Книга - Статус: в поиске

Статус: в поиске
Полина Рей

Тати Блэк


Максу Беккеру впору начинать освежать знания по геометрии относительно треугольников. В его прошлых отношениях он был одним из катетов, теперь же оказался на самой вершине. С одной стороны – Тереза, которую знает с детства. С другой – Маделин, неугомонная журналистка, способная из ничего создать головную боль любому. Он совсем не желал выбирать, не был готов к серьёзным отношениям и уж тем более не думал, что проснётся однажды, посмотрит на соседнюю подушку и поймёт, что судьба сделала всё за него. Осталось только наслаждаться жизнью. Или наоборот? На обложке изображение с сайта Shutterstock.Содержит нецензурную брань.




Пролог

В жизни журналистки Маделин Хантер случались самые разные передряги, но ни одна не могла сравниться с той, что навалилась на нее сейчас. В самом буквальном смысле этого слова.

Под тяжестью почти двухсотфунтового натренированного сексуального тела – последнюю деталь трудно было не отметить – она чувствовала себя неуютно. И хотя многие женщины ей сейчас могли бы только позавидовать, чутье самой Мэдди говорило, что эта неприятность, прожигающая ее насквозь взглядом голубых глаз, опаснее всех остальных, что ей когда-либо встречались раньше, вместе взятых. И, когда мужчина заговорил, она поняла, что ее размышления явно недалеки от истины.

– За незаконную попытку проникновения в частную собственность и прицельный выстрел туфлей в лоб придётся долго и с чувством отрабатывать, сладкая.

От этих слов по телу прокатилась дрожь. Мэдди не могла понять, что было причиной того – страх или… предвкушение. Хотя к чему лукавить, страха перед ним она сейчас не испытывала вовсе. В конце концов, если бы он решил ее придушить, он бы, наверное, не стал медлить. Или?..

Как бы там ни было, а его близость порождала в ней совсем не те чувства, что следовало бы сейчас испытывать.

Например, лучше было бы сосредоточиться на том, что Макс Беккер в очередной раз возлагает на нее грехи, в которых она вовсе не виновата. Ну, кроме выстрела туфлей в лоб, но ведь это было неумышленно. Откуда ей было знать, что в розовых кустах кто-то прячется, когда она решила избавиться от неудобных шпилек путем выбрасывания последних себе за спину в эти самые кусты? Впрочем, судя по лицу Макса, это обстоятельство ничуть не смягчит ее вины.

И оттого первый порыв Мэдди – достать из сумочки приглашение и сунуть его в лицо наглецу, быстро угас. Во-первых, это было бесполезно. Во-вторых, ее бунтарская душа категорически не желала оправдываться перед человеком, который раз за разом делал в ее отношении неправильные выводы, ни в чем не разбираясь. И в-третьих… в-третьих, ей было совершенно иррационально любопытно, что кроется за его словами «придется долго и с чувством отрабатывать, сладкая».

Маделин с трудом могла вспомнить, когда у нее последний раз был не то что приличный секс, а секс вообще. Кажется, это случилось с ее последним бойфрендом Кайлом в его жуткой квартирке в Нью-Йорке, где в попытках добраться до кровати она набила себе кучу синяков и шишек, постоянно на что-то натыкаясь в узком пространстве. И вот, когда он наконец толкнул ее на кровать и навалился сверху, в спину ей что-то больно врезалось, заставляя морщиться от боли. Простыни, на которых она была бесцеремонно распростерта, оказались отвратительно влажными и от них тащило пивом. В довершение всего, Кайл уронил на нее с полки над кроватью пустую пивную бутылку – одну из тех, что маниакально коллекционировал – когда пытался обнаружить среди этого богатства лампу, так как имел бзик трахаться только при свете. Желание Мэдди почти иссякло, когда он наконец, сопя и кряхтя, принялся за дело и, быстро кончив, откатился от нее. Вставая с постели, совершенно неудовлетворенная и полная отвращения ко всему произошедшему, она уже знала, что это – абсолютный конец их с Кайлом отношений. И чужая заколка, что, как оказалось, врезалась ей все это время в спину – какая ирония! – была лишним свидетельством того, что она приняла верное решение.

Вновь сосредоточив взгляд на Максе Беккере, Мэдди посмотрела на него с вызовом. Он хочет, чтобы она долго и с чувством отрабатывала? Отлично, она хочет того же. И ещё вопрос, кто из них первым запросит пощады.

– Вы так уверены, что выдержите долго, мистер Беккер? – осведомилась Мэдди вполне серьезно, приподняв одну бровь. Хотя одно то, как он на нее смотрел, не оставляло ни малейших сомнений в том, что Макс Беккер – именно то, что сейчас было так нужно Маделин Хантер.



Светящийся в глазах лежащей под ним женщины огонь, в котором переплеталось столь много всего, что определить главенствующую ноту стало попросту невозможно, вытравил из головы Макса все мысли. Это потом он, наверное, будет миллион раз прокручивать в голове события свадьбы брата и Алисы. Столько же раз отмахиваться от них, но неизменно возвращаться мыслями вновь. Это потом он, вероятнее всего, поймёт, что он идиот, если вновь лезет к той, кто прошёл через постель Марка, и пожалеет об этом.

Всё это будет после. Сейчас же забурлившее в крови вожделение и предвкушение не давали мыслить ни о чём – и ни о ком – ином. Он попросту её хотел. Хотел эту рыжую репортёршу, как-нибудь особенно развратно, чтобы запомнилось и ей, и ему. Хотел, даже не зная, как её зовут, одна ли она здесь или в компании какого-нибудь парня, у которого свои планы на ночь с ней. При этой мысли внутри родилось совершенно нездоровое и нетипичное для Макса ощущение – ревность. Или какой-то из её оттенков – он даже не собирался анализировать то, что испытывал. Просто хотел трахнуть журналистку, до боли в паху, о который она неосознанно тёрлась, лёжа под ним.

– Ты так уверена, что тебя невозможно долго терпеть? – парировал он, приподнимая бровь и с ухмылкой глядя в её лицо.

Вновь задержался взглядом на аппетитных губах, как тогда, когда они встретились с рыжей впервые. Воображение тут же подбросило ему красочные картинки того, что он желал бы сделать с этим ртом. Как хотел бы поиметь и его – губами, языком и членом.

– Ничего, сегодня тебе повезло – ты встретила очень терпеливого парня. Так что…

Макс нехотя поднялся с репортёрши, протянул ей руку ладонью вверх. Наверное, это было неправильно – вот так цеплять бывшую подружку Марка, которая наверняка пришла на свадьбу с теми же ощущениями, что и он. Но сейчас, когда смотрел на распластанную на земле женщину, даже не замечал смеха и весёлого шума, доносящегося из особняка. Всё словно растаяло, заместившись желанием и потребностью прямо сейчас исчезнуть из чёртова сада в весьма приятной компании и провести вместе с рыжей остаток ночи.

– Так что у тебя только один выход. Подать мне руку, подняться на ноги и сесть в мою машину. Придётся отрабатывать, ты помнишь?



Она испытывала что-то странное, совершенно незнакомое прежде. Никогда раньше Маделин не знала такого сводящего с ума желания, когда было совершенно неважно, что она видит этого человека всего лишь второй раз в жизни, когда было наплевать, что наверняка этот раз – последний. Хотя, может быть, именно второе обстоятельство и тянуло ее так к Максу Беккеру. Это понимание, что они вряд ли ещё встретятся. Эта свобода, которую оно дарило. Свобода позволить себе все. Делать только то, что хочет твоё тело, не отягчая вожделение ненужными размышлениями, как она, порой, поступала раньше.

Хотя никогда ещё искушение поддаться своим желаниям не было в Мэдди настолько острым. Даже рядом с Марком Беккером, которого хорошо знала и который был точной копией мужчины перед ней, она не испытывала подобных пьянящих ощущений. Такие похожие… и такие разные близнецы. Разные в первую очередь тем, какие чувства в ней вызывали.

Маделин не могла не отметить того, что Макс оказался достойным соперником и по части остроумных перепалок, вот только она сейчас совсем не хотела с ним препираться. Она просто хотела его.

Это желание стало походить на усиливающийся с каждой секундой зуд, особенно после того, как его взгляд остановился на ее губах, от чего тело Мэдди словно прошибло током. Она больше была не в силах соображать. Она больше не хотела разговоров. Она хотела, чтобы его губы, выговаривающие малопонятные ей сейчас слова, оказались на ней. На ее губах. На ее теле. В самых сокровенных уголках… чтобы он дал ей почувствовать себя именно такой, какой назвал – сладкой. Желанной. Просто женщиной.

Она автоматически протянула ему руку навстречу, позволяя помочь ей подняться на ноги, и от прикосновения грубоватой кожи его ладони ощутила жадное, на грани безумия, нетерпение. Нетерпение узнать его наощупь. Всего. И на вкус. Особенно – на вкус.

Маделин инстинктивно облизала губы и сглотнула. Немного помедлила, будто бы размышляя – подчиняться ему или нет, словно могла выбирать. Хотя прекрасно понимала, что он без проблем сможет настоять на своём. А она и сама не желала упускать возможность провести рядом с этим мужчиной время, которое, она была уверена, не сможет забыть никогда.

И в этом таилась главная для нее опасность.

– Окей, – наконец выдавила из себя Мэдди, – я отработаю то, что ты требуешь. Но только потому, что сама этого хочу. И немедленно, Макс Беккер.



Он мало что помнил из того, что было после. Как добрались до припаркованной возле ворот машины, как жадно затянулся сигаретным дымом впервые за день, даже не спросив у рыжей ни разрешения, ни её имени. Не помнил и того, как нарушая все возможные правила долетели до отеля, где он снял номер. Впервые за долгое время с ним творились настолько немыслимые вещи. Впервые с того времени, как они расстались с Алисой, он хотел трахаться. И с кем? С той, кто наверняка сделает его очередной заменой Марка. Только теперь ему наплевать. Напротив – сейчас есть желание всё сделать иначе. Не погружаться в это болото, где будет только Макс Беккер и фальшивая напрочь потребность кому-то доказать, что он – номер один. Всё будет по-другому, ведь сидящая рядом с ним безымянная женщина, так быстро поджегшая его кровь – играет с ним на одной стороне поля.

Он просто развернул её лицом к себе, едва за ними закрылась дверь в номер, и просто обхватил губами её губы. Жадно, не давая ни себе, ни ей сделать глубокий вдох. Разделяя ничтожно малую порцию кислорода на двоих. Максу не нужно было позволения не на что – он хотел брать и он брал. В этом роскошном номере, где грань с остальным миром была проведена вместе со звуком захлопнувшейся двери, он желал и мог делать всё, чего был лишён все эти дни без Алисы. По собственной воле он отказался от простых потребностей, которые раньше составляли одну из основ его жизни, и теперь жаждал отойти назад и отыграть оставленные позиции.

И к чёрту все мысли об Алисе. Она чужая и принадлежать ему никогда не будет. Да он этого и не хочет. Отныне всё будет только так, как пожелает он, а если найдётся та, кто разделит с ним это вожделение – как сейчас рыжая, отвечающая на каждое его прикосновение – он будет делать всё, чтобы удовлетворить свои потребности и отдать взамен самого себя.

Он имел её рот языком, а она алчно отвечала. Между ними не было места ни нежности, ни медлительности. И совершенно плевать, что репортёрша могла видеть в нём его брата. Макс даже доказывать не хотел, что он – не Марк Беккер.

Задрав платье рыжей почти до талии, он грубо обхватил её попу пальцами. Сжал намеренно сильно, желая, чтобы на нежной коже остались синяки. И всё это время продолжал жадно целовать, слизывая с пухлых губ рваные вдохи.

Сверху, едва оказались в душе, хлынула вода. Одежда Макса намокла мгновенно. Дурацкий галстук-бабочка, что казался удавкой, полетел на пол душевой. Следом – тяжёлый от влаги пиджак. Хорошо хоть фрак не надел, а то был бы похож на пингвина-переростка. Ему было насрать на то, что тушь женщины, которую он так и продолжал грубо ласкать языком, губами и руками, потекла. Он этого даже не заметил. Страсть, бурлящая в венах, выжигала его изнутри.

– Спиной повернись, – хрипло, едва слышно выговорил Макс, наконец, отрываясь от губ рыжей. И прежде чем она подчинилась, сам развернул её лицом к влажной стене.

Он присел перед ней на корточки и скорее сорвал, чем снял абсолютно мокрые трусики, отбросил их к своему пиджаку. Она сама развела ноги шире, приглашая, зная, что он хочет того же.

«И немедленно, Макс Беккер».

Да, репортёрша знала, к чему могли привести эти слова, а он до боли хотел дать ей всё, что она понимала под словом «немедленно».

Вода стекала по её пояснице, которую рыжая намеренно прогибала, подставляя его жадному взгляду идеально округлые ягодицы. Только от одного этого вида можно было кончить. На всё готовая для него женщина. Только для него.

Макс подался к аккуратной попке и медленно слизнул капли воды, проводя языком между ягодиц. После развёл их, и когда журналистка шире раздвинула ноги, прогибаясь в спине, оказался внутри неё. Она была такой влажной. Везде. И причиной была совсем не вода, которая попадала ей на спину и стекала вниз. Она была влажной потому что хотела Макса не меньше, чем он хотел её.

Он ласкал её языком быстро и жадно, поднимался вверх, останавливаясь на тугом колечке мышц и снова спускался ниже, проникая внутрь. Больше не было ни Марка, ни его новоиспечённой жены. Ни о ком другом он и думать не мог. Только о женщине, подающейся к нему бёдрами, насаживающейся на его язык, издающей громкие стоны.

Ему так хотелось оказаться в ней не теряя ни секунды, но Макс медлил, продлевая свою агонию. Даже мысли допускать о том, что она не позволит ему хорошенько себя оттрахать, он не желал. Как только она кончит, он просто поднимется на ноги, дёрнет чёртову ширинку и окажется в ней целиком. И будет брать её, пока у него не кончатся силы.

Словно в ответ на эти мысли рыжая застонала громче, и сжала язык Макса собой. Он едва не взвыл, настолько острым было возбуждение в этот момент. Нет, он не кончит себе в штаны, как юнец на первом свидании. Он ещё заставит её умолять прекратить.

– Ну…

Макс поднялся на ноги, одну ладонь положил на подрагивающий живот рыжей, второй собрал в горсть её влажные волосы, оттягивая голову назад. Прикусил мочку уха и шепнул, едва не сходя с ума от желания оттрахать её прямо сейчас:

– Силы ещё остались? Или дать тебе немного отдохнуть?



Все вышло совсем не так, как она думала, когда соглашалась пойти с ним.

Ей хотелось, чтобы он не медлил. Чтобы прямо здесь, у машины, прислонив ее к капоту или втолкнув в салон, сделал то, чего им обоим так хотелось. Чтобы быстро удовлетворил жажду, которая иссушала ее изнутри. И ушел. Также быстро, оставив на память о себе только толику удовольствия.

В этом случае было бы гораздо проще позиционировать все случившееся как мимолетное приключение и разойтись в разные стороны.

Но ведь он сказал, что отрабатывать придётся долго. И выполнил свою угрозу.

Несмотря на то, что вода, льющаяся на нее сверху, была теплой, Мэдди сотрясала дрожь. От того, что он делал с ней. От того, что позволяла ему это. И позволит дальше все, что он только ни захочет.

Лишь бы не отпускал из своих рук, лишь бы не убирал пальцев, грубо, по-хозяйски впивающихся в чувствительную кожу – так, словно имел на это право. Так, словно давал понять, на чьей стороне сила. И впервые в жизни Маделин Хантер хотелось сдаться в чей-то плен. В его плен. Только его.

То, что он творил, присев перед ней на колени, раньше она могла себе только нафантазировать, да и то с трудом. Его язык жадно метался от одного ее отверстия к другому, и Мэдди, прижимаясь лбом к прохладной влажной стене душевой, глухо стонала от невообразимой палитры удовольствия, которое этот мужчина был способен дать одним только языком. Она выгибалась, подаваясь к нему, алчно желая, чтобы он оказался ещё глубже. Даже там, где до него не позволяла быть никому.

Сердце бешено стучало в ушах, и, сжимая руки в кулаки, Мэдди боролась с желанием оказаться сверху. Взять все, что он мог ещё дать, потому что того, что сейчас, ей уже было мало. Она хотела его внутри. Едва представив, что почувствует, когда он войдёт в нее, она, не сдерживая стонов, кончила. И тут же ощутила, как его ладонь ложится ей на лобок, а зубы властно прикусывают ухо, от чего новая волна возбуждения прокатилась по телу.

– Ни черта, – в голосе появилась хрипотца, когда Мэдди заговорила. – Никаких перерывов. Только теперь – моя очередь.

Она нащупала сквозь брюки уже твердый член и начала ласкать его прямо сквозь ткань. Ей понравилось ощущение того, как под ее рукой он становился больше и тверже. Но ещё она хотела узнать его на вкус.

Она дернулась, вырываясь из его хватки и нетерпеливо дернула язычок молнии вниз, прерывисто выдохнув, когда почувствовала горячую гладкую плоть в своей ладони. Толкнула Макса под струю воды, так, что оставшаяся на нем рубашка окончательно намокла и под влажной тканью обозначились тугие соски. Это зрелище завораживало. Не стремясь избавить его от этой лишней одежды, Мэдди поиграла с сосками ногтями и поласкала пальцами, прежде, чем прикусить их сквозь влажную ткань. Запах – мокрой рубашки и его собственного тела – ударил в ноздри, возбуждая своим странным сочетанием.

Несколько мучительно долгих секунд она вдыхала в себя этот аромат, ощущая, как по спине струится вода, а потом медленно сползла на пол, оказываясь в свою очередь на коленях. Взяв член в руку, Мэдди прошлась по всей его длине. Он был скользким от воды и таким твердым, что ей хотелось наплевать на все и сейчас же ощутить его в себе. Но вместо этого она скользнула по нему языком, проложив дорожку от мошонки до самой вершины. Поласкала языком головку, прежде, чем взять его в рот полностью. Вкус воды и чего-то терпкого, дурманящего голову, смешались, доводя Маделин до помешательства. Поначалу она ещё старалась действовать медленно, но когда Макс, намотав ее волосы себе на руку, принялся вбиваться ей в рот, Мэдди могла только послушно кивать, желая, чтобы он испытал такое же безумие, что и она совсем недавно. Желая того, о чем никогда не думала прежде – чтобы он кончил прямо в нее.

И когда это случилось, она, тяжело дыша, какое-то время сидела у его ног, пытаясь выровнять дыхание. Никогда не думала, что способна удовлетворить мужчину таким образом и получить от этого удовольствие, считала себя на это неспособной. А сейчас, с ним, остро жаждала испытать все, в чем отказывала себе раньше.

Ноги предательски дрожали, когда она поднялась. Прислонилась к стенке, чтобы не упасть. Не от усталости, а от вновь сотрясающей тело потребности, в которой он не мог и не должен ей отказать. Она ему этого просто не позволит. Усмехнулась чуть кривовато и спросила, передразнивая его недавний вопрос:

– Силы ещё остались? Тогда давай… – Она повернулась спиной, широко разводя ноги, обмирая от желания почувствовать его в себе как можно скорее. Как можно глубже. Как можно острее.



Давай…

Ему совсем не нужно было давать разрешения. Он и так брал всё, что хотел. Но сейчас, когда она, уставшая, только что подарившая ему острое, запредельное наслаждение, произнесла это слово, все планки сорвало напрочь.

Только что вбивавшийся в её рот член, снова встал, только теперь Макс испытывал желание оказаться в остальных отверстиях рыжей журналистки. Отыметь её так, чтобы у неё не осталось сил произнести ни звука. Чтобы она умоляла его закончить. А он бы продолжал брать её. Глубоко, выбивая крики из её уст.

Он так и не снял грёбаные штаны, которые теперь окончательно намокли и повисли где-то в районе коленей. К чёрту. Ничто не способно было помешать ему оказаться внутри рыжей прямо сейчас.

Макс ворвался сразу на полную длину, ухмыльнулся, когда услышал тонкий вскрик, и сразу начал двигаться. Она была такой влажной, тугой и жаркой, что окончательно снесло все тормоза. Возможно, даже испытывала сладкую боль от того, что не успел её растянуть под себя, но не противилась ничему из того, что он с ней делал. Да Макс бы и вряд ли послушал, если бы начала протестовать.

В ушах зашумела кровь, стирая все иные звуки. Наслаждение снова нарастало, струясь по венам, выворачивая наизнанку. Дыхания не хватало – влажный горячий пар душевой не позволял сделать полноценный вдох.

Выйдя из жаркого лона, Макс наконец стащил с себя брюки и потащил рыжую прочь из ванной комнаты. И она снова подчинилась, давая ему то, что сейчас было важнее всего остального.

Кровать в номере ещё вчера казалась ему огромной, сейчас же Макс понял, насколько она мала для всего того, что он собирался вытворять здесь с журналисткой.

Вновь повернув к себе спиной, он подтолкнул её в сторону постели, пока она не встала на неё коленями и не опустилась грудью на прохладное покрывало. Открываясь ему полностью, позволяя смотреть, судорожно сглатывая от того, что видел.

Макс медленно провёл пальцами по сочащемуся влагой лону, намеренно касаясь почти невесомо.

– Попроси меня.

Он не узнал собственный голос. Зачем ему нужны были эти игры и лишние прелюдии – понять не мог. Будто сам не был готов ей дать то, что она так щедро предлагала.

– Я… хочу.

– Чего?

– Чтобы ты меня трахнул снова.

Нельзя настолько сексуально произносить слово «трахнул». Нельзя говорить с такой хрипотцой, нельзя позволять себе отпускать стоны с губ, которые он только что поимел.

Макс снова вбился в тело журналистки. Глубоко, грубо и резко. Выбивая этим толчком новый стон с её уст. Начал двигаться быстро, входя на полную глубину. Сегодня он побывает во всех отверстиях, и не по разу. А завтра… А завтра поменяет билет, если только рыжая не взмолится о пощаде. А она не взмолится – он знал это. Как и то, что первый матч предсезонки команде, видимо, придётся проводить без его участия.



Часть первая

Решение продать дом не было спонтанным. Макс обдумывал его долго, с того самого момента, как Марк впервые приехал сюда после смерти матери. Словно избавлением от этого места, где жила лишь горечь воспоминаний, он мог поставить некую точку. Перейти рубеж, за которым останется всё то, что в прошлом приносило лишь боль.

Макс раз за разом прокручивал в голове свои примерные ощущения, представляя, что расстаётся с домом, и в итоге пришёл к выводу, что испытает только облегчение. Жилище матери находилось в элитном районе Питера, хотя, Макс таковым его и не считал. Но здесь вполне комфортно соседствовали друг с другом кирпичные особняки и деревянные дома, больше похожие на покосившиеся халупы. По заверениям агента недвижимости, к которому обратился Макс, такой объект не должен был долго простоять на рынке, особенно учитывая тот факт, что заламывать цену они не собирались.

Оставалось лишь утрясти формальности с наследством, но в это Макс предпочитал не вмешиваться. Его не волновали деньги, он желал лишь покончить с этим делом как можно скорее.

Забирать вещи тоже не планировал. Достаточно было увезти свои награды, за которыми он и отправился сразу, как только вернулся со свадьбы Марка и Алисы.

Кстати об этом событии. Несмотря на то, что настраивался увидеть, как его вновь обретённый брат женится на женщине, ради которой сам совсем недавно был готов на всё, не смог отреагировать спокойно. В первые минуты, когда Алиса шла к Марку в церкви, внутри билось только одно желание – встать и уйти. Исчезнуть из этой чёртовой Америки, надеясь, что брат поймёт. Но он остался. Пересилил себя, смог. И ему было чем гордиться.



Ведь было же?

А потом это приключение в виде рыжей журналистки. Маделин Хантер. Он зачем-то разузнал её имя, когда вернулся в Россию. Макс и сам не мог понять, почему вдруг почувствовал себя рядом с ней так, как будто они были знакомы гораздо дольше получаса. Почему вдруг показалось, что они играют на одной стороне поля? Впрочем, подобные размышления быстро исчезли, когда они оказались в постели, где стало неясно – то ли Макс трахал Маделин, то ли она – его. Эта ночь наедине с ней подсластила горькую пилюлю. И хоть Макс совершенно не планировал искать с Мэдди новых встреч или продолжать отношения в горизонтальной плоскости, о том, как она стонала и извивалась в его руках, вспоминать было приятно.

Но на этом всё. Словно сам себе поставил грань, переходить через которую не собирался. Совсем скоро – начало нового хоккейного сезона. Это было главным, тем более, что команде было к чему стремиться. В финале Кубка Гагарина «Скала» умудрилась продуть «Ак-Барсу» с общим счётом в серии 4:2. На этот сезон тренер явно будет нарезать задачи усложнённого характера, и биться за кубок придётся начиная с первого тура регулярки.

Бросая в коробку похвальные листы, медали и дипломы, Макс раздумывал, почему сейчас снова чувствует, будто они с Марком стали далеки друг от друга. Почему в груди так жжёт каждый раз, когда перед мысленным взором встаёт лицо брата и – размытым пятном – Алиса? Они были там, на другом континенте, счастливые и влюблённые, и ему оставалось только порадоваться за них. Что он и делал, когда не было так отчаянно горько и больно.

Последний старенький диплом в потемневшей от времени деревянной рамке приземлился поверх остальных наград, и Макс оглядел свою комнату, понимая, что находится в ней в последний раз. Возвращаться сюда снова он был не намерен – просто было незачем. Совсем скоро здесь будет жить кто-то другой. Или может, новые хозяева и вовсе примут решение снести старый дом и выстроить на его месте другой. Но те воспоминания, что жили в этих видавших виды стенах, так или иначе останутся с Максом.



– Эй! Дома есть кто-нибудь?

Из кухни донёсся женский голос, и Макс нахмурился, бросая взгляд на часы. Для приезда агента было слишком поздно, да и она бы позвонила заранее, если бы у неё возникла нужда приехать на объект. А других вариантов, кто бы это мог быть, у Макса не имелось.

Он вышел из комнаты, миновал проходную гостиную и при виде светловолосой девушки, которая рассматривала ветхий календарь на стене, словно это была величайшая музейная редкость, нахмурился. Она показалась ему знакомой. Хрупкая, даже как будто сотканная из хрусталя – точёная фигурка, привлекательный профиль, обманчиво-небрежно уложенные в простую причёску волосы. Ухоженная и словно бы тёплая.

– Дома кто-нибудь есть, – откликнулся он, складывая руки на груди, будто хотел поставить барьер.

– Макс! Блин, как хорошо, что ты тут!

Блондинка вдруг совершенно неожиданно подошла к нему и, привстав на носочки, чмокнула его в щёку. И тут до Макса дошло.

– Тэри?

– Так и поняла, что сразу не узнал. – Она отступила на шаг и заложила руки в задние карманы джинсов. Вид у неё при этом был восторженный. – Значит, время брекетов и ужасных очков точно позади.

Макс мысленно присвистнул. Перед ним стояла Тереза Новицкая, Тэри, как она сама просила всегда её называть, ненавидя вычурное иностранное имя, данное ей при рождении. Даже когда ей было четыре, и её приводили к ним с Марком поиграть из соседнего дома, где она тогда жила. Потом уехала заграницу, приезжала редко, ещё реже – виделась с Максом. Он и припомнить не мог, когда они встречались в последний раз.

– Позади. Ты отлично выглядишь, – тепло улыбнулся он.

– Ты тоже. Слушай, я от матери узнала про тётю Тамару. Прими мои соболезнования. Машину во дворе увидела, решила забежать. – Она махнула рукой, указывая в сторону выхода.

– Спасибо.

Макс не знал, что ещё добавить. Но и видеть Тэри был рад. Она, словно тонкая ниточка, вновь соединила его с тем, что было в прошлом, но до сих пор казалось нужным и важным.

– А ты чего здесь один делаешь? Живёшь тут теперь?

Ему показалось, или в том, как Тереза пыталась ухватиться за их разговор, угадывалась потребность продолжить общение? Необходимость, чтобы этот визит вежливости перерос во что-то иное.

– Неа. Вещи собирал. Дом на продажу выставлен.

– О, ясно.

Она тоже замолчала, переминаясь с ноги на ногу и продолжая осматриваться, как будто хотела, как и он, запомнить окружающее.

– Ты в Питере одна? Или с мужем?

Макс мог поклясться, что Тэри вздрогнула, услышав вопрос, но тут же на лице её появилась улыбка.

– Нет, Пол дома остался. У него как всегда миллион дел.

Она снова принялась разглядывать календарь, и Макс испытал какое-то странное ощущение. Вроде хотел, уже окончить этот разговор, который наверняка был больше в тягость обоим, чем приносил удовольствие. Но с другой стороны, совсем не желал, чтобы Тереза сейчас попрощалась и исчезла.

– Чего-то интересное увидела? – кивнул он на разноцветный лист на стене.

– Да нет вроде. Просто календарь пятилетней давности. Того года, когда я как раз замуж вышла. – Она передёрнула плечами, и следом быстро, будто боялась передумать, предложила: – Слушай, а давай куда-нибудь сходим, а? В кафе тут, помнишь, на берегу озера? Или в кино, если ты не голоден.

Тереза повернулась к Максу и озвучила то, что беспрестанно билось у него в голове:

– Неуютно тут как-то. А с тобой так быстро снова разбегаться на несколько лет не хочется.



Один из редких тёплых летних вечеров был удивительно приятным. Золотистым и невесомым, какими бывают пронизанные закатным солнцем облака. Окружающая действительность казалась тягучей, как подтаявшая сладкая конфета, но в противовес этому не приторной, а лёгкой, словно янтарная карамель.

Рядом с ним сидела Тереза, почти не притронувшаяся к еде, но заказавшая третий по счёту стакан воды со льдом. И это было каким-то… правильным. Возвратившим Макса в детство, где Тэри точно так же садилась возле него и пила компот, который их с Марком мама подливала всем троим из выцветшего пластикового графина. Им нравилось чувствовать себя в тот момент взрослыми, и все трое не осознавали, что значит стать таковыми на самом деле.

– Ну… Расскажи о себе, – наконец прервала затянувшееся молчание Тереза.



Они обменялись за последние полчаса от силы десятком ничего не значащих фраз, хотя, казалось, должны были говорить без умолку. Но Макс и не хотел этой бесцельной болтовни. Просто сидеть рядом и смотреть на то, как закатное солнце отражается в водах озера, как играет лёгкий ветер в ветвях деревьев, как Тэри заправляет локон волос за ухо – было закономерным и нужным.

– Да что рассказывать? Ты уснёшь, если я начну перечислять все свои хоккейные занятия.

– М… И это всё? Никогда не поверю, что у тебя нет иных увлечений.

– Никогда не стал бы тебе врать, что их у меня нет.

– Та-а-ак. Значит, есть.

Тереза поставила стакан воды на столик, отодвинула тарелку с остывшим мясом и, опершись локтями на стол, подалась к Максу.

– Рассказывай.

– Да что рассказывать?

Макс улыбнулся, вспоминая, как Тэри точно так же выпытывала у него несуществующие секреты двадцать восемь лет назад.

– Ну что-нибудь. Расскажи, что у тебя в личной жизни.

– Не будь ты собой, я бы тебя выпорол за такие вопросы.

– Ого! Раньше ты не выказывал склонностей к БДСМ.

– Всё меняется.

– И всё же. Не пудри мне мозги.

– С каких пор тебя интересует моя личная жизнь?

Макс не злился, напротив, едва сдерживал улыбку. В вопросах Тэри было скорее простое женское любопытство. Ничего кроме. По крайней мере, он думал так ровно до тех пор, как она произнесла следующие слова:

– Лет с шестнадцати. Тогда я была в тебя влюблена.

– Ого!

– Ой, только не говори, что ты не знал.

– Даже близко не подозревал. Но когда нам было по четыре, мне казалось, что у вас с Марком вполне обоюдные симпатии.

– Тебе казалось. В четыре я думала только о том, как побольнее треснуть Марка, чтобы он больше не отрывал моим куклам головы.

– А я думал – это любовь.

Он тихо рассмеялся, отводя от лица Терезы взгляд. Её признание прозвучало совершенно обыденно, будто она говорила о чём-то само собой разумеющемся. Но – Максу стоило признаться себе в этом – оно льстило. Особенно теперь, когда он только начал зализывать раны, нанесённые расставанием с Алисой.

– Нет. Марк меня никогда не интересовал как мужчина.

– У него просто не было шанса. Вы же с ним так и не виделись с детства?

– Ага. Но знаю, что он женился. Читала в сети.

– Да.

– На девушке, которая раньше была с тобой.

– Тэри…

– Молчу-молчу. Хотя этот засранец мог бы пригласить на свадьбу. Так сказать, в качестве компенсации за оторванные головы.

– Ты бы тоже могла. На свою.

Макс снова ступил на ту территорию, куда ему хода не было. Он понял это по тому, как Тереза напряглась. Испуганно скользнула по его лицу взглядом, быстро огляделась, будто считала, что за ними могут следить, но тут же расслабленно выдохнула.

– Да там ничего интересного не было, поверь.

– Верю. Ты скоро домой?

– В Штаты?

– Да.

– Пока не знаю, а что?

– Да ничего, просто можем и завтра время вместе провести. Естественно, чисто по-дружески.

– Естественно! От тебя же кроме поцелуя ничего не дождаться. У тебя же только хоккей всегда на уме был.

Она хмыкнула, вновь становясь той Тэри, которую знал Макс – открытой, весёлой, с которой всегда было легко общаться, несмотря на то, что редко виделись. Тэри, влюблённой в него двенадцать лет назад.

– Поцелуя?

– Ты не помнишь…

– М-м-м… Мне очень стыдно, но нет.

– Я так и думала.

Она допила воду и рассмеялась, качая головой.

– Ну, это даже к лучшему. В шестнадцать для меня это было катастрофой. Единственный поцелуй и больше ничего при следующей встрече. Что вкупе с очками и брекетами, сам понимаешь, уверенности мне не прибавило.

– Ты и тогда была красавицей. И всё же? Что за поцелуй?

– Ты был пьян. Кажется, это твоя первая попойка была. Мы встретились на улице, ты сказал, что не хочешь идти домой. Типа там тебя никто не ждёт. А я совершенно искренне удивилась нарушению спортивного режима.

– О, понятно. Вот теперь стало стыдно.

– Да нет. Наверное, тогда я в тебя и влюбилась. Ты был таким…

– Жалким?

– Нет, ты что? Напротив. Настоящим.

Она подперла подбородок рукой, глядя на Макса с улыбкой, а он вдруг задумался о том, какой могла бы стать его жизнь, если бы двенадцать лет назад он заметил, что Тереза к нему неравнодушна. Они бы начали встречаться, мотались бы друг к другу, пока или он не перебрался бы в США, или Тэри бы не вернулась в Россию. Возможно даже сейчас отмечали бы, например, десять лет со дня свадьбы. И рядом бы с ними за столом сидели пара карапузов.

– Значит, буду чаще пить, чтобы хоть иногда быть настоящим, – невесело пошутил он, подзывая официанта. Вечер неспешно перерастал в ночь, которая наверняка будет светлой, почти белой. Прекрасное время для того, чтобы пройтись по центру Санкт-Петербурга. И всё же Макс, расплатившись за ужин, проговорил:

– Я тебя домой провожу, ты не против? У меня завтра тренировка с утра рано.

Он врал. Никаких тренировок не планировалось ни утром, ни днём, ни вечером. Просто почему-то не хотел давать себе шанса представлять и дальше то, что уже успел нафантазировать. Тэри замужем, да и в принципе всё то, что у них могло быть, осталось там, в далёком прошлом. За чертой, которую Макс не собирался переступать даже когда ему было шестнадцать. И тем более не переступит её сейчас.



В ту ночь с Маделин Хантер многое было впервые.

Впервые она позволила себе пойти на поводу у собственных желаний. Впервые позволяла кому-то творить с ее телом то, о чем раньше и не думала. Впервые познала удовольствие такое острое, что граничило с болью и сумасшествием.

И впервые сбегала с поля боя.

Она не оставила Максу свой номер телефона, хотя, видит Бог, искушение сделать это было очень сильным. Но все же убедила себя, что так будет лучше. Спокойнее. Безопаснее для нее.

Несмотря на все, что было между ними той ночью, несмотря на все безумие, с которым он брал ее раз за разом, Мэдди не думала, что Макс захочет увидеть ее ещё раз. У него, как и у Марка, наверняка сотни поклонниц, готовых на все. А она – всего лишь одна из, развлечение на один раз. И от этого раза она уже получила гораздо больше, чем могла рассчитывать.

Так стоило ли испытывать судьбу и собственные нервы, оставляя ему свой номер? Сходить с ума каждую минуту, ожидая его звонка и пытаться подавить разочарование, когда он в итоге не позвонит? Нет, все это ей было не нужно. Гораздо проще ничего не ждать вовсе.

Тем более, что он даже не спросил ее имени, ясно дав понять, что ему совершенно все равно, кого трахать.

А кроме того, они жили на разных континентах. Он играл в России, а она работала в Америке. Из этого ничего не могло получиться. И вообще, она слишком много думает о том, кто для нее должен был стать лишь случайным эпизодом.

Но в глубине души Мэдди знала, что это ночное приключение сослужило ей весьма дурную службу. Знала, что отныне будет невольно сравнивать всех последующих мужчин с Максом Беккером. И знала также, что никто с ним наверняка сравниться не сумеет.

Не знала она другого – что ей с этим делать.


Сан-Франциско, сентябрь 2014

– Эй, детка, притормози!

Мэдди шла по коридору спортивного комплекса Скорпионов, где после летнего отпуска наконец стартовал ожидаемый болельщиками с огромным нетерпением тренировочный лагерь. Она направлялась к одному из катков, чтобы вместе со своим оператором заснять отчёт о первой тренировке команды в грядущем сезоне, когда бесцеремонный окрик вкупе со столь же оскорбительным свистом заставили ее остановиться и оглянуться. И не потому, что готова была последовать прозвучавшей просьбе, а просто для того, чтобы взглянуть в лицо этому наглецу.

Лицо оказалось чрезвычайно привлекательным и смутно знакомым, но в те несколько секунд, что понадобились мужчине, чтобы подойти к ней вплотную, она так и не сумела вспомнить, откуда его знает.

– Во-первых, меня зовут не «эй» и не «детка». А во-вторых… – начала Мэдди довольно резким тоном, но, осознав это, тут же осеклась.

Это была ее извечная проблема. Почему она не умеет, как другие женщины, нежно ворковать и стрелять глазками? Почему вместо приветливой улыбки чаще всего усмехается с сарказмом? А ее чертов язык! Если уж она совсем не может держать его за зубами, почему хотя бы не мелет какую-нибудь милую чушь вместо своих острот? Ответ был очевиден: потому что никто ее этому не учил. Никто не объяснил ей, что значит быть женщиной. В итоге Маделин выросла такой, как есть – начисто лишенной женских ужимок. Так чего теперь было удивляться тому, что мужчины от нее, как правило, шарахались?

Впрочем, стоявший рядом незнакомец, кажется, вовсе не собирался спасаться бегством с выражением ужаса на лице. Напротив – происходящее, кажется, его забавляло. Карие глаза смеялись, а губы были растянуты в обворожительной улыбке. Мэдди живо представила себе, у скольких женщин бессильно подгибались колени от этого зрелища. Она поморщилась, продолжая гадать, кто он такой.

Судя по впечатляющей внешности, он мог быть актером. Или певцом, при одном взгляде на которого фанатки начинали восторженно визжать. Впрочем, кем бы он ни был, она совершенно не понимала, что он тут делает.

– А во-вторых? – тем временем, услужливо подсказал предмет ее размышлений, так и не дождавшись от Мэдди продолжения отповеди.

– А во-вторых… кто вы такой? – задала она вслух мучивший ее вопрос, решив, что все равно уже начисто испортила впечатление о себе.

Он воззрился на нее с недоверием и смотрел так несколько секунд, словно пытался понять, не шутит ли она. «Видимо, какая-то звезда» – успела подумать Мэдди ровно перед тем, как мужчина расхохотался, оглашая смехом весь коридор.

А потом вдруг резко наклонился к ней, и она инстинктивно дернулась, не понимая, чего от него ожидать. Однако оказалось, что незнакомца заинтересовал всего лишь ее пропуск, который он слегка потянул на себя, заставляя Мэдди снова сократить дистанцию между ними.

– А ты забавная, Маделин Хантер, – сказал он, продолжая улыбаться, – и спереди такая же хорошенькая, как сзади.

– Не успел приехать, как уже пристаешь к нашим девушкам? – послышался насмешливый голос и за спиной собеседника Мэдди нарисовался капитан клуба НХЛ «Сан-Франциско Скорпионз» Марк Беккер собственной персоной.

– А они у вас общие, на всех? – ничуть не смутившись, спросил незнакомец, саркастически выгнув брови. – Какой разврат… – сказал он задумчиво, наматывая на палец тесемку бейджика Мэдди, – …ну прямо как я люблю, – добавив это бесстыдное замечание, мужчина посмотрел ей в глаза, медленно растянув губы в многообещающей улыбке.

– Слушай, Дюбуа, я серьезно, – тон Марка сменился на предупреждающий, – отстань от нее.

– А у тебя что, на нее собственные виды? – спокойно поинтересовался Дюбуа, так и не поворачиваясь к Беккеру лицом, – хотя ты ведь, кажется, женат?

– А может, я сама за себя решу? – наконец вмешалась в разговор Мэдди, потеряв терпение. Она вырвала из рук Дюбуа свой пропуск и, отступив на пару шагов, обратилась к Марку:

– Привет, Беккер. Очень рада тебя видеть. А теперь можешь идти, куда шел.

По лицу Марка, на котором отразилось недоумение, Мэдди поняла, что замечание прозвучало чересчур резко. Ей не стоило так на него огрызаться. Ведь он не сделал ничего плохого, напротив – вступился за нее, решив, что ей нужна помощь.

Вот только ей ни черта от него не нужно! Мэдди почувствовала неожиданный прилив злости. За то, что стоял рядом с ней, как ни в чем не бывало, как всегда неотразимый и нахальный. За то, что позволил ей почувствовать себя необходимой, а потом также просто лишил ее этого, внезапно объявив о своей женитьбе.

Конечно, между ними никогда не было ничего, кроме дружбы. Она ясно осознала это ещё тогда, когда поддалась дурацкому порыву и решила узнать, что почувствует, если поцелует такого опытного бабника, как Марк Беккер. А когда он решительно отстранил ее – поняла, что это была худшая из ее идей.

Но все же она позволила себе привязаться к нему. Неосмотрительно потянулась к тому, кого считала таким же одиноким, как она сама. А потом его внезапная свадьба… и Мэдди почувствовала себя обманутой. И никому не нужной. Снова.

За этим воспоминанием пришло ещё одно – то, которое она гнала от себя уже больше месяца – о другом Беккере, похожем на Марка как две капли воды. О том, кто смотрел на нее жадными, голодными глазами. О том, кто хотел ее по-настоящему, пусть даже только одну ночь.

За прошедшее с того акта безумства время Мэдди пыталась подавить в себе главное – сожаление. Может быть, она зря не оставила ему своих контактов. Может быть, у той встречи могло быть продолжение. Может быть, она упустила шанс получить что-то большее, чем удовольствие от секса. Может быть, может быть, может быть… так много этих «может быть». Единственное, что было способно заглушить сомнения в правильности принятого ею решения – это мысли о том, сколько женщин уже перебывало в постели Макса Беккера после нее. В то время как она внезапно оказалась не в силах стереть со своего тела его следы.

Мэдди вновь сосредоточила взгляд на том, кого Марк назвал Дюбуа. Красив, обаятелен и, несомненно, пользуется успехом у женщин. Идеальный кандидат для ничего не значащего секса. Вот только она думала также и о Максе Беккере. А в итоге…

А в итоге – ничего. Макс Беккер для нее – отыграннный эпизод. Она ещё думает о нем иногда только потому, что ей не хватает хорошего секса.

Мэдди попыталась представить себя в постели с Дюбуа, который, судя по всему, недвусмысленно к ней клеился. Попыталась… но не смогла.

И все же из какого-то упрямого желания показать, что она не нуждается ни в ком из Беккеров, Мэдди снова обратилась к так и стоявшему рядом с ней Марку:

– Ну давай, давай, поторопись. Не видишь, что нам хотелось бы поговорить наедине? – она натянуто улыбнулась Дюбуа и получила в ответ усмешку, полную понимания.

Марк пожал плечами и, прежде, чем отойти, коротко бросил:

– На тренировку не опоздай, Дюбуа.

И тут Мэдди поняла, где раньше видела стоящего напротив нее красавчика.

Он, конечно, не был ни актером, ни певцом, но, несомненно, действительно был звездой. Люсьен Дюбуа – экс-лидер клуба «Финикс Койотис» – команды, теперь носившей название «Аризона». Тот самый игрок, чей трансфер в стан «Скорпионз» наделал в межсезонье много шума.

Если бы в Финикс не пришло новое руководство, которому достались старые проблемы с финансами, Скорпионам, вероятно, никогда не удалось бы переманить к себе Дюбуа. Но в результате всех своих проблем Койоты решили пожертвовать дорогостоящими игроками ради обретения финансовой стабильности. Таким образом Люсьен Дюбуа был обменян в Сан-Франциско, а взамен Аризона получила трёх неплохих хоккеистов и право выбора в третьем раунде драфта 2015. Этой сделкой остались довольны все.

Все, кроме самого Дюбуа.

Мэдди припомнила сопровождавшие эту сделку разговоры о том, что в прошлом между Люсьеном и нынешним тренером Скорпионов Мишелем Лепьером были серьезные разногласия. Но в подробности того, в чем они состояли, она тогда не вникала.

Во время короткого отпуска ей хотелось абстрагироваться от всего. Не вспоминать о хоккее, не вспоминать ни об одном из братьев Беккеров.

Поэтому на отдых она отправилась туда, где ещё витал призрак принадлежности Мэдди хоть к чему-то. К месту. К дому. К людям. Она поехала в Небраску.



– Как интересно, – протянул Дюбуа, пристально глядя на Мэдди и вырывая ее своим замечанием из плена воспоминаний и размышлений.

– Что?

– Кажется, ты из тех, кто совсем не против откусить кусочек от пирога по имени Марк Беккер.

Мэдди фыркнула.

– Ты верно выразился – тебе это только кажется, – и, сложив руки на груди, добавила:

– А это даже забавно.

– Что? – в свою очередь спросил Люсьен.

– Два петуха в одном курятнике, – она с усмешкой оглядела его с головы до пят, словно оценивала вещь перед покупкой.

– И как же это понимать? – приподнял брови Дюбуа.

– Вы с Беккером чем-то похожи. Оба из тех мужчин, от которых женщины сходят с ума, – в голосе Мэдди сквозило неодобрение, – и если раньше оргазм на трибунах был в основном только от Марка, которому фанатки регулярно рисуют плакаты с предложением жениться на них и родить ему детей, то с твоим приходом я предвижу разделение женского лагеря на две половины.

– Тебя это, кажется, весьма волнует?

– Ничуть. Хотя всегда приятно посмотреть на чужой идиотизм.

Дюбуа продолжал ухмыляться с таким видом, будто видел Мэдди насквозь. Это ощущение ей категорически не нравилось.

– Что ж, Люсьен, с тобой интересно, но… – начала было она, но он тут же ее прервал:

– Люк. Друзья зовут меня Люк.

– А мы с тобой уже друзья? – вздернула Мэдди левую бровь.

– Ещё нет. Но я рассчитываю, что скоро станем и весьма… близкими, – он подмигнул ей и, перед тем, как направиться к раздевалке, добавил: – Приходи на тренировку, Маделин, и я наглядно покажу тебе, что мой пирог гораздо вкуснее Беккеровского.



Утро следующего дня Мэдди проводила в монтажной, просматривая отснятое вчера после тренировки подробное – по крайней мере, таковым оно должно было быть в теории – интервью с защитником Скорпионов Дэном Ларсоном.

Дэн был великолепным игроком, и по итогам прошлого сезона заслуженно получил престижную награду Норрис трофи как лучший защитник Лиги, но вот общение с ним было задачей еще более сложной, чем попытка обыграть его на поле.

На вопросы он отвечал кратко и односложно, а в ответ на все уточнения смотрел так, что Мэдди хотелось спрятаться от этого взгляда под кресло.

Она знала, что не так давно Дэн расстался с женой, с которой прожил вместе десять лет. К чему лукавить – ей было любопытно узнать, что могло в одночасье разрушить столь долгий и казавшийся всем весьма крепким брак, но она понимала, что это та территория, вход на которую ей решительно заказан.

Мэдди пыталась разговорить защитника изо всех сил, но в конце часового интервью знала о нем немногим больше, чем в начале. И вот теперь вместе с монтажерами телеканала они пытались понять, что им делать с теми крохами информации, которые пожелал предоставить Дэн.

Сокрушенно качая головой, Маделин понимала, что этот материал придется активно разбавлять записями голов и ассистентских передач Ларсона, а также выдержками из старых программ тех времён, когда Дэн еще был улыбчивым парнем, казавшимся полностью довольным своей жизнью.

Она не знала, что с ним произошло, также, как этого не знал никто. И Дэн, и его бывшая жена хранили столь гробовое молчание по поводу своего разрыва, что даже жёлтой прессе не удавалось разнюхать никаких – во всяком случае, достоверных – подробностей. Это Мэдди знала наверняка, потому что перед интервью перелопатила в поисках информации о Ларсоне кучу статей.

Возвращение к работе подействовало на нее весьма благотворно. Она снова чувствовала себя на своём месте, чувствовала себя, как дома. Именно здесь, во владениях Скорпионов, бродя по коридорам подтрибунного помещения, слыша гул мужских голосов в раздевалке, осязая прохладу льда, тянувшуюся с площадки, она вновь испытала то постоянно искомое ею ощущение, за которым напрасно ездила в Небраску. И если бы не присутствие Марка Беккера, Мэдди могла бы почувствовать себя если и не абсолютно счастливой, то хотя бы вполне удовлетворенной тем, что имела.

Люк, конечно, жестоко ошибся, решив, что у нее к Марку что-то есть. Хотя, если быть абсолютно честной с собой, осадок горечи, которую она испытала, оказавшись ненужной, порой все ещё разъедал нутро. Мэдди не понимала, почему Марк не сказал ей о том, что в его жизни есть другая женщина. В этом случае она никогда не позволила бы себе прикипеть к нему, воображая, что может сделать для него что-то хорошее. Она никогда не поехала бы за ним в Россию, чтобы поддержать после смерти матери. И никогда не встретила бы там его брата-близнеца.

Маделин подавила вздох, признаваясь себе, что ей так трудно в обществе Марка во многом именно потому, что, смотря на него, она видела Макса. И невольно вспоминала все, что тот делал с ней в ту единственную ночь, когда Мэдди позволила вырваться наружу всем своим потайным желаниям.

Макс Беккер пробудил в Мэдди чувственность, о которой она в себе не подозревала. И с которой теперь не знала, что делать.

Наблюдая за красивым, но отстранённым лицом Дэна Ларсона на многочисленных экранах, Мэдди вспомнила о Дюбуа. Вчера, вернувшись домой, она не удержалась и навела о нем справки в интернете, с каким-то странным разочарованием осознав, что не ошиблась в своих первоначальных выводах. По части количества женщин, с которыми его запечатлели фотографы, Дюбуа действительно мог сравниться с Марком Беккером. А значит, это совсем не ее история.

Мэдди не была столь наивна, чтобы воображать себя женщиной, ради которой способен исправиться бабник. Она не могла завлечь даже самого обыкновенного нормального парня, постоянно умудряясь связываться с безнадежными придурками. Ещё на свадьбе Марка рядом с его женой Алисой – красивой чувственной брюнеткой – она, хоть и облаченная в пышное вечернее платье и изящные туфли на шпильках, все равно чувствовала себя замухрышкой. Так что гораздо лучше будет не питать напрасных иллюзий и не вздыхать о красавчиках, у ног которых могла оказаться любая, стоило им только захотеть. Да, пусть это будет любая, но только не она.

– Мэдди!

Она оторвалась от одного из экранов, на который смотрела невидящим взглядом, и повернулась к двери, настороженно следя за приближением к ней директора Скорпионз-ТВ Алана Кейда.

– Привет, Алан.

– Привет-привет, – ответил он и мельком посмотрел на экраны. Мэдди мгновенно напряглась и едва не дернулась, инстинктивно желая прикрыть собой кислую физиономию Дэна Ларсона. Алан мог, чего доброго, попросить переснять материал, а второго такого испытания ей уже не выдержать. Да и результат все равно был бы тот же.

Но Кейду сегодня явно было не до того.

– Работаете? – рассеянно спросил он, – молодцы, молодцы… – пробормотав это, Алан стал рыться в папке с бумагами, которую держал в руках и, кажется, начисто забыл о присутствии Мэдди и о том, зачем вообще пришел.

Она терпеливо ждала, зная, что он подобен сейчас лунатику и лучше не пугать его внезапным окриком или движением.

Наконец Алан замер и, вскинув голову, посмотрел на Мэдди.

– Мэдди! – воскликнул он снова.

– Да, это все ещё я, – насмешливо отозвалась Маделин.

– Ах да! – спохватился он, – собирайся.

– Куда?

– В Россию, куда же ещё? – тон Кейда подразумевал, что она должна быть в курсе.

Но Мэдди была не в курсе. Более того – категорически против.

– Зачем? – спросила она терпеливо.

– Как зачем? Через неделю команда вылетает на выставочные матчи с клубами КХЛ. Весьма выгодное коммерческое мероприятие. Ты, разумеется, летишь освещать это турне.

– Какими клубами? – едва сумела выдавить из себя ошарашенная Мэдди.

– ЦСКА, Динамо, Скала…

Он продолжал перечислять, но она уже не слышала. Скала. Макс Беккер.

Сердце неожиданно забилось быстрее, но Мэдди не хотела даже задумываться о том, что было тому причиной.

– …и ещё, – продолжал Алан, – в этой Скале играет брат нашего кэпа Макс Беккер. Возьмешь у него персональное интервью.

Сердце подскочило к горлу и с испуганными глазами Мэдди быстро замотала головой, не в силах издать ни звука.

– Не в ту сторону машешь, – твердо сказал Кейд, – без интервью даже не возвращайся, ясно? А я не думаю, что ты захочешь остаться в России. Говорят, там холодно и по улицам ходят пьяные медведи с балалайками. Это, конечно, полный бред, и все же, если не хочешь застрять и проверить истинность баек на собственной шкуре – предоставишь мне интервью с младшим Беккером.

Мэдди судорожно сглотнула. Она понимала, что Алан шутит. Но перспектива встречи с Максом Беккером была гораздо более пугающей, чем какие-то мифические медведи, пусть даже пьяные и с балалайками.

А больше всего ее пугало предвкушение, которое она испытывала вопреки всем доводам рассудка.

***

Последняя встреча с Тэри всё никак не шла у Макса из головы. Что-то не давало ему покоя, какая-то деталь – или детали – которые он отмечал, когда они сидели в кафе или гуляли по городу на следующий день. Но он убеждал себя, что не имеет никакого права вмешиваться в то, что его не касается.

Они болтали обо всём, но наибольшее удовольствие Максу доставляли разговоры о прошлом. И хоть он понимал, что неправильно настолько хвататься за то, что ушло и больше никогда не вернётся, от смеха Терезы, когда она озвучивала какие-то воспоминания из детства, в груди разливалась щемящая нежность.

Тэри уехала довольно поспешно – Макс так и не понял, что послужило причиной отъезда, который она запланировала на три дня позже, но лезть с расспросами не стал. Обменявшись с ней контактами, он проводил Терезу в аэропорт и, договорившись встретиться снова при первой же возможности, вернулся к своей обычной – и довольно скучной – жизни.


Санкт-Петербург. Сентябрь 2014

Выбраться в бар с Андрюхой Дадоновым и Патриком Хансеном – новичком в их клубе – поздно вечером, да ещё и в самом начале сезона, наверное, было не самой лучшей идеей. Но Андрей заверял, что они всего на пару часов, да и эта встреча будет способствовать акклиматизации Патрика. На что Макс только усмехался – Россия – значит водка, даже если ты профессиональный хоккеист, у которого спортивный режим.

На рыжую девушку, занявшую место за барной стойкой, он обратил внимание не сразу. Наверное, даже не заговорил бы с ней вовсе, если бы этого не сделала она сама. Макс уже подумывал уехать домой, чтобы попытаться поспать хоть пару часов перед тренировкой, когда сидящая рядом посетительница бара обратилась к нему.

– А я вас знаю.

Вот так просто, как будто это должно было иметь для него какое-то важное значение.

Первый порыв сказать в ответ что-нибудь вроде: «Рад за вас», пришлось засунуть куда подальше. Во-первых, это было не особо вежливо. Во-вторых, девушка так открыто улыбалась ему, что Макс не удержался от улыбки в ответ. Ну и, в-третьих, в момент, когда у него возникло желание проигнорировать эту попытку знакомства с её стороны, он вновь почувствовал себя стариком. И от этого захотелось поморщиться.

– А я вас нет, – пожал он плечами, но тут же добавил: – Меня зовут Макс, наверное, вы в курсе. А вас?

– Марина. Но я была не в курсе. Просто у меня хорошая память на лица, а сижу я здесь не слишком долго, чтобы вот так просто забыть.

– Мы с вами где-то встречались?

– Не думаю. Бармен – большой любитель спортивного канала. – Она указала чуть в сторону и наверх, где почти под потолком висела большая плазма.

– А, понятно.

– До этого я не интересовалась хоккеем.

– Сейчас что-то изменилось?

– Думаю, да.

Как давно он флиртовал открыто, без оглядки, без желания встать и уехать домой? Несколько лет назад, не иначе. Потому что сейчас этот разговор показался принадлежащим какой-то другой жизни. Интересно, Марина видела матч его команды или команды Марка?

– Сегодня я не хоккеист. Я просто надираюсь в баре с друзьями. – Он указал рукой на Андрея, который как раз учил Патрика закусывать водку огурцом. Тренерский штаб с утра явно будет не в восторге от новичка.

– Поэтому сидишь один?

– Не люблю солёные огурцы, – он усмехнулся и растёр шею ладонью.

А она была довольно проницательной, и чертовски напоминала ему одну особу. Разве что с той он бы, наверное, уже уехал из бара, чтобы найти место более подходящее для горизонтальных упражнений. – А если серьёзно – ещё со времён Полтавской битвы повелось: «На каждого шведа – один русский».

Он говорил какую-то полнейшую ахинею, но Марина сначала улыбнулась, потом рассмеялась искренне и открыто. Наверняка рассчитывает на продолжение этого вечера. А вот он – как-то не особо.

– Значит, тот блондин с бородой и весь в татушках – швед?

– Неа, не угадала. Думаешь, похож?

– Да, есть в нём что-то скандинавское.

– А, по-моему, больше на богатыря нашего похож.

– А ты?

– Что – я?

– Мне кажется, у тебя не чисто русские корни.

– Почему ты так думаешь?

Марина медленно обвела его лицо взглядом, долго всматривалась в глаза, будто по ним хотела прочесть что-то о его родословной, затем – остановилась на губах. Макс уже было решил, что ему повезло познакомиться с сотрудницей полиции, ну или там с человеком, разбирающемся физиогномике, когда она поведала:

– Видела твою фамилию, когда ты давал интервью.

– А я-то уже уши развесил!

Теперь настала его очередь смеяться. Так просто узнать о тебе почти всё, когда ты – звезда местного масштаба. От необходимости продолжать эту странную беседу его избавил подошедший Андрей. Коротко кивнув собеседнице Макса, сообщил:

– Мы такси вызвали, Патрик хочет домой. Устал есть огурцы. Ты с нами?

Он подмигнул Марине, и та разулыбалась ему точно так же, как до этого улыбалась Максу. И это окончательно уверило последнего в том, что проводить с ней остаток ночи не стоит.

– Да, вставать рано. – Поднявшись с высокого барного стула, он кинул пару крупных купюр на стойку и добавил: – Приятно было познакомиться и поболтать. Спокойной ночи.

Он отошёл от неё раньше, чем она успела ответить, и до того момента, как сел в такси, опасался, что Марина выйдет из бара и ему снова придётся с ней общаться.

– А ты чего красотку эту отшил так быстро? – поинтересовался с заднего сидения Андрей, на плече которого мирно дремал Патрик. – Красивая вроде баба.

– Красивых много, а тренировка уже завтра. – Макс откинулся на подголовник и прикрыл глаза. – И ты осторожнее со шведом. Сегодня он у тебя на плече спит, а завтра ты в его европейских ценностях по самую задницу.

– Да иди ты!

Андрей заржал, и Макс улыбнулся. Ему не давал покоя один вопрос: «Почему сейчас в мыслях совсем другая рыжая, ради которой он точно остался бы в баре сегодня ночью, будь на месте Марины именно она?».

***

Вечером двадцатого сентября Маделин вела предматчевый репортаж в прямом эфире, рассказывая зрителям телеканала Скорпионз о петербургском Ледовом дворце и старалась при этом не думать о предстоящем вскоре интервью с Максом Беккером, о котором договорилась с пресс-службой «Скалы» сегодня утром.

– Здесь находятся ВИП-ложи, – говорила Маделин в камеру, показывая на вход для избранных. – В них, как правило, сидят жены и семьи хоккеистов «Скалы». Давайте заглянем туда!

Она толкнула дверь, входя внутрь, и замерла, уткнувшись взглядом в женскую спину с номером 23 на свитере и фамилией «Беккер».

Перед глазами вдруг все заплясало, а окружающие звуки слились в неясный гул.

По всей видимости, сидевшая к ней спиной женщина была женой Макса.

Макса, с которым сама Мэдди трахалась целую ночь напролет до полного изнеможения. В то время как он был женат! Или, как минимум, имел подругу, которая ходила на матчи, чтобы за него поболеть.

Все надежды, связанные с грядущим интервью, показались вдруг глупыми и тошнотворными. Мэдди поразилась собственному идиотизму, который заставил ее воображать, что новая встреча с Максом Беккером может стать продолжением того, что у них уже было. Дура! Он – лишь случайный, пусть и приятный эпизод в ее жизни. А она для него была, видимо, обыкновенной подстилкой на ночь, заменой той, что сидела в этой ложе на законных правах. И если бы не эти гребаные коммерческие матчи, прихотью судьбы, вновь приведшие ее к младшему Беккеру, Мэдди ни за что не позволила бы себе мечтать о том, чего никак не могло быть. Никогда.

Ей, конечно, стоило сейчас остановиться. Молча ретироваться, как ни в чем не бывало. Но Мэдди уже несло, и у нее не было ни малейшего шанса нажать на тормоза.

– Скорпионз-Тв! – чрезмерно жизнерадостно представилась она блондинке в свитере Макса, сунув микрофон той под нос и даже не задумываясь о том, что ее собеседница может не говорить по-английски. – Вы, как я понимаю, жена Макса Беккера, – оживленно прощебетала Мэдди.

– Я… – начала было смущенно девушка.

– Расскажите, каково это – персонально болеть за вратаря? – перебила ее Мэдди, старательно улыбаясь. Так, что сводило челюсть.

– Очень нервно… наверное, – сдалась блондинка под напором Мэдди, заговорив на прекрасном английском.

– Наверное? – переспросила Мэдди все тем же радостно-фальшивым тоном. – А как часто вы бываете на матчах?

– Я первый раз… – ответила та почти шепотом.

Мэдди обратила внимание на то, что в глазах у девушки мелькнул испуг. Боится камер? Возможно, она бы сжалилась над ней, если бы не чувствовала себя сейчас почему-то преданной. Хотя именно сидящая перед ней женщина являлась, судя по всему, таковой.

– Не смущайтесь! – все же улыбнулась Мэдди блондинке, – вы, наверное, женаты совсем недавно?

– Я… – снова пролепетала та и замолчала. Мэдди ждала. – Вообще-то я недавно приехала в Россию и…

Мэдди страшно хотелось спросить, насколько недавно. Но она понимала, что даже факт того, что эта женщина была после нее, не успокоит ее дико звенящих нервов. Хотя ей не должно было быть никакого дела до Макса Беккера. До обоих чертовых Беккеров!

– Вы англичанка? – предположила Мэдди.

– Я приехала из Америки…

«И осталась ради Макса Беккера, – подумала Мэдди, – Как трогательно».

– Тогда вы, должно быть, знаете нашу команду – Сан-Франциско Скорпионз! – воскликнула Мэдди нарочито воодушевленно. – Кого из игроков Скорпионов вы считаете наиболее серьезной угрозой для ворот вашего мужа?

Собеседница, казалось, окончательно растерялась.

– Марка, – наконец ответила она. – Но я не…

– Да, наш кэп, что надо! Тот ещё шалун! – брякнула Мэдди и подмигнула в камеру. – Может быть, вы хотите что-нибудь сказать мужу перед игрой?

– Ты лучший, – выдавила блондинка вновь упавшим голосом и прозвучало это тоном, достойным поминальной мессы.

Мэдди снова улыбнулась и вздохнула, мечтательно закатив глаза:

– Какая любовь!

«Аж тошно» – добавила она уже про себя, а вслух сказала:

– Спасибо за интервью! А теперь мы перемещаемся к центральной трибуне, чтобы узнать мнение местных болельщиков о предстоящем противостоянии братьев Беккеров!

***

По правде говоря, он был не в восторге от игры со «Скорпионами», которую вписали прямо в их и без того насыщенный график в самом начале сезона. Задачи тренерский штаб ставил сложные, и отвлекаться на коммерческие турниры Максу казалось лишней тратой сил. Но здесь были замешаны деньги, ко всему большие, так что всё было решено в любом случае, даже если бы слово кипера имело хоть какой-то вес.

С Марком они не виделись до самого матча, хотя созванивались за несколько часов до прибытия в Ледовый. И Макс испытал какое-то неправильное, чужеродное, извращённое удовлетворение, когда услышал короткое от брата: «Я один буду». Что означало – Алиса осталась в США, и Марк, хоть на это время, но будет принадлежать только ему.

Он даже выругался, когда эта мысль появилась в его голове, но чем больше думал о предстоящей встрече, тем больше это ощущение укоренялось внутри.

А ещё на трибуне была Тереза. Приехала неожиданно, за день до матча. Когда позвонила – говорила сбивчиво – Макс толком ничего не понял из того, что она ему рассказывала, но попросила достать пригласительный на арену. Всё это было странным, но забивать себе голову ещё и этим Макс не стал. По крайней мере, пока.

Стоя в подтрибунном помещении в ожидании объявления состава «Скалы», он заметно нервничал. Последняя игра, где они с братом были соперниками, закончилась дракой. Не то чтобы он считал будто они с Марком могли почесать друг другу кулаки о морды и сегодня, но всякое могло случиться. Это вне стен Ледового они братья. Здесь же – соперники. И хоть тренер предупредил, что игра носит коммерческий статус, а значит нужно воздержаться от травм в обе стороны – Макс понимал, что в пылу борьбы возможно всё.

Рёв зрителей заложил уши, а от мелькания разноцветных огней на трибунах замельтешило в глазах. Марк уже был на льду – «Скорпионы» полукругом выстроились возле своих ворот, наклонив головы. Голос диктора доносился до Макса словно бы издалека.

Но вот Марк развернулся, когда прозвучало имя Беккера, поднял руку и махнул ему, словно они не противниками были, а играли на одной стороне, и у Макса отлегло на сердце. Разволновался, как подросток перед первым сексом. А ведь это всего лишь игра.



Скорость, с которой игроки обеих команд носились по площадке, казалась Максу запредельной. Что там говорил Быков? Что матч скорее развлечение, а не что-то серьёзное? Посмотреть бы, как сам он развлекался бы в этот момент в воротах. Макс дёрнулся вперёд, тут же назад, совершил какой-то нечеловеческий прыжок, отбивая шайбу блокером, но не успел подняться, как пришлось перекрывать левый угол.

Свисток и предстоящее вбрасывание в зоне «Скалы». И хотя бы полминуты, чтобы прийти в себя, глотнуть воды и снова вернуться в игру.

Макс не сразу понял, что случилось через мгновение после того, как судья бросил шайбу на лёд. Что-то огромное ударило его прямо в маску, от чего та зазвенела так, будто он сунул голову в колокол, по которому со всей силы кто-то лупил снаружи. Каким-то чудом Макс успел заметить, что шайба после того, как угодила в его шлем, падает на клюшку соперника, а это означает – игру останавливать не будут. Только как теперь сообразить хоть что-то, если в голове полная каша?

Он снова шагнул вперёд, махнул блокером невпопад, и выдохнул, увидев, как Марк отправляет шайбу в проброс.

Сознание отключилось всего на мгновение, но его хватило, чтобы Макс упустил тот момент, когда с него стащили шлем и усадили прямо на лёд. Он потряс головой, пытаясь сфокусироваться на окружающих. Перед глазами мелькало расплывчатое лицо брата, на котором был написан страх.

– Нормально всё, сейчас я продолжу.

– Продолжит он. Поднимайся.

Ему помогли добраться до скамейки, и мир вокруг стал постепенно проясняться. Вокруг суетился врач, пихающий под нос что-то остро пахнущее. Макс поморщился, отворачиваясь. Обычное дело – шайба угодила в шлем. Учитывая скорость, с которой она летела – хорошо хоть сотрясения нет. Или пока нет? Ещё не хватало из-за какого-то грёбаного коммерческого матча вылететь на лавку травмированных посреди регулярки.

– Нормально всё со мной, – буркнул Макс, когда игра продолжилась без его участия, а врач настоял на том, чтобы он отправился в раздевалку.

В принципе, не всё так страшно. Посмотреть за игрой он сможет и из-за борта, а ответный матч со «Скорпионами» в США можно и пропустить. Минус повод увидеть жену брата.

Так даже будет лучше.

***

– Беккер! Да подожди же ты!

Марк несся по коридору со скоростью сигнальной ракеты, и Мэдди на своих огромных каблуках – идиотская дань тщеславию перед интервью с Максом, которое теперь не имело никакого значения – едва за ним поспевала.

– Мэдди, не сейчас, – буркнул Марк, даже не поворачиваясь к ней и не сбавляя скорости. Она бежала за ним, толком не понимая, куда они так стремительно несутся слетанной парой, почти на тех же скоростях, на каких Скорпионы гоняли сегодня по площадке игроков соперника.

– Что значит не сейчас?! Мне нужен твой чертов послематчевый комментарий! Он должен быть на сайте через десять минут! – кричала ему вдогонку Мэдди, про себя проклиная все на свете – Марка, скользкий пол и красные туфли на шестидюймовых каблуках.

– Господи, ну откуда ты такая на мою голову!

– Какая?

– Цепкая, как репейник!

– Спасибо за комплимент. А теперь притормози и расскажи мне, что ты думаешь о сегодняшнем матче.

И он вдруг действительно притормозил. Мэдди перевела дух, сняла одну туфлю и собиралась снять вторую, но в этот момент Марк открыл дверь, у которой остановился, и она, инстинктивно, как гончая, боящаяся упустить добычу, неловко ввалилась в помещение следом за ним, и от неожиданности этого пируэта выронила чертову туфлю, которая отлетела от нее на несколько метров.

– Включай диктофон, – скомандовал тем временем Марк, – я скажу тебе все, что я думаю.

Тон Беккера Мэдди сразу не понравился. Когда он говорил так елейно, она чувствовала, что он скажет все, что думает, не только о матче, но ещё и о ней впридачу.

– Подожди, – пробормотала Мэдди, наклоняясь, чтобы снять и вторую туфлю, а не стоять, как дура, на одной ноге.

– Не могу ждать, – отрезал Марк, хватая ее за локоть и заставляя выпрямиться. – Вот, прямо перед тобой сидит мой брат, Макс. И все, что я думаю по поводу матча – это как он себя чувствует после удара Кристенсена, который умеет попадать куда угодно, кроме ворот. Ещё вопросы?

– Пресс-служба не пропустит твой комментарий, – пробормотала Мэдди, только теперь понимая, куда ворвалась вместе с Марком. Нет, конечно, ей было не привыкать вертеться в мужской раздевалке, но одно дело – это Скорпионы, а другое – Макс Беккер. Причем не совсем одетый.

– А мне насрать, – улыбаясь, откликнулся Марк. – Кстати, у тебя дурная привычка вламываться в раздевалки.

– Во-первых, Беккер, это не привычка, а моя работа. А во-вторых, если бы ты сразу дал мне комментарий, а не мчался на всех парах как Усейн Болт от стаи голодных крокодилов, мне не пришлось бы, как ты выразился, вламываться сюда. Во всяком случае, раньше срока.

– Не знаю, о чем ты толкуешь, Мэдди, но я уже дал тебе комментарий и теперь хочу поговорить с братом.

– Какое совпадение, я тоже.

Марк сделал глубокий вдох, словно набирался терпения, и Мэдди мгновенно поняла, что ещё немного – и ее выставят из раздевалки «Скалы» не самым достойным образом.

– У меня тут интервью, Беккер, – поспешно добавила она.

– Я уже сказал…

– Не с тобой! С твоим братом. – Маделин повернулась к Максу и улыбнулась – настолько безразлично и при этом приветливо, насколько ее научила журналистская жизнь. – У нас с вами договоренность, – пояснила Мэдди неподготовленному, похоже, Максу. – Вы в состоянии ее выполнить? – Она кинула взгляд на стоящего рядом Марка, который недоуменно хмурился. – А ты, Беккер, будь добр, сгоняй за моим оператором, которого мы потеряли метров девятьсот назад.



Первые несколько минут второго периода Макс смотрел на матч, стоя у борта и получив строгое предупреждение от врача команды. Даже если бы вышедший на замену Мельников получил травму или по каким-то другим причинам не смог бы продолжать игру, вместо него поставили бы совсем не Макса. И это рождало внутри него какие-то совершенно необъяснимые чувства. Раньше он подобного не испытывал – относился к происходящему хоть и с долей эмоций, но не настолько включался в игру, в которой в любом случае не смог бы продолжать участвовать.

Он ещё какое-то время наблюдал и за парнями из «Скалы», и за «Скорпионами», но после сосредоточил всё внимание на Мельникове.

Скорости не снижались, а кипер был к этому совершенно не готов, и хоть противник частенько нёсся в зону «Скалы», потеряв по дороге шайбу, всё равно опасных моментов у ворот создавалось довольно приличное количество.

Этот матч они просрали. Это стало понятным, стоило «Скорпионам» занести в сетку третью шайбу при счёте 1:2. За пару минут до финального свистка Мельникова заменили шестым полевым, оставив ворота «Скалы» без защиты. Это зрелище всегда порождало внутри Макса необъяснимое чувство. Пустые ворота без вратаря навевали какое-то ужасающее уныние, и в такие моменты ему приходилось бороться с собой за то, чтобы остаться на месте и не рвануть к ним, нарушив все возможные правила.

Так было и в этот раз. Только чудом ворота остались в неприкосновенности, но «Скала» в итоге смогла реализовать численное преимущество лишь единожды, сделав счёт не таким обидным. 2:3. Это был почти шанс на овертайм, что всегда лучше, чем разница в пару шайб.

Макс не стал дожидаться традиционного прощания со зрителями и выбора лучшего игрока матча, справедливо полагая, что уж он-то им точно не станет.

В раздевалке врач быстро осмотрел его и дал понять, что уже завтра его начнут обследовать и в хвост, и в гриву. Но оставил полураздетым без дальнейших манипуляций и то хорошо. Макс откинул голову на стену позади и прикрыл глаза. Даже раздеться и отправиться в душ сил и желания не было, а ведь впереди ещё была пресс-конференция и вечер, больше похожий на ночь, который он обещал провести с Тэри, гуляя по осеннему Питеру.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=42316391) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.