Книга - Свободное падение

Свободное падение
Марина Столбунская


Как не пройти мимо того, кто тебе действительно нужен?

Какую цену готов ты заплатить за настоящую любовь?

Если ради любимого человека ты убиваешь того, кто стоит на пути к счастью, – это преступление или высшее проявление любви?

С любовью всегда так – одни вопросы.

Да и что она такое? А может, и не нужна вовсе и лучше жить без нее?

А я хочу…





Марина Столбунская

Свободное падение



И я живу, не против и не за,

В просторе, где грядущего глаза —

Огромность беспощадной простоты.

А Страх и Ужас, между прочим, братья

Гармонии, чьи сладкие объятья

Имеют с ними общие черты.

Юнна Мориц



Глава 1

Каждый, кто хоть раз побывал на пересечении Невского проспекта и набережной канала Грибоедова, вряд ли забудет это удивительное место. Величественный ампир распахнутых объятий колоннады Казанского собора, торжественно увенчанных могучим куполом, то ли соперничает, то ли мирно соседствует с изящным модерном дома Зингера, его башней-фонарем, надменным орлом и бдительными валькириями. Но оба они проигрывают перед триумфом русского стиля храма Спаса на Крови, увлекающего позолотой и пестротой черепицы своих куполов, роскошным мозаичным ковром и с настоящей русской щедростью украшенного мрамором, золотой смальтой, яшмой, горным хрусталем и топазами.

Хорошо бы случайно или по делу оказаться на этом перекрестке в начале июня, когда площадь у собора утопает в роскоши бурно цветущих кустов сирени и даже сосредоточенный и грустный Кутузов кажется улыбающимся. Головокружительное буйство всех оттенков сиреневого цвета вперемешку с девственным белым и редким ярко-розовым подобно вальсу. Не найдешь свободную скамью, чтобы присесть и насладиться сладким ароматом, а люди всех возрастов и разных национальностей без конца снуют и неустанно фотографируются на фоне пышных кружевных кистей.

Но теперь лишь февраль. И нет той беззаботной веселости, но есть торжественность и монументальность, особенно под таким, как сегодня, серым небом, наполовину затянутым мохнатыми недобрыми темными тучами. Под ногами лежит тонкий слой грязного утоптанного снега, кое-где попадаются жалкие сугробы, а белым снег сохранился лишь у подножья памятников, как воспоминание о январских вьюгах. Скромный Казанский мост не устает от потока машин и пешеходов, а вот вода в канале спит, застыв темным зеркалом, на котором ветер оставил извилистые снежные дорожки, будто катался на загадочных невидимых людям водных лыжах.

Выпорхнув из метро, уверенной и стремительной походкой Вика зашагала по набережной канала Грибоедова в направлении храма Спаса на Крови. Не позабыла она по старой своей привычке на ходу посочувствовать двум горемычным дамам, в ужасно неудобных позах неустанно держащим на своих крепких руках большой стеклянный глобус. Ветер встретил ее неприветливо, стараясь проникнуть под одежду везде, где только мог найти хотя бы малейшую щель, и Вика, поежившись, подтянула до подбородка вязаный шарф. Пройдя квартал, она свернула.

На тихой улочке уже не было необходимости сопротивляться встречному ветру, и к героине повествования вернулась ее царственная осанка, а длинные вьющиеся волосы, успокоившись, упали волнами на плечи. Несмотря на хмурое и недоброжелательное небо, столбик термометра сегодня едва доходил до трех градусов мороза, и Виктория облачилась для встречи в довольно легкое кашемировое пальто бежевого цвета до колен, перехваченное поясом и подчеркивающее ее тонкую талию и точеную фигуру. Темные укороченные брюки на три четверти и высокие ботинки на толстой подошве сохраняли тепло ее стройных ног. Берет едва ли защищал от ветра, а широкий вязаный шарф спасал, если что-то пойдет не так.

Любой заглянувший в лицо Виктории мог бы, без сомнения, назвать его безупречно прекрасным. Женщины, случайно поймавшие ее взор, завистливо и смущенно отводили глаза, а мужчины, наоборот, с трудом могли оторваться и часто провожали ее поворотом головы. Каштановые волосы выигрышно оттеняли большие сияющие светло-зеленые глаза под идеальными дугами темных бровей и бархатную кожу нежного овала лица, не испорченную солнечными лучами. Прямой нос классической формы, две озорные родинки на щеке, мягкие манящие губы и ко всему этому тонкий аромат изысканных духов и минимум косметики, как дань обычаю лишь подчеркнуть не нуждающуюся в коррекции красоту. Добавьте легкую полуулыбку и уверенное выражение лица, а уверенность ее была не напускной, выработанной тренингами по повышению самооценки, не высокомерной, с презрением и задранной головой оглядывающей окружающих, она была естественной, данной ей от рождения как бонус к красоте, и вот картина почти готова. Осталось только заглянуть в душу, поговорить, узнать поближе. А этого вам обязательно захочется, лишь только ваш взгляд встретится с ее загадочным, немного шальным взором.

Проходя мимо Михайловского сквера, Вика свернула во двор, бегло посмотрев на часы. Она предпочитала пунктуальность и не любила приходить раньше, тем более позже назначенного времени. Войти во двор ровно в 14:00, если встреча назначена именно на это время, было ее коньком.

Не снижая уверенного темпа ходьбы, Вика направилась к нужному входу, у которого ее уже ждал мужчина. Сделать несколько стремительных шагов навстречу, чуть шире искренне улыбнуться, протянуть руку, сняв тонкую кожаную перчатку, и сказать приветственные слова – этого достаточно, чтобы успеть срисовать его портрет.

Завидев Викторию, мужчина сделал глубокую затяжку и выкинул недокуренную сигарету в сугроб. Распахнутая тонкая светло-коричневая дубленка шла его высокому росту, а ботинки челси были идеально подобраны под ее цвет. На вид ему было около сорока лет. Одну руку он держал в кармане джинсов, открывая взору тонкий хлопковый джемпер голубого цвета, надетый на белую сорочку и подчеркивающий голубизну глаз. Вика отметила, как модно подстрижены его русые волосы, но он либо забыл, либо не заморачивается их укладкой. Лицо мужчины лишь с натяжкой можно было считать симпатичным: его портили густые бесформенные брови, нависшие веки, искривленный вправо с горбинкой нос, явно повидавший на своем веку, и тонкие губы. Немного исправляли картину мужественный широкий подбородок и высокий лоб с неярко выраженными поперечными морщинами. При желании, если он в хорошем настроении и улыбается, его лицо еще могло располагать к себе и даже нравиться, но такие эмоции, как гнев, злость или грусть, будут явно делать из него уродца.

Как раз сейчас мужчина был в хорошем расположении духа, и в его глазах Вика заметила легкую веселость, которую он тщательно прятал за напускной деловитостью. Она подумала, что у него наверняка есть наивные детские мечты, которые он обязательно осуществит, заработав достаточно денег.

– Добрый день. Вы, должно быть, Сергей? А я Виктория, – она протянула ему руку для делового рукопожатия.

– Добрый день, Виктория. – Слегка смущенно он сжал ее ладонь, видимо, не привыкший к таким жестам со стороны женщины.

– Дом в отличном состоянии, видно, что недавно реставрировали фасады. И не скажешь, что ему 170 лет, – она с неподдельным почитанием обводила взглядом прямоугольник двора. – Брусчатку недавно обновляли, то, что есть хотя бы парочка деревьев – это хорошо. – Вика обратила взор на Сергея. – Ну а расположение вызывает тихий восторг. В таких домах никогда не знаешь, на какую квартиру нарвешься. Через стенку могут быть и царские хоромы, и трущобы.

– Моя квартира больше к последним относится, – широко улыбнулся он.

– О нет, – возразила она, качая головой. – Я видела фото с замера. Она застыла в восьмидесятых и облупилась от времени, но чистая.

– Тогда пройдем, – Сергей открыл дверь, пропуская ее вперед.

– Да, конечно, – она решительно переступила порог.

Нужно было подняться на второй этаж, и вызывать лифт они не стали. Вика осматривалась. В свое время это был черный вход, и ожидать от него красоты не стоило; лестница и перила неоригинальные, заменены в семидесятых годах. Дверь квартиры, обитая дерматином, популярным в те же годы и потрескавшимся от времени, была украшена ромбами из декоративных гвоздей.

Попав в коридор, Виктория почувствовала запах спертого воздуха и слегка оттянула шарф, обнажив длинную тонкую шею. Порывшись в большой кожаной сумке, что висела у нее на плече, она достала папку, и, бросив сумку на пол у входа, отыскала в ней чертеж помещения.

– Итак, – обратилась она к Сергею, – давайте сначала пройдемся по функционалу. Отметим на чертеже желаемую планировку.

– Да, видите, сразу проблема вырисовывается, – начал он, а Вика насторожилась. – Дело в том, что я хочу единое пространство кухни и гостиной, а расположение никак этого сделать не позволяет. Кухня отделена от остальных комнат санузлом, и стены несущие.

– Санузел, безусловно, переносить никак нельзя, а кухню можно. Жаль, конечно, что большая комната самая дальняя, до нее тянуть коммуникации не стоит, а вот эти две, – она водила рукой по плану, – вполне подойдут. К тому же кладовки вам не нужны, и концепцию санузла можно легко изменить. Вот от этой несущей стены до этой все сносим и делаем более удобную перепланировку. Останется три самостоятельных комнаты.

– Да, это было бы неплохо, – довольно кивал головой клиент. – Тогда здесь, в самой большой, сделайте спальную, – он ткнул пальцем в план,– рядом гостевую, а в той комнате, где сейчас кухня, я тогда хотел бы что-то среднее между кабинетом и гостиной. Понимаете?

– Да, отлично, там два окна, что-нибудь интересное придумаю. Я пройдусь по квартире?

Сергей пожал плечами и сделал знак рукой, приглашая Вику осмотреться. Длинный коридор, оклеенный пленкой с рисунком под дерево, облупившиеся от времени крашеные двери, стертый линолеум и грязные потолки, отстающие от стен обои со скромными цветочками и полосками, единственные доступные для покупателя в восьмидесятые годы прошлого века, напоминали ей жаждущую соскрести с себя многолетний слой грязи старуху. Она почувствовала, как зудит ее кожа, как она хочет хорошей мочалки, отмыться и надеть на себя новые чистые одежды. Большинство людей боятся ремонта, но только не Вика, она любила перемены. Сделать из такой вот престарелой грязной старухи, какой эта квартира выглядела сейчас, молодую прелестную девицу было для нее удовольствием.

Клиент молча наблюдал, как Виктория в глубокой задумчивости проходила одну комнату за другой, заглядывая в каждый уголок и трогая кончиками пальцев стены, двери, подоконники, подолгу останавливаясь рассмотреть рисунок на выцветших обоях. В одной комнате она, весело улыбаясь, обернулась к нему, указав на плакаты рок-музыкантов, он ответил ей улыбкой, не понимая, что она хотела сказать, но украдкой любуясь ею.

Много лет она ходила по квартирам в центре Петербурга, и повидала всякое, ничем не удивишь. Вековые стены бережно хранили воспоминания и секреты нескольких поколений владельцев, но обычно предпочитали молчать о них, лишь запах утаить не получалось. Может пройти год или даже два на оформление наследственности и продажу, а они, верные своим прежним хозяевам, сохранят запах сигаретного дыма, перегара, нечистот, кошачьей мочи, а иной раз и кислый смрад разлагающегося одинокого трупа. Бывали квартиры с дурной репутацией, где якобы водятся приведения или умирают цепочки владельцев. В такие, купив с большой скидкой, новые хозяева приглашали сначала священников да экстрасенсов.

Закончив осмотр, Вика обратила все внимание на новоиспеченного хозяина.

– Расскажите, Сергей, какие пожелания у вас по поводу стиля интерьера, цвета, все, о чем мечтали.

– Да, – он улыбнулся, и его глаза загорелись. – Однозначно лофт. И еще такая тема – я люблю небольшие вечеринки, мне нужен бар и немного, я понимаю, что много не получится, места для танцев. Это основное.

Он замолчал. Да, довольно скудная информация. Не страшно. Вика принялась терпеливо задавать вопросы, о том, сколько человек будет жить в квартире, на что он ответил, что холостяк, но иногда живет с какой-нибудь девушкой. Какие цвета можно использовать в интерьере? На что он любит смотреть? Ну, может, девушки и море, а цвета на ее выбор. Будет ли у него библиотека? Это точно нет, компьютера достаточно. Как он относится к кино и курит ли кальян? Предпочитает ли долго лежать в ванной или быстро принять душ? Нужен ли ему спортивный уголок? Вопросы лились рекой, иногда немного смущая собеседника, на что внимательная к клиенту Вика извинилась и сделала примечание, что это нужно ей для идеального вхождения, хотя сам этот термин смутил его еще больше.

Наконец вопросы закончились, и Сергей, который немного вспотел от такого натиска, выдохнул с видимым облегчением.

– Вам не жарко, Виктория? Мы даже не сняли пальто, я думал, быстро.

– Я задержала вас?

– Нет, вовсе нет.

– Осталось накидать бриф, подписать и все. Здесь неудобно, не на чем сидеть. Пойдемте в кофейню, тут недалеко, там и закончим. Не против? – Вика добродушно улыбнулась клиенту.

– Отлично. Самое то. Пойдемте.

Накинув сумку на плечо и бросив задумчивый взгляд вглубь коридора, Вика вышла на лестничную клетку вслед за хозяином квартиры. Оказавшись во дворе, они оба с наслаждением сделали глубокий вдох и понимающе переглянулись.

– Можно я покурю по дороге? Не возражаете?

– Да, пожалуйста, – Вика не выносила запаха сигаретного дыма, но сочувствовала курильщикам как зависимым. Если бы у них было свидание, она была бы против, но он клиент, а клиент всегда прав, к тому же они шли по улице.

Сергей закурил, внимательно следя за тем, чтобы дым от сигареты не касался ее волос.

– Виктория, а вы в каком районе живете, если не секрет?

– На Ваське, – озорно ответила она, слегка повернув голову и встретившись с ним лукавым взглядом. Он, улыбаясь, хмыкнул в ответ.

Не успел клиент докурить сигарету, как они дошли до кофейни на Невском проспекте и уселись за уединенный столик возле окна. Виктория, чтобы не тратить время зря, достала планшет из сумки.

– Я заполню бриф, а вы пока меню почитайте, закажите что-нибудь, в окно посмотрите, в общем, поскучайте минут пятнадцать, – улыбаясь, прокомментировала она свои действия и углубилась в работу.

Лишь минуту Сергей окидывал взглядом интерьер в китайском стиле да вид из окна, как у столика неведомо откуда возник официант с вопросом о выборе напитков и блюд.

– Мне аффогато, пожалуйста, – кинула ему Вика, не отрываясь от работы.

Сергей же задумался, листая меню.

– Капучино.

– Могу я предложить вам десерт? – услужливо поинтересовался официант.

– Виктория, вы будете десерт?

– Нет, спасибо, – с сожалением улыбнулась она одновременно и клиенту и молодому человеку.

Сергей немного помялся, видимо, ему хотелось заказать что-нибудь вкусненькое, но он отказался. Вика, продолжая бегать пальцами по виртуальной клавиатуре и не отрывая глаз от экрана, отметила про себя, что с клиентом не удался контакт. Если он смущен, хочет, но не заказывает десерт, она что-то упустила, сделала свою работу плохо. Клиент должен ей полностью доверять и расслабиться, а этого не произошло. Слегка расстроившись, Вика успокоила себя тем, что так бывает, и даже команда из высшей лиги иногда проигрывает матч. Она улыбнулась ему, на секунду оторвав взгляд от экрана, и пообещала самой себе, что выложится на этом проекте по полной, добавит специально для него эксклюзивных деталей.

Официант принес напитки. Слегка пригубив кофе, Сергей остановил пристальный взгляд на кулоне Виктории, думая, что она этого не видит. Теперь они уже, конечно, сидели без верхней одежды. Снятая дубленка ничего нового о костюме клиента Вике не сказала, а ей было чем его удивить. Это правило профессии. Даже в таком скромном наряде, как у нее сегодня, а он состоял из шелковой рубашки белого цвета, расстегнутой почти до лифа и заправленной в темные брюки, должна быть деталь, которая кричала бы сама за себя, что ее владелец – дизайнер. И вот Сергей не мог оторвать взгляда от массивного кулона из бронзы в виде виртувианского человека Леонардо да Винчи, сделанного по индивидуальному заказу со всеми анатомическими подробностями и висевшего на коротком кожаном ремешке.

– Что ж, готово! – Вика подняла глаза от планшета, а клиент от ее груди.

– Читайте, Сергей. Может, что-то захотите добавить или изменить? – она протянула ему планшет и с удовольствием отпила свой напиток, прочувствовав любимое ею сочетание хорошего кофе и настоящего амаретто.

Несколько минут Сергей внимательно изучал бриф, а Вика смотрела в окно, снова размышляя о том, в каком же месте она прокололась. Она бы могла сослаться на несовпадение энергетик, удариться в эзотерику, вспомнить чего-нибудь про карму, но так настоящие профессионалы не думают, они всегда признают свои ошибки.

– По-моему, идеально! – клиент оторвал взгляд от экрана, и Виктория его сразу поймала. – Добавить нечего. Вы все ухватили, как надо, – он протянул ей планшет.

– Тогда нужно поставить вашу подпись, – она сделала знак рукой, чтобы он оставил планшет у себя, и протянула ему стилус, указав место, где расписаться. – Отлично. Мне нужно на разработку проекта две недели. Я позвоню вам, Сергей, и мы назначим встречу уже для ознакомления с визуализацией и макетами. Будут замечания, изменения, все исправим дня за три. Затем смета. На нее уйдет пара дней, согласование, исправление, если сумма не устроит. И можно стены ломать.

– Понятно. Буду ждать звонка.

Дело было сделано, но они продолжали сидеть друг напротив друга, потягивая остатки своих напитков.

– Давно работаете в этой студии? – спросил Сергей то ли из истинного интереса, то ли чтобы не молчать.

– Очень давно, – она хитро прищурилась.

– Боитесь, что раскушу, сколько вам лет?

Вика пожала плечами вместо ответа. Выручил телефонный звонок. Сергей, не отрываясь от разговора, сделал знак официанту, чтобы тот принес счет.

– Извините, Виктория. Надо бежать, срочное дело. Не дождусь счета, – он положил на стол купюру.

– Нет-нет, что вы. Такие встречи оплачивает бюро корпоративной картой. Так принято.

– Ну как знаете, – усмехнувшись, он убрал деньги в карман. – До встречи! Буду ждать!

– До встречи! – она широко улыбнулась ему на прощание.

Расплатившись по счету, Вика медлила уходить и, уложив планшет в сумку, в задумчивости засмотрелась на идущих по проспекту людей. Внезапно грозившие с утра ненастьем темные тучи обрушились на город снегопадом. Пешеходы ускоряли шаг, спеша найти укрытие от мокрого февральского снега, густо падавшего большими слипшимися хлопьями, которые залепляли оконные стекла и стекали, оставляя широкие водянистые полосы.

– Звала меня?

Помедлив несколько секунд, Вика повернула голову и, откинувшись на спинку кресла, посмотрела прямо в глаза подсевшему к ее столику мужчине. Он был жутковато красив в своем элегантном черном пальто и намотанном на шею синем шарфе. Худоба, прямая осанка и греческий профиль придавали ему аристократичности, острые скулы, чувственные губы и темные густые волосы, падающие волнистыми прядями на его высокий гладкий лоб, делали его маняще желанным. Но более всего поражали эти бездонные, так редко встречающиеся яркие сапфировые глаза, заглянешь в которые, и непременно участится пульс, как сейчас у Вики он забился в бешеном ритме.

– Не звала, – с вызовом ответила она, скрестив руки на груди.

– Если бы не звала, не пришел бы, – он подался вперед и положил на стол скрещенные ладони с длинными пальцами, сверкнув перстнем с огромным камнем цвета его глаз на правой руке. – Ну здравствуй, Виктория. Давно мы с тобой не виделись.

– Да уж… Привет, Грач. Не видеться бы никогда.

– Мне уйти? – спросил он, хитро сверкнув прожигающими сердце глазами.

– Нет, сейчас ты мне действительно нужен как никогда, ты моя последняя надежда, – она расцепила руки и ухватилась за подлокотники, будто боялась упасть.

Пару минут они сидели молча. На лице Виктории отражалась внутренняя борьба.

– Скидка мне будет? – спросила она, насторожившись.

– Нет, девочка моя, скидок не бывает, – усмехнулся он. – Десять лет твоей земной жизни, как и прежде.

– Но это же так много! – она застонала, и гримаса страдания исказила ее лицо. – Я уже заплатила десятью. Это будет уже двадцать. А сколько их у меня? – рассуждала она вслух.

– Не знаю, – Грач пожал плечами.

– Ты врешь мне! Должен знать!

– Честно, Вика, нет, не знаю. Риск велик, но что на кону? – в его глазах мелькнуло искреннее сочувствие.

Она молчала, прикидывая, что ей сейчас сорок четыре года и если к ним прибавить двадцать, получится шестьдесят четыре. Это большой срок, но, может, хотя бы десять лет у нее еще будет, чтобы умереть счастливой. Грач не торопил, лишь смотрел в ее зеленые глаза своим проникновенным взглядом.

– Хорошо, я заказываю Ларису, – разобравшись с сомнениями, твердо ответила она.

– Ларису? – он изумленно поднял брови.

– А то ты не знал! – Вика скривила презрительную ухмылку.

Мужчина улыбнулся в ответ и лукаво сверкнул сапфирами своих глаз.

– Так оформляем? Точно решила? – уточнил он на всякий случай.

– Да, Грач. Я подтверждаю свое решение. Лариса, – обреченно кивала она головой.

– Заметано!

Вика бросила взгляд в окно. Снегопад прошел, оставив после себя на асфальте грязную мокрую жижу, по ней вразвалку расхаживали праздные туристы. Она знала, что когда повернется, Грача уже не будет, а изменить ничего уже нельзя, но была спокойна.

В кафе ввалилась шумная толпа иностранцев во главе с девушкой-гидом, которая жестикулировала и громко что-то рассказывала им то ли на китайском, то ли на японском языке. Вика не стала разбираться и поспешила удалиться.




Глава 2


Звуки бодрящей ритмичной музыки смешивались с лязгом силовых и шуршанием кардиотренажеров. Сосредоточившись на ваянии идеальных мускулов, в зале с энтузиазмом потели люди. Это скульптору нужно несколько дней, чтобы слепить рельефное тело, а в реальности человеку требуются непрерывные тренировки не меньше трех раз в неделю, а некоторым и больше. И не год, не пять, а всю жизнь. Стоит пропустить хотя бы небольшой срок и все, форма потеряна. Но удовольствие наблюдать в зеркале свое совершенство с лихвой перекрывает все те усилия, что приходится прикладывать. А сокращение тренированных мышц и ровное дыхание, когда ты можешь бегом подняться по лестнице? А завистливые взгляды? И зал шумно делал вдох и выдох в такт движениям тела, лишь изредка раздавался занудный голос какого-нибудь инструктора, старающегося изо всех сил угодить заказавшему индивидуальную тренировку клиенту.

Собрав роскошные кудри в тугой пучок, облачившись в облегающий точеные формы спортивный костюм и закрыв уши от внешнего шума наушниками, в которых играла любимая музыка, Вика плавно уходила в чертоги своей души. Монотонный бег на эллиптическом тренажере был для нее сродни медитации. Ближайшие сорок минут ее сердце будет чуть быстрее разгонять кровь, когда пульс увеличится до 130 ударов в минуту, тело разогреется, а благодарные за такую возможность поработать мышцы будут приятно сокращаться, ускоряя тренажер до 9,5 километров в час.

Ритм и ровное дыхание в такт движениям постепенно отключали сознание и включали подсознание, в котором вспышками возникали картинки прошлого, настоящего и желаемого или возможного будущего. Все лишнее отметалось, оставляя лишь самое важное, не о туфлях и перчатках, а о потаенной глубине души.

«Я матрешка, и суть в самой маленькой, которая уже не раскрывается. Постоянно окруженная людьми, я чувствую одиночество, ведь никому не интересно так глубоко копать, даже тому, кто делит со мной постель. Что это было сегодня? Жест отчаяния или продуманный план? Я могу построить логическую цепочку, значит, план. Итак, мне сорок четыре года, и мой муж мне больше не нужен, уже давно. Значит, развод и одиночество, которое я позволить себе не могу. Какие у меня шансы встретить новую любовь? Нулевые. Мужчины моего возраста выбирают девушек моложе меня лет на двадцать, а более старые мне неинтересны. К тому же сердце мое уже занято, и именно тем человеком, который давным-давно вскрыл все мои ложные оболочки и добрался до сути. Он единственный, по-настоящему и преданно любящий меня».

Сердце застучало чуть сильнее, дыхание сбилось – Виктория, как наяву, видела тот день, что все изменил.

Еще с вечера тянуло живот, но она подумала на обычную историю и не придала значения. Без чувств, механически попрощавшись с мужем, уезжавшим сегодня днем в командировку, Вика отправилась на работу. От одного воспоминания о том, что было дальше, ее передернуло. Никогда она не забудет смешение чувств страха и стыда от того, что ее рвало в офисном туалете, как она стояла у раковины, глядя в зеркало на свое бледное, покрытое мелкими каплями холодного пота лицо. Решив, что это отравление, Виктория отправилась домой лечиться, а возле парадной столкнулась с мужем, выскочившим из нее с дорожной сумкой.

– О, Вика, ты чего вернулась? – она смутно слышала его вопрос и, что-то пробурчав в ответ, отмахнулась. – Да у тебя температура! – он трогал ее лоб, нервно поглядывая на машину, которая его ждала.

– Все в порядке, отравилась. Выпью лекарство и полежу. Езжай уже.

– Ты точно справишься?

– Да, – нетерпеливо отмахнулась она от мужа.

– Мне просто очень нужно ехать, – мямлил он, испытывая угрызения совести.

– Все нормально, – она постаралась ему улыбнуться, чтобы отвязаться. – Тебе и не нужно оставаться, если что, я позвоню Ларисе.

– Да, позвони, обязательно. Выздоравливай, – она его уже не слышала, закрывая за собой дверь.

Дальше воспоминания были нечеткими и представляли собой смутные картинки, похожие на обрывки киноленты. Она глотала какие-то таблетки от отравления, от температуры, от боли в животе, которая с каждым часом все усиливалась. То холодно, то жарко, Вика металась на кровати, пытаясь найти позу, в которой ей будет не так больно. Сознание размытое, чувство времени потеряно. Иногда она забывалась на несколько минут, но скоро опять боль заставляла ее стонать и ворочаться.

Который уже был час, Виктория не знала, но она вспомнила, что надо позвонить Ларисе, потому что таблетки так и не помогли. Холодными, противно липкими, дрожащими руками она набрала ее номер, но подруга не отвечала.

– Что случилось? – в тот момент, когда Вика уже хотела завершить звонок, раздался тревожный голос Федора. Сквозь смутное сознание она подумала, что странно вместо приветствия задавать такой вопрос.

– А Лариса? – она не узнала свой голос, таким жалким он ей показался.

– Она спит. Два час ночи. Телефон был на беззвучке, я случайно увидел. Что с тобой? – тревога в голосе Федора только нарастала.

– Мне плохо, – Вика облизала пересохшие губы. – Живот болит, температура. Отравилась.

– Я сейчас приеду. Жди, – его голос стал тверже, но тревога не ушла.

– Ключи захвати, у Ларисы есть запасные. Я не смогу открыть, – из последних сил пробормотала она.

– А Матвей?

– В командировке, – Вика прервала звонок, не было сил что-то еще говорить, но теперь она могла больше не думать и отключиться. Федор точно знает, что надо делать, и живут они с Ларисой недалеко. И боль вроде бы стала стихать. Она то ли задремала, то ли потеряла сознание.

Чья-то теплая рука коснулась ее живота, она открыла глаза, вернее, пыталась открыть, но увидела лишь размытое лицо друга. Ей показалось или она на самом деле прошептала его имя.

– Потерпи, сейчас доедем до больницы, и все пройдет, – смутно услышала она его голос.

Сильными руками он поднял ее с кровати и куда-то понес. В машину. Федор аккуратно усадил беспомощную Вику на переднее сиденье и откинул спинку, чтобы она могла лежать. Кажется, это стон, совсем слабый вылетел из ее груди. Она снова забылась на несколько секунд, а когда очнулась, всем телом ощутила быстрое движение автомобиля и услышала, как Федор с кем-то разговаривает по телефону. На словах «пятую операционную» она беспокойно зашевелилась.

– Потерпи, милая, скоро приедем, – он погладил ее по щеке.

Потом она зажмуривала глаза от яркого освещения больничного коридора, когда ее везли куда-то на каталке. Она вспомнила про пятую операционную и прищуренными глазами стала искать Федора, но видела только одного санитара. Затем была лампа еще ярче и забвение.

«О, свет в конце тоннеля! – подумала Вика. – Умерла, что ли? Вот он какой, свет в конце тоннеля. А за ним что? А, нет, круглая лампа, – она попыталась присмотреться. – Да, лампа на потолке, только раздвоенная. А вот и Федор, только тоже двоится».

– Вика, ты меня слышишь? Вика, видишь меня?

– Двоишься.

– Это нормально. Все хорошо. Операция прошла успешно. Ты спи.

Она хотела спросить, что за операция, но уснула. А когда проснулась, первой увидела все ту же лампу, только теперь она имела четкие очертания. Оглядевшись, Вика обнаружила, что лежит в отдельной палате, и никого рядом нет, с облегчением отметила, что боль и жар прошли, осталось только чувство жажды. На ее беспокойное почмокивание откуда-то сзади появилась молодая симпатичная блондинка в медицинском халате, которую Вика раньше не заметила.

– Проснулись? – спросила она ласково, смочив пересохшие губы пациентки ватным тампоном и предложив сделать глоток воды из трубочки, но только глоток.

– Что произошло?

– Ничего страшного. Вам просто вырезали аппендицит.

– Федор?

– Вы имеете в виду Федора Витальевича Каганова? Да, он делал вам операцию, хотя не его смена была.

– А можно его позвать?

– Нет, сейчас он в операционной. Он заходил, но вы спали. Сказал, что после зайдет.

– А долго ждать?

– Я не могу сказать, смотря какая операция. Вы сделайте еще глоток и отдохните. Думаю, он скоро придет, – девушка ласково успокаивала разволновавшуюся Вику.

Блондинка села дальше читать книгу, с которой она коротала время.

– А вы кто?

– Интерн.

– Что читаете?

– Билиарный острый холецистопанкреатит.

– Интересно?

– Ну да, – улыбнулась девушка.

Вика смотрела на дверь, с нетерпением ожидая возможности поговорить с Федором, а его все не было. Операция была долгой или время для нее тянулось слишком медленно, но она погрузилась в дрему и не заметила, как он вошел в палату.

– Что, все спит? – сердце Вики бешено забилось, едва до ее слуха долетел этот вопрос, адресованный девушке-интерну, и она резко открыла глаза. – Проснулась. Двоюсь?

– Нет, не двоишься, – слабым голосом ответила она.

Виктория будто впервые увидела человека, с которым была знакома больше тридцати лет. Как он красив! Тело у него всегда было атлетическим, еще в школе он выигрывал все соревнования. А какие у него красивые руки, и он держал в них скальпель и резал ее тело. Его лицо. Что с ним не так? Оно то же, что и было, но воспринималось ею теперь иначе. Мужественный овал, густые темно-русые волосы коротко пострижены, но ему идет, пропорциональные черты, а глаза такие особенные, карие с зелеными вкраплениями под густыми по-женски ресницами смотрели уверенно и нежно. Как же ей захотелось, чтобы он сел рядом с ней, скользнув по щеке ладонью, запустил ее в Викины волосы и поцеловал в пересохшие не только от жажды губы. Она чувствовала, что остро нуждается в его близости.

Но как же так, еще тридцать лет назад, она хорошо помнит, он признавался ей в любви! Почему она не с ним?! Она наморщила лоб, пытаясь вспомнить. Ах да, это все Лариса! Пока Вика решала свалившиеся на нее проблемы, она, ее лучшая подруга, женила его на себе.

– Вика, ты меня вообще слушаешь? – Федор стоял рядом с больничной кроватью и что-то говорил, но она прослушала. Ей захотелось попросить его сесть, но она не решилась. Дернула рукой, чтобы протянуть ему, но осеклась.

– Спасибо, – вдруг сказала она.

– Чего спасибо? Ты слышала, что я говорил? Больше так не делай. Если чувствуешь себя плохо, звони мне, Ларисе, в скорую помощь, не надо корчиться от боли на кровати и глотать все, что попадется. Хорошо, что хоть в два часа позвонила, в три ты уже не смогла бы. Понимаешь? – он участливо смотрел ей в глаза, добивая.

– Спасибо, – прошептала она.

– Эй, красавица, далеко бежишь? – Вика резко очутилась в настоящей реальности. – Уже восьмой километр пошел, это для тебя лишку будет. Ну-ка, сползай с коняги, – скомандовал Гора Мышц Степан, инструктор тренажерного зала. – Ишь ты, разбежалась.

Следующие полчаса Вика прокачивала свой мышечный каркас на силовых тренажерах, а там уже не помедитируешь. Затем был душ и наконец, испытывая приятную усталость и потягивая воду из бутылочки, она села отдохнуть в раздевалке, завернутая в одно лишь полотенце. Вокруг, как пчелки, жужжали дамочки. Вика прикрыла глаза и прислушалась к разговорам.

– Ну посмотри, ведь пять сантиметров ушло за три обертывания. Это фантастика!

– Ты думаешь, это жир ушел? Ха, это вода. Отеки сошли, потом опять вернутся. Нельзя обертыванием жир сжечь, только состояние кожи улучшить. Так бы все только и делали, что обертывались.

– Миш, ну ты чего?! Мне воспитательница звонит. Ты какого черта не забрал ребенка из садика! Дуй давай! Идиот.

– Ой, и не говори, голова прям от этого болит.

– Нет, лучше манго.

– Так эта скотина мне говорит, что я, понимаешь ли, говядина.

Раздался смех. Вика насторожилась.

– Так и сказал? Говядина?

– Чего ты ржешь? Не просто говядина, а мускулистая, старая, не прожуешь. Вон, сама пощупай, мышцы какие. Ему же хочется нежной молоденькой телятинки, а я старая жилистая говядина. У самого-то пузо висит, боров. Только о жратве и думает. Бросаю тренировки, последний раз меня здесь видишь.

– Если тренировки забросишь, телятинкой все равно уже не станешь, только свининкой, – смеялась дамочка.

– Да иди ты!

– Брось, сейчас пойдем, выпьем, пошалим. Настроение поднимется, – подбадривала подруга.

Вика приоткрыла глаза и посмотрела на обсуждавших гастрономические предпочтения борова и увидела двух стройных рельефных женщин среднего возраста, таких же, как она. А когда натягивала брюки, ощупала свои ягодицы и бедра, нашла их твердыми и многозначительно посмотрела на себя в зеркало.

Да, конечно же, Виктория не любила слово «Васька», как и считала обидным именование «Питер». Для клиента только сказала, исходя из своих каких-то очень заумных психологических соображений, а так никаким «Васькой» он не был, ее любимый Васильевский остров с милым домом в двух шагах от набережной, который она не готова была ни на что променять. Вика еще прогулялась бы вдоль реки, отдавшись мечтательному настроению, да снова тучи скинули на город свои гигантские слипшиеся хлопья. Домой, скорее домой. Чем встретит ее сегодня родной дом после такого трудного дня?

О, благоуханием роз! Черт бы его побрал! Не дом, конечно, а Матвея.

Вика не была сапожником без сапог, и ее пятикомнатная квартира являла собой образец дизайнерской работы. Все стили по-своему хороши, во всех она любила работать, главное, чтобы они были созвучны клиенту. Для себя же она предпочитала спокойную классику.

Центром квартиры была гостиная, объединенная с кухней. Кухонный гарнитур светлого оттенка фисташкового цвета с темной каменной столешницей и островом элегантно сочетался с грязно-голубого цвета огромным диваном, украшенным подушками в цвет мебели. Солидных размеров столовая группа из ценных пород дерева с изящными стульями, обшитыми полосатым шелком, украшала изысканная ваза с объемным букетом цветов. Нежного тона стены дополняли пейзажи, написанные маслом, а шторы в тон дивану и итальянские люстры придавали комнате законченный вид.

Спальная была выполнена в строгих пастельных тонах и отличалась скромным изяществом. Кабинет с большой библиотекой, доставшейся Виктории от родителей и регулярно ею пополняемой, воплощал собой притягательный английский стиль. Комнату сына, который уже пару лет не жил в ней, оформлял он сам, и она была похожа больше на каюту корабля. Была в квартире еще одна, озорная, выдержанная в индийском стиле, комнатушка как эксперимент и возможность сменить обстановку, если вдруг захочется, и помедитировать, оторвавшись от реальности.

Войдя в квартиру, Вика утонула в ковре из лепестков роз и довольно грязно выругалась про себя. Из гостиной выпорхнул сияющий Матвей. Он, без сомнения, составлял ей прекрасную пару, имея мускулистое тело, правильные мужественные черты лица, густые темно-русые волосы и томные карие глаза. Может быть, именно поэтому однажды они влюбились друг в друга, и могли бы стать идеальной парой, но что-то не задалось.

– Викусь, ну ты чего так долго? Я заждался, и ужин стынет. Забыла, что у нас сегодня юбилей? – он обнял ее за талию. – У меня для тебя подарок.

Он попытался поцеловать ее в губы, но она грубо оттолкнула его.

– Я в этом фарсе не участвую, – пнув ногой ворох лепестков, она направилась в спальню.

– Вот сейчас не понял? – Матвей искренне изумился такому недоброжелательному расположению со стороны жены в столь знаменательный для них день. – Что значит «фарс»? – с решительным видом он направился вслед за ней, желая получить объяснение.

– Нет никакой у нас с тобой совместной жизни. Уже давно. У тебя своя, у меня своя, – Вика, не глядя на мужа, разбирала спортивную сумку. – Хотя вот повод поставить точку и развестись, – добавила она, с вызовом посмотрев ему в глаза.

– Вика, ты шутишь? – Матвей казался непритворно ошарашенным. – Милая, ты что? Что не так-то? Я, например, не знал, что у нас какие-то проблемы.

– А когда ты последний раз прикасался ко мне? – с вызовом бросила ему Вика. – Что, не помнишь? Немудрено, уж полгода прошло. И тебе это не казалось проблемой?

– Постой, о чем ты? Ты же знаешь, у меня был сложный проект. Я весь ушел в работу, ты улыбалась, не возражала, а думал, ты понимаешь. Прости, если я пренебрег тобой, но это не значит, что я тебя не люблю. Ты для меня все.

– Знаю я твой проект. Зовут его Ангелина, – Вика ехидно усмехнулась.

– Да нет, – отмахнулся Матвей. – Ангелина – мой помощник, секретарь. Я часто с ней общаюсь, но это только по работе. Ты что, приревновала? – он, смеясь, снова попытался обнять ее, решив, что в этом и есть вся проблема, и успокоившись.

– Дело не только в ней, – оттолкнула она его. – Когда поженились, мы жили нашими отношениями, не могли оторваться друг от друга, наговориться. Просто лежали на узком диване, обнявшись, и нам не было тесно и ничего больше не хотелось. А теперь мы сидим на нем по разные стороны и между нами пустота. Я тебя больше не интересую. Ты вспоминаешь обо мне иногда, когда ниже пояса прижмет, будто я резиновая кукла, которую можно до времени подержать в шкафу и достать по необходимости. Мы даже не разговариваем. Ты всегда либо на работе, либо думаешь о работе, либо устал от работы. Я-то где в твоей жизни? Нет меня, и давно нет. Я тень, мелькающая по квартире. Ты убил во мне чувства, их больше нет.

– Ну знаешь! – закипел Матвей. – Ты ставишь мне в укор, что я много работаю?! Так для тебя же! Ты же вся такая красавица утонченная, которая может спать лишь на шелковых простынях, носить дорогие одежды. Ты бриллиант, тебе нужна оправа! А я простой парень, который сумел построить бизнес из ничего, голыми руками, чтобы только не быть оборванцем рядом с тобой. Ты хоть представляешь, чего мне все это стоило?! Я же все только для тебя и делал! А оказалось, что я «убил в тебе чувства».

– Да нужны мне твои деньги! – с презрением отпарировала она. – У меня и своих достаточно. Мне нужна была любовь. А где она?

– Значит, любовь? – его ноздри трепетали от гнева. Он подошел ближе к Виктории и крепко сдавил ей ладонями плечи.

– Не смей. Ты хочешь, чтобы я тебя еще и ненавидела? – грозно процедила она сквозь зубы.

– А мне все равно, – злобно усмехнулся он. – Тебе ведь не угодишь. – Резким движением он разорвал на ней блузку.

Матвей был намного сильнее, и переубедить его было уже нельзя, в нем проснулся зверь, которого не остановишь. Сопротивление Виктории только усиливало его натиск и безудержное желание показать ей свою силу, отомстить за несправедливость, сломить, думая, как животное, что, овладев женщиной, можно подчинить ее себе. Но как смешно было так заблуждаться с его стороны. Это ведь Виктория, а с ней такие шутки проделывать опасно для здоровья. Она планировала развестись с ним, но теперь просто развода ей стало мало.

После жесткого насилия было отчаянное раскаяние. Матвей умолял ее о прощении, клял себя на чем свет стоит, пытался оправдаться. Она уступила, но только внешне, потому что ей наскучило его завывание и беспомощный страх потерять ее, который был так унизителен в ее глазах.

Они мирно и даже немного весело съели праздничный ужин, выпили сверх меры вина. Он, чтобы заглушить стыд и страх, а она, чтобы на время забыть растущую с каждым часом ненависть к нему.




Глава 3


– Кислая и очень полезная для здоровья ягода клюква растет летом, а собирают ее поздно осенью. Самая сладкая клюква бывает весной, когда пролежит всю зиму в снегу. В начале апреля дети отправились на болото, – Вера Петровна вышагивала по классу и методично диктовала проверочный диктант ученикам третьего класса. – Сначала дорога была широкая. Потом она превратилась в узкую тропу. Вдоль тропы стояли сухие травы. Можно долго ходить по болоту…

Дверь в класс резко распахнулась, ударившись со стуком о стену. Вера Петровна, испугавшись, обернулась. В дверях стояла со слезами на глазах завуч Татьяна Владимировна.

– Случилось страшное горе, ребята. Умер Леонид Ильич Брежнев. Занятия отменяются. Через полчаса подходите на линейку.

Вера Петровна казалась расстроенной, она положила книгу на стол, пригладила свою длинную клетчатую юбку и пожала плечами.

– Ну что ж, ребята, тогда диктант допишем в другой день, сдайте тетради и стройтесь на линейку, – она машинально потрогала бант на блузке.

Ребята очень обрадовались представившейся возможности уклониться от занятий, но понимали, что по крайней мере в школе надо держать скорбный вид. Тихо зашуршали тетрадями, нетерпеливо шушукаясь, и защелкали замками портфелей, сложив в них свои пеналы.

На линейке в центральном холле собралась вся школа. Дети выстроились в привычном порядке. Учителя плакали. В середине зала красовался портрет усопшего генсека с черной лентой на боку. Директор школы, высокая полная женщина лет пятидесяти, Елена Борисовна, утирая слезы, начала обязательную скорбную речь о том, что ушел из жизни любимый всеми нами истинный продолжатель дел марксизма-ленинизма, человек, прошедший Великую Отечественную войну, восемнадцать лет бывший машинистом нашего поезда, едущего прямиком в светлое коммунистическое будущее.

– Сегодня мы скорбим, будем вечно помнить вклад выдающегося вождя нашей Великой Родины, и чтить заветы Ленина, как делал это нами любимый Леонид Ильич Брежнев, – с энтузиазмом декламировала директор школы. – И вы, сегодняшние октябрята, пионеры и комсомольцы, наша надежда, живите так, как прожил свою жизнь Леонид Ильич.

Раздался грохот: с чего-то вдруг очень худой и болезненного вида мальчик из 4 «б» упал в обморок. Физрук с трудовиком потащили его в медпункт.

«Неужели он так переживает? И от этого упал? Удивительно. Мне вот абсолютно нет никакого дела до этого генсека. Хотя нет, есть дело. Уроки отменили. Можно гулять. Только с кем?» – Вика Шмель осмотрелась по сторонам, выбирая спутника на сегодняшний день. Встретилась глазами с Федором. Он, как всегда, смотрел восхищенным взглядом, ловил любой намек на взаимность, которого никогда не было.

«Ну нет, опять этот коротыга, пожалуй, Виталя», – Вика остановила свой выбор на высоком мальчике с кудрявыми волосами. Виталий был хорош, красив, неглуп, заводила, с ним было весело и интересно. Ему она могла позволить за собой ухаживать, нести портфель до дома, покатать на качелях. В том, что он подойдет к ней с таким предложением сегодня по случаю выдавшегося нежданного выходного, она не сомневалась.

Чуть тише, чем обычно, ребята шумели в гардеробе, разбирая свои пальто. Вика кокетничала с Виталей, а Федор наблюдал, прислонившись к стене и делая вид, что кого-то ждет. Подходить к Вике он даже не пытался, знал, что получит отказ, читал это в ее прекрасных зеленых глазах. Он часто ловил ее взгляд, который говорил ему: «Да, я знаю о твоих чувствах, но ты еще недостоин». Но Федор был парнем упорным, не в его правилах было плакать, как жалкий Пьеро, поражения не пугали его, лишь стимулировали искать возможности достичь результата, он всегда доводил дело до конца.

В своих мечтах он был героем, покорившим ее сердце. Как и все мальчишки своего времени, он грезил о подвигах, героических поступках. И постоянно спасал Вику от хулиганов, пожара, наезда машины, даже часто ценой собственной жизни или хотя бы здоровья. А Вика обычно в этих мечтах проникалась к нему взаимной любовью. Это были сладкие, упоительные грезы, из которых его вывел удар портфелем по плечу.

– Чего? Опять пялишься на эту воображалу. Не надоело? Пойдем ко мне, папа вчера альбом Scorpions принес. Давай! Бабушка пироги печет.

Уговаривать Федора не пришлось, и вот они уже бежали по осенним улицам, размахивая портфелями и, перепрыгивая лужи, домой к другу Сене. А жил Сеня в большой коммунальной квартире с лепниной на высоких потолках и изразцовыми печами. Их семья занимала целых три комнаты. В двух смежных обитали мама и папа, а третью Сене приходилось делить с бабушкой. Комната была большая. Вдоль одной стены располагалась бабушка со своим шитьем, вязанием и книгами, а вдоль другой с большим письменным столом – Сеня.

Мальчишки шумно бежали по лестнице и вломились с гоготом в коридор. В квартире стояла тишина, жильцы были на работе, радио играло Шопена, вкусно пахло свежей выпечкой. Побросав портфели, ребята побежали сначала на кухню в надежде отхватить свежий кусок пирога.

– Привет, бабуля! – громко крикнул Сеня. – Уроки отменили, траур, Брежнев умер. Ты слышала новость?

Бабушка пригладила волосы на голове внука.

– Да, слышала, и вы не шумите так, вас отпустили не для того, чтобы хулиганить. Мойте руки, идите в комнату и тихо там сидите. Смеяться громко нельзя. Траур. Пироги принесу через десять минут.

Ребята, кривляясь, на цыпочках шли по длинному коридору, пародируя скорбный вид, а бабушка только мотала головой, глядя им вслед. Дойдя до комнаты родителей, они заговорщически переглянулись, посмотрели по сторонам и плотно прикрыли за собой тяжелую дверь. Уединившись, мальчишки распрямились и начали весело скакать, бесшумно открывая рты, будто что-то выкрикивая.

– Вот он! – Сеня осторожно двумя руками держал, как драгоценный предмет, синий квадрат заветной пластинки.

– Красивая! – Федор взял ее и повертел в руках, разглядывая обложку. – Кто это изображен?

– Не знаю. Давай доставай уже, будем слушать.

Федор осторожно достал пластинку из обложки, прочитал название первой песни:

– Blackout.

Сеня с благоговением положил пластинку на диск проигрывателя и торжественно пустил тонарм по дорожке. По ушам ударила мощная звуковая волна бас-гитары. Он испугался, что звук слишком громкий и скорее убавил. Ребята скакали по комнате, изображая играющих музыкантов, и наслаждались громом первой песни.

Дверь в комнату распахнулась, и бабушка обрушилась на них с порицаниями. Она была женщина интеллигентная и очень скромная, а то бы получили они скалкой.

– Я вас просила вести себя тихо. Вы не понимаете? В стране траур, нельзя слушать такую музыку. Мы здесь не одни, соседи кругом. Ну вам же не пять лет, должны понимать. Выключайте свой граммофон, в другой день послушаете. Пироги вам принесла. Ешьте и найдите себе нешумное занятие.

– Но, бабуля, мы убавим, тихонечко будем слушать. Нам очень надо, – загнусил по-детски разочарованный Сеня.

– Нет, только не сегодня. Это не шутки! – твердо сказала бабушка, перейдя на строгий и резкий тон.

Он обреченно остановил пластинку, грустно вложил ее в обложку и, мотнув головой другу, пригласил его на пироги. А их они пошли есть уже в комнату Сени, там больше было возможностей найти себе занятие. Решили пересмотреть огромную коллекцию марок, которую еще папа собирал, и марки были во многом редкими, а ему оставалось лишь пополнять коллекцию.

– Вкусные пироги твоя бабушка печет, – жуя с наслаждением пирог, заметил Федор.

– Да, это точно, – согласился Сеня с полным ртом. – Очень вкусно. Ты извини, что послушать не получилось. В другой раз. Но классно все начиналось и песни там отличные. Я вчера с папой слушал. Как можно будет, приходи, послушаем еще раз. Еще раз, – он рассмеялся.

Потом они валялись на большом ковре, разложив на нем марки, а пересмотрев все, глядели на лепнину на потолке и болтали.

– Как думаешь, что нужно сделать, чтобы коммунальная квартира вся стала нашей? Чтоб без соседей жить? Они должны умереть? Но тетя Зина, Валерка, семейство Карповых такие здоровые и молодые. Только если дед Андрей может помереть. Кстати о смерти. Ты что думаешь? – спросил Сеня, перевернувшись на живот.

– Не знаю. Я, в тему, врачом стать хочу. Видел однажды, врач на скорой помощи соседа уже мертвого оживил. Давил ему на грудь, в рот дышал. Он и ожил.

Сеня поморщился.

– Фу, в рот дышал?

– Да, это было здорово! И он ожил. Представляешь, во дворе у нас это было. Шел, за сердце схватился, упал. Бабки говорили, что помер. А врач приехал на скорой и оживил. Вот это я понимаю! Дух захватывает! А как они операции делают! Представляешь, человека разрезать, что-то внутри сшить или отрезать, опять зашить. И ничего, человек живет. Это я понимаю, профессия. Хочу врачом стать, лучше хирургом.

– Я крови боюсь, – сказал Сеня. – Я бы не смог. А ты крови не боишься?

– Не знаю точно. Не было случая выяснить. У меня дед в прошлом году умер. Я все стоял у гроба, рассматривал. Все думали, что по деду горевал, а мне было интересно, что с его телом происходит, как оно меняется, портится. Тогда много о смерти думал. Загадочная она. Когда никто не видел, я его трогал.

Сеня аж руками замахал.

– Ну ты извращенец точно, мертвецов ощупывать.

– Я в познавательных целях. Тебе не интересно, как это умирать, что с тобой будет? Не думал об этом? Вдруг раз и тебя нет. Что ты почувствуешь при этом?

– Нет, не думал и думать не хочу. Это страшно. Тем более что потом всех мертвецов в землю закапывают, – Сеня поежился.

Федор не унимался и, перейдя уже на таинственный шепот, продолжал развивать тему.

– А еще знаешь, что самое любопытное? Бабушка говорила, что сорок дней душа дедушки будет в квартире жить. А потом уйдет. Я не поверил. Думал, чушь старушечья. Но, знаешь, – шепот становился все тише и загадочней, – я его чувствовал все сорок дней в квартире. То за спиной, то будто мимо прошел, то кашель вдруг его послышится. Особенно когда дома один оставался. В комнате закроюсь и не выхожу. В дверь позвонят, я бегом, только бы быстрее проскочить. А после поминок на сорок дней все прошло и стало как раньше. Не страшно.

– Да ты просто это себе внушил. Бабку послушал и вообразил. Она тебя запугала. Вот и все. Нет никакой души. Помер дед, закопали и конец истории. И с нами так будет. Так что лучше об этом не думать. Не хочу думать о серьезном, хочу просто веселиться, слушать хорошую музыку, гулять, на велике и коньках кататься. Просто жить. Есть пироги, например. Мы ведь еще «ребяти-и-ишки», – пародийно протянул он.

Федор повернулся на бок и, хитро прищурившись, посмотрел на друга.

– А про девчонок ничего не сказал. Не интересуют?

– Фу, – брезгливо поморщился Сеня, – нашел о ком говорить. Они вообще все противные. Хоть твою воображалу Вику возьми. Зараза, да и только. Надо перед ней лебезить, ухаживать. Что в этом интересного? Были бы нормальными, как мы с тобой. А так нет. Ну их, и ты завязывай со своей Викой, она тебе не по зубам.

Чуть позже Федор, не спеша, шагая домой по осенней улице, думал, что, может, и правда, перестать мечтать о Вике, но почему-то хотелось. Что-то сладкое и теплое разливалось внутри, и эти ощущения нравились. Надо просто стать достойным ее. Придумать что-то такое, чтобы она заметила его, захотела дружить.

– Ну-ка, перестать петь! Разошлись по домам. В стране траур, а они сидят, песни горланят. Не разойдетесь, посажу на пятнадцать суток за хулиганство.

Раздумья Федора были прерваны криком милиционера, который предназначался кучке ребят, что сидели в сквере с гитарой и пели песни. Да, вот оно! Решение! Как смотрят девочки на парня с гитарой в руках! Подростки лениво слезли со скамейки и вразвалку поплелись по аллее. Девчонки так и увивались за центральной фигурой парня с гитарой. Вот это Федору и нужно. Гитара!




Глава 4


В испуге проснувшись от тревожного сна, который он сразу же забыл, Матвей кинул взгляд на пустую смятую половину кровати. Вспомнил, что она не хотела спать с ним в одной постели, но согласилась, потому что он был пьян и умолял ее. Прислушался, ушла ли Вика на работу или еще дома. Шум воды в кране на кухне доложил ему обстановку. Матвей обрадовался, ему очень нужно было поговорить с Викой, а откладывать на вечер не хотелось. Он решительно вскочил с кровати и направился в ванную.

Посвежевший после душа, накинув темный вафельный халат, Матвей вошел в гостиную и застал жену сидящей на барном стуле за островом с баночкой греческого йогурта, тостом и чашкой чая. На Вике все еще была неснятая после сна черная с розовой отделкой шелковая пижама. Она поднесла к губам чашку, обнажив большой синяк на предплечье, от чего Матвей сильно смутился.

– Доброе утро, любимая, – он нежно поцеловал жену в висок и тут же отошел к кофемашине.

– Доброе утро, – кинула она ему, не оторвав взгляда от телефона, в котором, улыбаясь, смотрела какое-то смешное видео, одновременно отправляя ложку йогурта в рот.

Матвей нажал на кнопку, и послышался шум перемалываемых кофейных зерен.

– Вика?

– Что? – на этот раз она с улыбкой посмотрела на него, чтобы не прослыть окончательно стервой.

– Я не сказал тебе вчера о своем подарке.

– Говори. Стихотворение сочинил? – она посмеялась, но без злости, довольно мило.

– Да, нет, конечно, – улыбнулся он, чувствуя, как отлегло. – У меня давно не было нормального отпуска, а сейчас выдалась возможность оторваться за все это время и отдохнуть не неделю, а сколько захочу. Бизнес может работать и без меня. Да и денег скопил на хорошую поездку достаточно. Я что хотел предложить, – Матвей стоял, прислонившись к столешнице напротив Вики, глядя ей прямо в глаза, которые она не отводила. – Путешествие по Европе, долгое, месяца два или три. Будем ездить по разным странам, городам от Финляндии до Италии. Мы немного отдалились друг от друга, – он на секунду отвел глаза, но потом снова поймал ее взгляд. – Мне кажется, это была бы хорошая возможность перезагрузить наши отношения. Мы будем только вдвоем день и ночь, бегать по музеям, театрам, ресторанам. Веселиться и наслаждаться свободой и разнообразием впечатлений. Что думаешь? – в его глазах читалась надежда, что они смогут возродить их былую любовь и страсть.

– Да, неплохо, – она пожала плечами. – Почему бы и нет?

– О, Вика! – Матвей кинулся обнимать ее, не помня себя от счастья. Он верил, но очень боялся. Ее согласие сейчас много для него значило.

– Ну что такие бурные эмоции? Почему я должна была отказаться? – похлопала она его по спине. – Твой кофе готов.

– К черту кофе! Я так счастлив! – он не хотел выпускать ее из своих объятий.

– Ну все, все, дай мне доесть мой завтрак, – Вика нежно оттолкнула его.

Матвей вернулся к своей чашке кофе, сердце выпрыгивало у него из груди, а в голове с молниеносной скоростью проносились картины их будущего путешествия, в котором он уже заранее был счастлив.

– Раз уж ты заговорил о перезагрузке отношений, давай начнем наше путешествие с того места, в котором мы так мечтали с тобой побывать, когда только поженились. Помнишь?

Он насторожился, чувствуя подвох. Рано радовался.

– Прости, о каком именно месте ты говоришь? – настороженно спросил он.

– Ты что, забыл? Блю Холл. Ты же помнишь, как мы мечтали там побывать. Это лучшее место, где мы сможем вспомнить, как познакомились, как вместе погружались.

– С погружением? – уточнил Матвей.

– Само собой.

– Блю Холл, кладбище дайверов, – у него засосало под ложечкой. – Я уже лет семь не тренировался. Даже не знаю.

– Матвей, ты что? Испугался? Мы будем погружаться лишь на малую глубину, и у тебя есть очень опытный инструктор, я же дайвинг не бросала.

Вика встала со стула и подошла к нему, от чего ему стало еще тревожней. Теперь уже она обняла его и поцеловала.

– Что тебя так пугает? Ты же сам хотел. Поверь, тебе понравится, – в ее глазах сверкали озорные искорки.

– Да, несомненно, – он ответил на ее поцелуй. – Когда поедем?

– Мне надо доделать парочку проектов. Давай в апреле, пока народ не налетел, а после Блю Холла будем гулять по Европе.

– Отлично. Тогда в апреле.

– Мне надо бежать, – Вика высвободилась из его объятий и, улыбаясь, скрылась в коридоре.

Матвей застыл с чашкой кофе в руке. Его мучали сомнения в ее искренности. Он знал, что его жена не так проста, достаточно вспомнить ее последнюю с первым мужем Иваном поездку в Ниццу, но ему до боли хотелось верить, что она на самом деле этого хочет. А почему он сомневается? Вика всегда любила дайвинг, и познакомились они в фантастическом месте в Исландии на рифте Сильфра, в чем оба видели тайный символизм. Дайвинг в разломе плит между двумя континентами, которые можно соединить размахом рук.

Он влюбился в нее в одну секунду, лишь она, стоя в воде рядом с ним, сняла маску, и они оказались лицом к лицу. Он утонул сразу и бесповоротно в бездне ее сияющих глаз, и это было взаимно. Только миг назад он был свободным человеком, ничего о ней не знал, ничего не чувствовал, а теперь был полностью ею поглощен. Это была взаимная безудержная любовь и страсть. Закрыв глаза, он видел картину, всплывшую в его памяти, как они идут в водолазных костюмах по песчаному берегу, она впереди, а он чуть сзади. Вика оборачивается, яркий румянец играет на ее щеках, глаза сияют и волосы треплет ветер.

– Нам надо обязательно поехать в Блю Холл, – радостно кричит она ему. Это было, когда они уже были женаты, где-то в первый год их совместной жизни. Так почему он оскорбляет ее своими сомнениями? Матвей твердо решил, что будет абсолютно доверять жене.

Сегодня Вика планировала продуктивно поработать в офисе над горящими проектами, поэтому решила собрать волосы в пучок, а раз уж уши будут открыты, стоило украсить их массивными серьгами-матрешками под гжель. К ним она подобрала белую в синюю полоску рубашку и широкие темно-синие брюки на кожаном ремне угольного цвета. Ходить сегодня много не придется, поэтому она не смогла отказать себе в удовольствии надеть ботильоны на шпильках. Накинула, не застегнув, тонкую дубленку серого цвета, подхватила лежащую у порога сумку и выпорхнула из квартиры в довольно веселом настроении. Это все матрешки: когда она их надевала, день обещал быть радостным.

Чаще всего Виктория любила пройтись до работы пешком, несмотря на то что дорога занимала у нее чуть больше часа. Но Университетская набережная, Дворцовый мост и Невский проспект дарили ей столько приятных эмоций и вдохновения, что это с лихвой окупалось. Кажется, за десятки лет одно и то же должно было приесться, но только не для нее. Эти старинные дома и дворцы каждый раз смотрели на Вику по-разному в зависимости от погоды, ее настроения, встречающихся по дороге людей, они были для нее неиссякаемым источником энергии. Матвей предлагал ей как-то переехать в пригород и жить в большом просторном доме на природе, но она наотрез отказалась. Жить она могла только здесь, это была ее среда обитания.

А вот его идея поехать путешествовать по Европе Виктории очень понравилась, только Матвей опоздал с ней лет на пять. Побегать по улочкам Парижа, Мюнхена и Милана она не отказалась бы. С первым мужем они много путешествовали, но это были исключительно спортивные поездки, он наотрез отказывался посещать музеи и достопримечательности, а развлекались они только плаванием, дайвингом, катанием на горных лыжах и велосипедах. Иван признавал лишь активный отдых, самыми страшными для Вики были пешие походы в каком-нибудь дремучем лесу, от них у нее портилась кожа. «Эх, Матвей, твое предложение заманчиво, если бы его не портило одно обстоятельство – твое присутствие. Красного моря с тебя будет достаточно. Дайвингом все началось, дайвингом все и закончится», – так думала Вика, поворачивая ключ зажигания.

Мокрый снег или дождь, трудно было понять, что именно сыпало на город небо, загнал сегодня ее в машину, и она двинулась на своей маленькой «Тойоте» синего цвета с черным верхом привычной дорогой в дизайнерскую студию.




Глава 5


Через двадцать минут, которые Вика заняла размышлениями о предстоящем погружении, она свернула направо с проспекта на улочку, а затем нырнула в арку и аккуратно припарковалась во дворе поближе к расписной двери с вывеской, по которой клиент безошибочно мог определить, куда ему заходить. В студии работало около пятнадцати человек, и Вика любила ту шумную атмосферу, которую они создавали. Как люди творческие и эмоциональные они не держали в себе, а щедро делились своими впечатлениями не только от работы, но и от жизни, и поболтать всегда было о чем. Легко поднявшись, пошло стуча шпильками по щедро украшенной постерами и фотографиями лестнице, Вика дернула на себя дверь, ожидая окунуться в веселый гул, который обычно стоял в начале рабочего дня, пока все не наговорятся о том, что было вчера. В центральной части офиса собралась кучка из пяти человек, и все они резко замолчали и испуганно уставились на Вику, лишь только она появилась в дверях.

Студия представляла собой две большие смежные комнаты, стены которых были окрашены в сиреневый и бежевый цвета, и увешаны такими же, как на лестнице, постерами и фотографиями с близкой профессиональной деятельности тематикой. Это были выполненные проекты, памятные фото со знаменитостями, удостоившими студию своими заказами, и петербуржские улицы. Большую часть комнат занимали удобные рабочие столы с мощными компьютерами и огромными мониторами, принтеры и плоттеры, их разбавляли вальяжные пестрые диваны. Около входа располагалась неприметная дверь, ведущая в длинный коридор, через который можно было попасть в кабинет директора, бухгалтерию, переговорную, маленькую кухню, туалет и подсобку.

Одной из застывших фигур была Лиза – молодая, но очень талантливая девушка, любительница татуировок, длинных распущенных разноцветных волос и наращенных ногтей с причудливыми рисунками. Помимо стопроцентно дизайнерской внешности, она отлично ладила с клиентами, и была сравнительно новым, но уже ценным сотрудником.

Ольга – старейший, как и Вика, дизайнер, с колоссальным опытом за плечами, не отличалась яркой внешностью, но имела необыкновенные способности много зарабатывать для студии денег. Это была средних лет дама, худая, всегда просто, но элегантно одетая.

Стася висела на волоске. В студию ее взяли за несомненный талант, но оказалось, что она чрезвычайно рассеяна. Забывала про встречи с клиентами, не сдавала вовремя проекты, делала в них много существенных ошибок, но мило хваталась за голову и, невинно хлопая ресницами, смотрела своими большими глазами фиалкового цвета, и обещала, что больше такого не повторится. Но девушке, судя по всему, недолго осталось работать в этом коллективе, терпение директора было уже на пределе.

Дизайнер Володя был хорош: статный, широк в плечах и спокойный, как танк. Ему было чуть за тридцать, он любил свою работу и был большим спецом. Женщины обожали с ним работать, хотя он не позволял себе с ними кокетничать, в отличие от Ильи, который и был пятой и, похоже, центральной фигурой немой сцены.

Илья, кудрявый обаятельный парень двадцати семи лет, самую малость полноватый, что не портило впечатление о нем, так как он умел одеваться в клевые дизайнерские пестрые шмотки. К профессии у него был несомненный талант, к тому же он постоянно фонтанировал интересными историями, и слушать его было всегда весело.

Вот и сейчас Вика подумала, что он рассказывает одну из них, и почти угадала.

– Всем привет! Вы чего такие загадочные, будто приведение увидели? – на ходу сняв и повесив на вешалку дубленку, она направилась прямиком к застывшей в странных позах компании. – Да что тут у вас?

И их как прорвало: дамочки наперебой пытались что-то объяснить, Вика только поморщилась, так ничего не поняв, кроме того, что кого-то убили.

– Нормально можете рассказать? Ничего не поняла.

Илья замахал руками.

– Лиза, Стася, помолчите, дайте я расскажу.

Они, предприняв титанические усилия, ибо любили, чтобы им доставались лавры лучших рассказчиц, постарались замолчать. Илья, обращаясь к Вике, начал свой рассказ.

– Ну ты помнишь ту актрису, Ксению. Тебе хотели дать заказ, но она с женщинами не работает, – на это дамочки многозначительно хихикнули. – Ну-ну, – ответил им Илья. – Так вот, мы с ней общались по поводу ее загородного дома. Много работы уже сделали. И вот жду я ее в кофейне прямо под ее квартирой. Мы там часто встречались. Она просто спускалась, когда я приходил, не хотела, чтобы я домой к ней поднимался.

– Ага, боялась компромата, Дон Жуан, – засмеялась Ольга.

– Да нет, я заглядывал как-то. Позвонил, а она открыла, но не впустила, сказала в кофейне ждать. Краем глаза видел, у нее такой беспорядок! – Илья жестикулировал от обилия переполнявших его эмоций. – Думаю, в этом причина. А так я ей даже нравился, она немного флиртовала со мной.

– Ты давай по делу. Флиртовала. Смешно. Кто она, а кто ты? – Стася ревновала, сама была к Илье неравнодушна. Он только отмахнулся.

– Так вот, жду, а ее нет. Звоню, не отвечает, а мне документы срочно надо подписать, деньги нужны, там строительные работы в самом разгаре. Люди ждут, у них тоже график. Ну, думаю, надо идти в квартиру. Попробую позвонить в дверь, вдруг дома. Хотя надежды мало было, раз уж не пришла и на телефон не ответила. Я так решил, что с кавалером каким-нибудь завалились где-то, такого точно не ожидал, – народ темпераментно ерзал на стульях, смакуя подробности. Только Вика, которая предчувствовала, к чему все идет, но пока не знала развязки, стояла спокойно. – Звоню в дверь, даже не ждал, что вообще откроют. А тут мент дверь распахивает и говорит: «Проходите, любезный». Я опешил, захожу, как завороженный. А там полицейские по квартире шерстят. И запах! Этот запах теперь мне никогда не забыть, – народ поморщился, живописно представляя картину. – Лилии, много лилий, такой насыщенный аромат и еще что-то противное, может, кровью или трупом пахло, не знаю.

– Ну так ты ее видел? – нетерпеливо перебила Стася.

– Да нет, ну не всю. Только ноги. Дверь в спальню была слегка приоткрыта, и видны были ступни. Красивые, но синюшные какие-то, даже жутко, немного платье красное, и видно, что вся комната завалена лилиями, – он поморщился. – До сих пор стоит этот запах в носу.

– Да, мне лилии никогда не нравились, – заметил Вова, – кладбище напоминают. Еще в сериале «Клиент всегда мертв» на заставке лилии вянут в ускоренной съемке. В тему про трупы. Видели?

Все закачали головами в дружной ненависти к лилиям и поморщились.

– Да, запах у них еще тот, особенно когда их много, – заметила Лиза. – Мне, если дарят, я всегда им срываю темные такие… Как они называются?

– Тычинки? – Предположила Стася.

– Да, нет, ну какие тычинки, они зеленые, – возразил Вова. – Это пыльники.

– Так ее убили? Эту Ксению? – спросила у Ильи Вика, нажимая на кнопку «Старт». Кофемашина яростно зашумела, перемалывая зерна. На несколько секунд все замолчали, глядя, как кофе льется в чашку. Вика взяла ее в руки и остановила вопросительный взгляд на Илье.

– Ну да, убили.

– Как?

– Не знаю, – он опять начал жестикулировать. – Они мне не сказали. Я спросил, но они не ответили. Только сами вопросы задавали.

– Так ты ничего не знаешь? – заметила Вика. – Как? Когда? Кто? Зачем или почему?

– Нет, не знаю, – уже истерически отвечал Илья.

– О чем-то можно догадаться из их вопросов, – заметил Вова. – Например, они же спрашивали тебя, где ты был в такой-то день.

– Ну да, спрашивали про вечер понедельника.

– Тогда мы уже знаем время убийства, – радостно заключила Стася. – Если сегодня среда, труп уже немного несвежий. – Поморщилась она.

– Получается, клиентка у тебя слилась, – усмехнулся Вова.

Илья задумался, как будто в первый раз это до него дошло.

– Ну да, получается, слилась, – он покачал головой.

– Там уже строители работали?

– Работали. Теперь все приостановится.

– Будем наследников ждать, – заметила Ольга. – Дети-то у нее были? Не слышали?

– Нет, детей нет. Дом делали только для нее. Не знаю даже, кто теперь будет владельцем. И что с проектом делать? – сокрушался Илья.

– Это уже не твоя забота, Виталина будет разруливать, – успокоила его как самая опытная Ольга.

– А у тебя такие случаи бывали?

– С убийствами нет, а замороженные проекты, конечно, были.

– И что?

– Не парься. Сейчас бесполезно гадать. Найдется наследник, Виталина с ним поговорит и там уж как получится.

– Жаль ее, и детей не было, – посочувствовала убитой Стася. – А сколько ей было лет? Выглядела всегда отлично.

Илья задумался.

– Она на нашу Вику была похожа, – Виктория обожгла его гневным взглядом, а ему это сравнение понравилось, заулыбался. – Ей было под полтинник, но выглядела на тридцать. Прямо как Вика, роскошная. А ты, Вик, все давно хотел спросить, почему в актрисы не подалась с твоей-то внешностью?

Она не удостоила его ответом, все знали, что задавать такие вопросы не следует, и замолчали, только Илья смотрел ей прямо в глаза. Телефонный звонок разрядил ситуацию, и работники студии разошлись по своим столам. Виктория села в рабочее кресло, включила компьютер, пока загружался, глянула в окно, найдя в нем все тот же густо падающий мокрый снег, пригубила кофе. В голове всплыло:



Сколь бы ты не супил бровь —

Повторяю вновь и вновь:

Индивид имеет право

На свободную любовь!



Она пробежалась по клавиатуре, набирая пароль, но воспоминания уже было не остановить.

Это было в конце ноября 1987 года, когда Вика училась в восьмом классе. Прозвенел звонок с последнего урока. Математичка продиктовала домашнее задание и попрощалась с ребятами, они принялись шумно и быстро сворачивать портфели в предвкушении свободы.

– Ребят, тормозите! – вылетел на середину класса комсорг Стас, высокий, приятного вида подросток.

– Ну чего еще?! – послышались недовольные голоса одноклассников.

– Один маленький вопрос. Важно.

С показной неохотой подростки снова расселись по партам, а некоторые взобрались верхом, ведь обстановка была уже неформальной. Вика не знала, что стало со Стасом после школы, но была уверена, что он добился в жизни успеха, ведь у него еще со школьной скамьи были задатки лидера и хорошего организатора. Одноклассники уважали его как комсорга, с ним они всегда больше всех собирали макулатуры и металлолома, выигрывали агитбригады, «А ну-ка, мальчики» и «А ну-ка, девочки», были во всем впереди. Поэтому, как бы им не хотелось бежать домой, они покорно сели, чтобы выслушать его, не без претензий, впрочем, как и положено.

– На этот новый год нам выпало показывать спектакль, – начал Стас свою речь, тут же послышались недовольные возгласы. – Не мычите, деваться некуда, надо делать. Половину задачи я уже, считайте, выполнил. Берем Филатова про Стрельца, беспроигрышный вариант. Еще никто не играл в нашей школе, юморно, а если хорошо сыграем, то – в дамки. Я накидал список, кто кого будет играть, плюс декораторов и костюмеров. Звук я сам подберу. Сейчас зачитаю, возражения только после оглашения всего списка, а то так будем до ночи сидеть.

Ребята ерзали, переговаривались вполголоса, но комсорга слушали.

– Итак, по ролям. Потешник – Журов, – Стас отчеканивал каждое слово. – Царь – Ставропольский, Федот – Мурашко, Маруся – Казакова, Тит Кузьмич и Фрол Фомич – и выбирать не нужно, – он и весь класс заржали, показывая пальцами на Кузьмина и Фролова, они же возмущенно жали плечами в ответ. – Поняли, да? Кузьмин и Фролов. Посол – Кащеев, Нянька – Иевлева, Царевна – Шмель, Генерал – Каганов, Баба-яга – Карпова.

– И че сразу я Баба-яга?! – возмутилась Карпова, она была девочкой видной, и ее претензия могла считаться заслуженной. – Я бы и за царевну сошла. Пусть Шмель Бабу-ягу играет. Чего опять я должна играть уродину?

– Оль, я не закончил. Просил же не устраивать скандалов, возражать по существу. Вика подходит по описанию под Царевну. Это же театр. Я что говорю, что ты уродина, если даю тебе серьезную, между прочим, ответственную, характерную роль? Там у Царевны играть нечего, не то что у тебя. – Она осталась довольна.

– А я тоже против Шмель.

– Лен, ты еще? Ты-то уж точно на Царевну не потянешь, – класс заржал.

Это в спор вступила Иевлева – маленькая ростом, худая, с короткой стрижкой. С натяжкой, но можно было считать ее симпатичной, если бы она не была такой вредной и мстительной. А дело было в том, что она сохла по Стасу и знала, что он Вику не просто так поставил в спектакль, а чтобы чаще видеть ее на репетициях.

– Может, Шмель по описанию и подходит, только вот она же деревянная, как столб, и сыграть может только саму себя или Нефертити в гробу, завалит она тебе спектакль.

Вика даже смотреть в ее сторону не стала, только на Стаса. Она спокойно относилась к статусу красивой девочки, но парня у нее не было, ни на ком она не смогла остановить свой выбор, сердце ее было холодно и практично, что открывало перед ней массу возможностей. Когда было нужно, она ими пользовалась, оставляя некую недосказанность. Иевлева была для нее мухой, жужжащей над ухом.

– Дальше, Голос – я, – не обращая внимания на ожидающую ответа Лену, Стас продолжал перечислять свой список. – Декорации делают Грачев, Мартынов, Лоскутова и Михалкова, – своим организаторским чутьем комсорг знал, что работается лучше в смешанном коллективе, где можно и пофлиртовать. – Кто захочет, может им помочь, но спрашивать буду с них. Фух! Костюмы делают Власова, Ангарская, Драгунова, – в этот список он мальчиков уже не включил, любой из них оскорбился бы. – То же про помощь. Идея такая – сделать костюмы немного гротескными. Наш девиз: «Чтоб все ржали!» Все понятно? Теперь слушаю возражения.

Стас устало присел на край парты, оглядывая зашумевший класс. Встретившись глазами с Иевлевой, которая пыталась его испепелить взглядом, сказал:

– Ну не по делу, Лен. Я что, в чем-то не прав? Где по существу возражения?

– Да, все нормально Стас решил, – подытожил Сеня, которому это уже порядком надоело, и он хотел домой.

Ребята загудели, что со всем согласны.

– Тогда раздаю сказку. Заметьте, мама напечатала под копирку. Тем, кто участвует, даю неделю на слова и эскизы. Первая репетиция в следующий вторник.

Комсорг все держал под четким контролем, был достаточно умен и креативен, чтобы исправить все эскизы, которые он забраковал, потому что они были недостаточно гротескны, придумал смешные фишки для героев и спрашивал с ребят строго. Репетиции шли успешно.

Иевлева была права: у Вики не было актерских данных, и она об этом знала. Поэтому часами перед зеркалом или своей преданной подругой Ларисой прогоняла роль, чтобы уже на первой репетиции Стас не пожалел, что взял ее играть. Много ей пришлось потрудиться, чтобы не быть бревном и придать характерности и гротеска своей героине.

Генеральная репетиция вполне удовлетворила комсорга, но он хорошо зазубрил закон подлости и рано не радовался.

– Ну, скажешь, она бревно? – кинул он Лене, уходя.

И этот день настал. В актовом зале сверкала огнями елка, окна облепили огромные бумажные снежинки, в воздухе летали искры новогоднего праздника. Вся школа, кроме младших классов, у них своя программа, собралась в актовом зале в ожидании не столько представления, сколько следующих за ним подарков и дискотеки. Спектакль был обязательной программой и редко по-настоящему интересным. Подростки ерзали на стульях, желая чтобы этот час быстрее прошел, а дальше они уже сами себя неплохо развлекут.

Артисты немного нервничали, как и положено, перед выходом на сцену, а Стас внушал им уверенность и настраивал на кураж. Вика нервничала больше всех из-за огромной юбки в пол, на которой треснула резинка, и пришлось в последний момент вставлять чудом найденную ленточку и завязывать на бант.

Спектакль был в самом разгаре. Новоявленные артисты, вдохновленные Стасом, показывали высший класс. Они старались изо всех сил, чтобы зал не сидел, равнодушно зевая, а смеялся «до животиков», и у них это получалось. И вот финальная сцена, комсорг расслабился и выдохнул. Он играл Голос, который не появлялся на сцене, а стоял за кулисами и в нужный момент произносил свои слова. Вдруг глаза Стаса полезли на лоб, а нижняя челюсть отпала: он увидел, как Нянька – Иевлева незаметно потянула за бант и наступила на подол платья Царевны – Шмель. А та, вдохновенно выдохнув: «Я согласна!..», подалась вперед к Федоту – Мурашко и свалилась на сцену, при этом с нее сползла объемная юбка, обнажив нижнее белье.

Что тут началось! Стас рвал на себе волосы, Нянька, всплеснув руками и мотая головой, сама же, как вроде и положено ей по статусу, кинулась поднимать Царевну, отходившую от шока, и поправлять ей юбку. Федот застыл столбом, выпучив глаза от ужаса. Ну а зал, конечно, ржал так, что стены тряслись.

Комсорг уже не надеялся на то, что Вика сможет продолжить свою речь, но она громким голосом, в котором лишь на первом слове слышалось слабое дрожание, с достоинством Царевны произнесла ее, затем Федот, Голос и Потешник. И наконец этот кошмар закончился, и артисты с поклоном под бурные аплодисменты покинули сцену.

Лена выскочила быстрее всех, а Стас, видя горящее гневом решительное лицо Вики, поспешил опередить ее. Пока она ковыляла в своей огромной юбке, он уже вовсю орал на виновницу переполоха.

– Иевлева, ты нас всех подставила!

– Ой, не надо драматизировать, – парировала она. – Ты сам хотел, чтобы было смешно. Так это будет на памяти школы самый веселый спектакль. Мы же ни с кем не соревновались. Ну упала неуклюжая Царевна на сцене, что с того. Ты иди, послушай, как всем понравилось.

Вика с презрением смотрела на этот фарс, у нее уже прошло первое желание вырвать Ленке ее жиденькие волосенки, но включилась гордость, и она, отвернувшись от них, стала одеваться, чтобы уйти домой.

– Не останешься на дискотеку? – спросил сочувственно Каганов.

– Нет. Для чего? Слушать, как обсуждают гвоздь программы? – Вика потерла локоть, только сейчас заметив, что ушиблась.

– Рука болит?

– Да неважно.

– Хочешь, я провожу тебя до дома?

– Нет, не хочу, иди, танцуй. Прости, – она первый раз извинилась перед Федором за отказ. Хотя это идея. Вика хитро улыбнулась. – Стас, проводишь меня? Я не останусь.

– Конечно, – комсорг состроил рожу Иевлевой и метнулся на зов.

Они шли темными заснеженными улочками и перемывали кости Ленке.

– Сам спектакль хорош вышел, – с гордостью заметил Стас. – Если бы не это.

Они обсудили игру одноклассников, декорации, костюмы и дошли до дома, где жила Вика, а идти было недалеко, минут пятнадцать медленным шагом.

Около дома Стас неожиданно обнял ее за талию и попытался поцеловать, на что Шмель отреагировала резким отказом.

– Ты меня неправильно понял! – отстранилась она.

– Поймешь тебя! – комсорг кинул на нее гневный взгляд и убежал, а Вика подумала, что, желая отомстить, приобрела себе еще одного и довольно грозного врага. Стас ей этого не простит.

Позже она узнала, что он вернулся в школу, сошелся с Иевлевой и даже кто-то видел их целующимися на темной лестнице. Так случилось первое падение Вики Шмель с пьедестала. И это маленькое событие оказало серьезное влияние на ее дальнейшую судьбу.

– Вик, а Вик? Че, не слышишь? Задумалась? – она повернула голову на звук и наткнулась взглядом на Стасю, которая присела на краешек стола.

– Чего тебе? – мотнула она головой.

– Поговори с Виталиной, прошу, – загнусавила девушка. – Я знаю, ты можешь попросить ее дать мне еще шанс. Я обещаю, честно. Больше никаких косяков.

– Это ты про ту женщину, что вчера здесь визжала? Чем ты ее так обидела?

– Вот, о чем и речь. В этой ситуации я вообще не виновата. Она сама одобрила этот шкаф. Я десять раз ее переспросила, уточнила. А теперь она уверяет, что давала добро на другой, и кричит: «Забирайте его себе!»

– В такой ситуации, если не можешь доказать свою правоту подписанными документами, ты должна договориться о его возврате или выкупить. Слово клиента всегда правое против слова дизайнера.

– Нет у меня ее подписи и вернуть его нельзя. Я столько не зарабатываю, сколько он стоит. Этот шкаф ей идеально подходит, она просто истеричка. Вика, помоги, – загнусила она еще сильнее.

– Я поговорю, но ничего не обещаю, – отмазалась она, хотя делать ничего не собиралась, пусть Виталина сама рулит.

– Спасибо, Викусичка, – Вика еле вывернулась из объятий Стаси.

Посмотрев на часы, она решила, что сильно отвлеклась от работы и решительно принялась за дело. Для начала построила те стены, которые сносить не предполагается, затем заполнила пустое пространство нужными комнатами и проложила коммуникации. Проверила, включив визуализацию, как выглядит новая планировка, все ли учтено. Следующим этапом нужно расставить мебель, а только потом декорировать. Первым делом функционал. Тут нужна фантазия. Вика надела наушники и поставила подходящую ситуации музыку.

Итак, автопати. Клиент, клонированный до четырех человек, вваливается в квартиру в обнимку с четырьмя длинноногими блондинками. Они слегка навеселе и собираются еще выпить и потанцевать. Вика набрала кухонный гарнитур, не забыв про бар и стойку, прикидывая, что они будут есть, и с помощью каких приспособлений это можно быстро приготовить, ведь гости ждать не хотят. Парочка клонов танцуют, другие завалились на диван в обнимку. Автопати проходит весело. Чем же еще удивит и развлечет их хозяин? Фильмы, музыка, кальян. В настольные игры он не играет. Гости устали и хотят спать, надо всех разложить по комнатам, чтобы не мешали друг другу. Ага, вот так. Добавим, пожалуй, еще один туалет, утром он будет очень актуален, и кран на кухне три в одном с генератором минеральной воды. Клон-гость открывает холодильник и спрашивает: «А чего у тебя и минералки нет, братан?» А он отвечает: «Да у меня этой минералки – хоть ванну можешь принять». И показывает ему чудо-кран, что минералку дает.

Так, представляя себе клиента в разных жизненных ситуациях, Вика расставила по квартире мебель. Но дизайном заниматься сегодня она не будет, проект должен отлежаться, через пару дней она посмотрит на него свежим взглядом. Когда же с функционалом будет покончено, она примется за декор.




Глава 6


Первый мартовский денек радовал ясным небом, символизируя приход весны не только по календарю. Теплые солнечные лучи ненасытно и беспощадно пожирали остатки грязного снега. Сотрудники дизайнерской студии были в веселом расположении духа и обсуждали предстоящую вечеринку по поводу женского праздника. Стася щебетала звонче всех, безмерно радуясь, что Виталина решила вопрос со шкафом и скандальной клиенткой, да еще и не уволила ее. Она была уверена, что это Вика так повлияла на директора, и благодарила ее, хотя не за что было.

Последнюю неделю заголовки пестрели именем убитой актрисы, пресса мусолила одни и те же подробности, выдвигала разные безумные версии, всплывали бывшие мужчины Ксении, щедро раздававшие интервью, за которые им платили. Из всего этого ничего нового Викины коллеги не узнали, кроме того, что умерла она от кровопотери из вскрытых вен.

– Так, может, это она сама? Там про самоубийство ничего не пишут? – предположила Лиза.

– Пишут, что не рассматривают такую версию из-за обилия доказательств присутствия мужчины, парализующего лекарственного средства в крови и характера ран, – пояснил Володя.

– За что же он так с ней?

– Это пока неизвестно. Личность преступника не установлена. Мотивы неясны. Но цветы и сам характер убийства наводят на мысль, что корысть здесь ни при чем.

– Да ладно, может, он хотел пустить по ложному следу.

Лиза и Володя активно дискутировали на актуальную тему, попивая кофе с пончиками в разгар трудового дня. Вика же готовилась к вечерней встрече с клиентом, доводила проект до ума, делала презентацию. Для дизайнеров нет понятия восьмичасового рабочего дня и пятидневки, они работают всегда, и оплата у них сдельная. Так что встреча в клубе с клиентом в 18:00 – это вполне нормально.

Сегодня у Вики было дерзкое настроение, и она выбрала эффектную черную шелковую рубашку с ярким цветочным принтом от Стеллы Маккартни, черные брюки со стрелками и ботинки на высоких, но устойчивых каблуках. На безымянном пальце левой руки уютно расположилась внушительного размера черепаха. Вика вызвала такси, так как сегодня шла на работу пешком в созвучном весне настроении, накинула укороченную кожаную черную куртку с капюшоном на меху, сгребла сумку и, попрощавшись с коллегами, зависшими до ночи в студии, отправилась на встречу с клиентом.

Охранник на входе в клуб с наушником в ухе проводил ее равнодушным взглядом, вместо бабушки в гардеробе парень, пестревший пирсингом и наколками, не глядя, взял ее куртку. В поисках нужного зала Вика критическим взглядом дизайнера осматривала интерьер, который был слизан без фантазии и изюминки один в один с какого-нибудь клуба на Манхэттене. Квадратные синие диваны из экокожи, маленькие круглые столики, рассчитанные в основном на выпивку, синие шторы, много светодиода разного цвета: красные оттенки, фиолетовые, желтые.

Звучала музыка в стиле electro house. Неплохая, кстати. Народ только начал подтягиваться, и она была еще спокойной. Пока офисные сотрудники слегка расслабятся, успокоятся после трудового дня, а чем ближе к полуночи, тем больше будет нарастать темп, чтобы не заснули, встряхнулись, втянулись в ритм.

Найдя нужный зал, Вика с удовольствием обнаружила, что клиент уже на месте и ждать не придется, но он был не один, с компанией, и она ей сразу не понравилась. Это была красивая девица, слегка вульгарно одетая в желтый корсет, из которого вываливалась ее пышная грудь, и сиреневую короткую юбку. Судя по глупенькому детскому личику, она была еще очень молода. Клиент держал ее за осиную талию и что-то шептал на ушко, а она заливисто смеялась.

Заметив приближающуюся к столику Вику, Сергей привстал с места и, широко улыбаясь, протянул руку.

– Алиса, моя девушка, – представил он свою спутницу, – она со мной живет вот уже неделю, – они переглянулись, хихикая. – Будет участвовать в обсуждении проекта.

Вика мило ей улыбнулась и села в кресло напротив.

– Что заказать вам, Виктория?

– Нет, ничего, давайте к делу, пока не стало слишком шумно.

Она достала из сумки планшет и, открыв в нем презентацию, начала рассказ.

– Перепланировку сделала, как мы с вами, Сергей, обсуждали на предыдущей встрече, только добавила еще один туалет для гостей, позже расскажу о нем подробнее, он очень непростой, – она многозначительно улыбнулась, создавая интригу. – А начнем с центральной комнаты – гостиной, объединенной с кухней. Итак, что получилось, – Вика пользовалась стилусом как указкой. – Прямой кухонный гарнитур в стиле лофт с фасадами трех видов: натуральный шпон, каменный шпон и решетки, что сейчас очень модно, максимально оснащен встроенной техникой. Помимо стандартного набора есть некоторые особенности именно для проведения вечеринок. Холодильник со льдогенератором, чтобы упростить приготовление льда для коктейлей. Встроенная кофемашина имеет расширенный функционал для разнообразия рецептуры. Предусмотрен винный шкаф с регулировкой температуры для таких напитков, как вино или шампанское, а для крепких, как вы и хотели, Сергей, я сделала небольшого размера бар с приспособлениями для приготовления коктейлей и добавила кран три в одном с функцией очистки и минерализации воды. Гриль, само собой, куда без него – палочка-выручалочка. Поскольку требовалось освободить место для танцпола, от столовой группы пришлось отказаться, но вместо нее получился достаточно большой остров с каменной столешницей, к которому примыкает барная стойка, выполненная под дерево с фактурой. Вместе они формируют п-образное функциональное пространство, где можно удобно расположиться большой компанией на барных стульях. Это удобнее и эффектнее столовой группы, создает ощущение присутствия в баре, а многоуровневое освещение позволяет выставить нужный акцент. Перейдем к танцполу, – продолжила Вика, не без удовольствия отметив заинтересованное и довольное выражение лица клиента. – Постаралась максимально выиграть для него место, – она водила стилусом по экрану. – Акустическая система со стробоскопом позволяет получить настоящую клубную атмосферу с цветомузыкой. Обратите внимание на диванную группу. Опять же постаралась сделать ее максимально возможных размеров, чтобы все ваши гости могли разместиться, она модульная и при желании может трансформироваться, журнальный столик тоже увеличивается по длине. И конечно, телевизор, без него никак. Теперь по дизайну. В вашем доме, насколько я знаю по опыту, хороший кирпич, так что вот эти две стены мы зачищаем и покрываем лаком, чтобы он заиграл. А вот эти две стены красим в коралловый цвет, на полу – паркетная доска темный дуб, такие же плинтуса не только снизу, но и под потолком. На одной из крашеных стен висит массивная картина в объемной раме. Классический сюжет с легким оттенком фривольности приковывает взгляд, не оставляет равнодушным и придает веса всему интерьеру, можно сказать, выступая центральным акцентом.

– Вы имеете в виду конкретную картину? – писклявым голосом уточнила Алиса, выгнув спинку и чуть больше выпятив грудь.

– Да, совершенно верно. Вот фото, а на визуализации отражены ее реальные размеры. Отличная работа, идеально вписывается в концепцию интерьера, – пояснила Вика.

– А почему именно эта? Вы проталкиваете какого-то знакомого художника? – в голосе девицы слышалось возмущение.

– Можно и так сказать, – улыбнулась Вика. – Наша студия не делает абстрактных проектов, только конкретика. Если диван, то с определенным артикулом. Клиент не должен сам бегать по магазинам с картинками и подбирать себе мебель и обои. Живопись, соответственно, тоже конкретная. Я сотрудничаю с несколькими отобранными мастерами, пишущими в разных стилях, они присылают мне фото своих работ и, если я вижу, что могу их использовать, делаю это. Поймите, Алиса, это мое видение как дизайнера, за это мне и платят. Я считаю эту картину уместной, но клиент всегда может это оспорить, тогда я подберу другую в соответствии с его пожеланием, он может купить ее самостоятельно или даже написать сам, – она широко улыбнулась, посмотрев в глаза сначала девушке, а затем Сергею. – Поясню еще, – добавила Вика, обращаясь к Алисе, – с Сергеем у нас есть согласованный бюджет, за рамки которого мы не можем выходить. К проекту прилагается подробнейшая смета, в которой клиент может ознакомиться с ценой каждой детали интерьера: от краски до люстры. Да, мы предлагаем конкретные вещи и марки. В этом и суть профессионального дизайн-проекта, это не абстракция. Понимаете? Если Сергея в смете не устроит цена какого-то предмета, мы предложим альтернативный вариант с подробным описанием преимуществ и недостатков, чтобы он мог сделать осознанный выбор.

Клиент посмотрел на подругу, она лишь пожала плечами, а Виктория продолжила свою демонстрацию, рассказав про остальные детали и перейдя к другим комнатам. Презентация была эффектной, характеризующей дизайнера как очень внимательного к мелочам и умеющего привнести изюминку. Вика ловила довольные и восхищенные взгляды Сергея, когда вдохновенно рассказывала о возможностях устройства домашней дискотеки, о прелестях ванной комнаты, оригинальности туалета для гостей, удобстве кровати и еще множестве фишек современной квартиры. Даже не верилось, что все это можно было организовать в том помещении, где они недавно были и созерцали образчик скромной бедности. У Сергея голова шла кругом от обилия впечатлений.

– Я понимаю, что сейчас на вас свалилось очень много информации. Не торопитесь, я отправила проект с подробными описаниями вам на почту для того, чтобы вы изучили каждую деталь, представили себя в этом интерьере, оценили степень комфорта и уже обдуманно высказали возражения или пожелания. Обязательно обратите внимание на цветовую гамму, вам должно быть комфортно. Помимо электронного варианта вот вам распечатанный, – Вика протянула клиенту увесистую папку, убрала планшет в сумку и замолчала, давая им время осмыслить.

Сергей и Алиса принялись увлеченно изучать картинки визуализации, на их лицах отражались диаметрально противоположные эмоции.

– Как тебе? Нравится? – с нотками восхищения спросил клиент у своей девушки, на что она скривила личико.

– Ерунда какая-то. Нет, не нравится. Уродство.

Сергей бросил виноватый взгляд на Вику и уточнил:

– Так, а что не нравится-то? Цвет не тот, картины убрать, кухня неудобная?

– Да все не нравится. Стиль вообще. Безвкусица, – Вика еле удержалась, чтобы у нее не отвисла челюсть.

– Простите, Алиса, – деликатно начала она. – Выбор стиля был за Сергеем, я лишь воплотила его замыслы. Может, вас все-таки что-то смущает в цветовой гамме?

– Нет, меня все смущает в целом. Такая большая солидная квартира. Хотелось богатого интерьера. Чтобы зашел и сразу понял, что здесь живут люди обеспеченные. А этот интерьер ничего не говорит о статусе.

Вика замотала головой.

– Я бы так не сказала, – начала она осторожно. – Это очень дорогой, эксклюзивный в некоторых элементах дизайн. Дешевизной здесь даже ни на йоту не пахнет. Современный, актуальный, достойный любого банкира. Что вы имеете в виду, когда говорите о статусных деталях? – Вика прищурилась, глядя на Алису, ей стало очень интересно, что же та ответит.

– Ну не знаю, как объяснить? Я покажу в телефоне, – она засуетилась, ища его в сумочке. – Я смотрела фото интерьеров, сохранила несколько.

Личико ее радостно светилось, когда она торжественно демонстрировала собеседникам понравившиеся ей картинки. Вика же не верила своим глазам.

«Она же молодая девушка, – осторожно посмотрела на Алису, будто проверяя, так ли это. – Неужели ей это может нравиться? Она точно из глухой деревни приехала». Вслух же сказала:

– Вы это не серьезно же? Правда, Алиса? Это же рококо. Ужасно дорого, сложно в исполнении и совершенно не к месту.

– Это ваши картинки не к месту, – обиделась Алиса. – Мы же в Питере, Сергей – статусный человек, ему нужна роскошь, а не кирпичный подвал.

– Простите, Алиса, но понятие о роскоши намного шире, чем канделябр и лепнина. Сейчас двадцать первый век. Зачем вам, Сергей, купидоны и китайские вазы? Вы же современный человек. К тому же, как я поняла, не очень любите антиквариат. Вы сами-то что думаете? – Вика настойчиво смотрела на Сергея.

– Да, – неуверенно произнес он, – ваш проект мне очень понравился, я, признаться, впечатлен, но теперь я там буду жить не один, придется и мнение Алисы учитывать, чтобы ей было комфортно. Если ее так раздражает лофт, можно и поменять стиль.

– Алиса, скажите, вы хотите именно так, как на фото? Я имею в виду лепнину, зеркала, камин, позолоту, такую же мебель со скругленными ножками, канделябры, массивные шторы? Вы это хотите видеть? Это придает статус интерьеру, по-вашему?

– Ну да. Я же показала фото. Там все понятно. Сережа, она что, не понимает? Ты сам-то не видишь, как красиво? – она показывала ему особо понравившуюся фотку. – Вот и цвета такие очень нравятся. Ослепительно!

Сергей промычал что-то невнятное:

– Красиво, симпатично.

– Ну вот, видите, Виктория. Ему нравится. Мы же в Питере, а не в Нью-Йорке. При чем здесь подвальные интерьеры? Здесь нужны дворцы.

Девушка мечтательно закинула голову.

– Я хочу чувствовать себя немного принцессой, а не брокером, – она скривилась на последнем слове.

– Простите, Алиса, а вы давно приехали в Петербург? – очень осторожно, максимально мило спросила Вика.

Девушка подскочила, словно ужаленная, на диване.

– Сергей, – завизжала она, – как она смеет так со мной разговаривать?! И ты будешь с ней работать после этого?! Она же намекает, что я провинциалка, и у меня нет вкуса. Скажи ей, что мы работать с ней не будем!

Вика смеялась, но одними глазами. Сергей обнял Алису за плечи, стараясь успокоить.

– Вопрос был безобидным, чего ты так резко реагируешь? Успокойся. Алиса недавно приехала в Петербург учиться, – уже обращаясь к Вике, ответил Сергей.

– Нет-нет, Алиса, я совсем не хотела вас обидеть своим вопросом, – мысленно Вика хохотала до слез. – Это даже не имеет отношения к делу. Безусловно, рококо – достойный царственных особ стиль. Но почему я его не стала бы рекомендовать? Для него нужно больше пространства. Несмотря на то что в интерьерах сейчас используются все стили, как говорится, кто во что горазд, но существует все-таки негласная мода. И представленный мною проект в этом смысле выигрывает. Конечно, и из рококо можно сделать стильную вещь, на то мы и дизайнеры, но этот интерьер будет и на взгляд тяжеловат, и дороже по средствам.

– У Сергея есть деньги, не ваша забота. Вы должны помнить, что работаете на клиента и делать, как он хочет. Почему я должна жить в интерьере, который интересен вам, а не мне?

– Мои интересы здесь ни при чем, повторюсь, проект сделан по подписанному Сергеем брифу. Выбор стиля был за ним. Если вы действительно хотите поменять стиль и концепцию проекта в целом, нужно переписывать бриф и, боюсь, это будет дополнительная оплата. Более того, можете и дизайнера поменять, если мое видение вас не устраивает, в нашей студии их много.

– Да, мы хотим менять стиль. Это точно, – уверенно заявила Алиса, будто она тут была хозяйкой положения, на что Виктория сильно удивилась. – Насчет смены дизайнера подумаем, – она хитро улыбнулась.

«Нашла кого пугать. Я бы на месте Сергея подумала о смене девицы». Вслух же она продолжала:

– Сергей, прошу вас не принимать скоропалительных решений, посоветоваться, подумать, все в спокойной обстановке обсудить со своей подругой, конечно. В качестве альтернативного варианта хочу предложить классический стиль. Там тоже есть лепнина, но она имеет геометрические формы, довольно проста в исполнении, итальянская деревянная мебель с элементами резьбы, тканевые обои, паркет. Элегантный и спокойный интерьер. Я пришлю вам на почту несколько проектов в таком стиле. Подумайте. Достаточно статусно, но и не навязчиво. Понимаете, рококо может быстро надоесть, если смотреть на него каждый день. Подумайте, как друзья отреагируют или вдруг вы поменяете подругу, а ей такой немного вычурный стиль не понравится.

Последней фразой она подписала себе приговор, но не смогла удержаться и получить удовольствие. В легкой улыбке Сергея она прочла одобрение, Алиса же начала так визжать, что чуть бюст не вывалился.

– Сергей, да как она смеет?! Ты не должен с ней работать!

– Алиса, дорогая, я против вас ничего не имею, – спокойным тоном говорила Вика, – я делаю свою работу и предупреждаю клиента о подводных камнях. И только. Счастья вам в ваших отношениях и золотой свадьбы. Мне нет до этого дела. Я только о дизайне интерьера, не более.

Алиса замолчала и злобно смотрела на Вику, готовая испепелить взглядом, с нетерпением ожидая, когда же она наконец уйдет.

– Да, Виктория, спасибо. Я все понял, мы подумаем, спишемся с вами завтра, – голос клиента звучал немного виновато.

– Хорошо. Спишемся, созвонимся. Подумайте, все взвесьте.

Искренне улыбаясь Сергею, она попрощалась, но не ушла из клуба, а отойдя на достаточное расстояние и угол, чтобы скрыться из поля зрения клиента, Вика присела за барную стойку немного выпить.

– Скотч, – ответила она на вопросительный взгляд бармена. Он, улыбаясь, кивнул.

«И после этого ты считаешь себя профессионалом?! Ну какое тебе было дело до его проблем с этой подстилкой? Не могла сдержаться? Ты должна была спокойно согласиться и сделать как они хотят. Зачем было язвить? Не первый год работаешь, – ругала себя за несдержанность Вика, осознавая, конечно, истинную причину своей злобы. – Он знаком с ней неделю, она малолетняя дура, но он ее слушает, разрешает ей говорить последнее слово!»

С облегчением отхлебнув напиток, будто это был глоток свежего воздуха, Вика прикрыла глаза и постаралась успокоить чувства и мысли.

– Ну что? Проиграла сражение?

Вика повернула взгляд в сторону голоса. Рядом сидел и во весь рот улыбался незнакомец. Мужчина средних лет, с залысиной, бородой, прилично одетый и пахнущий дорогим парфюмом.

– Говорю, проиграла?

– Что?!

Вика помотала головой, поражаясь его наглости, и равнодушно отвернулась, уходить было пока еще глупо.

– Да не расстраивайся, – не унимался незнакомец. – Это просто молодость так действует на мужиков. Она молодая, задавит его своим тугим телом. Я наблюдал ваше сражение двух пантер, было интересно. Ты лучше, не сомневайся, – в знак одобрения он покачал головой. – Но она моложе и выиграет. – Вика не смотрела на него, потягивая свой скотч. – Нет, ты потрясающая, шикарно выглядишь, но взгляд выдает в тебе опытную женщину, с историей. А она неискушенная, глупая еще. Такие мужиков оживляют, им кажется, что сами становятся моложе. Понимаешь? Но я не такой, я, наоборот, в компании малолеток чувствую себя стариком, я любитель выдержанных вин. Я бы тебя выбрал. Как насчет свидания? Меня, кстати, Ростислав зовут, чешские корни.

«Твою ж мать!» – Вика залпом проглотила оставшийся скотч, резко встала с барного стула, и так и не взглянув на поклонника, со злобой отошла от бара. Все тот же равнодушный парень протянул не глядя ей куртку, а охранник так же безразлично проводил ее взглядом до двери.




Глава 7


К вечеру похолодало. Застегнув куртку и накинув капюшон, Вика прошла в быстром темпе пару кварталов в попытке унять злость. Вроде бы получилось, но вместо нее накрыла грусть, что было гораздо хуже. Она шла без цели и направления, куда глаза глядят, просто чтобы идти, а когда надоест, она вызовет такси и поедет домой. Поежившись, Вика засунула руки в карманы куртки и замедлила шаг, задумавшись над тем, что злоба стимулирует к действию, а грусть тихо убивает. Что же из них хуже? И то и другое разрушительно. Прислушавшись к своим ощущениям, она решила, что лучше злость, потому что грусть делает ее уязвимой, хочется прижаться к кому-то родному, любящему. На секунду Виктория вспомнила, что у нее есть муж, но она уже давно испытывает к нему только ненависть.

Бывает, возникают непроизвольные желания, которые очень трудно контролировать и подавить. Вот и сейчас, нащупав в кармане телефон, Вика, не осознавая, что делает, достала его и машинально набрала номер, понимая, что совершает ошибку, но не в силах остановиться.

– Слушаю, Вика, – этот голос разлился целительным бальзамом на ее сердце.

– Ты где?

– У Сени, сегодня квартирник.

– Можно я приеду? Надо поговорить.

– Случилось чего? – она не ответила. – Да, приезжай, конечно, – сказал он, не дождавшись ответа.

– Ага, – она закончила вызов и густо покраснела от стыда, а затем вызвала такси.

Квартирники у Сени были особой темой. Помнится, еще в детстве друг Федора имел большое желание завладеть всей коммунальной квартирой, и, поучаствовав в парочке афер в девяностые, сделал это. Теперь в его полном распоряжении была огромная жилплощадь, где он жил совершенно один по своей лени, которая была его преобладающим качеством, не обзаведясь женой и детьми. Работал Сеня свободным программистом, но без особого энтузиазма, только чтобы прокормиться, а вот квартирой своей пользовался с выгодой. Целенаправленно не делая в ней ремонт, а может, тоже из-за той же самой лени, кто его знает, он сдавал ее для киносъемок и фотосессий, что было очень востребовано и приносило ему солидный доход.

Помимо этого Сеня считал свою квартиру порталом в прошлое, в детство, и придумал квартирники, на которые раз в месяц собирались рожденные в семидесятые его бывшие одноклассники, однокурсники, друзья по двору, по спортивным секциям, музыкальной школе и их приятели. В общем, желающих всегда было достаточно. Они пели песни под гитару, пили портвейн, закусывая колбасой, травили байки из прошлой жизни. Большей частью это были люди состоявшиеся в настоящем и обеспеченные. Зачем же им это было надо? А затем, что только там, в восьмидесятых, они были по-настоящему свободны, ни за что не отвечая и ни о ком не заботясь, не решая проблем, не зарабатывая денег. Их души парили в свободном полете, все еще было впереди, мечты лазурны. Они были счастливы. И теперь, на пару часов оказываясь в этом нереальном мире, они отдыхали душой, иногда переосмысливали свою жизнь, возвращаясь в детство, но всегда испытывали неподдельное удовольствие. Да и где еще можно было так беззаботно попеть песни под гитару этим солидным людям. И это хорошо. Люди, прошу вас, возвращайтесь иногда в детство, чтобы ваши души не закостенели. Ну а Сеня и от этого получал выгоду, совмещая приятное с полезным, ведь никто не приходил с пустыми руками.

По мере того как сокращалось расстояние до нужного адреса, волнение Вики возрастало, учащался ее пульс, выше вздымалась грудь. Расплатившись с таксистом, она влетела в подъезд и побежала вверх по лестнице, хватаясь за перила. Вдруг сильная рука, сверкнув сапфиром, схватила ее за запястье, заставив притормозить и обернуться.

– Куда летишь? Остынь, ты все испортишь.

– Отстань, Грач! Я знаю, что делаю, – она вырвала руку и побежала выше.

Остановившись перед старой, но крепкой деревянной дверью с прорезью для почты, мутным глазком, затертой цифрой 51 и целым рядом уже казавшихся древними звонков с табличками, на которых ничего нельзя было прочесть, Вика помедлила. Грач погасил ее пыл, сделав глубокий дыхательный цикл, она почувствовала, что успокоилась, и нажала на кнопку.

Довольно долго пришлось ждать, пока откроется дверь, но это ее не удивило. Она прямо видела, как Сеня, заслышав звонок, недовольно поднимает свой ленивый толстый зад и вразвалку ковыляет по длинному коридору, ворча себе под нос: «Кого еще принесло?» Наконец щелкнул замок, и на Вику обрушилось сто двадцать килограмм нежности.

– Яхонтовая моя! Ты ли это? Жар-птица, – он сгреб ее в охапку и втащил в квартиру.

У Вики сразу поднялось настроение на несколько пунктов, настолько Сеня был позитивен. Толстоват он стал от сидячего образа жизни, но имел добрый и веселый нрав.

«Вот и прижалась к чему-то родному», – подумала она, еле сдерживаясь от смеха.

– Щекотно, бороду отрастил, – отпихивалась Вика, но дружеские объятия Сени ей были приятны. – Лучше бы шевелюру. Чего побрился?

– Ничего ты не понимаешь, так очень удобно. Горло в тепле, а голова в холоде. Все как учили. Ну а ты какими судьбами? Я-то понимаю, что такие редкие птицы просто так к толстому мохнатому медведю не залетают, – он ослабил хватку и теперь держал ее нежно за плечи, заглядывая прямо в глаза. – Зеленоглазая моя краса.

– Мне Федор нужен, – Вика изо всех сил старалась скрыть эмоции, не отводя взгляда от его добрых голубых глаз.

– Ага, ну-ну, – загадочно промычал Сеня, а она чувствовала, что он читает по ее сердцу. – Конечно, ради меня бы не пришла. Всем нужен Федор, – шутливо заворчал он, чтобы сгладить ситуацию.

– Дело срочное, – попыталась оправдаться Вика.

– Да я так и понял. Он там, проходи.

– Нет, я на кухне буду. Позови его.

– Не хочешь попеть, винишка выпить?

– Тороплюсь, Сеня. Правда, ласковый мой мишка, – она потрепала его по щеке.

– Ладно, коварная, жди, – и он поплелся в дальнюю комнату, из которой слышалось пение под гитару.



То взлет, то посадка,

То снег, то дожди,

Сырая палатка,

И почты не жди.

Идет молчаливо

В распадок рассвет.

Уходишь – счастливо!

Приходишь – привет!



Вика направилась на кухню, рассчитывая, что там никого сейчас нет, а войдя, сняла куртку, бросив ее на стул, и стала поправлять прическу, глядя на свое отражение в стекле буфета. Оправила блузку, которая чуть выбилась из брюк от медвежьих объятий, и усмехнулась.

– Мы с вами не знакомы. Позвольте представиться, – послышалось откуда-то сзади, и Виктория подпрыгнула на месте от неожиданности. Обернувшись, она увидела мужчину, сидящего между еще одним буфетом и холодильником так, что она его не заметила, когда вошла. – Александр Вершинин, – он слегка поклонился, но со стула не встал.

– Виктория, но я ненадолго, можно и не знакомиться, – она прислонилась к буфету, нервно постукивая по нему пальцами.

– Красивая черепаха, – сказал он. Вика натянуто улыбнулась, ей захотелось сейчас же уйти, но это было бы очень невежливо. Краем глаза она заметила, что мужчина был худ и бледен, но высок ростом и прилично одет. – А я, знаете ли, писатель. Книги пишу. Не слышали? Александр Вершинин, – повторил он свое имя с нажимом.

– Нет, я современную литературу не читаю, к сожалению, – соврала она, чтобы не обидеть.

– А что читаете? Достоевского, наверное.

– Нет, больше английскую классику.

Вошел Федор и спас Вику от неприятного ей разговора. Она все так же натянуто улыбнулась собеседнику и, схватив друга за локоть, вывела его из кухни в коридор.

– Привет, думала, там никого нет, – она скорчила гримасу.

– Идем сюда, здесь пусто, – он пригласил ее пройти.

Вика медленно вошла в пустую комнату, в которой одиноко стоял очень старый просиженный диван. Пока бежала сюда, летела по лестнице, обнималась с Сеней и неуклюже болтала с каким-то писателем, весь ее пыл сошел, и теперь она чувствовала себя ужасно глупо, не зная, что ему сказать. Зачем она вообще здесь? Увидеть его и понять, что не зря рискнула? Так размышляя, она медленно ступала по растрескавшемуся паркету этой узкой длинной комнаты, не в силах остановиться, пока не уперлась в окно. Теперь что? Надо обернуться. Сердце вновь предательски застучало, румянец обжег щеки, но она это сделала и прислонилась к подоконнику, глядя исподлобья ему в глаза.

Федор стоял почти у двери, дальше проходить не стал, что-то в облике Виктории его насторожило. А когда она повернулась, он вдруг вспомнил почти такой же взгляд, только из детства, который говорил, что она сдается. В далеком 1985 году он бежал по осеннему лесу, с каждым прыжком настигая противника по «Зарнице». Опавшие листья приятно шуршали под ногами, солнечные лучи, пробиваясь сквозь уже почти голые верхушки деревьев, щекотали лицо. Еще прыжок и противник из отряда красных повержен. Завязалась серьезная борьба. Витя из параллельного класса был силен, но Федор изворотливее. Задача проста – снять повязку с противника. Катаясь по разноцветному ковру, смешанному с землей, мальчишки не жалели своих одежд, это же война. Краем глаза Федор заметил мелькнувший между деревьев силуэт с красной повязкой и слегка расстроился, ведь теперь он будет один против двоих, но никто не спешил на помощь Вите.

«Какая-нибудь трусливая девчонка», – подумал он и ловким приемом завладел заветным трофеем.

По-дружески похлопав Витю по плечу, Федор побежал догонять таинственного противника, но далеко бежать не пришлось. Пролетая на полной скорости мимо дерева с широким стволом, периферийным зрением он уловил прижавшуюся к нему фигуру, резко затормозил и обернулся. Это была Вика Шмель, и на ее руке красовалась красная повязка, а на его плече синяя, а это значило, что они были противниками, и его долгом было завладеть ее повязкой. Вот этот взгляд. Она смотрела на него исподлобья и сдавалась. Федор чувствовал, что может подойти к ней и просто без слов и сопротивления завладеть очередным трофеем, но это же была Она.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/marina-stolbunskaya/svobodnoe-padenie/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.