, что именно в их игре не удовлетворяло высокие запросы Стюарта и Миллса.

– Майк, без обид, приятель. Мы с Джеком, разумеется, далеко не самые лучшие музыканты Лондона. Полагаю даже, что мы не лучшие музыканты этой школы. Но это не значит, что мы будем брать кого-то хуже нас. А к барабанщику у нас не такие уж большие требования. Держать ритм – вот и всё, что от тебя нужно. А ты плаваешь, как дерьмо в проруби. Я говорю тебе всё это не для того, чтобы задеть. Но если ты хочешь чего-то добиться, надо работать над своими ошибками.

Майк дослушал слова Флетчера молча, но с каждой секундой он становился всё мрачнее.

– Да идите вы! – сказал он в конце концов и, оттолкнув в сторону стойку хай-хэта, нервно удалился со сцены школьного зрительного зала.

– Что, я переборщил? – Флетчер повернулся к Джеку.

– Да нет, по сути, – вздохнул Джек.

Как и Флетчер, он уже устал от бесконечных поисков барабанщика. Майк был за сегодня четвёртым и далеко не худшим. До этого они почти месяц пытались репетировать с Риком из другой школы. Играл тот неплохо, но через раз пропускал запланированные репетиции, а на остальные приходил в лучшем случае с получасовым опозданием.

– Что будем делать? – Флетчер подошёл к установке и поставил стойку хай-хэта на место, потом уселся на табурет.

– Не знаю, – вздохнул Джек. – Пройдёмся по школам, развесим там объявления?

– Как вариант, – Флетчер надавил правой ногой на педаль бас-барабана, заставляя колотушку ударить по мембране. Глухой «бум» раздался по залу.

– Хочешь попробовать сам? Но тогда нам придётся искать басиста, – сказал Джек.

– Не-не-не! – помотал головой Флетчер. – Барабаны – это, конечно, круто. Но это не моё.

– Значит, будем искать дальше, – невесело усмехнулся Джек.

– Думаешь, стоило взять этого Майка? – спросил Флетчер.

– Нет, – ответил Джек. – Судя по тому, как он воспринимает критику, вряд ли от него стоит ждать улучшений… Ладно, будем надеяться, нам подвернётся кто-то стоящий.

– Ну или придётся всё-таки снизить планку, – со смехом встряхнул головой Флетчер.




4.


– Ну что, Джеки, по-прежнему не можете подыскать никого подходящего? – спросила миссис Миллс и поставила на стол блюдо с печеньем, аромат которого Джек почувствовал ещё в тот момент, когда переступил порог дома своего друга.

– Нет, миссис Миллс… Луиза, – Джек вздохнул.

– Не переживай. Вы непременно кого-нибудь найдёте, – она подмигнула ребятам. – Флетчер, справишься сам с чаем? Нам с папой пора собираться.

– Мам, а тебе не кажется, что ты недооцениваешь мои умственные способности? – усмехнулся Флетчер. – Представь себе, я давно в состоянии заварить чай и даже разлить его по чашкам!

– Умница, тогда я спокойна. Ведите себя хорошо и не засиживайтесь совсем уж допоздна. Завтра, конечно, воскресенье…

– А почему бы им не пойти с нами? – спросил мистер Миллс, появившись на пороге кухни. Коренастый, лысеющий, полноватый и добродушный, он, как и Флетчер, не был красавцем, но всегда излучал хорошее настроение.

– Не знаю, – его супруга пожала плечами и повернулась к сыну и его другу. – Мальчики, пойдёте с нами?

Джек посмотрел на родителей Флетчера, потом на него самого и словно бы ждал, что тот скажет. Во взгляде Джека читались сомнения и надежда.

Флетчер неоднократно выбирался на концерты молодых рок-групп – как с родителями, так и сам. Мистер и миссис Миллс порой брали его в довольно сомнительные места, если знали, что там будет выступать какая-нибудь интересная и перспективная с их точки зрения группа. Джек же довольствовался телевизионными записями и пластинками, да и то не слишком-то часто. В его доме рок-н-ролл был по-прежнему под запретом.

– Ну решайте уже, – миссис Миллс нетерпеливо побарабанила костяшками пальцев по дверному косяку.

– Пошли, – Флетчер взял на себя ответственность. Глаза Джека озарились радостным блеском.

– Только моим родителям не говорите, – попросил он.

– Договорились, мы тебя не сдадим, – мистер Миллс подмигнул Джеку.

– Ещё бы вы его сдали! – ухмыльнулся Флетчер. – Вы же сами подстрекатели и главные организаторы этого противоправного акта!




5.


Джек с любопытством оглядывался по сторонам. Очередь из молодых людей выстроилась рядом с невзрачной дверью, по одну сторону которой висело несколько чёрно-белых постеров с программой музыкальных мероприятий. Сегодня должны были выступать некие «N’ Betweens» – это название Джеку ничего не говорило. Над дверью располагался квадратный козырёк, крышу которого венчал куб со светящейся вывеской.

– Нам сюда, – миссис Миллс подмигнула ребятам, и они вчетвером выстроились в конце очереди.

Молодёжь галдела и смеялась, неспешно шаг за шагом приближаясь ко входу. Они кутались в пальто и куртки, но даже верхняя одежда говорила об их принадлежности к какой-то совершенно другой субкультуре. О «свингующем» Лондоне Джек пока только слышал, да и то краем уха и в основном от Флетчера, но не очень-то представлял, что это было такое на самом деле. Единственное, что Джек знал наверняка, так это то, что сам он был не прочь приобщиться к этому течению.

– Прощу прощения, вам есть шестнадцать? – очередь постепенно дошла и до Джека, и стоявший у двери мужчина в бирюзовом замшевом костюме преградил ему путь.

– Есть, – испуганно пробормотал Джек.

– В любом случае, они с нами, – сказал мистер Миллс и подтолкнул Джека и Флетчера вперёд.

За дверью их ждала лестница, которая вела, как казалось, куда-то очень глубоко вниз. Вслед за многочисленными посетителями Джек начал спускаться. Медленно, но не из осторожности, а потому что непрерывно вертел головой во все стороны.

– Джек, ещё чуть-чуть и мы начнём двигаться в обратную сторону, – шикнул на него Флетчер.

– Извини, – отозвался Джек и зашагал быстрее.

Всё здесь было ему в новинку. Впрочем, как могло быть иначе, если он ни разу до этого не бывал в клубах?

Зал уже был полон зрителей, но за ними всё же можно было разглядеть высокую сцену, на которой свободно бы поместились пять-шесть музыкантов, не считая клавишника и барабанщика. Размеры помещения поражали. В голове у Джека никак не укладывалось, что за невзрачной дверью мог располагаться целый мир – помимо зрительного зала с баром здесь было ещё и несколько магазинчиков с модной одеждой и аксессуарами. Мимо них Джек проходил в изумлении распахнув рот. Немыслимых цветов галстуки, броские украшения, лакированные ботинки… Джек никогда не был модником, но всё это настолько выходило за рамки привычных ему товаров, что просто не могло не произвести впечатление.

– Потом полюбуешься на шмотки, дорогая, – ухмыльнулся Флетчер. – Пошли в зал, хочется встать поближе к сцене!

Джек бросил последний короткий взгляд на дверь со строгой вывеской «Только для девушек» (туда только что проскользнула шатенка лет двадцати, и он успел заметить манекены и вешалки с нижним бельём), отвернулся в сторону и поспешил за другом и его родителями.




6.


Группа только что отыграла свой сет, и музыканты потихоньку собирали инструменты, чтобы уступить место ди-джею – дискотека должна была продолжиться до самого утра.

– Не хотите выпить пива? – спросил мистер Миллс.

– Я бы не отказался! – ответил Флетчер.

Джек рассеянно кивнул. Всё выступление «N’ Betweens» он, в отличие от зрителей, не танцевал, а заворожённо наблюдал за тем, как вели себя музыканты. Джек не хотел быть среди обывателей, тех, кто тряс головами и переступал ногами в такт музыке у подмостков. Джек хотел быть на сцене. Мысленно он словно перенёсся в те дни, когда и сам выступал для других – пусть всего лишь в школьном зале, совсем не для ценителей такой музыки… И он хотел быть на месте ребят, которые сейчас уходили в гримёрку.

– Джек, ты меня пугаешь! – Флетчер отвесил Джеку подзатыльник. – У тебя взгляд, как будто ты тут накурился чего-нибудь! Если бы я тебя не знал, то точно бы решил, что ты успел раздобыть тут какой–нибудь наркоты… Ты ведь нет? – на секунду Флетчер с сомнением посмотрел на Джека.

– Нет, – тот покачал головой. – А что, тут такое дают?

– Понятия не имею, – пожал плечами Флетчер. – Но скорее да, чем нет. Так что, пиво будешь?

– Так… мне же нельзя, – промямлил Джек. Родители, если узнают про пиво, его точно убьют!

– Ну тогда пей колу, – фыркнул Флетчер.

Он взял со стойки свою кружку пива и отодвинулся в сторону, чтобы Джек мог сделать заказ. В этот момент кто-то толкнул его в плечо, и кружка, выскользнув из рук, со звоном упала на пол. Осколки разлетелись в стороны, оставляя на полу тёмное мокрое пятно.

– Прошу прощения, чёрт! Скачи всё конём, я не специально! – рядом с Флетчером стоял молодой человек, чуть выше самого Флетчера и примерно его возраста. Светлая чёлка спадала на лоб, и он улыбался до самых ушей, как будто разлить чьё-то пиво было главной мечтой всей его жизни. Впрочем, в этой улыбке не было и тени злорадства, зато присутствовала изрядная доля обаяния.

– Чес, твоих рук дело? – окликнул подростка бармен.




Часть



II




Глава 1.





1.


Мужчина, высокий, статный, с аккуратно уложенными светлыми волосами и одетый в дорогой пошитый на заказ костюм, зашёл в конюшню и окинул помещение суровым взглядом. Не по годам высокий и рослый мальчик-конюх, который чистил лошадь, отвлёкся от своего занятия и замер на месте – рука с щёткой так и осталась лежать на гнедом крупе.

– Ты не видел Чарльза? – властно спросил мужчина.

– Видел, Ваша Светлость, – кивнул головой мальчик. Чуть вьющиеся каштановые волосы дрогнули, выбиваясь прядями из-за ушей.

Лорд брезгливо поморщился. Конечно, это всего лишь прислуга, но неужели нельзя выглядеть опрятнее?!

– И где он?

– Я не знаю, Ваша Светлость, – с искренним недоумением ответил мальчик.

– Ты же сказал, что его видел!

– Видел. Но не сегодня. Ваша Светлость.

Мужчина недобро прищурился, но не стал больше ничего говорить. Он развернулся и вышел на улицу.

За стогом сена всё это время прятался ещё один мальчик. Светловолосый, с озорным прищуром серых глаз, он покраснел до самых кончиков ушей и изо всех сил сдерживал рвущийся наружу смех.

– Он ушёл, Честер, можешь выходить, – сказал ему конюх, улыбаясь.

– Спасибо, Фредди, – Честер, а вообще-то Чарльз Мэтью Честерфилд, единственный сын и наследник лорда Честерфилда, вылез из-за стога сена и всё-таки рассмеялся.

– Думаешь, он больше не будет тебя искать?

– Будет, наверное, – отмахнулся Честер, подошёл к гнедой красавице и ласково погладил её по бархатистому носу.

Он безумно любил лошадей и поэтому всегда с нетерпением ждал лета, когда они переезжали в загородное поместье неподалёку от Рединга, где в конюшнях содержалось больше дюжины охотничьих лошадей. Но даже на каникулах, когда ему не нужно было ходить в школу, весь день Честера был расписан по минутам: французский, немецкий, история, фортепиано… Впрочем, он нередко сбегал с домашних уроков, чтобы помочь Фредди в его работе или поехать на скачки вместе с кузеном Фредди, Джереми, который работал старшим конюхом у тренера скаковых лошадей Алистера Стайлза. Честер лелеял мечту однажды стать жокеем и надеялся, что Джереми поможет ему устроиться на конюшню Стайлза, разумеется, в тайне от отца.

Сейчас Чарльзу было десять, и в целом он не нуждался ни в чём, кроме свободы. Лорд Честерфилд хотел следить за каждым шагом своего сына и требовал беспрекословного повиновения. Чем больше Честер чувствовал отцовское давление, тем сильнее жаждал от него освободиться. Он не боялся получить наказание – хотя лорд был безжалостен и не щадил мальчика: синяки у Чарли почти не проходили. Впрочем, причиной тому были не только воспитательные удары тростью, но и природная неуклюжесть Честера. Не проходило и дня, чтобы он что-нибудь не уронил, откуда-нибудь не упал или обо что-нибудь не стукнулся. Ещё одной дурной привычкой Честера был его громкий и заразительный смех. Если смешинка попадала ему в рот, остановиться он не мог. Даже когда точно знал, что это усугубляло его и без того не слишком выгодное положение.




2.


– Я так и знал, что ты здесь! – голос лорда Честерфилда раздался ещё до того, как он сам снова появился на пороге конюшни.

Честер оглянулся по сторонам, но прятаться на этот раз было бессмысленно. Он прикусил язык, но всё-таки не смог сдержать смех – смеялся он над тем, как нелепо попался.

– Фредди, ты предпочитаешь, чтобы я сам тебя наказал или рассказал твоему отцу о твоём поведении? – спросил лорд Честерфилд.

– Лучше отцу, Ваша Светлость, – пробормотал Фредди. Он переводил растерянный взгляд с Честера на лорда и не знал, то ли оправдываться, то ли заступаться за друга, то ли вернуться к чистке лошади.

– Хорошо, – удовлетворённо кивнул головой лорд Честерфилд и посмотрел на сына. – Пойдём, Чарльз, расскажешь мне и мистеру Эндрюсу, почему ты не на его уроке… И прекрати смеяться!

Честер изо всех сил сжал губы, но всё равно прыснул от смеха.

– Иногда мне кажется, что моего сына подменили в роддоме, – процедил сквозь зубы лорд и жестом указал Чарльзу, чтобы тот шёл в дом.

То и дело посмеиваясь, хотя и прекрасно знал, что его ждёт наказание, Честер повиновался.

– По-твоему, это весело – чистить навоз вместо уроков французского? – спросил лорд Честерфилд, подталкивая Чарльза к двери внушительного здания в грегорианском стиле.

– По-моему, да, – вырвалось у Честера. Держать язык за зубами он тоже не умел и частенько отвечал до того, как успевал сообразить, что лучше бы было промолчать.

Лорд ничего не сказал, только кивнул учителю, который ждал их в холле.

– Мистер Эндрюс, можете забрать его. После урока пусть получит десять ударов, если будет вести себя хорошо. Если плохо – то пятнадцать. А потом пусть отправляется в свою комнату, без обеда и ужина, и сидит там до завтрашнего утра. А завтра, Чарльз, к нам приезжает лорд Блэквуд со своим сыном. И я очень рассчитываю, что ты не опозоришь меня. В противном случае отправишься в свою комнату на неделю. И, будь уверен, мистер Эндрюс проследит, чтобы ты оттуда не выходил… Мистер Эндрюс, можете пороть его всякий раз, когда будете считать, что он это заслужил.

Миниатюрный джентльмен в старомодных очках и не менее старомодном сюртуке, как будто попал в 1960-е годы из прошлого столетия, кивнул головой и тростью указал юному Чарльзу в сторону библиотеки. Его хищная ухмылка и недобрый прищур не оставляли сомнений: он найдёт, к чему придраться в поведении своего ученика.

Честера такая перспектива как будто бы и не испугала. Он был готов терпеть наказания ради возможности промчаться галопом в одиночестве по трассе для тренировки скаковых лошадей; сбежать на скачки и выиграть несколько шиллингов, если уговорить Джереми сделать за тебя ставку; на спор забраться в чужой сад, чтобы украсть яблок, а потом устроить ими войну – лучше всего для снарядов годились перезревшие, а то и вовсе подгнившие плоды, которые можно было набрать прямо на земле; переодеться нищим и просить милостыню возле церкви; прыгать с тарзанки в Темзу или даже первый раз в жизни попробовать курить в закоулке за пабом. Его почти всегда ловили, а он искренне признавался во всех своих грехах, не умея да и не желая врать. Если же он был в чём-то невиновен, то говорил об этом с такой широченной улыбкой, что правдивость его слов моментально подвергалась сомнениям.




3.


На следующее утро Честер проснулся с болью в отбитых частях тела – мистер Эндрюс не гнушался воспользоваться случаем и выпороть своего воспитанника за малейшую провинность. Не то, чтобы Честер совсем не давал поводов. Одна только его смешливость могла вывести из себя любого взрослого. Не говоря уж о его упрямстве.

– Лорд Блэквуд будет здесь с минуты на минуту, будь любезен вести себя подобающим образом, – этими словами поприветствовал Честера отец. Его мать со скучающим видом сидела в кресле. В воспитание сына леди Честерфилд не вмешивалась и вообще вела себя отстранённо. Вот и Честер ничего к ней не чувствовал.

– Да, Ваша Милость, – Честер отвесил шутовской поклон, вызвав гневный взгляд лорда в свой адрес.

– У меня есть определённые сомнения в том, что я действительно являюсь твоим отцом, – сказал он, в его голосе звучали смесь иронии и негодования.

– Я ничего не буду иметь против, если ты от меня откажешься, – сказал Честер, сверкнув на отца так похожим на него самого упрямым яростным взглядом.

– Прибыл Лорд Блэквуд, Ваша Милость, – церемонно сообщил заглянувший в гостиную дворецкий.

– Можешь не сомневаться, что ты получишь за каждое своё слово. После того, как наши гости уедут домой, – сказал лорд Честеру и повернулся к дворецкому. – Замечательно, проводи его сюда.

Дворецкий поклонился и поспешил выполнить указания, а в гостиной воцарилось напряжённое молчание, однако стоило на пороге появиться лорду Блэквуду, и родители Честера расплылись в приторных улыбках.

Лорд Блэквуд, по мнению Честера, был ещё хуже, чем все прочие аристократы, которые бывали в их доме. Он держался высокомерно и всячески старался подчеркнуть своё происхождение, хотя, Честер знал это от отца, в Англию совсем недавно переехал из Америки, получив наследство после смерти какого-то титулованного родственника. Но даже это было ничто в сравнении с сыном лорда Блэквуда. Томас Блэквуд, будучи ровесником Чарльза, явно привык получать всё, чего желал.

Для Честера это было в диковинку. Вообще-то аристократы воспитывали своих детей в строгости – или может быть только Честеру так не повезло? Он с нескрываемым удивлением взирал на Томаса – избалованного нахала, который только и умел, что чего-то требовать и ябедничать!

– Я хочу покататься верхом, папа! Ты обещал, что здесь тоже будут лошади! – Томас капризно кривил тонкие губы и обиженно задирал не менее тонкий, почти как у истинного англичанина, нос. На своего отца он походил как две капли воды.

– Гарри, – лорд Блэквуд улыбнулся и посмотрел на хозяина дома. – Можно как-нибудь организовать конную прогулку? Возможно, Чарли составит моему сыну компанию?

Отец Чарльза с трудом сдержал брезгливую гримасу. Однако непринято было отказывать гостям в развлечениях.

– Я распоряжусь, – сказал он и хмуро посмотрел на Честера. – Я рассчитываю, что ты не подведёшь меня.

– Да, сэр, – искренне ответил Честер, радуясь возможности легально прокатиться верхом. Лорд Честерфилд, похоже, воспринял это как издёвку и недовольно прищурился, но ничего не сказал.




4.


– Фредди, не хочешь с нами? – спросил Честер, когда конюх вывел им с Томасом двух осёдланных лошадей.

– Он же прислуга! – пренебрежительно фыркнул Томас.

– Он мой друг, – удивлённо отозвался Честер.

– Пфр, – Томас ясно дал понять, как он относился к тому, что простолюдин мог быть другом аристократа.

– В следующий раз, – сказал Фредди, обращаясь к Честеру и игнорируя Томаса.

– Тоже верно, а то этот наверняка настучит моему отцу, – рассмеялся Честер.

– Вообще-то я нахожусь здесь и всё слышу! – возмутился Томас.

– Ага, – кивнул Честер.

Томас ему не нравился. За полдня, что тот находился у них в гостях, он успел устроить с дюжину истерик по всем возможным поводам, то недовольный температурой чая, то жалуясь на скуку. И всякий раз лорд Блэквуд спешил выполнить прихоть и каприз своего чада.

– Что «ага»?

– Ты находишься здесь и всё слышишь, – ответил Честер. – Ну что, поехали прокатимся? Может быть, наперегонки? Здесь кстати недалеко трасса, где тренируются лошади для стипль-чеза. Если там никого нет, можем попрыгать!

– Я могу упасть и пораниться, – надменно сказал Томас.

Честер окинул его взглядом и пожал плечами.

Для него смысл верховой езды был в том, что она дарила ему острые ощущения. Какая радость была в том, чтобы ездить шагом?

– Ладно, не отставай, – сказал Честер и пустил свою лошадь рысью.




5.


– Чарли дружит с конюхом! – первым делом выпалил Томас, когда они с Честером вернулись с прогулки верхом.

Честер закатил глаза к потолку.

– Маленький ябеда, – сказал он.

– Папа! Он меня обозвал! А ещё он пытался уговорить меня поехать прыгать через заборы! И называл трусом!

– Я не называл тебя трусом! – запротестовал Честер, помимо воли начиная улыбаться до самых ушей.

– Он называл меня трусом и дразнил! И сейчас обзывается! Я не хочу здесь больше оставаться! Я хочу домой!

– Гарри, – лорд Блэквуд едва заметно поморщился, – боюсь, Чарльзу придётся извиниться. Иначе мне действительно придётся уехать.

Честер уже был готов возмутиться и заявить, что не будет он извиняться перед этим малолетним придурком, но, похоже, поведение юного Блэквуда отчаянно действовало на нервы и самому лорду Честерфилду. И, видимо, он не так уж и дорожил своей дружбой с Блэквудом-старшим.

– Прошу прощения, но я не вижу причин для того, чтобы мой сын приносил извинения, – невозмутимо пожал плечами отец Честера. – Может быть, Томасу и правда следует отправиться домой?

Томас опешил. До сегодняшнего дня его требования всегда выполнялись.

Честер опешил ничуть не меньше. Это на его памяти был первый (и последний) раз, когда отец встал на его сторону.




6.


Следующая встреча Честера и Томаса состоялась спустя четыре года.

К тому времени Честер забыл про свою мечту стать жокеем. Теперь он хотел стать рок-звездой. Хотя основная волна популярности этой музыки не успела ещё накрыть Англию, Честер был не единственным, кто грезил о славе музыканта. Многие мальчишки поддавались чарам блюза и рок-н-ролла. Правда, в отличие от этих мальчишек, Честер не слишком интересовался гитарами. Его увлекали барабаны.

С рок-н-роллом он познакомился на скачках, куда в очередной раз сбежал вместе с Фредди и его кузеном. Нередко на таких мероприятиях выступали группы, в основном они играли кавер-версии джазовых стандартов, но однажды вечером молодые музыканты исполняли все хиты из американских чартов, и Честер влюбился, окончательно и бесповоротно, в музыку, которая была насквозь пропитана бунтарским духом. Буквально на следующий день после этого Честер начал знакомиться с оригиналами услышанных тем вечером песен – он брал у друзей или покупал себе пластинки и мог часами напролёт их слушать.

Честер умел неплохо играть на фортепиано – с восьми лет к нему каждую неделю приходил учитель. Но до знакомства с Джерри Ли Льюисом он даже не подозревал, что этот классический инструмент мог быть таким дерзким и интересным! И всё же клавишные не вызывали в нём настоящей страсти. На деньги, полученные за очередную выигрышную ставку, он купил себе дешёвую подержанную гитару, но если слушать, как на гитаре играют другие, ему нравилось, то играть самому казалось скучным. Может, ему просто не хватало терпения. Совершенно точно ему не хватало мастерства.

Тогда Честер решил попробовать барабаны – именно в них, как ему казалось, заключалась простая и неподдельная магия рок-н-ролла, пусть даже потенциал этого инструмента до сих пор не был полностью раскрыт (и только один барабанщик – совсем юный, ненамного старше самого Честера, успел уловить эту суть, так что Честер, услышав Кита Муна ещё в составе его первой группы, сразу понял, на кого он хотел быть похожим!).

Свою первую установку Честер собирал по частям. Он покупал новый барабан или тарелку всякий раз, когда делал удачную ставку. А летом, когда ему исполнилось двенадцать, Честер в тайне от отца устроился работать на конюшню к Джереми. Проводил там утренние часы – с пяти и до семи, ухаживая за лошадьми и выводя их на утренние упражнения. Это позволило ему заработать на оставшуюся часть установки. Он хранил её в здании старой заброшенной конюшни на территории поместья и там же репетировал, сначала в одиночестве, потом вместе со своими группами: барабанщик всегда был нарасхват, а уж барабанщик с собственной установкой и местом для репетиций – тем более! Даже несмотря на столь юный возраст и на то, что из Лондона до его поместья приходилось добираться на машине около часа, а попадаться на глаза лорду Честерфилду было строго-настрого запрещено – всё это было лишь дополнительным приключением для начинающих музыкантов.

Своё происхождение от товарищей по группам Честер скрывал. Рассказывал, что он был всего лишь конюхом, хотя мало кто ему верил – искоренить из своей речи аристократический акцент наследнику лорда так и не удалось.

Когда Честеру исполнилось четырнадцать, отец задумался о том, чтобы отправить сына в какой-нибудь интернат, но в конечном итоге решил, что тот должен оставаться под его личным присмотром, и Честера перевели в школу Вестминстера. Именно там он, сам того не ожидая, снова встретился с Томасом.

За прошедшие годы Томас изменился. Он научился скрывать свои капризы, хитрить и плести интриги за спинами других. Но Честер совершенно этого не замечал и наивно полагал, что перемены были в лучшую сторону. Друзьями они, впрочем, так и не стали.

В школе Честер стал душой компании. Он умел насмешить одноклассников, если не своими высказываниями, особенно в спорах с учителями, так своей неуклюжестью. И Томас, который до этого держал внимание класса на себе, был не слишком-то доволен появлением конкурента. Особенно учитывая, что Честер имел весьма привлекательную внешность – блондин с хитрым блеском в серых глазах и по-мальчишески открытой улыбкой, он легко заводил приятелей и вызывал восхищённые вздохи у девчонок.

Впрочем, сам Честер пока не обращал внимания на девушек, его страстью был рок-н-ролл – и по-прежнему немного лошади! – так что он не замечал откровенной ревности со стороны Томаса.




Глава 2.





1.


К семнадцати годам Честер не растерял присущей ему жизнерадостности, и мало что могло заставить улыбку исчезнуть с его лица, хотя это совсем не означало, что у него не было поводов для недовольства своей жизнью. Его борьба с отцом не прекращалась ни на минуту. Несколько раз лорд Честерфилд срывал со стен в комнате сына плакаты с рок-группами и сжигал их в камине. Несколько раз он ломал в ярости коллекцию его пластинок. Но Честер снова и снова развешивал фотографии по своим местам. Снова и снова покупал альбомы и синглы своих кумиров. Он был упрямым – как и его отец. И их пререкания могли заходить достаточно далеко. Отец требовал одного – Честер сопротивлялся. И не всегда потому, что был по-настоящему против. Но он на дух не переносил принуждение и наотрез отказывался делать то, что его заставляли.

Вопреки запретам он продолжал играть на барабанах в группах и иногда выбирался по вечерам послушать концерты любимых музыкантов в местных лондонских клубах. Его барабаны по-прежнему оставались в старой конюшне в поместье, и Честер вместе с ребятами, у кого уже были водительские права, ездил туда репетировать.

Нередко он проводил вечера в баре, где работал барменом его бывший приятель по группе, а теперь просто хороший друг Эл. Эл был всего на несколько лет старше и заменил Честеру брата, которого у него никогда не было. Со своими светлыми кудрявыми локонами и усами он напоминал Честеру мушкетёра – и, разумеется, это постоянно становилось поводом для смеха, на который Эл никогда не обижался. Он вообще никогда ни на что не обижался и, кажется, как и сам Честер, всегда был в хорошем настроении и с невозмутимой стойкостью переносил все невзгоды своей жизни. Не так давно Эл устроился работать в новый клуб, и сегодня Честер собирался туда на концерт одной из своих самых любимых групп – «The Who».

Честер подошёл к письменному столу и выдвинул верхний ящик, где россыпью лежали монеты. Несмотря на богатство, родители не баловали Честера карманными, он понемногу зарабатывал здесь и там, то на конюшне, то ставками. Самым приятным было получить небольшой гонорар за выступления с группой. И весь свой заработок Честер почти моментально тратил – на выпивку друзьям, на пластинки, на новые палки взамен сломавшихся, на одежду, которую никогда бы в жизни не одобрил его отец…

Честер собрал все монеты – около семи фунтов с мелочью, убрал их в карман расклешённых джинсов. Потом подошёл к зеркалу и критически оглядел себя со всех сторон: белая рубашка с рюшами и замысловатым узором, вышитым толстой чёрной нитью. Тяжёлый кулон в виде уробороса торчал из-под распахнутого ворота. Это украшение совершенно ничего для него не значило, просто, по мнению Честера, очень круто смотрелось. Поверх рубашки – бирюзовый вельветовый пиджак. Довершая образ, светлые волосы падали на лоб неопрятной чёлкой.

Честер рассмеялся собственному отражению – его внешний вид идеально подходил к мероприятию, на которое он собирался. Оставалось только незаметно улизнуть из дома, чтобы избежать ненужных расспросов.




2.


Честер осторожно прикрыл дверь в свою комнату и, стараясь не шуметь, прошёл к лестнице. Шагнул на ступеньку, неуклюже зацепился за широкую штанину тупым носком ботинка на не очень высоком, но массивном каблуке, и едва не упал, но вовремя ухватился за перила. Он тихо выругался себе под нос, сдерживая смех.

Оставшуюся часть лестничного пролёта Честер преодолел без приключений. На втором этаже он на несколько секунд остановился и прислушался. Он предполагал, что отец был в своём кабинете, как и всегда после чаепития. А мать наверняка дремала в гостиной. Всё было тихо. Честер ускорил шаг и стремительно сбежал до конца лестницы, перепрыгивая через ступеньки. Спрыгнув с последней, он замер на месте.

Лорд Честерфилд стоял в холле и недовольно морщился, глядя на одежду сына. Однако никаких замечаний на этот счёт не последовало. В руках у лорда был конверт с гербом Оксфорда.

– У меня хорошие новости, Чарльз, – лорд кивнул головой в сторону столовой, приглашая Честера пройти туда для разговора.

– А это не может подождать до завтра? – Честер бросил короткий взгляд на часы – пять минут седьмого, а значит у него оставался час на то, чтобы добраться до клуба.

– Нет, – отрезал лорд. – Ты вполне можешь уделить разговору со мной несколько минут. К слову, прежде чем ты отправишься куда-либо в таком виде, я хочу услышать подробное объяснение, куда именно ты собрался.

Честер прикусил нижнюю губы и прошёл в столовую.

– У меня хорошие новости, Чарльз, – повторил лорд и разложил на столе содержимое конверта – лист бумаги, тоже с гербом Оксфорда, на котором было что-то написано.

Честер лишь изогнул одну бровь и выжидающе посмотрел на отца.

– Тебя готовы принять в Оксфорде после того, как ты сдашь экзамены высшего уровня.

– Хорошо, – безразлично кивнул Честер, скорее, чтобы быстрее отделаться от этого разговора.

– Если ты поступишь туда, я выделю тебе содержание, пятьдесят фунтов в неделю, – лорд внимательно посмотрел на сына, оценивая его реакцию.

Честер в лёгком удивлении вскинул брови – с чего вдруг такая щедрость?

– С одним условием, – продолжил лорд, не дождавшись вопросов от Честера. Тот хмыкнул, но промолчал.

– Ты оставишь свои занятия барабанами.

– Что?! – оторопел Честер.

– С этим можно было как-то мириться, пока ты был ребёнком, Чарльз. Но ты уже взрослый. А взрослый должен вести себя подобающим образом…

– Подожди-подожди-подожди! – перебил его Честер. В нём постепенно поднималось возмущение. Он позабыл о концерте, на который так старательно собирался и которого так ждал. В ушах глухо отдавался каждый учащённый удар сердца.

– Чарльз, не веди себя, как избалованный ребёнок! Молодому человеку твоих кровей не пристало заниматься всякой ерундой и одеваться в эти тряпки!

– Это моя жизнь! И я сам в праве решать, чем мне заниматься и во что одеваться! – глаза Честера вспыхнули огнём негодования и протеста.

– А я запрещаю тебе, – холодно процедил сквозь зубы лорд.

– Ты не имеешь права! Я уже взрослый! Ты сам это сказал!

– Да? Напомни, в таком случае, под чьей крышей ты живёшь и кто отвечает за тебя, пока тебе не исполнится двадцать один, – сухо сказал лорд. – Я не дам тебе больше ни пенни, если ты не бросишь заниматься тем, что ты по какому-то недоразумению называешь музыкой!

– Да? А если я скажу, что мне наплевать на твои деньги? И что ты можешь засунуть их себе в глотку? – вспылил Честер. Ещё ни разу их с отцом противостояние не выливалось в столь бурные сцены и ещё ни разу Честер не позволял себе таких высказываний в адрес лорда.

– Это твоё последнее слово?

– О, да! И можешь не сомневаться, я его сдержу! – Честер развернулся на сто восемьдесят градусов и решительно шагнул из комнаты.

– Что ж, мне тоже есть, что тебе на это ответить. Я запрещаю тебе заниматься музыкой. Я запрещаю тебе куда-либо уходить и, кстати, я знаю про старую конюшню.

Честер замер на месте – он уже тянулся к пальто, когда услышал в голосе отца какие-то новые зловещие интонации.

– Что ты имеешь ввиду? – спросил Честер, обернувшись.

– К сожалению, сегодня она сгорела. Вместе со всем содержимым, – сказал лорд, с удовлетворением наблюдая, как дрогнули губы Честера – на этот раз не от смеха.

– Что ты имеешь ввиду? – тихо повторил Честер свой вопрос.

– Я же говорил, что заставлю тебя меня слушаться. К сожалению, твои барабаны сгорели во время пожара. И то же самое случится с новыми, если ты вдруг захочешь их купить.

– Что ты наделал? – Честер посмотрел на отца с нескрываемой ненавистью.

– И как только ты выйдешь за порог, твоя гитара и все твои пластинки тоже окажутся в камине. Можешь не сомневаться, – спокойно сказал лорд.

Честер встряхнул головой, выводя себя из оцепенения. Он вдруг понял, что его больше ничего не связывало с этим домом и с людьми, которые здесь жили. Он взял с вешалки пальто, досадуя, что запутался в рукаве и никак не мог его надеть. Вопреки злости, которая буквально его душила, Честер почувствовал, что вот-вот рассмеётся, и поспешно направился к входной двери, прежде чем идиотская улыбка растянется на его лице. Он не хотел, чтобы сейчас отец видел его улыбку.

– Ну и что ты, по-твоему, делаешь?

– Ухожу, – сказал Честер тихо, едва разжимая зубы.

– Ты дурак! Куда ты пойдёшь? На что ты будешь жить?

– Да скачи ты конём! – отозвался Честер, распахнул дверь и вышел на улицу.

В ушах шумело, он был в смятении, в ярости, в негодовании. Честер сделал первый шаг на тротуар, на ходу влезая наконец в пальто и застёгивая пуговицы, и теперь всё-таки широко улыбнулся. Свобода. Первый раз в жизни он был по-настоящему свободным. А оттого – безусловно счастливым.

Он не представлял себе, как будет жить дальше. И его неприятно саднила тоска по пропавшей установке – она стоила не очень больших денег, но всё равно была ему дорога. В словах отца он не сомневался – если тот говорил, что барабаны сгорели в огне, значит, так оно и было. И Честер воспринял это как личное предательство. Ярость и возмущение клокотали у него в груди. И вместе с тем он действительно был счастлив. Он наконец вырвался из своего плена. На этот раз – навсегда.




3.


Честер довольно долго шёл пешком – сердце всё ещё лихорадочно билось о рёбра, а мысли путались в голове. Резкий автомобильный гудок заставил его вздрогнуть. Он едва успел отскочить в сторону от машины, водитель которой всем своим видом показывал недовольство бестолковым растяпой, чуть не угодившим ему под колёса.

Честер выдохнул и присел на тротуар, уронив голову на колени. Свобода – это, конечно, прекрасно. Но надо было определяться, что с этой свободой делать. Ему негде было жить, а тех денег, которые он по счастливой случайности взял с собой из дома, хватило бы ему только на вечер.

– Чёрт, концерт же! – Честер стукнул себя по лбу и рассмеялся.

Он поднялся на ноги и взглянул на часы. До выхода «The Who» на сцену оставалось всего ничего, а он даже не представлял себе, сколько времени могла занять дорога до клуба, ведь даже не знал, куда привели его ноги, пока он пребывал в состоянии полного эмоционального хаоса.

– Чёрт, – Честер оглянулся по сторонам и снова рассмеялся, оценивая всю абсурдность своего положения.

Спешивший по делам прохожий с опаской и недоумением покосился на разодетого подростка, но Честеру было всё равно. Кое-как заставив себя успокоиться, он снова посмотрел на часы, а потом ещё раз огляделся. Вообще-то он неплохо знал Лондон, но сейчас не мог найти ни одного знакомого ориентира. Очередной приступ близкого к истерике смеха подступил к горлу.

Честер передёрнул плечами и зашагал по тротуару – в сторону шума машин. Через несколько метров он снова рассмеялся, теперь уже с облегчением: местность наконец стала знакомой. Итон Террас должна была вывести его на Честер Роу – название которой, как и близлежащей Честер Сквер, всегда заставляли Честера улыбаться. Выходит, всё это время он буквально ходил кругами вокруг собственного дома.

– Хэй! – крикнул Честер, призывно взмахнув рукой, когда заметил чёрный силуэт кэба. Прежде чем открыть дверь и заглянуть в салон он похлопал себя по карманам, удостоверяясь, что деньги всё ещё были при нём. Ещё несколько минут назад он не знал, на что будет жить. А теперь шиковал поездками на такси. Честер не умел экономить, но вовсе не оттого, что привык к богатству.

– Оксфорд-стрит, семьдесят девять, – попросил Честер, забираясь в кэб.




4.


Дорога заняла чуть больше двадцати минут и заставила Честера расстаться с двенадцатью шиллингами. Расплачивался он с беззаботностью, какую мог позволить себе лишь очень богатый человек, хотя на самом деле никогда не бывал обременён лишними средствами.

У входа в клуб уже не толпилось посетителей – ещё бы, концерт должен был начаться около получаса назад. Честер беспрепятственно вошёл внутрь. Эл замолвил за Честера словечко перед всеми сотрудниками клуба. К тому же, на подобные нарушения частенько закрывали глаза. Годом раньше, годом позже…

Грохочущие барабаны и рёв гитар Честер услышал ещё с лестницы. Он бегом спустился по ступенькам и прошмыгнул в набитый зал. Жаль, но похоже к сцене было уже не пробраться.

Клуб размещался в подвале и, соответствуя своему названию – «Куб», занимал огромное пространство: вместительный концертный зал с высокими потолками, бар и множество молодёжных магазинов прятались за не слишком примечательной дверью.

Разодетые по последней моде ребята и девушки с ликованием наблюдали за выступлением группы. Большинство восхищённых взоров было обращено на вокалиста, который носился по сцене, подпрыгивал, падал на колени и снова вскакивал. Словно соревнуясь с ним, гитарист тоже не стоял на месте. Но Честер не обращал на них особого внимания. Его взгляд был прикован к барабанщику.

Кит Мун был его кумиром. Честер любил его за безрассудство, за безудержность, за мощь и свободу, за почти шаманский ритуал, который тот каждый раз исполнял в своих мелодичных партиях. И Честер мечтал, что однажды он и сам будет не просто мальчиком из очередной кавер-группы. Он сходил с ума от барабанов, от ощущения власти и контроля, любовь к которым, видимо, унаследовал от отца, смешивающихся с непередаваемым чувством почти вседозволенности, раскрепощения и независимости. И, да, он хотел быть рок-звездой.




5.


Группа давно отыграла, и на сцене уже ничто не указывало на то, что этим вечером её топтали ноги знаменитостей. Вечер живой музыки вот-вот должен был перерасти в ночную дискотеку, а пока что посетители совмещали приятное с полезным и штурмовали многочисленные магазины одежды, обуви, украшений и пластинок.

Честер сидел у бара и задумчиво смотрел на оседающую на поверхности пива пену. Он вздрогнул, когда кто-то похлопал его по плечу, и поднял глаза на бармена, как будто впервые его увидел. Вообще-то с Элом он был знаком уже около пяти лет. Именно Эл взял его, совсем мальчишку, в группу, где играл на бас-гитаре. Именно Эл научил его играть с другими музыкантами. Именно Эл первым разгадал тайну его, Честера, происхождения. Именно он заступался за мальчишку-аристократа, которого то и дело норовили побить подростки из рабочих бедных семей…

– Чес, а тебе домой не пора?

– А у меня больше нет дома, – усмехнулся в ответ Честер. Его губы кривились в ухмылке – озорной и вместе с тем немного печальной, а чертята в глазах не могли скрыть растерянность.

– Что?

– Я ушёл из дома.

– Ты шутишь что ли?

– Я похож на человека, который шутит? – Честер широко улыбнулся.

– То есть ты серьёзно?

– Ага. И я бы не отказался покурить, – Честер подмигнул Элу.

– Держи, – тот протянул ему сигарету и зажигалку. – Расскажешь подробности?

Честер кивнул, но прежде чем он успел открыть рот, кто-то из посетителей окликнул бармена.

– Сейчас, подожди… Мне надо поработать, а потом ты мне всё расскажешь.

Честер снова кивнул, взял сигарету, зажал её между зубами и чиркнул зажигалкой. Резкий и терпкий аромат никотина наполнил лёгкие.




6.


Честер только что закончил свой рассказ и теперь сидел, подперев подбородок руками.

– Ух ты, ну ни черта себе! – присвистнул Эл, качая головой. – Что собираешься делать?

– Видимо, искать работу и жильё, копить на новую установку и собирать новую группу, – Честер передёрнул плечами.

– А что со старой? И как же школа?

– Да к чёрту школу! Как ты себе представляешь, я буду туда ходить? Меня же сразу отправят домой, к родителям. А возвращаться к ним я точно не планирую!

– Думаешь, отец тебя ищет?

– Понятия не имею, – пожал плечами Честер. Он надеялся, что лорд был слишком оскорблён в своих чувствах, чтобы организовывать поиски блудного сына. Но исключать такую возможность было нельзя.

– И куда ты пойдёшь работать?

– Не знаю… Я же ничего не умею. Только есть за сервированным к визиту королевы столом, играть в поло и барабанить. Не знаешь, где может пригодиться работник с такими навыками? – Честер улыбался так беспечно, словно описывал сейчас чьи-то чужие, а не собственные проблемы.

Эл некоторое время молча смотрел на него, словно бы о чём-то раздумывал. Потом, видимо, пришёл к решению и кивнул головой.

– Слушай, приятель, я не могу пригласить тебя к себе, ты же знаешь мою ситуацию…

Честер кивнул. Эл был из очень небогатой рабочей семьи, у него росли ещё три младших сестры, а мать несколько лет назад слегла от рассеянного склероза, собственно, поэтому Эл и бросил играть в группе и был вынужден хвататься за самые разные возможности заработать.

– Да я и не рассчитывал. Я сюда на концерт пришёл, – отмахнулся Честер.

– Да подожди ты, – перебил его Эл. – Я, может быть, смогу тебе помочь. Ничего не обещаю, конечно, но я спрошу Рика. Вдруг у нас найдётся для тебя местечко. Официально штат укомплектован, но для своих порой делают исключения.

– Оу… Ну… Это было бы классно! Ты только не говори ему, кто мои родители, ладно?

– Да тебе вообще придётся придумать какую-нибудь легенду, – усмехнулся Эл. – Настоящая история, конечно, весьма впечатляет, но если ты хочешь остаться инкогнито…

– Я могу немного модернизировать правду. Скажу, что меня исключили из школы, а отец выгнал меня из дома?

– Может сработать, – с сомнением кивнул Эл.




7.


Клуб давно опустел, и Эл наводил порядок на вверенной ему территории. Честер распластался по барной стойке и отчаянно зевал.

– Слушай, вообще я должен тут всё закрыть. Колин придёт часам к десяти, а будет ли сегодня Рик – я не знаю, – сказал Эл, протирая тряпкой стойку вокруг Честера.

– Ага, ясно, – кивнул Честер, с трудом возвращаясь в вертикальное положение. Он сейчас так сильно хотел спать, что ему было совершенно всё равно, где это делать.

– Чего «ага»? – усмехнулся Эл. – Смотреть на тебя – лучше всякого снотворного! Пошли, отведу тебя в гримёрку. Она, конечно, не шик, но диван там есть. А Рику я позвоню. Попробую с ним договориться.

– А тебе не влетит за меня?

– Да не должно. Колин нас не сдаст, – отмахнулся Эл. – Пошли уж, беспризорник.

Честер сполз с табурета и уныло поплёлся за Элом, через весь зрительный зал, в маленькую дверь за сценой. Она вела в узкий коридор, где было ещё несколько дверей – в тесную туалетную комнату, душевую и гримёрную для выступающих в клубе музыкантов.

– Отсыпайся. Я Колина предупрежу, чтобы он не принял тебя за какого-нибудь проходимца и не вызвал полицию, – сказал Эл, запуская Честера в гримёрку.

– А я и есть проходимец, – устало отозвался Честер и устроился на потёртом, но мягком диванчике. Он едва поместился на нём целиком, но удобство и комфорт сейчас мало его волновали. Заснул он почти моментально.




8.


Честер приоткрыл глаза и озадаченно поморгал. Он лежал в полной темноте, шея ныла от неудобной позы, а главное – он совершенно не помнил, где находился и как туда попал. Голова неприятно гудела, он не выспался, а ютиться на узком диванчике было очень непросто.

Честер сел, свесив ноги на пол. Глаза постепенно привыкали к темноте, и он уже мог разглядеть очертания мебели: несколько стульев, столик и шкафчики, наподобие тех, что стояли у них в школьных раздевалках.

– Какого чёрта? – пробормотал Честер, растерянно озираясь. Он потёр пальцами лоб, развеивая остатки сна, и вдруг расхохотался. Воспоминания нахлынули на него внезапно, обрушились ледяной волной во время шторма; но, в отличие от бушующей стихии, принесли с собой не разрушение, а облегчение. Чувство свободы, которое охватило Честера за порогом родительского дома, особенно сильное от осознания того, что он никогда в жизни больше туда не вернётся, снова напомнило о себе и теперь буквально распирало Честера изнутри. Ему следовало бы решить такие насущные проблемы, как поиски жилья и работы. А ещё он остался без документов, и значит, ему следовало раздобыть где-то новые. Но по сравнению с тем, что он наконец вырвался из-под контроля отца, всё остальное казалось Честеру пустяками.

Он поднялся на ноги и потянулся, разминая затёкшие мышцы. Интересно, сколько он проспал? Судя по ощущениям, не слишком-то долго.

Честер не стал включать свет и на ощупь дошёл до двери. Уже из коридора было слышно, что в клубе кипела жизнь. Конечно, до вечернего шума было далеко, но заведение точно не пустовало.

Честер зашёл в зал со стороны сцены и направился к барной стойке. С Колином он был знаком весьма поверхностно, но всё-таки надеялся, что тот не откажет ему в чашке кофе.

– Чес, привет, – Колин едва заметно шепелявил и смотрел на Честера с любопытным прищуром. – Говорят, ты теперь бездомный?

– Ага, – отозвался Честер. – Будь другом, угости сигареткой и кофе… За кофе я даже могу заплатить, – он проверил карманы джинсов и удостоверился, что так удачно прихваченные с собой деньги были ещё при нём.

– Ну да, не сомневаюсь, – фыркнул Колин. Он был ровесником Эла, но выглядел чуть старше и всегда как будто был чем-то недоволен. Хотя это ввпечатление было обманчивым. – Эл велел тебя кормить-поить и в обиду не давать до его возвращения, – он продемонстрировал Честеру салфетку, на которой крупным и по-детски старательным почерком Эла была кратко изложена ситуация.

– Это здорово! Поесть я бы не отказался. Но главное – кофе и сигарету!

– Будет тебе кофе и сигарета, нахлебник, – ворчливо усмехнулся Колин.

Честер удовлетворённо кивнул и подвинулся на край барной стойки, чтобы не мешать другим посетителям делать заказы.

Первая сигарета с утра оказалась лучше любой обезболивающей таблетки для гудящей головы Честера. А после нескольких глотков кофе он и вовсе почувствовал себя почти сносно. Даже неприятное ощущение тумана отступило, возвращая способность мыслить.

А подумать Честеру было над чем. Куда он пойдёт и где будет искать работу, если менеджер клуба откажется дать ему место здесь? Где будет жить? Что делать, если отец начнёт его искать?

Честер только встряхнул головой и тихонько рассмеялся, когда за стойкой зазвонил телефон. Колин поднял трубку и во время разговора так активно косился в сторону Честера, что тот просто не мог не обратить на это внимания. Впрочем, кто был незримым собеседником Колина и о чём они говорили, Честеру оставалось лишь гадать: до него долетали только обрывки фраз.

В конце концов Колин повесил трубку и с озабоченным видом повернулся к Честеру.

– Рик звонил. Интересовался тобой. Скоро он будет здесь. Хочет о чём-то с тобой поговорить.

– Быстро! – удивлённо хмыкнул Честер. – Как думаешь, какие у меня шансы убедить его, что меня следует принять сюда на работу?




9.


Рик Хоув, опрятный, одетый с иголочки моложавый шатен, сидел за столом в своём кабинете. Напротив него сидел Честер и бросал по сторонам нервные взгляды. Он мог сколько угодно бравировать и мысленно махать рукой на сложившуюся жизненную ситуацию, но он не мог не признавать, что от этого разговора зависело довольно много. Во-первых, работа здесь, помимо заработка, могла дать возможность беспрепятственно посещать концерты самых разных групп и исполнителей, а может и поспособствовать налаживанию полезных связей в музыкальном мире. Во-вторых, и от этой мысли у Честера неприятно замирало сердце, Хоув вообще мог решить, что делами несовершеннолетнего бездомного мальчишки должны заниматься его семья и полиция.

– Так значит, тебя зовут Честер? – Рик продолжал изучать Честера внимательным неподвижным взглядом.

– Да, сэр, – кивнул Честер.

– А фамилия у тебя есть?

– Честер Ченс, – ответил Честер. Под таким именем его знали почти все товарищи по бывшим группам, хотя многие догадывались о том, что на самом деле Честер был наследником лорда Честерфилда.

Рик скептически усмехнулся, давая понять, что не очень-то верил в правдивость полученной информации.

– И сколько же тебе лет, Честер Ченс?

– Восемнадцать, – сказал Честер, краснея до кончиков ушей.

– Так, приятель, твой товарищ Эл сегодня с утра вытащил меня из постели после не самой спокойной ночи в моей жизни. Он нахваливал мне твои персональные качества, среди которых, кстати, была и честность. И нахваливал так, словно ты – породистый жеребец. Пока что у меня нет причин с ним согласиться, и я вообще не понимаю, какого чёрта сижу здесь, когда мог бы только-только продирать глаза ради чашечки чая и сигареты. Так что давай попробуем ещё раз. Сколько тебе лет? На самом деле.

– Восемнадцать, – Честер сделал глубокий вдох и посмотрел на Рика широко распахнутыми серыми глазами.

– А на самом деле? – Рик сложил руки перед собой на столе и наклонился вперёд, пристально глядя на Честера.

– Мне почти восемнадцать. Исполнится через два месяца.

– Так почему бы тебе тогда не вернуться сюда через два месяца?

– Сэр, мне… мне просто некуда идти, – Честер сглотнул. Ему не слишком нравилось кого-то о чём-то просить. Но сейчас, кажется, выбора у него просто не было.

Рик кивнул, хотя в его взгляде оставалась доля сомнения.

– И какую работу ты рассчитываешь здесь получить?

– Любую! Хотя бы уборщиком!

– Парень, да ты швабру хоть раз в жизни в руках держал? Я не знаю кто ты и откуда. И не будь ты другом Эла, я бы даже не начинал этот разговор. Не знаю, зачем ты пытаешься меня обмануть, но ты совершенно точно из очень приличной семьи, мальчик.

– У меня больше нет семьи! – с чувством воскликнул Честер.

– Да? – Рик скептически приподнял одну бровь. – И что же с ней случилось?

– Меня выгнали из школы, и отец заявил, что больше не желает иметь со мной ничего общего, – Честер невесело усмехнулся, надеясь, что сможет выдать эту альтернативную версию за правду.

– Ну-ка, ну-ка! И за что же тебя выгнали из школы?

– Я отставал по математике, – Честер заметил насмешку в глазах Хоува и продолжил: – А ещё директор застукал меня в туалете во время урока… Я там слушал пиратское радио!

– Надеешься подкупить меня страстью к рок-н-роллу? Так меня этим не удивить!

– Я не надеялся вас подкупать или удивлять. Я просто прошу вас закрыть глаза на мой возраст и дать мне шанс попробовать у вас поработать. Я согласен мыть полы и посуду, разгружать товары… Да всё, что скажете! Вот увидите, я справлюсь!

Рик покачал головой и вдруг рассмеялся.

– Парень, я не понимаю, почему ты считаешь, что работа у нас – это то, что тебе нужно. Вернулся бы домой, попросил бы прощения у отца…

– Никогда, – холодно отрезал Честер.

– Как категорично! – покачал головой Рик. – А если сюда нагрянет твой отец, что я буду ему говорить?

– Что вы понятия не имеете, кто я такой и что здесь делаю, – хмуро буркнул Честер, теряя надежду.

– А если тебя будет искать полиция?

– Не будет, – тихо ответил Честер. Он очень надеялся, что это было правдой.

Рик задумчиво покачал головой.

– Если я возьму тебя на работу, я нарушу закон, – сказал он наконец.

– Мне исполнится восемнадцать в июле… И потом, у меня нет с собой паспорта. Кто проверит?

– Мальчик, ты, кажется, очень серьёзно вляпался. И не туда ты пришёл решать свои проблемы.

– Мне больше некуда было идти, – пожал плечами Честер и поднялся на ноги, собираясь уходить. – Спасибо, сэр. И простите, что из-за вас вам пришлось рано встать.

– Сядь, Честер, – сказал Рик. Потом едва слышно пробормотал себе под нос: – Господи, зачем я это делаю?..

Честер замер на месте, потом послушно опустился обратно на стул.

– Не забудь сказать спасибо Элу, – ворчливо сказал Рик. – Пять фунтов в неделю. Это максимум, что я могу тебе предложить.

– Вы это серьёзно?

– Серьёзнее некуда, – со вздохом отозвался Рик. – Иди-ка сходи в отдел мужской одежды. Подбери там себе что–нибудь… В моём клубе даже полотёр должен выглядеть настоящим модом! И если твой отец, или полиция, или кто бы то ни было ещё будет тобой интересоваться – я действительно сделаю вид, что вижу тебя впервые в жизни!

– Спасибо, сэр!




10.


К работе Честер приступил тем же вечером. И с первых же минут он понял, что лёгкой его жизнь не будет.

Колин, которому было поручено провести обучение Честера на месте, был несказанно рад лишней паре рук – особенно в субботний вечер. Посетителей было хоть отбавляй, а на сцену готовились выйти очередные музыканты.

Честер сновал по залу, то убирая пролитые напитки за неловкими посетителями, то разнося заказы. Его должность не имела названия, а в обязанности, похоже, входило всё.

– Да твою же мать! – Честер брезгливо поморщился. Только что он по поручению Рика заглянул в мужской туалет и теперь мрачно лицезрел чей-то вывернутый наизнанку ужин, растёкшийся неопрятной лужей вокруг унитаза.

Он с отвращением сглотнул слюну и с трудом подавил собственный приступ тошноты. Рик был прав – швабру в руках Честер никогда раньше не держал. Он был привычен вычищать из конюшен навоз, но это было совсем не одно и то же.

Честер не без труда подавил омерзение и принялся за уборку.

– Ну как, справляешься? – Рик встретил Честера у входа в зал.

– Да, всё в порядке, – кивнул Честер. Это точно не было работой его мечты. Но других предложений у него сейчас всё равно не было.

– Ну давай-давай, – Рик удовлетворённо кивнул головой и отправился по своим делам.

Возможно, это было своеобразной проверкой на профпригодность. Проваливать её Честер не хотел. За несколько часов он ни разу не присел, зато трижды вымыл пол в туалете, бесчисленное множество раз собрал с пола окурки, разбитую посуду (виной чему один раз стал сам) и рассыпанные закуски. Ещё до того, как группа вышла на сцену, он вынес на улицу огромный мешок мусора, не без труда подняв его по ступеням чёрной лестницы.

– Что, тяжело, приятель? – Колин посмотрел на Честера с искренним сочувствием.

– Да нет, всё нормально, – пожал плечами Честер.

Это была первая свободная минута, и он воспользовался ею, чтобы покурить.

– Ничего, завтра будет проще! Да и сейчас станет поспокойнее, – Колин кивнул головой на музыкантов, которые готовились выступать.




Глава 3.





1.


Честер свесил ноги на пол, широко зевнул и потянулся. Узкий диванчик в гримёрной уже почти неделю служил ему кроватью. Спать на нём было неудобно, особенно после тяжёлой работы, и просыпался Честер с ноющей болью во всём теле.

С кряхтением он потёр затёкшую шею и всмотрелся в круглый циферблат настенных часов. При выключенном свете здесь в любое время суток царила полная темнота.

Рик официально дал Честеру два выходных в неделю, по договорённости с Элом и Колином, которые по сути и были непосредственными начальниками Честера. Но Честер пока не пользовался возможностью отдохнуть – ему по-прежнему было негде жить и некуда идти. К тому же он боялся, что отец мог начать его поиски, и не хотел лишний раз попадаться на глаза полиции.

О том, что Честер не только работал в его клубе, но и жил здесь, Рик не знал. Но он редко приходил в клуб до обеда, так что при должной осторожности у Честера были все шансы оставить это в тайне. По крайней мере, пока он не сможет накопить денег на съёмное жильё. Впрочем, его устраивала жизнь в клубе. Эл и Колин бесплатно давали ему что-нибудь из закусок. Рядом с гримёркой был душ – не самого опрятного вида, но лучше, чем никакой. И, разумеется, ему не надо было платить ни за проживание, ни за дорогу на работу…

Честер всё пытался разглядеть в темноте стрелки часов и понять, почему Эл до сих пор его не разбудил, если на самом деле была уже четверть первого. Забыл? Или часы остановились?.. Вдруг раздался звук скрежетания ключа в замочной скважине. Честер вздрогнул и повернулся к двери, как раз вовремя, чтобы увидеть тёмный силуэт на фоне дверного проёма.

Честер растерянно заморгал. Человек в проходе сделал шаг вперёд и замер на месте.

– Честер?!

– Мистер Хоув? – Честер вжался в диван и, как будто хотел спрятаться или вовсе исчезнуть, выше натянул на себя потёртый клетчатый плед – щедрый подарок Колина и единственный способ согреться в холодные предутренние часы.

– Честер, ты какого чёрта здесь делаешь?

– Да я… Задержался вчера, устал, решил остаться, – неуверенно придумывал на ходу Честер.

– Ну да, – Рик скептически прищурился. – И часто ты устаёшь?

Честер понуро опустил взгляд и ничего не сказал.

– Ладно уж, живи здесь, – усмехнулся Рик.

– Вы серьёзно сейчас?

– Ну а что мне с тобой делать? Раз уж я зачем-то начал тебе помогать – не бросать же это дело на полпути? И потом, ребята тебя нахваливают… Правда, Колин проговорился, что примерно четверть разбитой посуды – твоих рук дело…

Честер покраснел и снова промолчал.

– Короче, чёрт с тобой, паршивец. Живи пока здесь. Главное, чтобы от музыкантов жалоб не было, – добавил Рик строго. – Если хоть один скажет мне, что ты им тут помешался – вышвырну вон!




2.


Следующим утром Честер проснулся неожиданно рано и так и не смог больше заснуть, несмотря на то, что предыдущая ночь, как и всегда, была непростой. Он умылся, оделся, зашёл в зал и подошёл к сцене. В такое раннее время, когда в клубе ещё не было никого, даже служащих, он казался совсем огромным. Каждый шаг глухо звучал в пустоте.

Уже с неделю Честер бросал тоскливые взгляды на барабанную установку, которая принадлежала клубу. Она была совсем новая, даже пластики почти не истёрты: большая часть музыкантов привозили сюда свои инструменты.

Желание посидеть за барабанами сжигало Честера изнутри. Последние несколько дней он вообще не мог думать ни о чём другом. Гладкое лакированное дерево, блестящий металл… они манили и притягивали его. И сопротивляться этому влечению становилось всё сложнее.

– Привет, красавица, – Честер вскочил на сцену и с мечтательной улыбкой на губах провёл кончиками пальцев по краю крэша. Он оглянулся по сторонам в надежде найти палки и по началу разочарованно нахмурился. Потом перегнулся через тома и заметил две «покусанные» палочки на полу рядом с бас-томом. Интересно, кто их тут забыл?..

Честер обошёл установку, шмякнулся на стул и подхватил палки в руки.

– Вы же никому не расскажете, что я вас брал? – он погладил шершавое, облупившееся и покрытое сколами от ударов по ободу и тарелкам дерево. Кому бы они ни принадлежали, эти палки успели послужить своему прежнему владельцу.

Честер удобнее устроился на стуле, правая нога – на педали бас-бочки, левая – хай-хэта. Несколько раз он постучал правой ногой, звук от колотушки, ударяющей по мембране бас-барабана, гулким эхом разнёсся по пустому залу. А хлёсткий резкий выстрел по малому барабану заставил и самого Честера вздрогнуть.

– Эй, какой ты звонкий, приятель!

Честер сделал несколько одиночных ударов, сначала медленно, как будто пробовал на вкус или о чём-то договаривался с барабаном. Прислушивался к ощущениям в руках. К отзвукам и металлическому отклику. Около месяца назад он ушёл из очередной группы и с тех пор не сидел за установкой, так что пальцы казались ему неповоротливыми и непослушными. Однако постепенно мышцы разогревались, суставы расходились, и к нему возвращалась привычная лёгкость. Он разогнал дробь, спустя несколько минут присоединил ритмичную бочку на сильную долю. Ещё через какое-то время – пульсацию левой ногой по хай-хэту. Наконец, пробежался серией брейков по томам и перешёл на неспешный, но качающий бит.

Мысленно он прокручивал в голове любимые песни, полностью погружаясь в ритм только одной им слышимой музыки. Он играл так, словно рядом с ним на сцене стояли живые музыканты, а выглядел одновременно сосредоточенным и безмерно счастливым: глаза полуприкрыты – ему не надо видеть установку, чтобы знать, куда должен приходиться следующий удар; губы изогнуты в немного напряжённой, но довольной улыбке; голова чуть запрокинута назад.

За барабанами Честер забывал о своей неуклюжести, которая была присуща ему в обычной жизни. За барабанами он не делал лишних движений, он был ловок как никогда и как никогда уверен в себе.

– Чес? Эй, Чес!

Честер не сразу откликнулся на зов Эла. Он был слишком поглощён игрой, к тому же в зале стоял тот ещё грохот! Он вздрогнул от неожиданности, перестал играть, почти подпрыгнув на месте, и едва не упал со стула. Пытаясь удержать равновесие, Честер инстинктивно ухватился левой рукой за хай-хэт, выронив при этом из рук палки, да и саму стойку успел поймать только в самый последний момент.

– Это было феерично! – рассмеялся Эл.

Честер помимо воли расплылся в широкой улыбке и покраснел до кончиков ушей.

– Чёрт, только не говори никому, – попросил он.

Потом убедился, что все части установки устойчиво стояли на своих местах, и выбрался из-за барабанов.

– Почему нет? – удивился Эл. – На твоём месте я бы непременно похвастался своим мастерством перед выступающими здесь музыкантами. Того и гляди взяли бы тебя в состав!

– Да брось, я же так, самоучка, – отмахнулся Честер.

– Ага, а они все, надо полагать, учились этому в университете, – фыркнул Эл. – С тех пор, как наша группа распалась, ты, кстати, стал играть намного круче! – в его голосе слышалось искреннее восхищение. – Поговори хотя бы с Джо. Думаю, он не будет против, если ты иногда будешь ею пользоваться, – Эл кивнул головой на установку.




3.


Джо отвечал в клубе за всё музыкальное оборудование. Он был уже не молод, носил на себе пару десятков лишних килограммов и выкуривал по две пачки Мальборо в день, несмотря на одышку. Макушка была гладкой, как бильярдный шар, а остатки волос завязаны в хвост на загривке; зато на щеках и подбородке всегда была щетина с налётом седины.

Честер предпочитал лишний раз с Джо не связываться – он был суров и неприветлив, не стеснялся грозно рыкнуть матом на самых известных музыкантов и не боялся лишиться за это своей должности. Здесь он подрабатывал только ради удовольствия и из дружбы с Риком, основой же заработок шёл от работы на звукозаписывающей студии. Рик держал Джо в клубе, потому что тот, в эпоху, когда микшерные пульты для живых выступлений ещё не существовали и в помине и никто даже не думал нанимать для концертов звукорежиссёров, умел выстроить баланс между разными усилителями, что на порядок повышало качество звучания.

Группы в основном играли здесь по пятницам и субботам, поэтому застать Джо на рабочем месте было непросто. В те моменты, когда Честер мог ненадолго расслабиться и отвлечься от мытья полов и разгрузки товаров, у Джо как правило был выходной. Когда Джо приходил – Честер был погружён в монотонную рутину неприятной, но уже привычной ему работы. Но однажды Эл выделил Честеру официальный перерыв на пятнадцать минут – в самый разгар рабочей смены, как раз незадолго до выступления музыкантов.

– Тебе чего, парень? – спросил Джо, хмуро посмотрев на подошедшего к сцене Честера. Сам он только-только уселся за установку, чтобы настроить барабаны. Некоторые барабанщики предпочитали делать это сами. Некоторые понятия не имели, что это в принципе можно и нужно было делать.

– Да я… – начал было Честер и вдруг растерялся. В голове он неоднократно прокручивал возможный разговор, но как дошло до дела – позабыл все слова.

– Ну так проходи мимо, если просто мимо проходишь.

– Я хотел спросить, нельзя ли мне вам помочь, – сказал Честер. Изначально он хотел только узнать, можно ли изредка играть на казённой установке. А сейчас внезапно задумался – а почему бы ему не поучиться чему-нибудь у этого самого Джо? Должна же была быть хоть какая-то польза от того, что он круглые сутки проводил в клубе…

– Чего?

– Ну… Я играю на барабанах, – торопливо затараторил Честер, как будто ему выделили на речь ограниченное время и теперь он старался в сжатые сроки изложить максимум информации. При этом на его лице расплывалась широкая наивная улыбка. – Не уверен, что хорошо, но я совершенно точно в них разбираюсь. Я вообще хочу стать музыкантом, а тут подрабатываю, пока не… – «пока что» – Честер не очень-то знал. Сколько он собирался тут жить и надраивать сортиры?.. – Пока не найду группу, – наконец продолжил он. – Вот я и подумал, что может быть вам нужен помощник. Вы бы меня всему научили… Я могу настраивать барабаны! И… ну… может, иногда вы бы разрешали мне посидеть за установкой, а то моя… сгорела…

Пока Честер говорил, Джо не сводил с него глаз. Несколько раз он вообще не успевал уловить смысла сказанного – настолько быстрой и сбивчивой была речь мальчишки. Ещё несколько раз Джо собирался его перебить и послать к чёрту. Но, вопреки всему дослушав до конца, переменил своё первоначальное решение. И стоило Честеру замолчать, Джо вдруг расхохотался, как будто ему рассказали самый смешной в мире анекдот.

– Ох, парень…

– Это значит да или нет? – Честер улыбнулся шире.

– Музыкантом, значит, хочешь быть? Думаешь, это круто и легко? – Джо тем временем посерьёзнел и прищурился, словно бы оценивал Честера.

– Я ничего не думаю, – передёрнул плечами Честер. – Я просто знаю, что это – единственное, чем я хочу заниматься.

– И ты понимаешь, что таких желающих – тысячи. А Ринго – всего один?

Честер снова пожал плечами. Он пока не понимал, к чему были эти вопросы.

– Учти, парень, мечты имеют обыкновение биться о суровую реальность. И если ты думаешь, что раз научился держать в руках палки, так к твоим ногам сразу падут миллионы хорошеньких девчонок, деньги и слава, так это не так. Музыка – это такая же работа, как любая другая. Может и сложнее. Заработок нестабильный… А помимо таланта и упорства нужно ещё и огромное везение… Ты готов быть нищим и голодным?

– А по мне не видно? – усмехнулся Честер.

Джо задумчиво почесал подбородок.

– По тебе видно, что ты упрям и себе на уме. Ладно… Тащи-ка сюда вон тот провод! Ну? Чего встал? Я дважды повторять не буду!




4.


– Эй, Чес, надо подстроить барабаны! – крикнул Джо через весь зал. Его голос отдавался гулким эхом в почти пустом помещении. Посетители, которые заходили на ланч, уже ушли. А те, кто собирался послушать концерт, напротив, ещё не заняли свои места – до выхода музыкантов на сцену оставалось несколько часов.

Честер приостановился собрать в кучу осколки очередной разбитой чашки, на этот раз не в результате своей собственной неуклюжести, а в ходе ссоры между молодым человеком и двумя девушками: похоже, тот крутил роман с обеими и они, разумеется, были не в восторге об этом узнать.

– Иди, иди, – сказал Честеру Эл. – Справлялись мы тут без тебя как-то раньше. А раз уж сам Джо согласился взять тебя в ученики…

Честер улыбнулся, кивнул, отставил метлу в сторону и подбежал к сцене. Он забрался за установку, где чувствовал себя по-настоящему в своей тарелке – раскованно и свободно.

С момента его разговора с Джо прошло две недели. Работы меньше не становилось, а то, что он вызвался помогать Джо, не сняло с него рутинных обязанностей. Однако теперь каждое утро Честер находил в себе силы просыпаться пораньше, чтобы два-три часа проводить за барабанами, пока не пришли другие сотрудники и клиенты.

Привычным и уверенным движением Честер простучал пластики и подтянул разболтавшиеся пружины.

Джо был занят своим делом: проверял усилители и провода. Но краем глаза он поглядывал на Честера. Сам Честер этого не замечал. Он был сосредоточен – брови сдвинуты, нижняя губа зажата между зубами, голова склонена на бок: Честер внимательно прислушивался к звучанию пластиков. Наконец, удовлетворившись результатом, он пробежался стремительной дробью по всей установке, слева направо, опять немного нахмурился – звучание тенор-тома в общей картине его чем-то не устроило, и процесс настройки был продолжен.

Джо едва слышно хмыкнул, но в этом жесте было скорее одобрение, чем что-то ещё. Впрочем, Честер по-прежнему не обращал на Джо внимания: он слишком сильно был увлечён своим занятием. Вторая попытка оказалась более успешной – Честер повторил дробь по барабанам и кивнул головой, вряд ли отдавая себе отчёт в этом действии. Он улыбнулся и повернулся к Джо.

– Готово!

– Ну тогда иди намывай полы дальше, – усмехнулся Джо. – Сегодня будешь главным по звуку. Справишься?

– Серьёзно? – опешил Честер.

– Ну если убирать блевоту в сортире тебе интереснее, – равнодушно пожал плечами Джо.

– Не-не! Я лучше тут! – Честер расплылся в широченной улыбке. – Спасибо!

Он выбрался из-за установки и отправился к барной стойке, всё ещё улыбаясь, хотя прекрасно знал, что обязанности уборщика с него никто не снимет.

Джо смотрел вслед удаляющемуся Честеру и качал головой. Он не верил ни единому слову из той легенды, которую поведал ему мальчишка. Как ни пытался Честер, чтобы его речь походила на настоящий кокни, как ни старался он выглядеть простым пареньком из рабочей семьи, Джо подозревал в нём если не потомственного аристократа, то сына богатых родителей. Тем страннее было видеть его здесь – с мозолями на руках от швабры, с едва уловимым брезгливым передёргиванием рта всякий раз, когда приходилось убирать в туалетах, но с упрямым блеском в глазах.




5.


Честер с ног валился от усталости. За те полтора месяца, которые он провёл в этом клубе, он напрочь позабыл, что такое отдыхать и высыпаться. Натруженные после разгрузки товаров мышцы уже перестали болеть, но всё тело по-прежнему ныло каждое утро после сна на неудобном узком диванчике. Кровавые мозоли на ладонях сменились огрубевшей кожей. Волосы неопрятно отросли, и светлые пряди спадали на глаза – красные от недосыпа и сигаретного дыма, клубы которого почти никогда не выветривались из помещений клуба. А тёмные круги вокруг глаз с каждым днём становились всё заметнее.

Но Честер даже не думал о том, чтобы вернуться под родительское крыло, умоляя простить и пустить в отчий дом. Несмотря ни на что Честер был доволен своей жизнью. Хотя ему приходилось нелегко. После некоторых ночей он падал на диван буквально без сил, под самое утро, чтобы уже спустя пару часов с трудом разомкнуть веки и морщиться от ломоты в спине… Запах рвоты и грязных тряпок, ему казалось, уже намертво въелся в его кожу и избавиться от него было невозможно. Но всё равно Честер был счастлив. Неприятную и тяжёлую работу, которая отнимала так много времени и сил, он воспринимал как не очень высокую плату за возможность не просто слушать выступления музыкантов, но и вращаться в их среде, обзаводиться полезными знакомствами и навыками. Кроме того, он по несколько часов в день упражнялся на установке, стараясь повторить что-то необычное и интересное, что увидел на очередном концерте.

– Слушай, тебе надо поговорить с Риком, – сказал Эл. Он до блеска начищал очередной стакан и исподлобья поглядывал на Честера, который сидел напротив него за стойкой и отчаянно зевал.

– По поводу? – Честер снова широко зевнул, потёр глаза пальцами и отхлебнул глоток кофе. Это была уже четвёртая за сегодня чашка.

– По поводу того, что ты у нас переквалифицировался на помощника звукотехника, – Эл неодобрительно покачал головой. Он сам старался максимально освободить Честера от работы, но кроме как Честеру работать в зале было некому.

– Ага. И что? Он скажет, что если Джо так нужен помощник, то пусть платит мне надбавку из своей зарплаты, – усмехнулся Честер.

– Да хрен с ней, с надбавкой! Пусть наймёт кого-нибудь для уборки! И официанток мне явно не хватает, а ты всё чаще крутишься возле сцены, а не возле бара!

– Эл, ты же знаешь, что я стараюсь…

– Я знаю, что ты стараешься. И я говорю это не в претензию тебе. Но ты реально ничего не успеваешь.

– Вряд ли что-то изменится от моего разговора с Риком. Полагаю, что он пошлёт меня к чертям собачьим.

– Но с таким режимом ты тут долго не протянешь, – вздохнул Эл. У него самого были в жизни периоды, когда работать приходилось по двадцать четыре часа в сутки и семь дней в неделю, и он не понаслышке знал, что рано или поздно накопившаяся усталость просто свалит тебя с ног.

– Ерунда, – отмахнулся Честер и опять зевнул. – Так, всё, я пошёл.

– Удачи!

Честер кивнул, спрыгнул с табурета и зашагал к сцене. Судя по начавшейся там суете, музыканты уже прибыли. А значит, отведённое на перерыв время закончилось и пора было приступать к работе, которую сегодня Честеру впервые предстояло выполнять самостоятельно.

– Привет, я Честер и буду тут сегодня рулить вашим звуком, – Честер запрыгнул на сцену и протянул руку первому попавшемуся музыканту. Тот окинул Честера скептическим взглядом, но от рукопожатия, вопреки уже появившимся у Честера опасениям, не отказался.

– А ты не слишком молод?

– Не слишком, – самоуверенно отозвался Честер, хотя на самом деле он чертовски боялся облажаться.

– Ладно, как скажешь, – кивнул музыкант. – Ну давай, рули.

Честер оставил ехидное замечание без внимания и приступил к работе. Он очень хотел выглядеть как настоящий профессионал, и очень надеялся, что никто не заметит, как его влажные от волнения ладони оставляли на аппаратуре следы, а руки предательски подрагивали.

Тем не менее, несмотря на переживания Честера, концерт прошёл без происшествий: микрофоны не начинали вдруг оглушительно свистеть, вокальная линия внезапно не выпадала из общего фона, а басы не заставляли все внутренние органы болезненно содрогаться.

– Спасибо, приятель! – окликнул Честера тот самый музыкант, который перед началом выступления так скептически на него смотрел.

Честер только кивнул в ответ, но не смог сдержать довольной улыбки. Он очень боялся, что что-то могло пойти не так, и был чрезвычайно рад услышать похвалу от самих музыкантов.

– Смотри-ка, справился!

Честер вздрогнул, почувствовав, как на его плечо опустилась тяжёлая ладонь. Он повернулся и встретился взглядом с Джо.

– А были сомнения? – он улыбнулся ещё шире – услышать похвалу от сурового Джо было, пожалуй, не менее приятно!




Глава 4.





1.


– Ты так и не поговорил с Риком? – спросил Эл.

Круги вокруг глаз Честера за последние две недели стали ещё больше и ещё темнее.

Честер передёрнул плечами не без некоторого раздражения. Он уставал, глупо было это не признавать. Но требовать от Рика поблажек он не собирался. А если Элу не хватало помощника – он ведь мог и сам намекнуть на это руководству.

– Но ты же выматываешься до предела, – сказал Эл, наливая Честеру очередную чашку кофе.

– Слушай, это мои проблемы, – огрызнулся Честер. – Я выматываюсь не потому, что много работаю. А потому, что мало сплю. И вряд ли Рику будет интересно узнать, что вместо отдыха я предпочитаю эксплуатировать казённую установку.

– Эй, да ты чего завёлся-то? – удивился Эл. Он поставил перед Честером его кофе, но тот оттолкнул чашку в сторону – и только каким-то чудом она устояла на краю барной стойки. Если бы Честер задел её случайно, она непременно бы разбилась! Сам Честер поднялся на ноги, подхватил с собой свою постоянную спутницу-швабру и зашагал вглубь зала. Наверняка где-нибудь требовалась уборка.

Что именно вывело его из себя Честер не знал и сам. Да и не собирался разбираться.

Вместе с усталостью росла раздражительность. Он просыпался разбитым и садился за барабаны, изматывая себя ещё больше физически, хотя и отдыхал при этом эмоционально. К вечеру раздражение, которое удавалось прогнать за установкой, появлялось вновь.

Честер не замечал за собой таких не свойственных его характеру перемен в настроении. Конечно, он всегда был склонен к импульсивным решениям, иначе вряд ли бы вообще оказался на улице. И всегда был чрезвычайно упрям. Но вот агрессивным Честер точно никогда не был. А в последние дни разозлить Честера не составляло особого труда.

Очередное выступление очередной группы давно закончилось, но посетителей в клубе было много: вот-вот место на сцене должен был занять ди-джей.

Честер лавировал между молодыми людьми, разодетыми по последнему писку моды, и их девушек – с ярким макияжем, в коротких юбках, открывающих соблазнительный вид на обтянутые разноцветными колготками ножки. Они толпились в зале, кто-то с бокалами в руках, кто-то с сигаретами, в ожидании начала дискотеки.

В дальнем углу собралось несколько человек, и Честер двинулся в их направлении. Чаще всего такие скопления означали, что произошло что-то экстраординарное – например, кто-то разбил чашку, а может оставил на полу содержимое своего желудка. Такое, к сожалению Честера, случалось с завидной регулярностью. Пожалуй, больше всего в своей новой жизни он ненавидел смывать рвоту. Собирать осколки, надраивать полы, начищать стаканы и даже чистить унитазы – пожалуйста! Но рвота… Честер заранее брезгливо передёрнулся. И раздражался всё сильнее, представляя себе, какие красочные и ароматные лужи ему предстоит обнаружить и оттирать с пола.

Каждый шаг Честера сопровождался глухим сердитым стуком швабры по полу. Впрочем, даже сейчас он бы не согласился вернуться домой, под надзор отца.

– Ну что тут у вас? – устало спросил Честер, оказавшись в центре между двумя компаниями молодых людей. Он изучал взглядом пол, ожидая увидеть какую-нибудь грязь. Только убедившись в том, что его метла здесь была без надобности, он поднял взгляд на молодых людей, которые вдруг замолчали, оставляя где-то на заднем фоне гул голосов и звон посуды.

– Мальчик, ты что тут забыл? – недружелюбно обратился к Честеру один из молодых людей. Он был одет в стильный вельветовый костюм и бордовый берет и сжимал в руке раскладной нож.

– Я здесь работаю, – на автомате отозвался Честер.

– Ну так иди пока отдохни, – сказал всё тот же молодой человек и помахал ножом, не то отгоняя Честера, не то указывая ему направление движения.

– Ленни, может не надо? – робко обратился к нему парнишка, стоявший от него по правую руку.

– Сэм, не лезь, когда не спрашивают, – огрызнулся Ленни.

– Ребят, какого чёрта тут происходит? – Честер ещё не успел испугаться, но всё же его постепенно начинали охватывать нехорошие предчувствия. Он слышал от Эла и Колина истории про враждующие группировки модов, но это казалось ему очень странным и неправдоподобным, ведь моды как правило враждовали с рокерами или скинхедами!




2.


– Слушай, парень, шёл бы ты по своим делам!

– Да я, в общем-то, как раз по делу и пришёл, – сказал Честер до того, как успел обдумать сорвавшиеся с языка слова.

Страха он по-прежнему не испытывал, хотя причиной тому точно была не природная храбрость и даже не некоторое присущее ему безрассудство.

– Так иди пока повыдраивай полы в каком-нибудь другом месте, – раздался голос из-за спины Честера.

Влезать в чужие разборки у Честера не было совершенно никаких намерений, но и оставлять ситуацию на самотёк он не собирался. Этот клуб успел стать для него домом, а Честер привык защищать то, что считал своим. И он очень не хотел, чтобы это местечко закрыли из-за каких-то идиотов, которые что-то не поделили.

– Если у вас какие-то проблемы, рекомендую решать их в другом месте, – сказал Честер.

– Он нам рекомендует, вы слышали? – недобро усмехнулся Ленни, невежливо указывая на Честера ножом. Лезвие блеснуло в свете неяркой лампы.

– Если вы не уйдёте, я буду вынужден вызвать полицию, – сказал Честер, хотя как раз этого он делать точно не планировал. Привести полицию в ночной клуб – что могло быть безумнее?!

– Да кем ты себя возомнил? – фыркнул Ленни. Какой-то мальчишка-оборванец смеет ему угрожать?!

– Ещё раз предупреждаю, – начал было Честер, но в этот момент кто-то толкнул его в спину, под всеобщие одобрительные смешки.

Честер пошатнулся, с трудом пытаясь удержать равновесие, запнулся ногой о швабру, почти налетел на Ленни, но всё-таки устоял.

– Ну, теперь он обниматься полез, – скривился Ленни и оттолкнул от себя Честера.

– Чёрт, Ленни, да ты что натворил? – испуганно воскликнул Сэм, во все глаза уставившись на ярко-алое пятно, которое расплывалось по белой рубашке Честера.

– Вот дерьмо! – выругался Ленни. От его былой уверенности не осталось и следа. – Смываемся, быстро!




3.


Боли Честер не почувствовал. Зато почувствовал неприятное прикосновение влажной ткани к коже. Потом удивился тому, как внезапно толпа вокруг него расступилась. Спустя мгновение левый бок обожгло огнём, оставляя ноющую тягучую боль. Теперь вокруг Честера снова начали собираться люди, но лишь когда какая-то девушка испуганно взвизгнула «Он весь в крови!», Честер опустил взгляд вниз и увидел, как рубашка и джинсы пропитывались кровью.

– Эй, Чес, что тут?..

Небольшие потасовки среди молодёжи были не такой уж редкостью для клубов. Поэтому, заметив скопление толпы в дальнем углу зала, Эл поспешил туда, чтобы выяснить, в чём дело. Но он совершенно точно не ожидал увидеть то, что предстало его взгляду, а потому вопрос оборвался, так и не прозвучав до конца.

– Да вроде бы… Ничего, – растерянно ответил Честер и пошатнулся. Слабость навалилась на него резко, тяжёлой волной затуманивая голову и сбивая с ног.

– Эй-эй, приятель! Держись! – в последний момент Эл успел подхватить Честера и плавно усадил его на пол.

– Да всё нормально, – Честер попытался было подняться на ноги, но в этот момент острая боль пронзила его левый бок, и он, охнув, был вынужден остаться на полу, оставляя вокруг себя кровавые следы.

– Чёрт, Чес, что произошло? – спросил Эл. Он побледнел едва ли не сильнее, чем Честер, и то в панике смотрел на его окровавленную рубашку, то в растерянности оглядывался по сторонам.

Вокруг собралось достаточно зевак, они вопросительно перешёптывались, и вдруг кто-то из толпы робко предложил вызвать «скорую».

– Не надо «скорую»! – поспешно возразил Честер, морщась от боли.

– Прошу вас, расходитесь. Я во всём разберусь, – обратился Эл к толпе.

Если он не хотел, чтобы на завтра все газеты Англии трубили об этом инциденте, ситуацию надо было брать под контроль. А для этого надо было взять в руки себя.

– Расходитесь, расходитесь. Ничего интересного здесь нет! – увереннее повторил Эл.

Неохотно, но люди начали постепенно возвращаться к своим столикам и разбредаться по магазинам.

– Чес, встать сможешь? – Эл старался не смотреть на лужу крови, которая растеклась по полу вокруг Честера. Без помощи врача, похоже, было не обойтись.

– Да, – кивнул Честер. – Только не надо «скорую», пожалуйста. Они заявят в полицию, а те… вдруг сообщат отцу…

– Тшш, ну-ка помолчи. Давай-ка, поднимайся. Пойдём в гримёрку, посмотрим насколько всё серьёзно, – сказал Эл. Он понимал, что несмотря на уговоры Честера, единственным верным решением было отвезти его в больницу. Но вместе с тем боялся огласки – вряд ли Рик придёт в восторг от таких новостей.

Честер не без труда встал, опираясь на руку Эла, и тот отвёл его в гримёрную комнату, сопровождаемый любопытными взглядами расступающихся перед ними посетителей клуба.




4.


– Раздевайся давай, – Эл усадил Честера на диван.

Надо было отправить кого-то вытереть пол. Но кого, если обычно это входило в обязанности Честера?.. Впрочем, чёрт с ним, с полом. В первую очередь надо было убедиться, что Честер не планировал в ближайшее время отбросить коньки от повреждения какого-нибудь внутреннего органа. Только как он будет в этом убеждаться? Эл же ничего не смыслил в медицине!

Честер изо всех сил старался сделать вид, что ему было совсем не больно. Он стянул с себя промокшую от крови рубашку и содрогнулся – видеть эти красные пятна на белой ткани и осознавать, что это всё вытекло из него, было чертовски неприятно.

– Твою ж мать, – Эл скривился, глядя на долгий, ровный порез на тощем боку Честера. При каждом движении края раны расходились, отчего в некоторых местах показывалась рёберная кость, а кровотечение усиливалось.

– Парень, поехали в больницу, а? – Эл понятия не имел, насколько такой порез мог быть опасным, но выглядел он довольно жутко.

– Слушай, можно я лучше сдохну в подворотне, чем поеду в больницу? – сквозь боль усмехнулся Честер.

Его пугала вся эта кровь вокруг. И мысль, что ранение могло оказаться глубже, заставляла его лихорадочно облизывать пересохшие губы. Но встреча с полицией и то, что они могли передать Честера его отцу, пугали его ещё сильнее. Честер сомневался, что лорд Честерфилд простил сыну его поведение. Но ему не казалось таким уж невероятным, что тот он мог захотеть вернуть домой единственного наследника, чтобы в очередной раз наказать и подчинить своей воле.

– Чес, не говори ерунду! – Эл огляделся по сторонам в поисках того, чем можно было бы остановить кровотечение, и не нашёл ничего лучше, кроме как взять скомканную рубашку Честера и прижать её к ране.

– Ай! – Честер вскрикнул и стиснул зубы.

– Ну раз в больницу ты ехать не хочешь, – проворчал Эл. – Терпи тогда… Блин, я понятия не имею, что надо делать в таких случаях!

– Да там же царапина, – прошипел Честер сквозь плотно сжатые зубы. Место пореза ныло от пульсирующей боли, но Честер правда надеялся, что рана выглядела страшнее, чем была на самом деле.

– Твою мать, Чес, – покачал головой Эл, поражаясь упрямству подростка.

– Тебе работать надо, – Честер тяжело вздохнул и осторожно повернулся, пытаясь удобнее устроиться на диване.

– Надо, конечно, – рассеянно согласился Эл.

У бара наверняка скопилась очередь. А танцпол был залит кровью. Но не оставлять же Честера одного в таком состоянии?

– Иди-иди. Обещаю, я тут не сдохну, – заверил Эла Честер. Он действительно не чувствовал себя умирающим. Да, порез болел. И голова кружилась. Но ведь это всё было не так страшно, правда? Ведь если рана была по-настоящему серьёзной, он бы чувствовал себя намного хуже, или нет?

В этот момент в дверь осторожно постучали. Честер и Эл озадаченно переглянулись.

– Кто там? – спросил Эл.

Дверь приоткрылась, и в комнату заглянула девушка, не очень высокая и не старше двадцати лет на вид, с большими карими глазами и подстриженными под каре чёрными волосами. Она была бы вполне симпатичной, если бы не выступающие длинные верхние зубы, которые делали её похожей на зайчика.

– Привет, – робко поздоровалась девушка. – Я была в магазине и услышала, что в зале кого-то ранили ножом… Я поспрашивала, и мне сказали, что молодой человек в окровавленной одежде ушёл в этом направлении…

– И? – Эл вопросительно изогнул одну бровь, пока не совсем понимая, чего хотела девушка.

– Просто я медсестра. И подумала, что, может быть, могу помочь, – девушка смущённо улыбнулась.

– Вот оно как! – обрадовался Эл. – Как удачно, что вы зашли! Этот упрямый идиот отказывается ехать в больницу!

– Давайте я посмотрю, – девушка зашла в гримёрку и закрыла за собой дверь.

– Прекрасно! Оставляю его в ваших руках. А мне надо бежать работать. В зале же, наверное, полный хаос?




5.


– Ну привет, раненый, – девушка улыбнулась Честеру.

– Привет, – ответил Честер как можно более непринуждённо.

– Какой герой! – не без иронии девушка встряхнула головой. – Ну давай знакомиться, – она осторожно убрала в сторону окровавленную рубашку и при этом не сводила внимательных тёмных глаз с лица Честера, оценивая его реакцию на свои действия. Заодно она пыталась понять, сколько лет могло быть этому мальчишке. С одной стороны – совсем ведь ребёнок! Но что тогда он здесь делал?

– Я – Честер, – представился Честер. Он морщился на каждое осторожное прикосновение девушки к своему пострадавшему боку.

– Очень приятно, Честер. Я – Бекки. Расскажешь мне, что случилось? – вопросы она задавала не из праздного любопытства, а чтобы отвлечь внимание Честера от осмотра. По опыту она знала, что страх боли нередко был сильнее, чем сама боль.

– Да я и сам толком не знаю, – Честер улыбнулся. – Несчастный случай.

Бекки подняла взгляд от пореза на лицо Честера, пытаясь понять, врал ли он и если врал, то зачем. Но Честер не отвёл глаза, а лишь чуть шире улыбнулся. Он говорил чистую правду, но прекрасно понимал, как должны были со стороны звучать его слова.

– Ладно, будем считать, что это действительно несчастный случай, – кивнула Бекки. – Порез не выглядит глубоким, но такое благополучие иногда бывает обманчивым. Края повреждённых мышц могли сомкнуться и скрыть истинную картину. Тебе надо в больницу.

– А разве я бы сейчас не корчился в агонии, будь там что-то серьёзное? – спросил Честер.

– Бывает по-разному, – пожала плечами Бекки. – Но в любом случае, даже если рана действительно не проникающая, надо наложить швы.

– Я не поеду в больницу, – упрямо сказал Честер.

Бекки нахмурилась, потом улыбнулась и решительно встряхнула головой.

– Если твой друг из бара одолжит нам, скажем, бутылку виски, я обработаю рану. Это лучше, чем ничего… Но почему ты так против больницы?

– Это долгая история, – отмахнулся Честер. – Если не сложно, обработай мне рану, как ты сказала. Эл даст тебе виски. На худой конец – вычтет из моей зарплаты…

– Так ты тут работаешь?

– Ага.

– Сколько же тебе лет?

– Восемнадцать. Почти, – сказал Честер. До его дня рождения оставалось меньше двух недель.

Бекки неопределённо приподняла брови, рассмеялась и провела кончиками пальцев по коже вдоль линии пореза Честера.

Он невольно вздрогнул от этого прикосновения, но вовсе не потому, что ему было больно или неприятно. Ощущение было странное и новое для него – словно череда электрических импульсов пробежала по коже от места, где Бекки до него дотронулась, и куда-то вниз живота. Честер смущённо покраснел и потянул не себя старый клетчатый плед, а Бекки поспешно отдёрнула руку и подскочила с диванчика. Лёгкий румянец играл и на её щеках.

– Я принесу антисептик… В смысле виски.

– Бери больше. У меня такое ощущение, что я сегодня напьюсь, – улыбнулся в ответ Честер. Он ещё не пробовал ничего крепче пива.




6.


Бекки скрылась за дверью и оставила Честера одного в гримёрке. Он прикрыл глаза и медленно выдохнул. День сегодня был совершенно безумный! И он в очередной раз с усмешкой задумался, как его, мальчика из богатой и знатной семьи, которого ждало бы беспечное будущее, обучение в одном из лучших колледжей страны, если не мира, роскошная светская свадьба с какой-нибудь наверняка некрасивой, но непременно обеспеченной девушкой из высшего общества – занесло в такую ситуацию, что он истекал кровью на потёртом диване в коморке заведения, куда никто из его родительского окружения не зашёл бы, не поморщив своих снобских носов. Честер совершенно точно ни о чём не жалел, наоборот, ему было весело думать о том, насколько непредсказуемыми могли быть превратности чьей-то судьбы. О том, что его жизнь сегодня могла оборваться самым нелепым и не очень опрятным способом, если бы удар ножа пришёлся на несколько сантиметров в сторону, Честер предпочитал не думать.

Он не чувствовал себя тяжело раненым – ни тогда, в зале, даже не заметив, как лезвие полоснуло его по коже и мышцам, ни сейчас. Бок ныл почти нестерпимо, а перед глазами плясали тёмные мушки, но он определённо не казался себе умирающим.

Что же касается Бекки… Честер упрямо уводил ход своих мыслей прочь от неё, а они столь же упрямо возвращались обратно. То странное чувство, которое охватило его после прикосновения девушки, было одновременно приятным, но отчего-то постыдным и пугающим. Возможно, как и всё неизведанное раньше? То есть не то, чтобы он вообще никогда не испытывал ничего подобного и не знал, с чем это было связано. Испытывал. И знал. И, может быть, поэтому краснел ещё сильнее…

Бекки не была красавицей. Обычная девушка, с большими тёмными глазами и необычно выступающими даже по меркам англичан зубами. Но эта особенность, по мнению Честера, ничуть её не портила, а придавала оригинальности.

Если бы сейчас его спросили, а не влюбился ли он случайно в эту девушку, он бы с уверенностью ответил «Нет!» и, наверное, не соврал бы. Но определённую симпатию она точно в нём вызвала, не говоря уж о первом настоящем подростковом интересе.




7.


Дверь приоткрылась, и Бекки заглянула в комнату. Встретившись взглядом с Честером, она смущённо отвела взгляд и прошмыгнула внутрь.

– Смотри, что я раздобыла! – с победным жестом Бекки подняла вверх правую руку, в которой сжимала бутылку недешёвого виски. Во второй она держала несколько белых полотенец.

– Ближайшую неделю тебе лежать в постели, – Бекки сурово сдвинула брови, и Честер вдруг очень наглядно представил себе, с каким серьёзным видом она давала указания пациентам. Эта картина почему-то вызвала в нём желание рассмеяться, но Честер только хихикнул, хотя и это отдалось усилением боли в порезе.

– Что? – спросила Бекки.

– Ничего, – покачал головой Честер, не переставая улыбаться.

– Ну ладно, – Бекки пожала плечами и села рядом с Честером. – Посмотрим, как ты будешь улыбаться после того, как я обработаю тебе этим рану, – она зловеще прищурилась и открыла бутылку.

– А это что, больно? – запоздало насторожился Честер.

– Если честно, то да, – серьёзно сказала Бекки. – Ненавижу это в своей работе. Для того, чтобы вылечить, зачастую приходится сделать ещё больнее…

– Ладно-ладно, я потерплю, – пообещал Честер.

Бекки с сомнением покачала головой. Она смочила одно из полотенец виски – резкий запах алкоголя мгновенно заполнил небольшую комнату. Честер с любопытством повёл носом.

Бекки провела полотенцем вокруг раны, стирая оттуда уже подсохшую кровь. Полотенце окрасилось в красноватый цвет, а Честер чуть поёжился – виски оставлял на коже ощущение холода, словно ты стоял, мокрый, под порывами свежего ветра, только что выбравшись из речки. От этой мысли Честер почему-то снова коротко рассмеялся.

– Что? – спросила Бекки, невольно улыбаясь. Глядя на Честера невозможно было удержаться – улыбка делала его и без того мальчишеское и весьма симпатичное лицо совсем уж по-детски непосредственным и обаятельным.

– Ничего, – Честер встряхнул головой. А уже в следующее мгновение его глаза широко распахнулись. – Скачи всё конём!

– Тшш, тихо… Сейчас пройдёт, – успокаивающе сказала Бекки. Она прекрасно знала, чего ждать, и специально не предупреждала Честера о своих намерениях влить виски непосредственно в рану. Не самый гуманный, но довольно действенный способ дезинфекции – а в таких условиях вообще единственный доступный.

Честер с шипением втянул носом воздух и очень, очень старался не застонать от боли. На глаза выступили слёзы, и он, зажмурившись, раскачивался вперёд-назад, как будто это могло как-то ему помочь.

– Ну потерпи, – с сочувствием сказала Бекки. – Сейчас станет легче… Ну-ка, давай мы дадим тебе лекарство внутрь, – она протянула Честеру бутылку. Вообще-то в свои семнадцать ему было рановато пробовать виски, но Бекки резонно решила, что обстоятельства позволяли ей взять на себя ответственность и нарушить закон.

Честер сделал несколько глотков – он пил так, словно это было пиво, не зная, каким виски был на вкус, и, естественно, не ожидал, что горло обожжёт огнём. Он закашлялся, явно не в восторге от того, что с ним только что произошло, но уже мгновение спустя огонь в горле разлился приятным теплом по всему телу. Ещё через некоторое время голову словно бы наполнил расслабляющий туман… Спустя минуту Честер уже совсем не думал о боли в боку.

– Ну что, лучше? – поинтересовалась Бекки.

– Ага… Надо было сначала влить эту дрянь внутрь, а уже потом приступать к наружным процедурам, – рассмеялся в ответ Честер.

– Да, что-то я не подумала… Не вертись. Надо перевязать рану.

– Да заживёт же так как-нибудь? – отмахнулся Честер, виски принёс с собой не только облегчение от боли, но и какую-то смесь из уверенности, беспечности и веселья.

– Заживёт. Но перевязать надо, – сказала Бекки.

Из полотенец она сообразила хитрую конструкцию на теле Честера и скептически осмотрела результат своей работы.

– Всё. Ложись спать. И постарайся не делать резких движений.

– Мне надо узнать у Эла, не нужна ли ему помощь, – упрямо сказал Честер, с удивлением отмечая, что слова стало как-то сложнее выговаривать.

– Эл обойдётся без твоей помощи, – Бекки сурово сдвинула брови. – Можешь ходить до туалета и обратно. Остальное время – лежать!

– Да ну брось, это же царапина!

– Ты отказался ехать в больницу, чтобы наложить швы. Так что рана и так будет срастаться дольше!

– В больницу мне нельзя.

– Почему это?

– Не могу сказать, – ответил Честер.

Бекки склонила голову на бок, изучая Честера задумчивым взглядом.

– Ладно, это не моё дело, – наконец сказала она. – Всё, мне пора домой…

– Спасибо, – Честер благодарно улыбнулся.

– Не за что. Наверное, мне стоит тебя навестить и принести настоящих бинтов…

Зачем она делала это, Бекки не знала и сама. Когда она примеряла очередную пару ярких лаковых туфель в магазинчике и вдруг услышала диалог («Как думаешь, он умер?» – «Не знаю, но кровищи натекло – просто ужас!»), она незамедлительно побежала в зал, не любопытства ради. Просто помогать людям было её работой. Сейчас работа была сделана, и она могла с чистой совестью оставить Честера на попечение его самого. И всё-таки почему-то она подумала, что будет правильно, если она доведёт начатое дело до конца. А может ей просто хотелось увидеть ещё раз его улыбку?..




8.


Бекки ушла, и Честер остался наедине с лёгким головокружением – теперь уже вряд ли следствием кровопотери, скорее уж реакцией на первый в жизни выпитый виски.

Боль в боку почти его не беспокоила. Он даже мог шевелить левой рукой, хотя Бекки совершенно точно не похвалила бы его за такую активность.

Бекки. Его мысли раз за разом возвращались к ней – её большим тёмным глазам и этим выступающим зубкам, из-за которых её наверняка дразнили в школе, но которые, по мнению Честера, делали её особенно привлекательной. А может, дело было вовсе не в зубах. Может, дело было в самом Честере.

Разумеется, это была не первая девушка, которую он встречал в своей жизни. И не первая девушка, которая удостаивала его своим вниманием – он всегда нравился девочкам. Но до сегодняшнего дня он не испытывал ни к одной из них такого интереса. Лошади и барабаны всегда интересовали его куда больше…

Теперь же он прокручивал в голове её прикосновение, мимолётное и лёгкое, но такое волнующее. И не мог думать ни о чём другом.

Дверь в комнату вдруг распахнулась, и Честер вздрогнул от неожиданности.

– Ну как ты тут, герой? – спросил Эл.

– Нормально, – Честер встряхнул головой и рассмеялся, как ни в чём не бывало – вся эта ситуация теперь казалась ему довольно забавной. Надо же было умудриться встрять в разборки и получить удар ножом по рёбрам!

– Бекки сказала, что тебе теперь нужен покой. Что без швов эта фигня будет заживать долго, – Эл старался выглядеть беззаботным, но всё-таки его лицо выдавало обеспокоенность, и что-то подсказывало Честеру, что Эл больше переживал из-за отсутствия помощника, чем за его здоровье.

– Не волнуйся, я буду работать как обычно.

– С ума сошёл? Бекки сказала…

– Да мне всё равно, что она сказала. Это всего лишь царапина.

– Сильно болит? – спросил Эл.

– Ты не слышал, что я только что сказал? – со смехом покачал головой Честер.

Эл поднял со столика початую бутылку виски, которую выделил Бекки для оказания медицинской помощи пострадавшему.

– Ты пил?

– Немного. Отличное обезболивающее!

– Да уж, – покачал головой Эл. – Рик узнает – уволит нас обоих. Ты же несовершеннолетний!

– Мне будет восемнадцать меньше чем через две недели! – возмутился Честер.

– Вот тогда и начнёшь пить, – сказал Эл.

– Тогда попроси Колина, чтобы принёс мне завтра аспирин, – мрачно проворчал в ответ Честер. – А то я работать не смогу.

– Какая на фиг работа? У тебя дыра в боку! И потом, Рик уже в курсе…

– Ты что, звонил ему посреди ночи?

– Естественно. Я же должен был его предупредить. Мало ли, кто там что видел и кто кому что теперь расскажет. Раз среди публики была медсестра, почему бы не быть и журналистам. Поверь, лучше пусть Рик узнает всё от меня, чем из утренних газет.

– Он разозлился?

– Ещё бы… Но не на тебя, не переживай. Пару недель назад кстати кого-то порезали буквально у соседнего дома.

– С чего ты взял, что это те же самые люди?

Эл пожал плечами. Честер может и работал здесь почти с основания клуба, но он каким-то чудом умудрялся не замечать того, что порой происходило буквально у него под носом.

– В общем, Рик сказал, что ты можешь взять столько выходных, сколько тебе потребуется.

– Да я и так нормально себя чувствую!

– Ага, – Эл скептически усмехнулся. – Завтра утром, когда виски перестанет действовать, попробуй оцени свои ощущения. И вообще, когда тебе дают возможность отдохнуть – этим надо пользоваться!




Глава 5.





1.


Честер проснулся от того, что кто-то смахнул с его лица чёлку.

Его сон был очень чутким – на этом диванчике по-другому и быть не могло. Каждое движение отдавалось скрипом, и в любом положении уже через полчаса начинали болеть какие-нибудь мышцы.

Этой ночью спалось ему хуже обычного. После того, как Эл ушёл домой, Честер заснул довольно быстро, но уже вскоре обезболивающий эффект алкоголя прекратился и к нему вновь вернулась пульсирующая ноющая боль в левом боку. Она была не такой уж сильной, но постоянной и навязчивой. Как звук падающих капель из подтекающего крана. С одной стороны – ничего особенного, можно потерпеть. Но каждый следующий «кап» всё сильнее выводит из себя, и какое-то время спустя невозможно уже и думать ни о чём другом, кроме как об этом сводящем с ума звуке.

«Болит–болит–болит», – пульсировало в голове у Честера в унисон с ноющим жжением в боку. Он ловил себя на этой монотонной повторяющейся мысли и старался переключиться на что-то другое. Например, на барабаны. Как он теперь будет заниматься? Если даже пошевелить рукой было больно–больно–больно… А если попробовать думать о Бекки? И о том, как приятно её ладошка двигалась по его коже? И как она могла бы двигаться дальше и ниже… «Болит–болит–болит» – снова стучало в висках, с каждым ударом сердца, с каждой волной этой вполне терпимой боли, прерывая юношеские фантазии ещё до того, как Честер успевал им устыдиться.

Боль мешала заснуть и не давала сосредоточиться ни на чём другом.

Честер не помнил, чтобы хоть одна ночь в его жизни была такой мучительной, хотя к синякам и ссадинам был давно привыкший. Даже когда он тяжело болел простудой, в промежутках между приступами лихорадки и кашля он проваливался время от времени в глубокий и долгожданный сон. Сейчас же сон был поверхностным и липким, беспокойным и утомляющим. Всякий раз, когда Честер пытался сменить позу, его левый бок пронзало болью, как будто кто-то заново рассекал его рану острым лезвием. В эти моменты Честер просыпался и не всегда мог сдержать болезненный стон.

А теперь, когда он, кажется, только-только нормально заснул, кто-то коснулся его лица, и Честер был готов продать душу дьяволу, лишь бы его оставили в покое и дали поспать ещё хотя бы часок.

– Я тебя разбудила? – виновато шепнула Бекки.

Честер поморгал, забирая назад свои мысли про душу и дьявола.

– Сколько времени? – хрипло спросил он.

– Почти полдень, – ответила Бекки. Её ладошка ласково скользнула по его лицу, убирая в сторону пряди мокрых от пота светлых волос.

– Полдень? – удивлённо переспросил Честер.

– Что, плохо спалось? – сочувственно спросила Бекки.

Честер попытался было сесть, но она жестом заставила его снова опустить голову на подушку.

– Не то чтобы плохо. Скорее мало, – ответил Честер. – Ты давно пришла?

– Только что. Извини, я не хотела тебя будить.

– Да брось! Полдень! Мне надо было встать пару часов назад! Теперь я не успею поиграть…

– Поиграть? – Бекки удивлённо приподняла одну бровь. – Во что?

– Не во что, а на чём, – со смехом помотал головой Честер. – На барабанах.

– Так ты музыкант?

– Пытаюсь им быть, – ответил Честер.

– Здорово! – в глазах Бекки загорелся восхищённый огонёк. – Я бы попросила тебя показать, но… разве Эл не передал тебе, что в ближайшие дни тебе противопоказана любая физическая нагрузка? – она сурово сдвинула брови.

– Передал, – заступился за друга Честер. – Но это не значит, что я буду его слушаться. Неужели никак нельзя обойтись без этого твоего постельного режима?

– Про постельный режим я ничего не говорила. Я сказала, что тебе противопоказана физическая нагрузка.

– А разница?

– Ну… во время постельного режима тебе даже в туалет ходить было бы нельзя, – Бекки снова сурово нахмурилась.

– А как же тогда?..

– А вот так! – она развела руками и хихикнула, глядя на недоумевающее лицо Честера.

– Издеваешься?

– Нет, – она улыбнулась. – Мне через два часа надо быть на работе. Я забежала сделать тебе нормальную перевязку, вместо вчерашнего кошмара полотенцами… Так что, если тема туалета актуальна – иди быстрее. Мне нельзя опаздывать.




2.


Бекки с утра заехала в больницу и захватила оттуда бинты, пластырь и раствор антисептика, а заодно пузырёк с аспирином. Она размотала импровизированную повязку из полотенец и внимательно осмотрела рану – кровь окончательно остановилась, но края пореза пока не схватились, впрочем, ожидать этого было бы наивно.

– Потерпишь? Сейчас будет больно.

Глаза Честера невольно округлились от ужаса – ощущения от заливаемого в рану виски были слишком свежи в его памяти.

– Не бойся, как вчера не будет, – усмехнулась Бекки, заметив его реакцию.

– Угу, – с сомнением откликнулся Честер.

Бекки ничего не сказала, только смочила антисептиком ватный тампон и лёгким движением провела им вдоль краёв раны.

Честер зажмурился и закусил нижнюю губу – скорее в ожидании боли, чем от того, что на самом деле её почувствовал.

– Ну вот! Герой! – рассмеялась Бекки, глядя, как Честер приоткрыл сначала один, потом второй глаз.

– Всё? – недоверчиво переспросил он.

– Осталось только тебя перебинтовать, – она вдруг перешла на заговорщический шёпот и подмигнула Честеру. – Тебе никто никогда не говорил, что ты очень забавный?

– Нет, но мне часто говорят, чтобы я перестал вести себя как идиот, – ответил Честер и широко улыбнулся. – А отец конкретизировал – чтобы я перестал вести себя как умственно отсталый сын матроса.

– Матроса? Почему именно матроса?

– Не знаю, может быть потому, что я с детства очень неуклюжий… И папочка намекал на последствия качки? – пожал плечами Честер.

– А твоя мамочка нагуляла тебя с пиратом? – усмехнулась Бекки.

– Очень даже может быть, – рассмеялся Честер. – Знаешь, вообще эта версия многое объясняет!

Бекки кивнула. Честер не был похож на «умственно отсталого сына матроса». Честер вообще не был похож на человека, который мог работать за гроши уборщиком. Но она не стала задавать лишних вопросов и молча продолжила заниматься делом – наложила чистую марлевую повязку, надёжно закрепила её пластырем и удовлетворённо кивнула.

– Ну вот. Готово.

– Спасибо, – улыбнулся Честер. – Знаешь, я ни черта не смыслю в медицине. Но ты, кажется, вчера не дала мне умереть, да? – он знал, что преувеличивал, но думал, что Бекки будет такое преувеличение приятно.

– Если бы твоя рана оказалась серьёзнее, то единственное, что я могла бы сделать, чтобы не дать тебе умереть – это вызвать «скорую», – покачала головой Бекки.

– Всё равно спасибо, – сказал Честер. – Как я могу тебя отблагодарить?

Бекки на мгновение задумалась, смерив Честера взглядом, словно бы оценивала, что с него можно было взять, потом со смехом покачала головой.

– Когда станешь известным барабанщиком, пригласи меня на концерт своей группы.

– Только когда стану известным?

– Именно так, – улыбнулась Бекки.

– Ладно, договорились, – легко согласился Честер. – Когда я увижу тебя в следующий раз?

– Я сегодня работаю в ночь. Могу забежать завтра утром, после дежурства. Так что ты постарайся выспаться.

Честер невольно поморщился – если бы в этом вопросе от него хоть что-то зависело!

Бекки понимающе кивнула головой, потом взяла со столика пузырёк с аспирином и постучала по нему указательным пальцем. – Выпей две перед сном. Но не больше.

– Может быть, лучше виски? – рассмеялся Честер.

– Может быть, – она поднялась со стула, нерешительно замерла на месте, как будто над чем-то раздумывала, потом помахала рукой и поспешила к двери.




3.


Весь день Честер пролежал на диванчике в гримёрке, разве что несколько раз выходил на улицу покурить. Колин заглянул к нему, чтобы узнать всю историю из первых уст, заодно принёс перекусить. Но когда Честер предложил выйти в зал поработать, Колин помотал головой.

– Нет уж, отдыхай.

В остальном Честер был предоставлен самому себе. И первый раз за прошедшие недели он пожалел, что у него здесь не было ни одной книги. Впрочем, у него здесь не было вообще ничего.

Несчастный случай обернулся для Честера пусть вынужденным, но необходимым отдыхом. И только сейчас он по-настоящему осознал, насколько сильно успел устать.

Свободное время и отсутствие занятий, которым его можно было бы занять, заставили Честера о многом задуматься. Навязчивые мысли сами собой приходили ему в голову, и далеко не все они были приятными. Он раз за разом вспоминал свою ссору с отцом, но раскаяния не испытывал. Напротив, только сильнее злился. Он рассуждал над своим довольно жалким существованием – не вечно же ему жить в гримёрке и подметать полы? Он хотел быть барабанщиком, хотел играть в группе, а пока что в лучшем случае настраивал барабаны для других. Честер надеялся, что клуб даст ему какой-то старт и будет проходным пунктом к чему-то важному и настоящему. Но если нет? Если он сбежал из родительского дома только ради того, чтобы тихонько спиваться и до старости бегать на побегушках у других? Такой вариант Честера совершенно не устраивал.

– Хватит, депрессивный нытик! – Честер мысленно отвесил самому себе звонкую затрещину, и его рот сам собой растянулся в улыбке.

Безделье, такое непривычное, сводило его с ума. Он снова поднялся в зал, чтобы помочь Колину, но Колин снова отправил его обратно – свежее кровавое пятно, которое расползалось по когда-то белой, а теперь покрытой багровыми разводами рубашке Честера, распугивало посетителей. И Честер, морщась от боли, вернулся в гримёрку.

– Книжку бы, кни-и-ижку бы! – страдальчески протянул Честер, обходя крошечную и почти пустую комнату уже в пятый или шестой раз в надежде отыскать что-то, что помогло бы ему скоротать время.

Он снова открыл шкаф, где музыканты обычно оставляли свою одежду, и тоскливо вздохнул. Пусто. Потом вдруг на полу в тёмном углу он заметил какой-то предмет – не то бумажник, не то записная книжка. Видимо, выпало у кого-то из кармана. Честер наклонился, сдавленно крякнул – порез отозвался пронзительной жгучей резью в боку, и поднял находку с пола. Это был небольшой блокнот, несколько страниц из которого были вырваны, зато остальные были совершенно чистыми, если не считать нескольких каракуль, словно бы кто-то пытался расписать ручку.

– Хоть оригами начинай осваивать, – ворчливо усмехнулся Честер и покачал головой: – Приятель, разговаривать вслух, когда рядом никого нет – странная привычка. Впрочем, разговаривать вслух с самим собой, когда рядом кто-то есть, чревато принудительным походом к врачу. Чёрт, я тут так реально свихнусь!..

Он подошёл к зеркалу и посмотрел на своё отражение, с усмешкой покачал головой и снял с себя рубашку, которая точно больше не была пригодна к тому, чтобы появляться в ней на людях. В шкафу висела ещё одна – насыщенно-голубая, которую он приобрёл в магазине клуба. Он ни разу не надевал её, берёг для какого-то особого случая, хотя сам не знал, для какого именно, но похоже настало время перевести её в разряд рабочей одежды и потратить часть сбережений на новые вещи.

Честер с трудом влез левой рукой в рукав, поморщившись, застегнул пуговицы, захватил пачку сигарет и вышел из гримёрной.

Сначала он поднялся на улицу, в свежесть тёплого летнего дня. С этой работой он почти перестал бывать на воздухе – короткие вылазки за пределы подвала клуба сводились к перекурам или разгрузке товаров и выносу мусора. Пожалуй, это надо было менять.

Честер любил Лондон и его узкие улочки. Любил этот дух истории, который, кажется, пропитывал каждый камень в старинных зданиях. Любил серое небо, которое чаще проливалось лёгкой моросью, чем настоящим дождём. Любил утренний туман и холодный ветер с Темзы…

Он прислонился к стене, небрежно закинул ногу на ногу и прикурил. Глубокий вдох заставил его закашляться – виной тому был злополучный порез, а не вкус никотина на языке. Каждое движение незамедлительно вызывало острый приступ боли, пронзающей его бок.

– Честер? – кто-то окликнул его, и Честер вздрогнул.

– Мистер Хоув? Добрый день.

– Добрый, – кивнул Рик. – Как твои дела?

– Спасибо, нормально.

– Рад слышать. А разве тебе можно?..

– Мне уже давно шестнадцать. И через две недели…

– Я не про сигареты, – перебил Честера Рик. – Вставать тебе можно?

– Можно, – ответил Честер, не вдаваясь в подробности. Хотя Бекки вряд ли бы это одобрила. И тем более вряд ли бы одобрила его намерения завтра утром вернуться к занятиям за установкой.

– Что ж, ладно. Отдыхай, сколько потребуется, – кивнул Рик.

Он был единственным, кто не спрашивал Честера, почему тот не обратился к врачу, и не настаивал, чтобы он это сделал. И Честер прекрасно понимал причину: Рику совершенно точно не были нужны скандалы, а бездомный ребёнок, которому ещё не исполнилось восемнадцать и который получил удар ножом в стенах клуба, точно не поспособствовал бы хорошей репутации заведения.

Честер проводил скрывшегося за дверью Рика взглядом, докурил свою сигарету и спустился в зал. Днём понедельника здесь было пусто. Редкие посетители зашли перекусить в обеденный перерыв, да две девушки, обвешанные пакетами, выходили из магазина. Заметив Честера, они обе умолкли, одна вдруг чуть покраснела, шепнула что-то на ухо подруге, после чего они обе тихонько захихикали.

Честер лишь в недоумении приподнял брови и прошёл мимо.




4.


– Ну что, цел? – спросил Колин и привычным жестом выставил перед Честером чашку кофе.

Честер не стал возражать, хотя пришёл сюда совсем не за этим.

– Цел, – кивнул он. – Слушай, у тебя тут ручки или карандаша случайно нет?

– Валялась где-то. Сейчас посмотрю, – Колин проверил несколько ящиков и в конце концов извлёк из одного из них обшарпанную ручку, с покусанным кончиком и уже наполовину исписанную.

– Подойдёт?

– Если она пишет, то более чем! – откликнулся Честер.

– Держи. Есть хочешь?

– Да нет, спасибо.

– Ну заходи, как проголодаешься. Или лежи там, отдыхай. А я занесу тебе сэндвич, когда будет перерыв.

– Да не стоит…

– Слушай, приятель, я не знаю, насколько паршиво ты себя чувствуешь, но выглядишь ты хреново. Аристократическая бледность тебе, конечно, к лицу, но вот эти чёрные круги под глазами – уже немного лишние. Так что ты приходи в себя, а потом будешь решать, что там стоит, а что нет. И, кстати, Рик сказал, что хочет с тобой поговорить.

– Рик? Странно. Я встретил его на улице минут пятнадцать назад. И он мне ничего такого не сказал, – удивился Честер.

– Моё дело предупредить, – пожал плечами Колин.

– А о чём именно он хочет поговорить? – озадаченно уточнил Честер.

– Не знаю, – помотал головой Колин и отвернулся к клиенту.

Честер не стал больше его отвлекать, допил свой кофе и поднялся с места. Снова это простое действие вызывало резкий приступ боли, Честер невольно поморщился и подумал, что было бы неплохо опробовать таблетки, которые оставила Бекки. С другой стороны, может быть лучше было попросить у Колина виски? Это средство действовало безотказно…

Честер вернулся в гримёрку и уселся на диван, стараясь подобрать положение, которое причиняло бы ему меньше неприятных ощущений. Потом взял записную книжку и разложил её на коленях.

Он задумчиво повертел в руках погрызенную ручку, потом провёл стержнем по первой странице, выписывая своё имя – Честер Ченс. Но вместо слов на бумаге остались лишь вдавленные следы.

– Ну конечно! – с сарказмом усмехнулся Честер, но всё же решил проявить настойчивость. Невидимые загогулины и спирали оставались на бумаге вслед за движениями его пальцев, и он уже был готов бросить эту затею, как вдруг синяя полоса рассекла страницу, перечёркивая его предыдущие безуспешные попытки.

– Отлично! – воскликнул Честер, теперь уже весьма довольным тоном. Похоже, привычка разговаривать с самим собой вслух прочно укоренялась.

Зачем ему вообще была нужна ручка, Честер не знал. Никакой конкретной идеи у него не было. Просто с ручкой определённо должно было быть веселее, чем без неё. При достаточной степени развитости воображения ручка вообще могла спасти от самой унылой из всех возможных смертей – от скуки.

Честер вывел несколько ленивых неопределённых каракуль, погружаясь в размышления, за ходом которых даже не пытался уследить. Он вспоминал свою первую прогулку верхом, и вдруг набросал силуэт убегающего зайца. Рядом с ним неожиданно появилась бутылка шампанского. Следом – барабан с парой палочек. Потом рука вдруг вывела профиль: высокий лоб, обрамлённый густой короткой чёлкой, чуть вздёрнутый носик и немного скошенный аккуратный подбородок. Честер ухмыльнулся, узнав в портрете свою новую знакомую. На его рисунке Бекки, пожалуй, была даже симпатичнее, чем в жизни. Именно так её и воспринимал Честер.

Мысли Честера продолжали скакать с темы на тему, и теперь он почему-то подумал, что скучал по школе. Там было весело. Там были приятели, с которыми всегда было над чем посмеяться. Учиться Честер не слишком-то любил, но ему всегда нравилось читать. А если бы он не сбежал из дома, то сейчас выпускной учебный год подходил бы к концу и осенью его ждал бы Оксфорд.

Но с той прежней жизнью было покончено раз и навсегда. Честер сомневался, что смог бы простить отца, даже если бы тот надумал извиниться. Кроме того, он был уверен, что лорд Честерфилд сам никогда не простит сына.

– Я не хочу об этом думать, – пробормотал Честер себе под нос и несколько раз повторил эту фразу, одновременно с этим выводя её на бумаге, строчку за строчкой.

– Хм… А из этого может получиться песня!

Настоящих текстов песен Честер никогда не писал. Да и не было в этом никакой необходимости: с теми группами, в которых ему довелось играть, они исполняли лишь чьи-то чужие хиты. Как и большинство других начинающих групп.

Но мысль о том, что когда–нибудь он станет настоящим музыкантом, Честера не покидала. Дома он нередко брал в руки гитару, наигрывал какие-то аккорды и подставлял под них плохо рифмующиеся слова. Иногда было наоборот: сначала в голове рождалось пол четверостишия, и он пытался подстроить под них подходящие аккорды. Как, интересно, писали свои шедевры «Beatles», и «Rolling Stones», и «Who»? В чём была магия их творчества?

Честер пока не знал ответа на этот вопрос. Он был уверен лишь в одном: у каждого был свой секрет, свой рецепт, свой ритуал. И какой именно способ подходил ему – ещё только предстояло выяснить.




5.


– Честер? Можно к тебе?

Честер вздрогнул, рука дёрнулась по бумаге, оставляя неаккуратную закорючку в конце слова. Последние полчаса он был поглощён процессом написания первого в своей жизни текста песни. Именно текста, а не стихотворения, ведь в голове так навязчиво крутилась мелодия, требуя, чтобы на неё наложили подходящие по смыслу строки! Голос Рика вырвал Честера из мира самозабвенного сочинительства, резко и принудительно, как фермер вытаскивал из грядки какой-нибудь корнеплод.

– Конечно, мистер Хоув, – Честер моргнул, словно прогоняя прочь пелену вдохновения, которая окутала его глаза, и, нехотя возвращаясь в реальность, поспешно захлопнул блокнот.

Он очень не хотел, чтобы кто-то прочитал плоды его творчества. Всему своё место и время. И Рик, каким бы отличным он ни был человеком, не был тем, с кем Честер был готов поделиться самым сокровенным.

– Я не помешал? – Рик зашёл в гримёрку и, не дожидаясь ответа или приглашения, уселся на диван.

– Нет, что вы, – передёрнул плечами Честер. В конце концов, у Рика было куда больше прав находиться в этой комнате в любое время дня и ночи. Так что этот вопрос был скорее проявлением вежливости и не подразумевал от Честера иного ответа.

– Я хотел поговорить с тобой насчёт вчерашнего, – без предисловия начал Рик, и Честер лишь кивнул – эта фраза опять-таки была не из тех, на которые требовались какие-то ответные слова.

– Ты можешь описать, кто это сделал?

– Что? – переспросил Честер. Такого вопроса он точно не ожидал.

– Картинку случившегося я кое-как собрал по описаниям очевидцев, – сказал Рик. – Теперь бы мне хотелось услышать твою версию событий, а заодно – описание тех, кто это сделал.

– Да рассказывать-то в общем-то нечего. Я заметил в углу какое-то столпотворение. Подумал, что кто-то что-то разбил или кому-то стало плохо. В общем, приготовился отдраивать пол, – Честер усмехнулся и продолжил: – Но когда подошёл, оказалось, что какие-то ребята о чём-то повздорили. У одного из них… кажется, его звали Ленни… был в руке нож. Так что я просто оказался не в том месте и не в то время, – Честер передёрнул плечами. – Думаю, что этот Ленни скорее хотел произвести на кого-то впечатление, чем действительно причинить кому-то вред. Всё вышло по сути случайно. Меня кто-то толкнул, Ленни в это время, видимо, махнул рукой. А я сам налетел на нож…

– Сам? Ну-ну, – Рик скептически усмехнулся. – Не знаю, почему ты пытаешься их защитить…

– Я вовсе не защищаю! – возразил Честер. – Вели они себя, мягко говоря, невежливо. Но я правда не думаю, что меня ударили ножом намеренно.

Рик всем своим видом выражал сомнение, но спорить не стал.

– Можешь описать этого Ленни?

– Хорошо одет…

– Это понятно, других сюда не пускают.

– Модно и хорошо – не всегда одно и то же, – возразил Честер. – У него одежда была дорогая.

Рик заинтересованно изогнул одну бровь – скорее удивляясь не тому, что хулиган мог оказаться богачом, а тому, что Честер как-то смог определить это за время недолгой перепалки. Откуда он здесь взялся, этот самоуверенный и упрямый мальчишка, готовый оттирать чужую рвоту с унитазов, лишь бы не возвращаться домой? Как ни старался Честер слиться с массой рабочего класса, некоторые аристократические манеры и, в том числе, высокосветский акцент, скрыть было сложно.

– Ладно, хорошо. А что помимо этого?

– Да не знаю, – Честер пожал плечами. Он честно пытался вспомнить какие-то приметы Ленни, но не очень-то успешно. – Ростом чуть выше меня. Наверное, лет двадцати, вряд ли старше. Волосы тёмные, может даже чёрные, но я не уверен. В общем, обычный. Такой же как большинство тех, кто сюда приходит.

– Но ты сможешь его узнать, если увидишь ещё раз?

– Зачем это? – насторожился Честер.

– Чтобы пинком под зад выдворить его из клуба.

– Смогу, наверное, – после недолгой паузы ответил Честер. – Но, если честно, не думаю, что в ближайшее время у него хватит смелости сюда вернуться. По-моему, они по-настоящему перепугались, когда поняли, что произошло.

– Хорошо, если так, – вздохнул Рик. – Ладно. Спасибо. Собственно, это всё, о чём я хотел поговорить. Отдыхай… И не рассказывай больше никому о том, что случилось.

– Ладно, – кивнул Честер. Дать такое обещание не составило труда. С кем он мог поделиться подробностями своего кровавого приключения? С Элом? Колином? Бекки? Джо? Все они уже были в курсе деталей, может даже знали больше, чем сам Честер.

– Тогда отдыхай, – повторил Рик, похлопал Честера по плечу и поднялся на ноги. – Тебе кстати ничего не нужно? – спросил он уже от двери.

– Нет, спасибо.

Рик вышел, снова оставив Честера в одиночестве.

Тот задумчиво почесал нос, удивляясь состоявшемуся разговору, но потом мысленно махнул рукой и открыл блокнот, который он уже начал считать своим. Перечитал написанные строки и постучал ручкой по коленке. Кивая головой и чуть раскачиваясь в такт задаваемому ритму, Честер раз за разом повторял четверостишие, мурлыкая его себе под нос.

Он прикрыл глаза, стараясь поймать то ощущение, которое сложно было описать словами и которое он испытывал, пока Рик не выдернул его из этой волшебной полудрёмы.

Сделать это оказалось непросто. Мысли норовили убежать прочь, то возвращаясь к разговору с Риком, то представляя внутреннему взору Честера образ Бекки. В конце концов Честер встряхнул головой и встал с дивана. Первый раз в жизни он не только почувствовал на своём опыте, что такое творческий запал, но и каково это, когда тебя отвлекают от процесса в самом разгаре этого запала.




6.


Своих попыток Честер однако не бросил. Заняться ему всё равно было нечем. Новая порция свежего воздуха в сочетании с сигаретным дымом и ещё одна чашка кофе оказались прекрасным средством для стимуляции вдохновения, и из-за барной стойки Честер вскакивал во взбудораженном нетерпении: продолжение куплета уже крутилось у него в голове и он торопился поскорее изложить его на бумаге, прежде, чем кто-то или что-то снова его отвлечёт и строки оставят вместо себя лишь призрачные воспоминания – как обрывки сна после пробуждения.

К концу вечера и спустя ещё четыре перекура песня была готова, а Честер был чрезвычайно доволен собой. Приятное возбуждение, чем-то похожее на то, когда он впервые сыграл на установке вместе с группой, охватило его, заставляя щёки залиться ярким цветом, а губы растянуться в широченной улыбке. Первый раз за то время, что он жил в здании клуба, Честер пожалел, что у него здесь не было гитары. Играл он на ней весьма посредственно, если не сказать плохо, да это и не приносило ему особого удовольствия в отличие от барабанов, но сейчас она бы ему очень пригодилась – опробовать свою только что сочинённую песню.

– Надо искать группу, – голос Честера едва заметно дрожал, выдавая его волнение. Как и всегда, когда ему в голову приходила какая-то идея, когда он принимал какое-то решение – после долгих размышлений или, чаще, внезапно, под влиянием импульса, ему хотелось как можно быстрее осуществить задуманное.

– Надо искать группу, – ещё раз повторил он вслух и похлопал себя ладонью по бедру.

Несмотря на такое волнение, этой ночью Честер заснул без проблем. Он обошёлся даже без виски, а про таблетки, которые принесла ему Бекки, Честер и вовсе позабыл.




7.


– Привет, – Честер улыбнулся, увидев перед собой так запомнившееся ему лицо, а в следующее мгновение вдруг покраснел, вспомнив сон, который постеснялся бы обсудить даже с друзьями. Хотя на самом-то деле ему не приснилось ничего по-настоящему откровенного. Просто Бекки. Бекки, которая осторожно проводила влажной марлей, вытирая засохшую кровь с его кожи. Сам Честер при этом не сводил взгляда с её губ – во сне они казались ему такими соблазнительными и во многом благодаря выступающим заячьим зубкам.

– Привет, – Бекки заметила странную реакцию Честера на своё появление, но предпочла этого не показывать. Честер ей нравился. Даже больше, чем она себе в этом признавалась. И не просто так она прибегала к нему после ночных дежурств, чтобы осмотреть и перевязать рану. После того, как она оказала ему первую помощь и выяснилось, что порез не нёс угрозы для жизни, делать это мог бы кто угодно, даже сам Честер. Но Бекки хотела лишний раз его увидеть.

– Сегодня спалось лучше? – с улыбкой спросила она, изучая взглядом лицо Честера – ещё отмеченное следами усталости, но всё же заметно посвежевшее. Сама Бекки сегодня выглядела и то хуже: ночные смены в больнице всегда давали о себе знать.

– Намного!

– Отлично, – Бекки присела на шаткий стул возле дивана. – Тогда давай лечиться.

Привычным уверенным движением она осторожно отклеила пластырь. Честер поморщился. Потом изучила рану – до начала заживления тут было ещё далеко, но, по крайней мере, не было признаков инфекции. Честер старательно отводил взгляд в сторону. Желание посмотреть на губы Бекки было почти навязчивым.

– Ну всё, раненый боец, готово! – Бекки закрепила новую повязку.

– Класс! Спасибо! Я кстати помню, что обещал тебе в качестве благодарности позвать на концерт моей группы. Только группы у меня пока нет, а сказать спасибо всё-таки хочется. Разрешишь напоить тебя кофе?

– Разрешу, – кивнула Бекки. Она понимала, что связываться с мальчишкой, чьим домом была тесная гримёрка в сомнительном ночном клубе, и который к тому же был её младше, было неразумно. Но устоять перед предложением не могла. И потом, это ведь был всего лишь кофе.

Впрочем, кого она обманывала? Бекки надеялась, что за приглашением выпить кофе стояло нечто большее. И, несмотря на то, что благоразумие говорило ей ответить «нет» на всё то, что могло последовать за кофе, она заранее знала, что скажет «да».

Сам Честер не был уверен, что именно подразумевал под своим предложением. Бекки ему нравилась. Что–то в ней делало её чрезвычайно привлекательной в его глазах. Но никогда ещё до этого у него не было отношений с девушками, и он понятия не имел, как их следовало начинать.




8.


Честер накинул на себя рубашку, на которой пока не было дыр и пятен крови, и в очередной раз подумал, что пора было обновить гардероб.

– Идём? – он подставил Бекки для опоры правое плечо. Может быть ему самому ещё не доводилось выводить в свет дам, но он видел, как это делал лорд Честерфилд и его друзья.

Бекки хмыкнула, словно бы в нерешительности встряхнула головой и уцепилась за плечо Честера обеими руками.

Они вышли в коридор, прошли по полупустому залу, где редкие посетители ели свой ланч за свежей газетой. На Честера и Бекки никто не обратил внимания.

Колин в приветствии взмахнул рукой. Честер и Бекки забрались на высокие барные табуреты у стойки, и Честер изо всех сил прикусил себя за щёку и отвернулся в сторону, чтобы Бекки ни в коем случае не заметила гримасы боли на его лице. Поначалу ему было даже приятно почувствовать себя героем, но теперь ему начинал надоедать её встревоженный взгляд и ещё больше – её готовность в любой момент перейти в режим медсестры. Избыток внимания и заботы заставлял Честера чувствовать себя неловко и даже немного раздражал.

– Чем могу служить? – Колин осклабился в многозначительной улыбке и отвесил церемониальный поклон. Уж он-то прекрасно знал не только как начинать отношения с девушками, но и как их продолжать, а особенно – что в этих отношениях было самым интересным.

Честер пока был не в состоянии по достоинству оценить кривляния Колина, поскольку был сосредоточен на попытках скрыть боль от своей спутницы.

Бекки тем временем выжидающе посмотрела на Честера, и в её взгляде промелькнул огонёк волнения. С Колином она уже была знакома, но ведь это Честер привёл её пить кофе. Вот пусть и руководит процессом.

– Мы кофе будем, – Честер не стал подыгрывать Колину и показал ему язык.

– Ясно, у нас тут простолюдин, – хмыкнул Колин и повернулся к Бекки: – А вы, леди, что предпочитаете?

– Кофе, – рассмеялась она. – Обычный кофе. Как и «простолюдин».

Колин со вздохом кивнул и принялся выполнять заказ. Спустя несколько минут молчания, которое не было ни неловким, ни напряжённым, перед Честером и Бекки стояли две чашки чёрного и не очень хорошего кофе.

– Значит, ты барабанщик, который временно улаживает свои жилищные трудности? – Бекки обхватила ладонями свою чашку и наклонилась к ней, втягивая носом аромат.

– Пожалуй, лучше и не скажешь, – усмехнулся Честер и сделал осторожный глоток, но всё равно обжёгся.

– Ты ничего больше не расскажешь о себе? – сказала Бекки, и фраза прозвучала скорее утвердительно.

Честеру показались в её голосе обида или расстройство, и он повернулся к ней, чтобы подтвердить или опровергнуть свои предположения. Но Бекки прятала нос в чашке с кофе.

– Да нечего на самом деле рассказывать, – сказал Честер.

– Да ты и не должен, – отозвалась Бекки, теперь Честеру померещилось в её голосе что-то похожее на грусть, но он снова не мог оценить её выражение: Бекки держала кружку у самого лица, не то случайно, не то специально прячась от внимания Честера.

– Не должен, конечно, – согласился Честер и ещё раз попробовал отпить кофе, который по-прежнему был слишком горячим.

– И я не буду больше приставать с расспросами, – кивнула Бекки. – Но если захочешь мне что-нибудь рассказать…

Честер задумчиво поводил указательным пальцем по бортику чашки.

– Может быть. Когда-нибудь, – он повернулся к Бекки резко и неожиданно и наконец застал её врасплох. Большие тёмные глаза смотрели на него с любопытством дикого зверька, который впервые встретил на своём пути человека. Верхняя губа чуть приподнялась, обнажая выступающие зубки. В этот момент Бекки была как никогда очаровательна, и Честер невольно расплылся в улыбке и подмигнул ей. Это придало его словам характер не завуалированного отказа, а заговорщического обещания однажды и в самом деле посвятить девушку в некий закрытый клуб сведущих о страшных тайнах урождённого Чарльза Мэтью Честерфилда.

Ещё несколько мгновений она смотрела на него всё с той же смесью настороженности и любопытства, потом встряхнула головой и рассмеялась.

– Мне правда не нужны твои секреты…

– Я знаю, – перебил её Честер.

– Мне достаточно знать, что ты не сбежавший из тюрьмы убийца. Ты ведь не? – на долю секунды её взгляд стал внимательным и серьёзным, хотя с губ не исчезала улыбка.

– Нет, – со смехом покачал головой Честер. – Могу тебя заверить, проблем с законом у меня нет… Ну если не считать того, что я живу здесь…

– Придётся поверить тебе на слово, – Бекки покачала головой и допила последние оставшиеся глотки кофе. Чашка Честера так и стояла пока почти нетронутой.

– Тебе пора, да? – Честер проследил, с какой досадой Бекки взглянула сначала на опустевшую чашку, потом на часы.

– Да, к сожалению.

– Когда я увижу тебя снова?

– Завтра. Завтра вечером. Ближайшие две недели, хочешь ты этого или нет, но тебе придётся видеть меня каждый день.

Бекки лукавила. Любой другой не хуже неё мог бы справиться с перевязками. Но Честер ведь этого не знал. К тому же, что-то подсказывало ей, что он радуется их встречам. Или она выдавала желаемое за действительное.

– Мне надо будет найти того придурка с ножом и сказать ему спасибо, – рассмеялся Честер.

– Я тоже рада знакомству с тобой, – смущённо и с долей кокетства Бекки потупила глаза.

– Тогда до завтра?

– До завтра, – Бекки улыбнулась, соскочила с барного стула, прежде чем Честер успел хотя бы обдумать возможность чмокнуть её в щёку, махнула на прощание рукой и торопливо зашагала к выходу.




Глава 6.





1.


Этой ночью сон Честера снова был ознаменован почти навязчивым присутствием Бекки. Опять она невесомо водила влажной марлей по его коже, а у него пересыхали губы от желания её поцеловать. Бекки опускала взгляд на его прикрытое пледом тело, стыдливо краснела и хихикала, прикрывая рот ладошкой…

Он проснулся в начале седьмого утра, в полной темноте, с обрывками сна, обволакивающими его липкими объятиями.

Бекки стала для него настоящим объектом вожделения, хотя Честер и сам не стал бы называть это влюблённостью. Просто его влекло к ней, как ещё никогда не влекло ни к одной девушке. Он представлял себе, какая на ощупь её кожа и каково это – дотронуться до её груди, очертания которой без труда угадывались под тканью блузки.

– Тебе надо в душ. И желательно – в холодный, – нервно хмыкнул Честер, скинул с себя плед и побрёл в скромную туалетную комнату, где был установлен душ для музыкантов – не все они им пользовались, но для некоторых возможность смыть с себя пот после выступления была обязательным условием.

Ледяная вода обрушилась на Честера почти до боли колючими струями. Это охладило его пыл довольно быстро, но Честер ещё несколько минут стоял под душем, вздрагивая и стуча зубами, постепенно привыкая к холоду и онемению кожи. Он ещё помнил, что такое быть мальчиком из богатой аристократической семьи и принимать горячую пенную ванну. Но успел притерпеться к неопрятной потрескавшейся плитке с чёрными наростами плесени и то и дело пробегающим по полу или стенам насекомым. Не самое приятное зрелище, но Честер был рад и такой возможности помыться.

Он вернулся в гримёрку и сел на диван, завернувшись в шерстяной плед, который облепил его покрытое каплями воды тело, раздражая кожу. А потом вдруг представил себя со стороны – мокрого, с волосами, свисающими светлыми сосульками, дрожащего от холода, ёрзающего и почёсывающегося от щекочущей шерсти и, к тому же, то и дело постанывающего от боли в медленно заживающем порезе.

– Вот ты идиотище! – расхохотался Честер. Смеялся он долго и с удовольствием, хотя это усиливало боль в боку и вообще попахивало безумием.

Когда он наконец отсмеялся, на повязке проступило несколько размытых пятен свежей крови – как и предупреждала Бекки, без швов порез закрывался небыстро и каждое необдуманное движение приводило к возобновлению кровотечения.

Поморщившись, Честер отряхнулся от комьев шерсти и оделся. Он подошёл к зеркалу и посмотрел на собственное отражение, первый раз по-настоящему обращая внимание на то, что там видел, и не узнавая молодого человека, который смотрел на него пристально и удивлённо. Светлые волосы падали на лоб и закрывали глаза. Усы и борода, ещё несколько недель назад едва заметные, делали Честера старше своих лет, как и следы усталости на его лице и оформившиеся за время непростой работы мышцы.

– М-да, что ж мне никто не сказал-то, что я выгляжу как пугало, – вздохнул Честер, подумав, что помимо новой одежды ему следовало бы обзавестись и бритвенными принадлежностями – он не слишком понравился себе с растительностью на лице.

Честер подсчитал свои сбережения – жалованье за два с половиной месяца работы в клубе. По меркам бывшего аристократа это были гроши. По меркам мальчишки, у которого и крыша-то над головой была временной, сумма была весьма и весьма солидной. Должно было хватить не только на новые вещи, но и на то, чтобы пригласить девушку, скажем, в кино.

Честер вышел на улицу и закурил. Первая сигарета с утра всегда была самой сладкой. Даже морось, зависшая в воздухе, не могла омрачить его настроение в этот момент. Он лениво провожал взглядом спешащих по делам пешеходов и редкие машины, и почему-то наблюдать за ними казалось ему непередаваемо прекрасным занятием.

Он шёл, разглядывая витрины дорогих магазинов, и улыбался – чем, похоже, изрядно удивлял встречных прохожих.

Он мог бы, конечно, купить всё необходимое и в клубе. Но почему-то решил этого не делать. Разумного объяснения у Честера не было, но он часто не руководствовался доводами рассудка, а поступал так, как велел ему сиюминутный порыв.

Большинство заведений на Оксфорд-стрит были Честеру не по карману. Здесь одевались в основном представители высших слоёв общества, а последние два с половиной месяца Честер не мог, да и не хотел отнести себя к таковым. Вместо этого он свернул налево, потом по параллельной Оксфорд-стрит улице, оттуда – на Карнаби-стрит. Мекка свингующего Лондона! Честер безрассудно оставил там почти все свои деньги. Он не считал себя модом, но их мода ему определённо была по душе.

Честер успел вернуться в клуб до прихода других сотрудников и первым делом избавился от усов и бороды – результат его вполне удовлетворил, хотя запоздало он подумал, что теперь снова выглядел как ребёнок. А вот с отросшими волосами он решил ничего не делать – ему нравилось, как неопрятная чёлка спадала на глаза и как светлые пряди прятали за собой уши. Его родители несомненно пришли бы от такой причёски в ужас и бешенство – и это тоже было ему по душе. Он мало думал об отце и матери, и редкие воспоминания не вызывали в нём ни ностальгии, ни тоски.




2.


Ещё раз убедившись, что теперь, с отросшими волосами, но без усов и бороды, он выглядел куда более привлекательно, во всяком случае, с его персональной точки зрения, Честер взглянул на часы и задумчиво почесал нос.

Левый бок болел ничуть не меньше, чем в первую ночь после ранения, но Честер успел к этому привыкнуть и, пожалуй, был готов попробовать сесть за установку. Бекки бы точно это не одобрила, да и сам Честер сомневался, что такая зарядка могла пойти ему на пользу. Но с каждым пропущенным днём он всё сильнее понимал, что не мог обходиться без барабанов. Он безумно скучал по игре с группой и всё чаще задумывался о том, чтобы начать поиски коллектива. Внезапно появившаяся свобода после нескольких недель почти беспрерывной и тяжёлой работы с особой настойчивостью напомнила Честеру о том, ради чего он в первую очередь ушёл из дома.

Установка стояла на своём месте и манила его вряд ли меньше, чем мечты о Бекки. Честер поднялся на сцену по невысокой лесенке сбоку и занял место на не очень-то удобном стуле. Свою пару палок он буквально выпросил у одного из выступавших в клубе барабанщиков. И, хотя они и не принадлежали его главному кумиру, Киту Муну, он всё равно по началу сомневался – оставить их в качестве сувенира или пустить в дело. Потом всё-таки решил, что палки были созданы для того, чтобы ими играть, поэтому они успели изрядно обтесаться.

Честер устроился удобнее, придвигая малый барабан ближе, а хай-хэт, наоборот, чуть дальше, и сделал несколько пробных ударов, прислушиваясь к своим ощущениям. Каждое движение левой рукой усиливало боль в боку, но, пожалуй, он мог это потерпеть.

Честер начал со стандартной разминки, с которой начинал каждое занятие. Он никогда не брал полноценных уроков, но всегда с интересом наблюдал за выступающими в клубе группами и не стеснялся спрашивать совета у барабанщиков. Одиночные удары, двойки, парадиддлы, дробь. Присоединил бочку на сильную долю, потом хэт в ноге на слабую. И сам не заметил, как упражнения перешли в бит с чередованием на брейки.

От игры Честера отвлёк Эл. Он пришёл на работу и застал «раненого» за тем, чем тот, согласно рекомендациям квалифицированной медсестры, не должен был заниматься ещё по меньшей мере дюжину дней.

– Чес? – Элу пришлось самому забраться на сцену и встать напротив установки, чтобы Честер обратил на него внимание.

Тот смахнул с лица взмокшие волосы и поднялся на ноги.

– Чес, какого фига?

– Да я просто…

– Ты просто опять кровишь, – не без доли брезгливости Эл кивнул головой на рубашку Честера.

Честер посмотрел вниз и чертыхнулся. Сквозь сине-голубые полосы новой рубашки проступали свежие тёмно-багровые пятна.

– Да ерунда, – сказал Честер, чуть поморщившись. Во время игры боль он почти не замечал, теперь рана напоминала о себе даже с большей силой.

– Ты так никогда не заживёшь, – покачал головой Эл. – Ну что, кофе будешь?

– Можно с виски? – Честер оттянул вперёд рубашку, изучая запятнанный подол. Успеет застирать? У него были особые планы на этот вечер.

– Пошли уж, – усмехнулся Эл и сам направился к бару.

Пока Эл надевал фартук, завязывал его за спиной и включал кофе-машину, Честер привычно устроился за стойкой и достал из кармана пачку сигарет.

– Что, подцепил девчонку? – Эл выставил перед Честером чашку кофе и бутылку виски.

– Что? – переспросил Честер, не слишком натурально делая вид, что не понимает, о чём идёт речь.

– Да брось! Эта медсестричка! Бетти, кажется? Как у вас с ней?

– Да я не… я не знаю, – Честер покраснел и уткнулся носом в чашку.

– Не знаешь? Парень, что тут можно не знать?

– Ну, кажется, я ей нравлюсь, – неуверенно пробормотал Честер.

– Готов поставить фунтов пять, что она от тебя без ума. Какая приличная девушка будет каждый день бегать к какому-то бездомному проходимцу, если только она по уши в него не влюбилась? И ещё фунтов пять на то, что она тоже тебе нравится! – добавил Эл, лукаво ухмыляясь.

– А это ты с чего взял?

– С того, что ты первый раз побрился за всё то время, что тут приблудился. Лично мне не кажется совпадением, что ты решил воспользоваться бритвой через пару дней после знакомства с девчонкой.

– Да я просто выглядел с этой бородкой как полный идиот! – попытался оправдаться Честер, покраснев сильнее.

– Ага, конечно, – хмыкнул Эл.

– Ну… она правда очень милая, – признался Честер. – И она снится мне вторую ночь подряд…

– Ну-ка, ну-ка? И что же тебе снится?

– Да ничего такого! – краснеть сильнее Честеру было уже некуда.

– Да я ж тебе не мама с папой и не школьница, – фыркнул Эл. – Уж поверь, я наяву делал такое, что постеснялся бы делать во сне!

– Вот. Вот в этом, пожалуй, и проблема, – смущённо пробормотал Честер.

– В смысле?

Честер не был уверен, что он хотел делиться с Элом такой интимной информацией, но сорвавшиеся с языка слова уже нельзя было вернуть обратно.

– В смысле, я ничего такого наяву не делал.

– Хм, – задумчиво протянул Эл. Честер, конечно, порой выглядел младше своих лет. Да и вообще, он был достаточно юн, чтобы не успеть узнать, что такое близость с женщиной. Но с его-то очаровательной физиономией и природным обаянием – сложно было поверить, что он до сих пор не лишился невинности.

– Что, даже смеяться надо мной не будешь? – спросил Честер. Представляя себя со стороны, он сам себе казался презабавным.

– Нет, – пожал плечами Эл. – Не вижу тут ничего смешного. Ну не было у тебя раньше девчонки – так появится ещё… Вот уже почти появилась.

– То есть я не жалкий неудачник? – румянец постепенно сходил с лица Честера, а этот вопрос он задавал с широченной улыбкой.

– Ты не неудачник, ты придурок, – рассмеялся Эл. – Но на твоём месте я бы точно не стал упускать такой шанс. Даже несмотря на то, что ты красавчик.

– Что, прям даже так? – хмыкнул Честер. Как ещё реагировать на такой комплимент он не знал. Он понятия не имел, какой типаж был в тренде у современных девушек. Он вообще не имел понятия, как и по каким принципам определялись законы привлекательности. Вот Бекки, например. Не красавица, скорее всего, с общепринятой точки зрения. А ему она нравилась. Оценивать же самого себя ему было ещё сложнее. Сам-то он был полностью доволен тем, что видел в зеркале, особенно после того, как избавился от усов и бороды, но как это воспринимали окружающие? Этого Честер не знал, да никогда и не задумывался. Он был тем, кем он был. Выглядел так, как выглядел. И вёл себя так, как хотел. И если кому-то это было не по душе, они могли скакать конём ко всем чертям, вслед за лордом Честерфилдом.

Эл покачал головой. Он не верил, что можно было не замечать своей привлекательности. А Честер был по-настоящему хорош собой. Настолько, что ему необязательно было становиться музыкантом, чтобы затащить в постель приглянувшуюся девицу. Только дело, видимо, было не в том, что Честер хотел затаскивать этих самых девиц в постель. Он хотел играть на барабанах – ради самих барабанов.




3.


Остаток дня Честер провёл за ручкой и блокнотом. Написанный накануне текст уже не казался ему таким гениальным. Некоторые места определённо требовали исправлений. Честер искал новые рифмы, менял местами строки, но никак не мог остаться довольным результатом. Может быть, стоило оставить всё как есть?..

– Надо было что ли книжку купить, – вздохнул Честер, рассеянно тыкая ручкой рядом с очередным неудачным вариантом слов.

– Извини? – высокий звонкий голос был ему ответом, и Честер вздрогнул от неожиданности. Он не заметил, в какой момент в гримёрку заглянула Бекки.

– Привет! – Честер подскочил с дивана и едва подавил желание сложиться пополам от рези в боку. Забавно, за установкой он не чувствовал её, но в «повседневной» жизни стоило хотя бы слишком глубоко вдохнуть – и его глаза едва не слезились от боли.

– Привет, – Бекки улыбнулась и шагнула в комнату, убедившись, что ей тут были рады. – Что ты сказал насчёт книги?

– Да это я так, сам с собой тут. Не обращай внимания, – отмахнулся Честер.

– Ух ты, это ты нарисовал?

Честер проследил за взглядом Бекки и с ужасом осознал, что она смотрела на набросок её собственного профиля. Когда Честер услышал чужой голос, он инстинктивно захлопнул блокнот, чтобы никто не увидел, чем он занимался. Не потому, что боялся, что кто-то может посягнуть на плоды его творчества, а потому что стеснялся их кому-то показать. Но, видимо, второпях он не заметил, что блокнот остался лежать раскрытым на первой странице с каракулями и рисунками.

– Нарисовал – это громко сказано. Так, ручку расписывал, – смущённо сказал Честер.

– А мне нравится, – Бекки или не замечала сходства с собой или делала вид, что его не замечает.

– Спасибо, – улыбнулся Честер.

Он не сводил с Бекки взгляда, цепляясь за большие почти чёрные глаза, за слегка вздёрнутый носик, за выступающие вперёд зубки. И короткую ровную чёлку. Чем больше он на неё смотрел, тем нелепее казалась каждая отдельная деталь её внешности и тем сильнее она нравилась ему в целом.

– Что? – Бекки смутилась от его пристального взгляда. Она могла бы сравнить его с вниманием врача, изучающего пациента. Если бы не улыбка, рассеянная и мечтательная, которая играла на губах Честера.

– Ничего. Просто запоминаю. Хочу попробовать тебя нарисовать.

– Так ты не только барабанщик, но ещё и художник?

– Нет, – рассмеялся Честер. – Просто… это единственный предмет, с которого я никогда не убегал в школе.

– Да вы проказник, ваша светлость!

Честер вздрогнул от такого обращения и настороженно посмотрел на Бекки. Но ничего в ней не выдавало того, что она могла разузнать информацию о его прошлом и происхождении и теперь тонко намекала на это Честеру.

– Не буду этого отрицать! – усмехнулся он в ответ, расслабившись.

– А во время осмотра и перевязки вы тоже будете себя плохо вести? – Бекки не подразумевала своим вопросом ничего пошлого, и Честер знал это. При всём желании услышать непристойный намёк в её словах он не мог этого сделать: слишком естественно и невинно звучал её голос. И всё же воспоминания о её прикосновениях и особенно о тех, что она дарила ему не наяву, а во сне, заставили его судорожно сглотнуть.

– Я постараюсь вести себя хорошо, – не без труда он заставил себя произнести эти слова и подмигнул Бекки, как он смел надеяться – тоже невинно.

– Тогда раздевайся, – она взглядом указала на рубашку и с лёгкой укоризной покачала головой, увидев следы относительно свежей крови.

Честер послушно скинул рубашку и лёг на диванчик, подставляя свой левый бок под заботливые руки Бекки. Кажется, с каждым разом в её прикосновениях было всё меньше одного лишь профессионализма и всё больше нежности.

– Ты торопишься сегодня куда-нибудь? – спросил Честер через несколько минут тишины, во время которых Бекки молча занималась его раной.

– Нет. А что? – она на мгновение отвлеклась от пореза: в некоторых местах края уже начинали сходиться, но там, куда, по-видимому приходилась наибольшая нагрузка, они расходились и были немного воспалены. – Хочешь снова пригласить меня на кофе?

– Нет. То есть кофе тоже можно. Но что ты скажешь на приглашение поужинать со мной?

– Скажу, что как медицинский работник я бы не рекомендовала тебе слишком много двигаться.

Честер закатил глаза к потолку и вздохнул.

– А ты можешь на время позабыть, что ты медицинский работник? Сомневаюсь, что прогулка пешком до ближайшего кафе так уж сильно мне повредит.

Бекки тоже вздохнула. Вообще-то Честер был прав. А она очень хотела ответить на его приглашение согласием. Но ведь было неприлично вот так запросто и открыто в этом признаваться?

– Ладно, – наконец кивнула головой Бекки.

– Вот и отлично, – Честер довольно улыбнулся.

Эл вселил в него изрядную уверенность, но Бекки, сама того не зная и совершенно точно не намереваясь этого делать, почему-то успела эту уверенность хорошенько пошатнуть.




4.


Честер, порадовавшись, что на всякий случай купил две рубашки, переоделся. Бекки заметила его старания выглядеть хорошо (особенно, конечно, бросалось в глаза отсутствие усов и бороды), но она не стала ничего говорить. Если честно, на её персональный взгляд, растительность на лице ничуть не портила Честера.

– И куда мы идём? – спросила она, когда они вышли из клуба и неспешно побрели по улице.

– Ты любишь пиццу? – вопросом на вопрос ответил Честер.

– Пиццу? – удивилась Бекки. – Если честно, я…

– Ели честно, я тоже её не пробовал, – поспешно сказал Честер, заметив, что Бекки растерялась.

– Это же что-то из итальянской кухни, верно? – спросила Бекки.

– Ага. Тут неподалёку есть ресторанчик. Я там никогда не был. Только слышал, как мои родители его обсуждали. Они там тоже не бывали, правда. Только осуждали заранее…

– У тебя с родителями непростые отношения?

– Ну–у–у, – протянул Честер. Он не был готов к такому разговору. Он по-прежнему не собирался ни с кем делиться своим прошлом. Даже с Бекки. Или тем более с Бекки.

– Прости, – Бекки виновато встряхнула головой и осторожно взяла Честера за руку.

Он вздрогнул от её прикосновения, но уж точно не потому, что это было ему неприятно.

– У меня с родителями не непростые отношения. У меня с ними вообще нет никаких отношений.

– Мне жаль, – негромко произнесла Бекки, сильнее сжимая ладонь Честера.

– Не стоит, – он улыбнулся и покачал головой. – Я не слишком-то расстраиваюсь по этому поводу.

– Это значит, что ты бесчувственный чурбан с каменным сердцем или они тебя чем-то обидели. На бесчувственного чурбана ты не похож, хотя, конечно, я не так хорошо тебя знаю.

– Бекки, слушай, я правда не хочу обсуждать сейчас эту тему. Это всё слишком сложно.

– Извини, – она перебила его. – А я правда не хотела показаться настырной любознательной пронырой, которая суёт свой длинный нос в чужие дела.

– Верю, – Честер усмехнулся. – Тем более, что твой нос вовсе не длинный!.. Кстати, мы пришли.

Они стояли перед вывеской «Пицца Экспресс», которая висела на ничем не примечательном здании, одном из многих, где в последние годы всё чаще открывались ресторанчики мировой кухни, которая в исполнении английских поваров мало чем отличалась от кухни местной.

– Надеюсь, у них найдётся свободный столик, – запоздало забеспокоился Честер. Решение пригласить Бекки на ужин пришло к нему спонтанно. Как и большая часть всех принимаемых им решений.

– Даже если нет, ничего страшного. Мы можем прийти сюда в другой раз, – Бекки обеими руками обхватила Честера за плечо. Она была старше него на два года, но выглядела скорее его ровесницей и даже на высоких каблуках едва доставала макушкой до его подбородка.

Честер посмотрел на неё сверху вниз, вдруг отчётливо понимая, что похоже и впрямь это была его первая девушка!

– Я могу расценивать это как согласие пойти со мной на свидание?

– Можешь, – Бекки посмотрела на него снизу-вверх и робко улыбнулась.

– А сегодняшний вечер я могу расценивать как свидание?

– Если хочешь, – Бекки вдруг подмигнула ему и решительно шагнула к дверям ресторана. – Пойдём посмотрим, что это за место!




5.


Место мало чем отличалось от традиционных лондонских заведений. Многочисленные столики, хотя и изо всех сил старались выглядеть иностранцами, принарядившись в полосатые бело–красно–зелёные скатерти, всё равно выдавали коренных англичан массивными деревянными ножками. На стенах висели фотографии Рима, Венеции и Неаполя, но всё это было больше похоже на бал–маскарад: костюм по размеру и соответствует выбранному образу, но под маской всё равно можно узнать старого знакомого.

Свободный столик нашёлся в дальнем углу зала, и Честер с Бекки сделали свой заказ. Так как оба ничего не понимали в итальянской пицце, то положились на выбор официанта.

– Что синьор и синьорина будут пить? – спросил официант, стараясь вести себя так, как, по его мнению, должен был вести себя настоящий итальянец. Размахивал руками, беспрерывно жестикулировал и говорил с чрезмерной экспрессией. Честер, глядя на это, едва сдерживал смех.

– Вина? – предложил он, вопросительно глядя на Бекки.

Бекки приподняла одну бровь, но ничего не сказала до тех пор, пока официант не удалился в сторону кухни, прихватив с собой меню, которое захлопнул с таким видом, как будто сделал посетителям огромное одолжение тем, что принял их заказ.

– Вино? – переспросила Бекки.

– Мне будет восемнадцать через неделю, – сказал Честер.

– Ладно–ладно… Я только надеюсь, что мне не придётся тащить тебя на себе обратно до клуба, – рассмеялась Бекки.

– Обещаю, что этого не будет. Просто сбегаешь туда, позовёшь Эла. А уж он-то меня дотащит, – Честер лукаво подмигнул ей. – А что, уже есть опыт общения с пьяными идиотами?

– Только в качестве пациентов.

– И что, всё было настолько ужасно?

– Да нет. Вообще-то нет. Скорее уж, смешно. Во всяком случае, вспоминать об этом смешно. Но я бы всё же предпочла обойтись без повторных эпизодов.

– Ладно. Обещаю, что буду вести себя прилично, – сказал Честер с самым серьёзным видом, на который только был способен.

Бекки кивнула. Она всё ещё сомневалась в том, что не совершала ошибку. Она ничего не знала об этом мальчишке, и здравый смысл твердил ей держаться от него подальше. Но она больше прислушивалась к своим чувствам, а чувства подсказывали ей, что Честеру можно было доверять.

– Значит, ты работаешь медсестрой? – спросил Честер, решив, что молчание несколько затянулось.

– Да, – ответила Бекки. – Я закончила школу и сразу после этого пошла на специальные курсы. Не могу сказать, что мама была в восторге. Кажется, единственное будущее, которого она для меня желает, это удачное замужество. Но папа меня поддержал.

– По-моему, беда всех родителей в том, что они считают, будто бы знают, что лучше для их детей.

– Беда всех родителей в том, что за счёт своих детей они хотят исполнить свои собственные нереализованные мечты, – мягко возразила Бекки. – Но мне повезло с папой. Он считает, что я сама в праве выбирать своё будущее.

– Я не смотрел на этот вопрос с такой позиции, – пожал плечами Честер. Если честно, он не думал, что эта версия могла объяснить поведение его собственного отца. Лорд Честерфилд просто всегда стремился к власти и терпеть не мог, когда ему перечили, и так уж вышло, что из всех мальчишек–аристократов ему в сыновья достался самый своевольный.

– Снова вернулись к запретной теме, да? – Бекки покачала головой.

– Это не запретная тема, просто…

– Просто ты очень загадочный и таинственный, – рассмеялась Бекки. – На твоём месте я бы придумала легенду. Чтобы не раскрывать никаких секретов, но вместе с тем не заставлять окружающих задаваться миллионом лишних вопросов.

– У меня есть легенда. Не слишком хорошая, правда, – он усмехнулся, вспоминая свой разговор с Риком. Тот, кажется, на историю Честера так и не купился. – К тому же я не хочу тебе врать.

– Как это благородно!

Честер посмотрел на Бекки, вопросительно изогнув одну бровь и прищурив второй глаз, словно бы оценивал сказанную фразу на степень иронии и сарказма. Но Бекки выглядела невинно и невозмутимо.

Тем временем официант поставил на стол круглое блюдо с не менее круглой пиццей и два бокала красного вина. Вид он при этом имел такой, словно принёс по меньшей мере вазочку с чёрной икрой и бутылку Moet et Chandon.

– Приятного аппетита, – произнёс он, стараясь говорить с итальянским акцентом, и Честеру пришлось призвать всё своё самообладание, чтобы не расхохотаться.

– Мистер, вы обещали вести себя прилично! – Бекки с показательно укоризненным видом покачала головой, но, чего уж скрывать, старания местного персонала воссоздать итальянскую атмосферу забавляли и её – о чём свидетельствовали лукавые искорки в глазах и тянущиеся вверх уголки её губ.

– А я и веду себя прилично! Пока ещё.




6.


Одну съеденную пиццу и два выпитых бокала вина спустя, Честер и Бекки вновь неторопливо брели по улицам Лондона.

Пицца оказалась вполне сносной, хотя Честеру и Бекки не с чем было сравнивать. Честер же и вовсе радовался любому разнообразию после двух месяцев жизни на одних только сэндвичах. Вино оказалось довольно посредственным, но свою миссию – раскрепостить и развязать языки – оно выполнило.

Честер сжимал в своей руке ладошку Бекки и думал только об одном – каково будет её поцеловать. Мысли Бекки мало чем отличались: «А что будет, если он решит меня поцеловать?» и «А что, если он так меня и не поцелует?» – думала она. На её щеках всё ярче выступал румянец. К своим двадцати годам она успела пройти через кратковременные отношения с одним из врачей больницы, расставшись без взаимных обид. Но с Честером всё было волнительно, как в первый раз.

Они не молчали, они говорили обо всём подряд. Честер рассказывал, как однажды мечтал стать жокеем, но как потом рок–н–ролл навсегда затмил в его душе всё остальное. Бекки рассказывала, как ей нравилось помогать людям и как тяжело было знать, что иногда она была бессильна. Они обсуждали любимые фильмы (у Честера таковых почти не было, в кино он ходил всего несколько раз, предпочитая этому сначала скачки, а потом концерты и репетиции; Бекки любила комедии и мелодрамы, и особенно – Одри Хепберн) и книги (читать Честер любил, читал много и с удовольствием и его любимым романом была «В дороге» Керуака; Бекки читала мало художественной литературы, отдавая предпочтение медицинским журналам и справочникам)…

– И куда мы идём? – спросила Бекки, когда очередная тема для разговора себя исчерпала.

– Я собирался проводить тебя домой.

– Это, несомненно, характеризует тебя как истинного джентльмена, но пешком до моего дома мы будем добираться долго. К тому же, я пока не готова появляться перед окнами под руку с таким кавалером, как ты… Без обид, Честер, но это вряд ли оценит даже мой понимающий папа.

– Значит, тебе за меня стыдно? – усмехнулся Честер – его это совершенно не обижало, даже, пожалуй, наоборот – льстило.

– Нет. Просто родителей надо подготовить, – рассмеялась Бекки. – Давай мы поймаем мне такси, а ты вернёшься в клуб. Завтра я снова заскочу тебя проведать.

Честер помялся с ноги на ногу. Расставаться с Бекки ему не хотелось. Сегодня вечером он очень надеялся её поцеловать, а в план, предложенный Бекки, поцелуй не очень-то вписывался. Честер был разочарован и поспешно придумывал ответное предложение.

– А может быть мы вместе дойдём до клуба и оттуда вызовем тебе такси?

Бекки взглянула на часы, покачала головой, вздохнула, но в конце концов всё-таки согласилась.

– Ладно. Ты умеешь уговаривать.

Честер ухмыльнулся и зашагал дальше, продолжая держать Бекки за руку.

Они вернулись в клуб, где уже собралась изрядная толпа завсегдатаев. Честер вызвал такси по служебному телефону, после чего они снова поднялись на улицу, почти пустую в этот вечерний час – все желающие попасть в клуб уже были внутри.

– Во сколько мне тебя завтра ждать? – спросил Честер.

Он прислонился спиной к стене, осторожно взял Бекки теперь уже за обе ладони, притянул к себе и обнял за талию. Бекки не сопротивлялась. Только чувствовала, как сильнее забилось в груди сердце после этих робких движений Честера. Похоже, он всё-таки собирался её поцеловать. На мгновение её охватила паника, и Честер снова подумал, что она со своими большими тёмными глазами и выступающими зубками была похожа на дикого зверька.

– Извини, – Честер поспешно развёл руки в стороны, выпуская Бекки из объятий. В тот момент, когда он её обнимал, ему казалось, что это было правильно. А сейчас, глядя на её реакцию, он уже сильно в этом сомневался.

Бекки, вопреки ожиданиям Честера, не отстранилась, а наоборот, навалилась на него всем своим весом – небольшим, но для раненого бока Честера и этого оказалось достаточно, чтобы он не смог сдержать сдавленного кряхтения. Бекки не обратила на это внимания и не стала ждать от Честера повторных попыток проявить инициативу. Она не знала, что такое он увидел на её лице, что заставило его передумать, но теперь хотела во что бы то ни стало вернуть всё обратно. Не один только Честер надеялся на поцелуй этим вечером.

Бок болел всё сильнее – Бекки продолжала давить на него своим телом. Но одновременно с болью Честер начинал чувствовать что–то ещё, что–то, что заставляло боль отступать на второй план. Это напоминало ему его сны, только наяву ощущения были ярче. Они были осязаемыми. Приятными и волнительными. Немного стыдливыми и чуть пугающими…

Бекки прижималась к нему, её ладони пробрались по его плечам, и она смотрела на него снизу–вверх своими огромными тёмными глазами, а приоткрытый рот с выступающими вперёд заячьими зубками казался как никогда соблазнительным.

Она приподнялась на цыпочки и потянулась к нему навстречу, больше всего на свете боясь, что он оттолкнёт её или увернётся. Что-то подсказывало ей, что это был не самый мудрый поступок в её жизни, да и вообще приличным девушкам не пристало первыми целовать мужчин. Но отступать было поздно.

Честер словно в замедленной съёмке наблюдал, как лицо Бекки приближалось к нему. В фильме главный герой уже непременно бы наклонился, чтобы завершить начатое девушкой. И Честер ждал, ждал и ждал от этого главного героя, когда же наконец тот перестанет стоять без движения. Нелепая и внезапная мысль, что он сам и был этим главным героем и никто другой не сделает за него этот важный шаг, заставила Честера выйти из ступора. И кажется первый раз в жизни он сумел сдержать приступ неистового смеха над собственным идиотизмом. Каким-то образом он знал, что смех в этот момент мог навсегда оттолкнуть от него Бекки и, заставив глупого смешливого мальчишку забиться в глубины подсознания, он склонил голову и коснулся губ Бекки своими.

Про поцелуи Честер знал только из разговоров друзей и одноклассников – в частности, Том Блэквуд частенько хвастался, что целовался «по-настоящему, с языком», но Честер понятия не имел, что в тех рассказах было правдой, а что вымыслом. Он совершенно не знал, что делать, поэтому только прижимался своими губами к губам Бекки, а его руки снова вернулись к ней на талию, обвивая и притягивая ближе к себе, и чёрт с ним, с порезом на боку. Спустя несколько секунд он отстранился, чувствуя, что ему совершенно не хватает воздуха. Голова кружилась, а в висках глухо и часто отдавался каждый удар сердца. Бекки, раскрасневшаяся, отступила на шаг назад, пошатнулась, и Честер крепче обхватил её руками, не давая потерять равновесие.

– Какая я дура, – едва слышно пробормотала себе под нос Бекки.

– Почему?

Вместо ответа она пожала плечами и подняла на него взволнованные и немного напуганные глаза, в которых помимо волнения и страха можно было разглядеть и что-то ещё – Бекки явно была счастлива.

– Ты тогда почаще веди себя как дура, – Честер улыбнулся и подмигнул ей, запоздало подумав, что, наверное, Бекки ждала от него совсем не этих слов. Но Бекки с облегчением рассмеялась, а сам Честер с облегчением выдохнул.

– Такси приехало, – с долей сожаления произнесла Бекки, заметив, что у тротуара остановился кэб.

– Я увижу тебя завтра?

– В ближайшую неделю ты от меня так просто не отделаешься, – ответила Бекки, голос звучал бодро и уверенно, но в глазах читалось беспокойство.

– Я буду ждать, – сказал Честер и ещё раз мягко чмокнул её в губы, прежде чем усадить Бекки в такси.




7.


Следующим вечером Честер места не находил себе от волнения. Почему-то он был уверен, что Бекки больше не придёт. И где потом он будет её искать? Удивительно, но он целенаправленно скрывал о себе всю информацию и всё равно то и дело разговор возвращался к теме его прошлого, а Бекки, кажется, совсем не стремилась создать вокруг себя завесу тайны, но умудрялась не раскрыть ни единой детали своей биографии. Честер не знал её фамилии. Честер не знал, где она живёт. Честер не знал, кем были её родители, хотя и подозревал, что, скорее всего, они принадлежали если и не к высшему обществу, то к верхушкам среднего класса. Он не знал, были ли у неё братья и сёстры. И он не знал, в какой больнице она работала.

Теперь Честер сокрушался, что не задал ей ни одного по-настоящему важного вопроса.

– Ты сколько раз уже курил? – спросил Колин. Честер столкнулся с ним в зале, когда в очередной раз шёл наверх с сигаретами и зажигалкой в руках.

– Не знаю, – Честер потряс в воздухе почти опустевшей пачкой. Время близилось к семи часам вечера, эту пачку он начал сегодня с утра и в ней осталось три или четыре сигареты.

– Что-то случилось?

– Нет, – Честер помотал головой.

– Болит? – Колин кивнул куда-то на рубашку Честера.

– Почти нет, – Честер снова помотал головой. После злополучного ранения старшие товарищи регулярно повторяли в разных формулировках этот вопрос, сопровождая его сочувственными взглядами. Честера это слегка раздражало, а ответ он всегда давал одинаковый: «Почти нет», даже если на самом деле боль была едва ли терпимой.

– Пора возвращаться к работе, да? – спросил Честер.

– Помощь не помешает, – признал Колин. – Но ты отдыхай, сколько понадобится… И у тебя точно всё в порядке?

– Точно, – ответил Честер.

Минувшей ночью его фантазии во сне зашли дальше обычного, так что с утра ему снова пришлось принимать холодный душ. Он очень хотел, чтобы события сна стали реальностью. Но Бекки не приходила. Бекки никогда ещё так не задерживалась. Честер не знал её график работы, лишь то, что работала она сменами. На часах было почти семь, в клуб стекалось всё больше посетителей, но Бекки среди них по-прежнему не было.

Честер закашлялся и только в этот момент осознал, что прикуривал уже третью сигарету подряд. Лёгкая тошнота, не то от никотиновой интоксикации, не то от волнения, подкатывала к горлу. Честер, так и не затянувшись, выбросил целую сигарету в урну, запоздало подумав, что следовало бы её потушить и убрать обратно в пачку. Она бы ему ещё пригодилась.

– Привет? – голос Бекки вырвал Честера из неприятных размышлений. Приветствие прозвучало немного неуверенно и робко и больше походило на вопрос: словно бы девушка хотела убедиться, а правильно ли она сделала, что пришла.

– Привет, – Честер широко и с явным облегчением улыбнулся. – Ты сегодня поздно.

– Извини, задержалась на работе, – объяснилась Бекки, чуть пожав плечами. Честер на мгновение задумался, а стоило ли верить такому оправданию или на самом деле Бекки просто сомневалась, идти ли на очередную встречу с ним. Потом мысленно махнул рукой – какая к чёрту разница, если в конечном итоге она всё-таки пришла?

– Кофе? – предложил он.

– Сегодня нет, – Бекки покачала головой, и Честер вновь насторожился.

– Завтра с утра на работу.

– Что ж, ладно. Тогда идём…

Они спустились в клуб, просочились сквозь толпу посетителей в дверь для персонала, которая открывалась в коридор, ведущий к гримёрке.

– Раздеваться? – спросил Честер, начиная расстёгивать пуговицы на рубашке.

– Что? – оторопело переспросила Бекки.

– Я говорю: мне раздеваться? Ты же будешь делать перевязку?

– Ах, да! Конечно!

– Бекки? – Честер подошёл к ней и старательно заглянул в глаза девушки, хотя она при этом делала всё возможное, чтобы не встретиться с ним взглядом.

– Бекки, всё хорошо? – это был самый нелепый вопрос, который только можно было задать в подобной ситуации. – Это из-за вчерашнего?

Бекки шире распахнула глаза, почти испуганно уставившись на Честера, потом поспешно отвернулась.

– Бекки? – Честер развернул её к себе лицом. Он понятия не имел, что следовало делать, если девушка так вела себя после того, как накануне ты её поцеловал.

– Я веду себя как полная дура, да? – Бекки вздохнула, и Честер не без удивления заметил, что она была готова вот-вот расплакаться.

– Ну, видимо у тебя есть на то причины? – он ободряюще улыбнулся.

Бекки передёрнула плечами.

– Это из-за вчера? – снова спросил Честер.

– Нет, – она вынудила себя улыбнуться. – Наверное, я просто боюсь.

– Боишься? Чего?

– Всего, – она пожала плечами, не зная, как объяснить ему, что в первую очередь боялась своих собственных чувств.

– Я должен бояться сильнее. Я ещё никогда ни с кем не встречался, – с робкой и обезоруживающей улыбкой признался Честер.

– Да? Но в отличие от меня ты ведёшь себя вполне разумно, – Бекки усмехнулась.

– Хочешь, я буду вести себя как идиот? Поверь, я это умею!

– Мне кажется, одной дуры на двоих будет достаточно, – Бекки не смогла сдержать смех. Отсмеявшись она посмотрела на Честера и сказала уже серьёзно: – Ты мне нравишься.

– Ты тоже мне нравишься, – перебил её Честер, хотя Бекки хотела сказать что–то ещё. – Будешь моей девушкой?

– Пожалуй, стоит попробовать, – Бекки улыбнулась и почти сурово добавила: – Раздевайся!

– Что?! – опешил Честер.

– Раздевайся, – со смехом повторила Бекки. – Сегодня мне правда нельзя задерживаться. Так что давай я посмотрю твой порез и поеду домой.

Честер послушно снял с себя рубашку и сел на диван, подставляя левый бок для осмотра.

– Кстати, где ты живёшь? – спросил он.

Бекки отвлеклась от изучения раны и посмотрела на лицо Честера.

– Зачем тебе это?

– Просто пока я сегодня тебя ждал, я вдруг понял, что в случае чего не смогу тебя найти, – честно признался Честер.

– Честер, ты мне нравишься. Но если я вдруг передумаю быть твоей девушкой, тебе не стоит приходить ко мне домой.

– То есть меня настолько стыдно показать родителям? – на мгновение Честер задумался, а изменилось ли бы что-нибудь, если бы Бекки знала правду о его аристократическом происхождении.

– Честер, не пойми меня неправильно. Но… у тебя нет дома, а вместо прошлого – сплошные тайны… И потом, они до сих пор сердятся, что я отшила своего предыдущего кавалера, который был им очень по душе…

– У тебя был кавалер?

– А это имеет значение?

– Пожалуй, нет… То есть ты будешь моей тайной девушкой?

Расстраиваться он не спешил. И во многом потому, что совсем не был уверен, что был готов к серьёзным отношениям. Бекки ему нравилась, но не более того. И в глубине души он знал, что если бы сегодня она не пришла, его переживания вряд ли бы длились дольше недели.

– Скорее, это ты будешь моим тайным молодым человеком, – со смехом покачала головой Бекки.

– Договорились.

– Всё, мне пора, – она закрепила повязку и поднялась со стула.

– А поцеловать тебя на прощание можно?

Бекки покраснела. Она боялась, что он спросит что–то подобное. Но ещё больше боялась, что этого не произойдёт. После вчерашнего поцелуя она чувствовала себя нелепо и не знала, как можно было теперь продолжать нормальное общение.

– Если это проблема, – Честер было пошёл на попятную, заметив замешательство Бекки.

– Нет-нет, – она поспешно его перебила и, покраснев сильнее, добавила: – Можно.

На этот раз Честер действовал смелее и увереннее, хотя уверенность эта была наигранной – знаний на тему «настоящих» поцелуев по сравнению со вчерашним вечером у него не прибавилось. Честно говоря, сейчас он даже не испытывал какого-то особенно сильного возбуждения, как, скажем, в собственном же сне или накануне. Это было больше похоже на достижение поставленной цели: надо поцеловать Бекки и поцеловать её правильно. Подобные мысли не способствовали настрою на романтический лад. Даже сам себе Честер напоминал не счастливого влюблённого, которому наконец было дозволено то, что раньше было под запретом, а молодого учёного, впервые проводящего какой-то эксперимент. Хотелось рассмеяться, но всё-таки он сдержался.

Бекки, раскрасневшаяся, с лихорадочно блестящими глазами, отпрянула от него, чувствуя, что ещё немного и ноги перестанут её держать. В отличие от Честера, ей этот поцелуй показался куда более чувственным и будоражащим.

– Что-то не так? – на лице Честера промелькнула тень.

– Н–нет, – заикаясь ответила Бекки. – Просто мне правда пора идти.

Честер кивнул и улыбнулся, протягивая ей свой платок.

– Думаю, тебе это пригодится.

– Что? – непонимающе переспросила Бекки и только потом обратила внимание, что рот Честера был перепачкан её помадой. Видимо, она выглядела ничуть не опрятнее. Она рассмеялась и встряхнула головой.

– Что, я тоже? – спросил Честер.

– Ещё как! – Бекки достала из сумочки зеркальце и привела свой макияж в порядок. – Всё. Мне правда пора, – она бросила взгляд на часы и виновато передёрнула плечами. Верил ей Честер или нет, но сегодня она бы с удовольствием осталась подольше.




8.


Честер вовсю пользовался дарованным ему отпуском по болезни, хотя на самом деле он вполне мог справляться с большей частью своих обязанностей. По утрам он продолжал практиковаться за барабанами, а по вечерам всё больше времени проводил с Бекки – в основном в гримёрке, если та не была занята выступающими музыкантами.

С момента первого поцелуя Честер заметно улучшил этот навык и уже получал от процесса куда больше удовольствия. Происходящее наяву теперь всё больше походило на его сны. Чего уж там, наяву всё было гораздо лучше.

– Честер, подожди, – Бекки положила ладони на плечи Честера и осторожно отодвинулась от него в угол дивана. Его правая рука так и осталась лежать на её груди, и это сбивало с мысли, но заставить его прекратить было выше её сил.

– Что? – Честер поднял на неё затуманенные глаза.

– Ты говорил, что сегодня какой-то особенный день, – Бекки изо всех сил старалась отвлечься от того факта, где сейчас находилась его ладонь.

– Ох, – выдохнул Честер, подумав, все ли девушки умудрялись задавать самые неожиданные вопросы в самые неподходящие для этого моменты, и откинулся на спинку дивана, к разочарованию Бекки, убирая руку.

– Ох? – переспросила она.

Честер вытер ладонью рот, как делал после каждого поцелуя, сам не замечая за собой этой привычки, а Бекки это почему-то очень забавляло.

– Видишь ли, – сказал он, неторопливо подбирая слова и как будто собираясь с духом, – дело в том, что у меня сегодня день рождения.

– Ох, – удивлённо сказала Бекки. Он что-то несколько раз говорил насчёт того, что ему скоро исполняется восемнадцать, но она не обращала на это должного внимания, а теперь чувствовала себя глупо – ведь даже подарка не принесла! – Тогда, наверное, пойдём отметим это событие? Сегодня, в конце концов, можешь с чистой совестью пить, не нарушая закон!

Честер рассмеялся. Вообще-то у него даже документов не было, так что никто не мог проверить, когда и сколько лет на самом деле ему исполнялось. Но, да, если не брать это в расчёт, то сегодня он мог не только легально находиться на территории клуба, но и покупать себе алкоголь.

Они поднялись наверх в бар. Была смена Эла, который очень ценил то, что Бекки делала для Честера, а потому они с ней неплохо сдружились.

– Привет, Эл, я привела тебе именинника! – сказала Бекки, держа Честера за руку.

– Твою мать, точно! – Эл хлопнул себя ладонью по лбу. – Чес, прости, я кретин, но у меня совершенно вылетело из головы!

– Да брось, ерунда, – Честер смущённо отмахнулся.

– Ну выпивка тогда точно за счёт заведения, – Эл выставил перед Честером бутылку виски. – Мисс, а вы что предпочитаете?

– Я тоже буду виски, – бодро ответила Бекки.

Эл и Честер синхронно приподняли в удивлении брови и посмотрели на Бекки.

– Я многого о тебе не знаю! – усмехнулся Честер.

– Ты знаешь обо мне больше, чем я о тебе, – отозвалась Бекки, хотя на деле это было совсем не так: Честер по-прежнему не имел представления о её семье, месте жительства и социальном статусе.

– Значит, виски. Отличный выбор, мисс! – Эл подхватил бутылку, открыл её и наполнил три стакана.

– Ты уверена? – спросил Честер на ухо Бекки.

– Уверена, – прошипела она в ответ почти с раздражением. Она приняла решение и не хотела, чтобы её отговаривали.

Честер примирительно кивнул и вслед за Элом поднял со стойки свой стакан. Бекки последовала их примеру.

– За Честера! Самого обаятельного из всех беспризорников! – Эл произнёс тост, Честер прыснул от смеха, а Бекки глубоко и резко вдохнула, как будто стояла на краю скалы и собиралась прыгнуть вниз, в тёмную холодную пучину. Она залпом проглотила содержимое своего стакана, широко распахнула глаза и едва не закашлялась – вообще-то виски она пробовала до этого всего раз или два.




9.


Бутылка виски была распита до дна, и большая часть её содержимого досталась Честеру и Бекки. Элу предстояла ещё полноценная рабочая смена, так что он ограничился двумя шотами.

– Мне, наверное, надо проводить тебя домой? – Честер говорил с уверенностью, присущей только изрядно подвыпившим людям, которые полагали себя абсолютно трезвыми. Он не замечал тех усилий, которые ему требовались, чтобы шевелить языком, и что речь, несмотря на эти усилия, всё равно звучала смазанной.

– Не–е–ет, – протяжно ответила Бекки, мотая головой. – Мои родители думают, что у меня сегодня ночное дежурство. А завтра у меня выходной. Так что если ты не возражаешь, сегодня я переночую у тебя, – она многозначительно посмотрела на Честера, приставила к губам указательный палец и шикнула, словно бы предупреждая: весь этот план – большая тайна!

Даже изрядное количество алкоголя, который сейчас бурлил в крови Честера, затуманивая рассудок, но раскрепощая инстинкты, не мог унять вмиг возникшее волнение. Только дурак бы не понял намёка Бекки. И её слова вызвали в Честере целый вихрь самых разных эмоций: от предвосхищения до страха.

– Что скажешь? – Бекки продолжала выжидающе смотреть на Честера, пока он растерянно улыбался и моргал.

– Скажу, что мы с тобой засиделись в баре, – Честер соскочил с табурета, пошатнувшись и чуть не уронив табурет и опустевшую бутылку виски с барной стойки, потом протянул Бекки руку, помогая ей тоже оказаться на полу обеими ногами.

Они провели за стойкой около двух часов и несколько раз вставали потанцевать – под конец тела слушались всё хуже, но при этом внутреннее ощущение свободы и лёгкости было столь велико, что они не обращали внимания на неуклюжесть собственных движений. Сейчас стрелки часов уже переползли за отметку полуночи, и в зале оставалось не так много посетителей.

Бекки чуть пошатнулась, и Честер обхватил её рукой за талию. Она почему-то хмыкнула, он почему-то рассмеялся. Так, в обнимку и смеясь, немного неловко и неустойчиво, они лавировали между столиками и танцующей молодёжью, пока не скрылись за служебной дверью. Спустя ещё минуту они буквально ввалились в гримёрную: её руки у него за шеей, его – у неё на спине; прижавшись телами так, словно хотели друг в друге раствориться. И этот пьяный поцелуй, насквозь пропитанный ароматом виски и сигарет, был полон необузданной подростковой страсти, дерзкой и немного наивной.

Честер чуть медлил. Бекки, напротив, торопилась. Он наслаждался возможностью прикасаться к её обнажённому телу – совсем как в его снах. Она жадно тянула его на себя, как будто боялась, что промедление заставит её передумать.

Узкий диванчик вряд ли был идеальным местом для занятия сексом. Что уж там, он вообще был совершенно ни к чему не пригодным экземпляром мебели. Но Бекки делала вид, что дискомфорт её ничуть не тревожит, а Честер был слишком сосредоточен на том, чтобы «сделать всё правильно», чтобы задумываться ещё и о таких мелочах, как диван.

Алкоголь избавил их обоих от лишних страхов и сомнений, раскрепостил движения и заставил позабыть о стеснении. И то, что массивный металлический кулон Честера бил его по носу в ритм движений, заставляя их обоих смеяться, не слишком портило момент…




10.


Честер проснулся под утро. Боль в боку, о которой он уже начинал забывать, вновь напомнила о себе. Кроме того, неприятно гудела голова. Честер поморщился и потёр пальцами переносицу. Пробуждение после пьянки было явно не столь приятным, как сама пьянка.

Бекки лежала рядом с ним, каким-то чудом уместившись на диванчике, которого и одному Честеру обычно было мало. Она была абсолютно голая: изъеденный молью старенький клетчатый плед почти целиком сполз на пол, и даже в погружённой в темноту гримёрке Честер мог разглядеть очертания её тела.

Честер сглотнул, но горло пересохло и язык прилип к нёбу. Сейчас бы воды. И сигарету. Но он боялся сделать неосторожное движение и разбудить спящую Бекки.

Он помнил события минувшей ночи урывками. Но помнил главное. Они с Бекки занимались сексом. Первый раз вышел довольно скомканный. Но они посчитали это не неудачей, а поводом попрактиковаться.

Честер сделал ещё одну неудачную попытку сглотнуть и закашлялся – как будто кто-то царапал изнутри его горло.

– Честер? – Бекки открыла глаза и посмотрела на него, вглядываясь в темноту.

– Т–ш, спи, – шепнул он ей в ответ.

– Я не помню, я тебя вчера с днём рождения поздравила? – Бекки приподнялась на одной руке и нахмурилась.

– Будем считать, что подарок ты мне сделала, – рассмеялся Честер и снова закашлялся.

– Что с тобой?

– Всё нормально. Пойду воды принесу.

Честер накинул рубашку и натянул джинсы на голое тело. Одежду пришлось на ощупь искать на полу. Бекки села, прикрывая свою наготу пледом, и внимательно следила за движениями Честера. В темноте они не казались такими уж неуклюжими, как при свете дня. По крайней мере, до тех пор, пока Честер не запнулся о штанину и едва не упал.

Бекки ждала его, сидя на диване и притянув к груди коленки. Как она и предполагала заранее, стоило только туману опьянения рассеяться, и у неё появились сомнения. Нет, она ни о чём не жалела. Просто знала: будь она трезвой, вряд ли бы решилась на этот шаг.

– Я принёс живительную влагу! – Честер распахнул дверь и с видом победителя взмахнул в воздухе графином, в котором радостно позвякивали кубики льда, расплескав при этом часть воды. В том, что буквально за стеной был бар, определённо были преимущества. Честер уже успел выпить целый стакан. После этого самочувствие значительно улучшилось, хотя он сомневался, что уже протрезвел – его всё ещё слегка шатало.

Бекки прыснула со смеху.

– Давай сюда, герой, – она покачала головой и протянула руки. Пить и правда хотелось.

Честер помог ей придержать графин, пока она жадно пила ледяную воду, и мысленно сокрушался, что забыл прихватить с собой стакан.

– Спасибо, – Бекки подтянула плед выше и нерешительно теребила его край в руках. После проведённой вместе ночи она вдруг растерялась и не представляла себе, как теперь вести себя с Честером.

– Ты не замёрзла? – спросил Честер. Он сел рядом с ней и подхватил её ладошку в свою руку.

– Нет, – Бекки покачала головой и посмотрела на Честера. – Ты не стал относиться ко мне хуже?

– А должен? – удивился Честер. Конечно, считалось, что приличная девушка должна была ложиться в постель лишь со своим мужем. Но Честеру было наплевать на сомнительные рамки приличий.

– Я не знаю, – Бекки чуть приободрилась. – Но родители меня так не воспитывали!

– К чёрту родителей. Что думаешь ты сама?

– Мне было хорошо, – тихо, почти шёпотом ответила Бекки.

– А разве это не главное?

– Не знаю, – Бекки пожала плечами.

– Если бы я делал то, что считают правильным мои родители, меня бы тут точно не было, – сказал Честер.

– И ты не жалеешь?

– Нет, – твёрдо ответил Честер. – Это моя жизнь. И только мне решать, что для меня хорошо, а что плохо.

– Да, наверное, – Бекки задумчиво кивнула головой.

– Давай попробуем ещё поспать, – сказал Честер и притянул Бекки к себе в поцелуе.




Глава 7.





1.


К осени, когда порез на боку окончательно зажил, оставив на своём месте только неаккуратный шрам, Честер всё больше и больше задумывался о том, что ему срочно надо было искать новую группу. Ему было восемнадцать – многие музыканты к этому возрасту уже не просто разъезжали с гастролями, но приобретали настоящую славу и популярность. А Честер по-прежнему сидел в подсобке клуба и восхищался другими, вместо того, чтобы самому занимать место на сцене.

Несколько раз он сходил на прослушивания – всё-таки в его работе было одно большое преимущество: он вращался среди рок-музыкантов и слово за слово они то и дело передавали информацию, где и кому требовался барабанщик. Однако всякий раз Честера что-то не устраивало. Он не хотел больше временных проектов – он достаточно успел поиграть каверов на свадьбах и днях рождениях. Он хотел настоящую группу, с участниками которой разделял бы взгляды как на музыку, так и на образ жизни.

В ночь на 13 ноября 1966 года он, как и всегда, работал в зале, стараясь совмещать одновременно несколько должностей: уборщик, официант, помощник звукотехника. Он сновал между столиками и танцующими посетителями. От сцены к бару. От бара к сцене. Всё это было настолько привычной рутиной, что большую часть действий Честер делал уже на автомате. Вытереть. Подмести. Отнести заказ… Задеть чью-то чашку. Вытереть. Отнести заказ… Эл и Колин не переставали посмеиваться над неловкостью Честера и дразнили его «Мистером Грациозностью» и «Демоном-разрушителем», но Честер не обижался.

Он возвращался из дальнего угла зала, где кто-то разбил бутылку вина, когда, уже у бара, споткнулся о швабру и налетел на какого-то мальчишку, выбив у того из рук кружку пива. Кружка упала на пол и разлетелась вдребезги, а Честер, не в состоянии подавить расплывающуюся на лице улыбку, поднял взгляд на посетителя, которому «посчастливилось» стать жертвой его неуклюжести.

На вид парнишка был точно не старше самого Честера, примерно его роста, с копной слегка вьющихся рыжеватых волос и вытянутым носом. Он стоял перед Честером, молча изучая его внимательными зелёными глазами, в которых плясали озорные огоньки.

– Прошу прощения, чёрт! Скачи всё конём, я не специально! – Честер улыбался до ушей и ничего не мог поделать со своей идиотской улыбкой. Он чувствовал себя виноватым и понимал, что его внешний вид сейчас говорил совершенно об обратном, но не мог перестать улыбаться.

– Чес, твоих рук дело? – окликнул его Эл, и Честер, улыбаясь ещё шире, виновато передёрнул плечами.

– Похоже, это не первый случай, – усмехнулся рыжеволосый подросток, видимо, решив не таить на Честера обиды.

– Типа того, – кивнул Честер. – Эл, налей ещё пива за мой счёт!

– Нет, серьёзно, ты что, тут завсегдатай? – спросил рыжеволосый подросток. В его голосе одновременно звучали сомнение и восхищение: Честер не выглядел достаточно взрослым, чтобы иметь право проводить время в подобных местах.

– Можно и так сказать. Я работаю здесь, – ответил Честер и словно в подтверждение своих слов поднял с пола швабру, предчувствуя, что сейчас аура сомнительной славы завсегдатая ночного клуба лопнет, словно мыльный пузырь.

– Вау! – воскликнул рыжеволосый подросток, вопреки ожиданиям Честера – без тени пренебрежения, но с искренним уважением. – Что ж, приятно познакомиться. Я – Флетчер, – он протянул Честеру руку. Честер не стал тянуть с ответом и с готовностью пожал протянутую руку, чуть снова не уронив при этом швабру и, разумеется, рассмеявшись. Флетчер с готовностью подхватил его смех. И что-то в том, как они оба смеялись без особой на то причины, заставило Честера проникнуться к парнишке симпатией. При других обстоятельствах, возможно, они могли бы подружиться…




2.


– И снова привет, – Флетчер вышел из магазина с пластинками, два конверта с ними он сжимал подмышкой, когда на него опять налетел всё тот же светловолосый подросток. Только каким-то чудом Флетчер успел предотвратить падение пластинок на пол.

– Извини, – на лице Честера снова расплылась широченная улыбка, и Флетчер решил, что по-другому тот извиняться попросту не умел.

– Да ничего, – усмехнулся Флетчер. – На этот раз никто и ничто не пострадало.

– Я правда не специально, – Честер улыбнулся ещё шире и встряхнул головой, смахивая с глаз длинную чёлку.

– Ты говоришь с таким довольным видом, что, честно говоря, у меня есть причины усомниться в искренности твоих слов, – со смехом отозвался Флетчер. – Ладно уж, поверю, что ты случайно врезаешься в меня второй раз за вечер.

Честер развёл руки в стороны и пожал плечами, словно бы предоставляя решение на усмотрение Флетчера. Потом он склонил голову на бок, и выражение его лица сменилось заинтересованностью и удивлением.

– Ух, «Kinks» и «Who»! Если ты берёшь это себе, то у тебя неплохой музыкальный вкус!

– Я всё, – с этими словами из магазина вышел ещё один молодой человек – невысокий, донельзя худой и бледный. Он тоже держал в руках пластинку. Денег у него хватило бы всего на одну, поэтому к выбору он подошёл особенно тщательно и в итоге остановился на «Yardbirds» – их гитарист сводил его с ума, и Джек надеялся почерпнуть хотя бы малую долю его мастерства.

– Это Джеки, мой друг, – объяснил Честеру Флетчер и представил того Джеку.

– Да вы неплохо разбираетесь в приличной музыке, – Честер не мог не обратить внимания на пластинку в руках Джека. – Как так вышло, что я вас тут раньше не видел?

– Может, потому, что ни «Who», ни «Kinks» тут не играют? – рассмеялся Флетчер.

Честер хмыкнул и хитро прищурился.

– Да? Думаешь?

– Если честно, понятия не имею! – беспечно отозвался Флетчер.

– А что, их можно тут послушать? – робко подал голос Джек. С него бы сталось весь разговор простоять молча, но тема была уж слишком ему интересна.

– Вообще я видел тут «Who» всего один раз, и это было больше полугода назад, – ответил Честер.

– Классные они? – Джек восхищённо выдохнул.

– Не то слово! Особенно их барабанщик! Безумный парень! Что он творит! Хотел бы я играть как он! – Честер со вздохом покачал головой и небрежным движением смахнул со лба чёлку.

Джек и Флетчер переглянулись и уставились на Честера.

– Ты барабанишь? – спросил Флетчер.

– Да, немного, – кивнул Честер.

– В какой-нибудь группе? – спросил Флетчер.

– Сейчас нет. Последние полгода мне было как-то не до этого. Но зато тут я могу каждый день практиковаться, – Честер кивнул головой в сторону зала, подразумевая стоявшую на сцене установку.

– Ты что, круглые сутки тут? – недоверчиво усмехнулся Флетчер.

– Ну, – Честер вздохнул. – Что-то вроде того. И это довольно долгая история, – добавил он, предвосхищая дальнейшие расспросы.

– Ладно, значит, ты расскажешь её как-нибудь в другой раз, – сказал Флетчер. – А пока скажи-ка лучше, насколько хуже Муна ты играешь и не хочешь ли ты попробовать присоединиться к нашей группе?

– А ничего себе у вас запросы! – рассмеялся Честер. – Значит, у вас группа?

Он не торопился радоваться и давать ответ, хотя предчувствия подсказывали ему, что это действительно могло быть тем самым шансом, которого он ждал.

– Будем смотреть правде в глаза: пока что никакая это не группа, а дуэт двух неудачников, которые уже несколько месяцев не могут найти барабанщика, – со смехом сказал Флетчер.

– Видимо, потому что Кит Мун уже занят? – ухмыльнулся Честер.

– Ну да, планку мы решили не опускать до уровня криворуких начинающих, которые первый раз в жизни взяли в свои кривые руки палочки, – признал Флетчер. – Ну так что скажешь? Не хочешь попробовать?

– А с чего вы взяли, что я вам подойду? – Честер лукаво прищурился.

– Просто в меня ещё ни разу в жизни два раза в течение одного часа не врезался один и тот же человек. Это похоже на судьбу, – сказал Флетчер с крайне серьёзным выражением лица.

– Ты же не веришь во всю эту, как ты говоришь, «эзотерическую фигню», – сказал Джек, глядя на Флетчера с удивлением. – Ты даже не даёшь мне читать твой гороскоп!

– Гороскоп?! – Честер прыснул со смеху. – Ребят, что за чушь вы несёте?

– Чушь тут несу я, а Джеки всегда мне верит. Если ты нам подойдёшь, тебе придётся к этому привыкнуть, – Флетчер подмигнул Честеру, а Джек смущённо уткнулся взглядом в пол. Нет, он по-прежнему не умел отличить, когда Флетчер шутил, а когда говорил серьёзно.

– Кстати, а кто ты по знаку зодиака? – вдруг спросил Джек.

– Понятия не имею! – Честер недоверчиво смотрел то на Джека, то на Флетчера. Вроде бы только что выяснили, что гороскопы – это чушь. А тут такие вопросы!

– Когда ты родился? – терпеливо спросил Джек, как будто это действительно имело значение.

– Четвёртого июля, а что?

– Ты умудрился родиться в день независимости Америки? – Флетчер иронично приподнял одну бровь.

– Я никогда не смотрел на этот вопрос с такой стороны…

– Ты рак, – сказал Джек с таким серьёзным видом, словно это была очень, очень важная информация.

– О боже! И что это значит? Я теперь умру? – расхохотался Честер.

Джек неопределённо пожал плечами. Дома он непременно проверит их по совместимости. Но пока что он не мог сказать ничего конкретного.

– Так что скажешь? Насчёт попробоваться к нам в группу? – повторил свой вопрос Флетчер и, не дожидаясь ответа, продолжил говорить сам: – Мы с Джеки ничего не теряем. Даже если ты окажешься очередной бездарностью, мы просто вежливо и деликатно тебе откажем и будем обходить это местечко стороной…

Честер с ухмылкой покачал головой.

– Ладно уж, если «вежливо и деликатно», – сказал он наконец. – Но есть одна проблема. Мне сложно будет выбрать свободное время. Я здесь работаю практически без выходных… Зато есть один плюс – до открытия мы все можем репетировать в зале.

– Что значит «практически без выходных»? – растерянно спросил Джек. – Ты разве нигде не учишься?

– Эм. Нет, – ответил Честер. По его лицу на мгновение проскользнула тень. Неужели ребята были из «умненьких»? Такие зачастую относились к представителям рабочего класса (а Честер, несмотря на своё происхождение, сейчас был именно обычным да к тому же бездомным работягой) с пренебрежением, а «настоящие» бунтари рок-н-ролльщики из рабочего класса, в свою очередь, с подозрением взирали на заучек из колледжей. Впрочем, уже спустя несколько секунд Честер снова улыбался, во всей своей мальчишеской непосредственности. – Я что, непременно должен где-то учиться?

– Разумеется. Это один из критериев отбора в нашу группу, – мрачно сказал Флетчер. – Что ж, извини, тогда ты нам не подходишь.

Джек испуганно посмотрел на Флетчера, снова не понимая, что тот шутит, а Честер рассмеялся – похоже, они с Флетчером могли найти общий язык!

– Значит, по утрам ты свободен? Как насчёт следующей субботы? – спросил Флетчер.

– Отлично! Приходите часов в десять.




3.


– Думаешь, он нам подойдёт? – Джек смотрел, как Честер удалялся в сторону выхода из клуба: наступил кому-то на ногу, обо что-то споткнулся, чуть не упал…

– Не знаю, – Флетчер пожал плечами. – Но он… Забавный. И мы ведь действительно ничего не теряем. Других кандидатов у нас нет. А Кит Мун и в самом деле уже занят.

– Это да. Но мне сложно представить его за установкой. Мне всегда казалось, что для этого нужна хотя бы какая-то координация.

– Не придирайся раньше времени. Этим в нашем дуэте неудачников занимаюсь я. И только после прослушивания.

– Почему-то мне кажется, что даже если этот Честер ни разу не попадёт в такт и будет без конца ронять палки, ты всё равно предложишь его взять, – сказал Джек.

– Да брось, неужели он тебе совсем не понравился?

– Да нет, почему же. Ты правильно сказал. Он забавный. Просто мне бы хотелось, чтобы наша группа чего-то добилась. А быть забавным – для этого не самое главное качество.

– Зануда! Посмотри на Муна! – фыркнул Флетчер.

– Мун умеет барабанить, – тихо парировал Джек.

– Может быть, Честер тоже умеет.

– Тогда почему он до сих пор не в группе? Хороших барабанщиков отрывают с руками и ногами, – Джек продолжал сомневаться.

– Давай просто дадим ему шанс, а?




4.


Случайная встреча, которая вряд ли бы произошла, не будь Честер таким неуклюжим, в итоге вылилась в совершенно неожиданное предложение. Честер не знал, насколько хорошими музыкантами были Джек и Флетчер, но мысленно для себя он решил, что согласится к ним присоединиться, если после прослушивания они повторят своё предложение. Он был готов начинать всё с нуля, вместе с совершенно неопытными и юными ребятами, если у него с этими ребятами будет что-то общее.

Честер видел во Флетчере в первую очередь потенциального друга. Эл и Колин были на несколько лет его старше, а потому скорее годились на роль братьев. Друзей среди сверстников-аристократов у него не было никогда. В школе, конечно, он пользовался популярностью – потому что умел быть душой компании и всех развеселить. Но при этом по-настоящему с ним никто не дружил. Он был белой вороной среди представителей своего класса. Он хотел быть другим. От обстановки родительского дома, в которой он вырос и которую больше всего ассоциировал с аристократией, его тошнило. Он бунтовал – но не против классовых различий, как делала это молодёжь из рабочего класса, а против родителей, которые навязывали ему своё мнение и волю… Единственный друг, Фредди, с которым они всегда проводили много времени, отдалился после того, как Честер решил изменить мечте о лошадях со своим новым увлечением – рок-н-роллом и барабанами.

Вот и выходило, что при всём своём обаянии, Честер в сущности был довольно одиноким. Его это мало беспокоило – он легко переносил одиночество и всегда мог найти себе занятие. Но порой всё-таки ему чего-то не хватало. Человека, с которым можно было бы разговаривать на общие темы. И с которым можно было бы смеяться, не объясняя причины этого смеха.

Флетчер мог стать таким человеком. И если про любовь с первого взгляда Честер не знал ничего, то сегодняшним вечером он определённо ощутил, что такое дружба с первого смеха. Ему было всё равно, как там пойдут дела с группой, хотя, конечно, лучше бы ребята оказались толковыми музыкантами, а ещё лучше – чтобы и он удовлетворил их высокие запросы. Но, даже если с этим ничего не сложится, Честер очень надеялся, что это никак не помешает дальнейшему общению.




5.


Джек широко зевнул и поёжился от резкого порыва холодного ветра, который взъерошил его «до неприличия отросшие» по меркам миссис Стюарт волосы. Он и Флетчер, оба с гитарными кейсами за спиной, стояли перед входом в клуб, где неделю назад познакомились с Честером. Дверь была закрыта, и что делать дальше ребята не представляли.

– Он наверняка забыл. Или проспал, – сказал Джек, бросая на дверь хмурые взгляды, как будто это она была виновата в том, что ему с товарищем приходилось мёрзнуть на улице.

– А ты как будто и рад будешь, да? – спросил Флетчер. Его удивляло поведение Джека, причину которого он не мог понять.

Джек промолчал. Он сам не очень понимал, что именно беспокоило его в Честере. Тот производил вполне благоприятное впечатление. Если не считать того, что вокруг него веяло какой-то легкомысленностью и… чем-то ещё, что Джек никак не мог определить. При этом ему в голову совершенно не приходила мысль, что он попросту боялся, что этот «забавный» Честер мог увести у него лучшего друга…

– Давно ждёте? – дверь вдруг распахнулась, ударив Джека по локтю, и он отскочил в сторону, ойкнув от боли и потирая ушибленную руку.

Флетчер едва сдержал смех, а Честер, чьё улыбающееся лицо выглядывало из-за двери, нервно хмыкнул.

– Прости, Джек, я не думал, что ты стоишь так близко!

– Ну да, – буркнул в ответ Джек. Серьёзно, этого человека они собирались пробовать на роль барабанщика?

– Не обращай внимания, он сегодня не в духе, – Флетчер подмигнул Честеру.

– Я и сам по утрам всегда не в духе, – понимающие кивнул Честер. – Извините, я слегка проспал. Пойдёмте.

Ребята спустились вслед за Честером и прошли в зал. Сегодня, без нарядной танцующей перед сценой молодёжи, он казался просто огромным.

– Чаю? – предложил Честер. – Или сразу за дело?

– Я бы предпочёл не терять время, – сказал Джек, хотя он успел так замёрзнуть, что был вынужден дышать на пальцы, чтобы немного их отогреть.

Флетчер, который было уже открыл рот согласиться на заманчивое предложение, бросил взгляд на хмурого Джека и промолчал.

– Не терпится посмотреть, как я облажаюсь? – хмыкнул Честер. В его серых глазах блестели весёлые огоньки. Было видно, что скептическое расположение Джека его не задевало.

Джек передёрнул плечами. Он был абсолютно уверен, что Флетчер зря всё это затеял. А попить чай они могли и после того, как окончательно в этом убедятся. Если, разумеется, Честер ещё будет в настроении распивать с ними чай, выслушав отказ.

– Ну тогда пошли, – сказал Честер и бодро запрыгнул на сцену, пренебрегая возможностью подняться по ступенькам.

К тому времени, как Флетчер и Джек расчехлили свои инструменты, подключились к усилителям и настроились, Честер уже несколько минут со скучающим видом сидел за установкой и крутил в руках палочки. Получалось у него это весьма ловко, и Джек, который краем глаза за ним наблюдал, даже было понадеялся на то, что Честер был на что-то способен, но именно в этот момент палочка вылетела из руки Честера, ударилась о корпус малого барабана и завалилась между ножками стоек. Джек только едва слышно вздохнул и покачал головой, пока Честер, смеясь, ползал по полу в попытках достать свою палочку.

– Я готов, – провозгласил Флетчер.

– Я давно готов, – светлая взъерошенная голова Честера появилась из-за барабанов.

Джек фыркнул, но кивнул:

– Я тоже готов. Что сыграем? Элвиса? Холли?

– А может немного джема? – хитро прищурился Честер.

– Можно, – в голосе Джека слышалось сомнение. – Ну давай тогда, задавай ритм.

Честер передёрнул плечами и начал отстукивать по хэту четверти. Флетчер подхватил темп и принялся наигрывать незамысловатый рисунок на основании блюзового стандарта, и Честер, ориентируясь на бас-гитару, присоединил бит. Сначала – довольно обычный, разве что удары по бас-бочке были мощными, чему он так старательно учился у своего главного кумира. Джек лишь кивал головой, да стучал каблуком по полу в такт, пытаясь перенять настроение ритм-секции, которая явно сыгралась с первых же тактов. Он вступил рифом, потом затянул ленивое соло, и Честер, вместо того, чтобы слепо следовать заданному ритму, начал импровизировать, акцентируя самые яркие моменты в игре Джека и не стесняясь смещать рисунок с малого барабана на тома, а акценты – с сильной доли на синкопы.

Сколько они играли, Джек не знал. Когда он брался за гитару, он мог забыться и потерять счёт времени. Но увлечённость процессом не помешала ему заметить, во-первых, насколько быстро Флетчер и Честер друг друга прочувствовали. Во-вторых, что Честер определённо умел держать ровный темп. И в-третьих, что он совершенно точно был ненамного хуже Муна – во всяком случае, он умел подчеркнуть нужные места, и барабаны в его руках звучали не как метроном, а как отдельный живой инструмент, не уступающий по значимости гитаре и басу. Джек, несмотря на всю свою изначальную предвзятость, не мог не признать, что на роль барабанщика Честер подходил и ещё как подходил!

– Эй-эй, Чес! Закругляйтесь! – молодой мужчина уже с минуту пытался привлечь к себе внимание, но ребята были поглощены своей импровизацией, так что заметили его далеко не сразу.

– Эл? – Честер удивлённо моргнул и отложил палки в сторону. Следующим замолк Флетчер, а чтобы заставить перестать играть Джека Честеру пришлось несколько раз со всей силы ударить в крэш – только тогда Джек с возмущением во взгляде повернулся к барабанщику:

– Что?

– Похоже, мы скоро открываемся, – Честер виновато улыбнулся и кивнул головой на бармена, который с ухмылкой наблюдал за юными музыкантами.

– Уже? – оторопело спросил Джек.

– Ага. Уже, – усмехнулся Эл. – Мне чертовски жаль прерывать ваш концерт, но, боюсь, я и правда должен украсть вашего барабанщика. Ему временно предстоит переквалифицироваться в посудомойщика.

– Извините, ребят, мне правда пора приступить к работе… Сообщите как-нибудь потом, какое решение вы приняли?

– Почему как-нибудь? Думаю, мы уже готовы дать тебе ответ, – сказал Джек и посмотрел на Флетчера, хотя он и так знал, что Флетчеру понравилось не только смеяться, но и играть с Честером. – Если ты не против, то мы будем рады видеть тебя в нашей группе.

– Правда? – глаза Честера сверкнули каким-то особенным блеском. Похоже, даже показав им, на что способен, он не был уверен, что они захотят его принять.

– Правда-правда, – Флетчер улыбнулся. – Ты, кстати, чай обещал. И долгую историю.

– Кхм… Если вы не очень торопитесь, в перерыве я попробую к вам вырваться… А чай… Эл! Чай! За мой счёт! – крикнул он бармену.




6.


Джек и Флетчер пили чай, устроившись за дальним столиком. Честер был вынужден оставить их общество ради не самой приятной и уж точно не любимой работы. С его лица, впрочем, не сходила широкая радостная улыбка. Он был в группе. Подумаешь, что начинающей. И в которой было всего три участника. Но это была настоящая группа. И эти ребята – они по-настоящему знали, что делать со своими инструментами!

Субботним днём в клубе было не так много посетителей – основная их масса должна была прийти вечером, на концерт и дискотеку. А те, кто пришёл уже сейчас, в основном были заняты покупками. Так что вскоре Честер, не переставая лучезарно сиять своей улыбкой, подошёл к столику, за которым Джек и Флетчер допивали уже по второй чашке чая и что-то активно обсуждали.

– У меня есть немного времени, можем поговорить, – Честер плюхнулся на свободный стул.

Джек и Флетчер вели себя так непринуждённо, пока Честера не было рядом, а теперь оба резко замолчали. И Честер был вынужден напомнить себе: эти ребята не были его друзьями. Им просто был нужен барабанщик. И кто сказал, что, приняв его в группу, они автоматически предлагали и свою дружбу?

– Значит, основную часть времени ты работаешь здесь? – спросил Джек. Мысленно он уже не раз возвращался к этому вопросу – это могло стать проблемой. Они с Флетчером учились в выпускном классе школы, а значит, по утрам и до обеда были заняты. И это резко сокращало возможные дни репетиций, если Честер был свободен только по утрам выходных.

– Большую часть времени, – кивнул Честер. – Но это не та проблема, которую я не смогу решить, – поспешно добавил он, понимая, куда клонит Джек.

– Не волнуйся, мы тебя уже приняли, – Флетчер похлопал Честера по плечу. – Но всё же было бы намного лучше, если бы мы могли репетировать чаще, чем раз в неделю. Да и вечера было бы неплохо иметь свободными для выступлений.

Честер чувствовал себя в некотором смятении. Он больше жизни хотел быть барабанщиком и играть в группе. Но при этом ему нужно было где-то жить и где-то работать, чтобы обеспечивать себе жильё – в отличие от самих Джека и Флетчера, которые, судя по всему, жили с родителями.

– Насколько серьёзно ты хочешь заниматься музыкой? – спросил Джек.

– Я ради этого бросил всё, что у меня было, – усмехнулся Честер.

Флетчер покосился на Джека довольно укоризненно.

– Ребят, слушайте, я понимаю, что не идеальный кандидат. Но я что-нибудь придумаю, можете не сомневаться.

– Чес! – через полупустой зал раздался голос Эла. – Чес, нужна твоя помощь!

– Чёрт, мне пора. Сможете прийти завтра с утра? Порепетируем и всё обсудим! – Честер подскочил со стула, едва его не уронив.

– Ты ещё обещал рассказать, какая нелёгкая занесла тебя сюда, – подмигнул ему Флетчер.

– Я не уверен, что моя история вам понравится, – с усмешкой сказал Честер. У него не было сомнений в том, что этим ребятам он должен был рассказать правду о своём прошлом. Но он не знал, как они будут относиться к нему, узнав о его происхождении. Мысленно Честер оборвал все связи со своими корнями. Но их призраки, словно ампутированные конечности, преследовали его фантомными болями.

– Ты беглый каторжник? – хмыкнул Флетчер.

– Нет, – рассмеялся Честер и махнул рукой Элу, который в очередной раз его окликнул: – Иду!

– Внебрачный сын королевы? – снова в шутку предположил Флетчер.

– А это ближе к правде, – Честер подмигнул Флетчеру и попятился спиной к бару: – Мне правда пора! Приходите завтра!




Часть



III




Глава 1.





1.


Честер открыл входную дверь клуба и впустил Флетчера и Джека. Он отчаянно зевал и с трудом заставлял глаза оставаться распахнутыми. Было начало девятого утра, Честер проснулся несколько минут назад. Истошный звон будильника вырвал его из сладкой пелены сна всего через три часа после того, как он наконец рухнул на свой диванчик.

– Тебе надо менять работу, – сказал Флетчер.

Как и Джек, он понимал, что группа должна была репетировать не меньше раза в неделю. А внешний вид Честера не вызывал уверенности в том, что тот был способен по утрам на какую-то активную деятельность. Честер едва удержал равновесие, запнувшись на ступенях длинной лестницы, и мысленно Флетчер и Джек уже видели, как их новый барабанщик кубарем летит вниз, ломая руки и ноги, так необходимые ему для игры.

– Надо, – согласился Честер, меланхолично и рассеянно.

– И почему ты этого не делаешь? – удивился Джек.

– Потому что это сложно, – вздохнул Честер.

– Я уверен, что найти другое место, где ты будешь делать всё то же самое, только в более разумном режиме, не так уж и сложно, – сказал Джек. – Сколько тебе здесь платят?

– Я здесь не ради денег.

– А ради чего?

– Мне негде жить, – признался Честер, против воли начиная улыбаться.

– Что? – Флетчер остановился на месте, и идущий следом Джек врезался ему в спину.

– Мне негде жить, – повторил Честер, повернувшись к ним лицом. – А вы думали, я тут ради удовольствия ночую?

Флетчер и Джек какое-то время молчали. Они ожидали услышать какой-нибудь другой ответ. Например, что здесь у Честера был доступ к установке или возможность бесплатно смотреть концерты.

– То есть ты работаешь здесь, потому что тебе разрешают тут жить? – уточнил Джек.

– Ребят, – Честер в очередной раз широко зевнул. – Пойдёмте выпьем кофе, и я всё вам расскажу.




2.


Честер по-хозяйски орудовал за барной стойкой. Эл и Колин не очень-то это одобряли, полагая эту территорию исключительно своей, но, с другой стороны, не запрещали Честеру время от времени готовить себе там еду и напитки.

– Ну рассказывай, – Флетчер выжидающе уставился на Честера, а Джек робко изучал содержимое своей чашки. Вообще-то они не имели права требовать от Честера объяснений, а голос Флетчера, по мнению Джека, прозвучал чересчур настойчиво.

Честера, впрочем, это не задело. Он прикурил сигарету, протянул пачку Флетчеру и Джеку (Флетчер принял предложение, а Джек помотал головой), отпил глоток кофе и поморщился – снова он умудрился обжечь язык.

Ни Флетчер, ни Джек больше не торопили его и молча наблюдали за этим ритуалом.

Наконец, Честер заговорил. Он начал с того, что его родители были не просто очень богатыми, но и очень знатными людьми. Флетчер и Джек снова переглянулись, и Честер больше всего боялся увидеть в их взглядах зависть, ненависть или недоверие. Для него не было тайной, что «обычные смертные» зачастую относились к аристократии отнюдь не с уважением и благоговением.

Убедившись, что его новые знакомые не ставят его слова под сомнение и не собираются намылить ему шею за классовые различия, Честер продолжил. Он рассказал, как впервые увлёкся музыкой и как его выбор пал на барабаны. Как собрал свою первую установку и начал учиться. Как нашёл свою первую группу… И как сильно всё это бесило его отца.

В конце концов, он добрался до того злополучного (или счастливого – Честер склонялся к последнему) вечера, когда отец открыто запретил ему продолжать играть и сообщил, что уничтожил его установку заодно с местом, где Честер нередко репетировал со своими группами. И в завершение рассказа поведал, как ушёл из дома, как пришёл в этот клуб, ведь всё равно собирался сюда на концерт, и как Эл по дружбе предложил попробовать устроить его на работу.

Флетчер и Джек слушали, не перебивая, и только продолжали периодически переглядываться. Если бы Честер хоть на мгновение во время своей речи оторвался от созерцания своего остывающего кофе, он бы непременно заметил, что его новые товарищи по группе смотрели на него с возрастающим восхищением.

– С тех пор я здесь, – заключил Честер и наконец поднял на ребят глаза.

– Вау, – присвистнул Флетчер. – Это круто!

– Вот это действительно настоящая страсть к музыке, – добавил Джек. Он не был уверен, хватило ли бы ему самому смелости и решимости поступить так же в подобной ситуации.

– Слушай, но ведь тебя тут просто нагло эксплуатируют!

– Да нет, – пожал плечами Честер.

Возможно, Флетчер был прав. Но Честер по-прежнему считал, что вся его работа окупалась – если не жалованьем, то наличием крыши над головой, разрешением заниматься за казённой установкой и бесплатным посещением концертов.

– А твои родители? Они не ищут тебя? – спросил Джек.

– Больше всего на свете мой отец волнуется о своей репутации, – фыркнул Честер.

– Но он же должен как-то объяснять твоё отсутствие в школе?

– Думаю, он просто сказал всем, что отправил меня учиться куда-нибудь в Европу, – пожал плечами Честер.

– И ты не жалеешь? Не скучаешь?

Честер помотал головой. Он до сих пор считал свой уход из дома самым удачным решением в своей жизни.

– Ну что, поиграем? – он залпом допил уже остывший кофе. – Кстати, как называется ваша… то есть наша группа?

– Пока никак, – ответил Джек. – У нас было несколько вариантов, но мы не смогли ни на чём сойтись.

– А какие варианты?

– Я предлагал «Стрелки», – сказал Флетчер.

– Но мы же не собираемся играть кантри и вестерн, – Джек едва заметно поморщился. Видимо, этот спор длился уже давно.

– А что, кстати, мы собираемся играть? – поинтересовался Честер. Он уже уселся за установку и постукивал ключом по пластикам барабанов.

Флетчер и Джек опять переглянулись. Не так часто они встречали ударников, которые настраивали барабаны.

– Вообще мы думали играть всё, – сказал Джек.

– Кроме кантри и вестерна? – ухмыльнулся Честер.

– Нет, не в этом смысле.

– Мы думали начать с каверов – Элвис, Чак Берри, Бадди Холли…

– Я уловил направление, – кивнул Честер. – А что потом?

– Каверами не прославиться, – сказал Джек.

– А вы хотите славы? – Честер хитро прищурился.

– А ты нет? – нахмурился Джек.

– Вы не поняли, да? Я бросил заведомо роскошную жизнь не просто так! – рассмеялся Честер. – Я хочу быть рок-звездой!

Джек нахмурился сильнее и пристально посмотрел на Честера. Он пока не понял, как расценивать его смех. Честер смеялся часто и, кажется, иногда совсем без повода. В остальное время Честер улыбался до ушей. И только изредка его лицо принимало серьёзное выражение. По гороскопу он вроде бы им подходил, Джек, разумеется, первым делом проверил это, когда вернулся домой после их первого знакомства. Но подходил ли он им как личность?..

– Мы хотим начать писать что-то своё, – сказал Флетчер. – Но по поводу стиля мы пока не можем договориться.

– Почему не писать в том стиле, в котором будет получаться? – удивился Честер.

– Ты когда-нибудь писал песни? – спросил Джек. При этом он выглядел так, словно сам только и делал, что сочинял музыку и на собственном опыте знал, как это тяжело.

– Ну, – протянул Честер. Пока что он не решался рассказывать ребятам, что у него в гримёрке хранился целый блокнот с текстами песен. Мелодии к ним хранились у него в голове. – Мне кажется, что ни одна группа, когда писала ту или иную песню, которая потом стала хитом, не думала при этом: «А сейчас мы напишем блюз с элементами классической музыки и рок-н-ролла!». Они просто писали и всё!

– Хороший подход, – хмыкнул Флетчер. – Но для каждого стиля всё равно характерны свои тонкости, и нельзя написать музыку, не зная их.

– А почему нельзя смешать все эти тонкости, если тебе кажется, что именно так должна звучать твоя песня? И какая разница, соответствует это какому-то жанру или нет? – Честер не был знаком с основами теории музыки. Его рассуждения могли выглядеть для профессионального музыканта наивными. Но он искренне верил в свою точку зрения.

– Интересная мысль, – признал Флетчер. Потому что Честер действительно в чём-то был прав.

– Может быть мы наконец начнём играть? – прервал их Джек.

– Да я давно готов, – отозвался Честер, два раза ударил по малому барабану и завершил это акцентированным ударом в бочку и крэш.




3.


– Может, возьмём аккордеониста? – спросил Флетчер, в очередной раз проглядывая страничку музыкального журнала с объявлениями музыкантов. Честер рассмеялся. Джек озадаченно поинтересовался, зачем он им нужен…

Сегодня была последняя репетиция перед рождественским школьным концертом, который должен был стать их первым совместным выступлением под лаконичным названием «Просто трио». Оставаться «трио» они не хотели (как и не собирались оставлять это идиотское название!), но поиски вокалиста не приносили плодов, и все вокальные партии приходилось делить между Джеком и Флетчером. Честер тоже пробовал совмещать барабаны с пением, но ему определённо требовалось больше практики – оказалось, что одновременно держать ритм и петь было не так просто. Впрочем, жизнь Честера в последнее время была вообще не слишком простой, и круги под его глазами становились всё чернее.

– Чес, тебе однозначно пора менять работу, – сказал Флетчер. Честер не вызывал нареканий своей игрой, но выглядел он чрезвычайно уставшим. Кажется, вот-вот начнёт ронять палки вовсе не из-за своей неуклюжести, а потому что у него просто не останется сил их держать.

– Я уже объяснял, почему не могу её бросить, – беззлобно огрызнулся Честер.

Флетчер задумчиво потёр подбородок. Одна идея уже недели две как не давала ему покоя, но он не был уверен в возможности её реализации.

– Давайте продолжать, у нас совсем мало времени осталось, – сказал Джек, поглядывая на часы. Перерыв на чай, по его мнению, уже слишком затянулся.

– Мы вполне готовы к тому, чтобы поразить одноклассников, – фыркнул Флетчер. – Не мировое турне на носу.

Честер бросил на Джека виноватый, но вместе с тем чуть лукавый взгляд, после чего вопросительно уставился на Флетчера.

– Надо поговорить с моими родителями, – сказал тот, продолжая в задумчивости поглаживать подбородок.

– О чём? – непонимающе спросил Честер.

– О том, чтобы ты переехал к нам жить, – ответил Флетчер таким тоном, словно бы говорил само собой разумеющиеся вещи.

– Чего? – опешил Честер.

– Ну ты же не будешь вечно жить здесь?

– Разумеется, нет. Я стану рок-звездой и буду жить в роскошном особняке в окружении дюжины полуголых девиц!

– Тебе не кажется, что на каком-то этапе этой логической цепочки произошёл сбой? – усмехнулся Флетчер. – Ты сбежал из роскошного особняка, чтобы в конечном итоге жить в роскошном особняке?

– Роскошный особняк – не самоцель, – терпеливо объяснил Честер, хотя прекрасно понимал, что сейчас они с Флетчером просто соревновались в пустой болтовне.

– Чёрт с ним, с особняком, – отмахнулся Флетчер. – Если ты круглые сутки будешь впахивать тут ради крыши над головой, у тебя не будет времени на то, чтобы стать рок-звездой.

Честер неопределённо передёрнул плечами. Он и сам неоднократно над этим задумывался и знал, что Флетчер был прав, не знал только, как можно было изменить сложившуюся ситуацию.

– В общем, мне надо как-то уговорить родителей разрешить тебе у нас жить, – повторил Флетчер, обращаясь скорее к самому себе, чем к товарищам по группе.

– У тебя классные родители, – подал голос Джек.

– У меня классные родители. Но это не значит, что они готовы принять в дом первого попавшегося бездомного… Без обид, Чес!

Честер рассмеялся и покачал головой. Он чувствовал себя неловко – Флетчер ему чертовски нравился, и Честер не хотел создавать ему никаких проблем. И всё же идея переехать в нормальный дом казалась настолько привлекательной, что было страшно надеяться на её осуществление.

– Ты уверен, что это – хорошая мысль? Я же ведь, по сути, тебе никто.

– Я уверен, что нам нужен барабанщик. И я уверен, что ты идеально подходишь на роль этого самого барабанщика. А ещё я уверен, что с такой работой времени быть барабанщиком у тебя не будет. Так что нам надо придумать какую-то правдоподобную историю, – сказал Флетчер.

– Я могу рассказать им почти правду – что родители выгнали меня из дома, потому что я бросил школу и отказался поступать в Оксфорд…

– А почему не рассказать им правду? – спросил Джек.

– Потому что вряд ли кто-то захочет вставать на пути у моего отца, – мрачно усмехнулся Честер.

– Давай скажем, что ты сирота? И что твоим опекунам нет до тебя дела? И как только тебе исполнилось восемнадцать, они вышвырнули тебя за порог, посчитав, что теперь ты сам можешь зарабатывать себе на жизнь? – вдруг предложил Флетчер. Его глаза заблестели от энтузиазма: версия была превосходная и даже могла объяснить аристократические замашки Честера, которые он так и не научился прятать!

– А где тогда его документы? – спросил Джек.

– А меня ограбили! – Честер широко улыбнулся и задрал рубашку, демонстрируя шрам на левом боку.




4.


Рождественский концерт прошёл с успехом, хотя по мнению всех троих ребят, это был совершенно не тот уровень, с которого они хотели бы дебютировать.

Родители Джека музыкальный талант сына так и не оценили, зато мистер и миссис Миллс остались довольны первым выступлением группы Флетчера.

– Мам, пап, это Честер, наш гениальный барабанщик, – Флетчер подтолкнул краснеющего от смущения и широко улыбающегося своей самой обаятельной улыбкой Честера к родителям.

– Очень приятно, Честер, – мистер Миллс протянул Честеру руку.

– Теперь я понимаю, почему мальчики так долго не могли найти барабанщика, – миссис Миллс приветливо улыбнулась.

Джек бросил понурый взгляд на своих родителей, которые нетерпеливо переминались с ноги на ногу и недовольно косились на сына и его собеседников.

– Мне пора, – со вздохом сказал Джек. Он бы с куда большим удовольствием продолжил вечер в компании друзей.

– С Рождеством, Джеки. Приходи завтра в гости.

– Спасибо, миссис… Луиза. Я постараюсь, – Джек попрощался и поспешил к родителям.

– А у тебя какие планы? – спросила миссис Миллс Честера.

– Никаких, – усмехнулся Честер. – В этом году у меня вообще никаких планов… ни подарков, ни ёлки…

На работе он взял выходной, хотя отпроситься в канун Рождества было не так уж просто. Но Рик махнул рукой. В конце концов, Честер и правда работал почти без выходных и круглые сутки.

– А может позовём его в гости? – Флетчер повернулся к родителям с таким видом, как будто эта мысль только сейчас пришла ему в голову, хотя на самом деле этот разговор был спланирован заранее.

– Конечно! Если хочешь, пойдём к нам, Честер, – миссис Миллс дружелюбно улыбнулась.

– Да как-то даже неудобно, – пробормотал Честер, снова краснея отнюдь не от притворного смущения.

Он до сих пор не понимал, зачем согласился на всю эту сомнительную авантюру. Они с Флетчером знали друг друга чуть больше месяца, а его родители были Честеру совершенно чужими людьми. Но романтика первых недель жизни в клубе давно себя исчерпала, сейчас это была тяжёлая и беспросветная рутина, которую Честер, конечно, мог бы выносить ещё бесконечно долго. Если бы видел в ней какие-то перспективы. Но перспектив было невидно. Всё та же швабра. И те же грязные полы и туалеты.

– Неудобно на льдинке… начал было Флетчер, осёкся под взглядом миссис Миллс и похлопал Честера по плечу: – Пошли, хватит ломаться!

– Ладно, спасибо, – Честер робко улыбнулся.




5.


Честер сидел за столом и изо всех сил старался не показывать вида, насколько он был голоден. Флетчер без умолку трещал – рассказывал родителям, как они познакомились с Честером («Пап, помнишь, вы взяли нас с Джеком в клуб, а там парнишка разлил моё пиво?»), потом делился впечатлениями о последних послушанных пластинках. Честер взирал на всё это с искренним изумлением и любопытством. Светские беседы за столом были приняты и в его семье, но среди аристократов это был скорее торжественный ритуал, в котором каждый знал своё место. Здесь же царила искренняя и непосредственная атмосфера – столь непривычная для Честера.

Чем больше он находился в обществе Миллсов, тем больше ему хотелось к ним переехать, но тем меньше ему хотелось их обманывать. У него были определённые принципы, и одним из них было – не врать людям, которые вызывали у тебя симпатию.

Поэтому, когда Флетчер осторожно начал раскручивать тему нелёгкой судьбы Честера, тот уже знал, что вместо заранее подготовленной легенды расскажет правду. И скачи всё конём.

Флетчер в удивлении уставился на Честера, когда понял, что тот отошёл от плана. Конечно, у него были лучшие в мире родители. Но не до такой же степени!

Но Честер не обращал внимания на взгляд Флетчера и продолжал рассказывать краткую, зато настоящую версию своей истории.

– В общем, в клубе я не только работаю, но и живу, – закончил Честер, чувствуя, как на его лице расплывалась идиотская улыбка. Каждый раз, когда он так улыбался, его собственные родители и учителя были убеждены, что он врёт или задумал какую-то пакость.

– Какая тяга к музыке! – с улыбкой покачала головой миссис Миллс.

– Вы не отправите его в полицию? – осторожно уточнил Флетчер. Здравый смысл подсказывал ему, что именно так должен был поступить любой разумный взрослый человек на месте его родителей.

– А разве его ищут? – миссис Миллс беспечно пожала плечами.

– Надеюсь, что нет, – усмехнулся Честер. – Но я же официально ещё не совсем совершеннолетний. Мне всего восемнадцать…

– Вряд ли ты единственный подросток в Англии, который бросил школу и ушёл из дома, – сказал мистер Миллс. – И вряд ли будешь последним. Во всяком случае, ты теперь можешь легально работать в своём клубе.

– Но ты, видимо, больше не хочешь там работать, верно? – миссис Миллс с пониманием прищурилась. – Мальчики, вы специально задумали этот разговор?

Честер улыбнулся шире, ощущая, что его щёки начинали гореть, и он уткнулся носом в тарелку.

– Это была моя идея, – признался Флетчер. – Мам, ты себе не представляешь, в каких условиях он там живёт! И с его графиком работы, у нас не будет ни репетиций, ни концертов!

Мистер и миссис Миллс переглянулись, отец Флетчера вздохнул, а его мать рассмеялась.

– Можешь занять комнату для гостей, – сказала она Честеру.

– Что, правда? – Честер оторопел. Он не очень-то надеялся на то, что план Флетчера сработает, а уж после того, как рассказал правду – и вовсе был уверен, что сочувствия можно было не ждать.




6.


– Ну что, устроился? – Флетчер заглянул в комнату, соседнюю с его собственной спальней.

Честер стоял у окна и смотрел на улицу. После нескольких месяцев обитания в подвале он успел позабыть, каково это – иметь окно в своей комнате.

– Спасибо, – Честер повернулся к Флетчеру и улыбнулся. – Слушай, надо поговорить с твоими родителями. Я мог бы платить за эту комнату, хоть сколько-нибудь…

– Брось, – отмахнулся Флетчер. – Она всё равно всегда стоит пустая!

– Но это неправильно, – Честер с улыбкой покачал головой. – Я вам чужой человек. И вы совершенно не обязаны мне помогать просто так.

– Чес, поверь, я бы не позвал чужого человека в свой дом… ну или в дом своих родителей. Ты – единственный барабанщик, с которым я бы хотел играть в группе…

– Прям уж единственный? – Честер ухмыльнулся, стараясь скрыть смущение, но его щёки снова краснели.

– Быть рок-звездой – не моя мечта. Это мечта Джека. Я люблю музыку, и я люблю заниматься музыкой. Собственно, с моей наследственностью мне другое бы и не светило. Я хочу играть в группе и надеюсь, что из этого что-то выйдет. Но я хочу делать это с друзьями. Джека я знаю с детства. А ты… – Флетчер передёрнул плечами, не зная, как словами передать то, что Честер мысленно обозначил как «дружбу с первого смеха».

– А я польщён иметь таких друзей, как вы с Джеком, – Честер улыбнулся. – Но я всё же хотел бы хоть что-то сделать для твоих родителей. Они же не виноваты, что их сын подбирает себе друзей среди бездомных, – он подмигнул Флетчеру, и тот рассмеялся.

– Если уж ты так настаиваешь – хорошо, я поговорю с ними. Но, думаю, если ты будешь помогать по дому, этого будет вполне достаточно. Твой титул же позволяет тебе делать уборку? Это никак не противоречит вашим тайным клятвам или что там у вас? – Флетчер говорил таким тоном, как будто он на полном серьёзе интересовался этими аспектами аристократической жизни.

– Противоречит, но я уже отрёкся от титула, – мрачно ухмыльнулся Честер. – У нас, знаешь ли, всё просто – один раз подраить унитаз достаточно, чтобы навсегда лишиться статуса.

Флетчер внимательно слушал ответ Честера и ехидно кивал головой.

– Что?

– Ничего. Просто думаю, насколько мне повезло, что у меня теперь в качестве питомца собственный домашний аристократ!

– Ах ты гад! – рассмеялся Честер, схватил с кровати подушку и с размаха ударил ею Флетчера по голове.

– Эй! Это что? Война? – Флетчер пытался увернуться, но, несмотря на свою неуклюжесть, Честер всё-таки несколько раз умудрился попасть в цель. В конце концов Флетчеру удалось схватить с кровати покрывало, и теперь он пытался накинуть его на Честера и завернуть того в огромный человекообразный кокон, и оба они, словно дети, смеялись почти до слёз.

– Мальчики? – миссис Миллс заглянула в комнату и едва успела увернуться от летящего в её сторону покрывала. – Поняла, вам ничего не нужно, – она усмехнулась и вышла.

Но Честер и Флетчер, застигнутые врасплох на самом пике их беззастенчивого детского веселья, смущённо переглянулись и рассмеялись снова.

– Джек был прав. У тебя классные родители.

– Спасибо, – кивнул Флетчер с улыбкой, как будто в том была именно его заслуга.

– А что ты имел ввиду, когда говорил про свою наследственность?

– Видишь ли, – начал Флетчер с очень серьёзным видом, – по наследству передаются не только знатные титулы.

– Придурок! – беззлобно огрызнулся Честер. – Я же сказал, что нет у меня никакого титула!

– Знаю, но так забавно смотреть как ты злишься!

– Придурок! – снова рассмеялся Честер. – Так что там тебе передалось по наследству? Твои родители с виду такие милые и приятные люди! Ума не приложу, что тебе от них могло достаться!

– А тебе ничего не показалось странным в нашем доме? – Флетчер лукаво изогнул одну бровь.

Честер непонимающе нахмурился.

– В смысле?

– В прямом! Или ты думаешь, что у всех неаристократов гостиная больше похожа на музыкальную студию? – Флетчер покачал головой. Вообще-то все, кто впервые приходили к нему в гости, всегда удивлялись обилию музыкальных инструментов. Там, где у обычных людей стояли шкафы и кресла, журнальные столики и вазы, в семье Миллсов были гитары – самые разные, от испанской акустической и до баса, скрипка и виолончель, рояль, саксофон, африканские барабаны… Честер был единственным, кто не обратил на это внимания.

– Ну, – Честер растерянно заморгал. – Я думал, что это всё твоё!

Флетчер несколько секунд молча взирал на Честера, потом расхохотался.

– Твои родители музыканты, да?

– Бинго! – Флетчер щёлкнул Честера по лбу и уже серьёзнее объяснил: – Ну да, музыканты. Отец преподаёт в Колледже, мама даёт частные уроки. Раньше она играла в оркестре. А сейчас они оба периодически участвуют в сессионных записях.

– Ух ты! – восхищённо присвистнул Честер. Это было не совсем то, чего он сам ожидал от карьеры музыканта. Но это определённо было в его понимании «очень круто».

– А на чём они играют?

– Лучше спроси, на чём они не играют!

– А ты? Играешь на чём-нибудь кроме баса?

– Фортепиано, укулеле, гитара… хотя до Джека мне далеко! Немного губная гармошка.

– Охренеть! – Честер смотрел на Флетчера с нескрываемым восхищением.

– Мальчики, пора спать, – миссис Миллс снова заглянула в комнату.

– Мам, а тебе не кажется, что мы уже слишком взрослые, чтобы…

– Мне кажется, что Честер слишком устал, – миссис Миллс не дала сыну договорить и посмотрела на Честера: – Тебе ведь завтра на работу?

– Да, – со вздохом откликнулся Честер. Его угнетала необходимость идти в клуб. Он, несмотря на всю тяжесть работы, которую приходилось там выполнять, любил это место и ему нравилось проводить там время, не говоря уж о том, что в гримёрке у него был диван, где они развлекались с Бекки. Но разговаривать с Риком ему очень не хотелось. Отец Флетчера предложил Честеру попробовать перевестись на посменный график работы – тогда он освободил бы себе часть вечеров для репетиций и выступлений с новой группой. Честер надеялся, что Рик пойдёт ему навстречу, но он ненавидел кого-то о чём-то просить.

– Флетчер, брысь отсюда. Дай человеку выспаться на нормальной кровати, – рассмеялась миссис Миллс и вышла из комнаты.

– Ладно-ладно, – Флетчер послушно поднялся на ноги. – Спокойной ночи… Кстати, я забыл спросить. Тот шрам на боку – откуда он у тебя?

– Да в общем-то нелепая случайность, – отмахнулся Честер.

– Почему мне кажется, что твоя жизнь – это вообще череда нелепых случайностей? – усмехнулся Флетчер.

– Не только тебе, – пожал плечами Честер и рассмеялся.




7.


Честер давно позабыл, каково это – спать на нормальной кровати, а не на узком жёстком диванчике, где полночи приходилось вертеться в попытке принять хоть немного приемлемую позу. Такой сон не приносил отдыха, а пробуждение сопровождалось ноющими болями во всех мышцах, и без того натруженных. Рождественское утро стало первым за несколько месяцев, когда Честер проснулся выспавшимся и отдохнувшим.

– Доброе утро, – не потрудившись постучать, в комнату ввалился Флетчер, мрачный словно туча – как и всегда по утрам.

– Доброе, – Честер улыбнулся и сел в постели, притянув к себе колени.

– Тебе на работу во сколько?

– После полудня. Клуб откроется в три…

– Отлично, – хмуро сказал Флетчер и зевнул. – Тогда идём разбирать подарки.

– Какие подарки? – опешил Честер. Нет, разумеется, он был в курсе, что на Рождество было принято делать подарки близким людям. Но он никак не ожидал, что эта традиция каким-то образом коснётся в этом году его самого.

– Обычные подарки, идиот! – Флетчер наконец рассмеялся. – Подъём!

– Сколько времени-то? – Честер завертел головой в поисках часов.

– Половина девятого, – ответил Флетчер.

Честер выбрался из постели, влез в джинсы и рубашку и проследил за любопытным взглядом Флетчера. – Слушай, да правда ничего особенного! Ввязался в разборки какой-то лондонской шпаны в клубе. Споткнулся и упал на нож…

Флетчер прыснул со смеху. В чьих угодно устах эта история звучала бы неправдоподобно. Но в случае с Честером, Флетчер не сомневался, что всё это могло оказаться правдой.

– А больно было? Много швов? – посерьёзнев спросил Флетчер.

– Швов вообще не накладывали. Я не поехал в больницу.

– Офигеть!

– Да ерунда!.. У меня есть пять минут привести себя в порядок или подарки нужно получать прямо сейчас?

Флетчер махнул рукой, и Честер отправился в ванную, размышляя, что ему надо было забрать свои скромные пожитки из клуба.

Спустя несколько минут они вошли в гостиную, где музыкальные инструменты и впрямь занимали большую часть помещения, и Честер мысленно поразился, как он сразу не догадался, что в этом доме должно было жить больше одного музыканта! В дальнем углу у окна стояла пушистая зелёная ёлка, украшенная красными и жёлтыми шарами и сверкающими звёздами. Под ёлкой лежало несколько коробок и свёртков.

– Доброе утро, Честер. Как спалось? – миссис Миллс выглянула из холла. – Скоро будет завтрак. А пока что идите разбирать свои подарки.

– Доброе утро, миссис Миллс… Луиза, – отозвался Честер и повернулся к Флетчеру, всем своим видом выражая недоумение: – Какие подарки? – прошипел он.

– Ты, видимо, хорошо вёл себя в этом году, – Флетчер с ухмылкой передёрнул плечами. – Так что Санта кое-что тебе оставил.

Честер нахмурился. Он и так чувствовал себя обязанным Флетчеру и его родителям и уж точно не считал, что заслужил какие-то подарки, особенно учитывая, что сам заявился в гости с пустыми руками.

– Давай-давай, иди, – Флетчер подтолкнул Честера в спину. Тот нерешительно запнулся, но всё-таки подошёл к ёлке. Там он снова замер и обернулся на Флетчера с нескрываемой укоризной во взгляде.

Флетчер наблюдал за ним с ухмылкой. Он передёрнул плечами, словно бы говорил: «Ничем больше помочь не могу». Потом всё же передумал, заметив выражение нерешительности и растерянности на лице Честера.

– Я уверен, что если ты посмотришь повнимательнее, ты поймёшь, что именно там предназначается тебе.

Честер вздохнул, но послушно присел рядом с ёлкой на корточки. Он осторожно, словно не имел на это права, дотронулся до одной коробки, потом до другой, повертел свёрток, но пока не видел никаких признаков, которые бы указывали на то, что подарок должен был достаться именно ему.

Флетчер в нетерпении наблюдал за его действиями и с трудом сдерживался, чтобы не подсказать.

Идея сделать Честеру подарок принадлежала ему. Она пришла к нему в тот самый день, когда они обсуждали свой грандиозный стратегический план, который должен был завершиться переездом Честера в этот дом.

Лучшим подарком музыканту, разумеется, мог быть только музыкальный инструмент. А лучшим подарком барабанщику – конечно же, барабан.

Флетчер имел кое-какие сбережения и собирался сам купить Честеру новый малый, раз установку всё равно надо было собирать заново. Джек, узнав о задумке друга, с удовольствием согласился поучаствовать. Отец Флетчера помог с выбором подходящего барабана, хотя сам он не был ударником, но знал, у кого спросить совета. Через несколько дней он принёс домой Ludwig, пусть и не новый, зато с автографом Митча Митчелла. Флетчер даже не рассчитывал на такую роскошную добычу!

Честер наконец обратил своё внимание на большую круглую коробку. Меньше всего на свете он ожидал, что его подарок находился в ней. Тем не менее, надпись, сделанная аккуратным школьническим почерком, указывала как раз на это – «Маленькому барабанщику». Честер бросил на Флетчера вопросительный взгляд, и тот активно закивал головой.

Честер достал коробку из-под ёлки и уселся вместе с ней на ковёр перед камином. Если честно, он позабыл, когда последний раз распаковывал вот так подарки, в кругу семьи. Последние несколько лет отец сухо сообщал ему, что перевёл на его счёт очередную сумму денег, которой тот смог бы воспользоваться по достижению совершеннолетия. Для других подарков, которые под ёлкой оставлял Санта-Клаус, Чарльз был слишком взрослым.

Теперь он наслаждался почти забытой атмосферой волшебства, когда ты вскакивал с утра пораньше с постели – единственный день в году, в который не хотелось задержаться под одеялом подольше. Вставал босыми ногами на холодный пол и бежал, шлёпая по ступеням, вниз, в гостиную. И доставал из-под ёлки красочную коробку с огромным бантом. А внутри – игрушечная лошадка!.. Или… Барабан.

Честер вдруг вспомнил, что свой первый барабан, конечно, игрушечный, он получил именно на Рождество, когда ему было четыре года. Он не расставался с ним, постоянно выстукивал какие-то марши, и в конечном счёте настолько довёл отца, что барабан отправился в камин… У его отца была навязчивая страсть сжигать ударные инструменты…

Честер закусил нижнюю губу. Эти воспоминания разбудили в нём так много эмоций!.. И он лишь в очередной раз убедился, что не скучал по своей семье и что ни за что на свете не хотел к ней вернуться.

Честер отбросил мысли прочь и открыл коробку. В первую секунду ему показалось, что на него вновь нахлынули детские воспоминания. Он встряхнул головой, зажмурился, вновь открыл глаза. В коробке действительно лежал барабан. Настоящий. Не игрушечный. Хромированный обод чуть обтёрся в тех местах, куда чаще приходились римшоты. На желтоватой, испещрённой оспинками поверхности пластика – выведено несколько слов. «Честеру Ченсу, удачи по пути к вершине славы, от Митча Митчелла».

Честер повернулся к Флетчеру, на его лице блуждала растерянная и ошалевшая улыбка, а глаза были распахнуты в недоверии.

– Это правда мне?

– Ну ты же Честер Ченс?

Честер кивнул и снова уставился в коробку. Осторожно, как будто боялся сломать, хотя знал, что барабаны были специально созданы для того, чтобы по ним бить и бить что есть силы, так что сломать их было не так уж просто, он вынул барабан из коробки – четырнадцать дюймов, из красного дерева, с перламутровым корпусом.

– Вау, – выдохнул Честер. – Спасибо! У меня слов нет! И… у меня нет подарков в ответ, – он смущённо опустил глаза в пол.

– Ой, да брось! – отмахнулся Флетчер. – Вот если бы ты всё ещё был богатеем и оставил нас с Джеком без подарков после двадцати лет крепкой и неразрывной дружбы – вот тогда я бы непременно отвесил тебе хорошую такую оплеуху! А так – наслаждайся! К тому же нам нужен барабанщик с барабанами. Так что мы решили вложиться в твою, а значит и в нашу будущую установку.

– Спасибо!

– Не за что. Кстати, там на ёлке от Джека тебе ещё подарок…

Честер поднял взгляд и увидел на одной из веток кулон: полумесяц на кожаном шнурке.

– Гороскопы и всё такое, – Флетчер развёл руки в стороны в ответ на недоумевающее выражение лица Честера и ухмыльнулся, демонстрируя болтающегося у него самого на шее скорпиона.




Глава 2.





1.


– Итак. Что у нас там на повестке дня? – спросил Флетчер, с ухмылкой поглядывая на Джека. Джек сидел во главе стола, перед собой он держал тетрадку и ручку.

У Честера был законный выходной – Рик согласился перевести его на посменный график работы, и этот день было решено посвятить первому официальному собранию группы.

– А что смешного? – нахмурился Джек. Он хотел подойти к созданию и развитию группы со всей серьёзностью, но совсем не имел опыта в подобных делах и боялся, что друзья поднимут его на смех.

– Ничего, – пожал плечами Флетчер. – Чего ты так напрягся-то? Расслабься!

– Что ты там успел написать? – спросил Честер с искренним любопытством.

Джек на долю секунды засомневался, не издевается ли над ним и Честер, но, кажется, его улыбка не означала ничего, кроме дружелюбия. Убедившись, что ребята не собираются над ним потешаться, Джек кивнул и посмотрел в свой список вопросов. Аккуратным разборчивым почерком они были записаны на тетрадном листе и пронумерованы от одного до пяти.

– В общем, пункт первый. Название. Только мне кажется, что «Просто трио» звучит как–то…

– Убого? – подхватил Флетчер, и Честер хихикнул. Джек снова нахмурился.

– Ну, в общем, да. Что-то вроде этого я и хотел сказать, – тихо сказал Джек, нервно теребя ручку в руках и покусывая губы.

Флетчер и Честер переглянулись.

– Ладно, и что ты предлагаешь? – спросил Честер.

– Не знаю. Но это «Просто трио»…

– Полный отстой! – продолжил за Джека Флетчер, и Честер снова хихикнул.

– Вы оба вообще можете вести себя серьёзно?

– Не будь занудой! – фыркнул Флетчер. – От того, что мы будем сидеть тут с постными рожами, мы рок-звёздами не станем!

– Не станем, конечно. Но для меня это всё важно. И я хочу этим заниматься с теми людьми, которым это тоже важно.

– Для меня это тоже важно. Я вообще-то из дома сбежал ради того, чтобы иметь хотя бы призрачный шанс стать рок-звездой, – сказал Честер, не переставая улыбаться до ушей.

– Вот именно! – поддакнул ему Флетчер.

– Только я не вижу ничего плохого в том, чтобы получать от процесса удовольствие, – продолжил Честер. – И не вижу ничего плохого в том, чтобы лишний раз над чем-то посмеяться. Разве я не прав?

– Прав, наверное, – вздохнул Джек. – Но…

– Но ты зануда и портишь своим кислым видом весь смысл рок-н-ролла! – ухмыльнулся Флетчер. – Развеселись уже!

Джек кивнул, но даже тень улыбки пока не тронула его губы.

– Если вы оба считаете, что наше нынешнее название – убогий отстой, может, у вас есть какие-то варианты получше?

– Может быть «Rocking Trio»? – предложил Флетчер.

– А разве мы планируем остаться втроём? – спросил Честер.

– А это уже третий пункт обсуждения. Вопрос, будем ли мы продолжать искать вокалиста? И, может быть, нам нужен кто-то ещё?

– А нам обязательно решать эти вопросы в такой последовательности, как написано в твоей шпаргалке? Или мы можем отступить от плана? – уточнил Флетчер, с едва уловимыми нотками иронии.

– Ребят!

– Ладно-ладно, если тебе так будет проще, мы тоже будем сидеть с унылыми лицами! – сказал Флетчер.

– Я не смогу, – возразил Честер. – При всём желании, Джек, прости, но я не смогу не ржать! Знал бы ты, сколько раз я получал тростью по пальцам или ботинком по заднице просто потому, что не мог прекратить смеяться или моя физиономия казалась учителям слишком нахальной или подозрительной!

– Серьёзно? Тебя били в школе? – удивился Джек.

– Только не говорите мне, что вас – нет! – Честер закатил глаза к потолку.

– Ну я-то несколько раз получал, – признался Флетчер.

– Я – нет, – Джек покачал головой.

– Он ботаник! – с заговорщическим видом Флетчер подмигнул Честеру.

– Я не ботаник.

– Ещё какой ботаник!

Честер ожидал, что после этого Джек точно обидится, но, напротив, тот начинал улыбаться.

– Я слишком боялся получить взбучку от родителей.

– Что, суровые? – сочувственно спросил Честер.

– Ну, судя по всему, ненамного суровее, чем твои, – ответил Джек. Они с Честером переглянулись и вдруг дружно рассмеялись.

– Собратья по несчастью, – хмыкнул Флетчер. – Давайте, может быть, наконец начнём заниматься делом? – с наигранно строгим видом он постучал пальцами по столу, и теперь рассмеялись уже все трое.




2.


– Так, ладно, продолжим, – сказал Джек после того, как они в очередной раз отсмеялись над какой-то идиотской шуткой.

– Мы ещё толком не начали, – хмыкнул Флетчер, заглянув в тетрадь Джека, где пока ни один из пяти пунктов не был вычеркнут.

– Итак, чтобы придумать название, нам сначала надо определиться, нужны ли нам другие участники, – сказал Джек, не став обращать внимания на слова Флетчера.

– Вокалист нужен обязательно, – сказал Честер. – Не потому, что мы втроём не можем петь…

– Мы можем, – поддакнул Флетчер.

– Можем, – кивнул Честер, – но мне кажется, что будет намного лучше, если петь будет отдельный человек, который… ну…

– Как Долтри, да? – подсказал Флетчер.

– Именно! – с энтузиазмом закивал Честер. – Чтобы он не только пел, но и…

– Зажигал толпу, – согласился Джек. – Значит, продолжаем поиски?

– Продолжаем, – хором подтвердили Честер и Флетчер.

– Значит, название «Трио», каким бы оно ни было, никуда не годится, – Джек задумчиво постучал ручкой по тетради. – У кого-то есть ещё какие-то варианты? – он обвёл Честера и Флетчера вопросительным взглядом. – Хотелось бы к следующему концерту…

– Кстати, по поводу концертов, – перебил его Флетчер. – Мы так и будем развлекать одноклассников?

– Это пятый пункт в моём списке, – хмуро сказал Джек.

– По поводу концертов, – встрял Честер, – думаю, смогу поговорить в клубе. Может быть, они дадут нам выступить в какой-нибудь день. Маловероятно, конечно, но вдруг…

– Кстати, да! – с воодушевлением подхватил Флетчер. – В смысле, я сомневаюсь, что нам, детям, да ещё без опыта, позволят выступить в таком крутом месте, но у тебя же есть там какие-то связи? Может, тебе хотя бы подскажут, куда нам следует сунуться сначала?

– Я попробую.

– А я спрошу у отца. Он, конечно, далёк от рок-н-ролльной сцены, но всё-таки…

– Отлично, – Джек обвёл пятый пункт «Концерты» жирным овалом. – А пока будем напрашиваться в школы…

– В некоторых небольших клубах проводят фестивали, после которых можно получить более-менее регулярные предложения, – сказал Честер. – Ещё свадьбы, дни рождения… мы с моими прежними группами этим занимались. Правда, платят за такое обычно немного. Но зато опыт…

– Хорошо, мы определились с пунктами три и пять…

– А именно? – Флетчер привстал, чтобы заглянуть в тетрадь Джека, но пока что вместо ответов на вопросы там были лишь жирно обведённые кружками цифры.

– Пункт три – мы ищем вокалиста. Пункт пять – мы ищем подходящие места для выступлений, – терпеливо пояснил Джек.

– Извини. Но на мой взгляд, это и так очевидные вещи…

– Может быть, тогда ты сам хочешь заняться всеми организационными вопросами? – спросил Джек. Он не обижался. Но он расстраивался, что у него не получалось руководить группой правильно.

– Нет, извини, – вздохнул Флетчер. – Давай дальше.

– Название, – сказал Джек. – Остаётся вопрос с названием.

– Оно должно быть запоминающимся. Не очень длинным. И что-то означать для нас всех, – сказал Честер.

– «Мечтатели»? – предложил Флетчер.

– Нет, мечтатели ничего не делают. Они только мечтают, – помотал головой Джек.

– Плохие парни? – в свою очередь предложил Честер.

– Ага, а что будет, когда мы состаримся? Так и будем «парнями»? – с сомнением в голосе сказал Джек.

– Рок-н-ролл не знает возраста, – рассмеялся Честер.

– А мы собираемся заниматься этим до старости? – удивился Флетчер.

– Да! – хором ответили ему Джек и Честер.

– Что ж, ладно, – хмыкнул Флетчер, мысленно представляя себе, насколько нелепо должны были выглядеть на сцене престарелые поседевшие, облысевшие и морщинистые музыканты. Одно дело, когда речь шла о классическом репертуаре. Но рок-н-ролл в понимании Флетчера был музыкой молодых. – Значит, никаких «парней», «ребят» и прочих подобных…

Все трое на какое-то время замолкли. Каждый про себя пытался придумать какой-нибудь подходящий вариант, но удачных идей ни у кого не возникало.

– Слушайте, нам же необязательно придумывать название прямо сейчас? – в конце концов сказал Честер. – Давайте к следующей репетиции каждый подготовит по три варианта. И мы проголосуем.

– Разумно, – согласился Джек.

– А если несколько вариантов наберёт равное количество голосов? – Флетчер показал товарищам язык.

– Тогда мы напишем их на бумажках и выберем случайно, идиот! – рассмеялся Честер.

Флетчер взмахнул в воздухе руками, всем своим видом выражая, что ему было абсолютно всё равно.

– Неплохая идея, – кивнул головой Джек, дождавшись, когда Честер и Флетчер закончат свои бессмысленные кривляния. – Так и сделаем.

– А если все названия будут идиотскими? – Флетчер никак не хотел угомониться.

– Значит, я выгоню тебя из группы, – Джек ударил Флетчера тетрадкой по голове под ехидное хихиканье Честера.

– Эй! Беспредел! – заголосил Флетчер и показательно ухватился за голову.

– Идиоты! – сокрушённо выдохнул Джек. – Вы невыносимы!

– Я вообще молчу! – возразил Честер. Но на его лице расплылась широченная улыбка, та самая, за которую он так часто получал наказание от отца и учителей.

– Придурки, осталось обсудить всего два вопроса. Ну побудьте вы серьёзными хоть немного!

– Ладно-ладно! – покладисто покивал головой Флетчер. – Хотя я всё равно не понимаю, почему нельзя обсуждать эти вопросы в хорошем настроении, – он в показательном недоумении передёрнул плечами и переглянулся с Честером. Тот однозначно разделял эту позицию.

– Потому что мне скоро возвращаться домой, а мы только и делаем, что ржём, – ответил Джек. – Это всё, конечно, очень весело. И я получаю огромное удовольствие от вашей компании, – Джек говорил это с таким видом, словно общество Флетчера и Честера было последним, где бы он хотел находиться, – но пожалуйста, давайте сначала сделаем дела, а потом будем развлекаться!

– Зануда, – вздохнул Флетчер.

– Хорошо-хорошо, решаем дела, – вступился за Джека Честер, хотя и с трудом подавил смех. – Что там осталось по списку?

– Репетиции. Следующий вопрос – репетиции.

– Что – репетиции? – уточнил Честер.

– Где мы будем репетировать и когда мы будем репетировать, – пояснил Джек.

– В выходные по утрам мы можем репетировать в клубе, – сказал Честер.

– Это два раза в неделю. А в остальные дни? – в понимании Джека группа, которая хотела добиться успеха, должна была тратить на репетиции куда больше времени. Желательно как минимум каждый день. А лучше двадцать четыре часа в сутки.

– Вечером в будни можно собираться в школьном концертном зале, – предложил Флетчер. – Вы же с «Воротничками» там репетировали?

– Да. Только школу мы этим летом закончим. А потом что? Своё место для репетиций нужно обязательно, – сказал Джек. – Клуб и школа – это прекрасно. На первое время. Но нам нужно что-то более стабильное. Где мы сможем собираться в любой момент.

– Может быть, мы будем решать проблемы по мере поступления? – предложил Честер. – Сейчас у нас есть, где репетировать семь дней в неделю.

– Тем более, что, учитывая график работы Чеса, мы всё равно не сможем встречаться чаще четырёх, – встрял Флетчер.

– Почему это? – возразил Честер. – В выходные я готов репетировать вне зависимости от того, работаю я потом или нет. На смену мне всё равно только к полудню.

– Короче говоря, это не меняет сути дела. На ближайшие полгода – нам есть где репетировать.

– А что потом? – упрямо повторил Джек.

– Потом ты нас задолбаешь, и мы найдём себе другого гитариста, не такого занудного! – простонал Флетчер.

– Потом всё как-нибудь решится, – сказал Честер. – В свою очередь могу обещать, что за эти полгода я заработаю на новую установку. Если, конечно, родители Флетчера не выгонят меня на улицу. А то иначе мне придётся искать жильё и все деньги я буду тратить на него. Или вернусь в клуб, – Честер запоздало осознал, что его слова могли прозвучать как своего рода шантаж, и он покраснел: – В смысле, я понимаю, что полгода – это до хрена времени, и я не имею права…

– Заткнись! – беспечно перебил его Флетчер. – Заткнись и не думай об этом. Ты будешь жить здесь столько, сколько потребуется.

– Да? А твои родители разделяют твою позицию по этому вопросу?

– Я с ними договорюсь. Тем более, им, наверное, лестно принимать у себя в гостях настоящего аристократа, – он ехидно прищурился.

– Придурок! Когда-нибудь ты дождёшься, что задолбаешь меня своими идиотскими шутками и я тебе врежу, – покачал головой Честер. На его лице при этом была настолько широкая ухмылка, что Флетчеру можно было ничего не опасаться: очевидно, терпение Честера было ещё очень далёко от предела.

– Остался всего один нерешённый вопрос, – сказал Джек, терпеливо дождавшись окончания перепалки между ритм-секцией. – Репертуар.

Честер вопросительно изогнул бровь, ожидая какой-то конкретизации.

– И что с репертуаром? – спросил Флетчер.

– Что мы будем играть?

– Ну… эм… рок-музыку, – ответил Честер.

– Это само собой разумеется, – кивнул Джек.

– Тогда в чём вопрос? – спросил Флетчер.

– Вопрос в том, какую именно рок-музыку мы будем играть?

– А она бывает разной? – спросил Честер.

Джек смерил Честера почти высокомерным взглядом и оставил вопрос без ответа. Флетчер тоже предпочёл промолчать.

– Вопрос ещё в том, как долго мы собираемся играть каверы, – сказал Джек и выжидающе посмотрел на Флетчера. Видимо, именно от него он ожидал услышать полезные советы.

Но первым подал голос Честер.

– Лично я думаю, что чем раньше мы начнём работать над своим материалом, тем лучше. Постепенно можно будет добавлять в репертуар собственные песни. Конечно, люди любят всё известное, новичкам сложно вот так запросто взять и пробиться со своим творчеством. Так что мы можем начать с каверов, но потихоньку разбавлять их своими песнями…

– Только каверы лучше бы тоже как-то обрабатывать, – добавил Флетчер. – Конечно, здорово суметь сыграть чужой хит один в один, но куда интереснее придать ему собственное звучание. Чтобы стать успешными и знаменитыми – надо быть неповторимыми.

– Но не слишком. Если играть чересчур оригинально, то и слушать это будут избранные оригиналы, – усмехнулся Честер.

Джек слушал их рассуждения и задумчиво кивал головой.

– А кто-нибудь из вас уже писал свои песни?

– Я нет, ты же знаешь. Или, думаешь, я бы это от тебя скрывал? – фыркнул Флетчер.

– Но ты во всяком случае разбираешься в теории музыки… Барабанщики, надо полагать, песен не пишут? – спросил Джек Честера без особой надежды услышать возражение.

– Ну… Не знаю насчёт всех барабанщиков, но… у меня есть несколько набросков, – смущённо замялся Честер. – Мелодии и тексты. Если над ними поработать, может быть, выйдет что-то интересное…

– Я говорил тебе, что этого парня надо брать! – победоносно хмыкнул Флетчер.

– Отлично, – сдержанно кивнул Джек. – Значит, на следующей репетиции мы посмотрим твои наброски.

– Что, прям на следующей?

– А чего тянуть? Сам же говорил, что чем раньше…

– Ладно-ладно, как скажете, – сдался Честер. – А когда у нас следующая репетиция?

– А когда у тебя выходной?

– Завтра.

– Вот значит завтра и репетиция! – радостно провозгласил Флетчер.

– И названия надо придумать до завтра?

– Именно! – с энтузиазмом подтвердил Флетчер.




3.


На следующий день Честер прихватил свой блокнот с записями, накинул пальто – то самое, в котором ушёл из дома почти ровно девять месяцев назад и которое в конце декабря почти не грело, и отправился в школу, где учились Джек и Флетчер.

Он зябко ёжился, ускорял шаг и то и дело доставал из карманов озябшие руки и дышал на них, чтобы хоть немного отогреть. Изо рта вырывалось облачко белого пара и стремительно рассеивалось в холодном зимнем воздухе. Навстречу Честеру спешили школьники, которые уже закончили свои уроки. Честер провожал их отнюдь не завистливым взглядом.

Джек и Флетчер ждали Честера у школы, чуть в стороне от входа. Они переминались с ноги на ногу и о чём-то разговаривали.

Честер, лавируя между учениками, торопившимися домой, поднялся по ступенькам и поздоровался со своими новыми друзьями. Коридорами вдоль учебных классов они прошли к концертному залу. В это время дня он почти всегда пустовал, и Джеку удалось выпросить у руководства разрешение репетировать здесь со своей новой группой.

На сцене стояли очень простенькая установка, которую Честер помнил по Рождественскому концерту, и чёрное расстроенное фортепиано.

– Что насчёт названия? Все придумали свои варианты? – спросил Флетчер с хитрой ухмылкой.

– Давайте мы сначала поиграем, а организационные вопросы будем решать потом, – хмуро сказал Джек.

– Так и сделаем, – отозвался Честер, устраиваясь за барабанами. По сравнению с установкой в клубе и с его собственными барабанами, которые сгорели дотла в пожаре, эта была почти детской, и Честер выглядел за ней великаном.

– Можно после репетиции собраться у меня, – с энтузиазмом предложил Флетчер.

– Только если ненадолго. Мама в последнее время окончательно свихнулась. Поняла, что я перестал обращать внимание на её запреты, и теперь чуть что рыдает, какого неблагодарного сына она вырастила.

– Сочувствую, – понимающе усмехнулся Честер. – Может, она правда расстраивается?

– Она? Расстраивается? – покачал головой Джек, одновременно с этим начиная настраивать свою гитару. – Если только тому, что ей больше не удаётся меня контролировать.

– Знакомая ситуация, – снова усмехнулся Честер, поёрзал на неудобной табуретке, которая заменяла здесь барабанный стул, и прошёлся чередой одиночных ударов и двоек по барабанам, разминая пальцы.

– Я завидую тебе, – во взгляде Джека смешивались зависть и восхищение. – Я бы хотел иметь столько смелости, чтобы решиться уйти из дома!

Родители ждали от него, что он успешно сдаст экзамены, после чего поступит в медицинский колледж. Медицина Джека не интересовала совершенно. Но ему было проще согласиться с желанием родителей и послушно покивать головой, чтобы они хотя бы на время оставили его в покое. В конце концов, в январе он уже перестанет быть ребёнком и сможет сам за себя решать, чему посвящать собственную жизнь. И всё-таки он боялся, что решимости пойти наперекор отцу и матери ему не хватит.

– Ну что, жертвы родительской тирании, готовы уже поиграть или будете жаловаться друг другу на жизнь?




4.


За час они отыграли программу Рождественского концерта – пока что это был их основной репертуар. Довольно скучный, по мнению Честера. Довольно простой, по мнению Джека. Довольно скучный и простой, по мнению Флетчера.

– А что, если мы всё это утяжелим? – предложил Честер.

– В смысле? – спросил Джек.

– В смысле, что эти же самые песни можно сыграть тяжелее.

– Если мы будем играть их тяжелее, нам точно не дадут тут выступать.

– Да далась тебе эта школа! Ты хочешь тут до старости играть? Надо бы на нормальные клубы нацеливаться.

– Для нормальных клубов нужны нормальные свои песни, – сказал Флетчер.

– Для нормальных клубов подойдут интересные оригинальные каверы, – возразил Честер.

– Ага… Только нас всё равно попросят на выход часов в десять… Джеку ещё нет восемнадцати.

– Это ненадолго, – виновато вздохнул Джек.

– Вот именно, – подтвердил Честер. – Короче, я думаю, что нам надо разучить как можно больше разных каверов. Тогда мы сможем подстроить нашу программу под любое место. Хоть танцы, хоть праздники, хоть клубы для умников из колледжей… Так можно и немного подзаработать, и получить отличную практику. А параллельно будем работать над своими песнями. И будем постепенно внедрять их в программу.

– Тогда давай, показывай, что у тебя там за наброски, – сказал Флетчер.

Честер не заставил просить себя дважды, поднялся из-за установки, достал из кармана пальто свой затёртый исписанный блокнот и задумчиво его пролистал. Текстов хватило бы на целый альбом. Но в их качестве Честер сильно сомневался. Сейчас, в присутствии Джека и Флетчера, даже те, которые он считал по-настоящему хорошими, казались ему полной ерундой.

В конце концов он остановил выбор на своей самой первой попытке что-то сочинить. Она звучала у него в ушах, громко и беспощадно, как гимн протеста сродни песням любимых «the Who». Только как передать другим те эмоции, которые испытывал он сам и которые он вкладывал в эту песню?

– Ну и? – Флетчер зевнул и начал тихонько перебирать струны своей бас-гитары – надо же было чем-то себя занять, пока эти горе-композиторы обсуждали свои творения.

– Можно? – Честер попросил у Джека гитару. Вопрос прозвучал почти робко. Во-первых, Честер знал, с каким трепетом музыканты как правило относились к своим инструментам. Во-вторых, он всё ещё чувствовал некоторое напряжение в их с Джеком отношениях.

– Держи, – Джек, тем не менее, без лишних слов снял гитару с шеи и протянул её Честеру.

Честер взял несколько неуверенных аккордов. Он и раньше-то на гитаре играл не слишком хорошо, а после нескольких месяцев, в течение которых не держал её в руках, едва не позабыл всё то немногое, что когда-то умел. Наконец он освоился с непривычным ему инструментом и, подыгрывая себе, нерешительно запел. Ему нравилась эта песня. А от этого он ещё сильнее боялся показывать её Флетчеру и Джеку, опасаясь возможного неодобрения.

Когда Честер закончил, то молча вернул гитару Джеку, прекрасно понимая, что в его неуверенном исполнении песня точно не прозвучала дерзко и мощно, как в его воображении.

– Ну прям… Бунт, – хмыкнул Флетчер, нарушая тишину.

– Именно, – отозвался Честер и улыбнулся. Он подозревал, что Флетчер мог вкладывать в свои слова иронию, но предпочёл расценить их как похвалу.

– Давайте тогда попробуем, – сказал Джек, не распыляясь на комплименты.

Честер кивнул и вернулся за установку. Он подставил себе микрофон, чтобы можно было одновременно играть и петь. Флетчер было подумал подойти к фортепиано, но вспомнил, насколько фальшиво звучали на нём расстроенные клавиши, и отказался от этой затеи.

– Давай для начала зациклим только один куплет. Поиграем по кругу, пока не начнёт получаться что-то приличное, – сказал Флетчер. Ему в голову быстро приходили идеи, как следовало организовать рабочий процесс, и он был уверен, что товарищи по группе не будут возражать. – Только сначала спой несколько раз один, чтобы я запомнил мелодию. Тебе же будет удобнее, если петь будет кто-то другой, чтобы ты придумал барабанную партию?

– Принято, – отозвался Честер со своей привычной широченной улыбкой на лице, но беспокойством во взгляде. – А барабанную партию я давно придумал.

Он ещё несколько раз спел первый куплет – с каждым следующим повторением его голос звучал всё увереннее. После четвёртой или пятой попытки Флетчер кивнул и подошёл к микрофону. У него был приятный высокий голос, пожалуй, чересчур мягкий не только для этой конкретной песни, но и для рок-музыки в целом. И Честер подумал, что если они когда-нибудь доведут эту вещь до ума, то её должен будет петь кто угодно, но только не Флетчер.

– Тебе не хватает ярости, – сказал Джек, словно бы вторя мыслям Честера.

– Что? – переспросил Флетчер. Он схватил в руки микрофонную стойку и замахнулся в сторону Джека. – Так лучше?

– Намного, – рассмеялся Честер.

– Не очень, – покачал головой Джек. На всякий случай он инстинктивно отошёл на пару шагов назад. – Пой чуть резче… Вообще она тебе не очень подходит. Думаю, пока мы не найдём вокалиста, будет лучше, если её будет петь сам Честер. Но пока что, как я понимаю, ему надо сосредоточиться на барабанах.

– Ишь ты, какой критик выискался! – усмехнулся Флетчер. Он говорил без обиды. С детства он привык прислушиваться к чужим советам – даже если эти советы не касались его напрямую. И не раз он становился свидетелем того, как музыкант с задетым самолюбием портил весь процесс репетиции или записи.

– Давайте ещё раз! – сказал Джек.

В его глазах начал блестеть какой-то особенный огонь. Он постепенно погружался в атмосферу настоящего творчества. Пока что – лишь кончиками пальцев. Он словно касался какой-то таинственной завесы, приоткрыв которую можно было оказаться в удивительном мире – мире, где сочинялась музыка. В этот момент он особенно остро чувствовал всё – запах этого большого и почти всегда пустующего помещения, чуть спёртый, пропитанный деревянным привкусом старой мебели и отголосками лака, которым покрывали пол во время последнего ремонта. Как никогда ясно его глаза выхватывали обитые тёмно-бордовой тканью сиденья и массивные шторы по бокам сцены. Как никогда чётко он слышал каждый звук – скрип табуретки под Честером, хруст пальцами Флетчера – он всегда щёлкал ими прежде чем начать играть. Как никогда живо он чувствовал гитару у себя в руках. Он наслаждался этим мгновением и старался навсегда и до мельчайшей детали сохранить его в памяти.




5.


Ребята были увлечены процессом. Куплет уже казался им достаточно отработанным, тем более для песни, которую они начали сочинять полтора часа назад, и они перешли к припеву. Они не замечали времени. Они практически не разговаривали друг с другом. Всё общение им заменяла музыка. Они действительно удивительным образом друг друга чувствовали. И Честер не переставал поражаться, насколько хорошо Джек и Флетчер уловили характер и настроение его песни, так что ему ничего не приходилось им объяснять. Рифы Джека звучали дерзко и агрессивно. Что касается Флетчера – Честер не мог поверить, насколько точно тот подстраивал свою партию под рисунок барабанов, обыгрывая нужные гармонии.

– Мальчики? Школа закрывается, – наставнику пришлось несколько раз постучать тростью по деревянному помосту сцены, прежде чем ребята перестали играть и обратили на него внимание.

Магия была нарушена. Они оторопело переглянулись, и выражения лиц каждого из них в этот момент напоминали вид только что очнувшихся от лёгкой дрёмы.

– Мистер Салливан? – наконец нарушил молчание Джек. – Простите, мы немного увлеклись.

– Я это заметил, – кивнул мистер Салливан. – Школа закрывается. Сейчас начало восьмого. И вы давно должны были разойтись по домам.

– Да, конечно, – сказал Джек. К нему вновь вернулись привычные виноватые интонации. Флетчер терпеть не мог такие моменты. Джек порой бывал невыносимым занудой. Но хуже всего был этот забитый взгляд запуганного ребёнка.

– Но мы же не нарушили никаких правил, – Флетчер поспешил встрять в разговор.

Мистер Салливан окинул его пренебрежительным взглядом. Так он смотрел на большинство учеников. Особенно на тех, кто решался ему возражать.

– Если это повторится, я поставлю перед директором вопрос о том, чтобы запретить вам пользоваться залом. И, кстати, вы, – он кивнул на Честера, который тихонько сидел за установкой, стараясь не привлекать к себе внимания, – вы же вообще не являетесь учеником нашей школы. А значит, не имеете права здесь находиться.

– Это мой двоюродный брат, – заступился за Честера Флетчер.

– И что? Родственникам позволено посещать школу только во время специальных мероприятий, – сухо сказал мистер Салливан. – Я не уверен, что ваши жалкие попытки музицировать можно отнести к таковым.

Никто из ребят не нашёлся, что на это возразить. Флетчер смотрел на мистера Салливана с вызовом и неприязнью, но, к сожалению, он ничем не мог подкрепить этот взгляд. Джек понуро и виновато смотрел в пол. До сегодняшнего дня единственными взрослыми, кому он попытался дать отпор, были его собственные родители – да и это давалось ему с большим трудом. Честер продолжал тихо сидеть за установкой, но вовсе не от скромности. Его раздражали такие люди, как Салливан – высокомерный, заносчивый и наслаждающийся своей властью над теми, кто по умолчанию был слабее. Но Честер не считал себя в праве вмешиваться, хотя, может быть, именно ему и стоило это сделать.

– Собирайтесь, и чтобы через минуту вас здесь не было, – холодно приказал мистер Салливан. Напоследок он пристально посмотрел на Честера, словно бы старался запомнить или пытался вспомнить, где мог видеть его лицо, после чего развернулся и вышел из зала, чеканя тростью каждый свой шаг.

– Чёрт! Вот ведь козёл! – сказал Флетчер с искренним возмущением. Честер посмотрел на него и вдруг рассмеялся. Спустя несколько секунд к его смеху присоединились и его новые друзья.




Глава 3.





1.


– Как тут холодно! – Честер поёжился. Даже в подвале клуба в декабре было теплее, чем в крохотной квартире, куда они с Флетчером только что переехали.

– Привыкай! – усмехнулся в ответ Флетчер.

У него, в отличие от Джека и Честера, не было никаких проблем во взаимоотношениях с родителями, и, тем не менее, Флетчер был рад и горд обзавестись собственным жильём. Это казалось ему шагом в настоящую взрослую самостоятельную жизнь. И подумаешь, что на захолустной Гроув-стрит. И подумаешь, что спальня всего одна, а гостиная совмещена с кухней. И подумаешь, что без центрального отопления, а электричество работает только если бросить в счётчик монетку. Окна здесь, кажется, не мыли с тех самых пор, когда дом был построен, и выходили на мусорные баки в закоулке. Через щели в рамах сквозил холодный осенний воздух, так что температура внутри примерно соответствовала таковой снаружи. Зато здесь была собственная ванная – почти непозволительная роскошь! В спальне вместо кровати стоял раскладной диван, который, впрочем, уже не складывался и был перекошен на одну сторону. Ещё один диван, только меньше, но вполне рабочий, стоял на кухне, занимая большую часть пространства.

– Ты предпочитаешь спать здесь или там? – спросил Флетчер.

– Без разницы, – пожал плечами Честер. После нескольких месяцев жизни в гримёрке клуба ему действительно было всё равно. Есть крыша над головой – и на том спасибо!

У Миллсов ему нравилось. Но он тоже был рад съехать. Сколько можно было пользоваться чужим гостеприимством?

– Тогда я на кухне, – решил Флетчер. – Мне с утра на учёбу. Буду тут ходить, посудой греметь…

– Греметь посудой? – расхохотался Честер. – То есть ты хочешь сказать, что будешь готовить?

– Ну… Жрать-то нам что-то надо…

– Какой ты оптимист! По моим подсчётам, вся моя зарплата будет уходить на аренду и новые палки. Какая к чёрту еда?

– А палки ты свои разве не грызёшь? – спросил Флетчер. Невозможно было поверить, что такой вопрос задавался на полном серьёзе, но Флетчер умел быть убедительным.

– Грызу, конечно! Только занозы в горле застревают.

– Придурок! – со смехом покачал головой Флетчер. – Как насчёт того, чтобы устроить новоселье?

– Ты про просто напиться или прям солидно? С гостями и всё такое прочее?

– С гостями, естественно! Просто напиться мы с тобой можем теперь каждый день.

Честер скептически хмыкнул – с финансовой точки зрения вряд ли они могли позволить себе «напиваться каждый день». Но против вечеринки с гостями он ничего не имел.

– И когда отмечаем? – спросил он.

– Сегодня! Мы же сегодня въехали в эту дыру. Так что надо добраться до телефона и всем позвонить.




2.


– С новосельем! – Бекки была первой из гостей.

Честер по-прежнему не знал её фамилии. И не знал, где она живёт. Свой номер телефона она тоже ему не оставила. Но он держал с ней связь через больницу. Если у неё был выходной, то кто-нибудь из других медсестёр непременно передавал ей сообщение, но ни одна из них не поддалась на уговоры Честера и не выдала ему никакой информации.

– Привет, Бекки, – Честер чмокнул её в губы и принял у неё из рук завёрнутый в полотенце поднос, на котором лежало что-то тёплое и ароматное.

– Я подумала, что у вас тут в лучшем случае будет только выпивка, так что лишняя еда не помешает, – она подмигнула и прошла вслед за ребятами на тесную кухню.

С пирогом Бекки определённо угадала. Вся закуска была представлена дюжиной неаккуратно нарезанных бутербродов да несколькими пакетиками с орешками. На последние деньги Честер и Флетчер закупились пивом и колой – Джек смущённо пробубнил в телефон, что Джилл вместе со своей одноклассницей тоже очень хотели пойти на настоящую взрослую вечеринку рок-музыкантов, а значит, нужно было купить что-то безалкогольное, потому что иначе родители его убьют.

– А вы неплохо устроились! – Бекки иронично изогнула одну бровь и рассмеялась.

– Издеваешься? – рассмеялся в ответ Честер.

– Вовсе нет, – Бекки покачала головой. – Думаю, что для двух нищих обормотов вы и впрямь неплохо устроились.

– Нищих обормотов? – с наигранным возмущением переспросил Флетчер.

– Хочешь сказать, что мы не обормоты и не нищие? – Честер достал из холодильника банку пива и протянул её Бекки. – Предлагаю начать отмечать!

– А мы больше никого не ждём?

– Мы никого не ждём. Те, кто опаздывает, сами виноваты, – сказал Флетчер.

– Джек с сестрой должны прийти. Ещё Эл и Колин, но они будут чуть позже.

– Разве они работают не по очереди? – удивилась Бекки.

– Работали, – сказал Честер. – Колин уволился. Нашёл себе местечко получше. Ходят слухи, что наш клуб хотят закрыть.

– Да? Почему это? – спросила Бекки, как всегда она живо реагировала на всё, что касалось жизни Честера, но ему всё чаще казалось, что их отношения двигались в сторону «давай останемся друзьями». Правда, он не сомневался, что в их случае они действительно имели все шансы остаться настоящими друзьями.

– Ну… – Честер пожал плечами. – Скажем так, я – не единственный человек, кого там полоснули ножом. И последний раз без скорой и полиции не обошлось. Хотя кто его знает. Может, дело вовсе не в этом. Может, магазины просто больше не окупаются. И Мотаун уже не так популярен…

– Ясно, – Бекки кивнула и улыбнулась. – Ну, чтобы мыши не сильно шуршали в подполе и тараканы не заползали ночью в уши! – в знак тоста она подняла свою банку с пивом и подмигнула ребятам, не без ехидства.

Флетчер и Честер несколько опешили и уставились на неё, пытаясь понять, насколько серьёзными были её слова – особенно та часть, которая касалась заползающих в уши тараканов.

Глядя на их вытянувшиеся лица Бекки не выдержала и рассмеялась.

– Может, музыку? – предложил Флетчер.

Проигрыватель вместе со всей коллекцией пластинок он забрал на новую квартиру, как и многочисленные плакаты с любимыми группами. Часть из них они с Честером уже успели развесить по стенам, что несомненно добавляло ветхому жилищу уюта, не только за счёт самих фотографий, но и тем, что они загораживали дыры в обоях.

– Давай, – согласилась Бекки.

Флетчер поставил дебютный альбом «The Doors», гордость его коллекции: пластинку он заказал из Америки и получил только на прошлой неделе. Они слушали внимательно, почти не отвлекаясь на разговоры, пока кто-то не постучал в дверь.

На пороге стоял мрачный Джек. Из-за его спины выглядывала Джилл, о её существовании Честер знал, но никогда ещё не видел лично. Рядом с Джилл, скромно потупив взгляд в пол, стояла симпатичная, хотя и невзрачная блондинка.




3.


– Джеки, заходи, – Честер обнял Джека за плечи и завёл в квартиру. – Девочки, привет, вы тоже проходите!

– Это Джилл и её подруга Энни, – представил своих спутниц Джек.

– Ты чего такой хмурый? Держи пиво! – Флетчер бросил Джеку банку, и тот поймал её, весьма ловко для такого щуплого парнишки.

– Ты только Честеру так не кидай, – сказал Джек без тени юмора.

Честер, впрочем, всё равно рассмеялся.

– Да ты чего? – удивлённо спросил Флетчер.

Джек, конечно, был склонен к периодам уныния. И в последнее время они случались с ним всё чаще. Но не на вечеринке же!

Причин для плохого настроения у Джека было достаточно. Во-первых, их группа по-прежнему топталась на уровне «детских утренников», как называл их концерты Флетчер. И они по-прежнему не могли найти себе вокалиста. Пока на музыкальном небосклоне светили и вовсю купались в заслуженной славе музыканты, которые были ненамного старше Джека и его друзей, сами они перебивались короткими сетами в кофе-шопах да исполнением каверов на днях рождения девочек-подростков. К тому же, Джек и Флетчер закончили школу и теперь не могли пользоваться школьным залом для репетиций.

Джек чувствовал, как время и возможности уплывали сквозь пальцы. И с досадой понимал, как много сил уходит у него на учёбу – а ведь он даже не хотел становиться врачом! Он завидовал Флетчеру, который учился в музыкальном колледже. И Честеру, у которого хватило смелости и решимости вырваться из-под отцовского влияния.

Вот и сейчас, глядя на весёлых друзей, Джек не столько радовался за них, сколько хотел жить так же – без родителей, без их бесконечных упрёков и контроля… Он вдруг с ужасом представил себе, как может сложиться его будущее, если он оставит всё как есть. Если не осуществит свою мечту. Он увидел себя с седеющими волосами и бороздами морщин на уставшем лице, на нелюбимой работе, которая не приносит удовлетворения; с располневшей и непременно склочной женой и двумя-тремя непослушными детишками. Он увидел, как однажды они собираются вечером в гостиной перед телевизором, по которому показывают выступление какой-нибудь популярной группы. И Джек узнаёт в барабанщике Честера: он такой же взъерошенный, весёлый и беспечный, словно ему по-прежнему не исполнилось ещё и двадцати… И Джек с тоской вспоминает, как когда-то у него тоже была группа. Возможно, расскажет об этом детям, а они, конечно, не поверят, что их скучный папа мог быть знаком с ныне знаменитым рок-музыкантом, и спросят, почему же он бросил заниматься музыкой…

«Потому что родители мне запрещали», – подумал Джек и содрогнулся, как никогда остро осознавая, что больше всего на свете он боялся для себя такого будущего. Именно в этот момент к нему пришла решимость наконец открыто пойти наперекор родителям.




4.


– Джек? – Честер взъерошил его чёрные волосы. – Мы тут новоселье отмечаем, а не похороны!

Джек вяло улыбнулся и покачал головой.

– Извините, ребят. Просто…

– Просто ты завидуешь, – хмыкнул Флетчер и показал Джеку язык.

Джек побледнел сильнее обычного и испуганно уставился на друзей.

– Нет, ребят! Я рад за вас и…

– Да брось ты извиняться! – перебил его Флетчер. – Пей своё пиво. И забудь о своих родителях хоть на один вечер!

Джек вздохнул. Легко было сказать «забудь», когда твои собственные родители не пытались каждую минуту твоей жизни навязывать тебе своё мнение по любому вопросу.

– А можно мне тоже пива? – спросила Джилл.

– Ты хочешь, чтобы родители меня убили? – покачал головой Джек.

– Да брось, от одной банки ничего не будет, – вступился за Джилл Честер. В конце концов, им самим тоже когда-то было по шестнадцать лет. И что такого, если девушка немного выпьет?

Джек неодобрительно покачал головой, но возражать больше не стал.

Пока Честер ходил за пивом для Джилл и колой для Энни, Флетчер поменял пластинку. Пожалуй, настало время повеселиться, и он поставил Элвиса. Сам же, впрочем, вместо того, чтобы веселиться, вдруг молча уселся в углу на сломанном диване.

– Она тебе нравится что ли? – Честер толкнул Флетчера плечом. Даже с его рассеянностью невозможно было не заметить, как Флетчер во все глаза таращился на младшую сестру Джека.

– Кто? Энни? – Флетчер нервно вздрогнул.

– При чём тут Энни? Я про сестричку Джеки.

– С чего ты это взял? – Флетчер ощетинился.

Честер никогда ещё не видел его в таком состоянии.

– Ты глаз с неё не сводишь весь вечер, – усмехнулся Честер.

– Это так заметно?

– Не знаю. Может, и не очень. Может, мне просто показалось.

– Чёрт!

Если бы Флетчер стал всё отрицать, Честер, вполне вероятно, поверил бы ему. Но своей реакцией Флетчер выдал свои чувства с потрохами.

Джилл он знал примерно столько же, сколько знал Джека. И никогда не воспринимал её всерьёз. Просто младшая сестра лучшего друга. Они с ней и не общались почти. А теперь вдруг выяснилось, что Джилл – не просто маленькая девочка, за которой надо было следить, когда дома не было родителей Джека. Джилл выросла в настоящую красавицу.

– Не хочешь с ней поговорить? – спросил Честер.

– Ты что, смеёшься?

– А почему нет?

– Ты думаешь, это будет нормально? Если я вот так вот запросто подойду к девчонке на два года меня младше, ещё и сестре…

– А что в этом такого?

Флетчер неуверенно передёрнул плечами и промолчал.

– Флетч, слушай, извини за нескромный вопрос… Но у тебя же была девушка?

Флетчер поднял на Честера растерянный взгляд. Это выражение лица было так для него нехарактерно, что Честер только в удивлении покачал головой.

– Секс был. Девушки не было, – пробормотал себе под нос Флетчер, уставившись на банку пива.

– Эм… Тогда я вообще не понимаю, в чём проблема! По-моему, пригласить девушку выпить кофе проще, чем затащить её в постель! – рассмеялся Честер.

– На собственном опыте это знаешь? – спросила Бекки. За разговором Честер и Флетчер не заметили, как она тихонько подошла и присела на краешек дивана, а теперь хитро щурилась и лукаво улыбалась.

– А разве я не прав? – Честер снова рассмеялся и обнял её за талию.

– Зависит от девушки, – пожала плечами Бекки. – И от того, как она к тебе относится.

– Так, ладно, идите к чёрту, я не готов с вами это обсуждать! – Флетчер допил своё пиво и пошёл открывать дверь, воспользовавшись прозвеневшим звонком как прекрасным поводом прервать разговор.




5.


– Честер? – Джилл, хлопая ресницами и глядя на него своими большими карими глазами, перехватила Честера, когда тот возвращался из туалета.

Честер отпрянул и посмотрел через плечо Джилл, на Флетчера, который сидел на подоконнике с сигаретой в зубах.

– Что? – спросил он осторожно. Джилл и впрямь была красавицей. Но, даже если бы она нравилась Честеру и даже если бы он сам не продолжал встречаться с Бекки, он не стал бы ничего предпринимать, зная о чувствах друга.

– Не хочешь потанцевать? – Джилл опять похлопала ресницами. Она, судя по всему, прекрасно знала, как пользоваться своей красотой.

– Эм… – Честер снова посмотрел через её плечо. Флетчер наблюдал за сценой молча и без видимого раздражения. Бекки же о чём-то болтала с Энни, но Честера куда больше заботила реакция друга, чем подружки.

– М? Песня такая красивая… Моя любимая, – Джилл смотрела на него снизу-вверх, заискивающе и определённо обворожительно.

– Ну… ладно, – согласился наконец Честер. Разве можно было сказать девушке «нет, извини, иди потанцуй с кем-нибудь другим»?!». Тем не менее, он чувствовал себя очень неловко по отношению к Флетчеру, который продолжал молча следить за происходящим.

– Здорово! – Джилл сцапала Честера за руку, а он только виновато развёл второй рукой и передёрнул плечами, без слов шевеля губами в сторону Флетчера «Я НЕ ВИНОВАТ! ОНА САМА!!!».

– Что-то не так? – Джилл нахмурилась.

– Да нет, всё… нормально. Песня и впрямь отличная, – ответил Честер, всё ещё бросая на Флетчера виноватый взгляд.

Джилл улыбнулась и без стеснения обвила Честера за шею руками. От её дыхания едва уловимо пахло пивом, и Честер подумал, что, возможно, было не такой уж хорошей идеей разрешать ей пить. Он снова беспомощно развёл руки в стороны, сигнализируя тем самым Флетчеру, что у него нет другого выбора, и обнял Джилл за талию.

Танцор из него был никудышный и несколько раз Честер наступил Джилл на ногу, но она, похоже, совсем не сердилась. Однако ещё ни разу в жизни Честеру танец не казался таким невыносимо долгим. И дело было даже не в том, что он в принципе не слишком любил и не слишком умел танцевать. Медленно перетаптываться с ноги на ногу в обнимку с красивой девушкой – тут не надо быть Фредом Астером. Но Честер чувствовал на себе взгляд Флетчера. И он ощущал себя настоящим предателем…




6.


Джек сидел на кровати в своей комнате, подтянув к себе согнутые в коленях ноги и подперев ладонью подбородок. Учебники по биологии и химии, неопрятно раскрытые на случайных страницах, лежали на полу рядом с кроватью. Джек сбросил их не столько потому, что они занимали место на постели и мешали сидеть, сколько от раздражения и чувства протеста. Он не хотел их читать. Он не хотел становиться врачом. Картинка из возможного будущего, которую он сам вообразил себе вчера вечером, снова всплыла перед его глазами. И снова Джек мысленно содрогнулся от того, что всё это могло стать правдой.

Джек завидовал Флетчеру и Джеку. Их возможности заниматься любимым делом. Их независимости от родителей. Их отдельной, пусть холодной и грязной квартире.

Он знал, что ему надо было сделать. Но смелости на этот шаг пока что не хватало.

«Джеки, это твоя жизнь. Не их. Ты не должен делать что-то только потому, что твои родители считают, что так надо!» – кричал его внутренний голос, надрывно и в отчаянии.

«Они думают, что так лучше. Лучше для меня», – отвечал первому второй голос – голос забитого и затравленного маленького мальчика.

«Чёрта с два! Отец хочет реализовать за счёт тебя свои собственные мечты! А мать больше всего волнует, чтобы про тебя не стыдно было рассказывать подругам! Джеки учится на врача – это ведь звучит куда престижнее, чем Джеки играет на гитаре в рок-группе!»

«И всё равно это желание держать тебя под контролем – всего лишь от того, что они о тебе заботятся…»

«Чёрта с два! – агрессивнее, чем прежде, перебил первый голос. – Их желание держать всё под контролем – это всего лишь желание держать всё под контролем и сохранить репутацию!»

«Может быть, ты не совсем прав…»

– Прав я или нет, но они никогда этого не поймут. Не поймут, что это моя жизнь и мне решать, чем зарабатывать себе на хлеб, – эти слова Джек произнёс вслух, хотя вряд ли отдавал себе в этом отчёт.

Джек и до этого всё сильнее склонялся к тому, чтобы бросить учёбу. А уж после вечеринки у Флетчера и Честера окончательно убедился в правильности такого решения. Но как же сообщить об этом родителям?

Его тактика в отношениях с отцом и матерью в большинстве своём была построена на том, чтобы покладисто соглашаться, но исподтишка делать всё по-своему. Джек и сейчас был бы готов поступать так же. Был бы. Если бы не два «но». Во-первых, учёба на медицинском факультете отнимала у него слишком много времени. К тому же, биология с химией никогда не были его любимыми предметами. И даже если он не собирался в конечном счёте становиться врачом, чтобы усыпить бдительность родителей ему всё равно приходилось заниматься очень усердно. Во-вторых, он не знал, как долго ещё сможет скрывать от родителей свои ночные репетиции. До сих пор ни они, ни Джилл не замечали его вылазок из дома два-три раза в неделю. Но если они вдруг обо всём узнают, то Джек даже предположить боялся, какой тогда разразится скандал.

Чем больше Джек размышлял на эти темы, тем больше думал о том, что ему надо было раз и навсегда поставить родителей перед фактом, что он не собирался больше потакать их желаниям. При этом он прекрасно понимал, что с того момента, как он заявит маме с папой о своём намерении бросить университет, его жизнь превратится в настоящий ад. Он буквально слышал визгливые причитания матери – каким никчёмным и неблагодарным вырос её сын и как правы были её драгоценные матушка и сестрица, которые едва ли не с рождения Джека твердили, что мальчика следовало отдать в школу-интернат. Это, в свою очередь, повлекло бы за собой стенания на тему, что Джек никогда не был достаточно толков, чтобы сдать вступительные экзамены в подобную школу, а его никчёмный отец – недостаточно богат, чтобы оплачивать там обучение.

Джека начинало трясти от одной только мысли обо всём этом, и он просил у бога, в существование которого не очень-то верил, если не понимающих родителей, как у Флетчера, то сил вырваться из-под власти своих, как это сделал Честер.




7.


С тех пор, как Джек и Флетчер закончили школу, группе пришлось искать новое место для репетиций. По утрам они всё ещё иногда собирались в клубе, где работал Честер, но это получалось не чаще раза в неделю, так что через знакомых из колледжа Флетчер нашёл зал в здании театра, где ребятам разрешили репетировать по ночам и почти за бесплатно.

Сегодня была как раз одна из таких ночей, на которую была назначена очередная репетиция. Джек украдкой пробирался по коридору мимо спальни родителей и старался не наступить ни на одну из скрипящих половиц. За спиной у него была гитара, в одной руке он держал ботинки – чтобы шаги были ещё более бесшумными. Он уже был почти у лестницы, как вдруг дверь комнаты Джилл распахнулась, а она сама выглянула в коридор.

– Джек?

Он замер на месте в нелепой позе – с одной ногой, поднятой в воздух в процессе очередного шага.

– Джек, что ты здесь делаешь?

– Тш–ш! – шикнул на сестру Джек. Его взгляд был обращён совсем не на неё, а на дверь родительской спальни.

– Что ты делаешь? – шёпотом повторила Джилл.

– Иду на репетицию. И если мама с папой узнают – мне конец! – Джек говорил шёпотом, который был больше похож на шипение. Это была далеко не первая его ночная вылазка и до сих пор ему удавалось уходить и возвращаться незамеченным. А теперь благодаря этой маленькой пронырливой девчонке (Джек никак не мог воспринимать её взрослой и самостоятельной девушкой, для него она по-прежнему была просто вредной младшей сестрой) все планы могли рухнуть.

– На репетицию! Я должна была догадаться! – воскликнула Джилл, и Джек замахал на неё руками.

– Прости, прости! – виновато зашептала Джилл. – Возьми меня с собой!

– Нет!

– Ну пожалуйста! – Джилл сложила перед собой ладони в умоляющем жесте.

– Нет! – резче повторил Джек. Он не сводил тревожного взгляда с родительской спальни. Чем дольше они здесь дискутировали, тем больше было шансов, что их застукают.

– Если ты не возьмёшь меня с собой, я расскажу маме и папе! – это было одной из главных уловок, при помощи которой Джилл с раннего детства привыкла добиваться своего от брата.

Джек растерянно распахнул рот. Шантаж Джилл чертовски его раздражал. Но ему нечего было ей противопоставить.

– У тебя две минуты на то, чтобы одеться! – сердито прошептал Джек. – Жду тебя внизу.

Джилл подпрыгнула на месте, хлопнув в ладоши, и шмыгнула обратно за дверь своей комнаты.

Джек ждал её у входной двери и нервно поглядывал на часы: прошло уже куда больше пяти минут, а Джилл всё не появлялась. В какой-то момент Джек было решил плюнуть и уйти без неё, но передумал: если она спустится и не застанет его, то точно разбудит родителей.

Наконец, Джилл появилась. На ней была ультракороткая мини-юбка (откуда такая была в её гардеробе – Джек понятия не имел, родители совершенно точно не одобрили бы подобную одежду!), в руках она держала лакированные туфли на высоком каблуке. И даже в полумраке холла в глаза бросался яркий макияж девушки. Оставалось только удивляться, что сборы заняли так мало времени!

– Идём быстрее, мы опаздываем! – раздражённо буркнул Джек, не понимая, чего ради его сестрица так нарядилась.




8.


– Привет, Джилл, – сказал Флетчер, приятно взволнованный появлением девушки.

После того, как она танцевала на их вечеринке с Честером, Флетчер заметно приуныл. Нет, на Честера он не злился. Он верил, что тот руководствовался одной лишь вежливостью и хорошими манерами, хотя и не мог понять, почему Честер не терял голову при виде Джилл – она ведь была просто эталоном красоты, во всяком случае, на вкус самого Флетчера. И всё-таки неприятно было осознавать, что любовь всей твоей жизни предпочла тебе твоего лучшего друга, пусть даже этот друг не испытывал взаимных чувств.

Но сейчас, когда она неожиданно появилась вместе с Джеком на пороге репетиционной комнаты, Флетчер был просто рад её видеть. И неважно, что её сюда привело.

Джилл рассеянно кивнула и бросила взгляд на Честера, который сидел за установкой с сигаретой в зубах.

– Привет, Честер! – она похлопала ресницами.

– Салют! – Честер махнул в воздухе палочками.

Он не слишком-то радовался приходу Джилл. В её обществе, и особенно когда рядом был Флетчер, он чувствовал себя чертовски неловко. Честер, конечно, ещё никогда не испытывал настоящей и тем более невзаимной любви, но сейчас на собственном опыте он убеждался – что лучше уж самому любить кого-то безответно, чем когда кто-то был безответно влюблён в тебя.

Честер старался вести себя с Джилл вежливо и приветливо, но боялся, что она может расценить это как его к ней ответный интерес. После их единственного танца Честер вообще максимально её избегал. Тем более, что Джилл отличалась от всех знакомых ему девушек и излишняя скромность точно не была одним из её недостатков (или достоинств). Она не говорила о своих чувствах в открытую. Но намёков делала достаточно.

И как на всё это реагировать, когда за происходящим наблюдает твой лучший друг, по уши влюблённый во флиртующую с тобой девушку?

Джилл во время репетиции сидела тихо и старалась не привлекать к себе особого внимания, но Флетчеру одного её присутствия было достаточно, чтобы стать слишком рассеянным да так, что он то и дело сбивался. Однако не это выводило Джека из себя. Он не подозревал о том, какой любовный треугольник разворачивался буквально у него перед носом. Он не злился на ошибки Флетчера. Он даже не злился на Джилл за её шантаж… Сегодня на репетиции он планировал поговорить с друзьями о чём-то очень для него важном, но при Джилл он не мог поднимать тревожащую его тему.




9.


До следующей репетиции и встречи с Честером и Флетчером Джеку пришлось ждать несколько дней, и он постарался сделать всё возможное, чтобы Джилл не узнала об этой репетиции заранее и не заметила, как он будет собираться и уходить. Впрочем, Джилл, разочарованная предыдущим опытом, и не рвалась больше сопровождать брата. Честер на неё не реагировал, во всяком случае, не реагировал так, как ей бы того хотелось. Да и вообще ребята были слишком поглощены процессом. Интересно, конечно, но не стоило её бессонных ночей.

Джек ничего этого не знал, и, когда Джилл не увязалась за ним хвостиком на очередную ночную вылазку, он лишь выдохнул с облегчением.

– Ребят, слушайте, надо поговорить, – сказал Джек, когда все уже собирались расходиться по домам – время близилось к четырём часам утра, и самому Джеку, и его друзьям уже скоро было отправляться на работу или учёбу.

– Что случилось? – встревожился Флетчер. Он привык, что Джек всегда заговаривал нерешительным, почти виноватым тоном, если хотел поделиться какими-то проблемами.

– Я хочу бросить колледж и уйти из дома, – сказал Джек и посмотрел на Честера. Именно в нём он видел пример для подражания, именно от него ждал совета и одобрения.

– Оу! – Честер опешил и растерянно заморгал. – Это неожиданно.

– Давно пора! – ухмыльнулся Флетчер и похлопал Джека по плечу.

Джек понуро опустил голову. Он сам не знал, какой именно реакции ждал от друзей. Но, кажется, не такой.

Честер прикурил сигарету и предложил угоститься Флетчеру и Джеку. Флетчер с энтузиазмом воспользовался предложением, Джек печально помотал головой. Он никогда не курил непосредственно перед возвращением домой. Нелепо, конечно, учитывая, что он собирался из дома уйти.

– Что случилось-то? – уточнил Честер и выдохнул облако серого дыма.

Джек нерешительно пожал плечами, некоторое время помолчал, а потом рассказал друзьям о своём дурацком страхе собственного будущего: он – солидный врач и отец семейства, смотрит по телевизору концерт, на котором выступает Честер, к тому времени всемирно известный барабанщик.

Услышав это, Честер начал безудержно смеяться. Он хохотал так, что закашливался сигаретным дымом и пришлось присесть на корточки, опершись спиной на стену, потому что ноги отказывались его держать.

– Очень смешно, – мрачно и обиженно сказал Джек.

– Прости, – сквозь смех выдавил Честер. Флетчер смотрел на него со снисходительной улыбкой психиатра.

– Прости, Джеки, – повторил Честер. – Но это правда очень смешно!

Джек внимательно посмотрел на Честера. Его очень задел этот смех. Даже несмотря на то, что он успел привыкнуть к тому, что Честер умел найти смешное в том, где ничего смешного не было и не могло быть в принципе. Джек не знал, то ли ему окончательно оскорбиться и пойти домой, то ли не обращать на Честера и его идиотский смех внимания. Но в улыбке, а главное во взгляде Честера было что-то такое, что желание обижаться пропадало.

– Джеки, прости, правда. Я же не над тобой смеюсь! Я, знаешь ли, как никто понимаю – каково это, жить с родителями, которых репутация заботит больше, чем что бы то ни было. Но я просто представил себе тебя… лысого, в очочках, с кучей детишек… – Честер развёл руки в стороны, как будто хотел этим всё объяснить. Он и сам не знал, что показалось ему таким смешным. И уж тем более не мог теперь объяснить это Джеку. Но Джек, похоже, всё понял. Его губы тронула робкая улыбка – непривычное зрелище, и улыбка буквально преображала лицо Джека. Ещё мгновение, и он улыбнулся шире, а спустя ещё несколько секунд смеялся в голос. Честер мгновенно присоединился к нему, а Флетчер покачал головой и сказал:

– Я только одного не понял, какого чёрта в твоём будущем Честер – великий барабанщик, а меня нет вообще?!

В ответ на это Честер и Джек переглянулись и захохотали ещё сильнее, через секунду вместе с ними хохотал и Флетчер.

– Значит, ты решил бросить колледж и съехать от родителей? – отсмеявшись, спросил Флетчер и с сомнением покачал головой. Он не верил, что Джек сможет решиться на этот шаг. С тех пор, как Флетчер впервые познакомился с этим тихим забитым мальчиком, он заметил в Джеке определённые перемены. Но всё-таки не настолько существенные.

Джек молча и понуро покивал головой, снова ни тени улыбки на его лице.

– Я лично тебя всецело поддерживаю, – сказал Флетчер, – но…

– Переезжай к нам, – перебил его Честер.

– Что? – хором переспросили Флетчер и Джек.

– Если ты съедешь от родителей, тебе надо будет где-то жить, – сказал Честер. – У нас, конечно, тесновато, но, поверь, это лучше, чем гримёрка самого крутого лондонского клуба! – он подмигнул Джеку со знающим видом.

– Тебе-то откуда знать про самые крутые клубы? – хитро прищурился Флетчер. – Ты же жил в какой-то дыре!

– Эй-эй! Это очень крутой клуб! – на полном серьёзе возразил Честер, пусть даже и понимал, что Флетчер над ним подшучивает. Потом, впрочем, Честер всё равно опять рассмеялся.

– Ты это серьёзно? – спросил Джек, не обращая внимания на шуточную перепалку друзей.

– Про крутизну клуба? – хмыкнул Честер и встряхнул головой, показывая, что он понял, что имел ввиду Джек. – Если Флетчер не против.

– Флетчер не против, – улыбнулся Флетчер.




10.


В течение нескольких последующих дней Джек продумывал возможные варианты своего ухода из дома. Можно было последовать примеру Честера: просто уйти и всё, без предупреждения. Но этот вариант Джек отбросил почти незамедлительно. Он был уверен: поступи он так, его родители сразу же обратятся в полицию. А поиски несомненно приведут к мистеру и миссис Миллс, а это, в свою очередь, рано или поздно выведет и на квартиру, которую снимали Флетчер и Честер.

Джек мог бы передать сообщение с Джилл. Но Джилл вряд ли сможет держать язык за зубами нужное количество времени, и у Джека были все шансы попасться на пороге, с гипотетическим чемоданом в руках. К тому же, в этой ситуации он снова не был застрахован от того, что родители попытаются найти его и вернуть домой. По этой же причине отпадали варианты оставить записку или отправить письмо.

Хотел того Джек или нет, но ему нужно было лично разговаривать с родителями. И разговор этот совершенно точно нельзя было отнести к разряду простых, а уж тем более приятных.

Все эти дни Джек ходил ещё более мрачным чем обычно. Так что Флетчер и Честер даже начинали чувствовать себя неловко, если вдруг смеялись в его присутствии. Впрочем, чужое веселье не раздражало Джека. Он был настолько погружён в себя, что почти не обращал внимания на то, что происходило вокруг.

После очередной ночной репетиции Джек бесшумно проскочил в свою комнату. У него было ещё часа два на сон, не так уж и много, но лучше, чем ничего. Джек скинул с себя одежду и забрался под одеяло, даже не потрудившись убрать с кровати покрывало и наваленные сверху учебники. Шурша страницами, они скатились к стене, когда Джек укутался в одеяло. Джек повертелся, устраиваясь удобнее. Он очень устал за последние несколько месяцев, его и без того бледная кожа в сочетании с кругами под глазами выглядела болезненно. Родители Джека словно бы не замечали этого. А он сам прекрасно знал, что ему просто не хватало сна. Но, как на зло, заснуть не получалось. Голова словно бы была наполнена клубком высоковольтных проводов, каждый из которых гудел и вибрировал. Джек тяжело вздохнул, зажмурился и перевернулся на другой бок, как будто это могло помочь решить проблему. Разумеется, не могло.

Потому что основная проблема заключалась в предстоящем разговоре с родителями, который Джек оттягивал как мог.

Честер и Флетчер не торопили его. Иногда у Джека складывалось впечатление, что после того, как он сообщил им о своём решении, они покивали головой, порадовались и… успокоились. Не то потому, что не считали его намерения серьёзными, не то наоборот, потому что расценивали принятие этого решения как половину сделанного дела, а значит, это и не требовало каких-то дополнительных обсуждений.

Только сам Джек не был уверен в том, что дело зайдёт дальше, чем громкие слова друзьям. И всё-таки он очень сильно хотел довести всё до конца.

Один за одним в голове Джека всплывали возможные сценарии его разговора с родителями. И ни один из них не заканчивался в пользу Джека. Он не боялся реакции отца. Тот, конечно, будет разочарован, но вряд ли будет долго спорить. А вот мать… Джека самого начинало трясти от одной только мысли о том, как миссис Стюарт начнёт верещать, лишь только услышав о намерениях сына бросить медицинский колледж и съехаться со своими так называемыми друзьями.

Ему надо было тщательно продумать все варианты поведения его матери и все аргументы, которые он мог бы ей противопоставить. Миссис Стюарт совершенно не умела слушать собеседника, если считала, что он изначально и в корне был не прав. И Джек, несомненно, с её точки зрения, просто не мог быть прав. Так что никакие, даже самые веские и адекватные доводы не могли повлиять на позицию его матери.

Джек снова тяжело вздохнул и снова перевернулся на другой бок. Эти мысли терзали его, терзали с каждым днём всё сильнее. Да, решение было принято. Но Джек прекрасно понимал, что между принятием решения и его осуществлением был гигантский, почти непреодолимый шаг.

Джек всё никак не мог заснуть. Был бы рад хоть на минуту перестать думать о своих родителях. Но, даже если он пытался заставить себя отвлечься на что-то другое – как прошла репетиция или как можно было улучшить звучание той или иной песни – мысли всё равно возвращались к родителям. И разговору, который не мог больше ждать. Джек не хотел больше об этом думать. Он вообще не хотел думать. Ни о чём. Он хотел спать. От двух часов, которые он изначально мог себе позволить, осталось уже меньше полутора. Ещё немного – и уж лучше не засыпать вовсе, потому что будильник, который вырвет тебя из мира сновидений, будет хуже топора палача, опускающегося на шею осуждённого. Топор, во всяком случае, приносил покой…

Промаявшись ещё около получаса (тридцать три минуты, если быть точным – Джек не ленился щёлкать выключателем лампы на прикроватном столике, чтобы посмотреть время), он окончательно понял, что поспать сегодня ему было не суждено.

Джек включил настольную лампу, но на этот раз не для того, чтобы узнать время. Попытки заснуть он забросил. За окном было ещё совсем темно, по стеклу барабанили капли холодного осеннего дождя, а в самом доме было тихо.

Джек пощурился, привыкая к свету, выбрался из-под одеяла и зябко поёжился. Зря он поленился надеть перед сном пижаму. Он зевнул и потёр ладонью глаза. Удивительно, как одновременно можно было чувствовать себя настолько усталым и сонным, но при этом так и не заснуть!

Джек оделся, снова зевнул и сел за стол. Разговор с родителями предстоял непростой. Но откладывать его дальше было уже нельзя.




11.


Джек хмуро смотрел на очередной тетрадный лист, который был исписан его мелким скрупулёзным почерком.

«Это моя жизнь и я должен принимать решение, как мне её проживать» – это предложение встречалось чаще всего среди его записей. И он прекрасно понимал, что для миссис Стюарт это был слабый аргумент.

Лучше всего, конечно, думал Джек, будет, если на очередное такое высказывание его родители сорвутся и скажут что-то вроде «Прекрасно, раз это твоя жизнь, вот и плати за свои прихоти сам». В этом случае они, сами того не ведая, передадут инициативу в его руки. Он спокойно кивнёт, возьмёт заранее собранные вещи и уйдёт. Главное было только сохранять самообладание. Но обычно спокойный и рассудительный Джек сомневался, что сможет держать себя в руках, когда его мать начнёт истерично вопить, не слушая никаких доводов.

Чтобы обрести свободу и добиться своего ему нужна была чётко спланированная стратегия и, возможно, помощь друзей. Джек ещё раз перечитал все свои заметки. Кажется, он действительно не упустил ни одной мелочи и проработал все потенциальные сценарии. На бумаге всё казалось так просто. В том, что это будет так же просто в реальности Джек очень сильно сомневался.

Звонок будильника заставил его вздрогнуть. Джек вздохнул и понуро поплёлся в ванную, чтобы собраться на учёбу, как он надеялся, один из последних раз.

Схватив рюкзак и отправившись в колледж, свои записи он так и оставил лежать на столе.




12.


Джек никак не ожидал, что события будут развиваться совсем не так, как он их распланировал. Он даже не успел обсудить последние детали с Честером и Флетчером, на чью помощь и поддержку так рассчитывал.

Джек вернулся домой с учёбы, зашёл в дом, снял пальто и направился к лестнице. Он очень устал и собирался немного поспать. Непривычная тишина в доме его не насторожила.

– Джон. Винсент. Стюарт, – ледяной голос его матери раздался за спиной Джека, отчего он невольно похолодел и замер на месте: одна нога уже на первой ступени, ладонь на перилах. Джек не помнил, когда в последний раз мать звала его полным именем. И это было очень, очень нехорошим знаком.

– Да? – Джек повернулся. Он старался выглядеть отрешённо (ведь он действительно не знал, что могло так разозлить миссис Стюарт), но нехорошее предчувствие уже охватило его с головой. Стоило же ему увидеть мать, и он мгновенно понял, в чём было дело. Сердце Джека ухнуло в пятки и, кажется, там и осталось. Джек резко побледнел, а его ладони стали мокрыми от пота.

Миссис Стюарт стояла на пороге гостиной и держала в руках несколько тетрадных листов, не узнать которые Джек не мог.

– Думаю, нам надо поговорить, – сказала миссис Стюарт. Её голос был сухой, словно хворост, потрескивающий в огне. Она не кричала, но каждая чёрточка её лица выражала крайнюю степень недовольства, граничащего со сдержанной яростью.

Джек моментально позабыл все слова, которые он так скрупулёзно записывал. Да и какой теперь был в них смысл? Как он только мог так нелепо проколоться? Как мог оставить свои записи на самом виду и буквально сдать «врагу» все свои явки и пароли? Джек молча стоял на месте, не в состоянии произнести ни единого слова. Все они, теперь совершенно бесполезные, остались на листе бумаги, который держала в руках его мать, а у него в голове были лишь пустота и лихорадочная паника. Он чувствовал себя, как отличник, которого поймали на списывании – врасплох и с поличным – и совершенно не представлял, как выпутываться из этой ситуации.

– В гостиную. Быстро, – тон миссис Стюарт не терпел возражений.

Джек повиновался молча. В комнату он шёл как осуждённый на казнь, на негнущихся ногах.

– Садись, – миссис Стюарт была немногословна. Кивком головы она указала на диван.

Джек послушно присел на самый краешек, словно это была раскалённая плита или поверхность дивана была покрыта шипами.

– Значит, ты считаешь, что уже достаточно взрослый, чтобы самому решать, как тебе жить? Значит, ты считаешь, что мы с отцом – два старых идиота, которые заботятся лишь о собственном спокойствии? Значит, ты думаешь, что способен понять, что для тебя лучше?

Джек продолжал молчать. Он хотел бы что-то ответить. Он хотел бы распрямить спину или даже гордо встать – чтобы быть наравне с матерью. Но вместо этого – весь сжался и понуро опустил плечи. В нём возмущение и жажда самостоятельности боролись сейчас с годами впитываемым и взращиваемым страхом перед родителями.

– Ты всегда был слабовольным! И вот к чему это привело! Стоило тебе связаться с этим Миллсом! Не зря я никогда не одобряла эту дружбу! Не надо мне было тебя и на порог к нему пускать! – миссис Стюарт распалялась всё сильнее и если свою речь она начинала сухо и расчётливо, то теперь не могла совладать с эмоциями – ещё немного и, Джек знал это наверняка, она перейдёт на нечленораздельный визг.

– Своей идиотской музыкой и бренчанием на гитаре ты никогда ничего не добьёшься! Ты хочешь прозябать в нищете? Музыка не может быть профессией! Это всё баловство! Тем более, эта, грязная, негритянская музыка! Ты приличный мальчик из приличной белой семьи!

Джек внутренне закипал. По степени накала его эмоции были сейчас столь же горячи, как и у его матери. Но он продолжал молчать. Только сильнее бледнел, да крылья носа раздувались от бессильной злости. Мысленно он давал ответ на каждую фразу миссис Стюарт. На деле же он был забит и подавлен. Он не мог решиться даже раскрыть рот. И, кого он обманывал, тут было совершенно ни при чём, что она нашла его записи и предвосхитила его первый шаг. Её невозможно было переубедить и переспорить.

И вдруг Джек вспомнил, как ушёл на свою первую репетицию с «Воротничками». Конечно, тот поступок нельзя было ставить в сравнение с уходом из дома навсегда. Но в тот момент для него это всё равно был очень серьёзный шаг, почти настоящий бунт. Значит, он всё-таки был способен на прямое и открытое противостояние.

– Мама, – Джек поднялся на ноги. Они не слушались его, были всё такими же ватными, как когда он шёл через холл в гостиную. Он очень боялся, что колени его подведут и он безвольно рухнет обратно на диван. И всё же он изо всех сил старался выглядеть уверенно и спокойно. Джек бы очень удивился, если бы узнал, что, несмотря на своё внутреннее волнение, почти панику, его внешний вид этого не отражал. Разве что лицо было бледнее обычного.

Миссис Стюарт не сразу расслышала негромкое «мама», но замолчала и даже отпрянула на шаг назад, как только Джек встал. Кажется, первый раз в жизни он заметил на её лице страх. Страх не потерять над ним контроль. А страх перед ним самим. Джек не хотел её пугать. Но, пожалуй, так было даже лучше. Он знал, что никогда не сможет причинить ей вреда – разногласия разногласиями, но она была его матерью. Но для того, чего он собирался добиться, Джеку было удобнее, чтобы у неё такой уверенности не было.

– Мам, что бы ты сейчас ни говорила, и как бы себя ни вела, пойми, пожалуйста, одну вещь. Я уже принял решение. И ни ты, ни отец, ни бабушка, ни тётя… никто не заставит меня отступить. Мне жаль, что я не оправдываю ваших надежд и ожиданий. Но я не буду врачом. И я не буду ходить больше в колледж. И не буду больше жить с вами.

Губы миссис Стюарт дрогнули.

– Джек! – только и воскликнула она – громко, с истеричными визгливыми нотками в голосе.

– Не усложняй, мам, – покачал головой Джек. Он знал, что когда не срабатывали крики, миссис Стюарт могла закатить настоящую сцену – с причитаниями, заламыванием рук и обещаниями умереть, если он не начнёт повиноваться её требованиям. Но этим можно было произвести впечатление на пятилетнего ребёнка. Ему же было восемнадцать. И он прекрасно понимал, что это всё было лишь попытками манипулировать, отчаянные крайние меры.

– Джек! – снова лишь взвизгнула миссис Стюарт.

– Не надо, мам, – Джек покачал головой. – Ничто не заставит меня передумать.

Он прошёл мимо неё, до последнего ожидая, что она схватит его и будет требовать, умолять, упрашивать, угрожать. Но она не двинулась с места, так и осталась стоять с выражением неверия и удивления на лице.

Джек не обернулся, хотя это стоило ему больших усилий. И не перешёл на бег – хотя ему очень хотелось как можно быстрее оказаться подальше от поля боя. Он не чувствовал себя победителем. Но перспектива свободы уже приятно щекотала его нервы.




13.


Джек собрал в рюкзак всё самое необходимое и ценное, что у него было. Не так уж и много: кое-какая одежда, туалетные принадлежности, несколько пластинок, тетрадка с песнями да любимая книга («Таинственный остров» Жюля Верна) – при этом Джек бросил печальный взгляд на полку, где оставалась относительно большая библиотека. Он надел рюкзак, накинул через плечо чехол с гитарой и подхватил в правую руку усилитель. Оглянулся по сторонам и вышел за дверь, в надежде, что его отношения с родителями позволят ему в дальнейшем сюда вернуться – теперь, впрочем, только в качестве гостя.

Джек никак не ожидал, что уже сегодня ему придётся покинуть дом. Что он так и не объяснится с отцом. И не попрощается с Джилл. Но после того, что произошло, уйти было самым логичным из всех возможных поступков.

Джек спустился по лестнице. Он одновременно боялся и надеялся увидеть у её подножия мать. Но в холле было пусто.

Джек подумал было сказать что-то на прощание – банальное «пока» или «я позвоню». Но в итоге просто вышел за порог, спустился по ступеням крыльца к залитому лужами тротуару, и только сейчас понял, что забыл взять зонт. По счастью, дождь почти прекратился, сменившись на мелкую, но неприятную морось.

Джек пешком добрался до метро, оттуда – до станции Вест Бромптон. У него в ушах всю дорогу звучали отголоски их разговора с матерью. И Джек так и не мог до конца поверить, что ему действительно удалось остаться в победителях. К своему собственному стыду он не испытывал к миссис Стюарт жалости – лишь приятную удовлетворённость и даже злорадное «Ничего, так тебе и надо». Он не обращал внимания на окружающих и их любопытные взгляды. И ближе к дому, где снимали квартиру его друзья, думал лишь о том, как удивит их своим внезапным появлением.

Удивлять, однако, было некого. Дверь была закрыта, а на стук выглянула только какая-то женщина из квартиры напротив. Она окинула Джека неодобрительным взглядом, хмыкнула и снова захлопнула приоткрытую на цепочке дверь.

Джек мрачно усмехнулся своему везению и вышел на улицу. Ни единой лавочки…

Джек вздохнул, поставил усилитель на относительно сухой участок асфальта под козырьком подъезда и сел на него. Что ещё делать он не знал. Он надеялся, что у Честера и Флетчера не было сегодня ночных рабочих смен или они не решили отправиться куда-нибудь в клуб. Но что, если его друзья вообще не планировали ночевать дома?

Джек не следил за временем. Он сидел на усилителе и смотрел на дождь, который то зависал в воздухе сырой дымкой, то крупными каплями падал на пожухшие листья. Он начинал замерзать. Его старое пальто не могло согреть под холодным осенним дождём. Как назло, в череде относительно тёплых дней, Джек умудрился уйти из дома в самый промозглый и мокрый.

За то время, что он ждал друзей, мимо Джека прошло несколько человек. Среди них – одна совсем молоденькая девушка с коротко стриженными ярко-рыжими волосами. Джек удостоился любопытных взглядов, но не более того. Никто не спросил, кого он здесь ждал и не нужна ли ему помощь. Никто не предложил зайти отогреться, просохнуть и выпить чашечку горячего чая…




14.


Флетчер и Честер появились, когда на улице уже стемнело, а единственным источником освещения были окна квартир.

Джек, совершенно озябший, поднялся на ноги и потёр друг о друга замёрзшие ладони. Его друзья, о чём-то переговариваясь и посмеиваясь, шли к подъезду.

– Джек? – Флетчер первым обратил внимание на Джека. Честер, казалось, вообще был готов пройти мимо и его не заметить.

– Привет, – Джек пожал плечами и развёл руки в стороны, словно бы говорил: «Ну вот и я, принимайте».

– Ты что тут делаешь? – Флетчер переводил недоумевающий взгляд с мокрого Джека с его рюкзаком, на гитару и усилитель. Но общая картина так и не складывалась у него в голове: так сложно ему было поверить, что рано или поздно Джек воплотит свои намерения в жизнь.

– Джеки! – воскликнул Честер. Он обнял замёрзшего и дрожащего друга и похлопал его по спине. – Ты что же это, решился?

– Что, правда? – подхватил Флетчер, который тоже наконец понял, что произошло.

– Ну вроде как да, – Джек смущённо улыбнулся.

– Пошли в дом скорее! Ты давно нас тут ждёшь? – Честер взял гитару Джека и не обратил внимания на его ревностный взгляд. Честер, конечно, был другом. Близким другом. Но это ещё не означало, что ему можно было вот так вот запросто трогать руками его священный инструмент, пусть даже с благими намерениями. Тем не менее, возражать Джек не стал.

– Не знаю, – ответил он. Глупо, конечно, но он в самом деле не имел ни малейшего понятия, сколько времени провёл в ожидании Честера и Флетчера.

– Пошли–пошли, – Флетчер подтолкнул обоих друзей в спину.

– Подожди, – уже у порога квартиры Честер вдруг замер и уставился на Флетчера. – А у нас есть чем отметить это событие?

– Если ты всё не выпил, то в холодильнике должно было остаться пиво, – ответил Флетчер, открыл дверь и пропустил друзей в квартиру.

– Как я мог выпить? Я на работе был вообще-то.

– Не знаю, как. Но как-то ты умудряешься обычно, – пожал плечами Флетчер и обратился к Джеку: – Проходи. Сейчас организуем ужин и будешь рассказывать о своих подвигах… С ума сойти, кто бы мог подумать, что ты на самом деле это сделаешь!

Джек промолчал. С одной стороны, он уже привык, что друзья считали его тихоней, если не размазнёй. С другой, это всё равно было обидно.

Оказалось, что пиво в холодильнике всё-таки было. А вот еды не было. Честер и Флетчер наспех соорудили простенький ужин из остатков чёрствого хлеба и сыра, и Джек, вдруг осознав, что за сегодняшний день так толком и не успел ничего поесть, с набитым ртом принялся рассказывать свою историю.

– Уверен, что они не будут тебя искать? – спросил Честер. Когда он сам сбежал из дома, его самым большим страхом было то, что родители могли заявить о его пропаже в полицию.

– Не знаю, – Джек пожал плечами. – Надеюсь, что нет.

– Мои родители нас не сдадут, – заверил друзей Флетчер.

– Но если они обратятся в полицию…

– Я завтра позвоню им. Хочу поговорить с отцом, – сказал Джек. – Он… Думаю, он переживает больше, чем мама. В смысле, он очень хочет, чтобы я чего-то добился…

– Джеки, ты и добьёшься! – Честер открыл третью и последнюю бутылку пива. – Добьёшься и докажешь своим родителям, что и гитара на что-то годится!

– Надеюсь на это, – Джек улыбнулся, но в его глазах читался страх и неуверенность.

– Только колледж я бы на твоём месте не бросал, – сказал Флетчер.

– В смысле?! Я не хочу быть врачом!

– Да никто и не говорит, чтобы ты становился врачом, – отмахнулся Флетчер. – Переведись на другой факультет. Где тебе будет интересно. И где проще учиться. И, желательно, чтобы платили стипендию… Вон, по английскому и литературе у тебя всегда было отлично…

– И это несомненно лучше, чем таскать на себе ящики и мешки, – усмехнулся Честер, потирая растянутое во время рабочей смены плечо.

– Вы серьёзно так думаете? – с сомнением спросил Джек.

– Я серьёзно думаю, что образование лишним не будет, – пожал плечами Честер.

Флетчер в знак солидарности покивал головой.

Джек поник. У него уже успел сложиться определённый план действий. И колледж в этот план не очень-то вписывался. А теперь он чувствовал, что, сбежав из-под родительского гнёта, попал под крыло товарищей, которые вдруг решили учить его уму-разуму, словно он был несмышлёным ребёнком.

– Да не, не хочешь – не надо, – Флетчер заметил, как помрачнело и напряглось лицо Джека.

– Но я бы всё-таки учёбу не бросал, – добавил Честер.

– Но ты же сам нигде не учишься? – хмуро сказал Джек.

– Да чего мы его уговариваем? Взрослый мальчик – сам решит! Джеки, приятель, лучше определяйся, с кем из нас ты будешь спать. У нас всего два дивана! – рассмеялся Флетчер.




Глава 4.





1.


– Чарли? Чарли, ты?

Честер вздрогнул от неожиданности и едва не выронил из рук метлу. Очередная запись недавно закончилась, и пол был усеян ворохом окурков. Кажется, далеко не все они были от обычных сигарет.

На студии Честер работал уже чуть больше двух недель. Он пришёл сюда после того, как клуб «Куб» всё-таки закрыли – по слухам из-за очередного скандала. Странным образом обязанности Честера на студии мало чем отличались от того, что ему приходилось делать в клубе, хотя нанимался он звукотехником, а никак не уборщиком. По специальности ему доверяли разве что подключать оборудование, хотя не раз он спотыкался о провода и однажды чуть не завалил все расставленные по комнате для записи барабанов микрофоны – в этот момент Честер мысленно распрощался с новым местом, устроиться на которое было так не просто. Но в основном он занимался уборкой после многочасовых сессий звукозаписи. Музыканты умудрялись оставить после себя знатный бардак. И за эти две недели Честеру даже довелось отмывать от рвоты пол вокруг унитаза в туалетной комнате.

Он испытывал стойкое чувство дежа вю, смешанное с разочарованием. А порой было просто обидно: некоторые музыканты были вряд ли намного старше него самого, но вели себя заносчиво или открыто хамили.

Только увольняться Честер не собирался. Ему были нужны деньги. И потом, это всё-таки была настоящая студия. Здесь можно было многому научиться и обзавестись полезными знакомствами! Впрочем, так же он думал и про клуб…

Честер давно позабыл, что когда-то его действительно звали Чарльзом. Теперь он даже официально был Честером. Отсутствие документов не слишком его угнетало, но он планировал получать права, а для этого ему был нужен паспорт, поэтому он всё-таки решился на эту бюрократическую процедуру, и теперь был гордым владельцем нового паспорта на новое имя.

К тем, кто мог знать его под старым именем из прежней жизни, которую он давно мысленно перечеркнул, Честер заранее относился с настороженностью.

Он обернулся на голос, хотя первой мыслью было сделать вид, будто не понимает, что обращаются к нему.

Молодого человека, стоявшего в дверном проёме студийной комнаты, Честер узнал без труда. Том Блэквуд почти не изменился: всё тот же надменный взгляд и всё та же высокомерная ухмылка, разве что немного возмужал за те два или три года, что они с Честером не виделись.




2.


Честер не был уверен, как ему реагировать на появление этого призрака прошлого, с которым он, казалось бы, навсегда распрощался, когда почти два года назад захлопнул за собой дверь родительского дома. И сейчас он сам не мог понять, какие испытывал эмоции от этой неожиданной встречи. Однозначно он был удивлён. Что этот мальчик из высшего общества забыл в захолустной звукозаписывающей студии?

Откуда ему было знать, что Том, как и Честер, всегда хотел чего-то большего, чем просто быть аристократом? Откуда ему было знать, что Том всегда завидовал смелости и бунтарству Честера? Откуда ему было знать, что до Тома, несмотря на все усилия лорда Честерфилда, дошли слухи о том, что юный Чарли прельстился нестабильной, но свободной жизнью рок-музыканта? Откуда ему было знать, что Том всегда хотел быть как Честер?..

Пауза затянулась, но сам Томас не спешил её прерывать. Он молча стоял и оценивал Чарльза чуть насмешливым взглядом.

– Привет, Том, – наконец сказал Честер.

– Томас, – поправил его Том. Ну да, действительно, юный Блэквуд ведь терпеть не мог, когда его называли Томом, словно уличного кота.

Честер кивнул. Он не знал, о чём им разговаривать дальше. Ему ведь, признаться честно, даже не было интересно, что Том здесь делал. Уж точно не работал уборщиком! Честера не волновали сплетни из светских кругов, где непременно вращался Том. И ему было наплевать, как там жили без него родители.

– А ходят слухи, будто бы ты учишься где-то не то в Европе, не то в Америке, – Том не дождался вопросов от Честера и заговорил сам. В его глазах по-прежнему читалась насмешка.

– Как видишь, это несколько не соответствует действительности, – Честер пожал плечами и стукнул метлой по полу. – Можешь так и передать при встрече моим родителям. Я зарабатываю себе на жизнь, надраивая полы.

Том наигранно рассмеялся, потом покачал головой и медленно, словно бы задумчиво протянул: – Знаешь, а это даже странно…

– Что?

– Странно, что отчасти ты работаешь на меня, – усмехнулся Том.

– Что?!

– Эта студия принадлежит звукозаписывающей компании моего отца, – самодовольно произнёс Том и с лёгким прищуром наблюдал, какую реакцию вызовут его слова у Честера.

– С каких пор у твоего отца есть звукозаписывающая компания?

Том помолчал, не переставая изучать Честера взглядом, как будто бы о чём-то размышлял. Потом, видимо, принял решение и кивнул головой.

– Пойдём-ка пообедаем, Чарли. Вспомним былые времена.

– Честер. Не Чарли, а Честер, – Честер опёрся на метлу обеими ладонями и устроил сверху подбородок. Он очень сомневался, что ему стоило принимать это приглашение.

– Честер? – Том в удивлении чуть изогнул одну бровь. – Мог бы придумать и что-нибудь пооригинальнее!

– Мне нравится, как звучит, – Честер передёрнул плечами.

– Так ты идёшь со мной или как? – спросил Том нетерпеливо.

– Мне надо работать.

– Ерунда! Я отпрошу тебя до конца рабочего дня. В конце концов, я тут почти такой же босс, как и мой отец.

– Ладно, – без особого энтузиазма согласился Честер.




3.


Честер и Том сидели за столиком в «Облаке». Кажется, это был один из самых пафосных ресторанов Лондона. Честер был здесь лишь однажды, несколько лет назад вместе с родителями. В тот вечер двенадцатилетний Чарли был хорошенько наказан. За то, что перевернул на себя тарелку супа. Сделал он это, разумеется, не нарочно. Однако родители были убеждены, что это была очередная намеренная проделка, задуманная специально для того, чтобы прилюдно их опозорить. Убедить их в обратном у Честера не вышло – он никак не мог подавить глупую улыбку, которая была следствием чувства вины и, чего греха таить, привычной реакции на собственную неуклюжесть. В отличие от лорда и леди Честерфилд, Честеру происшествие показалось чрезвычайно смешным.

Сейчас Честер снова чувствовал себя неловко. В своих единственных потёртых джинсах и незаправленной рубашке, в разбитых ботинках на высокой платформе и массивном каблуке, в поношенном пальто, которое было ему уже маловато в длину, с волосами, растрёпанными и слишком длинными по меркам занудных снобов, которые устанавливали рамки приличий… Он вообще был удивлён, что его сюда пустили!

Том, в отличие от Честера, был одет с иголочки. Длина его волос тоже выбивалась за допустимую, но стрижка хотя бы выглядела опрятной. А костюм и вовсе должен был стоить больше, чем жалованье Честера за несколько месяцев.

– Ну давай, рассказывай, как ты дошёл до такой жизни? – Том сделал глоток дорогого вина и откинулся на спинку стула.

– Я думал, это ты собираешься рассказать мне, как так получилось, что твой отец стал владельцем студии, – сказал Честер. Свой бокал он осушил почти залпом.

– И это тоже, – кивнул Том. – Но тут всё достаточно просто. На пике популярности Битлов я подкинул отцу мысль, что неплохо бы вложиться в это дело. Он, конечно, делал вид, что вся эта музыка провинциальных работяг ему не по душе, но, думаю, что-то ему в ней всё-таки нравится… А даже если нет – это действительно неплохой бизнес. В общем, он закинул удочку, посоветовался со знающими людьми – и вуаля!.. Теперь ты расскажи, как оказался уборщиком в «Blackwood Productions».

Честер приподнял одну бровь. Сама студия носила другое название, так что ему и в голову не могло прийти, что она может иметь какое-то отношение к лорду Блэквуду и его отпрыску.

– Я не уборщик, – сказал он, но скептический взгляд Тома так и говорил: «Ну-ну, и что ты тогда делал в обнимку со шваброй?».

Честер предпочёл сделать вид, будто он этого выражения не заметил.

– Официально я числюсь техником, но, да, порой приходится и мусор убирать, – признался он. – В любом случае, это всё временная работа. До тех пор, пока мы с ребятами не начнём нормально выступать.

– С ребятами? Выступать?

– Ну… Я играю в группе, – объяснил Честер неохотно.

– Серьёзно? Класс! С ума сойти! Хотя, конечно, думаю, все ждали от тебя чего-то подобного.

– «Класс»? Я думал, что ты, как и твой отец, не в восторге от этой «музыки провинциальных работяг», – усмехнулся Честер.

– Шутишь? Я аристократ, но не идиот! Если хочешь знать, я и отца уговорил на всю эту затею только ради того, чтобы самому попытаться как-то… приобщиться ко всему этому… Вам, кстати, лишний музыкант не требуется? – Том чуть прищурился и пристально посмотрел на Честера.

– Музыкантов нам хватает, нам вокалист нужен, – простодушно отозвался Честер, даже не подозревая, что этот разговор мог привести к чему-то серьёзному.

Он вообще до сих пор не понимал, зачем согласился пообедать с Томом и зачем сейчас обо всём ему рассказывал. Единственным разумным объяснением была надежда, что Том во всех подробностях доложит о своей случайной встрече отцу, а тот, в свою очередь, донесёт весточку лорду Честерфилду. Это было не самое похвальное чувство, но Честер до сих пор был зол на отца и теперь был по-настоящему не прочь его опозорить, на этот раз намеренно. Значит, папочка пытается убедить всех, что его наследник учится где-то в Европе? А как насчёт того, чтобы все в высшем свете узнали, что Чарльз Честерфилд играет грязный рок-н-ролл с шайкой шалопаев и скатился едва ли не на самое дно рабочего класса? Это были совершенно идиотские мысли и отчасти Честер их стыдился, но избавиться от них не мог.

– А не хотите взять меня? – вдруг спросил Том.

Честер опешил и некоторое время только молча на него смотрел.

– Не смешно, – наконец сказал он, решив, что Том над ним издевается.

– А почему это должно быть смешно? Играть я ни на чём не умею, но петь-то могу?

– Ты шутишь, да?

– Мне казалось, быть шутником и клоуном – это твоя прерогатива! – фыркнул Том.

– Зачем тебе это надо? – с подозрением спросил Честер.

Том передёрнул плечами.

– Не знаю. Просто мне кажется, что всё это очень интересно. Я понимаю, что с моей родословной это не вяжется. И что мне куда больше бы подошло… ну не знаю, стать артистом или художником… Это как-то вроде бы считается достойной причудой, да? Но ведь и ты сам далеко не мальчик из рабочего квартала! Так почему бы и мне не попробовать?

Честер вздохнул. Он не знал, как на это реагировать. И не знал, можно ли было доверять Тому. А главное, не знал, насколько серьёзны были его намерения. Им в группе был нужен человек, который не просто хотел «попробовать». Им был нужен единомышленник, не представляющий себе жизнь без рок-н-ролла.

– Ну? Что скажешь? Если у нас всё срастётся, я поговорю с отцом о приличном контракте, – Том подмигнул Честеру.

– Надо обсудить это с остальными ребятами, – сказал Честер. Перспектива контракта его не подкупала.

– О большем и не прошу, о большем и не прошу, – Том с несвойственной ему скромностью кивнул и приступил к еде.




4.


– Ну и кого ты нам привёл? Давай посмотрим, – сказал Флетчер.

Они собрались в студии «Блэквуд Продакшн» – Том мог позволить себе позвать сюда знакомых, разумеется, в свободные от записи часы. Вот в семь утра в субботу было не так много музыкантов, желающих поработать.

– Чего смотреть? Слушать надо, – ответил Честер, отчаянно зевая.

Флетчер и Джек тоже выглядели сонными, зато Том буквально излучал бодрость и уверенность в себе.

– Это Том… Томас, – исправился Честер под неодобрительным взглядом Тома и представил ему своих друзей.

Не без лёгкого раздражения он заметил, что Том дождался, пока Джек и Флетчер первыми протянут ему руки для рукопожатия и, более того, кажется, ещё посомневался, а стоило ли отвечать на этот жест. Честер всё сильнее задумывался, а надо ли вообще было устраивать это прослушивание.

Он рассказал Джеку и Флетчеру о своей случайной встрече с Томом. Рассказал о внезапном желании того попробоваться в их группу. Веских аргументов против у Честера не было – кроме того, что Том был частичкой его прошлого, о котором Честер пытался забыть, а Флетчер и Джек решили дать Тому шанс. Тем более, что Джек проверил что-то по своим астрологическим справочникам, согласно которым Том должен был принести нечто значимое в их жизни. И потом, они ведь ничего не теряли, а группа нуждалась в вокалисте.

– Чарльз рассказал мне о вашем репертуаре, – начал Том.

Честер поморщился, но исправлять его не стал. Джек и Флетчер с недоумением переглянулись – они настолько привыкли к тому, что Честер был Честером, что даже не сразу поняли, о ком шла речь.

– Я посмотрел несколько песен, готов попробовать их спеть, – продолжил Том. Он говорил с такой важностью, как будто делал ребятам огромное одолжение.

– Ладно, давай попробуем, – сказал Флетчер. То ли он не замечал высокомерия Тома, то ли делал вид, что не замечает его.

Джек же откровенно робел перед этим ярким представителем аристократии. Забавно, он знал, что Честер тоже был аристократом. Но он совершенно не воспринимал его таковым. То ли дело этот Томас!

Том кивнул, не без разочарования отметив, что, похоже, не добился должного к себе отношения.

Для прослушивания они заняли одну из репетиционных комнат, где стояла студийная установка и оборудование. Свои гитары Джек и Флетчер подключали и настраивали без лишних слов – в воздухе всё ещё витало некоторое напряжение.

Они сыграли несколько разных песен, в разных тональностях и разных жанров, и не без удивления Честер был вынужден признать, что Том, оказывается, прекрасно умел петь. У него был широкий диапазон тенора, мощный голос и точный слух – в ноты он попадал безошибочно.

– А он хорош, – вынес свой вердикт Флетчер. К девяти утра студию должны были занять, так что прослушивание пора было подводить к концу. Впрочем, они успели услышать достаточно, чтобы можно было подвести какой-то итог.

– Совсем не плох, – согласился Джек.

Честер промолчал. Ребята были правы. Из всех, кто пробовался с ними на место вокалиста, Том однозначно был лучшим.

И всё-таки Честер не до конца понимал его мотивы. И не очень-то верил, что они смогут сработаться. И к чёрту гороскопы Джека! Они ведь искали не солиста, для которого будут лишь задним фоном. Они искали равноценного члена равноправного коллектива и, возможно, друга. Впрочем, окончательное слово было за Джеком. Ведь это была его группа.

– Честер, что скажешь? – спросил Флетчер. Что бы там ни думал сам Честер по поводу того, что решение должен был принимать Джек, к его точке зрения ребята прислушивались ничуть не меньше.

– Решайте сами. Я примкну к большинству, – ответил Честер с улыбкой.

– Конформист, – ухмыльнулся Том. Он выглядел весьма довольным, как будто был уверен, что место в группе было ему обеспечено.

– Интересно, как это ты собираешься примыкать к большинству, если один из нас будет за, а другой против? – усмехнулся Флетчер.

– А кто-то из вас против? – Честер иронично изогнул одну бровь.

Джек и Флетчер переглянулись и дружно помотали головами.

– Нет, мы оба за, – сказал Джек.

– Ну, значит, добро пожаловать в группу, Том…ас, – Честер протянул Тому руку. И ему снова показалось, что тот действительно чуть помедлил прежде чем ответить на рукопожатие.




5.


– Не пора бы уже наконец написать что-нибудь приличное? – не в первый раз возмутился Том.

С тех пор, как он присоединился к группе, прошло чуть больше двух месяцев. Никаких прибыльных контрактов с опытными менеджерами они пока не заключили – мало кому была интересна никому не известная кавер-группа. Зато теперь у них было прекрасное место для репетиций. Тому не составляло труда проводить ребят на студию, которая принадлежала его отцу – правда, только в ранние утренние и ночные часы. Они репетировали несколько раз в неделю и обычно один-два раза выступали: в маленьких клубах на окраинах и в пригородах Лондона, в кофе-шопах, а ещё на танцах и праздниках, куда их приглашали те, кто не мог позволить себе более именитых музыкантов. Платили за такие выступления немного, но добиться большего они пока не могли. Приличные лондонские клубы не хотели видеть у себя безымянные коллективы, о которых никто не знал. А сделать себе имя без хорошего сингла было невозможно. Чтобы записать сингл нужно было сочинить какой-нибудь хит – продюсеров было не удивить очередным кавером на очередной блюзовый стандарт или чужой рок-н-ролльный хит. А Том или преувеличивал своё влияние в отцовской компании, или просто по какой-то причине не хотел помогать группе пробиться.

Всё это чертовски угнетало, и репетиции проходили порой в угрюмой атмосфере и редко обходились без мелких ссор.

– И как, по-твоему, должно звучать что-то приличное? – спросил Флетчер.

– Когда я услышу, я пойму! – важно ответил Том.

Джек промолчал. Честер пытался свести всё на шутку, но почему-то раздражал этим Тома сильнее, чем Флетчер, который никогда не стеснялся прямо послать его ко всем чертям.

– Может быть, ты уже сам напишешь что-нибудь? – огрызнулся Флетчер.

– Непременно, – Том скривился в презрительной гримасе. В такие моменты его чопорный говор становился ещё более очевидным.

– И когда ждать шедевра? – с изрядной долей иронии поинтересовался Флетчер.

– Вы узнаете первыми, – сухо ответил Том.

Честер всё это время изо всех сил сдерживал смех.

– Не надорвись! – Том бросил на него холодный взгляд. Насмешек над собой он не выносил.

– Может быть, мы наконец продолжим репетировать? – тихо подал голос Джек.

– Это занятие кажется мне бесперспективным, а потому бессмысленным, – сказал Том. Он растягивал слова и выглядел так важно, словно собирался произнести речь с трибуны. Почему-то для Честера это стало последней каплей, и он начал безудержно хохотать. Сколько раз за такое его вызывали к директору? Сколько раз он получал наказание только потому, что не мог вовремя прикусить язык за зубами?

– Ну, если это вам кажется смешным, – Том смерил Честера взглядом, полным снисхождения и неприязни одновременно.

– Прости, – сквозь смех выдавил Честер. Нет, правда, он не хотел смеяться над Томом. И, несмотря на то, что друзьями они никогда не были, да и сейчас он не испытывал к Тому симпатии, он всё равно не хотел задевать его чувства.

– За что? За то, что ты идиот? – Том старался говорить хладнокровно и делать вид, что поведение Честера его нисколько не трогает. Но в его глазах блестело что-то близкое к ярости.

– Давайте вернёмся к репетиции, – вновь тихо повторил Джек.

– Мне надоело петь перед никчёмными работягами! Почему я как какой-то шут должен перед ними кривляться и надрываться? – Том потерял своё самообладание и перешёл на повышенные тона.

– А ради чего тебе вообще это нужно? – спросил Честер, всё ещё не в силах стереть с лица остатки ухмылки.

Флетчер начал молча начал наигрывать мелодию на басу. Он хотел было высказаться по поводу «никчёмных работяг», но передумал. Пусть Честер сам разбирается со своим приятелем–аристократом.

– Мне хочется быть богатым и знаменитым, – ответил Том и каким-то образом пресёк этим дальнейшие расспросы. С одной стороны, они все хотели примерно того же. С другой стороны, для Джека, Флетчера и Честера самоцелью была музыка, а не то, чего они могли с её помощью добиться. И никому из них не пришло в голову спросить у Тома, почему известности и богатства он решил добиваться именно таким путём, тем более, что денег у него и так было с избытком.

– Может быть, мы всё-таки продолжим? – в очередной раз воззвал к группе Джек.

– Давайте ещё разок прогоним программу и по домам, – предложил Честер, стараясь, чтобы его голос звучал примирительно.

– Да сколько уже можно гонять эту программу?! – взвыл Том.

– Ребят, не обижайтесь, конечно, но ради того, чтобы поругаться, мы могли бы собраться в другом месте и в другое время, – устало сказал Джек. Он буквально физически ощущал, что группа не просто топталась на месте, но, того и гляди, готова была начать двигаться в обратном направлении.

– Так тогда может быть займёмся делом? – отозвался Флетчер.

– То, что мы тут делаем, делом назвать нельзя, – фыркнул Том.

– Ну началось, – простонал Честер.

Дискуссия зациклилась и никак не желала сдвигаться с мёртвой точки.

– Оно и не прекращалось, – сказал Флетчер. – Если вы собираетесь продолжать в таком духе, то я, пожалуй, лучше пойду домой.

– Да брось, Флетчер! Нам просто нужно понять, что мы собираемся делать дальше. Выступать на танцульках – это, конечно, прекрасно. Но если мы не хотим заниматься этим всю оставшуюся жизнь, нам надо начинать действовать уже сейчас, – сказал Честер.

– Мы без конца только и делаем, что говорим об этом. А в итоге – продолжаем играть «Rock Around the Clock» за шиллинг! – Флетчер мрачно поглаживал гриф своей бас-гитары.

– Окей. Хорошо. Тогда как насчёт того, чтобы наконец взяться за наши собственные песни? – предложил Честер.

Том пренебрежительно фыркнул, и Честер продолжил:

– Понимаю, что некоторым тут они кажутся недостаточно гениальными, но пока мы ждём, когда главный талант нашей группы разродится на настоящий хит, почему не попробовать поработать над тем, что есть? Да, может быть, нас с этим не возьмут играть в «Marquee». Так может тогда нам попробовать поехать в города помельче? Группа из самого Лондона должна вызывать там интерес? К тому же, есть ещё разные фестивали для молодых групп. Мы за них не получим ни пенни, но так хотя бы попробуем выставить себя на показ!

Остальные трое некоторое время молчали. Том кривился в недовольной гримасе. Перспектива колесить по захолустьям Англии его явно не прельщала. Флетчер и Джек обдумывали слова Честера.

– Я думаю, ты прав, – наконец прервал тишину Флетчер.

Том снова фыркнул, но никто не обратил внимания.

– Насчёт песен – согласен полностью. Над ними просто надо работать, пока они не зазвучат, как надо. И надо продолжать пробовать писать что-то новое. Да и идея поездить по другим городам кажется мне вполне логичной.

– Одна проблема, – подал голос Джек. – На чём мы будем ездить и возить инструменты? Не на поезде же!

– Есть две проблемы, – поправил его Честер. – На моей установке пока что только на танцульках и играть. Мне надо докупить несколько томов. И тарелок. И было бы неплохо поменять бас-бочку…

– И что во всём этом тебя так радует? – Том поймал себя на мысли, что довольная физиономия Честера так и просила кулака.

– А то, что пора нам переходить на новый уровень, – ответил Честер. – И если Флетчер готов какое-то время платить за наше жильё…

– Ага, а Джек, может быть, наконец найдёт работу? – перебил его Флетчер.

Джек побледнел и растерянно приоткрыл рот. Он перевёлся на факультет английской литературы и даже получал там стипендию, но её явно было недостаточно, чтобы он мог позволить себе равноценно вкладываться в оплату аренды за квартиру, где он последние несколько месяцев жил вместе с друзьями.

– Идиотище! – расхохотался Флетчер, глядя на его выражение лица.

– Короче говоря, думаю, мы можем позволить себе подержанный фургон и обновление инструментов, – сказал Честер.

Том скептически усмехнулся, но ничего не сказал.




6.


– Честер, а нельзя поаккуратнее? – Джек нервно ёрзал на своём месте. У его родителей машины никогда не было, и ему не часто приходилось бывать пассажиром. О том, чтобы самому стать водителем, Джеку могло привидеться разве что в страшном сне. В отличие от Честера, который явно получал от процесса удовольствие (хотя железный конь никак не мог сравниться с настоящей живой лошадью!), Джек не испытывал к четырёхколёсным друзьям человека никакого доверия.

Старый ржавый фольксваген Т1 они присмотрели по объявлению за смешную цену. Машина выглядела так, словно прошла вьетнамскую войну. И не единожды. Но внешний вид не имел для ребят значения. Им было важно, чтобы автомобиль был на ходу и мог вместить в себя всех участников группы, инструменты и оборудование. Ради этого минивэна им пришлось ехать аж в Вулверхэмптон. Туда они добирались на поезде. А в Лондон возвращались уже на машине. Пока что единственным обладателем прав был Честер (он сдал экзамен незадолго до Нового года), так что именно он сидел за рулём.

Флетчер занимал место рядом с водителем, а Джек трясся позади, на втором ряду сидений. Был ещё и третий ряд, но ребята подумывали о том, чтобы убрать его и освободить место под аппаратуру тем более, что Честер докупил два тома и новые тарелки к своей установке. Том вкладываться в фургон отказался, хотя именно он мог себе это позволить больше остальных ребят, и в поездке он тоже не участвовал. Но никто не расстраивался по этому поводу.

– Да я же даже не превышаю! – фыркнул Честер и сильнее нажал на педаль газа.

– А вот теперь превышаешь, – невозмутимо заметил Флетчер, бросив взгляд на спидометр.

– П-ф, подумаешь! Спидометр барахлит, – беспечно отмахнулся Честер.

Дорога была неблизкой, время уже и так было позднее, а ночью они опять должны были собраться на репетиции, так что Честер хотел вернуться в Лондон как можно раньше.




Глава 5.





1.


– Вы три бестолковых придурка, – раздражённо процедил сквозь зубы Том, когда на очередной его нелестный отзыв о новой песне получил ехидный ответ Флетчера «Какой вокалист – такая и песня! Мы стараемся придерживаться твоего уровня.»

Том по-прежнему был не в восторге от песен, которые сочиняли его новые коллеги по группе, но мнение большинства перевешивало. Большую часть песен написал Честер, и все они отличались дерзкой рок-н-ролльной агрессией, а в барабанных партиях он старался подражать своему любимому Киту Муну, так что бесчисленное множество брейков по малому барабану и томам гармонично вплетались в мелодию. Оставшиеся песни сочинил Джек. Он изо всех сил старался перенять мастерство Джими Хендрикса и Эрика Клэптона и сам не замечал, что, возможно, успел их в чём-то превзойти. Впрочем, тексты как правило придумывал Честер. Забавно, что Джек, который изучал английскую литературу в колледже, не мог толком срифмовать и двух строчек. Зато он умел найти красивые метафоры.

Флетчер писать своих песен пока не пробовал, но ему очень нравилось заниматься аранжировкой. Именно по его советам где-то добавлялся нетипичный аккорд, решалось, как закончить ту или иную песню, где лучше сделать акцент… Именно Флетчер, воспитанный на классике и джазе, питал наибольшую слабость к психоделике и зарождающемуся прогрессив-року. И именно благодаря ему незамысловатые на первый взгляд мелодии приобретали интересное звучание.

Том в творческом процессе не участвовал. Но он активно критиковал как каждое принятое решение, так и конечный результат. Впрочем, трио авторов перестало обращать на замечания своего новоявленного вокалиста внимание. Никаких конструктивных идей те в себе не несли. Джек терпеливо молчал, Флетчер иронично огрызался, а Честер смеялся.

– Ага, мы такие, – усмехнулся Честер, сыграл форшлаг по малому барабану и звонко ударил в крэш.

– Идиот, – покачал головой Том.

– Кстати, в Хенли-на-Темзе будет проходить рок-фестиваль для начинающих рок-групп, – сказал Флетчер, перебивая Честера, который начал давать счёт палками.

– Чего? – почти хором спросили Честер и Джек и повернулись к Флетчеру.

– У нас на доске объявлений в колледже кто-то повесил листовку, – объяснил Флетчер. Он отставил бас-гитару в сторону и начал проверять карманы джинсов. В конце концов извлёк оттуда сложенный в несколько раз лист дешёвой бумаги.

– И что за фестиваль? – спросил Том. Судя по его пренебрежительной интонации, вот-вот можно было ожидать, что сейчас он начнёт брезгливо морщить носом.

– «Rocking Kenton – первый открытый рок-фестиваль для начинающих групп», – зачитал Флетчер полуистёртые буквы. – Бла-бла-бла… «Оставить заявку на участие и получить дополнительную информацию можно по телефону…»

– Попробуем? – глаза Джека загорелись в надежде и энтузиазме.

– С чего-то же надо начинать? – Честер выбрался из-за установки и подошёл к остальным ребятам, чтобы взглянуть на листовку.

– Это какая-то ерунда! – Том выхватил рекламку из рук Флетчера, скомкал и бросил в дальний угол комнаты.

– Эй! Мне же потом здесь убираться! – возмутился Честер, при этом, впрочем, с его лица не сползала улыбка.

– Ну так что, попробуем? – спросил Флетчер, проигнорировав слова Тома.

Джек в это время подобрал скомканную листовку с пола, разгладил её и перечитал ещё раз, про себя.

– Почему нет? – Честер пожал плечами. – Думаю, это не худший вариант. Во всяком случае, там мы сможем сыграть свои песни и там могут быть какие-нибудь представители звукозаписывающих компаний… – тут он бросил на Тома многозначительный взгляд, словно бы говорил: «Раз наших связей нам не хватает».

– Вы живёте в каком-то иллюзорном мире! – фыркнул Том. – Вы думаете, эти самые представители ходят по каким-то сомнительным подростковым фестивалям?

– Том, а ты думаешь, что если твой отец вложился в компанию, то ты сразу стал во всём этом разбираться? – парировал Флетчер.

– А ты думаешь, что если твой отец пристроил тебя в музыкальный колледж, то ты сразу стал музыкантом? – отозвался Том. Он устал поправлять ребят всякий раз, когда они называли его Томом, а не Томасом.

– Нет. Я думаю, что настоящим музыкантом меня делает тот факт, что я работаю музыкантом, – ответил Флетчер. Он ухмылялся, как и всякий раз, когда знал, что правда на его стороне, а у оппонента недостаточно доводов, чтобы защитить свою позицию. В отличие от друзей, Флетчер действительно мог назвать себя настоящим музыкантом – он частенько участвовал в сессионных записях, за что получал порой неплохие деньги.

– Предлагаю проголосовать. Кто за то, чтобы поехать на этот фестиваль? – спросил Джек. Выяснение отношений могло затянуться ещё надолго. А Джека и так расстраивало, что они постоянно теряли время даром, пока другие группы записывали и издавали альбомы и устраивали гастроли.

– Я за, – Честер мгновенно поднял вверх правую руку и покрутил над головой палочкой.

– Я тоже за, – Флетчер отвлёкся от спора и тоже поднял вверх руку.

– И я за, – Джек удовлетворённо кивнул.

Все трое выжидающе посмотрели на Тома, но он угрюмо молчал и пинал носком дорогого начищенного до блеска ботинка микрофонную стойку.

– Кто против? – спросил Джек.

– Я, – сердито буркнул Том. Но он и сам прекрасно понимал, что его единственный голос ничего не значил против мнения троих.




2.


– Может быть, нам всё-таки надо было настоять на том, чтобы Том пришёл? – Джек рассеянно вертел в руках печенье, рассыпая крошки по клетчатой скатерти.

На их импровизированном собрании по поводу предстоящей поездки на фестиваль Том присутствовать отказался. У ребят складывалось ощущение, что он старался избегать их общества. С одной стороны, это было некоторым облегчением. Общение с Томом сложно было назвать приятным. С другой стороны – они искренне хотели быть настоящей группой. Дружной. Сплочённой. И чтобы все участники коллектива разделяли общую цель.

– Да вот ещё! Бегать за ним что ли? – фыркнул Флетчер.

– Его просто бесит, что мы не считаем его нашим лидером, – сказал Честер. – Он со школы не переносил, когда кто-то не признавал его авторитета.

– Но с чего это он должен быть лидером? Это мы собрали группу. А он, конечно, хорошо поёт. Но авторитет ещё надо заслужить.

– Вот потому что ты ему регулярно об этом сообщаешь, а ты, – Джек посмотрел на Честера, – постоянно смеёшься, поэтому он сегодня и не пришёл.

– Да не пришёл и не надо! – передёрнул плечами Флетчер. – Опять слушать его «ценные» замечания? Которые мы всё равно не будем принимать в расчёт?

– Но это неправильно, – тихо сказал Джек.

– А он ведёт себя правильно?

– Может быть, если мы начнём вести себя иначе, и он перестанет быть таким…

– Засранцем? – договорил за Джека Флетчер. Честер прыснул со смеха.

– Он новенький в компании чужих людей, – продолжил Джек, смерив Флетчера и Честера укоризненным взглядом.

– Ладно-ладно. Я обещаю, что постараюсь меньше смеяться, – Честер поднял вверх левую руку, правую положил себе на сердце и пытался говорить с самым серьёзным и торжественным видом, на какой только был способен. Но не продержался даже нескольких секунд и расхохотался.

– Вот поэтому, идиот, с тобой никто кроме нас и не общается, – Флетчер шутливо отвесил Честеру подзатыльник.

– Вот об этом я и говорю, – вздохнул Джек.

– Ну хорошо, хорошо. Я не буду больше ему хамить, – пообещал Флетчер.

– Кто ещё кому хамит!

– Чес, давай всё-таки попробуем быть с ним дружелюбнее, – тихо попросил Джек.

– Да я и так дружелюбен! Но я иногда просто не могу сдержаться! – Честер невинно хлопал ресницами и так обаятельно улыбался, что Джек только махнул рукой.

– Ладно, давайте дальше.

– Кто будет звонить? – Флетчер достал из кармана измятую листовку. У них в квартире телефона, понятное дело, не было. Они не могли себе этого позволить. Так что собрание проводилось дома у родителей Флетчера.

– Подожди. Прежде чем звонить, надо наконец придумать нормальное название, – сказал Джек.

– Думаешь, это так уж важно? – пожал плечами Флетчер.

– Думаю, да. Они ведь наверняка будут задавать какие-нибудь вопросы. Кто мы, как называемся, что играем…

– Мы не могли придумать это всё месяцами, а теперь вы хотите придумать за десять минут? – покачал головой Честер.

– Но вы же должны были ещё давно придумать по несколько вариантов, разве нет? – вдруг нахмурился Джек.

– Я придумал одно название, – пожал плечами Честер. – «On The Road».

– Отлично! – воскликнул Флетчер.

– Что? – переспросил Честер.

– Я говорю – это отличный вариант!

– Ты говоришь это, потому что тебе самому лень придумывать название? – усмехнулся Честер.

– Да нет, это правда неплохо, – задумчиво произнёс Джек.

– Вы это серьёзно? – с долей недоверия спросил Честер.

– Конечно! С одной стороны – это отсылка к книге, – сказал Флетчер. – С другой – как нельзя лучше отражает гастрольную жизнь! Отличное название!

– Согласен, – кивнул Джек.

– А как же мнение Тома? – Флетчер иронично изогнул одну бровь.

– Он сам виноват, что не пришёл. К тому же, ему бы в любом случае не понравилось, он сам ничего бы не придумал и ему бы пришлось смириться с мнением большинства, – отмахнулся Джек.

Флетчер и Честер переглянулись и рассмеялись.

– Как думаешь, это повод отметить? – Честер подмигнул Флетчеру.

– Ребят, я не хочу вас перебивать, но если в ближайшее время мы не позвоним, то есть вероятность, что сегодня мы уже никуда не дозвонимся, – Джек кивнул головой на часы.

– Да, ты прав, – кивнул Честер и потянулся к телефону, чтобы передать его Джеку.




3.


– Эм… Алло… Здравствуйте… Я звоню по поводу фестиваля… Что?.. Да, мне уже есть восемнадцать!.. Да, я играю в группе… Что?.. «On the Road»… «ON THE ROAD», – громче и чётче повторил Джек. Он то и дело бросал нервные взгляды на друзей, которые с напряжением следили за разговором. Им лишь оставалось догадываться, о чём шла речь, по обрывкам фраз.

– Что играем?.. Ну… Рок-н-ролл… Немного блюза… Нет, свои!.. Четверо… Гитара, бас, барабаны и вокал… Эмм… Секунду… – Джек прикрыл рукой трубку и обратился к друзьям: – У них там что-то типа членского взноса. По фунту с участника, – зашептал он.

Честер и Флетчер переглянулись. Они, откровенно говоря, рассчитывали, что это им что-нибудь заплатят за выступление, а не наоборот.

– Ну? Что? – нетерпеливо зашипел Джек.

– Соглашайся, – махнул рукой Флетчер.

– Да, хорошо! Да, мы приедем! Да, спасибо. До свидания.

Джек положил трубку и тёмными глазами на бледном лице вытаращился на друзей.

– В следующий раз пусть звонит Флетчер, – рассмеялся Честер.

– Почему это? – удивился тот.

– Потому что Джеки – мямля! А я буду без конца ржать!

– Это да, – кивнул Флетчер и повернулся к Джеку. – Ну так что?

– Видимо, мы едем на фестиваль, – тот рассеянно кивнул и улыбнулся. Сердце стучало от волнения: то ли после разговора, то ли в предвкушении поездки.




4.


Минивэн выехал за границу Лондона и двигался по загородной трассе в сторону Хенли-на-Темзе. В салоне пахло краской: два дня назад Честер, Флетчер и Джек разрисовали их скучный выцветший синий «рок-мобиль», и теперь потрёпанные борта украшали изображения музыкальных инструментов, а на задней стене была нарисована уходящая вдаль дорога средь американских прерий, какими ребята себе их представляли, и надпись с названием группы. Том при виде этих художеств только презрительно фыркнул, но ничего не сказал. Судя по всему, он не одобрял ни название, ни оформление, ни транспортное средство.

Честер сидел за рулём и рассеянно улыбался. Его совершенно не смущало, что минивэн издавал странные скрежещущие звуки. Том сидел рядом с Честером и хмуро смотрел в окно. Его мрачное выражение лица резко контрастировало с солнечным пейзажем и почти безоблачным небом. Джек и Флетчер занимали второй ряд и с энтузиазмом обсуждали предстоящее мероприятие.

– С ума сойти, настоящий фестиваль! На котором мы будем играть свои песни! – тихоня Джек не замолкал ни на мгновение.

– Джеки, угомонись, – они были в пути четверть часа, никак не больше, но Флетчер уже начинал уставать от галдежа Джека.

– Да, но это же совсем не то же самое, что дурацкие выступления на днях рождениях! – в третий или четвёртый раз повторил Джек.

– Совсем, совсем не то же самое, – кивнул Флетчер. – Не расплескай всё своё воодушевление раньше времени!

– Неужели вас это совсем не радует?

Том фыркнул и отвернулся в окно.

– Разумеется радует! – отозвался Честер, поглядывая на Джека в зеркало заднего вида.

– Я бы только на твоём месте не воспринимал это слишком серьёзно, – сказал Флетчер. – Мы едем в какое-то захолустье, и за возможность выступить с нас хотят содрать по фунту!

– Что? – переспросил Том. Он отвлёкся от созерцания однообразного пейзажа за окном и повернулся назад.

– Упс, – сказал Честер не в состоянии сдержать глупую ухмылку. Похоже, они забыли поставить Тома в известность об этом маленьком условии.

– Вы это сейчас серьёзно? – Том не обратил внимания на Честера. – Мы должны сами кому-то платить? Да что это за вечер самодеятельности? Куда вы вообще меня везёте? Если бы я знал заранее, что ради возможности потоптаться полчаса на сцене перед десятком провинциальных подростков мне ещё и заплатить придётся, я бы точно никуда не поехал!

– Да успокойся ты, мы за тебя заплатим, – передёрнул плечами Честер. Том имел право возмущаться. Они ведь и впрямь ничего не сказали ему заранее, хотя никто из них не признался бы, что сделал это намеренно, но было в его поведении что-то нелепое. Том был единственным из них, кто мог позволить себе потратить лишний фунт и даже не заметить этого!

– Естественно, вы за меня заплатите! Потому что в противном случае можете разворачиваться и везти меня обратно в Лондон. Я не собираюсь принимать участие в каких-то сомнительных мероприятиях, ещё и за свой счёт!

В салоне повисла напряжённая тишина. Честер задумался о том, что, пожалуй, не зря он в детстве не очень-то ладил с Томом. Джек угрюмо сопел носом: ему не нравилось, что его надежды разбивались о скепсис Тома и подозрения Флетчера. Впрочем, спустя несколько минут Джек снова начал вздыхать в предвосхищении события.




5.


Хенли-на-Темзе располагался по обе стороны реки, роскошный мост через которую был главной достопримечательностью города. Невысокие опрятные домики простирались вдоль узких улочек, а множество разномастных судов и судёнышек качались у причалов.

Флетчер развернул перед собой карту в безуспешных попытках разыскать нужный адрес и выступал в роле штурмана.

– Здесь налево! – скомандовал он, и Честер послушно повернул руль и практически упёрся в рыночные палатки.

– Флетч, а ты уверен, что налево? – он затормозил и обернулся назад, с сомнением глядя на друга.

– Уверен, конечно! – невозмутимо отозвался Флетчер. – Ты, наверное, раньше где-то не туда свернул!

– Значит, мы заблудились, – констатировал Честер с широченной улыбкой.

– Дай сюда, идиот! – Том перегнулся через сиденье и выхватил у Флетчера карту.

Флетчер надул щёки и шумно выдохнул. Честер не без труда сдержал смех и принялся оглядываться по сторонам, пытаясь понять, где они могли ошибиться.

Том хмуро и сосредоточенно изучал карту, но пока что молчал.

– Ребят, а это не Маркет Плейс? Похоже, она просто перекрыта, – Джек заглядывал через плечо Тома и тоже изучал карту. – Значит, мы приехали правильно. Только придётся объехать с другой стороны.

– И что бы мы без тебя делали! – Честер со смехом покачал головой и вновь завёл мотор. Их разрисованный минивэн приковывал к себе любопытные взгляды продавцов и покупателей. И почему-то Честер испытывал за это гордость.

Том молча (но Честер был готов поклясться, что слышал, как скрежетали от злости его зубы), вернул карту Флетчеру и отвернулся к боковому окну.

Спустя несколько минут они парковались напротив ничем не примечательного трёхэтажного кирпичного здания.

– Это что, и есть театр? – спросил Флетчер, выглядывая в окно.

– Судя по вывеске – да, – ответил Честер и снова сверился с адресом на помятой рекламной листовке. Да нет, всё верно. Если верить объявлению, фестиваль должен был проходить именно здесь. Ничто, впрочем, не предвещало проведения подобного мероприятия. Улица была пустынна, за исключением одной припаркованной машины, тиха и залита солнечным светом.

– Я, пожалуй, пойду разузнаю, туда ли мы приехали, – сказал Флетчер. Чем дальше, тем больше он склонялся к версии, что это всё было чьей-то дурацкой шуткой. Сейчас он зайдёт внутрь, и какая-нибудь немолодая билетёрша в удивлении вытаращит на него глаза. Он буквально слышал в ушах её скрипучий высокомерный голос: «Вы ошиблись, молодой человек, здесь нет никаких музыкальных фестивалей. Сегодня здесь идёт «Гамлет»…

Однако, вопреки опасениям, никакой билетёрши внутри не оказалось. Впрочем, там не было вообще никого. Флетчер растерянно обошёл холл, постучал в закрытые кассовые окошки. Никого. И ни единого объявления о предстоящем концерте.

Флетчер вышел на улицу и вернулся к минивэну.

– Что, никого нет дома? – ухмыльнулся Честер.

Да уж, будет действительно смешно, если они, четыре идиота, собрали все свои инструменты и приехали сюда только ради того, чтобы поцеловать закрытые двери и поехать обратно в Лондон.

Джек веселья Честера не разделял. Его сердце взволнованно билось в груди, он чертовски боялся, что их выступление, которого он так ждал, могло не состояться.

Том сердито хмурился, не очень пытаясь скрыть своё раздражение. Он мог бы найти себе куда более интересное занятие, чем два часа трястись в фургоне, который вот-вот начнёт разваливаться на части, в какой-то задрипанный городишко, чтобы потом ещё два часа трястись обратно.

– Думаю, нам надо найти телефон и позвонить, – сказал Флетчер, всё ещё продолжая стоять на улице рядом с машиной.

– А я сразу сказал, что это – идиотская затея, – сказал Том.

– Мы уже приехали сюда, – спокойно сказал Флетчер. – Так почему бы не выяснить, в чём дело? Может быть, на листовке опечатка?

– Может быть, нам просто надо вернуться в Лондон? – сказал Том.

И тут Честер расхохотался. Он ничего не мог с собой поделать. Просто сидел на месте и смеялся безудержно и заливисто. Флетчер и Джек смотрели на него с любопытством, хотя и привыкли уже, что их Честеру не нужен был особый повод для смеха. Чем нелепее была ситуация, тем больше была вероятность, что он будет над ней смеяться.

– Из всех барабанщиков Англии нам достался главный придурок, – процедил сквозь зубы Том. – Ребят, вы уверены, что он не накурился?

– Что? – переспросил Джек.

– Я почти уверен, что единственное, что он курит, это обычные сигареты, – ответил Флетчер. – Глупо тратить на него травку, когда он и без неё ведёт себя как ненормальный!

Честер наконец отсмеялся и теперь просто широко улыбался.

– Ребят, извините, конечно, но разве вам не кажется вот это вот всё смешным?

– Что смешного в том, что мы приехали в какое-то захолустье? – фыркнул Том, хотя вообще-то Хенли-на-Темзе совершенно точно нельзя было назвать «захолустьем».

– Вы можете спорить сколько угодно, а я пойду поищу телефон, – сказал Флетчер, подмигнул Честеру, выхватил у него мятую листовку и пошёл вдоль по улице.

В салоне повисло напряжённое молчание. Том всеми порами источал недовольство и раздражение. Джек нервничал. Один лишь Честер продолжал улыбаться, но чувствовал себя при этом крайне неловко.

– Я, пожалуй, составлю ему компанию, – сказал он наконец и, прежде чем Том или Джек успели возразить, Честер выскочил из машины и побежал вдогонку за Флетчером. По пути он споткнулся, едва не упал, и до оставшихся в машине Джека и Тома донёсся его смех.




6.


– Перенесли на завтра? Серьёзно? – переспросил Джек.

– И какого чёрта они не поставили нас в известность? – хмуро поинтересовался Том.

– У них был неправильно записан номер моих родителей, – объяснил Флетчер.

– Что за чушь!

– Что мы будем делать? – спросил Джек тихо. Новости он воспринял с явным облегчением: больше всего он переживал, что фестиваль и вовсе не состоится.

– Предлагаю подыскать какую-нибудь недорогую гостиницу и остаться здесь на ночь, – сказал Честер.

– Ты на полном серьёзе предлагаешь ночевать здесь? – брезгливо спросил Том.

– Ну не прям здесь, – Честер кивнул головой на минивэн. – Хотя погода, в принципе, хорошая… Но я бы всё-таки предпочёл гостиницу.

Том обвёл ребят взглядом, схватил карту и вылез из машины.

– Значит, встретимся завтра у входа в театр, – холодно сказал он и, глядя на карту, двинулся вниз по улице.

– А ты? – крикнул ему вдогонку Флетчер.

– А я не собираюсь спать с клопами! Я подыщу себе какой-нибудь приличный отель!

Ребята переглянулись. Флетчер пожал плечами, а Честер рассмеялся.

– Нет, правда, ты ничего такого не куришь? – Флетчер прищурился.

– Иди к чёрту, – отмахнулся Честер. – Ну что, наведаемся в какой-нибудь местный паб?

– А не логичнее сначала найти ночлег? – предложил Джек.

– А я говорил тебе, что ты зануда?

– Он зануда, но он прав, – усмехнулся Флетчер. – Сначала отыщем гостиницу. А потом можно и в паб.

Честер не стал больше спорить, завёл мотор и поехал в сторону окраин, предположив, что чем дальше от центра они отъедут, тем выше будет шанс найти какую-нибудь недорогую ночлежку. Флетчер и Джек смотрели по сторонам и разглядывали вывески. Им уже встретилось несколько отелей, но все они выглядели слишком приличными, чтобы у трёх почти нищих подростков хватило денег хотя бы на одну ночь. Чем дальше минивэн продвигался по узеньким улочкам, тем более обшарпанными и непрезентабельными становились здания.

– Вот-вот-вот! – вдруг воскликнул Джек, подпрыгивая на месте и указывая пальцем в окно.

Честер резко затормозил, минивэн по инерции проехал ещё несколько метров и остановился.

– Эй, возница, осторожнее же! – Флетчер потирал ушибленный лоб.

– Извини, приятель, я не специально! – на лице Честера расплылась широченная улыбка.

– Идём, узнаем, есть ли у них свободные комнаты, – Джек уже стоял на улице и потягивался в лучах уходящего солнца.

Все втроём они зашли в невзрачную дверь двухэтажного кирпичного дома, в одном из окон которого висела непримечательная табличка, судя по всему самодельная: «Отель».

Вместо рецепции в тесном холле была лишь высокая стойка, сразу за ней – лестница на второй этаж. В обе стороны вёл тесный коридор.

Джек чуть поморщился. Здесь пахло пылью, сыростью, сигаретным дымом, и всё это не слишком хорошо маскировало под собой ещё менее приятные запахи – человеческих испражнений и немытых тел.

– Что? – хмыкнул Флетчер и хлопнул Джека по плечу. – Хочешь быть музыкантом – привыкай!

– Это обязательно? – доверчиво спросил Джек.

– Да ладно, всего-то одну ночь потерпеть, – ободряюще отмахнулся Честер.

– Может, нам стоило последовать примеру Тома? – вздохнул Джек.

– Когда у нас будет столько же денег, как у Тома, будем останавливаться только в лучших отелях мира, – рассмеялся Честер. – Но пока что – выбирай. Или эта помойка, или наш фургон.

– Так если это такая уж помойка, может, вам стоит пойти поискать что-нибудь получше, мальчики? – за спинами у ребят раздался полный сарказма женский голос.

Честер нервно хихикнул и покраснел. Джек виновато опустил взгляд в пол.

– Простите, мэм, – заговорил Флетчер. – Но вы же не станете утверждать, что это место похоже на пятизвёздочный отель?

– А вы не похожи на тех, кто может позволить себе пятизвёздочный отель, – усмехнулась в ответ женщина. Высокая и с совершенно прямой спиной, несмотря на очевидно солидный возраст и не менее очевидный лишний вес. – Так что по пять шиллингов с носа, – она окинула ребят оценивающим взглядом.

– Мэм, это грабёж!

– Вам нужна комната или как?

– Ладно-ладно… Но хотя бы туалет у вас есть? – примирительно спросил Флетчер.

– В конце коридора направо, – хозяйка записала имена, не заботясь проверкой документов, и выдала им ключ. – Приятного отдыха, мальчики.




7.


Честер, Джек и Флетчер сидели в шумном пабе на углу улицы. Похоже, здесь собрался весь местный рабочий класс: уставшие после тяжёлой недели люди, преимущественно молодые мужчины, отмечали долгожданное наступление выходных. Музыканты, все как один, в узких брюках и викторианских рубашках, чувствовали себя немного не в своей тарелке. Разница между ними, тремя столичными мальчиками, и местным контингентом была заметна невооружённым глазом. Может быть, они выбрали себе не самое подходящее место для пятничного вечера?

Ребята забились за самый дальний и тёмный столик и старались не привлекать к себе внимания. Они успели хорошенько проголодаться, но еды здесь не подавали и им оставалось довольствоваться пивом. Оно, к слову, было ничуть не хуже, чем в Лондоне и, к тому же, дешевле! Время шло, и друзья уже не пытались превратиться в невидимок. Алкоголь, помноженный на юные голодные организмы, развязывал языки и раскрепощал движения. Одним из таких размашистых движений Честер снёс со стола недопитую кружку, и даже во всеобщем гомоне паба звон разбивающегося стекла выделился особенным акцентом.

Честер на мгновение замер, но спустя секунду его и без того широкая от пива и общения с друзьями улыбка сменилась смехом. Джек и Флетчер, которые сначала затихли, как будто ожидали, что это происшествие непременно обратит на них взоры всех присутствующих, присоединились к его смеху, осознав, что разбитая кружка ничем не изменила планомерный ход событий: никто не собирался изгонять чужаков со своей территории.

– Мы взяли в группу самого криворукого из всех барабанщиков! – хохотал Флетчер.

– Полкружки! Полкружки на пол! – стонал от смеха Честер, с тоской поглядывая на лужу среди осколков.

– Я принесу ещё, – Джек поднялся на ноги и пошёл к барной стойке. Походка его была неустойчива, как будто он ступал не по твёрдой земле, а по палубе корабля, попавшего в шторм.

К столику он вернулся через несколько минут. И не один. Рядом с Джеком шли две девушки неопределённого возраста. Они явно были юны, может быть даже слишком юны, чтобы присутствовать здесь легально, но вели себя так уверенно, словно проводили в этом пабе большую часть своих вечеров.

– Кого это ты нам привёл? – Флетчер заинтересованно посмотрел на девушек.

Он по-прежнему был влюблён в Джилл, но не слишком надеялся на взаимность. А значит, мог позволить себе романы с другими.

Девушки переглянулись и захихикали.

– Я – Тесса, – представилась та, что стояла по правую руку от Джека. Высокая, длинноногая блондинка с пышным начёсом и круглой налаченной чёлкой.

– А я Мэг, – её подруга была чуть пониже ростом и немного полнее, но зато с очаровательными ямочками на щеках.

– Привет, Тесса и Мэг, – улыбнулся Честер и пихнул Флетчера в бок, чтобы тот подвинулся, а сам уже подставлял девушкам свободные стулья, которые утащил от соседнего столика, не очень заботясь, были ли они там кому-то нужны.

– Джеки сказал, что вы музыканты? – полувопросительно сказала Тесса.

– Джек, ну сколько можно говорить на каждом шагу эти глупости? Держи свои фантазии при себе! Конечно, нет! Какие музыканты? Я вот повар. Чес – вообще клоуном в цирке выступает. А Джек у нас санитар в клинике для душевнобольных… Ну как санитар. Пациент вообще-то. Но он хорошо себя ведёт и… – говорил Флетчер с совершенно серьёзным видом, пока лица девушек всё сильнее вытягивались в недоумении и ужасе.

– Сам ты клоун! – Честер сдерживался как мог, но всё-таки расхохотался.

– Сам ты псих! – обиженно забубнил Джек. – Флетчер шутит, – обратился он к Тессе и Мэг. – Мы действительно играем в группе.

– Кто тебе теперь поверит, псих! – ехидно ухмыльнулся Флетчер и с возмущением посмотрел на Честера: – Когда ты научишься мне подыгрывать?!

– Когда речь не будет идти о знакомстве с красивыми девушками, – Честер подмигнул их новым знакомым. Он был достаточно пьян, чтобы позволить себе позабыть о Бекки, которая осталась в Лондоне и с которой он всё ещё встречался, хотя, кажется, их отношения всё больше напоминали дружеские.

Девушки переглянулись. Они вообще делали это всякий раз, прежде чем как-то реагировать, потом дружно опустили взгляд в пол, не то в искреннем, не то в наигранном смущении.

– Откуда вы приехали? – спросила Тесса.

– Из Лондона, – ответил Джек честно, прежде чем Флетчер успел сочинить ещё какую-нибудь байку.

– В самом деле? Из самого Лондона? – они снова переглянулись, с таким видом, как будто Лондон находился по меньшей мере на другом конце Великобритании. И уж точно – в центре Вселенной.

– В самом деле! – фальцетом отозвался Честер, передразнивая интонации девушек, и уже серьёзнее добавил: – А что в этом такого удивительного?

Девушки в очередной раз переглянулись, теперь как будто бы решая, стоит ли обижаться на поведение Честера, пришли к выводу, что не стоит, и заговорили по очереди, дополняя фразы друг за другом.

– Не так часто к нам сюда приезжают группы из Лондона.

– Обычно это наши ребята хотят туда уехать.

– Но тут придумали этот фестиваль.

– Собралось несколько местных команд…

– Ещё парочка приехала из маленьких городов поблизости…

– Но из Лондона! – это они сказали хором.

– Вы, кажется, первые!

– А откуда такая осведомлённость? – спросил Флетчер.

– Так мой брат занимается всем этим. Его идея, – будничным тоном объяснила Тесса.

– Так вот кого винить в том, что мы приехали сюда раньше времени! – хмыкнул Честер.

– Боюсь, винить в этом надо меня, – призналась Тесса. – Это я занималась обзвоном участников.




8.


Ближе к полуночи, когда паб почти опустел и бармен начал бросать на оставшихся посетителей многозначительные взгляды, ребята и их новые знакомые, все изрядно навеселе, вывалились на улицу.

– Сигарету? – предложил Честер, достав из кармана пачку Мальборо.

– Подожди. У меня есть кое-что получше, – заплетающимся языком сказала Тесса и принялась рыться в своей сумочке. Часть её содержимого падала на тротуар, и Джек неуклюже наклонился, чтобы это собрать. Хотя в таком состоянии он больше переступал с ноги на ногу в попытках удержать равновесие и хватал рукой воздух и асфальт.

– Мальчики, а где вы остановились? – спросила Мэг. Она облокотилась на плечи Флетчера и Честера, а они оба тут же обняли её за талию с двух сторон.

– Там! – Честер махнул свободной рукой куда-то, где, по его мнению, был отель.

– А-а, – понимающе кивнула Мэг. – Пойдём к вам?

На этот раз между собой переглянулись ребята. Насколько бы пьяными они ни были, но они прекрасно осознавали, к чему могло привести подобное предложение, хотя и звучало оно чрезвычайно неожиданно из уст девушек.

– У вас тут можно где-нибудь достать виски в это время? – спросил Честер.

– Нашла! – провозгласила Тесса и помахала в воздухе небольшим коричневым свёртком.

– У Ма есть виски. Идём, – Мэг настойчиво потянула Честера и Флетчера к их отелю.

– У Ма? – переспросил Флетчер. – Ты же не про свою мать говоришь, я надеюсь?

– Господи, конечно, нет, дурачок! – расхохоталась Мэг. – Карга, у которой вы остановились. Я знаю, где она хранит ключ от бара!

На короткий миг к Джеку закралась здравая мысль «Господи, с кем мы связались?», но он совсем не хотел, чтобы Честер и Флетчер снова прозвали его занудой. К тому же он был пьян. И он очень надеялся, что этой ночью ему повезёт хотя бы потрогать одну из этих девушек. Завтра он, разумеется, будет стыдится даже подобных мыслей. Но сейчас он очень, очень рассчитывал на более тесное общение с Тессой или Мэг.

В здании было темно и тихо. Ребята старались как можно бесшумнее дойти до своей комнаты, но уже у порога выяснилось, что они не помнили, у кого был ключ. Все трое принялись проверять карманы. Тесса и Мэг нетерпеливо переглядывались; похоже, им в голову закралась мысль, что это могло быть очередной шуткой. Честер посмеивался, что лишь усиливало их подозрения. Наконец, Джек нашёл ключ в кармане рубашки – удивительно, как тот не вывалился, пока Джек подбирал с тротуара содержимое сумочки Тессы. Ещё почти минута ушла на то, чтобы попасть ключом в замочную скважину. В конце концов, все пятеро ввалились в тесную душную комнату.

– Ты виски обещала, – напомнил Честер Мэг.

Она кивнула, взяла его за руку и повела за собой. Когда они оказались за стойкой в холле, Мэг опустилась на корточки, и Честер на долю секунды подумал, что Мэг привела его сюда совсем не для того, что обещала. Но, вопреки опасениям и надеждам, Мэг принялась ощупывать стенку стойки, а вовсе не Честера. Она подцепила ногтями панель, выдвинула небольшой ящичек и достала связку с ключами.

– Бар у тебя за спиной, – шепнула она и протянула Честеру ключи. Связка выскользнула у него из ладони и со звоном упала на пол. В тишине этот шум казался просто оглушительным. Честер и Мэг затаили дыхание, но, похоже, всё было спокойно. Честер подобрал связку с пола, какое-то время возился, подбирая нужный ключ. Наконец, дверца шкафчика распахнулась, внутри оказалось несколько полок, уставленных бутылками с дешёвым алкоголем.

– Она держит их для постояльцев, – объяснила Мэг. – Бери, что хотел, и идём.

Честер хотел было спросить, откуда Мэг всё это знала, потом мысленно махнул рукой. Какая, скачи оно конём, разница? Он схватил бутылку виски, запер шкаф, а Мэг убрала ключи в их потайное место, и они оба вернулись в комнату.

Флетчер, Джек и Тесса сидели на одной из кроватей и раскуривали сигарету, от которой исходил приторный сладковатый запах. Честер знал, что это такое. Но никогда прежде не пробовал.

– Закрывайте дверь! – зашипела на них Тесса.

– Музыки не хватает, – Джек сделал глубокую затяжку.

Честер смотрел на него с любопытством и удивлением.

– А ещё есть? – спросил он, кивая на косяк головой.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/margarita-mohin/doroga-k-slave-67846719/chitat-onlayn/) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.