Книга - Давай поедем на трамвае

Давай поедем на трамвае
Константин Белых


Каждый раз садясь в трамвай, помни, что он не безмолвная железная машина, а личность, полная тайн и загадок.





Константин Белых

Давай поедем на трамвае





Трёшка

Повесть





Пролог



Город Высогорск, 2020 год

Маневровый водитель, слегка зевая, поставил последний зашедший в депо трамвай на предназначенный ему путь и отправился в диспетчерскую. Ночь давно вступила в свои права. Темнота плотным одеялом окутала депо, и только дежурные фонари, как застывшие в воздухе светлячки, рассеивали тусклый свет на стоявшие в ряд вагоны. Ночь выдалась облачная и ветреная. Контактные провода, словно гитарные струны, качались из стороны в сторону. Создавалось впечатление, что бродяга ветер после долгого дня решил снова потешить себя немой мелодией, понятной лишь ему одному. Трамвайные вагоны, получившие команду «отбой», слушали эту мелодию без особого интереса, поскольку знали, что в их жизни она уже вряд ли что-то изменит. Пройдёт день, неделя и даже год, а они всё так же будут изо дня в день выполнять свою монотонную работу. Это ветер может гулять, где ему вздумается, и делать всё, что взбредёт в его пустую голову, начиная с безобидных морских волн и заканчивая разрушительными ураганами. А судьба вагона, особенно трамвайного, – быть извечным слугой на колёсах. Больше всех такой судьбой был недоволен вагон с красивым номером 300, который, собственно говоря, и заехал сегодня последним. Глубокой завистью завидовал он своим старшим братьям – вагонам пассажирских поездов. Вот где настоящая и насыщенная жизнь. Каждый день новые города, степи, просторы, а в особых случаях даже страны. Все необъятные красоты открываются словно по команде перед твоим взором. Это и сказочный вид Чёрного моря, когда мчишь в жаркие летние месяцы пассажиров в Сочи и Адлер, это и величественная тайга, протянувшаяся от Сибири до Дальнего Востока, это и зимний Урал с сугробами выше колена. Одним словом, железная дорога, в отличие от трамвайной, – это дорога в страну чудес и невероятных впечатлений. Об этих чудесах трёхсотый вагон узнал от своего перевозчика, железнодорожного вагона-платформы, который и перевозил нашего героя на ПМЖ в город Высогорск. Трамвай также узнал, что на железной дороге тоже всё разделено на элиту и чернорабочих. Элита – это пассажирские вагоны, жизнь которых сплошная романтика, а чернорабочие – это те вагоны, которым повезло чуточку меньше. К ним относятся цистерны, перевозящие в основном нефтепродукты, а также полувагоны, хопперы, думпкары, предназначенные для сыпучих грузов и угля, помимо них есть ещё и крытые вагоны, внешне схожие с пассажирскими, только без окон. Их пассажирами в мирное время являются по большей части животные, а именно крупный рогатый скот. Пропитанным запахом мочи и навоза крытым вагонам позавидуешь, конечно же, меньше всего. Но трамвай всё равно завидовал. Даже этим чернорабочим, которые, несмотря на своё положение, всё равно имели возможность видеть окружающий мир. А он? Пусть он не покрыт толстым слоем угольной пыли, пусть он понятия не имеет, как пахнут навоз и бензин, но его кругозор зажат в плотные тиски и поделён на различные сектора города Высогорска, который он успел изучить и который успел ему опостылеть. Похоже, этот городишко так и останется его главной достопримечательностью в жизни, от которой не свернёшь ни налево, ни направо. Вот об этом постоянно и размышлял новый трамвайный вагон, отстаиваясь ночами на территории депо и дожидаясь утреннего выезда в ненавистный город. Часто вспоминал и своё небольшое путешествие в Высогорск, и те пейзажи, которые он успел рассмотреть по дороге. Но помимо этого часто думал он и о людях, а точнее, о пассажирах. И пришёл к выводу, что у поездных вагонов даже пассажиры лучше, чем у трамвайных. Ведь неспроста же существует выражение «хам трамвайный» – не «самолётный», не «поездной» и даже не «теплоходный». А именно трамвайный. Вот как судьба распорядилась. В поездах контингент чуточку выше. Помимо рядовых работяг, коих и в трамваях хватает, там встречаются профессора, журналисты, артисты, певцы, офицеры. А есть и такие вагоны, которые обслуживают самого президента. Чем трамвай, к сожалению, похвастаться никогда не сможет. Вот вчера, например, зашёл интеллигентного вида молодой человек, в костюме, галстуке, вежливо поздоровался с кондуктором, оплатил проезд, пожелал всем пассажирам доброго пути и встал, держась за поручень, напротив молодой красивой девушки, сидящей у окна. Буквально через двести метров, когда вагон немного качнуло, он продемонстрировал окружающим содержимое своего желудка, вышедшее через ротовую полость. Одна часть содержимого попала на голову несчастной девушки, вторая в сумку кондуктору, которая в этот момент обилечивала эту самую девушку, ну а третья растеклась зловонной лужей прямо у него под ногами. Потом только выяснилось, что этот интеллигентный гражданин пьяный в стельку, когда на поступившие в его адрес замечания и возмущённые возгласы начал излагать всю «красоту» нецензурного языка и размахивать руками. А неделю назад зашёл дедушка с трясущимися руками и нервным тиком лица. Кондуктор, проникшись к нему жалостью и сочувствием, не стала брать деньги за проезд и выдала билет просто так, за свои кровные. А этот дедушка, проникшись, видимо, ответной благодарностью, достал из кармана складной охотничий нож и вспорол три пассажирских сиденья, мотивируя свой поступок тем, что ему нужен поролон в собачью будку. На все попытки его остановить он благим матом кричал, что всех посадит на перо. И только благодаря путейцу Гургеновичу, который два часа назад плохо приварил лопнувший рельсовый стык, деда удалось повалить на пол путём подпрыгивания вагона на этом самом стыке. Кондуктор, не пожалев свою кофту, туго связала дебоширу руки за спиной. Прибывшие полицейские криво поулыбались и увезли старика в отделение.

Ну а месяц назад был случай, побивший все рекорды хамского отношения к трамваю. Дело было глубоким вечером по дороге в депо. Вагон пустой, никого нет, и кондуктор со спокойной душой начала пересчитывать выручку. На остановке «Горьковская» заходит молодая пара, парень с девушкой, и садятся в самый конец вагона. Приличные молодые люди. Так вот, эти приличные люди, видимо, решив, что места для поцелуев есть не только в кинотеатрах, но ещё и в трамваях, начали демонстрировать друг другу свои нежные чувства. Кондуктор, смущённо улыбнувшись, отвернула голову, не став мешать людям. Все были молоды, с кем не бывает. Углубившись в воспоминания о своей молодости, она не увидела, как девушка лёгким прыжком села молодому человеку на колени. И только громкие крики, доносящиеся с хвоста салона, заставили кондуктора вздрогнуть и обернуться. Картина, представшая её взору, могла бы смело номинироваться на премию «Оскар», если бы это были съёмки фильма. На коленях молодого человека, шорты с трусами которого были спущены до самых ступней, наездницей восседала с вытаращенными, круглыми, как два блюдца, глазами и раскрытым ртом та самая девушка, держа в руках свои чёрные стринги. И только её красная мини-юбочка, которую она оставила на своих бёдрах, немного скрывала все подробности данного кино, не превращая эротическую сцену в порнографическую. Изо рта девушки тоненьким оперным голосочком лилась соната большой и чистой любви. Обалдевшие кондуктор и водитель хотели было уже выставить из вагона наглецов, но решив, что в такие моменты даже змея не кусает, позволили молодым закончить начатое дело, а затем вежливо попросили удалиться по-хорошему, без привлечения полиции. Парочку, правда, это не очень сильно расстроило. Остановка, где их высадили, являлась как раз той, на которой им и нужно было выходить.

Прокручивая в уме эти случаи, трамвай недоумевал, почему эти люди, которые сегодня ехали на нём, а завтра или послезавтра сядут в поезд, там уже не оставят от своих прежних поступков и следа. Там их поведение будет уже приличным и образцовым. Неужели настолько резко начинает меняться карма, совесть и интеллигентность в поезде и так же резко деградировать при посадке в трамвай? Почему нарушителей общественного порядка гораздо проще привлечь к ответственности на железной дороге, чем в трамвае?

Только вагон подумал о нарушителях, как его слух привлёк какой-то шорох вдалеке. Поначалу это было списано на шум ветра, но спустя несколько минут стало ясно: звуки, похоже, исходят от человека. Это был тихий, осторожный, но совершенно отчётливый хруст. Ещё через какое-то время, когда в бледно-жёлтом свете фонаря чётко прорисовались два человеческих силуэта, выяснилось, какие гости пожаловали на огонёк. С вандалами и их действиями трёхсотый вагон был знаком не понаслышке. За год его работы жертвами этих личностей стало десять вагонов. А сколько их было ранее, один бог ведает. Три вагона лишались лобовых стёкол, ещё три оставались без фар, а оставшимся четырём рисовались всевозможные надписи и изображения далеко не в художественном стиле. И вот очередное нападение. Что они придумали на этот раз? Скорей всего, ничего нового и ничего умного. Ума и кругозора у таких людей точь-в-точь как у канарейки. Всего на один запев.

Вагон прислушался. Вандалы явно направлялись в его сторону и явно к нему. Решив проучить хулиганов самостоятельно, коль у полиции не хватает желания, он тихонечко открыл все четыре входных двери и начал ждать. Вскорости перед его взором предстали, что называется, двое из ларца одинаковых с лица. Лица этих героев были прикрыты не то платками, не то масками чёрного цвета. На головах плотно натянутые кепки, лишь две пары глаз смотрели из этой конструкции нагло и вызывающе. Кисти рук в чёрных перчатках, да и остальное одеяние тоже чёрное. Прямо как герои из царства тьмы. Только в руках у этих героев были вовсе не мечи, а бейсбольные биты. Поравнявшись с трёхсотым вагоном, они внимательно осмотрелись, и один из них с усмешкой шепнул другому:

– Смотри, какой-то баран забыл двери закрыть.

– Не баран, а очень добрый и порядочный человек, сделавший приятное гостям, – хмыкнул второй и продолжил: – Так, обливаешь керосином сиденья, я выбиваю окна, потом кидаем зажжённую спичку и линяем, понял?

– Понял, не дурак. Дурак бы не понял.

– Заткнись и займись уже делом.

Зайдя внутрь вагона, вандалы достали карманные фонарики и начали осматриваться.

– Хорошо бы ещё в кабину проникнуть и там порядок навести, – сказал первый.

– Я тебе сейчас язык отрежу, если ты не заткнёшься, – зло произнёс второй.

– Я не понял, а чего ты такой борзый сегодня, а?

– Достают потому что дауны всякие вроде тебя.

– Ну достают – это понятно, а борзый-то ты чего такой сегодня, а?

Пока глубокий и конструктивный диалог незваных гостей набирал обороты, вагон закрыл двери, бесшумно завёлся и плавно дал задний ход. Герои, увлечённые беседой, даже не сразу заметили, что являются подневольными пассажирами пришедшего в движение трамвая. И лишь когда скорость стала более значительной, один из них – тот, который Борзый, – вытаращив глаза, заорал:

– Что за хрень? Это подстава! Там водила. Гаси его, быстро.

Первый побежал к кабине и, добежав, изумлённо остановился.

– Там нет никого – дрожащим голосом произнёс он.

– Нашёл время шутить, урод – прошипел в ответ Борзый. Он в два прыжка подскочил к напарнику и тоже обомлел, убедившись, что кабина заперта и абсолютно пуста внутри. Трамвай остановился. Несмотря на шоковое состояние, Борзый не потерял способность рассуждать.

– Посвети в кабину, вожатый, наверное, или под сиденьем, или на полу заныкался.

Два мощных фонаря осветили кабину практически полностью, но, увы, ни под сиденьем, ни на сиденье, ни на полу, ни даже на потолке водителя не было. Кабина была по-прежнему пуста. Трамвай стоял, не подавая никаких признаков жизни. Могло показаться, что всё произошедшее минуту назад – не что иное, как плод больного воображения либо идиотский прикол. Но, глядя на закрытые двери, которые только что были открыты, и значительное удаление вагона от изначального места, наши герои убеждались, что воображение не очень-то и болеет.

– Уходим, только тихо, – сказал Борзый.

– Как? – плаксивым голосом промямлил напарник.

– Давай в конец вагона, быстро выбиваем заднее стекло и линяем.

Они успешно дошли в конец вагона, успешно достали биты и даже успешно размахнулись, но сделать удар таким же успешным не получилось, поскольку трамвай дёрнулся с такой силой, что оба не устояли на ногах и вместе с битами покатились по полу к середине салона.

– Кончай шутить, кровь пущу, кто бы ты ни был! – крикнул Борзый, поднимаясь с пола и пытаясь придать своему голосу максимум строгости и устрашения. Второй забился между сиденьями и тихонько скулил, словно потерявшаяся собачонка по своему любимому хозяину.

– Вставай, слизняк, – пнул его ногой партнёр, – а то я тебе сейчас кадык с копчиком местами поменяю.

Вытирая слёзы, тот нехотя встал на ноги и потянулся за битой. То же самое сделал и другой. Но биты опять покатились от них, давая понять, что трамвай снова начал движение. И на этот раз скорость была настолько большой, что, казалось, избежать столкновения со стоящим впереди вагоном просто невозможно. Мат и крики вырывались из уст несчастных жертв, а трамвай буквально за тридцать сантиметров до своего коллеги выпустил рельсовые тормоза и остановился как вкопанный. А Борзый и его плаксивый друг ощутили весь кайф птичьего полёта по салону, а потом и всю прелесть торможения зубами и носом о железные поручни. Словно два кизяка, упали они на пол, размазывая кровь по собственным лицам. Примерно через час, когда последствия нокаута стали ослабевать и ощущение реальности начало укореняться, они увидели, что все четыре двери открыты как ни в чём не бывало. Похватав своё обмундирование и выскочив из вагона, они на автопилоте умчались в известном только им направлении. Дальнейшая их судьба неизвестна до сих пор. А новый трамвайный вагон с красивым номером 300, выключив управление и закрыв двери, принялся ждать своего очередного выезда в ненавистный город. До выезда оставалось ровно четыре часа.




Глава первая


Новый вагон был подарен городу Высогорску местным олигархом Красильниковым, который с детства питал к трамваю нежные чувства. По молодости он даже поступил на курсы по подготовке водителей трамвая и успешно их окончил. Но как только в руках его отца начали шуршать деньги, получаемые от продажи муниципальных земель, он понял никчёмность своего выбора и продолжил дела родителя, погибшего вскоре в автомобильной катастрофе.

В своём новом бизнесе Красильников-младший особо не напрягался, в отличие от покойного старшего, и в основном довольствовался откатами, которых у него было как грибов после дождя. Но, даже несмотря на свой высокий статус и не менее высокие суммы на наличных счетах, интерес к трамваю у него сохранился, и ровно год назад 31 мая он сделал властям города Высогорска безвозмездный подарок в виде нового трамвайного вагона с бортовым номером 300. Власти с большой радостью приняли этот щедрый дар, и неудивительно, поскольку, во-первых, появилась шикарная возможность списать на законных основаниях кругленькую сумму, зависшую в воздухе, и закрыть наконец-то рот налоговой полиции и прокуратуре, а во-вторых, данный вагон среди оставшейся в депо рухляди, работающей на последнем вздохе, выглядел как Мессия среди юродивых. Появилась надежда, что пассажиры вернутся с маршруток обратно в трамвай и финансовое положение городского электрического транспорта пойдёт ввысь. Красильников, словно зная заранее об этом желании властей, пообещал, что в случае, если вагон без проблем и трудностей наберёт пробег сто тысяч километров, то подвижной состав трамвайного депо обновится полностью.

Трёхсотый вагон, сказать по правде, был действительно как сказочный принц, сделанный по последнему слову техники. Оборудован был мягкими сиденьями, кондиционером как в кабине, так и в салоне, на пульте управления красовался встроенный бортовой компьютер, который, мало того, что выдавал водителю полный обзор происходящего вокруг, в том числе вид сзади в радиусе ста метров, так ещё мог в две секунды определить возникшую неисправность, отобразить её на экране и по команде водителя, заключавшейся в нажатии сенсорной клавиши «ремонт», приступить к её устранению. Таскание водителем на своём горбу жёсткой сцепки и башмака тоже ушло в прошлое. Эти вещи одним нажатием кнопки выдвигались из специальных поддонов и занимали нужную позицию. Во время ливня все важные подвагонные органы автоматически закрывались специальным ударопрочным и водонепроницаемым стеклом. Компьютер мог отобразить рельсы, находящиеся под водой, показать наличие посторонних предметов на них и состояние стрелок. Ещё одним талантом компьютера было то, что при сходе вагона с рельс он мог автоматически при помощи встроенных домкратов поставить вагон обратно на рельсы без вызова скорой технической помощи. Ну а неисправность пути или контактной сети он, ясное дело, определял гораздо быстрее и точнее любого путейца или «контактника». Поэтому неспроста первое время среди водителей началась самая настоящая грызня и бойня за право управлять трёхсотым вагоном на постоянной основе.

Ревизорской службе, которая считалась охотниками за нарушениями, новый трамвай сделал не менее щедрые подарки. Компьютер фиксировал абсолютно каждое действие водителя, как правильное, так и неправильное, и в конце смены выдавал специальный отчёт, записанный на USB-носитель. В отчёте этом отображалось, сколько раз за смену вагоновожатый нажимал на ходовую и тормозную педали, придерживался ли скоростного режима и дистанции, соблюдал ли правила дорожного движения и установленное расписание. Останавливался ли по дороге в депо на остановочных пунктах или проезжал мимо. Выдавалась информация о разговорах по мобильному телефону и в каком месте этот разговор происходил. Великое счастье для водителя, если это был остановочный пункт и трамвай не находился в движении.

Но ещё одно чудо бортового компьютера крылось в его новейших нейронных процессорах, которые были способны улавливать различные запахи. Помимо запахов дыма, пороха и других взрывчатых веществ, он умел определять запахи еды и табака. И в отчёте также указывалось, где, когда и во сколько происходил приём пищи водителем, и опять же, великое счастье, если это было не во время движения, а также количество выкуренных в кабине сигарет. Но тут уже на поблажки рассчитывать не приходилось, курение в общественных местах, а трамвай как раз является таковым, было запрещено Федеральным законом. В первые полгода работы на новом вагоне предупредительные талоны водителей летали, словно птицы, на стол начальству. Из такого их количества можно было соорудить приличный карточный домик. Но потом желание работать в удобстве и комфорте взяло верх, и дисциплина пошла на улучшение.

Был случай, когда «трёхсотый» даже спас жизнь водителю, почуяв предынфарктное состояние в его учащённом пульсе, и прекратил движение, выдав надпись «Тревога» на экране. Пассажиры, видя начавшего терять сознание водителя, вызвали скорую помощь, предотвратив тем самым беду. Если у читателя возникнет вопрос, каким образом медицинские работники попали в кабину, запертую изнутри, и как вагон мог поставить диагноз, я с удовольствием поясню, что на дверях кабины не было никаких щеколд, задвижек и замков. Вернее, замок был, но открывался и закрывался он при помощи пластиковой карты, находящейся у водителя. А в экстремальных ситуациях – таких, как пожар или, не дай Бог, несчастный случай или смерть водителя во время работы, – программа давала команду на автоматическое открывание дверей. А что касается пульса, то всем работникам, которым выпадала смена на новом вагоне, на запястье левой руки надевался специальный браслет до конца рабочего дня. И всё было хорошо и замечательно, но, как гласит известная русская поговорка, не всё коту масленица.

Во втором полугодии чувство блаженства, счастья и эйфории от работы на новом вагоне стало потихоньку пропадать. Некогда любившие его водители начали опасаться своего кумира. Боялись не самого вагона, а его чрезмерного ума, пусть даже и электронного. Стало казаться, что трамвай живёт своей собственной жизнью и принимает самостоятельные решения, не всегда совпадающие с мнением вожатого. Началось всё с банальных мелочей. Мог упорно включаться дальний свет фар вместо ближнего, несмотря на то, что положение выключателя говорило об обратном, мог сам по себе раздаться звуковой сигнал во время движения, хотя водитель точно знал и готов был поклясться, что не нажимал на него. Самовольно мог посыпаться песок на рельсы, когда в нём не было никакой необходимости, и наоборот, могло не упасть ни одной песчинки во время юза, а только раздавался звук, свидетельствующий о том, что этот песок якобы поступает. Поначалу все эти мелочи всерьёз не воспринимались, но, когда трамвай вошёл во вкус и начал творить более немыслимые вещи, беспокойство охватило практически весь штат водителей.

Случай, произошедший десятого сентября, заставил вагоновожатую Изольду Михайловну Корнееву, отработавшую тридцать два года за управлением, с сердечным приступом лечь на больничную койку. Ничто не предвещало беды, смена протекала легко и непринуждённо. Трамвай плавно катил по рельсам, кондиционер дарил приятную прохладу, до конца работы осталось два часа. Дома ждал любящий муж, обещавший приготовить ужин, через неделю возвращался из армии сын, одним словом – благодать. Внезапно между остановками «Рынок» и «Садовая улица» лихой молодец на синем кабриолете без крыши резко выехал на рельсы перед самым носом вагона. И только отличные тормоза трамвая смогли предотвратить дорожно-транспортное происшествие. Лихач, улыбнувшись в тридцать два зуба и показав средний палец правой руки Изольде Михайловне, дал по газам и двинулся вперёд.

– Козёл недоношенный! Чтоб тебя геморрой прошиб до конца жизни, и ты пешком ходил, придурок, и сесть не мог даже на корточки! – излила душу Изольда.

Далее перед прохожими предстала жуткая картина. Они увидели, как набравший бешеную скорость трамвай с такой силой ударил синий кабриолет, что тот влетел прямо в стеклянную витрину магазина. Звон разбитого стекла внёс в однообразную музыку суетливого города свои ноты, а осколки, словно праздничный салют, разлетелись в разные стороны. Один из них, особо крупный, вонзился в горло водителю кабриолета, чудом не повредив гортанную артерию и сухожилие. Алая кровь словно знамя красовалась на белоснежной рубашке жертвы. И хотя хирургам удалось спасти его молодую жизнь, следствие признало стопроцентную вину водителя трамвая. Следователь Андрей Коробов, работающий с данным уголовным делом, возбуждённым по статье сто одиннадцатой, долго не мог понять, что побудило порядочную женщину предпенсионного возраста пойти на такое циничное преступление. Естественно, что в объяснение гражданки Корнеевой о взбесившемся вагоне никто не поверил – ни следствие, ни суд, который и приговорил Корнееву Изольду Михайловну к пяти годам лишения свободы и выплате ущерба потерпевшей стороне. И только благодаря усилиям хорошего адвоката удалось добиться условного срока наказания.

Долгое время эта история не выходила из головы у работников предприятия и неоднократно обсуждалась, смаковалась и додумывалась. Ровесники Корнеевой были полностью на её стороне, но недавно прибывшие на работу новички, уже считавшие себя грамотными специалистами, напротив, жалели водителя кабриолета и осуждали руководство предприятия за то, что оно до последнего держит на работе старых дур, страдающих маразмом, и не открывает дороги молодым.

Но ничто не вечно в нашей жизни, не вечны и разговоры. Вскорости эта история стала забываться и обрастать быльём. Да и трамвай, казалось, предпочёл стереть это из своей памяти и продолжить работу в правильном русле. Наступило затишье, а оно, как известно, бывает перед большой бурей. Недаром же говорят, что тот, кто однажды попробует вкус крови, через какое-то время непременно захочет ещё.

Прошло чуть больше двух месяцев, на дворе стоял конец ноября. Практически все деревья сбросили листву и вознесли свои голые ветви к небесам, словно прося у них помощи и защиты от надвигающейся лютой зимы. А может быть, и не помощи просили они, а просто, как обнажённые модели, терпеливо ждали, когда невидимый глазу модельер оденет их в другой, не менее красивый, наряд белого цвета. Однако снег не спешил застилать коврами поверхность земли. Судя по прогнозу, как минимум до середины декабря должны были господствовать солнце и дождь, поочерёдно сменяя друг друга. И вот в один из таких дней, когда солнце щедро дарило свои лучи, в городе отмечался праздник Высогорского трамвая. Имениннику исполнилось сто двадцать лет. На календаре было воскресенье, и власти города решили с размахом устроить празднование этого события. На главной городской площади, украшенной разноцветными воздушными шарами, соорудили большую сцену для выступающих. Были приглашены местные вокальные и танцевальные ансамбли, акробаты, поэты и почётные граждане города. По сценарию все они в обязательном порядке должны были выразить свою любовь и восхищение данному виду транспорта, который уже больше века верно служит городу. На огромном плазменном экране транслировался фотоколлаж, рассказывающий об истории городского электрического транспорта и дальнейших перспективах. Участники концерта тоже постарались на славу, многие фразы из их песен и стихотворений буквально сразу же разошлись на цитаты. К примеру, местный рэпер в наколках и широких джинсах, которыми можно было накрыть «Белаз», спел следующее:

Люблю я наш родной трамвай,
Ведь в нём кататься просто кайф,
И, хоть бензин всё дорожает,
Трамвайчик наш не умирает.

Зритель аплодировал, а один пожилой дедушка, прослезившись, даже обрушился с критикой на родное государство:

– Твари, ладно для автомобилистов, но для трамвая могли бы цены на бензин снизить! – прокричал он.

Затем другая певица, в длинном платье и кокошнике, спела следующий шедевр:

Пассажиркою в трамвае я была,
И любовь свою в трамвае я нашла,
Свадьбу тоже я в трамвае провела

И в трамвае даже чуть не родила.

– А что помешало? – крикнул один из зрителей.

– Высадили, – подхватил второй.

– Да как же могли беременную женщину высадить? – вытаращив глаза, спросил тот самый дедушка, который только что возмущался ценами на бензин.

– А ты что, дед, не слыхал? – спросил рыжий парень в очках, от которого исходил водочный аромат.

– Чего не слыхал? – спросил тот.

– Дума закон приняла, что с этого года все беременные женщины должны в общественном транспорте оплачивать проезд за двоих.

– Распустить на хрен думу! – снова заорал пожилой ненавистник власти.

– Вот старый кретин, вообще хохмы не понимает, – вздохнул рыжий очкарик.

А концерт тем временем набирал обороты, но зрителям, которые уже давно были навеселе, не было до него уже никакого дела. Единственный, кто более-менее привлёк общее внимание, был акробат, который держал в руках конструкцию, внешне напоминающую трамвайный пантограф. На ней он скатился по стальному тросу, натянутому над головами зрителей. Ну а завершением красочного шоу стало сладкое угощение. Оно представляло собой двухсоткилограммовый торт в виде трамвайного вагона в половину человеческого роста. На нём горели сто двадцать свечей, задуть которые вышли руководители города и трамвайного управления. Сто граммов этой красивой вкуснятины стоили две тысячи рублей. Такая сумма складывалась из-за того, что внутри бисквитного трамвая находились необычные пассажиры, представляющие собой кусочки редчайших экзотических фруктов, которые в России днём с огнём не сыщешь. Джекфрут, жаботикаба, красный банан, бириба, саподилла, акебия – одним словом, был испечён настоящий трамвай-интурист, спонсором которого являлся всем известный господин Красильников. Цена не стала преградой ни для кого – ни для гурманов, ни для простых людей. Даже тот самый дед, о котором говорилось выше, выложил нужную сумму и стоял в сторонке, уплетая за обе щеки необычную выпечку. Через двадцать минут от трамвая остались только крошки на огромном блюде.

Ну и по традиции в двадцать два часа концерт завершил красивый праздничный салют. После него горожане начали расходиться по домам, а высшей касте города, состоявшей из мэра и его подчинённых, трамвайное управление предложило прокатиться по ночному городу на новом трёхсотом вагоне с целью испытать на себе всю прелесть и удобство данной модели. Водитель-наставник Елена Андреевна Спиридонова, которой часом ранее сообщили о предстоящей экскурсии и дали команду задержаться на работе, едва сдерживала в себе бурлящие эмоции далеко не положительного оттенка и в мыслях желала доброго здравия тем, кто всё это придумал. Подойдя к вагону, она со злостью стукнула кулаком по лобовому стеклу и произнесла:

– Навязался ты на нашу голову, придурок заморский. После этих слов она, вздохнув, пошла занимать место в кабине, при этом краем глаза заметив, что перед вагоном стало очень светло. На рельсы отчётливо падал яркий пучок света. Сомнений не было, что горели фары, но кто их мог включить в пустой кабине, оставалось загадкой. Вернувшись на исходную позицию, Елена увидела, что никакого света уже нет и в помине и фары выключены. Ещё раз проявив злость и пнув ногой по отбойнику, наставник добралась до кабины и, сев в кресло водителя, принялась ждать гостей. Вскоре гости пожаловали и, восхищаясь красотами вагона, разместились в салоне. Всего было девятнадцать человек. Елена включила вагон и плавно тронулась с места. Экскурсия началась.

С первой же минуты поездки гости начали бурно обсуждать разные социально-экономические вопросы, не обращая никакого внимания ни на вагон, ни на виды за окном.

– В кабинетах у себя невозможно было об этом поговорить, надо было именно в трамвае это делать, и именно ночью, – произнесла с очередной порцией злости Елена и продолжила движение, внимательно глядя на дорогу.

За окном мелькали фонари, проезжали автомобили и шагали редкие прохожие. Атмосфера праздника постепенно улетучивалась, и рутина обыденной жизни спешила вновь занять своё законное место. Завтра всё вернётся на круги своя, народ пойдёт на работу и всё забудется. Люди, певшие сегодня дифирамбы трамваю, уже на следующий день, сидя за рулём своих автомобилей, будут без угрызения совести ездить по путям, подрезать, становиться в габариты вагона, а во время дождя брать разгон перед лужами. Людям сейчас важен сам факт праздника, а не то, кому или чему этот праздник посвящён. Да и праздновать-то давным-давно все разучились. Теперь нынешний девиз таков:

Праздник без коньяка —
что корова без молока,
застолье без водки —
что студент без зачётки, а
веселье без пьянки —
как алмаз без огранки,
ну а пьянка без мордобоя – словно
конь без ковбоя.

Мысли Елены оборвал апельсиновый запах, проникший в кабину. Она посмотрела в зеркало и увидела, что пассажиры угощаются соком, наливая его в винные бокалы.

– Надо же, какие культурные, – тихо произнесла она. – А какую жидкость, интересно, вы после поездки наливать будете?

В салоне послышался смех, звон бокалов и голос директора трампарка. Вскоре апельсиновый запах начал перебивать запах дыма – точнее сказать, неприятной гари. Елена вначале подумала, что кто-то закурил, и хотела возмутиться, но потом поняла, что запах далеко не табачный. Его источник находился непосредственно в кабине. Вагон начал плавно останавливаться и наконец остановился совсем. На экране компьютера возникла надпись: «Выход из строя высоковольтного предохранителя «пилот-мотор». Приступить к исправлению неисправности? ДА. НЕТ».

К кабине подошёл директор и прошипел, словно злобный удав:

– Елена Андреевна, что происходит?

– Предохранитель сгорел, Пал Палыч, сейчас всё исправим.

– Быстрее, Леночка, нам ещё только такого позора не хватало в такой день, да ещё перед самим мэром.

Он вернулся к гостям и, улыбаясь, начал что-то говорить им, указывая руками на улицу.

А Елена тем временем нажала на экране команду «ДА». Вагон отключился, затем медленно опустился пантограф, на пульте управления погасла сигнализация с надписью «напряжение сети». В высоковольтном щитке что-то громко щёлкнуло и упало вниз, издав звук удара по железу. В самой нижней части щитка выдвинулась небольшая планка, внешне напоминающая дисковод в системном блоке компьютера. На ней лежал неисправный предохранитель. Обмотав руку полотенцем, Елена взяла его в руки и отложила в сторону. Планка задвинулась, раздался небольшой гул, а на экране компьютера высветилась новая надпись: «Устранение неисправности запущено».

– Ну, давай, родной, давай, – нервным голосом произнесла Елена, видя в зеркало, как в её сторону смотрят девятнадцать лиц в салоне. Через минуту вышла новая надпись, заставившая её содрогнуться: «Автоматическое устранение данной неисправности невозможно в связи с отсутствием запасного предохранителя. Рекомендуется произвести замену предохранителя вручную».

Далее высветилась подробная инструкция, как данную процедуру проводить.

– Этого ещё не хватало.

Слёзы ручьём покатились из глаз Елены, а в кабине вновь появилась фигура директора.

– Леночка, ну что такое? – шёпотом спросил он.

– В системе нет запасного предохранителя, надо вручную менять.

– Как нет? Куда они подевались? Я слесарям головы оторву за то, что не проверили. Леночка, милая, на меня уже мэр косится, меняй быстрее и поехали.

Вынув из экипировки сумку с предохранителями и диэлектрические перчатки, она принялась за дело, но перчатка во время надевания предательски выскользнула из рук и упала под сиденье. Держась из последних сил, чтобы не разрыдаться, Елена наклонилась, подняла перчатку и, поднимаясь, ударилась головой о поручень на пульте управления. В глазах медленно поплыли находящиеся рядом предметы, и она не увидела, что перчатка порвалась в области ладони о крепёжный болт кресла. Надев её, Елена на автопилоте взяла в руки новый предохранитель и открыла щиток. А вагон в это время незаметно для её глаз поднял пантограф, и сигнализация «напряжение сети» загорелась.

Крик водителя заставил вздрогнуть всех находящихся в салоне. Директор Павел Павлович ринулся к кабине, но не успел поймать Елену, которая, попятившись назад, споткнулась о порожек и упала возле первой входной двери. Красный ручей из рассечённого виска щедро окропил ступеньки. Суета и крики заполнили весь салон, а бортовой компьютер в этот момент перезагрузился, а затем выполнил команду по устранению неисправности.




Глава вторая


Вторая чрезвычайная ситуация в вагоне получила ещё больший резонанс, чем первая. Елену Андреевну с закрытой черепно-мозговой травмой, а также травмами от поражения электрическим током увезли в больницу. А мэра города и директора трамвайного предприятия оккупировали журналисты, но сообщить им что-то внятное ни тот, ни другой так и не смогли. Компьютер показывал полную исправность вагона, отражал выполненное задание по автоматической замене сгоревшего предохранителя, а также описывал ряд нарушений со стороны водителя, который якобы собственноручно в нарушение всех правил поднял токоприёмник, а затем полез в высоковольтный щиток. Присланные Красильниковым эксперты вновь подтвердили полную исправность вагона и отсутствие вирусов у бортового компьютера. Мэр города, получивший большой нагоняй, с удовольствием продублировал его Павлу Павловичу Чернову.

– Значит, так, Пал Палыч, – говорил он. – Вы не хуже меня знаете, какие серьёзные люди стоят за этим подарком. И мне очень приятно, что эти люди выбрали именно наш город для внедрения своей продукции и улучшения транспортной и экономической ситуации.

Павел Павлович смотрел на каменное лицо мэра и видел проступившие капельки пота на его гладкой лысине. С одной стороны, он понимал, куда клонит градоначальник, а с другой, было непонятно, откуда такая безоговорочная вера в безгрешность вагона. Он хорошо знал и Изольду Михайловну, и Елену Андреевну, отдавших предприятию не один десяток лет, и не мог поверить, чтобы такие опытные и безупречные сотрудники совершили такие детские ошибки, а уж тем более пошли на преступление. Мэр города тем временем продолжал:

– Приказываю вам отстранить от работы на новом вагоне всех водителей со стажем и поставить исключительно молодых сотрудников, умеющих обращаться с электроникой и понимающих принцип её работы.

– А вы не боитесь, что молодые сотрудники, будь они хоть трижды гениями в компьютерной среде, по неопытности натворят ещё больших бед, чем эти самые сотрудники со стажем? – спросил Павел Павлович.

– А вот если и они начнут творить беды, то я буду ставить вопрос перед думой о рассмотрении уже вашего опыта и ваших способностей по осуществлению руководящей работы на предприятии.

– Запугиваете?

– Никоим образом, Палыч, запугивание не в моей компетенции.

– А в чьей оно компетенции? Красильникова?

Мэр помолчал, вытирая пот со лба, а затем продолжил раз говор, игнорируя заданный вопрос:

– Не геройствуй, Палыч. Неужели тебе не хочется, чтобы всем вокруг, в том числе тебе, было хорошо? Зачем ты рвёшь задницу за тех людей, которые тебя чуть под монастырь не подвели?

– Потому что я, в отличие от вас, ценю людей, а не вагоны. Я, в отличие от вас, работал вагоновожатым и знаю всю соль этой профессии. И, наконец, я, в отличие от вас, всего в своей жизни добился сам, своим потом. И, кстати говоря, той должности, с которой вы меня хотите сейчас снять и на которую, прошу заметить, не вы меня назначали. Ну и самое последнее, на закуску, я, в отличие от вас, не лизал задницы олигархам.

Павел Павлович, решив, что терять ему уже нечего, встал с кресла и направился к выходу. Как говорится, умирать – так с музыкой, уходить – так красиво.

– Сядь на место! – заорал мэр. – Никто тебя не снимает, пока, по крайней мере. А насчёт задницы – ты говори, да не заговаривайся. Я понимаю, что у нас свобода слова в стране, но оскорбления пока не узаконены.

Директор сел обратно в кресло, а мэр подошёл к окну.

– Пойми, Палыч, нельзя нам сейчас пальцы гнуть. Не в том мы сейчас положении. Ещё месяц-другой – и ты с твоими финансовыми показателями не сможешь вовремя платить людям заработную плату А ещё через пару месяцев встанет вопрос о рентабельности трамвая в городе. Я, к сожалению, не смогу потом вытащить тебя из финансовой дыры, а губернатор головы нам обоим открутит за то, что проспали уникальную возможность реабилитироваться перед Красильниковым, и пойдём мы с тобой по блату вертухаями на зону работать. Так что, дорогой мой, если ты так болеешь душой за людей, то хотя бы ради них сделай так, как требует Красильников, хотя бы на первое время.



Крыть было нечем, а потому пришлось директору подчиниться, и уже на следующий день внутри предприятия вышел приказ о допуске на управление новым трёхсотым вагоном исключительно молодых специалистов со стажем работы не более двух лет. Опытные кадры, естественно, возмущались, но дальше слов дело не сдвинулось. Молодняк, потирая руки, готов был молниеносно вступить в бой с капризной машиной и доказать, что старшему поколению место дома на диване перед телевизором, а не в управлении современной техникой, которая в их устаревших руках превращается в груду металлолома.

Одним из таких молодых, кому выпала честь первому осуществить исполнение директорского приказа, был водитель Кирилл Балгорин с восьмимесячным стажем. Кирилл имел два высших образования и, соответственно, две специальности помимо трамвайной. Первая специальность носила название «инженер-программист», по ней он успешно проработал пять лет в солидной фирме. И если бы не проблемы с налоговой полицией, в результате которых фирму пришлось закрыть, а работников распустить, он работал бы там и по сей день. Вторая специальность, на которую были брошены силы, – это журналистика. Правда, успеха в этом деле он не добился из-за большой конкуренции и отсутствия связей. Теперь настал черёд третьего пути – работа вагоновожатым. Да и не путь это был, если честно, а, скорее всего, временное заполнение паузы, возникшей по не зависящим от него обстоятельствам, которые пока не позволяли трудиться по дипломным специальностям. Две неприятные истории, случившиеся на новом вагоне, не оставили Кирилла равнодушным. Он шёл к новому трамваю не с целью кому-то что-то доказывать, а с желанием подробно во всём разобраться. Хотя в его двадцать семь лет геройствовать, может быть, уже и поздновато, но расставить точки над известной буквой не поздно никогда.

Стояло обычное декабрьское утро. Снега ещё не было, но ночные заморозки уже успели покрыть землю инеем и нарисовать на стёклах трамваев различные узоры. Депо проснулось и засуетилось. И в этой ежедневной суете, протекавшей по однообразному сценарию, было что-то очень важное и необходимое для каждого работника. Казалось, не будь этой суеты – и могут случиться страшные и непоправимые вещи. Какие именно, никто не знал, но каждый был твёрдо уверен, что они обязательно будут. Невозможно было уже представить утреннее депо без сигнальных трелей, которые издают трамваи при проверке рельсовых тормозов; также стали уже родными и музыкальными звуки, исходящие от железных ящиков с песком, когда на них с грохотом падает закрывающаяся крышка. Скрип вёдер в руках водителей, идущих за водой для уборки кабины, – это вообще целый оркестр. В повседневной жизни весь этот шум и скрип не вызывает особого интереса и воспринимается многими с раздражением, но здесь, в депо, ранним утром эти звуки перестают быть просто звуками как таковыми, они превращаются в таинственный язык, понять который способны только трамвайщики.

Кирилл, не спеша идущий по депо, пока ещё не вникал в эти языковые красоты. Для него они являлись обычным повседневным шумом. Подойдя к вагону, он остановился и принялся внимательно его осматривать. Его взору предстал красно-белый красавец со слегка приплюснутой кабиной. Две пары фар, словно четыре глаза, будто осматривали своего нового хозяина очень внимательно и скрупулёзно, и создавалось впечатление, что этот взгляд не очень одобрителен. Внезапно закружилась голова, и мурашки по спине промчались секундной ледяной волной. Потом всё прошло. Перед глазами уже была обычная электрическая машина, не выражающая никаких эмоций. Кирилл потряс головой, словно пытаясь прогнать внезапно пришедшее наваждение, и шагнул внутрь вагона.

В салоне тоже не было ничего сверхъестественного, за исключением удобных пассажирских сидений кресел, плафонов на потолке, расположенных над каждым из них. В центральной части потолка красовался встроенный плоский кондиционер. Поручни были окрашены в приятный салатовый цвет и пока ещё не затёрлись многочисленными руками. Слегка омрачали картину лишь три пассажирских кресла в конце салона, которые были когда-то повреждены и обшиты куском совершенно другой ткани, а также два слегка погнутых поручня возле кабины. В самой же кабине было не менее комфортно и красиво. Ровно посередине пульта управления красовался небольшой плоский экран. На самом пульте был абсолютный минимум кнопок и переключателей. Кирилл насчитал их ровно восемь штук. Было пять переключателей, представляющих собой реверс, запуск вагона, питание компьютера, открытие-закрытие дверей, включение-выключение фар, а также три кнопки, отвечающие за экстренный тормоз, пантограф и сигнал. Остальные же рычаги управления, такие как отопление, калорифер, подача песка, ремонт, кондиционер, освещение салона, моечная машина, указатель поворота, жёсткая сцепка, стеклоочиститель и многие другие, имели сенсорный вид и располагались на экране монитора. Водитель прикасался к ним крайне редко, поскольку они приводились в действие в основном компьютером, реагирующим на температуру окружающей среды, смену времени суток, направление движения и выпадение осадков.

Изучив содержимое кабины, Кирилл запустил вагон. Экран загорелся светло-синим цветом, означающим загрузку компьютера. После загрузки запустился диалоговый режим с водителем. Компьютер попросил прикоснуться электронным браслетом, надетым на запястье, к штрих-коду на экране. Потом произвёл сканирование радужной оболочки глаза и отпечатка указательного пальца на правой руке. После этого приступил к проверке оборудования. Была проверена работа рельсового, колодочного и динамического тормозов, потом запустилась проверка состояния высоковольтных и низковольтных предохранителей, проанализировано состояние токоприёмника, аккумуляторной батареи и подвагонного оборудования. Компьютер проверил работу дверей в салоне, функционирование и экстренное открытие дверей кабины. После полного комплекса проверки, занявшего около десяти минут, на экране высветилась надпись:

«Трамвайный вагон номер 300 технически исправен и готов к эксплуатации. Желаем вам хорошего рабочего дня».

– Эх, если бы ты ещё и кабину автоматически мыть умел, цены бы тебе не было, – вздохнул Кирилл и, взяв ведро в руки, отправился за водой.

Рабочая смена прошла без сучка и задоринки. Трамвай плавно скользил по рельсам, как нож по сливочному маслу, не подавая никаких намёков и повода на возникновение нестандартных ситуаций. В таком же духе прошёл второй рабочий день, за ним третий и, наконец, четвёртый. Всё было тип-топ. Но Кирилла это не особо обрадовало, поскольку ощутимых зацепок, которые могли бы хоть немного пролить свет на ситуацию, он не получил. А потому на пятый день, который являлся выходным, он решил навестить Изольду Михайловну в надежде услышать от неё какие-нибудь важные детали. Неизвестно, что на самом деле двигало Кириллом в данный момент – искренняя жалость к коллеге или так и не использованное журналистское чутьё, но желание разгадать эту чёртову загадку настолько прочно засело в его голове, что вытеснило практически все другие желания и потребности. Купив большой торт, он отправился на первое в своей жизни интервью, если так можно выразиться.

Жила Изольда Михайловна, как выяснилось, у чёрта на рогах, в пятидесяти километрах от города в посёлке под названием «Длинный». До этого, когда работала в трампарке, она проживала с мужем в центре города. Но после случившегося они решили переехать в посёлок, где у супруга имелся небольшой земельный участок с домиком, доставшийся в наследство от бабки. Раньше это имущество использовалось исключительно в садово-огородных целях, теперь волей судьбы превратилось в полноценное место жительства. Добираться до него нужно было на рейсовом автобусе, который проделывал путь туда и обратно только три раза в день: утром, в обед и вечером. Кирилл купил билет на утренний рейс в надежде доехать обратно на вечернем. Автобус – старый допотопный пазик – утрамбовывал людей, словно квашеную капусту в чане. Держась одной рукой за поручень, а другой держа коробку с тортом, Кирилл, сдавливаемый с двух сторон, уже морально был готов к тому, что сладкому гостиницу к концу поездки придёт капут. Но благодаря одной доброй бабушке, которая, сжалившись, вызвалась подержать лакомство на своих коленях, судьба кулинарного шедевра оказалась не такой плачевной. Вся сорокаминутная поездка была наполнена громким базарным гамом, исходящим от пассажиров, в большинстве своём – людей пенсионного возраста. Обсуждалось и критиковалось абсолютно всё подряд, начиная с чудовищного закона о повышении пенсионного возраста и заканчивая ценами на сахар и муку. Особо рьяные участники автобусного митинга, считавшие, что только их мнение является единственно верным, а потому обязательно должно быть услышано всеми остальными, увеличивали нагрузку на голосовые связки и, не стесняясь в выражениях, навешивали на многих известных личностей разные эпитеты.

Кирилл, слушая этот балаган, горько усмехнулся и начал составлять в уме свою первую журналистскую статью. «Надо же – размышлял он – какой подарок от фээсбэшников ускользает. Сейчас можно смело весь салон уложить мордой в землю, заломить руки, дать под дых и укомплектовать парочку автозаков, предъявив обвинение сразу по трём статьям: двести восемьдесят второй – экстремизм, триста девятнадцатой – оскорбление власти и двадцатой, пункт два, – несанкционированный митинг. Эти три статьи, вероятнее всего, были придуманы как раз для того, чтобы затыкать рты всем несогласным и инакомыслящим, мотивируя это тем, что все инакомыслящие – это американские агенты, посланные Госдепом для уничтожения России. А потому должны быть задавлены, словно клопы. Со всех трибун чиновники кричат, что необходимо возрождение патриотизма. Правда, какого именно патриотизма, они уточнять не удосуживаются. Хотя и без уточнений понятно, что это за патриотизм. Замечательный русский писатель и мыслитель Николай Гаврилович Чернышевский сказал умнейшие слова: «Патриот – это человек, служащий родине, а родина – это прежде всего народ». Великая цитата, ставшая в наши дни просто цитатой, а не реальным делом. Сейчас патриотами называют не тех, кто любит Родину и людей, а тех, кто любит правительство и президента. Не приведи Господь выразить несогласие с проводимым ими политическим курсом или, ещё хуже, критиковать его на мирных митингах: ты автоматически превратишься из патриота в экстремиста, по которому плачет СИЗО. Без слёз невозможно вспомнить про прошлогодний «марш несогласных», проходивший в Москве и Санкт-Петербурге, на который люди, пользуясь своим конституционным правом, вышли без оружия и без призывов к беспорядкам, выразить своё мнение. И, по этому мнению, лихо прогулялись омоновские дубинки, совершенно не разбираясь, кто перед ними находится – старики, женщины или подростки. Правильно, если бить во имя патриотизма, значит, бить так, чтоб другие боялись.

Если раньше на заборах и кирпичных стенах часто красовались надписи: «Бей жидов – спасай Россию», – то не удивительно будет, что скоро вслед за ними появятся следующие: «Бей несогласных во имя России», «Всех инакомыслящих в Кресты» и так далее. Для повышения рейтинга и звёзд на погонах хотелось бы посоветовать силовикам провести рейды во всех общественных местах, таких как кафе, рестораны, театры, выставки. Сколько там экстремизма можно найти – не описать словами. Бумаги, наверное, не хватит, чтобы дела возбуждать. Увидели, например, что человек ест роллы с суши, или ещё хуже – гамбургер с хот-догом, – смело его в кутузку. Так обедают только экстремисты. Патриоты сидят на борще и пельменях. А ещё экстремисты любят Арнольда Шварценеггера, и это не очень хорошо, если учесть, что Америка теперь наш лютый враг. За просмотр «Терминатора» и «Джуниора» тоже можно билетик на зону выписывать. А что плохого в этом? Патриотизм надо возрождать всеми доступными средствами. А сколько экстремистов на до рогах катается, – это вообще заоблачные цифры. «Мерседесы», «тойоты», «фольксвагены», «ниссаны» – и это в то время как наш патриотичный «АвтоВАЗ» едва концы с концами сводит. А в квартирах что делается? Экстремизм на экстремизме. Китайские планшеты и ноутбуки, немецкие плиты и стиральные машины, итальянские кухни. Ну разве это годится? Европа тоже теперь наш лютый враг. И, пользуясь её продукцией, мы этого врага поддерживаем, в том числе и материально. А за поддержку врага – статья «два-восемь-два».

С одной стороны, всё это может показаться бредом сумасшедшего, и вполне возможно, что так оно и есть, а с другой, не меньшим ли бредом является эта самая двести восемьдесят вторая статья? Статья, совершенно не имеющая чётких границ и определений, размытая, словно Тихий океан. Такой нонсенс может быть, наверное, только в России, когда узаконенному понятию «экстремизм» не могут дать точного определения ни филологи, ни политологи, ни сами депутаты, которые этот термин узаконивали. Гуляй-матушка, что называется. Понимай как хочешь и применяй как тебе удобно. Сходил на митинг – экстремист, выразил несогласие – экстремист, помолился Зевсу, а не Христу – тоже экстремист. История повторяется, только немножко под другим уклоном, но суть остаётся той же. При советской власти сажали за контрреволюцию, в современной России сажают за экстремизм. Частенько приходится слышать наболевший вопрос: «Куда мы катимся?» Известно куда. Только не катимся мы, а летим со скоростью выпущенной стрелы. И летим прямиком к тоталитаризму».

…Подпрыгнувший на кочке автобус вернул глубоко ушедшего в свои мысли Кирилла в реальный мир. За окном уже виднелся посёлок, а асфальтовая дорога уступила своё место грунтовой. Пассажиры уже давно сменили тему разговора и вели речь о скотине, курах, надоях и урожае. После продолжительной встряски пазик наконец-то прибыл в пункт назначения и отворил двери. Долгожданная свобода заставила вдохнуть полной грудью, а заодно и догнать бабушку, которая в порыве эмоциональных разговоров посчитала торт своей собственностью и, совершенно забыв про хозяина, понесла его с собой.

От автобусной остановки шла единственная широкая дорога, ведущая внутрь посёлка. По ней не спеша шли вышедшие из автобуса люди. Правда, называть дорогой протоптанную глиняную тропу было не совсем корректно. Это скорее было направление для движения, по которому можно было безошибочно определять погоду, по принципу: «грязь засохла», «грязь намокла» и «грязь замёрзла». В настоящий момент грязь ещё не замёрзла, но уже обрела ощутимую твёрдость и окаменелость, что характерно для начала декабря.

Дома в посёлке, как, собственно, и люди, различались по внешнему виду и социальной значимости. В один ряд смело стояли покосившиеся лачуги и стройные красавцы, низенькие землянки и двухэтажные великаны, деревянные срубы и кирпичные хоромы. Посёлок Длинный вполне оправдывал своё название. Его улицы и переулки, хоть и не петляли лабиринтами, а шли строго по прямой, могли изрядно измотать путника долгой ходьбой, особенно если этот путник не местный и не знает, где находится нужный ему дом. Кирилла миновала участь усердного искателя, благодаря той самой бабушке, приютившей его торт. Она подробно описала ему пеший маршрут до жилища Изольды Михайловны. Проделав путь, занявший приблизительно четверть часа, Кирилл подошёл к сто сорок третьему дому и остановился возле калитки, долго не решаясь нажать на звонок. И неизвестно, как долго бы ещё не решался он на этот важный шаг, но, на его счастье, калитка отворилась, и на порог вышла бывшая коллега, не предоставив возможности услышать мелодию звонка.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=66894133) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.