Книга - Кондрашкино озеро

Кондрашкино озеро
Константин Еланцев


Мистика в жизни… Что это – фантастика, реальность? Каждый решает сам, потому что кто-то верит, кто-то просто думает, что всё привиделось. В своих коротких рассказах описано то, что рассказывали люди, что испытал сам автор когда-то.





Константин Еланцев

КОНДРАШКИНО ОЗЕРО





КОНДРАШКИНО ОЗЕРО


Велико Патомское нагорье! Непролазной дремучей тайгой отгородила Сибирь эти места от людских глаз. Валежником и густым кустарником скрыла когда-то проложенные тропы. То сойка крикнет, то кедровка поднимет шум где-то у горизонта! И тишина…

Аркадий вздрогнул от шума открываемой двери. В купе почти бесшумно втиснулся маленький сухонький старичок. С облегчением положил на свободную нижнюю полку свою небольшую сумку и устало вздохнул.

– Гостей принимаете, люди добрые? – проворковал он, хитро посматривая на Аркадия.

– Отчего ж не принять? Присаживайся, дед!

Аркадий в купе был один. Прежние пассажиры вышли на предыдущей станции, поэтому «люди добрые» был он, Аркадий Вольский, писатель и журналист, который ехал в неизвестные ему края, повинуясь неистребимой жажде новых сенсаций и открытий.

Старик долго пыхтел, открывая свою видавшие виды сумку, но современную, пошитую из добротного и, наверное, дорогого материала. Достав, наконец, начатую палку копчёной колбасы, нож и пару кусков хлеба, обернулся к закрытой двери купе, а потом к Аркадию:

– А если мы с тобой, мил человек…

– Доставай, дед! – понял Вольский, улыбаясь обоснованным опасениям старика, – Мы ж тихо.

– Ну-ну, – старичок достал солдатскую фляжку, бултыхнул в руке и гордо прошептал, – Спирт!

– Пойдёт! – опять улыбнулся Аркадий.

Они сразу нашли общий язык. Голос у старика тихий, певучий. Настолько, что сразу располагал к откровениям. Вот и Вольский не смог удержать себя, и стал рассказывать в общем-то незнакомому человеку о себе, о профессии, которую выбрал ещё в юности, о мечте, которой не суждено сбыться, но к которой идёт всю свою сознательную жизнь.

Старичок, Кондратий Феофанович Сучков, ехал от родственников, у которых гостил где-то под Самарой. То ли гостил, то ли ещё что… Аркадий трудно запоминал незнакомые названия, старался их записывать, но в данной ситуации они, эти названия, не имели никакого значения.

– Так едешь-то куда, Аркаша? – ещё раз переспросил старик.

– Ой, далеко, дед, очень далеко! – попытался отмахнуться Вольский, не желая впутывать Сучкова в свои планы.

– А всё-таки? Чего юлишь?

– В Сибирь, Кондратий Феофанович!

– О, Аркаша! Сибирь большая, нет конца ей, матушке, ни на севере, ни на юге! Ты уж поверь, старому человеку!

– Сам-то бывал там? – вроде бы невзначай задал вопрос Вольский.

– Всю жизнь там живу. Много лет живу… – старик вздрогнул, словно сказал что-то лишнее, потом оправился и уставился на Аркадия своими бесцветными, поблёкшими от возраста, глазами.

– Слыхал что-нибудь про Кондрашкино озеро? – не надеясь на ответ, спросил Аркадий.

– Это на Патоме? – удивился Сучков.

– Да! – обрадовался Вольский, – Вот туда и надо попасть!

– Ну, это ведь нетрудно, Аркаша! А зачем тебе?

– Ладно, – Аркадий махнул рукой, – расскажу! Слышал про сокровища?

Старик усмехнулся. Только как-то неприятно, зло:

– И что там?

– Слушай! – Вольский достаточно опьянел, но уже не мог остановиться и выплеснул в стакан оставшийся во фляжке спирт, – Слушай! Лет этак сто пятьдесят назад была в этих местах золотая лихорадка. Десятки, а то и сотни фартовых людей потянулись в тайгу, чтобы поймать наконец эту свою птицу счастья, вырваться из одолевшей нищеты. Кому-то везло, кому-то нет, кто-то безвестно сгинул в таёжной глуши. А те, кто возвращались, рассказывали о неизвестном никому Кондрашкином озере, в котором дно, якобы, усеяно золотыми слитками да человеческими скелетами. Потому что лежали там пропавшие старатели, которые на беду свою встречали Хозяина этих мест.

– И что же это за Хозяин? – после небольшого молчания спросил Сучков.

– Откуда я знаю, дед! Откуда я знаю… Вот и еду, чтобы узнать, увидеть! Я книгу напишу…

Поезд мерно покачивался на рельсах. Грохотали на стыках колёсные пары, а за окном проносились меняющиеся пейзажи Уральских гор, за которыми начиналась она, величавая и таинственная Сибирь, в бескрайних просторах которой хранились ещё никем не разгаданные тайны.

Знал Кондратий Феофанович и про Патом, и про Кондрашкино озеро, и про сокровища, что хранило оно в своих объятиях.

– Жил я там, Аркаша, живу! Проведу тебя заповедными тропами к этому озеру! Ох, и много чего интересного хранится в тех местах! – шептал старик подвыпившему Вольскому, а тот довольно улыбался и утвердительно кивал головой.

– Вот ты старый, вроде, а не пьянеешь! – удивлялся Аркадий, – Я пьяный, а ты нет. Почему? Ты в общем вагоне должен ехать, а ты в купе! Пенсионер ведь!

– Потому, милок, что воздухом таёжным пропитан. Вот и не пьянею! И пенсия у меня хорошая, северная! Вот и езжу в купе – не люблю духоты вагонной, расспросов всяких! Я тишину люблю – привык в тайге! А ты поспи, Аркаша, поспи! У нас столько с тобой ещё впереди, что некогда будет отдыхать! Спи!

Аркадию снилась громадная, нависшая над ним кедровка. Он закрывал голову обеими руками и пытался убежать от этой страшной птицы. Но не слушались ноги. Вольский пытался кричать, только вместо крика в ушах слышался тихий и успокаивающий смех Кондратия Феофановича…

От станции они долго ехали на попутной машине. Только уже стоя на пароме, старик показал Аркадию на противоположный берег:

– Витим, Аркаша! А там – Бодайбо! Поживёшь тут пару дней без меня, рюкзаки купишь, консервы. А мне кое-куда сбегать надо! Да, я и денежки тебе дам! Возьми!

Вольский удивился, но отказываться и переспрашивать не стал.



А потом они снова ехали на попутке, шли пешком и снова на попутке.

В записную книжку Вольского ложились неизвестные названия местных рек, заимок, фамилий… Остановились в небольшом посёлке. Здесь Кондратия Феофановича не знали, а он знал всех и каждого.

– Старика не знаю, про Кондрашкино озеро давно уже никто не говорит! Тёмное место, страшное! Ты туда что ли собрался? – вопросительно спросил подпитый мужичок, у которого не хватало десятки до вожделенной бутылки местного самогона.

– Да нет! – отмахнулся Аркадий, – Так, для интереса!

– А, – понял тот.

Вольский помнил наказ Сучкова, не расспрашивать местных ни о чём. Он сам дорогу знает, а попутчики им не нужны.

– Почему так, старик? – удивлялся Аркадий, – Много лет ведь здесь живёшь, а, как чужой!

– Я ведь в тайге всё, в тайге! – отмахивался Сучков, – Да и тебе-то это зачем, Аркаша? Или боишься? Или на озеро уже не хочется?

На озеро хотелось. Очень хотелось! Теперь Аркадий был уверен, что есть ради чего переться в неизвестные дали с этим странным стариком. А ведь хитрый дед, очень хитрый! Аркадий ему всё про себя, а он почти ничего. Ничего не значащая Самара, хмурый взгляд при первом упоминании про озеро, певучий голос… Странностей много, только так ли легко пересилить желание, когда знаешь, что напишешь главную книгу в своей жизни?! А, что она таковой будет, Вольский уже не сомневался.

– У меня там избушка есть, Аркаша, зимовьё по-сибирски. Захаживаю в эти места, захаживаю. Сокровищ не видел, но сам убедишься…

Они переночевали в небольшом заброшенном доме на самой окраине посёлка. Июльские ночи были достаточно тёплыми, поэтому не было большой проблемы, растянувшись на дощатом полу, задремать под стрёкот сверчка, который беспокоился где-то в углу, то замирая, но начиная свою бесконечную песню.

Это была Сибирь. Это было то самое Патомское нагорье, в глубине которого Аркадия ожидало то, ради чего пришлось отмахать более пяти тысяч километров. Если б знать, Аркадий, если б знать!

Уже к вечеру старик показал Аркадию странные приспособления.

– Это паняги, – объяснил Сучков, – Сибирские рюкзаки, что б ясно было. И вот ичиги ещё, что б ходить легче.

Аркадий не понял, но утвердительно кивнул головой.

А утром они ушли в тайгу. Сколько скверных слов, сколько проклятий услышала она в свой адрес! Старик вёл Аркадия по таким дебрям, что Вольский еле сдерживал себя, чтобы не плюнуть на всё, не накричать на Сучкова. А тот уверенно то сходил с тропы, то снова возвращался на неё, ориентируясь по своим, только ему известным приметам.

День, два… Ночевали возле костра, положив под головы паняги.

– Это тебе не в городах, Аркаша! Это тайга! Не бывал в Сибири-то? – выспрашивал старик.

– Откуда, дед! – Вольскому совсем не хотелось разговаривать. Но молчать было ещё тяжелее, – Далеко ещё?

– Рядом! Рядом уже…

Снова шли. Аркадий потерял счёт часам. Один раз, отстав от старика, сбросил ненавистную панягу и пошёл дальше. Но вернулся, закинул на занывшие плечи, проклиная свою неуёмную мечту и озеро, которое уже ненавидел, но которое нужно было непременно увидеть.

– Кондрашкино озеро… – шептал он еле слышно, – Кондрашкино…

Как ошпаренный пришедшей мыслью, Вольский вдруг остановился: озеро, Кондрашка, Кондратий… Кондратий Феофанович. Да ну, глупость какая-то!

– Ты чего, Аркаша? – голос старика прозвучал рядом, Как будто и не видел Аркадий мелькающую далеко впереди спину Сучкова.

– Да, ничего, устал немного! – успокоил старика Аркадий, – Отдохнуть бы!

– Давай, раз устал! – покорно согласился тот.

Они присели на изнывающую от жары землю. Зной растекался по заросшим сопкам Патомской тайги. Птицы, опалённые солнечными лучами, попрятались в раскидистых листвяных лапах, разомлевшие звери скрылись в прохладных распадках, и только эти двое упрямо продвигались вперёд.

– Слышь, дед, а как давно ты в этих местах? Всё говоришь, что живёшь здесь, а откуда появился – молчишь.

– А тебе это надо, Аркаша? Живу да живу себе!

Аркадий отполз чуть подальше и прислонился спиной к поваленной сосёнке.

Шустрый дед, и взгляд у него какой-то настороженный! Неужели он? Не может быть, тот Кондрашка лет сто, как в землю лёг. Если не убили где, так от старости помер! А всё-таки?

Вольский решил играть в открытую:

– Ты Кондратий, и озеро Кондрашкино! Того Кондрашку Сучком звали, так ведь и ты Сучков!

Старик не ответил. Он долго сверлил Аркадия вопросительным взглядом и о чём-то думал. Потом произнёс:

– Дурак ты, Аркаша!

Как он оказался рядом, Вольский даже не заметил. Пахнуло в ноздри старческим потом, от взмаха руки пролетел мимо табачный дух, и сразу стало мутнеть сознание.

«А ведь он при мне ни разу не курил!» – ещё успел подумать Аркадий…



– Вот сидишь ты сейчас привязанный к дереву и думаешь: кто такой этот старый хрыч? И сам себе отвечаешь – Кондрашка Сучок! Да, Аркашенька, я это!

Руки затекли от неудобного положения, потому что связаны были за деревом. И ноги уподобился связать старик, взяв верёвку из рюкзака Вольского. А ведь просто так взял, на всякий случай!

– Промолчал бы, Аркаша, я б тебе озеро показал! Такую груду золота увидел бы! Я много его за это время прибрал к рукам! – продолжал старик.

– Не ты это! – Вольский попробовал пошевелиться и у него немного получилось.

– Ошибаешься! – Сучок неприятно захихикал, – Я это! В году этак одна тысяча девятьсот четвёртом пришли с батюшкой вкупе с артельной голытьбой в эту тайгу. Так и остались здесь. Сначала мыли золотишко, потом решили проще жить.

– Это как? – стараясь растянуть разговор, спросил Аркадий.

– Проще-то? А всего на всего грабить, Аркаша! Сначала батюшка мой, потом и я!

– И убивать… – добавил Вольский.

– А без этого никак, Аркаша! Сопротивлялись все: кому ж хочется нажитое отдавать! Вот и батюшка мой, тоже сопротивлялся!

– Так ты и отца?! – вскрикнул Аркадий.

– И его, родителя моего! Тоже на дне лежит, бедолага! – Сучок снова хихикнул, – Хозяин один должен быть. А я сильнее оказался. Вот с тех пор и коплю своё богатство. Понемногу, понемногу…

– Ну и урод же ты, дед! – Аркадий начал понимать, что вряд ли старик оставит его в живых. Только страха почему-то не было. Только ненависть, да боль в руках от затянутой верёвки.

– Это как посмотреть! – Сучок внезапно нахмурился, – Вот и ты за тысячи километров припёрся за богатством! Не так, скажешь? Много вас таких здесь было! Даже китайцы: шустрые, маленькие. Намоют золотишко и тайными тропами к границе! А только знал я все их тайные тропы! Выйду навстречу, на чай приглашу, потому как в тайге чай – первое дело! Ну, а потом по голове да в воду!

Сучок заулыбался и подошёл к Вольскому:

– Вот такое оно, Кондрашкино озеро, Аркаша! Жаль, не увидишь ты ничего – тайга вокруг, глушь, и никто сюда дороги не знает! Не напишешь ты свою книгу, милок, не нужна она.

– Так сколько ж лет тебе? – уже без интереса спросил Вольский.

– А ты посчитай: с одна тысяча восемьсот восьмидесятого…

– Врёшь ты, столько не живут!

– Я же живу! – на этот раз громко засмеялся старик.

Он отошёл в сторону и долго разглядывал Аркадия:

– А я тебя, пожалуй, в живых оставлю! Поживи ещё чуть-чуть, подумай. Потом тебя либо звери съедят, либо муравьи обглодают. Так-то, Аркаша!

Сучок закинул на плечи панягу:

– Всё-таки жаль, что ты моё озеро не увидел! И ещё: дорогу назад запомнил? – старик самодовольно осмотрел окрестности и скрылся за густыми зарослями тальника.

– Гад! – крикнул вслед Аркадий.

Попытался ослабить верёвку. Слабина была, но очень уж сильно, видимо, был затянут узел.

«Гад!» – продолжал твердить Вольский и тёр верёвку, тёр… Рук уже не чувствовал, да первые муравьи начинали трапезу на его теле…



Потом по всему Патому гуляла легенда о человеке, который чудом выбрался из тайги. У него начисто было съедено лицо муравьями и мошкарой. Он ходил от дома к дому, рассказывал о золоте Кондрашкиного озера и всё грозился показать к нему дорогу.

«Блаженный!» – сочувственно смотрели ему вслед, потому что знали, что нет никакого такого озера с его несметными сокровищами. Слышали когда-то, но это было так давно…

А тот ненормальный однажды исчез. То ли увезли куда-то, то ли сам в тайгу ушёл. Может, действительно нашёл тропу к Кондрашкиному озеру…




ЗОЛОЧЁНАЯ РЫБКА


Антоха Кириков – лентяй и пьяница. Но пьяница тихий, неприметный. Никто и никогда не видел его в группирующейся кучке местных алкашей или, скажем, лежащим возле какого-нибудь магазинчика. Хотя, в один магазинчик Антоха заходил регулярно.

В нём работала Верка Алёшина, дородная и некрасивая местная бабёнка. Замуж по молодости выскочить не удалось, а теперь, когда перевалило за тридцать, махнула Верка рукой на свою несостоявшуюся жизнь и как-то незаметно стала прикладываться к рюмке. Но профессия продавца не предполагает присутствия на работе в алкогольном опьянении и, не дай бог, с покореженным от глубокого похмелья лицом!

Поэтому употребляла Верка понемногу, рюмку-две… А здесь как-то и Антоха Кириков подвернулся! То ли дрова поколоть, то ли забор подправить… Забыла уже. Ну, естественно, угостила «маленькой». Он потом ещё раз пришёл, потом ещё… Незаметно сдружились. Поскольку Кириков не работал давным-давно, Верка выкладывала свои честно заработанные. Вернее, не выкладывала, а просто брала у себя же в магазине «под запись».

Вместе жить не стали, чтоб добрые отношения не портить. Антоха никогда женат не был и скромно жил в своей развалюхе, доставшейся от родителей. Верка страшилась «семейной» жизни, и приходящий по вечерам Антоха её вполне устраивал. Подпив, они жаловались друг другу на горькую судьбу, а потом, «хлопнув» ещё по рюмочке, тихо тянули в два голоса заунывные грустные песни. В полночь Верка открывала дверной засов и выпроваживала Антоху домой.



Кое как накопав червей, Антоха Кириков собирается на рыбалку. Он с гордостью осматривает найденную однажды на берегу удочку. С тех пор ни разу на речку не ходил, а сегодня собрался.





Конец ознакомительного фрагмента. Получить полную версию книги.


Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/konstantin-elancev/kondrashkino-ozero/) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.